дать.  ‘ буревым свистом и воем,  окутанный дымом и пламенем,  пронессЯ он
над  линией  окопов  и  взорвалсЯ  на  собственных  бомбах,   ударившись  об
утрамбованную землю  хуторского выгона.  ѓрохот взрыва был  так  силен,  что
‹опахин на миг закрыл глаза. Ђ потом повернул к ‘ашке сиЯющее лицо, сказал:
     - Ќу и  серьезнаЯ же начинка у  него...  …сли бы эти поднебесные черти,
зенитчики, всегда так стрелЯли!
     …ще один самолет,  от прЯмого попаданиЯ снарЯда разваливаЯсь в  воздухе
на  куски,  упал  уже  далеко  за  хутором.  Ћстальные  успели  прорватьсЯ к
переправе.   ‚стреченные  огнем   пулеметов  и   второй   зенитной  батареи,
расположенной у самой переправы,  они беспорЯдочно сбросили бомбы,  потЯнули
прЯмо на  запад,  обходЯ опасную зону.  Ќе успела улечьсЯ поднЯтаЯ фугасками
пыль,  как из-за  горы поЯвилась втораЯ волна немецких бомбардировщиков,  на
этот  раз  уже  числом  около  тридцати машин.  —етыре  самолета отделились,
повернули к линии обороны.
     - Ќа  нас идут,  -  сквозь стиснутые зубы проговорил дрогнувшим голосом
‘ашка.  -  ѓлЯди, ‹опахин, это пикировщики, сейчас начнут падать... ‚от они,
пошли!
     ‘легка побледневший ‹опахин,  выставив ружье и  крепко упираЯсь ногой в
нижний уступ окопа,  тщательно целилсЯ.  ‘ветлые глаза его  были так  плотно
прижмурены,  что ‘ашка,  мельком взглЯнув на него,  увидел только крохотные,
словно ножом  прорезанные щели  с  глубокими морщинками по  краЯм  обтЯнутых
черной кожей глазниц.
     - Ќа  три корпуса...  на три с  половиной...  на четыре бери вперед!  -
сквозь  режущее  уши  тугое  завывание моторов успел  крикнуть растерЯвшийсЯ
‘ашка.
     ‹опахин как сквозь сон слышал его возглас и знакомый надтреснутый голос
лейтенанта  ѓолощекова,   на  высокой  ноте  прокричавшего  привычное:   "Џо
самолетам против-ни-ка!.." Ћн успел выстрелить и ощутить плечом и всем телом
весомый толчок отдачи,  в  какую-то  крохотную долю секунды успел осознать и
то,  что  промахнулсЯ.  ‡накомый отвратительный свист бомбы вырос мгновенно,
сомкнулсЯ с  оглушительным взрывом.  Џо  каске,  по  униженно согнутой спине
‹опахина,  как  крупный  град,  с  силой  забарабанили комьЯ  вздыбленной  и
падающей земли,  в  ноздри вторгнулсЯ и захватил дыхание едкий металлический
запах  сгоревшей взрывчатки.  Ѓомбы  часто  рвались вдоль  линии окопов,  но
значительно большее число  взрывов гремело позади окопов,  в  школьном саду.
‹опахин,   пересилив  себЯ,   поднЯл  голову,   сквозь  мутно-бурую   пелену
взвихрившейсЯ пыли увидел слева взмывавший в голубое небо самолет,  различил
даже  свастику на  хвосте  его  и  разогнулсЯ словно  пружина,  в  бешенстве
скрипнув зубами, снова припал к ружью.
     - Ѓей же его,  стерву! Ѓей скорее!.. - лихорадочно дрожа, кричал на ухо
‘ашка.
     Ќет,  на этот раз ‹опахин не мог,  не имел права промахнутьсЯ!  Ћн весь
как бы окаменел, только руки его, железной крепости руки забойщика, слившись
воедино с ружьем,  двигались влево,  да прищуренные глаза,  налитые кровью и
полыхавшие ненавистью,  скользили впереди тЯнувшегосЯ ввысь  самолета,  берЯ
нужное упреждение.  € все же он промахнулсЯ и на этот раз...  ѓубы его мелко
задрожали,  когда он увидел,  как самолет,  набрав нужную высоту и  с  ревом
развернувшись, снова стал пикировать на окопы.
     - Џатрон! - клокочущим голосом крикнул он.
     "ћ-87"  резко  снижалсЯ,  поливаЯ желтые гнезда окопов огнем  изо  всех
своих пулеметов.  Ќавстречу ему,  Яростно захлебываЯсь,  бил  ручной пулемет
сержанта Ќикифорова,  часто  щелкали винтовочные выстрелы,  дробно и  глухо,
сливаЯсь воедино,  стучали очереди автоматов.  ‹опахин выжидал. Ћн неотрывно
наблюдал за самолетом, снижавшимсЯ с низким, тЯгучим и нарастающим воем, и в
то  же  времЯ слух  его  невольно фиксировал все  разнородные звуки огнЯ:  и
обвальный грохот фугасок,  сыпавшихсЯ в  школьном саду возле огневых позиций
зенитной батареи, и частые удары зениток, и заливистые пулеметные трели. …му
удалось  различить  даже  несколько  выстрелов  из   противотанковых  ружей.
Ћчевидно,  не  он  один  охотилсЯ с  противотанковым ружьем  за  обнаглевшим
пикировщиком.
     - —то ты  застыл?!  —то застыл,  спрашиваю?  ’ы не раненый?!  -  кричал
‘ашка.
     Ќо ‹опахин,  не отрываЯ взглЯда от самолета,  только коротко и  страшно
выругалсЯ, и ‘ашка присел на шероховатое, усыпанное комками земли дно окопа,
убедившись в том, что ‹опахин жив и невредим.
     Ќа  втором  заходе  кипЯщаЯ пулеметнаЯ струЯ,  поднЯв  пыльцу,  начисто
сбрила у переднего бруствера окопа низкий полынок,  краем захватила и насыпь
бруствера, но ‹опахин не пошевельнулсЯ.
     - Ќагнись! Џрошьет он тебЯ, шалавый! - громко выкрикнул ‘ашка.
     - ‚решь, не успеет! - прохрипел ‹опахин и, выждав момент, когда самолет
только что выровнЯлсЯ на выходе из пике, нажал спусковой крючок.
     ‘амолет слегка клюнул носом,  но  сейчас же  выправилсЯ и  пошел на юг,
покачиваЯсь, как подбитаЯ птица, медленно и неуверенно набираЯ высоту. Ћколо
левой плоскости его показалсЯ зловещий дымок.
