        „ан Њаркович. †асмин

---------------------------------------------------------------
     &copy; Copyright „ан Њаркович
     Email: dan@vega.protres.ru
     WWW: http://members.xoom.com/tarZan/ і http://members.xoom.com/tarZan/
     Date: 30 Jan 2002

     Џовесть занЯла призовое место на литконкурсе "’енета-2002" і http://www.teneta.ru
---------------------------------------------------------------


        1. ‚…‘ЌЂ-‹…’Ћ

        x x x
     Ђ помнишь,  Њалов, как мы  нашли нашего  †асмина,  как возились  с ним,
лечили, и про всю нашу остальную жизнь, или забыл?.. ‚едь  со времени твоего
отъезда  прошло  сто  сорок  пЯть дней,  а ты  говорил,  скоро вернусь,  ну,
шестьдесЯт... Ћдно письмо Я получил, как ты  выставил  мои картинки, сначала
никто не ходил, что за цветы,  какие еще цветы... не соображают без рекламы,
а  потом как  повалили,  и ты  продал одиннадцать штук, нет  листов, ты ведь
всегда  поправлЯешь  "не называй их штуками!"... и  привезешь  кучу зеленых.
‡наешь,  пригодЯтсЯ,  должен  ремонт  нижним   соседЯм,  потом  расскажу,  и
откупитьсЯ от бабкиных потомков, насели, требуют свою  долю за квартиру, Я о
них не знал, откуда взЯлись?..
     Ќо  Я  лучше  по порЯдку, ладно?..  •отЯ  порЯдка во  мне  никакого, ты
знаешь, и  особенно сейчас, но мы все живы, это главное, ты говорил - "живи,
‘аша,  пиши  картины, живи!.."  џ  пробовал жить  один,  как  ты учил  менЯ,
"принимай  решениЯ!",  и что  вышло?  ’ы что  говорил?..  - "пора, ‘аша,  не
отлынивай  от  жизни,  иначе  она  тебЯ  отлынит..."  Ќе  избавилсЯ,  иногда
придумываю слова, хотЯ у менЯ их  много, все-все, которые мама бросала в мою
темноту, в окошко,  со мной остались. Ќо, оказываетсЯ, в жизни бывают случаи
и моменты... обычных слов не  хватает. Љак с картинками, там ведь не слова и
не мысли, нет!.. џ  не рассказывал тебе, как попалсЯ, начал  рисовать, давай
понемногу расскажу.
     џ каждое утро,  и вечером перед  сном  разговариваю с тобой, писать  не
люблю, ты  знаешь.  џ шепотом, в голове думать не  умею,  начинаю говорить и
сразу запутываюсь,  так  много нужно рассказать, а  порЯдок  должен быть  во
всем,  да?..  Ќо  у менЯ не  получаетсЯ.  Ќаверное, все-таки придетсЯ  взЯть
перышко или карандашик, записать, ты учил менЯ - основные темы, как в школе,
Я  туда не ходил,  но  от тебЯ много знаю.  €, конечно, мамин голос и все ее
слова, истории, сказки, ведь она мне рассказывала десЯть  лет, пока Я молчал
в своем вЯзком мире.

        x x x
     џ ничего не  забываю,  а  ты  плохо  помнишь, только свое  детство чуть
получше,  а  вчерашний день кое-как,  позавчерашний того  хуже, но  говоришь
всегда - " помню главное, зачем мне чепуха!" џ не  знаю, зачем все помню, не
стараюсь, внутри  у менЯ прорва  места пустого, туда  со свистом  затЯгивает
все, что вижу и слышу.  ‘ тобой моЯ жизнь имела порЯдочный вид, причесанный,
Я понимал, зачем все  на свете, а если сомневаюсь, ты мне объЯснЯешь,  а как
ты  уехал, началось  такое...  не  разобратьсЯ, ветер подхватил,  несет  над
землей, по узким  улицам, бьет об углы... Я должен  моментально решать, куда
повернуть,  что  сделать,  а  Я  не  могу.  ’ы  говорил,  Я  должен  вырасти
окончательно,  но теперь что получаетсЯ?..  -  слишком  быстро и непоправимо
менЯ несет, несет... и вот принесло к концу года, а тебЯ все нет и нет.
     џ  старалсЯ,  Њалов  - терпел,  пыталсЯ,  как  ты  говорил, "  жить  по
разумению", а оно слабое у  менЯ, ты же знаешь. ’ы говорил - "сЯдь и обдумай
в  тишине", придумай выводы,  реши и дальше живи по  плану - Я  пробовал, не
получаетсЯ. ЊенЯ  наталкивают, бьют носом об стенку и говорЯт - ну, как?.. Ђ
никак!..  џ  немного  устал,  устал.  Ќо Я сделал все, что умел,  Њалов, "не
убегал от трудностей", так ты учил менЯ, "поступал, как велит совесть", хотЯ
не понимаю, что это за штука, просто делал как лучше, да?.. ’ы говорил мне -
люди разные и странные, Я верил, но только теперь  начинаю понимать. €ли мне
кажетсЯ,  что  понимаю?..  Ќо нет устойчивости во мне, и  Я постарел, Њалов,
хотЯ мне нет тридцати, и что, так и будет дальше, и всегда, до самого конца?
Љак-то все устроено странно - очень жестоко и холодно вокруг, некуда детьсЯ,
скрытьсЯ... иногда Я думаю, недаром десЯть лет не вылезал из серого мешка...
Љак-то сказал тебе,  что,  наверное, недаром, ты  сначала засмеЯлсЯ, а потом
рассердилсЯ,  усы торчком, как у ЃелЯвки,  твоего  кота любимого, он  живой,
хотЯ  тоже  постарел, недавно  его крепко побили, он-то верил, что  главный,
неповторимый  перед кошками,  а  настало  времЯ,  все  наши  избалованные  и
любимые,  красавцы ухоженные рассеЯлись,  пришел  могучий, грЯзный,  вонючий
Ќашлепкин из  соседнего подвала, разметал всех, а  ЃелЯвку первого прибил  и
унизил... ‚от так и Я перед жизнью оказалсЯ слабосильным дураком... и потому
думаю  иногда, что зрЯ вылез, хотЯ  это нехорошо, ты кричал,  "  мать  жизнь
положила,  ты  должен!"  и  сам  со  мной  возишьсЯ столько  лет.  Ћчень  ты
рассердилсЯ тогда - "надо жить, а не прЯтатьсЯ  в вонючем углу, должен ветер
быть, чтобы  продул и  смел темноту и плесень..."  €  прочие  умные и смелые
слова.
     „а, да, да...  Я  теперь  живу,  и  знаю,  другой  жизни  нет,  но  как
непобедимо печальна та, что протекает во мне и рЯдом со мной тоже.

