часть тайны  исчезала, и казалось,  скрывалась в
удаленной части сада среди диких кустов и неисчислимых сорнЯков.
     Ѓританские самолеты  часто ревели,  тревожа  в  нескольких сотнЯх Ярдов
отсюда конгрегацию ‘обора  Ђрраса, взлетавшую с  карканием  и носившуюсЯ над
садом; ибо только  галки  поЯвлЯлись  теперь  в  соборе,  да  еще  несколько
голубей.
     Ћколо менЯ дико цвел неухоженный бамбук, нисколько не нуждаЯсь в людЯх.
     ‘ другой стороны маленькой дикой тропы, котораЯ была садовой  дорожкой,
высились скелеты  оранжерей, окруженные крапивой; их трубы валЯлись повсюду,
разломанные на куски.
     Џобеги роз пробились сквозь бесчисленную крапиву,  но только  длЯ того,
чтобы их окружил и задушил  водосбор. Џоздний  мотылек искал цветы не совсем
напрасно. Ћн порхнул,  с невообразимой скоростью  размахиваЯ крылышками, над
одиноким  осенним  цветком, а затем помчалсЯ по руинам,  которые не ЯвлЯютсЯ
руинами длЯ мотыльков. —еловек уничтожил человека; природа возвращаетсЯ; это
хорошо  - такова должна быть  краткаЯ  философиЯ несметного  числа крошечных
созданий, жизненный путь которых редко замечали прежде; теперь, когда города
людей исчезли,  теперь, когда разрушение и нищета противостоЯт нам, какой бы
путь  мы  ни  избрали,  следует  уделЯть  больше вниманиЯ  мелочам,  которые
уцелели.
     Ћдна  из  оранжерей  почти  полностью исчезла, эта  беспорЯдочнаЯ масса
могла бы показатьсЯ частью ‚авилона, если б археологи прибыли ее изучать. Ќо
это  слишком  грустно,  чтобы изучать,  слишком  неопрЯтно,  чтобы  вызывать
интерес, и, увы, слишком обычно: такие развалины простираютсЯ на сотни миль.
     „ругую оранжерею, грустный, неловкий скелет, захватили сорные травы. Џо
центру,  на  возвышении, некогда аккуратно выстраивалось множество цветочных
горшков:  они и теперь стоЯт  ровными  рЯдами, но  все горшки  разбиты; ни в
одном не осталось цветов, только трава. € стекла оранжереи валЯютсЯ там, все
серые. Ќикто здесь ничего не чистил в течение долгих лет.
     ’аволга вошла в  оранжерею и  поселилась в  этом  обиталище  прекрасных
тропических цветов,  и однажды ночью Явилась бузина  и  теперь  она достигла
такой  же  высоты, как дом, и  в  конце  оранжереи травы  накатились подобно
волне; ибо перемены и бедствиЯ зашли далеко и только отразились здесь.  ќтот
пустынный сад и взорванный  дом рЯдом  с  ним  -  один  из сотен  тысЯч  или
миллионов таких же.
     Њатематика  не  даст вам  представлениЯ, как страдала  ”ранциЯ.  …сли Я
расскажу  вам, во что превратились  один сад,  одна  деревнЯ, один дом, один
собор после того, как  пронеслась немецкаЯ  война, и  если вы прочитаете мои
слова,  - Я  помогу вам, возможно, с большей легкостью  вообразить страданиЯ
”ранции,  чем в  том случае, если б Я говорил о миллионах. џ говорю об одном
саде  в Ђррасе; вы могли  бы идти оттуда  на  юго-восток  многие недели и не
найти ни единого сада, который пострадал меньше.
     ‡десь только сорнЯки и бузина. џблонЯ возвышаетсЯ над  кустами крапивы,
но  она давно засохла. „икаЯ поросль  розовых кустов виднеетсЯ здесь  и там;
или  это  розы,  которые  стали  дикими,  подобно котам  нейтральной полосы.
Ћднажды Я увидел  розовый куст, который  был посажен  в горшок и  до сих пор
рос, как  если  бы  он  все  еще  помнил человека; но цветочный  горшок  был
разрушен, подобно всем горшкам  в том  саду, и роза стал  дикой,  как  любой
кустарник.
     Џлющ один  растет на  могучей стене, и кажетсЯ, ни о чем  не заботитсЯ.
Џлющ  один, кажетсЯ, не носит  траура, но добавлЯет  последние четыре года к
своему росту, как будто это были самые  обычные годы. ’от угол стены один не
шепчет о катастрофах, он только, кажетсЯ, сообщает о прошествии лет, которые
сделали плющ сильным, и  от  которых у мира,  как  и у  войны,  нет никакого
лекарства. ‚се остальное говорит о войне, о войне,  котораЯ приходит в  сады
без  знамен, труб  и  блеска, и  переворачивает все,  и  разворачиваетсЯ,  и
разбивает дом, и уходит, она  все опустошает, а потом забывает и исчезает. €
когда  будут написаны  истории войны, нападений и  контрнаступлений и гибели
императоров, кто вспомнит тот сад?
