  пожары  с
разрешениЯ ЋгнЯ, и землю ‡емли  и  ветер  ‚етра  обращал  на  пользу  себе
человек, и было это справедливо, и так продолжалось  две  вечности  и  еще
половину вечности, пока не пришли —ужие..."
   ‚здрогнуло, сжалось вдруг черное облачко.
   - ‘лышишь?..
   "...Ќеведомо откуда Явились —ужие, и были сперва робки и послушны, и не
обратили вниманиЯ на пришельцев „ети …го, а пришельцы тем временем набрали
силу, и смутили человека, и увлекли за собой, оторвав от  „етей  …го...  и
стали отрекатьсЯ люди, сперва немногие, после -  множества,  без  веры  же
обречены были на гибель „ети …го... и погубили  —ужие  многих  из  них,  а
прочих разметали по краЯм созданного  ими  же  мира;  и  не  было  в  этом
справедливости... ’огда воззвали к  Ќему:  пробудись!  но  не  пожелал  Ћн
проснутьсЯ, спал, не ведаЯ, что пошатнулись устои справедливого устройства
и человек ощутил вкус убийства подобных себе без нужды".
   - ‘лышишь, маленький  меркит?  ‚  последний  раз  собрались  мы,  и  не
наступит  другой.  Џомоги!  Њы  разбудим  …го,  маленький  меркит,  а   ты
попроси...
   "...Љрепко спит Ћн и не  хочет  проснутьсЯ;  никого  не  подпускает  из
„етей, ибо оскорблен. Ќа зов же человечий - отзоветсЯ, ведь человек  -  не
часть …го, но создание, и в ответе Ћн за  сотворенное...  да,  непосильное
„етЯм …го посильно человеку,  и  не  будет  иного  случаЯ  вернуть  в  мир
справедливость..."
   - Џопроси …го! - серебристый звон бьет в виски.
   - џ?! - не верЯ, прошептал “льджай.
   ‡аколебалось облако сильнее, стало шире  и  прозрачней,  а  в  середине
вовсе растаЯла тьма. ‚место облака - бело-желтый пламенный круг  в  черной
рамке. € в центре его  увидел  “льджай  отца;  мерцаЯ,  сидел  ‘аин-бахши,
поджав ноги, и глЯдел прЯмо в лицо сыну с нежностью, верой  и  неизмеримой
тоской.
   - ‚озьми город,  “льджай...  ’ам,  в  храме  урусов,  спит  часть  …го,
способнаЯ услышать; обратись - Ћн  будет  разбужен,  сынок.  Џусть  придет
вернуть справедливости силу...
   ђодной голос, самый добрый из всех голосов!
   - џ не смогу!
   - ’ы сможешь, мальчик мой.
   - Ќо почему - Я?
   - Џотому что - меркит, - докатилось до самого сердца.
   Ћдно лишь мгновение не мог осмыслить услышанное “льджай. €  понЯл:  да!
только  он,  больше  никто.  €бо  нет  под  луной  народа  меркэ,  изведен
беспощадно - и это несправедливо! такого не бывало, пока не Явились —ужие,
смущаЯ людей, - и разве не порождением  —ужих  был  кровопроливец  —ингис,
убивавший ради наслаждениЯ?..
   - „а, -  кивает  ‘аин-бахши;  сиЯние,  исходЯщее  от  него,  постепенно
бледнеет, уступаЯ место натиску утра. - џ и ты, ты и Я, два осколка  беды;
неспроста свела нас судьба, длЯ великого дела  привела  в  урусские  леса.
‚ерни справедливости силу, сынок...
   ’усклее и тусклее мерцание над ворохом шкур.
   Љаменеют скулы “льджаЯ.
   - џ мечтал о белой кошме длЯ тебЯ, - шепот все тише. - џ был глуп, пока
жил. ђади Ясного огнЯ и прозрачной воды,  ради  мертвой  родни  и  живущих
людей ты сделаешь это, “льджай!
   —уть усилилось желто-белое свечение.
   € погасло вмиг.
   - Ћтец!
   Ћдним махом перепрыгнул жаровню ноЯн.  ђыча,  разбросал  шкуры.  Џусто.
€счез отец. Ќавсегда исчез, без следа. ’олько  маленький  треснутый  бубен
запуталсЯ в мехах да пригоршнЯ черного праха  рассыпалась  по  войлоку,  и
сизый дымок исходит от нее, сразу же и  растворЯЯсь  в  окрепшем  утреннем
свете.
   Ђ за войлоком шумит проснувшийсЯ табор. ‘уетЯтсЯ чериги, перекликаютсЯ,
издали летит стук топоров - пленники подравнивают последние бревна,  чтобы
красив был погребальный костер. € визжат десЯтники, поторапливаЯ ленивцев.
   ‹уч солнца, прыгнув сквозь тоно, упал на угли, обесцветив жар.
   Џогожий будет день. •ороший длЯ отступленьЯ.
   "’ы возьмешь город", - сказал отец. Ќо приказ об уходе  дан,  и  чериги
уже свертывают палатки. —то решено хуралом,  не  отменить.  €  что  скажут
ноЯны?
   "‚ерни справедливости силу", - сказал отец. € меркитскаЯ кровь кипит  в
жилах, взываЯ: отомсти!.. и разве мщение злым не есть справедливость?..  и
достойно ли верности гнилое семЯ —ингиса?..
   Ќо что скажут ноЯны?
   ЊедленнаЯ, не освещающаЯ лица улыбка возникает на губах.
   “льджай знает, что следует делать.
   ‡нание возникает само по себе, озарением. Ћтныне и впредь не нужно  ему
ни подсказок, ни советов; единственным советчиком своим будет он сам,  ибо
отец ушел навсегда, а больше некому верить.
   •лопок в ладоши.
   Ћткинув полог, у порога замирает кебтэул. ‡а спиной его -  Яркое  синее
небо, прошитое солнечным блеском.
   „а, Ясный будет день. Ќаилучший длЯ приступа.
   - „жаун-у-ноЯна ’охту ко мне, - говорит “льджай.


   •ороший чериг - послушный чериг; плох тот ноЯн, что снисходит к  нуждам
сабельного мЯса. Ќо ежели волЯ ноЯна совпадает с пожеланием черига  -  это
вдвойне хорошо.
   ЌочнаЯ гроза погасила беседы у костров. ‚оины  забились  в  палатки,  и
никто не выходил скрасить одиночество  караулов;  зЯбко  ежась,  горбились
стражи у медленно грызущих ветви  огней.  „ухи  леса  глЯдели  из  тьмы  и
торжествовали; теперь с этим согласились все, даже уйгуры,  слева  направо
крестЯщие грудь,  и  таумены,  пЯть  раз  в  день  кланЯющиесЯ  югу.  „аже
храбрейшие мэнгу стучали зубами, шепча заклинаниЯ, а среди  остальных,  от
палатки к палатке, ползли шепота,  и  руки  черигов  то  и  дело  касались
роговых рукоЯтей.
   ђешение ноЯн-хурала упредило бунт.
   Ђ с рассветом ‘инева  подтвердила,  что  ноЯны  не  ошибаютсЯ  никогда.
‚первые за много дней на небе не было туч,  желтый  динар  солнца  сверкал
среди голубых шелков, припекаЯ обнаженные головы, и мороз смЯгчилсЯ,  став
почти незаметным. ќто было несомненным знамением, и ему надлежало внЯть...
   ‚от почему чериги не просто подчинЯлись приказам, но  шевелились  вдвое
быстрее обычного. ‘ шутками и смехом убирали  палатки,  проверЯли  упрЯжь,
складывали в  сани  скатанные  войлоки.  €  даже  павшие  богатуры,  тремЯ
длинными  рЯдами  уложенные  вдоль  берега,  выглЯдели   как-то   особенно
торжественно и умиротворенно, словно радовались за уходЯщих из этих гиблых
мест товарищей.
   ’е, кто пал, не будут в обиде, неподалеку от  них,  с  краЯ  табора,  у
самой кромки твердой воды, рос  деревЯнный  сруб,  заполненный  хворостом:
пленные урусы еще с вечера заготовили бревна, и теперь их осталось  только
уложить в положенном порЯдке. ЋбщаЯ радость захватила  даже  пленных,  они
работали споро и согласно, не  вынуждаЯ  надзирающих  применить  плети,  и
пробегающие мимо чериги награждали урусов одобрительным цоканьем Языков.
   ‚прочем, каждый знал свое место и свой  труд,  а  единственным  праздно
сидЯщим на весь табор был бритоголовый алмыс, уже второй день не отходЯщий
от саней с телом чжурчжэ-сэчена. Љосица на  затылке  его  обвисла,  голова
склонилась, и сам он уже не казалсЯ таким грозным. —ериги  проходили  мимо
него не сторонЯсь. Љонечно, он оставалсЯ непонЯтен, но лесные  духи  много
страшней, а он в  эти  жуткие  дни  был  вместе  с  черигами,  его  видели
плачущим, а можно ли опасатьсЯ того, кто  не  сумел  скрыть  слезу?  ‚оины
признали алмыса своим, они кивали ему и приветливо улыбались...
   Ќо что было ‹ю ѓану до варваров?
   ‘уть жизни и  смысл  ее  лежали  в  санЯх,  плотно  укутанные  в  шелк;
закоченевшее тельце было плоским, и холмик под золоченым покрывалом  никак
нельзЯ было свЯзать с “чителем. Ќо это был он, верней -  бреннаЯ  оболочка
его, иссушеннаЯ старостью, а чистаЯ душа удалилась в пределы џшмовых ‘труй
и ныне предаетсЯ размышлениЯм там, в тени ив, у вечно журчащего источника.
Џоэтому  и  самому  ‹ю  немногое  осталось  завершить  под  лживым   небом
временного мира, в диком краю, где деревьЯ непристойно устремлЯютсЯ ввысь,
а неучтивые жители обросли безобразными мохнатыми бородами...
   ‹ю чуть кивнул, поощрЯЯ умную мысль.
   Ћболочку, покинутую “чителем, несомненно,  следует  возвратить  в  стан
варварского кнЯзЯ; там  в  большом  шатре  остались  свитки,  и  бесценные
приборы, и - главное!  -  статуэтка  небесной  танцовщицы,  особо  любимаЯ
Ќаставником Њао; “читель безмерно дорожил ею, ибо это была перваЯ  награда
его за первую в жизни победу. ‘ам ‘ын Ќеба, великий  хуанди  [хуанди,  ‘ын
Ќеба - император (кит.)], вручил знак признательности молодому полководцу,
и Ќаставник любил вспоминать в подробностЯх о том незабываемом дне,  когда
сановники в алых одеждах, и сановники в синих одеждах, и даже принцы крови
в одеЯниЯх желтых рукоплескали  ему.  ђазумеетсЯ,  все  это,  а  в  первую
очередь - статуэтку, необходимо  пристойно  похоронить  вместе  с  дрЯхлой
обителью ушедшей души; ведь если Ќаставник получит любимые вещи - еще одна
дельнаЯ мысль! - то будет рад, а если не сможет получить, то огорчитсЯ.
   € кто знает: быть может, увидев ‹ю, бредущего к хижине со  свертками  в
руках, мудрый “читель не станет гневатьсЯ на нерадивого ученика, а простит
и дозволит прислуживать себе, как раньше? Љонечно,  именно  так  и  будет!
‚едь даже там, у џшмовых  ‘труй,  кто-то  должен  ополаскивать  чайник,  и
отваривать рис, и заботитьсЯ  о  том,  чтобы  мудрец  мог  размышлЯть,  не
затруднЯЯ себЯ мелкими работами...
   Ќет, ‹ю ѓану нечего  делать  в  этом  мире  временных  пристанищ,  если
“читель изволил удалитьсЯ на покой. ’ак решено  и  не  подлежит  сомнению;
впрочем, изменить ничего уже и нельзЯ...
   ќто было весьма и весьма предусмотрительно: он не стал ждать и  думать,
нет; как  только  тело  Ќаставника  умастили  благовониЯми  и  прибрали  в
соответствии с нужным ритуалом, ‹ю коснулсЯ точки ци  у  основаниЯ  шеи  и
сильно нажал, задержав дыхание в груди. Ђ потом трижды коротко притронулсЯ
к точке гун-по около левого соска. ’елу отдан приказ. Ћно будет  дышать  и
ходить семь суток, этого хватит вполне, а затем, когда оболочка Ќаставника
упокоитсЯ, оно лЯжет у могилы и  выпустит  на  волю  душу;  пусть  варвары
поступают с оболочкой ‹ю так, как сочтут нужным, он не нуждаетсЯ в  особых
церемониЯх, поскольку мелок и незначителен.


   ...Џробегавший мимо большеносый воин поскользнулсЯ  на  ледышке,  упал,
въехал в колени ‹ю ѓана, распугав мысли. „осадно! ‚едь убежавшую мысль так
нелегко поймать. Ќо ‹ю не стал убивать глупого дикарЯ.  Ћн  давно  уже  не
убивал,  если  Ќаставник   не   считал   нужным   отдать   соответствующее
распорЯжение. Џотому что убивать просто так недостойно умного, это понЯтно
и тупице, а он, ‹ю ѓан, далеко не туп, что подтвердит каждый...
   ђастерЯнное лицо упавшего с дурацки выпученными глазами  вызвало  нечто
похожее на сочувствие. ‚ конце концов, варвар не виновен в своей глупости,
его  просто  не  было  кому  научить.  ‚арвар  не   удостоилсЯ   встретить
Ќаставника, а ‹ю ѓан - обрел. Ћн ведь тоже был совсем глуп когда-то...


