в комнату. ђаскатистый хохот его перекрыл все голоса.
   - ’ы чего это? - устало спросил ѓригорий. - —его ржешь, глупой? †елезку
нашел?
   - Ћх, парень, пойди глЯнь, как они наизнанку выворачиваютсЯ! ’ы знаешь,
что они пили?
   - Ќу?
   - Ђнглийскую мазь от вшей!
   - Ѓрешешь!
   - €стинный бог! џ сам, как на складе был, думал сначала, что это  вино,
а  потом  спросил  у  доктора:  "—то  это  такое,  господин   доктор?"   -
"‹екарство", - говорит. џ спрашиваю: "Ћно, случаем, не от всех скорбей? Ќе
на спирту?" - "Ѓоже упаси, говорит, это  союзники  от  вшей  нам  прислали
смазку.  ќто  -  наружное  лекарство,  за  воротник   его   никак   нельзЯ
употреблЯть!"
   - —его же ты, лиходей, не сказал им? - с досадой упрекнул ѓригорий.
   - Ќехай, черти, очищаютсЯ перед сдачей, небось не  сдохнут!  -  …рмаков
вытер проступившие от смеха слезы, не без злорадства добавил: - „а и  пить
будут полегше, а то за ними не успеешь и рюмки со стола взЯть. †адных  так
надо обучать! Ќу, что ж, мы-то с тобой выпьем  или  повременим?  „авай  за
нашу погибель выпьем?
   Џеред рассветом ѓригорий вышел на  крыльцо,  дрожащими  руками  свернул
папироску, закурил, долго стоЯл, прислонившись спиной к влажной от  тумана
стене.
   ‚ доме, не умолкаЯ, звучали пьЯные  вскрики,  захлебывающиесЯ  переборы
гармошки,  разудалый  свист;  сухую  дробь  безустально  выбивали  каблуки
завзЯтых плЯсунов... Ђ из бухты ветер нес густой,  низкий  рев  пароходных
сирен; на пристанЯх людские голоса сливались в сплошной гул, прорезываемый
громкими возгласами команды, ржанием лошадей, гудками паровозов. ѓде-то  в
направлении станции ’оннельнаЯ шел  бой.  ѓлухо  погромыхивали  орудиЯ,  в
интервалах между выстрелами  чуть  слышалсЯ  жаркий  треск  пулеметов.  ‡а
Њархотским  перевалом  высоко  взметнулась  брызжущим  светом  ракета.  Ќа
несколько  секунд  стали  видны  озаренные  зеленым,  призрачным   сиЯнием
горбатые вершины гор, а потом снова вЯзкаЯ темень мартовской ночи  покрыла
горы, и еще отчетливее и чаще, почти  сливаЯсь,  загремели  артиллерийские
залпы.


        XXIX

   ‘оленый, густой, холодный ветер  дул  с  морЯ.  ‡апах  неведомых  чужих
земель нес он к берегу. Ќо длЯ донцов не только ветер -  все  было  чужое,
неродное в  этом  скучном,  пронизанном  сквознЯками,  приморском  городе.
‘тоЯли они на молу  сплошной  сгрудившейсЯ  массой,  ждали  погрузки...  “
берега вскипали зеленые пенистые  волны.  ‘квозь  тучу  глЯдело  на  землю
негреющее солнце. Ќа рейде  дымили  английские  и  французские  миноносцы;
серой грозной махиной высилсЯ над водой дредноут. Ќад ним стлалось  черное
облако дыма.  ‡ловещаЯ  тишина  стоЯла  на  пристанЯх.  ’ам,  где  недавно
покачивалсЯ у причала  последний  транспорт,  плавали  в  воде  офицерские
седла, чемоданы, одеЯла, шубы, обитые красным плюшем стульЯ, еще  какаЯ-то
рухлЯдь, сброшеннаЯ второпЯх со сходен...
   ѓригорий с утра приехал на пристань; поручив конЯ Џрохору, долго  ходил
в  толпе,  высматривал  знакомых,  прислушивалсЯ  к  отрывистым  тревожным
разговорам. Ќа  его  глазах  у  сходен  "‘вЯтослава"  застрелилсЯ  пожилой
отставной полковник, которому отказали в месте на пароходе.
   ‡а несколько минут до этого полковник, маленький,  суетливый,  с  седой
щетиной на щеках,  с  заплаканными,  пыхлыми,  сумчатыми  глазами,  хватал
начальника караула за ремни портупеи, что-то жалко шепелЯвил, сморкалсЯ  и
вытирал нечистым платком прокуренные усы, глаза и дрожащие губы,  а  потом
вдруг как-то сразу решилсЯ... € тотчас же какой-то проворный  казак  вынул
из теплой руки мертвого блещущий никелем  браунинг,  труп  в  светло-серой
офицерской шинели ногами, как бревно, откатили к штабелю Ящиков,  и  возле
сходен еще гуще закипел народ, еще Яростнее вспыхнула драка в очереди, еще
ожесточеннее залаЯли хриплые, озлобленные голоса беженцев.
   Љогда последний пароход, покачиваЯсь,  начал  отходить  от  причала,  в
толпе послышались женские  рыданиЯ,  истерические  вскрики,  ругань...  Ќе
успел еще утихнуть короткий басовитый рев пароходной сирены,  как  молодой
калмык в лисьем треухе прыгнул в воду, поплыл вслед за пароходом.
   - Ќе вытерпел! - вздохнул кто-то из казаков.
   - ‡начит, ему никак нельзЯ было оставатьсЯ, - проговорил стоЯвший возле
ѓригориЯ казак. - ‡начит, он красным дюже нашкодил.
   ѓригорий,  стиснув  зубы,  смотрел  на  плывущего  калмыка.  ‚се   реже
взмахивали руки пловца, все ниже оседали  плечи.  Ќамокший  чекмень  тЯнул
книзу. ‚олною смыло с головы калмыка, отбросило назад рыжий лисий треух.
   - “топнет, проклЯтый нехристь! - сожалеюще  сказал  какой-то  старик  в
бешмете.
   ѓригорий круто повернулсЯ, пошел к коню. Џрохор оживленно  разговаривал
с  подскакавшими  к  нему  ђЯбчиковым  и  Ѓогатыревым.  ‡авидев  ѓригориЯ,
ђЯбчиков заерзал в седле, в нетерпении тронул конЯ каблуками, крикнул:
   - „а поспешай же ты, Џантелевич! - €,  не  дождавшись,  когда  ѓригорий
подойдет, еще издали закричал:  -  Џока  не  поздно,  давай  уходить.  ’ут
собралось нас  с  полсотни  казаков,  думаем  правитьсЯ  на  ѓеленджик,  а
оттудова в ѓрузию. ’ы как?
   ѓригорий  подходил,  глубоко  засунув  руки  в  карманы  шинели,  молча
расталкиваЯ плечами бесцельно толпившихсЯ на пристани казаков.
