
был на дворе,  к нему вела дорожка, на  которой валЯлись раздавленные Ягоды,
нападавшие с шелковицы, и гниющие абрикосы. Ћт умывальника  женщины ходили в
уборную, несЯ перед собой кружку воды, и Њаша тоже носила в кружке воду, идЯ
мимо  стола под виноградным навесом, где пили вино и водку мужчины, играли в
нарды и смотрели на нее. Ћна отворачивалась и глЯдела за забор или на облака
и горы, ей было отчего-то стыдно, хотЯ  другие женщины, проходЯ  мимо стола,
смеЯлись,  и  шутили с  мужчинами, и кричали что-нибудь  озорное  и веселое,
делаЯ вид, что сейчас выплеснут воду  из кружки на  них и обольют и  стол, и
нарды, и мужчины  тоже смеЯлись,  озорно и весело,  и во  всем этом не  было
ничего постыдного. ‚ покосившейсЯ уборной, сколоченной из сизых от времени и
непогоды  досок,  пол  скрипел,  прогибалсЯ, и  было  страшно, что  он вдруг
треснет, а в неровно выпиленной дырке, совсем близко, может,  на  расстоЯнии
руки,  шевелилась  жижа,  это  были  какие-то белые  черви, как  развареннаЯ
вермишель.  Ћдин раз они  ходили в ‹еселидзе за  вином,  им дали адрес одной
абхазки,  которую  все называли старухой  €зергиль.  Џока старуха наливала в
бутылки  вино, ее сын,  толстый, веселый, в  наколках, угощал их  хачапури и
рассказывал,  как  накануне пьЯный  грузин на машине  задавил ребенка.  "‚от
увидите,  -- сказал он,  --  придет  день --  и здесь ни  одного  грузина не
останетсЯ. Ќи одного!" ‚ соседнюю комнату поселились две  налитые голосистые
харьковчанки, которые так обгорели в первый же день, что кожа с них сходила,
как пленка. Ћни длЯ  того, наверно, и приехали на юг,  чтобы каждый  вечер с
кем-нибудь совокуплЯтьсЯ, и потом, в комнате, делились подробностЯми, хохоча
и матерЯсь --  сквозь тонкую перегородку все было слышно, и каждое слово,  и
как встрЯхивали с простынь песок,  принесенный с плЯжа, и  как,  намазываЯсь
кремом, звонко шлепали друг дружку  по лЯжкам.  Џеред тем как  заснуть, Њаша
прижималась к †ене,  чувствуЯ под губами его соленую от морской воды кожу, и
думала  о том, какое счастье им  было дано в жизни найти друг  друга  в этом
помойном, засранном мире, где правЯт сперма и злоба.
     --  „а вам деток  нужно, ЊариЯ „митриевна, --  вдруг  сказал  ћрьев, --
деток. € все тогда будет хорошо, все будет славно. „етки успокоЯт, дадут то,
что никто не даст.
     Њаше захотелось рассказать о той зимней  ночи,  когда  заболело,  будто
снова начались месЯчные, только, может,  немножко сильнее, и вышло совсем не
много крови, и это был их с †еней ребенок, и о том,  как †енЯ понес на улицу
то ведро  с помоЯми, о враче, который  подбрасывал  в  печь дрова и  теми же
руками, не  сполоснув их, стал обследовать ее, полез пальцем, обмакнув его в
вазелин, о  том, что детей у нее не будет,  не может  быть, но подумала, что
все равно этого не расскажешь, не объЯснишь, да и зачем.
     Ћ  том,  что  „.  лежит  в  городском  саду  на  подорожниках  рЯдом  с
затоптанной поколениЯ назад  клумбой, обливаЯсь кровью  и  взываЯ  о помощи,
сообщила бывшему  помощнику  прозектора Њ., каким-то образом встретив его на
аллее,  утонувшей в запахе  ночных  фиалок,  значит, было достаточно поздно,
потому что  оркестр, в  котором  толстаЯ труба ухала вкусно,  ушел,  отыграв
свое, в казарму, и солдаты уже построились к вечерней молитве, дивные  слова
которой терЯютсЯ  в розовеющем небе,  мешаЯсь  с шепотом листвы, ведь в этот
тихий закатный час  благодарЯт ѓоспода за щи да кашу и просЯт дать им пожить
еще  немного все воины ђоссии, некаЯ девица иудейского вероисповеданиЯ,  что
нередко случаетсЯ в  романах, проходившаЯ свидетельницей по названному делу,
черномазаЯ, клювоносаЯ, пугливаЯ.  ‘онЯ, назовем ее так, скрыв  в  интересах
следствиЯ истинное ее  имЯ, ибо кто из  нас знает свое истинное имЯ, если аз
есьм сый, то и вы  --  сый, и она, и вот это  пресс-папье с ручкой-Яичком --
тоже  сый, показала на допросе, что  знала „. давно, уже несколько комариных
лет  и  гриппозных  зим,  состоЯ  с ним  в  должностных  сношениЯх, исполнЯЯ
обЯзанности  заведующей библиотеки,  в которой уже  давно все разворовали, а
то,  что есть, изорвано, истрепано, изрисовано  гениталиЯми, и она что могла
спасти, спасла,  перенесЯ  к себе в комнатку,  которую снимает  в избушке на
курьих ножках, где постель льдиста, а в окне бысть  облак огнен распростерт.
Ќа  вопрос, как  она познакомилась с истекающим кровью и взывающим о помощи,
свидетельница  ответила,  что  не  помнит,  пытаЯсь, разумеетсЯ,  отперетьсЯ
запамЯтливостью и грузом прошедшего с той застуженной минуты времени.
     -- „а ничего особенного, честное слово! -- промЯмлила ‘онЯ.  -- •олодно
было, мороз, набросила на  себЯ  все что могла,  сидела  целый  день в шубе,
хотела чаю заварить, да кипЯтильник сломалсЯ.
     ђазочарование в зале, -- читаем дальше в скобках запись ремингтонистки.
-- ‚от если бы вы, голубушка, ехали на лошади и та, взбесившись, погнала бы,
а он ее под уздцы, спасши вам череп и жизнь...
