ры",
исполненную (наполненную!), правда, совсем иного пафоса.
     · ‚ такси на сиденьЯх  - белые кружевные чехлы, как на подушках. Њожет,
компенсируют отсутствие кроватей.
     · ‚ Японском доме прайвеси нет - по  комнатам гулЯет ветер, перегородки
до  потолка не доходЯт.  Ќа наш  вкус,  неуютно. Ќо организациЯ пространства
восхищает. ‘ворачиваешь  тюфЯк  <i>футон</i>,  прЯчешь в стенной шкаф  - и  спальнЯ
становитсЯ гостиной.  ђаздвигаешь скользЯщую стенку  <i>фусума</i>  - и две комнаты
превращаютсЯ  в  залу. ’а же  операциЯ с внешней  стенкой  <i>седзи</i> - и  готова
терраса с выходом во двор. ‹егкость перестановок - как в кукольном домике.
     · ‚  изгибах  храмовых кровель,  перекрытий  ворот,  дворцовых  башен -
неожиданное,   но   Явное   греко-римское   изЯщество.   ’риумфальные   арки
синтоистских  храмов - <i>тории</i>:  те  же  античные  строгие и  мощные  колонны.
Ѓронзовый самурай  ‘айго  у входа в  токийский парк  “эно -  большаЯ  не  по
туловищу  голова с лицом  –ицерона. ‚ообще  сходство с римлЯнами:  стоицизм,
харакири (то же вскрытие вен), славные победы долга над чувством.
     ·  “ токийского храма  џсукуни - мемориал павших  в разных  войнах.  Џо
парковым дорожкам гулЯют  толпы белых голубей, они  тут живут  в трехэтажном
домике. ‡десь же молодые люди куют по древней технологии мечи. ’уповатаЯ, да
и страшноватаЯ,  символика. ‚ музее можно взглЯнуть на русско-Японскую войну
с другой стороны. ѓенерал Ќоги принимает сдачу крепости у генерала ‘тесселЯ.
‚о  всех  видах  -  адмирал ’ого,  цусимский  триумфатор. ‡арисовки с  полей
сражений,  окровавленные мундиры, личные  вещи  геройски  погибшего капитана
Њисимы. „ругого, за 65 лет до.
     ·  –усима длЯ ђоссии по сей день  -  синоним  разгрома. „вадцать четыре
кораблЯ проделали из  Ѓалтики  вокруг мыса  „оброй  Ќадежды самый  долгий  в
военной истории переход, чтобы пойти на дно в –усимском проливе 27 маЯ  1905
года.  ЏоследствиЯ  -  огромны. Ќаметилось новое  -  теперь всем известное -
существование другой Ђзии. € началсЯ подъем џпонии - военный, экономический,
моральный: важнейший фактор геополитики XX века. Љатастрофа в Японской войне
обозначила  судьбоносную  роль   ђоссии  длЯ   всего   столетиЯ:   прибавить
ЋктЯбрьскую   революцию,   решающее  участие   во  ‚торой   мировой,  развал
коммунизма...  ’ак выЯснЯетсЯ,  что ђоссиЯ,  не  будучи ни самой богатой, ни
самой большой, ни самой сильной, ни самой умелой  -  более, чем  кто-либо из
самых-самых, - сформировала облик нынешнего мира.
     · Џо  телевизору -  урок русского  Языка: "ЊенЯ  зовут ‹ена. Ђ  как вас
зовут? - ЊенЯ  зовут  Ђндрей".  Џевец, прыгаЯ с микрофоном, поет: "џблоки на
снегу,  Яблоки на  снегу, ты им еще  поможешь, Я тебе не  могу". Џонизу идут
титры. ‡рители, надо думать, уважительно  туманЯтсЯ: как близки, в сущности,
эти  русские  с  их чисто Японскими символами. ‚ традиционном  стихотворении
присутствует   <i>ки</i>  -  элемент,  вызывающий  ассоциации  с  временем  года  и
определенным настроением. „опустим, какаЯ-нибудь умолкнувшаЯ цикада призвана
означать возлюбленного,  скрывшегосЯ в июльских сумерках. Ћткуда ж им знать,
что  "Яблоки  на  снегу"  -  набор слов,  возникший  в  сумеречном  сознании
российской масскультуры.
     · Ѓлизость ђоссии ощущаетсЯ: много воевали, а чем кровавее прошлое, тем
живее интерес  в  настоЯщем.  Ќе все еще  Ясно с ћжными Љурилами. ‚ апреле -
сезонный спектакль "‚ишневый сад": цветет сакура.
     ·  ‚ центре ѓиндзы - театр Љабуки: единственное, кажетсЯ, стилизованное
под старину здание среди небоскребов. ‚се не так: женщин играют мужчины,  но
в  мужских ролЯх  ходЯт  на  высоких каблуках и в чем-то вроде  юбок. Ѓеседа
идет,  как джазовый  джем-сешен: садЯтсЯ  в рЯд на авансцене  и  по  очереди
выдают монологи.  “дарение музыкальное,  высотой  тона, так  что аналогиЯ  с
джазом  полнаЯ.  Ђльт-саксофон  визгливо  надрываетсЯ:   выдают   замуж   за
нелюбимого.  ‘  пьесой  сюрприз: вместо  ожидаемых  молодцов с  самурайскими
мечами  - мещанскаЯ драма. Љупец умер, дело гибнет, маЯчит богатый жених, но
вдова любит бедного. ‚идно,  ихний Ћстровский. Џроникаешь в проблематику  до
сопереживаниЯ, пока не  замечаешь, что у  героини (котораЯ все-таки мужчина)
зачернены  зубы.   –вет  зубов   должен  подчеркивать  белизну  лица.  ЋпЯть
эстетический перебор: как же естественность и простота, как же <i>саби</i> и <i>ваби</i>?
     · Џредел условности - кукольный театр Ѓунраку.  ”еллини включает в кадр
оператора  с камерой - и мы ахаем от авторской смелости. Ђ тут четыреста лет
все  уходЯт подальше  от  правдоподобиЯ.  Ћдну  некрупную  куклу  ведут  три
человека: первый заведует  головой и правой рукой, второй -  левой, третий -
ногами. € не  прЯчутсЯ,  а толпЯтсЯ  вокруг, хорошо  хоть  не  всегда  куклу
заслонЯют.
     ·  Љабуки  -  искусство  суперлативов.  Ќевыносимо  благородный  герой,
омерзительно подлый злодей,  невообразимаЯ красавица. Ќо  сюжет  держитсЯ на
нюансах. Џерсонаж так озабочен, что входит в  комнату прЯмо в уличной обуви.
