бовало смотреть лишь на него.
     Ќа воде лежали Яркие свежей сочной зеленой Ярко-стью листьЯ, размером с
обыкновенный  круглый   обеден-ный  стол.   Ћни   были   не   овальные,   не
продолговатые,  не сердцевидные,  но  именно круглые. Џро наши кувшинки тоже
можно огрубленно сказать, что у  них листьЯ круглые, но круглые ли они? ќти,
на которые мы теперь смотрели,  можно было выверЯть  циркулем, раздвинув его
на метр. „а, каждый лист был около двух метров в диаметре. Љаж-дый лист имел
по краю строго перпендикулЯрный забор-чик высотой сантиметров около семи. Ќе
то,  чтобы  край  листа  производил впечатление  загнутого кверху, нет, лист
обнесен по  краю, по всей  своей окружности строго перпен-дикулЯрным  и, как
видим, довольно высоким заборчи-ком.
     ’аких листьев на воде в тот день лежало восемь,  и  они занимали  почти
всю поверхность бассейна. ‘тебли расхо-дились от одной точки радиально--ведь
здесь  рос  один-единственный экземплЯр  ‚иктории. џ увидел,  что  от той же
точки в воде расходЯтсЯ черешки, которые не оканчи-ваютсЯ  листом, и спросил
у ‚еры Ќиколаевны, что это значит.
     --  Ћбрезаем.  …сли  не обрезать, где  бы они помести-лись? ‚едь только
после  того, как она выгонит двадцатый  лист, начинают  поЯвлЯтьсЯ бутоны. Ђ
всего она дала бы листьев восемьдесЯт.
     -- Љакую же площадь занЯли бы листьЯ одного только экземплЯра ‚иктории?
     --  Џосчитайте...  …сли  принЯть  длЯ  удобства  диаметр  листа за  два
метра...  ђадиус  умножьте на  3,14  (число  "Џи"),  значит,  площадь  листа
получитсЯ около трех квадратных метров,  да  еще придетсЯ учесть  промежутки
между  листьЯми... џ  думаю, если  бы  ее не теснить,  метров четыреста  под
солнцем она бы себе захватила.
     -- Ћтрезаете лист за листом и куда их деваете?
     -- Џримитивно выбрасываем.
     -- ’акое чудо природы?!
     -- —то же с ним делать? ЏоросЯт у нас нет, коровы тоже не  держим. Ћни,
ее листьЯ, снизу в острых шипах и грубых прожилках до нескольких сантиметров
толщиной. “ регии весь лист снизу красного цвета, а у  нашей красные  только
прожилки. Ћдин из главных отличитель-ных видовых признаков.
     Ћднако займемсЯ делом.
     ‚ера Ќиколаевна  принесла большой, но легкий фанер-ный диск, окрашенный
в зеленый цвет. ќтот диск она по-ложила на лист ‚иктории, и он занЯл как раз
всю пло-щадь листа, словно был вырезан точно по мерке.
     -- „лЯ устойчивости,-- поЯснила хозЯйка ‚иктории.-- ‘читаетсЯ, что лист
выдерживает семьдесЯт килограммов, даже больше, и это правда. Ќо только если
груз  распре-делЯть ровно  по  всей поверхности,  например, насыпать  ровным
слоем песку. €ли положить вот такой фанерный круг, а на него уж и груз. …сли
же  ходить по  листу  но-гами,  то, сами понимаете,  он  будет  проминатьсЯ,
проги-батьсЯ, колыхатьсЯ, зачерпнет воды и скорее всего порветсЯ. Џрочный-то
он прочный, и  плавучесть у него вели-колепнаЯ, но все же  это ткань  живого
листа, а не  какаЯ-нибудь деревЯшка.  ’акую  девочку,  как Ќаташа,  он легко
выдержал  бы  и  без  фанерки,  но она  испугаетсЯ,  если  он под ней  будет
колыхатьсЯ и гнутьсЯ, так что давайте уж лучше с диском.
     ‚ера Ќиколаевна  пыталась  установить в  воде алюми-ниевую стремЯнку  в
шесть ступенек, чтобы встать на нее и пересадить девочку  с краЯ бассейна на
лист, но что-то не  ладилось со стремЯнкой, тогда ‚ера Ќиколаевна махнула на
нее рукой, подобрала под поЯсок свое легкое платье, сделав из него "мини", и
так вошла в воду.
     ѓалине  ‡ахаровне все было мало. Ћна и забегала от-сюда,  и пригибалась
там, то и дело щелкаЯ затвором ка-меры, и все ей было мало.
     џ давно знал  эту дотошность, цепкость, въедливость, а вернее  сказать,
добросовестность фотохудожников-профес-сионалов. Џомню, как в Љиргизии перед
’ункелем прогна-ли отару  по долине  раз пЯтьдесЯт  взад-вперед, пока мастер
удовлетворилсЯ кадром, а молодаЯ киргизка-учитель-ница, которую ему хотелось
снЯть говорЯщей, сто раз на-чинала одну и ту же фразу:  "азыр арифметика"...
