ый ты,  прЯмо  нахальный человек,  а  еще  тоже,  на  шахте работал,  на
вечерний рабфак ходил. ‚ тебе культурности - с гулькин нос, вот столечко!
     ‚озмущенный Љопытовский ногтем отметил на кончике мизинца,  сколько, по
его мнению, было культурности в ‹опахине. Ќо тот не обращал на него никакого
вниманиЯ.  ‚цепившись руками в  траву,  ерзаЯ  от  нетерпениЯ по  песку,  он
томительно ждал,  когда же  ‘трельцов выдавит из себЯ первое слово.  Ћн даже
слегка порозовел от волнениЯ.
     ‘трельцов,  закрыв глаза с трепещущими от напрЯжениЯ ресницами, кое-как
произнес несколько слов приветствиЯ,  и  тогда ‹опахин вытер проступивший на
лбу пот, со вздохом облегчениЯ сказал:
     - ѓлавное,  ему начать трудно,  а  потом,  как разойдетсЯ,  он  говорит
подходЯще,  не очень резко,  но понЯть можно,  что и к чему.  €ной оратор на
собрании, и тот хуже говорит, даю честное слово!
     ‘  трудом овладев речью,  виновато улыбаЯсь и  пожимаЯ руки  товарищей,
‘трельцов проговорил:
     - Ћглох Я,  ребЯта,  и  с  Языком у  менЯ что-то  не  в  порЯдке...  Ќе
повинуетсЯ...  Ќо врач говорил,  что это -  временно...  џ страшно рад,  что
снова с  вами.  ’олько пока со  мной надо объЯснЯтьсЯ письменно...  ‚он мы с
‹опахиным какую канцелЯрию тут развели,  -  и указал болезненно сощуренными,
но улыбающимисЯ глазами на исписанные листки блокнота.
     ЉрЯхтЯ и  морщась от  жалости,  Ќекрасов снЯл автомат,  присел рЯдом со
‘трельцовым, сочувственно похлопал его по спине.
     - ’а-а-ак,  -  протЯжно  сказал  он.  -  Ћтделали парнЯ  на  совесть...
Ћкалечили вовсе, вот сволочи, а?
     Ќа  полЯне  легкий  ветерок  лениво  шевелил траву,  сушил  на  листьЯх
деревьев  последние дождевые  капли.  Џахло  нагретым  солнцем,  шиповником,
пресным запахом перестоЯвшейсЯ на  корню  травы,  а  от  pacпарившейсЯ после
дождЯ  земли  несло,   как  из  дубового  бочонка,  терпкой  горечью  прелых
прошлогодних листьев.
     Ќа правой стороне „она гулко громыхнули взрывы, выше прибрежных тополей
взметнулись в небо черные, медленно тающие на ветру столбы дыма.
     - Њашины со снарЯдами и с горючим рвутсЯ. ѓибнет понапрасну наше добро!
- ни к кому не обращаЯсь, сокрушенно забормотал Љопытовский.
     …ще немного помолчали, а затем Ќекрасов спросил у ‹опахина.
     - Љак думаешь, на переформировку теперь нас погонЯт, а?
     ‹опахин молча пожал плечами.
     - ‘таршина  пошел  узнавать,  куда  нам  теперь  деватьсЯ,  может,  где
поблизости наши окажутсЯ. Љто-то из ребЯт говорил, будто видели здесь в лесу
начштаба тридцать четвертого. Џора бы и сматыватьсЯ нам отсюда, - размеренно
говорил Ќекрасов.  -  ‹юди оборону занимают,  блиндажи ладЯт, ходы сообщениЯ
роют,  каждый при деле,  а мы лодырЯ корчим, болтаемсЯ в лесу, только другим
мешаем.
     ‹опахин упорно молчал.  Ќекрасов перевел взглЯд на ‘трельцова и покачал
головой.
     - Ђ Ќиколай зрЯ вернулсЯ из санчасти.  Ќапиши, что ему лечитьсЯ надо, а
то  он  так и  останетсЯ на  всю жизнь заикой,  так и  будет до самой смерти
головой, как козел, трЯсти.
     - џ уже писал, - сухо ответил ‹опахин.
     - Ђ он что?
     - ЋстаетсЯ тут.
     - ќто он самовольно притопал?
     - Ђ ты думал как?
     - ќх, напрасно! ’ы бы его уломал. ‚ы же с ним приЯтели.
     - Џробовал.
     - Ќу и что?
     - Ќе соглашаетсЯ. Ћн нынешнюю обстановку понимает не так, как некоторые
другие сукины сыны, - многозначительно сказал ‹опахин.
     - ‘кажи пожалуйста! - сквозь зубы процедил Ќекрасов, почтительно и в то
же времЯ немного иронически взглЯнув на ‘трельцова.
     ‹опахин знал Ќекрасова давно.  Ћни служили в  одной части в тЯжелые дни
зимних боев на  •арьковском направлении,  после в  составе одного пополнениЯ
пришли в  этот полк.  Ћни никогда не  дружили и  не сходились близко,  может
быть,  по той причине, что Ќекрасов не отличалсЯ общительностью, но в бою на
него  всегда можно было  положитьсЯ.  ‹опахин это  твердо знал,  а  потому и
сказал,  испытующе глЯдЯ в бледно-голубые, словно бы выцветшие от усталости,
глаза Ќекрасова:
     - Њы  со  ‘трельцовым так порешили:  мы  остаемсЯ тут.  Ќе такаЯ сейчас
погода,  чтобы в тылу натиратьсЯ.  ‚он куда он нас допЯтил,  немец... ‘тыд и
ужас подумать,  куда он нас допЯтил,  сукин сын! ’ы как, Ќекрасов, по старой
дружбе не  составишь компании?  Ћдин старый боец останетсЯ,  да  другой,  да
третий -  ведь это же сила! Џо капле и река собираетсЯ. Њы тут нужнее, чем в
другом месте, верно?
     Љопытовский с  удивлением отметил про себЯ просительные нотки в  голосе
‹опахина. Ќо Ќекрасов, не колеблЯсь и не раздумываЯ, решительно ответил:
     - Ќет,  не останусь.  Џущай свеженькие повоюют, какие пороху не нюхали,
пущай они горюшка лаптем похлебают, а Я не против того, чтобы в тыл сходить.
Џока полк переформируют, пока того да сего - Я отдохну за мое почтенье, хоть
отосплюсь за все эти каторжные дни!  “ менЯ,  понимаешь ты,  последнее времЯ
даже посторонние вошки завелись. Ћт тоски, что ли?
     - Ћт  грЯзи.  ЉупаешьсЯ раз  в  году,  -  негромко  сказал  ‹опахин,  с
чрезмерным  вниманием  рассматриваЯ  выпуклые,   панцирно-твердые  миндалины
ногтей на своих расслабленно лежавших на коленЯх руках.
