орешника пугано
тетенькали синицы.  ‡ападнаЯ опушка показалась еще  издали. ‹ес кончалсЯ тут
густым мелким  осинником.  ‡а  ним полого  поднималось наизволок серое поле,
сливавшеесЯ с серым небом...
     ... ’акие сигареты можно было не  курить -- хорошо тлели сами, и дым от
них отдавал  соломенным  чадом, больно  царапавшим горло, и есть после этого
хотелось еще  больше.  Ќо потому  что  сигареты были  трофейные, в  красивых
Ярко-зеленых  и  малиновых пачках, никогда до этого не виданных, потому  что
рота не  лежала,  а  сидела в  лесу  в круглой  обороне, курсанты курили  их
молчаливо,   изучающе-въедливо.  ђаненые,   перевЯзанные   и   забинтованные
индивидуальными пакетами, лежали в середине круга. Ћни стонали, подлаживаЯсь
тоном друг под друга, -- может, им легче так было, и уже через час их голоса
стали  длЯ роты  привычной тишиной леса. ђазведгруппы,  посланные ђюминым  к
востоку и  западу от леса, возвратились  разновременно. ѓулЯев,  ходивший на
запад, доложил,  что с бугра, километрах в  двух отсюда виден  красный купол
водонапорной  башни.   Ќаверное,  совхоз.  Ђ  может,  станциЯ  какаЯ-нибудь.
“точнить  не  удалось.  Ќе идти  же  туда  днем!  Љомандир  третьего  взвода
лейтенант ђыжков с тремЯ  курсантами принес ведро  с водой и четыре  ковриги
хлеба.  Ћн  сказал,  что хаты,  видневшиесЯ с  восточной  опушки, называютсЯ
Љрасными  „вориками.  Ќемцев  там не  было. ‘вои прошли на Њоскву  позавчера
ночью. ђюмин достал  карту и тонким кружком  обвел на ней зеленое пЯтно леса
рЯдом с населенным пунктом ’аксино, что в  тридцати семи километрах западнее
Љлина.
     ’акие же кружочки старательно потом вывели на  своих картах и командиры
взводов.
     „ень разгуливалсЯ -- небо углублЯлось, а  лес  становилсЯ прозрачнее  и
мельче.  ‚ одиннадцатом  часу  над  ним  неизвестно откуда неслышно поЯвилсЯ
маленький черный самолет с узкими, косо обрубленными крыльЯми. Ћн не  гудел,
а стрекотал, как косилка, и колеса под  его квадратным фюзелЯжем искалеченно
торчали  в разные стороны.  Ћн снизилсЯ к самым верхушкам  деревьев и  начал
елозить над лесом, заваливаЯсь  с крыла на  крыло,  помеченные черно-желтыми
крестами.
     Љто-то из  невесело-раздумчивых русских солдат  с первых же  дней войны
назвал этот чужой самолет-разведчик "костылем", вложив в это слово презрение
и горькую обиду: его трудно  было сбить. Ћн часто  попадал в сосредоточенный
огонь  нескольких  зенитных  батарей  и,  искореженный,  почти  бескрылый  и
бесхвостый, не улетал, а утЯгивалсЯ,  сволочь, туда, откуда поЯвлЯлсЯ, после
чего наступало жестокое лихо бомбежки. Љурсанты впервые видели "костыль". Ћн
трижды  прошел над ротой,  и казалось, что этому  летучему гробу  достаточно
одной  бронебойно-зажигательной  пули,  чтобы  он рухнул.  Ќо  ђюмин  трижды
повторил команду не стрелЯть:  до  вечерних сумерек  было каких-нибудь  пЯть
часов -- и желание остатьсЯ незамеченными перерастало у  него в уверенность,
что разведчик не видит роту.
     --  ‚верх  не смотреть! Ќе шевелитьсЯ! --  застыв на  месте, вполголоса
кричал ђюмин, и курсанты гнули к коленЯм головы, исподтишка косЯсь в небо, и
тоном ђюмина ѓулЯев попросил:
     --  ’оварищ  капитан! ђазрешите  мне бутылкой его... ‡алезу  на сосну и
шарахну! Ќикто не услышит, товарищ капитан!
     ђюмин внимательно посмотрел на ѓулЯева и ничего не сказал.
     Ќа пЯтом залете самолет неожиданно взревел и трудно полез вверх. €з-под
его  колес вываливалось что-то бесформенное, сразу же развернувшеесЯ широким
белым веером, и на роту  в медленном  трепете начали  опадать листовки.  Ћни
застревали  в верхушках  деревьев,  садились  на  каски  и плечи  курсантов,
порошили раненых. ЏрислонЯсь к сосне, ђюмин смотрел на роту. Ћн видел ее всю
сразу  и  каждого курсанта  в отдельности,  и то, чего  он  ждал,  было  ему
противным, немым и  темным,  но  он  продолжал ждать  и не  снимал с  рукава
листовку, прилипшую к отсыревшему ворсу,  и никто из курсантов не прикасалсЯ
к листовкам. "Ќет, они не возьмут листовки, -- подумал ђюмин. -- Ћни боЯтсЯ.
Љого? ЊенЯ или друг друга?"
     Ћзлобленно  и хватко ђюмин ударом ладони накрыл листовку и  поднес ее к
глазам. € сразу же листовки взЯли все -- ђюмин хорошо это видел, -- и кто-то
из раненых стонуще спросил:
     -- ђебЯта... что там написано, а?
     …му никто не ответил -- читали, и ђюмин весь превратилсЯ в слух и почти
зажмурилсЯ.
     -- —то там, а? -- снова простонал раненый.
     -- „а ни  хрена  тут  нету! -- с нажимом на  басы и  с какой-то гневной
верой в то, что он понЯл,  сказал позади  ђюмина курсант. -- ‚  плен  ѓитлер
кличет...  Ђ пропуск такой:  "Ѓей жида --  политрука, рожа просит  кирпича!"
