        Ћлег Џавлов. Ђнтикритика

---------------------------------------------------------------
     &copy; Copyright Ћлег Џавлов, 1998
     &copy; Copyright "’оварищество ђусских Џисателей"
     Ћлег Џавлов: полное собрание ссылок і http://students.washington.edu/krylovd/OPtitle.html
---------------------------------------------------------------

     <img src=pavlov8.jpg width=193 height=280 border=0>


     <b><i>‘борник   литературно-критический  статей.  ‚   состав  сборника  вошли
полемические выступлениЯ писателЯ, публиковавшиесЯ в отечественной периодике
90-ых   годов  и  ставшие  заметным  Явлением  в  литературной  жизни  этого
десЯтилетиЯ. ЏубликуетсЯ в полном содержании.</i>
     </b>

     <b>Ћлег Џавлов
     Ђ Ќ ’ € Љ ђ € ’ € Љ Ђ
     полемические статьи девЯностых годов</b>

     <i>Њежду волком и собакой
     Ђнтикритика
     Ћ ‹итинституте
     ‚зглЯд на современную прозу
     Ћтношение к войне и военной прозе
     1995 год
     Ћ литературных штатах
     1996 год
     ѓазетный •ам
     Њолодильные Яблочки
     ђассмеЯлись смехачи
     „ым отечества
     ћбилейщина
     Њилый лжец
     € плывет корабль
     ѓосподин Ђзиат
     Џриглашение на политинформацию
     Њертвый сезон
     Ћсобенности литературной охоты
     ‚садники своего апокалипсиса</i>


        Њ…†„“ ‚Ћ‹ЉЋЊ € ‘ЋЃЂЉЋ‰
     Љонформизм  -  Явление  трагическое.  ‚   литературе   это  изувеченные
писательские судьбы, растраченные таланты. Њорализировать на эту тему всегда
поздно,  неуместно.  Ќет   острой  нравственной   необходимости  из  судорог
выживаниЯ, из этой  мертвой воды, переливаЯ из пустого  в порожнее, добывать
какой-нибудь назидательный смысл.
     Ќо конформизм - еще и  исчерпаннаЯ, закрытаЯ тема. ’рагическаЯ почва-то
ушла. ’еперь порЯдки  сделались до того  мЯгче, что выбор  между творчеством
или приспособлением под публичные вкусы есть выбор свободный. Ќо удивительно
видеть, что  многие  сами  ж  отказываютсЯ  от  этого  выбора, да  с  такими
стенаниЯми,  будто на какое-то мучение их  обрекли. € это уже не конформизм.
’рагедиЯ  бессилиЯ и страха превращаетсЯ в трагедию безответственности. •отЯ
какаЯ  это  трагедиЯ, если  в живую кровь этих мучений не веритсЯ,  уж очень
напоминает клюквенный сок!
     Ѓыть может,  извечное русское несчастье бездействиЯ?  Ќо  тут есть даже
воинственность и страдальческий  образ  -  это что-то новое,  иное... Џомесь
собаки с волком. џгнЯт грызть не  хочет,  тут принципы - мы художники.  Ќо и
служить истово, слепо своему призванию не желает, возмущаетсЯ, против судьбы
своей восстает. € громко  кричит  о гибели  очередного  своего литературного
поколениЯ;  о  бездуховной  промышленной  стихии,  котораЯ  накатываетсЯ  на
искусство; о том, что ждали свободы, а свобода ничего не дала, хотЯ им много
чего получить полагаетсЯ.
     Ќо разве это литература  гибнет? ѓибнут мифы, в которых сладко и удобно
было  жить.  Ќе  стало  литературного  процесса  в  его  советском  ущербном
понимании  как  движениЯ  обезличенного  писательского  коллектива  от одной
насущной  темы  к  другой,  когда  в  действительности  мировоззренческие  и
художественные   сдвиги   совершались   усилиЯми   самоценных   писательских
личностей, от ‘олженицына до Ђксенова.
     ‹итературные поколениЯ - это тоже миф. ЏоколениЯ выплывают тогда, когда
нет личностей. Ђ они были и есть. …сли ж  подразумевать под поколением людей
с общей исторической судьбой, то в  искусстве их судьбы опЯть же оказываютсЯ
разными, личными. ‚ конечном счете и молодаЯ литература - это  такой же миф.
Ќо в  советское времЯ  это  понЯтие  было  одним  из  основополагающих.  Ћно
создавало    видимость    поступательного    движениЯ    литературы    через
преемственность,  хотЯ она  и  тогда  скорее  противопоставлЯлась  настоЯщей
эволюции,  котораЯ  происходила  в  смене  и  борьбе.  €  боролись,  сменЯли
художественные представлениЯ друг друга опЯть же личности.
     €  что  теперь?  Ћжидание  свободы превратилось в  ожидание чего-то  от
свободы. ЉажетсЯ, потому и  нужда в ней имелась, чтобы потребовать: дай все,
чего  у нас нет. Ђ кто даст? —то посеЯл, то и пожинай. € сеЯтелей на поверку
оказалось  куда  меньше,   чем  жнецов.   Џоследние  возводЯт  свои  частные
практические  затруднениЯ  до значениЯ общелитературных:  сначала  под видом
литературной  борьбы   шла   борьба  мировоззренческаЯ,   затем  под   видом
мировоззренческой  борьбы -  имущественный  раздел. Ђ  у  тех, кого перемены
застали только на подступах к литературе, свои затруднениЯ  и приемы борьбы,
но  Ясно обнаруживаетсЯ  желание перенести тЯжесть  ответственности за  свой
выбор  на  некие  враждебные  творчеству  силы.  ‚ыбравшие  судьбу  писателЯ
жалуютсЯ,  что  судьба  эта невыносима,  что  творчество все  больше  терЯет
практический  смысл. Ќе издают, не  критикуют, не читают, а в конечном итоге
следует возглас, что мы  обречены на гибель и никому не нужны. Ќу, а себе-то
самим?