     ‘амым печальным из всего, что Я наблюдал на  дорожках сада, были паучьи
сети,  сплетенные  поперек  тропинок, такие  серые, и  крепкие,  и  толстые,
протЯнутые от сорнЯка  к сорнЯку, с пауками в середине, сидЯщими в положении
собственников. ѓлЯдЯ на  эти сети поперек садовых дорожек, вы понимали: все,
кого вы представлЯете блуждающими по этим маленьким  тропам, -  только серые
призраки, давно ушедшие  отсюда, только мечты, надежды и фантазии, нечто еще
более слабое, чем сети пауков.
     Ќо стараЯ стена сада, отделЯющаЯ его от соседа, стена из твердого камнЯ
и кирпича, высотой более  пЯтнадцати футов, именно эта  могучаЯ стараЯ стена
сберегала  романтику сада.  џ  не рассказываю историю этого  сада  в Ђррасе,
поскольку  это всего лишь догадки, а Я  ограничиваюсь  только тем, что видел
своими  глазами,  чтобы  кто-то, возможно, в  далекой стране мог узнать, что
случилось  в тысЯчах  и  тысЯчах  садов,  когда €мператор задумалсЯ и сильно
возжелал  блеска войны.  ђассказ -  всего лишь  догадка, и  все  же истиннаЯ
романтика -  именно в нем; представьте стену высотой более пЯтнадцати футов,
построенную, как строили в давние времена, стену, разделЯющую в течение всех
этих веков два сада.  ђазве не  было бы искушением взобратьсЯ  наверх, чтобы
заглЯнуть  через  стену, если  молодой  человек  услышал,  возможно, однажды
вечером  песню с той стороны?  €  сначала у него был бы какой-то  предлог, а
впоследствии вообще никакого, и предлог  этот на диво мало  менЯлсЯ за много
поколений,  в то  времЯ  как плющ  становилсЯ все  толще  и толще.  Њогла бы
зародитьсЯ и мысль  о восхождении на стену и спуске  вниз на другую сторону,
эта  мысль могла оказатьсЯ  чересчур  смелой и быть резко запрещена. € затем
однажды, в  какой-то  замечательный летний  вечер, когда запад  весь залилсЯ
красным светом, а новаЯ луна Явилась в небе, когда были Ясно  слышны далекие
голоса, когда поднималсЯ  белый  туман,  в  этот замечательный летний  день,
снова возвратилась мысль поднЯтьсЯ на большую  старую стену и спуститьсЯ  по
другой стороне. Џочему бы не войти к соседЯм с улицы, можете сказать вы. ќто
было  бы совсем  другое дело,  это означает визит; были бы церемонии, черные
шлЯпы,  неуклюжие  новые  перчатки,  принужденный разговор и  незначительные
возможности длЯ романтических отношений. Џричиной всему была стена.
     ‘  какой  застенчивостью,  когда миновали многие поколениЯ, был  брошен
первый  взглЯд через стену.  —ерез  несколько  лет  это повторилось с  одной
стороны, через несколько веков с  другой. Љаким барьером казалась эта стараЯ
краснаЯ  стена! Љаким новым казалось  приключение каждый раз, в любую эпоху,
тем, которые отважились  на восхождение, и каким древним оно казалось стене!
€  во  все эти  годы  старшие никогда не  проделывали дверей,  но  сохранЯли
огромную и  надменную  преграду. € плющ спокойно становилсЯ все  зеленее.  Ђ
затем однажды с востока примчалсЯ снарЯд, и  через мгновение, без плана, или
застенчивости, или предлога, снес несколько Ярдов гордой старой стены, и два
сада не были разделены больше: но не осталось никого, кто мог бы прогулЯтьсЯ
по ним.
     —ерез край огромной бреши в стене астра задумчиво заглЯдывала в сад, на
тропинке которого стоЯл Я.


     Џосле Ђда

     Ћн  заслышал английский голос: "ѓаззеты! ѓазззеты!" ЋбычнаЯ запись слов
никогда  не  передаст  этой интонации.  Ћн  снова  слышал  голос  английских
городов. ‘амый голос  утреннего  ‹ондона. ќто походило на волшебство или  на
какой-то чудесно Яркий сон.
     Ћн был только в сотне миль или около того от Ђнглии; он побывал дома не
очень давно; и все  же услышанное походило на очаровательный сон, потому что
только вчера он еще был в траншеЯх.
     Ћни провели в траншеЯх  двенадцать дней и выбрались из них вечером. Ћни
прошли пЯть миль и оказались среди крытых жестью хижин совсем в другом мире.
—ерез  дверные проемы  хижин можно было различить  зеленую  траву,  и солнце
сиЯло  на ней. Ѓыло  утро. ‚се странно изменилось.  Љругом поЯвилось  больше
улыбающихсЯ  лиц.  ‹юди  не  были  так  спокойны,  как  в  течение последних
двенадцати  дней, последних шести  особенно: кто-то  играл в  футбол чьей-то
шлЯпой и это вызывало интерес.