     - Ђга,  долеталсЯ, так твою и разэтак! - тихо сказал ‹опахин, подымаЯсь
в окопе во весь рост.  - „олеталсЯ! - еще тише и значимей повторил он, жадно
следЯ за каждым движением подбитого самолета.
     Ќе дотЯнув до горы,  самолет закачалсЯ,  почти отвесно рухнул вниз.  Ћн
ударилсЯ о землю с таким треском, словно где-то рЯдом о стол разбили печеное
Яйцо,  и  только тогда ‹опахин с  огромным и радостным облегчением вздохнул,
вздохнул всей грудью, повернулсЯ лицом к ‘ашке.
     - ‚от как надо их бить! - сказал он, раздуваЯ побелевшие ноздри, уже не
скрываЯ своего торжества.
     - Ќичего  не  скажешь,   ловко  ты  его  долбанул,  Џетр  ”едотович!  -
восторженно проговорил ‘ашка,  чуть ли  не  впервые за  все времЯ совместной
службы величаЯ ‹опахина по отчеству.
     ‹опахин  трЯсущимисЯ руками  торопливо  свернул  папироску,  усталый  и
какой-то обмЯкший, сел на дно окопа, несколько раз подрЯд жадно затЯнулсЯ.
     - „умал, что уйдет проклЯтый! - сказал он уже спокойнее, но от волнениЯ
все еще замедлЯЯ речь.  -  ‡авалил бы за бугор, ну а там черт его знает - то
ли  упал он,  то  ли  добралсЯ до  своего логова.  Ђ  это  -  дело надежное:
стукнулсЯ о землю и гори на доброе здоровье...
     Ќе  докурив папиросы,  он  поднЯлсЯ и  с  минуту удовлетворенно,  молча
смотрел на чадившие вдали обломки сбитого самолета.  Ћстальные три самолета,
бомбившие зенитную батарею, уходили на юг, но над переправой все еще кружили
хищно  бомбардировщики,   немо  хлопали  зенитки,  рвались  бомбы  и  высоко
вздымались  радужно  отсвечивавшие на  солнце  бледно-зеленые  столбы  воды.
‚скоре налет окончилсЯ,  и  прибежавший свЯзной позвал ‹опахина к  командиру
роты.
     ‚се поле впереди и сзади окопов было,  словно Язвами,  покрыто желтыми,
круглыми, различной величины воронками, окаймленными спекшейсЯ землей. Љосые
просеки,   проделанные  в   саду  бомбами  и  загроможденные  поваленными  и
расщепленными деревьЯми,  обнажали  ранее  сокрытые ветвЯми  стены  и  крыши
хуторских домов,  и  все  вокруг  выглЯдело теперь необычно:  ново,  дико  и
незнакомо.  Ќеподалеку от окопа ‡вЯгинцева зиЯла крупнаЯ воронка,  у  самого
бруствера лежало  до  половины засыпанное землей,  погнутое и  отсвечивавшее
рваными металлическими краЯми хвостовое оперение небольшой бомбы.  Ќо  почти
всюду  над  стрелковыми  Ячейками  уже  курилсЯ  сладкий  махорочный  дымок,
слышались голоса бойцов,  а из пулеметного гнезда,  оборудованного в старой,
полуразрушенной силосной Яме,  доносилсЯ чей-то подрагивавший веселый голос,
прерываемый взрывами такого дружного,  но приглушенного хохота, что ‹опахин,
проходЯ мимо,  улыбнулсЯ,  подумал:  "‚от чертов народ,  какой неистребимый!
Ѓомбили так,  что за малым вверх ногами их не ставили,  а  утихло,  -  они и
ржут, как стоЯлые жеребцы..." € сейчас же сам невольно засмеЯлсЯ, потому что
знакомый голос сержанта Ќикифорова, высокий, плачущий от смеха, закончил:
     - ...глЯжу,  а  он  раком стоит,  головой мотает и  спрашивает у  менЯ:
"”едЯ, менЯ не убили?.." Ђ глаза у него, ну прЯмо по кулаку, на лоб вылезли,
и пареной репой от него пахнет... Ћн со страху-то, видно, того...
     Љто-то там,  в просторном окопе,  смеЯлсЯ устало и тонко,  из последних
сил,  но безостановочно,  словно его, свЯзанного, усердно щекотали. ‹опахин,
все еще улыбаЯсь,  миновал пулеметчиков и, обходЯ воронки, догонЯЯ свЯзного,
сказал:
     - ‚еселый парень этот Ќикифоров.
     - ‘ейчас кому смех,  кому слезы,  а  кому и вечнаЯ памЯть...  -  мрачно
ответил  свЯзной,  указываЯ на  разрушенную прЯмым  попаданием Ячейку  и  на
красноармейца  в  залитой  кровью  гимнастерке,  который  шел  вдали,  пьЯно
покачиваЯсь, безвольно опираЯсь на руку санитара.
     ‹ейтенант ѓолощеков встретил ‹опахина широкой  улыбкой,  движением руки
пригласил спуститьсЯ в  окоп.  ЏользуЯсь коротким затишьем,  он  только  что
наспех позавтракал.  ѓолощеков вытер  черным от  грЯзи  носовым платком рот,
лукаво подмигнул:
     - ’ы его снизил, ‹опахин?
     - Ѓудто бы Я, товарищ лейтенант.
     - —исто сработано. ќто у тебЯ первый в практике?
     - Џервый.
     - Ќу,  присаживайсЯ,  гостем будешь.  ’ак,  говоришь,  первый,  но надо
думать,   не  последний?  -  пошутил  лейтенант,  прЯча  в  нишу  котелок  с
недоеденной порцией каши и доставаЯ оттуда вместительную трофейную флЯгу.
     ‚  окопе  лейтенанта пахло  не  только  не  успевшей подсохнуть влажной
глиной и  полынью,  но  и  ременной кожей  амуниции,  чуть-чуть  одеколоном,
уксусно-терпким мужским потом и  махоркой.  ‹опахин подумал о  том,  с какой
удивительной быстротой обживают люди  окопы,  населЯЯ временное жилье своими
запахами, совершенно разными и присущими только каждому отдельному человеку.
Ћн некстати вспомнил слова,  сержанта Ќикифорова и  улыбнулсЯ,  но лейтенант
истолковал его  улыбку по-своему и,  наливаЯ в  алюминиевый стаканчик водку,
сдержанно сказал:
     - ќто соседи наши,  зенитчики,  сегоднЯ снабдили горючим,  своей у менЯ
давно уже не было... —то же. поздравлЯю с удачей, бери, выпей.
     ‹опахин двумЯ пальцами бережно принЯл стаканчик, сказал спасибо, но про
себЯ с  огорчением подумал,  что  посуда уж  больно не  по-русски мелка,  и,
закрыв глаза, медленно, с чувством выпил теплую, пахнущую керосином водку.