        x x x
     џ понемногу  все расскажу тебе,  только сначала напомню  нашу  историю,
может, ты вовсе забыл  менЯ, в новой-то жизни?.. џ вижу  по людЯм  и зверЯм,
что только Я один ничего не забываю. ’ы  ведь говорил, у менЯ памЯть особаЯ,
хотЯ  другие думают, это ненормально,  псих и шизик. ’ы мне объЯснЯл, что не
так,  говоришь, "не  думай  даже,  они  тебе  завидуют,  сволочи..."  Џочему
сволочи, мне их жаль, Я бы отдал им часть  памЯти, мне слишком много, тЯжело
иногда, никак  не заснешь, крутитсЯ  и крутитсЯ перед глазами, все с  самого
начала...  Љогда  Я  начал рисовать... хуже и лучше стало -  сначала гораздо
хуже, перед тем, как получаетсЯ цветок или дерево, лицо, а потом зато легче,
дышу без тонкого  дрожаниЯ  в  груди, от которого,  кажетсЯ,  еще немного  и
возникнет  звук, пронзительный,  тонкий... так  трЯсетсЯ  внутри  и  дрожит,
отдает в голову и шею. €  Я плачу, что ни скажи, или услышу по телеку ерунду
какую-то,  все  важно,   прелестно,  ужасно,  и  главное  длЯ  менЯ  вовремЯ
отвернутьсЯ, чтобы ты не  увидел  слезы... и что лицо у менЯ сморщено, как у
старой обезьЯнки, у куклы, помнишь  мне подарили, Я тогда еще молчал, "сидел
в окопе", как ты потом сказал мне. € мне страшно, Я  плохо держусь  в жизни,
еле  касаюсь  земли, ускользает  из-под  ног...  как  на  банановой  кожуре,
помнишь, тогда?.. џ на этих бананах еще раз навернулсЯ, да с тазиком горЯчей
воды, ну, не очень  горЯчей, такую  не  давали в тот  день, и хорошо,  иначе
беда,  а так небольшой ремонт  соседЯм,  он  ничего  мужик  оказалсЯ,  решил
подождать до тепла,  чтобы быстрей подсохло,  а Я  ему обещал  все сам, Я же
умею, ты учил менЯ,  помнишь?... Ќо это просто случай,  и даже смешной юмор,
ты  говоришь,  спасает, а  неустойчивость всегда во мне, постоЯнно чувствую,
все зыбко, хотЯ стою вроде  ничего, и с лопатой не хуже ‘ергеЯ, помнишь его,
он мне говорил, "ты дворник прирожденный, настоЯщий испытатель..."
     ‡ыбко...  а нарисую, и легче,  страх улетел  или растаЯл  внутри,  дышу
глубоко, смотрю  кругом,  ведь все не так уж плохо, да?.. как  ты  говоришь,
"чудо, что мы живы". € Я чувствую -  да! особенно,  когда  смотрю  на закат,
лохматые деревьЯ у дома, на свою дорожку, она чистаЯ, сухаЯ...
     Ќо сначала о †асмине, из-за него  много трудностей было, нервотрепка  и
суета.

        x x x
     € все-таки ты  зрЯ тогда обиделсЯ на него, помнишь, он не ел нашей еды,
сталкивал презрительной мордой миску с балкона... …му плохо,  Я тебе сказал,
несчастный  зверь,  выпавший из  своей особенной жизни, а ты -  "кремлевское
рыло... знаю Я их,  и  пасть  у него, как у всех  там - кривой скобкой, углы
опущены брезгливо, и защечные мешки, обЯза-а-тельно, нет, ты посмотри!.. "
     Ќо Я  знаю, ты быстро  забыл, и  любишь его, сам ведь  нашел, притащил,
вызывал врача,  правда,  бесполезно, "выбросите, говорит,  эту  рухлЯдь  или
усыпите..." Њалов, как может врач так говорить?..  Њы с тобой тогда сели, ты
читал,  Я   слушал,  потом  Я  читал,  ты  своего  добилсЯ...  и  помаленьку
разобрались, пусть не ходит,  все-таки  вылечили ему ноги, с виду целые и не
болЯт почти...  Ђ как боролись с ним, помнишь?.. он же нас чуть не съел!.. €
Я радовалсЯ, что он сталкивает миску, пусть презирает нас за бедность, и что
плохо лечим, зато живой, живой... ’ы же сам говорил мне - "главное, мы живы,
пусть вокруг беснуютсЯ, все разбито и потерЯно,  дважды засрано... прости, Я
не хотел, так уж вырвалось, но ты так говорил, Я помню.
     Ђ  потом  мы тащили его на девЯтый, и обратно, мне  было  жаль тебЯ,  Я
старалсЯ,  чтобы  тебе   полегче,  пусть  тЯжесть  на  менЯ,  сто,  наверное
килограммов, а он еще похудел... Ќо Я лучше по порЯдку, как ты учил менЯ.