     ЋрудиЯ все еще стрелЯли: но люди теперь  думали о смерти как о том, кто
шел  с  другой стороны  холмов, не  как  о соседе,  не как о  том,  кто  мог
заглЯнуть в любой момент, и иногда заглЯдывал в  то времЯ, как они пили чай.
Ќе  то чтобы они боЯлись его, но напрЯженное предвкушение  встречи  исчезло;
напрЯжение  сгинуло  внезапно  за  одну-единственную  ночь,  им  всем   было
необходимо,  догадывались  они  об  этом  или нет, нечто, что  может  занЯть
опустевшее место, так что футбол казалсЯ очень большим и важным делом.
     Ѓыло утро, и он спал  долго.  ЋрудиЯ, которые оживились на рассвете, не
разбудили его; в эти двенадцать дней они стали слишком хорошо знакомы; но он
пробудилсЯ тотчас  же,  когда  услышал крик  молодого  английского  солдата,
бежавшего с пачкой газет трехдневной давности наперевес. "ѓаззеты, газзеты!"
- так  донессЯ  в странный  лагерь  голос английских городов.  Ћн тотчас  же
пробудилсЯ, заслышав это диво; и увидел солнце, радостно сиЯющее на пустошах
с проблесками зелени, котораЯ  сама по  себе радовала его  тем  утром  после
двенадцати дней, проведенных среди  грЯзи,  когда  он смотрел на  грЯзь, был
окружен грЯзью, защищен грЯзью, разделЯл  с грЯзью ответственность, внезапно
унесенную ввысь и павшую с ливнем на шлемы и плащи других людей.
     Ћн задалсЯ  вопросом,  слышал ли „анте,  когда  он возвращалсЯ из Ђда к
солнечному свету, какой-либо зов с  ‡емли,  какой-нибудь знакомый звук вроде
тех,  которыми пользуютсЯ  торговцы,  какую-нибудь  обычную песню  или крики
своего родного города.


     ‘частливаЯ „олина

     "‚раг напал  на ‘частливую „олину". џ прочел  эти  слова в  газете в то
времЯ,  когда  наши  отрЯды  во  второй  раз занЯли  Ђльбер.  €  слова,  как
заклинание, снова привели менЯ в Ђльбер, в Ђльбер, что стоит в конце могучей
дороги Ѓапом -  Ђльбер,  тропы Њарса, по которой он промчалсЯ так поспешно к
своему саду, к широким пустынным  полЯм  битвы  при ‘омме. ‘лова  воскресили
Ђльбер  в конце  той  дороги  на  закате,  и собор,  заметный на  западе,  и
позолоченную  ‘вЯтую „еву, наполовину  склоненную, но не способную  утратить
достоинство, и вечер, опускающийсЯ на болота. Ћни возвратили все это подобно
заклинанию.   ’очнее,  подобно  двум  заклинаниЯм,  которые   смешал   некий
волшебник. Џредставьте этого старого мага в его удивительных мрачных покоЯх,
призывающего видениЯ,  которые перенесут его далеко-далеко, в притЯгательные
долины.  Ћн  садитсЯ  и записывает  заклинание  на  пергаменте, медленно,  с
усилиЯми  многовековой памЯти, хотЯ когда-то заклинание  вспоминалось легко.
’ени  крокодилов и старинных  богов мерцают на  стенах и  потолке  в порывах
пламени,  когда  он  пишет;  и  в  конце  концов  он  записывает  заклинание
неправильно  и  смешивает  с  долинами,  где  он хотел бы отдохнуть,  темные
частицы  адских  областей.  ’ак  снова  поЯвлЯетсЯ  Ђльбер и  его ‘частливаЯ
„олина.
     џ  не  знаю,  как  отличить  ‘частливую  „олину,  поскольку  так  много
маленьких   долин  простираетсЯ   вокруг  Ђльбера;  и  с  небольшим  усилием
воображениЯ, видЯ их, скрытые военными  руинами, можно представить себе, что
какую-то из них некогда называли счастливой. € все же есть там, к востоку от
Ђльбера, одна долина,  котораЯ  даже  до последней  осени казалась способной
носить это имЯ, столь изолированной она была в ужасном саду Њарса; крошечнаЯ
долина,  смыкающаЯсЯ  с  лесом  Ѓекур.  Ќесколькими  Ярдами  выше  все  было
опустошено, немного дальше по пустынной дороге  - и вы могли увидеть Ђльбер,
скрытый трауром  по  непоправимым  проспектам  руин и  запущенным  полЯм; но
небольшаЯ долина сомкнулась с лесом Ѓекур и укрылась там, и в ней вы едва ли
смогли  бы  различить  какие-нибудь  признаки  войны. Џочти так  же могла бы
выглЯдеть английскаЯ  долина  около  английского  леса. Џочва -  та же самаЯ
коричневаЯ глина,  которую вы видите  на  юге Ђнглии над низинами и меловыми
отложениЯми; лес -  заросли орешника вроде тех,  которые  растут  в  Ђнглии,
очень тонкие, как английские орешники, но с  несколькими высокими деревьЯми;
и растениЯ и поздние цветы - те же самые, какие растут в ‘уррее и Љенте. € в
конце  долины,  в  тени этого  знакомого,  уютного,  домашнего  леса,  сотнЯ
британских офицеров обрела вечное пристанище.
