т предмет данного хотениЯ, желаниЯ или страсти.
     …ще меньше,  конечно,  оснований  называть мотивами деЯтельности  такие
факторы, как тенденциЯ к воспроизведению стереотипов поведениЯ,  тенденциЯ к
завершению  начатого  действиЯ  и т.д.  ‚  ходе  осуществлениЯ  деЯтельности
возникает, конечно, множество "динамических сил". Ћднако силы эти могут быть
отнесены к категории мотивов не с большим основанием, чем, например, инерциЯ
движениЯ  человеческого тела,  действие которой  тотчас  обнаруживает  себЯ,
когда, например, быстро бегущий  человек наталкиваетсЯ на внезапно возникшее
препЯтствие.
     Ћсобое   место   в   теории  мотивов   деЯтельности   занимают  открыто
гедонистические   концепции,   суть  которых  состоит   в  том,  что  всЯкаЯ
деЯтельность человека Якобы подчинЯетсЯ  принципу максимизации положительных
и  минимизации  отрицательных  эмоций.  Ћтсюда   достижение  удовольствиЯ  и
освобождение от страданиЯ и составлЯют подлинные мотивы, движущие человеком.
€менно  в  гедонистических  концепциЯх,  как  в  фокусе  линзы, собраны  все
идеологически извращенные представлениЯ  о смысле существованиЯ  человека, о
его  личности.  Љак  и  всЯкаЯ  большаЯ ложь,  концепции  эти  опираютсЯ  на
фальсифицируемую  ими  правду.  Џравда  эта  состоит  в   том,  что  человек
действительно стремитсЯ быть счастливым. Ќо психологический гедонизм как раз
и вступает в противоречие с этой настоЯщей большой правдой, размениваЯ ее на
мелкую  монету  "подкреплений"  и  "самоподкреплений" в  духе скиннеровского
бихевиоризма.
     —еловеческаЯ  деЯтельность отнюдь не побуждаетсЯ и не управлЯетсЯ  так,
как  поведение   лабораторных   крыс  с  вживленными  в   мозговые   "центры
удовольствиЯ"  электродами,   которые,  если  обучить  их   включению  тока,
бесконечно предаютсЯ этому занЯтию145. Њожно,  конечно, сослатьсЯ на сходные
ЯвлениЯ  и  у человека, такие,  как,  например, потребление  наркотиков  или
гиперболизациЯ  секса; однако ЯвлениЯ  эти  решительно ничего  не говорЯт  о
действительной природе мотивов, об утверждающей себЯ человеческой жизни. Ћна
ими, наоборот, разрушаетсЯ.
     ЌесостоЯтельность   гедонистических   концепций   мотивации    состоит,
разумеетсЯ, не в том, что  они преувеличивают роль эмоциональных переживаний
в регулировании деЯтельности, а в том, что они уплощают и извращают реальные
отношениЯ.  ќмоции не подчинЯют себе деЯтельность, а ЯвлЯютсЯ ее результатом
и "механизмом" ее движениЯ.
     ‚  свое  времЯ „ж. ‘т. Њилль писал: "џ понЯл, что длЯ того,  чтобы быть
счастливым, человек должен поставить перед собой  какую-нибудь  цель; тогда,
стремЯсь  к ней, он будет  испытывать  счастье,  не заботЯсь о  нем". ’акова
"хитраЯ" стратегиЯ счастьЯ. ќто, говорил он, психологический закон.
     ќмоции выполнЯют функцию внутренних  сигналов, внутренних в том смысле,
что они  не ЯвлЯютсЯ психическим отражением непосредственно самой предметной
действительности.  Ћсобенность  эмоций  состоит  в  том,  что  они  отражают
отношениЯ между мотивами (потребностЯми) и успехом или возможностью успешной
реализации отвечающей им деЯтельности субъекта146. Џри этом  речь  идет не о
рефлексии  этих отношений, а о  непосредственно-чувственном их отражении,  о
переживании. ’аким  образом,  они  возникают  вслед за  актуализацией мотива
(потребности) и до рациональной оценки субъектом своей деЯтельности.
     џ  не  могу останавливатьсЯ здесь на анализе различных гипотез, которые
так или  иначе выражают факт зависимости эмоций от соотношениЯ между "бытием
и долженствованием".  ‡амечу только,  что факт, который прежде  всего должен
быть  принЯт  во  внимание,   заключаетсЯ  в   том,  что  эмоции  релевантны
деЯтельности, а не реализующим ее действиЯм или операциЯм. Џоэтому-то одни и
те же процессы, осуществлЯющие разные деЯтельности, могут приобретать разную
и  даже  противоположную   эмоциональную   окраску.   €наче   говорЯ,   роль
положительного  или отрицательно "санкционированиЯ" выполнЯетсЯ эмоциЯми  по
отношению  к эффектам, заданным  мотивом.  „аже успешное выполнение того или
иного  действиЯ вовсе  не  всегда ведет  к положительной  эмоции,  оно может
породить и резко  отрицательное переживание, сигнализирующее  о  том, что со
стороны  ведущего  длЯ  личности  мотива  достигнутый  успех  психологически
ЯвлЯетсЯ поражением. ќто  относитсЯ  и к уровню простейших приспособительных
реакций.  Ђкт чиханиЯ  сам по себе, т.е. исключенный из каких  бы то ни было
отношений,  вызывает, говорЯт нам, удовольствие;  однако совсем иное чувство
переживает герой рассказа —ехова, чихнувший в театре: это  вызывает  у  него
эмоцию ужаса, и он совершает рЯд поступков, в результате которых погибает...
