        „ан Њаркович. ‘леды у морЯ

---------------------------------------------------------------
     &copy; Copyright „ан Њаркович
     Email: dan@vega.protres.ru
     WWW: http://members.xoom.com/tarZan/ і http://members.xoom.com/tarZan/
     Date: 2 Dec 2004
---------------------------------------------------------------


     <i>‘‹…„› у ЊЋђџ</i>

     <i>Њы вернулись...</i>
     “тром  мне  бабка  дала геркулесовую кашу с противными шелушками, очень
колючими, Я  их долго выбирал, бабка  говорит, что ты копаешьсЯ, сейчас папа
за тобой придет. Ћн рано ушел  на работу, специально, чтобы освободитьсЯ  до
обеда, пойти с тобой к морю.  џ знал.  Њы недавно приехали, Я  еще  не видел
город, даже на улицу не выходил. Џапа говорит, опасно, подожди. …ще война. џ
спросил,  где она, он говорит -  далеко,  в  ѓермании,  врага добивают в его
логове, но все равно, много бандитов, особенно по вечерам. Њы живем  у  дЯди
Ѓера,  папиного  брата, потому  что папину  квартиру  разбомбили. Џапа ходил
узнать, что нам теперь дадут. Џришел, говорит, нечего надеЯтьсЯ.
     Ђ что сказали, спросила мама.
     ‚аши русские все разбомбили, поезжайте к ним.
     ’еперь мы  ждем пока  нам  вернут бабкину квартиру,  будет суд.  ‚  нее
вселились эстонцы, пока нас не было. Њама говорит, выиграем, папа партийный,
воевал, и все документы у нас. € папа договорилсЯ с теми, кто занЯл.
     ‡начит, суда не будет, спрашивает бабка.
     Ѓудет, они согласны освободить,  но чтобы  им  дали, куда выехать, папа
говорит.
     Ђ у них нет?
     Ћни  из  подвала. ‘порить  не будут,  если вещи,  которые у  вас  были,
оставЯт себе.
     Џусть, бабка говорит, Я не против, только бы памЯть отдали.
     џ потом спросил маму, что за памЯть.
     Ђльбомы, небольшие вещи, напоминают о моих братьЯх.
     ‡десь были немцы, мы успели уехать от них, жили в —увашии, в деревне, а
папа  был на войне.  џ  спросил у  мамы,  в  первый день еще,  почему дЯдина
квартира цела, и вещи все на месте.
     Ћна засмеЯлась, здесь жила старуха •ансен, мать  дЯдиной жены Ђльберты.
Ћна не еврейка, она немка, у нее с немцами трудностей не было.
     Љакие трудности? Ђ у нас были?
     “ нас  были бы, и еще какие...  и у дЯди  тоже, поэтому мы  все уехали,
правда, они на юг, в ’ашкент, а старуха осталась.
     Ђ как же Ђльберта, она поехала с дЯдей?
     Ћна, да, уехала, но с другим дЯдей, ’омасом, ты его вчера видел.
     ’еперь все вернулись  и живут  в одной  квартире  -  дЯдЯ Ѓер,  правда,
сейчас он в другом месте, его  жена Ђльберта с ’омасом, старуха •ансен, и мы
- Я, папа, мама и бабка, мамина мама ”анни ‹ьвовна. “ всех есть, где жить, и
еще осталась общаЯ комната, огромнаЯ, с круглым столом, картинами на стенах,
вот  такаЯ большаЯ  квартира у  дЯди Ѓера.  Њы вчетвером в  одной  небольшой
комнате, но мама говорит, и это хорошо, другим приехавшим совсем негде жить.
Ќам повезло, она говорит, дЯдЯ Ѓер младший папин брат, он папу всегда любил.
Ћн теперь военный прокурор, работает в другом городе, ’арту, приезжает домой
по  субботам. Ђ ’омас  здесь все  времЯ живет,  с Ђльбертой в одной комнате.
Ѓабка говорит, Ѓер слабохарактерный, ’омаса нужно гнать, с Ђльбертой вместе,
если она от  ’омаса не отстанет. Ћни подружились в ’ашкенте, пока Ѓер был на
фронте.
     Ђх, мам, отстаньте  от них, они  сами должны разобратьсЯ, говорит мама,
вот Ѓера переведут в ’аллин, тогда и разговор.
     Ђ пока мы вот так живем.
     <i>Џошли к морю</i>
     Џапу зовут ‘ема, маму ‡ина, менЯ - Ђлик. Њы жили в ’аллине до войны, но
Я  не  помню того времени,  Я  был маленький.  ‚чера Я объелсЯ миндалЯ, менЯ
тошнило.
     ЌельзЯ было оставлЯть на столе, бабка говорит маме, ты с ума сошла.
     Џапа  заставил менЯ  выпить воды, целый графин,  потом пальцы в рот,  и
менЯ тошнило два раза. Љ вечеру Я был здоров, только  теперь горло болит, но
не от этого. Ѓабка говорит, здесь климат гнилой, живем у морЯ.
     ‡ачем же приехали, Я спросил.
     ‡десь мы родились и жили  раньше, папа говорит.  ‡автра  пойдем к морю,
посмотрим на воду.
     ’ам будут корабли?
     Љонечно, будут.
     €  вот  Я  жду, пока  он вернетсЯ пораньше  на обед,  его  отпустЯт  из
больницы, он работает врачом.
     Ђ на фронте ты был хирургом, Я недавно спросил его.
     Ћн  засмеЯлсЯ, какой Я хирург,  Я терапевт, лечу болезни.  Ќо на фронте
все пришлось делать.
     Љак ты резал, если не умеешь?
     Ќемного умею,  мне  трудные  операции не  давали, только отрез<i>а</i>ть, если
совсем не годитсЯ.
     Ќе годитсЯ что?
     …сли рука  или нога служить не  может. ’огда операциЯ простаЯ, берешь и
отрезаешь.
     Џотом протез?
     ќто в тылу, не знаю.
     ‘колько рук и ног ты отрезал?
     Ћн вздохнул,  -  не  знаю, со  счету сбилсЯ,  это  война,  Ђлик,  давай
забудем.
     Ђ теперь он вернулсЯ в клинику, где работал до войны.
     Ћн пришел веселый,  -  другое дело, нормальные  люди болезнЯми  болеют.
‘ъел кашу? Џошли, надо до обеда успеть.
     Њама говорит, вы идете? ‘ема, осторожней, вдруг мины еще ...
     Њы только по дорожке, как-нибудь до воды доберемсЯ.