‡ал бурно реагирует на  этот знак,  а Я лишь смутно догадываюсь. —то бы надо
было у нас: положить в задумчивости сапоги на подушку?
     ·  ‚  антракте все  - в  том  числе  и в дорогих  ложах, где полтораста
долларов билет, -  едЯт из Ящичков <i>бенто</i>. Ћни продаютсЯ  повсюду: в  коробке
размером в книжку помещаетсЯ разнообразный обед, приложены соусы и приправы,
палочки, конечно. Њаленький Японский съедобный домик.
     · ‡рители в  театре Љабуки, как  и туристы, с наушниками - только у них
перевод с Японского на Японский современный. Љимоно на молодых Я не заметил,
если это не <i>майко</i> - будущаЯ гейша. ‚ театре много компромиссных пожилых пар:
он  в  строгом европейском  костюме,  она  - в парадном, старинной  красоты,
кимоно. ’от же компромисс в ресторанах: есть места длЯ соблюдающих традиции,
есть - на выбор. Ќизкие  столы,  подушки, но под  столом  выем,  куда  можно
спустить ноги. —етыре пЯтых молодежи сидЯт, как Я.
     · „ивнаЯ повсеместнаЯ эклектика. Љостюм с кимоно. ‘ендвич с вареньем из
фасоли. “ знакомого профессора  дома в кабинете весь  стол  в компьютерах, а
спальнЯ  - тюфЯк на  циновке. “льтрафиолетовые  стерилизаторы длЯ ковшиков у
монастырского  свЯщенного  источника.  ‡аходишь  в  забегаловку:  в  бульоне
пшеничнаЯ  лапша <i>удон</i> или  гречишнаЯ  лапша  <i>соба</i>. ‡накомым  голосом  звучит
радио, но  сразу  не разобрать:  стоит  шум  - лапшой положено хлюпать,  так
вкуснее, все и  хлюпают. ‡аказываешь лоханку,  втЯгиваЯ  удон с такой силой,
что концы хлещут по глазам, и поет ќдит Џиаф.
        ЋѓЋЌњ € ‡Ћ‹Ћ’Ћ
      ‘  тех  пор  как в  1950 году монастырский  послушник сжег  Љинкакудзи
(‡олотой •рам),  как он был отстроен заново в 55-м, как  ћкио Њисима написал
об  этом  роман  в  56-м,  в  Љиото  поЯвилась   главнаЯ,  вне  конкуренции,
достопримечательность.  €з центра туда идет  12-й автобус, а потом проходишь
аллеЯми  к  большому пруду, видишь сиЯние - и понимаешь то, что умозрительно
не вынести, пожалуй, ни из фотографий, ни  из мисимовских описаний. Ќаиболее
точное  из сказанного  в  романе о ‡олотом •раме  - не  портрет, а  концепт:
"Љинкакудзи  самим  фактом  своего  существованиЯ  восстанавливал  порЯдок и
приводил  все  в  норму... •рам  действовал  подобно фильтру,  превращающему
грЯзный  поток  в  родниковую  воду.  Љинкакудзи не отвергал  жизнерадостной
болтовни людской толпы, он  просто втЯгивал  ее  меж точеных  своих колонн и
выпускал наружу уже нечто умиротворенное и Ясное".
     Ѓлижайшие  аналоги из виденного прежде - храм Џосейдона в  ‘уньоне  под
Ђфинами, „жвари  над Њцхетой, Џокров  на  Ќерли.  •рам гармонизирует пейзаж.
Љонечно,  это делает человек,  не только воздвигаЯ храм, но и  называЯ  его.
‘частливо данное имЯ  - ‡олотой •рам - резко усилило ощущение драмы  в 50-м.
„олжен был поЯвитьсЯ Њисима и пройти времЯ,  чтобы стало Ясно, что послушник
-  предшественник   •ристо,  что  поджог  -  конечно,  преступление,  но   и
экологический акт, призванный сплавить храм  в слиток, упаковать красоту. Ќе
дать красоте банализироватьсЯ, растворитьсЯ в потоке жалкой будничной жизни.
     ЂкциЯ удалась: храм обрел трагическую  судьбу, словно убитый поэт - и с
этим  уже  ничего  не поделать.  •отЯ в Љиото  есть  монастыри свЯтее,  сады
очаровательней,  храмы  изЯщней  -  Љинкакудзи обеспечена легендарнаЯ слава.
Џравда, храм и сам по себе очень хорош. Ќа вкус пуриста, может быть, излишне
"китайский", что в џпонии значит: Яркий, броский, пышный. Ќа то и ‡олотой. €
главное - все в контексте. •рам стоит на берегу ‡еркального пруда, усеЯнного
островками в кривых соснах и  каменных фонарЯх.  Џоспела хурма, над утками и
кувшинками   свисают  деревьЯ,   сплошь   покрытые  золотыми   плодами:  рот
раскрываетсЯ  непроизвольно  -  так  не бывает. ‡олотые, оранжевые, красные,
черные, белые карпы бросаютсЯ, как поросЯта, на крошеный хлеб, выпрыгивают и
хрюкают.  ‚ центре пруд, согласно названию, зеркален - и в нем ничего, кроме
точной  копии ‡олотого •рама. €деальные пропорции, прорисованные  очертаниЯ,
рама из продуманного пейзажа.
     ЉажетсЯ, угадываешь: не то чтобы Љинкакудзи был прекраснее  всех,  но в
нем - претензиЯ на совершенство.
     Њисима в "‡олотом •раме" не  жалеет  описательных слов, помещаЯ  своего
героЯ,  послушника  Њидзогути,  и его свЯщенную жертву  -  храм - в контекст
старой столицы. ‚ романе  -  обильнаЯ  топографиЯ  Љиото: храм Ќандзэндзи, с
крыши которого Њидзогути увидел женщину с  обнаженной грудью; парк  ЉамэЯма,
где  едва  не произошло  грехопадение  юноши;  квартал  Љитасинти,  где  оно
все-таки   произошло,   заведение   "‚одопад"   отсутствует   -   увеселениЯ
перекочевали за  речку Љамо, в квартал  ѓион; полицейский участок  Ќисидзин,
возле которого герой искушал судьбу, смутно надеЯсь, что она удержит его  от
вожделенного  преступлениЯ;  мост ’огэцу под горой  ЂрасиЯма,  где послушник
наблюдал чужую заманчивую жизнь.
     ‚се это цело и  живо, все  доступно длЯ погружениЯ. Љ подножию ЂрасиЯмы
ходит  такой же, как во времена "‡олотого храма", поезд, сохранен его старый
вид, вроде довоенного трамваЯ. Ќа реке - катание пестрых  лодок, белые цапли
по колено  в воде.  “ моста ’огэцу рикши в  высоких носках <i>таби</i>  на плотной,
теперь уже  пластиковой  подошве. Љругом  еда и  гулЯнье. “личные лакомства:
<i>коннЯку</i> - желе на  палочке, <i>окономиЯку</i> - ЯпонскаЯ пицца, <i>такоЯки</i>  - тестЯной
шарик   с  куском  осьминога  внутри,  печенаЯ  на  углЯх  сладкаЯ  картошка
несъедобного  фиолетового  цвета.   ‘езонные  сласти  из  фасоли  -  в  виде
хризантемы, осеннего  цветка.  €з  подъезжающих  к ресторанам  машин выходЯт
мужчины в хороших костюмах и ученицы гейш - майко - в пестрых кимоно.
     ‚  Љиото  очень  многое  на  месте.   ‚  старых   кварталах  попадаютсЯ
подвешенные над  лавками шары из колючих веток  криптомерии - знак выделки и
продажи   сакэ.   ‡десь  еще   много  домов  <i>матинами</i>  -   из  узких  планок
темно-коричневого  дерева.  Џерестроен   -  почти  в  токийском  безликом  и
безрадостном стиле - центр, но хранЯт старину окраины, по которым разбросаны
монастыри, с храмами и садами, с остановившимсЯ временем.  ‡десь Љиото почти
такой же, как  в  дни тысЯчелетней давности,  когда на  всей  планете только
Љонстантинополь и  Љордова  были  размером с  Японскую столицу.  ‚ монастыре
„айтокудзи крупнаЯ надпись по-Японски и по-английски: "Њое будущее - здесь и
сейчас".  Џод   ней  -  дзэнский  сад  из  одной   только  гальки,  волнисто
причесанной,  как насыпь  у правительственной трассы. ЃеспокоЯсь о  будущем,
здесь  и сейчас  публика покупает  освЯщенные  вековыми  традициЯми  амулеты
широкого  ассортимента:  найти  суженого,  сохранить   мир  в  семье,  сдать
экзамены, больше всего - избежать автокатастрофы.
     –ел  и жив  сгоревший ‡олотой  •рам,  помещенный Њисимой в  центр живой
красоты Љиото.  €  тогда понимаешь,  на  что поднимал  руку  Њидзогути.  Љак
задумано  - ужасаешьсЯ. ‡адумано, разумеетсЯ, писателем  -  Њисимой.  ’ак он
описывает  двойное  харакири офицера и  его жены  в новелле "Џатриотизм".  Ћ
половом акте перед  самоубийством там сказано мощно: "Џоручик задыхалсЯ, как
полковой  знаменосец  на марше..." ‚ообще эта вещь  - сильнейшаЯ, вызывающаЯ
ужас,  но  не  гуманистический  -  перед  разрушением  молодых  жизней  ради
идеологии, а почтительный - перед непостижимым и, может быть, высшим.
     Ѓоец и самурай,  внук губернатора утраченного  ћжного  ‘ахалина, Њисима
сам сыграл  главную роль в фильме по новелле "Џатриотизм".  Ђ что  ему  было
делать? ‡а четыре месЯца до собственного  харакири, в июле 70-го он сказал в
интервью:  "€сконно  Японский характер зачах  под  влиЯнием  модернизации на
западный  манер.  Ћт  ‡апада  мы  заразились  болезнЯми  души.  Џоэтому  мое
обращение  к положительному герою ЯвлЯетсЯ, по существу, симптомом  процесса
Японизации". Џоложительный герой был - он сам,  других в обозримом окружении
не  наблюдалось.  …ще  двадцатисемилетним  Њисима   сформулировал:  "‘оздать
прекрасное  произведение  -  значит  самому  стать  прекрасным,   ибо  между
художником  и его творением  не  существует нравственного барьера". Ћтсюда -
неизбежное следствие: создать произведение из самого себЯ.
     Ђнонимный автор  XII века повествует  о  живописце,  который радовалсЯ,
глЯдЯ на свой горЯщий дом, где гибли жена и дети, - потому что он наконец-то
понЯл, как надо рисовать пламЯ.
     ‚се удручающе логично в писательской  судьбе ћкио Њисимы.  ђассказываЯ,
как послушник уничтожил храм, он спроецировал собственное самоуничтожение. €
в конечном жизненном итоге, взрезав при стечении публики живот, добилсЯ того
же блистательного  успеха: какому бы критическому пересмотру  ни подверглись
его книги, Њисиме обеспечена легендарнаЯ слава.
     ‚ его текстах и поступках  ощущаетсЯ стилистика  театра Љабуки: Яркость
красок, буйнаЯ чувственность, контрастность образов. „ыхание смерти.
     ‚се логично и последовательно: он хотел красиво жить и красиво умереть.
‚  первой  прославившей его  вещи -  автобиографической  "€споведи маски"  -
Њисима писал: "ЋбычнаЯ жизнь - от одного этого словосочетаниЯ менЯ бросило в
дрожь". ’ема  беспокоила его, и в пьесе "Ќадгробие  Љомати" мудрый ответ  на
вопрос  о смысле жизни -  "„а просто  в  том,  чтобы  жить" - дает уродливаЯ
старуха, но  не автор. Џафос "†енщины в песках" - обычной жизни не бывает  -
Њисиме был неведом, он так и умер в заблуждении.
     „ругую свою важнейшую иллюзию  последних лет жизни - что писатель может
обойтись без слов  - Њисима попыталсЯ доказать  в программном эссе "‘олнце и
сталь". ‚ нем нет ничего от свободной прелести  жанра дзуйхицу, его легкости
("‡аписки  мотылька", "„невник летучей паутинки": никакой металлургии) - это
статьЯ или, скорее, трактат  о том, что  "Язык  тела",  по меньшей  мере, не
уступает  "Языку слов".  ’ело  Њисимы действительно  добилось многого, почти
невозможного:  хилый  от  природы,  он  сумел  сделатьсЯ атлетом  и мастером
классических  видов   борьбы  -  всех  этих   "-до":  айкидо,  дзюдо,  кэндо
(фехтование на мечах) и пр. ‚зЯвшись за лепку собственного образа, он изваЯл
и возомнил, в итоге потерпев чувствительное поражение, не сказать - провал.
     Њисима поклонЯлсЯ силе, но он писатель - писатель большого, выдающегосЯ
таланта, а таланту всегда интереснее  слабость. € в манифесте силы "‘олнце и
сталь" Ярче всего  написано о  слабости:  "„етство  Я  провел у окна,  жадно
вглЯдываЯсь вдаль и  надеЯсь, что ветер принесет оттуда тучи ‘обытиЯ". Љакой
точный образ  человечества, проводЯщего у окна  не только детство, но  и всю
жизнь.
     Њачо Њисима заЯвлЯет: "‘лова "совесть  интеллигента", "интеллектуальное
мужество" длЯ менЯ - пустой звук". € тут же, пышно пиша о своем стиле, о его
благородстве  и суровости, вдруг по-интеллигентски признаетсЯ,  резко идЯ на
попЯтную:  "‚прочем,  Я не  хочу сказать, что моЯ  проза  обладает  подобным
качеством..."  ‚от  это  -  именно  "интеллектуальное  мужество"  художника,
который,  как   все  -  как  любой,  когда-либо  бравшийсЯ  за  перо,  -  не
контролирует слово.
     ’елу приказать можно, слову - не удаетсЯ.
     “же  на  третьей странице  "‘олнца и стали"  Њисима  прокламирует  свое
"нынешнее  предубеждение против всех  и всЯческих слов". € далее - семьдесЯт
пЯть страниц: многословных, занудных, с длиннотами, перепевами, повторами.
     Њисима загнал  себЯ в  узкую  щель между  двумЯ невозможностЯми. Ћдна -
общественнаЯ жизнь: "…сть  ли  более  страстнаЯ ипостась  бытиЯ, чем чувство
принадлежности кому-то  или  чему-то?" Ќазначив себЯ в лидеры  национального
возрождениЯ, он поневоле  должен был прибегать  к доступным  массе плакатным
словам:  "ђожденные  усилием воли, эти слова требовали отказа от своего "Я";
они  с самого начала не имели  ни  малейшей  свЯзи с  обыденной психологией.
ЌесмотрЯ на расплывчатость заключенного в них смысла, слова-лозунги источали
поистине неземное сиЯние".
     Ќам ли не  знать  этой коллизии: все  хорошие  слова  и красивые  фразы
занЯты лозунгами. "“м",  "честь", "совесть", "наша эпоха", "слава", "народ",
"мир", "труд", "май"... „лЯ частной жизни остаетсЯ мычание и молчание.
     Ћбратим внимание на оговорку:  "ЌесмотрЯ на расплывчатость заключенного
в  них  смысла..."  „лЯ Японца -  конкретного, точного, вещественного  - это
приговор.
     „ругаЯ невозможность,  перед  которой  оказалсЯ  Њисима,  -  совершенно
противоположнаЯ,   антиконформистскаЯ,  романтическаЯ.   ЋгромнаЯ   амбициЯ,
писательскаЯ гордынЯ побуждала к  личному творческому подвигу: "џ должен был
изобрести  хитроумную  процедуру,  котораЯ  позволила  бы  фиксировать  тень
каждого мига жизни". ќто уж сверхъЯпонскость - запечатлеть даже  не  миг, но
тень  его!  Њисима в  своих художественных  намерениЯх  нацелилсЯ  забратьсЯ
дальше всех, дальше Ѓасе. Ќеудивительно, что ему это не удалось.
     €тог:  попытка замены "Языка  слов"  -  "Языком тела". Џопытка  жалкаЯ,
заведомо обреченнаЯ на провал - и семидесЯти пЯти страниц не надо.
     ‘лова доказываютсЯ  либо словами, либо молчанием.  Ќо молчание - только
молчанием. Ћттого "‘олнце и сталь" - тускло и слабо.
     ЂпологиЯ молчаниЯ. џпонскаЯ живопись эту проблему решила. ‹итература  -
по определению - нет. ‚ словесности не найти аналога  пустотам на холсте. Ќе
белые  же страницы... ‚ обыденной  жизни  молчание  - тоже высказывание.  Ќа
письме паузу не выдержишь, к стене не отвернешьсЯ, обета не дашь.
     Џодтекст, недоговоренность,  умолчание - испытанные  приемы, призванные
напомнить о том, что молчание - золото. ‚ид на ‡олотой •рам с холма у малого
пруда, когда  на фоне красных кленов и зеленых сосен виден лишь верх крыши с
золотым фениксом на коньке, - так же прекрасен, как каноническаЯ фронтальнаЯ
панорама.  "‘тоило  мне вспомнить  один  штрих,  как  весь  облик Љинкакудзи
вставал перед моим взором".  ‚ словах послушника Њидзогути -  важный принцип
Японской  эстетики: репрезентативность  фрагмента, "один  во  всем,  и все в
одном".
     …сли  быть  последовательным,  фрагмент следует  уменьшать  - до  самой
малости,  до  нулЯ,  до  пепла. "‚озможно,  Џрекрасное,  дабы защитить себЯ,
должно  прЯтатьсЯ?.." Ћни и спрЯтали  -  сжегший  храм  маньЯк  Њидзогути  и
убивший  себЯ нарцисс  Њисима.  ‘охранение красоты любой ценой  - вплоть  до
уничтожениЯ.
        ЏЋЏ›’ЉЂ €Љ…ЃЂЌ› (окончание)
      · ѓомогенность страны, на 99,5 процента состоЯщей из Японцев.  ‚се меж
собой родственники. Љавабата родилсЯ в районе Ђкутагава. „ва главных города,
совершенно разных  - флагман  западничества и оплот традиций  - друг в друга
перетекают: ’ЋЉ€Ћ’Ћ’ЋЉ€Ћ’Ћ’ЋЉ€Ћ’Ћ’ЋЉ€Ћ’Ћ...
     · ‚ центре Љиото традиционнаЯ гостиница - <i>рекан</i>. ‚сЯ мебель в комнате -
столик  высотой в ладонь и две подушки. Џостели перед сном вынимают из шкафа
и  стелЯт  на  пол.  ‚ечером наливаешьсЯ  зеленым чаем в  ожидании сатори  -
просветлениЯ.  —итать  на полу  как-то глупо. Џисать  открытки лежа  трудно.
’елевизора нет - рекан.  € мечтаешь бездельно о реканах будущей ђоссии - длЯ
интуристов: с тюфЯком на печи, с  кадкой квашеной  капусты в сенЯх,  на ужин
водка,  на  завтрак   тоже.  ‚се  веселее.  Ђ  тут   самоусовершенствуешьсЯ,
рассматриваЯ рисунок потолочных  досок -  витиеватый узор  вроде иероглифов.
‚се, естественно, некрашеное - принцип <i>саби</i>: простота. Џроще некуда.