     - Њожет,  и от грЯзи,  -  охотно согласилсЯ Ќекрасов. - Ђ купатьсЯ, сам
знаешь, некогда, не на курортах загораем, да и малЯриЯ мне не позволЯет. ’ак
вот  Я  в  тылу  хоть вошек обтрЯсу маленько,  на  времЯ в  зЯтьЯ пристану к
какой-нибудь  бабенке...  Љ  самой  завалЯщей пристану,  лишь  бы  у  нее  в
хозЯйстве корова была!  ќх,  и поживу же в свое удовольствие возле горшка со
сметаной,  покуражусь над варениками с творожком!  Ћтдохну как полагаетсЯ, а
потом... потом и обратно можно на фронт, не возражаю...
     Ќекрасов  говорил,  мечтательно  прикрыв  прищуренные  глаза  белесыми,
выгоревшими  на  солнце  ресницами,  как-то  по-особому  вкусно  причмокиваЯ
толстыми,  вывернутыми губами.  Ђ  ‹опахин,  вслушиваЯсь в  его неторопливую
речь,  все выше поднимал косо изогнутую левую бровь и под конец не выдержал,
с наигранной веселостью воскликнул:
     - „а ты, Ќекрасов, оказываетсЯ, чудак!
     - —удак не  Я,  а  баран:  он до покрова матку сосет,  и  глаза у  него
круглые... Ђ Я какой же чудак? Ќет, это ты по ошибке...
     - Ќо,  тогда ты уже не чудак,  а кое-что похуже... - проговорил ‹опахин
раздельно  и   с   той  зловещей  ‘держанностью,   котораЯ  всегда  у   него
предшествовала вспышке гнева.
     - Љакой есть,  теперь не переделаешь,  поздновато,  -  с легким выдохом
ответил Ќекрасов.  -  €  ничего тут  чудного нету.  Њне один парень из  этой
дивизии,  какаЯ  оборону занЯла,  рассказывал:  формировались они  в  городе
‚ольске,  и  там присваталсЯ он к  одной гражданочке,  а у той гражданки муж
ушел в армию, а в хозЯйстве три дойные козы остались. ’ак, говорит, не житье
ему было,  а сплошнаЯ масленица! ‘ того ли козьего молока или с какой другой
причины,  но  только за месЯц поправилсЯ он на шесть килограммов.  ‚от это Я
понимаю, оторвал парень! ‚се равно, как на курорте!
     - „а ты,  никак,  вовсе очумел,  - злобно сказал ‹опахин. - ’ы слышишь,
ушибленный человек, где бой идет?
     - Ќе глухой пока, слышу.
     - ’ак о чем же ты говоришь? Ћ каких зЯтьЯх? Ћ каком отдыхе?..
     ‹опахина прорвало,  и он выругалсЯ, не переводЯ дыханиЯ, так длинно и с
такими непотребными и диковинными оборотами речи,  что Ќекрасов, не дослушав
до конца,  вдруг блаженно заулыбалсЯ, закрыл глаза и склонил на правое плечо
голову, словно упиваЯсь звуками сладчайшей музыки.
     - Ђх,  Язви тебЯ!  „о чего же ты сладко выражаешьсЯ! - с восхищением, с
нескрываемым восторгом сказал  он,  когда  ‹опахин,  облегчившись,  с  силой
втЯнул в себЯ воздух.
     Ќедавнюю  сонливую  усталость  с  Ќекрасова будто  рукой  снЯло,  и  он
торопливо заговорил, изредка с улыбкой поглЯдываЯ на ‹опахина:
     - Ќу и силен же ты,  браток! “ж на что в нашей роте в сорок первом году
младший политрук Ђстахов был мастер на такие слова, до чего красноречив был,
а  все-таки  куда  ему  до  тебЯ!  €  близко  не  роднЯ!  Ќе  удавались ему,
покойничку,  кое-какие коленца, не вытанцовывались они у него. Ђ красноречив
был,  словоохотлив -  спасу нет! Ѓывало, подымает нас в атаку, а мы лежим. €
вот он повернетсЯ на бок, кричит: "’оварищи, вперед на проклЯтого врага! Ѓей
фашистских гадов!" Њы обратно лежим,  потому что фрицы такой огонь ведут, ну
не продыхнешь! Ћни же знают, стервы, что не мы, а смерть ихнЯЯ в ста саженЯх
от них лежит,  они же чуют, что нам вот-вот надо подыматьсЯ... € тут Ђстахов
подползет ко  мне  или  к  какому  другому бойцу,  даже  зубами заскрипит от
злости.  "‚ставать думаешь или корни в землю пустил? ’ы человек или сахарнаЯ
свекла?"  „а лежачи как ахнет по всем этажам и  пристройкам!  Ђ голос у него
был представительный,  басовитый такой, с раскатцем... ’ут уж вскакиваем мы,
и тогда фрицам солоно приходитсЯ,  как доберемсЯ -  мЯсо из них делаем!..  “
Ђстахова всегда  был  при  себе  полный  набор  самых  разных  слов.  €  вот
прослушаешь такое его художественное выступление, лежачи в грЯзи, под огнем,
а потом мурашки у тебЯ по спине по-блошиному запрыгают,  вскочишь и,  словно
ты  только что четыреста грамм водки выпил,  бежишь к  фрицевой траншее,  не
бежишь,  учти,  а на крыльЯх летишь!  Ќи холоду не сознаешь,  ни страху, все
позади  осталось!  Ђ  наш  Ђстахов уже  впереди маЯчит и  гремит,  как  гром
небесный: "Ѓей, ребЯта, так их и разэтак!" Ќу как было с таким политруком не
воевать?  Ћн сам очень даже отлично в бою действовал и штыком и гранатой,  а
выражалсЯ еще лучше, с выдумкой, с красотой выражалсЯ! ђечь начнет говорить,
захочет -  всю роту до слезы доведет жалостным словом, захочет дух поднЯть -
и все на животах от смеха ползают. “жасный красноречивый был человек!
     - Џостой-ка,  при чем тут красноречие?  -  попыталсЯ прервать Ќекрасова
озадаченный  ‹опахин,   но   тот,   увлеченный   воспоминаниЯми,   досадливо
отмахнулсЯ:
     - Ќе перебивай,  слушай дальше! ќтого Ђстахова, ежели хочешь знать, все
нации понимали и уважали,  вот какой он был человек! „аром, что не кадровый,
не  шибко грамотный и  из  себЯ пожилой,  а  боевой был ужасный!  Ћн  еще за
гражданскую войну орден Љрасного ‡намени имел,  так-то,  браток! Ќо и любили
же в роте этого Ђстахова -  страсть! ‡а смелость любили, за его душевность к
бойцам,  а главное -  за откровенное красноречие. Љогда похоронили его возле
села Љрасный Љут,  всЯ рота слезами умылась. Џожилые бойцы и те плакали, как
малые дети.  ‚се нации,  какие в роте были,  не говорЯ уже про нас, русских,
подрЯд плакали,  и  каждый на  своем Языке об нем сожалел.  Ђ  ты,  ‹опахин,
говоришь -  при чем,  дескать, тут красноречие. Ќет, браток, красноречие при
человеке -  великое дело.  € нужное слово, ежели оно вовремЯ сказано, всегда
дорогу к сердцу найдет, Я так понимаю.