     Cчастье,   когда  судьба  твоих  сочинений   складываетсЯ  успешно.  Ќо
требовать  этого успеха  и битьсЯ  в  падучей,  если  его нет,  - что это? “
творчества есть только духовный смысл. € если оно необходимо по этому своему
извечному  смыслу, то поставим точку. „уховнаЯ или  творческаЯ победа в этом
мире  может и не  найти  отклика, и не  означает  победы  реальной,  скорее,
наоборот.  ђеальные победы  - всегда  случайность, так и  обыкновеннаЯ удача
сама находит людей. € хотЯ реального успеха можно и нарочно добиватьсЯ,  это
все равно  мытарств стоит и труда. ‘тыдно угождать чьим-то вкусам? Ќо стыдно
и кричать о  том, что не можешь  угождать и,  превращаЯ  житейские тЯготы  в
зрелище, развлекать себЯ и  других, вместо того, чтобы  делать  свое дело. €
почему не останетсЯ  читателЯ, которому от  литературы захочетсЯ больше, чем
развлечениЯ? € почему тогда не останетсЯ хоть один издатель  с  каким-нибудь
своими идеалами, который ради этих-то идеалов возьмет да издаст? €ли критик,
который тоже останетсЯ верен себе? ’олько всех вместе их будет немного, но и
зачем   подсчитывать,  сколько.  ‚ажно,  что  каждый  из  них  сделает  свой
единственный бесповоротный выбор - и литература останетсЯ литературой. Ђ они
- самими собой.

        ЂЌ’€Љђ€’€ЉЂ
     Cовременное состоЯние  отечественной  литературы  таково,  что  требует
исследований. Ќеобходимо  исследовать - и если не научно, то хоть бы с долей
учености. Ћказалось, что именно прошлое не только малоизученно - оно и вовсе
неизвестно  нам.  –елые художественные  течениЯ  зарождались и развивались в
условиЯх подпольЯ  или же творческой безвестности, не были преданы гласности
ведущие произведениЯ второй половины  века, оказалось отлучено от литературы
и  богатейшее  наследие.   ’аким  образом,  достоЯнием  современности  стали
различные   по  задачам  и  значению  произведениЯ,  задержанные   цензурой,
журнальной  редактурой  в  различное  же  времЯ - как  в далеко отстоЯщее от
современности, так и в приближенное к  ней, - но  корнЯми своими  уходЯщие в
другое времЯ, в  прошлое. € когда это прошлое стало  наконец  доступным  длЯ
исследованиЯ,   то  соотноситьсЯ  по   своей   проблематике  должно  было  с
проблематикой   того   литературного   времени,  в   котором   зародилось  и
осуществилось.
     Ќо таких исследований мало. ‘транным  образом критика прошла мимо целых
писательских  громад.  ’ак  невозможно  представить  литературу   без  имени
‘олженицына.  Ќо и в конце восьмидесЯтых, когда год  за  годом едва ли не во
всех   ведущих   журналах   печатались   его   произведениЯ,   значение   их
художественное осмыслено не было, а имела  место только  празднаЯ  хвалебнаЯ
риторика.  Ѓез  исследованиЯ  мы   не  поймем  ни  прошлого,  ни  настоЯщего
литературы.   ‘колько   возможностей   открылось   у  критики,   сама   наша
современность  стала  перекрестком судеб литературы, ее путей. Ќо верно, что
именно критика и оказалась к этому  не готовой. ЏрежнЯЯ советскаЯ критика не
изучала, а толковала литературу. •отЯ и толковать возможно  с пользой, когда
ставишь целью  представить то  или  иное художественное Явление читателю, но
хорошо изучив его. ќто особый род критической беллетристики, в котором  есть
настоЯщие мастера.  Ќо большинство  советских  критиков потому  и  толковало
литературу,  что  не  доходило  до  глубин  ее  художественных.   ‹итература
представала   как  бездвижнаЯ   система,  в   которой  все  места  поделены,
художественные величины раз и навсегда заданы, а если ее и размежевывали, то
непременно по тематическим областЯм.
     ‚  советское   времЯ  критика  вырождалась   как   литературный   жанр.
Ћфициальное  литературное движение происходило  без сколько-нибудь  значимых
художественных  конфликтов. Љритика  задыхалась  от  бестемьЯ,  но  все-таки
обзавелась кое-какими убеждениЯми. Њногие их сохранили. Њногим не удалось. ‘
наступлением свободы критические вклады в советскую  литературу, сделанные с
особой  безоглЯдностью,  прогорели.  Ќадо  было  обзаводитьсЯ  новыми.  Ћдни
переходЯт   на   положение   партийных   деЯтелей   демократического    либо
консервативного  толка. „ругие пришпоривают перьЯ, погонЯЯ уже литературу, а
не  себЯ  самих,  точно  б загнанную никудышную  клЯчу.  ‘амые простодушные,
засучив рукава, берутсЯ со всегдашним ремесленным усердием за новое дело, за
поиски новой литературы. €менно  новой,  а  не  какой-нибудь  другой, она  и
представлЯетсЯ  среднему  поиздержавшемусЯ  в  советской литературе  критику
эдакой золотоносной жилой.
     Ћднако  Џетр  ‚айль   и   ‚Ячеслав  Љурицын   рассудили  на   страницах
"‹итгазеты",  не  сговариваЯсь  вроде  бы,  что  изучение  литературы  - это
шарлатанство;  изучают за  деньги, а про  про себЯ-то  знают,  что законов в
литературе нет, потому как - не наука. ‚айль выговаривал себе место  свысока
- парить над всеми. …му от  прогнозов скучно  и  дальше аж на восемь пунктов
тошнит - кончаетсЯ где-то на "мессианском призвании русской литературы".  Ќо
неужто  ‚айль  всерьез  отрицает,  так  сказать,  величие  и  многосложность
литературы? Њы  же знаем  его эстетство, умозрительность. € знаем  Љурицына,
громоздЯщего идеологемы с теориЯми, будто лестницу в небеса.
     ђассуждение, что книга существует  длЯ  того, "чтобы  читать", жизненно
длЯ потребителей литературы, котораЯ,  однако, имеет еще глубокое творческое
продолжение и  может быть интересна  как материЯ, как факт. ’ворческое, а не
потребительское, отношение к ней и рождает потребность  в исследовании. …сли
она  есть,  то  органична  и  возможность  исследованиЯ,  основаннаЯ  не  на
рациональной  "механике литературы", а на чувстве "тайны литературы" - ее-то
как  раз  неопознанности.  €  не думаю,  чтобы  потребность  в  исследовании
исчерпывалась открытием каких-то законов. ‘амим Џетром ‚айлем написано много
интересных работ, к примеру, о Ѓродском, где он единственно хотел эту поэзию
понЯть,  открыть... €сследование же было  возможно  еще и потому, что критик
имел дело не просто с  поэзией, а с протЯженным поэтическим опытом,  который
исходил из еще одного, протЯженного через века опыта - русской литературы.
     Ќо чувство, что литература  таинственна  и  полна  смысла,  оказываетсЯ
ничего не значащим тогда, когда из нее вычленЯют цели, интересы  и прочее. ‚
исследовании не видЯт эгоистически пользы - понимают, что "законов" нет, но,
между  тем,  не понимают бесконечности и таинственности  литературы, которой
пользуютсЯ. € принимаютсЯ не иначе, как законотворчествовать - средствами-то
научными, филологическими, фундаментальными, хоть присутствие законов, науки
отвергают.  ќто  бульдозерное торжество идеи, схемы, цели надо всей  тайной,
смыслом и впрЯмь сродни обману. Ќо самомнение - это плод как раз невежества,
незнаниЯ.  Џлоды  же  знаниЯ  горчить  начинают  в  судействе,  стоит только
уверовать, что знаешь  литературу - и  следом, что  все в ней  исчерпываетсЯ
одним только  знанием.  Ђ тогда  и начинают  выноситьсЯ  приговоры. ‚ладимир
Ќовиков  судит  поэзию  ђубцова;  ‡олотоносов  судит  ‡ощенко   фактами   из
биографии;  а Ђндрей  Ќемзер  судил "молчащих  писателей"  самим  фактом  их
молчаниЯ, хоть и временного, но творческого бесплодиЯ, видЯ только этот факт
- литературный какой-то длЯ Ќемзера, отЯгощенного научными знаниЯми, но ведь
жизненномучительный длЯ художников, которых  хоть в  этом надо же попытатьсЯ
понЯть,  поставив   выше  фактов   и  заупокойной  логарифмической   линейки
гамбургского счета. ‡нать - это еще не значит понимать. ‚озможно знать факты
из  истории  литературы,  ее  теорию,  а  что  действительность?  …сть  вещи
духовного свойства, которые ни  в истории, ни в теории отложитьсЯ не могут -
как не оставлЯет никаких следов полет. ’ак и действительность литературы - в
развитии, в движении, уловимых чувством  и  становЯщихсЯ  осмысленными, если
проникнутьсЯ их значением, историзмом: что все производит какое-то  действие
и оставлЯет  именно  какой-то свой след.  ‚ сущности,  <i>понимание</i> - это ничто
иное,  как  открытие длЯ  себЯ неотвратимости  происходЯщего, какой-то, если
хотите,  его  закономерности, к  чему ты  становишьсЯ  уже причастным, но не
судьей.
     Љритику сегоднЯ обессмысливают и  бесконечные  предположениЯ о  будущем
литературы, что есть скрытаЯ  форма демагогии. Ќо удивлЯет, когда литературу
отказываютсЯ  изучать, на  эти самые  литературные прогнозы ссылаЯсь  -  вот
‚айлЯ  от  них  тоже  тошнило. Џрогноз  -  это,  просто  говорЯ,  отсутствие
пониманиЯ.  …сли понимаешь,  каково  положение  литературы,  то и не  будешь
строить  о  нем  домыслов,  разве  не  так?  ‚ыходит,  что тошнит-то  нас от
собственного непониманиЯ литературы, а мы еще и отказываемсЯ ее исследовать,
отказываемсЯ как  раз понимать. ’акже  удивительно, когда победно цитируютсЯ
или  перелагаютсЯ  слова  ћриЯ  ’ынЯнова о том, что делать литературе заказы
бесполезно: "ей  закажут €ндию, а она откроет Ђмерику". ’ынЯнова как раз  не
упрекнешь,  но этим его высказыванием у нас доказывают, что литература - это
чернаЯ дыра,  тогда как  сам  ’ынЯнов  заключил  таким  выдохом  критическую
статью,   которую  возможно   назвать  шедевром  творческого   отношениЯ   к
литературе,  где  исследовал  всю  современную  себе  прозу,  чтобы   только
происходЯщее понЯть. Ќо так и не позволил себе заЯвить, оказываетсЯ, что все
понимает.


        Ћ ‹€’€Ќ‘’€’“’…
     <i>Ќа памЯть о наших семинарах</i>

     ЏЯтно угодливости въелось в его историю. ‹итинститут даже не прилепилсЯ
к понЯтию соцреализма, а казалсЯ его  воплощением - самой такой же проказой,
что  и  соцреализм.  ќто звучит как приговор. ‘казать точней, этот  приговор
прозвучал,  этот  приговор  звучит, историей-то  вынесенный,  но  так  и  не
приведенный в  исполнение. € вот это неисполнение кажетсЯ мне частью  той же
истории,  ее второй, если угодно,  половиной: была ложь, но было и осознание
этой лжи как зла и мучительное его переживание.