џсно?
     -- Љак Џу-ушкин! -- протЯнул раненый.
     --  Џ...  юшкин!  --  окончательно  сбилсЯ  на  басы  курсант, и  ђюмин
засмеЯлсЯ первым и повторил то, что сказал курсант...
     ђешение...
     Ѓыла  минута,  когда  ђюмину захотелось принЯть его  всей ротой, но  он
мысленно представил себе, как по  открытому месту, днем, в тылу  у немцев на
восток   двигаетсЯ   колонна  из  ста  шестидесЯти   трех   курсантов,  трех
лейтенантов,  одного  капитана   и  двадцати  восьми  "санитаров",   несущих
четырнадцать раненых... Ћчевидно, другого решениЯ рота принЯть  не могла,  и
раненых  непременно  понесли  бы  впереди,  потому что враг на  востоке  длЯ
курсантов не  существовал.  …сли же сообщить курсантам, что рота находитсЯ в
окружении,  то тем более все  выскажутсЯ  за  то,  чтобы немедленно  идти на
восток,  --  там  ведь  свои!  ‚  этом случае  роту  ожидало единственное  и
неминуемое -- разгром. ‹учше было встретить врага в лесу, чем в поле, потому
что лес, как и грЯдущаЯ ночь, был союзником курсантов.
     ђазведчик  еще стрекотал, утЯгиваЯсь  на  юг, когда ђюмин приказал роте
залечь в  цепь, но не на западной, а на восточной опушке, лицом к лесу.  ќто
было уступкой сердцу -- оно ждало  врага только  с  запада, и отсюда  ему на
целых двести метров было ближе к своим...
     —етвертый взвод лежал на левом фланге. ‚ ночном бою он не понес потерь,
и поэтому транспортировка и присмотр за ранеными  были поручены ему. Ђлексей
распорЯдилсЯ  отнести их  чуть-чуть  в  тыл  и  левее  взвода  --  там  была
воронкообразнаЯ  котловинка,  заросшаЯ  орешником.  ‘анитаром  и сиделкой  к
раненым он назначил своего свЯзного ѓвозденко, и вскоре тот доложил:
     -- Љушать просЯт.
     -- Ђ можно им? -- зачем-то спросил Ђлексей.
     -- Ќе все, -- значительно сказал ѓвозденко.
     -- Ђ что можно?
     -- ќто  пока неизвестно.  —то достану, если разрешите  сходить вон в те
хаты. ‚оды тоже нету.
     Ћн  побежал  к Љрасным „ворикам,  гремЯ  ведром.  Ђлексей подумал,  что
раненых надо бы снести туда, и через плечо стал рассматривать хаты и то, что
виднелось  за  ними.  ѓвозденко  то  и  дело  почему-то  оглЯдывалсЯ,  потом
остановилсЯ, поднес к глазам ладонь, задрав голову, и бросилсЯ назад.
     --  ‘амолеты сюда...  Њного!  --  крикнул  он и  лег  рЯдом с Ђлексеем,
поставив в головах ведро.
     -- ’ы давай к себе, -- сказал  ему Ђлексей, улавливаЯ слабый отдаленный
гул, и  ѓвозденко  нехотЯ  поднЯлсЯ и побежал в котловинку, а Ђлексей  снова
подумал, что раненых следовало бы перенести в хаты.
     ‘амолетов еще не было видно, но с каждой секундой рокот усиливалсЯ, и в
изголовье  ЂлексеЯ вдруг надсадно-тонко и чисто запело ведро. Ћстрый  ноющий
звук жил и упрЯмо билсЯ с  мощным ревом неба и чем-то далеким  и полузабытым
больно  пронизывал  набухавшее  тоской  сердце ЂлексеЯ.  Ћн  приподнЯлсЯ  на
четвереньках  и глЯнул  в  небо, но  тут же  припал к  земле и  сжалсЯ -- из
длинного журавлиного  клина, каким шли самолеты,  прЯмо  на  четвертый взвод
отвесно падали три передних бомбардировщика. "Ќадо броском вперед или назад,
как тогда в окопе", -- мелькнуло в его мозгу, и он крикнул: "‚нимание!" -- и
услыхал над собой  круто нараставший свист оторвавшихсЯ от  самолетов  бомб.
Ћни легли позади и слева, колыхнув и сдвинув землю, и в грохоте обвала сразу
же  обозначилсЯ  очередной, до самой души проникающий  вой.  ќта  сериЯ бомб
взорвалась тоже  позади взвода, но значительно правее,  и  Ђлексей  мысленно
крикнул: "‚нимание!" -- и непостижимо резким рывком кинулсЯ  вперед, в глубь
леса. Ћн упал возле сосны и когда оглЯнулсЯ, то на мгновение увидел наклонно
бегущих  в лес и  падающих  у  кустов и деревьев курсантов, клубы синеватого
праха на опушке,  а  в  их  промежутках -- далекие  силуэты хат  и  над ними
несколько штук завалившихсЯ  на нос черных самолетов. ‚ид этих пикирующих на
„ворики "юнкерсов" уколол его сердце надеждой -- "может, они все перекинутсЯ
туда",  и одновременно  он  подумал,  что  раненых  переносить в  хаты  было
нельзЯ... Ћн видел, как в одиночку  и группами разбегались по лесу курсанты.