     ‘овершенно сбитый с толку,  ‹опахин слушал товарища,  изумленно пожимаЯ
плечами,   изредка  поглЯдываЯ  в  недоумении  то  на  Љопытовского,  то  на
дремавшего ‘трельцова, и на лице его Явно отражалось так не свойственное ему
выражение растерЯнности.  Ћн  никак не  предполагал,  что  его  ругательство
произведет такое впечатление,  и  не ожидал столько восторженного восприЯтиЯ
от Ќекрасова,  который всегда казалсЯ ему человеком черствым и равнодушным к
Яркому слову.
     Ќекрасов  все   еще   задумчиво  и   мЯгко   улыбалсЯ,   погруженный  в
воспоминаниЯ, а ‹опахин, растерЯнно потираЯ щеку с въевшейсЯ в поры угольной
пылью, уже говорил:
     - Џослушай,  дружище, да не об этом разговор! „ело не в красноречии, ну
его к  черту,  красноречие,  дело в  том,  что немец уже миновал нас и,  как
видно, на ‚олгу режет. Ђ там - ‘талинград... ’ебе это понЯтно?
     - Ћчень даже понЯтно.  ќто он непременно туда,  сволочь,  нацеливаетсЯ.
ќто он, паразит, туда хочет рвануть.
     - Ќу  вот!  Ђ  ты  о  чем  мечтаешь?  Љакой  же  дьЯвол в  зЯтьЯ сейчас
устраиваетсЯ,  об отдыхе думает?  ’ы эту дурь,  Ќекрасов, из головы выбрось.
ќто у тебЯ помрачение мозгов не иначе оттого,  что ты сегоднЯ на сырой земле
спал...
     - Ђ ты - на перине? ‚се нынче на сырой земле спали.
     - Ђ  вот  только тебе  одному в  голову ударило -  женитьсЯ.  Ќет,  как
хочешь, но это у тебЯ от сырости...
     - Ћт какой там, к бесу, сырости! - с досадой сказал Ќекрасов. - Ћттого,
что сильно устал Я за год войны,  вот отчего, ежели хочешь знать. „а что, на
мне  свет  клином  сошелсЯ?  †елательно тебе  -  оставайсЯ,  а  менЯ  нечего
агитировать,  Я  сам с  детства политически грамотный.  Ќу,  останемсЯ мы  с
тобой,  ну,  и  мокро мы  двое наделаем?  ”ронт удержим?  Љак бы не так!  џ,
‹о-пахин,  с первых дней войны эту серую беду трепаю. - Ќекрасов похлопал по
скатке широкой ладонью,  тусклые глаза его неожиданно оживились и заблестели
светло и жестко. - €мею Я право на отдых или нет?
     - Љогда как, - уклончиво ответил ‹опахин.
     - Ќет, ты не вилЯй, ты говори!
     - ‘ейчас - нет.
     ‹опахин сказал это твердо и  опЯть посмотрел в  глаза Ќекрасова прЯмым,
немигающим взглЯдом.  Ќекрасов улыбнулсЯ немного  вкось  и,  словно  бы  ища
сочувствиЯ и  поддержки,  подмигнул Љопытовскому,  внимательно следившему за
разговором.
     - Ђга!  ‘ейчас -  нет? Ђ когда же? Џосле первого ранениЯ Я и опомнитьсЯ
не успел,  как из медсанбата сразу же попал в  часть,  после второго,  уже в
тылу,  прохожу гарнизонную комиссию,  ну,  думаю,  теперь-то уж навернЯка на
недельку домой пустЯт.  Љак бы не так!  Ѓеса лысого пустили!  ‘ пересыльного
обратно  загремел на  фронт.  Џосле  третьего ранениЯ отлежалсЯ в  армейском
госпитале -  и  снова в часть.  ’ак и катаюсь круглый год на этой бесплатной
карусели...  „о каких же пор можно так веселитьсЯ пожилому человеку?  Ђ года
мои, учти, не молоденькие.
     - ‚оевать, значит, устарел, а женитьсЯ - самое в пору?
     - „а разве Я к бабе думаю пристать от молодой прыти?  Ћт нужды,  глупый
ты   человек!   Њне   эта   проклЯтаЯ  пшеннаЯ  каша  из   концентратов  все
печенки-селезенки переела!  -  с еще большей досадой вскричал Ќекрасов.  - Ђ
тут и здоровьишко после трех ранений пошаливает.
     - ‚оевать,  значит,  здоровьЯ не хватает,  а в зЯтьЯ идти -  как раз? -
снова спросил ‹опахин, и все с тем же серьезным видом.
     Љопытовский фыркнул,  как лошадь, почуЯвшаЯ овес, и закрыл рот рукою. Ђ
Ќекрасов внимательно посмотрел на ‹опахина, сказал:
     - ‘лыхал Я  в  госпитале,  что  есть одна такаЯ паскуднаЯ болезнь,  под
названием рак желудка... ‹опахин ехидно сощурилсЯ.
     - “ж не у тебЯ ли рак?
     - “  менЯ его нету,  а вот ты,  ‹опахин,  и есть эта самаЯ болезнь!  Ќу
разве  можно  с  тобой  говорить  как  с  человеком?  ‚сегда  ты  с  разными
подковырками,  с  подвохами,  с дурацкими шуточками...  †елудочный рак ты на
двух ногах, а не человек!
     - Ћбо мне можно не говорить,  не стоит, давай лучше о тебе. —ем же твое
здоровье пошатнулось? Ќа что жалуешьсЯ, бравый ефрейтор?
     - ЋтвЯжись, ну тебЯ к черту!
     - Ќет, на самом деле, что у тебЯ со здоровьем?
     - ’ы же не доктор,  чего Я тебе буду рассказывать?  - видимо колеблЯсь,
нерешительно проговорил Ќекрасов.
     ‹опахин,   сделав  аккуратную  крученку,  передал  кисет  Ќекрасову  и,
случайно глЯнув на него,  тихо ужаснулсЯ.  Ќекрасов оторвал от газеты лист в
добрую четверть длиной,  щедро  насыпал табаку и  уже  сворачивал толстенную
папиросу.
     - Џостой!  - испуганно воскликнул ‹опахин, хватаЯсь за кисет. - ќтак не
пойдет!  —то же ты заделываешь ее такую чрезвычайную,  в  палец толщиной?  “
менЯ своей табачной фабрики в вещевом мешке не имеетсЯ. Ћтсыпай половину!
     - Ђ  Я  тонкие  из  чужого табаку крутить не  умею,  -  спокойно сказал
Ќекрасов.
     - ’ак давай Я тебе сверну, слышишь?
     - Ќет, нет, не тронь, а то рассыпешь, Я сам. - Ќекрасов торопливо отвел
руки  в   сторону  и  стал  старательно  слюнить  шероховатый  край  листка,
исподлобьЯ, искоса поглЯдываЯ на ‹опахина.
     - „ействительно,  силен  ты  на  чужбинку сигары вертеть...  -  ‹опахин
огорченно крЯкнул и  покачал головой,  разглЯдываЯ и взвешиваЯ на руке сразу
отощавший кисет.
     - €з  своего Я  делаю малость потоньше,  -  все с  тем же  невозмутимым
спокойствием сказал Ќекрасов и потЯнулсЯ за огоньком.
     Ћни прикурили от  одной спички.  Џомолчали,  поглЯдываЯ друг на друга с
Явным недружелюбием.
     ‘трельцов  в   начале   разговора  внимательно  следил  за   менЯющимсЯ
выражением лиц ‹опахина и Ќекрасова, но вскоре ему это наскучило. Ћн положил
под  голову  свернутую плащ-палатку,  прилег,  чувствуЯ  знакомую нездоровую
усталость  во  всем  теле,  подкатывающую к  горлу  тошноту.  Ћн  знал,  как
длительны бывают солдатские разговоры в часы вынужденного бездельЯ,  и хотел
уснуть,  но сон не приходил. ‚ ушах звенело тонко и неумолчно, ломило виски.
ѓлухаЯ,  мертваЯ немота  простиралась вокруг,  и  от  этого  все  окружающее
казалось нереальным, почти призрачным.
     ‘трельцов все еще никак не мог освоитьсЯ со своим новым состоЯнием,  не
мог привыкнуть к внезапной потере слуха.  Ћн видел, как молча шевелились над
его головой плотные,  до глЯнца омытые ночным дождем листьЯ,  как над кустом
шиповника беззвучно роились шмели и дикие пчелы,  и, может быть, потому, что
все это проходило перед глазами лишенное живого разноголосого звучаниЯ,  - у
него слегка закружилась голова,  и  он закрыл глаза и стал привычно думать о
прошлом,  о  той  мирной  жизни,  котораЯ  так  внезапно оборвалась 22  июнЯ
прошлого года...  Ќо как только он вспомнил детей,  тревога за их судьбу, не
покидавшаЯ его в последнее времЯ,  снова сжала сердце, и он вдруг неожиданно
длЯ самого себЯ протЯжно застонал и испуганно открыл глаза.
     ‹опахин по-прежнему сидел,  чуть  сгорбившись,  положив на  острые углы
коленей широкие,  литые кисти рук,  но  в  лице  его  уже  не  было недавней
озлобленности и скрытого напрЯжениЯ. ‘ветлые, бесстрашные глаза его лукаво и
насмешливо щурились, в углах тонких губ таилась улыбка.
     ‘трельцову было знакомо это выражение лопахинского лица,  и он невольно
улыбнулсЯ, подумал: "Ќаверное, этого тюленЯ, Ќекрасова, разыгрывает".
     ‚скоре  ‘трельцов забылсЯ  тЯжелым,  безрадостным сном,  но  и  во  сне
запрокинутаЯ голова его судорожно подергивалась,  а  сложенные на груди руки
трЯслись мелкой, лихорадочной дрожью.
     Ќекрасов долго  смотрел на  него,  молча  глотал  табачный дым,  трудно
двигаЯ кадыком, потом бросил под ноги обжигавший пальцы окурок, сказал:
     - Љакой же из него боец будет?  ѓорькое горе,  а не боец!  ЏоглЯди, как
его контузиЯ трЯсет,  он и автомата в руках не удержит,  а ты его сманиваешь
оставатьсЯ на передовой. Џрыти у тебЯ много, ‹опахин, а ума меньше...
     - ’ы за других не говори,  ты лучше про свою тайную болезнь расскажи, -
усмехнулсЯ ‹опахин и выжидающе посмотрел в загорелое, с шелушащимисЯ скулами
лицо Ќекрасова.
     - ‘меЯтьсЯ тут  не  над чем,  -  обиженно сказал Ќекрасов,  -  тут смех
плохой. “ менЯ, ежели хочешь знать, окопнаЯ болезнь, вот что.
     - Џервый раз слышу! ќто что же такое за штука? - с искренним изумлением
спросил ‹опахин. - —то-нибудь такое... этакое?..
     Ќекрасов досадно поморщилсЯ.
     - „а нет,  это вовсе не то,  об чем вы по глупости думаете. ќто болезнь
не телеснаЯ, а мозговаЯ.
     - Њоз-го-ваЯ?  - разочарованно протЯнул ‹опахин. - —епуха! “ тебЯ такой
болезни быть не  может,  не  на  чем ей  обосноватьсЯ,  почвы длЯ нее нет...
почвы!
     - ЉакаЯ  она  из  себЯ?  ѓовори,  чего  тЯнешь!  -  нетерпеливо прервал
снедаемый любопытством Љопытовский.
     Ќекрасов  пропустил  мимо  ушей  Язвительное замечание ‹опахина,  долго
водил  сломанной веточкой по  песку,  по  голенищам своих  старых изношенных
кирзовых сапог, потом нехотЯ заговорил:
     - ‚идишь,  как оно получилось...  …ще с зимы стал Я примечать за собой,
что  чего-то  Я  менЯюсь характером.  ђазговаривать с  приЯтелЯми стало  мне
неохота,  бритьсЯ, мытьсЯ и другой порЯдок наблюдать за собой - то же самое.
‡а оружием,  прЯмо скажу,  следил строго,  а за собой -  просто никак. Ќе то
чтобы подворотничок там пришить или другое что сделать, чтобы в аккуратности
себЯ содержать, а даже как-то притерпелсЯ и, почитай, два месЯца бельишка не
менЯл и не умывалсЯ как следует.  Ћдин бес,  думаю, пропадать - что умытому,
что неумытому. ‘ловом, в тоску ударилсЯ и запсиховал окончательно. †иву, как
во сне,  хожу, как испорченный... ‹ейтенант †мыхов и штрафным батальоном мне
грозил и как только не взыскивал,  а у менЯ одна мыслишка:  дальше фронта не
пошлют,  ниже рЯдового не разжалуют! Љак есть одичал Я, товарищей сторонюсь,
сам себЯ не  угадываю,  и  ничегошеньки-то  мне не жалко:  ни товарищей,  ни
друзей,  не говорЯ уже про самого себЯ.  Ђ весной,  помнишь,  ‹опахин, когда
перегруппировка шла,  двигались мы вдоль фронта и ночевали в ‘еменовке?  Ќу,
так вот тогда первый раз со мной это дело случилось...  Џолроты в одной избе
набилось,  спали и валетами,  и сидЯ,  и по-всЯкому.  ‚ избе духота, жарища,
надышали -  сил нет! Џросыпаюсь Я по мелкой нужде, встал, и возомнилось мне,
будто Я в землЯнке и,  чтобы выйти,  надо по ступенькам поднЯтьсЯ.  ‚ памЯти
был,  точно помню,  а полез на печку... Ђ на печке ветхаЯ старуха спала. …й,
этой старухе,  лет  девЯносто или  сто было,  она от  старости уже всЯ мохом
взЯлась...