     ЏодлиннаЯ  историЯ   литинститута   -  трагическаЯ,  а   не  безысходно
торжествующаЯ пафосом  соцреализма. Ќо возникло  какое-то тЯгостное молчание
или умолчание,  когда  институт  все  же  осталсЯ  существовать,  а  не  был
расформирован  и  даже преобразован. ‘тоит  как и стоЯл, хоть от  советского
литературного строЯ  не  осталось  и  камнЯ на камне.  Џриговор  только  что
отсрочилсЯ - это ощущение и было тЯгостным. ’ак вот тЯгостно зачислЯли нас в
девЯностом  году,   сдавших  экзамены.  …вгений  ‘идоров,  тогда  ректор,  и
поздравлений-то  не  произносил,  а  оправдывалсЯ  словами  Џастернака,  что
литинститут - это "гениальнаЯ ошибка ѓорького". ‘тудентов кормЯт бесплатными
обедами -  это  современный  институтский  быт.  Љто-то  может  отобедать  и
посытней  -  понЯтно,  что  казенным  супом не  побалуешьсЯ. Љто-то экономит
деньги, хоть особо  и не бедствует, поедаЯ  свой  законный паек из какого-то
жизнью обретенного уважениЯ к хлебу насущному  да из бережливости. “ кого-то
денег  нет,  длЯ них  институтский обед  - еще один день существованиЯ. ‹юди
вообще обнищали,  жить трудно. †ить, то есть продлевать изо  днЯ в день свое
существование, но при том  учитьсЯ  без возможности заработать  на  жизнь  и
писать,  почти без  возможности быть напечатанным  и без  надежды  - трудно,
стало  быть,  вдвойне. —еловек, попавший в  стены  института, совершает  это
усилие. Ћн же, чаще  всего, корежит свою судьбу, уходЯ от  уже  накопленного
временем  и  обывательского  в  неизвестность  и  бездомность  литературного
творчества. ЉорежитсЯ не  силком, а по  доброй воле, ведомый не  расчетом, а
стихийной любовью к  литературе  и  какой-то беззащитной слепой тЯгой к миру
творчества. € когда вдруг заговаривают о творческой-то никчемности института
или  что  в  нем  нет  нужды  государству; когда  его  будущностью  начинают
интриговать и торговать, не думаЯ, что сором из избы оказываютсЯ  уже и сами
стены -  тогда убиваетсЯ этот человек. †изнь  в нем  убиваетсЯ. €менно из-за
этого  человека,  который  в  современности  выглЯдит  юродивым, его изнутри
мучительным усилием войти в литературу, и стал институт литературный  местом
богоугодным.
     Ќо литературный институт - это прежде всего живаЯ историЯ отечественной
литературы,   ее-то   воплощеннаЯ   ценность.   ќто   отечественнаЯ  поэзиЯ.
ЋтечественнаЯ  проза. ЋтечественнаЯ  критика  и драматургиЯ. €наче  сказать,
институт все годы был литературой и создавал литературу, среду литературную,
а не  болталсЯ  ненужным довеском, и уж тем более,  не был  эдаким  казенным
домом, где от поколениЯ  к поколению душилсЯ в пишущих людЯх талант. Љто мог
душить  -  Џаустовский,  ‹еонов,  ‘ельвинский?  Љого  душили   -  ‘амойлова,
ѓлазкова, ’рифонова,  ‚ампилова?  ЏонЯтно, что  это  художники исключительно
талантливые, со свершившимисЯ судьбами, творцы, но все же такое органическое
соединение талантов, личностей, опытов - суть института.
     Ќе замечать  литинститута, делать  вид, что его как бы и нет,  что  его
жизнедеЯтельность ничего не значила и не значит - это то же, что и не видеть
бревна   в  собственном  глазу.  …ременко,  Џарщиков,   Љедров,  поэтический
авангард,  который поднЯл в литературе восьмидесЯтых годов бурю - это же все
буднично роилось, витало в его стенах, что и  пыль. ‚алериЯ Ќарбикова, прозу
которой до  сих  пор не могут у нас переварить и котораЯ все-то не дает умам
покоЯ  -  училась  в  институте,  была  семинаристской  у  Ѓитова.   Џомните
знаменитое предисловие Ѓитова к ее первой  публикации в "ћности", в  котором
прозвучала  некаЯ метафора, произведшаЯ в литературе чуть ли не переворот  -
"новаЯ  проза". € сколько тужились, чтобы понЯть,  что же имел в виду Ѓитов.
Ќо ведь в  "ћности" была известнаЯ всем традициЯ - если публиковалсЯ студент
литературного института,  то предисловие  к такой публикации предоставлЯлось
его  руководителем,  мастером. Ђндрей  ѓеоргиевич выполнил этот своеобразный
долг, тактично обойдЯ, что Ќарбикова студентка, надо думать,  чтобы избавить
ее  от унизительного следа какого  бы то ни было ученичества; раздули же его
обыкновенные по  своему  происхождению  слова другие, имеЯ ту цель,  которую
Ѓитов-то не имел - нажить некий звонкий литературный капиталец. € нажили,  и
смена  ценностей произошла, и  смена часовых, как  бы уже и у гроба  великой
русской литературы.
     Ђ проза Ќарбиковой не иначе, как "литинститутскаЯ"; как и проза ‚иктора
Џелевина, который  бросил  институт, обзаведЯсь популЯрностью; и  как  проза
новоЯвленной  …катерины   ‘адур,   котораЯ  начинает   уже   распечатыватьсЯ
журналами. ’акие  сочинениЯ  в огромном  объеме  и в подавлЯющем большинстве
пишут студенты очного  отделениЯ, то есть талантливаЯ, но молодежь, лишеннаЯ
жизненного опыта и потому -  бессмысленнаЯ, гримасничающаЯ. ‚от это  -  беда
института, его  действительное  противоречие,  что очное  его отделение дает
филологическое   образование,  свЯзанное  с  литературным   творчеством  тем
условней, чем беднее опыт жизненный и слабее сама творческаЯ свЯзь с жизнью.
‡аочное  отделение  и  высшие  литературные  курсы  как  бы  сглаживают  это
противоречие, и длЯ их слушателей условней ЯвлЯетсЯ как раз образование, так
что  справедливо  даже говорить  о  самообразовании, которое происходит  под
влиЯнием институтской  художественной и  научной среды. Ќо это противоречие,
устранись оно в литинституте,  все равно будет существенно  длЯ  современной
литературы,  котораЯ  неожиданно обесценилась  и в которой востребуютсЯ  уже
незрелые  плоды.  …сли   литинститут   грешит   своим  полуобразованием,  то
полуписателЯми  грешна  теперь  она,  наша литература. €нститут  же  никогда
никого не учил писать, хоть на  это пенЯли. Ќо если он не учит писать, тогда
чему  он вообще учит и зачем нужен? Ќа вопрос, кому он  теперь нужен, Я  уже
постаралсЯ  ответить.  Ќо есть в  нем обратнаЯ ответнаЯ необходимость и  длЯ
современной литературы. ‚ то времЯ как в ней  господствует  нетерпимость,  в
литинституте   уживаютсЯ  и  сосуществуют  в   каком-то  природном  единстве
творческие  семинары  -  от  ‹обанова до  Џриставкина. ‚сему есть место, как
вероисповеданию свободному  и волеизъЯвлению. € если  мастера могут быть уже
бесконечно  неинтересны  друг  другу  и  чужды,  то  их  влиЯние,  знание  и
восприЯтие литературы,  жизни создают о б  щ  у ю духовную среду, потому что
они интересны и необходимы тем, кто ищет и обретает дух, историю литературы,
но не разносит их по клочкам, соединЯет и претворЯет в своей массе - в массе
творческих, если не сдружившихсЯ, то сжившихсЯ друг с другом людей.
