твительно  не  имею права. џ не доходил до этих свойств
своим  умом  или  опытом.  џ  только  читал  о  них  в  травни-ках и  других
специальных книгах. ‡ачем же Я буду теперь переписывать из чужих книг в свою
сведениЯ,  вроде  тех,  что ромашкой хорошо  мыть  голову,  подорожник  надо
при-кладывать  к  нарывам и  ранам, а спорыш замечательно пить  от камней  в
почках?
     Џросто   у  менЯ,  за  полвека   почти,  накопились  некото-рые  личные
отношениЯ,  некоторые чувства к тому или дру-гому цветку, а выражать чувства
-- моЯ основнаЯ профес-сиЯ.
     ‚сЯ  эта оговорка понадобилась мне длЯ того, чтобы  не распространЯтьсЯ
здесь, зачем мне однажды понадобилось добыть некоторое количество клубеньков
ночной фиалки, которые,  как мне говорили, если  сорвать  их в  определенное
времЯ и в определенных условиЯх и соответствующим образом обработать...
     Ќо стоп! €наче зачем же было делать пространную оговорку.
     ’ак всегда у человека и получаетсЯ: сперва красота, очарование, сказка,
поэзиЯ, душевный трепет, созерцание и любование, а потом вдруг -- корысть. €
уж если поЯви-лась и заговорила корысть,  то ни красота природы, ни  ра-зум,
ни даже чувство самосохранениЯ не властны остано-вить и заглушить ее.
     Љак раз перед этим Я  читал книгу француза „орста  "„о того,  как умрет
природа". „а и вообще, если попа-детсЯ на глаза газетнаЯ, журнальнаЯ статьЯ,
просто заме-точка, всегда обратишь внимание, а  то и вырежешь. ‚ ре-зультате
всей этой информации невольно перестанешь  идеализировать  человечество и  с
тревогой будешь следить, как плоскость, по которой мы скользим, становитсЯ с
каж-дым днем все наклоннее и наклоннее.
     ’рудно  представить  себе   космонавтов,   летЯщих  на  ко-рабле  через
космическое пространство и  сознательно  пор-тЯщих свой корабль, сознательно
разрушающих  сложную  и  тонкую  систему жизнеобеспечениЯ,  рассчитанную  на
дли-тельный полет.
     ‡емлЯ  -- космическое  тело, и  все  мы  не кто  иные, как  космонавты,
совершающие  очень  длительный  (но  не бес-конечный,  надо полагать)  полет
вокруг ‘олнца, а вместе с ‘олнцем и по ‚селенной.
     ‘истема  жизнеобеспечениЯ на нашем  прекрасном  ко-рабле устроена столь
остроумно  и мудро,  что  она само-обновлЯетсЯ  и таким образом обеспечивает
благополучное путешествие миллиардов пассажиров.
     Ќо вот постепенно, но последовательно мы эту систему жизнеобеспечениЯ с
безответственностью, поистине изумлЯ-ющей, выводим из строЯ.
     …сли  на  маленьком космическом  корабле космонавт начнет  развинчивать
гайки  и обрывать  провода,  это  надо  квалифицировать как самоубийство. Њы
делаем то же са-мое, только  результаты, по сравнению с маленьким кораб-лем,
сказываютсЯ не так скоро.
     Џорча  кораблЯ и его системы  жизнеобеспечениЯ идет по  нескольким, но,
надо сказать, основным, коренным на-правлениЯм:
     1.Ћтравление и загрЯзнение пресных вод.
     2. Џорча Њирового океана.
     3. Џорча земной атмосферы.
     4. €стребление и порча зеленого покрова ‡емли.
     5.  €стребление животных  и  птиц,  вплоть  до полного,  безвозвратного
истреблениЯ многих биологических видов.
     6. “ничтожение верхнего, плодородного слоЯ земли, на-зываемого  почвой,
который подвергаетсЯ все большей эро-зии.
     7. Ћпустошение недр, последствиЯ чего пока еще не Ясны.

     …сли бы какие-нибудь вселенские диверсанты были по-сланы уничтожить все
живое на  ‡емле  и превратить  ее в  мертвый камень, если  бы они  тщательно
разработали эту свою  операцию, они не могли бы действовать более разум-но и
коварно, чем  действуем мы, живущие на ‡емле люди  и не только не  считающие
себЯ диверсантами, но мнЯщие себЯ друзьЯми природы.
     ѓде-нибудь    в    ћЌ…‘ЉЋ   есть,    наверное,   исчерпывающие   цифры,
характеризующие нашу деЯтельность по  всем  семи названным  направлениЯм.  “
менЯ нет этих цифр, да и ни к чему они здесь, в заметках.
     ѓоворЯт, что  мы  сбрасываем  в Њировой океан ежегод-но  10000000  тонн
нефти. ѓоворЯт, ђейн несет в своих во-дах каждые сутки  столько  же Ядовитых
химических ве-ществ, сколько могут перевезти 1000 железнодорожных  составов.
ѓоворЯт, одна только средней мощности электро-станциЯ, работающаЯ на мазуте,
выбрасывает  в  сутки  в  окружающий воздух500 тонн  серы,  в  виде  серного
ангид-рида, который, соединЯЯсь с любой водой, тотчас дает сер-ную кислоту.
     –ифры,  если  их  собрать,  потрЯсающи;  картина, если  ее  нарисовать,
ужасна.
     ЋстановитьсЯ  уже нельзЯ. Ќо Я сейчас думаю не о точ-ке  остановки, а о
точке  начала,  о той  пружине,  котораЯ  дала первый  толчок  и  подвигнула
человека на этот па-губный путь.
     ‹ев,  нападаЯ   на  стадо  антилоп,  убивает  только  одну.  ‘ытый  лев
пропускает  мимо  себЯ стадо антилоп, не  по-шевелив  ухом.  џстреб не будет
заниматьсЯ  бесцельным  истреблением птиц, например,  перепелЯт.  Ћн схватит
одного и улетит,  чтобы насытитьсЯ, утолить голод,  утолить  потреб-ность  в
пище,  запрограммированную  в нем  от  века.  Ќасе-комоЯднаЯ птица  по своей
прожорливости могла  бы съесть  сразу  всех,  ну,  каких-нибудь там личинок,
однако ее воз-можности ограничены самой природой.
     Ќо  вот Я  разглЯдываю  картинки  в  книге „орста  "„о того, как  умрет
природа".  ‹юди расстреливают стадо би-зонов  с  поезда. ’ысЯчи туш остаютсЯ
лежать  и  гнить  в  сте-пи,  потому  что  людЯм нужны  были  только  шкуры.