     ‹ейтенант  крЯкнул  одновременно с  ‹опахиным,  как  бы  вместе  с  ним
разделЯЯ удовольствие, но сам пить не стал, убрал флЯжку.
     - Ђ народец-то стал каков у нас, ‹опахин, а? ђаньше, бывало, как только
самолеты,  -  все вповалку лежат и землю нюхают,  а сейчас уже не то: сейчас
ходи над  нами на  приличной высоте,  а  то  ноги переломаем,  а?  ’ак ведь,
‹опахин?
     - ’очно, товарищ лейтенант.
     - Џодполковник звонил недавно,  спрашивал,  кто сбил самолет.  Ќарод на
тебЯ указал,  да к сам Я видел.  Ќаверно,  будешь представлен к награде. Ќу,
ступай,  скоро  надо  ждать наступлениЯ,  смотри не  подкачай насчет танков.
‡айди к Ѓорзых, предупреди от моего имени: бой будет серьезный, стоЯть надо,
как говоритсЯ,  насмерть.  ‘кажи, что Я надеюсь на него, а Я сейчас пройдусь
на правый фланг. „а, что-то немцы усердствуют с налетами, дорогу к переправе
себе расчищают... †аркий будет денек, так что смотри в оба!
     ‹опахин возвращалсЯ к себе кирпично-красный от счастьЯ и выпитой водки,
но, подходЯ к окопу бронебойщика, Ѓорзых, согнал с губ улыбку, посерьезнел.
     Ѓорзых завтракал,  старательно вычищаЯ хлебной коркой стенки консервной
банки.
     ‹опахин прилег возле окопа, спросил:
     - Ќу, как, сибирский житель, тебЯ и бомбы не берут?
     - ЊенЯ,  однако, никакаЯ причина до самой смерти не возьмет, - басовито
ответил широкоплечий и ладный сибирЯк, не прерываЯ своего занЯтиЯ.
     - —то ж, угостил бы шанежками, что ли, в гости ведь к тебе пришел.
     - ‘ходи  в  гости  к  моей  жене  в  Ћмск,   сегоднЯ  воскресенье,  она
обЯзательно готовит шанежки, она и угостит.
     ‹опахин отрицательно и грустно покачал головой.
     - „алековато, не пойду, прах с ними, и с шанежками с твоими...
     - „а,  далеконько,  однако,  -  со вздохом сказал Ѓорзых, и нельзЯ было
понЯть, к чему относитсЯ этот легкий вздох: то ли к тому, что далеко от этой
голой донской степи до родного Ћмска,  то ли к тому,  что так скоро опустела
консервнаЯ банка...
     Ќе размахиваЯсь,  Ѓорзых швырнул в бурьЯн пустую банку, тщательно вытер
руки о замасленные штаны, сказал:
     - ‹учше ты менЯ, ‹опахин, табачком угости.
     - Ђ свой-то неужели весь пожег? - удивилсЯ ‹опахин.
     - ‡ачем "пожег"?  —ужой завсегда вкуснее, - рассудительно сказал Ѓорзых
и,  свернув корытцем кусок  бумаги,  протЯнул руку  из  окопа.  -  ‘ыпь,  не
скупись.  …сли бы мне пофартило сбить самолет,  -  Я бы весь табак разугощал
друзьЯм-приЯтелЯм...
     Љогда  в  молчании  глотнули раза  по  два  терпкого махорочного дымка,
‹опахин сказал:
     - ‹ейтенант приказал тебе  передать,  чтобы глЯдел в  оба.  Ћн  с  умом
парень и  думает,  что танки на  нас будут сначала силу пробовать.  ‡а этими
высотками,  какие против нас,  им хорошо сосредотачиватьсЯ,  к тому же там и
подход им хороший, скрытный, балочка с бугра наискось идет, видал ты ее?
     Ѓорзых молча кивнул головой.
     - ‹ейтенант так и сказал:  "џ,  говорит,  на Ѓорзых и на тебЯ, ‹опахин,
надеюсь. ‘тоЯть будем до последнего".
     - Џравильно делает,  что надеетсЯ,  - сдержанно сказал Ѓорзых. - Ќароду
нас мало осталось,  но ребЯта все такие,  однако, что оторви да брось. Њы-то
устоим, вот как соседи?
     - ‘оседи пусть сами о себе беспокоЯтсЯ, - сказал ‹опахин.
     € Ѓорзых снова молча кивнул головой.  ‹опахин поднЯлсЯ,  пожал широкую,
негнущуюсЯ руку товарища, сказал:
     - †елаю удачи, Ђким!
     - ‚заимно и тебе.
     Њиновав две стрелковые Ячейки и поравнЯвшись с третьей, ‹опахин, словно
перед  неожиданным препЯтствием,  вдруг  ошалело остановилсЯ,  протер глаза,
сквозь зубы негодующе сказал:  "Њиленькое дельце!  ќтого мне еще недоставало
на старости лет..."  €з окопа,  отрытого по-настоЯщему и с очевидным знанием
дела, из-под низко надвинутой каски, не мигаЯ, смотрели на него усталые, но,
как всегда,  бесстрастные,  холодные голубые глаза повара ‹исиченко.  Џолное
лицо повара с  налитыми,  как антоновские Яблоки,  щеками выглЯдело необычно
моложаво,  даже весело, а голубые глаза спокойно и, как показалось ‹опахину,
вызывающе и бесстыже щурились.
     Џодчеркнуто шаркающей походкой ‹опахин приблизилсЯ к Ячейке,  присел на
корточки и,  глЯдЯ на повара сверху вниз, сказал шипЯщим и ничего доброго не
предвещающим голосом:
     - ‡дравствуйте.
     - Ќаше вам, - холодно ответил ‹исиченко.
     - Љак ваше здоровье?  -  любезно осведомилсЯ ‹опахин,  испепелЯЯ повара
пронизывающим взглЯдом, еле одерживаЯ готовое прорватьсЯ наружу бешенство.
     - Ѓлагодарю вас, топайте дальше, к чертовой матери.
     - џ  бы  тебе ответил по  всем правилам военной науки,  но  не длЯ тебЯ
берегу самые дорогие и редкостные слова, - выпрЯмлЯЯсь, сказал ‹опахин. - ’ы
мне ответь на один-единственный вопрос: какой дурак посадил тебЯ в эту Ямку,
и что ты думаешь высидеть в этой Ямке,  и где кухнЯ,  и что мы сегоднЯ будем
жрать по твоей милости?
     - Ќикто менЯ сюда не  сажал,  приЯтель.  ‘ам отрыл себе окопчик,  сам и
разместилсЯ тут, - спокойным и скучающим голосом ответил ‹исиченко.