     „а и „. подумал однажды о том,  вспоминаЯ далекий день,  когда шел мимо
поваленного снегом забора  с  зарослЯми  ржавой колючей  проволоки,  котораЯ
каждое  лето цветет вьюнками и  когда-нибудь  принесет плоды, а другаЯ часть
забора, что  ближе к  шпалопропиточному  заводу, уже  два  года в бегах, и в
первый раз постучалсЯ  к ней  в библиотеку, что если  он действительно  лишь
действующее лицо одного русского романа, то встреча героЯ и героини могла бы
произойти как-то поромантичнее,  что ли, где-нибудь, например, в банной мгле
санпропускника в  Љарлаге,  он, например, фельдшер, отвечающий за  борьбу со
вшами, в мокром, прилипшем к спине и животу халате, она -- голаЯ, прикрывает
свои  обвисшие трЯпочки  и  свой  никому не  нужный бритый  срам и  говорит,
потрЯхиваЯ  завшивленной  головой,  бормочет  сквозь  зубы, не  надеЯсь быть
услышанной: "•оть волосы оставьте! ‚се отнЯли, мужа, сына, ничего больше нет
-- хоть это оставьте!", --  а  фельдшер, отлеплЯЯ от спины  и живота  мокрую
ткань, успокаивает:  "„а  зачем тебе  волосы, дура,  только  морока -- утром
будут к  нарам  примерзать, придетсЯ отдирать по прЯдЯм, а  так отрежем -- и
будет легко, свободно!". €ли, например, он --  красавец, обгоревший танкист,
товарищи спасли его из подбитой машины на окраине ѓрозного, а она, допустим,
ни  рожи  ни  кожи,  моет  полы в  госпитале Ѓурденко,  и  вот оба одинокие,
потерЯнные, нелюбимые, она моет под его кроватью и  смотрит на фотографию на
тумбочке, каким он  был до  исполнениЯ долга, и  каким уже никогда не будет,
потому  что глаза сгорели, и уши, и многое  другое, одним словом, еще только
петь может, вот лежит и поет, а она приходит послушать, потом они женЯтсЯ, и
она возит  его  в  метро  в  кресле на колесиках,  и  он  держит  в руках ту
фотографию и поет, денег собирают немного,  но на  жизнь хватает,  во всЯком
случае больше, чем ее зарплата и  его пенсиЯ. €ли еще  что-нибудь  в том  же
роде. € пусть это, конечно, ходульно, книжно, -- подумал „., -- но все лучше
кипЯтильника.
     ‚  комнате  было  стыло  и  темно, в  углу  у  образов мерцала вишневаЯ
лампадка.  ‘онЯ пыталась  читать, и каждый раз приходилось  снимать варежки,
чтобы перевернуть страницу. "Џо  сем взЯли свЯщенника  пустынника, -- читала
‘онЯ, --  инока схимника, …пифаниЯ старца и Язык  вырезали  весь же; у  руки
отсекли четыре  перста. €  сперва говорил гугниво,  по сем  молил  пречистую
Ѓогоматерь и показаны ему оба Языка  московский и здешний на воздухе: он же,
один взЯв, положил  в рот свой  и с тех мест стал говорить чисто  и Ясно,  а
Язык совершен обретесЯ  во рте".  ‘онЯ смотрела  на  заросшее инеем  окно  и
вспоминала, как  летом  на плЯже  в  Џицунде  клала на  книгу раскаленный на
солнце  голыш, чтобы  ветер  не  листал страницы, а мимо ходили  по  намытой
полоске песка, и следы сразу подсыхали по краЯм.
     Ћна любила  устроитьсЯ  где-нибудь  рЯдом с  детьми и смотреть, как они
носЯт из  морЯ воду  в  полиэтиленовых мешочках, надувших щеки.  €з  дырЯвых
пакетов прыскало во все стороны. €ли  играли  в доктора: ложились по очереди
на живот и ставили друг другу банки -- клали на спину горЯчие камушки.
     Ћднажды она бродила  по грЯде гальки, и был странный закат.  ‘верху все
обложило, будто  укатали  асфальтом,  а  на  локоть от  горизонта  свесилось
солнце, опустив вниз ленивые тупые лучи -- как вымЯ.
     Ѓезоблачно было  только  первые  дни,  а потом пошли  парные  курортные
дожди,  граница неба  и морЯ то  и  дело таЯла, горизонт  расползалсЯ, и его
скреплЯл собой,  словно клепкой, далекий удильщик, сидевший на краю  мола. Љ
нему  можно было идти долго-долго  и вдруг увидеть,  как выдернутаЯ  рыбешка
взвилась пропеллером.
     „ышать было хорошо, вольно, сладко от  запахов мокрых дорожек, каких-то
чудесных незнаемых южных цветов, дыма, тЯнувшего из шашлычных.
     €ногда она ходила купатьсЯ ночью. ‚олны  неторопливо разгребали гальку.
Ќад ночным морем была луна, а море в лунках.
     Ћдин раз был  шторм, и ‘онЯ никак не могла  уйти с берега, стоЯла, пока
совсем  не  промокла, и  смотрела,  как вот-вот сковырнет набережную,  смоет
прибрежные  дома, сметет весь поселок, который и  поЯвилсЯ-то  здесь,  может
быть, лишь в перерыве между двумЯ большими штормами.
     ѓде-то, наверно,  действительно слизнуло кусок берега, потому что  плЯж
после шторма  был  завален,  как  длинной баррикадой,  бревнами,  деревьЯми,
штакетником от  забора,  всевозможным  мусором,  а  в  прибое  даже  плЯсал,
кувыркаЯсь, как мЯчик, розовый поросенок с раздувшимсЯ телом.
     ‘онЯ от  нечего делать несколько раз  ходила на экскурсию  в Џицундский
храм.    …е   смешил   экскурсовод,    мохнатый,    смотревший   исподлобьЯ,
немногословный. Ћн говорил лениво, тЯгуче и иногда шутил, например:
     -- „о тридцать шестого года  здесь был монастырь  и жили монахи.  Џосле
тридцать шестого года храм с комплексом зданий охранЯетсЯ государством.
     Џод окнами двухэтажной гостинички  напротив  храма  он останавливалсЯ и
рассказывал,  поглЯдываЯ  на окна, что  здесь раньше были  монашеские кельи.
ђастЯгивал  слова долго и нудно, ожидаЯ,  пока кто-нибудь выглЯнет  из окна.
’огда он указывал туда лохматым пальцем и говорил:
     -- ‚прочем, вот пара монахов у нас еще осталась.
     Џочему-то все находили это  очень смешным и  много и дружно смеЯлись, и
‘онЯ каждый раз смеЯлась вместе со всеми.
