мана деньги и начал отсчитывать.
     - Ќу что  вы!  -  воскликнул  вдруг  ‡альцер,  сердЯсь.  -  Џраво,  как
маленькие. —то вы в  этом  нашли?  џ  дарю  так,  и  вы  потом  когда-нибудь
отблагодарите. Њы - вам, вы - нам. џсное дело, не  с  бухты-барахты.  „умаю,
мы с вами подружились напрочно?
     - Љонечно, конечно, - говорил отец, а мама не  могла  отвести  глаз  от
туфель.
     - Ќу так вот! - сказал ‡альцер. - Ѓерите - и все!
     Њама отвела наконец глаза от туфель и посмотрела на ‡альцера.
     - Ќет, бесплатно Я не возьму, - сказала она твердо. - ‚иктор, заплати.
     Ћтец снова  стал  отсчитывать  деньги;  и  Њихаська  подумал,  что  вот
все-таки какаЯ она молодец, мама, как твердо сказала сейчас,  что  бесплатно
не возьмет.
     ‡альцер успокоилсЯ, взЯл деньги, приговариваЯ:
     - ‚от ведь вы какие, вот какие...
     Џотом  наступила  тишина.  Џока  ‡альцер  заворачивал  мамины  туфли  в
газету, Њихаська смотрел в полированный бок пианино. ‚ нем отражалсЯ  буфет,
который стоЯл за спиной у Њихаськи, а рЯдом, на тумбочке,  -  радиоприемник.
Њихаське стало смешно. Ћн подумал, что, наверное, и в буфете вместо  посуды,
и в радиоприемнике вместо проводков  и  ламп,  как  в  пианино,  хранЯтсЯ  у
‡альцера разные туфли.
     - Ќу вот ваши бальные лодочки. Ќе хватает только  бала.  Ќу,  теперь  у
вас и бал скоро будет,  -  сказал  ‡альцер  и  засмеЯлсЯ.  Ќо  смех  у  него
получилсЯ неискренний, будто он рассердилсЯ про себЯ на что-то.
     - Љакой там бал... - сказала мама.
     - Ќу как же, как же? - воскликнул ‡альцер. -  Ќе  каждому,  знаете  ли,
выпадает такое счастье, как вам.
     - Љакое же счастье? - удивилась мама.
     - Ћх,  скромный  вы  человек,  скрытный!  Ќо  что  ж  вам  своих  людей
пугатьсЯ? “строитьсЯ продавцом в первый коммерческий магазин после  войны  -
это вроде как сразу  генералом  стать.  Џоверьте  мне,  старому  воробью,  -
счастье. „а-да...


        18

     „о Њихаськи не сразу дошло все это. Ћн  увидел,  как  залилась  краской
мама и повернулась к нему. Ћн еще улыбалсЯ ей.  ‘лова  ‡альцера  остались  в
памЯти, но Њихаська относил их к кому-то другому, не к маме. Њама всю  войну
работала в госпитале, спасала людей, дежурила ночи напролет возле  умирающих
солдат, а сейчас... Љак  же  так  -  в  магазин?  Џродавцом?  ќто  было  так
неправдоподобно, нелепо...
     Њихаська все никак не мог  разобратьсЯ  в  том,  что  произошло.  Њысли
путались, сталкивались, падали, как осенние  мухи,  которые  заснули,  а  их
вдруг разбудили, и они мечутсЯ, не знают, куда лететь.
     Ћтец упорно не смотрел на Њихаську и о чем-то говорил с ‡альцером.
     - Њы пойдем, - сказала мама отцу. - ’ы нас догонишь.
     Ћна взЯла Њихаську  за  руку,  как  маленького;  они  снова  прошли  по
тусклому коридорчику, и ‡альцер, закрываЯ за ними дверь, сказал маме:
     - ‘кажите мальчику, чтоб не распространЯлсЯ.
     - „а нет, нет, не волнуйтесь, - ответила раздраженно мама.
     ‡а спиной загремела цепочка. Ћни пошли молча по  сухой  осенней  улице.
ќта улица нравилась Њихаське. ‡десь росли  дубы,  и  он  с  ‘ашкой  ‘виридом
приходил  сюда  собирать  желуди,  чтобы  делать  из   них   потом   смешных
человечков. †елуди и сейчас лежали под  деревьЯми,  но  Њихаська  равнодушно
наступал на них, и они выскакивали из-под ботинок, будто лЯгушки.
     - џ не хотела, Њихасик, -  сказала  мама  бодрым  голосом,  -  но  папа
настоЯл. „а и в самом деле, прав этот ‡альцер, жить будет полегче.  ѓлЯдишь,
чего-нибудь сладенького принесу.
     - ‘ладенького? - остановилсЯ Њихаська. - џ что, маленький?
     Њама смотрела на него, ей было плохо, Њихаська видел это. Ќо зачем  она
делает вид, что ничего не случилось, зачем представлЯетсЯ?
     - ’ы же в госпитале! - сказал он. - ‡ачем тебе магазин?
     Њихаська старалсЯ говорить спокойно, рассудительно, чтобы мама  понЯла,
что происходит: времЯ еще есть, можно и передумать.
     Ћн вспомнил, как ходил в госпиталь к маме на работу. Ћна усаживала  его
в приемном покое у подоконника,  там  было  тихо,  и  Њихаська  учил  уроки.
€ногда мама говорила, чтобы сегоднЯ после школы Њихаська шел  домой,  -  это
значило, что приходил эшелон с ранеными и  в  приемном  покое  лежат  бойцы.
Њихаська заглЯнул однажды туда, когда прибыл эшелон. ’ам было шумно,  людно.
Ќа кушетках сидели  и  лежали  раненые  в  одних  кальсонах.  ‚се  они  были
перевЯзаны, и у многих через перевЯзки проступали темные пЯтна.
     Ђ раз мама вернулась из госпиталЯ совсем белаЯ и  сразу  повалилась  на
кровать.  Њихаська  бросилсЯ  к  ней,  думал,  что  она  заболела.  Ќо  мама
отдышалась, попросила согреть чаю, а потом рассказала Њихаське, что  сегоднЯ
привезли  эшелон  прЯмо  с  фронта,  многим  раненым   требовались   срочные
операции, переливание крови,  а  вот  крови  не  хватило.  Њама  дежурила  в
операционной - помогала хирургу. Ћна закатала рукав,  ее  положили  рЯдом  с
раненым и сделали переливание крови  от  мамы  к  этому  раненому.  Њихаська
удивлЯлсЯ, как это из мамы кровь сразу перелили  в  жилы  другому  человеку.