"—то ж он... его мать, завел, а теперь... " ќто он подумал  о ђюмине, но тут
же  забыл  о нем, придавленный  к земле  отвратительным воем  приближающихсЯ
бомб. Њысли, образы и желаниЯ с особенной Ясностью возникали и проЯвлЯлись в
те мгновениЯ, которыми разделЯлись взрывы, но, как только эти паузы  исчезли
и лес начал  опрокидыватьсЯ в сплошную грохочущую темноту, Ђлексей ни  о чем
уже не  думал -- тело берегло в себе лишь  страх, и  он временами  лежал под
деревом, вцепившись в него обеими руками, то куда-то бежал и в  одну и ту же
секунду ощущал дрожь земли,  обонЯл запах чеснока и жженой шерсти; видел над
лесом  плотную  карусель самолетов,  встающие  и опадающие фонтаны  взрывов,
летЯщие и  заваливающиесЯ деревьЯ,  бегущих и лежащих  курсантов,  до  капли
похожих  друг  на  друга,  потому  что  все  были   с  раскрытыми  ртами   и
обескровленными  лицами; видел  воронки с  месивом песчаника, желтых корней,
белых  щепок и еще чего-то не  выразимого  словами; видел куски ноздреватого
железа, похожего на баббит, смЯтые каски и поломанные винтовки... ЏоддаваЯсь
великой силе чувства локтЯ,  он  бежал туда, где  больше всего накапливалось
людей, и дважды оказывалсЯ в поле и дважды возвращалсЯ в лес -- в поле  было
страшнее: десЯтки самолетов чертили над ним широкие заходные виражи...
     Ќаконец  длЯ тех, кто  был жив, наступила минута  тЯгостного провала  в
глубину  времени,  свободного  от  воЯ  и   грохота  бомб,  но  заполненного
напрЯженным  ожиданием  окончательного  взрыва земли: бомбы  не  рвались,  а
самолеты  продолжали   кружить  над  лесом,  и  облегченно-ровный  их  рокот
постепенно увЯзал и растворЯлсЯ в  другом --  накатно-тЯжком, медлительном и
густом.
     Џод  это  водопадное   слиЯние  звуков  мало   кто  заметил,  с  какого
направлениЯ вошли в лес танки и пехота противника...

        9
     ... Љурсант лежал лицом вниз,  а нависшаЯ  над воронкой круглаЯ  лепеха
соснового корнЯ отекала на него  сухим песком, и, полузасыпанный, он казалсЯ
мертвым. ‚ падении Ђлексей оттолкнул его плечом и лег под самым корневищем.
     -- Ѓольше тебе некуда, да?  -- ошалело,  не поднимаЯ  из песка  головы,
заглушенно вскрикнул  курсант и подвинулсЯ  на  свое прежнее место.  Ђлексей
дышал  часто и трудно, будто только что  вынырнул  из воды.  -- Ќаложил  или
ранен? -- уже миролюбивее спросил курсант, все еще не отрываЯ глаз.
     -- Њ... к! -- выдохнул Ђлексей. -- ‹ежи тихо! ’анковый десант!..
     ’от одним рывком перевернулсЯ на бок и подтЯнул к животу  ноги. Ђлексей
проделал то же самое, и колени его оказались прижатыми к заду, а голова -- к
спине  курсанта.  Ћни  разом  глубоко  вздохнули  и  затихли.  ‚се,  что  им
слышалось,  доносилось   к   ним   не  сверху,  а  как   бы   из-под  земли:
отрывисто-круглые выстрелы танковых пушек,  гул моторов,  протЯжно-раскатный
стон падающих деревьев,  прореди автоматных очередей,  и  все это мешалось в
единое и казалось отдаленным и неприближающимсЯ.
     "Њожет,  это тоже пройдет... Љак-нибудь пройдет и кончитсЯ", -- подумал
Ђлексей,  и тут же он вспомнил и увидел роту, свой  взвод, раненых, капитана
ђюмина,  вспомнил   и  увидел  курсанта,  к  которому  прижималсЯ  под  этим
спасительным  землЯным зонтом. "Ђ ведь он дезертир!.. Ћн трус и изменник! --
внезапно и жутко догадалсЯ Ђлексей, ничем  еще не свЯзываЯ себЯ с курсантом.
-- ’ам бой, а он... "
     Ќаверху,  рЯдом  с  воронкой,   гремуче  прокатилсЯ   железный   вал  и
послышались близкие автоматные выстрелы, голоса  немцев, улюлюканье и свист.
Ђлексей всем телом подалсЯ  к курсанту, затаенно молЯсь корню,  осыпавшемусЯ
на  него песком и глиной.  ‚алы катились рЯдом, слева  и  справа,  и, ощущаЯ
коленЯми  тепло  и  дрожь  тела  курсанта,  Ђлексей  уже  смертно  ненавидел
булькающее урчанье  от живота, эту тесно прильнувшую к нему спину, весь  его
мерзкий, скрюченный облик.
     -- ѓде твоЯ ‘‚’? -- свистЯщим шепотом спросил он курсанта.
     -- ’ут! -- к чему-то  готово отозвалсЯ курсант. --  €  немецкий автомат
тоже... Ђ твоЯ?
     “ него опЯть голодно зарычал живот,  и курсант еще круче выгнул спину и
сказал:
     -- ‚от же сволочь! …му хоть бы что...
     ‚ буреломном грохоте  леса неожиданно Явственно -- и совсем недалеко --
вспыхнула  раздерганнаЯ  ружейнаЯ  пальба и раздались крики, потом несколько
раз -- знакомо  по  учебному полигону  -- звучно  взорвались противотанковые
гранаты, и все откатилось в сторону, и  Ђлексей обнЯл курсанта и  затрЯссЯ в
сухом истерическом плаче.
     --  ’ихо!  –ыц,  в  душу  твою!.. --  обернулсЯ курсант и  стал  ловить
горЯчими пальцами прыгающие губы
     ЂлексеЯ. -- ’ы что... -- Ћн осексЯ,  с писком  сглотнул  слюну  и отнЯл
руку.  -- ќто  вы, товарищ лейтенант? Ќе бойтесь!  Ќас  тут не найдут... ‚от
увидите! -- зашептал он в глаз Ђлексею.
     --  ‚ставай! --  крикнул  Ђлексей.  -- ’ам... ’ам все  гибнут, а  ты...
‚ставай! Џошли! Ќу?!
     -- Ќе надо, товарищ лейтенант! Њы ничего не сможем... Ќам надо остатьсЯ
живыми,  слышите?  Њы их,  гадов,  потом всех... ‚от увидите!.. Њы  их потом
всех, как вчера ночью! -- исступленно  просил курсант и медленно, заклинающе
нес ладонь ко рту ЂлексеЯ.
     Ђлексей ударил  его в подбородок,  и  курсант встал на колени, упершись
каской в корневище.
     -- ‘трелЯй тогда! -- тоже в полный  голос крикнул он,  и лицо его стало
как бинт.  -- €ли давай  сперва Я тебЯ! ‹учше  это  самим,  чем  они  нас...
раненых... в плен...
     € Ђлексей впервые понЯл, что смерть многолика. Љурсант -- Ђлексей видел
это по  его жутко косившим к переносице  глазам,  по  готовно подавшемусЯ на
пистолет левому плечу,  по мизинцу правой руки, одиноко пытавшемусЯ оторвать
зачем-то  пуговицу на  шинели,  -- курсант  не  боЯлсЯ  этой  смерти и почти
торопил  ее, чтобы не встретитьсЯ с  той, другой, котораЯ была там, наверху.
"—то это,  страх или  инстинктивное сознание пользы жертвы?  --  мелькнуло у
ЂлексеЯ. -- ‹учше это самим, чем они нас... раненых... в плен". "Њы их потом
всех, как вчера ночью!.. "
     ’огда-то и  открылось Ђлексею его собственное поведение,  и, увидЯ себЯ
со стороны, он сразу же принЯл последнее предложение курсанта -- самих себЯ,
но еще до этого мига его  мозг пронизала мысль: "Ђ что  же Я сам?  џ ведь об
этом не думал!  Ђ может, думал, но только не  запомнил того? —то сказал бы Я
ђюмину  перед  его  пистолетом? ’о же, что этот  курсант?  Ќет!  ќто было бы
неправдой! џ ни о чем не думал!.. Ќет, думал. Ћ роте, о своем взводе, о нем,
ђюмине... € больше всего о себе... Ќо  о себе не Я думал! ’о  все  возникало
без менЯ, и  Я  не  хочу этого!  Ќе  хочу!..  " ‚еруЯ в  смертную  решимость
курсанта и  гасЯ в себе чей-то безгласный вопль о спасении, Ђлексей выбросил
руку  с  пистолетом и разжал пальцы. Љурсант обморочно отшатнулсЯ, но тут же
схватил пистолет.
     -- Џсихический! -- измученно прошептал курсант и лег.
     Ћни лежали  валетом и слышали, как над ними  остановились двое и  стали
мочитьсЯ в  обрыв  воронки, под  корень. ќто  были немцы.  Ћни перебросились
несколькими фразами, и скоро все стихло. “шли.
     Ќочь  была  глухой  и  пустынной.  ‘квозь  белесую  пелену  туч  звезды
просачивались желтыми маслеными пЯтнами,  а по  земле  синим  томленым чадом
стлалсЯ туман, и все окружающее казалось полуверным и расплывчатым.  Љурсант
шел в  двух шагах  сзади с винтовкой на правом плече и с автоматом на левом,
и, оглЯдываЯсь, Ђлексей каждый раз встречал его радостно-смущенные глаза. Ћн
был  из  третьего взвода.  ”амилию  его Ђлексей не  помнил, а  спрашивать не
хотелось. Ќе хотелось ничего:  ни думать,  ни разговаривать, ни жить,  и все
свое тело Ђлексей ощущал как что-то постороннее и  ненужное. Ћн был пуст, ко
всему глух  и невосприимчив, и он не  мог прибавить или убавить  шаг -- ноги
двигались  самостоЯтельно, без  всЯкого  его усилиЯ  и  воли. ѓде-то  далеко
справа  размеренно работали тЯжелые  орудиЯ.  ‘начала  слышалось  обрывистое
"дон-дон",  а через  десЯть шагов впереди  на краю  света ворчали взрывы,  и
Ђлексей невольно забирал влево, на север.
     -- ’ак и дурак кашу съест, была бы ложка, -- сказал раздумчиво курсант,
прислушиваЯсь.
     Ђлексей промолчал.
     -- ‚оюют-то они  чем, -- подождав,  снова начал курсант, -- минометами,
пикировщиками да танками?
     -- ќто  ты  кому следует скажешь,  чем  они воюют...  Ђ как мы  с тобой
воевали  нынче...  тоже  доложишь!  --  озлобленно  проговорил  Ђлексей,  не
оборачиваЯсь.
     -- Ќынче никто из  нас не воевал, товарищ лейтенант!  -- угрюмо сообщил
курсант. -- € докладывать мне некому и нечего. џ  весь  день пролежал один в
воронке...
     -- Ћдин? Ђ Я где был? -- парализованно остановилсЯ Ђлексей.
     -- Ќе знаю.  Њало ли... ’ам  кто-то все времЯ  стрелЯл из  пистолета по
"юнкерсам". ЉажетсЯ, сбил одного... Њожет, это вы были?
     -- ‚от гад! -- изумленно, самому  себе сказал Ђлексей. -- ђота погибла,
а он... ‚от же гад.
     -- „а  кому это нужно, чтоб мы  тоже там погибли? --  так же изумленно,
шепотом спросил курсант. -- Ќемцам?
     -- ’ы знаешь, о чем Я говорю!
     -- Њожет, и знаю. Ћб ЌЉ‚„, наверно?
     -- ‚от-вот. € о своей и твоей совести...
     --  Ќу, моЯ совесть чиста! -- сказал курсант. -- џ  вчера ночью честно,
один на один, троих подсадил,  как миленьких...  Ђ из  ЌЉ‚„ с нами никого не
было. Ќи вчера, ни нынче. ’ак что нечего...
     Ћн обиженно замолчал  и пошел  рЯдом,  но  через минуту  спросил  почти
весело:
     -- Ђ вы как... многих вчера, товарищ лейтенант?
     -- Ћдного, -- не сразу, устало сказал Ђлексей. -- •удой, как скелет...
     Љурсант удивленно и немного насмешливо посмотрел на него сбоку.
     -- ™упали, что ли?
     -- „окументы  проверЯл... Ћн  офицер  был,  -- солгал Ђлексей и рукавом
отер лицо.
     -- Ђ Я,  дурак,  и  не  подумал насчет  трофеев!  -- сокрушенно  сказал
курсант. -- Ћдин вот только автомат прихватил...
     Ћни дважды присаживались в поле и молча  курили перемешанную с песком и
галетными крошками  махорку курсанта, запрЯтав цигарки в рукава, потом опЯть
шли  на  северо-восток,  потому что  орудиЯ  по-прежнему били справа.  Љогда
посреди неожиданно  обозначилась  в  полумгле  бураЯ горбатина леса, курсант
сцепил локоть ЂлексеЯ и захлебно крикнул:
     -- Ќемцы! Ќад самыми верхушками... —етверо!..
     Ѓыло  все  сразу --  волна  горЯчего  испуга  ("Ћн  сошел с ума!"), вид
четырех гигантов, возвышавшихсЯ  над лесом тускло  блестевшими  касками  ("џ
тоже?") и голос капитана ђюмина:
     -- ‘вои! Џодходите!
     ‹ес был шагах в двадцати, и на бегу курсант не то смеЯлсЯ, не то плакал
и до  боли сжимал локоть ЂлексеЯ. Љак только  под  ногами  с морозным  сухим
треском  стала   ломатьсЯ   рыжаЯ   заросль,  Ђлексей  догадалсЯ,   что  это
всего-навсего подсолнечные  будыльЯ, и перестал противитьсЯ руке курсанта  и
сам закричал что-то слезно и призывно...

        10
     ќто оказались те самые скирды, где четыре днЯ  тому назад роту встретил
майор в белом  полушубке. ‘кирды узнали еще издали, с опушки леса, и  ђюмин,
шедший  впереди, так и не понЯл -- сам ли он замедлил шаг или же курсанты  с
Ђлексеем  настигли его,  и он очутилсЯ  в  середине и  даже  немного  позади
группы. ’ак, в тесной кучке, все шестеро и подошли к ним, и сразу  же каждый
почувствовал ту предельную усталость, когда тело начинает гудеть и дрожать и
хочетсЯ единственного  --  упасть и не вставать больше. Ћстановившись, ђюмин
удивленно и опасливо  оглЯдел  скирды, лес,  светлеющее небо, потом  перевел
взглЯд на ЂлексеЯ и спросил его снова:
     -- ‚се? Ѓольше никого?
     Ђлексей ничего  не ответил -- это было сказано в  десЯтый раз, -- и тем
же изнуренным и бесстрастным голосом ђюмин произнес:
     -- ’огда обождем здесь.
     Љурсанты один за другим молча нырнули в готовую дыру в западной  стенке
крайнего  справа скирда, и, когда  Ђлексей  тоже наклонилсЯ над Ямкой, ђюмин
просительно тронул его за плечо и с отчаЯнным усилием сказал:
     -- Ќе нужно туда! ‘делаем сами...
     Ћни  подошли к соседнему  скирду, и ђюмин, захватив в  горсть несколько
травинок, понес  их  к себе,  как букет, а  потом  стоЯл и  с  неестественно
пристальным,  почти  тупым любопытством следил за тем, как  легко  и  хватко
Ђлексей вынимал из скирда круглые охапки слежавшегосЯ клевера и тимофеевки.
     -- ‚се. „авайте, товарищ капитан, -- сказал Ђлексей.
     -- —то? -- непонимающе спросил ђюмин.
     -- ‡аходите, а Я свЯжу затычку.
     ђюмин согнулсЯ, но пролаз был низок, и он опустилсЯ на колени и локти и
пополз в пахучую темень дыры под  немым страдающим взглЯдом ЂлексеЯ.  € хотЯ
влезть в дыру  можно и  нужно было  иначе  --  задом, уперев руки  в колени,
Ђлексей  зачем-то в точности повторил прием  ђюмина.  Ћн  загородил затычкой
вход и лег, стараЯсь не  задеть  капитана,  и, затаЯсь, несколько минут ждал
какого-то страшного разговора  с  ђюминым.  Ќо ђюмин  молчал, изредка сухо и
громко сглатываЯ слюну.  ‚ недрах скирда шуршали и попискивали мыши, и пахло
сокровенным, очень давним и полузабытым, и от всего этого  томительно-больно
замирало сердце,  и в нем росла запуганно-тайнаЯ радость сознаниЯ, что можно
еще заснуть.
     Ѓыло светло и  спросонок зЯбко, потому что затычка валЯлась  в стороне,
--  видно, ђюмин отбросил ее  ударом  кулака. Ћн лежал на животе, наполовину
высунувшись из устьЯ  дыры,  и,  уложив подбородок в ладони, глЯдел  в небо.
’ам, над лесом,  метались три  фиалково-голубых  "Ястребка", а вокруг них  с
острым  звоном спиралЯми ходили  на больших скоростЯх четыре "мессершмитта".
Ђлексей впервые видел воздушный бой и,  подтЯнувшись  к пролазу, принЯл позу
ђюмина.  Њаленькие, кургузые "Ястребки", зайдЯ  друг другу  в хвост, кружили
теперь на одной высоте, а "мессершмитты" разрозненно  и с дальних расстоЯний
кидались  на  них сверху,  с боков и  снизу, и тот "Ястребок", который ближе
других  оказывалсЯ к атакующему врагу, сразу же подпрыгивал и кувыркалсЯ, но
места в кругу не терЯл.
     --  •орошо оборонЯютсЯ, правда, товарищ капитан? -- возбужденно спросил
Ђлексей.
     ђюмин  не обернулсЯ: на лес убито падал,  медленно  перевертываЯсь, наш
истребитель,  а  прЯмо над ним  свечой шел  в небо  грЯзно-желтый, длинный и
победно остервенелый "мессершмитт".
     --  Њерзавец! ‚едь  все  это  давно было  показано нам  в  €спании!  --
прошептал ђюмин. -- ЌегодЯй! -- убежденно-страстно повторил он, и Ђлексей не
знал, о ком он говорит.
     ‚след за первым почти одновременно погибли оба оставшихсЯ "Ястребка" --
один, дымЯ и заваливаЯсь на  крыло, потЯнул на запад, второй  отвесно рухнул
где-то за лесом. ђюмин повернулсЯ на бок, поочередно подтЯнул ноги и сел.
     --  ‚се, -- старчески сказал он. -- ‚се... ‡а это нас  нельзЯ простить.
Ќикогда!
     “  него  теперь  было  худое  узкое  лицо,  поросшее  светлой  щетиной,
съехавший влево рот и истончившиесЯ  в ненависти белые крутые ноздри. “видав
на его шее две набрЯкшие, судорожно  бившиесЯ  жилы  -- плачет?! -- Ђлексей,
встав на четвереньки и  забыв сесть, одним дыханием выкрикнул в грудь ђюмину
все то, что ему самому сказал курсант:
     -- Ќичего, товарищ капитан!  Њы их, гадов, всех потом, как вчера ночью!
Њы их... Џускай только... Ћни еще  не так заблюют!.. “ нас еще “рал и ‘ибирь
есть, забыли, что ли! Ќичего!..
     Ќесколько минут они молчали. ‹ицо ђюмина сохранЯло прежнее выражение --
невидЯщие глаза,  скосившийсЯ  рот, приподнЯтые крыльЯ  ноздрей, но он сидел
теперь затаенно-тихий,  как  бы во  что-то вслушиваЯсь или силЯсь постигнуть
ускользающую от  него мысль, и,  как  только это удалось ему, черты лица его
сразу же обмЯкли, и он как-то сожалеюще-любовно посмотрел в глаза Ђлексею.
     -- Џокурить бы, -- виновато сказал он.
     -- ќто Я сейчас, -- вырвалось у ЂлексеЯ. -- “ ребЯт есть, Я знаю!..
     Љурсанты понуро сидели кружком у своего скирда. Ќа охапке клевера перед
ними стоЯла  расковырЯннаЯ штыком банка судака в томатном соусе. Ћни, видно,
приготовили  ее давно, до начала воздушного  боЯ, и все  еще  не ели, может,
потому, что не решили -- чем. Џри подходе ЂлексеЯ они не встали, но ожидающе
подобрались.  ‘разу  же, увидев  банку, Ђлексей  хотел  вернутьсЯ  и  прийти
попозже, но уйти, ничего не сказав курсантам, было нельзЯ, и он спросил, как
они отдохнули.
     --  Љак  у тещи, --  с  мрачной  иронией сказал кто-то,  и  оттого, что
курсанты сидели и ждали от него чего-то  другого, а не этого только вопроса,
потому что Ђлексей стоЯл прЯмо над  банкой и старалсЯ не глЯдеть на нее и не
глотать приток слюны, он устыдилсЯ и покраснел от одной лишь мысли попросить
сейчас закурить.
     -- Ќу ладно, -- торопливо проговорил он, -- Я зайду после...
     …го  догнал тот самый курсант из третьего взвода и на  ладонЯх, залитых
ржавым соусом, почти к самому лицу ЂлексеЯ протЯнул банку.
     --  Ќу-ка,  берите  с  капитаном!  --  строго  и загодЯ  возмущенно  на
предполагаемое неповиновение сказал он. -- € под низ давайте, а то разольете
к такой матери!..
     Ѓессознательно подчинЯЯсь  приказному тону, Ђлексей машинально  снЯл  с
его  ладоней банку  и  тут же  протЯнул  ее назад,  но  курсант,  на  отлете
поддерживаЯ руки,  побежал к  своим и на полпути  обернулсЯ  и  напутственно
кивнул Ђлексею.
     -- џ же только так... ‡акурить хотел! -- слабо крикнул Ђлексей.
     -- Џотом принесу! -- отозвалсЯ курсант, но уже не оглЯнулсЯ.
     ђюмин встретил ЂлексеЯ  вопрошающе-длинным  взглЯдом, и, когда Ђлексей,
приемом  курсанта, поднес  к  его  лицу  банку,  он отшатнулсЯ  и  пораженно
спросил:
     -- —то это?
     --  Љонсервы...  Ќичего нельзЯ  было сделать,  -- растерЯнно проговорил
Ђлексей. -- Ђ табак, сказали, принесут после...
     -- ‘казали? --  переспросил ђюмин. -- ‡ачем? —ерт знает... Љак же ты не
понимаешь  всего  этого!  --  €, побелев, скривив  рот  и пытаЯсь встать  на
колени,  осипло крикнул: -- Ћтнеси  сейчас  же! Ѓегом!  €  никакого  табака!
Ќичего! Ћни не этим должны нас... Ќе этим!..
     ‚се  того же курсанта и ЂлексеЯ,  бежавших  со своими  ношами навстречу
друг другу,  разделЯли шага три или четыре,  когда  в скирде позади  ЂлексеЯ
треснул  притушенный, до конца не окрепший выстрел. ‚идно, курсант тоже враз
понЯл, кто и куда стрелЯл, потому что он сам выхватил из  рук ЂлексеЯ банку,
рассыпав табак, а потом бежал следом  за Ђлексеем и Ярым полушепотом ругалсЯ
в бога...
     ђюмин лежал  на  спине.  ‹еваЯ бровь  его  была  удивленно вскинута,  а
расширенные  глаза осмысленно глЯдели в сумрак  дыры. Ћн часто и слабо икал,
выталкиваЯ  Языком  сквозь  белеющие зубы розоватую пену,  и  правой  рукой,
откинутой далеко в сторону, зажимал пучок клевера. ‚се  это Ђлексей вобрал в
один короткий обыскивающий взглЯд, и,  когда он позвал капитана и  подхватил
его под мышки,  по  всему телу ђюмина прошла бурнаЯ живаЯ дрожь, но тело тут
же опало и налилось тЯжестью, а глаза вспугнуто померкли.
     ќто  было впервые,  когда Ђлексей не  устрашилсЯ мертвого. Ќаоборот, он
испытывал    какую-то    странную    близость    и    согласность    к   той
таинственно-неподвижной  позе  ђюмина,  в  которой он  лежал, и то,  что  он
сделал, не вызывало у  ЂлексеЯ ни протеста,  ни  жалости. Љак в  полусне и с
выражением просветленной оцепенелости он  расстегнул на ђюмине шинель и стал
ощупывать его грудь, ощущаЯ  пальцами угасающее  тепло и липкую влажность. ‚
проходе дыры молча стоЯли курсанты и, когда Ђлексей бессмысленно взглЯнул на
них, кто-то спросил:
     -- Људа он попал, товарищ лейтенант?
     Ђлексей не ответил. Љурсант  из третьего взвода сказал: "ЉакаЯ разница"
-- и выругалсЯ в бога.
     ‚се,  что делал потом Ђлексей  --  снимал с  ђюмина планшетку и полевую
сумку, вытаскивал из нагрудных  карманов его гимнастерки крошечный блокнот и
партийный билет, разглЯдывал и прЯтал  в свой карман рюминский  пистолет, --
все это он совершал внимательно-прочно,  медленно  и почти  торжественно. ’о
оцепенение,  с  которым он  встретил  смерть  ђюмина, оказываетсЯ,  не  было
ошеломленностью или растерЯнностью. ’о было неожиданное и незнакомое Явление
ему мира, в  котором  не стало ничего малого, далекого и непонЯтного. ’еперь
все,  что когда-то уже было и  могло еще быть, приобрело в его глазах новую,
громадную значимость,  близость  и  сокровенность,  и  все  это  --  бывшее,
настоЯщее  и  грЯдущее -- требовало к  себе предельно бережного  вниманиЯ  и
отношениЯ. Ћн  почти физически ощутил, как растаЯла  в нем тень страха перед
собственной смертью. ’еперь она стоЯла перед ним, как дальнЯЯ и безразличнаЯ
ему роднЯ-нищенка, но рЯдом с  нею  и  ближе к нему  встало его детство, дед
Њатвей,  ЃешенаЯ  лощина...   Џо  очереди  разглЯдываЯ  лица  курсантов,  он
раздельно и бесстрастно сказал:
     -- Ќадо его на опушке, под кленом.
     --  Љак  теперь узнаешь  клен?  ‹истьев-то  нету, --  сказал кто-то, но
Ђлексей повторил с тупым упрЯмством:
     -- —тоб небольшой клен... ђазлатый.
     Ћн сам  нашел  его метрах в ста от скирдов. Њолча  ходившие сзади  него
курсанты составили в козлы ‘‚’, а под ними выставили две бутылки с бензином.
Ќемецкий автомат курсант из третьего взвода повесил на ветку клена. Ђлексей,
проследив за действием  каждого, снЯл  шинель  и  свернул ее пакетом.  ’о же
самое проделали и курсанты, но шинели свои сложили поодаль от лейтенантской.
     -- „ай мне свой штык, -- сказал Ђлексей курсанту из третьего взвода.
     -- „а полно вам, мы сами выроем! -- с досадой взглЯнул на него тот.
     -- „ай, говорю, ну? -- прошептал Ђлексей.
     Љурсант обратил  кинжалообразный  штык  лезвием  к себе  и протЯнул его
Ђлексею.
     ‡емлЯ  промерзла всего лишь на ладонь, но  ее  верхний черный пласт был
густо перевит и опутан белыми нитЯми пыреЯ -- жесткого и  неподатливого, как
проволока. "Џырей растет по  всей, наверно, ђоссии... Ѓывало, пока  нарежешь
дерна, иступишь лопату... Ђ землЯные плитки назывались в елковке корветами.
Џосле дождЯ ребЯтишки запруживали ими ручьи на проулках села... "
     Џервую плитку  Ђлексей вырезал  трудно и долго. ќто всегда  так бывало:
перваЯ корвега самаЯ труднаЯ... ’рое  курсантов,  дробивших до того землю на
мелкие кусочки,  начали  тоже  вырезать плитки. €х  принимал  и складывал  в
штабель курсант из третьего взвода.
     -- Џотом выложим ими верх, -- сказал он Ђлексею.
     Џод черноземным слоем залегал нетолстый пласт глины, а дальше показалсЯ
песок.  …го  черпали касками и выбрасывали на восточный край  могилы. Ћн был
теплый. ’еплым  и обмЯкло-рыхлым  было небо, затЯнутое сплошными  тучами,  и
теплыми были снежинки, липнувшие к рукам.
     ... ’анки показались в северной стороне  полЯ, и стрелЯл лишь  тот, что
шел на скирды, а второй молчал и двигалсЯ к опушке леса. Ђлексей  видел, как
курсанты,  несшие  ђюмина, повернули назад,  в скирды, и капитана уносил уже
только один -- курсант из третьего взвода. Ћн тащил его на спине, как мешок,
и  голова мертвого держалась очень прЯмо, и каска сидела на  ней удивительно
по-рюмински --  чуть-чуть  набекрень. Ќе  переставаЯ  думать,  как  положить
ђюмина  --  головой  на север или юг,  -- Ђлексей вылез из  могилы и сначала
собрал шинели,  потом винтовки, автомат  и бутылки с  бензином и  все это не
сбросил, а сложил в углу могилы.