     ‚ храме, обустроенным под концертный зал, она садилась  в последний рЯд
в  кресло  и слушала,  как  одна такаЯ же черномазаЯ  и клювоносаЯ  девушка,
грузинка, наверно,  а  может,  и армЯночка,  только пополнее ее и с красивой
высокой  прической,  репетировала на  органе  свой вечерний концерт,  и было
странно видеть, как, опустив руки на сиденье, девушка мЯла что-то  невидимое
ногами, раскачиваЯсь спиной  и прической,  и от  этого получалась музыка, от
которой, казалось, под замазанные  известкой своды возвращалось то, от  чего
охранЯли храм все эти годы.
     ‚ечерами  ‘онЯ  ходила на  плЯж смотреть на  остекленевшее, без единого
всплеска, море, по  которому хотелось прокатитьсЯ на коньках,  и  на костры,
которые жгли на берегу, собираЯ выброшенные на берег корЯги и охапки опавшей
с  пицундских   сосен  хвои.   €ногда   к   ней   подходили  мужчины,  чтобы
познакомитьсЯ,  но, разглЯдев  поближе,  обходили стороной.  Ћна глЯдела  на
остатки  заката, как уже утонувшее солнце просачиваетсЯ в облака, и  ей было
неодиноко, радостно и просторно.
     -- „а это же просто делаетсЯ,  -- сказал „., повертев в руках околевший
кипЯтильник. -- Ќужны пара лезвий длЯ бритьЯ, спички, нитки и проволока.
     ‹езвиЯми ‘онЯ  точила карандаши,  коробок спичек был  у „.  в  кармане,
катушка  ниток нашлась в  Ящике  стола среди  прочего  хлама.  ‘  проволокой
оказалось сложнее, но „.  оторвал провод от кипЯтильника  и лезвием зачистил
концы. Ћставались пустЯки. Љонцы провода, загнув, приладил  к торцам лезвий,
проложил между ними спички и закрутил все это накрепко нитками.
     -- ѓотово! --  сказал „., улыбаЯсь  недоверчивому и испуганному взглЯду
‘они. -- ‚тыкайте!
     ‘онЯ замотала головой.
     -- џ боюсь.
     --  „а  Я  сам боюсь, -- засмеЯлсЯ „. и воткнул  вилку  в  розетку.  --
‘читайте до трех!
     € действительно, отметила ремингтонистка, вода вспучилась споро, жадно,
нахраписто.
     „алее свидетельница  заЯвила,  что  „.  впоследствии  заходил к  ней  в
библиотеку  неоднократно  под  предлогом  составлениЯ  сметы   длЯ  ремонта:
разбитое стекло, решетки на окнах, облупившийсЯ потолок, сгнивший пол, печка
дымит, дверь  в дегте, крыльцо плЯшет, --  или просто  невзначай,  мол, мимо
проходил, дай, думаю, зайду на огонек, проведаю, смотрите, снег какой выпал,
сейчас бы на лыжах да на сопку.
     €з окна, действительно, мир казалсЯ первоснежным, и на солнце струились
за забором к реке голубые лыжные следы.
     „. не сразу заметил, что с пальцем ‘они что-то не так, с мизинцем левой
руки. Ћна все  времЯ прЯтала  руку под стол, или сжимала в кулак, или совала
под мышку. ќто случилось лет  пЯть назад,  сад был  уже раздет  и разут, она
ходила в ђождествено,  к  печнику, и  по дороге, в €льинской балке,  на  нее
напали беглые, двое, били ее и, изорвав платье, насиловали. Ћт  удара палкой
по голове она потерЯла сознание, а когда пришла в себЯ, услышала их разговор
-- они подумали, что она уже умерла, и ‘онЯ продолжала лежать, не шевелЯсь и
стараЯсь  не дышать.  „лЯ  верности  один из  них сломал  ей палец,  и  ‘онЯ
стерпела.
     Ћднажды „. пришел,  а она  сидела  за столом и выковыривала  английской
булавкой косточки из вишен. …е руки были вишневые и фартук, и  даже на лбу и
щеках были вишневые брызги.  Ќа столе лежала газета, и та тоже была вишневаЯ
и бугрилась. Џеред ‘оней стоЯли две миски, одна с целыми вишнЯми, а другаЯ с
растерзанными,  косточки  с  мЯкотью  слиплись  горкой посередине  прЯмо  на
размокшей бумаге.
     ‘онЯ  сказала, держа булавку над миской, чтобы не  капнуть на пол,  что
все варЯт варенье, и вот она тоже решила сварить пару банок.
     -- Људа мне одной? „вух пол-литровых хватит.
     „.  взЯл  кухонное полотенце,  набросил на живот  и колени и  тоже  сел
выковыривать косточки. ‘онЯ  дала ему булавку. ‘пелые вишни  брызгались и не
давались.  ЊЯкоти  на  косточках  оставалось  много. „.  брал  их  в  рот  и
обсасывал.  ѓорка  обсосанных  гладких  косточек походила на  горку  черепов
оловЯнных солдатиков.
     ‚  открытое окно  прилетали  осы.  ‘онЯ отгонЯла  их  локтем. Ћдну, что
ползла  по передовице, „.  прижал  к столу булавкой в  талии и располовинил.
ѓолова  заползала  по  вишневым  буквам,  дергаЯ  щупальцами,  а  из  остриЯ
отставшего туловища жало кололо знойный день.
     „. рассказывал  ‘оне о своей выжившей из ума  старой бабке,  котораЯ не
узнает его больше по телефону.
     -- ќто мертвые полезли, -- сказала ‘онЯ.
     -- Љак это? -- не понЯл „.
     -- ’ак бывает в конце жизни. Њертвые, они  ведь никуда детьсЯ не могут.
ќто живые умирают. Ѓыл среди нас -- и исчез. Ђ мертвым -- куда исчезнуть?  €
вот  они все  ждут, а потом  начинают  лезть. Љак  бы  приходЯт за  нами.  €
забирают к себе. ’ак с каждым происходит. ќто нормально.
     € „.  вспомнил, как однажды уже с этим столкнулсЯ, но  забыл. Њного лет
назад отмечалось тысЯчелетие победы.  „. был  тогда молодым журналистом. …му
сказали длЯ победного номера сделать материал про дом. ’ам  в одном подъезде
висела мемориальнаЯ доска  с фамилиЯми тех, кто жил в этом доме и  погиб  на
войне. Љороче  говорЯ, небоскреб  Ќирнзее  в  ѓнездниковском.  € мать  одной
девочки,  которой  фашисты, как  ‡ое ЉосмодемьЯнской, отрезали  грудь,  еще,
оказываетсЯ,  была  жива,  ей  только  исполнилось  тысЯча  лет,  и  старуха
проживала в том же доме все в той квартире на шестом этаже.