Њама смеЯлась над ним, говорила, что, во-первых, не в  жилы,  а  в  вену,  и
показывала у себЯ на руке синюю ниточку этой вены. € в одном месте на  руке,
над веной, у нее был огромный фиолетовый синЯк. Њама  сказала,  что  это  от
иглы, но все пройдет, ей не  привыкать.  ‚о-вторых,  говорила  она,  так  бы
сделал любой человек, и был бы там Њихаська, он тоже бы так  сделал,  потому
что у него группа крови такаЯ  же,  как  у  нее,  а  значит,  подходит  всем
раненым.
     ‚от что значил госпиталь длЯ мамы! „а и  длЯ  Њихаськи  он  был  вторым
домом всю войну.
     Ћн отвечал в школе за сбор подарков раненым. Ћднажды всем  классом  они
шили прЯмо на уроке кисеты длЯ бойцов, а девочки вышивали  красные  надписи:
"ЏоправлЯйсЯ скорее, боец".  …ще  они  собирали  папиросную  бумагу,  теплые
носки и варежки, и все это  Њихаська  вместе  с  другими  ребЯтами  и  ћлией
Ќиколаевной  передавал  выздоравливающим  раненым  из  маминого   госпиталЯ.
Ѓойцы, лежа на кроватЯх, хлопали им, и мама тоже хлопала, она была тут же.
     Ђ теперь все это надо было забыть, выбросить из памЯти,  вычеркнуть  из
жизни. Њихаська вспомнил почему-то продавщицу  мороженого  ”ролову,  котораЯ
всю войну кормилась за счет собак, и ему до слез стало стыдно за маму.
     - ќх ты!.. - сказал он, зло глЯдЯ ей в глаза.
     Ѓудь мама мальчишкой, он, может быть,  стукнул  бы  ее  даже  за  такую
измену. Њама хотела удержать его за рукав, но Њихаська вырвалсЯ и побежал  к
‘ашке ‘вириду.
     Ќа повороте он оглЯнулсЯ.
     ЋдинокаЯ фигурка мамы маЯчила на дороге.
     Њихаське стало жалко ее, и он закусил губу,  чтобы,  чего  доброго,  не
зареветь посреди улицы.
     Њихаська вспомнил, что, когда ‘едов приходил к ним и отец пил  водку  с
этим блином, ‘едов говорил про какое-то генеральское место.
     ‚от оно, значит, какое генеральское место!
     ‡начит, ‘едов перетЯнул отца, а отец - маму.
     Њама говорила: инфекциЯ  -  это  когда  болезнь  передаетсЯ  от  одного
человека к другому.
     Џопросту говорЯ, зараза...


        19

     „ул северный ветер. Ћн срывал с деревьев тучи листьев, и они, как  стаи
голодных воробьев, летели по городу.
     Ћтец заставил Њихаську надеть зимнее  пальто,  но  и  оно  не  спасало.
‚етер пробиралсЯ внутрь и колол спину острыми иголками.
     Ќа ладони у Њихаськи стоЯл фиолетовый номер 286, у отца - 287.  ‚переди
них и далеко за ними петлЯла очередь. ‹юди  стоЯли,  взЯвши  друг  друга  за
локти,  чтоб  очередь  не  разрывалась,  притопывали  ногами,  переминались,
вжимали в воротники озЯбшие уши.
     Ѓыстро смеркалось. Љоммерческий магазин открывали  в  шесть,  чтобы  не
волновать народ, чтоб люди не уходили  с  работы.  Ќо  уже  к  пЯти  очередь
обматывала магазин своими завитками, а народ  все  подходил,  подходил...  €
пожилаЯ женщина, то ли выдвинутаЯ народом, то ли так,  по  своей  воле,  все
надписывала и надписывала ладони химическим карандашом.
     ѓоворили, что  сегоднЯ,  в  первый  день  работы  коммерческого  -  без
карточек - магазина, пропустЯт тысЯчу человек. Ќа пробу.  Џотому  что  никто
не знал, сколько людей может пропустить за вечер один магазин без  карточек.
‚се уже забыли, как это было раньше, до войны.
     “ двери стоЯла милициЯ, осаждаЯ натиск очереди.
     Њужчины, чьЯ очередь была поближе, помогали милиционершам.
     Њихаська топталсЯ впереди отца, хлопал ботинком о ботинок, держалсЯ  за
спину какой-то бабки и все думал: зачем это нужно стоЯть  в  такой  очереди,
если мать  теперь  работает  продавцом  и  может  купить  сама,  без  всЯкой
очереди, все что надо? Ќо отец еще с вечера предупредил, чтоб Њихаська  ждал
его: они пойдут в магазин.
     ‘лухи об  открытии  коммерческого  ходили  уже  давно.  “тром  в  школе
выЯснилось, что почти весь класс собираетсЯ  сегоднЯ  идти  с  родителЯми  в
очередь, потому что в коммерческом, как и  в  обычном,  карточном,  магазине
отпускать все будут по норме, в одни  руки.  ‡начит,  чем  больше  рук,  тем
больше получат продуктов.
     ‚ очередь пришли целыми семьЯми,  брали  даже  самых  маленьких.  ‚доль
очереди шмыгал ‘авватей.  ѓде-то  ближе  к  концу  стоЯл  ‘ашка  ‘виридов  с
матерью. Њихаська  видел  их  мельком,  но  никто  из  очереди  выходить  не
решалсЯ,  все  топтались,  держась  за  локти  стоЯщего  впереди.   Њихаське
хотелось сбегать к ‘вириду, поговорить, но отец крепко держал его  за  локти
и не выпускал.
     Ќикак не мог забыть Њихаська, что это он, отец, заставил маму  уйти  из
госпиталЯ. Ћна, правда, делала вид, что все в порЯдке,  говорила,  госпиталь
ей надоел - все кровь да стоны, а тут стой себе, соси  сладкие  конфеты.  Ќо
это все ерунда. ‡рЯ  она  на  себЯ  наговаривала.  Ќаверное,  чтоб  Њихаську
успокоить, чтоб не смотрел он на нее, как фроловскаЯ овчарка.
     Ђ отец улыбатьсЯ Њихаське перестал. ‚сЯ доброта  его  куда-то  исчезла.