     Џоскольку сегоднЯ воцарилсЯ мир, возможно, это  смутно различимое место
так же уместно, как любое другое, назвать ‘частливой „олиной.


     ‚ Ѓетьюне

     Џод   всеми  руинами   -   историЯ,  как   известно   каждому  туристу.
„ействительно, пыль, котораЯ собираетсЯ над  развалинами городов, может, как
говорЯт,  скрывать  самые  дивные  из  иллюстрированных  книг  ‚ремени,   те
секретные  книги,  в  которые  мы  иногда  заглЯдываем.  Њы  переворачиваем,
возможно, только уголок одной-единственной страницы в своих раскопках, но мы
различаем  в книге, которую нам  не  суждено увидеть,  отблески вещей  столь
великолепных,  что  разумно  при  первой  же   возможности   отправитьсЯ   в
путешествие в  далекие  страны,  чтобы  увидеть  одну  из  тех книг, и в тех
местах, где краЯ слега обнажились, различить образы странных крылатых быков,
и  таинственных  королей,  и   богов  с   львиными   головами,  которые   не
предназначались  нам. € из  отблесков, которые  человек различит в  странных
фрагментах книг  ‚ремени, где скрыты минувшие  столетиЯ, он может - частично
из предположений, частично из фантазий, смешанных с ничтожными познаниЯми, -
создать историю или теорию о том,  как мужчины  и  женщины жили в  неведомые
века в эру забытых богов.
     ’ак, люди  жили  в ’имгаде и покинули его,  вероЯтно, в ту эпоху, когда
уменьшающийсЯ  ђим начал отзывать свои форпосты. Њного времени спустЯ  после
исчезновениЯ  горожан  город  стоЯл на  высоком плато  в  Ђфрике,  показываЯ
арабским пастухам,  каким  был ђим; даже  сегоднЯ  стоЯт его огромные арки и
фрагменты  его  храмов;  его  мощеные  улицы все еще  Ясно  сохранЯют колеи,
проделанные колесницами, и сбитые на каждой стороне к центру парами лошадей,
которые мчались  здесь  две тысЯчи лет назад.  Љогда  весь шум затих, ’имгад
застыл в тишине.
     ‚ ЏомпеЯх город и его жители вместе нашли  свой конец. Џомпеи не носили
траура  среди незнакомцев,  не остались городом без  людей - нет,  город был
похоронен сразу, закрыт как древнЯЯ книга.
     џ  сомневаюсь, знает ли кто-нибудь, почему боги покинули ‹уксор, почему
‹уксор утратил  веру в своих богов или в себЯ самого; Я подозреваю, что дело
в завоевателЯх из пустыни или с низовьев Ќила, или в коррупции в городе. Љто
знает? Ќо однажды Я увидел, как женщина вышла из  задней двери своего дома и
вывалила  корзину,  полную  пыли и  мусора,  прЯмо  в  ‹уксорском храме, где
темно-зеленый бог, чей рост в три раза превышает  рост человека, засыпан уже
по  поЯс. џ  полагаю, это  случалось  очень  часто - каждое  утро  в течение
последних четырех тысЯч лет.
     Џод  слоем пыли, которую выбросила эта женщина, и женщины, которые жили
до нее, ‚ремЯ надежно укрыло свои тайны.
     € затем Я видел краЯ камней в пустынЯх, которые могли  быть, а  могли и
не быть частью  городов:  они пали так  давно,  что  сказать с  уверенностью
нельзЯ.
     ‚о  всех  этих  городах,  пришла  ли в них беда, когда обломки внезапно
полетели  на  переполненные  улицы;  или ли они  медленно выходили  из моды,
становЯсь все тише год от года, в то времЯ как шакалы  подходили все ближе и
ближе; на все эти города можно смотреть с интересом и не испытывать при этом
самой слабой печали -  ибо все, что  было, случилось  с такими непохожими на
нас людьми так давно. Ѓоги с головами  тельцов, у которых рога сломаны и все
служители  исчезли;  армии,  слоны  которых  обратились против них;  короли,
предки  которых  скрылись в небесах и  оставили их беспомощными перед гневом
звезд - ни единаЯ слеза не прольетсЯ сегоднЯ ни о ком из них.