     Љопытовский  вдруг  как-то   странно  икнул,   побагровел  до   синевы,
задыхаЯсь,  закрыл лицо  ладонЯми.  Ћн  смотрел на  Ќекрасова в  щелку между
пальцами одним налитым слезою глазом и молча трЯссЯ от сдерживаемого смеха.
     Ќекрасов осексЯ  на  полуслове,  нахмурилсЯ.  ‹опахин,  свирепо  шевелЯ
губами, незаметно длЯ Ќекрасова показал Љопытовскому узловатый, побелевший в
суставах кулак, сказал:
     - „авай  дальше,  Ќекрасов,  давай,  не  стеснЯйсЯ,  тут,  кроме одного
дурака, все понЯтливые.
     Ћтвернувшись в сторону,  смешливый Љопытовский урчал, хрипел и тоненько
взвизгивал,  стараЯсь всеми  силами  подавить бешеный приступ хохота,  потом
притворно  закашлЯлсЯ.   Ќекрасов  выждал,   пока  Љопытовский  откашлЯетсЯ,
сохранЯЯ на помрачневшем лице прежнюю серьезность, продолжал:
     - ЏонЯтное дело, что эта старуха сдуру возомнила... џ стою на приступке
печи,  а  она,  божьЯ  старушка,  рухлЯдь этакаЯ шелудиваЯ,  спросонок да  с
испугу,  конечно,  разволновалась и этак жалостно говорит: "Љормилец мой, ты
что же это удумал,  проклЯтый сын?"  Ђ сама менЯ валенком в морду тычет.  Џо
старости лет эта бубноваЯ кралЯ даже на горЯчей печке в  валенках и  в  шубе
спала.  €  смех и  грех,  ей-богу!  Ќу,  тут,  как она менЯ валенком по носу
достала раза два,  Я опамЯтовалсЯ и поспешно говорю ей:  "Ѓабушка,  не шуми,
ради бога,  и перестань ногами махать,  а то,  не ровен час,  они у тебЯ при
такой старости отвЯжутсЯ.  ‚едь это  Я  спросонок нечаЯнно подумал,  что  из
землЯнки наверх лезу, потому и забухалсЯ к тебе. €звинЯюсь, говорю, бабушка,
что потревожил тебЯ,  но  только ты за свою невинность ничуть не беспокойсЯ,
холера тебЯ возьми!" ‘ тем и слез с приступка, со сна менЯ покачивает, как с
похмельЯ, а у самого уши огнем горЯт. "Њать честнаЯ, думаю, что же это такое
со  мной  получилось?  Ђ  ежели кто-нибудь из  ребЯт слыхал наш  с  бабушкой
разговор,  тогда что?  Ћни  же  менЯ через эту  старую дуру живьем в  могилу
уложат своими насмешками!" Ќе успел подумать, а менЯ кто-то за ногу хватает.
‚озле печки спал майор-свЯзист, - это он проснулсЯ, фонарик засветил, строго
спрашивает:  "’ы  чего?  ‚  чем  дело?"  џ  ему  по  форме доложил,  как мне
поблазнилось, будто Я в землЯнке, и как Я нечаЯнно потревожил старушку. Ћн и
говорит:  "ќто у  тебЯ,  товарищ боец,  окопнаЯ болезнь.  ‘о мной тоже такаЯ
историЯ была на ‡ападном фронте.  „верь -  направо,  ступай,  только смотри,
куда-нибудь,  на крышу не заберись со своей нуждой,  а то свалишьсЯ оттуда и
шею к черту сломаешь".
     Џо  счастью,  никто из  ребЯт не  слыхал нашего разговора,  все спали с
усталости без задних ног,  и все обошлось благополучно. Ќо только с той поры
редкую ночь не воображал себЯ в землЯнке, или в блиндаже, или в каком-нибудь
ином  укрытии.  ‚от  ведь пропасть какаЯ:  ежели по  боевой тревоге подымут,
сразу понимаю,  что и к чему,  а по собственной нужде проснусь -  непременно
начинаю чудить...
     Ќа  прошлой неделе,  когда  в  ‘тукачевом ночевали,  в  печь  умудрилсЯ
залезть.  ‚едь это  подумать только -  в  печь!  ЌастоЯщий сумасшедший и  то
такого номера не придумал бы... —уть не задушилсЯ там. Људа ни сунусь - нету
выхода,  да и  шабаш!  Ђ  задний ход дать -  не соображаю,  уперсЯ головой в
кирпич,  лежу.  Љругом горелым вонЯет...  "Ќу,  думаю,  вот она и смерть моЯ
пришла, не иначе снарЯдом завалило". Ѓыл у менЯ такой случай, завалило нас в
блиндаже в ноЯбре прошлого года. …жели бы товарищи тогда вскорости не отрыли
- теперь бы  уж  одуванчики на  моих костЯх росли...  €  вот  скребу ногтЯми
кирпич в печке,  дровишки раскидываю,  помалу шебаршусь, а сам диким голосом
окликаю:  "’оварищи, дорогие! †ивой кто осталсЯ? „авайте откапыватьсЯ своими
силами!"  Ќикто не отзываетсЯ.  ‘лышу только,  как сердце у  менЯ с перепугу
возле самого горла бьетсЯ.  Џоискал руками -  лопатки на поЯсе при мне нету.
"‚сем остальным ребЯтам,  думаю,  как видно,  концы,  а  один Я не откопаюсь
голыми руками".  Ќу,  тут Я,  признатьсЯ,  заплакал...  "‚от,  думаю,  какой
неважной смертью второй раз помирать приходитсЯ,  провались ты пропадом и  с
войной  такой!"  ’олько слышу:  кто-то  за  ноги  менЯ  тЯнет.  ЋказалсЯ это
старшина. ‚ытЯнул он менЯ волоком, а Я его в потемках, конечно, не угадываю.
‘тал на ноги и обрадовалсЯ страшно!  Ћбнимаю его,  благодарю. "‘пасибо, мол,
великое тебе,  дорогой товарищ,  что от смерти спас.  „авай скорее остальных
ребЯт выручать,  а то пропадут же, задохнутсЯ!" ‘таршина спросонок ничего не
понимает,  трЯсет менЯ за  плечи и  шепотом потихонечку спрашивает:  "„а вас
сколько же в одну печь набилось и за каким чертом?" Ђ потом,  когда смекнул,
в чем дело,  вывел менЯ в сени, матом перекрестил вдоль и поперек и говорит:
"’ри войны сломал, всЯкое видывал, а таких лунатов, какие не по крышам, а по
чужим печам лазЯт,  - встречаю первый раз. ’ы же видел, говорит, что хозЯйка
еще засветло все съестное из печи вынула и дров на затоп наложила,  за каким
же ты дьЯволом туда лез?"
     џ очухалсЯ и начал было объЯснЯть ему про свою окопную болезнь,  а он и
слушать  не  желает,  почесалсЯ немного,  позевал и  медленно так  на  своем
сладком украинском Языке говорит:  "Ѓрешешь, вражий сын! ‡автра получишь два
нарЯда за то, что мародерничал в печи, мирное население хотел обидеть, а еще
два нарЯда за то, что не там ищешь, где надо. ’опленое молоко и щи, какие от
ужина  остались,   хозЯйка  еще  с   вечера  в  погреб  снесла.   ‘олдатской
наблюдательности в тебе и на грош нету!.. "
     Љопытовский захохотал и, забывшись, снова хлопнул себЯ по голой лЯжке:
     - „о  чего же правильно решил старшина!  ќто же не старшина,  а  просто
‚ерховный суд!
     Ќекрасов  мельком  неодобрительно  взглЯнул  на  него  и   все  так  же
размеренно и спокойно, будто рассказываЯ о ком-то постороннем, продолжал:
     - €  какие средства Я  ни  пробовал,  чтобы по ночам не просыпатьсЯ,  -
ничего не помогает!  ‚оды по суткам в рот не брал, горЯчей пищи не потреблЯл
- один бес!  Џеред рассветом вскакиваю,  как по команде "‘мирно",  - и тогда
пошел блудить.  € вот хотЯ бы нынешней ночью... ЏроснулсЯ перед зарей, дождь
идет,  ноги мокрые.  ‘квозь сон,  сквозь эту  вредную окопную болезнь думаю:
"Ќатекло в  землЯнку.  Ќадо бы  с  вечера отводы прорыть длЯ  воды".  ‚стал,
пошарил руками -  дерево.  Ђ того невдомек, что мы с Њай-Ѓородой под тополем
спали...  ™упаю дерево и про себЯ мечтаю,  что это -  стенка,  сам ступеньки
ищу,  хочу наверх лезть. Џо нечаЯнности, когда вокруг тополЯ ходил, наступил
этой Њай-Ѓороде на голову...  ќх и  шуму же он наделал -  страсть!  ‚скочил,
откинул плащ-палатку,  плюетсЯ,  а  сам ругаетсЯ -  муха не  пролетит!  "’ы,
говорит,  псих такой и  сЯкой,  ежели окончательно свихнулсЯ и  по  ночам на
деревьЯ лазишь, как самаЯ последнЯЯ обезьЯна, так по крайней мере не топчись
по живым людЯм,  не ходи по головам, а то вот возьму винтовку да штыком тебЯ
на дерево подсажу! ’ак и засохнешь на ветке, как червивое Яблоко!"
     Ђ того ему,  идиотскому дураку,  непонЯтно, что наступил Я на него не в
своем уме, а от этой проклЯтой окопной болезни. ђугалсЯ он, пока не охрип от
злости.  € Я бы ему до конца смолчал,  потому что виноват Я, сам понимаю. Ќо
он  собрал свои пожитки,  завернул их в  плащ-палатку и,  перед тем как идти
свежего места в  лесу искать,  на  прощание мне и  говорит:  "‚от какаЯ она,
судьба-сука: хороших ребЯт убивают, а ты, Ќекрасов, все еще живой..." Ќу тут
Я,  конечно,  не мог стерпеть и говорю ему:  "€ди, пожалуйста, не вонЯй тут!
†алко, что одной ногой на твою дурацкую башку наступил, надо бы обеими, да с
разбегу..." Ћн ко мне -  с кулаками.  Ђ парень он здоровый, и силища при нем
бычинаЯ.  џ  автомат схватил,  рубежа на два быстренько отступил и кричу ему
издалека:  "Ќе подходи близко, а то Я тебЯ очередью так и смою с лица земли!
џ  из  тебЯ сразу џнварь-Ѓороду сделаю!"  ‡а  малым до  рукопашной у  нас не
дошло...
     - ‘лыхал Я ночью, как вы любезничали, - сказал ‹опахин, - только к чему
ты все это ведешь, в толк не возьму.
     - ‚се к тому же - отдых мне требуетсЯ.
     - Ђ другим как же?
     - Џро других не знаю.  Њожет,  Я не такой железный, как другие, - уныло
проговорил Ќекрасов.
     Ћн сидел,  широко расставив ноги в белесых, ошарпанных о степной бурьЯн
сапогах,  и  все  так же  чертил тоненькой веточкой на  песке незамысловатые
узоры, не поднимал опущенной головы.
     ѓде-то левее,  за лесом,  в  безоблачной синеве,  казавшейсЯ отсюда,  с
земли,  густой и осЯзаемо плотной,  шел скоротечный воздушный бой.  Ќикто из
сидевших на полЯне не видел самолетов,  только слышно было, как скрещивались
там,  вверху,  по-особому  звучные,  короткие и  длинные пулеметные очереди,
перемежаемые глухими и частыми ударами пушек.
     €з  общего разноголосого и  смешанного воЯ моторов на  несколько секунд
выделилсЯ голос  одного  истребителЯ:  вначале пронзительный и  тонкий,  он,
словно бы  утолщаЯсь,  перешел в  низкий,  басовый и  гневный рев,  а  затем
внезапно смолк.  ‘лышались лишь далекие, неровные, стрелЯющие звуки выхлопов
да вибрирующее тугое потрескивание, как будто вдали рвали на части полотно.
     ‘лева  в  небе  неожиданно возникла косаЯ,  удлинЯющаЯсЯ чернаЯ полоска
дыма и  впереди нее -  стремительно и  неотвратимо летЯщаЯ к  земле,  тускло
поблескивающаЯ на  солнце фигурка самолета.  ‘пустЯ немного на  той  стороне
„она послышалсЯ короткий, глухо хрустнувший удар...
     Љопытовский вдруг заметно побледнел, сказал шепотом:
     - Ћдин готов...  Њама роднаЯ,  хоть бы не наш!  “  менЯ и  под ложечкой
сосет и во рту становитсЯ солоно, когда наш вот так, на виду, падает...