     · Џод  головой  <i>макура</i>  - подушка,  набитаЯ гречневой крупой:  говорЯт,
полезно. „ней десЯть поспав на полу и поев бог знает чего палочками, глЯдишь
с  вожделением: отварить бы прЯмо в наволочке  и  - с маслицем  ложкой из-за
голенища. Ћни из  гречки делают  лапшу, а селедку  вЯлЯт  -  и все  заливают
бульоном. ‘читаетсЯ лакомство. ’акое непонимание основ; Я ел.
     · ‘нЯтие обуви при входе в  дом сразу выбивает иностранца  из колеи. Ћн
становитсЯ покорным  и  запуганным: даже американцы в рекане  говорЯт  тихо,
встают  к завтраку по команде, лезут в общую ванну, где  уже кто-то лежит, в
сортире садЯтсЯ на  корточки.  € сразу, надев  в прихожей туфли и  выйдЯ  на
улицу, - снова хозЯева планеты. ‚роде всЯ сила человека - в ботинках. Ђ если
б надо было снимать штаны?
     ·  ‚ прихожих квартир  -  два  обЯзательных предмета.  Ћдин - рожок длЯ
обуви:  Ясно.  ‚торой -  фонарик:  готовность к  землетрЯсению. Љак в ђоссии
историю определЯет географиЯ, так в џпонии - климат. †изнь начеку. –унами  с
нами.
     ·  ‚доль реки Љамо на берегу парочки - через строго равные  промежутки.
Џричем  скамеек  нет,  сидЯт  на  траве: это у  них,  видно,  такой  шагомер
встроенный, чутье на гармонию.
     ·   „олжно   быть,   длинные   слова,  составленные   из  многих   букв
(псевдоиероглифов!), представлЯютсЯ Японцам крайне  неуклюжими.  …стественно
желание их  укоротить: на  туристской карте  Љиото  с английскими  надписЯми
значитсЯ  -  zoo  logical garden. € уродства  поменьше,  и  в  џпонии  слово
"логический" вполне применимо к понЯтию сада: философский сад животных, сад,
где звери размещены в логическом порЯдке.
     · ‘танции метро в Љиото:  ‘идзе, ѓодзе,  Људзе, „зюдзе. Љлички домашних
животных. €ли маленькие монстрики из мультфильмов, дети ѓодзиллы.
     ·  ‡амок  Ќидзе  в  Љиото.   ‡накомый  по  иным  историЯм  страх  перед
покушениЯми. Ќа  тот случай, если  кто  захочет подкрастьсЯ,  -  "соловьиные
полы":  специальное   устройство,  издающее  громкий  скрип.   Ќо   скрип  -
мелодичный,  почти  пение.  „аже  такаЯ пакость  продумана  красиво  -  наши
понаставили бы ведер.
     ·  ‚  ресторанчике киотского монастырЯ ђеандзи  с восхитительным видом,
рассчитанным на точку зрениЯ  сидЯщего на полу, подают одно только  блюдо из
соевого  творога  <i>тофу</i>.   Ќазвание   антисемитское:  <i>юдо-фу</i>.   ‚нести  бы  в
патриотическое меню - и монастырь тут кстати, и аскеза.
     ·  Ћчарование  чайной  церемонии  -  в  эстетизации  обыденного.  Њожно
вообразить  водочную церемонию, на которую валом валили бы туристы в ђоссии.
ЏоэзиЯ  суровой  простоты: граненый стакан, плавленый сырок,  мЯтый  огурец.
Њинимализм  декора:  сломанные  Ящики,  забор,  канава. Ѓлагоговейный ритуал
делениЯ   пол-литра   на   троих:   эмпирическое  преодоление   теоретически
невозможного.
     ·  ЋпЯть содержательность  формы.  —ашка  равна чаю.  ЏорЯдок  угощениЯ
важнее  угощениЯ.  Ќе наешьсЯ и не напьешьсЯ. ‚кусно, но мало - или мало, но
вкусно? ‚се  не так длЯ человека из мест, "где любит все оказатьсЯ в широком
размере, все  что ни  есть:  и  горы и леса и  степи, и  лица и губы и ноги"
(ѓоголь).
     · —айнаЯ церемониЯ в Љиото.  ‚ храме Ќандзэндзи  подошли с предложением
две  дамы в кимоно и тут же, у храмовых стен,  устроили  лучшую церемонию из
всех -  потому что персональную, потому что  органично вписанную  в пейзаж и
потому что неожиданную. €деЯ спонтанности как ЯвлениЯ обЯзательного и даже в
известной  степени ожидаемого. ‡акономерность случайностей в  жизни  - очень
жесткое, если вдуматьсЯ, правило. Ќа случайность можно и нужно рассчитывать.
     · ‡нание  о предстоЯщем  переживании:  чем  оно  полнее  -  тем  глубже
переживание.  џпонец  едет  за  сотни километров  любоватьсЯ полнолунием  не
потому, что над его домом луна не светит. Ќо знаЯ столько, выслушав столько,
проехав  столько,  получишь наслаждение  несравненно большее. Ђ  случайности
возникнут сами собой, что тоже предусмотрено. ‡аранее известно, что внезапно
вспорхнет  ночнаЯ  птица,  заденет по  лицу ветка,  упадет под ноги  лист. ‚
планировании случайностей  и  есть  разница в  восприЯтии: мы тоже  едем  за
тридевЯть земель  смотреть  Џарфенон или Ќиагару, но  на сюрпризы разве  что
робко надеемсЯ.
     ·  €деЯ  камикадзе  в кулинарии,  торжество вероЯтности - поедание рыбы
<i>фугу</i>. Ћна содержит что-то Ядовитое, проЯвлЯющеесЯ при неправильной разделке.
„о двухсот человек  в  год умирают,  что  не  останавливает  других:  случай
разберетсЯ.  џ  заказал фугу  в  самом откровенном варианте -  сырой,  и мне
показалось,  что официант взглЯнул  с уважением. •отЯ  врЯд ли:  это  Я себЯ
поуважал - и достаточно.
     ·  Ќа  вокзале в  первой  столице страны  Ќаре  -  от  Љиото  полчаса -
почему-то статуЯ Ќики ‘амофракийской. „олжно быть, дико  длЯ Японцев: отчего
не  возместить  женщине  голову  и  руки?  “ знаменитого изваЯниЯ Ѓудды  при
землетрЯсении отвалилась голова - без колебаний приделали новую. Ѓольшинство
храмов  -  постройки  XIX  века,  и ничего: дело в  месте,  духе,  свЯтости,
традиции,   а   не   в   возрасте   стройматериала.   ‘редневековые  хроники
зафиксировали,  что императорский дворец в  Љиото сгорал четырнадцать раз за
сто двадцать два года. Ћбычный на ‡ападе вопрос "Љогда построено?" тут имеет
ответ, но  не  смысл.  ‘интоистские храмы  вообще положено  времЯ от времени
обновлЯть. џпонцы  верЯт,  что  времЯ властно  над предметами, но  не над их
сущностью. Ѓудь у них ‚енера  ЊилосскаЯ, они б ее  превратили в  тысЯчерукую
Љаннон.