     Ќо когда в руинах столь же ровных, как Џомпеи, столь  же пустынных, как
’имгад  среди  африканских  холмов,  вы увидите  остатки  карточной  колоды,
лежащие возле того,  что уцелело из запасов магазина драпировщика;  и  фасад
магазина и  аккуратнаЯ комната в задней части оказались в равной нищете, как
если бы никогда не  было барьера перед прилавком с  оборудованием и хорошего
стола красного  дерева  с  графинами  на нем; тогда в шелесте бумаг, которые
летают  вместе с  пылью по  опустевшим  этажам,  человек  слышит шепот Ѓеды,
говорЯщей:  "‘мотри;  Я  пришла".  €бо  под стенами,  разрушенными бедой,  и
красной  пылью,  котораЯ  некогда была  кирпичами,  именно там  осталсЯ  наш
собственный  век; и  мелочи, которые  лежат на  полу -  реликвии  двадцатого
столетиЯ.  Џоэтому  на улицах  Ѓетьюна задумчиваЯ притЯгательность,  котораЯ
таитсЯ  во  всех вещах, утраченных давно  и  безвозвратно, взывает к  нам  с
настойчивостью, котораЯ никогда не ощущалась в павших городах древности. Ѓез
сомнениЯ, будущим  эпохам тот  век, который таитсЯ под руинами в Ѓетьюне,  с
тонкими,  призрачными контурами на поверхности, будет  представлЯтьсЯ  веком
славы; и все же тем тысЯчам, которые некогда покинули улицы города, оставлЯЯ
миллионы  мелочей,  этот век  представлЯлсЯ  иначе:  полным  совсем  другими
обещаниЯми, не менее очаровательными, даже не менее волшебными, хотЯ слишком
слабыми,  чтобы  €сториЯ,   занЯтаЯ  батареЯми  и   имперскими   трагедиЯми,
запечатлела их на своих скрижалЯх. ’ак что длЯ них, что бы ни писали другие,
двадцатый век не был веком стратегии, но состоЯл  только из тех четырнадцати
утраченных спокойных лет, всЯ памЯть о которых погребена под завалами.
     ’от слой  камней  и  кирпичной  пыли  скрывает  ушедший  век  столь  же
окончательно, столь же фатально, как слой кремнЯ скрывает меловую вершину  и
отмечает конец эпохи и некой неведомой геологической катастрофы.
     ‚  Ѓетьюне  только  по  мелочам,  оставшимсЯ  на  своих  местах,  можно
определить, что  собой представлЯл  дом,  или приблизительно описать  людей,
которые  в нем обитали. ’олько по  росткам картофелЯ, пробивающимсЯ на месте
тротуара  и  энергично цветущим под  разбитым  окном, можно определить,  что
разбитый  дом  рЯдом  был  некогда  магазином  зеленщика,  откуда  картофель
выбралсЯ,  когда пришли длЯ человека трудные времена,  и увидел, что улица -
уже не твердаЯ  и  недружелюбнаЯ, а мЯгкаЯ и  плодороднаЯ,  как первозданнаЯ
пустошь;  и  картофель  пустил  корни и расцвел там, как его предшественники
цвели до того, на другом континенте до прихода человека.
     Ќа  другой  стороне  улицы,  в  пыли  разрушенного  дома,  орудиЯ труда
показывали, где  обитал плотник,  когда так внезапно пришла  беда. ќто  были
очень  хорошие инструменты, некоторые все  еще лежали на  полках,  другие  -
среди сломанных вещей,  разбросанных на полу. € далее  по улице,  на которой
валЯлись все  эти  вещи, кто-то поднЯл  большой  железный  ставень,  который
должен был  прикрывать магазин.  €зЯщнаЯ  гравировка из раскрашенных  ирисов
обвивала его со  всех сторон. ђазве что у  ювелира  мог быть такой  ставень.
‘тавень один осталсЯ в вертикальном положении, а весь магазин исчез.
     €  прЯмо здесь исковерканнаЯ улица  заканчивалась,  и  все прочие улицы
заканчивались разом.  „альше была  только  насыпь  из белых  камней и кусков
кирпичей, которую окружали низкие, наклонные  стены, и каркасы полых зданий;
и сверху устремлЯла взор  на посетителЯ одна стараЯ башнЯ  собора, как будто
все  еще  пристально  смотревшаЯ на конгрегацию зданий  -  высокий печальный
наблюдатель. ‘реди кирпичей остались тропы, но больше не было улиц.
     Ќад самым центром города парит  Ястреб, издаваЯ свой клич, как будто он
пролетает  над  пустошью и как  будто  эта  пустошь принадлежит  ему.  Ѓриз,
который несет его, открывает старые ставни и снова раскачивает их.
     ‘тарые,  бесполезные  петли  стонут;  обои  шепчутсЯ.  ’ри  французских
солдата,  пытающиесЯ  отыскать  свои  дома,  бродЯт по кирпичам  и  зарослЯм
крестовника.
     ќто  -  “жас  ЋпустошениЯ,  не  предсказанный пророчеством  в  каком-то
невероЯтном будущем, не сохраненный на много  веков при  помощи  папируса  и
камнЯ, но павший на наше собственное столетие, на дома народа, подобного нам
самим: обычные вещи, которые нам знакомы, стали реликвиЯми  прошлого. €менно
наш собственный век закончилсЯ в крови и разбитых кирпичах.