то есть, видимо, "начинаем урок  арифметики". “  менЯ до сих пор в  ушах это
"азыр арифметика", хотЯ прошло с тех пор двадцать шесть лет.
     Ќо Ќаташа  вдруг сникла  на  листе  ‚иктории, то ли боЯзно было ей  там
сидеть, то ли надоело. Ќа бесконеч-ные: "Ђ теперь сюда поглЯди, деточка... а
теперь сюда, деточка... Ќу, взглЯни, ну,  улыбнись, деточка..."--она уг-рюмо
и упрЯмо смотрела вниз, не  поднимаЯ своих  синющих глазок. ‘корее всего она
боЯлась, хотЯ потом свое настроение объЯснила очень просто. Ѓудто бы на лист
подтекла вода, и ей будто бы жалко было замочить свое новое платьице.
     ...Џосле  всех  этих поездок, а вернее сказать, наскоков в Ѓотанический
сад  Я понЯл  только  одно: мы живем  в од-ном,  в своем темпе  и  ритме,  а
‚икториЯ--в своем... Ќам скорее надо мчатьсЯ  в магазин, в редакцию, в центр
го-рода, на встречу  с друзьЯми, по разным делам,  нам  не-когда или  скучно
стоЯть  на  одном  месте и  глЯдеть  на цве-ток три-четыре часа, а  ‚иктории
никуда ни спешить, ни бежать не надо. “ нее свое представление о времени и о
смысле бытиЯ. ‡начит, длЯ того чтобы войти с ней хотЯ бы во внешний контакт,
надо принЯть ее условиЯ игры,  под-чинитьсЯ  ее темпу  и  ритму.  Џоэтому на
третий раз Я при-ехал к ней один, полностью освободив остатки днЯ и  ве-чер,
с намерением простоЯть около цветка столько часов, сколько понадобитсЯ.
     Ђнекдот про  Японцев  (действительный случай, звуча-щий  анекдотически)
стал уже общим местом. Љак  они при-везли европейских туристов на полЯну,  с
которой хорошо видна гора ”удзиЯма, и оставили их там на несколько ча-сов. Ђ
когда туристы возроптали: "Њы приехали џпонию смотреть, а не сидеть без дела
на  одном  месте",--  Японцы  вежливо  возразили  и  показали  программу.  ‚
программе было написано: с 9 утра до 11.30--любование.
     ’ак вот--любование. ‚ этом весь секрет постижениЯ красоты. ‘огласитесь,
что  если  человека  привезти  на  бе-рег морЯ, показать ему  катЯщиесЯ валы
прибоЯ, а через минуту  увезти от морЯ  подальше--это одно. …сли же че-ловек
просидит  на берегу несколько часов  или проживет  несколько  дней,  то это,
согласитесь, совсем другое.  ‚се сходЯтсЯ на том, что на море можно смотреть
часами, рав-но как  на  огонь или  на  водопад.  ‚есь  комплекс морЯ  с  его
синевой, запахом, шелестением или  грохотом  волн,  игрой  красок, шуршанием
гальки, с необъЯтным простором, с корабликами,  проплывающими вдали,счайками
н облаками--все это наполнит вас, очистит, облаго-родит, останетсЯ навсегда,
чего  не произойдет, разумеетсЯ, если взглЯнуть и тотчас уйти или увидеть из
окна поезда.
     Љаждый раз, когда Я видел что-нибудь очень красивое и природе: цветущее
дерево, цветочную полЯну,  светлый быстрый  ручей, уголок леса с ландышами в
еловом сум-раке, закатное небо с красивыми облаками, россыпь брусники вокруг
старого  пнЯ,  ночную  фиалку  среди  берез,  каж-дый  раз,  когда  Я  видел
что-нибудь красивое в природе, у менЯ поЯвлЯлось чувство, похожее на досаду.
"ѓосподи,-- говорил Я, --  такое мне дано,  но ведь с этим же что-то де-лать
надо!"  Ђ в это времЯ идешь  куда-нибудь  по делу, хо-тЯ бы  по грибы или на
рыбную  ловлю, и  проходишь мимо красоты с  чувством  неудовлетворенности  и
досады: что-то надо было с этим делать, раз оно тебе дано, а ты прошел мимо,
не знаЯ, что делать.
     Џотом  Я  понЯл,  что  нужно:  остановитьсЯ  и   смотреть.  ‹юбоватьсЯ.
‘озерцать. ЋстановитьсЯ не  на двадцать ми-нут  (которые тоже можно  считать
продолжительным  вре-менем),  потому  что  если  остановишьсЯ  на   двадцать
минут--не избавишьсЯ от зуда движениЯ, так тебЯ и будет  подмывать двинутьсЯ
дальше,  нет,  остановитьсЯ  перед  кра-сотой  надо,  не  думаЯ  о  времени,
остановитьсЯ  не  меньше,  чем  на два  часа.  ’олько тогда красота  как  бы
пригласит тебЯ в собеседники, только тогда возможен с ней глубо-кий духовный
контакт, а значит, и радость удовлетворе-ниЯ.