     Ћн  помолчал немного  и,  когда  перваЯ  острота  впечатлениЯ несколько
притупилась,  подозрительно скосилсЯ на  Ќекрасова и  уже иным,  деловитым и
встревоженным голосом спросил:
     - ‘лушай сюда,  а она, эта твоЯ окопнаЯ болезнь, не того... не заразнаЯ
она? Ђ то возле тебЯ так с проста ума посидишь, а потом, может, тоже начнешь
лазить по ночам куда не следует?
     Ќекрасов поморщилсЯ, сказал презрительно и желчно:
     - „урак!
     - €нтересно, почему же это Я дурак? - несказанно удивилсЯ Љопытовский.
     - „а  потому,  что  при  твоем здоровье к  тебе  даже сибирскаЯ Язва не
пристанет, не то что какаЯ-нибудь умственнаЯ болезнь.
     Ћчевидно  польщенный,  Љопытовский молодецки  выпЯтил  массивную грудь,
горделиво сказал:
     - ‡доровье мое подходЯщее, это ты правду говоришь.
     - ‚от вам, какие молодые и при здоровье, и можно воевать без роздыху, а
мне невозможно,  -  грустно сказал Ќекрасов.  -  ѓода мои не те,  да и  дома
желательно бы побывать... “ менЯ ведь четверо детишек, и вот, понимаешь, год
их  не  видел и  позабыл,  какие они из себЯ...  Џозабыл то есть,  какие они
обличьем... ѓлаза ихние смутно так представлЯю, а все остальное - как сквозь
туман...  €ной раз  ночью,  когда боЯ  нет,  до  того мучаюсь,  хочу Ясно их
вспомнить,  -  нет,  не получаетсЯ! „аже потом менЯ прошибет, а все равно не
могу их точно вообразить,  да и шабаш!  ѓлавное,  старшенькую, Њашутку, и ту
толком не вспомню,  а ведь ей пЯтнадцатый годок...  ‘мышленаЯ такаЯ,  первой
отличницей в школе училась...
     Ќекрасов говорил все глуше,  невнЯтнее.  Џоследние слова он  произнес с
легкой дрожью в хриплом голосе -  и умолк,  сломал прутик, который все времЯ
вертел в  руках,  и  вдруг  поднЯл на  ‹опахина влажно заблестевшие глаза  и
сквозь слезы - скупые мужские слезы - неловко улыбнулсЯ:
     - Џро жену Я уже не говорю... ќто дело такое, что сразу слов подходЯщих
не сыщешь...  Ђ только,  признатьсЯ,  тоже давно уже позабыл,  как у нее под
мышками пахнет...
     Ѓледный, едва владеющий собой ‹опахин смотрел на Ќекрасова помутневшими
от  гнева  глазами,  молча  слушал,  а  потом неожиданно тихим,  придушенным
голосом спросил:
     - ’ы откуда родом, Ќекрасов? Љурский? € так же тихо, слегка покашливаЯ,
Ќекрасов ответил:
     - Ѓыл курский. €з-под ‹ебедЯни.
     ‹опахин с силою сцепил пальцы и по-прежнему, не сводЯ глаз с раскисшего
лица Ќекрасова, глухо заговорил:
     - †алостно ты про детей рассказываешь,  подлец!  Ћчень жалостно!  —то и
говорить,  любЯщий папаша и  муж.  „ома у  него немцы хозЯйничают,  над  его
семьей измываютсЯ,  а  он,  видишь ты,  в зЯтьЯ думает пристать,  в тылу ему
желательно прохлаждатьсЯ:  нашел самое подходЯщее времЯ...  —то ж,  отдыхай,
наедай шею,  а  на твоей жене немцы пусть землю пашут.  Ђ  дети твои пусть с
голоду подыхают,  как  бездомные щенки...  ЏорЯдочек!  Ђ  еще говоришь,  что
позабыл,  какие они  из  себЯ,  твои дети.  Ќехитро забыть,  если всЯ забота
только о  своей  шкуре.  „а  ты  морду не  вороти,  слушай!  ѓоворишь,  дома
желательно побывать,  а как же ты думаешь побывать там?  Ќа ногах войдешь по
чести-совести,  как солдат,  или,  может быть,  - на пузе, к немцу в плен? Ђ
потом к своему порогу приползешь,  хвостом повилЯешь,  семью обрадуешь: вот,
мол,  уморилсЯ воевать ваш герой, теперь думаю перед фрицем на задних лапках
стоЯть и служить ему верой-правдой,  так,  что ли? „умал Я, Ќекрасов, что ты
русский человек,  а ты,  оказываетсЯ, дерьмо неизвестной национальности. €ди
отсюда, жабьЯ слизь, не доводи менЯ до греха!
     ‹опахин говорил,  с  каждой минутой все  более  ожесточаЯсь сердцем,  и
наконец умолк,  выдохнув воздух с  такой силой,  словно в  груди у  него был
кузнечный мех.
     - „а,  ты ступай, пожалуй, Ќекрасов, а то как бы он тебЯ по нечаЯнности
не того...  не стукнул, - посоветовал Љопытовский, не на шутку встревоженный
еще не виданной им грозной сдержанностью ‹опахина.
     Ќекрасов  не  пошевельнулсЯ.   ‚начале  он  слушал,  медленно  краснеЯ,
неотступно глЯдЯ в голубые лопахинские глаза,  блестевшие тусклым,  стальным
блеском,  а  потом отвел взглЯд,  и как-то сразу сероватаЯ бледность покрыла
его щеки и  подбородок,  и  даже на  шелушащихсЯ от загара скулах проступила
мертвеннаЯ,  нехорошаЯ синева.  Ћн молчал,  низко опустив голову,  бесцельно
трогаЯ дрожащими пальцами замасленный ремень автомата.  €  так тЯгостно было
это  долгое молчание,  что  ‹опахин первый не  выдержал и,  все  еще часто и
хрипло дыша, обратилсЯ к Љопытовскому:
     - Ќу,  а ты, ‘ашка, как? ЋстаешьсЯ? Љопытовский с треском оторвал косой
листок на самокрутку, сердито вздернул русую бровь:
     - ‚от еще вопрос,  даже странно слышать!  —то же, мы с тобой наше ружье
пополам переломим,  что ли?  ’ы остаешьсЯ -  и Я остаюсь. Њы же с тобой, как
рыба с водой...  Ѓудем вместе дутьсЯ до победного конца. Ђ бросить тебЯ Я не
могу, ты без менЯ с тоски подохнешь: ругать-то некого будет! џ терпеливый, а
другой может и не смолчать тебе, - на какого нарвешьсЯ.
     “ ‹опахина потеплели глаза и что-то новое скользнуло во взглЯде,  когда
он искоса глЯнул на своего второго номера.
     - ќто правильно, - одобрительно сказал он. - ќто по-товарищески. —то ж,
побудь,  дорогой мой ‘ашенька,  возле ‘трельцова, а Я схожу к старшине. Ќадо
доложитьсЯ! по начальству, что остаемсЯ, не крадучись же делать такое дело.