     · Ћфициально зарегистрированное "национальное  сокровище номер один"  -
будда Њироку-Ѓосатцу в киотском храме Љорюдзи. ЏолнаЯ непринужденность: нога
на ногу, сам стройный, но лицо круглое, холеное, лукавое, блуждающаЯ улыбка,
пальцы   колечком:  "Љакой   дэвушка!"   „еревЯннаЯ   скульптура   Японского
‘редневековьЯ куда  живее,  чем  современные  ей  западные  образцы.  ‘корее
близость  к  европейской  античности - не  зрЯ ѓрециЯ так  потрЯсла  Њисиму.
‘овершенно нет статики: все в движении, все в застывшем миге.
     · €скусство каллиграфии. ’оже состЯзание со временем. Џисание кисточкой
древнее, чем  писание пером, и ближе  к клинописи, рунам, бороздкам стилЯ на
вощеной  дощечке.   ‚се   это  -   перпендикулЯр  к  плоскости:   протыкание
пространства временем, прорезание вечных дыр  в бренном материале. Ќаше перо
- скользит, а не пронизывает.
     · Ќа монастырских прудах  - на вечном  приколе  лодки, полузатопленные,
проросшие  высокой  травой.  „ворЯнскаЯ  усадьба.  Ѓунин -  главный, если не
единственный Японец нашей словесности.
     · „зэн и  православие.  € там и там - отказ от рационального постижениЯ
реальности,   пассивное   ожидание   чуда.   Ќо  социальные   результаты   -
противоположные. ‚озможно, ответ в том, что у Японца противовесом  дзэнскому
хаосу  служила и служит эстетизациЯ природы -  в ней он пытливо высматривает
космический незыблемый порЯдок. Ћтсюда чувство формы, тЯга к  форме - притом
что дзэнское учение  постулирует стремление  к  ее  отсутствию.  ђусский  же
человек  ощущение  формы  не  находил  нигде,  так  и  оставаЯсь  в   чистом
бесформенном духе - и в неоформленном бытии.
     · „зэнский  сад  -  главное, что выносишь из  џпонии.  ‘трана интерьера
здесь    достигает   пика.    Љак    боец    айкидо   сосредоточиваетсЯ   на
одной-единственной  точке  в  низу  своего  живота,   чтобы   потом  творить
богатырские  чудеса, так страна собирает  духовные силы на мельчайшем клочке
земли, усыпанном  галькой  и  камнЯми.  ‚  этом  алькове посторонним  делать
нечего. ‘ад камней - будуар страны.
     ·  ‘  одной  стороны,  Японцы будто  предвидели  экологический  кризис,
заранее  создаваЯ в миниатюре  национальные парки и заповедники. ‘ другой  -
нет  большей отчужденности от  природы: холодный  расчет, головной  подход -
искусственно соорудить то, в чем потом  следует растворитьсЯ, впав в  наитие
сатори.  ђациональный  подход  к  метафизике.  ‘ад  предназначаетсЯ  не  длЯ
увеселениЯ, а длЯ  медитации - чтобы  распастьсЯ  на  молекулы в продуманной
реакции,  заранее  подготовив  реагенты, взвесив  порошки и  вымыв пробирки.
„зэнский  сад  -  не  часть  природы, а  нечто параллельное,  соперничающее,
самоценное.
     · —то-то есть большевистское в Японском саду: "разрушим до основаньЯ, а
затем". ‘начала все  повыдирать с  корнем, что надо  - обрезать,  что надо -
засушить,  размеры  исказить,  масштабы  нарушить  -  и  создавать  красоту,
город-сад.
     ·  ќти сады  вызывают  такое благоговение,  подозрительное самому,  что
естественно  задать  себе  вопрос:  не  дурачат  ли? Ќет ли  обмана, хитрого
талантливого шарлатанства? …сть. Ќу и что?
     · €з "‡аписок от скуки":  "Ћднажды  утром, когда шел изумительный снег,
мне нужно  было сообщить кое-что одному человеку, и Я отправил ему письмо, в
котором, однако, ничего не написал о снегопаде. "Њожно ли понЯть, -  написал
он мне в ответ, - чего хочет  человек, который до такой степени лишен вкуса,
что ни словом не обмолвилсЯ, как ему понравилсЯ этот снег? ‘ердце ваше еще и
еще раз достойно сожалениЯ". Љакого же сожалениЯ достойно мое сердце? ‚едь Я
не только могу не заметить снег, но менЯ никто и никогда за это не упрекнет.
     · „еревьЯ, трава, мох - плоть; камни  и песок  - костЯк. ‚озникает тело
дзэнского  сада. Ћттого сады одних  камней, без  зелени, и кажутсЯ мертвыми.
‘плошной анализ - снЯтие живых слоев, слишком дотошное докапывание до  сути.
ђазница между картиной и чертежом, пьесой и гаммой, эссе и статьей. Љладбища
природы.
     ·  Љарликовое  дерево  <i>бонсай</i> -  принципиально незавершаемое искусство.
†ивет так долго, что не имеет смысла подсчитывать: знай ухаживай - все равно
тебЯ переживет. Ѓонсай -  сведенный  до одного,  практически вечного, дерева
сад. ‡авершение миниатюризации. ”иниш Японской матрешки.
     · ђасхожаЯ теоретическаЯ символика Японских садов представлЯетсЯ мелкой
и суетливой. —то  с  того,  что  белаЯ галька должна обозначать океан,  если
парные конусы напоминают не гористые острова, а  женские груди? …сли камень,
названный  центром  ‡емли,  -  Явный  фаллос?  ‚от символика практическаЯ  -
мужской сад камней, женский сад мхов - прЯмолинейна и несомненна. Ђ называть
сад "‘пЯщий тигр" или "ЃлагословеннаЯ гора" - как давать имена симфониЯм или
абстрактным  картинам,  как   искать   смысл   в  мелодиЯх  ‘еверЯнина   или
разноцветных запЯтых Њиро.  ‚се  равно дело  в размещении масс и  объемов  -
зрительных,  звуковых,  словесных.  €  подобно  незакрашенным плоскостЯм  на
холсте, пустые пространства сада значат столько же, сколько  камни, растениЯ
и  мхи.  Ќедоговоренность,  недопоказанность, намек. Ќад ”удзиЯмой  облачное
небо.
     · ‹егкость перемещениЯ во времени. •рам ’энрюдзи в Љиото с садом вокруг
пруда,  из  которого  торчком  высовываютсЯ замшелые  камни.  ‘клон холма  в
красных кленах. ‘ерый в Яблоках карп. Љричит кукушка. Ѓасе жив.
     · ‘ады  и  поезда - формула современной џпонии, многозначнаЯ оппозициЯ.
Ќеподвижность и стремительность.  ’радиции и новации.  Љанон и изменчивость.
ќзотерика и  популЯрность.  ‘амобытность  и  космополитизм.  ‹аконичность  и
избыточность.  Њинимализм  и  усложненность.  Џоезда  синкансэн  упаковывают
пЯтьсот километров  от ’окио до Љиото в три часа. Ќо гипотетическаЯ разгадка
џпонии  не  в поездах,  возможных  и где-то  еще, а  в  том,  что  позволЯет
поЯвлЯтьсЯ этим  поездам,  -  в  садах. Ђнтитеза  садов создает  противовес,
нужный длЯ душевного здоровьЯ.  Њожет, отсюда терпимость эстетского народа к
безобразным экстерьерам своих городов - ведь длЯ прекрасного есть сады, хоть
бы на подоконнике. ‘ад - тот центр, вокруг которого концентрическими кругами
может  размещатьсЯ  что угодно. €менно что угодно - потому  что дзэнский сад
уже содержит  в себе все. Ћн - самодостаточнаЯ вселеннаЯ: оттого так легко и
раскрепощаютсЯ  силы  длЯ   любого  остального.  Ћттого   так  переимчивы  и
предприимчивы Японцы, что тылы у них обеспечены и  есть куда  отступать  - в
сад. ‚се в саду.
     ·  ‘траннаЯ  страна  -  ‘трана  восходЯщего солнца.  ‘трана подходЯщего
солнца... ‘трана превосходЯщего солнца?

     - 238 -
        Џ…ђ…‚Ћ„ ‘ €’Ђ‹њџЌ‘ЉЋѓЋ
      Њ€‹ЂЌ - ‚€‘ЉЋЌ’€, ђ€Њ€Ќ€ - ”…‹‹€Ќ€
        ЋЏ…ђЌЂџ ‘’ђЂ‘’њ
       ”ильм  ‹укино ‚исконти "ђокко и  его братьЯ" был  первой  картиной  с
грифом   "„етЯм   до  16  лет  воспрещаетсЯ",  на  которую   Я  прошел  сам.
ЉинодефлорациЯ  случилась в кинотеатре  "‹иго" на  станции Њеллужи в ћрмале,
котораЯ  тогда называлась  ђижским взморьем  и  входила  вместе с  ‹атвией в
‘оветский ‘оюз. Џомню, очень гордилсЯ: мне было тринадцать. ќпопеЯ  матери и
ее  пЯти  сыновей, приехавших  из луканской  деревни  в  Њилан за  счастьем,
запомнилась навсегда, а образы давно мифологизировались. †ена старшего брата
‚инченцо - идеальнаЯ красавица Љлаудиа Љардинале, советский зритель ее тогда
увидел впервые. †естокий и жалкий ‘имоне - ђенато ‘альватори. Ћдухотворенный
герой ђокко - Ђлен  „елон. ЃлагороднаЯ проститутка  ЌадЯ - самаЯ обаЯтельнаЯ
актриса кино Ђнни †ирардо, мне и сейчас так кажетсЯ, а однажды Я даже сказал
ей эти слова.
     Њежду  первым  и  вторым  моими  просмотрами  картины  ‚исконти  прошло
тридцать  лет. Џерерыв внес  конкретность. ‚  60-е антураж фильма представал
условным  - еще и отсюда мифологичность.  ’еперь места известны и знакомы: и
те, откуда  приехали ђокко и его братьЯ, и  уж конечно, куда они приехали, -
Њилан.
     ЋбъЯснение Ќади с ђокко происходит на крыше Њиланского собора, и сейчас
понЯтно, насколько оправдано участие в  сюжете этого самого монументального,
помпезного и вычурного из шедевров готики.
     елли говорил,  что  крыша  Њиланского собора - единственное место, где
можно читать „анте. ’олько там верное ощущение слов: "‡емную жизнь пройдЯ до
середины,  Я очутилсЯ  в сумрачном лесу". ‹ес  колонн, изваЯний, шпилей.  Ќа
соборе - 3400  статуй, 96  огромных химер. ‚ сумерки  сумрачный, на солнце -
Ясный   лес.   ЏоразительнаЯ   щедрость:  где-то   на  80-метровой   высоте,
полуспрЯтаннаЯ за  колонкой, в  30  метрах от глаза  - статуЯ  тщательнейшей
выделки. Љакова же сила художественного бескорыстиЯ!
     ’овар здесь  штучный. ‘тоЯ в центре, видишь, как каждый  свЯтой осенЯет
свой участок города. Ќе из  мраморного ли леса этой крыши ”еллини увидел тот
великолепный образ из начала "‘ладкой жизни" - парЯщую над домами статую?
     Џри перемещении по вертикали ракурсы менЯютсЯ. ‘ соборной площади фасад
предстает  треугольной  громадой,  котораЯ  делает  убедительной  живописную
геометрию   Њалевича.   •рам  ошеломлЯет,  и  посредине   пьЯццы   „уомо   -
пошатнувшийсЯ от неожиданности  и восторга конь  под ‚иктором ќммануилом II.
’аких королевских лошадей не припомнить. Џравда, и таких соборов - тоже.
     ‘  кафедральной  высоты смотришь вниз:  площадь  выглЯдит  замусоренной
голубЯми и людьми. Љрошки помельче - темные, покрупнее - разноцветные.
     ‹учший  вид на крышу,  а значит, на собор - из бистро  на седьмом этаже
универмага  "ђинашенто" (тортеллини со  спаржей  превосходные,  закуски  так
себе).  Ќазвание  универсального магазина  - что-то вроде "‚озрождающийсЯ" -
придумал  „'Ђннунцио  за  пЯть   тысЯч  лир:  какой  достойный  писательский
заработок.
     Џо фильму ‚исконти получаетсЯ,  что ђокко и ЌадЯ заскочили на верхотуру
собора объЯснитьсЯ на бегу, словно в городской парк. ‹ифт ходит уже с 1930-х
годов, но и от  него на  самый верх нужно пробиратьсЯ по галереЯм - в общем,
долгое дело. Џравда чувств, а не обстоЯтельств. ’ак оперный герой, отжимаЯсь
на  руках,  длинно  поет  с кинжалом  в груди. Ќасколько в  таких декорациЯх
естественна  избыточность,  напыщенность,  оперность  страстей,  бушующих  в
фильме.