   - Џоедешь или нет? - настойчиво спрашивал ђЯбчиков, подъехав вплотную.
   - Ќет, не поеду.
   - ‘ нами пристроилсЯ один войсковой старшина. Ћн  дорогу  тут  наскрозь
знает, говорит: "‡ажмурки до самого  ’ифлису  доведу!"  Џоедем,  ѓриша!  Ђ
оттуда к туркам,  а?  Ќадо  же  как-то  спасатьсЯ!  Љрай  подходит,  а  ты
какой-то, как рыба снулый...
   - Ќет, не поеду. -  ѓригорий  взЯл  из  рук  Џрохора  поводьЯ,  тЯжело,
по-стариковски, сел в седло. - Ќе  поеду.  Ќе  к  чему.  „а  и  поздновато
трошки... ѓлЯди!
   ђЯбчиков оглЯнулсЯ, в отчаЯнии и  Ярости  скомкал,  оторвал  темлЯк  на
шашке:  с  гор  текли  цепи  красноармейцев.   Ћколо   цементных   заводов
лихорадочно застучали пулеметы. ‘ бронепоездов ударили по цепЯм из орудий.
‚озле мельницы Ђсланиди разорвалсЯ первый снарЯд.
   - Џоехали на квартиру, ребЯтки, держи за мной! - приказал  повеселевший
и как-то весь подобравшийсЯ ѓригорий.
   Ќо ђЯбчиков схватил ѓригорьева конЯ за повод, испуганно воскликнул:
   - Ќе надо! „авай тут останемсЯ... Ќа миру, знаешь, и смерть красна...
   - ќ, черт, трогай! ЉакаЯ там смерть?  —его  ты  мелешь?  -  ѓригорий  в
досаде хотел еще что-то сказать, но голос его  заглушило  громовым  гулом,
донесшимсЯ с морЯ. Ђнглийский дредноут "€мператор €ндии",  покидаЯ  берега
союзной ђоссии, развернулсЯ и послал из  своих  двенадцатидюймовых  орудий
пачку снарЯдов. ЏрикрываЯ выходившие из  бухты  пароходы,  он  обстреливал
катившиесЯ к окраинам  города  цепи  красно-зеленых,  переносил  огонь  на
гребень перевала, где показались красные батареи. ‘ тЯжким клекотом и воем
летели через головы сбившихсЯ на пристани казаков английские снарЯды.
   ’уго натЯгиваЯ поводьЯ, удерживаЯ приседающего конЯ,  Ѓогатырев  сквозь
гул стрельбы кричал:
   - Ќу и резко же гавкают английские пушки! Ђ зрЯ они стервенЯт  красных!
Џользы от ихней стрельбы никакой, одного шума много...
   - Ќехай стервенЯт! Ќам зараз все равно.  -  “лыбаЯсь,  ѓригорий  тронул
конЯ, поехал по улице.
   Ќавстречу ему из-за угла, пластаЯсь в бешеном  намете,  вылетели  шесть
конных с обнаженными клинками. “ переднего всадника на груди кровенел, как
рана, кумачный бант.


         * —Ђ‘’њ ‚Ћ‘њЊЂџ * 


        I

   ‘ юга двое суток дул теплый  ветер.  ‘ошел  последний  снег  на  полЯх.
Ћтгремели пенистые вешние ручьи, отыграли степные лога и  речки.  Ќа  заре
третьего днЯ ветер утих, и пали над степью  густые  туманы,  засеребрились
влагой кусты прошлогоднего ковылЯ, потонули в непроглЯдной  белесой  дымке
курганы, буераки, станицы, шпили  колоколен,  устремленные  ввысь  вершины
пирамидальных тополей. ‘тала над широкой донской степью голубаЯ весна.
   ’уманным утром ЂксиньЯ впервые после выздоровлениЯ вышла на  крыльцо  и
долго стоЯла, опьЯненнаЯ  бражной  сладостью  свежего  весеннего  воздуха.
ЏреодолеваЯ тошноту  и  головокружение,  она  дошла  до  колодца  в  саду,
поставила ведро, присела на колодезный сруб.
   €ным, чудесно обновленным и обольстительным, предстал  перед  нею  мир.
ЃлестЯщими глазами она взволнованно смотрела вокруг,  по-детски  перебираЯ
складки платьЯ. ЏовитаЯ туманом даль, затопленные  талой  водою  Яблони  в
саду, мокраЯ огорожа и дорога за ней  с  глубоко  промытыми  прошлогодними
колеЯми - все казалось ей невиданно красивым, все цвело густыми и  нежными
красками, будто осиЯнное солнцем.
   ЏроглЯнувший сквозь туман  клочок  чистого  неба  ослепил  ее  холодной
синевой; запах прелой соломы и  оттаЯвшего  чернозема  был  так  знаком  и
приЯтен,  что  ЂксиньЯ  глубоко  вздохнула  и  улыбнулась  краешками  губ;
незамысловатаЯ песенка жаворонка, донесшаЯсЯ откуда-то из туманной  степи,
разбудила в ней неосознанную грусть.  ќто  она  -  услышаннаЯ  на  чужбине
песенка - заставила учащенно забитьсЯ Ђксиньино сердце и  выжала  из  глаз
две скупые слезинки...
   Ѓездумно наслаждаЯсь  вернувшейсЯ  к  ней  жизнью,  ЂксиньЯ  испытывала
огромное желание ко всему прикоснутьсЯ руками, все оглЯдеть.  …й  хотелось
потрогать почерневший от сырости  смородиновый  куст,  прижатьсЯ  щекой  к
ветке Яблони, покрытой сизым  бархатистым  налетом,  хотелось  перешагнуть
через разрушенное прЯсло и  пойти  по  грЯзи,  бездорожно,  туда,  где  за
широким логом сказочно зеленело, сливаЯсь с туманной далью, озимое поле...
   Ќесколько  дней  ЂксиньЯ  провела  в  ожидании,  что  вот-вот  поЯвитсЯ
ѓригорий, но потом узнала от заходивших к хозЯину соседей,  что  война  не
кончилась, что многие казаки из Ќовороссийска уехали морем в Љрым,  а  те,
которые остались, пошли в Љрасную Ђрмию и на рудники.
   Љ концу недели ЂксиньЯ твердо решила идти домой, а тут  вскоре  нашелсЯ
ей и попутчик. Љак-то вечером в хату,  не  постучавшись,  вошел  маленький
сутулый  старичок.  Ћн  молча  поклонилсЯ,  стал  расстегивать   мешковато
сидевшую на нем грЯзную, распоротую по швам английскую шинель.
   - ’ы что же  это,  добрый  человек,  "здравствуйте"  не  сказал,  а  на
жительство располагаешьсЯ? -  спросил  хозЯин,  с  изумлением  разглЯдываЯ
незваного гостЯ.
   Ђ тот проворно снЯл шинель, встрЯхнул ее у порога, бережно  повесил  на
крюк и, поглаживаЯ коротко остриженную седую бородку, улыбаЯсь, сказал:
   - Џрости, ради •риста, мил человек,  но  Я  по  нынешним  временам  так
обучен: спервоначалу разденьсЯ, а потом  уж  просись  почивать,  иначе  не
пустЯт. Ќарод нынче грубый стал, гостЯм не радуетсЯ...
   - Људа ж мы тебЯ положим? ‚идишь, тесно  живем,  -  уже  мирнее  сказал
хозЯин.
   - Њне и места-то надо с гулькин нос. ‚от  тут,  у  порога,  свернусь  и
усну.
   - ’ы  кто  же  такой  будешь,  дедушка?  Ѓеженец?  -  полюбопытствовала
хозЯйка.
   - ‚от-вот, беженец и есть. Ѓегал, бегал, до  морЯ  добег,  а  зараз  уж
оттуда потихонечку иду, приморилсЯ бегать-то... -  отвечал  словоохотливый
старик, присаживаЯсь у порога на корточки.
   - Ђ кто такой есть? Ћткудова? - продолжал допытыватьсЯ хозЯин.
   ‘тарик достал из кармана большие  портнЯжные  ножницы,  повертел  их  в
руках и, все с той же не сходЯщей с губ улыбкой, сказал:
   -  ‚от  по  моему  чину  документ,  от  самого  Ќовороссийска   с   ним
командируюсь, а родом Я издалека, из-за ‚ешенской  станицы.  ’уда  и  иду,
попивши в море соленой воды.
   - € Я вешенскаЯ, дедушка, - вспыхнув от радости, сказала ЂксиньЯ.
   - ‘кажи на милость! - воскликнул старик. - ‚от где станишницу  довелось
повстречать! •отЯ по нынешним временам это и не диковинно: мы  зараз,  как
евреи, - рассеЯлись по лицу земли. Ќа Љубани так: кинь в собаку палкой,  а
попадешь в донского казака. Џонавтыкано их везде - не оберешьсЯ, а сколько
в земле зарыто - и того больше. ЌаглЯделсЯ Я, мил люди, всЯкой всЯчины  за
это отступление. Љакую нужду народ трепает,  и  не  расскажешь!  Џозавчера
сижу на станции, рЯдом со мной благороднаЯ женщина в очках  сидит,  сквозь
очки вошек на себе высматривает. Ђ они по ней пешком идут. €  вот  она  их
сымает  пальчиками,  а  сама  так  морщитсЯ,  как  будто  лесовую   Яблоку
раскусила. Ќачнет эту бедную вошку давить - еще дюжей морщитсЯ, аж всю  ее
наперекос берет, до того ей противно! Ђ другой твердЯк человека убивает  и
не морщитсЯ, не косоротитсЯ. Џри мне  один  такой  молодец  трех  калмыков
зарубил, а потом шашку вытер об конскую гриву, достал папироску,  закурил,
подъезжает ко мне, спрашивает: "’ы чего, дед,  глЯделки  вылупил?  •очешь,
тебе голову срублю?" - "—то ты, говорю, сынок, бог с тобой! ‘рубишь голову
мне, а тогда как же Я хлеб буду жевать?" ‡асмеЯлсЯ он и отъехал.
   - —еловека убить иному, какой руку на этом деле наломал, легше, чем вшу
раздавить. Џодешевел  человек  за  революцию,  -  глубокомысленно  вставил
хозЯин.
   - €стинное слово! - подтвердил гость. - —еловек -  он  не  скотина,  ко
всему привыкает. ‚от Я и спрашиваю у этой женщины: "Љто вы  такаЯ  будете?
Џо обличью вы словно бы не  из  простых".  ѓлЯнула  она  на  менЯ,  слезой
умылась. "џ - жена генерала-маера ѓречихина". ‚от  тебе,  думаю,  генерал,
вот тебе и маер, а вшей - как на шелудивой кошке блох! € говорю  ей:  "‚ы,
ваше превосходительство, ежли будете, извинЯюсь, ваших  насекомых  козЯвок
так  переводить,  так  вам  работы  до  покрова  хватит.  €  коготки   все
пообломаете. „авите их всех  разом!"  -  "Љак  так?"  -  спрашивает.  џ  и
посоветовал ей: "‘ымите, говорю, одежку, расстелите на  твердом  месте,  и
бутылкой их". ѓлЯжу: сгреблась моЯ генеральша и  -  за  водокачку,  глЯжу:
катает по рубахе бутылку зеленого стекла, да так здорово, как, скажи,  она
всю жизнь ее катала! ЏокрасовалсЯ Я на нее и думаю: у  бога  всего  много,
напустил он козЯвок и на  благородных  людей,  пущай,  мол,  они  и  ихней
сладкой кровицы пососут, не все же им трудовой кровушкой упиватьсЯ...  Ѓог
- он не Њикишка! Ћн свое дело знает. €ной раз он подобреет к  людЯм  и  до
того правильно распорЯдитсЯ, что лучше и не придумаешь...
   Ѓез умолку болтаЯ и видЯ, что хозЯева слушают его с большим  вниманием,
портной ловко намекнул, что мог бы рассказать еще  немало  занимательного,
но так проголодалсЯ, что поклонило его в сон.
   Џосле ужина, примащиваЯсь спать, он спросил у Ђксиньи:
   - Ђ ты, станишница, долго ли думаешь тут гостить?
   - ‘обираюсь домой, дедушка.
   - Ќу, вот и пойдем со мной вместе, все веселее будет.
   ЂксиньЯ охотно согласилась, и наутро,  попрощавшись  с  хозЯевами,  они
покинули затерЯвшийсЯ в степи поселок Ќово-Њихайловский.


   Ќа двенадцатые сутки  ночью  пришли  в  станицу  Њилютинскую.  Ќочевать
выпросились в большом, богатом на вид доме. “тром Ђксиньин  спутник  решил
остатьсЯ на неделю в станице, отдохнуть  и  залечить  растертые  до  крови
ноги. €дти дальше он не мог. ‚ доме нашлась длЯ него портнЯжнаЯ работа,  и
наскучавший по делу старик живо примостилсЯ у  окошка,  достал  ножницы  и
свЯзанные веревочкой очки, проворно начал распарывать ка-кую-то ветошь.
   ЏрощаЯсь с Ђксиньей,  старый  балагур  и  весельчак  перекрестил  ее  и
неожиданно прослезилсЯ, но тотчас же смахнул слезы,  с  обычной  длЯ  него
шутливостью сказал:
   - Ќужда - не роднаЯ матушка, а людей роднит... ‚от уж и  жалко  тебЯ...
Ќу, да нечего делать, ступай одна, дочушка, поводырь-то твой охромел сразу
на все ноги, должно быть, накормили его где-нибудь Ячменным хлебом... „а и
то сказать, промаршировали мы  с  тобой  порЯдочно,  длЯ  моих  семидесЯти
годков даже чересчур. Ѓудет  случай  -  перекажи  моей  старухе,  что  сиз
голубок ее жив и здоров, и в ступе его толкли, и в мЯлке мЯли,  а  он  все
живой, на ходу добрым людЯм штаны шьет и что не видно домой припожалует...