     ‹опахин чуть не задохнулсЯ от охватившего его негодованиЯ.
     - ђазместилсЯ? Ђх, ты... Ђ кухнЯ?
     - Ђ  кухню Я  бросил.  Ђ  ты тут не ахай,  пожалуйста,  и не пугай менЯ
понапрасну. Њне возле кухни быть сегоднЯ стало грустно, потому и бросил ее.
     - ‡агрустил, бросил и по своей доброй воле пришел сюда?
     - ’очно. —то тебЯ еще интересует, герой?
     - ’ы что же,  думаешь, что без тебЯ оборону не удержим? - скороговоркой
спросил ‹опахин,  пронизываЯ ‹исиченко все тем же  немигающим и  ненавидЯщим
взглЯдом.
     Ќо не так-то просто было запугать или даже смутить бывалого и видавшего
всЯческие виды повара. ‘покойно глЯдЯ на ‹опахина снизу вверх, он сказал:
     - ‚от именно,  попал в самую точку,  не понадеЯлсЯ Я на тебЯ,  ‹опахин,
подумал, что дрогнешь в тЯжелую минуту, потому и пришел.
     - Џочему же  ты белый колпак не надел?  “  генеральского повара колпак,
видел Я,  на  голове чистый-пречистый...  Џочему не надел-то?  -  задыхаЯсь,
спросил ‹опахин.
     - Ќу,  так у  генеральского,  а  Я длЯ чего же его надел бы?  -  ожидаЯ
подвоха, нерешительно спросил ‹исиченко.
     ‹опахин не выдержал и с наслаждением, со вкусом сказал:
     - Ќадо бы  тебе его  надеть,  чтобы скорее тебЯ,  толстого индюка,  тут
убили!
     Ќо ‹исиченко только рукой махнул и все так же невозмутимо ответил:
     - ЊенЯ убьют тогда,  когда на твоей могиле,  ЏетЯ, чертополох вырастет,
когда тебе землЯнаЯ жаба титьку даст, не раньше.
     ѓоворить с поваром было бесполезно. Ћн был неуЯзвим в своем добродушном
украинском  спокойствии,   словно  железобетонный  дот,  а  потому  ‹опахин,
передохнув, тихо и неуверенно сказал:
     - ‘тукнул бы  Я  тебЯ чем-нибудь тЯжелым так,  чтобы из  тебЯ все пшено
высыпалось,  но  не  хочу на  такую пакость силу расходовать.  ’ы мне раньше
скажи - и без всЯких твоих штучек, - что мы нынче жрать будем?
     - ™и.
     - Љак?
     - ™и со свежей бараниной и с молодой капустой.
     ‹опахин проигрывал игру: над ним Явно издевались, а он не находил таких
увесистых слов, чтобы достойно ответить.
     ‘нова присел он  на  корточки возле окопа,  призвал на  помощь все свое
самообладание, проникновенно заговорил !
     - ‹исиченко,  Я  сейчас перед  боем  очень нервный,  и  шутки твои  мне
надоели,  говори толком:  народ без горЯчего хочешь оставить?  ѓлЯди, ребЯта
этого тебе не простЯт. џ первый могу хлопнуть по тебе прЯмой наводкой, и мне
наплевать,  что из  тебЯ тогда получитсЯ и  какого цвета будет у  тебЯ после
этого лицо.  ‚едь ты понимаешь, кто ты есть? ’ы - бог войны! Ќе артиллериЯ -
бог войны, это про нее зрЯ так говорЯт, а ты самый настоЯщий бог, потому что
главное и в наступлении и в обороне - это харч, и всЯкий род войск без харча
- все  равно,  что ноль без палочки.  —его же  ты  тут околачиваешьсЯ?  €ди,
милый,  отсюда поскорее, пока тебЯ за ноги не выволокли, иди, маскируйсЯ как
следует и, пока все тихо в окрестностЯх войны, с малым дымом вари кашу. —ерт
с ней,  согласен даже кашу твою есть:  без нее хуже,  чем с ней. Љто мы есть
без  горЯчей пищи?  Њы  жалкие люди,  даю честное слово!  џ,  например,  без
хлебова  становлюсь  несчастней  самого  последнего итальЯнца,  хуже  самого
несчастного румына. € прицел у менЯ становитсЯ не тот, и какаЯ-то слабость в
ногах,  и  в  руках дрожь поЯвлЯетсЯ...  €ди,  ‹исиченко,  и  будь  спокоен,
управимсЯ тут  и  без  тебЯ.  ЉлЯнусь  тебе,  что  твоЯ  должность такаЯ  же
почетнаЯ,  как и моЯ.  Ќу,  может быть,  на какую-нибудь десЯтую долю только
пониже...
     ‹опахин ждал ответа,  а  ‹исиченко медленно достал из  кармана розовый,
расшитый  немыслимыми цветами  кисет,  медленно оторвал  от  газетного листа
косую и  длинную полоску и  еще  медленнее стал вертеть козью ножку.  ’олько
начинив цигарку табаком и  добыв из  трофейной зажигалки огнЯ,  он  не спеша
сказал:
     - Ќапрасно ты менЯ уговариваешь, герой. ‘ кухней на спине „он переплыть
Я  не  могу  -  она  же  менЯ  сразу утопит,  переправить ее  по  мосту тоже
невозможно.  Џодорву Я ее гранатой,  когда надо будет, а сейчас пока в котле
щи наваристые готовЯтсЯ. ‚ерно говорю. —то ты на менЯ глаза лупишь? “бери их
немножко или придержи руками,  а то они у тебЯ наземь упадут.  ‚идишь, какое
дело:  возле моста бомбой овец несколько штук побило,  ну Я, конечно, одного
валушка прирезал, не дал ему плохой смертью от осколка издохнуть, капусты на
огороде добыл,  воровски добыл,  прЯмо скажу. Ќу и поручил двум легкораненым
за щами присматривать, заправку сделал и ушел; так что у менЯ все в порЯдке.
‚от повоюю немножко,  поддержу вас, а придет времЯ обедать - уползу в лес, и
горЯчаЯ пища по возможности будет доставлена. ’ы доволен мною, герой?
     ђастроганный ‹опахин хотел было обнЯть повара, но тот, улыбаЯсь, присел
на дно окопа, сказал:
     - ’ы  вместо этих  собачьих нежностей одну гранатку мне  дай  -  может,
сгодитсЯ на дело.
     - „орогой мой тезка!  „рагоценный ты человек!  ‚оюй, пожалуйста, теперь
сколько влезет,  разрешаю!  -  торжественно сказал ‹опахин, отцеплЯЯ с ремнЯ
ручную гранату и с почтительным поклоном вручаЯ ее повару.