     ‚ообще Явление  <i>мастера</i> уникально -  в  нем собрана всЯ справедливость,
если хотите, и цельность,  на  которые  только способно  наше растратившеесЯ
нравственно  и  умственно времЯ. ‚  литинституте каждый, кто  подымаетсЯ  на
кафедру - мастер; кто внушает cобой веру в необходимость творчества, знаниЯ,
вот ведь о чем речь. Ћни - такие же дух, нерв и плоть института.
     ’ут ничего  не свергали и не  переустраивали.  Ќекому  было свергать. €
некого.  Ќашим  мастером был Ќиколай ‘еменович …вдокимов.  ‘ам он пришел  на
семинар  к  ‹еонову,  это после войны,  в который тогда входили и  Ѓакланов,
Ѓондарев, такие же фронтовики. ќто факт истории, котораЯ не даст себЯ тут ни
свергнуть, ни переустроить, и всЯкую неправду одинаково оттолкнет и за стены
выставит - и во всЯкое времЯ. ќта историЯ - она же  и судьба  литературы, то
есть  духовное  и  художественное  единство.  Ќе выхлопы времени,  но  свЯзь
времен. € эту  свЯзь институт не столько хранит, сколько образует, тогда как
литература  задыхаетсЯ  и мечетсЯ  в  пустоте. Ќо ведь из пустоты и родитьсЯ
может только пустота - художественнаЯ, духовнаЯ.
     ‹итература оказываетсЯ  еще в пустоте, усыхаЯ  географически.  Џишет  и
публикуетсЯ  Њосква, Џетербург,  …катеринбург, кое-как  ‘аратов  -  вот  все
острова, обитаемые художественно. ‹итинститут  в этом  опустении стал Ќоевым
ковчегом длЯ  российской словесности. ‚  нем-то и нет  места узкому руссизму
литературы,  и  предстает  она в  своем полном географическом, стало быть, и
национальном,  именно российском  масштабе.  ‘ другой  стороны, и  сам  этот
"масштаб" не сгнивает в  собственном соку. “ …вдокимова нас было - из Ћмска,
из  Љиева, из Њосквы,  из  „онецка, из ’аллинна, из  ђостова, вот  уже как -
“краина, ‘ибирь, ќстониЯ, „он,  ЊосковскаЯ область. ‚ другое  времЯ это было
бы рапортом о дружбе народов. Ќо теперь это  звучит невероЯтно, что есть еще
кто-то в ќстонии или на “краине, что они сумели вырватьсЯ, добратьсЯ.
     ‚виду этой человеческой бескорыстности  институт не может хоть в чем-то
вводить  плату за  образование, пока  он  есть, и невозможно даже требовать,
чтобы окупалось, скажем,  общежитие  или, напротив, уплотнЯлось, хотЯ именно
за  счет  уплотнениЯ  пытаютсЯ  выгадать,  но  это  уже  -  на  каждом  шагу
предательство.  ‚  здании на  ’верском  под  менЯльную  контору институтское
начальство сдало помещение, выходЯщее окошком на  улицу  -  и так  оказалась
"уступленной"  менЯлам комната, где жил и умер Ђндрей Џлатонов, с чем нельзЯ
смиритьсЯ ни одному читающему и пишущему русскому человеку, но что стало уже
буднично и привычно знать, видеть.
     Ќо Я хочу сказать, что нет больше "гениальной ошибки", а есть жизненнаЯ
необходимость, котораЯ ЯвлЯетсЯ только с  человеком.  ‚се,  что в  институте
подлинное - достигнуто его трудом и талантом, а не по ошибке.  €деального же
института мы никогда не добьемсЯ, как  никогда не ответим ни на один  из тех
вопросов,  что  ставЯтсЯ в лоб: длЯ чего,  длЯ  кого  и т.д.  ’ак  и  Я могу
ответить на  вопрос,  что значит литературный институт, но не сумею сказать,
если  б  спросили, длЯ  чего  он  существует. Џотому  что  существует  он  с
практической точки зрениЯ именно  "ни длЯ  чего"  - ради  таланта,  которого
понЯтие даже не просто определить.
     ‚от это вы не  поймите,  а попытайтесь ощутить, что это такое  - вера в
талант, одинаково длЯ всех искуплЯющаЯ, изначальнаЯ, как сама жизнь!


        ‚‡ѓ‹џ„ ЌЂ ‘Ћ‚ђ…Њ…ЌЌЋ‘’њ € ‘Ћ‚ђ…Њ…ЌЌ“ћ ЏђЋ‡“
      <i>(заочное выступление в журнале "‚опросы литературы")</i>

     ‘овременнаЯ  проза как текущаЯ  литература  - понЯтие ущербное.  ’ут мы
хотим  историчный,  протЯженный  во  времени  художественный  опыт  как  раз
выкорчевать  из истории и сплавить как  "текущий", пытаЯсь  обогнать течение
самой реки. Ђ тот процесс, если мы хотим именно движениЯ,  должен начинатьсЯ
от истоков,  восходить из  корней и тогда-то  становитьсЯ ощутимым. „ень  же
сегоднЯшний,  настоЯщий  -  это  область  не  исторического,  но  временного
бытованиЯ  литературы.   •удожественный  опыт  сталкиваетсЯ   со  временными
порывами, веЯньЯми как бы в противоход.  Џротиворечие и противостоЯние - это
сказано верно, а вот "процесса", то есть поступательного и последовательного
движениЯ  ввиду  извечной противоречивости этого настоЯщего днЯ  не  может и
быть.  ’о  есть наш  взглЯд  на  современную  литературу в настоЯщем времени
должен  охватывать художественный опыт не  на  протЯжении  его истории, а  в
противоречии и столкновении со временным, с действительностью.
     Њы ждали серьезных изменений в настоЯщем времени литературы, потому что
проглЯдели их в ее истории. Ћни должны были произойти на рубеже шестидесЯтых
годов  -  и   произошли.  •удожественный  вымысел   сменилсЯ  художественным
исследованием личной, опытной темы. —ерез осознание художественного значениЯ
личного опыта  Явились  громадные  писатели, а  литература  коренным образом
преобразилась.
     Џотому и кажетсЯ ‘ергею Љостырко,  что в литературе  "жизнь  эта есть",
хоть и в  последние годы никаких  ожидаемых потрЯсений не происходило. Ќо из
этого  же  делаетсЯ на  новый  лад старый вывод,  что значит  вообще  ничего
принципиального  не  произошло  и что "литература  не кончалась". Ќо хочетсЯ
спросить,  с каких  пор  это нескончаемое  движение  началось?  € что это за
традициЯ,  котораЯ   продолжаетсЯ,  и  что   в  этой  традиции,   интересно,
продолжаетсЯ?
     џ  согласен, что с привычными  схемами анализа к современной литературе
уже не подступитьсЯ.  ‘огласен и с тем, что творчество современных писателей
не укладываетсЯ в  прежние схемы, но  вопрос в  том, чтобы  свЯзать новейший
художественный опыт  с предыдущим,  из которого литература  и  исходит, а не
выдумать новейшие схемы. ђеволюционность Ѓутова считаю сомнительной, как раз
схематичной.  …го  творчество,  как  и  всЯ  настоЯщаЯ  новомировскаЯ проза,
значимо  тем, что исследование  личного опыта переходит в исследование опыта
художественного,   духовного,  исторического  -   уже   через  осознание  их
значимости.  ђодилась потребность  не в  Џравде, на  чем  росла  литература,
начинаЯ  с ‘олженицына,  а в  €стине. Џри том  отстаиваетсЯ  еще  и ценность
национальной традиции  и классическаЯ ее цельность,  что  становитсЯ опорой,
творческим  и  в  чем-то  нравственным  убеждением.  Ќо  творчество  хоть  и
самобытно,  но  далеко  еще не самостоЯтельно и говорить  о нем самом  как о
каком-то  ценном,  цельном   художественном  опыте  невозможно,  тогда   как
ЏетрушевскаЯ или Ђстафьев в современной литературе и в том же "Ќовом мире" -
это уже воплощенные опыты.
     €   тогда-то  рождает  недоуменье  отповедь  ЂндреЯ   Ќемзера,   c  его
"дебютантами" и  "мастерами",  которые  одни  буксуют, другие  исписываютсЯ.
—то-то было  н  а п и с а н о и теми  и другими, став  плотью литературы, ее
фактом, а требуютсЯ, оказываетсЯ, какие-то спортивные результаты - "быстрее,
выше,  сильней"... Ђ  чего ради, чтобы убегать  самого  спортивного Ќемзера,
который, оказываетсЯ, молодей и живей самой литературы. € идеальный критик -
это не тот, которой "выбранит, что погано пишешь", сидЯ с удобством на возу,
а  который   постараетсЯ  написанное  понЯть,  что  ‘олженицын  называл  еще
"редчайшим даром"  - "чувствовать искусство  так, как художник, но почему-то
не быть художником".
     ‚от так, мне  кажетсЯ,  смог Ђндрей  Ќемзер  почувствовать очень важную
деталь,  отмечаЯ авангардность современного обращениЯ к фольклору и пародии.
Ќоваторство - это попытка отрыва от  традиции, которого вследствие глубинных
духовных свЯзей с ней как раз и не происходит, так что  получаетсЯ  то самое
ее  продолжение, развитие. €  нельзЯ  поэтому считать  авангардным искусство
беспочвенное, как нельзЯ, с  другой стороны,  превращать  традиции в забрало
литературы и объЯвлЯть  "традиционалистом" всЯкого писателЯ, чье  творчество
духовно  свЯзываетсЯ с  почвой,  с традициЯми. ќто опЯть  же стараЯ песнЯ на
новый лад. ќто попытка  оперетьсЯ на то, что и без того было понЯтным,  даже
распространенным, то  есть  строить новое понимание  литературы буквально из
кирпичей.
     "„ревлеписьменные  мотивы"  в  современной  прозе,  отмеченные  Ђндреем
Ќемзером на  примере Ђстафьева, кажутсЯ  мне также принципиальными: во времЯ
общего переустройства культурной и Языковой среды по чуждым типам и на чужой
лад,  то  есть  во  времЯ  действиЯ современного прозападного  просвещениЯ и
столкновениЯ с ним русской самобытности, таковой отход в архаику есть способ
сохранить  самобытность, культурно  и художественно  замыкаЯсь  в  архаичной
форме, и ее уже развиваЯ  как выражающую национальный тип -  тип Языка, если
говорить  о тех же "древлеписьменных мотивах". ЏодлиннаЯ культура  дышит  не
"метафорой   cмуты",   как   выразилсЯ   литературный   критик,   а   скорей
сопротивлением  смуте, котораЯ  исходит извне - это,  повторюсь, современное
прозападное переустройство  отечественной культурной среды,  ее  ценностей и
понЯтий.
     €  потому  нужно  взглЯнуть  иначе и  на  ту расхожую  теперь идею, что
художественно актуальными в нашем времени становЯтсЯ завлекательные, то есть
низкие литературные жанры. Ћни актуальны с попыткой насадить у нас новый тип
литературы  -  беллетристики,  лишенной притЯжениЯ русской  классики. Ќо длЯ
литературы классического типа, какой ЯвлЯлась  и ЯвлЯетсЯ наша  национальнаЯ
литература,   актуальней  оживить  традиционные  жанры  -  отсюда  обращениЯ
Ђлешковского к житию, ‚арламова - к духовному очерку и т.д. ‡авлекательности
традиционных и нетрадиционных жанров зримо противостоит то,  что Я бы назвал
историчностью.  Џисать  исторично  значит  теперь  писать  в  высоком  роде.
Џовествовательность  прозы  становитсЯ уже  не  всегдашней маркой добротного
реализма, но  новаторским художественным приемом,  который  как раз изживает
реализм. ‘тановЯсь историчной,  проза как бы удалЯетсЯ от реальности и,  что
важно понимать, от задачи художественного отображениЯ реальности - от задачи
реализма.  ’аковое  удаление  возможно  посчитать  наигранным  или,  точней,
художественной  игрой,  но  никак  нельзЯ  забывать   в  какой   напрЯженной
культурной  обстановке   оно  происходит  -  что  оно   рождено,  по   сути,
сопротивлением.   ’ак   современные    русские   писатели   не   разыгрывают
восемнадцатый  век -  они уходЯт  в него как  с потоплЯемых  земель на сушу,
чтобы обрести под  ногами  <i>почву</i> и писать  той тЯжестью <i>слова</i>,  котораЯ  как
божий дар единственно нашей литературе  дана.  € хоть литература  может быть
сколько  угодно  разнообразной,  пускаЯ  ответвлениЯ  и  покрываЯсь  тысЯчью
листочков, но  ее  тЯжесть  нельзЯ  ни  утратить,  ни  каким-нибудь  образом
разъединить.
     Љоролев,  ишкин,  ‚ик.…рофеев,  Џелевин,  џркевич,  ’олстаЯ, ‘орокин и
последующие - вот, пока что, та самаЯ беллетристика, на наш лад  усложненнаЯ
и  извращеннаЯ.   Ќо  был  же  и  ‘инЯвский,  подспудно   призвавший  еще  в
шестидесЯтых  годах к такого рода  литературе и сам же начавший осуществлЯть
свой призыв  в  прозе - его "‹юбимов" это никакаЯ не  сатира,  щедринскаЯ по
духу, а  семечко той иронической по своей поэтике литературы, котораЯ пройдЯ
кругами  соцарта,  андеграуда, вынырнула под  маркой  постмодернизма,  новой
волны,  а  теперь  обрастает  жирком  завлекательности,  то есть  эротизмом,
триллерством,  фантастикой,  модничеством  и   прочим,  множась  уже  сотней
безымЯнных  графоманов,  поденщиков,  которые до поры вписывают  эротические
сцены в западные любовные романы,  какой пример приводил ‘ергей Љостырко,  а
когда поднатореют  да поумнеют, то начинают  сами писать. Ђ Я могу добавить,
что  теперь  сочинЯть такую  литературу вербуют сразу в стенах ‹итературного
института, его полуписателей, полустудентов. € Я не думаю, что на почве этих
писаний возникают новые традиции или, скажем, кое-кем продолжаетсЯ Ѓарков.
     Ѓарков   в  русской  литературе  был  первым  нарушителем  -  и  за  то
канонизирован  ее  историей  и  покрылсЯ бронзой. ќстетизировать  Ѓаркова  и
продолжать  какую-то срамную  традицию  значит то же  самое,  что громоздить
пирамиду из тех самых трех букв, уж лучше все же сотворить €вана „енисовича,
хоть тот  будет  фуйкать,  а природно  натурально так  и не пошлет. …сли мне
припомнЯт ћза Ђлешковского,
     ‚енедикта …рофеева,  то Я считаю, что они были пророками русского мата,
каким в поэзии был Ѓарков, и очеловечили  его, как это дико ни звучит, а  не
наоборот.  ’е  же  песни  ћза  Ђлешковского  растворились  в  народе,  стали
безымЯнными.   Ћ   народности   "Њосквы-Џетушков"    надо   также   помнить.
ЃезымЯнность, успокоение стихийного в стихии  же  народа - вот итог, но ведь
не литературный, за которым могло бы что-то следовать. Ќарод дал, народ взЯл
- жди другого такого времени, чтобы дал и взЯл. Ђ вот ‹имонов, Њилославский,
‚иктор  …рофеев   -  то,  что  они  выскакивают  по  очередности  из  смрада
литературщины,  то  есть мелькают и  философствуют, не  образует традиции, а
выглЯдит  как  вездесущаЯ  природнаЯ  грЯзь,  которую  они  рекламируют  как
полезную, лечебную длЯ литературы.
     € почему это у  нас наступила "эпоха литературного  разврата" и что  за
карнавал  будто  бы  началсЯ,  где  самозванцы  занимают в литературе  какие
захотЯт места? ЌоваЯ  беллетристика не может ни подменить, ни даже слитьсЯ с
национальной   литературой  по  той  причине,   что   на  сегоднЯшнее  времЯ
национальнаЯ литература не утратила  ни  своей  цельности, ни своей  среды и
"место" как бы  свЯто  ее присутствием, ее несломленным духом. Џоэтому  надо
говорить о "литературной борьбе". ‘ам же  Ѓасинский Џавел участвует именно в
борьбе,  а не  в разврате. ’о, что  он  написал по поводу Љоролева, и на что
Ђгеев  из  "‡намени"  и  в "‹итературке" ответил ему своими  статьЯми  - это
честнаЯ, наконец-то, и по Ясным художественным вопросам борьба.

        ЋЃ Ћ’ЌЋ…Ќ€€ Љ ‚Ћ‰Ќ… € ‚Ћ…ЌЌЋ‰ ЏђЋ‡…
     џ как-то прочел интервью некоего ЂркадиЯ ђовнера "‹итновостЯм", событие
прошлое,  но одно мне остро запомнилось.  ђовнера спросили, как  ему удалось
сохранитьсЯ в такой хорошей, творческой,  что ли, форме, и тот ответил,  что
не состоЯл  в  партии, не служил в советской  армии и не ЯкшалсЯ с гэбухой -
вот  и сохранилсЯ, сберег моральный  облик и талант. Ђ твой народ - состоЯл,
служил, да и грешным-то делом, ЯкшалсЯ... ’вой народ изуродовалсЯ, а ты  цел
и невредим...  Ќо родину-то не выбирают, какаЯ  есть, в такой  и живешь. —то
происходит с ней или происходило  в  ее истории -  то  кровно твое,  часть и
твоей судьбы.
     Ћ  войне  у нас тоже внушали,  хоть  и признаваЯ, что "воевали",  как о
победной, праведной. Ќарод в этой войне изуродовалсЯ, настрадалсЯ, а его еще
напоследок корежили, отнимаЯ у него  жизненную  правду этой войны, а  взамен
принуждаЯ  умильно  врать.  “  нас  бестолковаЯ,  жестокаЯ  историЯ  -   все
героическое  в ней куплено  огромной непомерной ценой, горой трупов. Ќо  вот
хитрый узел завЯзалсЯ - если мы ее утратим, то есть утратим знание и чувство
исторической о  себе правды,  тогда как  народ лишимсЯ  будущности,  а  если
мерить по  человеку,  то человек  утратит основы в  жизни, сам  смысл  жить.
ЏамЯти, правды о войне  не  вытравишь  из людей  ее  прошедших,  переживших.
‚осприемство этой правды, этого знаниЯ - вот  решающий вопрос, если говорить
об истории, человеке, их современности.
     ‘оветское  времЯ  или  вранье этого времени  окружало нас  нравственным
удобством. Њы его  лишались раз за разом -  и тогда вставали перед подлинным
нравственным  выбором.  ‚ыбор  этот  все  тот  же  -  принЯть  мучительность
правдивого  знаниЯ,  его  ответственность  или  уйти от ответа  и проглотить
ставшую известной нам  правду. —тобы принЯть, надо было, как ни удивительно,
иметь глубокую ответную веру в жизнь, в человека. Ђ длЯ того требовалось еще
собственным  нутром  постичь,  хоть  отчасти,  сущность этой  нашей  жизни и
заглЯнуть  в глубину души  человеческой, народной,  в  самый ад.  џ никого в
современной литературе  судить не  могу.  џ во  многом  излагаю свои  личные
убеждениЯ, свой  путь,  а возможно, что  к  восприЯтию  этого  знаниЯ другие
писатели идут или дошли своими  путЯми, а кто-то вовсе не испытывает  в  нем
творческой потребности.
     „лЯ менЯ творчество  осмыслЯетсЯ словами Џлатонова: "Ќет  ничего легче,
как  низвести  человека   до  уровнЯ,  до  механики  животного.  Ќет  ничего
необходимей,  как вывести человека  из его низшего состоЯниЯ,  в этом  - все
усилие культуры, истории..." ’ак и все усилие написанного о войне  - в  том,
чтобы  вывести человека  из  тьмы  и  крови.  ‚от  ‚иктор  Ђстафьев  написал
"ЏроклЯтых  и  убитых", а ѓеоргий  ‚ладимов  своего  "ѓенерала" -  вроде  бы
поздно, как  бы против  хода современной жизни.  Ќо задумайтесь, длЯ них это
действительно  прожитое  времЯ.  …сли  они  взЯлись  мучить   себЯ,  заново,
по-живому все испытываЯ, вспоминаЯ, то во имЯ того, чтобы эта правда не ушла
с ними, а осталась. Ђ писать так можно только верЯ в будущее, в человека - в
то,  что  жизнь  продолжитсЯ.  €наче   сказать,  что  из  мучений  и   крови
восторжествуют все же добро и сострадательность, а не зло и разрушенье.
     € эти книги поэтому не "военнаЯ проза", то есть не бытописание военного
времени,  а часть духа русской литературы, какаЯ она есть  не по пресловутым
"этапам"  и  "измам",  а  в  едином историческом,  жизнедеЯтельностью народа
исчислЯемом времени. …сли говорить о  правде, то и литература  отечественнаЯ
нуждаетсЯ в правдивом понимании. …е историЯ, особенно  советского времени  -
это ведь обрубок. …сть в ней факты всем известные, но почему-то отчужденные.
‘ той  же  "военной прозой"...  ‡агнали скопом  кого  смогли  и что смогли -
реализм,  соцреализм, а в общем-то, законсервировали в этом полупонЯтии весь
художественный опыт послевоенной литературы.
     …сть рассказ  у  аламова, "Џоследний  бой майора  Џугачева",  военный,
выразивший  самую  трагедию  той  войны,  как  мне  думаетсЯ;  война,  плен,
cтоические  побеги к своим,  трибунал  и колымский лагерь. ‚ыжив на войне, в
плену, человек приговариваетсЯ к смерти. аламов пишет: "…му  было Ясно, что
их привезли на смерть - сменить вот этих живых мертвецов. Џривезли их осенью
- глЯдЯ на зиму, никуда не побежишь, но летом - если и не убежать вовсе,  то
умереть - свободными".  € они бегут, двенадцать  человек  -  майор, солдаты,
летчик... € они  никуда никогда  не убегут. Ћни примут неравный непостижимый
бой  с  армией  тех  же русских  солдат,  переделанных  приказом,  страхом в
карателей.  аламов  пишет:  "‚се  было  кончено.  Ќевдалеке  стоЯл  военный
грузовик,  покрытый брезентом - там  были  сложены тела убитых  беглецов.  €
рЯдом -  втораЯ машина с телами убитых солдат." Ћдного раненного,  как пишет
аламов,  "лечили  и  вылечили  -  чтобы  расстрелЯть".   Ђ   вот  конец  их
неуставного, человеческого, что  ли, командира: " Њайор Џугачев припомнил их
всех - и  улыбнулсЯ  каждому. ‡атем вложил в рот  дуло пистолета и последний
раз в  жизни  выстрелил." ‚се, что добротным художественным  реализмом  было
написано  о дезертирах,  ‚асилем  Ѓыковым,  ђаспутиным, все же  звучит глуше
шаламовской записи. Ќаписанное ‘олженицыным в "Ђрхипелаге" о тех же побегах,
о восстании  в Љенгире и  Ќовочеркасском расстреле, Я считаю  фактом военной
прозы,  а главное - фактом  новой  художественности.  “ нас  до  сих  пор не
признают    именно   художественного,   новаторского   значениЯ   "Љолымских
рассказов", "Ђрхипелага  ѓ“‹Ђѓа."  ЏолучаетсЯ,  что  ‘олженицын,  аламов  -
лагерники.  ‚оробьев, Ђдамович,  Ѓакланов,  Љондратьев,  Ѓыков,  Ђстафьев  -
фронтовики. Ќо прежде всего они-то писатели, которым не  нужны были  никогда
тематические   костыли;  они   художественно   существуют   в  одном