   „а и кому же было учить?
   ‚ детстве он не думал о глупости и уме. Џочтенный господин отец ездил в
–инлу за солью, а почтеннаЯ госпожа мать торговала ею на рынке, а  сын  их
ѓан был сыт и обут,  но  учитьсЯ  ему  было  негде  и  нечему,  разве  что
искусству уличной драки. Ђ когда почтенного  господина  отца  погубили  на
большой дороге разбойники Њаленького ‚олка,  оказалось,  что  семьЯ  ‹ю  в
неоплатном долгу у высокочтимого ”у ”эна, и, как  ни  молила  об  отсрочке
почтеннаЯ госпожа мать, домик их пошел с торгов, а в придачу к  вырученной
сумме высокочтимый ”у ”эн забрал и маленького ѓана, сделав  его  мальчиком
длЯ  удовольствий.  Џравда,  почтеннаЯ  госпожа   мать   сурово   наказала
заимодавца: она повесилась на воротах его  богатого  дома,  пристыдив  тем
самым семь и семь поколений предков высокочтимого ”у ”эна, но ѓану это  не
добавило  ума,  поскольку  мальчиков  длЯ  удовольствий   обучают   совсем
другому...
   …му не было хорошо в доме ”у: там сытно кормили, но хозЯин щипалсЯ и не
давал отдыхать по ночам, и дыхание его было противно. Ќо ‹ю ѓан тогда  еще
совсем не умел убивать, поэтому  он  просто  сбежал,  надеЯсь  на  доброту
людей. € добрые люди кормили беглеца, но никто не оставил у  себЯ  -  ведь
обученные мальчики длЯ удовольствий стоЯт дорого  и  высокочтимый  ”у  ”эн
оплатил услуги  начальнику  стражи.  ‚се  жалели  ‹ю,  и  все  гнали  его,
накормив. ’олько Њаленький  ‚олк  не  побоЯлсЯ  стражников;  в  его  шайке
нашлось место младшего брата [структура разбойничьих шаек „ревнего  ЉитаЯ,
как и нынешних "’риад", была весьма сложна  и  организована  по  семейному
принципу], и самый прославленный разбойник округи гордилсЯ своим мальчиком
длЯ удовольствий целых пЯть лет. Џока ’ихий ‹ю в присутствии всей семьи не
взЯл его за уши и не свернул шею. ’огда он уже умел убивать. € с этого днЯ
никто уже не желал использовать ‹ю в качестве мальчика длЯ удовольствий.


   ...—то-то  не  понравилось  охающему  черигу  в   безучастном   взглЯде
человека-алмыса.  ‡абыв  об  ушибленной  ноге,  он  поперхнулсЯ  стоном  и
медленно  пополз  на   четвереньках   в   сторону,   подальше   от   узких
мертвенно-спокойных глаз. Ћн был не прав; ‹ю ѓан не желал причинЯть глупцу
зла, он вообще забыл о нем...


   Ќет, это только казалось, что умел. Ћн просто мог больше, чем  те,  кто
не умел ничего. € не видел еще в смерти  ни  красоты,  ни  смысла!  ‚  тот
незабвенный день, встретив  в  роще  одинокого  путника,  он  -  не  нужно
скрывать! - пожелал убить  его  просто  длЯ  того,  чтобы  никто  не  смел
безнаказанно прогуливатьсЯ в округе, принадлежащей по ночам ’ихому ‹ю.  Ћн
был не прав, следует признать:  путник  руками  убил  семерых  его  людей,
сделав все быстро и красиво, без ненужных излишеств, а затем, взЯв за ухо,
отвел ’ихого ‹ю в управление стражи и там, после зачтениЯ всех приговоров,
выкупил осужденного за семь свЯзок медных монет. Њного позже Ќаставник Њао
счел нужным объЯснить свой поступок: никогда не бойсЯ, сказал он,  сделать
добро, если есть малейшее сомнение в целесообразности зла.
   Ќаставник привел его в свой дом и  никак  не  выделЯл  среди  учеников;
построй монастырь собственного духа, - посоветовал он, - и  удались  туда;
нельзЯ учить того, кто не знает, чему желает учитьсЯ; прежде учениЯ должно
познать себЯ...


   ...…ще не набравшее полную силу, а все же  злое,  незимнее  солнце  все
крепче  припекает  обнаженные  плечи;  косица  падает  на  грудь.  ‹ю  ѓан
размышлЯет. ќто необходимо: каждый,  нажавший  на  точку  ци  и  на  точку
гун-по, должен побольше думать, это поможет освоитьсЯ в  настоЯщей  жизни,
когда душа вырветсЯ из оболочки...


   ’ам, во внутреннем дворике дома Ќаставника Њао, он стал таким как есть.
‘овет учителЯ не скоро стал понЯтен ему; когда другие ученики садились  за
свитки, ‹ю продолжал упражнЯтьсЯ, осваиваЯ укус змеи,  и  прыжок  кота,  и
падение Ястреба; он  сделал  тело  неуЯзвимым,  а  руки  равными  красивой
смерти, это понЯли все, когда ѓан выбил мечи одновременно у —жу-‘емирукого
и самого ‚ан –аопи; и в те  дни  он  все  еще  не  был  умен,  потому  что
единственным его желанием - теперь это можно  признать  -  было  навестить
богатый  дом  высокочтимого  ”у  ”эна.  €  в  одну  из  безлунных   ночей,
перепрыгнув ограду, он пришел в этот дом...


   ...‚изгливый голос, не сразу  услышанный,  прервал  цепь  воспоминаний.
ЉрЯжистый степнЯк стоит перед ‹ю, он широко расставил ноги  и  выкрикивает
непонЯтные слова, требовательно протЯгиваЯ руку. ќто не случайный невежда,
у варвара вид и  взглЯд  человека,  облеченного  правом  кричать.  ‘ледует
проЯвить уважение, ведь Ќаставник учил чтить представлЯющих власть и  даже
сам снизошел до подчинениЯ дикарЯм. ‹ю почтительно кланЯетсЯ.  Ќо  монголу
нужно  не  это,  он  заходитсЯ  визгом,  и  подбежавший  чериг   торопливо
подыскивает понЯтные любому разумному человеку  слова.  Ђх,  вот  что!  ‹ю
вновь кланЯетсЯ и извлекает из-под  покрывала  золотую  табличку.  “чителю
теперь нет в ней надобности, и, следовательно, власти, вручившие ее, имеют
основаниЯ востребовать врученное обратно. ‚озьми, животное, и пошел прочь!
- говорит ‹ю, уважительно улыбаЯсь. € невежда вцеплЯетсЯ в желтую пластину
обеими руками, вырывает ее и, переваливаЯсь на коротких кривоватых  ногах,
почти бежит туда, откуда ЯвилсЯ, - в шатер мальчишки-военачальника.  Ђ  ‹ю
вновь  усаживаетсЯ  на   снег   в   позе   лотоса,   предрасполагающей   к
размышлениЯм...


   ‚ этом  доме,  очевидно,  много  лет  ждали  дорогого  гостЯ  и  хорошо
подготовились к встрече. Ќо дорогой гость без  труда  дошел  до  хозЯйской
опочивальни, а там, где он  прошел,  остались  те,  кто  пыталсЯ  достойно
встретить бывшего мальчика ѓана; они лежали вперемежку со своими  смешными
секирами, их было немного - может быть, полтора десЯтка, но скорее два или
три, и они тоже кое-что умели... но разве сравнитьсЯ им было с ‹ю?.. и еще
четыре пса валЯлись у самого входа, четыре взъерошенных комка белого меха,
с какими северЯне ходЯт на тигра; они распластались на узорном полу, как и
люди, нелепо вывернув головы,  и  отблески  стенных  факелов  подкрашивали
кровью белизну; и ‹ю вошел в опочивальню  высокочтимого  ”у.  Ћн  хотел  о
многом  поговорить,  медленно  и  спокойно,  но  стоил  ли   беседы   этот
растекающийсЯ на глазах старик?.. распахнув рот, сидел ”у ”эн на кане [кан
- лежанка, утепленнаЯ дымопроводом (кит.)], вонючаЯ лужа  расплывалась  по
мЯгкому  одеЯлу,  мальчик  длЯ   удовольствий   испуганно   глЯдел   из-за
занавески... и черные волосы хозЯина быстро белели. ‹ю не стал  беседовать
с грудой беспредельно боЯщейсЯ плоти; он пожал плечами и ушел. Ђ Ќаставник
Њао поджидал его на пороге своего дома; он укоризненно покачал головой,  а
потом, всмотревшись, понЯл и довольно кивнул. € ‹ю ѓан вошел в дом,  знаЯ,
что пришло времЯ строить свой монастырь.


   ...ЋбманутаЯ  неподвижностью  красногрудаЯ  птица  присела  на   бритый
затылок и тотчас заверещала в кулаке. —еловек-алмыс поднес летунью поближе
к лицу, разглЯдываЯ, - и разжал пальцы. € вновь поймал - на самом  взлете.
Ђ потом отпустил совсем...


   „а, человек - птица, а судьба  -  быстрые  пальцы.  €зЯщное  сравнение,
достойное мудреца! ‘тепные  варвары  нарушили  уклад  жизни,  и  Ќаставник
нуждалсЯ не в раздумьЯх ‹ю, а в его умении убивать, потому что был стар, а
ученики ушли. ‹ю не желал прислушиватьсЯ  к  горЯчим  спорам;  он  осуждал
спорщиков, ибо можно ли перечить Ќаставнику Њао?  Ћни  все  покинули  дом,
все! - и —жу, и ’игренок „эн, и даже ‚ан –аопи,  и  стены  монастырЯ  духа
стало некогда возводить; нужно было сберечь “чителЯ, и ‹ю сберег,  хотЯ  и
не сумел в одиночку позаботитьсЯ ни о госпоже, ни о девицах; подумали ли о
них, покидаЯ учительский дом,  неблагодарные  ученики?  они  считали  себЯ
умными, но разве умный предает?..
   Џохвально познать себЯ, но еще похвальнее обрести цель; всем обЯзан был
он Ќаставнику, а порЯдочным людЯм не пристало  не  оплачивать  долги...  в
семье же торговцев ‹ю не бывало непорЯдочных людей; служить честно, в этом
мире и в том, и хранить от превратностей жизни - вот  цель,  выше  которой
нет ничего, и, понЯв это, он наконец ощутил уважение к себе.
   Ђ единственную оплошность “читель простит: ведь живому,  не  постигшему
тайн, не дано справитьсЯ с оборотнЯми; сам Ќаставник Њао говорил это, и  в
сени џшмовых ‘труй будет времЯ отслужить вину.


   ...‚биваЯ ступни в снег, мимо ‹ю прошагал высокий варвар в  наброшенном
поверх панцирЯ алом плаще; уверенной  походкой  сильного  человека  прошел
степнЯк, и ‹ю ѓан, завершив  круг  раздумий,  проводил  его  одобрительным
взглЯдом. Ќо джаун-у-ноЯн сотни  мэнгу,  седой  и  поджарый,  не  снизошел
обратить внимание на раскорЯчившего  колени  чжурчжэ.  †изнь  отучила  его
верить в алмысов, а бритоголовых, подобных этому,  сотнЯми  вразумила  его
саблЯ  на  улицах  каменных  стойбищ  ЉитаЯ.  Ћн  прошел  мимо,   надменно
отвернувшись и думаЯ совсем об ином: с чего  бы  это  его,  подчинЯющегосЯ
лично Ѓурундаю,  вздумал  пригласить  в  юрту  мальчишка,  не  оправдавший
довериЯ Ќепобедимого? Џрибежавший с вызовом чериг сказал: срочно,  но  что
может быть неотложным теперь, когда сотни уже почти скатали палатки?
   ‚ своем алом плаще монгол был похож на неосторожную красногрудую птицу,
о которой не знал. Ћн подошел к юрте и назвалсЯ. Љебтэулы, предупрежденные
заранее, рывком раздвинули  копьЯ,  и  выскочка  ’охта,  отдернув  изнутри
полог, прижал руку к сердцу, приглашаЯ джаун-у-ноЯна войти...


   ‚ сущности, можно было и не приходить.  Ѓурундай  повелел  сотне  мэнгу
оказать мальчишке помощь  при  взЯтии  города,  но  не  отдавал  в  полное
подчинение. € все же седой монгол откликнулсЯ на зов, потому что  понимал:
юноше сейчас нелегко, а законы џсы гласЯт: если собрату  по  оружию  нужно
содействие, таковое надлежит оказать, дабы в  иной  раз  не  оставили  без
поддержки тебЯ.
   ‘едой монгол  сидел  перед  жаровней,  выставив  вперед  левое  колено,
уверенно  и  цепко,  словно  беркут  на  степном  камне.  ћноша   нравилсЯ
иссеченному  шрамами  воину,  хотЯ  тот  и  скрывал  симпатию  под  маской
равнодушиЯ. ќтот Ястребенок мог  бы  далеко  пойти,  не  случись  досадной
оплошности: он отважен и хладнокровен; он умеет подчинЯть людей и  уважает
старость. ЌынешнЯЯ молодежь испорченна, и мало кто сохранил понимание, как
следует чтить родительские седины, этот же -  бережно  заботлив  со  своим
стариком, видно, отец правильно  воспитывал  его.  ‘трогость  и  внимание,
всего поровну - тогда только  дети  вырастают  такими,  какими  хочешь  их
видеть...
   ‘воих сыновей монгол растил так, и они были хорошими детьми, преданными
и покорными; не сожри всех  пЯтерых  война,  он  испросил  бы  у  ЃурундаЯ
отставку и сейчас кочевал бы на берегах золотого Ћнона, не заботЯсь  ни  о
чем, разве что тревожась, когда запаздывают  вести  от  богатуров-сыновей.
“вы, ‘ульдэ-“раган судит по-своему; мальчиков нет, и заботитьсЯ  о  внуках
приходитсЯ деду, уставшему от седла и сабли. —то ж, судьба. …го хватит  на
этот поход, а может быть, и еще на один; нужно много добычи,  чтобы  семьЯ
не знала нужды, потерЯв пЯтерых кормильцев...
   “льджаев же отец - счастливец: сын думает о нем прежде, чем о себе. …ще
на пороге, не заметив в углу недужного, мэнгу понЯл: его вынесли на свежий
воздух  и,  укутав  в  меха,  уложили   греть   старые   кости   в   лучах
раздобрившегосЯ солнца. „а, “льджай хороший сын; больно терЯть такого...
   Њолчали. Џрихлебывали айран. ’ишина затЯгивалась.
   ‘отник опасалсЯ одного: что страх перед наказанием пересилит в незрелой
душе достоинство  и  юнец  попытаетсЯ  умолить  его  повлиЯть  на  ноЯнов,
уговорить  их  решитьсЯ  на  еще  один  -  последний,  разумеетсЯ,   самый
последний! - штурм. …сли так случитсЯ, мальчишка унизит  себЯ,  ничего  не
добившись. Џеререшать решенное запрещено џсой, и нельзЯ поощрЯть слабость.
‘отнику очень не хотелось обманутьсЯ в своей приЯзни...
   Ќо “льджай сидит и молчит, изредка подносЯ к губам чашу.
   Ћн не походит на слабого, и это радует сотника.
   “ Ястребенка хорошее лицо, наше,  степное,  думает  седой  беркут.  Ћн,
конечно, не монгол, слишком четко вылеплены скулы, но  и  не  из  отребьЯ,
подхваченного смерчем войны. Ќайман? Ќет, узковаты глаза. Љерэй?  Ќо  кожа
гораздо желтее, под цвет песка. Ќо кто же тогда? Ќечто  очень  знакомое  в
резком разлете  бровей,  в  четко  вылепленном  подбородке...  очень-очень
знакомое, но неуловимое. ‚прочем, мало ли племен в степи над Ћноном?
   ‚о всЯком случае, он - свой, подумалось с теплом и  внезапно  возросшей
приЯзнью. Ќас пригоршнЯ в сонме чужаков, и мы должны держатьсЯ друг  друга
- и найманы, и монголы, и керэи, и остальные, иначе нас сожрут,  растворЯт
в себе наглые и трусливые твари, которым позволено  сражатьсЯ  под  нашими
бунчуками. ‚се эти туркмены и кипчаки, кара-кырк-кызы и  уйгуры,  всЯ  эта
накипь на казане побед ЏотрЯсателЯ ‚селенной... они только и  ждут,  чтобы
мы повернулись к ним спиной, а когда  дождутсЯ  -  всадЯт  нож.  Љаждый  в
отдельности они ничто, но скопом - сильны, и  хорошо,  что  не  знают  еще
своей силы. ќто не люди, это грЯзь; алчность заменЯет им отвагу, и  вместо
верности у них льстивость, а чувство долга вообще  незнакомо  им;  хорошо,
что они пока еще боЯтсЯ плети монгола!
   ‘отник чуть скашивает левый глаз.
   ‚от он, сидит слева и чуть позади,  этот,  как  его?..  ’охта!  Љипчак,
выскочка,  ничтожество,  ошеломленное  нежданной  удачей;  хлебает  айран,
громко рыгаЯ, и щуритсЯ; таких Я рубил в —ерных Џесках, один - пЯтерых,  и
они  бежали,  как  куланы,  прижав  уши,  а  теперь  им  доверЯют  бунчуки
джаун-у-ноЯнов; плохие глаза у этого кипчака, нельзЯ верить ему, такие вот
и всадЯт нож под лопатку, когда почувствуют свою силу...
   Ќет, нельзЯ доверЯть командование неоперившимсЯ ЯстребЯтам! Ћни храбры,
неукротимы, они умеют увлечь людей за собой, но они не разбираютсЯ в людЯх
и не умеют читать выражениЯ лиц; почему он вообще  здесь,  этот  кипчак?..
если мальчик хочет молчать вдвоем, то зачем же нам третий?..
   Ќичего не выразило лицо монгола, но “льджай сумел угадать, каковы мысли
старого воителЯ. Ћн приподнЯл бровь, и ’охта, дыша,  как  отогнанный  пес,
уполз  куда-то  назад,  к  стене,  перестал  оскорблЯть  взор  дыханием  и
присутствием.
   Ћ, мальчик  умеет  все  же  читать  лица,  он  был  не  прав,  думаЯ  о
Ястребенке! и повелевать движением бровей тоже умеет;  это  высочайшее  из
искусств, с ним нужно родитьсЯ, а изучить его негде; это - не  Ястребенок!
мужающий орел сидит на войлоке, и он мог бы взлететь высоко, если бы...
   Њысль поЯвилась внезапно, ЯснаЯ и четкаЯ. ћноша  не  должен  умереть  -
понимает джаун-у-ноЯн, - мы, старики,  не  вправе  убивать  будущее  свое,
славу свою, нет, не вправе! Ќужно вступитьсЯ! нужно говорить с  Ѓурундаем,
а если ‚оитель не пожелает услышать, Я пойду к ‘убедэ, одноглазый демон не
мог забыть менЯ, он вообще ничего не забывает, особенно  долги.  ’а  саблЯ
прервала бы его земной путь, не заслони  Я  одноглазого  собой,  и  ‘убедэ
подходил после ко мне; он ничего не сказал, просто  посмотрел,  запоминаЯ,
но этот взглЯд стоил тысЯчи слов! а если откажет и одноглазый, Я  доберусь
до Ѓату, в конце концов мой отец был нухуром ЏотрЯсателЯ  ‚селенной...  но
этот юноша не должен умереть и не умрет; пусть  подыхают  такие  псы,  как
этот... ’охта!..
   ’охта же сидит за спиной джаун-у-ноЯна мэнгу, стараЯсь сопеть потише, и
руки его спокойно лежат на коленЯх, а  глаза  медленно  обводЯт  юрту,  не
упускаЯ ничего. ‘иди и слушай! - сказал “льдхай и еще кое-что  сказал,  но
длЯ этого еще не  пришло  времЯ;  ’охта  не  стал  удивлЯтьсЯ  понапрасну,
получив распорЯжение, - это  не  его  дело,  его  дело  исполнЯть  приказы
ноЯн-у-ноЯна  “льджаЯ,  потому  что,  когда  тот  станет  вождем   тумена,
освобожденнаЯ  тысЯча  достанетсЯ  ’охте;  тысЯчник,  о!  это  совсем   не
сотник!.. и “льджай, возвысившись, потЯнет за собой  ’охту:  ведь  каждому
нужен верный человек, не удивлЯющийсЯ никаким приказам...
   „лЯ того чтобы все случилось именно так,  нужно  взЯть  город;  неудача
разотрет  в  пыль  все,  что  достигнуто,  и  ’охта  снова  будет  простым
ардан-у-ноЯном, каких множество; десЯтник, э! это вовсе не сотник... и где
будет искать второго “льджаЯ?..
   ‡а войлоком перекликаютсЯ чериги, стучат топоры.
   ‡олотой луч солнца освещает юрту.
   -  ‘кажи,  -  нарушает  наконец  молчание  “льджай.  -  ’ы  ведь  видел
ЏотрЯсателЯ ‚селенной; каким он был?
   - Ћн был как ‘олнце! - просто отвечает монгол.
   ‘кажешь ли точнее? ђоссыпью пыли летели по степи племена, терЯЯ  лучших
в бестолковых драках за угнанный скот; со всех сторон  налетали  враги,  и
сушь,  наступаЯ  на  травы,  губила  скот,  пока  не  пришел   ЏотрЯсатель
‚селенной, зеленоглазый полубог ’эмуджин. Љто, кроме него, смог бы собрать
воедино несоединимое? Ћн свЯзал племена в пучок и заставил  поверить,  что
их сила неодолима; он указал путь к процветанию, и не нищий аркан пастуха,
а щедраЯ саблЯ накормила голодных...
   - ’ак, - кивает “льджай. - Ђ билсЯ  ли  ты  с  меркитами?  Љаковы  были
они?..
   - Ћни были как ветер! - без промедлениЯ говорит сотник.
   ‹учше не описать! ‘тепным ураганом был непокорный  народ,  не  желавший
смиритьсЯ и признать главенство силы; свободой  своей  дорожили  они  выше
всего и  дольше  всех  противостоЯли  неизбежному.  €х  сабли  были  нужны
остальным племенам, войско было неполным без меркитских богатуров, они  же
противились воле хана и желаниЯм ‘иневы; их покарали, и кара была суровой,
но не слишком, ибо преподала урок иным непокорным, и больше не было  нужды
в столь беспощадной суровости...
   - ’ак, - произносит “льджай.
   € вновь тЯжело повисает молчание, искрЯсь в солнечном луче.
   - ЌоЯн-у-ноЯн, - нарушает наконец тишину сотник. -  …сли  позволишь,  Я
покину тебЯ. Њои люди еще не скатали палатки.
   - „а? - Ѓровь на бледном лице юноши медленно приподнимаетсЯ. - Ђ  разве
твои люди не готовЯтсЯ к штурму?
   Њонгол  не  сразу  понимает.  Ђ   потом   лицо   его   впервые   терЯет
непроницаемость. Њальчишка все же унизил себЯ! Ћн не сумел удержатьсЯ,  он
потерЯл лицо! Ќет, Я не пойду к Ѓурундаю, Я  не  буду  умолЯть  ‘убедэ;  Я
обманулсЯ, как горько Я обманулсЯ!.. так будь же проклЯт, трусливый щенок,
и подыхай, как шелудивый пес!
   ‘отник приподнимаетсЯ. € ’охта, по-кошачьи вспрыгнув  с  кошмы,  правой
рукой обхватывает его голову, закрываЯ ладонью рот, а  левой  втыкает  под
лопатку короткий, остро отточенный нож. Њонгол вскидывает руки,  но  перед
глазами  вертитсЯ  желтый  квадрат  тоно,  и  солнечный  блеск  угасает  в
нестерпимой, тут же обрывающейсЯ боли.
   ’ело обвисает в крепких руках кипчака,  кровавый  пузырь  выступает  на
губах, ноги  вздрагивают  в  последний  раз.  Љончено.  Љипчак  сноровисто
заворачивает мертвеца в его же алый  плащ,  и  следы  крови  незаметны  на
гладкой ткани...
   “льджай хлопает в ладоши, вызываЯ кебтэула.
   - ќй! Џусть придет ко мне ертоул-у-ноЯн!


   ...Ћни  умирали  по-разному:  кто   беззвучно,   кто   успев   негромко
вскрикнуть, кто хрипЯ, и в то же времЯ  -  одинаково:  короткое  молчание,
вопрос-другой... и нож под лопатку. Ќикто не сумел предвидеть  и  защитить
себЯ: ни рЯбой кипчак,  осторожный,  как  степнаЯ  лисица,  ни  помеченный
страшным  шрамом  кара-кырк-кыз,  ни  начальник  ертоулов,  скрученный  из
железных мышц убийца. ’олько грузный канглы оказалсЯ неожиданно проворным:
он даже не сел к очагу; дрогнули  ноздри,  уловив  слабый  запах  пролитой
крови под грудой трЯпьЯ, - и он кинулсЯ назад, к порогу, но  кебтэулам  не
было ведено выпускать никого; они отбросили его в тепло юрты и  продолжали
безучастно стоЯть,  стараЯсь  не  слышать  возни  и  сопениЯ  за  пологом.
’олстЯка резали вдвоем, повиснув, словно  собаки  на  медведе.  Ћн  и  был
силен, как медведь, он рвалсЯ и трижды едва не отбросил двоих в углы, едва
не сумел вырвать из ножен саблю, прежде чем упал, споткнувшись о  жаровню,
и “льджай рухнул на него, прижимаЯ  к  войлоку  мощные  руки,  а  ’охта  с
налитыми кровью глазами возник сбоку и, не раздумываЯ,  чиркнул  сизым,  в
потеках лезвием по напрЯженному горлу... и “льджай испортил  новый  чапан,
прежде чем сумел чисто вытереть лицо и руки...
   ‘делано. ’охта, шумно дыша, отирает рукавом пот со лба и сплевывает  на
войлок. ‘ейчас ему проститсЯ вольность, ведь именно  он,  а  не  кто  иной
помог ноЯн-у-ноЯну устранить тех, кто мешал выполнить волю ЃурундаЯ.
   - €ди, - негромко приказывает “льджай. -  Џусть  сообщат  черигам,  что
отступлениЯ не будет. Ѓудет штурм. ‘егоднЯ. ‘ейчас!..
   € когда “льджай шагнул из юрты в  Ясный  день,  навстречу  столпившимсЯ
хмурым воинам, тихий ропот оборвалсЯ. Ќикто не  посмел  ни  воспротивитьсЯ
решению вновь штурмовать проклЯтые стены, ни потребовать отчета  за  кровь
ноЯнов. Џотому что на груди “льджаЯ искрилась солнечными  бликами  пайцза,
знакомаЯ всем:

   ЃЂ’“ ѓЋ‚Ћђ€’: ќ’Ћ’ —…‹Ћ‚…Љ Џђ€ЌЂ„‹…†€’ ‘€Ќ…‚….
   ЋЉЂ‡Ђ‚€‰ ЏЋЊЋ™њ Ѓ“„…’ ЏЋЋ™ђ…Ќ;
   Џђ€—€Ќ€‚€‰ “™…ђЃ ЏЋЌ…‘…’ ЌЂЉЂ‡ЂЌ€….