     ‹опахин,  наверное, еще попустословил бы с поваром, но снова послышалсЯ
приближающийсЯ гул самолетов, и он поспешно направилсЯ к своему окопу.
     € на этот раз на подходе к цели самолеты разделились:  часть их ударила
по линии обороны, остальные, прорываЯсь сквозь заградительный огонь зениток,
устремились к переправе.
     €  снова  густое облако бурой  пыли,  словно туманом,  заволокло окопы,
высоко  поднЯлось  в  безветренном  воздухе,   закрыло  солнце.  ‘квозь  гул
разрывов, воющий свист осколков и глухой обвальный шум падающей сверху земли
‹опахин  тщетно  пыталсЯ  услышать  выстрелы своих  зениток.  ЌаходившаЯсЯ в
школьном саду батареЯ молчала, и ‹опахин с горечью подумал: "Ќакрыли, гады!"
Џотом на ум ему пришла мысль,  что батареЯ,  может быть, успела скочевать со
старых позиций, и он несколько успокоилсЯ.
     ‚  дьЯвольском грохоте,  заполнившем все вокруг,  он  почти не различал
выкриков  ‘ашки.   Ћглушенный  и  подавленный  свирепствовавшим  над  землею
ураганом взрывов,  он  все же  находил в  себе силы и,  отрываЯсь от  стенки
окопа,  часто,  но  осторожно  высовывалсЯ над  бруствером.  ѓорЯчие  толчки
взрывных волн откидывали его  голову,  но  он  пытливо смотрел сквозь пелену
пыли вперед,  стараЯсь рассмотреть,  не идут ли вражеские танки, прикрываЯсь
бомбежкой с воздуха.
     ‚  одно из таких мгновений в прорезанной пламенем взрывов и застилавшей
солнце темноте он  случайно взглЯнул туда,  где  был  окоп ‡вЯгинцева,  и  с
облегчением  и   радостью  увидел,   как   после  очередного  выстрела  чуть
вздрагивает поднЯтое вверх  дуло  винтовки,  а  потом  на  секунду увидел  и
шевельнувшуюсЯ  каску  ‡вЯгинцева  со  знакомой  вмЯтиной  на  боку,   густо
запорошенную пылью  и  теперь  уже  окончательно утратившую  тусклый  глЯнец
защитной краски.
     "Џросто молодец парень!  -  с  восторгом подумал ‹опахин.  -  ќтого  не
запугаешь никакой музыкой... "
     ЋпасениЯ ‹опахина вскоре  оправдались:  не  успели самолеты после  двух
заходов отвалить,  как  с  бугра донессЯ шум  моторов,  но  уже совсем иной,
прижатый к  земле,  сплошной,  перемешанный с  лЯзгом  и  железным скрежетом
гусениц.   Џочти  одновременно  по  переправе  из-за  высоты  открыла  огонь
артиллериЯ немцев,  и  наши батареи,  на той стороне „она,  в  лесу,  дружно
ответили.
     - Ќу,  ‘ашка,  подтЯни штаны и держись!  -  ободрЯюще улыбаЯсь,  сказал
‹опахин.  -  „а  поглЯдывай,  чтобы ни  один танкист не  ушел,  когда запалю
машину.  Љак у тебЯ настрой?  Ќичего?  ‚от и хорошо: главное в нашей вредной
профессии - это чтобы настрой не падал.
     Ћн приник к ружью и снова,  как и в тот момент, когда вражеский самолет
пикировал на окопы,  словно бы слилсЯ со своим нескладно длинным ружьем,  не
отводЯ  глаз  от  задернутых теперь  уже  поредевшей пеленою  пыли  стальных
гремЯщих коробок, которые шли с бугра, построившись уступом и образуЯ как бы
тупой клин.
     Ќет,  теперь-то можно было дышать полной грудью! Ќачало этого боЯ вовсе
не походило на тот бой, когда остатки разбитого полка сумели отстоЯть высоту
и  отразить натиск  противника,  имеЯ  всего-навсего четыре  противотанковых
ружьЯ и несколько пулеметов.  ’еперь бой разворачивалсЯ совсем по-иному.  Ќе
успели танки продвинутьсЯ и  на  половину расстоЯниЯ до намеченных ‹опахиным
ориентиров, как на пути их уже встал черный частокол разрывов. Ѓила полковаЯ
артиллериЯ,  да  так старательно и  толково,  что вскоре из двадцати средних
танков,  вывернувшихсЯ из-за  бугра,  три застыли на месте,  а  четвертый не
успел  пройти и  десЯтка метров,  волоча за  собою  черный шлейф  дыма,  как
следующий снарЯд взвернул у  правого борта его лохматый столб земли,  и танк
легко и  послушно накренилсЯ,  словно пытаЯсь зачерпнуть краем развороченной
башни этой благодатной,  черноземной донской земли,  которую несколько минут
назад он так горделиво попирал гусеницами...
     ‚  восторге  от  стрельбы артиллеристов ‹опахин,  будто  плоскогубцами,
сдавил пальцами плечо ‘ашки, воскликнул:
     - ‘трелЯют-то...  стрелЯют-то как! Ђх, мамины дети, кто их только учил?
џ б того человека в маковку расцеловал!  ѓлЯди,  ‘ашка, ведь этак мы с тобой
нынче можем безработными оказатьсЯ!
     ‘ левого фланга,  из небольшого садика,  стала бить по танкам и батареЯ
Џ’Ћ.  ‡а  несколько минут было подбито еще  два танка,  но  остальные успели
прорватьсЯ вперед и  теперь были  от  окопов уже  не  далее как  в  двухстах
метрах.
     ‹опахин отчетливо видел  темно-серый приземистый корпус танка,  шедшего
немного  наискось,   видел  и   смутные  очертаниЯ  какого-то  причудливого,
хвостатого зверЯ,  намалеванного белой краской на  борту танка,  чуть  левее
креста.  ‚се видели его воспаленные и слезившиесЯ глаза,  но он ждал,  когда
расстоЯние сократитсЯ хотЯ бы еще на полсотню метров, чтобы бить навернЯка.
     €з-под гусениц танка выпархивала,  низко над землей, над мелким степным
полынком  стлалась  сераЯ   пыль.   €ногда   на   солнце   вдруг   вспыхивал
отполированный трак гусеницы,  и опЯть,  словно хлопьЯ волочащейсЯ за танком
серой ваты,  клубилась пыль,  а поверх ее было видно, как медленно вращаетсЯ
башнЯ,  из  дула  пушки  раздвоенным змеиным  жалом  на  короткий миг  вдруг
высовываетсЯ и  исчезает бледный и  острый огонек,  почти невидимый в  лучах
Яркого утреннего солнца,  а  затем  на  правом фланге роты  впереди и  сзади
желтых  холмиков окопов  вспухает черный,  медленно оседающий гриб  поднЯтой
взрывом земли и слышитсЯ характерно звонкий, лопающийсЯ звук разрыва.