     Њногообразие и сложность  эмоциональных состоЯний ЯвлЯютсЯ  результатом
раздвоениЯ   первичной   чувственности,   в  которой  ее  познавательные   и
аффективные моменты слиты. ќто раздвоение нельзЯ, конечно, представлЯть себе
так, что эмоциональные состоЯниЯ преобретают независимое от предметного мира
существование. ‚озникаЯ в предметных ситуациЯх,  они как бы "метЯт" на своем
Языке эти ситуации и отдельные  объекты, иногда даже входЯщие в них случайно
или  косвенно.  „остаточно   сослатьсЯ  на   обычное  Явление   приписываниЯ
эмоционального знака  самим вещам или отдельным  людЯм, на  формирование так
называемых "аффективных  комплексов" и т.п. ђечь  идет о другом, а  именно о
возникающей  дифференциации  в  образе  его  предметного  содержаниЯ  и  его
эмоциональной окраски  и  о  том, что  в  условиЯх сложных  опосредствований
человеческой  деЯтельности   аффектогенность   объектов   способна  менЯтьсЯ
(непредвиденнаЯ встреча с медведем обычно вызывает страх, однако при наличии
специального  мотива,  например  в  ситуации  охоты,  встреча  с  ним  может
радовать). ѓлавное  же состоит в том, что эмоциональные процессы и состоЯниЯ
имеют у  человека  свое  собственное положительное развитие. ќто  приходитсЯ
специально подчеркивать, так  как классические концепции человеческих эмоций
как  "рудиментов",  идущие  от „арвина,  рассматривают  их  трансформацию  у
человека  как  их  инволюцию,  что  и  порождает  ложный  идеал  воспитаниЯ,
сводЯщийсЯ к требованию "подчинЯть чувства холодному рассудку".
     Џротивоположный подход  к  проблеме  состоит  в  том, что эмоциональные
состоЯниЯ имеют у человека  свою историю, свое развитие. Џри этом происходит
изменение их функций и  их дифференциациЯ, так  что они образуют существенно
разные уровни и  классы. ќто аффекты, возникающие внезапно и  мимовольно (мы
говорим: менЯ охватил гнев, но Я  обрадовалсЯ); далее, это собственно эмоции
-  состоЯниЯ  преимущественно  идеаторные и  ситуационные,  с  ними  свЯзаны
предметные  чувства,  т.е.  устойчивые,  "кристаллизованные",  по  образному
выражению  ‘тендалЯ,  в  предмете эмоциональные  переживаниЯ;  наконец,  это
настроениЯ  -  очень  важные  по  своей  "личностной"  функции  субъективные
ЯвлениЯ.  Ќе  вдаваЯсь  в  анализ  этих   различных   классов  эмоциональных
состоЯний, замечу только, что они вступают между  собой в сложные отношениЯ:
младший ђостов  перед боем боитсЯ  (и  это  эмоциЯ), что им  овладеет  страх
(аффект); мать может не на  шутку рассердитьсЯ на напроказившего ребенка, ни
на минуту не переставаЯ его любить (чувство).
     Њногообразие эмоциональных Явлений, сложность их взаимосвЯзей и исходов
достаточно  хорошо схватываетсЯ  субъективно.  Ћднако как только  психологиЯ
покидает  плоскость   феноменологии,  то  оказываетсЯ,   что   ей   доступно
исследование лишь самых грубых состоЯний. ’ак обстоит  дело в периферических
теориЯх („жемс прЯмо говорил, что его теориЯ не касаетсЯ высших эмоций); так
же обстоит дело и в современных психофизиологических концепциЯх.
     „ругой  подход  к  проблеме эмоций  состоит  в том,  чтобы  исследовать
"межмотивационные"  отношениЯ,  которые,  складываЯсь,  характеризуют  собой
строение  личности, а вместе с ним  и  сферу отражающих и опосредствующих ее
функционирование эмоциональных переживаний.
     ѓенетически   исходным   длЯ    человеческой    деЯтельности   ЯвлЯетсЯ
несовпадение  мотивов  и  целей.  Ќапротив,  их  совпадение  есть  вторичное
Явление;  либо результат  приобретениЯ  целью самостоЯтельной  побудительной
силы, либо результат  осознаниЯ  мотивов, превращающего  их в мотивы-цели. ‚
отличие  от  целей,  мотивы  актуально  не  сознаютсЯ  субъектом:  когда  мы
совершаем те или иные действиЯ, то в  этот момент мы  обычно  не отдаем себе
отчета  в  мотивах,  которые их побуждают. Џравда, нам нетрудно привести  их
мотивировку, но мотивировка вовсе  не всегда содержит в  себе указание на их
действительный мотив.
     Њотивы,  однако,   не  отделены  от  сознаниЯ.  „аже  когда  мотивы  не
сознаютсЯ, т.е. когда человек не отдает себе отчета в том, что побуждает его
совершать  те  или  иные  действиЯ, они  все  же  находЯт  свое  психическое
отражение,  но в особой форме - в  форме эмоциональной окраски действий. ќта
эмоциональнаЯ   окраска  (ее  интенсивность,  ее  знак  и  ее   качественнаЯ
характеристика) выполнЯет специфическую  функцию,  что  и требует  различать
понЯтие эмоции  и понЯтие  личностного смысла. €х несовпадение не  ЯвлЯетсЯ,
однако,   изначальным:   по-видимому,  на  более  низких   уровнЯх  предметы
потребности  как раз  непосредственно  "метЯтсЯ"  эмоцией. Ќесовпадение  это
возникает  лишь в результате  происходЯщего  в  ходе  развитиЯ  человеческой
деЯтельности раздвоениЯ функций мотивов.
     ’акое раздвоение возникает вследствие того, что деЯтельность необходимо
становитсЯ  полимотивированной,  т.е.   одновременно   отвечающей  двум  или
нескольким мотивам147.  ‚едь действиЯ человека  объективно всегда  реализуют
некоторую  совокупность отношений: к предметному миру, к окружающим людЯм, к
обществу,   к  самому   себе.   ’ак,   трудоваЯ   деЯтельность   общественно
мотивирована,  но  она  управлЯетсЯ  также  такими  мотивами,  как,  скажем,
материальное вознаграждение.  Ћба  эти мотива хотЯ  и сосуществуют, но лежат
как  бы в разных плоскостЯх.  ‚ условиЯх  социалистических  отношений  смысл
труда  порождаетсЯ  длЯ  рабочего  общественными мотивами;  что же  касаетсЯ
материального  вознаграждениЯ,  то этот мотив,  конечно, тоже выступает  длЯ
него, но лишь в функции стимулированиЯ, хотЯ ион и побуждает, "динамизирует"
деЯтельность, но лишен главной функции - функции смыслообразованиЯ.
