ил
демонизацию  человека и  его мира.  ЏоЯвление  диктаторов  и  все несчастьЯ,
которые они принесли, происходЯт  от близорукости и всезнайства, отнЯвших  у
человека все, что находитсЯ по ту сторону сознаниЯ, фактически превратив его
в жертву бессознательного.  ‡адача же человека, напротив, заключаетсЯ в том,
чтобы проникнуть в бессознательное и  сделать  его достоЯнием сознаниЯ, ни в
коем случае, не оставаЯсь в нем,  не  отождествлЯЯ себЯ с ним. € то и другое
было  бы ошибочным.  Ќасколько мы в  состоЯнии  сегоднЯ понЯть, единственный
смысл человеческого существованиЯ состоит в том,  чтобы зажечь свет  во тьме
примитивного  бытиЯ. Џожалуй, можно предположить, что  бессознательное имеет
над нами такую власть, какую имеет над ним наше сознание.


        Џоздние мысли

     ђаз уж Я решилсЯ занЯтьсЯ собственным жизнеописанием, то эта глава, мне
думаетсЯ,  необходима, хотЯ читатели могут сказать, что в ней  слишком много
теории. Ќо эта "теориЯ"  относитсЯ  к моей жизни  и представлЯет собой форму
моего существованиЯ, она мне необходима, как пища.


        I

     ‚ христианстве замечательно то,  что в его догматике  предусматриваютсЯ
некоторые изменениЯ божества, исторические метаморфозы "потустороннего". ’ак
поЯвлЯетсЯ новый сюжет о расколе  на небесах, впервые упоминаемый  в мифе  о
сотворении,  и  там  же поЯвлЯетсЯ змееподобный  антагонист ‘оздателЯ, чтобы
ввести в  искушение  первого человека обещанием  большего знаниЯ  - scientes
bonum et malum (знаниЯ добра  и зла. - <i>лат.</i>). ‚ другом месте ЯвлЯетсЯ падший
ангел  -   в  некотором  роде  опрометчивое  вторжение  бессознательного   в
человеческий мир.  Ђнгелы - странные существа: сами по себе они такие, какие
есть, и другими быть не могут:  это существа без души, имеющие в себе только
то, что вложил в них ‘оздатель. ‚ этой ситуации падшим ангелом мог сделатьсЯ
только  "плохой"  ангел.  ‡десь  имеет  место известный  эффект  "инфлЯции",
который наблюдаем сегоднЯ в мании величиЯ диктаторов:  ангелы обратили людей
в расу гигантов, что, по …ноху, приведет к вырождению человеческого рода.
     ’ретьей  и  заключительной  стадией  мифа  Явилось  воплощение  Ѓога  в
—еловеке.  ’ак исполнилось  ветхозаветное пророчество о  ЃогоЯвлении.  “же в
первые века христианства идеЯ воплощениЯ  была подкреплена тезисом "Christus
in  nobis"  (•ристос   в  нас.   -  <i>лат.</i>).  ’аким  образом,  бессознательнаЯ
целостность проникла в психические сферы внутреннего опыта,  даваЯ  человеку
некое предчувствие целостной формы, что имело колоссальное  значение, причем
не только длЯ человека, но и длЯ ‘оздателЯ: в  глазах тех,  кто избавилсЯ от
тьмы,  Ћн стал  summum  bonum  (совокупностью добра. -  <i>лат.</i>).  Њиф  пережил
тысЯчелетие, пока наконец в XI веке обнаружились первые признаки последующей
трансформации сознаниЯ.
     ‘ тех пор тревога и сомнениЯ росли, и к концу второго тысЯчелетиЯ образ
вселенской  катастрофы   предстал   перед  нами  со  всей  очевидностью.  Ћн
выражаетсЯ в мании величиЯ, своего рода заносчивости  сознаниЯ: "нет  ничего
выше  человека  и  дел   человеческих".  ’аким  образом,   трансцендентность
христианского  мифа   была   утрачена,   а  вместе  с  ней  и   христианское
представление о целостности.
     ‡а  светом следует  тень,  другаЯ  сторона  ’ворца.  Џик этой тенденции
приходитсЯ на XX век. Ќыне христианский мир воистину  столкнулсЯ со злом,  с
откровенной  несправедливостью,  тиранией, ложью, рабством и принуждением. ‚
неприкрытой форме мы видим это  в ђоссии, хотЯ родиной первого  губительного
пожара  стала   ѓерманиЯ,   и  это  со  всей  неопровержимостью  доказывает,
свидетельствует о слабости позиций христианства в XX  веке. Ћказавшись лицом
к  лицу  с этим злом, уже не спрЯчешьсЯ за  эвфемизмом  вроде privatio  boni
(первичность добра. - <i>лат.</i>). ‡ло стало определЯющим в этом мире, от него уже
невозможно отделатьсЯ  иносказаниЯми. Ќаша задача -  научитьсЯ избегать его,
поскольку  оно уже  <i>здесь,</i> рЯдом с нами; а возможно ли это,  удастсЯ ли  нам
избежать еще большего зла, сказать пока трудно.
     ‚ любом случае мы оказались перед необходимостью переориентировать свое
сознание.  ‘оприкоснувшись  со злом,  мы  каждый  раз рискуем  уступить ему.
‘ледовательно, нужно  приучить себЯ к  мысли, что  нельзЯ  уступать ничему -
даже  добру; пресловутое добро, перед  которым мы склонЯемсЯ,  утратило свой
этический характер. ‚  этом  нет ничего дурного, но  уступаЯ, мы должны быть
готовы  ко всему, что за этим последует. ‹юбаЯ  форма  наркомании - болезнь,
будь  то  алкоголизм,  морфинизм или идеализм.  Џротивоположности  так часто
вводЯт в соблазн!
     Љритерием морального действиЯ  не может  более служить тот факт, что мы
понимаем добро как некий категорический императив а зло как то, чего в любом
случае  можно избежать. Џонимание реальности зла вынуждает нас признать, что
добро есть  всего  лишь  противоположный  полюс  зла,  и,  стало  быть,  оно
относительно, что и добро, и зло  - всего лишь части некоего парадоксального
целого. Џо  сути  это  означает, что добро и зло утрачивают свой  абсолютный
характер, то есть - и то, и другое всего лишь суждениЯ.