•оть и не злой, но и не добрый.
     ’олько  однажды  вдруг  раздобрилсЯ.  Џришел  подвыпивший,  с  каким-то
свертком и поставил его перед Њихаськой.
     ’от развернул газету - думал, игрушка - и  чуть  не  плюнул.  ќто  была
сераЯ гипсоваЯ кошка с дыркой в голове. Љопилка. „омашнЯЯ сберкасса.
     Њихаська вспомнил, как эти кошки  стоЯли  целой  вереницей  на  базаре,
перед картинами с лебедЯми.
     Ћтец придвинул ему кошку, сказал:
     - „авай соревноватьсЯ: кто быстрей накопит!  џ  на  дом,  ты  на  бочку
мороженого...
     Њихаська представил бочку мороженого,  целую  бочку  -  вот  пир  горой
можно устроить! - и не удержалсЯ, улыбнулсЯ.
     Ћтец обрадовалсЯ, шлепнул его по плечу и пообещал:
     - ‡а каждую пЯтерку буду давать тебе рубль, за  четверку  -  полтинник.
‡най учись! „а ешь мороженое.
     Њихаська даже плечами передернул: будто покупают его. Ќичего не  сказал
отцу. Ќо тот по субботам брал дневник, тетрадки, считал  хорошие  отметки  и
сам совал деньги за них в голову кошке.
     €ной раз за неделю  выходило  рублей  шесть.  Њихаську  вдруг  холодным
потом прошибло: сам длЯ себЯ, незаметно, оказываетсЯ, считал, сколько  денег
положит ему отец. …му  хотелось  грохнуть  эту  кошку,  пойти  к  ”ролихе  и
проесть все, что там накопилось, но чтоб только кошки больше не было.  Ђ  то
глаза выпучит - ждет, когда он пЯтерку получит.
     Ќо он не ломал ее. ‘ам не знал почему, не ломал - и все.
     Њожет, отца боЯлсЯ?
     Ђ кошка сидела на этажерке и следила за Њихаськой.
     ...Њихаська почувствовал, как кто-то тЯнет его за ворот.
     - €ди погрейсЯ, - сказал отец.
     Њихаська обрадовалсЯ, побежал к ‘ашке.
     - ’ы-то чего  торчишь  тут?  -  спросил  его  ‘вирид.  -  “  тебЯ  мать
продавцом, а ты мерзнешь.
     - Џродавец не продавец - все одно, - сказала ‘ашкина  мать.  -  ‘егоднЯ
даже, говорЯт, продавцов обыскивать будут, не больно-то...
     Њихаська отошел от них. € ни в чем не виновата ‘ашкина  мать,  а  будто
ведро помоев на голову вылила. ’ошно-то как!  Ћн  представил,  как  какие-то
люди обыскивают мать, будто воровку, - не унесла ли чего...
     - ‘мотри-ка, - говорит отец, - твои подружки.
     Ќа маленьком  "пЯтачке"  среди  завитков  очереди  толкались  Љатька  и
маленькаЯ ‹иза. ‹изка даже посинела от холода.
     - ‚се говорЯт, денег нет, а в магазин пришли, - сказал отец.
     - ’ы  что  говоришь!  -  крикнул  Њихаська,  обернувшись.  -  Ћни  руки
продают. ‡а рубль, понЯл?
     ‚етер сразу выдул слезинку из глаз.
     - Љак - руки продают? - удивилсЯ отец.
     Њихаська ничего ему не ответил. „аже если бы он и сказал отцу,  тот  не
понЯл бы.
     Џросто у Љатьки и ‹изы на каждой  ладони  по  химическому  номеру.  „ве
очереди. Ћдна ближе, другаЯ дальше. € они эти  очереди  продают.  ‡а  рубль.
Џотому что все дают в одни руки.


        20

     ‚ магазин пускали партиЯми по сто человек. € хотЯ без очереди никто  не
лез, когда открывали дверь, начиналась давка. ‹юди,  держась  за  локти,  не
входили, а вбегали в магазин.  €ногда  кто-нибудь  отпускал  локти  стоЯщего
впереди, очередь рвалась, как стараЯ веревка, и начиналась паника.  ’е,  что
стоЯли сзади, нажимали  и  кричали.  Њилиционерши  пытались  закрыть  дверь,
чтобы навести порЯдок, но партиЯ прошла еще  не  всЯ,  и  дверь  закрыть  не
давали.
     ‚ самой толкучке неожиданно возникал ‘авватей  с  дружками,  и  немного
погодЯ действительно оказывалось, что у кого-то вытащили карточки, а  кто-то
потерЯл деньги.
     ’ут очередь свирепела, сжималась как пружина, и  если  тебЯ  вытолкнули
из нее, кричи, божись - не пустЯт, пока не схлынет  волнение  и  пружина  не
ослабнет.
     Ћна была как живое существо, эта очередь.  Ћна  двигалась,  шевелилась.
Ќо если б грЯнул вдруг гром, пошел ливень, град, никто бы не  разбежалсЯ.  €
Њихаська стоЯл вместе со всеми и ничему не удивлЯлсЯ, потому что  эти  люди,
эта очередь,  слишком  хорошо  знали,  что  такое  еда,  что  такое  конфеты
малышне, что такое коммерческий  магазин,  где  можно  купить  хоть  немного
сахару, муки или масла без карточек.
     Џервой, кого увидел Њихаська, когда очередь, словно волна,  занесла  их
в магазин, была мама.
     Ћна стоЯла за гнутым стеклЯнным прилавком, и кривое стекло  согнуло  ее
пополам. Ѓудто мама просит что-то. Њихаська хотел подойти  к  ней,  но  отец
уже дергал его за руку. Ќадо было занимать сперва очередь в кассу,  а  потом
уж бежать вдоль прилавков - выбирать, что купить.
     ‹юди брали сыр, масло, колбасу, а отец почему-то выбил конфеты,  и  они
еще три раза обернулись в очереди у кассы и снова и снова отрубили  чеки  на
конфеты.
     ’еперь они опЯть стоЯли в очереди. “же к маме.  Њихаська  не  отрываЯсь
смотрел на нее. Њама была какаЯ-то незнакомаЯ, строгаЯ.  Њихаська  видел  ее
на работе и раньше, в госпитале. € тогда  мама  была  строгаЯ,  если  делала
что-то важное, но лицо ее оставалось теплым, Ясным, светлым. Ђ сейчас  будто
какаЯ-то тень набежала на него. Ћна нахмурила брови и не  отрывает  глаз  от
своих весов, не взглЯнет даже на них с отцом.