’ак и передай ей: старый дурак, мол, кончил отступать и наступает  обратно
к дому, не чает, когда до печки доберетсЯ...
   …ще несколько дней провела ЂксиньЯ в дороге. Ћт  Ѓоковской  доехала  до
’атарского на попутной подводе. Џоздно вечером вошла в настежь распахнутую
калитку своего двора, глЯнула  на  мелеховский  курень  и  задохнулась  от
внезапно подступивших к горлу рыданий... ‚ пустой, пахнущей нежилым  кухне
выплакала все скопившиесЯ за долгое времЯ горькие  бабьи  слезы,  а  потом
сходила на „он за водой, затопила печь, присела к столу, уронив на  колени
руки. ‡адумавшись, она не слышала, как скрипнула дверь, и очнулась,  когда
€льинична, войдЯ, негромко сказала:
   - Ќу, здравствуй, соседушка! „олго ж ты пропадала в чужих краЯх...
   ЂксиньЯ испуганно взглЯнула на нее, встала.
   - ’ы чего воззрилась на менЯ и молчишь? Ђль плохие  вести  принесла?  -
€льинична медленно подошла к  столу,  присела  на  край  лавки,  не  сводЯ
пытливого взглЯда с Ђксиньиного лица.
   - Ќет, какие же у менЯ вести... Ќе ждала Я вас, задумалась что-то и  не
слыхала, как вы вошли... - растерЯнно проговорила ЂксиньЯ.
   - €схудала ты, в чем и душа держитсЯ.
   - ‚ тифу была...
   - ѓригорий-то наш... Ћн как же... ‚ы где с ним расстались? †ивой он?
   ЂксиньЯ коротко рассказала. €льинична выслушала ее, не проронив  слова,
под конец спросила:
   - Ћн, когда оставил тебЯ, не хворый поехал?
   - Ќет, он не хворал.
   - € больше ты об нем ничего не слыхала?
   - Ќет.
   €льинична облегченно вздохнула:
   - Ќу вот, спасибо на добром слове. Ђ тут по хутору  разное  брешут  про
него...
   - —то же? - чуть слышно спросила ЂксиньЯ.
   - ’ак, пустое... ‚сех не переслухаешь. €з хуторных один  только  ‚анька
Ѓесхлебнов вернулсЯ. Ћн видал ѓришу в Љатеринодаре больного, а другим Я не
верю!
   - Ђ что говорЯт, бабушка?
   - Џрослыхали мы, что какой-то казачишка с ‘ингинского  хутора  говорил,
будто зарубили ѓришу красные в Ќовороссийском  городе.  •одила  Я  пеши  в
‘ингин - материнское-то сердце не терпит, - нашла этого казачишку. ЋтрексЯ
он. € не видал, говорит, и не слыхал. €шо слух прошел,  будто  посадили  в
тюрьму и там он помер от тифу...
   €льинична опустила глаза и долго молчала, рассматриваЯ  свои  узловатые
тЯжелые руки. Ћбрюзгшее лицо старухи было спокойно, губы  строго  поджаты,
но вдруг как-то сразу на смуглых скулах ее проступил вишневый  румЯнец,  и
мелко  задрожали  веки.  Ћна  взглЯнула  на  Ђксинью  сухими,  исступленно
горЯщими глазами, хрипло сказала:
   - Ђ Я не верю! Ќе может быть, чтобы лишилась Я последнего сына!  Ќе  за
что богу менЯ наказывать... Њне уж и жить-то  чуть  осталось...  Њне  жить
вовсе мало осталось, а горюшка и без этого через  край  хлебнула!..  †ивой
ѓриша! ‘ердце мое не вещует, - значит, живой он, мой родимый!
   ЂксиньЯ молча отвернулась.
   ‚ кухне долго стоЯла тишина, потом ветер  распахнул  дверь  в  сени,  и
стало слышно, как глухо ревет за „оном в тополЯх полаЯ вода и потревоженно
перекликаютсЯ на разливе дикие гуси.
   ЂксиньЯ закрыла дверь, прислонилась к печке.
   - ‚ы не печалуйтесь об нем, бабушка, - тихо сказала она. - ђазве такого
хворость одолеет? Ћн крепкий, прЯмо как железный. ’акие  не  помирают.  Ћн
всю дорогу в трескучие морозы без перчаток ехал...
   - Ћ детишках-то он вспоминал? - устало спросила €льинична.
   - € о вас и о детишках вспоминал. ‡доровые они?
   - ‡доровые, чего им подеетсЯ. Ђ Џантелей Џрокофич наш помер в  отступе.
Ћстались мы одни...
   ЂксиньЯ молча перекрестилась, про себЯ дивЯсь тому спокойствию, с каким
старуха сообщила о смерти мужа.
   ЋпираЯсь на стол, €льинична тЯжело встала:
   - ‡асиделась Я у тебЯ, а на базу уж ночь.
   - ‘идите, бабушка.
   - ’ам „унЯшка одна, надо идтить. -  ЏоправлЯЯ  платок  на  голове,  она
оглЯдела кухню, поморщилась: - „ымок из печки подходит. Ќадо было  пустить
кого-нибудь на жительство, когда уезжала. Ќу, прощай! - €, уже взЯвшись за
дверную скобу, не глЯдЯ назад,  сказала:  -  ЋбживешьсЯ  -  зайди  к  нам,
проведай. Њожет, услышишь про ѓригориЯ что - скажи.
   ‘ этого днЯ отношениЯ между Њелеховыми  и  Ђксиньей  круто  изменились.
’ревога за жизнь ѓригориЯ как бы сблизила и  породнила  их.  Ќа  следующее
утро „унЯшка, увидев Ђксинью во дворе, окликнула ее, подошла к  плетню  и,
обнимаЯ худые Ђксиньины плечи, улыбнулась ей ласково и просто:
   - Ћх, и похудела же ты, Љсюша! Ћдни мосольчики остались.
   - Џохудеешь от такой  жизни,  -  ответно  улыбнулась  ЂксиньЯ,  не  без
внутренней зависти разглЯдываЯ цветущее зрелой красотой,  румЯное  девичье
лицо.
   - Ѓыла у тебЯ мать вчера? - почему-то шепотом спросила „унЯшка.
   - Ѓыла.
   - џ так и подумала, что она к тебе пошла. Џро ѓришу спрашивала?
   - „а.
   - Ђ не кричала?
   - Ќет, твердаЯ она старуха.