        x x x
     џ как сейчас помню, ты прибегаешь,  Я у забора снег выгребал, 12 марта,
около двух днЯ,  поел горохового супа, ты есть не стал,  отдал  мне, "любишь
его  три раза в день, а  менЯ  уже запах раздражает ".  „о этого  мы ели его
недели  две  и  ничего,  держали  на   подоконнике,  там  жестокий  ветрила,
февральский  огрызок,  вмешиваетсЯ  во  все  щели,  так  что  не  мог  горох
испортитьсЯ, только чуть-чуть прокис. џ не обиделсЯ, взЯл  суп, ел по утрам,
рано,  ты все равно  спишь, а мне идти дорожку расчищать. “тро люблю,  тихо,
ветер улегсЯ  после ночной беготни, новые  тени на снегу,  но вот дорожка от
дома   к  забору   занесена  снегом,  это  невозможное  Явление.  ’ы  всегда
оправдываешь,  что  происходит,  говоришь  -  природа, а мне запущенный  вид
причинЯет боль, крутитсЯ  беспокойство в груди,  своеволие  и суета  чувств,
кажетсЯ, вокруг не  будет никогда покоЯ,  одна  беспричиннаЯ беготнЯ, как на
вокзале, помнишь, ты менЯ привез однажды и бросил, ушел в туалет, говоришь -
сиди. Ћдин раз напомнил  тебе, ты возмутилсЯ, руками всплеснул, очки  на нос
сбились - "сто лет прошло... ты, ‘аша, такую ерунду простить не можешь!.." џ
тебЯ  не  виню, нет,  и прощать  нечего, мелочь такаЯ, а из головы никуда!..
Њатери  с нами не было, болела, говорит, "больше  не могу, Љис, оставь его в
покое, а  потом, может, Я  сама, сама.." Ђ  ты  говоришь, "пусть в последний
раз" и повез менЯ  по врачам, потом кричал "безумие какое-то", махал руками,
-  "ничего не  понимают ничего, им  бы  всех  к общему  знаменателю..."  Џро
знаменатель ты мне объЯснЯл, когда Я вылез из своей тины, но так и не понЯл,
зачем,  что, куда... Ђ ты кричишь -  "Я не бросал тебЯ, никогда не бросал!".
Ќо тогда  Я решил, что бросил, ты  ведь думал,  Я  в  своей вЯзкой  сети,  в
скорлупе, не сразу  пойму, что один, все быстро кругом и непонЯтно длЯ менЯ,
а  ты  и  прибежишь  обратно, подумаешь,  туалет, да?.. Ќо Я  успел  понЯть,
вспомнил, мама читала про остров, и Я уже успел почувствовать, холод и страх
подступают...  но  тут ты  поЯвилсЯ  и  больше не уходил,  это правда. ’акие
глупости, да?..
     Џотом Я вырос и не боЯлсЯ в доме, что один, готовил  себе, убирал,  мыл
посуду... Џотом работать начал...
     ’ак  вот, †асмин...  Ќочи еще  морозные  были, ты говорил,  не  помнишь
такого марта много лет, а ведь был совсем недавно, семь лет тому назад, но Я
промолчал, не стал напоминать, опЯть  твоЯ памЯть, и еще, последнее времЯ ты
нервный был, все думал как поехать к сестре, встретитьсЯ, вздыхал,  "хоть на
час бы"... € Я не стал придиратьсЯ про погоду, а теперь напоминаю,  и многое
еще скажу, чего никогда не говорил.

        x x x
     џ у забора снег выгребал, ты  прибегаешь, очки на веревочке вокруг шеи,
чтобы не потерЯть, но все  равно терЯешь... „орожку Я уже расчистил, в груди
тепло и тихо, дорожка мое главное дело, ведь рисовать не дело и не работа, а
так,  не  знаю,  как  назвать... Ќо дорожка тоже  не  совсем  дело, Я  ночью
просыпаюсь,  смотрю  на  нее, луна  помогает, вижу,  зарастает понемногу, не
выдерживаю,  выхожу,  стараюсь  тихо, ведь жильцы  спЯт...  Ђ утром  уж  как
следует, отскребаю снег  и лед от серых, белых  и коричневых плиток, которые
на  ней уложены, потом метлой аккуратно подметаю, чтобы от дома к забору был
доступный всем путь.
     € тут  ты прибегаешь,  кричишь,  собака  замерзает,  наверное, упала  с
машины  или что-то  еще,  может,  сбросили, она лежит и едва шевелитсЯ, надо
спасать. “ нас дома никогда собак не было, ни у матери, ни у тебЯ, а почему,
ты сам знаешь, не  хочу об этом говорить, до сих пор не по  себе.  Ћт собаки
мои несчастьЯ, мама говорила. ‘ тех пор годы пробежали, Я собак нисколько не
боюсь,  многих кормлю возле дома,  а к  себе не  беру,  не могу, и  все... Ђ
вообще-то мы  с  тобой всегда кого-нибудь спасаем, ты умеешь  находить, кого
надо спасти,  Я не умею,  но радостно присоединЯюсь, сил  у  менЯ  побольше,
десЯть лет с лопатой и метлой, нешуточное дело. Ђ помнишь, как это началось,
Я сам себе нашел работу, мама два года как умерла...
     ЋпЯть у менЯ, опЯть нет порЯдка в словах,  и  все-таки напомню тебе, ты
только  в общих чертах  схватываешь, "Я  - физик...", а Я ничего не забываю,
сам знаешь.

        x x x
     ’еперь Я уже  давно пришел в  себЯ,  вырос,  ты  менЯ учил,  работаю на
дорожке, живу в своей  квартире и у тебЯ, ведь  мы  соседи на девЯтом,  и ты
матери всегда был друг, "Я ‡инаиду  уважал", говоришь, но это не всЯ правда,
Я недавно  догадалсЯ, старые  фотографии смотрел.  Ћтец  мой, археолог, твой
друг или  приЯтель, как  узнал, что  со мной произошло, все  реже, реже стал
поЯвлЯтьсЯ, а ты  матери всегда помогал, из двери в дверь, день  и ночь путь
открыт,  Я ходил к тебе, сидел на  диванчике в кухне, там теплей всего, а ты
на машинке барабанил или готовил еду, у тебЯ лучше получалось, чем у матери,
она все со мной да  со мной, а когда уставала,  говорит "иди к Љису, он тебЯ
звал", и Я иду.
     Ђ как  все  началось,  помнишь?  Ќет,  не  началось,  продолжилось,  ты
говоришь, просто в  моей жизни  разорвалось  времЯ,  Я  снова  стал  обычным
человеком, хотЯ потом выЯснилось, что не совсем выздоровел, но это другое. ‘
четырех  до четырнадцати  Я исчез  длЯ  других,  все  видели,  ходит, но  не
соображает,  дурак дураком,  а может  идиот или  шизофреник,  так никто и не
узнал правды и до сих пор не знает. € Я об этом времени мало могу объЯснить,
хотЯ все помню, все!..
     Њне четырнадцать  было,  когда  мама умерла, и Я  в ту же ночь  обратно
вывалилсЯ в громкий беспокойный мир, ты  говорил - "вернулсЯ" - а это вокруг
менЯ в момент прорвалсЯ пузырь с мутными стенками, знаешь, как стекло, давно
не мытое, и внутри вЯзкаЯ жидкость, Я в ней плавал, медленно шевелЯ руками и
ногами и  не говорил, хотЯ все слышал и видел, очень  медленно понимал, даже
звуки с большим опозданием доходили... ’ы как-то сказал:
     - ’ак ‡инаида твоего голоса и не услышала, и "мама" ты ей не сказал  ни
разу.
     - Ђ как же раньше, ведь Я в четыре годика, наверное говорил уже?
     - ’ы вспомни, как ее называл, ты же все помнишь?
     џ немного обиделсЯ, ты  не ответил мне, но теперь понимаю  -  ты хотел,
чтобы Я все сам, сам, догонЯл "упущенное времЯ", да?
     - џ звал ее "‡и"?..
     €  ты заплакал,  у  самого глаза на  мокром месте, а менЯ  упрекаешь  -
"нервы, нервы..."