     ‘о  второго патрона ‹опахин подбил танк.  Џочти одновременно загорелись
еще два танка...  Ћстальные, круто разворачиваЯсь, повернули назад, скрылись
за высотой.  € только когда последний танк исчез за пыльным гребнем кургана,
‹опахин,  сверкнув синеватыми белками,  глЯнул на бледное лицо Љопытовского,
вкрадчиво спросил:
     - —то это ты, ‘ашенька, какой-то серый стал?
     - Џосереешь  от  такой  жизни,   -  тЯжело  переводЯ  дыхание,  ответил
Љопытовский.
     ‘пустЯ  полчаса  немцы  повторили атаку.  Ќа  этот  раз  около  десЯтка
немецких танков уже в сопровождении автоматчиков попробовали пробить брешь в
обороне на стыке двух рот, одной из которых командовал лейтенант ѓолощеков.
     “дар пришелсЯ по левому флангу роты ѓолощекова.  едший впереди средний
танк  противника с  ходу налетел на  плетневую,  обмазанную глиной колхозную
кузницу,  и  на  миг  весь  окуталсЯ пылью  и,  вырвавшись из-под  рухнувших
обломков,  несЯ  на  броне  сухой  хворост и  осыпающийсЯ мусор,  расстрелЯл
пушечным  огнем  расчет  станкового  пулемета,   успел  раздавить  несколько
стрелковых Ячеек...  Ћн шел зигзагами, утюжа гусеницами окопы, ворочаЯ низко
срезанным,  тупым серым рылом.  Ћн быстро приближалсЯ к ‹опахину,  и, когда,
покрыв  всей  громадиной окоп  ефрейтора Љочетыгова,  вдруг  затормозил одну
гусеницу  и  завертелсЯ на  месте,  стараЯсь завалить землей  глубокий окоп,
‹опахин выстрелил. Ќо не он уничтожил этот танк: по грудь засыпанный землею,
уже умирающий ефрейтор Љочетыгов потЯнулсЯ вверх,  и  едва лишь танк сполз с
его разрушенного окопа,  слабым,  детским движением взмахнул рукой.  Ѓутылка
тоненько,  неслышно в  грохоте боЯ  чокнулась с  покатой серой бронею танка,
звЯкнула и разлетелась на мелкие осколки,  а по литой броне поползли горючее
пламЯ, кучерЯвый, нежно-голубой дымок...
     ѓорЯщий танк, с взревевшим словно от нестерпимой боли мотором, повернул
под прЯмым углом,  ринулсЯ в  сад,  пытаЯсь сбить пламЯ о ветви поверженного
огнем густого вишенника.
     Ћслепленный и полузадушенный дымом водитель,  наверное, плохо видел: на
полном ходу танк попал в пустой,  заброшенный колодец, ударилсЯ о выложенную
камнем  стенку и,  накренившись,  приподнЯв дышащее перегретым маслом черное
днище,  так и застыл там, обезвреженный, ожидающий гибели. ‚се еще с бешеной
скоростью вращалась леваЯ  гусеница его,  тщетно  пытаЯсь  ухватитьсЯ белыми
траками  за  землю,  а  праваЯ,  прогибаЯсь,  повисла  над  взрытой  землей,
бессильнаЯ и жалкаЯ.
     ‚се   это  видел  Љопытовский.   „ыша  коротко  и   часто,   следил  он
округлившимисЯ глазами за  свирепым движением и  гибелью вражеского танка  и
опомнилсЯ только  тогда,  когда  над  ухом  лопнул  знакомый выстрел своего,
лопахинского, ружьЯ. ‘ птичьей быстротой повернув голову, Љопытовский увидел
справа, в сотне метров от окопа, танк, шедший неровными, судорожными рывками
и  через  короткое мгновение остановившийсЯ,  и  почти  вплотную возле себЯ,
сбоку, багровое, чужое лицо ‹опахина.
     „ва   немецких  танкиста,   словно  серые  тени,   метнулись  из   люка
остановившейсЯ машины.  Ћдин из них,  в распахнутом мундире, падаЯ на спину,
круто повернулсЯ на  каблуках,  крестом раскинул руки;  второй,  без  шапки,
темноволосый,  в  серой рубашке с завернутыми по локти рукавами,  хотел было
встать на колени и  вдруг опЯть приник к земле,  приник всем телом,  пополз,
извиваЯсь по-змеиному, почти не шевелЯ руками...
     ‚   это   самое   мгновение   замешкавшийсЯ  на   секунду   Љопытовский
почувствовал,  как из  рук его с  силой рванули автомат:  ‹опахин,  не сводЯ
завороженных глаз с  ползущего танкиста,  тЯнул к себе автомат Љопытовского,
но  как  только  справа,  из  окопа  ‡вЯгинцева,  треснул одинокий выстрел и
ползущий танкист уткнулсЯ носом в землю,  ‹опахин отпустил автомат, повернул
к  Љопытовскому исказившеесЯ от  гнева  лицо,  со  свистом  втЯгиваЯ  сквозь
стиснутые зубы воздух, заикаЯсь, сказал:
     - ’ы сволочь, раздолбанное корыто!.. ’ы воюешь или как? —его вовремЯ не
стрелЯл?  †дешь,  когда он в плен начнет сдаватьсЯ?!  Ѓей его,  пока он руки
вверх не успел поднЯть!  Ѓей его с лету!  Њне немец на моей земле не пленный
нужен, мне он тут нужен - мертвый, понЯтно тебе, ты, мамин сын?!

     “же высоко над истерзанной снарЯдами землей поднЯлось в синем и хорошем
небе солнце,  уже острее, горше и милее сердцу стал запах пригретого солнцем
степного  полынка,   когда  из-за  окутанных  маревом  донских  высот  снова
поЯвились танки  и  немецкаЯ  пехота  снова  поднЯлась в  третью  по  счету,
бесплодную атаку...
     есть ожесточенных атак отбили бойцы соединениЯ, прикрывавшего подступы
к переправе,  немецкаЯ пехота и танки откатились за высоты,  и к полудню над
полем боЯ установилось недолгое затишье.
     Џосле  громового  гула  артиллерийской  канонады,  грохота  разрывов  и
пулеметно-автоматной трескотни,  раскатами ходившей  вдоль  всего  переднего
краЯ,  необычной и  странной показалась ‡вЯгинцеву эта  внезапно наступившаЯ
тишина...  Њедленным движением он  снЯл  с  головы  каску,  устало провел по
грЯзному лицу рукавом гимнастерки,  отираЯ обильно струившийсЯ пот, затем, с
удовольствием прислушиваЯсь к негромким звукам собственного голоса, сказал:
     - Ќу, вот и притихло...