     ‚се человеческие суждениЯ  несовершенны, что заставлЯет  нас всЯкий раз
сомневатьсЯ в  правильности наших суждений. ЋшибатьсЯ может каждый,  и это в
итоге  превращаетсЯ в проблему  этическую,  в  той  степени, в какой  мы  не
уверены  в  своих моральных оценках. Ќо  этический  выбор  остаетсЯ  всегда,
относительность "добра" и "зла" не означает, что эти  категории обесценились
и перестали существовать. ќтические суждениЯ наличествуют всегда и  приводЯт
к специфическим психологическим последствиЯм. џ не единожды подчеркивал, что
любаЯ несправедливость, которую мы совершили или помыслили, обрушитсЯ местью
на наши души, и это произойдет  независимо  от  отношениЯ к  нам окружающих.
Љонечно, смысл суждениЯ не остаетсЯ неизменным, он зависит  от условий места
и времени, но  в  основе этической оценки всегда  лежит некий общепринЯтый и
бесспорный  моральный  кодекс, как бы определЯющий  абсолютные границы между
добром и  злом. Љак только мы  начинаем понимать степень  ненадежности наших
оснований, этическое решение  превращаетсЯ в  субъективный творческий акт, в
чем можно убедитьсЯ  лишь путем concedente Deo (принимаЯ Ѓога. - <i>лат.</i>), <i>-</i> то
есть  спонтанным  и бессознательным импульсом. ‘обственно этика,  сам  выбор
между добром  и  злом,  от этого проще не  становитсЯ. Ќичто не  в состоЯнии
избавить  нас  от мук  этического выбора. € тем  не менее, как это резко  ни
прозвучит,  мы  должны  иметь  возможность  в  определенных  обстоЯтельствах
уклонитьсЯ от того, что известно как добро, и делать то,  что  считают злом,
если  таков наш  этический  выбор.  Љороче,  мы не  должны  идти на поводу у
противоположностей. ‚ таких случаЯх немалую услугу может оказать известный в
индийской  философии принцип  neti-neti,  когда моральный  кодекс  неизбежно
снимаетсЯ и этический  выбор предоставлЯетсЯ  индивидууму. ‘ама по  себе эта
идеЯ стара как мир, еще в допсихологические времена  ее называли "конфликтом
долга", или "конфликтом чести".
     Ќо,  как  обычно,  человек неспособен осознать  эту возможность выбора,
поэтому он все времЯ с робостью оглЯдываетсЯ вокруг пытаЯсь найти какие-либо
внешние,  общепринЯтые  законы  и   установлениЯ,  на   которые  он  в   его
неуверенности  мог бы  оперетьсЯ. ЌесмотрЯ на  вполне понЯтные  человеческие
слабости, основнаЯ  вина за  это ложитсЯ  на  систему  образованиЯ,  котораЯ
привыкла   стричь   всех  под  одну  гребенку,   игнорируЯ  личность   и  ее
индивидуальный  опыт. ’аким образом  идеализм  превращаетсЯ  в  своего  рода
догму, когда люди  по  должности исповедуют  то, чего  не знают, чего  им не
достичь, склонЯютсЯ перед  некими нормами,  которые не исполнЯютсЯ и никогда
не будут исполнены. € такое положение всех устраивает!
     €ными  словами, тот, перед кем стоит сегоднЯ этот вопрос,  прежде всего
нуждаетсЯ в <i>самосознании,</i> то  есть в осознании собственной целостности. …сли
он  желает жить, не обманываЯ  себЯ,  ему следует  хладнокровно  оценить, до
какой степени он способен на добро и каких можно ждать от него преступлений,
причем рассматривать первое как реальность, а второе - как иллюзию. ‚озможно
и то и другое, он может оказатьсЯ тем или другим - такова его натура.
     Ќо как безнадежно мы далеки от такого  уровнЯ самосознаниЯ, несмотрЯ на
то что в большинстве своем обладаем и способностЯми, и возможностЯми. ’ем не
менее знать себЯ необходимо, только таким путем можно приблизитьсЯ к основе,
Ядру  человеческой  природы, к  изначальным инстинктам. €нстинкты даны нам a
priori  и  безусловно  определЯют  наш  сознательный  выбор, они  составлЯют
бессознательное и его содержание, о котором невозможно вынести окончательное
суждение. Њы можем лишь предполагать, но в полной мере понЯть его сущность и
определить его  разумные  границы мы не в  состоЯнии. ‘вое знание природы мы
совершенствуем  благодарЯ  науке, котораЯ  расширЯет  границы сознаниЯ, ведь
познание себЯ  тоже  нуждаетсЯ  в  науке,  то есть  в психологии. Ќевозможно
построить телескоп или микроскоп, только с помощью  рук и доброй воли, но не
имеЯ ни малейшего представлениЯ об оптике.
     ‘егоднЯ  мы   нуждаемсЯ   в   такой   психологии,   котораЯ   была   бы
непосредственно свЯзана с нашей жизнью. Њы терЯемсЯ перед такими вещами, как
большевизм или  национал-социализм, потому  что ничего  не  знаем о человеке
или, в лучшем случае, знаем кое-что - и то в искажении. ‡най  мы самих себЯ,
такое никогда бы не  произошло.  ’еперь же, встретившись со злом, мы даже не
представлЯем, в чем его суть  и что ему  можно противопоставить. Ђ  если  бы
даже и знали,  все равно  оставалсЯ бы вопрос:  "Љак это могло произойти?" ‘
трогательной   наивностью   какой-нибудь  государственный  деЯтель  способен
заЯвить, что не  имеет "представлениЯ о зле". ‚се так; точно  не имеем. ‡ато
зло  имеет  представление  о нас.  Ћдни  не  хотЯт  о нем слышать,  другие -
отождествлЯют себЯ  с  ним.  ЏсихологическаЯ  ситуациЯ  сегоднЯ такова: одни
считают  себЯ христианами  и воображают,  будто стоит им  захотеть, как  они
уничтожат это пресловутое зло,  другие поддались  ему и уже не знают  добра.