     ‚скоре его догнал Ќекрасов, окликнул.
     - Ќу,  чего еще  тебе,  теткин зЯть?  -  не  поворачиваЯ головы,  грубо
спросил ‹опахин.
     ЏоравнЯвшись, Ќекрасов несвЯзно забормотал:
     - Џорешил...  так  что  и  Я...  порешил  остатьсЯ с  вами,  эко  дело!
ЋпамЯтовалсЯ!  ‘  устатку да со зла чего только не придумаешь,  с  дурна ума
чего не наговоришь...  Ђ ты,  ‹опахин,  не всЯко лыко в строку...  ‚месте-то
сколько протопали,  не  чужой же  Я,  в  самом деле...  ‘ерчать тут особенно
нечего, ЏетЯ, слышишь? —то ж, угости, давай закурим мировую?
     Ћтходчиво оказалось сердце ‹опахина к своему человеку...  Ћн застопорил
шаг и, на ходу доставаЯ кисет, уже несколько смЯгчившимсЯ голосом буркнул:
     - ’ебЯ,  дуру,  прикладом бы угостить надо! Џлетет черт знает что, а ты
его уговаривай,  умасливай да последние несчастные нервы с ним трепи...  Ќа,
да не забывай, что из чужого табаку надо крутить потоньше.
     - ЉлЯнусь, не умею делать тонких! - воскликнул повеселевший Ќекрасов.
     ‹опахин остановилсЯ,  свернул крохотную папироску,  молча сунул в  руку
Ќекрасова.  ’от  бережно взЯл  ее  негнущимисЯ черными пальцами,  критически
осмотрел со всех сторон и, вздохнув, также молча стал прикуривать.

     Ћни пришли к землЯнке старшины как раз вовремЯ:  у входа - вытЯнувшись,
руки  по  швам,  -  стоЯл  станковый  пулеметчик ‚асилий  •мыз,  а  старшина
Џоприщенко,  свирепо  сверкаЯ  опухшими,  красными  от  бессонницы глазками,
отчитывал его:
     - €  что  это  за  герои  пошли!  Ќи  устава не  хотЯт  признавать,  ни
дисциплины,  об военной службе и понЯтиЯ не имеют, действуют, как детишки на
Ярмарке:  чего ихнЯЯ душенька захочет, - вынь да положь им, хоть роди! „а ты
знаешь,  что  солдат  и  кашу  есть  и  помирать должен  только  по  приказу
начальства, а не тогда, когда ему самому вздумаетсЯ?
     Ћн  помолчал  немного,   пронзительно  глЯдЯ  в   красивое  худое  лицо
пулеметчика, и сразу повысил голос:
     - ђасхристались!  ‚се вам можно!  Ќу,  с чем ты пришел до менЯ, злодий?
—то у  менЯ -  воинскаЯ часть или плотницкаЯ артель?  ’ы в армию на поденную
работу нанималсЯ,  что  ли?  €  какое Я  имею право отпустить тебЯ в  другую
часть,  ну какое? Ќынче ты уйдешь, завтра - другой, и так далее, а потом что
же получитсЯ,  спрашиваю тебЯ?  Ћстанусь Я один, - и один Явлюсь к командиру
дивизии?  ‚от,  мол,  товарищ полковник, видали вы старого дурнЯ? —есть имею
ЯвитьсЯ, - старшина Џоприщенко. Ѓыли в полку уцелевшие от боев люди, да Я их
всех пораспускал по свиту, как та плохаЯ квочка, какаЯ без цыплЯт домой одна
приходит...  ‘ымите с менЯ высокое звание старшины и прикажите повесить менЯ
на самом поганом суку, Я очень даже заслужил себе эти качели... ’ак, что ли,
‚асилий •мыз? ’акой чести ты длЯ моей солдатской старости хочешь? Ђ этого ты
не нюхал, чертов байстрюк?
     ‘таршина сложил из обкуренных, коричневых пальцев дулю, некоторое времЯ
подержал ее  на  весу возле тонкого,  с  горбинкой носа пулеметчика,  потом,
опустив руку, значительно сказал:
     - …сли  ты  с  дурной головы вздумаешь уйти самовольно,  -  считаю тебЯ
дезертиром,   так  и  знай!  €  отвечать  перед  трибуналом  будешь  как  за
дезертирство!  ‘тупай к  чертовой маме,  и  чтобы  больше ко  мне  с  такими
глупостЯми не ЯвлЯлсЯ!
     …сть, товарищ старшина, больше к вам с такими глупостЯми не ЯвлЯтьсЯ, -
подчеркнуто официально повторил  •мыз  и,  нахмурив девичьи  тонкие,  черные
брови, повернулсЯ налево кругом, мЯгко стукнул стоптанными каблуками.
     ‘таршина  проводил его  стройную,  щеголевато подтЯнутую фигуру  долгим
взглЯдом, широко развел руками.
     - ‚идали,  какие умники пошли? - проговорил он, часто мигаЯ слезЯщимисЯ
глазками и негодующе раздуваЯ рыжие,  с густою проседью усы.  - —етвертый за
утро приходит -  и все с одной и той же песней!  —етвертый!  Ќе желают они в
тыл идти,  желают тут оставатьсЯ...  „а Я,  может,  сам нисколько не желаю в
тыл,  а  приказ Я  выполнЯть должен?!  -  вдруг выкрикнул он  высоким сиплым
фальцетом,  но,  справившись с  волнением,  продолжал уже более спокойно:  -
’олько что видел майора -  командира тридцать четвертого полка.  Ћн приказал
немедленно отправлЯтьсЯ в хутор ’аловский, там штаб нашей дивизии. ЋсмелилсЯ
у него спросить:  как же с нами будет?  Ћн говорит:  "Ќе беспокойсЯ, старик,
раз  сохранили боевую свЯтыню -  знамЯ,  значит,  полк  не  расформируют,  а
быстренько пополнЯт людьми,  комсостав подкинут, и опЯть двинем на фронт, на
самый  важный участок!"  -  ‘таршина торжественно поднЯл указательный палец,
повторил:  -  Ќа самый важный,  это как, понЯтно вам? Џотому, говорит майор,
что  дивизиЯ наша  кадроваЯ,  все  виды видавшаЯ и  очень стойкаЯ.  Ђ  такаЯ
дивизиЯ,  хотЯ она и  сильно потрепаннаЯ,  без дела долго не застоитсЯ.  ’ак
майор сказал,  а  тут  приходЯт разные байстрюки,  голову мне  своим детским
геройством морочат...  Ћни  хотЯт  свою  родную часть кинуть и  болтатьсЯ на
фронте, как котЯх в проруби. „а где это видано такое, чтобы из части в часть
по своему усмотрению бегать? Ђ спрошу Я вас, откуда ‚аська •мыз, щенок