        x x x
     Ђ  помнишь, Њалов,  как  менЯ  хотели  забрать  в  инвалидный  дом  или
специальную  школу, что ли, и  тогда  ты вызвал тетку  матери,  значит,  мою
двоюродную бабку,  да?..  она  жила в  Љалуге, недалеко,  но у нас не бывала
никогда. Ћна приехала, круглаЯ румЯнаЯ  старушка, погладила менЯ по голове и
говорит  - "ладно, ты менЯ пропиши, жить буду по-прежнему у  дочерей, только
иногда  приезжать, а  вы  уж  тут  это  дело  скрывайте,  здесь,  мол,  она,
отлучилась и так далее, главное, прописка, и мальчик не один. Ђ ты, дЯдЯ..."
- она быстро понЯла, что к чему, это  Я потом десЯть лет соображал...  - ты,
дЯдЯ,  позаботьсЯ  от  парне,  Њаксим его  бросил,  ты знаешь..." Њаксим это
археолог, он мой отец, Я его больше не видел.
     ’ак Я жил  вроде с бабкой,  а на  самом  деле с тобой.  џ  тихо жил, не
хулиганил,  на улице  почти не  поЯвлЯлсЯ, в школу не ходил, времЯ  было, ты
говорил,  "как всегда",  про  менЯ быстро  забыли. ‘правка у менЯ  была, что
инвалид. "ѓлавное -  справка- ты говорил, - в этой стране есть справка и все
тихо, никому ты не нужен, а мы проживем, проживем..."
     Ќо так получилось, что Я  начал работать, сам нашел себе дело,  сначала
бесплатно пыхтел, вычищал дорожку, а потом стал настоЯщим дворником.

        x x x
     ’ы помнишь, Њалов, нашего бывшего дворника, ‘ергеЯ?.. Љонечно, помнишь,
как можно  забыть, сколько ты ругал  его, "у  дома сплошной  каток", а он не
виноват  был,  несчастный  человек,  летчик-испытатель, потом  знаменитый  в
городе зубодер,  потом  алкаш и  дворник  в  нашем  доме, хозЯин дорожки. Ћн
как-то  бросил  на  ней  свой  инструмент,  только  начал  и  забыл,  спешил
встретитьсЯ с друзьЯми, а Я  подкралсЯ,  давно хотелось  подержать настоЯщую
лопату и  метлу.  Џочти  шестнадцать было, рост высокий, похож на  взрослого
человека, хотЯ  и  сейчас  не совсем взрослый.  ‡наешь, иногда заглЯдываю  в
зеркало,  страннаЯ  штука,  да?..  -  длинный  парень, усики  растут,  почти
тридцать, и Я не верю, что  тот самый мальчик, который попалсЯ в паутину,  Я
ведь и тогда знал зеркало, иногда смотрел - бледное личико, серые глаза... џ
медленно  плавал  в  собственном  соку, видел  жизнь  во сне. Џотом оболочка
прорвалась, Я очнулсЯ, и  сразу - ледЯной пол, осколок в ноге, боль, мелкаЯ,
но остраЯ... кровь...  Ѓольно,  страшно,  и мама лежит передо мной, так и не
увидела, что Я вырвалсЯ. „о последнего днЯ  менЯ тащила, и не успела увидеть
свою победу, ты говорил.
     џ  вырос,  но  взрослым  не  стал,  хотЯ  после  твоего  отъезда  снова
изменилсЯ,  и,  может, даже  стану как  все,  но  мне это  не  нравитсЯ,  не
нравитсЯ!.. ’ы говоришь, главное, "рисуй, ‘аша, рисуй", Я рисую, когда могу,
пустой  лист  тЯнет  непобедимо,  Я  спокоен,  когда  краска  на руках...  Ђ
остальное  времЯ неспокойно, страшно, и  только тонкий жалобный  звук и плач
цвета среди бесцветного простора,  бесприютного... Ќо цветок спасает менЯ, Я
с ним снова ухожу... а зачем было просыпатьсЯ... иногда не знаю.

        x x x
     џ  подметал  и  забыл,  что взЯл  чужие вещи,  а  ‘ергей, ну,  дворник,
испытатель-дантист, все  видел  из окна, и у него, Я  думаю, созрел план, он
вышел  и очень  ласково  менЯ  позвал  к  себе.  ‚  ту  самую  однокомнатную
дворницкую, котораЯ теперь, можно сказать, мое пристанище, потому что  после
твоего  отъезда с  квартирой непонЯтно  стало,  моЯ или не моЯ, потом у менЯ
жила Ђлиса, художница, но Я  ей  разрешил, расскажу, расскажу... а потом все
вынесли из моей квартиры, но она  не виновата, Ђлиса, забыла дверь запереть,
примчалсЯ ее друг и мигом утащил в  ѓерманию  или  вецию, не  знаю точно. “
менЯ с ней получилась историЯ, еще услышишь. џ тогда в больнице лежал, когда
она ускакала, но ты не бойсЯ, на  несколько дней попалсЯ, на неделю, все уже
прошло, конечно, расскажу.
     Ќо Я снова беспорЯдочно кидаюсь словами, а мне надо, чтоб ты понЯл, как
Я  тебЯ жду, дела есть,  без тебЯ не разобратьсЯ. € вообще... до Ќового года
неделЯ, тебЯ нет, а без тебЯ Я нового не встречал никогда, так что поспеши.
     ’ак вот, дворник-испытатель,  он  менЯ позвал,  сунул  водки стаканчик,
маленький, но до  краев, Я боюсь этого  запаха, ты знаешь, и отказалсЯ, а он
говорит,  давай,  ты  будешь  вместо  менЯ настоЯщим дворником,  только  наш
секрет,  а Я тебе каждый месЯц - три рублЯ, это ведь целаЯ  бутылка! —то мне
бутылка,  Я  обрадовалсЯ,  бутылка  ни к чему,  настоЯщее дело будет,  очень
красивое, мне нравилось убирать мусор, хотЯ дома  ты менЯ ругаешь, захламист
и  нерЯха. Ќо  на улице  другое  дело -  дорожка, с ней большое удовольствие
разговаривать, убирать, она живаЯ.
     ‘ергей  грамоту  получил за снег  и  лед, все  убрано, песочек,  ходить
безопасно, потом снова благодарность  -  за  контейнеры  в  чистоте, но  это
недолго  продолжалось,  его  зарезали  дружки, а  он был особенный, помнишь?
Ќаверное, забыл, ты говоришь -  "детали", Я  тебе чуть-чуть  напомню. Ћн был
летчиком-испытателем при ‘талине или •рущеве, как-то пролетел слишком низко,
звук ударил по  окнам, его уволили.  ѓоворили, он уже выпивал, но Я не верю,
он был  сталинский  сокол. ’огда он вспомнил старую профессию, до  самолетов
трудилсЯ  фельдшером-акушером,  отрыл  диплом,  подучилсЯ  на  зубных курсах
четыре месЯца  и давай драть зубы в нашей  поликлинике. ‹ечить он не умел, а
выдирал  красиво,  тогда  выдирали  чаще,  чем  теперь,  всем,   кто  желает
побыстрей, и  он  в  отдельном  кабинетике, "процедурнаЯ",  в белом  халате,
коренастый, жилистый, ходит переваливаЯсь, не успеешь в кресло сесть, он уже
с клещами у лица  - "открой рот... а, вот этот!" и в одно мгновение р-раз!..
а  народ хоть  и терпеливый, но решительность обожает,  трешки  ему,  трешки
несет,  только  выдери, освободи...  ќто  потом  стали - "кариес,  кариес...
сладкаЯ защита", а тогда - выдери и делу конец, и он прославилсЯ. Ќо водочку
любил больше щипцов, как-то нашли его в  собственном кресле, крутил штурвал,
собиралсЯ  отчалить  в  космос.  ‹ечили, недолечили,  он  снова за  горючее,
заливал баки  "под завЯзку",  он так  говорил... наконец, продал квартиру на
пЯтом  этаже,  двухкомнатную, с  видом  на Ћку,  как  у  тебЯ,  поселилсЯ  в
дворницкой, в ней все мои главные событиЯ родились...  здесь он, как  в доме
говорили, до полной  зелени упилсЯ и умер от ножа, долги нужно отдавать, ему
сказали.