     Њы поехали  на трамвае, его недавно пустили, а потом долго шли по узкой
тенистой улице с маленькими деревЯнными домиками. ќто улица ‹ейнери, Я здесь
когда-то жил, папа  говорит, только дома этого уже нет. Ќекоторых домов, да,
не было,  только  развалины.  Ќаконец,  мы вышли на плоское место,  заросшее
травой.  ‚переди  пустое  небо,  запах  неприЯтный,  и  шум,  несильный,  но
постоЯнный, так в уши и лезет.
     ќто море шумит.
     Ђ где оно?
     ’ебе не видно, давай подниму. Ћн взЯл менЯ на руки, посадил на плечо. €
Я увидел  впереди серую широкую полосу, а  над ней почти такое же серое небо
только чуть посветлей, и на  нем очень  белые облака, таких  белых  у нас не
было. Љогда мы жили в ’юмерево, это деревнЯ в —увашии.
     Ћсень, вот и трава  пожухла, говорит  папа,  впереди  песок.  €  окопы,
пойдем осторожно.  Њы  пошли сначала  по траве,  потом вышли на  песок,  и Я
увидел  море  со своей высоты.  Ћно серое, но с  белыми  пЯтнами, потому что
ветрено,  от  ветра  волны, на  них  пена из воды и воздуха,  они  сплелись.
Ќачались канавки, они шли вдоль воды, видно, что засыпаны, но не до конца, а
к воде  идет узкаЯ дорожка,  по ней  можно идти, и мы шли, пока не подошли к
темной  полосе  песка, мокрого,  на  нем  валЯлись обломки деревьев, трЯпки,
железные ржавые  вещи,  и тут  же  везде лежали и шевелились от воды и ветра
длинные зеленые, темные... как трава...
     ќто  водоросли,  они  растут  в море,  а  сейчас отлив.  Џотом вода  их
захватит, наступит на берег, будет прилив.
     € она подойдет к нам?
     Ќу, мы ждать не будем, прилив не скоро.
     Ћткуда ты знаешь, когда?
     Љаждые  шесть часов. ‹уна  своим притЯжением  воду  за  собой тЯнет, от
земли не может оторвать, зато гонит волну, это прилив... Њы вернулись, Ђлик.
‘мотри, это наше море. Њы отсюда  бежали, нас  прогнали немцы,  а  теперь мы
вернулись. Њы их победили, и снова будем здесь жить.
     Џотом мы пришли домой, ели кашу,  но без шелушек, желтую, бабка достала
пшено, и к  нему  кусок мЯса, вареного. џ  не мог разжевать, мама говорит, Я
тебе нарежу. ‚се равно, Я с трудом ел, сухое трудно проглотить.
     ‡ато ты ел мЯсной суп, говорит бабка. ‘уп не заметил, как съел, правда.
     ЊЯсо нужно есть,  мама  говорит,  ты дистрофик. ’еперь мы приехали, все
пойдет как было, правда, ‘емен?
     Љак было, не  получитсЯ,  бабка говорит, и заплакала, вам придетсЯ  все
заново. Ђ мне ничего не придетсЯ, только доживать.
     €  ушла  за свою  ширмочку. Ђ папа  с  мамой остались сидеть, ничего не
ответили.
     Џотом Я ушел, сидел в кресле  дЯди Ѓера, кожаном, огромном,  с плоскими
твердыми пуговками.
     ‡аново так заново, папа говорит, попробуем, мы не старые еще.
     <i>“тром говорили</i>
     “тром Я сидел в  общей комнате, бабка  поставила  передо  мной кашу, не
геркулесовую,  а гречку,  потому что  суббота, чтобы праздничное  настроение
поддержать.  ‚ субботу евреи не работают,  руками делать ничего  нельзЯ,  но
есть можно,  вот тебе повкусней, она говорит. Ќу и жизнь, война кончаетсЯ, а
просвета не видно.
     Њам,  говорит  мама,  выходЯ  из  комнаты,  она  почти  неодета,  пошла
помытьсЯ...  мам, скоро все кончитсЯ, и  мы заживем, как  когда-то жили.  „о
войны.
     ’олько у менЯ в квартире, где и одному не повернутьсЯ, вот все, что нас
ожидает, говорит бабка,  она не верит,  что получит  назад свою квартиру, но
надеетсЯ. ‡ина, ты бы оделась, ’омас может выйти.
     Ќаплевать на этого дурака.
     Ђ папа давно на работе, он снова главный врач, как до войны.
     ‹учше  бы  он  забыл  про  руководство, вздыхает  мама,  простым врачом
спокойней в наше времЯ.
     Ћн теперь партийный  у тебЯ, говорит бабка, и с треском  ставит на стол
тарелку с кашей длЯ себЯ. €ди мытьсЯ, каша остынет.
     ’ем временем из своей комнаты выходит Ђльберта, она плывет, как Яхта на
парусах,  вчера  мы с  папой  видели одну, он  говорит, смотри-ка,  в  живых
осталась... —уть не заплакал. џ удивилсЯ,  подумаешь, кораблик с парусом. Ќо
это живаЯ историЯ, папа говорит, до войны здесь было много Яхт, мы катались,
милое времЯ,  ни немцев, ни русских,  только эстонцы, свои русские  и  каплЯ
евреев, так и жили.
     Ђ советскаЯ власть была?
     Ќет,  тогда  у  нас  была  республика, по-современному -  буржуи, народ
страдал, нищий,  голодный... Ћн  посмотрел по  сторонам и  еще  громче  стал
говорить, как плохо жили до войны.
     ‚се неправда, бабка говорит, до войны жили чудесно, кто хотел работать,
тот не страдал.  Џотом пришли русские бандиты,  местные им помогали. Ђ потом
ЯвилсЯ ѓитлер, выгнал большевиков, но устроил  еще  хуже,  хорошо, мы успели
убежать, но мои мальчики, мальчики...
     Ћна заплакала, слезы текут по морщинам.
     Њам, что ты, говорит мама, обнЯла ее и тоже заплакала.
     џ знал почему, у менЯ  были  дЯди, мамины  братьЯ, „авид и  ђувим,  оба
умерли, один недалеко, у немцев в лагере, второй на “рале.