     Њихаська  подошел  к  весам.  Ћн  протЯнул  маме  чек,  хотел  сказать:
"‘вешайте конфет", но не смог. џзык просто не повернулсЯ сказать  маме  это,
как какой-то продавщице. Ќо мама и правда была теперь продавщицей, и все  ей
говорили: "‘вешайте, свешайте" - и никому ничего больше не требовалось.
     ‚сем было все равно, что за человек там за прилавком; главное, чтоб  он
взвесил и не ошибсЯ, не надавил пальцем на весы, не обжулил.
     Њама смотрела на Њихаську, ей в  глаз  попала  какаЯ-то  ерундовина,  и
мама моргала-моргала, хотела выморгнуть эту ерундовину.
     Ћна замешкалась немного с Њихаськой, а очередь сразу зашумела  на  нее:
все тут торопились, всем было некогда -  и  мама  сунула  Њихаське  кулек  с
конфетами, словно  чужому,  просто  покупателю,  и  продолжала  вешать  свои
конфеты, не отрываЯсь от весов.
     Ђ слезинка ползла у нее по щеке, и  мама  дула  на  нее  краешком  губ,
хотела сдуть и все не могла...
     „ома было неуютно и холодно. €стопить печку  мама  не  успела,  и  отец
начал  строгать  лучину.  Њихаська  развернул   кулек.   Љонфеты   оказались
шоколадные, с фруктовой начинкой.
     Џоследний раз ел Њихаська такую конфету у ћлии Ќиколаевны.  Ќа  прошлый
Ќовый год она позвала к себе Љатю с ‹изой, ‘ашку  и  еще  нескольких  ребЯт.
‚сем досталось по такой конфете. Љогда конфеты съели, а фантики спрЯтали  по
карманам, ћлиЯ Ќиколаевна  вдруг  рассказала,  почему  сейчас  мало  конфет.
Ћказалось, машины, которые раньше выпускали конфеты, теперь делают патроны.
     - •орошо! - сказал тогда ‘ашка. - ”ашистам к чаю.
     Ћни рассмеЯлись. Ќо еще от одной конфетки  никто  бы  не  отказалсЯ.  Ђ
больше у ћлии Ќиколаевны не было.
     Њихаська часто думал, что, когда наступит мир, он  объестсЯ  конфетами.
€ вот они лежали перед ним. Ђ есть их совсем не хотелось.
     Њихаська лег в кровать.
     ‚ печке гудел огонь, он освещал лицо отца, и оно казалось  Ярко-красным
и недобрым.
     Њихаська решил, что обЯзательно подождет маму, но незаметно уснул.
     Ћн проснулсЯ вдруг, сразу, от  какого-то  странного  звука.  Љак  будто
кто-то плакал. Њихаська сел на кровати.
     - Џерестань! - тихо сказал отец. - ‚он и Њихасика разбудили.
     - —то? —то случилось? - испуганно спросил Њихаська.
     - Ќичего, ничего, сынок, ты спи, - ответила мама.
     Ћтец курил, и в темноте Ярко светилась краснаЯ точка.
     Њихаська вспомнил, как до войны, еще совсем маленький, он  просил  отца
нарисовать  ему  что-нибудь  в  темноте  папироской.  …сли  быстро   крутить
огоньком, получаетсЯ картинка. ‡абавно. Ћтец словно услышал это.
     - •очешь, нарисую? - спросил он.
     € Њихаська лег, успокаиваЯсь.
     - Ќарисуй, - ответил он хриплым спросоньЯ голосом.
     Ћтец раскурил папироску, чтоб она горела поЯрче, и  стал  выписывать  в
темноте круги, крендели, шары, а потом сказал:
     - ’еперь смотри.
     Ћн  провел  красный  квадрат,  над  ним  нарисовал  треугольник,  а  на
треугольнике маленький квадрат. €з квадрата пошли завитушки. "„ом,  -  понЯл
Њихаська. - € тут этот дом!"
     Њихаська повернулсЯ к стене и притих, стараЯсь уснуть.
     Ќочью  ему  приснилсЯ  бревенчатый  дом.  Ѓревна  были   красные,   как
головешки. € дым из трубы был не дымом, а кудрЯвым  огнем.  Њихаська  думал:
как жить в таком доме?


        21

     Ђ через два днЯ случилось ужасное.
     ‘ашка, лучший друг, оказалсЯ предателем.
     ‚се было так, как бывает в те дни, которые на всю жизнь запоминаютсЯ.
     “тром он пил чай, и отец подкладывал ему конфеты. Њихаська  опЯть  съел
только одну конфету, больше  не  стал.  Џодумал,  что  надо  еще  привыкнуть
съедать сразу  много  сладостей.  …сли  человек  долго  голодал,  ему  сразу
объедатьсЯ нельзЯ - умрет. ’ак же и с  конфетами.  Ќадо  сначала  по  одной,
потом по две.
     Ћн  вспомнил  маленькую  ‹изу.   ‚сю   войну,   когда   ей   перепадали
какие-нибудь сладости - конфету  кто  подарит,  или  кусочек  шоколада,  или
прЯник, - она эти сладости не ела  сразу,  а  складывала  в  коробку  из-под
папирос "Љазбек". Ђ потом, в праздники, доставала три конфеты и давала  всем
по одной - бабушке, Љате, себе. Њихаська видел, как пили они  чай  вприкуску
с ‹изиными конфетами, какаЯ серьезнаЯ была ‹иза и  какой  праздник  это  был
длЯ €вановны. Њихаську они тоже пробовали усадить за  стол,  но  он  наотрез
отказывалсЯ. ђазве можно было съесть ‹изину конфетку!..
     Џотом  Њихаська  шел  в  школу  и  удивлЯлсЯ  теплой  погоде,   котораЯ
наступила сейчас, в  разгар  осени,  поздним  сентЯбрем.  Ѓыла  удивительнаЯ
тишина, шуршали под ногами кленовые листьЯ, и Њихаська  подумал,  что  можно
этими листьЯми вымостить тротуар - будет очень красиво! - и люди,  наверное,
не станут тогда  ходить  по  тротуару,  пожалеют  такую  красоту.  Ћткуда-то
сверху летели прЯмо в лицо белые паутинки, Њихаська отмахивалсЯ от  них,  но
паутинки все летели, летели, будто десант высадилсЯ.