   —ериги сгибаютсЯ пополам.
   ќто было мудро: воспользоватьсЯ  пайцзой  шелкового  мудреца.  Ћна  все
равно уже не нужна ему. € не понадобитсЯ Ѓату, жалкому внуку убийцы.  …сли
“льджай сумеет вернуть справедливости силу.
   …сли не обманет веру отца...
   ...и никто из покорно согнувших спины не  видит,  как  клубитсЯ  вокруг
ноЯн-у-ноЯна невесомаЯ паутинка, чернаЯ, но - странное дело -  недоступнаЯ
глазу даже в сине-бело-желтой  Яркости  днЯ.  ’олько  один  из  всех  Ясно
различает ее, потому что нажавший на точку ци и на  точку  гун-по  уже  не
вполне жив и глазам его открыта изнанка мира.
   Ќо и большее видит ‹ю ѓан, нежели колебание темных нитей:  расплываетсЯ
на краткое мгновение варварский кнЯзек, и в сизом  дыму  стоит  на  пороге
нечто не имеющее облика; кривыми клыками скалитсЯ нежить, и  глаза  у  нее
тусклые, пустые...
   Џусть живому, не постигшему тайн, не одолеть оборотнЯ, но  ведь  ‹ю  не
зрЯ нажал на точку ци и на точку гун-по... Я отомщу за тебЯ,  Ќаставник!..
‹ю отталкиваетсЯ от  снега  и,  распластавшись  в  воздухе,  стремительным
полетом Ястреба проноситсЯ над головами  черигов;  два  меча  сливаютсЯ  в
гудЯщие круги...
   ...и  на  глазах  потрЯсенных   воинов   клинки   обезумевшего   алмыса
разбиваютсЯ вдребезги о вскинутую руку “льджаЯ. ‹ю отбрасывает бесполезные
рукоЯти и прыгает снова, смертельным  прыжком  кота,  но  железные  пальцы
перехватывают в полете, сжимают горло, и в прозрачном безмолвии  отчетливо
слышен омерзительный хруст раздавленных хрЯщей. ђазЯщий укус змеи уходит в
пустоту; всЯ энергиЯ ци и всЯ сила  гун-по,  рассчитанные  на  семь  дней,
выплеснулись без остатка в двух прыжках и одном ударе.
   ‹опнувшаЯ оболочка отпускает душу...  и  ‹ю  ѓан  бежит  сквозь  гулкие
переходы наконец-то обретенного  монастырЯ  своего  духа,  тщетно  пытаЯсь
поймать плЯшущую в дымчатых сумерках фарфоровую статуэтку, без которой так
грустно и неуютно Ќаставнику Њао в блаженном краю џшмовых ‘труй...


        ‘‹Ћ‚Ћ Ћ ’ЋЊ, ЉЂЉ ѓЋђЋ„Ђ ѓ€ЃЌ“’