     Џочему на “рале,  Я спросил, на “рале немцев не  было, Я знаю.  ‚едь мы
жили в —увашии, это ближе к войне, чем “рал, а немцев не было у нас. Њы тихо
жили, правда, мало ели,  масла и сахара не было, и Я болею теперь. Ќе совсем
болен, папа  говорит, но парень слабенький, ‡ина,  надо что-то делать. € мне
почти каждый  день  дают вареное  мЯсо,  сухое, противное,  хотЯ  дорогое, и
черную икру, которой  много в магазине в городе, в ней источник железа, папа
говорит, Ђлику нужно, чтобы сознание не  терЯл. “ менЯ иногда  бывает, когда
перестараюсь, например, на прошлой неделе, крутил мЯсорубку, вдруг ничего не
помню,  потом  сижу на  стуле,  бабка менЯ  обмахивает полотенцем...  €  как
получка, папа несет  мне  баночку икры, а мЯсо бабка берет на рынке, мы туда
ходим  по  воскресным  днЯм, когда  большой  привоз.  џ  икру сразу  съедаю,
предлагаю всем, но  никто не соглашаетсЯ, мама говорит, Я от  икры  болею, у
нее  аллергиЯ на икру. Ђ у менЯ аллергиЯ  на шоколад,  как съем кусочек, все
тело чешетсЯ, красные волдыри.
     ’ак почему он на “рале был?
     Џапа  вздохнул,  он  листовку  подобрал немецкую,  он был  наш  солдат.
Ќемецкий знал как русский, хотел почитать. „урак.
     Џочему дурак?
     ЌельзЯ  поднимать,  вот и  оказалсЯ в лагере, правда,  хорошем, их даже
выпускали в  деревню  поработать за  еду.  “мер  от воспалениЯ легких, бабка
ездила на могилу, только не спрашивай у нее.
     Ѓабка перестала плакать,  мама  ушла мытьсЯ, а Ђльберта,  она стоЯла  у
окна,  пока бабка  плакала, подошла  к столу и  говорит,  надеюсь,  вы скоро
уедете... ѓлаза у нее большие голубые, сама в халате, красиваЯ дамочка, мама
говорит, только без сердца.
     Љак это  без сердца Я  спросил, если  сердце  на миг  остановитсЯ, папа
говорит, сознание терЯешь.
     Ђ вот так, нет сердца и нет, мама говорит, ни стыда, ни совести  у нее.
Ќо Ѓер ее любит, и терпит, думает, ’омас пройдет как дождь.
     Ђльберта  постоЯла,  постучала пальцем по  столу и тоже ушла  мытьсЯ, в
конце коридора еще одна ваннаЯ, буржуйскаЯ квартира, папа говорит, Ѓер умеет
богато жить, он адвокат, знает, где деньги лежат, не то, что Я, лопух.
     ‚ы  и есть  лопух, бабка  ему  говорит, к вам  люди  приходЯт,  поставь
диагноз,  лучше всех  в  городе ставили, многие помнЯт. Џоставь да  поставь,
только денег не платЯт, пользуютсЯ добротой.
     Џапа вздыхает, откуда деньги у них...
     Ќо иногда попадаетсЯ  богатый  пациент, тогда  у нас  пир горой.  –елаЯ
курица, например. €ли мЯсо не вареное, а тушеное с картошкой.
     џ боюсь, говорит мама, подпольные пациенты нас посадЯт.
     Џодпольные как партизаны?
     ќто мы партизаны, только вернулись, и снова в беду попасть?
     Џартийные  не  должны частной  практикой  заниматьсЯ,  но  парнЯ  нужно
подкормить. ќто папа обо мне говорит.
     Џартийны, партийны, говорит бабка, партийные моего сына убили.
     Ќикто не убивал, папа нервничает, стучит пальцами по столу, трагические
обстоЯтельства сложились, не забывайте, война. Џусть многое вам не нравитсЯ,
но русские нас спасли от немцев, разве нет?
     ‹учше бы менЯ  не спасли, только вас  жалко,  попались,  раздавЯт  и не
заметЯт. †ить в маленькой стране надо, там спокойно.
     Њам, говорит мама, мы  живем, где живем, а тихого на земле не осталось,
только в Ђфрику куда-нибудь.
     Ќе забывай про новую страну, бабка говорит.
     —то  за такаЯ новаЯ,  папа против,  наша страна ќстониЯ, а теперь ‘оюз,
осторожней  с этими разговорами,  сами знаете.  Џриехала,  видите  ли, фрау,
уговаривала ехать, сво-о-лочь, она же всех под нож  поставила,  не понимает,
что ли...
     Љто это приехал Я спросил у мамы, она говорит, новое государство будет,
только  длЯ евреев,  уговаривают  ехать, не  понимают,  куда  мы после  этих
разговоров поедем - совсем в другую сторону.
     ‡ачем, ведь мы не хотим никуда?
     ‡атем. Њы евреи.
     ќто что?
     Ќациональность, больше тебе знать не надо.
     Ќо  Я уже  знал побольше, помалкивал,  ел кашу и  думал,  что не хочу в
школу.
     Ќе хочу,  не хочу, мама говорит, вот  заладил,  еще год дома сидеть, ни
друзей, никого, совсем одичаешь.
     Ќе одичаю, Я с тобой буду ходить везде.
     Ћна  смеетсЯ, ладно, годик походим, потом учитьсЯ, а  то Я тебе  читаю,
читаю, а ты никак читать не хочешь, а когда тебе надо, голова на месте.
     ‡ачем мне читать, она мне и так читает.
     ‚от Я перестану читать, тогда тебе придетсЯ, она  говорит, но  читает и
читает. џ думаю,  ей  самой интересно,  привыкла вслух читать,  менЯ  учили,
говорит, в театральной студии.  „авно, до  войны.  ќто как  будто  до смерти
жизнь была.
     Ќо мы же не умерли.
     Ћна говорит - Ђлик, случайно остались, нам больше, чем многим  повезло.
‚ырастешь, цени, нас могло и не быть.
     Ќу, да! џ не поверил, как бы мы сейчас были, если б нас не было бы.
     <i>Њожно въезжать</i>
     ‚  один день у нас не было обеда,  бабка исчезла с  утра, мама дала мне
кашу и Яичницу,  это она умеет готовить, а потом пили чай. Ќе успели допить,
пришла  бабка  в  длинном красном  платье,  темном,  с  бусами на шее,  мама
говорит, это бордовое платье, "мама красавицей была, очень похожа на портрет
незнакомки". џ удивилсЯ, совсем не похожа, портрет у нас на стенке висит.
     ќто не портрет, мама говорит,  а репродукциЯ, картину сфотографировали,
потом  в  журнал  поместили, а  Я вырезала, пусть  висит, уж  очень на  маму
похожа.
     Ќо  Я даже подумать  об этом не могу, такаЯ бабка некрасиваЯ. •отЯ  обо
мне заботитсЯ, Ђлик, ты где, Ђлик,  ты  что... есть, мытьсЯ, спать... Ќо она
менЯ не любит, хотЯ говорит  "у  менЯ никого  теперь, только дочь  да ты". Ђ
папа?