     …сли  это опера, то в традициЯх веризма, почти  натурализма,  с показом
провинциального плебейства деревенских парней в большом городе.  “  нас-то в
начале  60-х  их  вельветовые пиджаки и  ниспадающие хвосты  пестрых  шарфов
казались  последним криком моды.  ‡ато - в  виде  компенсации  - эти молодые
деревенщины  из  ‹укании  бродили  по  миланской полуподвальной  квартире  в
кальсонах, что резко усиливало ощущение нашей близости.
     €тальЯнцы выглЯдели родней отставного полковника Џешехонова, шаркающего
кавалерийской  походкой в  нижнем  белье  с  пачкой  "Љазбека"  и  подшивкой
"Ћгонька" по коридору в уборную. „евЯтнадцать  членов семи семей, населЯвших
нашу коммуналку на улице ‹енина, угрюмо следили за полковником, понимаЯ: это
надолго.  Љальсонами  нас  было  не  удивить,  но  их  носили дома, а не  на
киноэкране, там они могли поЯвитьсЯ только  на партизанах,  выведенных ночью
на расстрел. ЃратьЯ в фильме ‚исконти ходили в кальсонах, будто так и нужно,
и постепенно мы стали понимать, что так и нужно.
     Ќеореализм потрЯс широким потоком быта.  Њощные страсти могли кипеть на
кухне, и таких декораций  не надо стеснЯтьсЯ. Ћтсюда та истоваЯ и преданнаЯ,
не зрительскаЯ, а родственнаЯ  любовь, которую мы испытывали к Ђнне ЊаньЯни,
‘офии  ‹орен, Њарчелло ЊастроЯнни,  „жульетте  Њазине, ђосселлини,  ”еллини,
‚исконти. „а, гениальные художники, но главное: они оправдывали нас.
     €тальЯнцы реабилитировали наш быт. €  более того  -  сочетание  быта  с
высотами  искусства.  Љамера из  полуподвала  квартала ‹амбрате  взмывала на
крышу Њиланского собора, и гремели оперные бури. Џафос  и красота - по нашей
части, но без таких  перепадов: в  сталинском  кино могли носить  бабочки  и
лакированные ботинки, но как помыслить, что  под черным  бостоном кальсоннаЯ
бЯзь?  “ж  мы-то знали, что это вещи разные. €  вдруг оказалось, совместные:
так носЯт. € у нас, слава Ѓогу, был Ѓольшой театр и лучший в  мире балет, да
и кое-какаЯ опера. Џо существу та же, что в  Њилане: в самый разгар борьбы с
космополитизмом из  репродукторов по  всей  стране неслись мелодии Џуччини и
‚ерди.
     "‹а  ‘кала",  который  одно  времЯ существовал  на  деньги деда  и дЯди
‚исконти, - рЯдом  с Њиланским  собором. Ћт  театра идет улица Њандзони, что
правильно - один из  оперных итальЯнских писателей. ‚ фойе пузатые колонны с
коринфскими  капителЯми и четыре статуи: ђоссини, Ѓеллини, „оницетти, ‚ерди.
Љозырный  итальЯнский набор,  и  никому  не  вклинитьсЯ,  даже  ‚агнеру:  он
значителен,  но   не  увлекателен;  даже   —айковскому:  мелодичен,   но  не
универсален.
     ‚ "‹а ‘кала"  нет сомнений, что театр начинаетсЯ с вешалки. ѓардеробный
номерок похож на  орден, который возвращать досадно, стоит как-нибудь прийти
сюда в пальтишке  похуже  и не забирать его вовсе. Љапельдинеры внушительны,
как  ресторанные  соммелье, с цепью  и  блЯхой, все важнее тебЯ, кланЯешьсЯ,
будто солистам.
     есть Ярусов невеликого театра - уступающего и парижской "ѓранд-опера",
и буэнос-айресскому "Љолону",  и лондонскому "Љовент-ѓардену",  и,  конечно,
нью-йоркской "Њетрополитен"  - построены так, что охватывают, обнимают тебЯ.
’ишина от благоговениЯ возникает сразу,  как  только  занавес  возноситсЯ  к
крылатым женщинам с часами в руках.
     ‚ообще, тишина в оперном театре началась с ђоссини. Ќе вполне Ясно:  то
ли  его музыка  была  такова,  что заставила публику  прекратить болтовню  и
шатание  по залу, то ли именно в то времЯ власти решили  навести  порЯдок, и
публика, наконец, услышала музыку, отчего и  пошла баснословнаЯ популЯрность
ђоссини. ’ак или  иначе,  первым стали  слушать  его. ’ем любопытнее  судьба
человека, плюнувшего на всемирную славу, чтобы в парижском уединении изредка
сочинЯть  прелестную простую  музыку, а  постоЯнно -  сложную  дорогостоЯщую
кулинарию. Џопытки воспроизвести россиниевские  блюда утыкаютсЯ в непомерные
затраты. џсно,  что  сочетание трюфелей с гусиной  печенкой  и  сорокалетним
коньЯком  порождено  громоздкой   оперной  поэтикой,  и  то,   что   ђоссини
сублимировал   композиторский  талант  в   гастрономические   композиции,  -
объЯснимо. Џо крайней мере, понЯтнее, чем молчание ”ета или ђембо.
     Џосле  спектаклЯ  в  "‹а  ‘кала"  миланское  ощущение театральности  не
исчезает. ЏЯтиминутный проход к собору - мимо памЯтника ‹еонардо в окружении
величавых  позабытых  учеников,  под  стеклЯнными  куполами галереи  ‚иктора
ќммануила - на площадь, где  кандольский мрамор в  розовых прожилках кажетсЯ
белоснежным на  фоне черного  неба, и  видна  каждаЯ завитушка подсвеченного
храма, а вверху  парит невесть на чем держащаЯсЯ золотаЯ статуЯ Ѓогоматери -
Њадоннина. Ћпера продолжаетсЯ.
     "‚озможно, Я чрезмерен в  употреблении приемов, нетипичных длЯ кино. Ќо
вообще избегать театральности было бы неправильно, тем более если подумать о
происхождении кино. Ќапример, о Њельесе", - это слова ‚исконти.
     Љино  начинало   с  технических  фокусов,  из  которых,  собственно,  и
возникло. €з  затей Њайбриджа, ставившего  десЯтки  фотокамер  вдоль  трассы
ипподрома,   из  французской   "фотопушки",  кинетоскопа  ќдисона  и  прочих
изобретений, которых было так  много в ту эпох