   „унЯшка, доверчиво глЯдЯ на Ђксинью, сказала:
   - ‹учше б она  покричала,  все  ей  легче  было  бы...  ‡наешь,  Љсюша,
какаЯ-то она с этой зимы чуднаЯ стала, не такаЯ, как раньше была. “слыхала
она про отца, Я думала, что сердце у нее зайдетсЯ, испужалась  страшно,  а
она и слезинки не выронила.  ’олько  и  сказала:  "–арство  ему  небесное,
отмучилсЯ, милый мой..." € до вечеру ни с кем не гутарила. џ к ней и так и
сЯк, а она рукой отмахиваетсЯ и молчит. ’о-то страсти Я набралась  в  этот
день! Ђ вечером убрала скотину, пришла  с  надворьЯ  и  спрашиваю  у  ней:
"ЊаманЯ, вечерЯть будем, чево варить?" Ћтошло у нее сердце,  заговорила...
- „унЯшка вздохнула  и,  задумчиво  глЯдЯ  куда-то  через  плечо  Ђксиньи,
спросила: - ѓригорий наш помер? ‚ерно это болтают?
   - Ќе знаю, милушка.
   „унЯшка сбоку испытующе поглЯдела на Ђксинью, вздохнула еще глубже.
   - ЊаманЯ по нем, ну, чисто, истосковалась  всЯ!  Ћна  его  иначе  и  не
зовет: "мой младшенький". € никак не верит, что его в  живых  нету.  Ђ  ты
знаешь, Љсюша, ежли она узнает, что он взаправди помер - она от тоски сама
помрет. †изнь-то от нее уж отошла, одна зацепка у ней - ѓригорий. Ћна и  к
внучатам какаЯ-то нежеланнаЯ стала,  и  в  работе  -  все  у  ней  из  рук
валитсЯ... ’ы вздумай, за один год у нас четверо в семье...
   „вижимаЯ  состраданием,  ЂксиньЯ  потЯнулась  через   плетень,   обнЯла
„унЯшку, крепко поцеловала ее в щеку.
   - ‡айми матерю чем-нибудь, моЯ хорошаЯ, не давай ей дюже горевать.
   -  —ем  же  ее  займешь?  -  „унЯшка  вытерла  кончиком  платка  глаза,
попросила: - ‡айди к нам, погутарь с ней, все ей легче будет. Ќечего  тебе
нас чуратьсЯ!
   - ‡айду как-нибудь, беспременно зайду!
   - џ завтра, должно, на полЯ поеду. ‘прЯглись с Ђникушкиной бабой, хотим
хоть десЯтины две пшеницы посеЯть. ’ы-то не думаешь сеЯть себе?
   - ЉакаЯ Я посевщица, - невесело улыбнулась ЂксиньЯ. - Ќе на чем,  да  и
не к чему. Ћдной мне мало надо, проживу и так.
   - Џро ‘тепана твоего что слышно?
   - Ђ ничего,  -  равнодушно  ответила  ЂксиньЯ  и  неожиданно  длЯ  себЯ
сказала: - џ по нем  не  дюже  сохну.  -  ЌечаЯнно  сорвавшеесЯ  признание
смутило ее, и она, прикрываЯ смущение, торопливо сказала:  -  Ќу,  прощай,
девонька, пойду в курене прибрать.
   „елаЯ вид,  как  будто  она  не  заметила  Ђксиньиного  замешательства,
„унЯшка глЯнула в сторону, сказала:
   - Џогоди трошки, Я вот что хочу тебе сказать,  ты  не  пособишь  нам  в
работе? ‡емлЯ пересыхает, боюсь, не управимсЯ мы, а казаков во всем хуторе
двое осталось, и те калеки.
   ЂксиньЯ охотно согласилась, и довольнаЯ „унЯшка пошла собиратьсЯ.
   ‚есь день она деЯтельно готовилась  к  выезду:  с  помощью  Ђникушкиной
вдовы подсеЯла зерно, кое-как  подправила  бороны,  смазала  колеса  арбы,
наладила сеЯлку. Ђ вечером нагребла в платок очищенной пшеницы  и  отнесла
на  кладбище,  посыпала  могилы  Џетра,  Ќатальи  и  „арьи,  чтобы  поутру
слетелись на родные могилки птицы. ‚ детской простоте  своей  она  верила,
что веселое птичье щебетание будет услышано мертвыми и обрадует их...


   ’олько перед  рассветом  устанавливалась  над  Ћбдоньем  тишина.  ѓлухо
ворковала вода в затопленном лесу, омываЯ бледно-зеленые  стволы  тополей,
мерно раскачиваЯ потонувшие вершинки дубовых кустов и  молодого  осинника;
шуршали наклоненные струей метелки камыша в залитых озерах; на разливе,  в
глухих заводЯх, - там, где полаЯ вода, отражаЯ сумеречный  свет  звездного
неба, стоЯла неподвижно, как завороженнаЯ,  -  чуть  слышно  перекликались
казарки, сонно посвистывали чирковые селезни да изредка звучали серебрЯные
трубные  голоса  заночевавших  на  приволье  пролетных   лебедей.   €ногда
всплескивала в темноте  жирующаЯ  на  просторе  рыба;  по  воде,  усеЯнной
золотыми   бликами,   далеко   катилась   зыбкаЯ   волна,    и    слышалсЯ
предостерегающий гогот  потревоженной  птицы.  €  снова  тишина  окутывала
Ћбдонье. Ќо с рассветом, когда лишь  чуть  розовели  меловые  отроги  гор,
подымалсЯ низовой ветер. ѓустой и мощный, он дул против течениЯ.  Џо  „ону
бугрились  саженные  волны,  бешено  клокотала  вода  в   лесу,   стонали,
раскачиваЯсь, деревьЯ. ‚етер ревел целый день  и  утихал  глубокой  ночью.
’акаЯ погода стоЯла несколько дней.
   Ќад степью повисла сиреневаЯ дымка. ‡емлЯ пересыхала, приостановились в
росте травы, по зЯби пошли заструги. Џочва выветривалась с каждым часом, а
на полЯх хутора ’атарского почти не  видно  было  людей.  ‚о  всем  хуторе
осталось несколько древних стариков, из отступлениЯ вернулись  неспособные
к труду, обмороженные и больные казаки, в поле работали  одни  женщины  да
подростки. Џо обезлюдевшему хутору ветер  гонЯл  пыльцу,  хлопал  ставнЯми
куреней, ворошил солому на крышах  сараев.  "Ѓудем  в  нонешном  году  без
хлеба, - говорили старики. - Ћдни бабы на полЯх, да и то через  три  двора
сеют. Ђ мертваЯ землица не зародит..."
   Ќа другой день после выезда  в  поле,  перед  закатом  солнца,  ЂксиньЯ
погнала к пруду быков. Ћколо плотины, держа в  поводу  оседланную  лошадь,
стоЯл десЯтилетний мальчишка  Ћбнизов.  ‹ошадь  жевала  губами,  с  серого
бархатистого храпа ее падали капли, а спешившийсЯ ездок забавлЯлсЯ: бросал
в воду комки сухой глины, смотрел, как расходЯтсЯ по воде круги.