     Ћна  о нем вечно  забывает.  Ћн, конечно,  хороший человек, говорит,  а
потом снова забудет.  Ђ вот мыть менЯ никогда не пропускает, хватает острыми
когтЯми  за  шею и гнет прЯмо под  воду, чтобы мыл  лицо. џ этого не  люблю,
говорю  ей -  сам, сам, но она не верит, сам не будешь, у менЯ тоже мальчики
были, никто мытьсЯ не хотел. € плачет. ‚ода ледЯнаЯ, а  чтобы текла горЯчаЯ,
надо  топить  колонку  брикетами,  они  как  коричневые камни. Ќадо  сначала
колонку разогреть бумажками или щепками, иначе брикет не загоритсЯ, но  если
уж загорелсЯ,  тепла много. ’олько  потом золу ведрами выноси. Џапа говорит,
ладно, вынесу  вечером, мама говорит,  нет, сейчас. ’ы вечно забываешь, а  у
менЯ зола в  горле стоит. Ќо хорошо хоть брикеты дали, потому что ты главный
врач. ‚от видишь, есть толк от главного, она говорит.
     Њне толк надоел,  вздыхает папа, Я медицину люблю. Ђ от менЯ воспитаниЯ
требуют, Я ведь партийный кадр.
     Ѓабка говорит, смотрите, ‘ема, кадров в первую очередь...
     ‚ы  слишком, такаЯ война прошла, теперь другаЯ жизнь, врагов уничтожили
уже.
     ‚раги всегда найдутсЯ пока мы здесь, не забывайте, кто мы.
     ’ак вот, бабка Явилась, и села с нами чай пить. —то у тебЯ - Яичница? џ
так  и знала! …сть не хочу. Ћни вчера убрались, можем въезжать, все спокойно
получилось. Ђ  насчет  альбомов  и  прочего, уверЯет, не  трогала,  лежат  в
подвале,  всю войну там и лежали, говорит. Ђ где столовое серебро,  гравюры,
постельное белье, мебель... все, все, все? Ќо разве докажешь,  что было, что
не было, бежали как от пожара, в одних  пижамах. Ђлика в корзинке... •орошо,
Я рис схватила, пакет, без риса он  бы не выжил, поезд этот,  жара, сплошной
понос... „а ладно, главное, въезжаем, тесное место, да свое.
     Ѓабка наливает себе чай, а пить не стала. Џошли, говорит.
     Људа, сейчас? ђебенку спать пора.
     Ђ где твой муж, на работе горит, главный?
     Њама ничего не сказала ей, а мне - беги в постель, Я записку напишу.
     Ќо тут пришел папа и говорит, вы с ума сошли, ночами по  улицам бегать!
что вы со мной делаете... ‘ менЯ только что часы снЯли, хорошо, жив осталсЯ.
’ы  кто, спрашивают, Я говорю -  врач, иду  к больному.  Ђ, врач... ну, иди,
только часы отдай, нам нужнее.
     џ  удивилсЯ, и  ты отдал им свои  часы?  Ѓольшие  квадратные  часы,  их
подарил  папе  мой  дед,  поздравил сына  с дипломом  врача. Џапа никогда не
расставалсЯ с часами. Њне хотелось, чтобы он дралсЯ за них и победил этих, а
он просто отдал часы - и все?
     Ћн увидел мое лицо, засмеЯлсЯ, понимаешь, хотелось скорей домой, устал,
проголодалсЯ, а  тут  эти  дураки со своими просьбами,  отдай  и  отдай. Ќу,
отдал, зато уже дома.
     Ђ оружие было у них?
     Ќет, сынок, похоже, что нет.
     ‡ачем же отдавать?
     Ќу, знаешь... они могли и рассердитьсЯ. Ђ так все обошлось.
     •орошо,  что обошлось,  но  папа  оказалсЯ не героем.  Њама  стала  его
ругать, что приходит  поздно,  когда-нибудь  плохо  кончитсЯ,  сам ходишь по
ночам, а менЯ учишь...
     џ должен людЯм помогать.
     ‚от люди часы и отнЯли.
     „а, ладно... им тоже есть нужно.
     Ћни бандиты.
     Ќе все так просто.
     ’ы бы пошел в бандиты? ‚от и молчи.
     Ћн больше не отвечал, ел быстро, проголодалсЯ. Ќикуда, они, конечно, не
пошли, бабка ушла к старухе •ансен поговорить о прошлой жизни. Ћна всегда по
вечерам уходит, Я всем мешаю, говорит. Џриходит поздно,  крадетсЯ  в темноте
за ширмочку, она в углу за ширмой  спит.  Ћна быстро захрапит, а Я еще долго
лежу, слушаю.
     Ћн спит?
     Ќе спит...
     Ћчень деликатно с ее стороны, папа говорит, не ожидал.
     Ќе так уж плохо она к тебе относитсЯ.
     „а  ладно...  теперь  у нее будем жить,  авось учить  не будет,  не  те
времена.
     Ђ те были хорошими, мама вздохнула.
     ’ихие, счастливые, но легкой жизни не помню.
     Љонечно, ты между двумЯ семьЯми разрывалсЯ.
     Ќичуть не разрывалсЯ!.. Ќо ведь там мой сын...
     Љакой еще сын, Я про сон забыл, какой-то еще сын поЯвилсЯ...
     Ќаконец, у нас будет своЯ комната, мама говорит.  Ђлика отправим к маме
спать.
     џ  думал обидетьсЯ, но не  успел, заснул,  а  утром решил,  насчет сына
показалось, спать Я могу у  бабки, а  днем  у  менЯ будет свой  уголок, мама
обещала, значит, так и будет, как она говорит.
     <i>Џриехали</i>
     Ќа следующий день поехали,  в таких делах важно быстро, бабка  говорит,
захватчиков хватает, потом опЯть  три месЯца  по судам? Џогрузили в грузовик
три чемодана, две сумки, старый сундук  большой, Ѓер дал длЯ хлама.  ‘ели на
вещи и поехали.
     ’вой брат ничего хорошего не даст, мама говорит.
     “ него своЯ семьЯ.
     Ћн тебе обЯзан. Ћни солидно окопались, со своей •ансен, вроде не евреи,
немцы не тронули ничего.
     Ќе  завидуй,  радуйсЯ, что  кому-то повезло.  “ Ѓера  сердце больное, и
Ђльберта ни туда, ни сюда.
     Ђ у тебЯ здоровое?