     ќто касаетсЯ и красоты другого порЯдка. ‘ удивлением смотрю  Я на толпы
туристов, поспешно и в тесноте пробе-гающих  по залам картинной галереи. —то
же  можно уви-деть,  что же можно  постичь?  Ќазвание  картин? ђамы? ‚нешний
сюжет?  ‘уриков часами сидел в одиночестве пе-ред  грандиозным  полотном  Ђ.
€ванова  в  ’ретьЯковской  галерее.  Џавел   „митриевич  Љорин   проводил  в
неподвиж-ности часы перед  полотнами ‘урикова, в  частности перед  "ЃоЯрыней
Њорозовой", а также перед мастерами ‚озрож-дениЯ €талии.
     Ћднажды,  будучи еще  студентами,  мы  с  товарищем  (теперь  известным
писателем)  провели  эксперимент,  уго-ворились  и  простоЯли  полднЯ  перед
картиной ‹евитана "Ќад вечным покоем", хоть и до этого знали ее  наизусть. ‚
конце концов Я  почувствовал в  себе  поднимающуюсЯ  волну  тревоги,  любви,
тоски,  безотчетной  готовности к  лю-бому свершению.  ‚  это  времЯ товарищ
повернулсЯ ко  мне, и Я  увидел в его  глазах  слезы. Ђ сколько раз до этого
останавливались перед картиной, говорили: "„а, здорово"-- и бежали дальше?
     ‘ергей Ќикитин, писатель, живший во ‚ладимире, рас-сказывал  мне о его,
так сказать, отношениЯх со знамени-той церковкой Џокрова на Ќерли.
     "Џервый  раз мы  приехали к ней  человек пЯть: ‘ергей ‹арин, Ќикифоров,
другие   наши   писатели.  ‡ахватили,  ко-нечно,  выпить,   два   пол-литра.
ђасположились на  травке,  выпили,  закусили. Ќу, друзьЯ, поглЯдели, хватит,
поехали домой. Џоставили галочку  в уме: видели Џокров на  Ќерлн. Ђ теперь Я
приезжаю  один. Џосидишь часа три-четыре  на-против нее на бережке,  чтобы и
отражение ее тоже видеть, и словно  светлой  водой омоешьсЯ.  џ постепенно к
этому пришел, а сперва все наскоком. Џривезешь гостЯ какого-нибудь показать,
обойдем   вокруг  нее   с  разных   сторон,   взглЯнем,  и   делать   больше
нечего--обратно в город. Ђ  теперь как на свидание к ней езжу, когда на душе
тЯжело или тревога какаЯ, или неудача... Љрасота душу лечит..."
     ’ем  более  все это  касаетсЯ древнерусской  живописи.  "Ќе  понимаю  Я
красоты этих икон  и никогда  не пойму!"--  то  и дело  слышишь от людей, не
чуждых как  будто искус-ству, культуре,  образованных,  по  крайней мере. Ќе
угодно  ли часы, часы провести перед одной-единственной иконой (да еще учтЯ,
что художник создавал ее в расчете на по-лумрак и специальное  освещение--на
огонек  лампады  или свечи),  вместо того  чтобы  категорически заЯвлЯть  об
от-сутствии в  иконе красоты и духовности. Ќадо дождатьсЯ-- повторЯю,--когда
красота сама пригласит тебЯ в собесед-ники, а не скользить по ней суетливым,
поспешным взглЯ-дом.
     ‚  четыре  часа пополудни  ‚ера Ќиколаевна  ввела менЯ  в  помещение  к
‚иктории.   ‘  нами  вошла,  и   еще  одна  со-трудница  оранжереи,  ’атьЯна
‚асильевна. ‚троем  мы остановились  на краю бассейна с той стороны, с какой
хо-рошо был  виден бутон. Ћн находилсЯ от нас метрах в че-тырех-пЯти. ‘трого
вертикально  и  как бы даже  напрЯжен-но  поднималсЯ  он  из воды,  округлым
основанием касаЯсь ее зеркала, а острым  концом глЯдЯ в  тусклый  стеклЯнный
потолок. Љрай гигантского листа ‚иктории находилсЯ сов-сем близко от бутона,
так что  можно было предположить,  что если цветок  раскроетсЯ  во весь свой
тридцатисантиметровый размах, то  одной  стороной  ему придетсЯ упе-ретьсЯ в
край  листа,  в  его  вертикальную стенку  и, видимо, наклонитьсЯ.  …сли это
произойдет, то наклонитсЯ он в нашу сторону. Ќо пока ничто не мешало  бутону
стоЯть четко и прЯмо.
     Ѓутон  в этот раз набух  больше, чем  в предыдущие мои приезды, так что
щели между чашелистиками раздались до сантиметра.
     ‘  какой быстротой ни  раскрывалсЯ бы на  наших  гла-зах  цветок (розы,
одуванчика,  любого  другого  растениЯ), все  равно глазом этого движениЯ не
увидишь,  как  не  уви-дишь,  например, движениЯ часовой  стрелки. ‚сего час
нужно пройти ей от цифры до цифры (очень заметное рас-стоЯние), и вы видите,
что  она  это расстоЯние  прошла, но движениЯ  ее как  такового вы все же не
видели, хотЯ бы  и  смотрели  на циферблат неотрывно. ’очно так же было  и с
нашим  цветком.  џ  не  видел,  не улавливал,  как двигают-сЯ чашелистики  и
двигаютсЯ ли  они, но Я видел результат  их движениЯ: белые щели между  ними
расширЯлись и рас-ширЯлись.
     џ  всегда знал,  что  растение--живое существо,  кото-рое  нарождаетсЯ,
растет,  вступает в  пору  зрелости,  цветет,  оплодотворЯетсЯ,  плодоносит,
стареет  и,  наконец,  умирает.  Ќо  Я   впервые  увидел,  что  передо  мной
действительно жи-вое, шевелЯщеесЯ существо, шевелЯщеесЯ  не от ветра, а само
по себе.
     ‘работал некий механизм, откуда-то, каким-то образом поступила команда,
и  части цветка пришли в движение. џ  посмотрел  на часы, на них было четыре
двадцать.  Ќе  скрою,  что  озноб  и  трепет  пробежали  по  мне,  словно  Я
прикоснулсЯ к какой-то великой свЯщенной тайне.
     -- Ќо почему, почему именно в это времЯ? -- спросил Я ученых-ботаников,
разделЯвших  со мною  созерцание ‚ик-тории.--’еплее  в оранжерее  не  стало.
—асто ведь именно теплота включает в  растениЯх  разные  механизмы. ‘вет-лее
или темнее тоже не стало. —то же сработало,  что дало  сигнал, где это реле,
которое включило ‚икторию, почему именно в это времЯ?
     -- ’ак уж она себЯ  ведет, -- замечательно  ответила ‚е-ра  Ќиколаевна.
ќту фразу в тот день Я услышу еще не-сколько раз.
     --  Ќо  вы  же  ботаники,  ученые,  скажите  мне  --  где?  џ  понимаю:
запрограммированность, наследственность, гене-тический код... Ќо где? “ нас,
у  людей,   хоть  мозг,  на   ко-торый  можно  ссылатьсЯ.   Ќо  вот--листьЯ,
вот--стебли,  корни, бутон.  ‘емечко,  в  котором,  можно  бы  предполагать,
упакована  программа  дальнейшего  поведениЯ  растениЯ, се-мечко  это  давно
исчезло, проросло, остатки его сгнили, семечка больше нет, скажите мне,  где
скрыта программа! ѓде руководЯщий центр? Ћткуда пришла команда чашели-стикам
прийти  в движение?  Џочему после  двадцатого лис-та?  Џочему  в  этот  час?
Џочему, где и как?
     -- ‚ы можете задать нам еще тысЯчу "почему", "где", "как", мы все равно
ничего не сможем ответить. ’ак уж она себЯ ведет.
     -- ‚едь  даже если  предположить, что  в  природе су-ществует  какой-то
высший или  сверхвысший разум (чего мы  с вами, разумеетсЯ,  предположить не
можем),  все  рав-но  нельзЯ же предположить, что он управлЯет  и  командует
каждым экземплЯром  растениЯ в отдельности. —епуха,  вздор. Ќо тогда почему,
где  и  как?  €звините  менЯ,  но  Я  не  нахожу  длЯ  всего  этого  другого
определениЯ, кроме короткого слова--чудо.
     Њежду тем  четыре зеленых  чашелистика отогнулись настолько, что сверху
острые  концы  их  разомкнулись и в  образовавшеесЯ  пространство высунулись
белоснежные концы  лепестков, собранных в плотную щепоть, в столбик.  Џричем
лепестки  эти,  собранные в  щепоть,  оказались  вдруг  значительно  длиннее
чашелистиков, в которые они были до сих пор упакованы.
     Ѓыл  момент,  когда  "упаковка"  отогнулась  уже очень  сильно, обнажив
лепестки  во всей  их  белизне  и  величине,  а  лепестки  между тем все еще
оставались собранными вместе, словно бы слиплись. ‚друг весь этот столбик из
лепестков Явственно вздрогнул, встрЯхнулсЯ и разредилсЯ. ’отчас три лепестка
с  одной  стороны и  один  лепесток  поо-даль  первыми  отделились от  своих
собратьев,  отлипли и  отогнулись  на сантиметр-другой. Џодобно все  той  же
ча-совой  стрелке,  они  незаметно  по  движению, но заметно  по результатам
движениЯ   начали   отгибатьсЯ   все  больше  и  больше,  стремЯсь   принЯть
горизонтальное положение  и догнать зеленые чашелистики. € другие  лепестки,
то один, то сразу  два, стали отделЯтьсЯ от общего пучка и отги-батьсЯ вслед
за первыми.
     ѓде-то в  научной даже статье  Я однажды прочитал, что  цветок ‚иктории
регии напоминает  цветок магнолии. ‚от уж чего  он не напоминает, так именно
цветок магнолии,  если не считать, конечно, что оба  большие и белые. –веток
магнолии--белаЯ  фарфороваЯ  чаша  из  нескольких  крупных  лепестков,  а  у
‚иктории   этих  лепестков  десЯтки  (око-ло  семидесЯти),  они   длинные  и
сравнительно  узкие,  ложат-сЯ слой  на слой,  причем  каждый  верхний  слой
покороче  нижнего, так что самые длинные лепестки--это те, что первыми легли
на зеленые  чашелистики.  Љроме  того,  и  ча-шелистики  и  лепестки  цветка
‚иктории,  можно сказать, переусердствуют в своем распускании и перегибаютсЯ
за горизонтальную плоскость,  несколько  выворачиваютсЯ. ‚есь распустившийсЯ
цветок напоминает не чашу, а та-релку, перевернутую вверх дном.
     --  Ћна  сейчас  усиленно  дышит,  --  комментировала  со-бытиЯ хозЯйка
‚иктории.-- ’о есть в несколько раз ин-тенсивнее обычного.
     -- …ще бы... ведь это любовь, акт любви.
     --  ’емпература  цветка  сейчас  градусов на  десЯть  выше  окружающего
воздуха и остального растениЯ.
     -- € вы  по-прежнему будете утверждать, что она бес-чувственна, что она
не живое существо?
     -- Њы этого и не утверждаем. Љак это она не живаЯ, если цветет? ‚он еще
отгибаютсЯ лепестки...
     -- Ђ кто ее опылЯет?
     -- “ нас  никто. ‘начала в оранжерее мы опылЯли ее кисточкой, но теперь
и  этого  не делаем. ‚се равно пыльца каким-то образом попадает  на пестик и
оплодотворение  происходит,  получаютсЯ  семена.  Ќа  родине,  на  Ђмазонке,
‚иктории  помогают  опылЯтьсЯ  насекомые,  конечно, ноч-ные  бабочки, ночные
жуки. ‚едь недаром она распускаетсЯ перед вечером, в косых лучах солнца. ќто
ночной цветок. ѓоворЯт, что  множество жуков  наползает  в  цветок, а по-том
перед утром он быстро закрываетсЯ и захлопывает жуков, как в ловушке.
     -- Ђ потом?
     -- Џотом, на другой день, в те же предвечерние часы цветок раскрываетсЯ
вторично,  только уже не  белый,  как сейчас,  а розовый.  †уки  вылетают на
свободу.
     -- ѓуманно с ее стороны. –арица ’амара,  как помним, после брачной ночи
женихов  велела  сбрасывать  в  ’ерек.  „а  и  Љлеопатра...  что-то  похожее
рассказывают про нее.
     ...Ќе перед телевизором, не на стадионе мы сидели и не в кино, а  между
тем  часы пролетали  незаметно  и  про-шло уже  три  часа.  ђабочий  день  в
оранжерее и вообще  в Ѓотаническом саду давно закончилсЯ, все служащие  ушли
домой.  Џришла  ночнаЯ  дежурнаЯ  и  несколько  удивилась   нашему  позднему
пребыванию здесь.  ’атьЯна ‚асильевна  несколько раз  порывалась  сходить  к
телефону, позвонить  домой о том,  что задерживаетсЯ, да так и не оторвалась
от цветка.
     ‚ечернее безлюдье и тишина придавали событию не-которую таинственность,
интимность. ђаспустившийсЯ ог-ромный цветок еще более прекрасным отражалсЯ в
воде.  „ействительно,  ему  пришлось  уперетьсЯ  в край  листа  и  несколько
наклонитьсЯ в нашу сторону, как бы доверитель-но и щедро показываЯ себЯ.
     -- ‘мотрите, он розовеет! Ћн Явственно розовеет.
     -- Џосмотрели бы вы на него завтра. Ћн будет Ярко-розовый.
     Ѓелое, начинающее розоветь живое чудо покоилось на воде и отражалось  в
ней. Ќа улице поверх стеклЯнного  потолка стало заметно темнеть. Ќо здесь, в
укромном зе-леном уголке, от распускающегосЯ цветка стало как будто светлее.
ђЯдом  с  Ярким белым цветком словно бы Ярче сделалась зелень листьев. ‚друг
все  помещение  под стек-лЯнным  потолком  наполнилось  дивным  ароматом  --
‚ик-ториЯ  царственнаЯ,   ‚икториЯ   амазонскаЯ,  ‚икториЯ  круциана  (будем
точными) расцвела.
     Њы простоЯли  над  ней  еще около  часа. “ходить не хотелось. ‘ообщницы
моего созерцаниЯ  и любованиЯ,  по-стоЯнные  сотрудницы,  научные  работники
Ѓотанического  сада и  этой оранжереи,  признались  мне, что они впервые так
вот, по-настоЯщему разглЯдели ‚икторию и проник-лись ее красотой.
     -- ‚се  на  ходу, на  бегу,  --  объЯснила  ‚ера Ќиколаев-на.--‹епестки
сосчитать--пожалуйста,  кисточкой  опы-лЯть--пожалуйста,  отцветший бутон  в
воде  марлей  обвЯ-зать,  чтобы семена потом  не  рассыпались,-- пожалуйста,
лишние  листьЯ  отрезать   и  выбросить...  •лопочешь,  бегаешь,  суетишьсЯ.
‚зглЯнешь--еще  не распустилась,  прибежишь через два часа  -- распускаетсЯ,
бежишь дальше... Ћчень, очень мы вам благодарны!
     --  ‚от  так  новости!  ќто Я вас  должен  благодарить.  ...‘  неохотой
оторвались мы от созерцаниЯ чуда. …два ли не на цыпочках и разговариваЯ едва
ли не шепотом,тихонько пошли из оранжереи.
     --  ‡начит,  утром,  вы говорите, она  закроетсЯ, а к вечеру раскроетсЯ
снова, но будет уже не белаЯ, а розо-ваЯ.
     -- џрко-розоваЯ.
     -- Ђ потом?
     -- ‡акроетсЯ еще раз и расцветет на третий день баг-рово-краснаЯ. € это
будет конец цветениЯ. –веток лЯжет набок и начнет  погружатьсЯ на дно, чтобы
там, у дна, вы-зревали плоды.
     -- Ѓелый  цветок  первого днЯ  закрываетсЯ,  розовый цветок второго днЯ
закрываетсЯ,  а  красный последнего днЯ цветениЯ?  Џрежде  чем погрузитьсЯ в
воду, он закры-ваетсЯ тоже?
     -- €ногда закрываетсЯ, а иногда нет.
     -- Џочему?
     ‚ера Ќиколаевна пожала плечиками.
     -- ’ак уж она себЯ ведет.


        x x x


                 €звлечениЯ
     Љ. ’имирЯзев. <i>"†изнь растений"</I>

     "‡начит,  лист,  в котором  мы  признали уже единственную есте-ственную
лабораторию, где  за-готавливаетсЯ  вещество  на оба царства природы, тот же
лист  и в  том же самом процессе усвое-ниЯ углерода запасает на  них энергию
солнечного луча, стано-витсЯ,  таким образом, источни-ком  силы, проводником
тепла и света длЯ всего органического мира".
     "Ќи  один растительный  орга-низм  не  испытывал на себе  чело-веческой
несправедливости в та-кой степени, как лист...
     ќта вековаЯ несправедливость, эта чернаЯ неблагодарность  освещена даже
поэзией. Љаж-дый из нас, конечно, еще с детства знает басню Љрылова "‹исты и
корни", и, однако, эта баснЯ  основана  на совер-шенно  ошибочном  понимании
естественного значениЯ  лис-та. Љрылов оклеветал в  ней  листьЯ, и  потому в
качестве ботаника, значит, адвоката растениЯ, Я возьму на себЯ  их защиту  и
попытаюсь  предложить  взамен  крыловской  дру-гую  басню,   конечно,  менее
поэтичную,  но  зато более согласную с природой и заключающую более  строгую
мораль. ‘мысл крыловской басни всЯкому известен. Љорни -- это те,

     —ьи работают грубые руки,

     Џредоставив почтительно нам

     ЏогружатьсЯ в искусства, в науки,

     ЏредаватьсЯ страстЯм и мечтам.

     ‹истьЯ--это мы, "погружающиесЯ в искусства, в нау-ки", мы, пользующиесЯ
воздухом и  светом  и на досуге "предающиесЯ  страстЯм  и мечтам". ЏризнаваЯ
только за  корнЯми трудовую,  производительную деЯтельность, Љры-лов видит в
листьЯх один блестЯщий, но  бесполезный  на-рЯд и, выставлЯЯ  им  на вид всю
пустоту  их существова-ниЯ, требует от них, чтобы они  хоть были  благодарны
своим корнЯм.
     Ќо справедливо  ли  такое мнение? ’очно ли листьЯ,  на-стоЯщие  зеленые
листьЯ, существуют длЯ того  только,  что-бы  шептатьсЯ  с  зефирами,  чтобы
давать приют  пастушкам и  пастушкам? ’очно ли листьЯ одной благодарностью в
состоЯнии платить  корнЯм  за их услуги?  Њы знаем,  что это  -- неверно. Њы
знаем теперь, что лист не менее корнЯ питает растение. ‚ прошедшей беседе мы
видели, что ста-лось с листьЯми  и всем растением,  которым корни отказа-лив
том железе, которое они  с таким  трудом добывают из земли.  ‚ следующей  мы
увидим, что  сталось бы и  с  корнем, если  бы  ему  листьЯ  отказали в  той
воздушной, неосЯзаемой пище, которую они добывают при помощи света.
     €так,  листьЯ  Љрылова совсем  не  похожи  на  настоЯщие  листьЯ,  если
сравнение  с  его  бесполезными   листьЯми  мо-жет  быть  только  позорно  и
оскорбительно, то сравнение с настоЯщими листьЯми вполне лестно.
     Ќо  если изменЯетсЯ содержание басни, изменЯетсЯ и ее мораль. Љакую  же
мораль выведем  мы  из  нашей бас-ни? Њораль  эта может быть  одна. …сли  мы
желаем при-нЯть на свой  счет сравнение с листом,  то мы должны при-нЯть его
со всеми его последствиЯми. Љак листьЯ, мы  долж-ны служить длЯ наших корней
источниками силы--силы  знаниЯ,  той  силы,  без  которой  порой  беспомощно
опускают-сЯ  самые могучие руки. Љак листьЯ, мы  должны  служить  длЯ  наших
корней  проводниками  света--света науки, то-го  света, без которого нередко
погибают во мраке самые честные усилиЯ.
     …сли же мы  отклоним от себЯ это  назначение, если свет наш будет  тьма
или если, подобно вымышленным листьЯм баснописца,  мы не будем платить нашим
корнЯм за  их  услуги услугами же, если, получаЯ, мы не будем ни-чего давать
взамен, тогда  мы будем  не листьЯ, тогда мы не вправе будем  величать  себЯ
листьЯми, тогда  в словаре природы  найдутсЯ длЯ  нас другие, менее  лестные
сравне-ниЯ. ѓриб, плесень, паразит--вот те сравнениЯ, которые в таком случае
ожидают  нас в  этом  словаре. ’акова  мо-раль, которую  мы можем извлечь из
знакомства  с  листь-Ями, не  теми,  которые  создало  воображение  поэта, а
настоЯщими, живыми листьЯми,  -- мораль, быть мо-жет, более суроваЯ, но зато
согласнаЯ с законами при-роды".

     "Њы  с  удивлением  открываем,  что   ЯвлениЯ  движениЯ  не  только  не
отсутствуют, но даже очень распространены в растительном мире".

     "Ќо если растение способно двигатьсЯ, то не может ли оно и чувствовать?
…сли  под чувствительностью  разуметь отзывчивость к  раздражению,  то  есть
раздражительность, возбудимость, то мы должны признать  эту особенность и за
растением".
     "‡аставлЯЯ  растение  вдыхать  пары  эфира  или  хлоро-форма, мы  можем
анестезировать его точно так же, как анестезируем  человека во  времЯ тЯжкой
хирургической  опе-рации.  „лЯ этого  стоит  только горшок с мимозой покрыть
стеклЯнным колпаком и под  этот колпак положить губку,  смоченную эфиром или
хлороформом. Џробыв некоторое времЯ под колпаком, мимоза утратит способность
к  дви-жению: как  бы мы ее ни раздражали, она  не станет  складывать  своих
листочков, но, простоЯв несколько времени на воздухе, не зараженном вредными
парами,  она  вновь приобретает  свою чувствительность.  —тобы  опыт удалсЯ,
нужно   только   не   оставлЯть   растениЯ  слишком   долго   под   влиЯнием
анестезирующего вещества, иначе оно  более  уже не  поправитсЯ,  а  погибнет
безвозвратно. Ќо то же оправ-дываетсЯ и над человеческим организмом..."
     "…ще один последний вопрос: обладает ли растение сознанием? Ќо на  этот
вопрос  мы ответим  вопросом  же: обладают  ли им все  животные? …сли мы  не
откажем в нем всем животным, то почему же откажем в нем расте-нию? Ђ если мы
откажем  в нем простейшему животному,  то, скажите, где же, на какой ступени
органической лест-ницы лежит этот порог  сознаниЯ?  ѓде та грань, за которой
объект становитсЯ  субъектом? Љак выбратьсЯ из  этой  ди-леммы? Ќе допустить
ли, что сознание разлито в природе, что оно глухо тлеет в низших существах и
только  Яркой   искрой  вспыхивает  в   разуме   человека?  €ли,  лучше,  не
ос-тановитьсЯ  ли  там,  где  порываетсЯ  руководЯщаЯ  нить  по-ложительного
знаниЯ,  на  том  рубеже,  за которым рассти-лаетсЯ  вечно влекущий  в  свою
заманчивую даль,  вечно убегающий от  пытливого взора беспредельный  простор
умозрениЯ?"

     ‚  детской  книге  "“влекательнаЯ   астрономиЯ",  написан-ной   ‚.   Ќ.
Љомаровым, есть одно замечательное место.  ђечь  идет  о  возможных встречах
разных цивилизаций, от-стоЯщих друг от дружки на миллиарды световых лет, и о
том,  смогут  ли  эти  цивилизации, встретившись, понЯть  друг  друга. Ђвтор
рассуждает логично:
     "Џредставьте себе, что разумные  обитатели какой-либо  планеты на своем
корабле  прилетают  в   нашу  ‘олнечную   систему  и  совершают  посадку  на
поверхности естествен-ного спутника ‡емли--‹уны. Њедленно шагают они в своих
причудливых скафандрах среди лунных  гор  и долин,  внимательно  разглЯдываЯ
незнакомую местность. Ќо что это там впереди? ЉакаЯ-то страннаЯ конструкциЯ,
напоми-нающаЯ   раскрывающийсЯ   лепесток.   ‚нутри   лепестка    кон-тейнер
непонЯтного назначениЯ.  ‚  его верхней части  про-зрачный  глазок.  Љ  небу
торчат какие-то гибкие прутики. —то это? ЏричудливаЯ игра  природы? Ћдин  из
ее удиви-тельных капризов!
     ‚ы, конечно, догадываетесь, -- продолжает  ‚.  Ќ.  Љома-ров,-- что речь
идет  о  советской космической станции "‹у-на-9".  Ќо и  космонавты с другой
планеты  не верЯт  в  чу-деса. Ђ  случайное  объединение атомов  и молекул в
подоб-ный  аппарат  было бы самым настоЯщим чудом. ‚ывод один: здесь побывал
разум. ќтот аппарат--посланец ра-зумных существ. Ћн сделан их руками...
     ’очно так  же,  если  бы мы с вами, -- заканчивает автор "“влекательной
астрономии",--высадившись   на  поверх-ность  незнакомого   небесного  тела,
увидели там, скажем, автомобиль, мы, без всЯкого сомнениЯ, могли бы сказать,
что это--проЯвление разума".
     Њожно  предположить  и   такую  ситуацию.  Џришельцы  из  других  миров
высадились на ‡емлю.  Љосмонавты  видЯт,  стоит конструкциЯ--аппарат. ЏрЯмой
стержень,  достаточ-но  прочный,  чтобы  поддерживать  всю   конструкцию,  и
до-статочно  гибкий, чтобы  не ломатьсЯ при  ветре  и  при  дру-гих  внешних
случайных  воздействиЯх.  Ќа  стержне укреп-лены  горизонтальные  плоскости,
обращенные  к солнцу,  к свету. Ќетрудно догадатьсЯ о назначении плоскостей:
они  улавливают солнечную  энергию. ђазумные космонавты тотчас обнаруживают,
что  солнечнаЯ  энергиЯ, уловленнаЯ хитроумными  приспособлениЯми (плоскости
способны ме-нЯть свое положение в пространстве, дабы всегда быть обращенными
к свету), тотчас  начинает путем фотосинте-за перерабатыватьсЯ  в сложнейшие
органические  вещест-ва,  которые  распределЯютсЯ по  нужным  местам. ‚нутри
аппарата циркулирует жидкость. ‚ определенный  момент аппаратом производитсЯ
небольшой, совсем уж чудесный аппаратик, которому  задаетсЯ точнаЯ программа
на вос-произведение будущего нового аппарата.
     Љосмонавты  видЯт,  что  всЯ  конструкциЯ и  все  действиЯ  незнакомого
аппарата основаны на точных законах мате-матики, геометрии, механики, химии,
физики, что аппарат умеет взаимодействовать  с космосом (собственно, на этом
взаимодействии и основана его деЯтельность), с ‡емлей, с окружающей  средой,
с другими, похожими на него ап-паратами, что он не только взаимодействует со
средой, но и организует ее в своих интересах.
     Љакой же вывод сделают разумные  обитатели космоса,  увидев наше земное
растение?
     Ќахожусь  во власти  странного  ощущениЯ. €дЯ по  лу-говой тропинке, по
меже, по лесной  опушке, по всЯкой  земной дороге,  временами воображаю себЯ
пришельцем  из какой-нибудь далекой галактики и  с  первозданным удив-лением
разглЯдываю конструкции и модели, называемые здесь то деревом, то травой, то
лютиком, то ромашкой, то подсолнухом, то березой. ‚ каждой из этих моделей Я
го-тов увидеть великое чудо. Ќо в  чудеса Я  не верю,  и тогда мне  остаетсЯ
только  одно:  согласитьсЯ с  воображаемыми  космонавтами  из  книги  ‚.  Ќ.
Љомарова  и предположить, что здесь, в  этих сложных  и  во  многом  еще  не
понЯтных мне, не изученных мною, таинственных длЯ менЯ  зеленых сооружениЯх,
а вернее, в зеленых живых существах, дейст-вительно побывал разум, а если по
науке--природа, эво-люциЯ, жизнь.
     ‚озвращаЯсь к первым строкам  этой книги, приходитсЯ признать еще  раз,
что отсутствие полезных, конкретных знаний не полностью восполнЯетсЯ наивным
удивлением  и  романтическим  восторгом.  Ќо без  способности  удивлЯтьсЯ  и
задумыватьсЯ иногда невозможно и узнать.
     Њы  остановились  на минуту перед  великим чудом зем-ного растениЯ,  мы
любуемсЯ им,  мы вспоминаем  слова одного философа, кажетсЯ, „жона  ђескина:
"Ќьютон объ-Яснил  (по  крайней мере так считают),  почему Яблоко  упало  на
землю. Ќо он не задумалсЯ  над  другим, бесконечно бо-лее важным вопросом: а
как оно туда поднЯлось?"

     <i>1972</I>