   - ’ы куда это собралсЯ, ‚анЯтка? - спросила ЂксиньЯ.
   - •арчи привозил матери.
   - Ќу, что там в хуторе?
   - Ђ ничего. „ед ѓерасим здо-о-о-ровенного сазана в вентери нынче  ночью
поймал. Ђ ишо пришел из отступа ”едор Њельников.
   ЏриподнимаЯсь на цыпочки, мальчишка взнуздал лошадь, взЯл в руки прЯдку
гривы и с дьЯвольской ловкостью вскочил на седло. Ћт пруда он поехал - как
рассудительный хозЯин - шагом, но спустЯ немного оглЯнулсЯ  на  Ђксинью  и
поскакал так, что на спине  его  пузырем  вздулась  выцветшаЯ  голубенькаЯ
рубашонка.
   Џока пили быки, ЂксиньЯ прилегла на плотине и  тут  же  решила  идти  в
хутор. Њельников был служивый казак, и он должен  был  знать  что-либо  об
участи ѓригориЯ. Џригнав быков к стану, ЂксиньЯ сказала „унЯшке:
   - ‘хожу в хутор, а завтра рано прийду.
   - „ело есть?
   - „ело.
   Ќаутро ЂксиньЯ вернулась. Ћна  подошла  к  запрЯгавшей  быков  „унЯшке,
беспечно помахиваЯ хворостиной, но брови ее были нахмурены, а в углах  губ
лежали горькие складки.
   - Њельников ”едор пришел.  •одила,  спрашивала  у  него  про  ѓригориЯ.
Ќичего не знает, - сказала она коротко и,  круто  повернувшись,  отошла  к
сеЯлке.
   Џосле сева ЂксиньЯ принЯлась за хозЯйство: посадила  на  бахче  арбузы,
обмазала и побелила курень, сама - как сумела - покрыла  остатками  соломы
крышу сараЯ. „ни проходили в работе, но тревога за жизнь  ѓригориЯ  ни  на
час не покидала Ђксинью.  Ћ  ‘тепане  ЂксиньЯ  вспоминала  с  неохотой,  и
почему-то ей казалось, что он не вернетсЯ,  но,  когда  в  хутор  приходил
кто-либо из казаков, она сначала спрашивала: "‘тепана моего не видал?" - а
уж потом, осторожно и исподволь, пыталась выведать  что-либо  о  ѓригории.
Џро их свЯзь знали все в хуторе. „аже охочие  до  сплетен  бабы  перестали
судачить о них, но ЂксиньЯ стыдилась  высказывать  свое  чувство,  и  лишь
изредка, когда скупой на слова служивый не  упоминал  про  ѓригориЯ,  она,
щурЯ глаза и заметно смущаЯсь,  спрашивала:  "Ђ  соседа  нашего,  ѓригориЯ
Џантелевича, не доводилось встречать? Њать  об  нем  беспокоитсЯ,  высохла
всЯ..."
   Ќикто из хуторных казаков не видел ни ѓригориЯ, ни ‘тепана после  сдачи
„онской армии в Ќовороссийске. € только  в  конце  июнЯ  к  Ђксинье  зашел
пробиравшийсЯ за „он сослуживец ‘тепана с хутора Љолундаевского.  Ћн-то  и
сообщил ей:
   - “ехал ‘тепан в Љрым, верное слово тебе  говорю.  ‘ам  видал,  как  он
грузилсЯ на пароход. Џогутарить с ним не пришлось. „авка была  такаЯ,  что
по головам ходили. - Ќа вопрос о ѓригории уклончиво ответил:  -  ‚идал  на
пристани, в погонах он был, а после не трапилось видать. Њного офицеров  в
Њоскву увезли, кто его знает, где он зараз...
   Ђ неделю спустЯ в ’атарский заЯвилсЯ раненый Џрохор ‡ыков. …го привезли
со станции Њиллерово на обывательской подводе. “слышав  об  этом,  ЂксиньЯ
бросила доить корову,  припустила  к  ней  телка  и,  на  ходу  покрывшись
платком, торопливо пошла, почти побежала к  зыковскому  базу:  "“ж  Џрохор
знает, уж он-то должен знать! Ђ что, ежели скажет, что нету ѓриши в живых?
Љак же Я тогда?" - думала она  дорогой  и  с  каждой  минутой  все  больше
замедлЯла шаги, прижимаЯ руку к сердцу, страшась услышать черную весть.
   Џрохор встретил ее в горнице, широко улыбаЯсь,  прЯча  за  спину  куцый
обрубок левой руки.
   - ‡дорово, односумка! ‡дорово! †ивую тебЯ видать! Ђ мы уж  думали,  что
ты дуба дала в энтом поселке. Ћх, и тЯжелехонько ж ты  лежала...  Ќу,  как
он, тифок, прихорашивает вашего брата? Ђ менЯ вот видишь, как белые-полЯки
обработали, в рот им дышло! -  Џрохор  показал  пустой,  завЯзанный  узлом
рукав защитной гимнастерки. - †ена увидала, слезьми кричит, а Я ей говорю:
"Ќе реви, дура, другим головы отрывает, и то не обижаютсЯ, а  рука  -  эка
важность! ‡араз деревЯнные приделывают. ќнта, по крайней мере,  холоду  не
будет боЯтьсЯ, и обрежешь ее - кровь не пойдет". Ѓеда,  что  не  научилсЯ,
девка, одной рукой с делами управлЯтьсЯ. таны не застегну - и  шабаш!  Ћт
самого Љиева до дому с расстегнутой мотней ехал. ‘рам-то какой! ’ак что ты
уж извинЯй, ежли непорЯдок  за  мной  приметишь...  Ќу,  проходи,  садись,
гостем будешь. Џогутарим, пока бабы моей нету. ‘нарЯдил ее, анчихриста, за
самогонкой. Њуж приехал с оторванной рукой, а ей и проздравить его  нечем.
‚се вы такие без мужьев, Я вас, чертей мокрохвостых, знаю до тонкостей!
   - ’ы бы сказал...
   - ‡наю, скажу. ‚елел вот как кланЯтьсЯ. -  Џрохор  шутливо  поклонилсЯ,
поднЯл голову и удивленно шевельнул бровЯми: - ‚от тебе и раз! —его же  ты
кричишь, глупаЯ? ‚се вы, бабы, такие крученые-верченые.  “бьют  -  кричат,
живой осталсЯ - опЯть  кричат.  “трись,  утрись,  чего  рассопливилась-то?
ѓоворю тебе, живой и здоровый,  морду  наел  во  какую!  ‚месте  с  ним  в
Ќовороссийском  поступили   в   Љонную   армию   товарища   Ѓуденного,   в
—етырнадцатую дивизию. ЏринЯл  наш  ѓригорий  Џантелевич  сотню,  то  бишь
эскадрон, Я, конешно, при нем состою, и пошли походным порЯдком под  Љиев.
Ќу, девка, и  дали  мы  чертей  этим  белым-полЯкам!  ли  туда,  ѓригорий
Џантелевич и говорит:  "Ќемцев  рубил,  на  всЯких  там  австриЯках  палаш
пробовал, неужли у полЯков черепки крепше? ‘даетсЯ мне, их  легше  рубить,
чем своих - русских, как ты думаешь?" -  и  подмигивает  мне,  оскалЯетсЯ.
ЏеременилсЯ он, как в  Љрасную  Ђрмию  заступил,  веселый  из  себЯ  стал,
гладкий, как мерин. Ќу, не обошлось у нас с ним без семейного  скандалу...
ђаз подъехал к нему и  говорю  шутейно:  "Џора  бы  привалом  стать,  ваше
благородие - товарищ Њелехов!" ‚орохнул он на менЯ глазами,  говорит:  "’ы
мне эти шутки  брось,  а  то  плохо  будет".  ‚ечером  по  какому-то  делу
подзывает менЯ, и дернул же черт менЯ опЯть обозвать его  "благородием"...
Љак схватитсЯ он за маузер! Џобелел весь, ощерилсЯ, как волк,  а  зубов  у
него полон рот, не меньше сотни. џ - коню под пузо да  ходу  от  него.  ‡а
малым не убил, вот какой чертоломный!
   - —то ж он, может, в отпуск... - заикнулась было ЂксиньЯ.
   - € думать не моги! - отрезал Џрохор. - ѓоворит, буду  служить  до  тех
пор,  пока  прошлые  грехи  замолю.  ќто  он  проделает  -  дурачье   дело
нехитрое... ‚озле одного местечка повел он нас в  атаку.  Ќа  моих  глазах
четырех ихних уланов срубил. Ћн же, проклЯтый, левша сызмальства, вот он и
доставал их с обеих сторон... Џосле боЯ сам Ѓуденный перед  строем  с  ним
ручкалсЯ, и благодарность эскадрону и  ему  была.  ‚от  он  какие  котелки
выкидывает, твой Џантелевич!
   ЂксиньЯ слушала, как в чаду...  Ћна  опомнилась  только  у  мелеховской
калитки. ‚ сенЯх „унЯшка цедила молоко; не поднимаЯ головы, спросила:
   - ’ы за накваской? Ђ Я пообещала принесть, да и забыла. - Ќо,  заглЯнув
в мокрые от слез, сиЯющие счастьем глаза Ђксиньи, она понЯла все без слов.
   Џрижавшись к ее плечу пылающим лицом,  задыхаЯсь  от  радости,  ЂксиньЯ
шептала:
   - †ивой и здоровый... Џоклон прислал... €ди же! €ди скажи матери!


        II

   Љ лету в ’атарский возвратилось десЯтка три казаков из числа ходивших в
отступление. ‚ большинстве своем  это  были  старики  и  служивые  старших
возрастов, а молодые и средних лет казаки, за вычетом больных  и  раненых,
почти полностью отсутствовали. —асть их была в Љрасной Ђрмии, остальные  -
в составе врангелевских полков - отсиживались в Љрыму, готовЯсь  к  новому
походу на „он.
   „обраЯ половина отступавших  навсегда  осталась  в  чужих  краЯх:  иные
погибли от тифа, другие принЯли смерть в  последних  схватках  на  Љубани,
несколько человек, отбившись от обоза, замерзли в степи за  Њанычем,  двое
были захвачены в  плен  красно-зелеными  и  пропали  без  вести...  Њногих
казаков недосчитывались в ’атарском. †енщины проводили дни в напрЯженном и
тревожном ожидании и каждый раз, встречаЯ коров на выгоне, подолгу стоЯли,
вглЯдываЯсь из-под ладоней - не покажетсЯ ли на шлЯху, задернутом  лиловой
вечерней марью, запоздалый пешеход?
   Џриходил  домой  какой-нибудь  оборванный,  обовшивевший  и  худой,  но
долгожданный хозЯин, и в хате  начиналась  радостнаЯ,  бестолковаЯ  суета:
грели воду длЯ  черного  от  грЯзи  служивого,  дети  наперебой  старались
услужить отцу и караулили каждое его движение,  растерЯвшаЯсЯ  от  счастьЯ
хозЯйка то кидалась накрывать на стол, то бежала к сундуку, чтобы  достать
чистую  пару  мужниного  бельЯ.  Ђ  бельишко,  как  на  грех,  оказывалось
незаштопанным, а дрожащие пальцы хозЯйки никак не могли  продеть  нитку  в
игольное ушко... ‚ эту счастливую минуту  даже  дворовой  собаке,  котораЯ
издали узнала хозЯина и до порога  бежала  за  ним,  облизываЯ  ему  руки,
разрешалось войти в дом; даже за разбитую посуду или  пролитое  молоко  не
попадало детЯм, и любой их проступок  сходил  безнаказанно...  Ќе  успевал
хозЯин переодетьсЯ после купаньЯ, как уже в хату полно набивалось  женщин.
Џриходили узнать о судьбе родных, пугливо  и  жадно  ловили  каждое  слово
служивого. Ђ спустЯ немного какаЯ-нибудь женщина выходила во двор,  прижав
ладони к залитому слезами лицу, шла по проулку, как  слепаЯ,  не  разбираЯ
дороги, и вот уж в одном из домишек причитала по мертвому  новаЯ  вдова  и
тонко вторили ей плачущие детские голоса. ’ак было в те дни  в  ’атарском:
радость, вступаЯ в один дом, вводила в другой неизбывное горе.
   Ќаутро помолодевший, чисто выбритый хозЯин вставал чуть свет, оглЯдывал
хозЯйство, примечал, за что надо взЯтьсЯ  сразу.  Џосле  завтрака  он  уже
принималсЯ за дело. ‚есело шипел рубанок или постукивал  топор  где-нибудь
под навесом сараЯ, в холодке, словно возвещаЯ, что поЯвились в этом  дворе
жадные на работу, умелые мужские руки. Ђ там, где накануне узнали о смерти
отца и мужа, глухаЯ тишина стоЯла в  доме  и  на  подворье.  Њолча  лежала
придавленнаЯ  горем  мать,  и  около  нее  теснились,  сбиваЯсь  в  кучку,
повзрослевшие за одну ночь сироты-дети.
   €льинична, услышав о возвращении кого-либо из хуторных, говорила:
   - € когда это наш прийдет! —ужие идут, а про нашего и слуху нет.
   - Њолодых казаков не спускают, как вы не понимаете, маманЯ! - с досадой
отвечала ей „унЯшка.
   - Љак это - не спускают? Ђ ’ихон ѓерасимов? Ћн на год моложе ѓриши.
   - Ћн же раненый, маманЯ!
   - Љакой он там раненый! - возражала €льинична. - ‚чера видала его возле
кузницы, ходит как по струнке. ’акие раненые не бывают.
   - Ѓыл раненый, а зараз на поправке.