     Љак это ни туда, ни сюда, Я спросил, папа усмехнулсЯ, тебе рано.
     ‚аш брат  слабохарактерный, бабка  говорит,  она  папе  неприЯтные вещи
говорит на ‚ы.
     Ћн помолчал, потом говорит, ћлик должен поЯвитьсЯ.
     Њама обрадовалась, это папин второй брат. Ћна его любит, он философ, во
времЯ войны жил в ‘ибири, теперь ему, может быть, разрешат вернутьсЯ.
     ‚ ’аллине ему жить нельзЯ, папа говорит, но он будет близко, все-таки у
нас  теплей,  чем там.  Џапа никогда не говорит, где ћлик, -  далеко, и все.
ћлик писал  статьи  в газету до  войны, словно  с цепи  сорвалсЯ,  надо было
думать.
     Ђ что ему думать, детей нет, жены нет, мама говорит.
     ’анЯ его жена, она вернетсЯ с ним.
     Ѓросьте, ‘ема, не вернетсЯ она, бабка говорит,  очень ей нужен ссыльный
еврей. € что ей делать  там, в  лесу,  детишек учить  манерам? Ћна до Њосквы
доберетсЯ... ищи, свищи.
     Њам,  не нужно так плохо о  людЯх  думать, мама говорит, ’анЯ умница, а
ћлик гений, что только от него осталось?
     Љак это осталось, Я спросил.
     Ќе вмешивайсЯ, могло ничего не остатьсЯ, тебе рано понимать.
     „етей учить ему не позволЯт, папа говорит,  а в вечерней школе работать
может.
     ’ы все заранее знаешь, вдруг позволЯт.
     Ќе понимаешь еще, где живешь.
     ѓде, где, Я домой приехала.
     Њы долго ехали,  на другой конец города, зато наш новый дом недалеко от
школы. ђЯдом  русскаЯ  школа, пойдешь на следующий  год. …дем  через  садик,
здесь раньше росли цветы, дикие  розы, мама говорит, а теперь все раскопано,
видно, недавно картошку выкопали. ‚от  до чего докатились со своими немцами,
картошку в городе сажали, чтобы прожить.
     ’ы, ‡ина,  просто  прелесть,  отвечает бабка,  забыла,  как  ходила  по
деревнЯм, кусочек масла найти длЯ сына. ‚от  и  кашлЯешь, надо к  настоЯщему
врачу, домашний доктор не врач.
     Њама бледнаЯ, а кашель у нее всегда.
     „лЯ  тебЯ всегда,  не помнишь, какаЯ она  здороваЯ была, бабка говорит,
маленькие ранние годы забывают.
     € Я забуду про сейчас?
     Џро  сейчас уже  не забудешь, ты взрослый, но  не совсем. ‘лава богу, у
тебЯ еще  времЯ  есть, взрослым  быть страшно, не спеши. ‘ема, стукни шоферу
про здесь - направо.
     Џапа  не  успел  стукнуть,  шофер  дорогу  знал.  Њы въехали  в  тесный
переулок, с одной стороны  маленькие  деревЯнные  домики  с  заборчиками,  с
другой торчит большой желтый дом, четырехэтажный, очень грЯзный и  кривой. џ
сказал маме, она говорит, тебе кажетсЯ,  это рЯдом  с ним все кривое.  ќто и
есть теперь наш дом. ‡а  ним каменный сарай с окнами, непрозрачными от пыли,
мама говорит, это мастерскаЯ, здесь пилЯт  дерево. „а, раздаетсЯ визг, потом
тишина, и снова визжит пила.
     ЏилЯт редко, дерева нет, бабка вчера уже все узнала, после  суда ходила
по улице вдоль дома, ключи ей еще не дали, а то бы побежала наверх.
     Њы поднЯлись на  второй этаж, там  четыре  двери, вот  эта наша, на ней
печать, бабка ее сорвала, роетсЯ в сумке, ключ не найду...
     „ай, помогу, мама говорит.
     Ќет, Я сама, сама...
     „остала, наконец, большой длинный,  как флаг, начала совать его в дырку
и все мимо, мимо... мы стоим, ждем...
     Ќаконец!
     „верь заскрипела, отворилась внутрь, и Я  увидел  темную  переднюю -  и
сразу обе комнаты, проходные, они залиты  светом,  а  паркет... Я такого  не
видел, большие плитки, темные, натерты чем-то, потому что блестЯт.
     •оть квартиру оставили в хорошем виде, мама говорит.
     џ заставила все убрать, чтобы их духу не было.
     Ђ где они теперь, Я спросил.
     ’ам, где раньше жили, у нас в подвале,  бабка отвечает, она истопница и
дворник, папа устроил ей работу, пусть еще довольна будет.
     ЋказываетсЯ в подвале много комнат, там можно жить, правда, окошко  под
потолком, зато рЯдом в  комнате котельнаЯ, всегда тепло, даже зимой, так что
им неплохо там, и нечего было бабкину квартиру занимать.
     Џапа говорит,  они тоже хотели пожить как люди, воспользовались. …вреев
не стало, и многие не евреи тоже уехали, которые были за русских.
     ‚ы все можете объЯснить, бабка говорит.
     џ не оправдываю, чужое брать никогда нельзЯ, запомни, Ђлик.
     ‚от-вот, а говорЯт, стараЯ мораль.
     Џаркета в подвале нет, зато доски отличные, папа говорит.
     Ђ ты откуда знаешь, спрашивает мама, ходил, что ли, к  ней, опЯть ты за
свое...
     Ѓрось, просто знаю, мы им ремонт делали в подвале.
     Ћни не заслужили, воры, бабка против ремонта.
     ‡абудьте, ”анни  ‹ьвовна,  папа отвечает,  они не  враги, им не  больше
нашего повезло.  Ђ  мне - идем, поможешь  принести  альбомы и все такое, что
осталось от прежней жизни у нас.
     “дивительный человек, бабка вслед ему говорит, все объЯснить может.
     Ђх, мам, оставь, ему на войне не сладко было.
     Ђ мы с папой уже шли в подвал.
     <i>„ругаЯ жизнь</i>
     ‘ первого этажа лесенка  вниз  под землю, налево  коридорчик, узкий, но
длинный, и там  двери с  обеих сторон, в маленьких темных комнатках навалены
старые  вещи,  потом  большой зал-котельнаЯ,  потом  комната, где эти  люди,
которые  в  бабкиной  квартире  жили.   ‡а  дверью  у  них  тихо,  наверное,
притаились, знают, что мы идем.
     Ђ потом еще одна дверца, у папы оказалсЯ ключ, мы вошли.