     ‚ старой гостиной

     ‚ Џеронне осталсЯ один дом  с крышей. € там в лучах лунного света стоЯл
офицер, возвращавшийсЯ  из  отпуска. Ћн искал свой батальон,  который сменил
дислокацию и был  теперь  где-то  среди  руин возле Џеронна, или направлЯлсЯ
туда  - никто в точности не знал. Љто-то сказал, что видел батальон на марше
через  ’инкур;  сержант сказал,  что в Ѓрие. ‹юди, которые  не знали, всегда
были  готовы помочь, они  выдвигали  предположениЯ и даже  доставали  карты.
Џочему бы и нет? Ћни  не выдавали никакой тайны, потому что ее не знали, они
просто  следовали  естественной  склонности  солдата оказать  всю  возможную
помощь другому  солдату.  Џоэтому они  предлагали свои  варианты  как старые
друзьЯ. Ћни никогда не встречались  прежде, они могли никогда не встретитьсЯ
снова;  но ‹а ”ранс знакомит вас, а пЯтиминутное знакомство дорогого стоит в
месте, подобном Џеронну, где все могло  так сильно изменитьсЯ за одну ночь и
где  все  так напрЯженно на  странном  фоне  руин. ‚  таких местах ничтожные
отрезки  времени становЯтсЯ очень ценными,  пЯть минут кажутсЯ по-настоЯщему
долгим сроком. ‘рок и впрЯмь долгий, поскольку всЯкое может случитьсЯ теперь
во  ”ранции  за  пЯть минут в любой  день. ЏЯть минут могут стать  страницей
истории, даже главой, возможно, целым томом.
     Њаленькие дети с измазанными в чернилах пальцами много лет спустЯ могут
просидеть целый час, пытаЯсь изучить и запомнить то, что случилось в течение
пЯти  минут во ”ранции  совсем недавно.  ќто в точности похоже на отражениЯ,
проскальзывающие в  сознании в лунном свете  среди  обширных руин  и  тотчас
предаваемые забвению.
     ’ех, кто  знал, где  находитсЯ  батальон,  разыскиваемый  заблудившимсЯ
офицером, было не так уж много; они были осторожны и говорили так, как будто
на совести у них лежало не  одно убийство, не допускаЯ свободы и открытости:
поскольку  об одном  никто  не  говорит  во ”ранции, и это  - точнаЯ позициЯ
боевой единицы. Њожно неопределенно махнуть рукой в восточном направлении  и
сказать: "’ам"; но назвать  деревню  и  людей, которые  занимают ее,  значит
нарушить тишину, котораЯ  в эти  дни  воцарилась над ”ранцией, торжественную
тишину, подобающую столь значительной трагедии.
     € в конце  концов, казалось, лучше бы тому офицеру послушатьсЯ сержанта
и отправитьсЯ на поезде в Ѓрие, который отходил утром, и этот вопрос был  бы
улажен, остались бы только еда и сон.
     ‚низу в подвале  большого дома с крышей была кухнЯ, фактически там было
все,  что  следует  иметь  в  доме; и чем  дольше человек  созерцал  простые
домашние вещи, столы, стульЯ, огонь в кухне, фрагменты ковров, полы, потолки
и  даже  окна, тем  сильнее он удивлЯлсЯ;  в  Џеронне  все это  не  казалось
естественным.
     Џредставьте себе прекрасную гостиную с высокими декорированными стенами
и  парЯщим в воздухе ароматом достоинства, мира и непринужденности,  которые
так недавно исчезли; только что, может быть, они вышли через двойной дверной
проем; в самом деле, шлейф платьЯ леди секунду  назад исчез снаружи; и затем
обратитесь в воображении к тому большому городу, озаренному лунным светом, к
городу, полному тайн, которые  всегда  приносит луна,  но без  ее  света;  к
городу черному, темному, как пещеры земли, куда ни один луч света никогда не
падал; к городу,  кажущемусЯ  еще более темным в лунном свете,  темнее даже,
чем  в отсутствие луны;  к  городу  мрачному, оплаканному  и проклЯтому, где
каждый дом на больших улицах укрывает темноту среди стен, лишенных окон; как
будто этот  город лелеет беду,  будто не осталось  у него других детей, и не
даст он  луне коснутьсЯ его горестей и увидеть чудовищного питомца, которого
он выкармливает.
     ‚  старой  гостиной рЯдом с двадцатью другими  людьми  заблудший офицер
прилег вздремнуть на полу и задумалсЯ о старых войнах, которые шли в городах
”ранции давным-давно. ‚ такие же  зданиЯ, как это, думал  он,  люди,  должно
быть, приходили прежде и уходили на следующий день, чтобы сражатьсЯ в других
веках;  ему  казалось,  что  тогда все  это, должно  быть,  выглЯдело  более
романтично. Љто знает?
     Ћн  смог расположитьсЯ на клочке ковра. …ще несколько офицеров вошли  в
начале ночи, поговорили немного и тоже улеглись. Ќесколько свечей  стоЯли на
столах здесь и там. Ќа башнЯх пробило бы полночь, если б в  Џеронне остались
еще какие-нибудь часы.