     Њолчавший танк достиг  опушки и шел теперь вдоль нее к Ђлексею,  поводЯ
из  стороны в  сторону  коротким хоботом орудиЯ. Ќо он был еще  сравнительно
далеко, а  второй елозил  уже между скирдами, и из крайнего,  где спрЯтались
курсанты, нехотЯ  выбивалсЯ, повисаЯ  над землей,  сырой  желтый  дым. Џочти
равнодушно  Ђлексей отвел  от  него  глаза и встал лицом  к  приближающемусЯ
танку,  затем не спеша вынул  рюминский пистолет и  зачем-то  положил его на
край  могилы, у  своего  правого локтЯ.  ЌаклонЯЯсь за  бутылкой,  он увидел
испачканные глиной голенища сапог и колени и сперва почистил их, а потом уже
выпрЯмилсЯ. „о танка оставалось несколько метров, -- Ђлексей хорошо различал
теперь крутой скос его стального лба,  ручьЯми лившиесЯ отполированные траки
гусениц  и, снова болезненно-остро ощутив  присутствие тут  своего  детства,
забыв все слова, нажитые без деда ЊатвеЯ, пронзительно, но  никому не слышно
крикнул:
     -- џ тебЯ, матери твоей черт! џ тебЯ зараз...
     Ћн  не  забыл  смочить  бензином  и поджечь  паклю  и швырнул  бутылку.
‚изжащим комком голубого пламени она перелетела через башню танка, и, понЯв,
что он промахнулсЯ, Ђлексей нырнул на  дно могилы. Ћн падал, на лету обнимаЯ
голову  руками,  успев  краем  глаз схватить зубчатый  столб голубого огнЯ и
лаково-смолЯного дыма, взметнувшегосЯ за куполом башни.
     -- Ђга, матери твоей черт! Ђга!..
     Ћн успел это крикнуть и плашмЯ упасть в угол могилы, где лежали шинели,
и успел вспомнить, что то  место в танке, куда он попал бутылкой, называетсЯ
репицей...
     Љогда  грохочущаЯ  тЯжесть сплюснула его  внутренности  и  стало  нечем
дышать,  он  подумал,  что  надо  было  лечь  так,  как  они лежали вчера  с
курсантами в лесу: на боку, подогнув к животу колени...
     Ћн лежал и с  протЯжным нутрЯным воем втЯгивал в себЯ воздух. Ќа каждый
вдох и выдох  приходилсЯ  удар сердца, болью отдававшийсЯ во  лбу  и пальцах
рук.  Ћн  забыл  все, что с  ним произошло, и не знал,  где  находитсЯ. ’елу
ничего не хотелось, кроме одного -- дышать, и он  продолжал  захлебно сосать
из  шинелей воздух, пропахший потом,  ружейным  маслом и  керосином. Ђ затем
пришло  все сразу -- памЯть, ощущение неподатливой тЯжести, взрыв  испуга, и
он с такой силой рванулсЯ из завала, что  услышал, как  надломленно хрумкнул
позвоночник и  треснули суставы  рук, метнувшихсЯ вниз откуда-то сверху,  от
затылка.  ’еперь он опиралсЯ грудью на локти, как на колышки. Ћни трЯслись и
вот-вот должны были переломитьсЯ,  но  вокруг них была пустота  и воздух, и,
захватываЯ его ртом, Ђлексей по-прежнему  утробно выл  --  иначе он не  мог,
боЯлсЯ  дышать.  Ћн повторил  рывок и очутилсЯ поверх комьев  земли и глины.
ЏривалЯсь к  обвалившейсЯ  стене  могилы,  он  долго  сидел  обессиленный  и
обмЯкший, следЯ  за тем, как из носа на подол гимнастерки размеренно стекали
веские капли крови.
     -- ќто только так, -- гнусаво сказал Ђлексей. -- ‡араз пройдет...
     Ћн лег,  вытЯнувшись во  весь  рост,  зажмурилсЯ и раскрыл рот.  Џадали
крупные, лохматые и теплые снежинки. Ћни липли к бровЯм, наскоро превращаЯсь
в  щекочущую влагу, заполнЯвшую глазные впадины, и Ђлексею казалось, что это
плачут глаза одни, без него...
     ‘начала он отрыл свою шинель и  рукавом гимнастерки старательно очистил
петлицы от налипшего песка и глины. Љубари были целы.  Ќе вставаЯ с коленей,
Ђлексей   оделсЯ   и   в   десЯтый   раз   взглЯнул   в   сторону   темного,
неподвижно-приземистого танка. ‚ нем все еще что-то шипело и трескалось, и в
белесом сумраке вечера над откинутым верхним люком виднелсЯ трепетный черный
сноп чада.
     -- ‘терва, -- вЯло, всхлипывающе сказал Ђлексей. -- •удаЯ...
     Џо-прежнему  избегаЯ  глЯдеть  на догорающие скирды, он отрыл бутылку с
бензином,  ‘‚’, рюминский пистолет и подолом шинели протер оружие.  ‚интовки
он повесил на плечи -- по  две  на каждом, пистолет спрЯтал в карман брюк, а
бутылку взЯл  в  руки.  Ќе глЯдЯ  в  сторону скирдов, он пошел от  могилы по
опушке леса, постепенно забираЯ вправо, на северо-восток.
     Ѓыло  тихо и  сумрачно. „алеко  впереди  беззвучно  и медленно  в  небо
тЯнулись от земли огненные трассы и Ђлексей шел к ним. Ћн ни о чем отчетливо
не  думал, потому  что им  владело одновременно  несколько чувств, одинаково
равных по  силе, -- оторопелое удивление перед тем, чему он был свидетелем в
эти пЯть дней,  и тайнаЯ радость оттого, что  осталсЯ жив; желание как можно
скорее  увидеть  своих  и  безотчетнаЯ  боЯзнь  этой  встречи; горе,  голод,
усталость и ребЯческаЯ обида на то, что никто не видел, как он сжег танк...
     Џодавленный всем этим, он шел и то и дело всхлипывающе шептал:
     -- ‘терва... •удаЯ...
     ’ак было легче идти.

     <I>1963</I>