     ‚  огромном пустом  подъезде было  холодно, и жил сквознЯк  в  разбитом
стекле.  ’о и  дело хлопали двери. Џод мемориальной доской  пара почерневших
гвоздик  из трЯпочек. „. подумал,  что  повесь они  здесь доски  с жильцами,
погибшими на другой войне, -- никаких бы, наверно, стен не хватило.
     …ще „.  подумал, поднимаЯсь --  лифт не работал -- по стертой лестнице,
на которой когда-то лежали  ковры, о  том, как  странно устроен мир: вот уже
тысЯча лет прошла, а этой женщине хоть бы что -- библейский возраст. € ничем
здесь никого не удивишь -- тут всем по тысЯче  давно исполнилось. € еще было
странно, что когда-то,  тоже тысЯчу лет назад, в пионерском лагере имени ‡ои
ЉосмодемьЯнской,   „.  смотрел  в   маленьком  музее,  где  были  выставлены
заржавленные пробитые каски  и  даже  штык,  на  большую  фотографию мертвой
девушки  в снегу с  петлей на шее  и  голой грудью,  и от этой голой женской
груди ему  тогда становилось не по себе, и  что-то  потЯгивало в  отроческой
мошонке.
     Љоридоры   в   доме  были  просторные,  длинные,  прЯмые,  гулкие,  как
иллюстрации к словарной статье о перспективе.
     Њать  той  девушки  звали  ЉлавдиЯ   €вановна   Ѓирюкова.   Љ   приходу
корреспондента  она  накрасила  губы,  надушилась, надела  парадное  лиловое
платье и  медали. ‚ двух маленьких комнатках  стоЯл запах  старинной мебели,
лекарств и старческих духов.  ЉлавдиЯ €вановна когда-то работала в ‚–‘Џ‘,  а
потом в Љомитете советских женщин,  и на стене висела фотографиЯ, на которой
она была изображена в обнимку с ‚алентиной ’ерешковой.
     -- ‚от Я  длЯ вас  приготовила, -- сказала ЉлавдиЯ  €вановна и  достала
листок, исписанный трЯским, сенильным почерком. Ћна надела очки с треснувшим
стеклом, подклеенным синей изолентой, и стала читать, теребЯ бумагу:
     -- ‚ суровую годину испытаний, обрушившихсЯ на нашу ђодину...
     „.  сначала  слушал, оглЯдываЯсь,  рассматриваЯ корешки  книг в  шкафу,
грудастую Японку  в купальнике на календаре, проросший лук на  подоконнике в
цветочных  горшках.  Џотом  вежливо  прервал  старуху и  попросил, чтобы она
просто рассказала ему про свою жизнь. ЉлавдиЯ €вановна недоверчиво взглЯнула
на „., а он стал  объЯснЯть ей,  что у него такое задание, просто написать о
ее жизни, о дочке и все такое прочее. ЉлавдиЯ €вановна  сначала нерешительно
отказывалась, говорЯ,  что это никому не  интересно и  не нужно, но потом „.
спросил, как они попали в этот дом, и она стала вспоминать.
     --  Њы с  моей  мамой работали  в  пуговичной мастерской,  --  говорила
старуха, чему-то улыбаЯсь. --  Џришивали пуговицы к картонкам, мама большие,
а Я маленькие. Њне было восемь лет. € это вам интересно?
     -- „а, -- кивал головой „. -- ‚от это, про пуговицы, мне и интересно!
     -- Ђ  когда  революциЯ пришла,  -- продолжала она, уже не слушаЯ „.,  а
глЯдЯ куда-то  за окно, --  Я уже  работала в швейной мастерской у Ђрбатских
ворот, этого дома теперь давно нет. € началась длЯ нас, простых людей, новаЯ
жизнь.   џ  пошла  работать  на   военно-обмундировочную   фабрику.   ќто  у
Љраснохолмского моста. €  никаких трамваев. ‚станешь  чуть свет, натЯнешь на
себЯ все,  что  есть, перетЯнешьсЯ ремнем --  и  пешком  через весь город. ‚
огромном котле варили солдатские шинели. Ћчищали их  от крови, вшей, а потом
штопали, перешивали. Ђ на них где лохмотьЯ от шашки, где дырочка от пули.
     „. спросил про дом.
     -- Џереехала сюда, когда  вышла замуж. Њой ‘ергей Њихайлович был членом
партии  с 1913 года, депутатом Њоссовета, и ему выделили здесь квартиру. Ќаш
дом так и называлсЯ: 4-й дом Њоссовета. “ ‘ережи была большаЯ семьЯ, братьЯ,
сестры,  и  все  мы  ютились  в  одной  комнате.  Ќочью  ставили  деревЯнные
раскладушки, а днем вешали их на стену. Ђ в двадцать пЯтом ‹еночка родилась.
„оченька  моЯ. Љогда война началась, ей шестнадцати не было.  Љогда погибла,
еще двадцати не исполнилось. Ђ мне теперь уже восемьдесЯт три. ‚от как вышло
--  ни  ‹еночки моей  нет, ни ‘ережи, а  Я все живу. Љогда началась война, Я
работала  в –ентросоюзе. „очка закончила  восьмой  класс. Њы заклеили  с ней
стекла  бумажными полосками --  вот эти самые стекла.  Ћна сразу поступила в
группу самозащиты дома. џ дежурила  по ночам на работе -- сидела на крыше, а
она здесь. “ них была двороваЯ  компаниЯ -- так  говорили, но у них компаниЯ
была, а двора не было --  была  крыша.  ’ам когда-то  раньше был  знаменитый
ресторан, а потом дети играли -- огромнаЯ  такаЯ крыша.  “  них любимаЯ игра
была  во  флаги  --  нужно  было  захватить  флаг  противника  --  бегали  с
деревЯнными ружьЯми. ‚се  хотелось им воевать. € вот пошли по улицам колонны
бритых  мальчишек с вещмешками. €дут  и  каждому  встречному милиционеру или
военному  кричат "ура!".  “ нас на крыше разместились зенитки.  Ѓомбоубежище
было в подвале, где театр "ђомен". Љогда  зенитки стрелЯли, дрожал весь дом.
‚ –ентросоюзе был организован отрЯд на трудовой  фронт, и  нас послали  рыть
окопы  на  ближних   подступах.  ЊенЯ  назначили  комиссаром.   15   октЯбрЯ
построились колонной  и  пошли по  улице  ѓорького  с  оркестром.  „ошли  до
Ѓелорусского  вокзала,  там должны были  сесть на поезд.  € вдруг приказ  --
срочно эвакуироватьсЯ. ‡автра же. Џрибежала домой,  устроили семейный совет.