     Ћн наслаждалсЯ блаженной тишиной и с детским вниманием,  слегка склонив
голову набок,  долго прислушивалсЯ к  сухому шороху осыпавшейсЯ с  бруствера
земли.  Џесчинки и мелкие,  черствые крошки глины желтым ручейком стекали по
скату насыпи, отвесно падали на дно окопа, ударЯлись о расстрелЯнные гильзы,
густо лежавшие у ног ‡вЯгинцева,  и гильзы тоненько,  мелодично позвЯкивали,
словно  невидимые,  скрытые под  землей колокольчики.  ѓде-то  совсем близко
застрекотал  кузнечик,  ‡вЯгинцев  послушно  повернулсЯ  и  на  этот  новый,
привлекший его  внимание  звук.  Ћранжевый шмель  с  жужжанием,  похожим  на
вибрирующий стон низко отпущенной басовой струны, сделал круг над окопом, на
лету выпустил бархатно-черные, мохнатые лапки, сел на торчавший из бруствера
стебель  ромашки.  —асто  мигаЯ,  ‡вЯгинцев  внимательно смотрел  на  упруго
качавшуюсЯ запыленную ромашку,  на  невероЯтно нарЯдного шмелЯ  смотрел так,
будто все это он видел впервые в  жизни,  и  вдруг удивленно вскинул голову:
легко  пахнувший ветерок откуда-то  издалека донес  до  его  слуха  чистый и
звонкий крик перепела...
     €  шелест ветра  в  сожженной солнцем траве,  и  застенчиваЯ,  скромнаЯ
красота сиЯющей белыми  лепестками ромашки,  и  рыскающий в  знойном воздухе
шмель,  и  родной,  знакомый с  детства голос перепела -  все эти мельчайшие
проЯвлениЯ всесильной жизни одновременно и  обрадовали и повергли ‡вЯгинцева
в  недоумение.  "Љак будто и  боЯ никакого не было,  вот диковинные дела!  -
изумленно думал он.  -  ’олько что кругом смерть ревела на все голоса, и вот
тебе,  изволь радоватьсЯ,  перепел выстукивает, как при мирной обстановке, и
всЯ  остальнаЯ  насекомаЯ живность  в  полном  порЯдке  и  занимаетсЯ своими
делами... —удеса, да и только!"
     ђастерЯнно  озиравшийсЯ ‡вЯгинцев  напоминал  в  эти  минуты  человека,
только  что  очнувшегосЯ от  давившего его  во  сне  кошмара  и  со  вздохом
облегчениЯ принЯвшего простую и желанную действительность. …му потребовалось
еще некоторое времЯ,  чтобы освоитьсЯ и привыкнуть к тишине. Ђ тишина стоЯла
настороженнаЯ,   недобраЯ,   как  перед  грозой,  и,  продлись  она  дольше,
‡вЯгинцев,  наверное,  стал  бы  тЯготитьсЯ ею,  но  вскоре на  левом фланге
короткими очередЯми застучал пулемет, из-за высоты начали пристрелку тЯжелые
немецкие минометы,  и  недолгое затишье кончилось так  же  внезапно,  как  и
началось.
     Џодносчик патронов -  молоденький, малознакомый ‡вЯгинцеву красноармеец
- подполз сзади к окопу, сказал, крЯхтЯ и отдуваЯсь:
     - Ѓоепитание доставил. Ќу, как, борода, заправлЯтьсЯ будешь?
     ‡вЯгинцев провел  ладонью по  отросшей на  щеках  медно-красной щетине,
обидчиво спросил:
     - ЉакаЯ же Я, то есть, борода! —то Я тебе - старик, что ли?
     - ‘тарик не старик,  а около этого, обросший до безобразиЯ. Ќу, отсыпай
свою порцию.
     - Њало  ли  что  обросший...  Љрасоту  при  таком  отступлении  некогда
наводить,  это понимать надо,  а года мои не такие уж старые,  -  недовольно
проговорил ‡вЯгинцев, начинЯЯ патронную сумку тЯжелыми маслЯнисто-теплыми на
ощупь патронами.
     Ќе обращаЯ вниманиЯ на поправку, словоохотливый подносчик сказал:
     - —то ты,  отец, гнешьсЯ в окопе, как грешнаЯ душа? Ќемца на виду нету,
стрельбы настоЯщей тоже нету, вылазь на солнышко, разомни старые кости!
     ‘лова  "отец" и  "старые кости",  очевидно,  пришлись ‡вЯгинцеву не  по
вкусу, он поморщилсЯ, не без ехидства спросил:
     - Ђ почему же ты, парень молодой, на пузе передвигаешьсЯ, если немца не
видно и огнЯ мало?
     - ќто Я по старой привычке,  -  смеЯсь, ответил подносчик. - Џонимаешь,
при моей специальности до того привык ползком,  как пресмыкающеесЯ животное,
пробиратьсЯ,  что боюсь,  как бы  вовсе не  разучитьсЯ на ногах ходить.  ‚се
времЯ так и тЯнет на брюхе проползти...
     - „урачье дело нехитрое,  вполне можешь разучитьсЯ, - охотно подтвердил
‡вЯгинцев.
     Ћт скуки ему захотелось поговорить с веселым парнем,  и он спросил, как
и  всегда при разговоре с  молодыми бойцами,  невольно употреблЯЯ тон слегка
снисходительный и покровительственный:
     - ’ы, паренек, не из третьей роты? ‹ичность твоЯ мне будто знакомаЯ.
     - €з третьей.
     - Ђ фамилие твое как?
     - “тишев.
     - ’ы женатый, “тишев?
     Џарень отрицательно покачал головой, заулыбалсЯ.
     - ‚озраст мой молодой, не успел до войны.
     - ’о-то,  что не  успел...  ‚от будешь подносчиком работать,  отвыкнешь
ходить,  а после войны вздумаешь женитьсЯ и вместо того, чтобы идти на своих
на двоих, как все добрые люди делают, вспомнишь военную привычку и поползешь
на пузе к девке свататьсЯ. Ђ она, сердешнаЯ, увидит такого жениха и - хлоп в
обморок!  Ђ невестин родитель и учнет тебе поперек спины палкой охаживать да
приговаривать:   "Ќе  позорь  честную  невесту,   такой-сЯкой!   •оди,   как
полагаетсЯ!"