   Ќепостижимо быстро случилось все. …ще только  разгибали  спины  чериги,
выразив почтение пайцзе  и  покорность  носителю  ее,  когда  с  клекотом,
напомнившим  крик  Ястреба,  распласталась  в   воздухе   сераЯ   тень   и
человек-алмыс возник у юрты ноЯн-у-ноЯна. „ва вихрЯ вплели в себЯ дрожащую
россыпь солнечных искр, две  радуги  просвистели  разбойничьим  свистом  и
брызнули в стороны звонкими осколками длинных, слегка искривленных мечей.
   ‚скрикнули оцарапанные, выпрЯмившиесЯ быстрее прочих.  Ђ  человек-алмыс
прыгнул вновь - иным черигам почудилось:  это  дикий  кот,  прижав  уши  к
голове, бросилсЯ на врага, другим: змеЯ, оскалившаЯ Ядовитые клыки,  -  но
не достиг “льджаЯ, налетев с маху на невидимую стену; хрустнуло,  резко  и
сочно, словно кому-то переломили  хребет,  бритоголовый  рухнул  на  снег,
удержалсЯ,  медленно  сделал  шаг  вперед,  упал  навзничь,  раз  или  два
приподнЯлсЯ, ловЯ воздух ртом, перекошенным ненавистью...
   € умер.
   Ђ когда умер, лицо его утратило непроницаемость и  стало  вдруг  совсем
иным: тихим и радостным, словно там, за последним  порогом,  поджидал  его
кто-то безмерно дорогой и любимый; губы  чуть  приподнЯлись,  обнажив  рЯд
сахарно-белых зубов, на щеках проЯвились  непредставимые,  совсем  детские
Ямочки - и эта мальчишескаЯ улыбка была еще более непостижимой, а значит -
страшной,    чем    усмиренное    ноЯн-у-ноЯном    смертоносное    буйство
человека-алмыса.
   Ќе смеЯ раскрыть рта,  чериги  давились  слюной.  “виденное  было  выше
пониманиЯ чернокостных, они даже не пытались что-либо  понЯть,  разве  что
самые догадливые закатили глаза, ужасаЯсь нападению на носителЯ  пайцзы...
но и “льджай, ощущаЯ гулкие удары вдруг взбесившегосЯ сердца,  сознавал  в
этот миг лишь одно: это была смерть. Ћн ощутил  ее  всей  кожей,  едва  не
распахнутой настежь гудЯщими смерчами, он  почувствовал  ее  живым  мЯсом,
чудом не выпущенным наружу длинными сизыми лезвиЯми; и, ничего еще не смеЯ
понЯть, он знал уже - спасло чудо. ‚ непостиженье  которого  равны  чернаЯ
кость с белой, чериг - с ноЯном.
   —удо! ‚едь ниоткуда возникли клинки, из тени, рухнувшей с поднебесьЯ, и
надсадно гудЯщий ветер почти коснулсЯ уже мгновенно покрывшегосЯ испариной
лба - и что оставалось? разве что вскинуть бессильные руки, чтобы хоть  на
миг оттЯнуть неизбежное...
   ...но не его рука, а другаЯ - сухаЯ, старческаЯ, знакомаЯ до крика, всЯ
в пЯтнышках старости и сухих складках дрЯблой  кожи,  возникнув  ниоткуда,
подобно мечам алмыса, принЯла на себЯ  сталь.  €  остановила  ее,  развеЯв
гудЯщие молнии бессмысленным веером звонких блестЯщих брызг.
   ’олько рука. џвилась, спасла и исчезла.
   џ ни о чем не забыл, отец!
   - ‚нимание и повиновение! - крикнул “льджай, и голос его прозвучал  как
должно.
   Џрочно усвоеннаЯ привычка подчинЯтьсЯ преодолела растерЯнность.  —ериги
затоптались, задвигались, толпа медленно превращалась в неровный  строй  -
один к одному, десЯток к десЯтку, каждый там, где надлежит  стоЯть,  и  по
мере того как строй становилсЯ строем, волки,  готовые  взбеситьсЯ,  вновь
становились баранами, которым можно отдавать приказы. € хотЯ некоторые все
еще шептали заклинаниЯ, а кое-кто, в большинстве уйгуры, крестились  слева
направо, не по-урусски, но это было в порЯдке вещей, это  был  всего  лишь
страх перед  силой  бунчука,  перед  его,  “льджаЯ,  силой,  подкрепленной
блеском пайцзы.
   Љак положено обычаем,  выстроились  поредевшие  джауны;  замерли  перед
ноЯн-у-ноЯном. € ’охта, уже вполне пришедший  в  себЯ,  заглЯнув  в  глаза
“льджаю, угадал  невысказанную  волю  и  прошел  вдоль  рЯдов,  коротко  и
беспощадно хлеща камчой поперек лица тех немногих, кого даже гибель алмыса
не убедила в праве “льджаЯ убивать ноЯнов.
   ‚се, понЯл “льджай, они - мои. Ћни пойдут на приступ, потому что боЯтсЯ
менЯ теперь больше лесных мангусов. џ возьму город, отец, если  твоЯ  сила
поможет  мне.  Њне  немного  нужно,  пускай  только  урусское   колдовство
иссЯкнет, и Я возьму город, отец...
   ќто не было похвальбой. Џочти четыре сотни бойцов стоЯли в строю, и все
они принадлежали ему, полностью и безраздельно, они действительно  боЯлись
его  теперь,  ибо  тот,   кто   голыми   руками   остановил   и   умертвил
чжурчжэ-алмыса, справитсЯ с любой нечистью, обитающей окрест. ђуки их были
сильны, глаза - метки, оружие - остро, и глЯдели они на “льджаЯ бездумно и
покорно,  как  надлежит  хорошим  черигам;  ждали  и  внимали  -  кипчаки,
туркмены, кара-кырк-кызы, все очески племен,  выхваченных  из  размеренной
жизни частым гребнем войны, всЯ эта пища ‘ульдэ, все эти буртасы и касоги,
аланы, булгары и башкорды; все были - его!
   Љроме мэнгу.
   ђовным квадратом стоЯла почти  не  поредевшаЯ  монгольскаЯ  сотнЯ  чуть
поодаль от разноЯзыкого сброда, не вмешиваЯсь ни во что, но и  не  выражаЯ
готовности подчинитьсЯ. “грюмо молчали жилистые богатуры, держа ладони  на
рукоЯтЯх мечей, а за спинами их, изготовив луки, замерли молодые  стрелки,
бьющие сокола на взлете в любой глаз на выбор.
   € ардан-у-ноЯны, каждый в  первом  рЯду  своего  десЯтка,  поставив  на
согнутые  локти  ребристые  шлемы,  разглЯдывали  убийцу  своего   сотника
прищуренными глазами, словно  прикидываЯ,  каков  на  вкус  бродЯжка-юнец,
проливший свЯщенную кровь монгола. …сли бы не пайцза! о, тогда  они  знали
бы, что следует делать! ‡а меньшее, много меньшее целые города становились
пепелищами, и только ветер ныне плачет  над  костЯми  наглецов,  посмевших
причинить вред монгольским витЯзЯм... а что до взбесившегосЯ чжурчжэ, то в
этом мэнгу не видели ни  угрозы,  ни  чуда;  кто  прошел  страну  •ань  от
северных пустынь до †елтой реки, тот разучилсЯ удивлЯтьсЯ чудесам. Њало ли
в  чем  искусны  чжурчжэ?  -  саблЯ  монгола  все  равно  убедила   их   в
бесполезности сопротивлениЯ - всех, даже бритоголовых...
   ‚ трех шагах от мэнгу встал истуканом ’охта, перехватив  хвосты  камчи.
ќтих нельзЯ было бить. …сли, конечно, жизнь еще не стала обузой.
   ’ак помоги же, отец!
   Њедленно и спокойно приблизилсЯ “льджай к монголам.
   ‡аложил ладони за кушак. ђасправил плечи.
   - ‚нимание и повиновение!
   Ћн еще не знал, что будет говорить. Ќо знал другое: это мэнгу, и нельзЯ
позволЯть  им  уйти.  †елезным   обручем   стЯгивают   монгольские   сотни
разноплеменный сброд, и, лопни обруч, рассыплетсЯ и войско;  это  верно  и
длЯ всей Ћрды, и длЯ мельчайшего из алаев. Ѓез поддержки монголов  кипчаки
и прочие доберутсЯ разве что до стены, возможно, взберутсЯ по лестницам  -
и не больше; приступ захлебнетсЯ в первой же схватке. € тогда... но нет! о
нарушении воли отца даже помыслить не  сумел  “льджай.  Њэнгу  необходимы;
мало того, что никто из них не посмеет поднЯть руку на носителЯ  пайцзы  -
их нужно заставить сражатьсЯ! Ќо прежде того -  пусть  слышат,  слушают  и
повинуютсЯ.
   Љак это сделать?
   Ћтвет возникает сам собой, это не подсказка, но и не своЯ  выстраданнаЯ
мысль; это готовое  решение,  простое  и  безошибочное,  отшлифованное  до
блеска.
   - …сли великие люди улуса, богатуры и ноЯны, те, кто  живет  теперь,  и
те, кто будет после нас, не станут крепко держатьсЯ закона, то дело  улуса
прерветсЯ и потрЯсетсЯ, и кто будет виновен в том? - задумчиво, словно сам
себЯ спрашивает “льджай.
   ‚здрагивают  лица  монголов.  ‘ловами  ЏотрЯсателЯ  ‚селенной   говорит
убийца-ноЯн, а в каждом таком изречении  -  высокий  намек  и  сокровенный
смысл. ЌельзЯ не слышать повторЯющего  џсу  [з