     ’ихие  разговоры  продолжались на  пониженных тонах здесь  и там. ‘вечи
догорали,  и  огней  становилось все меньше. Ѓольшие  тени  парили на старых
высоких стенах.
     Џотом разговор прекратилсЯ,  и все  затихло: ничто  не двигалось, кроме
теней. Ћфицер зашептал во сне о чем-то очень далеком, а потом умолк. ‚далеке
слабо  рвались  снарЯды.  ’ени,  предоставленные  самим  себе,  кружились  и
кружились  по комнате, отыскиваЯ в каждом углу что-то, что было утрачено. Ћн
бродили по стенам и потолку и не могли найти это. ЏоследнЯЯ свеча гасла. Ћна
вспыхивала и таЯла. ’ени носились по комнате из угла в угол. Ќо они не могли
отыскать пропажи. Ћни отчаЯнно спешили  в эти последние немногие  мгновениЯ.
Ѓольшие тени  искали какую-то мелочь. Ћни разыскивали ее  в самых  маленьких
укромных уголках. Џотом последнЯЯ свеча потухла. Љогда пламЯ исчезло с дымом
от упавшего фитилЯ, все огромные тени замерли и мрачно ушли.


     „ома Ђрраса

     Љогда  вы въезжаете  в Ђррас  по западной дороге, минуЯ красные валы  и
€спанские  ворота, город выглЯдит царственно. Ћн цеплЯетсЯ за древние ворота
с  таким  достоинством, с каким правитель  мог бы удерживать корону; с такой
чистотой  унылого красного цвета,  какую демонстрируют  старые  валы, он мог
быть  облачен в мантию; но это мертвый  король с  коронованным черепом.  €бо
дороги  Ђрраса  пустынны, по ним бродЯт  только солдаты, а  зданиЯ голы, как
кости.
     Ђррас спит глубоко, без крыш, без  окон,  без ковров;  Ђррас  спит, как
спЯт скелеты, все достоинство прежних дней окружает город, но жизнь, котораЯ
видна на улицах - это не жизнь старого города, старый город убит. џ прибыл в
Ђррас и спустилсЯ по улице, Я видел, как сады во дворах вспыхивают за голыми
ребрами зданий. ‘ад за садом сиЯли вокруг менЯ, насколько хватало глаз, хотЯ
стоЯл октЯбрь  и уже миновали четыре года войны; но все, что осталось от тех
садов, сиЯвших  в солнечных лучах,  было подобно  грустным  лицам, пробующим
улыбнутьсЯ после многих перенесенных бедствий.
     џ пришел к великой стене,  которую  не  разрушили  снарЯды. Љаскад алых
побегов вилсЯ по ней,  как если бы по  другую сторону  был некий безмЯтежный
сад, которого  не  коснулись  никакие  бедствиЯ, в  котором  по  заброшенным
дорожкам бродили девушки, никогда не слышавшие о войне. Ќо  все было не так.
Ћднако воображение,  утомленное разрухой,  с готовностью обращаетсЯ  к таким
сценам везде, где факты скрыты хотЯ бы шаткой стеной, украшенной несколькими
Яркими листьЯми или проблесками цветов.
     Ќо по моей прихоти вы не должны представлЯть руины как нечто увенчанное
блеском,  или  как некий корабль, достигший  наших  берегов,  сохранив  груз
великолепиЯ и достоинства за пределами древности.
     ђуины  сегоднЯ  не  скрыты  плющом,  они  не  таЯт  никакой  любопытной
архитектуры или странных тайн истории, они вовсе не красивы и не романтичны.
Ћни не могут  поведать историй  о  древних цивилизациЯх, известных не иначе,
как только из рассказов немногих серых камней. ђуины сегоднЯ - разрушение, и
горе,  и  долг, и потери, неаккуратно обрушившиесЯ  на  современные  дома  и
прервавшие обычную смену поколений, разрушившие орудиЯ знакомых промыслов  и
сделавшие обычные профессии устаревшими. ќто больше не хранители и хроникеры
эпох, которые мы в  противном  случае можем  забыть:  руины  сегоднЯ  - век,
нагроможденный вокруг нас  горами щебенки  задолго  до того, как он  утратил
зелень  в  нашей  памЯти.  ‘амые  обычные  платЯные  шкафы   в  непристойных
положениЯх выглЯдывают из спален, передние стены которых исчезли, в зданиЯх,
самые  укромные уголки которых открыты холодному пристальному взглЯду улицы.
Љомнаты не сохранили ни  тайн, ни украшений. ђазорванные  матрацы сброшены с
потрепанных кроватей.  Ќикто не  приводил их в  порЯдок многие годы. € крыши
склонились вниз до уровнЯ первого этажа.
     џ  видел  зеленую дверь, приоткрытую  в верхней комнате;  всЯ  переднЯЯ
стена дома исчезла: дверь странным образом частично открывалась на небольшую
лестницу, ступени которой можно было различить, при этом задаваЯсь вопросом,
куда  же  они  ведут.  „верь,  казалось  бы,  призывала  и  призывала  некую
утраченную комнату, но если бы кто-нибудь когда-нибудь смог пройти через тот
разрушенный  дом, если  бы  он поднЯлсЯ по ступенЯм этой маленькой лестницы,
если бы он оказалсЯ в  комнате, скрытой  далеко наверху, - все  равно там он
нашел бы только тишину, и пауков, и куски штукатурки, и пыль катастрофы. ќто
единственные  воспоминаниЯ, которые пробуждает зеленаЯ дверь;  больше ничего
не осталось.
     € когда-нибудь  люди придут в  Ђррас,  чтобы  увидеть  романтику войны,
увидеть,  куда ударили  снарЯды, и  подобрать осколки железа. ќто совсем  не
романтичный Њарс, а бедный, увечный Њир. ’о,  что осталось, обращаетсЯ к вам
с пафосом и бесконечным обаЯнием; немного пустынных садов, за которыми никто
не  ухаживал в течение долгих лет, обои,  оставшиесЯ  в несчастных комнатах,
где  все  прочее  рассеЯно, старые игрушки, зарытые в кучах  мусора,  старые
ступени, уцелевшие на недоступных пролетах; осталось то, что влечет вас, то,
что уцелело от старых мирных вещей.  Ћгромные орудиЯ, палЯщие  вокруг, - это
защита войны,  если "защита"  будет подходЯщим  словом  длЯ этого  обширного
бедствиЯ, которое  известно Ђррасу как  неисчислимые  отдельные  горести. Ќо
вовсе не к этим значительным событиЯм обращены симпатии в Ђррасе, не к грому
и  эффектам  войны,  не  к  ее  атрибутам, грузовикам  с оружием и  осколкам
снарЯдов. ‘импатию вызывают безмолвные,  пустые неодушевленные вещи, до того
сильно  пострадавшие,  что разрываетсЯ  сердце: полы,  рухнувшие  в подвалы,
окна,  которые кажутсЯ рыдающими, крыши,  как  будто обезумевшие  от горЯ  и
затем оцепеневшие в своем безумии; рельсы, фонарные столбы, сваи - все пало,
ничто  не  спаслось  от этого  взбешенного железа: самаЯ землЯ  истерзана  и
изодрана: вот что притЯгивает вас.
     ‚ходЯ   в  Ђррас,   Я   миновал   серую,   истерзанную   тень,  призрак
железнодорожной  станции,  стоЯщей в  дикой местности. ‡десь  таЯтсЯ  только
заросли    сорнЯков;    кажетсЯ,    траур   распростерсЯ   над    ржавеющими
железнодорожными путЯми, лежащими  праздно, без  цели, словно бы  никуда  не
ведущими, как будто все  дороги  прекратились, и все страны  опустели, и все
путешественники умерли:  печально и одиноко  стоЯл  этот  призрачный  силуэт
посреди  разрухи, среди зданий, двери которых были закрыты, а окна - выбиты.
€ во всем этом поразительном сборище не раздавалось ни единого голоса, кроме
звука железа, бьющегосЯ о разбитые вещи;  этот звук  становилсЯ глуше, когда
стихал ветер. Ќо ветер усилилсЯ, и звук раздалсЯ снова.

     Ћт переводчика

     ќта  "военнаЯ" брошюра  „ансени  развивает  темы  "ђассказов  о  войне"
(вышедших позже,  но написанных в  то же времЯ); переводить было сложновато,
поскольку  меланхоличнаЯ простота  этих рассказов контрастирует с вычурными,
нарочито изЯщными сочинениЯми из "Љниги чудес". Ќо увы - такова тема, такова
жизнь.
     џ  старалсЯ переводить как можно ближе  к  оригиналу, кое-где доходЯ до
подстрочника. „ансени сам  поставил перед переводчиком эту задачу, указав на
точность в передаче деталей,  отказавшись от обобщений и поэтических картин.
„умаетсЯ,  в таком  ключе и следует  переводить его военную прозу (хотЯ свои
усилиЯ Я не  считаю  достаточными).  “вы,  за исполнение  этой задачи  никто
другой пока не беретсЯ.
     Љонечно, поЯвление этого перевода свЯзано с 60-летием Џобеды. …го можно
считать моим скромным  вкладом  в  массовые  торжества.  Ќадеюсь,  антологиЯ
английской прозы о первой мировой в этом году  все  же поЯвитсЯ - по крайней
мере, лед тронулсЯ... ‚о всЯком случае, туда  должны войти и брошюры „ансени
и Њэйчена вместе с памфлетами —естертона и Ђрнольда Ѓеннетта.
     Ћ прочих планах переводчика: несколько разрозненных переводов „ансени Я
соберу и постараюсь выложить единым файлом. ‘борник "‚ремЯ и боги" находитсЯ
в  работе,  котораЯ  может  продлитьсЯ  еще  доооолго. Џишите, нужна ли  эта
работа.  Џотому как другие  проекты - и  собственное  творчество, и переводы
разных экстравагантных сочинений - отвлекают все сильнее.
     ‡асим - с печальным и радостным праздником!


     Ђлександр ‘орочан (bvelvet@rambler.ru)