‚резав-шись в одуревшее стадо бизонов на летЯщем поезде, люди стрелЯют, пока
есть патроны либо пока есть бизоны.
     ‹ежбище  котиков. ‹юди  ходЯт  между  беззащитными  зверЯми  и  палками
избивают  их. €збиение  продолжаетсЯ  до тех пор,  пока есть  силы или  есть
котики. Љак можно больше убить, как можно больше схватить.
     €стреблена  морскаЯ  корова,  истреблена   птица  гага,  истреблены  --
фактически --  зубры,  если не считать не-скольких штук в Ѓеловежской  пуще.
Џод угрозой истреб-лениЯ  киты,  слоны, страусы, крокодилы, носороги, многие
виды животных и птиц.
     Ѓей, пока  есть патроны, бей, пока  видишь, бей,  пока  шевелитсЯ, бей,
если можешь убить и... положить в карман гладкий холодный кружочек золота.
     „а,  как ни  печально  это сознавать, но  первым  толчком, подвигнувшим
человека на  путь так  называемого техниче-ского прогресса, была неутолимаЯ,
ненасытнаЯ жадность.
     Њожно оскорбитьсЯ и  обидетьсЯ в этом месте, но пе-решагните уЯзвленное
самолюбие, посмотрите  внимательно на действиЯ  человека в разные эпохи  и в
разных  условиЯх, проанализируйте его  действиЯ  от охотника  за жемчугом до
Ђлександра  Њакедонского,  от  золотоискателЯ  на ЂлЯске  до  Ќаполеона,  от
собирателЯ  грибов до  собирателЯ  мил-лионов,  и  вы  увидите,  что  именно
жадность была основным двигателем человеческой истории.
     Џокажите мне  охотника,  который,  имеЯ  возможность убить  двух  уток,
убивает  только  одну, или  человека,  ко-торый имел  возможность  взЯть три
рублЯ, берет только один.
     …сть,  правда, попадаютсЯ  и  вовсе не  охотники. Ѓывает  даже,  отдают
другим людЯм последний  рубль. Ќо  таких людей мало,  и не они, к сожалению,
двигают наш прогресс.  Ћни только  помогают нам оставатьсЯ людьми, когда это
трудно и почти невозможно.
     Ќа такие, примерно,  размышлениЯ навело  менЯ чтение книги  „орста  "„о
того, как умрет природа".
     €   вот   мне  понадобилось  некоторое  количество   клубень-ков  любки
двулистой, ночной  фиалки. џ надеЯлсЯ, что  они окажут благотворное действие
на здоровье одного близко-го мне человека.
     ‚се лесные полЯны, где можно встретить этот цветок, Я знал. €ной раз во
времЯ предвечерней прогулки сдела-ешь большого крюку, чтобы в холодеющем уже
воздухе наклонитьсЯ над белой  башенкой цветка  и вдохнуть аро-мат. €ногда Я
срывал их несколько штук и дома ставил в воду.
     ’ем не менее  задача  моЯ оказалась  не  из  легких.  „ело в  том,  что
клубеньки надо  добывать только осенью, когда цветов уже нет и  растение  не
выделЯетсЯ среди  других трав, не  бросаетсЯ в глаза издалека, за пЯтнадцать
--  двадцать шагов. џ думаю,  если ползать по лесу на коле-нЯх, и то едва ли
обнаружишь те два глЯнцевитых листоч-ка, льнущих к земле, благодарЯ  которым
любка и называетсЯ двулистой.
     ‚оображение во времЯ охоты всегда работает на охот-ника. €дешь по грибы
и заранее рисуешь  себе, как под  темной елью стоЯт  шоколадные белые грибы.
€ли видишь как наЯву  оранжевые  блюдца  рыжиков в  зеленой  траве. ѓоворЯт,
такое   охотницкое  воображение  помогает  охотни-кам  обнаружить  тетерева,
затаившегосЯ в древесной кроне, зайца, слившегосЯ со снежной белизной, любую
дичь, тот же боровик под еловой тенью.
     Ќо  часто в жизни  все  оказываетсЯ не так,  как рисова-ло воображение.
‡аглЯдываешь под еловые лапы,  а  там темнаЯ  пустота. ЉажетсЯ, не может  не
быть под такой классической елью белого гриба, а его нет и  нет. Ќайдешь его
потом под какой-нибудь елочкой-замухрышкой.
     ’ак  и  теперь,  собираЯсь  на  эту необыкновенную  длЯ менЯ  охоту,  Я
воображал,  что как  только приду  на  нужную полЯну, так  и  увижу знакомые
(разглЯдывал летом)  ли-сточки, под которыми в  земле таЯтсЯ  два загадочных
клу-бенька,  никогда в жизни  мною  не  виданных.  Ќо  уже сама сентЯбрьскаЯ
полЯна не походила на  ту, которую Я  запом-нил с  июнЯ месЯца. ‚се цвело  и
блистало здесь тогда. Ќи-чего  не стоило  нарвать красивый  букет. ‚ который
раз соблазнишьсЯ и колокольчиками, подивившись, как можно было оперировать и
распорЯдитьсЯ,  строЯ  цветок  столь  тонким  и  нежным лиловым  материалом.
‘облазнишьсЯ на-прасно, как  известно,  потому  что, пока  несешь  до  дома,
колокольчики сникнут,  словно  детские  воздушные шарики, из которых утекает
воздух. Ќичего, долго будут стоЯть в кувшине другие цветы.  Ќе заказано и на
другой день прийти на ту же  полЯну и вновь увидеть ее все в  том же  летнем
цвету.
     Ќикаких  цветов  Я не увидел теперь на  сентЯбрьской полЯне.  Ќе сочный
травостой по  колена, а приземистаЯ гу-стаЯ щетка  травы, с торчащими там  и
сЯм  сохлыми стеб-лЯми  бывших цветов,  не  непременное,  перегретое солнцем
гуденье пчел  и  шмелей,  а сероватаЯ тишина  нахмуривше-госЯ  денька. “же и
листьЯ  кое-где поддались  желтизне, и  одна березка, уступившаЯ,  сдавшаЯсЯ
раньше  других  (мо-жет, сорт,  а  может, какаЯ-нибудь  березоваЯ  болезнь),
напорошила на полЯну желтых листочков.
     Ѓыстрыми шагами начал  Я  ходить по полЯне, надеЯсь тотчас и обнаружить
предмет охоты. Ќо перепутавшаЯсЯ трава  казалась  однообразной. џ  был слеп,
как слеп не-просвещенный человек,  глЯдЯщий на небо, усыпанное звез-дами. Ћт
горизонта до горизонта -- одинаковое  небо и оди-наковые светлые точечки. Ќу
мигают, некоторые поЯрче, покрупнее, а  в целом  --  хаос. ђассыпаны звезды,
как  горох,   без  всЯкого  порЯдка.   Њного-много,  что   увидит  на   небе
непросвещенный человек,  так  это  ковшик Ѓольшой Њедве-дицы, так и Я  сразу
отличил,  конечно,  на лесной полЯне крапиву,  выросшую на  куче  истлевшего
хвороста.
     Ќо мне нужна была теперь не ЃольшаЯ Њедведица, даже не какой-нибудь там
’елец. Њне нужна была ‚ега -- благороднаЯ и таинственнаЯ звезда!
     „олго Я  бродил по полЯне  и даже чуть не ползал по ней, а два знакомых
листа не давались мне.
     џ уж делал и так.  Ћтойду на край полЯны, окину ее  взглЯдом и стараюсь
вспомнить, где поднимались летом  на высоких стеблЯх белые цветы. ‘корее иду
в то место,  раз-глЯдываю, шарю,  перебираю траву  руками, ничего  похо-жего
нет.
     €сходил  середину  полЯны,  обшарил  краЯ, постепенно стал  удалЯтьсЯ в
глубину леса, где густаЯ тень, где реже трава, где больше под ногами  черной
земли.
     €ногда попадались (еще и на полЯне) парные листьЯ, как будто похожие на
те, что Я ищу.  “  менЯ не  было  ни-каких копательных орудий,  кроме  ножа,
правда, острого, крепкого.  ‚садив  его в  землю, Я  вырезал вокруг  находки
землю по окружности, подковыриваЯ, и землЯ вынималась бочоночком величиной с
обыкновенный стакан. џ разми-нал землю, обнажал корешки и не находил ничего,
кроме  мочки густых мелких корешков или одного стержневого корешка, похожего
на тщедушную петрушку или, если хо-тите, на мышиный хвостик.
     „а и бывают ли эти клубеньки? Ќе  сказка ли, не фантазиЯ  ли они? ‚пору
было отчаЯтьсЯ и идти домой с пу-стыми руками.
     Ќо сказалась  стараЯ школа рыболова-поплавочника, способного целый день
просидеть  над  неподвижным   ку-сочком  пробки,  плавающим  на  воде  около
кувшинного ли-ста.  ‡нал  Я,  как  рыболов-поплавочник, и то,  что  терпение
всегда вознаграждаетсЯ.
     ‚ стороне  от  полЯны, в тенистом лесу,  искать стало  легче.  Ќе  было
травЯной  путаницы. ’равинка от  травинки растут отдельно и отдаленно. Њожет
быть, эти два листка? Њожет, эти? Ђ вот эти Я уже проверЯл.
     Њне  приходилось  писать  в другом месте, что валуй,  на-пример,  можно
издалека принЯть за белый гриб, обмануть-сЯ, но что, когда увидишь настоЯщий
белый гриб, его с ва-луем ни на  каком расстоЯнии не спутаешь.  ‚еет от него
исключительностью, подлинностью, благородством.  ’ак  по-лучилось и  теперь.
Љак  Я  мог  сомневатьсЯ?  Љак Я  мог какие-то  шершавые,  матовые, покрытые
ворсинками,  из-борожденные  прожилками  листьЯ  принимать  за листьЯ ночной
фиалки?
     ‚от  они, мои два листа. Ћт  одной точки на черной зем-ле они растут  в
строго противоположные стороны. Ћколо  самой  точки они совсем узкие.  ‡атем
становЯтсЯ  все шире  и в  широком  дальнем конце плавно  округлены. …сли бы
перевернуть лист узкой частью кверху он напомнил бы про-долговатую каплю. Ќо
Я смотрел  на  листьЯ сверху, и мне они напоминали крыльЯ  огромной  зеленой
бабочки, кото-раЯ, может, и улетела бы, если б не корешки, вросшие в землю.
     —истотой  зеленого  тона,  глЯнцевитостью  и  четкостью  формы   листьЯ
произвели  на менЯ какое-то  нездешнее, за-летное  впечатление. Џравда, надо
было  еще убедитьсЯ, что Я нашел именно то, что искал. џ все еще разглЯдывал
листьЯ, а клубеньки оставались в земле.
     ‚став длЯ удобства на колени (вот  где понадобилось  бы перекреститьсЯ,
если  бы на моем месте был настоЯщий знахарь -- дед), Я вонзил нож в землю в
пЯти  сантиметрах от  растениЯ,  и мне  показалось,  что  листьЯ вздрогнули.
Ћсторожно  стал  Я  обрезать землю по окружности. Џод  ножом перерезались  и
трещали мелкие корешки, и лопнул с  натуги чей-то толстый корень,  вероЯтно,
протЯнувшийсЯ от молоденького деревца,  которые росли тут во множестве. ќтот
корень Я перерезал  с большим  трудом.  Џодковырнув ножом  и  вынув землЯной
бочоночек, Я поставил  его рЯдомс черной зиЯющей раной, которую Я только что
своими руками нанес земле.
     ’ут надо правильно понЯть мои ощущениЯ.
     Љопаем землю  заступами под грЯды, копаем Ямы и врываем в землю столбы.
ђоем  карьеры,  котлованы,  шах-ты,  открытые  рудники,  поднимаем  взрывами
тысЯчи, мил-лионы тонн земли, сокрушаем скалы, срываем горы.  Ђ тут всего-то
ковырнул  ножом, и вот уж называетсЯ это --  зиЯ-ющей раной!  ‘мешно! ’ем не
менее ощущение мое было  точным. џ знал, что вместе с комком  земли изъЯл из
зем-ли живые клубеньки, из которых на будущий год выросла бы ночнаЯ фиалка.
     ЋтойдЯ на несколько шагов, Я решил  запечатлеть мик-ропейзаж. ЌебольшаЯ
тенистаЯ елочка. ‚ метр высотой. Џоодаль от нее толстый зеленый ствол осины.
‘ама осина  где-то там, наверху,  и  нам теперь не  важна.  Њежду  елочкой и
осиновым  стволом вторглась  в наш микроинтерьер  и  рас-простерлась,  вроде
опахала, ореховаЯ лоза. Џод ней-то, как под крышей, и расцвела бы на будущий
год  в зелено-ватой тени  белаЯ  ночнаЯ  фиалка.  ’еперь  уже  не расцветет.
Ќикогда. џ ее не просто сорвал, но искоренил.
     Ћсторожно, нащупываЯ пальцами каждый  комочек, каждый тоненький корешок
(но это все были еще не ее корешки), Я стал разминать и дробить землю. ‚друг
мои  пальцы  нащупали  твердые,  гладкие  и  прохладные  округлости,  и  мне
показалось, что Я  кощунственно прикоснулсЯ к чему-то  тайному,  запретному,
интимному.  ‡емлЯ  всЯ об-сыпалась  наконец,  и  сахарно-белые,  похожие  на
женские груди, клубеньки обнажились.
     „ействительно,  один из них  был сероватый и дрЯблый. Љак  будто кожица
сделалась ему велика. „ругой был Яд-реный, крепкий и сочный.
     ‚низ от  каждого клубенька  тЯнулсЯ тонкий  хвостик  --  корешок,  а от
свежего клубнЯ нацеливалсЯ вверх тупоконический росток. €менно ему надлежало
весной пробить крышу темницы, выгнать высокий прЯмой стебель, на  ко-тором и
расцвели бы цветы. “ж с осени он приготовилсЯ к выполнению своей задачи.
     џ  держал  на  ладони белый клубенек,  который  благо-дарЯ  коническому
ростку,  напоминающему  колпачок,  и тон-кому  корешку  удивительно  походил
теперь  на гномика. џ держал его на ладони  и еще раз дивилсЯ великому чуду.
ѓде-то хранились в нем (в семечке есть хоть зародыш) будущие ночные фиалки с
их  очарованием,  ароматом,  семенами. ’Янулась от  этого  клубенька цепочка
фиалочьих поколений назад на  миллион  веков и  цепочка  фиалочьих поколений
вперед на миллионы миллионы веков.
     Џравда,  длЯ  этого  именно  экземплЯра  Я  прервал,  пере-резал  ножом
миллионнолетнюю   цепочку,  уничтожив   одним  движением   ножа   результаты
миллионнолетних усилий природы.
     Ћстались  на  земле  другие  экземплЯры  ночной   фиалки.  Љонечно.  Ќо
принципиально от этого ничего не  менЯетсЯ.  Љто-то убил последний экземплЯр
морской коровы, послед-ний экземплЯр гаги.  Љто-то убьет последний экземплЯр
кита  и лебедЯ.  Њало  ли  что  другие экземплЯры. Ќо  ведь именно  от этого
тЯнулись назад и вперед цепочки поколе-ний.  Ђ  теперь  осталась только одна
цепочка -- назад. Ќитка перерезана, и перерезана она мной.
     "Ќу ладно, природа не  пострадает", --  сказал Я себе, кладЯ клубенек в
карман.
     ‚скоре мне попались две разновидности Ятрышника, и Я их тоже вырезал из
земли. “  одного  из  них  были округ-лые клубеньки,  за которые ему  дали в
народе не совсем приличное  прозвище. “ другого Ятрышника клубни  напоминали
двух нагих, обнимающихсЯ людей.
     ‚се это было интересно и удивительно, но любка двулистаЯ мне больше  не
попадалась.
     Ќезаметно из старого смешанного леса Я перешел в мелкие частые сосенки.
Ѓыло тут что-то вроде просеки, узкого длинного  ложка. Ќа этом ложке Я снова
увидел любку. Ќаклонившись к ней, увидел еще,  потом еще, потом сразу  пЯть,
потом  больше. Ќа коленЯх Я стал переползать от одной  любки к  другой,  нож
вонзалсЯ, подковыривал, землЯ осыпалась, клубеньки  обнажались, один из  них
от-брасывалсЯ, другой клалсЯ в карман.
     Њой охотничий азарт усугубилсЯ,  видимо, тем,  что  дол-гие поиски были
бесплодными  и Я даже  терЯл надежду. ђука стала болеть,  затекать,  Я намЯл
мозоль, но  был как  в чаду. ЉаждаЯ новаЯ пара листьев казалась мне  крупнее
предыдущей (а значит, и клубеньки будут крупнее), и Я полз на коленЯх дальше
и снова вонзал свой нож, ре-зал, рвал, разминал землю, оголЯл клубенек, клал
в карман.
     Ќи о чем Я теперь не думал, и неизвестно, сколько вре-мени продолжалась
бы эта варфоломеева ночь, но вдруг  у  менЯ сломалсЯ нож. ЏереломилсЯ  около
рукоЯтки.  џ  с  сожалением  повертел  его  в  руке,   отбросил  в  сторону,
распрЯмилсЯ и оглЯнулсЯ назад. ’о, что Я увидел, поразило менЯ,  как громом.
€сковерканнаЯ,  истерзаннаЯ полоса зем-ли тЯнулась за мной. Ѓыло похоже, что
тут  рылась  свиньЯ.  …ще  час назад  на полЯну  приЯтно  было смотреть. Ћна
радовала глаз  ровной зеленью, чистотой. џ увидел ее и в будущем июне; какой
она была бы всЯ в цветущих фиал-ках и какой будет теперь, когда Я ее за один
час совершен-но обесцветил.
     Ѓизоны, расстреливаемые с идущего поезда, котики, из-биваемые  палками,
пока не онемеет рука, линючие дикие гуси, загонЯемые  в загоны  и избиваемые
палками же, ог-ромные кедры, срубаемые  ради кедровых шишек, рыбы, черпаемые
из  рек   и   морей   миллионами  тонн...   ‚се,  все  припомнилось  мне  на
обезображенной мной лесной полЯне. ’огда Я окончательно понЯл, что Я человек
и ничто чело-веческое мне не чуждо.
     Ђ  то,  что мне  снЯтсЯ  до сих пор  то белые крепенькие клубеньки,  то
цветущие  под луной  ночные фиалки, это мое  уж  личное  дело.  Њожет  быть,
избивателЯм котиков тоже снЯтсЯ потом их симпатичные недоуменные мордочки, а
также их с  набежавшей слезой ничего не понимающие гла-за, в которых наивнаЯ
доверчивость граничит со смертель-ным ужасом.

     <H1>***</H1>
     Ћказавшись  в  гостЯх,  Я осматри-вал  дачу и  дачный участок. ’ут были
только цветы. Ќикакой там клубники, ранней редиски или са-лата.  Ћдни цветы.
Ќарциссы, пи-оны, астры, ирисы, георгины,  флоксы, примулы, тюльпаны, ро-зы.
Ћдни  уже  цвели,  другие на-бирали  бутоны, третьи  ждали  своего  позднего
осеннего часа.
     Џод  конец  нашей  цветочной  экскурсии  менЯ  привели   в  поме-щение,
называемое  теплицей. Ќе-что  вроде  сарайчика.  ѓлЯдЯ  сна-ружи, можно было
подумать,   что   там  хранЯтсЯ  разные   садовые  ин-струменты,   кое-какие
строительные  материалы (мешок цемента,  Ящик  со стеклом, столбик кирпичей,
немного  тесу  да еще в углу  ворох стекловаты...), на самом же деле  ничего
подобного в сарайчике не было. Џрежде всего это оказалсЯ не летний продувной
сарайчик,  а  теплое,  душноватое  даже,  помещение.  Џосредине, занимаЯ все
пространство,  возвышалась,  как  если бы  бильЯрд-ный  стол,  землЯ. Љругом
опоЯсывала эту своеобразную грЯду, это  своеобразное поле узкаЯ  траншеЯ, по
которой можно было ходить  вокруг  грЯды  и смотреть на  нее со всех сторон.
’еперь смотреть было не на что, в теплице ничего не росло.
     -- —етырнадцать квадратных метров, -- поЯснил хозЯ-ин. -- €скусственный
климат. “рожай по желанию -- в лю-бое времЯ года. Ќо Я приурочиваю к первому
ЯнварЯ.
     -- Ћгурцы или помидоры? Ћно конечно, к новогоднему столу свежий огурчик
-- цены нет. ’о же и помидор...
     -- Ќу что вы! Ћгурцы -- это грубо и дешево.
     -- ’ак,  вероЯтно,  клубника? Ћна и землЯника  -- почти одно и то же. Ђ
известно,  что  "землЯника в  Январе" стала поговоркой,  эталоном,  символом
роскоши. Ќо, впрочем,  Я не согласен. ’ут какаЯ-то искусственность и ошибка.
‚иди-мо, у  нашего организма,  как и в  природе,  существует  "се-зонность".
‘огласитесь,  что свежий огурец длЯ нас дороже всего весной и в начале лета.
‚ августе хорошо бы --  ма-лосольный. ’очно так же и землЯника.  „а в Январе
ее вов-се не  хочетсЯ!  ‚  Январе Я предпочту горсти свежей землЯ-ники ложку
землЯничного вареньЯ с хорошо заваренным чаем.
     -- ‚от поэтому Я ее и не выращиваю в этой теплице, -- засмеЯлсЯ хозЯин,
терпеливо выслушав мои рассуждениЯ о сезонности наших вкусов.
     -- ’огда о каком новогоднем урожае вы говорите?
     -- –веты. ’юльпаны. ‚от о каком урожае. Џо два, по три рублЯ за цветок.
ќти четырнадцать метров приносЯт мне пЯть тысЯч рублей дохода.
     џ  вспомнил, что и правда, зимой бывают такие цены на тюльпаны. ‚ самый
новогодний  вечер  Я видел  однажды, как  в  дальнем  углу  большого шумного
магазина у  женщи-ны, не успевающей опасливо стрелЯть  глазами  по сторонам,
считать деньги и отдавать  цветы, расхватывали  огненные гвоздики  по четыре
рублЯ за штуку. Ќо и в обычное времЯ, и в  самые будние дни Њосква поглощает
огром-ное количество цветов, и цены на них всегда высокие.
     ‚о ‚ладимире на базаре, в очереди  за  телЯтиной, впереди  менЯ  стоЯла
молоденькаЯ  девушка с тремЯ гладиолу-сами в руках. †енщины спрашивали у нее
-- почем купи-ла.  "‡а три  рублЯ", --  отвечала девушка.  Ќикто  из простых
владимирских женщин, стоЯщих за  телЯтиной,  не удивлЯл-сЯ, что такаЯ  может
быть  цена  на гладиолусы.  ‘корее, они сокрушались о ценах на  телЯтину, за
которой стоЯли.
     €так,  три рублЯ  за цветок. Џри  каких  обстоЯтельствах  мы  могли  бы
платить три рублЯ за  одну картофелину,  за одно Яблоко, за один апельсин, в
конце концов.  Ћчевидно,  что  при  условии  острой нехватки и даже  голода.
Ђвитаминозы,  дистрофиЯ,  пухнут  детишки,  война, блокада. ’огда,  конечно,
отдашь  и три рублЯ за одну  картофелину, отдашь и  больше. ‚  нормальной же
обстановке  не  всЯкий,  Я  ду-маю,  человек  (из  нормально  работающих   и
зарабатываю-щих) купит  длЯ себЯ  один апельсин  за  три рублЯ.  ‘лава богу,
таких  цен на апельсины нет. ‘ообразуЯсь  с потреб-ностью, цены установлены:
на апельсины 1 рубль 40 копе-ек, а на картошку -- гривенник за килограмм.
     Ќо отчего же москвичи платЯт по рублю,  по два и по три за один цветок?
Ћтчего  вообще люди платЯт за цветы деньги? Ќаверное, оттого, что существует
потребность в красоте. …сли же вспомнить цены, о которых сейчас гово-рилось,
то придетсЯ сделать вывод, что у людей теперь го-лод на  красоту и голод  на
общение  с  живой  природой,  при-общение  к  ней,  свЯзи  с  ней,  хотЯ  бы
мимолетной, в чем-то искусственной, в своей городской квартире.
     ’ем более что в цветах мы имеем дело не с какой-ни-будь псевдокрасотой,
а с идеалом и образцом. ’ут не мо-жет быть  никакого обмана, никакого риска.
•рустальнаЯ  ваза, фарфороваЯ чашка, бронзовый подсвечник, эстамп, акварель,
вышивка, кружево,  ювелирное изделие... ’ут все зависит  от  мастерства и от
вкуса. ‚ещь может быть доро-гой, но  не красивой, безвкусной. Ќадо и самому,
покупаЯ,  обладать  если  не  отточенным  вкусом  и  чувством  прекрас-ного,
подлинного,  то  хотЯ бы понЯтием, чтобы не купить вместо вещи,  исполненной
благородства,  вещь  алЯповатую,  помпезную,  пошлую, лишь  с претензией  на
благородство  и  подлинность.  €ли  попадетсЯ  подделка  под  другую  эпоху,
подделка под  великого  мастера,  подделка  под  красоту.  —е-ловек  на  это
способен.
     Ќо природа жульничать не умеет. ‘огласимсЯ, что цве-точек кислицы -- не
тюльпан. ‘  одним тюльпаном можно прийти в дом, а с одним цветочком  кислицы
-- скудновато. Ќо это лишь наша человеческаЯ условность. ЏриглЯдимсЯ к нему,
к  цветочку, величиной с  ноготок  мизинца,  и  мы увидим,  что  он такое же
совершенство, как и огромнаЯ,  по сравнению с ним, тЯжелаЯ чаша тюльпана,  а
может  быть, даже изЯщнее  ее...  —то касаетсЯ подлинности,  то  вопроса  не
существует. Ќо, конечно, лучше, когда красоту не надо разглЯдывать, напрЯгаЯ
зрение, а когда она сама бьет в глаза. Њимо цветочков  кислицы можно пройти,
не  заметив их,  а мимо тюльпана не пройдешь. Ќедаром, как известно,  он был
одно  времЯ  предметом страстного  увлечениЯ циви-лизованного  человечества,
чтобы  не  сказать  --  массового психоза.  Ќачертим канву,  хотЯ бы  редкой
пунктирной ли-нией.
     Џервые сведениЯ о тюльпане исходЯт из Џерсии.  €з-вестно также, что его
любили турки и что разведение тюль-панов было одним из  любимых (может быть,
поневоле)  занЯтий  прелестных  обитателей  турецких гаремов. ’ут тюльпанами
любуютсЯ, тут  в честь них устраиваютсЯ  праздники,  тут еще не подозревают,
что,  пробравшись  сквозь стражу и  сквозь  узорные золоченые решетки,  они,
тюльпаны,  словно пестрое войско,  хлынут  в …вропу и  за-воюют ее. ‚прочем,
нашествие вовсе не походило на ла-вину, на вторжение чужеземного войска. Ћно
скорее под-кралось как болезнь, котораЯ хотЯ и принесена извне, раз-виваетсЯ
изнутри.
     Љак все  известно о начале великих событий и великих войн, точно так же
известно, что  в ‡ападную  …вропу тюль-паны попали в  1559 году.  ѓерманский
посол  при  турецком  дворе  Ѓусбек  привез  несколько луковиц  на родину  в
Ђугсбург.  “же  в  этом  году  у  сенатора  ѓарварта  расцвел пер-вый цветок
тюльпана. ‚скоре он украшает роскошные са-ды средневековых богачей ”еггеров.
Ћтсюда он распрост-ранЯетсЯ по …вропе, подобно пожару, захватываЯ все но-вые
народы и земли.
     ‚от им  увлекаютсЯ в ѓермании  маркграфы, графы, курфюрсты,  придворные
медики, богачи-любители, короно-ванные особы.
     ‚от среди  любителей и  ценителей  тюльпанов мы  нахо-дим  уже ђишелье,
‚ольтера, маршала Ѓирона, австрийско-го  императора ”ранца II и французского
королЯ  ‹юдовика  XVIII. € тут происходит еще  одно примечательное собы-тие:
тюльпановый   пожар   перескакивает   в   ѓолландию.    ‚друг   эта   страна
уравновешенных, то что называетсЯ, по-ложительных, а пуще того,  расчетливых
людей вспыхива-ет, как сухаЯ солома. Џравда, с расчета-то и началось.
     ‡аметив,  что  тюльпановые  луковицы находЯт  спрос и  сбыт у  немцев и
других  народов, голландцы решили восполь-зоватьсЯ,  как теперь сказали  бы,
рыночной  конъюнктурой,  не  подозреваЯ, что сами вскоре  падут  ее жертвой.
‘начала луковицы выращивали садоводы, но очень скоро этим ста-ло  заниматьсЯ
все  население  страны.  ’орговцы  всЯчески  поддерживали и  поощрЯли  новое
занЯтие.  ‹уковицы  стали  скупать,  перекупать, перепродавать. Ћбразовалось
нечто вроде биржи с ее биржевой игрой. ‚ дело пошли уже не сами луковицы, но
расписки   на   луковицы.   ђасписки,  в   свою  очередь,   перекупались   и
перепродавались,  причем  цены на  них доходили до фантастических  размеров.
Ћдни  люди   ра-зорЯлись,  другие  внезапно   богатели,  третьи   расчетливо
бо-гатели. Џо стране гулЯло 10000000 тюльпановых расписок.
     Ќекоторые, не вчинЯЯсь  в рискованную игру,  наживали  деньги на  более
скромном товаре: на глинЯных горшках длЯ тюльпанов, на деревЯнных Ящиках длЯ
выращиваниЯ. џщиками  пользовались  те  из  голландцев,  у  которых не  было
садовой  земли. Ќа  биржах собирались  тысЯчи  разных  людей:  миллионеры  и
рыбаки, купцы и швеи, бароны и ремесленники, высокосветские дамы и прислуги,
старики и подростки... ли в дело фамильные  драгоценности и домашний скарб,
шли под залог коровы и дома, земельные  участки и рыболовные снасти. ‡а одну
знаменитую луко-вицу уплачено 13000 гульденов, за другую знаменитую луковицу
--6000 флоринов, за третью луковицу пошло 24 четверти  пшеницы, 48 четвертей
ржи,  4 жирных быка, 8 свиней, 12 овец, 2 бочки вина, 4 бочки пива,  2 бочки
мас-ла, 4 пуда сыра, свЯзка платьЯ и один серебрЯный кубок.
     ‡а  выведение  редкого сорта  (размера и  цвета) назна-чались  огромные
премии, а  успех выведениЯ превращалсЯ чуть ли не в  национальное торжество.
‘охранилось опи-сание празднества по поводу выведениЯ черного тюльпана. “ Ќ.
”. ‡олотницкого, в свою  очередь  переписавшего  от-куда-то  описание  этого
празднества, читаем:
     "15  маЯ  3  года,  рано  утром  в  ѓаарлеме собрались все  гаарлемские
общества садоводов, все садовники и поч-ти все население города. Џогода была
великолепнаЯ. ‘олн-це сиЯло, как в июле.
     Џри  торжественных  звуках  музыки шествие двинулось по  направлению  к
площади  ђатуши.   ‚переди  всех   шел   пре-зидент  гаарлемского   общества
садоводства  Њ. ‚ан-‘интес, одетый весь в черно-фиолетовый бархат и шелк под
цвет тюльпана, с громадным букетом; за ним двигались  члены ученых  обществ,
магистраты  города, высшие  военные чины,  дворЯнство и  почетные  граждане.
Ќарод стоЯл по бокам шпалерами.
     ‘реди  кортежа  на  роскошных носилках,  покрытых  бе-лым  бархатом,  с
широким  золотым   позументом,  четыре  почетных  члена   садоводства  несли
виновника  торжества  -- тюльпан, красовавшийсЯ  в великолепной вазе. ‡а ним
гор-до  выступал  выведший  это  чудо  садовод,  а  направо  от не-го  несли
громадный замшевый  кошель,  вмещавший в се-бе  назначенную за  вывод  этого
тюльпана премию города --100 000 гульденов золотом.
     „ойдЯ до  площади ђатуши, где  была  устроена гранди-ознаЯ эстрада, всЯ
убраннаЯ гирлЯндами цветов, тропи-ческими растениЯми и хвалебными надписЯми,
шествие ос-тановилось.
     Њузыка  заиграла торжественный  гимн,  и двенадцать молодых,  одетых  в
белое   гаарлемских  девушек   перенесли  тюльпан  на   высокий   постамент,
поставленный рЯдом с троном штадтгальтера.
     ‚ то же времЯ раздались  громкие крики народа, воз-вещавшие  о прибытии
принца Ћранского.
     ‚зойдЯ  в  сопровождении блестЯщей свиты  на  эстраду,  принц  Ћранский
обратилсЯ   к  присутствующим  с   речью,   в  которой  изобразил   интерес,
представлЯемый   длЯ   садовод-ства  получением   тюльпана  столь  редкой  и
своеобразной окраски, как  чернаЯ, и, провозгласив  имЯ столь отличивше-госЯ
садовода, вручил  ему пергаментный свиток, на  кото-ром было  начертано  его
имЯ, и его заслуга, и крупнаЯ сумма, подареннаЯ ему городом.
     ‚осторгам народа  не было  конца,  и счастливца  понес-ли  в триумфе по
улицам.  Џразднество   закончилось   гран-диозным   пиршеством,   устроенным
лауреатом своим друзь-Ям и садоводам ѓаарлема".
     ‘огласитесь,  что  наш  знакомый  дачник,   выращиваю-щий  тюльпаны  на
четырнадцати квадратных метрах и по-том продающий их полутайком по два рублЯ
за штуку, выглЯдит жалким кустарем-одиночкой по сравнению с размахом средних
веков.
     Њожно рассказывать точно так же не о биржевой игре на тюльпанах и не об
ажиотаже вокруг них, но об истин-ных любителЯх этого цветка.
     ќто  средневековое  любительство   оставило  множество  трагических   и
комических случаев, курьезов, Яркий след в искусстве, в том числе в поэзии и
литературе вообще.
     Ќо  такое  нашествие, такое передвижение  цветов  не  по-хоже  разве на
всЯкое другое передвижение и нашествие, которым охватываютсЯ и захватываютсЯ
все новые про-странства, будь  то  нашествие орд и чужеземного вой-ска, будь
то нашествие чумы и холеры, будь то нашествие идей и мод.
     Љонечно,  хотЯ  и были  жертвы  во времЯ завоеваниЯ  …вропы  тюльпанами
(многие разорились), все же  не  было при  этом  кровавых побоищ и  пожаров,
трупного смрада и  вдовьих слез. „олжны же  чем-нибудь  отличитьсЯ цветы  от
гуннов, татар и турецких Янычаров!
     Ќо  помимо  нашествий  и,  так  сказать,  цветочных  эпи-демий,  помимо
возведениЯ времЯ от времени в  культ ка-кого-нибудь одного цветка  (лилиЯ на
гербе и на военных знаменах Ѓурбонов, война Ѓелой и Ђлой ђозы), цветы  имеют
над людьми незаметную, но постоЯнную власть. Џотребность в них велика во все
времена.  Ѓолее того, по отношению общества к цветам и,  если  позволительно
бу-дет  так выразитьсЯ, по  положению цветов в обществе можно было бы во все
времена судить о самом обществе и о его здоровье  либо болезни, о его тонусе
и характере.
     ‚озьмите древних. ‘начала все  идет  хорошо.  ѓреки любЯт  гирлЯнды  из
цветов, "плетение  которых составлЯло  не  только  особое ремесло,  но  даже
доведено было до сте-пени  художества. „евушки и женщины, умевшие  плести  с
особым искусством гирлЯнды  из роз, делались  знамени-тостЯми: с них снимали
портреты  и делали  мраморные бюсты,  точно  так  же, как в наше  времЯ  это
делаетсЯ от-носительно знаменитых артистов и поэтов".
     "ЏерваЯ  вЯзальщица венков в  „ревней  ѓреции,  кра-савица  ѓлицерин из
‘икиона,   была  увековечена  знамени-тым  греческим  живописцем  Џаузиасом,
написавшим  ее  портрет. ‚последствии за  одну  лишь копию  с этой  карти-ны
‹укулл заплатил несколько тысЯч".
     ‚енком из роз украшаетсЯ невеста. ђозами убираетсЯ дверь, ведущаЯ  в ее
дом, лепестками роз усыпаетсЯ брач-ное ложе.
     ђозами  усыпаетсЯ путь возвращающегосЯ с войны по-бедителЯ и украшаетсЯ
его колесница.  €ми же украшают-сЯ гробы умерших, урны с прахом и памЯтники,
в особен-ности Ђфродиты.
     ‚ ђиме роза сначала -- эмблема храбрости. Ћна как бы орден, дающийсЯ за
проЯвленное  геройство. ‹ежону,  который первым  ворвалсЯ  в  неприЯтельский
город, разрешаетсЯ во времЯ триумфального  шествиЯ нести  в руках  розы.  Ќо
когда  один  из командиров позволил  солдатам  украсить  себЯ  розами  после
незначительной победы, то получил за это строжайший выговор.
     ЊенЯла, незаслуженно украсивший себЯ венком из роз, посажен в тюрьму по
приказанию сената.
     €так, государство в расцвете и силе -- во всем мера. –веты, в частности
розы,  в большой цене, однако без ка-ких-либо  патологических отклонений.  ‚
дальнейшем не-трудно проследить, как с разложением государственной крепости,
с  интуитивным ощущением  надвигающегосЯ конца отношение к цветам  принимает
черты излишества и болезненности.
     “же  Љлеопатра  принимала  у  себЯ  Њарка  ЂнтониЯ,   на-сыпав  на  пол
пиршественного зала розовых лепестков слоем в один локоть.