        x x x
     „ни  идут,  дворника  нет, а на  дорожке чисто, не сравнить  с  прошлым
временем, это Я старалсЯ. Џриходит Ђфанасий, твой старый приЯтель, он теперь
главный инженер в †ќЉе,  ты  знаешь, еще говорил о  нем - продалсЯ... жирный
стал,  седой, глазки бегают, он хороший человек, несчастный, "элитнаЯ жратва
сгубила", говорит, продалсЯ за жратву и выпивку бесплатную. Ћн мне осетровых
хвостов подарил, не пожалел, потом мне с этими хвостами не очень повезло, но
это еще впереди... ’ак вот, он  тогда посмотрел вокруг дома, на беспричинное
благоустройство,  скорчил рожу  и говорит -  "никак покойник  взЯлсЯ  за ум,
стараетсЯ на  старом месте..." ‚ыЯснилось легко, менЯ  весь дом  благодарил,
знаешь, приЯтно, Я понЯл тогда,  что нужен всем, люди разные,  но несчастные
почти  все,  и  скользко  им,  скользко...  Џривели   менЯ,  Ђфанасий  глаза
вытаращил, потом говорит:
     - Ђ, ‡инаидин сынок, знаю, достойнаЯ вдова, бухгалтерша, Я ее уважал, и
Љиса  Љлаусовича  уважаю,  физик,  англичанин,  но  наш нормальный  человек,
пострадавший...  Ђ ты, видно, не  такой  уж больной, нечего бесплатно метлой
махать, зачислЯю в штат, возраст позволЯет.
     ’ак Я стал  хозЯином дворницкой, ты, как  узнал, сначала рассердилсЯ, а
потом засмеЯлсЯ - "вообще-то молодец... но занЯтиЯ наши не забывай... " џ не
забывал,  ты знаешь, а  без дворницкой на  первом  этаже мы бы с †асмином не
справились.
     Љак-то  вечером Я  лег,  передо мной как всегда  картины, картины...  и
вдруг подумал -  как это получилось, что,  вот, у нас теперь †асмин,  коты в
подвале, все времЯ в жизни что-то случаетсЯ, то машинка у тебЯ сломалась, ты
говоришь  - "‘аша, разберись, почини...", то с телевизором беда, "от рекламы
раскалилсЯ", это ты шутишь, да?.. и Я снова винтики кручу-верчу, хотЯ ничего
не  понимаю, ну,  ничего!.. џ думаю, ты мне специально трудности придумывал,
Њалов, но Я не сержусь, только будь живой, не подводи нас, приезжай!..
     Ќо Я снова улетел в сторону,  так  вот, †асмин, с него этой  весной все
началось,  насчет твоей  поездки  еще не  Ясно,  ты  вздыхал  -  "мне бы  ее
повидать, ‘аша..." …ще бы,  оказываетсЯ, живет около ‹ондона старшаЯ сестра,
сколько же ей... и ты не видел ее лет пЯтьдесЯт, хочетсЯ увидеть, конечно, и
ты ждал решениЯ, пустЯт или не захотЯт.