     ‚ школе Њихаська сразу  заметил,  что  ‘ашка  ‘виридов  как-то  странно
посмотрел на него. —то-то чужое было в ‘ашкином взглЯде,  будто  он  знал  о
Њихаське больше, чем знает даже сам Њихаська.
     Ќо ‘ашка ничего не сказал, улыбнулсЯ, подошел к Њихаське;  они  начали,
как всегда, спорить и в азарте доспорились до того,  что  начали  обсуждать,
кто смелее - ‘ашка или Њихаська. Ќачалось, между прочим, с того,  что  ‘ашка
стал говорить, будто лунатики не  боЯтсЯ  ходить  по  краю  крыши.  Њихаська
считал, что в вопросах медицины он-то  разбираетсЯ  лучше,  и  сказал:  мол,
боЯтсЯ или не боЯтсЯ - не в этом дело, просто лунатизм -  болезнь  такаЯ,  и
по крыше может ходить самый распоследний трус, потому что  он,  когда  идет,
ничего не соображает.
     ‘лово за слово - в общем, сошлись на том,  что  нет  ничего  отчаЯннее,
как потрепать по шее собак, и не каких-нибудь дворнЯжек,  мопсиков,  хоть  и
кусачих, но  трусливых,  а  тех  самых  знаменитых  на  весь  город  овчарок
”ролихи, что сторожат универмаг.
     ‘ашка в запале немедлЯ  решил  сделать  это  сегоднЯ  же,  а  Њихаська,
понЯтно, стал над ним потешатьсЯ.
     Њихаська  помнил,  каким  тихим  был  ‘ашка   в   лагере,   когда   они
познакомились. Ќо сейчас он стал задиристым и всегда лез напролом. €  уж  не
отступал от слова, хотЯ  Њихаська  подсмеивалсЯ  над  ним  просто  так,  без
всЯкой злобы. „а каждый же скажет, что пойти навстречу псам и  потрогать  их
может только сумасшедший.
     Ќо ‘ашка  все  переменки  шумел,  хвасталсЯ,  подталкивал  Њихаську,  и
Њихаська сказал: ладно, так и быть, он спорит с ‘ашкой на три  "американки",
что тот струсит. ’ри "американки", а каждаЯ - исполнение трех любых  желаний
выигравшего - цена длЯ такого дела  очень  даже  немалаЯ,  и  ‘ашка  тут  же
согласилсЯ.
     Џосле уроков они пошли поесть, а к вечеру,  когда  собаки  должны  были
идти в магазин,  встретились  в  условленном  месте  на  улице,  по  которой
однорукий муж ”роловой водил своих псов.
     “же смеркалось, когда овчарки поЯвились на дороге.  ‘ашка,  увидев  их,
побледнел. Њихаська сказал ему, чтобы бросил дурить, - он отменЯет все  свои
"американки", но это почему-то только сильней разозлило ‘ашку.
     ‘обаки  приближались.  Ћни  шли,  чуть  косолапЯ,  оставлЯЯ  на   земле
когтистые пЯтиконечные знаки, и  прохожие  покорно  сворачивали  в  сторону,
уступаЯ дорогу знаменитым псам.
     ‘ашку стало  трЯсти,  он  даже  позеленел,  а  Њихаська,  растерЯвшись,
молчал. ќх, надо бы схватить ‘ашку за рукав, дернуть его  -  пусть  во  всем
был бы виноват тогда  Њихаська!  -  но  не  дать  ‘ашке  сделать  этот  шаг.
Џоследний шаг. Ђ может, первый? ‚едь с него все началось.
     ‘обаки поравнЯлись с ними. ‘ашка шагнул вперед,  и  один  пес  зарычал,
ощетинил шерсть и потащил мужа ”роловой к ‘ашке. ‚торой  пес  шел  спокойно,
ничего не замечаЯ, понурив голову.
     ”ролов прикрикнул на пса, и тот послушно умолк. ‘ашка стоЯл на  обочине
мостовой, глЯдЯ вслед собакам, ни жив ни мертв. …сли честно  говорить,  и  у
Њихаськи  пошли  по  спине  мурашки,  когда  ‘вирид  сделал  свой  первый  и
единственный шаг к собаке. Њихаська вздохнул и хотел было утешить ‘ашку,  но
тот повернулсЯ к нему. Њихаська удивилсЯ: в глазах у ‘ашки  стоЯли  слезы  -
наверное, он просто обозлилсЯ на себЯ за этот дурацкий спор и,  конечно,  на
Њихаську.
     - “йди! - прошептал он.
     - Ѓрось ты, ‘ашка! - сказал Њихаська. - Њне бы ни  в  жизнь...  ‚он  он
как ощерилсЯ!
     - “йди! - снова сказал ‘ашка, зло сжимаЯ кулаки.
     Ћн, наверное, решил, что Њихаська просто смеетсЯ над  ним,  издеваетсЯ,
как тогда, в  лагере,  издевались  над  ‘ашкой  почти  все.  Њихаська  вдруг
подумал, что, пожалуй, ‘ашка и стал-то таким задиристым после лагерЯ,  чтобы
доказать всем, что не хуже других. € псов захотел погладить, чтоб  доказать.
€ не кому-нибудь, а Њихаське, своему лучшему другу.
     - Ѓрось ты, ‘ашка! - сказал он снова.
     - “йди! - закричал вдруг ‘ашка. - “йди, говорю, спекулЯнт!
     "‚от ведь как обиделсЯ!" - подумал  Њихаська.  -  Ѓудто  он,  Њихаська,
лучший друг,  мог  о  нем  что-нибудь  плохое  подумать.  Ђ  про  лагерь  он
давным-давно забыл".
     - —то ты, - засмеЯлсЯ Њихаська, - белены объелсЯ?
     ќтого слова, "спекулЯнт", он даже не заметил.
     - “йди! - повторил ‘ашка. - ‚се вы такие. ‘пекулЯнтскаЯ морда.
     "—то он, обалдел  совсем?  -  подумал  Њихаська.  -  џ  к  нему  как  к
человеку, а он..."
     - Ќу-ка повтори, - сказал Њихаська.
     - € повторю! -  окрысилсЯ  ‘ашка.  -  ‘пекулЯнтскаЯ  морда!  ’воЯ  мать
конфетами теперь на базаре торгует.
     Њихаська вложил всю силу в этот удар.  ‘ашка  упал  в  пожухлую  траву,
упал молча, как мешок, набитый чем-то тЯжелым. €  то,  что  он  не  заревел,
ничего не сказал больше, острой болью резануло Њихаську. ‡начит,  он  сказал
правду?! "’ьфу, ерунда какаЯ!" - подумал он тут же.
     Ќо ‘ашкины слова уже не давали ему спокойно идти,  спокойно  дышать,  о
чем-то думать. Ћн пошел домой быстрее, потом побежал. ’ут он  вспомнил,  что
уже вечер и мама в магазине. ’огда он кинулсЯ в магазин, но передумал.
     „ома никого не было. Њихаська включил свет и полез  в  буфет.  Љонфеты,
которые они купили в коммерческом два днЯ назад, лежали на месте.
     "ѓад! - подумал он. - Љакой гад этот ‘ашка!"
     „лЯ верности Њихаська развернул бумажку и откусил полконфеты.
     Ћднако спокойнее не стало. Њихаська  побежал  в  магазин.  ‚округ  него
опЯть вилась очередь, еще длиннее, чем в  тот  раз.  Њама  говорила:  теперь
пропускали по  полторы  тысЯчи  человек.  Њихаська  обежал  магазин  и  стал
стучатьсЯ  в  какую-то  дверь.  …му  долго  не  открывали,  потом  выглЯнула
милиционерша. Њихаська сказал, что он пришел  к  матери  -  надо  отдать  ей
ключ, и милиционерша впустила его. ‘таруха в  мЯтом  халате  пошла  заменЯть
мать, и через минуту в коридор, где пахло  прЯниками  и  колбасой,  выбежала
бледнаЯ мама. Ћна кинулась к Њихаське, обнЯла его.
     - —то ты? - спросила она.
     - Ќичего, - ответил Њихаська.
     ‚ коридоре никого не было. ’олько маленькаЯ лампочка  освещала  большие
Ящики.
     - Њам, - глЯдЯ ей в глаза, спросил Њихаська, -  ты  продавала  конфеты?
Ќа рынке!.. „а?
     Њама  вдруг  переменилась,  лицо  ее  посерело,  она  нахмурилась,   на
Њихаська не спускал с нее глаз.
     - ќто правда? - повторил он.
     Ћна посмотрела на Њихаську такими тоскливыми глазами, что  он  чуть  не
заревел от собственной несправедливости.
     - € ты поверил? - спросила она.
     Њихаська шагнул к ней и прижалсЯ головой. Њама гладила его  по  вихрам,
тормошила, как маленького.
     Ѓудто камень свалилсЯ у Њихаськи с сердца.
     - Ќу иди! - сказала мама.
     Њихаська  пошел  по  коридору,  дошел  до  конца   и   обернулсЯ.   …му
показалось, что мама оперлась о стенку. Ћн хотел подбежать к  ней,  но  мама
помахала ему рукой.
     ‹ицо ее было совсем серое.
     Ђ может, это просто такаЯ тусклаЯ лампочка была в коридоре.


        22

     ‚ десЯтых числах октЯбрЯ желтое,  будто  остывающее,  солнце  закрылось
ватными облаками. „ва днЯ моросил дождь, потом  снова  небо  проЯснилось,  и
те, кто еще не убрал картошку, заторопились на свои участки  с  лопатами  на
плечах, обмотанными,  словно  боевое  оружие,  холщовыми  трЯпицами.  Џогода
предупредила: дальше ждать  было  нечего,  того  и  глЯди,  пойдут  обложные
дожди, и тогда придетсЯ копать в мокрой земле, очищать картофель  от  грЯзи,
таскать мешки, спотыкаЯсь о кочки, так  что  каждый  пуд  обойдетсЯ  на  вес
золота.
     ‹есок  возле  их  полЯ  стал  просто  удивительным.  "Ћсень,  -   думал
Њихаська, - пожалуй, лучше весны". ‚есной только зеленое и  зеленое  вокруг,
а сейчас и красное, и желтое, и коричневое, будто лес нарЯдилсЯ куда.
     Ћни работали споро, участок был все-таки  не  маленький.  Ћтец  сначала
гнал несколько рЯдов, подкапывал кусты. Њама с Њихаськой и Љатькой,  котораЯ
ем помогала, за ним не успевали. ’огда отец отдавал лопату Њихаське,  а  сам
помогал выбирать из  земли  картошины.  Њихаська  разгибал  уставшую  спину,
поднимал глаза от земли, поплевывал на руки и начинал копать.
     €ногда он стыкал лопату в землю и шел к ручью, который перебегал  через
белый камень. ‚ода приЯтно холодила горло, леденила зубы.  Њихаська  ложилсЯ
на траву у воды и пил прЯмо из ручьЯ. Ќа дне золотели  песчинки,  освещенные
солнцем, вода переливалась, торопЯсь к речке или к  большому  ручью,  омываЯ
рассыпанные в песке разноцветные камушки. Њихаська смотрел на  эти  камушки,
ему не  хотелось  трогать  их,  брать  со  дна,  мутить  воду.  ‘реди  серых
обыкновенных  камушков,  простой  гальки,   поблескиваЯ   в   воде,   лежали
прозрачные и чистые. "Њожет, это хрусталь?" - думал Њихаська.  Ќа  географии
им говорили, что в ручьЯх  попадаютсЯ  кусочки  горного  хрусталЯ,  чистого,
прозрачного как вода.
     Њихаська вспомнил, как они приходили сюда с отцом и мамой вскоре  после
того, как  приехал  отец,  и  Њихаська  вытаскивал  со  дна  эти  прозрачные
камушки, и смотрел сквозь них на поле, на небо, на солнце,  и  не  знал  еще
тогда, что это хрусталики. Ћни пели пионерскую песню отца и мамы, песню  про
картошку, и все было хорошо и Ясно тогда.
     Њихаська снова подумал про ‘ашку ‘вирида, про  неожиданную  и  какую-то
нелепую эту драку. Ћн никак не мог понЯть, с чего  бы  вдруг  ‘ашка,  лучший
его школьный товарищ, сказал такое. ‚едь ничего между ними не было плохого.
     Ќу обозлилсЯ. „аже Ясно, почему обозлилсЯ, хотЯ и совсем зрЯ, но  такое
говорить!..
     Ќикак не поймет Њихаська, в чем тут дело.
     Љнижку читает - про ‘ашку думает, по улице идет - снова про  ‘ашку,  на
уроке сидит - ‘ашка ему покоЯ не дает. Ђ уж картошку  копает  -  тем  более.
Ќикогда просто так, ни за что ‘ашка никого не обижал. „аже девчонок за  косы
без дела не дергал. Ђ тут - такаЯ несуразица.
     Њихаська копает картошку, собирает клубни, пьет времЯ от времени  воду,
и ему все ‘ашка покоЯ не дает.
     Ћтец говорит:
     - ‚ час - большой перекур.
     ‚ час должна прийти €вановна, принести обед. Њама с  ней  договорилась.
‘егоднЯ воскресенье, они с утра ушли на участок, а €вановна приготовит  обед
длЯ всех и принесет. Њама ей денег дала.
     ‚ животе начинает урчать. Љатька говорит,  от  голоду  кишки  в  животе
ссыхаютсЯ, могут прЯмо присохнуть друг к другу. Џоэтому, если  есть  нечего,
надо пить воду. ќто, конечно, ерунда, разговоры  одни,  но  Љатька  говорит,
что у нее такое было. Ћни прошлой зимой голодали, есть совсем  нечего  было,
все отдавали маленькой ‹изе. ’огда бабушка €вановна пошла  в  военкомат.  …е
уже там знали - все-таки отец у Љатьки с  ‹изой  был  кадровый  офицер  -  и
бабушке выдали денег. Ћна купила на рынке мерзлой брюквы, чтоб  подешевле  и
побольше, сварила чан похлебки, и стали есть. Љатька не выдержала,  наелась:
вдруг стало больно в животе, и она прЯмо каталась на кровати.
     Љогда приехала врачиха, она  на  бабушку  накинулась,  что  дает  после
голоданиЯ столько еды девочкам.
     - ’ак заворот кишок может быть, - сказала она.
     Њихаська сходил еще раз к ручейку, напилсЯ, вытер рукавом  губы.  ‚дали
по меже кто-то шел.
     - Ќаверное, бабушка €вановна, - сказал он матери.
     ‚ эмалированном,  еще  довоенном  ведре,  укрытом  маленькой  подушкой,
€вановна принесла кашу. Ќад кашей стоЯла широкаЯ миска со щами.
     ‚се  уселись  в  кружок,  долго  звали   €вановну,   но   она   наотрез
отказалась - сказала, что уже отобедала.
     ‹ицо у бабушки €вановны будто вырезанное из белого дерева.  €  по  нему
глубокие темные трещины - морщины. Њорщины такие  тЯжелые,  такие  глубокие,
просто даже не веритсЯ, что когда-то, как у всех  молодых,  было  у  бабушки
€вановны гладкое лицо.
     - —то ты, €вановна? - спросила мама. - €ли расстроена чем?
     €вановна поднЯла трЯсущуюсЯ голову.
     - Ћх, не говори, ‚ера! - сказала она. - ‚от и война кончилась,  а  горе
все идет...
     ‚се повернулись к ней.
     - ‚стретила сейчас ћлию Ќиколаевну нашу. €дет  к  ‘виридовым.  ‘  горем
идет.
     € €вановна рассказала про ћлию Ќиколаевну такую историю,  что  Њихаська
просто ахнул.
     …ще в позапрошлом году шла она из школы домой и встретила  почтальоншу,
бывшую свою ученицу. Ћстановилась, поговорили. Џочтальонша  и  говорит:  "Ќе
учитсЯ ли у вас ‘виридов, у  него  еще  мать  сердечница?"  ћлиЯ  Ќиколаевна
сказала,  что  да,  учитсЯ  такой  ‘аша  ‘виридов,  особенно   успевает   по
математике, и правда, мать у него часто болеет.
     - Ѓоюсь, -  говорит  почтальонша,  -  к  ней  идти.  €м  похороннаЯ  на
старшего сына. ‚друг мать не выдержит.
     ћлиЯ Ќиколаевна взЯла  у  почтальонши  похоронную  и  сказала  ей,  что
передаст сама, когда настанет времЯ.
     Њихаська знал, что мать у ‘ашки сердечница.  „аже  при  нем,  когда  он
бывал у них дома, с ‘ашкиной матерью не раз делалось  плохо,  и  они  вместе
бежали  в  проходную  лесозавода,  котораЯ  была  поблизости,  вызывать   по
телефону "скорую помощь".  "’очно,  -  подумал  Њихаська,  -  ‘ашкина  мать,
конечно, не выдержала бы, и осталсЯ бы ‘ашка совсем один. Ћтец  у  него  как
раз перед войной умер".
     €вановна говорила, а Њихаська представлЯл  себе,  как  ћлиЯ  Ќиколаевна
строго-настрого  велела  почтальонше  никому  ничего  не  говорить,  а  сама
спрЯтала похоронную подальше, потому что надо было ‘ашкину мать  подготовить
к такому известию.
     ’о-то Њихаська так часто встречал ћлию  Ќиколаевну  у  ‘виридовых.  Ћна
говорила с ‘ашкиной  матерью  о  всЯких  пустЯках,  а  ‘ашкина  мать  кивала
головой,  говорила,  что  все  бы  ничего,  вот  и  ‘аша  уже  большой,   но
беспокоитсЯ она за Љолю, старшего сына.
     Ћт него нет  известий  и  похоронной  тоже  нет;  вот,  может  быть,  к
партизанам заброшен...
     Ђ ћлиЯ Ќиколаевна  все  не  решалась  отдать  похоронную,  сил  у  нее,
наверное, не хватало отдать эту бумажку.
     Ћна думала о  Љоле,  подолгу  смотрела  на  переменах  на  ‘ашку  и  не
останавливала его, когда он дурел, и все думала о ‘ашке,  о  его  матери,  о
похоронной.
     Ќикто ее не просил об этом, но ћлиЯ Ќиколаевна сама взЯла на  себЯ  эту
тЯжесть и несла ее одна, хотЯ это, наверное, было трудно.  Ћна  несла  чужую
тЯжесть и ждала, когда ‘ашкиной матери будет легче, когда  она  привыкнет  к
мысли, что Љоли уже нет, чтобы потом разделить с ней это горе и  спасти  ее,
потому что у нее есть еще один сын - ‘ашка.
     Џриближалась победа.  ћлиЯ  Ќиколаевна  думала,  что  ‘ашкина  мать  не
выдержала бы такого горЯ в эти дни.
     ’еперь война кончилась, прошли месЯцы, как она кончилась.  ‘ейчас  надо
было сказать.
     Њихаська представил, как ћлиЯ Ќиколаевна пришла к ‘ашкиному  дому,  как
подошла  к  крыльцу,  но  остановилась,   потопталась   в   нерешительности,
посмотрела рассеЯнно по сторонам.
     Ђ потом вздохнула и тЯжело поднЯлась по скрипЯщим ступенькам.


        23

     Ѓабушка €вановна провела рукой по  лицу,  будто  снЯла  паутинку.  Њама
вздохнула.
     Њихаська попробовал представить, как  ћлиЯ  Ќиколаевна  говорит  сейчас
‘ашкиной матери о Љоле, но не мог. Ћн просто вспомнил Љолю. ‘ашка  показывал
его фотокарточку: молодой такой парень. Ќа погонах по одной звездочке.
     Њама задумчиво смотрела куда-то в сторону. Ћтец  отложил  ложку.  ‚етер
лохматил его волосы, как тогда, когда они приходили на участок  первый  раз.
Ћн хмурилсЯ, и морщины рассекали его лоб.
     Њихаська подумал, что ни разу еще  не  видел  отца  таким  серьезным  и
задумчивым.
     Ћтец вытащил папироску, закурил, окуталсЯ сизым дымом.
     - „олго еще про погибших узнавать будем, - сказал он. - ќто  вроде  как
эхо... ‚ойна кончилась, а эхо еще долго катитьсЯ  будет.  Ѓывало,  лежишь  в
окопе, кругом - ад, все рветсЯ, того и глЯди, укокошат.  ‹ежишь  и  думаешь:
"Љакой дурак был, жить не умел. „ни бежали, за днЯми - месЯцы, а  ты  их  не
замечал... ќх, победим, мол, тогда буду знать, почем жизнь! Љак  ее  уважать
надо!"
     Ћтец  встал.  Њихаська  подумал,  что   говорит   он   сегоднЯ   как-то
необыкновенно, удивительно. Ќикогда так не говорил.
     - ‚от рассказала ты, €вановна, - сказал  он,  -  и  снова  будто  жаром
пахнуло. Ќу ее к черту, войну! „авайте-ка жить!
     Ћн схватил лопату, сжал ее в руках. ѓлаза у отца заблестели.
     - •очу забыть... Џонимаете, все забыть! ‘мерть забыть,  кровь,  раны...
‘ыт по горло, понимаете? †ивым жить надо! †ить хочу!
     Ћтец воткнул лопату в землю, с силой нажал на  нее,  вывернул  огромный
ком земли  с  картошкой.  ‚друг  обернулсЯ.  ‚се  уже  встали,  чтобы  снова
выбирать клубни.
     - —тобы  каждый  день,  понимаете,  каждый  день  радоватьсЯ,  что   ты
живой! - крикнул он.
     Ћн стал выворачивать комьЯ земли с картошкой. ‚се помогали ему.  ’олько
€вановна  стоЯла  там,  где  сидела,  и  смотрела  на  отца.  ѓолова  у  нее
вздрагивала.
     - ‡абудешь?.. - словно удивлЯЯсь, сказала она. - Љак же  тут  забыть-то
все это? Љому это под силу?
     Ћтец как будто не расслышал, что она сказала. Ђ  может,  и  слушать  не
хотел.
     Ћн работал со злостью, с силой  переворачиваЯ  землю.  Ѓудто  хотел  на
всем поле выкопать всю картошку.
     "’ошку-тошку-тошку-тошку..."


        24

     Ќа другой день ‘ашка ‘виридов в школу не пришел.
     Џосле уроков Њихаська отправилсЯ к нему домой и на  крыльце  столкнулсЯ
с ћлией Ќиколаевной.
     - Џока не ходи туда, - сказала она. - ‡автра  он  придет  в  школу.  €м
теперь надо одним побыть.
     Ђ когда ‘ашка пришел назавтра, весь класс уже знал,  что  у  него  убит
брат, и никто к нему не лез, потому что Њихаська предупредил.
     ‚ первую же перемену Њихаська подсел к  ‘ашке.  ’ак  они  просидели  до
звонка, не сказав друг другу ни слова, потому что ‘ашка  просто  не  замечал
Њихаську.
     Ќе заметил он Њихаську и  на  другой  день;  и  Њихаська  подумал,  что
‘ашке, наверное, неприЯтно, что к нему лезут. Љогда  у  человека  горе,  ему
лучше одному побыть, отойти, остыть...
     ’еперь по вечерам, приготовив уроки, он пропадал у ‹изы и Љатьки.
     Џравда, иногда ему казалось, что девчонки и €вановна относЯтсЯ  к  нему
как-то по-другому. Ћни улыбаютсЯ ему, болтают с ним как ни в чем не  бывало.
Ќо когда садЯтсЯ есть свой суп из брюквы, Њихаську за стол уже не  зовут.  Ђ
раньше звали.
     Њихаське было горько от этого, стыдно за самого себЯ.  ‚едь  он  знает:
его не зовут, потому что думают, он откажетсЯ - его же  теперь  дома  вкусно
кормЯт. Љолбаса у них не переводитсЯ, масло, и все по твердой  цене,  потому
что мать в магазин устроилась. Ђ у  них  колбасы  нет  и  неизвестно,  когда
будет.
     Њихаське кажетсЯ, что теперь €вановна с матерью даже как-то  по-особому
и здороваетсЯ-то. Љак с генералом.
     Ќе зрЯ же этот ‡альцер тогда говорил. € ‘едов тоже.
     Ћн не винит €вановну - она тут ни при чем, это мать виновата.  €  отец.
€з-за них теперь €вановна не зовет его есть с ними. ‚роде барином он стал.
     Њихаська стараетсЯ загладить свою вину.  Ћн  приносит  девчонкам  куски
колбасы, и  ему  стыдно:  может  быть,  они  подумают,  что  вот  теперь  он
разбогател и хвастаетсЯ своей колбасой, их кормит. Џравда, ничего такого  ни
Љатька, ни ‹иза не говорили, но, наверное, думали.
     Љогда  Њихаська  размышлЯл  обо  всем  этом,  какаЯ-то  тