е овощи, которые можно употреблЯть в пищу, если сварить
их в воде".
     ...’олстой (‹ев,  конечно,  ибо  в литературе  было много  ’олстых,  но
только один из них ‹ев, даже с маленькой буквы) любил, чтобы в его ка-бинете
всегда лежала охапка сухой травы (сена).
     Џока все. Ќо  где-то есть еще  кое-что  записанное. Џривет. Ѓорахвостов
‚.".

        x x x

     ‹ежать  на траве. ЋпуститьсЯ, опрокинутьсЯ  навзничь,  раски-нуть руки.
Ќет  другого способа так же плотно утонуть и раство-ритьсЯ в синем небе, чем
когда лежишь на траве. “летаешь и тонешь  сразу, в тот самый миг, как только
опрокинешьсЯ  и  от-кроешь  глаза.  ’ак  тонет  свинцоваЯ  гирька,  если  ее
поло-жить на поверхность морЯ.  ’ак тонет напрЯженный воз-душный  шарик (ну,
скажем, метеорологический зонд), когда его выпустишь из рук. Ќо разве есть у
них  та  же  стремительность,  та  же   легкость,  та  же  скорость,  что  у
человеческого взглЯда, когда  он тонет в беспредельной  синеве летнего неба.
„лЯ этого надо лечь на траву и от-крыть глаза.
     …ще минуту тому назад Я  шел по косогору и был причастен разным  земным
предметам. џ,  конечно, в том числе  видел и  небо, как можно видеть его  из
домашнего  окна, из окна  электрички, сквозь ветровое стекло автомобилЯ, над
крышами  московских домов, в лесу, в  просветах  меж-ду  деревьЯми  и  когда
просто идешь по луговой тропе, по краю оврага,  по косогору.  Ќо  это еще не
значит -- видеть небо. ’ут  вместе с небом видишь и еще что-нибудь  зем-ное,
ближайшее, какую-нибудь подробность. ЉаждаЯ зем-наЯ подробность оставлЯет на
себе  частицу  твоего внима-ниЯ,  твоего  сознаниЯ, твоей  души.  ‚он  тропа
огибает  большой валун.  ‚от  птица вспорхнула  из можжевелового  куста. ‚он
цветок  сгибаетсЯ  под  тЯжестью  труженика-шмелЯ.  "‚от  мельница.  Ћна  уж
развалилась".
     ’ы идешь, а  окрестный мир снабжает тебЯ информа-цией.  ќта информациЯ,
по  правде   говорЯ,   не  назойлива,  не  угнетающа.  Ћна   не  похожа   на
радиоприемник, кото-рый ты не волен  выключить. €ли на газету, которую утром
ты не  можешь  не  пробежать  глазами. €ли на теле-визор,  от которого ты не
отрываешьсЯ  в силу  охватившей тебЯ (под  влиЯнием все той  же  информации)
апатии. €ли  на  вывески, рекламы  и лозунги,  которыми испещрены го-родские
улицы.
     ќто инаЯ, очень тактичнаЯ, Я бы даже сказал -- ласко-ваЯ информациЯ. Ћт
нее не учащаетсЯ сердцебиение, не истощаютсЯ нервы, не грозит бессонница. Ќо
все же вни-мание твое рассеиваетсЯ лучами от одной точки ко многим точкам.
     Ћдин лучик -- к ромашке (не погадать ли на старости лет -- и тут далеко
уводЯщаЯ цепочка  ассоциаций),  второй лучик  -- к  березе  ("чета  белеющих
берез"), третий  лучик  -- к лесной опушке ("когда  в  листве сырой и ржавой
рЯби-ны заалеет гроздь"), четвертый --  к летЯщей птице ("‘ерд-це -- летЯщаЯ
птица,  в сердце -- щемЯщаЯ лень"),  и по-шла лучитьсЯ,  дробитьсЯ  душа, не
скудеЯ, не истощаЯсь от такого дроблениЯ, но все же и не сосредоточиваЯсь от
многих точек  к  одной, как  это  бывает в минуты творчест-ва,  в минуты  --
вероЯтно  --  молитвы да еще вот  когда останешьсЯ один  на один с бездонным
небом. Ќо длЯ этого надо опрокинутьсЯ в летнюю траву и раскинуть руки.
     Њежду  прочим, хватит у  неба глубины длЯ тебЯ и  в том случае, если по
небу будут неторопливо и стройно двигатьсЯ белые полчища  облаков.  €ли если
эти  облака будут  нежитьсЯ в синеве неподвижно. Ќо лучше,  конечно,  чистаЯ
синЯЯ бездна.
     ‹ежишь на траве? ЉупаешьсЯ в небе? ‹етишь или па-даешь? „ело в том, что
ты и  сам потерЯл  границы.  ’ы стал  с  небо, а небо стало с тебЯ. Ћно и ты
стали  одно   и  то  же.  Ќе  то  летишь,  возносЯсь   --  и  это  полет  по
стре-мительности равен  падению,  не  то падаешь  --  и  это  паде-ние равно
полету. “  неба не может быть ни  верха,  ни ни-за, и  ты это, лежа в траве,
прекрасно чувствуешь.
     –веточнаЯ  полЯна  -- мой космодром. †алкими  пред-ставлЯютсЯ отсюда, с
цветочной полЯны (где гудит только шмель), бетонированные  взлетные дорожки,
на которых ревут неуклюжие металлические самолеты. Ћни ревут от  бессилиЯ. Ђ
бессилие  их  в  том, что они не  могут и  на одну миллионную долю  процента
утолить человеческую жажду полета, а тем более его жажду слитьсЯ с простором
неба.
     ‚от,   допустим,  --  прозой   пересказываю  к   случаю   свое   давнее
стихотворение, -- ты не в силах больше терпеть. ’ы жил на земле и  с усладой
смотрел на  белые плывущие облака. ‚сЯ твоЯ сущность тЯнулась ввысь. “лететь
в  небо, растворитьсЯ  в  нем, что  может  быть  желаннее, сла-ще? ‘удорожно
отсчитываешь  ты тридцать рублей, нетер-пеливо топчешьсЯ у  весов, где сдают
чемоданы, потом  около  трапа, по  которому  поднимаютсЯ в  самолет.  ‘корее
садишьсЯ в  кресло. “ши твои забивает грохотом. ЉаждаЯ твоЯ клетка неприЯтно
и болезненно вибрирует вместе со стенками самолета.
     Ќу что же, вот она, твоЯ синь, вот они, твои облака. ‘копление  сырости
и  тумана.  Џо  стеклу иллюминатора бегут бесконечные капельки  воды.  Ћколо
желудка  тошно-творно  сжимает.  Ќазовите  мне  человека,  который,  летЯ  в
самолете, вожделенно смотрел бы вверх, на небо, а не вниз, на землю.
     ‚низу между тем  лес, похожий больше на  мох. ђечка, словно серебристаЯ
нитка. Ћколо речки -- зеленаЯ полЯна. ЉакаЯ-то букашечка там,  среди полЯны.
—еловечек!  Ћн  лежит  на  траве, раскинув  руки, и смотрит вверх,  в  небо.
ѓосподи! ‘корее туда, на землю, где трава и цветы. ‹ечь и раскинуть руки...
     ЊорЯки,  как  бы  они  ни  тосковали по  морю,  хорошо  знают, что море
прекрасно только тогда, когда у него есть берег.
     —еловек сам как трава, как растение,  на которое из-вечно действуют две
противоположные  силы:  тЯжести,  при-вЯзанности,  прикрепленное  к  земле и
стремлениЯ вверх, полета, роста.
     “  прорастающего  семени  поЯвлЯютсЯ  два  ростка.  Ћдин неукоснительно
стремитсЯ вниз, а другой  кверху.  Ћдин превращаетсЯ  в  корни,  которые все
глубже будут зары-ватьсЯ в землю,  другой в стебель, а то и в ствол, который
будет тЯнутьсЯ  выше  в небо. ‘  одной стороны,  растение тЯнет к себе центр
земли,  а  с  другой стороны -- центр солнца. Џоэтому растение не  обвисает,
подобно мертвому бесчувственному  шнуру. Џока  оно  живо, то  есть пока  оно
способно подвергатьсЯ воздействию внешних космических сил и воспринимать их,
оно  будет натЯнуто в  пространстве.  Ћно  растЯгиваетсЯ  в  противоположные
стороны  двумЯ, ка-залось  бы, враждебными,  а  на  самом  деле согласованно
действующими силами.
     Љак  хмель,  украшающий дачную  террасу,  растет вдоль шпагатных струн,
натЯнутых длЯ него человеком, так всЯ-каЯ  травинка, всЯкий стебель  и ствол
растут  вдоль незри-мого  силового  луча, натЯнутого  между  двумЯ  точками:
центром земли и центром солнца.
     ‘кажут: но бывают же кривые,  изогнутые стебли? ѓде же их скольжение по
прЯмому лучу? ѓде же их стремле-ние к свету, где же их прЯмизна?
     Ћтвечу:  прЯмизна их --  в стремлении.  ‚се они  рождены,  чтобы быть и
расти   прЯмыми.   Ћднако  внешние  случайные,   привходЯщие,   чаще   всего
механические силы заставлЯют их сворачивать  с прЯмого пути.  € все же, если
взглЯнуть на искривленный, на  уродливый стебель (ствол), нетрудно заметить,
что, может  быть,  он и искривилсЯ только  длЯ  того,  чтобы  обойти внешнее
грубое препЯтствие, а потом снова подчинитьсЯ лучу.
     Љроме  того, в его  стремлении  вверх  таитсЯ  глубокое,  с трагическим
оттенком  противоречие. —ем  больше  стебель растениЯ  подчинЯетсЯ тЯготению
вверх, чем длиннее (выше) он становитсЯ,  чем больше строительного материала
приходитсЯ ему употреблЯть, строЯ самого себЯ, тем он ста-новитсЯ тЯжелее  в
самом земном и вульгарном смысле этого  слова.  ‘тебель начинает сгибатьсЯ в
дугу.   †изнь  принимает  характер   борьбы,  она   протекает  отныне  между
поползновением и порывом. Ѓереза стремитсЯ кверху, а ветви ее свисают  вниз.
ЌалившийсЯ  ржаной  колос  сгибает  в  лебединую  шею  прЯмой,  как  стрела,
целеустремленный  стебель. ‘озревшие Яблоки не  только сгибают, но и лома-ют
сучьЯ.
     ‚озьмем  уже   упомЯнутый  хмель.  ‚сЯ  жизнь  его  ЯвлЯ-етсЯ  примером
титанической непрерывной борьбы между пресмыканием и полетом.
     ‚  дедовом саду был уголок между двором и старой  рЯбиной, где  водилсЯ
хмель. ‘трого говорЯ, ему был от-веден даже не уголок сада, а  участок тына,
протЯжен-ностью в десЯть  шагов, по которому он и завивалсЯ  из года в  год.
’ын  в  этом  месте  был  нарочно сделан в два  раза  выше, нежели по  всему
остальному  саду.  ЉажетсЯ, дед  устанавливал  здесь  еще  и  дополнительные
высокие кольЯ, чтобы было хмелю куда расти.
     •мель живописно украшал дедов сад. ђЯдом  с  ним стоЯли  пчелиные ульЯ,
так  что  уже здесь невольно  и  слу-чайно пока соседствовали хмель с медом,
предназначен-ные впоследствии друг длЯ друга.
     ‘оединЯлись они в  бочонке, в котором  варилась  "ку-мушка" -- медоваЯ,
хмельнаЯ (от слова "хмель") брага. •мель этой браги,  по общему  мнению всех
многогодных гостей, бил в двух направлениЯх: и в ноги, и в голову. ѓолове он
придавал легкость  и  веселость, а  ногам тЯжесть и  неподвижность.  ѓоловой
словно  вскочил  бы и -- плЯсать, порхать с платком  по просторным и  чистым
половицам, а ноги невозможно сдвинуть с места и оторвать от пола.
     "Ќеужели? -- думаю  Я теперь. -- Ќеужели два своих состоЯниЯ, две своих
крайности:  тЯжелую,  удручающую пресмыкаемость  и  легкость,  граничащую  с
полетом  (на восемнадцатиметровую высоту), хмель  сообщает потом и нам; и мы
говорим его  именем: хмель,  хмельной,  захмелел, хмельнаЯ голова, во хмелю,
похмелье..."
     „едов сад  постепенно нарушалсЯ. Ћт прежнего протЯ-женного тына осталсЯ
только  тот  его десЯтишаговый  отре-зок,  где вилсЯ  хмель.  Љогда  Я  стал
возобновлЯть  дом  и сад,  то новый  забор  провел,  отступЯ на  три шага от
старого,  и  вот  внутри  сада  получилась   у  менЯ   весьма   живо-писнаЯ,
декоративнаЯ, как сказали бы теперь, гнилушка, все  еще  напоминавшаЯ  своим
видом старый тын. ‚округ этой реликвии густо разрослись хмелевые лианы.
     Ќадо бы этот обломочек старого сада оберегать  и хра-нить. Ќо он, как и
все  остальное в саду,  был  пущен  на  произвол судьбы и однажды зимой  под
тЯжестью снега рассыпалсЯ, теперь уж на форменные  гнилушки. Ћстава-лось  их
собрать и сжечь в печке.
     Љогда собирали остатки тына -- ранней весной, -- хмель сидел затаившись
в земле. ‚едь он каждый  год вырастает заново. Њы как-то и забыли про  него,
пока  он сам не на-помнил  нам о  себе,  превратив  заросли  малины  в  одну
непролазную зеленую  мочалку.  ‘  какого  бы конца ни по-дошел,  куда  бы ни
протЯнул  руку за малиной, всюду на-тыкаешьсЯ  на хмель.  Ћн расползалсЯ  от
того места, где раньше стоЯл тын, во все стороны,  цеплЯЯсь за все  на своем
пути,  и все ему было мало. Ћкончание  каждой пол-зущей  зеленой  змеи  было
ищущим,  шарЯщим  и, что  пора-зительнее  всего, смотрЯщим вверх. Џолзет  по
земле, а смотрЯт в небо!
     Џришла  идеЯ украсить хмелем  ту часть дома,  котораЯ  выходит  в  сад.
‘казано --  сделано.  ‚прочем,  чтобы  сде-лать  это, надо  было ждать  либо
поздней осени, либо  ран-ней  будущей весны  и,  вернее всего, весны,  когда
хмель еще не вырос в  длинные змеи,  но уже проклюнулсЯ из земли и обозначил
себЯ:  видно, где  врезагь в землю  ост-рый  железный  заступ. ‚от  еще одно
обстоЯтельство в жиз-ни  хмелЯ: каких бы ни достиг похвальных результатов за
лето,  на какую бы ни  вскарабкалсЯ  высоту, на  будущий  год все приходитсЯ
начинать  сначала.  Ќо  неправда, не  сов-сем  напрасно прошел год.  ‚ земле
выросли  на  какую-ни-будь толику, пустили новые  отростки,  укрепились  еще
боль-ше толстые, глубокие корневища. ‡а этими корневищами мы и пришли теперь
с  острым  заступом. ђаздвинув стебли  малины,  мы  увидели, как  из  черной
перегнойной земли высовываютсЯ тут и там острые, сочные, Яркие ростки хмелЯ.
Њы стали обкапывать землю  вокруг  побегов, и  ло-пата вскоре наткнулась  на
древовидные, толщиной  не с  руку  ли, еще при  дедушке росшие  корни. •мель
угнал их  в  землю на  трехметровую  глубину,  и  мы не  пытались, ко-нечно,
выкорчевывать  хмель  со  всеми его  корнЯми.  Њы  брали  обрубки  корневищ,
горизонтальные, с тремЯ-че-тырьмЯ вертикальными ростками на них и укладывали
эти  обрубки в землю  вдоль  бревенчатой  стены  нашего дома. ‹оже  длЯ этих
обрубков мы сначала выстилали перегной-ной  землей из того же  малинника, из
того же места, от-куда взЯты были обрубки.
     Џервый год пересаженный хмель болел. Џобеги он вы-пустил тонкие, хилые,
листьЯ мелкие, а вскоре  на него набросилась тлЯ. ќта  травЯнаЯ  вошь, как и
человеческаЯ, набрасываетсЯ на больных, хилых, съедаемых тоской  или  другим
душевным недугом.
     Ќа  второй год, переболев и освоившись на новом  мес-те,  хмель показал
свою силу.
     џ  наблюдал  за  ним.  “же  с  первых  шагов  ему  прихо-дилось  решать
дополнительную задачу по сравнению, ска-жем, с  близрастущими одуванчиками и
крапивой.  “ оду-ванчика  есть,  наверно, свои, не менее сложные, задачи, но
все  же на первых порах ему нужно  просто вырасти, то  есть создать  розетку
листьев  и выгнать трубчатый  стебель. ‚лага ему  дана,  солнце ему дано,  а
также  дано  и  место  под  солнцем.  ‘той  на  этом  месте  и  расти  себе,
наслаж-дайсЯ жизнью.
     „ругое  дело  у  хмелЯ.  …два-едва  высунувшись  из  земли,  он  должен
постоЯнно озиратьсЯ и  шарить вокруг себЯ,  ища за что бы ему ухватитьсЯ, на
какую  бы  оперетьсЯ надеж-ную земную опору. Ќа молодом  побеге хмелЯ больше
всего  заметно  действие  тех  сил,  о  которых  говорилось немного  раньше.
…стественное стремление всЯкого ростка расти вверх  преобладает и здесь.  Ќо
уже  после  пЯтидесЯти  сантиметров  жирный,  тЯжелый побег  льнет к  земле.
Џо-лучаетсЯ, что он  растет не вертикально и не горизонталь-но, а по кривой,
по дуге. ќта упругаЯ дуга может сохра-нЯтьсЯ некоторое времЯ, но если  побег
перевалит  за метр длины и все еще не  найдет, за  что  ухватитьсЯ,  то  ему
волей-неволей придетсЯ лечь на  землю и ползти по  зем-ле.  ’олько растущаЯ,
ищущаЯ часть его будет  по-прежне-му и всегда  нацелена кверху. •мель, ползЯ
по земле, хва-таетсЯ за встречные травы, но они оказываютсЯ слабова-тыми длЯ
него,  и  он  ползет,  пресмыкаЯсь,  все дальше,  шарЯ  впереди себЯ  чутким
кончиком. —то  делали бы  вы, очутившись в темноте, если  вам нужно  было бы
идти  впе-ред  и  нашарить  дверную ручку.  Ћчевидно, вы стали бы  совершать
вытЯнутой рукой вращательное, шарЯщее дви-жение. ’о же самое делает растущий
хмель. …го  шерша-вый, как бы сразу прилипающий кончик все времЯ совер-шает,
продвигаЯсь вперед или вверх, однообразное вра-щательное движение по часовой
стрелке. € если попадетсЯ  по  пути  дерево,  телеграфный столб, водосточнаЯ
труба,  нарочно подставленный  шест,  любаЯ вертикаль, нацелен-наЯ  в  небо,
хмель быстро, в  течение одного  днЯ  взлетает до самого  верха,  а растущий
конец  его снова  шарит  вок-руг  себЯ,  в  пустом пространстве.  Ќе выЯснен
вопрос:  чувствует ли хмель возможную опору на некотором расстоЯнии и ползет
ли в ее  сторону?  …сть предположение, под-тверждаемое практикой, что побеги
хмелЯ ползут по земле предпочтительнее  в сторону близко расположенных опор.
‚о всЯком  случае,  когда мы  натЯнули  на наш  дом  парал-лельными струнами
шпагат и когда  хмель,  немедленно воспользовавшись нашей помощью,  полез по
нему  с  про-ворностью  матросов, карабкающихсЯ по вантам, все же  некоторые
побеги,  успевшие отклонитьсЯ  от стены, мне  пришлось пригибать к шпагату и
как бы показывать этот шпагат побегам, подобно тому, как слепых котЯт тыкают
мордочками в соски матери.
     „орастЯ до крыши, ветви хмелЯ начали шарить вок-руг, но натыкались лишь
друг на  дружку.  Ћни  сплетались,  перепутывались, свисали  беспорЯдочными,
праздными кудрЯми. ‘илы еще были, а высоты больше  не было. •мель залезал во
все щели, в неплотно прикрывающиесЯ окна, под застреху, под тесовую обшивку.
     Ћдин побег Я с самого  начала не захлестнул на шпа-гат,  и  можно  было
наблюдать,  как он,  беднЯга, день  за днем пластаетсЯ, ковылЯет,  ползет по
земле,  обремененный   собственной  силой,  собственной  тЯжестью,  как   он
вынуж-ден  переползать  и тропинку,  и  лужайку, и  помойку; и  по-ра  бы уж
изнемочь и отказатьсЯ  от цели, но самаЯ неж-наЯ, самаЯ чувствительнаЯ часть
зеленой шершавой змеи все времЯ продолжала  быть начеку, все смотрела вверх,
в  синее теплое небо, в высоту, по  которой  так  тосковало все  растение  в
целом.
     ќтот хмель напоминал человека, переползающего  гиб-лую  трЯсину и почти
уж  засосанного  ею.  ’ело  его  увЯзает  в воде и  грЯзи,  но  голову он из
последних  сил  стараетсЯ держать  над  водой.  € взглЯд  его, полный тоски,
устрем-лен кверху.
     џ  бы сказал тут, кого еще мне  напомнил  этот  хмель, если бы  не было
опасности  переключитьсЯ   от   невинных   заметок   о   траве   в   область
психологического романа.
     „остаточно сказать, что вот Я лежу на траве и каждаЯ моЯ клетка льнет к
земле и,  между прочим, блаженно, радостно льнет, а какаЯ-то инаЯ часть менЯ
рветсЯ в синюю бездну. „а, Я ползаю, погрЯзаю и пресмыкаюсь. Ќо самое лучшее
во мне, самое ищущее  и чуткое, всегда на-целено вверх, и,  может быть,  это
лучшее  и  чуткое наша-рит еще какую-нибудь опору, и тогда  недорастраченные
силы  устремЯтсЯ  в  последнем  рывке  завоевывать  зыбкую  высоту,  которой
жажду...
     .. ‚чера Я пересказал вслух соображениЯ насчет двух сил, действующих на
растение и  растЯгивающих его вверх  и  вниз. ‘лушательница -- моЯ дочь,  --
получившаЯ  уже  до-статочное  количество двоек  по  физике,  чтобы задавать
осмысленные вопросы, спросила:
     --  ‘ледовательно, у растениЯ есть точка, где  эти силы  уравновешивают
одна другую  и на  которую  не действуют никакие  силы?  Ќаверно, эта  точка
испытывает состоЯние  невесомости  и  блаженства?  Ќеужели  такаЯ  точка  на
растении никак и ничем не обозначена?
     Њожет быть, именно в этой точке на растении возника-ет цветок...


        x x x


     <i>ЃЋђЂ•‚Ћ‘’Ћ‚</I>

     "Џривет, ‚олодЯ! Љое-что раскопал длЯ тебЯ в старых книжках.

     "”лора.   ћнаЯ,   маленькаЯ,   нежнаЯ   бо-гинЯ   цветов,  столько   же
привлекательнаЯ, как и  сами цветы, и столь же упоительнаЯ,  как аро-мат их.
Ћна страстно любила ‡ефира, который, как ни был ветрен,  по  преданию платил
ей взаимной неизменной любовью;  они  были неразлучны  вместе:  когда  Ѓорей
сгонЯет с полей  ‡е-фира -- нежнаЯ ”лора лишает те полЯ даров своих. –арство
ее  --  вечнаЯ весна!"  "‚олхв.,  или  Џолное  собра-ние  гаданий с  краткой
мифологией", Њосква, 1838 (есть у нас в библиотеке).
     "ѓадание"

     "‚ июле месЯце можно набрать двенадцать  различных  цветов,  сплести из
них  небольшой  венок и  положить  на  ночь в  головы  под подушку.  ‘уженый
непременно при-снитсЯ. „олжно при этом заметить, что это делаетсЯ только раз
в неделе: именно с понедельника на вторник" (’ам же, стр. ).

     "Љогда созреет хлеб, должно взЯть три различных ко-лоса с той десЯтины,
которую еще не начали жать, обер-нуть их во что-нибудь льнЯное или  шелковое
и, ложась спать, укрепить поЯсом этот сверток так, чтобы он был прЯмо против
сердца, и сказать -- суженый, рЯженый, при-ходи ко мне рожь жать.
     ‘уженый верно ЯвитсЯ" (’ам же, стр. ).

     "‚ ‘емик, когда завьют венки, оставить свой, как он есть; потом вплести
в него еще несколько цветков, стара-Ясь, чтобы в нем было семь разных сортов
растении; ло-жась спать, надеть венок на голову и три раза прогово-рить:
     --  ‘уженый, рЯженый, ЯвисЯ ко  мне сам!  џ тебе ук-рашенный венок свой
отдам!
     ‘уженый приснитсЯ. ’олько  должно заметить, что, про-говорив эти слова,
не должно после ни с кем разговари-вать в этот вечер" (’ам же, стр. ).
     џ еще наткнулсЯ на кое-что ..
     Ќаговор. („аю, так сказать, технологию присушки )
     €з-под правой ноги, из-под самой пЯтки нужно выр-вать клок травы (какой
безразлично)  и  положить ее  под  матицу (потолочнаЯ  балка),  приговариваЯ
следующее за-клинание:
     "€ как трава  сиЯ будет сохнуть во веки веков, так чтоб и он, раб божий
(имЯрек),  по мне, рабе божьей  (имЯрек),  сохнул душой и телом и тридесЯтью
суставами.  —тобы мне, красной  девице, быть длЯ него милее светлого месЯца,
красного солнышка, роднее  отца-матери, дороже живота  (жизни). ‘пать бы ему
не заспать, есть ему не заесть, пить бы ему не запить, гулЯть бы не загулЯть
без  менЯ, красной девицы. €  как рыба-белуга без  воды  бьетсЯ-мечетсЯ, так
чтобы и он, раб божий (имЯрек), без менЯ билсЯ-металсЯ".

     Џримечание: ѓоворЯт, что действовало.  Ќе знаю. џ не  пробовал. Ќо менЯ
присушивали. ’ак Я полагал, когда был волжским грузчиком, ибо деваха та была
неказиста. Ќо потом, с годами, Я понЯл, в чем дело.
     ќто тоже о траве...
     –арское  правительство  ежегодно  весной, когда особенно часто  умирали
чахоточные,  устраивало  "„ень белого  цветка"  (ромашки). Џо  улицам ходили
парочки  -- гимна-зисты и гимназисточки, студенты и студентки -- с жестЯными
кружками,  опечатанными сургучными печатЯми, и побирались в  пользу  больных
туберкулезом...
     ...Ћ значении цветов.
     †елтые -- разлука  и измена, красные  --  любовь, бе-лые  --  уважение,
невинность. Ђ у древних греков  роза служила символом тайны. …сли над столом
висела роза, следовательно, все, что будет здесь говоритьсЯ, должно остатьсЯ
в тайне.
     ...…ще нашел в записных  книжках, что существует книга ‘кальера Њетьюза
"Џолевые и лесные цветы". Џривет!"

        x x x

     ..€так, -- лежать на траве. Ќо  почему именно на траве? —то же, если не
нравитсЯ, ложитесь на пыльную дорогу, на кирпичи, на обрезки железа, на кучу
мине-рального удобрениЯ, на сучковые доски. Њожно,  конечно, рассте-лить  на
земле плащ. Ќо Я  бы со-ветовал --  на  траве. ќти минуты  сделаютсЯ,  может
быть, лучши-ми, памЯтными минутами вашей жизни.
     Ќедавно  Я ездил  в Ѓелорус-сию. џнка Ѓрыль и  Џимен Џанченко приветили
менЯ в  Њинске  и  решили  показать мне,  хоть не-много,  родную  землю. Ћни
раздобыли на три днЯ казенный автомобиль, и мы помчались на запад.
     Џоездка захватила три  области:  Њинскую,  Ѓрестскую и  ѓродненскую. Њы
обошли кругом озеро ‘витЯзь и любо-вались сквозь прозрачную  воду его  белым
песчаным дном. “  лесничего в погребе мы пили квас  из  березового  сока. Њы
сидели  на берегу  Ќемана в предвечерней тишине  и видели,  как  бултыхнулсЯ
жерех   в  десЯти   метрах  от   нас.  Њы   осмотрели   несколько   закрытых
полуразрушенных церквей. Њы  обедали в Ќовогрудке Ядреной редиской и щами из
свежего  щавелЯ.  Њы ночевали в ‹юбиче, в ти-хой  деревенской гостинице.  Њы
осмотрели  замок ђадзивиллов в  Ќесвиже, а также прекрасный  радзивилловский
парк,  где  менЯ поразила необыкновеннаЯ высота самых обыкновенных деревьев:
берез, лип,  дубов, вЯзов и даже рЯбин.  ‚  костеле,  в подвалах  костела мы
осмотрели фа-мильный  склеп ђадзивиллов. Ћколо города  Њир (старое название)
мы  любовались  восстанавливаемыми  руинами  замка  и  зарослЯми  шиповника,
омывающими руины, по-добно  розовому прибою.  Њы  побывали на  родине  Ђдама
Њицкевича  и  взбирались  на  так  называемый  Љурган  Ѓес-смертиЯ,  который
насыпали полЯки, принесЯ сюда землю в горстЯх со  всех уголков своей страны.
Ќаконец, мы про-сто ехали три днЯ по красивой земле Ѓелоруссии.
     џнка  Ѓрыль, как инициатор поездки и как уро-женец тех  мест, все времЯ
говорил нам с Џименом Џанченко:
     --  Ќу что?  Љакова  землЯ?  ‘  вас  за  такие виды  надо  бы брать  по
гривеннику с каждого километра.
     ’аким  образом определилась  шутливаЯ цена  окрестным  пейзажам. €ногда
џнка Ѓрыль уточнЯл,  когда  попадалсЯ очень Яркий луг (дело было в июне) или
очень красивый изгиб реки:
     --  ‡а этот километр Я с вас возьму по сорок  копеек.  €ногда  мы сами,
восклицаЯ, опережали хозЯина:
     -- ‡а этот километр даем рубль!
     Њежду тем разговаривали, вспоминали, делились мыс-лЯми,  признавались в
желаниЯх и мечтах. ’ак, например, џнка Ѓрыль вдруг сказал:
     -- •отите верьте, хотите нет, лет двадцать уже меч-таю полежать во ржи!
     -- € за чем дело?
     -- „а вы сами-то когда лежали в последний раз?
     -- „авно. Ќе вспомнишь когда.
     -- ’ак же и Я. ’о -- одно, то -- другое.
     ЃольшаЯ часть  жизни  проходит в  городе,  в  поездах,  в самолетах,  в
гостиницах.  ‘читаем,  что важнее просидеть  три  часа  на  собрании  или  в
ресторане, нежели пролежать эти часы во ржи. ЏроходЯт годы, а мечта остаетсЯ
меч-той. Ћна все отодвигаетсЯ. „умаешь: ничего, успею.  Ђ потом --  инфаркт,
инсульт, не дай бог -- прихватит рачок, и прощай рожь навсегда...
     Њы ехали в это времЯ по узкой  полевой  дороге, а справа и слева от нас
колыхалась  высокаЯ, почти уж цветущаЯ рожь.  „олжно быть, потому  и зашла о
ней речь.
     -- Њожет  быть, не надо  больше откладывать? -- робко посоветовал Я. --
Ћтойди на двадцать шагов от дороги и ложись.
     -- ђазве Я об этом говорю? -- удивилсЯ и даже  оби-делсЯ џнка Ѓрыль. --
ђазве так нужно лежать во ржи?! —тобы Я лежал, а вы сидели в машине и ждали?
€ поторапливали менЯ: ну скоро ли, наверно, уж нале-жалсЯ?
     -- џ знаю, что  во ржи так не лежат. Ќо все-таки,  если двадцать лет не
удавалось, то, может быть, лечь хоть на три минуты?
     -- Ђ вы?
     -- —то мы? ‹Яжем тоже.
     Њашина остановилась.  ’рое взрослых, более того, по-жилых людей пошли в
тихую  зеленую рожь, расходЯсь веером,  чтобы отдалитьсЯ на несколько  шагов
друг от друга.  Џотом Я опрокинулсЯ на спину, и в мире  не оста-лось ничего:
ни  друзей, ни машины,  ни Ѓелоруссии, ни  Њосквы. ‚ысоко  в небе,  почти не
склонЯЯсь надо мной, стоЯли колосьЯ.
     ‚низу, где Я лежал,  был микроклимат и микромир. Ћн состоЯл из зеленого
полусвета,  прохладной  тишины,  све-жести,  пахнущей  молодой сочной рожью.
ѓораздо выше менЯ в тех сферах, где  находились колосьЯ, струилсЯ лег-чайший
ветерок. …го не хватало на то, чтобы шевелить сами колосьЯ, но трепетали  на
ветерке пыльники --  про-долговатые  серые  мешочки, как  бы  приклеенные  к
колосьЯм. Ќа  каждом колосе  их было по десЯть, а то  и  боль-ше, и  все они
трепетали, вытЯгивались в одном  направ-лении, и можно было предугадать, как
через  день-другой  из  них  полетит пыльца  и ветерок будет развеивать  ее,
оплодотворЯЯ все это поле.
     Љонечно,  не о таком, минутном лежании во  ржи  мечтал поэт џнка  Ѓрыль
(то, что он пишет прозу, не имеет значе-ниЯ), конечно, это было эрзацлежание
во ржи, суррогат.  Ћднако суррогатными были лишь наши обстоЯтельства, а рожь
была настоЯщаЯ, и  утро было настоЯщее,  и жаво-ронок над нами (один на всех
нас троих) был самый подлинный, неподдельный жаворонок.
     ђожь доказала нам  свою власть  и силу.  ‚ечером, подъезжаЯ  к  Њинску,
стали  вспоминать  весь  проделанный  путь --  замки, озера,  реки,  города,
деревни, костелы, скле-пы, рестораны...
     -- ЋбъЯвлЯетсЯ конкурс. „авайте оценим  по нашей шкале  не километры, а
отдельные эпизоды путешествиЯ. —то поставим на первое место?
     --  ђожь! --  воскликнули мои друзьЯ. -- ђожь,  лежание во ржи  и песню
жаворонка над нами.
     -- –ена?
     -- ‘то рублей!
     Ќа втором месте оказалось озеро ‘витЯзь.

        x x x

                 <i>ЃЋђЂ•‚Ћ‘’Ћ‚</I>

     "ЉопаЯсь в старых записных книжках эпохи  своего студенчества, случайно
наткнулсЯ на высказываниЯ ‹у-крециЯ о травах. Џосылаю, может, сгодитсЯ.

     Љроме того, почему распускаетсЯ роза весною.
     ‹етом же зреют хлеба, виноградные осенью гроздьЯ?
     Ќе иначе как потому (перевод, конечно, хреновый,
     хотЯ издание "Ђкадемии"), что
     Љогда в свое времЯ сольютсЯ
     Ћпределенных вещей семена.

     <i>(‹укреций. Ћ природе вещей)</I>

     Ѓез дождей ежегодных в известную пору
     ђадостных почва плодов приносить никогда не смогла бы,
     „а и природа, живых созданий корму лишивши,
     ђод умножать свой и жизнь обеспечить была бы не в силах.

     <i>(’ам же)</I>

     ‚ самом начале травой всевозможной
     и зеленью свежей
     ‚сюду покрылась землЯ изобильно,
     холмы и равнины,
     ‡азвенели луга, сверкаЯ цветущим покровом.
             <i>(’ам же. с. . €зд. Ђк. наук ‘‘‘ђ, 6)</I>

     "‚олодЯ!
     џ  сейчас  занимаюсь   "повторением  пройденного".  Џере-читываю   свои
записные книжки. ‚  них Я наткнулсЯ еще на античную  траву. Џравда, не такую
древнюю, как у ‹укрециЯ. Ќо все же! ќто -- Ћвидий. ‚от что он  писал в своих
буколиках и георгиках:


         Њальчик прекрасный, сюда! Ћ, приди!
     ’ебе лилии в полных
     Ќимфы корзинах несут, длЯ тебЯ
     белоснежной наЯдой
     Ѓледных фиалок цветы
     ("”иалок цветы" -- перевод не ахтн, но это не Я, а ервинский)
     и высокие сорваны маки,
     ‘оединен и нарцисс с (три "с" подрЯд)
     анисовым цветом душистым.

     <i>(Ћвидий. ‘ельские поэмы.

     €зд-во "ЂкадемиЯ", 3, с. 28)

     </I> ’равы, что мЯгче, чем сон,
     и источники, скрытые мхом,
     € осенивший редкою тенью зеленый кустарник,
     ‚ы защитите от зноЯ стада.
             <i>(’ам же, с. 49)</I>
       ‚ысохло поле. ’рава умираЯ
     от порчи воздушной,
     †аждет...
             <i>(’ам же)</I>
       Џрежде всего, выбирай длЯ пчел
     жилище и место,
     —то  недоступно ветрам (затем,  что  препЯтствуют  ветры  Џищу  к  дому
нести), где ни овцы,
     ни козы-бодалки
     ‘коком цветов не сомнут, где корова,
     бредущаЯ полем,
     “тром росы не стрЯхнет и поднЯвшихсЯ
     трав не притопчет.
             <i>(’ам же, с. )</I>

     ќтот  мой интерес  к травам объЯснЯетсЯ  тем, что в 8 -- 9 годах Я  был
пастухом у нас под –арицыном -- ‘талинградом --  ‚олгоградом. Џолучив высшее
образова-ние, Я решил узнать,  как интеллигенциЯ  называет  травы, которые Я
видел и которые щипала моЯ скотина.
     …ще немного античности.

     ‘порить давай, кто скорей: сорнЯки
     из души Я исторгну,
     €ль же ты -- из полей, и кто чище:
     ѓораций иль поле?
             <i>(Љвинт ѓораций  ”лакк. Џолное  собрание  сочинений.  €зд-во
"ЂкадемиЯ", 6, с. )</I>

     ‚от пасут пастухи жирных овец стада,

     ‹ежа в мЯгкой траве, тешат свирелью слух.
             <i>(’ам же, с. )</I>
       ‚от в чем желаниЯ были мои, необширное поле,
     ‘адик, от дома вблизи непрерывно текущий источник.
     Љ этому лес небольшой.
             <i>(Ћн же. ‘отулы, 8, с. )</I>
       ‘ивилла сказала, что может
     Џеньем и травами мне горечь любви облегчить.
             <i>(Ђвл. ‹евий ’ибул. ‹юбовные</I>
     <i>элегии. 1)</I>

     €дет  молва,  что  она  (‚енера.  --  <i>‚. Ѓ.)</I> одна  обладает зловредными
травами... Ћна сказала мне, что ее чары и травы властны  потушить огонь моей
любви (’ибул. ќле-гии. 2, с. 5 и 6. Џереведено прозой)".

        x x x

     “ растениЯ во времЯ любви под-нимаетсЯ температура. ‚ осо-бенности  это
происходит  у тех  растений,  которые  цветут  пыш-ными  крупными цветами. “
‚ик-тории-регии,  у магнолии,  напри-мер.  ‚  белых,  бело-розовых  брач-ных
одеждах,  величественные,  роскошно  раскрывшиесЯ навстре-чу  неизбежному  и
самому глав-ному, одурманивающие воздух вокруг себЯ крепкими аромата-ми, эти
царицы,   эти  Љлеопатры,   эти  жрицы  любви  распалЯютсЯ   настолько,  что
температура  внутри  цветка   получаетсЯ  на  це-лых  девЯть  градусов  выше
температуры окружающего воздуха  или температуры того же цветка, но только в
спокойном состоЯнии.
     Ќо и у самого скромного цветочка,  у любого  из  наших луговых, лесных,
полевых цветов все равно  наступает возбуждение, сопровождающеесЯ повышенной
температу-рой, пусть и не такое бурное, как у тропических красавиц.
     ‚ыражение   насчет  любви   у  растений  звучит  на  непри-вычный  слух
вульгарно, как метафора либо поэтическаЯ вольность. ‘уществует  даже  термин
--  антропоморфизм.  ’о есть приписывание животным  и растениЯм человеческих
свойств и человеческих чувств.
     Ћднако дело не в антропоморфизме, но в истинной сути происходЯщего.
     ‚озьмем несколько  разных  пар,  то есть  несколько  женских  и мужских
особей,  соединЯющихсЯ велением закона жизни. €х соединение принЯто называть
любовью.
     €спанец поет серенады своей возлюбленной, деретсЯ из-за нее  на шпагах,
пробираетсЯ  по  шелковой лестнице  в заветное  окно. Ќавстречу  ему тЯнутсЯ
нежные руки воз-любленной. ‘трастный шепот, объЯтиЯ. ‹юбовь.
     †ених и  невеста  приезжают  из  загса.  ‘вадебный  пир, провозглашение
здоровьЯ, песни  и плЯски.  Џотом  молодые остаютсЯ  одни.  ‘трастный шепот,
объЯтиЯ. ‹юбовь.
     ‚оображение  и памЯть подскажут нам десЯтки и сотни известных (хотЯ  бы
из   литературы  и   других  видов   искус-ства)  любовных  пар.  ‚любленные
разлучающиесЯ, гибну-щие, упивающиесЯ счастьем,  путешествующие,  ревнующие,
изменЯющие, раскаивающиесЯ...
     ‚любленные на балу, в церкви,  в театральной ложе, в корчме, на  берегу
морЯ, в  уединенной хижине, на войне, на  службе, на трудовой вахте... Љакое
нагромождение  со-бытий, переживаний,  восторгов,  слез,  надежд,  ожиданий,
разочарований,  взаимных упреков, встреч,  прежде чем  влюбленные  останутсЯ
одни и обнимут друг друга. ‹ю-бовь.
     „ва огромных тЯжелых  лосЯ сходЯтсЯ в поединке. ‘ам-ка  ждет в стороне,
независимо пощипываЯ траву. „ва  лебедЯ, два волка, два зубра (он  и она)...
„вое сходЯтсЯ, чтобы из двух разрозненных единиц образовать пару.
     ‚ книге  о  дельфинах  написано, что любовное желание  у дельфина-самца
возникает после  того, как  самка  не-сколько раз дотронетсЯ до него  своими
ластами. ‚се это, очевидно, тоже -- любовь.
     Њожет быть,  внешнЯЯ  надстроечнаЯ сторона  тут про-ще,  чем в случае с
испанцем,  поющим серенады,  звЯкаю-щим шпагой и карабкающимсЯ  по  шелковой
лестнице.  €ли  чем  в случае с Љарениной  и  ‚ронским. €ли чем в  случае  с
„убровским и Њашенькой ’роекуровой.
     Ќо,  с  другой  стороны, был  Я однажды  в  доме  отдыха.  „есЯтки  пар
разбредаютсЯ после кино по обширному тем-ному парку, и не слышно ни серенад,
ни звЯканьЯ шпаг.
     ‚нешнЯЯ  сторона событиЯ может  быть очень  разной. Ќазвать остров  или
пролив именем любимой женщины и взЯть женщину, не  поинтересовавшись, как ее
зовут.  Џо-свЯтить  женщине  поэму и  дать ей рубль. Џреодолевать  ради  нее
тысЯчеверстные  расстоЯниЯ  и  не  проводить  до   троллейбусной  остановки.
‡астрелитьсЯ из-за женщины и обложить ее матом.
     ‘овершают государственные  карьеры,  становЯтсЯ ве-ликими  художниками,
производЯт грандиозные ограблениЯ, поют песни, спиваютсЯ, изменЯют отечеству
(Ђндрей из "’араса Ѓульбы"), попадают в руки врагов (какого-нибудь атамана в
кинофильме ловЯт  непременно, когда он идет к женщине)... ’ысЯчи романов уже
написаны, тысЯ-чи еще будут написаны, и все это называетсЯ любовью,  вернее,
внешней, событийной,  декоративной,  надстроечной  частью любви. Џотому  что
ученые говорЯт, и в частности наш  великий ученый Љ. Ђ. ’имирЯзев, что "брак
на  всех  ступенЯх  органической  лестницы,  начинаЯ  водорослью  и   кончаЯ
человеком, представлЯет одно и то же Явление: это слиЯние... двух клеточек в
одну".
     џ   уж   думаю,   иногда   вырисовываетсЯ   странное,   фанта-стическое
предположение: а может быть, реально в осно-ве, и существуют-то на земле эти
самые половые клетки, может быть, они-то (а ведь они живые организмы) и есть
основное, реальное  население  мира? ќти существа умеют  создавать  длЯ себЯ
очень  сложные  обиталища, ко-торые,  кроме  удобств, еще и обеспечивают  им
практиче-ское  бессмертие.  €бо  обиталища  времЯ  от  времени  отми-рают  и
истлевают,  а  половые  клетки  (вместе с  генами и хромосомами)  продолжают
существовать во времени и пространстве,  воссоздаваЯ себе все новые и  новые
обита-лища.
     Ќо оставим  шутки и вернемсЯ  к неоспоримой истине: любовь у  человека,
любовь у  дельфина и  любовь у  цветка по  своей сокровенной  сути  ничем не
отличаютсЯ друг от друга -- она есть соединение двух половых клеток.
     ‚округ  этих  клеток,  вокруг факта  их соединениЯ  суще-ствует  разный
антураж. —ем дальше от них, тем антураж различнее, непохожее, но чем ближе к
самому   непосредст-венному   соединению   их,  тем   различие   все  больше
утрачиваетсЯ.
     ‘каканье  на  тройках, тайное венчание в  ночной сель-ской церкви; игры
двух подвижных существ в теплой мор-ской воде; утонченное ароматное цветенье
ночной фиалки. ќто все еще как будто  далеко одно от  другого.  Ќо все равно
дело сквозь любовную шелуху должно идти к  двум клеткам,  и  чем ближе оно к
ним  будет подвигатьсЯ,  тем общее,  однороднее,  похожее будет  становитьсЯ
любовь. Ђ все эти тройки, игры, благоуханиЯ останутсЯ позади,  осыпЯтсЯ сами
собой. “ цветка это произойдет весьма  наглЯд-но, когда осыпЯтсЯ лепестки, в
других случаЯх не так уж буквально и зримо.  „ело закончитсЯ прикосновением,
со-единением и слиЯнием.
     Џричем, как утверждает Љ. Ђ. ’имирЯзев, "сущность этого ЯвлениЯ, химизм
этого процесса длЯ нас  почти не-известен".  "Џочти"  употреблено  ученым из
осторожности.  ‡ато  все ученые сходЯтсЯ на  том,  что каков бы ни был  этот
процесс, в нем нет никакой принципиальной разницы.
     Ќо  если  это  так -- а это  так,  -- то нет  и никакого  ино-сказаниЯ,
никакого  антропоморфизма  в  том,  что  мы   упот-реблЯем   слово  "любовь"
применительно к  растению,  к  цветку.  Ќапротив, может быть, нужно  идти  в
приписыва-нии  качеств и свойств от цветка к человеку. „а мы так и делаем на
каждом шагу,  отнюдь не  называЯ  это  фитоморфизмом.  ’акого и слова-то  не
существует в человеческом Языке. ‘ейчас  оно впервые поЯвилось написанным на
бу-маге.
     Ќо  разве  мы  не  говорим  о какой-нибудь  женщине,  что, полюбив, она
расцвела? €ли разве  мы не говорим о жен-щине, что она преждевременно увЯла?
€ли разве мы не говорим о подрастающем поколении: молодо-зелено? Ќе называем
его  порослью? Ќе  называем  кого-нибудь  пусто-цветом?  €  разве то, что мы
называем  человеческой  лю-бовью  (всЯ событийнаЯ  сторона  любви), не  есть
цветенье нашей души? € как вернее сказать  -- цветок  ли расцвета-ет подобно
душе  влюбленного  человека или душа влюблен-ного  раскрываетсЯ и расцветает
подобно цветку?
     –ветенье  души проЯвлЯетсЯ в  поступках. Њужчина ста-новитсЯ  ласковым,
нежным, предупредительным.  Ћн при-глашает ее в кино, на  футбол, на хоккей.
Ћн начинает  лучше учитьсЯ  или работать. Ћн следит за своей внешно-стью. Ћн
томитсЯ,  грустит,  улыбаетсЯ,  ликует.  ‚се это (если  брать не  отдельного
влюбленного  "антропоса",  а  че-ловека  как  такового)  должно  найти  себе
обобщенное вы-ражение, должно проЯвитьсЯ в  каком-нибудь локальном образе. €
оно действительно перерастает  и  воплощаетсЯ в  слово  и в музыку.  ‘лово и
музыка -- вот обобщение  цве-тениЯ  человеческой  души.  "‹уннаЯ соната", "џ
помню чуд-ное мгновенье", сонеты Џетрарки...
     Ќо  разве цветок  менее удачное, менее Яркое и вырази-тельное обобщение
того же самого?
     Ќи поэт, ни живописец, ни музыкант не нашли бы столь  образного,  столь
лаконичного  и -- главное  -- столь наглЯд-ного выражениЯ своей  любви,  как
если  бы  они  воплотили ее  в живой благоухающий цветок  и, показав  людЯм,
заЯвили: вот какова моЯ цветущаЯ душа, вот какова моЯ лю-бовь!
     € люди изумились бы и были бы потрЯсены, потому что ничего прекраснее и
чище цветка нет и быть не может.
     Џодсознательно мы так и делаем, дарЯ  своим  любимым цветы. ђазве мы не
передаем вместо намека на  то,  что и Я, мол... и у менЯ, мол, в  душе...  и
моЯ, мол, любовь похо-жа на этот цветок, приближаетсЯ к нему.
     “красить землю цветами -- это значит украсить ее лю-бовью.
     Љогда бы созвали самых великих художников и  сказали им, что существует
во всей ‚селенной голый серый камень и что нужно украсить его разнообразно и
одухотворенно, с тем чтобы красота облагораживала, поднимала, делала лучше и
чище,  разве могли бы они, эти художники,  приду-мать что-нибудь  прекраснее
обыкновенного земного цвет-ка?!
     Ќо дальше  встает вопрос: сумели бы эти художники или нет додуматьсЯ до
цветка, если  бы они никогда его до сих пор не  видели, не знали бы, что это
такое, то есть если бы не было в их распорЯжении образца?
     ‚ажен именно принцип  и  образец. Џотом-то,  оттолкнув-шись от образца,
они насочинЯли бы, наконструировали бы и василек, и ромашку, и  незабудку, и
ландыш, и оду-ванчик, и подсолнух, и клевер, и кошачью лапку, и шипов-ник, и
сирень, и жасмин.
     Џостепенно они дошли бы  до каких-нибудь экстравагант-ных заумных форм,
до  расщеплениЯ формы, до цветка  аб-страктного, то есть,  по-русски говорЯ,
беспредметного, до какого-нибудь  там кубизма в цветах.  ‚ этом нет никакого
сомнениЯ.
     ‘омневаюсь Я в другом: что они смогли бы с  самого начала додуматьсЯ до
цветка, так сказать, изобрести цве-ток, если бы в их руках не было образца.
     ‘мотрю   на   цветок   жасмина.  …го   чистота,  нежность   и  тонкость
неправдоподобны.  ѓлаз  не  устает  любоватьсЯ им.  Љроме того, он  источает
неповторимый, во всей многооб-разной  природе только ему, жасмину,  присущий
аромат. …го конструкциЯ проста и строга, он  построен  по законам геометрии.
…го четыре  лепестка, расположенные крестооб-разно,  вписываютсЯ в  условный
круг.
     ‚се это --  и белые  лепестки,  и желтаЯ  серединка цвет-ка, и даже сам
аромат, -- все это создано при использо-вании девЯноста