Ѓабушка ехать отказалась, никуда, сказала, из  нашего дома не поеду, если уж
суждено  умирать, лучше  в родных стенах. ‹еночка тоже ни в какую. Ќе хотела
оставить бабушку. „а разве  Я сама поехала бы, если  б  не приказ?  ‚ыделили
–ентросоюзу электричку. Џодцепили к ней паровоз, и поехали мы в Ќовосибирск.
’ак, в электричке, всю  страну и отмахали. Ђ в Январе сорок второго с первой
же возможностью Я вернулась. ‹еночка стала ходить на  курсы радистов, здесь,
неподалеку  от  Џушкинской площади, а мне сказала, что  поступила  в пищевой
техникум.  Ђ потом вдруг приходит и говорит: "Њама, Я ухожу на  фронт".  џ в
слезы.  Љреплюсь,  а  слезы сами  текут.  џ ее уговаривать:  ты  же  слабаЯ,
болезненнаЯ, ну какой от тебЯ там прок. Ћна у менЯ в детстве очень болела. ‚
первом классе  пришла  из школы, стала ботинки развЯзывать, и  никак. џ  ей:
"—то  ты балуешьсЯ!" Ђ  она плачет,  руки трЯсутсЯ. ‚ызвали врача.  Џоложили
‹еночку в больницу, целый год там провела. Џрихожу к ней,  а она, крошка еще
совсем,  менЯ утешает: "Ќу  что  ты,  мамочка, не плачь,  Я поправлюсь,  вот
увидишь!" € крови  всегда  боЯлась, бывало, порежетсЯ, кричит: "Љровь, мама,
кровь!"  џ пошла провожать  ее на Љурский вокзал, а сама  все уговариваю ее,
чтобы  не ездила -- Я бы могла ей сделать бронь. Ћна когда услышала это, так
на менЯ посмотрела, будто  впервые  увидела. €  говорит: "Њама, ты  что?" €х
сначала отправлЯли в ѓорький. Ћна отметилась и подошла прощатьсЯ. ‚ платьице
своем,  в  кофточке.  џ  опЯть  ей про бронь, так она  ушла, даже  ничего не
сказав. ‡астыдилась менЯ. € видела Я тогда ‹еночку  мою в последний раз. Њне
нужно было ездить в командировки. Ѓольше времени в разъездах проводила,  чем
в Њоскве. Џослали менЯ в Љалининский облпотребсоюз, в ђжев. ’олько что город
освободили. Џока ехала, эшелон разбомбили. Ќаши  два последних вагона только
чудом  и уцелели.  —то поделаешь -- пешком пошла. Ќочью только добралась,  с
ног  от усталости  валюсь,  а вместо города  одни развалины.  ‹юди  ютЯтсЯ в
землЯнках. ЊенЯ  разместили в сарае. ‹егла, мешок положила под голову. ‚друг
чувствую: кто-то по мне  ползает. Ђ это крысы. ’ак всю ночь и  не заснула. Ђ
утром на работу.  ‚от такие  были командировки.  Ђ ‹еночкина  часть стоЯла в
ѓорьком.  € вдруг  менЯ  посылают туда.  џ вещей теплых набрала, положила  в
чемодан кулек  конфеток  и  поехала.  Џриезжаю  вечером,  а их, оказываетсЯ,
накануне отправили на фронт. Ђ мне все не веритсЯ. ‘тою у забора и смотрю на
девочек. ‚се  в форме,  все  на мою  ‹еночку похожи.  €  отдала им конфетки.
Џисьмами только и жила. Џочта приходила  нерегулЯрно. ’о месЯц,  два никакой
весточки,  то  сразу  несколько треугольников.  Ђ мои письма, ‹ена написала,
ребЯта у нее  просили на раскурку. € вот  Я  пишу ей и думаю, наверно, и это
письмо кто-нибудь скурит. ‘ыночки вы мои.
     ‘таруха рассказывала, а „. записывал. Џотом  он пришел еще раз, и снова
старуха рассказывала, а он записывал.
     „. спросил про ее мужа:
     -- Ђ что было с ним, вы ведь ничего о нем не говорите.
     --  ‘ергей  работал в органах. ‚ремЯ ведь сами знаете, какое было. Људа
партиЯ направит, туда и шли, а кругом враги.
     ЉлавдиЯ €вановна принималась переживать, что она рассказывает что-то не
то, чего нельзЯ рассказывать, но потом увлекалась и говорила дальше.
     „.  дал ей  свой  телефон,  и однажды  вечером она  позвонила  и  долго
извинЯлась за беспокойство.
     -- ‚ы поймите, Я вот рассказала вам об окне, а теперь мучаюсь, не знаю,
вдруг про это нельзЯ...
     „ом странно  изгибалсЯ,  образуЯ полудворы, и прЯмо напротив окно  было
замуровано  кирпичами, а сверху  и снизу оконные  проемы шли,  как положено.
ЉлавдиЯ €вановна объЯснила, что там жил  ‚ышинский, и ему  не нравилось, что
кто-то может смотреть  в  его комнату. Ћкно с  этой стороны  заложили,  а  в
глухой стене пробили.
     „. стал  ее  успокаивать,  что  ничего  в  этом страшного  нет, что он,
конечно же, ничего  такого не  напишет, и ей  совершенно нечего волноватьсЯ.
ЉлавдиЯ €вановна  долго  благодарила,  и  все никак невозможно было повесить
трубку.
     Ќа  следующий день она  снова позвонила, и „. опЯть  ее успокаивал, она
опЯть благодарила, а через полчаса снова раздалсЯ звонок.
     ЉлавдиЯ €вановна стала звонить  почти каждый  вечер. ’о  она переживала
из-за хлебной карточки, которую нашла в ‘пиридоньевском и не сдала, то из-за
каких-то  валенок,  о которых  „.  вовсе  не мог  вспомнить,  чтобы она  ему
что-либо рассказывала.
     -- ‘кажите, -- жалобно тЯнула она в трубку, -- это ничего, не страшно?
     -- Ќет-нет, ЉлавдиЯ €вановна,  -- пыталсЯ сдержатьсЯ „., -- все хорошо,
успокойтесь, пожалуйста, все  в порЯдке и с  карточками,  и с валенками. ‚се
хорошо!
     Џотом она все времЯ стала вспоминать своего покойного мужа.
     -- џ ведь вам не рассказала,  как он умер, -- мЯмлила трубка. --  Џосле
смерти ‘талина стали арестовывать всех  его  товарищей-следователей,  а  его
уволили. Ћн очень боЯлсЯ, что за ним придут. ‘идел дома и никуда не выходил.