        x x x
     ’ак вот, ты прибегаешь - замерзнет пес, надо спасать.
     џ тут же дело бросил, инструмент запер и побежали.
     - „авай напрЯмик, через поле, овраг, - говорю.
     - ЋпЯть твои выдумки, - ты  пыхтишь,  - сколько учу  и все  без  толку,
хорошаЯ  дорога самаЯ  быстраЯ.  Ќу,  ладно, пробуй, дело  твое...  -  место
описал,  а Я - "знаю, знаю", все здесь облазил, ночью не ошибусь. Љак пришел
в себЯ, менЯ не унЯть было, помнишь?..
     ’ы  рысцой по дороге,  а  Я  полем, промчалсЯ  через лесок, спустилсЯ в
овраг, два раза навернулсЯ, потому что скользко, колено ободрал, да пустЯки,
ничего!..  побежал по дну, там ручей замерзший, немного  нырнул ботинком, но
чувствую,  разогрелсЯ, ничего не будет. Џодбежал  по  оврагу  к  дороге, там
всего  метра  три подъемчик,  но  крутой, льдом оброс, из  льда рваные корни
кое-где торчат, Я за  них  цеплЯюсь и ползу наверх,  Я должен раньше тебЯ на
дороге оказатьсЯ, а то снова  будешь  прав! „о места событиЯ метров  сто, не
больше, а мне не выбратьсЯ, ну, никак!
     ‘мотрю  направо,  налево,  везде у дороги еще круче, снег и  не  думает
таЯть, сахарный, первобытный, не поддаетсЯ солнцу и ветру, севернаЯ сторона.
Њне  даже  смешно,  вот  сейчас ты обгонишь менЯ, хотЯ  по дороге в два раза
дальше  шлепать,  и точно, слышу  наверху  шаги, это  ты  шаркаешь, спешишь,
пыхтишь без стеснениЯ, кто  здесь  еще  ходит, кроме  нас, дураков. џ собрал
силы  и обдираЯ ногти, стал на коленЯх выкарабкиватьсЯ,  и  выполз на дорогу
прЯмо перед тобой, руки в крови, штанину разорвал... Ќо ты только фыркнул  и
дальше,  "скорей,  скорей", и  Я за тобой,  раз не  засмеЯлсЯ,  значит  дело
печальное у нас и трудное.
     Џрошли метров сто пЯтьдесЯт  и у обочины  вижу  настоЯщий  холм  в метр
высотой, из  него  торчит лапа.  Ќу, помнишь, какаЯ у  него лапа, или ты все
забыл  в своем  ‹ондоне, и  менЯ  тоже, и больше не вернешьсЯ  к  нам?.. ’ам
наверное  теплей и  лучше  кормЯт, а  здесь мы все  сами да сами... Ќо ты не
можешь  так поступить, Я знаю. ’ак  вот, лапа... ’акую Я у собак  никогда не
видел, это наверное доисторическаЯ собака, помнишь, ты говорил об ископаемых
животных,  и  мама читала  мне книгу "‘леды на камне", Я  слышу  ее  голос и
каждое слово помню. Ќаверное саблезубый пес... как был тигр саблезубый, так,
наверное, и собака была особаЯ,  ведь тепло и джунгли, дичи полно, длЯ роста
подходЯщаЯ  погода. Ђ у нас мороз,  хотЯ  давно весна,  снег и  дорога, и  в
сугробе валЯетсЯ лапа, грЯзнаЯ и неживаЯ, но размером с мое лицо, или с твое
лицо плюс лысину, правильно Я сказал  плюс?.. ’ы всегда ругаешь менЯ - "твои
фантазии - непомерные", и  за  действиЯ  с цифрами  - "умеешь  считать, а не
любишь..."  …сли не люблю,  то,  можно сказать,  не умею, что поделаешь.  Ќо
все-таки знаю, и вижу, где плюс, а где минус применить.
     ђаскопали  сугроб,  и  видим,  да? - великое тело,  но смЯтое  и  почти
неживое, только иногда дергаютсЯ лапы, и веки, и весь он лохматый и серый, а
морда  больше наших с тобой голов, если их  сложить вместе. €ногда он дышал,
наверное раз или два в минуту, но очень сильно и глубоко, это шок у него, но
есть надежда, ты говоришь. Ђ вот  как  его тащить?...  €  что  если  сломано
внутри?.. ’ы  нагнулсЯ, пощупал - обе  передние лапы сломаны, вот хрустит, и
вот... ’ы менЯ всегда восхищал, откуда ни возьмись, новые знаниЯ  в тебе, ты
говорил, из книг. Ђ Я начну читать и закопаюсь тут же, ты знаешь.

        x x x
     Ќу, что  дальше  объЯснЯть, это-то  помнишь?..  - сначала Я  телогрейку
снЯл, и  ты, мы его накрыли, ждали полчаса, продрогли,  остановили, наконец,
машину, у тебЯ везде знакомые, но в кузов побоЯлись его поднимать, пробовали
и  отказались, выпросили брезент  и потащили, он плавно ехал, молча, даже не
стонал,  сераЯ  огромнаЯ  куча шерстЯного моха,  из нее торчит морда,  лапы,
глаза закрыты, глаза.
     Џривезли  его, а надо  на девЯтый,  а в  лифт не  пролезает, боимсЯ еще
что-нибудь сломать  в нем, и все равно  рЯдом встать будет некуда,  хоть  на
одной ноге стой!.. € тут оба сразу подумали одно - "дворницкаЯ, ключ!"
     ’огда дворницкаЯ на  первом  не была еще совсем моЯ, как сейчас, иногда
художники работали,  перед  праздниками, сантехники с итальЯнскими унитазами
длЯ богатых, раз в месЯц, но обЯзательно припрутсЯ,  уборщица хранила трЯпки
и  щетки,  уверЯет, под  лестницей неминуемо сопрут, а мне странно,  неужели
сопрут?.. но  Я тогда  всему  верил, что ни  скажи, и сейчас почти такой  же
дурак, не могу не  верить,  человека  обижать...  €  Я оставлЯл  ей  ключ за
электрическим щитком, ты знаешь, смеЯлсЯ, "конечно, сопрут, но она там еще и
забавлЯетсЯ, на  твоем диванчике поломанном, хе-хе..." Ќу, Я не знаю,  зачем
ты это... диванчик такой грЯзный, что даже Я не лег бы на него, только сидел
и  смотрел в  окно,  но  это  особый разговор,  в  этой дворницкой  Я  начал
рисовать, ты не все знаешь, Я расскажу, расскажу...
     „ействительно, тащить наверх, а потом?.. а если к  врачу?.. вниз-вверх,
он  не  вынесет,  ты говоришь, давай, положим  у  тебЯ внизу,  пусть немного
оклемаетсЯ, тогда уж посмотрим, что дальше.

        x x x
     Њы все это мигом сделали, поместили его у батареи теплой, постелили мой
старый  ватник, его не  хватило, зад и ноги на  полу, но это  ничего, тепло,
пусть  в себЯ приходит. Ќадо дать ему  воды, стали лить мимо рта, но немного
попало,  он чихнул,  глотнул  несколько  раз, очень  громко,  ты  говоришь -
"теперь идем, оставим его в покое, подумаем, что делать с ним".
     Ќаверху ты рассказал мне свою теорию, она родилась пока мы волочили его
по дороге. Љстати, как его зовут, ведь Ясно,  есть имЯ... Ќо мы не знаем его
и не узнаем. Џотому что пса этого надо скрывать.
     -  Џочему скрывать? -  Я спросил, ну, дурак, а  ты мне  живо  объЯснил,
такие псы  на  дороге не валЯютсЯ, собака  навернЯка  президентскаЯ, или его
своры... то есть, свиты,  и выбросили его из машины  не случайно,  наверное,
взбунтовалсЯ, подчинЯтьсЯ перестал...  а может и сам  выбросилсЯ  на ходу от
отчаЯниЯ и протеста, ведь лапы-то сломаны, удар, сотрЯсение мозга...
     - ‚от это да!
     џ всегда удивлЯлсЯ твоей мудрости и знаниЯм, ну, никогда бы не подумал,
что такой особенный зверь нам повстречалсЯ, и что его надо спрЯтать от всех,
потому что придут и  отнимут, и мало  ли что с ним  сделают потом... ‡начит,
будем скрывать, тут думать и сомневатьсЯ нечего.
     - ‹учше нашего городка длЯ него  не придумать, - ты говоришь, - забытое
богом  и людьми место, когда-то наукой занимались, а теперь ученые не нужны,
живут себе пенсионеры да  неудачники, идиоты всЯкие, как мы с тобой. Ќу, еще
в  теплое  времЯ новые люди отдыхают  на  природе, привозЯт внуков, все-таки
кое-где зелень у нас.
     ‡начит, молчим, прЯчем, никто не узнает. Ќо как тогда лечить?
     - ‘ами вылечим - ты говоришь. џ когда-то с фельдшером дружил, в юности,
у нас  одна  любовь  была,  а  потом  она  за  третьего  замуж  вышла,  мы и
подружились. Ћн погиб на войне.
     - Ќа какой, - спрашиваю, Я знал, что войн этих была куча, и все путал.
     -  Ќа третьей, если считать от первой, - говоришь. - џ еще молодым был.
Џока  пес  не  в себе,  мы  ему  осторожно  лапы поправим, чтобы  не слишком
искривлены  были, рентген делать  все равно негде, разве что  в  кремлевской
клинике собачьей, но это его сдать врагам... Ќет, все сделаем сами, поправим
по виду и хрусту, наложим дощечки со всех сторон.
     - Ђ не разгрызет?
     - Ќовые поставим.  Ќо  тебе,  ‘аша, придетсЯ  руки приложить,  возьмешь
книги, про собак, их медицину, мы все должны знать.
     џ всегда восхищалсЯ твоими  планами, Њалов, и все равно  ты менЯ каждый
раз удивлЯешь. …сли очень нужно, придетсЯ, конечно, почитать...
     -  Ќадо сразу  действовать, пока он  без  сознаниЯ. €  моли бога, чтобы
внутри цело, не разорвано, иначе конец.
     Ќу,  задачку ты  мне задал и даже не заметил! Ќасчет бога у менЯ всегда
недоумение,  мне  надо  обЯзательно  представить себе  -  цветок,  стол  или
человека, тогда  Я говорю с ним, он живой, а бога не вижу и  представить  не
могу, как же молить... џ вежливо отказалсЯ,  ты мимо ушей  пропустил, Я знаю
почему, - сам с ним никогда не говоришь, не веришь, - "все от природы, пусть
бессмысленнаЯ дура, но среди нас, идиотов, умней ее все равно нет.
     - Ђ люди, Њалов?
     Љаждый раз, как это спрашиваю, мне приЯтно - всегда отвечаешь одно и то
же, значит, правильно говоришь.
     - ‹юди устроены слишком  хорошо длЯ нищих маленьких делишек, в  которых
погрЯзли. Ќе длЯ них они вылупились из обезьЯннего мира, но  лучше себе дела
не нашли, вот и дураки.
     Ђ Я  не  знаю... Њалов, наверное,  все-таки  плохо  устроены,  так  мне
кажетсЯ,  когда  рисую  цветок,  или  дерево,  или  наши  лица,  из  темноты
выступающие... Џеред  этим мне душно, страшно, Я чувствую, все во мне дрожит
и плачет, отзываетсЯ на ничтожный звук, а громкие не слышу.... а рука что-то
знает,  и пальцы знают, а  что, что... Људа мне детьсЯ,  где  мама, ее рука,
голос, который  был со мной?..  џ рисую,  потом  плачу  и  успокаиваюсь,  но
ненадолго, ненадолго...
     - “ него должно быть новое имЯ, думай, думай, - ты мне говоришь.
     Ђ Я думать не умею, тут же сказал:
     - …го зовут - †асмин.
     ’ы глаза выпучил:
     - Џочему †асмин! ќто странно!
     Џотом подумал, и говоришь:
     - “стами младенца... Џусть †асмин. •отЯ  почему... ‡начит так и будет -
†асмин.
     € так он начал с нами жить, пес †асмин. ЋказываетсЯ, Я всегда его ждал.
„о этого момента была одна жизнь, а стала другаЯ, с  †асмина начались бурные
событиЯ. ’ретьЯ жизнь, потому что  две уже были у менЯ, ты знаешь, Њалов. ’ы
помнишь, да?
     џ немного подробней расскажу, вдруг ты забыл, ну, чуть-чуть...

        x x x
     ‚ четыре года это случилось, до этого не помню ничего, ты говоришь, уже
бегал и разговаривал бойко-бойко,  не  веритсЯ даже. Љак-то играл у дома, ты
видел из  окна, а у  нас окна в другую сторону, из-за угла выскочила собака,
большаЯ,  ну, залаЯла...  ты говорил, она сама испугалась,  но Я больше, и с
тех пор с каждым днем все  хуже, как сейчас  помню, проваливаюсь медленно  в
серую вЯзкую массу, шевелитьсЯ трудно, дышать трудно... и говорить перестал:
слова  кое-как рождались  в  голове, но  до Языка  не  доходили,  по  дороге
стираютсЯ,  а  те  что  снаружи  притекали...  некоторые  успевал  ухватить,
узнавал,  но  чаще пропадали.  •одил,  но  медленно,  и  все  делал  страшно
медленно, вот так и жил до четырнадцати лет. ‚рачи ничего поделать не могли.
Њама  спасла  менЯ,  верила,  что надо  говорить  со  мной, много  говорить,
благодарЯ  ей Я  не потерЯл  разум,  и  потом,  когда  пришел в  себЯ, очень
правильно  говорил.  “  нее все силы  на менЯ  ушли,  из-за этих  разговоров
бесконечных, ей казалось, что слова падают в пустоту  и пропадают... џ сидел
рЯдом с  ней,  она руку держала, читала или говорила,  почти все времЯ. Ќет,
еще на работу  ходила, но и туда менЯ брала очень часто.  џ сидел в углу  на
стульчике,  смотрел в  окно,  видел  светлый мир, люди  вокруг  очень быстро
дергались,   звуки  падали  в  вату,  только   отдельные  слова  различал...
‘отрудники осуждали ее  - "опЯть  ‡инаида своего идиота  притащила..." Џотом
она заболела, давление... “ менЯ все слилось, как один непрерывный день, что
сон, что наЯву, различить невозможно.
     Џомнишь, как Я в себЯ пришел?.. Њама умерла.

        x x x
     џ все  видел, она стоЯла у буфета, доставала посуду длЯ обеда, ее слова
долетали до менЯ с  большим  опозданием... Ђ мне только важно  было, что она
здесь, смотрит на менЯ, говорит и не отворачиваетсЯ, когда Я не отвечаю... €
вот Я вижу, у нее лицо наливаетсЯ красным, потом чернеет, она хватает воздух
и не может вдохнуть, и сползает на пол. џ чувствую, должен что-то сделать, и
не могу.
     Ќе  знаю, сколько она лежала, потом ты вбегаешь, очень оживленное лицо,
трЯсешь какой-то газетой... “видел.
     Џотом  была  толпа, Я  смутно  понимал,  очень  туго и  глухо  до  менЯ
доходило...
     ’ы раздвинул  всех,  взЯл  менЯ за  руку  и  увел к  себе,  в  соседнюю
квартиру. "Џоживешь у менЯ..."
     Ќочью Я проснулсЯ, встал и пошел домой. „верь не была заперта, Я вошел,
мама  лежала перед открытым окном... ”евральский морозец... но про февраль Я
потом узнал.
     џ  сделал  несколько   шагов  -   и  вдруг  что-то  укололо  в   пЯтку,
пронзительно,  резко, и  чувствую -  под  ногой мокро.  Љровь течет. Ћсколок
ампулы, из-под лекарства, ее спасти пытались.
     € что-то в один  миг произошло,  Я проснулсЯ. ’ы знаешь, Њалов,  это не
был сон, может, Я и не болел  даже,  а находилсЯ в  отдаленном от всех мире,
может, Я был как камень, он лежит миллион  лет, все видит, но молчит. Ќет, Я
был человек,  говорили,  идиот,  и вдруг повернулсЯ  лицом  ко  всем  умным.
‡наешь, иногда  в эти  месЯцы  без  тебЯ  Я  жалел, что  вернулсЯ, пусть  бы
оставалсЯ в  полутемном мешке, зато в покое, жил бы как камень или дерево...
Ќо это иногда. Џока тебЯ не было, Я вырос, думаю, навсегда.
     Ђ тогда Я  понЯл -  вижу Ясно, мне больше не тЯжело стоЯть и двигатьсЯ,
но теперь все так резко и больно ко мне относитсЯ - капли воды, стук ветра о
форточку, шорохи разные, треск отстающих  обоев... ‘ильно и больно бьет - по
ушам, глазам.....
     Џосмотрел на маму, у  нее  давление, лицо темное, уши черные,  она тихо
лежала, без жизни, и Я не подошел. ќто не она.
     ЏонЯл, моЯ  жизнь изменилась, не радовалсЯ,  не пугалсЯ, просто понЯл и
почувствовал усталость, но не  безмолвие и вЯзкость, а очень свежее чувство.
Њне неодолимо захотелось спать, спать...

        x x x
     џ пришел обратно и заснул, а утром сказал тебе:
     - Њалов, хочу есть...
     Ќаверное ты удивилсЯ, но виду не подал - "иди к столу", говоришь.
     Ђ  потом  стал возражать  -  "Я не Њалов,  моЯ фамилиЯ  Њеллоу, а зовут
Љис..."
     ѓолос  был  оглушительный  и  звонкий,  мне так казалось. Њне тогда все
казалось громким, Ярким, а сам Я был сильным, быстрым и ничего не боЯлсЯ.
     € вдруг ты заплакал.
     - „есЯть лет нас мучил...
     Ђ  Я не мучил,  мне  самому было плохо, скучно, тускло, вЯзко и серо, и
ничего не хотелось.
     - ‡инаида - герой, говорила и говорила с тобой, а ведь все смеЯлись, он
же дурак, не понимает ничего...
     џ  не был дурак, Њалов,  ее  слова долетали до менЯ, но очень  медленно
плыли, как пух  по воздуху, а звучали тихо, и  видел Я  через узкое окошко -
просунетсЯ лицо, рука,  нога, подаст  тарелку...  как в  тюрьме,  да?  € про
тюрьму Я знал,  и про  необитаемый  остров - мама мне читала,  читала, и все
времЯ держит руку  мою, теплота перетекает помаленьку, и Я, очень далекий от
нее,  -  принимал, и понимал. € тебЯ  вспомнил,  ты пробивалсЯ иногда  через
пелену,  приникал к окошку.  Њама звала тебЯ Љис, а  мне не нравилось, какой
еще  Љис...  Љруглый,  маленький, лупоглазый,  прости...  очки с толстенными
стеклами, на голове пусто, голо, только отдельные рыжие волоски торчат.
     €х было восемь,  волосков, в тот  день, когда очнулсЯ.  Ќа  менЯ напала
непоседливаЯ буйность, Я бегал по квартире, сдернул скатерть, разбил вазочку
на подоконнике... "Њаугли, - ты говорил, смотрел на менЯ и смеЯлсЯ  - бегай,
бегай, только осторожней будь, и все спрашивай у менЯ, если не понимаешь." €
так  Я  бегал,  прыгал  несколько  дней, чуть  с балкона не свалилсЯ, а  это
девЯтый  этаж.  Ђ потом весь город  облазил, овраги, по  деревьЯм...  Я  все
должен был вернуть, что раньше потерЯл.
     Ђ помнишь, как ты начал менЯ учить?..
     - Ќу, что ты знаешь, с чего начнем?..
     Ћказалось, все помню, что мама читала и говорила, до последнего словца.
€ цифры знаю, но считать не умею. € писать не умею тоже. € читать.
     -  ‘читать  и писать Я  тебЯ в  два днЯ  научу - ты  говоришь, -  а вот
читать... Ѓоюсь, времЯ упущено.
     Ћказалось, все не так. ‘читать и писать Я не хотел, научилсЯ быстро, но
ленилсЯ, нет, вернее так  - тЯжесть снова, будто обратно в серую тину падаю,
изо всех сил гребу руками, и на одном месте... ‚се, что Я теперь остро  вижу
и слышу, обратно в  черные значки  запихать - ну, нет сил  никаких!.. —итать
тоже научилсЯ быстро, и начинал каждый раз охотно,  мне нравилось, что здесь
наоборот, значки превращались в лица и картины, Я  слышал, говорил с ними...
Ќо вот другаЯ беда - начну читать, вижу слово -  "мужчина",  или, еще хуже -
"женщина в шлЯпе"... и  полный тормоз, дальше не могу,  начинаю представлЯть
себе эту женщину, какаЯ, и что...  €ли  например - написано "стол"...  Љакой
стол?.. Ќу, и пошло - поехало. ’ак ни одной  книги до конца не прочитал,  на
первой фразе  спотыкаюсь... ‘начала ты  не знал, что делать, а  потом понЯл,
смеЯлсЯ, говоришь,  - "воображение  мешает... ќто  ничего, главное,  что  ты
теперь живой, а  был  -  так  себе,  ни то, ни се... Ќикаких  школ, конечно,
смешно и думать. Ќачну сам тебЯ учить, разговаривать будем  обо всем. Њожет,
мыслить тебЯ научу."
     ‚от с этим у нас не получилось. ѓоворишь мне:
     - Ќикаких у тебЯ понЯтий не образуетсЯ, а ведь не дурак, странно... Ќу,
что такое стол?.
     Ђ Я тебе - "какой стол?.. Ђ ведь мне пЯтнадцать уже, вот ужас! Ќо ты не
ужасалсЯ. Џравда,  один  раз рассердилсЯ  - "зачем  тебе вообще  говорить?..
Њолчал бы - и все хорошо?.."
     џ подумал, - "знаеш