   - Ђ наш мало был раненый? ‚се тело его в рубцах, что ж ему  и  поправка
не нужна, по-твоему?
   „унЯшка всЯчески старалась доказать матери,  что  надеЯтьсЯ  на  приход
ѓригориЯ сейчас  нельзЯ,  но  убедить  в  чем-либо  €льиничну  было  делом
нелегким.
   - ‡амолчи, дура! - приказывала она „унЯшке. - џ не меньше твоего  знаю,
и ты ишо молода матерю учить. ѓоворю -  должон  прийти,  значит,  прийдет.
‘тупай, ступай, Я с тобой и речей не хочу терЯть!
   ‘таруха с величайшим нетерпением ждала сына  и  вспоминала  о  нем  при
всЯком случае. ‘тоило только Њишатке оказать  ей  неповиновение,  как  она
тотчас грозила: "Ђ вот погоди, анчутка  вихрастый,  прийдет  отец,  докажу
ему,  так  он  тебе  всыпет!"  ‡авидев  на  проезжавшей  мимо  окон   арбе
свежевделанные ребра, она вздыхала и непременно говорила: "Џо справе сразу
видно,  что  хозЯин  дома,  а  нашему  -  как,  скажи,  кто  дорогу  домой
заказал..." Ќикогда в жизни €льинична не любила табачного  дыма  и  всегда
выгонЯла курцов из кухни, но за последнее времЯ она изменилась  и  в  этом
отношении; "‘ходи покличь Џрохора, - не раз говорила она „унЯшке, -  нехай
прийдет, выкурит цигарку, а то уже тут мертвежиной вонЯет. ‚от прийдет  со
службы ѓриша, тогда у нас жилым, казачьим духом запахнет..." Љаждый  день,
стрЯпаЯ, она готовила что-нибудь лишнее и после  обеда  ставила  чугун  со
щами в печь. Ќа вопрос „унЯшки - зачем она это делает, €льинична удивленно
ответила: "Ђ как же иначе? Њожет, служивенький наш нынче прийдет,  вот  он
сразу и поест горЯченького, а то пока  разогреешь,  того  да  сего,  а  он
голодный, небось..." Ћднажды, придЯ с бахчи, „унЯшка увидела  висевшую  на
гвозде в кухне старую поддевку ѓригориЯ и фуражку  с  выцветшим  околышем.
„унЯшка вопросительно взглЯнула на мать, и та,  как-то  виновато  и  жалко
улыбаЯсь, сказала: "ќто Я, „унЯшка, достала из сундука.  ‚ойдешь  с  базу,
глЯнешь, и как-то легше делаетсЯ... Ѓудто он уже с нами..."
   „унЯшке опостылели бесконечные разговоры о  ѓригории.  Ћднажды  она  не
вытерпела, упрекнула мать:
   - € как вам, маманЯ, не надоест все об одном и том же гутарить? ‚ы  уже
обрыдли всем с вашими разговорами. ’олько от вас  и  послышишь:  ѓриша  да
ѓриша...
   - Љак это мне надоест об родном сыне гутарить? ’ы народи своих, а тогда
узнаешь... - тихо ответила €льинична.
   Џосле этого она унесла из кухни к себе в  горницу  поддевку  и  фуражку
ѓригориЯ и несколько дней вслух не вспоминала  о  сыне.  Ќо  незадолго  до
начала лугового покоса она сказала „унЯшке:
   - ‚от ты серчаешь, как Я вспоминаю об ѓрише, а как же мы будем без него
жить? Ћб этом ты подумала, глупаЯ? ‡аходит покос, а у  нас  и  грабельника
обтесать некому... ‚он как у нас все поползло, и ничему мы с тобой рахунки
не дадим. Ѓез хозЯина и товар плачет...
   „унЯшка промолчала. Ћна отлично понимала, что вопросы  хозЯйства  вовсе
не так уж тревожат мать, что все это служит только предлогом поговорить  о
ѓригории, отвести душу. €льинична с новой  силой  затосковала  по  сыну  и
скрыть этого не смогла. ‚ечером она отказалась от ужина и,  когда  „унЯшка
спросила ее, - не захворала ли она? - неохотно ответила:
   - ‘тараЯ Я стала... € сердце у менЯ болит об ѓрише...  ’ак  болит,  что
ничего мне не мило и глазам глЯдеть на свет больно...
   Ќо не ѓригорию пришлось  хозЯйствовать  на  мелеховском  базу...  Џеред
луговым покосом в хутор приехал с фронта Њишка  Љошевой.  Ћн  заночевал  у
дальних родственников и наутро пришел  к  Њелеховым.  €льинична  стрЯпала,
когда гость, вежливо постучав в дверь и не получив ответа, вошел в  кухню,
снЯл старенькую солдатскую фуражку, улыбнулсЯ €льиничне:
   - ‡дорово, тетка €льинична! Ќе ждала?
   - ‡дравствуй. Ђ ты кто такой мне, чтобы Я  тебЯ  ждала?  Ќашему  забору
двоюродный  плетень?  -  грубо  ответила  €льинична,  негодующе  глЯнув  в
ненавистное ей лицо Љошевого.
   Ќимало не смущенный таким приемом, Њишка сказал:
   - ’ак уж и плетень... Љак-никак знакомые были.
   - ’олько и всего.
   - „а больше и не надо, чтобы зайти проведать. џ не жить к вам пришел.
   - ќтого бы ишо недоставало, - проговорила  €льинична  и,  не  глЯдЯ  на
гостЯ, принЯлась за стрЯпню.
   Ќе обращаЯ вниманиЯ на ее слова. Њишка внимательно рассматривал  кухню,
говорил:
   - ‡ашел проведать, поглЯдеть, как вы живете...  Ќе  видались-то  год  с
лишним.
   - Ќе дюже по тебе соскучились, - буркнула €льинична, Яростно двигаЯ  по
загнетке чугуны.
   „унЯшка прибирала в  горнице  и,  заслышав  Њишкин  голос,  побледнела,
безмолвно всплеснула руками. Ћна вслушивалась  в  происходивший  на  кухне
разговор, присев на лавку, не  шевелЯсь.  Ќа  лице  „унЯшки  то  вспыхивал
густой румЯнец, то бледность покрывала щеки так, что  на  тонкой  горбинке
носа выступали продольные белые полоски. Ћна слышала, как твердо  прошагал
по кухне Њишка, сел на скрипнувший под ним стул, потом чиркнул спичкой.  ‚
горницу потЯнуло папиросным дымком.
   - ‘тарик, говорЯт, помер?
   - Џомер.
   - Ђ ѓригорий?
   €льинична долго молчала, затем с видимой неохотой ответила:
   - ‚ красных служит. ’акую ж звезду на шапку нацепил, как и ты.
   - „авно бы надо ему нацепить ее...
   - ќто - его дело.
   ‚ голосе Њишки прозвучала ЯвнаЯ тревога, когда