Ђ  Я  пошла  в  магазин и  забыла ключ. ‚озвращаюсь и  звоню-звоню,  а он не
открывает. Ћказалось, он решил, что это  уже  пришли  увозить  его,  ведь  Я
никогда не звонила, открывала всегда ключом, и вот он  вышел в окно. Ќо ради
Ѓога, прошу вас, ничего этого не пишите! ђади Ѓога!
     „.  сказал, что больше к  телефону  подходить  не будет, и трубку стала
брать  Њаша.  ’еперь  она  подолгу  разговаривала  с  Љлавдией  €вановной  и
успокаивала ее, а та плакала в трубку.
     -- ‚ы знаете, голубушка,  --  говорила ЉлавдиЯ €вановна Њаше, -- Я ведь
теперь по ночам спать не могу, и сердце болит.
     -- „а  вы не переживайте так, -- все времЯ повторЯла Њаша, -- забудьте!
Џросто забудьте -- и все! Ѓудто ничего не было.
     --  „а-да,  спасибо  вам,  спасибо! --  ЉлавдиЯ €вановна вешала трубку,
чтобы через час позвонить снова.
     Ќаконец терпение кончилось и у Њаши. Љогда она слышала в трубке тЯгучее
старушечье блеЯние, просто нажимала на рычаг.
     Џотом как-то неожиданно звонки прекратились.
     -- —то-то  наша бабушка не  звонит,  -- сказала Њаша, намазываЯ на ночь
кремом руки и лицо. -- ‘дохла, что ли?
     „.  несколько раз  позвонил  Љлавдии €вановне из редакции и  с улицы из
автомата -- не хотелось при Њаше, но никто не отвечал.
     €дЯ как-то по  ѓорького,  он решил забежать в ѓнездниковский, все равно
по дороге. ‹ифт опЯть  не работал, а в коридоре рабочие  раскатывали длинные
рулоны линолеума.
     „. несколько раз позвонил в дверь, в  квартире было тихо. Ћн  постоЯл в
нерешительности и позвонил в дверь напротив. ’ам зашаркали шлепанцы. †енский
голос, бойкий и недовольный, спросил:
     -- Љто там?
     „.  стал  объЯснЯть  двери, что он некоторым образом  знакомый  Љлавдии
€вановны, котораЯ живет в квартире  напротив,  вернее, не знакомый, а просто
приходил к ней пару раз.
     „верь открылась,  но  только  на цепочку.  ‚  проеме  показалось  лицо,
бесформенное, как авоська.
     --  Ђ, это вы! „овели нашу Љлавдию  €вановну, а теперь в  гости ходите!
Ћна ко мне все приходила плакатьсЯ. € не стыдно вам?
     -- Ђ что с ней? -- спросил „.
     --  “везли   в  больницу.  ‚  таком  возрасте-то!  ђазве  можно  что-то
выспрашивать? џ вот у нее вчера была. Ќедолго ей осталось. џ-то, слава Ѓогу,
на таких насмотрелась, сразу вижу.
     „. не знал, что сказать и как уйти, и переминалсЯ.
     -- „ать вам адрес? -- вдруг спросила женщина.
     -- „а-да, конечно, в какой она больнице? -- почему-то обрадовалсЯ „.
     ‘оседка написала на клочке бумаги адрес больницы и номер палаты.
     „. поблагодарил и поспешил прочь.
     Ќесколько раз, ища что-то в карманах, он натыкалсЯ на скомканный листок
-- это был обрывок белого газетного краЯ. Џотом выбросил в мусорницу.
     „опустим. ’еперь попытайтесь, пожалуйста, припомнить, жидовочка, не тот
осиный вечер, когда,  привлеченные  сладким запахом вареньЯ, они ломились  в
окно  с остервенением,  будто  души,  услыхавшие  призыв  ангельской  трубы,
бессчетные,  неразличимые,  неостановимые, зудЯщие  каждаЯ  свое,  а другой,
закрытый от нас не то пеленой времени, не то пара от ведра с кипЯщим бельем.
     „а, читаем далее в показаниЯх, Я стирала.
     Љогда „. вошел, все было тускло, парно, сперто.
     ЌизкаЯ комнатка в одно окно, кровать, стол, рукомойник, печка с шипЯщим
и клубЯщимсЯ ведром, из которого  что-то лезло. Ќа полу лужи. Ќа веревках от
карниза до трубы белье, наволочки, простынь. Љапель.
     ‡а простыней шлепанье, плеск.  Џод простыней  ее босые ноги  с розовыми
пЯтками. Ќоги замерли, пальцы, тоже розовые, растопырились, насторожились.
     ‘онин голос:
     -- Љто там?
        „.:
     -- ‘онЯ, это Я!
     -- …вгений Ѓорисович?
        „.:
     -- „а-да, это Я, ради Ѓога не пугайтесь!
     ‚ыглЯнула из-за  простыни.  ‘мотрит  удивленно.  Ќа голых  руках  пена.
‘дувает волосы со лба. ‚ коротком халатике.
     -- —то же это Я, дверь забыла запереть?
        „.:
     -- ‚ы,  Я вижу, стираете? џ вам  не помешаю, Я  только  на одну минуту.
•отел вам сказать что-то очень важное. „авно вот уже собиралсЯ. ‘ейчас пошел
домой по непогоде,  дождь, грЯзь, а ноги к вам привели -- ну, думаю, значит,
сейчас все и скажу. ’кнул в дверь, а она  и не заперта. ’ак Я пройду, можно?
Ќе прогоните?
     Џропустила его за простыню.
     -- ‚от, -- развела  руками,  мол, хотели -- любуйтесь.  -- ‚ы извините,
…вгений Ѓорисович, у менЯ сейчас и присесть-то некуда.
        „.:
     -- Ќичего-ничего, это неважно. џ сейчас только с мыслЯми соберусь...
     --  ‚ы, -- перебила ‘онЯ,  --  говорите,  а Я  буду белье  развешивать.
•орошо?
     ‡алезла на табуретку и  стала привЯзывать еще веревку на гвоздь у окна.
ЏоднЯла руки, и халатик полез по бедрам вверх.
     -- ѓоворите, говорите, Я слушаю!
        „.:
     -- „авайте Я вам помогу!
     ђассмеЯлась. ЏотерЯла на мгновение равновесие, закачалась на табуретке,
схватилась  пальцем за  гвоздь.  „ругой рукой,  спохватившись, одернула  низ
бесстыжего халатика.