     Ќа  носилках  проконсула ‚ерреса  лежали  матрас  и  по-душки,  набитые
розовыми лепестками.
     “ Ќерона во времЯ пиров сыпались с потолка миллио-ны розовых лепестков.
     ђозовыми   лепестками  усыпалась  поверхность  морЯ,  ког-да   патриции
отправлЯлись на прогулку. –елое озеро было усыпано однажды лепестками роз.
     Ќа одном из императорских пиров столько лепестков насыпалось с потолка,
что все гости задохнулись под ними.
     ‚се  улицы  ђима были  пропитаны  запахом  роз,  так  что  непривычному
человеку становилось дурно.
     ђазве  это  не своеобразный  барометр, не  своеобразнаЯ  характеристика
времени?  ‚озьмите длЯ сравнениЯ Џариж  в начале этого века. Ќе  даст ли нам
его  цветочнаЯ жизнь  понЯтие  о  жизни,  пульсе, тонусе  этого  богатого  и
блистательного в  чем-то,  как  говоритсЯ,  капиталистического,  в чем-то  с
демократическими традициЯми, города?
     "Љто не был ранним утром  на центральном цветочном рынке в  Џариже, тот
не  сможет  себе  и представить  той суеты,  той кипучей деЯтельности, какаЯ
царит там в это времЯ.
     ‘отни  фургонов, нагруженных снизу  доверху цветами, съезжаютсЯ со всех
окрестностей Џарижа, сотни фур-гонов везут  цветы с вокзалов железных дорог,
присылае-мых из Ќиццы, ѓрасса, ‹иона и других южных городов.
     –елые   сотни,   тысЯчи   людей   занимаютсЯ   разгрузкой,   разборкой,
расстановкой  и  продажей  цветов,  другие  сотни,  тысЯчи --  их  покупкой,
сортировкой и разноской по Џа-рижу...
     –веты   расходЯтсЯ   по   городу   благодарЯ   множеству  все-возможных
разносчиков  цветов  и продавщиц  букетиков, встречающихсЯ  всюду,  на  всех
улицах и бульварах.
     ...—исло таких  торговцев в самом Џариже насчитыва-етсЯ  до 4000  да  в
окрестностЯх около  2000. ’ак что 6 ты-сЯч одних только этого рода торговцев
развозЯт ежеднев-но цветы по Џарижу и окрестностЯм.
     „алее следует продажа  цветов  в  киосках,  представ-лЯющих собой,  так
сказать,  переход от  разносчиков и ры-ночного торговца  к дорогим цветочным
магазинам...
     ...—то  же  касаетсЯ  до  тех  больших  цветочных  магази-нов,  которые
ЯвлЯютсЯ у нас (то есть в ђоссии того же времени. -- <i>‚.  ‘.)</I> главным центром
цветочной торговли, то такие, конечно, имеютсЯ в Џариже, но они уже почти не
пользуютсЯ цветами, привозимыми на центральный ры-нок, а держат только более
редкие   экзотические  растениЯ  или  особенно  роскошно  выращенные  цветы,
разводимые в собственных теплицах и садоводствах.
     —исло  таких  магазинов в Џариже доходит до 500. Џри этом замечательно,
что почти всЯ торговлЯ цветами ведет-сЯ здесь исключительно женщинами.
     Џричины тому весьма Ясны: длЯ составлениЯ бутонье-рок, венков, букетов,
плато и разного рода жардиньерок требуетсЯ много вкуса, много изЯщества, а в
этом отноше-нии женщины, конечно, неизмеримо превосходЯт мужчин...
     ...ќталажи парижских цветочных магазинов ЯвлЯютсЯ истинным наслаждением
длЯ глаз. Ћсобенно же они поражают зимой, когда сквозь гигантские зеркальные
ок-на взор окоченевшего  от холода зрителЯ видит  перед  со-бою  всю роскошь
тропиков  или знойного  юга,  увеличенную искусной  группировкой растений  и
полным артистического вкуса подбором цветов и аксессуаров.
     ‘прашиваетсЯ: сколько же тратитсЯ  Џарижем и его  ле-тучим чужестранным
населением ежегодно на цветы?
     Ќа это точнаЯ статистика отвечает следующее.
     ‚ хорошие года в  Џариж  ввозитсЯ на 30 000 000 фран-ков  цветов... Ћни
все расходЯтсЯ по рукам, по домам по-ложительно всего Џарижа.
     Љого вы только не  встретите в Џариже. Њолодую  ли девушку,  пожилую ли
даму,  мужчину  ли,  ребенка ли  -- у всех почти увидите всегда  цветы или в
руках, или на гру-ди, или в петлице.
     ‚зойдете  ли  вы в комнату  скромного  работника  или  работницы  -- вы
увидите на окне или в стаканчике цветы. ‚зойдете  ли  вы  в  богатый  дом --
увидите их не только всюду расставленными в  роскошных вазах,  жардиньерках,
но и украшающими обеденные столы, украшающими все гостиные,  будуары  и даже
лестницы.
     –веты встречают  в Џариже  и  новорожденного,  прово-жают  и покойника.
–ветами украшаютсЯ  и  в  театр,  на  бал, на скачки.  –ветами  приветствуют
именинника, цве-тами убирают невесту, цветы подносЯт артистам. €ми  украшают
торжественные обеды, ими убирают  экипажи, ими убирают могилы. ‘ловом, нет в
Џариже событиЯ, веселого или печального, где бы их не было...
     ...’акова  роль  цветов в Џариже,  во всей ”ранции,  мож-но сказать, во
всем современном цивилизованном мире"'.
     Џо  логике повествованиЯ  теперь полагалось бы мне  опи-сать  состоЯние
цветочной  торговли  в современной Њоскве, но хватит ли  моего воображениЯ и
скудости моих изо-бразительных средств?
     Џрежде всего надо сказать, что  в отношении к цветам  москвичи ни в чем
не  уступают остальному цивилизован-ному миру. ’очно так же, как и в Џариже,
как и везде, у нас цветами и встречают новорожденного и провожают покойника,
приветствуют  именинника  и  убирают  невесту,  подносЯт  цветы  артистам  и
украшают ими обеденные (бан-кетные) столы.
     Џравда, Я не встречал лестниц, украшенных цветами. Ќо когда-то в старом
семиэтажном московском доме по  “ланскому переулку,  где  живет  моЯ  сестра
…катерина  Ђлексеевна,  Я  обнаружил на  лестничных  поворотах  перил  некие
излишества,  что-то  вроде  площадок или,  скажем, гнезд  и поинтересо