     “тишев потЯнул к себе за лЯмку патронную коробку, усмехаЯсь, сказал:
     - Ќебритый ты,  а  хитрый...  ’ы мне зубы не заговаривай,  Я  слушать -
слушаю, а патронам счет веду. Љончилась заправка! ‘трелЯть не тебе одному.
     ‡вЯгинцев хотел что-то возразить, но “тишев пополз к соседнему окопу и,
не поворачиваЯ головы, вдруг наставительно и серьезно сказал:
     - Ђ  ты,  борода,  стрелЯй поэкономней и  пометче,  а то ты,  наверное,
пулЯешь в  белый свет,  как  в  копеечку.  „а  про  девушек на  старости лет
поменьше думай, тогда у тебЯ и руки дрожать не будут...
     Ћт неожиданности и обиды ‡вЯгинцев не сразу нашелсЯ,  что ответить,  и,
только помедлив немного, крикнул вдогонку:
     - Ѓабушку свою поучи, как надо стрелЯть, сопливец ты этакий!
     “тишев полз,  улыбаЯсь и  не  оглЯдываЯсь,  волоча за  собой  патронные
коробки.  ‡вЯгинцев презрительно посмотрел на  его спину с  проступившими на
лопатках белыми пЯтнами соли, на веревочную лЯмку, перекинутую через плечо и
глубоко врезавшуюсЯ в  добела  выгоревшую на  солнце гимнастерку,  огорченно
подумал:  "Ќарод какой-то несерьезный пошел,  просто черт его знает,  что за
народ!  Љак,  скажи,  все они в учениках у Џетьки ‹опахина были... ќх, беда,
беда, нету Њиколы ‘трельцова, и поговорить толком не с кем".
     Њимолетно погоревав об отсутствующем друге,  ‡вЯгинцев привел в порЯдок
свое солдатское хозЯйство:  выбросил катавшиесЯ под ногами гильзы,  поправил
скатку,  вычистил травою и  припрЯтал в  нишу  котелок;  хотел было  немного
углубить окоп,  но при одной мысли о том, что надо опЯть орудовать лопаткой,
по кусочку отколупывать сухую и твердую, как камень, землю, все существо его
восстало против этого,  и он ощутил вдруг такую чугунную тЯжесть и усталость
в руках, что сразу же и бесповоротно решил: "ЋбойдетсЯ и так, не колодезь же
рыть, на самом деле! Ђ смерть, если захочет, - так и в колодезе найдет".
     ђедкие хлопьЯ облаков плыли на восток медленно и величаво. ‹ишь изредка
белаЯ,  насквозь светЯщаЯсЯ тучка ненадолго закрывала солнце,  но и  в такие
минуты не  становилось прохладней;  раскаленнаЯ землЯ дышала жаром,  и  даже
теневаЯ сторона окопа была до  того нагрета,  что ‡вЯгинцеву противно было к
ней прикасатьсЯ.
     ‚  окопе стоЯла духота неподвижнаЯ,  мертваЯ,  как в  жарко натопленной
бане;  назойливо звенели поЯвившиесЯ откуда-то мухи.  ђазморенный полуденным
зноем ‡вЯгинцев,  посидев на свернутой скатке, вставал, тер тыльной стороной
ладони  слипавшиесЯ  глаза,  смотрел  на  подбитые  и  сгоревшие  танки,  на
распластанные  по  степи  трупы  немцев,   на  бурую  хвостатую  тучу  пыли,
двигавшуюсЯ  далеко  за  высотами  над  грейдером,  что  тЯнулсЯ  на  восток
параллельно течению „она.  "—то-то  умышлЯют проклЯтые фрицы,  -  думал  он,
следЯ за движением пыли.  -  Љ ним,  видать,  подкреплениЯ идут -  вон какую
пылищу поднЯли. ЏодтЯнут силенки, перегруппировку сделают, залижут болЯчки и
опЯть полезут.  Ћни - упорные черти, невыносимо упорные! Ќо и мы не из глины
деланные,  мы  тоже  научились умывать ихнего брата  так,  что  пущай только
успевают красную юшку  под  носом  вытирать.  ќто  им  не  сорок первый год!
Џобаловались сначала,  и хватит!" -  успокаиваЯ себЯ, размышлЯл ‡вЯгинцев, а
потом перевел взглЯд на подбитый ‹опахиным танк.
     ’емно-сераЯ,  еще недавно грознаЯ машина стоЯла, повернувшись наискось,
зиЯЯ  навсегда  умолкшим  жерлом  приподнЯтого  орудийного  ствола.   Џервый
танкист, прыгнувший из люка и срезанный с ног очередью автомата, лежал возле
гусеницы, широко раскинув руки, и ветер лениво шевелил полу его распахнутого
мундира;  второй  -  убитый ‡вЯгинцевым -  перед  смертью успел  отползти от
танка.  ‘квозь  редкие  кустики  полыни  ‡вЯгинцев  видел  его  темноволосый
затылок,  выброшенную вперед загорелую руку с  засученным по  локоть рукавом
серой  рубашки,  отполированные,  сверкавшие на  солнце подковки и  круглые,
белые, стертые шлЯпки гвоздей на подошвах ботинок.
     - Џри  такой жарище к  вечеру и  вот  этот крестник мой и  другие битые
обЯзательно припухнут и вонЯть начнут. Ћт таких соседей тут не продыхнешь...
- почему-то вслух сказал ‡вЯгинцев и гадливо поморщилсЯ.
     Џо  спине его  поползли мурашки,  и  он  зЯбко повел плечами,  вспомнив
тошнотно  сладкий,   трупный  запах,   с   самого  начала  весны   неизменно
сопутствовавший полку в боЯх и переходах.
     „авным-давно прошло то  времЯ,  когда ‡вЯгинцеву,  тогда еще молодому и
неопытному солдату,  непременно хотелось взглЯнуть в  лицо убитого им врага;
сейчас он  равнодушно смотрел на распростертого неподалеку рослого танкиста,
сраженного его пулей,  и испытывал лишь одно желание:  поскорее выбратьсЯ из
тесного окопа,  который за  шесть  часов успел осатанеть ему  до  смерти,  и
поспать без просыпу суток двое где-нибудь в скирде свежей ржаной соломы.
     Ћн   без  труда  восстановил  в   памЯти  духовитый  запах  только  что
обмолоченной  ржи,   застонал  от   нахлынувших  и   сладко  сжавших  сердце
воспоминаний и снова опустилсЯ на дно окопа,  откинул голову,  закрыл глаза.
…го борол сон,  и  теперь он с  удовольствием поговорил бы даже с ‹опахиным,
чтобы  развеЯть  тЯжкую  дрему,  но  ‹опахин  после  четвертой атаки  немцев
перекочевал в запасный окоп и был далеко.
     ‚ забытьи