        „.:
     -- —ему вы смеетесь?
     Џереступила одной  ногой на  кровать, нога по  щиколотку  провалилась в
перину и скрип. Љровать запружинила, закачала. Ћт  расставленных ног халатик
разошелсЯ.
     -- •отите помочь?
        „.:
     -- •очу.
     ’ак и стоЯла, схватившись одной рукой  за гвоздь, другой убираЯ  мокрые
волосы за ухо, расставив ноги и покачиваЯсь на кровати.
     -- ’огда вот берите что в тазу и выжимайте.
     „. посмотрел в таз, там  были ее  трусики, лифчики, ночнаЯ рубашка, еще
что-то розовое, лазурное, фисташковое.
     ‘онЯ перестала качатьсЯ, глЯдела на „. как-то странно, будто испытующе.
        „.:
     -- „а-да, конечно, одну минуту!
     ‘бросил пиджак на кровать, запонки сунул в карман, закатал рукава. ‚зЯл
из  таза  что-то  крошечное,  как на  куклу,  сжал  в кулаке,  между пальцев
потекло, закапало обратно в таз.
     ‘онЯ спрыгнула на пол, подскочила, схватила за руку:
     -- —то вы, …вгений Ѓорисович, прошу вас, не нужно! Ќе делайте этого!
        „.:
     -- „а что такое?
     ‘тала разжимать его кулак:
     -- Ќичего не нужно! џ сама!
     ‚ыхватила мокрый розовый комочек, швырнула его обратно в таз, шмЯкнулсЯ
липко.
     -- Ќичего не нужно!  “ходите  лучше. ‚ас ЊариЯ „митриевна  ждет. Џоздно
уже.
     „. стоЯл с закатанными  рукавами и  смотрел, как она скачет по комнате,
выжимает, развешивает. Џопала босой ногой  в  лужу -- вытерла подошву о край
кровати. Ѓросила взглЯд на его ноги.
     -- „а у вас с ботинок течет -- снимайте! —то ж вы сразу не сказали, что
промокли.
        „.:
     -- Ћставьте, ‘онЯ, ничего страшного.
     ‡аставила снЯть ботинки, набила их газетой, поставила к печке.
     —тобы не мешатьсЯ,  отошел  к окну, оставлЯЯ следы от мокрых носков. Џо
стеклу с той стороны  барабанило, а ничего  не было  видно, запотело плотно,
наваристо, так что все  времЯ капли стекали,  но  и в их  дорожках ничего не
было видно, стемнело.
     -- ‡автра  рано вставать,  -- сказала  ‘онЯ,  окутаннаЯ  паром,  уминаЯ
деревЯнной  палкой  белье,  что  лезло  из  ведра. -- џ  ведь еще  на работу
устроилась.  “борщицей  в  их  бухгалтерии.  Џолы  мою, мусор  выношу.  •оть
какие-то деньги. Џервые дни было даже интересно. •одишь по пустым кабинетам,
заглЯдываешь во все шкафы, лезешь  во все столы. —то ни стол, то натура. ’ак
и представлЯешь  себе,  кто там сидит.  Ћдни туфли под  каждым  столом  чего
стоЯт! € шваброй их, шваброй.
     € опЯть засмеЯлась.
     ’ак какого же черта, свидетельница,  тогда, в банном настое, среди этих
чулочных сталактитов, среди капельного перестука и шипениЯ бельевого навара,
выплеснутого через ведерный край на плиту, он так ничего вам и не сказал?
     €  в  зале  вдруг тоже  стало  мокро,  душно,  жарко,  будто  кипело  с
перехлестом  белье, --  тюкала ремингтонистка -- и  от приставленных к печке
ботинок, накормленных до отвала газетой, шел пар.
     „а кто же верит свидетельским показаниЯм,  дорогие мои! ‚сЯ французскаЯ
академиЯ отвергла показаниЯ очевидцев и постановила, что камень, оказавшийсЯ
в поле, лежал там всегда, но был прикрыт травой, и удар молнии с неба просто
обнажил его, потому что камни с неба не падают. Ђ ошарашенные хлебопашцы все
твердили свое:  ЯвисЯ звезда  велика на востоке  копейным  образом.  €  кому
верить?  €зношенную  поблЯдушку, нанЯтую  за селедочный хвост, характеризуют
перед судьЯми пожилой почтенной женщиной, котораЯ не  пойдет зрЯ присЯгать и
целовать …вангелие.  “венчанный сединами, не лишенный благородства,  хоть  и
хохол,  будет  уверЯть  вас,  что  жиденыш  вовсе   не  еврей,  а  сын   его
родственников из города, приехал  подкормитьсЯ ребенок  на каникулы, поэтому
не надо его в овраг, а по глазам видно, что врет. € не сказал ли много веков
назад  один  галилеЯнин  в  Ѓольшом доме  на  ‹итейном, когда  ему  показали
фотографию: "Ќет,  не  знаю"? Ћдна упомЯнет  вам коротко,  как бы  походЯ, о
крушении  поезда и  приметсЯ во всех  подробностЯх рассказывать,  как искала
новый  зонтик,  купленный по  дешевой цене. „ругой  начнет  уверЯть,  что на
"‘икстинской  мадонне" на правой руке  у свЯтого ‘икста  6 пальцев, и  будет
божитьсЯ, что сам видел. ’ретий не может не упомЯнуть все выпушки и петлички
--  длЯ  него  нет €сакиЯ  или конки,  а  есть  храм  €сакиЯ „алматинского и
железно-коннаЯ  дорога. —етвертый  станет  утверждать, что  он, как  ‘енека,
услышав впервые 200 имен, может повторить их от конца к началу. Ћ свидетелЯх
Љвинтиллиан  сказал  просто:  нужно сначала  понЯть,  что  он за  человек, и
действовать  в  соответствии  с  этим.  Timidus   terreri,  stultus  decipi,
iracundus concitari, ambitiosus inflari, longus protrahi.
     ’ак и  нам, друзьЯ, ничего не остаетсЯ, как робкого застращать, глупого
одурачить, раздражительного  распалить,  пространного еще больше  растЯнуть.
‚от  и приходитсЯ  играть  с  ними в кошки-крысы. ‘амонадеЯнный сикофант,  к
примеру,  уверЯет  ѓрецию, распростертую  по  карте рукой  скелета,  что его
памЯть,  как  лава, все вбирает  в  себЯ в  расплавленном виде,  и  событиЯ,
застыв, остаютсЯ в ней навсегда, и заЯвлЯет при этом ничтоже  сумнЯшесЯ, что
видел, допустим, того же, чтобы далеко не ходить, „. с кем-то ночью в парке,
и от лунного света песок на аллее был нарезан на белые полосы, как ножом.
     -- ќто в каком же парке, -- спрашиваем ночного прохожего, обремененного
базальтом, -- уж не в ‡наменском ли?
     -- ’ак точно, господа хорошие, -- отвечает, -- вот тот самый гражданин,
которого вывезли мне под простыней, поддерживал под  локоток  вот  эту самую
гражданочку с выплаканными глазищами и сморкливым распухшим носом, в ту ночь
хохотунью, невесомую, прыгливую: держит в руке босоножку и прыг-скок.
     -- Ќикак сломала каблук? -- допытываемсЯ.
     -- Љак на духу! ‡ачем же мне врать-то. Њы врать не привыкши.
     -- Љакой каблук? -- не унимаемсЯ. -- ‚от этот?
     €, не моргнув глазом, рубит:
     -- €менно, ваше благородие! Ќе сойти мне с этого места!
     -- ’ак-с,  --  продолжаем, -- значит,  вы  утверждаете,  дружочек,  что
сломавшаЯ каблук в  ту  подлунную  ночь, утратив бдительность  и наступив на
решетку, Якобы говорила тому,  под  простыней, что в ту минуту счастливее ее
на всем свете никого нет и быть не может и не будет? ’ак ли это?
     -- €стинно так!
     -- Ќеужели?
     -- Ѓолее того,  сперва еще, до того, как все промеж них случилось,  она
рассказала  ему про то,  как пошла однажды к печнику в  ђождествено -- печка
дымила, и в щели огонь был виден, не приведи ѓосподь, сгоришь еще, и вот она
тащилась мимо €льинской балки, а  оттуда вышли двое,  приземистые, заросшие,
мутные.  Ћна отдала  им сумку,  деньги, завернутые в полиэтиленовый  пакет и
перехваченные  аптечной резинкой, сбросила сапоги. Ђ те тащат ее в балку,  в
заросли  орешника, подальше от  дороги. Ћна упала  лицом в корни,  цеплЯетсЯ
руками  за траву, а они  ее за ноги  тащат. Ћбернулась, смотрит им  в глаза,
просит:  "Ќе надо греха! ѓреха не надо!"  €  крестит их.  Ђ те ее  палкой по
голове.
     -- „а знаем, знаем, напичкали спермой, а потом  еще и палец сломали, --
подстегиваем очевидца. -- Ќе отвлекайтесь. Њы в лунной ночи.
     -- €звинЯйте, разумеетсЯ, куда ж нам оттуда. € вот, значит, гражданочка
эта шепчет своему коханому: "†енечка, Я нечиста, понимаешь, после всего, что
тогда было, †енечка мой".
     -- Ђ тот?
     --  Ђ что тот? ’от руки ее берет и целует. ќто они еще у нее сидели  на
кухне, за столом. —ашки, плошки,  ложки  -- это все еще не убирали, не мыли.
‡аговорились,  засиделись,  засумерничались.  €  из окошка, как  полагаетсЯ,
луна. € все в луне: и чайник, и скатерка, и  колени, и кривой  палец  -- вот
этот мизинец у нее сухой. ‡начит, берет он этот сучок и целует.
     -- ‘топ, любезнейший! -- прервем тут сонное течение сессии и посмотрим,
что можно сделать,  если  чувствуете, юные  друзьЯ мои,  что  свидетель,  по
природе  своей  призванный  быть  крылом истины,  врет  нагло,  вдохновенно,
стремглав.
     ‚о-первых, оглЯнитесь. Љакое  впечатление  произвел говорун на  галиэю?
ђазвлек заскучавших, взбодрил  засыпающих,  рассмешил задумавшихсЯ  о чем-то
своем?  Ќе  отчаивайтесь,  бой  еще   не   потерЯн!   „айте  словоохотливому
свидетельствовать сколько его душеньке угодно -- не успеете оглЯнутьсЯ, он и
сам  запутаетсЯ в  собственных  подробностЯх! ЏоощрЯйте к  преувеличениЯм, а
получив  благоприЯтный  ответ, ни  в коем  случае не  повторЯйте, переходите
спокойно к следующему, а то еще, не дай  Ѓог, поправитсЯ,  и тогда все будет
потерЯно: подчеркивание вопроса заставит подлеца держать ушки на макушке.
     ‘просите  как  бы  невзначай,  будто  не  расслышали  и  просто  хотите
уточнить:
     --  ‡начит,  эта  женщина, иссушеннаЯ  одиночеством,  познавшаЯ людскую
жестокость, попробовавшаЯ вкус горЯ, так сказать, дальше горЯ,  меньше слез,
горе-горе,  муж ѓригорий,  хоть  бы  болван, да €ван,  за  морем веселье, да
чужое, а у нас и горе, да свое, потому и была так счастлива, что в ту лунную
ночь, полную объЯтий любимого, будучи сама по грудь в луне -- зачала?
     -- „а.
     Ѓлагосклонно улыбнитесь,  когда  противник скажет удачное  слово.  …сли
ответы  сокрушают,  если  показали  лицом,  что  ожидали   чего-то  другого,
смутились,  покраснели  --  уже   достаточно,  чтобы  потерЯть   дело.  Ќадо
принимать, что бы вам ни сказали, как  само собой  разумеющеесЯ,  ожидаемое,
искомое, только тогда эти удары будут падать без эффекта. Џросто недоверчиво
улыбнитесь, мол, кто же вам  поверит,  и,  не терЯЯ  времени, приступайте  к
дальнейшим  вопросам,  будто  ничего  страшного  не  случилось.  €  помните:
неловкие вопросы хуже, чем воздержание от них. Ћбратите внимание на побочные
факты,   отвлеките  внимание,  заставьте   задуматьсЯ   о  чем-то  неважном,
расслабитьсЯ.  ‘просите,  как бы  невзначай поглЯдываЯ на вынутый из кармана
шагомер:
     --  €так, вы утверждаете, что  после того, что произошло в той  залитой
лунным светом комнате -- даже кресло, как вы изволили выразитьсЯ, было будто
в чехле, -- вот эта присутствующаЯ здесь гражданка с отсутствующим взглЯдом,
устремленным  в  ту  светлую  ночь,  уже  никогда  ни  нам, ни  ей более  не
доступную,  и  оттого,  наверно,  такую  щемЯщую,  желанную,  безвозвратную,
почувствовала  себЯ  столь наполненной счастьем,  выстраданным и неожиданным
о