     ’аким образом, одни мотивы, побуждаЯ деЯтельность, вместе с тем придают
ей личностный  смысл;  мы  будем  называть  их  смыслообразующими  мотивами.
„ругие,  сосуществующие   с  ними,   выполнЯЯ  роль  побудительных  факторов
(положительных или отрицательных) - порой  остро эмоциональных, аффективных,
-  лишены  смыслообразующей функции;  мы будем условно называть такие мотивы
мотивами-стимулами148. •арактернаЯ черта: когда важнаЯ по своему личностному
смыслу длЯ человека деЯтельность сталкиваетсЯ в ходе своего  осуществлениЯ с
негативной стимулЯцией,  вызывающей даже  сильное эмоциональное переживание,
то  личностный  смысл  ее  от этого не менЯетсЯ; чаще  происходит другое,  а
именно   своеобразнаЯ,  быстро  нарастающаЯ  психологическаЯ   дискредитациЯ
возникшей эмоции. это хорошо известное Явление заставлЯет еще раз задуматьсЯ
над   вопросом  об  отношении  эмоционального  переживаниЯ   к   личностному
смыслу149.
     ђаспределение  функций  смыслообразованиЯ  и  только  побуждениЯ  между
мотивами  одной и той  же  деЯтельности позволЯет  понЯть главные отношениЯ,
характеризующие мотивационную  сферу личности:  отношениЯ иерархии  мотивов.
€ерархиЯ  эта  отнюдь  не  строитсЯ  по  шкале  их   близости  к   витальным
(биологическим)  потребностЯм,  подобно  тому, как  это  представлЯет  себе,
например,  Њаслоу:  в   основе  иерархии  лежит  необходимость  поддерживать
физиологический  гомеостазис;   выше  -   мотивы   самосохранениЯ;  далее  -
уверенность, престижность; наконец,  на  самой  вершине  иерархии  -  мотивы
познавательные и эстетические150. ѓлавнаЯ проблема, котораЯ здесь возникает,
заключаетсЯ не  в том, насколько правильна даннаЯ (или  другаЯ, подобнаЯ ей)
шкала, а в том,  правомерен ли самый принцип  такого  шкалированиЯ  мотивов.
„ело в том, что ни степень близости к биологическим потребностЯм, ни степень
побудительности и аффектогенности  тех  или иных  мотивов еще  не определЯют
иерархических   отношений    между   ними.    ќти   отношениЯ   определЯютсЯ
складывающимисЯ  свЯзЯми  деЯтельности  субъекта,  их  опосредствованиЯми  и
поэтому  ЯвлЯютсЯ  релЯтивными.  ќто относитсЯ и  к главному соотношению - к
соотношению  смыслообразующих мотивов  и мотивов-стимулов. ‚ структуре одной
деЯтельности  данный  мотив  может  выполнЯть  функцию  смыслообразованиЯ, в
другой -  функцию дополнительной стимулЯции. Ћднако  смыслообразующие мотивы
всегда занимают более высокое иерархическое место, даже если они не обладают
прЯмой аффектогенностью.  џвлЯЯсь  ведущими в  жизни  личности,  длЯ  самого
субъекта они могут оставатьсЯ "за  занавесом" - и со  стороны сознаниЯ, и со
стороны своей непосредственной аффективности.
     ”акт существованиЯ  актуально несознаваемых мотивов вовсе  не  выражает
собой особого начала,  таЯщегосЯ в  глубинах психики.  Ќесознаваемые  мотивы
имеют  ту же  детерминацию,  что и всЯкое  психическое  отражение:  реальное
бытие, деЯтельность человека в объективном мире. Ќесознаваемое и сознаваемое
не  противостоЯт  друг  другу; это лишь  разные формы  и уровни психического
отражениЯ,  находЯщегосЯ  в  строгой соотнесенности  с  тем местом,  которое
занимает отражаемое  в структуре  деЯтельности, в движении ее  системы. …сли
цели и  отвечающие им действиЯ необходимо сознаютсЯ, то иначе обстоит дело с
осознанием их мотива - того, ради чего ставЯтсЯ и  достигаютсЯ  данные цели.
Џредметное содержание мотивов всегда, конечно, так или иначе воспринимаетсЯ,
представлЯетсЯ. ‚ этом отношении объект, побуждающий действовать,  и объект,
выступающий в качестве орудиЯ или преграды, так сказать, равноправны. „ругое
дело  - осознание  объекта  в  качестве мотива.  Џарадокс состоит в том, что
мотивы открываютсЯ  сознанию только объективно, путем анализа  деЯтельности,
ее динамики. ‘убъективно же они выступают только в своем косвенном выражении
- в форме переживаниЯ желаниЯ, хотениЯ, стремлениЯ к цели. Љогда передо мною
возникает  та  или инаЯ цель, то  Я не только сознаю ее, представлЯю себе ее
объективную  обусловленность,  средства ее  достижениЯ  и  более  отдаленные
результаты, к  которым  она  ведет,  вместе с  тем  Я  хочу достичь ее (или,
наоборот,  она  менЯ отвращает от  себЯ). ќти непосредственные переживаниЯ и
выполнЯют  роль   внутренних   сигналов,  с  помощью   которых  регулируютсЯ
осуществлЯющиесЯ  процессы.  ‘убъективно  выражающийсЯ же в этих  внутренних
сигналах мотив прЯмо в них не содержитсЯ. ќто и создает впечатление, что они
возникают эндогенно и что именно они ЯвлЯютсЯ силами, движущими поведением.
     Ћсознание мотивов есть Явление  вторичное, возникающее только на уровне
личности  и  постоЯнно воспроизводЯщеесЯ  по  ходу  ее  развитиЯ. „лЯ совсем
маленьких детей этой задачи просто  не существует. „аже на этапе  перехода к
школьному  возрасту,  когда у ребенка  поЯвлЯетсЯ  стремление пойти в школу,
подлинный мотив, лежащий  за  этим стремлением,  скрыт от него, хотЯ он и не
затруднЯетсЯ  в  мотивировках,  обычно воспроизводЯщих знаемое им.  ‚ыЯснить
этот  подлинный  мотив   можно  только  объективно,  "со  стороны",  изучаЯ,
например, игры детей  "в  ученика", так  как в ролевой игре легко обнажаетсЯ
личностный смысл  игровых  действий  и,  соответственно,  их  мотив151.  „лЯ
осознаниЯ  действительных мотивов своей  деЯтельности субъект  тоже вынужден
идти  по  "обходному  пути", с той, однако, разницей, что на этом  пути  его
ориентируют сигналы-переживаниЯ, эмоциональные "метки" событий.
     „ень, наполненный множеством  действий,  казалось бы,  вполне успешных,
тем  не  менее может испортить  человеку настроение, оставить у  него  некий
неприЯтный  эмоциональный  осадок.  Ќа  фоне  забот  длЯ  этот  осадок  едва
замечаетсЯ. Ќо вот  наступает минута,  когда  человек как бы  оглЯдываетсЯ и
мысленно перебирает прожитый день, в эту-то минуту, когда в памЯти всплывает
определенное  событие, его  настроение приобретает предметную  отнесенность:
возникает аффективны  сигнал, указывающий, что именно это событие и оставило
у него эмоциональный осадок. Њожет статьсЯ, например, что это его негативнаЯ
реакциЯ на чей-то  успех  в достижении общей цели, единственно ради которой,
как ему думалось, он действовал; и вот оказываетсЯ,  что это не вполне так и
что едва ли не главным длЯ него мотивом было достижение  успеха длЯ себЯ. Ћн
стоит  перед "задачей  на личностный смысл", но она не решаетсЯ  сама собой,
потому  что  теперь  она  стала  задачей  на  соотношение  мотивов,  которое
характеризует его как личность.
     Ќужна  особаЯ внутреннЯЯ работа,  чтобы  решить такую задачу  и,  может
быть,  отторгнуть  от себЯ то,  что  обнажилось. ‚едь беда, говорил Џирогов,
если вовремЯ  этого не подметишь и не остановилсЯ. Ћб этом писал и ѓерцен, а
всЯ жизнь ’олстого - великий пример такой внутренней работы.
     Џроцесс проникновениЯ  в личность выступает здесь  со стороны субъекта,
феноменально. Ќо даже и  в этом  феноменальном его проЯвлении видно, что  он
заключаетсЯ в уЯснении иерархических свЯзей мотивов. ‘убъективно они кажутсЯ
выражающими психологические "валентности",  присущие  самим мотивам.  Ћднако
научный  анализ  должен  идти дальше,  потому что  образование  этих  свЯзей
необходимо  предполагает  трансформирование самих  мотивов,  происходЯщее  в
движении всей той системы деЯтельности  субъекта, в которой  формируетсЯ его
личность.

        5. ”ЋђЊ€ђЋ‚ЂЌ€… ‹€—ЌЋ‘’€
     ‘итуациЯ развитиЯ человеческого индивида  обнаруживает свои особенности
уже  на самых первых этапах. ѓлавнаЯ из них - это опосредствованный характер
свЯзей ребенка с окружающим  миром. €значально  прЯмые  биологические  свЯзи
ребенок - мать  очень  скоро опосредствуютсЯ предметами: мать кормит ребенка
из  чашки, надевает на него одежду и,  занимаЯ  его,  манипулирует игрушкой.
‚месте с тем свЯзи ребенка с вещами опосредствуютсЯ окружающими людьми: мать
приближает  ребенка к привлекающей его вещи,  подносит ее к  нему или, может
быть,  отнимает у него. ‘ловом, деЯтельность ребенка все более выступает как
реализующаЯ его  свЯзи с  человеком  через вещи,  а свЯзи с  вещами  - через
человека.
     ќта ситуациЯ развитиЯ приводит к тому, что вещи открываютсЯ ребенку  не
только в их  физических свойствах, но и в том  особом  качестве, которое они
приобретают  в человеческой  деЯтельности -  в своем функциональном значении
(чашка - из чего пьют, стул - на чем сидЯт, часы - то, что носЯт на руке,  и
т.д.), а люди - как "повелители" этих вещей, от которых зависЯт его  свЯзи с
ними. ЏредметнаЯ деЯтельность  ребенка  приобретает орудийную  структуру,  а
общение становитсЯ речевым, опосредствованным Языком152.
     ‚  этой  исходной ситуации  развитиЯ  ребенка  и содержитсЯ  зерно  тех
отношений, дальнейшее развертывание которых составлЯет цепь событий, ведущих
к формированию  его как личности. Џервоначально  отношениЯ к миру вещей и  к
окружающим  людЯм слиты длЯ  ребенка  между собой,  но  дальше происходит их
раздвоение,  и они  образуют разные, хотЯ и взаимосвЯзанные, линии развитиЯ,
переходЯщие друг в друга.
     ‚  онтогенезе  эти переходы выражаютсЯ в чередующихсЯ  сменах фаз:  фаз
преимущественно   развитиЯ   предметной  (практической   и   познавательной)
деЯтельности - фазами развитиЯ взаимоотношений с людьми, с  обществом153. Ќо
такие  же  переходы  характеризуют движение мотивов внутри  каждой  фазы.  ‚
результате  и возникают те  иерархические  свЯзи мотивов,  которые  образуют
"узлы" личности.
     ‡авЯзывание этих узлов представлЯет собой  процесс скрытый и на  разных
этапах  развитиЯ выражающийсЯ по-разному. ‚ыше  Я  описывал одно из Явлений,
характеризующих  механизм  этого   процесса  на  стадии,   когда   включение
предметного  действиЯ  ребенка  в  его отношение к  отсутствующему в  данный
момент взрослому  хотЯ  и  менЯет  смысл  достигнутого  результата, но  само
действие  еще  полностью остаетсЯ  "полевым". Љак  же  происходЯт дальнейшие
изменениЯ? ”акты, полученные  в  исследовании дошкольников разного возраста,
показывают, что изменениЯ эти подчинЯютсЯ определенным правилам.
     Ћдно из них состоит в том, что  в ситуации  разнонаправленой  мотивации
раньше   возникает  подчинение   действиЯ  требованию  человека,   позже   -
объективным  межпредметным свЯзЯм. „ругое открывшеесЯ в опытах правило  тоже
выглЯдит  несколько  парадоксально:  оказываетсЯ,  что   в  условиЯх  двоЯко
мотивированной  деЯтельности предметно-вещественный мотив способен выполнить
функцию подчинЯющего себе другой раньше, когда он дан ребенку в форме только
представлениЯ,  мысленно,  и  лишь  позже  -  оставаЯсь  в  актуальном  поле
восприЯтиЯ.
     •отЯ правила эти выражают генетическую  последовательность, они имеют и
общее  значение. „ело  в том, что  при  обострении ситуаций описанного  типа
возникает Явление смещениЯ (decalage), в результате которого  обнажаютсЯ эти
более простые  управлЯющие отношениЯ;  известно, например,  что  поднЯтьсЯ в
атаку  легче  по  прЯмому приказу  командира, чем  по  самокоманде.  —то  же
касаетсЯ формы,  в  какой выступают  мотивы,  то в  сложных  обстоЯтельствах
волевой деЯтельности очень Ясно обнаруживаетсЯ, что только  идеальный мотив,
т.е. мотив,  лежащий  вне  векторов внешнего полЯ,  способен подчинЯть  себе
действиЯ   с   противоположно  направленными   внешними   мотивами.   ѓоворЯ
фигурально,   психологический   механизм   жизни-подвига   можно   искать  в
человеческом воображении.
     Џроцесс формированиЯ  личности  со  стороны  изменений,  о которых идет
речь,  может  быть  представлен  как  развитие  воли,  и  это  не  случайно.
Ѓезвольное, импульсивное  действие  есть действие безличное, хотЯ  о  потере
воли можно говорить только по отношению к личности (ведь нельзЯ потерЯть то,
чего не  имеешь). Џоэтому  авторы, которые  считают  волю  важнейшей  чертой
личности, с эмпирической точки зрениЯ правы154. ‚олЯ, однако, не ЯвлЯетсЯ ни
началом,  ни даже  "стержнем"  личности,  это лишь  одно  из  ее  выражений.
„ействительную  основу  личности составлЯет  то особое  строение  целокупных
деЯтельностей субъекта, которое возникает на определенном этапе развитиЯ его
человеческих свЯзей с миром.
     —еловек   живет   как   бы  во  все  более   расширЯющейсЯ   длЯ   него
действительности.  ‚начале  это  узкий  круг непосредственно окружающих  его
людей  и  предметов,  взаимодействие  с ними, чувственное  их  восприЯтие  и
усвоение известного о них, усвоение их значений. Ќо далее перед ним начинает
открыватьсЯ действительность, лежащаЯ  далеко за  пределами его практической
деЯтельности   и   прЯмого   общениЯ:  раздвигаютсЯ  границы   познаваемого,
представлЯемого  им  мира.  €стинное  "поле", которое определЯет  теперь его
действиЯ, есть не просто наличное, но существующее - существующее объективно
или иногда только иллюзорно"
     ‡нание субъектом этого существующего всегда опережает его превращение в
определЯющее его деЯтельность. ’акое  знание выполнЯет  очень важную роль  в
формировании мотивов. Ќа известном  уровне развитиЯ мотивы сначала выступают
как только  "знаемые", как  возможные, реально  еще  не  побуждающие никаких
действий. „лЯ пониманиЯ процесса формированиЯ  личности нужно непременно это
учитывать, хотЯ само по себе расширение знаний не  ЯвлЯетсЯ определЯющим длЯ
него; поэтому-то, кстати говорЯ,  воспитание личности и не может сводитьсЯ к
обучению, к сообщению знаний.
     ”ормирование личности предполагает развитие процесса целеобразованиЯ и,
соответственно, развитиЯ действий субъекта. „ействиЯ,  все более обогащаЯсь,
как бы перерастают тот круг деЯтельностей, которые они реализуют, и вступают
в противоречие с породившими их мотивами. џвлениЯ такого перерастаниЯ хорошо
известны и постоЯнно описываютсЯ в литературе по возрастной психологии, хотЯ
и в других терминах; они -то и образуют  так  называемые кризисы  развитиЯ -
кризис  трех  лет,  семи лет, подросткового  периода,  как и  гораздо меньше
изученные кризисы  зрелости. ‚ результате происходит  сдвиг мотивов на цели,
изменение их иерархии и рождение новых мотивов  - новых видов  деЯтельности;
прежние  цели психологически дискредитируютсЯ, а  отвечающие им действиЯ или
вовсе перестают существовать, или превращаютсЯ в безличные операции.
     ‚нутренние движущие силы этого процесса лежат в исходной двойственности
свЯзей  субъекта  с  миром,  в  их  двоЯкой  опосредованности  -  предметной
деЯтельностью   и   общением.   …е   развертывание   порождает   не   только
двойственность мотивации действий,  но благодарЯ  этому также и соподчинениЯ
их, зависЯщие от  открывающихсЯ  перед  субъектом объективных  отношений,  в
которые он  вступает.  ђазвитие  и  умножение этих особых  по  своей природе
соподчинений,  возникающих  только в  условиЯх  жизни  человека  в обществе,
занимает длительный период, который может быть назван этапом стихийного,  не
направлЯемого   самосознанием   складывающейсЯ  личности.   Ќа  этом  этапе,
продолжающемсЯ   вплоть  до  подросткового  возраста,  процесс  формированиЯ
личности,  однако,  не  заканчиваетсЯ,  он  только  подготавливает  рождение
сознающей себЯ личности.
     ‚ педагогической и психологической литературе  постоЯнно указываетсЯ то
младший дошкольный, то подростковый возраст как переломные в этом отношении.
‹ичность действительно  рождаетсЯ  дважды:  первый  раз -  когда  у  ребенка
проЯвлЯютсЯ  в  Явных  формах  полимотивированность  и  соподчиненность  его
действий (вспомним феномен "горькой  конфеты" и подобные ему), второй раз  -
когда возникает его сознательнаЯ личность. ‚ последнем случае имеетсЯ в виду
какаЯ-то   особаЯ   перестройка   сознаниЯ.  ‚озникает   задача   -   понЯть
необходимость этой перестройки и то, в чем именно она состоит.
     ќту необходимость создает то обстоЯтельство, что, чем более расширЯютсЯ
свЯзи  субъекта с  миром,  тем  более  они перекрещиваютсЯ между  собой. …го
действиЯ,  реализующие  одну  его деЯтельность,  одно отношение,  объективно
оказываютсЯ   реализующими  и  какое-то  другое  его  отношение.   ‚озможное
несовпадение или  противоречие их  не  создает, однако, альтернатив, которые
решаютсЯ  просто "арифметикой мотивов".  ђеальнаЯ психологическаЯ  ситуациЯ,
порождаемаЯ   перекрещивающимисЯ   свЯзЯми   субъекта  с  миром,  в  которые
независимо от него вовлекаютсЯ каждое его действие и  каждый акт его общениЯ
с другими людьми, требует от него ориентировки в  системе этих свЯзей. €ными
словами,   психическое   отражение,   сознание  уже  не   может   оставатьсЯ
ориентирующим лишь те или  иные действиЯ субъекта, оно должно  также активно
отражать   иерархию   их  свЯзей,   процесс   происходЯщего   подчинениЯ   и
переподчинениЯ  их  мотивов.  Ђ  это  требует особого  внутреннего  движениЯ
сознаниЯ.
     ‚  движении  индивидуального  сознаниЯ,  описанном  раньше  как процесс
взаимопереходов    непосредственно-чувственных    содержаний   и   значений,
приобретающих в зависимости от мотивов  деЯтельности  тот  или  иной  смысл,
теперь  открываетсЯ  движение еще в  одном измерении. …сли описанное  раньше
движение образно  представить себе как движение в горизонтальной  плоскости,
то  это  новое  движение происходит как бы по вертикали.  Ћно заключаетсЯ  в
соотнесении мотивов друг с другом: некоторые занимают место подчинЯющих себе
другие  и  как бы  возвышаютсЯ над ними, некоторые,  наоборот, опускаютсЯ до
положениЯ  подчиненных  или  даже  вовсе  утрачивают  свою  смыслообразующую
функцию. ‘тановление этого движениЯ  и выражает  собой  становление  свЯзной
системы личностных смыслов - становление личности.
     Љонечно, формирование личности представлЯет собой процесс  непрерывный,
состоЯщий   из   рЯда   последовательно  сменЯющихсЯ   стадий,  качественные
особенности которых зависЯт от конкретных условий и обстоЯтельств.  Џоэтому,
прослеживаЯ последовательное его течение, мы замечаем лишь отдельные сдвиги.
Ќо если взглЯнуть  на  него  как  бы  с  некоторого  удалении,  то  переход,
знаменующий  собой  подлинное  рождение  личности,  выступает  как  событие,
изменЯющее ход всего последующего психического развитиЯ.
     ‘уществуют многие  ЯвлениЯ, которые отмечают этот переход. Џрежде всего
это  перестройка  сферы  отношений  к  другим  людЯм,  к  обществу. …сли  на
предшествующих  стадиЯх  общество  открываетсЯ в  расширЯющихсЯ  общениЯх  с
окружающими и поэтому преимущественно в своих персонифицированных формах, то
теперь  это  положение  оборачиваетсЯ:  окружающие  люди  все более начинают
выступать через объективные общественные отношениЯ. Џереход, о  котором идет
речь, и начинает  собой изменениЯ, определЯющие главное в развитии личности,
в ее судьбе.
     Ќеобходимость длЯ субъекта ориентироватьсЯ в  расширЯющейсЯ системе его
свЯзей с миром раскрываетсЯ теперь в  новом своем значении: как  порождающаЯ
процесс развертываниЯ  общественной сущности субъекта. ‚о всей своей полноте
это    развертывание    составлЯет   перспективу   исторического   процесса.
Џрименительно  же  к формированию личности на том  или ином  этапе  развитиЯ
общества и в зависимости от места,  занимаемого индивидом в системе наличных
общественных  отношений,  перспектива  эта выступает  лишь  как  эвентуально
содержащаЯ в себе идеальную "конечную точку".
     Ћдно из изменений, за  которым  скрываетсЯ новаЯ  перестройка  иерархии
мотивов,  проЯвлЯетсЯ  в  утрате  самоценности  длЯ  подростка  отношений  в
интимном круге его  общениЯ. ’ак, требованиЯ, идущие  со стороны  даже самых
близких  взрослых, сохранЯют теперь свою  смыслообразующую функцию  лишь при
условии, что они  включены в более широкую социальную мотивационную сферу, в
противном  случае они вызывают  Явление  "психологического  бунтарства". ќто
вхождение подростка в более широкий круг  общениЯ  вовсе, однако, не значит,
что  интимное, личностное  как бы  отходит теперь на  второй план. Ќапротив,
именно  в  этот  период  и именно  поэтому  происходит интенсивное  развитие
внутренней жизни: нарЯду с приЯтельством возникает дружба, питаемаЯ взаимной
конфидентностью;   менЯетсЯ   содержанием   писем,   которые   терЯют   свой
стереотипный  и   описательный  характер,  и  в  них   поЯвлЯютсЯ   описаниЯ
переживаний; делаютсЯ попытки вести интимные  дневники и  начинаютсЯ  первые
влюбленности.
     …ще  более  глубокие изменениЯ  отмечают  последующие уровни  развитиЯ,
включительно до уровнЯ, на котором личностный смысл приобретает сама система
объективных   общественных  отношений,  ее   выражениЯ.  Љонечно,   ЯвлениЯ,
возникающие  на  этом  уровне,  еще более сложны и могут быть  по-настоЯщему
трагическими,  но и здесь происходит то же самое: чем более открываетсЯ  длЯ
личности общество, тем более наполненым становитсЯ его внутренний мир.
     Џроцесс  развитиЯ  личности  всегда  остаетсЯ  глубоко  индивидуальным,
неповторимым.  Ћн  дает сильные смещениЯ  по  абсциссе  возраста,  а  иногда
вызывает социальную деградацию  личности. ѓлавное - он  протекает совершенно
по-разному    в   зависимости    от   конкретно-исторических   условий,   от
принадлежности  индивида  к  той  или  иной социальной  среде.  Ћн  особенно
драматичен в условиЯх  классового общества с его  неизбежными отчуждениЯми и
парциализацией  личности,  с   его   альтернативами   между  подчинением   и
господством. ‘амо собой разумеетсЯ, что конкретные  жизненные обстоЯтельства
накладывают  свою  печать  на  ход  развитиЯ личности  и  в социалистическом
обществе.   “ничтожение   объективных   условий,  образующих  преграду   длЯ
возвращениЯ человеку  его  действительной  сущности  -  длЯ  всестороннего и
гармонического  его  личности,  делает  эту перспективу впервые реальной, но
вовсе не  перестраивает  личность автоматически.  ”ундаментальное  изменение
состоит в другом, в  том, что возникает  новое движение:  борьба общества за
человеческую личность. Љогда  мы говорим: "‚о имЯ человека,  длЯ человека" -
это означает не просто длЯ его потреблениЯ, это - длЯ его личности, хотЯ при
этом,   конечно,  подразумеваетсЯ,  что  человек  должен  быть  обеспечен  и
материальными благами, и духовной пищей.
     …сли  снова  вернутьсЯ   к  ЯвлениЯм,  отличающим  переход  от  периода
подготовлениЯ  личности к периоду ее развитиЯ,  то  следует указать еще одну
происходЯщую    трансформацию.   ќто   трансформациЯ   выражениЯ   классовых
особенностей личности, а говорЯ шире - особенностей,  зависЯщих от социально
дифференциации  общества.  ЉлассоваЯ принадлежность  субъекта  уже  с самого
начала  обусловливает развитие его  свЯзей  с  окружающим миром, большую или
меньшую  широту его  практической  деЯтельности, его общений,  его знаний  и
усваиваемых норм поведениЯ. ‚се это и составлЯет те приобретениЯ, из которых
складываетсЯ личность на этапе ее  первоначального формированиЯ. Њожно ли  и
нужно ли говорить применительно к этому о классовом характере личности?  „а,
если иметь  в виду то, что ребенок перенимает из  окружениЯ; нет, потому что
на этом этапе  он ЯвлЯетсЯ лишь объектом, если можно так выразитьсЯ,  своего
класса, социальной  группы.  „альнейший же переворот  состоит в  том, что он
становитсЯ их субъектом.  ’еперь,  и  только теперь,  его  личность начинает
формироватьсЯ как классоваЯ  в ином,  собственном  значении слова:  сначала,
может быть, безотчетно, потом сознаваЯ это,  но он рано или поздно неизбежно
занимает свою позицию - более активную или  менее активную,  решительную или
колеблющуюсЯ.  Џоэтому  в  условиЯх  классовых  конфронтаций  он  не  просто
"оказываетсЯ", а сам встает по ту или другую сторону баррикад.
     ЋказываетсЯ другое,  а  именно, что  на каждом повороте жизненного пути
ему  нужно от  чего-то освобождатьсЯ, что-то утверждать в  себе, и  все  это
нужно делать, а не только "подвергатьсЯ влиЯниЯм среды".
     Ќаконец, на том же  рубеже происходит еще одно изменение, тоже менЯющее
самый  "механизм"  формированиЯ   личности.  ‚ыше  Я  говорил  о  все  более
расширЯющейсЯ действительности,  котораЯ существует  длЯ субъекта актуально.
Ќо  она существует  также  во  времени  - в форме  его  прошлого  и  в форме
предвидимого  им будущего.  Љонечно, прежде  всего имеетсЯ  в виду первое  -
индивидуальный  опыт  субъекта,  функцией  которого  Якобы  и  ЯвлЯетсЯ  его
личность.  €  это  снова  воскрешает  формулу  о  личности  как  о  продукте
врожденных свойств и приобретенного опыта. Ќа ранних этапах развитиЯ формула
эта еще  может  казатьсЯ  правдоподобной,  особенно  если ее  не упрощать  и
учитывать всю  сложность механизмов формированиЯ  опыта.  Ћднако в  условиЯх
происходЯщей иерархизации мотивов  она все более утрачивает свое значение, а
на уровне личности как бы опрокидываетсЯ.
     „ело  в  том,  что  на  этом  уровне  прошлые  впечатлениЯ,  событиЯ  и
собственные действиЯ  субъекта отнюдь не выступают  длЯ  него как покоЯщиесЯ
пласты его опыта.  Ћни  становЯтсЯ  предметом его отношениЯ, его  действий и
потому менЯют свой  вклад в личность.  Ћдно в этом прошлом умирает, лишаетсЯ
своего смысла и превращаетсЯ в простое  условие и способы его деЯтельности -
сложившиесЯ способности,  умениЯ, стереотипы  поведениЯ; другое  открываетсЯ
ему  в  совсем новом свете и  приобретает прежде не  увиденное им  значение;
наконец,  что-то  из прошлого активно  отвергаетсЯ субъектом, психологически
перестает существовать длЯ него, хотЯ и остаетсЯ на складах  его памЯти. ќти
изменениЯ происходЯт постоЯнно, но они могут  и  концентрироватьсЯ, создаваЯ
нравственные  переломы.  ‚озникающаЯ  переоценка прежнего, установившегосЯ в
жизни, приводит к тому, что человек сбрасывает  с себЯ груз своей биографии.
ђазве  не свидетельствует это о  том, что вклады  прошлого  опыта в личность
стали зависимыми от самой личности, стали ее функцией?
     ќто  оказываетсЯ  возможным  благодарЯ  возникшему  новому  внутреннему
движению  в  системе  индивидуального  сознаниЯ,  которое  Я  образно назвал
движением "по вертикали". Ќе следует только думать, что перевороты в прошлом
личности производЯтсЯ сознанием, сознание не производит, а опосредствует их;
производЯтсЯ  же они действиЯми субъекта, иногда  даже внешними  - разрывами
прежний  общений,  переменой  профессии,  практическим  вхождением  в  новые
обстоЯтельства. Џрекрасно описано у Њакаренко:  стараЯ одежда принимаемых  в
колонию беспризорников публично сжигаетсЯ ими на костре.
     ‚опреки  своей  распространенности, взглЯд  на личность как на  продукт
биографии    человека    ЯвлЯетсЯ    неудовлетворительным,     оправдывающим
фаталистическое понимание его судьбы (обыватель так и думает: ребенок украл,
-  значит,  станет  вором!). ‚зглЯд  этот,  конечно,  допускает  возможность
изменить что-то  в человеке, но только ценой  внешнего  вмешательства, силой
своей перевешивающего сложившеесЯ в его опыте. ќто - концепциЯ примата кары,
а  не раскаЯниЯ, награды, а не  действий,  которые  она  венчает. “пускаетсЯ
главный  психологический факт, а именно, что человек вступает  в отношение к
своему прошлому, которое по-разному  входит в наличное  длЯ  него - в памЯть
его личности. ’олстой  советовал:  замечай, что помнишь, что  не помнишь; по
этим признакам узнаешь сам себЯ155.
     Ќеверен этот взглЯд  еще и  потому, что расширение действительности длЯ
человека  происходит  не  только в  направлении прошлого, но и в направлении
будущего. Љак и прошлое, будущее составлЯет наличное в личности. ЋткрывшаЯсЯ
человеку  жизненнаЯ   перспектива   есть  не  просто  продукт  "опережающего
отражениЯ", а его достоЯние. ‚ этом сила и правда того, что  писал Њакаренко
о  воспитательном  значении  ближних  и  дальних  перспектив.  ’о  же  и длЯ
взрослых. ‚от какую  притчу  Я однажды услышал на  “рале от старика  конюха:
когда  лошадь  на   трудной  дороге  начинает  спотыкатьсЯ,  то   нужно   не
нахлестывать  ее, а  поднЯть ей  голову  повыше, чтобы дальше  видела  перед
собой.
     ‹ичность создаетсЯ объективными обстоЯтельствами, но не иначе как через
целокупность его  деЯтельности,  осуществлЯющей  его  отношениЯ  к миру.  …е
особенности  и  образуют  то,  что  определЯет  тип личности.  •отЯ  вопросы
дифференциальной  психологии  не входЯт в  мою задачу,  анализ  формированиЯ
личности тем не менее приводит к проблеме общего подхода в исследовании этих
вопросов.
     Џервое  основание  личности,  которое  не  может  игнорировать  никакаЯ
дифференциально-психологическаЯ концепциЯ, есть  богатство свЯзей индивида с
миром. ќто богатство и отличает человека, жизнь которого охватывает обширный
круг разнообразной деЯтельности, от  того берлинского учителЯ, "мир которого
простираетсЯ от  Њаобита до Љепеника  и  наглухо  заколочен  за ѓамбургскими
воротами, отношениЯ  которого  к этому миру  сведены до минимума его  жалким
положением  в   жизни"156.   ‘амо   собою  разумеетсЯ,  что   речь   идет  о
действительных,  а  не  об  отчужденных   от  человека  отношениЯх,  которые
противостоЯт  ему  и  подчинЯют  его себе.  Џсихологически мы  выражаем  эти
действительные отношениЯ  через  понЯтие  деЯтельности, ее  смыслообразующих
мотивов,  а  не  на Языке стимулов  и выполнЯемых  операций.  Љ  этому нужно
прибавить, что  деЯтельности,  составлЯющие основаниЯ личности,  включают  в
себЯ  также и деЯтельности  теоретические  и что  в ходе  развитиЯ  круг  их
способен не только  расширЯтьсЯ, но  и оскудевать; в эмпирической психологии
это называетсЯ "сужением интересов". Ћдни люди  этого оскудениЯ не замечают,
другие, подобно „арвину, жалуетсЯ на это как на беду157.
     ђазличиЯ, которые здесь существуют, ЯвлЯютсЯ не только количественными,
выражающими меру широты  открывшегосЯ человеку мира в пространстве и времени
-  в  его  прошлом и  будущем.  ‡а  ними  лежат различиЯ  в  содержании  тех
предметных  и  социальных отношений, которые  заданы  объективными условиЯми
эпохи, нации, класса. Џоэтому подход к  типологии  личностей, даже  если она
учитывает  только один  этот параметр, как теперь принЯто говорить, не может
не быть конкретно-историческим. Ќо психологический анализ не останавливаетсЯ
на этом, ибо  свЯзи личности с миром могут быть как беднее тех, что задаютсЯ
объективными условиЯми, так и намного превосходить их.
     „ругой,   и   притом   важнейший,   параметр  личности   есть   степень
иерархизированности  деЯтельностей, их  мотивов.  ‘тепень  эта  бывает очень
разной,  независимо  от того, узко или широко основание личности, образуемое
его свЯзЯми с окружающим.€ерархии мотивов существуют всегда, на всех уровнЯх
развитиЯ.  Ћни-то  и образуют  относительно  самостоЯтельные  единицы  жизни
личности, которые  могут быть менее крупными или более  крупными,  или более
крупными, разъединенными  между собой  или входЯщими в  единую мотивационную
сферу.  ђазъединенность этих,  иерархизированных  внутри себЯ, единиц  жизни
создает психологический  облик  человека,  живущего отрывочно  - то в  одном
"поле", то в другом.  Ќапротив,  более  высокаЯ степень иерархизации мотиво