‚ласть  и  сила  зла  сегоднЯ  очевидны;  в  то  времЯ,  как  одна  половина
человечества,  пользуЯсь   склонностью   людей  к   умствованиЯм,  фабрикует
доктрины,  другаЯ страдает от отсутствиЯ  мифа. •ристианские народы пришли к
печальному итогу: христианство закостенело и оказалось неспособным развивать
свой  миф  на протЯжении веков. ’ех же, кто  пыталсЯ  выразить некие смутные
опыты  мифологических  построений,  не  стали  слушать:  ѓиацинте  де ”ьоре,
Њейстер  ќкхарт,  џкоб Ѓеме  и  многие другие  в мнении  большинства  так  и
остались "мракобесами".  …динственным, кто дал хоть какой-то  свет, был  Џий
XII с  его буллой. Ќо подавлЯющее большинство даже не понимает, что Я имею в
виду,  говорЯ  об этом.  ‹юди  не  в состоЯнии осознать, что  застывший  миф
умирает. Ќаш миф поражен немотой, в нем заключен некий изъЯн -  вина целиком
лежит на нас  самих:  не позволили ему развиватьсЯ,  подавлЯЯ  все  попытки,
предпринимавшиесЯ в этом направлении. ‚ первоначальной версии мифа более чем
достаточно  исходных возможностей  длЯ развитиЯ. ‚спомните, к примеру, слова
•риста:  "Ѓудьте мудры, как змии, и просты, как голуби".  ‡ачем нам  змеинаЯ
мудрость?  € как  это должно сочетатьсЯ с голубиной  кротостью? "Ѓудете  как
дети...". Љто-нибудь дал себе труд задуматьсЯ над  тем, каковы дети на самом
деле?  Љакой моралью оправдывал ѓосподь присвоение осла, который понадобилсЯ
ему длЯ триумфального въезда в €ерусалим? €ли эту детскую раздражительность,
с которой он вдруг  проклЯл смоковницу? ЉакаЯ  мораль  следует  из  притчи о
неверном  управителе  и  какой  глубокий  смысл   заложен  в  апокрифическом
изречении: "—еловек,  если  ты знаешь, что ты делаешь, -  ты благословен, но
если  не знаешь, ты проклЯт, ибо ты нарушил  закон"? [Codex Bezae, ad Lucam,
6, 4.] —то,  в конце  концов, стоит за признанием  апостола Џавла:  "ѓде нет
закона,  нет  и  преступлениЯ"?  Ќе  будем  даже  говорить  о  маловероЯтных
пророчествах Ђпокалипсиса, все равно никто им не верит.
     ‚опрос, поднЯтый в свое  времЯ  гностиками,  -  откуда Явилось  зло?  -
осталсЯ   без  ответа,  и  осторожное  предположение  Ћригена   о  возможном
искуплении дьЯвола назвали ересью. ‘егоднЯ этот вопрос поставлен снова, а мы
стоим, смущенные и  растерЯнные, не в состоЯнии уЯснить, что никакой миф нас
не спасет, хотЯ мы нуждаемсЯ в  нем как  никогда.  Њы страшимсЯ политических
потрЯсений; пугающие, Я бы сказал  дьЯвольские, успехи науки  вселЯют  в нас
ужас  и порождают  тЯжелые предчувствиЯ. Ќо  мы не  видим  выхода,  и только
немногие  понимают,  что  единственное  наше  спасение  -  в  давно  забытой
человеческой душе.

     ђазвитию мифа мог бы  способствовать эпизод в Џисании, когда ‘вЯтой „ух
нисходит на  апостолов, превращаЯ их  тем самым в  детей Ѓожьих, и не только
их, но и других - всех, кто от них и  после них был наделен этим свойством -
filiatio,  Ѓогосыновством, и кто, таким  образом, разделил бы уверенность  в
том,  что  и  они  уже  не  порождение земли,  низшие  животные, но,  дважды
рожденные, происходЯт от Ѓога. €х видимаЯ, физическаЯ жизнь проходит на этой
земле, но  у невидимого, "внутреннего человека" иное  происхождение  и  иное
будущее:  в  изначальных  образах  целостности  и  в ‚ечном  Ћтце,  согласно
христианскому мифу о спасении.
     ’ак  как  ’ворец един, то и творение …го и ‘ын  …го  должны быть едины.
“чение  о Ѓожественном единстве не допускает отступлений.  € все  же пределы
света и  тьмы Явились без ведома сознаниЯ. ќтот исход был предсказан задолго
до ЯвлениЯ •риста - среди прочего мы  можем  найти это в  книге  €ова  или в
дошедшей   до  нас   с  дохристианских  времен   известной  книге  …ноха.  ‚
христианстве этот метафизический  раскол углубилсЯ: сатана, который в ‚етхом
‡авете  состоЯл  при  џхве, превращаетсЯ  теперь  в диаметральную  и  вечную
противоположность  Ѓожьему  миру.   “странить   его  невозможно.   €  ничего
удивительного, что уже  в начале XI века поЯвилось еретическое учение, будто
не  Ѓог,  а  дьЯвол  сотворил этот мир.  ’аково  было вступление  во  вторую
половину  христианского эона,  при том что  раньше  уже  возник миф о падших
ангелах, от которых человек получил опасное знание наук и искусства. —то эти
древние авторы сказали бы о •иросиме?
     џкоб  Ѓеме  в  своих  гениальных  видениЯх  разглЯдел  парадоксальность
природы  богообраза,  чем  способствовал дальнейшему развитию  мифа.  ‘имвол
мандалы  у Ѓеме раскрывает идею раскола: внутренний круг разделен там на две
половины, которые расположены друг против друга.
     ‘огласно  христианскому  учению,  Ѓог един в  трех  ‹ицах, Ћн  в каждой
частице разлитого в мире „уха ‘вЯтого, потому каждый причастен единому Ѓогу,
а  значит,  причастен и  filiatio,  Ѓогосыновству  (…вр.  6,  4).  Complexio
oppositorum  (сочетание  противоположностей. -  <i>лат</i>.),  что  содержит в себе
Ѓогообраз, таким образом, предопределено каждому человеку, и  не в единстве,
а в  конфликте,  причем темнаЯ сторона образа не соответствует общепринЯтому
представлению, что "Ѓог есть свет". ќто реалии наших дней,  хотЯ они едва ли
осознаютсЯ  официальными учителЯми  человечества,  которые,  надо  полагать,
обЯзаны понимать  такие вещи. Њы отдаем  себе  отчет  в  том,  что  достигли
определенного  исторического  рубежа,  но воображаем,  будто  это  свЯзано с
расщеплением атома или с космическими  полетами. €, как всегда, мы никак  не
замечаем того, что происходит в этот момент в человеческой душе.
     Џоскольку  богообраз  с  психологической  точки  зрениЯ есть  очевиднаЯ
основа и духовное начало, глубиннаЯ дихотомиЯ,  его определЯющаЯ, осознаетсЯ
уже  как  политическаЯ   реальность:  имеет   место  уже  некаЯ  психическаЯ
компенсациЯ. Ћна проЯвлЯетсЯ в форме спонтанно возникающих округлых образов,
которые  представлЯют собой  синтез свойственных в душе  противоположностей.
‘юда  Я  бы отнес  широко  распространившиесЯ  с  1945  года слухи о  Ќ‹Ћ  -
неопознанных летающих объектах. Ћни основаны или на видениЯх или на реальных
фактах. Џод Ќ‹Ћ подразумеваетсЯ некий летательный аппарат, прилетевший к нам
либо с другой планеты, либо вообще из четвертого измерениЯ.
     Ѓолее   20   лет   назад   (в   1918   году),   исследуЯ   коллективное
бессознательное, Я обнаружил наличие универсального символа подобного рода -
символа мандалы. —тобы утвердитьсЯ в этом, Я более 10 лет собирал материалы,
прежде  чем  в  1929  году   обнародовал  свои  результаты.  Њандала  -  это
архетипический образ,  существование которого  прослеживаетсЯ на  протЯжении
тысЯчелетий. Џо сути  это <i>целостность самости,</i>  или целостность "внутреннего
человека",  а  с  мифологической  точки зрениЯ  -  возникновение  в человеке
божественного начала. ‚ противоположность рисункам Ѓеме, современные символы
стремЯтсЯ к единству, то есть к некой компенсации распада  и, следовательно,
к его  преодолению.  Џроцесс этот протекает в коллективном бессознательном и
проЯвлЯетсЯ  во всем.  ‘лухи об Ќ‹Ћ - одно из подобных свидетельств, один из
симптомов всеобщего психического состоЯниЯ.
     Љогда   аналитическаЯ  терапиЯ  выводит  на  поверхность  сознаниЯ  так
называемую   "тень",  следствием   ее  оказываетсЯ  расщепление,  обострение
противоречий, которые, в свою очередь, стремЯтсЯ к выравниванию  и единству.
‘имволы  в  подобных  ситуациЯх  выполнЯют  роль  посредников.  ‘толкновение
противоположностей,  если отнестись к ним  серьезно,  может  поставить  нашу
психику на грань слома. ќто логическое  tertium non datur (третьего не дано.
- <i>лат.</i>)  еще раз подтверждает, что решениЯ нет. …сли же  все в  порЯдке, оно
возникает само собой, и только в этом  случае оно убедительно, только в этом
случае оно воспринимаетсЯ  как  "благодать".  Џоскольку  решение рождаетсЯ в
столкновении  и   борьбе  противоположностей,  оно  ЯвлЯетсЯ,  как  правило,
нераздельным  сплавом  сознательных  и   бессознательных  факторов,   символ
которого  -  две  сложенные  половинки  монеты.  [Ћдно  из  значений символа
"tessera  hospitaeitatis"  (знак  гостеприимства.  -  <i>лат.</i>)  <i>-</i>  разрубленнаЯ
монета, половинки которой по античному  обычаю оставались  у друзей, которых
ожидала разлука.] ќтот  символ (результат совместных усилий  сознательного и
бессознательного)  и  создает подобие богообраза  в форме мандалы - наиболее
простой   модели   целостности.  ќтот   образ,  представлЯющий  столкновение
противоположностей   и   их   примирение,   подсказывает  нам   воображение.
‘толкновение, природа которого всегда индивидуальна, осознаетсЯ  обычно  как
частный  случай   универсального   конфликта.  Ќаша  психическаЯ   структура
повторЯет структуру ‚селенной и все происходЯщее в космосе, повторЯет себЯ в
бесконечно  малом  и единственном  пространстве  человеческой  души.  Ћтсюда
богообраз  -  это  всегда проекциЯ  внутреннего ощущениЯ какого-то  великого
противостоЯниЯ. ‡атем этот опыт  получает наглЯдное  воплощение в предметах,
порождающих подобную ассоциацию, а сами  предметы  с тех  пор сохранЯют свое
нуминозное  значение или, точнее, отличаютсЯ  большой  долей нуминозности. ‚
таком  случае воображение полностью  освобождаетсЯ  от  всего  конкретного и
пытаетсЯ  уловить образ невидимого,  того, что  стоит по ту сторону вещей. џ
имею  в  виду  простейшие,  базисные  формы  мандалы  -  круг  и  простейшее
умозрительное разделение круга: это квадрат и, разумеетсЯ, крест.
     ’акие  опыты   могут   влиЯть   на  человека  как  благотворно,  так  и
разрушительно.  —еловек не умеет их осмыслить, понЯть, управлЯть ими, как не
умеет от  них  освободитьсЯ или  уйти, и потому он ощущает себЯ в их власти.
„огадываЯсь, что они  не свЯзаны  с  индивидуальным  сознанием,  он  дает им
имена:  мана,  демон  или  бог. Ќаука,  в  свою  очередь,  придумала  термин
"бессознательное",  признаваЯ,  тем  самым,  что  ничего  не  знает  о  нем;
естественно,  что она  и не может ничего знать о субстанции души,  поскольку
именно  душа  ЯвлЯетсЯ единственным источником  нашего знаниЯ  о чем-либо. Ђ
отсюда  вытекает, что опровергнуть смысл обозначенных слов "мана", "бог" или
"демон" Явлений невозможно ни опровергнуть, ни доказать. Ћднако мы убеждены,
что  ощущаем  нечто объективное и  в то же времЯ потустороннее,  и  это наше
ощущение соответствует действительности.
     Ќам известно,  что существует  нечто неведомое  и оно существует в нас,
точно так же, как известно, что  не мы творим свои сны или рождаем внезапные
счастливые  мысли  и  озарениЯ,  но что  это  происходит с нами  без  нашего
участиЯ. ’аким  образом, все, что происходит с нами, можно считать исходЯщим
от бога,  демона  или бессознательного. € если первые  два  понЯтиЯ обладают
огромным   преимуществом,  заключаЯ  в  себе  некое  эмоциональное  качество
нуминозности,  последнее  -  бессознательное  -  банально   и  потому  более
правдоподобно. €менно это понЯтие  содержит в  себе  ту эмпирическую  сферу,
нашу    будничную   реальность,   котораЯ   нам    так    хорошо   известна.
"Ѓессознательное" -  понЯтие слишком нейтральное и  рациональное, оно ничего
не говорит  воображению.  ‚веденное  в научный оборот, оно  ЯвлЯетсЯ  скорее
инструментом длЯ беспристрастных наблюдений, не претендуЯ на метафизичность,
что выгодно отличает его от  разного рода трансцендентных  понЯтий, довольно
спорных, уЯзвимых и ведущих к фанатизму.
     џ, как  видите, предпочитаю термин  "бессознательное", хотЯ  знаю,  что
могу с тем же успехом произнести "бог" или "демон", если хочу выразить нечто
мифологическое. ЏрибегаЯ к мифологическому способу  выражениЯ, Я  помню, что
"мана", "демон" и "бог" - синонимы "бессознательного" и что мы знаем  о  них
так же  много, как  и  мало. ‹юди  <i>верЯт,</i> что  знают  гораздо  больше;  и  в
определенном  смысле   эта  вера,  может   быть,   полезнее  и   эффективнее
наукообразной терминологии.
     Ќеоспоримое преимущество мифологических  понЯтий заключаетсЯ в том, что
они  в гораздо большей  степени  объективируют конкретику и, соответственно,
осуществлЯют ее персонификацию, а эмоциональность делает  их жизнеспособными
и эффективными. ‹юбовь и  ненависть, страх и благоговение выходЯт  на сцену,
поднимаЯ  конфликт до  уровнЯ  драмы,  "статисты"  становЯтсЯ  "действующими
лицами".  —еловеку как  бы  бросают  вызов  вступить  в  борьбу  с  роковыми
обстоЯтельствами, и только так он достигнет целостности и только тогда может
"родитьсЯ бог" -  то есть он ЯвитсЯ человеку в образе человека. ‚  этом акте
перевоплощениЯ человек,  то  есть его "Я",  внутренне замещаетсЯ "богом",  а
"бог"  внешне  уподоблЯетсЯ  человеку  в  соответствии  со  словами  €исуса:
"‚идевший ЊенЯ, видел Ћтца" (€н. 14, 9).
     €менно в этом проЯвлЯетсЯ недостаточность мифологической  терминологии.
Џривычное  христианское представление о Ѓоге определЯет …го как всемогущего,
всезнающего  и  всеблагого  Ћтца и ‘оздателЯ. Љогда  этот  Ѓог  уподоблЯетсЯ
человеку, Ћн уничижаетсЯ до бесконечно малого; трудно  даже  понЯть,  почему
человеческаЯ сущность  не  разрушаетсЯ  при  этом. „огматическое богословие,
соответственно, наделЯет €исуса  свойствами, возвышающими его  над  обычными
людьми.  Џрежде всего на  нем нет macula  peccotti (клеймо греха. - <i>лат.</i>), и
уже  поэтому  он, по меньшей  мере, богочеловек,  или полубог.  •ристианский
богообраз не  может быть воплощен в эмпирическом человеке  без противоречий,
ведь совершенно Ясно, что человек - на поверхности житейской - выглЯдит мало
приспособленным к тому, чтобы представлЯть бога.
     Њифу  в  конечном счете придетсЯ прийти  к  монотеизму,  отказавшись от
деизма,  официально  отвергнутого, но  и  поныне хранЯщего верность  некоему
вечному темному антагонисту всемогущего бога. ‚ него  должны  быть  включены
философский complexio  oppositorum Љузанца и моральнаЯ неоднозначность Ѓеме.
‹ишь таким образом  бог может сохранить целостность и единство. ‚едь природа
символов такова, что  они  способны соединЯть противоположности, чтобы те не
противоречили  друг другу, а, напротив, дополнЯли  один одного  и  придавали
жизни  смысл,  поэтому неоднозначность представлений о боге  Џрироде  и боге
’ворце  уже не выглЯдит столь затруднительной. Ѓолее того,  миф о неизбежном
вочеловечивании бога, составлЯющий основу христианского учениЯ, теперь может
быть  истолкован  как  творческаЯ борьба противоположностей в  человеке,  их
синтез  в самости, индивидуальной целостности.  ЌеизбежнаЯ  противоречивость
образа бога ’ворца снимаетсЯ в единстве  самости  как coniunctio oppositorum
алхимиков  или как  unio mystica (мистическое единение.  - <i>лат.</i>). ‚ сознании
личности  присутствует  уже не прежнЯЯ  оппозициЯ  "бог  -  человек"  -  она
преодолена, противоречиЯ заключены в самом богообразе. € это  станет смыслом
"богослужениЯ"  -  свет,  возникающий  из  тьмы,  ’ворец,  осознающий   свое
творение, и человек, осознающий самого себЯ.
     ќто  та  цель или одна из  тех целей, что с умыслом назначена  человеку
творением,  заключающаЯ в себе этот  умысел. ќто и есть все объЯснЯющий миф,
который многие годы Я создавал длЯ себЯ. ќто цель, которую Я могу познать, Я
считаю ее достойной, она удовлетворЯет менЯ.
     ЃлагодарЯ  своему  рефлектирующему  сознанию  человек  возвышаетсЯ  над
животным  миром, и это  подтверждает, что природа  в высшей степени поощрЯет
именно развитие сознаниЯ. ‘ознание позволило  человеку сделатьсЯ властелином
природы,  и,  познаваЯ бытие  мира, он утверждает  ’ворца. Њир  - это  некий
феномен, который не существует без  сознательной  рефлексии. …сли бы  ’ворец
сознавал самого  себЯ, зачем ему  тогда сознательное  творение;  к  тому  же
сомнительно,  чтобы  крайне  сложные  и  обходные пути созиданиЯ,  требующие
миллионов  лет  на  развитие  бесконечного  числа  видов и  тварей,  Явились
продуктом  целенаправленных  действий. …стественнаЯ  историЯ  говорит  нам о
развитии случайном и неслучайном, направленном на  уничтожение себЯ и других
в течение необозримого времени. Ѓуквально  о том  же  самом  свидетельствует
биологическаЯ и политическаЯ  историЯ  человечества.  Ќо  историЯ духа - это
нечто совершенно иное. ‡десь  нас потрЯсает чудо мыслЯщего сознаниЯ - втораЯ
космогониЯ. ‡начение его столь велико,  что невозможно не  предположить, что
где-то среди  чудовищного и очевидно бессмысленного биологического механизма
присутствует какой-то  элемент  осмысленности. ‚едь в  конечном счете путь к
его проЯвлению  был обнаружен на уровне теплокровных, -  обнаружен как будто
случайно, - непреднамеренный и непредвиденный, но все же в каком-то "смутном
порыве", в предчувствии и предощущении, - осмысленный.
     џ вовсе не утверждаю, что мои  размышлениЯ  о  сущности человека и  его
мифа  - последнее и  окончательное слово, но, на мой взглЯд, это именно  то,
что  может  быть  сказано  в конце  нашей  эры  -  эры  ђыб, а возможно, и в
преддверии  близЯщейсЯ   эры  ‚одолеЯ,  который  имеет  человеческий  облик.
‚одолей, следующий за двумЯ расположенными друг против друга ђыбами, - некое
coniunctio  oppositorum  и,  возможно,  личность - самость. Ћн  в своем роде
souverain (государь. -  <i>фр</i>.), содержимое своего кувшина он  отправлЯет в рот
Piscis  austrinus  (созвездию  ђыб.  -  <i>лат.</i>),  выполнЯющих  роль  дочернюю,
бессознательную.  Џо  окончании  этой более  чем  двухсотлетней эры наступит
следующаЯ,  обозначеннаЯ символом Capricornus (чудища,  соединЯющего  в себе
черты козы  и  рыбы, горы и морЯ,  антиномии,  созданной  из элементов  двух
животных).  ќто странное порождение легко принЯть за  прообраз бога  ’ворца,
который   противоположен  "человеку"  -  антропосу.   Ќо  здесь  Я  умолкаю:
соответствующего  эмпирического материала, то есть известных мне образов  из
бессознательного других  людей  или исторических  документов, у  менЯ просто
нет. Ђ  поскольку нет, то  любые умозрительные спекулЯции бессмысленны.  Ћни
уместны лишь  тогда, когда  мы  располагаем объективными  данными, подобными
тем, что имеем в случае с ‚одолеем.
     Ќам не известно, как далеко может заходить процесс самоосознаниЯ и куда
он приведет  человека.  ќто  новый элемент  в  истории творениЯ,  не имеющий
аналогов, и нам не дано узнать его свойства: возможно ли, чтобы species homo
sapiens (человеческий вид.  -  <i>лат.</i>) постигла судьба других  видов,  некогда
распространенных  на земле, а  теперь исчезнувших? “ биологии  нет  средств,
чтобы опровергнуть такое предположение.
     Џотребность  в  мифологии удовлетворЯетсЯ постольку, поскольку мы  сами
формируем  собственное   мировидение,  достаточное  длЯ   объЯснениЯ  смысла
человеческого  существованиЯ  во  вселенной, -  мировидение, истоки которого
лежат   во  взаимодействии   сознаниЯ  и  бессознательного.  Ѓессмысленность
невозможно совместить с полнотой жизни, это означает болезнь. ‘мысл  многое,
если  не все,  делает  терпимым. ЌикакаЯ  наука  не сможет заменить  миф,  и
никакаЯ наука  мифа не сотворит, поэтому и "бог"  - не миф, но <i>миф</i> изъЯснЯет
бога  в  человеке. Ќе  мы измыслили  миф,  он обращает к  нам "слово божье";
"слово божье" мы  чувствуем,  но  нам не дано понЯть, что в  нем - от самого
бога. ‚ нем  нет  ничего неизвестного нам, ничего сверхъестественного, кроме
того обстоЯтельства внезапности, с которой оно приходит к нам и налагает  на
нас определенные  обЯзательства. Ћно не подчинено  нашей  воле,  назвав  это
вдохновением, мы тоже мало что объЯсним. Њы знаем, что эта  "страннаЯ мысль"
-  вовсе  не  результат  нашего умствованиЯ, но  Явилась  извне,  "с  другой
стороны", и, если нам случалось увидеть вещий сон, разве можно приписать его
своему разумению?  Њы  ведь  часто  даже  не  знаем,  что такое этот  сон  -
предвидение или некое отдаленное знание?
     ќто слово входит  в нас  неожиданно;  мы  претерпеваем  его,  поскольку
пребываем в  глубокой  неопределенности:  ведь если  бог  -  некое complexio
oppositorum,  возможно все,  что  угодно, -  в полном  смысле слова, - равно
возможны истина и ложь, добро и зло. Њиф - это нечто двусмысленное или может
быть  двусмысленным,  как  сон или  дельфийский  оракул.  Ќе стоит отвергать
доводы рассудка, следует не терЯть надежду на то, что инстинкт придет  к нам
на помощь, и  тогда бог будет на нашей  стороне,  то есть против бога, как в
свое времЯ считал  €ов. ‚се, в чем выражена "инаЯ волЯ", исходит от человека
-  его  мысли,  его слова,  его представлениЯ и  даже его  ограниченность. €
человек, как правило склонен приписывать  все  именно себе,  особенно когда,
опираЯсь  на грубые психологические категории, он приходит  к мысли, что все
исходит от  его  намерений  и  от  "него самого".  ‘  детской  наивностью он
воображает, что знает все,  что можно постичь, и вообще "знает себЯ". ’ем не
менее ему даже в голову  не приходит, что слабость его  сознаниЯ, а отсюда и
страх  перед  бессознательным  лишают его способности  отделить  то, что  он
выдумал  сам,  от  того, что Явилось  ему  спонтанно, из других  источников.
—еловек не может  оценить себЯ объективно, еще  не может  рассматривать себЯ
как некое  Явление, которое предстает перед ним и с которым, for  better  or
worse  (хорошо ли, плохо ли. - <i>англ.</i>), ему приходитсЯ себЯ идентифицировать.
Џервоначально  все, что с ним  происходит,  - происходит помимо его воли,  и
лишь  ценой  огромных  усилий  ему  удаетсЯ завоевать  и сохранить за  собой
область относительной свободы.
     ’огда и только тогда,  уже утвердившись  в  этом  своем завоевании,  он
способен  понЯть, всю глубину своей зависимости оттого,  что заложено в  нем
изначально и  над чем он  не властен. Џричем эти  его изначальные  основаниЯ
вовсе не  остаютсЯ в прошлом, а  продолжают жить с ним,  ЯвлЯЯсь  частью его
бытиЯ;  его сознание  сформировано  ими в той же степени,  что  и окружающим
физическим миром.
     ‚се, что окружает человека вне его самого  и что он сам обнаруживает  в
себе,  он  сводит  воедино в  идее божественного, описываЯ  воплощение  ее с
помощью  мифа и объЯснЯЯ себе затем этот  миф как "слово божье", то есть как
внушение и откровение с "той стороны".


        II

     Ќет лучшего  средства защитить свое  хрупкое и  столь  зыбкое  ощущение
индивидуальности,  чем  обладание   некой  тайной,  которую  желательно  или
необходимо  сохранить. “же на  самых ранних  стадиЯх социальной  истории  мы
обнаруживаем  страсть  к тайным организациЯм. ’ам,  где нет поводов скрывать
действительно важные секреты, изыскиваютсЯ "таинства", к которым допускаютсЯ
лишь избранные и "посвЯщенные". ’акова историЯ розенкрейцеров, так было и во
множестве других случаев. ‘реди подобных  псевдотайн встречаютсЯ - по иронии
судьбы - настоЯщие тайны, о которых  посвЯщенные вовсе  не догадываютсЯ. ќто
случаетсЯ,  к  примеру,  в обществах, которые  изначально заимствовали  свои
тайны из алхимической традиции.
     Џотребность  в  таинственности  - неотъемлемое  примитивного  сознаниЯ,
поскольку причастность  к тайне служит своего рода цементом длЯ общественных
отношений. Ќа социальном уровне тайны с успехом компенсируют недостаточность
отдельной личности, котораЯ, всегда отделЯЯ  себЯ от других, в то  же  времЯ
вынуждена   жить  в   постоЯнном  поиске   своей  исходной   бессознательной
идентичности  с  другими.   ’аким   образом,  исполнение   человеком  своего
предназначениЯ,  осознание  своей  уникальности -  результат  долгой,  почти
безнадежной  воспитательной работы.  Џоскольку даже те  немногие, кого  опыт
инициации - причастность  к  тайне  - в  каком-то смысле  выделЯет,  в итоге
стремЯтсЯ  подчинитьсЯ законам  групповой  идентичности,  хотЯ в этом случае
начинает действовать механизм социальной дифференциации.
     ’айное общество - некое промежуточное звено на пути к индивидуации. Њне
думаетсЯ,  что дифференциациЯ  -  механизм  коллективный, когда  мы  еще  не
осознали, что выделить  себЯ из массы окружающих и самостоЯтельно  встать на
ноги  - задача индивидуальнаЯ,  единственнаЯ  в  своем  роде.  ‚сЯкого  рода
коллективнаЯ   тождественность,   например:   членство    в    организациЯх,
приверженность к  "измам" и  пр.,  уводит  нас  в сторону. ќто - костыль длЯ
хромого,  щит  длЯ  трусливого,  постель  длЯ  ленивого,  детские  Ясли  длЯ
безответственного в равной степени  убежище длЯ несчастного и слабого. ќто -
тихаЯ  бухта  длЯ  потерпевшего  крушение;  лоно  семьи  длЯ   сирот,  землЯ
обетованнаЯ  длЯ разочарованных  странников  и усталых  пилигримов, пастух и
надежнаЯ  ограда  длЯ  заблудших овец, мать, дающаЯ  жизнь и  пищу.  Џоэтому
считать это промежуточное  звено  западней,  было бы ошибкой.  Ќапротив, она
долгое времЯ ЯвлЯлась  единственно возможной формой существованиЯ  личности,
хотЯ сейчас, как никогда прежде, нам угрожает именно обезличение. Њогущество
коллективной  тождественности никто  не ставит  под сомнение, в наши  дни, и
многие  вправе  считать  ее  своей  конечной  целью.  Џоэтому любые  попытки
напомнить   человеку   о   его  самоопределении,   самосовершенствовании   и
самостоЯтельности  выглЯдЯт дерзкими, ничем  не оправданными, вызывающими  и
просто бессмысленными.
     € все же может произойти такое, что у человека по рЯду причин возникнет
необходимость  решитьсЯ самостоЯтельно пойти по пути, уводЯщем  от привычных
форм и образов, рамок и  покровов, самый дух  и образ этой жизни  перестанет
удовлетворЯть  его. € тогда  он пойдет один и сам станет своим обществом. Ћн
сам будет ЯвлЯть длЯ  себЯ некое множество -  множество мнений  и тенденций,
причем не всегда они будут расположены  в одной  плоскости. Ћн действительно
окажетсЯ не в ладах с самим собой,  пытаЯсь примирить свою множественность с
некой общей необходимостью, столкнетсЯ  с  огромными  трудностЯми. „аже если
внешне  он  защищен  промежуточными  социальными формами,  против внутренней
множественности он бессилен, и этот  внутренний  разлад  может заставить его
смиритьсЯ, свернуть с пути, сделатьсЯ таким, как окружающие.
     Љак  и  члены  тайных  обществ,  уклонившиесЯ  от  недифференцированной
коллективности,  личность на своем одиноком пути нуждаетсЯ в  тайне, которую
по  разным  причинам  ей  нельзЯ  или  она не  может  раскрыть. ’акаЯ  тайна
поддерживает   личность   в  обособленности  ее  замыслов.  „лЯ  многих  эта
обособленность  становитсЯ  непосильной  ношей;  к  таким  принадлежат,  как
правило,  невротики, которые поневоле играют  в  прЯтки с  другими и  сами с
собой и не способны принЯть всерьез что  бы то ни  было.  ‚ конце концов они
приносЯт в  жертву  эту обособленность в пользу некой общей уравнительности,
что безусловно приветствуетсЯ окружающими. ‚ этом случае здравый смысл  не в
состоЯнии  сопротивлЯтьсЯ,  и лишь тайна,  разгласить  которую невозможно  -
страшно или  нельзЯ выразить  словами (могут  принЯть за "безумную" идею), -
лишь она способна воспрепЯтствовать неизбежному и остановить деградацию.
     Ќередко потребность в такой тайне  становитсЯ почти непреодолимой, и мы
неожиданно длЯ себЯ оказываемсЯ вовлеченными в  идеи и  действиЯ,  в которых
уже не отдаем себе отчета. „ело здесь не в капризе или  гордыне, а скорее мы
имеем дело с  неизъЯснимой dira necessitas (суровой необходимостью. - <i>лат.</i>),
котораЯ  настигает  человека с роковой неизбежностью  и, вероЯтно, впервые в
жизни  ставит  его  перед  фактом существованиЯ  чего-то  инородного и более
могущественного, чем он сам и его  "домашний  мир", где он представлЯл  себЯ
хозЯином.
     •арактерный пример тому - историЯ €акова, который отважилсЯ на борьбу с
ангелом  и,  потерпев  поражение,  сумел  все   же  предотвратить  убийство.
‚етхозаветному €акову  повезло: его истории  верЯт  безусловно. ‘овременного
"€акова", вздумай  он рассказать подобную историю,  его  слушатели  встретЯт
многозначительными  улыбками.  Ћн  просто  никогда не решитсЯ  заговорить  о
подобных вещах, особенно если  имеет собственный  взглЯд  на  природу  этого
посланца  џхве.  Љ  тому  же  nolens-volens  он  станет  обладателем  тайны,
обсуждать  которую  не  принЯто,  и  тем  самым  окажетсЯ  каким-то  образом
"отмеченным",  reservatio  mentalis  (духовнаЯ   изолЯциЯ.  -  <i>лат.</i>)   будет
преследовать его до  тех пор,  пока он не начнет  лицемерить и притворЯтьсЯ.
Ћднако  всЯкому, кто  хочет  усидеть на двух стульЯх, стремитсЯ  идти  своим
путем и одновременно  следовать  неким  коллективным  установлениЯм,  грозит
нервное  расстройство.  ‘овременному  "€акову"  не  по   силам  осознать  ту
очевидную вещь, что из них двоих ангел  был так или иначе  сильнее, ведь нет
никаких доказательств, что ангел удалилсЯ не прихрамываЯ.
     €так,  человек, ведомый своим демоном -  своим двуединством, выходит за
пределы  промежуточной  стадии  и  попадает в глухую неизвестность, где  нет
проторенных  путей и надежного прикрытиЯ,  где нет  спасительных  заповедей,
которые приходЯт на помощь человеку в трудную минуту, когда у него возникнет
беспощадный  и разрушительный конфликт с долгом. Ћбычно такие вылазки в  "No
Man's  Land" (необитаемую землю. - <i>англ.</i>) длЯтсЯ недолго, и лишь до тех пор,
пока  не  случаютсЯ  подобные  конфликты,  но  как  только атмосфера  начнет
сгущатьсЯ, они мЯгко сходЯт на нет.  џ не смею осуждать того, кто отступает,
но тому,  кто ставит себе в заслугу собственную слабость и малодушие, трудно
найти оправдание. Љстати,  Я не  думаю, что мое презрение принесет  ему хоть
какой-то вред, и поэтому считаю себЯ вправе высказать его.
     ’от же,  кто, оказавшись в подобной ситуации,  на свой страх  и  риск в
одиночку ищет решение и берет на себЯ всю ответственность за него, кто перед
лицом  ‘удьи  отмаливает  его денно и  нощно,  тот обрекает  себЯ на  полную
изолЯцию. €ногда он сам  себе и упрЯмый защитник, и беспощадный  обвинитель,
никакой суд - ни  мирской, ни духовный -  не способен  вернуть ему спокойный
сон; в  его жизнь входит настоЯщаЯ тайна, тайна, которую он не разделит ни с
кем. Љогда б он не был сыт по  горло всем этим, он, возможно, не оказалсЯ бы
в подобной ситуации.  Ћчевидно, длЯ того, чтобы  впутатьсЯ в нее, необходимо
повышенное  чувство ответственности.  €менно оно не  позволЯет сбросить свой
груз  на чужие плечи и согласитьсЯ с  чужим - коллективным - решением. € суд
тогда свершаетсЯ не "на миру", но в мире внутреннем, и приговор выноситсЯ за
закрытыми дверЯми.
     ќта  перемена  наделЯет  личность каким-то  ранее незнакомым смыслом, с
этого момента она уже не известное и социально определЯемое эго, а внутренне
противоречивое суждение о том, в чем же  собственно ее ценность - длЯ других
и длЯ себЯ самой. Ќичто так не действует на активность самосознаниЯ, как эти
внутренние конфликты.  ‡десь  обвинение располагает  неоспоримыми  фактами и
защита  вынуждена отыскивать неожиданные и  непредвиденные  аргументы. € при
этом,  с  одной стороны,  мир  внутренний берет  на себЯ  значительную часть
бремени  мира  внешнего,  позволЯЯ  последнему  избавитьсЯ  от  части  своей
тЯжести. ‘ другой стороны, мир внутренний  обретает больший вес, уподоблЯЯсь
некоему этическому трибуналу.  Ќо главное  состоит  в том, что эго, ког