     “зкаЯ как щель комната, пол  каменный,  большими серыми плитками, вдоль
двух стен полки деревЯнные, высоко под  потолком окошко, видно, как по улице
ходЯт ноги. ‘коро начнут топить, в этом подвале неплохо, папа говорит, давай
смотреть, что осталось от нас.
     Ћчень мало  осталось,  толстаЯ ткань с узорами, от  нашей  ширмы, в ней
завернуто  несколько  книжек   толстых,   вот  и  альбомы...  лампа   стараЯ
керосиноваЯ,  картинка...  Џотом  Я рассмотрел,  не  картинка, а  деревЯннаЯ
желтаЯ  дощечка, грЯзнаЯ, если присмотретьсЯ,  там вырезаны  деревьЯ,  люди,
папа говорит, сделано ножом, это  ЯпонскаЯ работа,  как отчистить,  не знаю.
Ђльбомы давай посмотрим здесь.
     Њожет, наверх понесем, там светлей?
     Ћн подумал, нет, сначала посмотрим  сами. —уть-чуть. Џоложил альбомы на
нижнюю полку,  поближе к  окну, чтобы удобно  было  смотреть,  мы  стоЯли  и
смотрели.
     ќто кто, рыжий пузатый?
     Џапа засмеЯлсЯ, отец твоей мамы, дедушка, он умер до войны, слава богу,
не дожил, он бы не вынес, бабушка сильней.
     Ђ это кто?
     Њой отец, тоже твой дед, он умер еще раньше, от старости.
     Ђ это?
     Ќе узнаешь? ’воЯ бабушка.
     Ќе может быть, она такаЯ красиваЯ была?
     ЉрасиваЯ и капризнаЯ, мучила мужа, а он ее любил.
     Ђ она кого любила?
     Ћна сыновей любила, и немножко твою маму.
     Ћдин  мой дЯдЯ был  толстенький и рыжий, а второй высокий  и темный,  Я
впервые увидел, какие они были, странно, что их нет.
     Ђ у нас есть наши фотокарточки?
     Ђлик,  не  было времени сниматьсЯ, теперь будем.  Ќу,  что же,  не  так
страшно, пойдем наверх.
     Џочему страшно?
     Ћн не знал, что ответить, думал.
     Џонимаешь, другаЯ жизнь была, и кончилась, война все перевернула, а нам
надо жить, пореже вспоминать.
     <i>Љвартира</i>
     ‚ квартире мне больше всего понравились  окна, из них видна площадка  с
травой и кустами, через дорогу, а сама дорога узкаЯ и тоже в больших камнЯх,
но не та,  на которую выходишь из подъезда. ‘начала Я не  понЯл,  как это, а
потом сообразил,  наш  дом  как  остров  между двух дорог. ‡а площадкой тоже
деревЯнные домики,  за ними большие каменные дома, скучные, но это далеко от
нас.
     џ выглЯнул  в окно,  прЯмо под нами сарайчик, крыша  на  уровне первого
этажа, там уголь  длЯ отоплениЯ дома, мама говорит. Џо крыше бегает собачка,
гремит жестью, мама спрашивает у папы, неужели  та  самаЯ? Ћн плечами пожал,
возможно, говорит, длЯ  нас  вечность прошла, война, а  длЯ собаки -  четыре
года, они могут и больше прожить.
     Њама засмеЯлась, а мы?
     € мы... если  повезет. Џапа тоже засмеЯлсЯ, а бабка говорит, наконец-то
смех в нашем доме, заплакала, но быстро перестала. ‡начит, собачка та самаЯ?
Ѓабка  отвечает - похожа, Я бы спросила, только  с хозЯйкой не хочетсЯ  дела
иметь, она не рада, что мы вернулись.
     Њама говорит,  ты права, мало кто нам радуетсЯ, хотЯ с  немцами им тоже
не сладко было.
     Њожно мне на улицу, Я спросил, надоели разговоры.
     ‘начала поесть... но у нас нет ничего, мама только идет на  рынок, мама
говорит.  Ќет, есть хлеб,  он мЯгкий,  вкусный,  Я раньше могла его есть без
всего.
     Ѓез чего?
     ’ы разве масла не помнишь, Я же покупала.
     Ђ, да, Я вспомнил, противное - жирное.
     џ  взЯл,  хлеб мне  понравилсЯ,  он тает во  рту,  папа  говорит, когда
голоден, во рту все тает. € Я пошел на улицу.
     ’олько если что, сразу домой, говорит мама. џ  не понЯл, что  если что,
пошел смотреть, как наш дом стоит, и что рЯдом.
     „а, в кухне понравилась шафрейка, это в  стенке в углу узенький шкафчик
спрЯтан, треугольный, в нем два отделениЯ, большое внизу,  три полки, на них
даже  бумажки остались,  старые  газеты,  немецкие,  бабка  говорит,  сейчас
выброшу эту  гадость, чтобы ничего от времени, когда нас не было. Ђ  верхнее
отделение высоко, там отдельнаЯ дверца,  Я на табуретку встал  - треугольнаЯ
каморка маленькаЯ, в задней стенке круглое отверстие прЯмо на улицу, из него
пахнет свежим воздухом.
     ‚се  здесь как было, как было, как  было,  бабка все времЯ  говорит,  в
шафрейке продукты можно хранить, не портЯтсЯ.
     ’олько мы вернулись не все, она говорит, не все, не все.
     <i>Ћльга и ‘ильвиЯ</i>
     “тром мы с мамой пошли  за хлебом, на  углу хлебнаЯ  лавочка  была, она
говорит, заодно посмотрим, как там...
     “  подъезда  стоит  женщина  с  метлой,  наверное,   дворничиха.   Њама
остановилась  и  говорит -  Ћльга, что было  то было,  давайте  не ссоритьсЯ
больше, вам не нравитсЯ, но мы вернулись. “ нас нет зла, пусть эти вещи...
     Љакие вещи, дворничиха говорит, она  не стараЯ высокаЯ женщина,  видно,
очень  сильнаЯ,  метла  в  большой  руке.  Ћна  больше мамы  в  два раза,  Я
испугалсЯ, вдруг стукнет  метлой... Љакие вещи, все  продано,  проедено,  мы
выжить хотели, у менЯ дети.
     € даже прибавилсЯ один ребенок, мама говорит.
     Ќу, и что, у менЯ  немец  жил,  офицер, потом его  убили, когда русские
бомбили  город.  Ћни  весь  центр  на  кусочки  разнесли, а немцы ни дома не
тронули. Ђ ребенок не при чем.
     Њама ничего не сказала, потом говорит, зачем же чужое брать.
     џ родилась в подвале, в нем умру, мы хоть пару лет пожили на воздухе, в
сухости, кто мог знать, что русские победЯт, а их евреи вернутсЯ.
     Ќе все, не все, сказала мама, осталось немного.
     Ћна отвернулась и пошла, слезы по щекам льютсЯ.
     џ за ней, а тетка стоЯть осталась,  Я  понЯл, это она  занимала бабкину
квартиру.
     Њаме  ничего  не  говори,  сказала  мама, ты  большой  мальчик,  должен
понимать.
     “лица оказалась короткой. ‘начала лесопилка,  дом низенький но широкий,
стены из больших камней,  серых,  неровных, мама говорит,  их  выкапывают за
городом из земли. Џотом несколько деревЯнных  домиков, и  поперек нашей идет
другаЯ  улица, ’омпи, она  тоже, как наша, в круглых камнЯх, вбитых в землю,
ходить по  ним трудно, зато такаЯ дорога  вечнаЯ, мама говорит, раньше умели
делать простые вещи, а  теперь подавай асфальт, он ровней,  зато  каждый год
чинить приходитсЯ.
     ‚ конце нашей  улицы стоит желтый  домик деревЯнный, вход со двора, там
крыльцо,  над  ним  вывеска,  по-русски  написано  •‹…Ѓ  и  еще  одно  слово
непонЯтное,  это  по-эстонски  хлеб.  Њы  вошли,  там  деревЯнный  пол,  все
деревЯнное,   блестит,   чисто   и  светло.  Ѓыло  несколько  человек,   они
разговаривали с продавщицей, низенькой толстой женщиной с белыми кудрЯшками,
она все времЯ смеЯлась, давала хлеб, считала деньги и смеЯлась.
     ‹юди отходили весело, наконец, мы подошли, толстуха посмотрела на маму,
охнула и говорит - ‡и-и-на... € мама заплакала, они обнЯлись через прилавок,
очень неудобно было стоЯть, но  они так стоЯли,  и  обе  плакали.  Џотом эта
женщина, ‘ильвиЯ,  начала  быстро  говорить по-эстонски,  смотрела на  менЯ,
гладила по голове.
     Њы еще поговорили, взЯли серую булку, даже две, называетсЯ  сепик, мама
сказала,  очень  полезный хлеб, наполовину ржаной,  и пошли обратно. џ хотел
пойти еще по новой улице, но побоЯлсЯ  просить, мама плакала, говорит, милаЯ
‘ильвиЯ, мы в детстве играли с ней,  она придет к нам, папа до войны ее мужа
от смерти спас.  “ него болело  в груди, а оказываетсЯ  воспаление в  кишке,
только папа сумел узнать, а если б не узнал, ее муж бы умер. Ђ теперь он все
равно умер, его немцы застрелили.
     ‡а что,  Я спросил,  она говорит,  случайно, у них  этот магазинчик сто
лет, муж ехал на  машине за хлебом и попал под обстрел, немцы с  партизанами
боролись.
     ‡десь тоже были партизаны?
     ‡десь все было,  такаЯ каша, не разберешь. Ђ теперь  у нее  ни мужа, ни
магазина, она  продавщица  в  нем. Љак в  жизни все  перемешалось, то что мы
хотели и ждали, оказалась не таким,  а то,  чего  боЯлись, не хотели, теперь
нестрашным кажетсЯ, и даже  милым,  как всЯ наша довоеннаЯ жизнь, это сказка
была.
     Џапа ей говорит, не сказка, как быстро плохое забываетсЯ, и слава богу.
ЊенЯ в больницу  не  брали работать, потому что еврей, и Я работал врачом на
заводе, разве не так?
     ’ак, так, она говорит, только очень трудно теперь.
     ќто из-за войны, он говорит, а если б ее не было ...
     …сли  б  не было,  бабка  говорит,  мои  оба мальчика на “рале были  бы
закопаны, а что, неправда? ’ы очень партийный стал.
     Ќе забывайте, ”анни, русские нас спасли, и дали нам все, что сумели.
     Ќемного они умели, когда ворвались сюда,  среди  летнего днЯ  до войны.
Ћни  хлеба  белого  не  видели,  по  улицам  разгуливали в  пижамах, думали,
красиваЯ одежда такаЯ.
     ЋпЯть вы со своими анекдотами, папа говорит, Я не  об этом говорю. Ђ...
он махнул рукой  - надо  выжить, вы  дома, а Я на виду,  и должен  знать что
говорить.
     Ѓабка не ответила, ушла готовить обед.
     <i>Љак будем жить</i>
     …ще мне  плита понравилась,  у  нее три входа, с одной  стороны двойной
вход, сверху топЯт,  снизу выгребают золу, с другой  стороны большие ворота,
духовка,  можно  печь пироги,  только бабка печь не  умеет,  бегает  к своей
сестре –иле, та  ее учит,  но говорит каждый  раз - забудешь, тебЯ, ”анечка,
бесполезно учить, ты у нас красавица-незнакомка. –илЯ печет еврейское, бабка
часто приносит, в  бумаге завернуто,  и  мы с  чаем едим по вечерам. Ђ кроме
духовки,  на  самой плите в углу дверца поднимаетсЯ,  под ней большой  бак с
водой, она нагреваетсЯ, когда  плита топитсЯ,  и  можно горЯчей  водой  мыть
посуду, не нужно чайник нагревать.
     “ окна столик, длЯ  обеда всем места мало,  но  за  ним  можно  сидеть,
завтракать одному, смотреть в окно на  площадку.  Џол  в кухне не паркет,  а
коричневый  линолеум, в двух местах, у стола  и у двери,  дырки в нем, видны
доски.  Ќадо сменить,  сказал папа, а бабка - нет, нет, это ђувим  прорезал,
пусть будет. Џапа не стал спорить, и в комнате работы хватит, нужен стол длЯ
бумаг, и нет кровати, это главное. ‚ задней комнате они будут с мамой спать,
наконец, вдвоем, папа говорит, а в передней комнате мы с бабкой, здесь нужно
ширмочку поставить, она  думает, чтобы кровати  не  видны, это  моЯ гостинаЯ
была. Њам, говорит мама, зачем нам гостинаЯ, к нам теперь  некому  ходить...
хотЯ ты права, поставим  круглый  стол, как было, да?  ‚друг  кто-нибудь еще
вернетсЯ  из  друзей?  ѓде  только  достать  такой  большой  стол,  с  одной
толстенной ножкой, она с узорами была... места за ним хватало всем.
     џ снова не то сказала, говорит.
     Ќо бабка не расслышала, надо на кухню, притащила много всего с  базара,
ужасно дорого, как мы проживем?
     Џойду работать.
     Џосмотри на себЯ, ‡ина, тебе лечитьсЯ надо, а не работать.
     Ќичего,  главное, мы вернулись.  ’еперь все  пойдет  как  надо, ничего.
Њальчику до школы год осталсЯ, уже большой.
     џ спросил, где  же спали твои  братьЯ, если стол большой,  длЯ кроватей
места мало.
     Ћни перед войной отдельно жили, но каждый день приходили к маме.
     ’ы тоже каждый?
     Ќет, мы ругались. Њама всегда хотела, чтобы было по ней, а Я упрЯмаЯ.
     „а  уж,  бабка  говорит,  нашла  коса на  камень. Ќо  не  рассердилась,
улыбнулась даже.
     Ђ когда маленькими были, как вы умещались?
     Ѓабка подошла к  стене - тут была дверь, за ней еще три комнаты, теперь
они в соседней квартире.
     Џонемногу мы начали здесь жить.
     <i>•одим на базар</i>
     Џо утрам бабка берет сумку, идет со мной на базар. Ћна не любит со мной
ходить,  мне без  тебЯ  легче  торговатьсЯ, у тебЯ  терпениЯ  никакого. џ ей
говорю, купи скорей,  а  она - ты  не понимаешь... Ќо Я все равно хочу с ней
ходить, там интересно, шумно и страшновато - перед входом нищие поют  песни,
вернулись  с войны  и не доехали  домой,  или  никого у  них...  размахивают
руками, у  многих нет  пальцев,  обрубки остались. Ћдин парень без  ног, его
зовут ЉостЯ, разъезжает между всеми на тележке, отталкиваетсЯ от земли двумЯ
деревЯшками,  голова  курчаваЯ... и смеетсЯ. —то  же  он  смеетсЯ, Я не  мог
понЯть. „ругому, у которого совсем рук нет, льют водку в горло, он булькает,
мычит,  струйка  течет на  подбородок.  Ѓабка  крепко  сжимает  мою руку, мы
проходим мимо. џ спросил ее, может надо им бросить монетку, она говорит, все
равно пропьют... и  не могу Я к ним подходить, не могу...  Ќа базаре не  так
шумно. Ѓольше продавцов мужчин, старых, они эстонцы, продают белую свинину и
кровь в больших бидонах с бурыми крапинками, рЯдом с бидоном всегда стакан с
розовыми пЯтнами от пальцев. —тобы пробовать.
     „омой шли  другим  путем, через  дворы, так  ближе, потом мимо высокого
забора с колючей проволокой наверху.
     ‡десь пленные немцы?
     „а, бабка говорит, хоть бы скорей увезли отсюда.
     €ногда  Я  видел  их  --  в серых одеждах,  с серыми  лицами,  они тихо
переговариваютсЯ, странный твердый  у  них Язык. €х иногда пускают по  домам
просить еду.  Љак-то  постучали,  Я побежал открывать,  к нам редко приходЯт
гости, и Я каждый раз радуюсь.  Ћткрыл --  там  стоит человек, у него одежда
солдата, только грЯзнаЯ, стараЯ.  Ћн смотрит на  менЯ, молчит,  лицо длинное
худое. џ не знал, что делать, он смотрит на менЯ, а Я на него.
     ’ут подошла бабка, сказала ему  что-то по-немецки. Ћн  покачал головой,
тихо ответил, и стал спускатьсЯ по лестнице.
     ’ы что ему сказала?
     Ќечего тут ходить, вы нас убивали, евреев, а  теперь  он  просит хлеба,
ничего не дам!
     Ђ он?
     —то  ответил, что  ответил... какое  мне  дело. ’ак  поступали  не все,
ответил, прости менЯ  господи, если ты есть, но нет тебЯ, иначе мои мальчики
были бы со мной.
     Њама говорит ей, ты не права, мам, в самом деле, не все.
     Ѓабка рукой махнула, понимать не хочу.
     Џотом немцев увезли, на их место привезли других пленных, они по-русски
говорили,  Я  слышал,  когда  мимо  проходил.  €м  по  квартирам  ходить  не
разрешали.
     <i>‘вечи</i>
     “ нас часто отключают свет, и мы зажигаем свечи. ЉеросиноваЯ лампа тоже
есть, но  мама не выносит запах, начинаетсЯ кашель, воздуха  не хватает. Љак
это не хватает, Я не мог понЯть, а она мне говорит - тебе лучше не понимать,
милый, Я не совсем здорова.
     €з-за этого мы боЯлись керосина, и в темноту жгли свечи. Ѓабка говорит,
ну, и что, когда Я была маленькой, электричества  еще не придумали, но мы не
в темноте жили.
     Ђ что вы жгли?
     “же не  помню, и керосин, и свечи, и какие-то огни были, только  не эти
шарики ќдисона.
     Љакие шарики?
     ќдисон  изобрел лампочки,  в  которых  спиралька  нагреваетсЯ и светит.
—итай книги!  вырос дылда, а  читать не хочешь, там все написано,  кто, что,
зачем... Љакой же ты еврейский парень. Ќе будешь учитьсЯ, придетсЯ на заводе
вытачивать одну и ту же  штуку сто раз, и так всю жизнь. …вреи учатсЯ, чтобы
хорошую  работу иметь. Џочему, почему... Џотому,  что  нас не  любЯт, мы все
должны  делать лучше других, иначе пропадем. €  делаем.  Ќе пьем  водку, как
русские, и не такие тупые, как эстонцы.
     Њам,  говорит ей мама,  прекрати  отравлЯть  ребенка  глупостЯми. Џусть
читать начнет, а эти дела ему не надо.
     Њальчик  должен  знать,  иначе  привыкнет,  а это  нельзЯ,  к  свинству
привыкать.
     ЌельзЯ, но приходитсЯ, мама смеетсЯ.
     Ѓабка  тоже засмеЯлась, погладила  менЯ  по  голове, Я  от  злости,  не
слушай, люди хорошие есть у всех, только немцам и русским  не верю больше. Ђ
свечки всегда были, еще моЯ бабушка при свечах выросла, и ничего. ‚от именно
-  бабушка! и ты называй  менЯ прилично, Я не "баба" и не бабка,  а бабушка,
или ”анни ‹ьвовна, или просто - „ама, так менЯ называли до войны.
     Љак Ќезнакомка?
     џ не хуже была, господи, что ты сделал со мной, и это жизнь?
     ’ы же не веришь в бога.
     Ќе верю, но  если он  есть, то злой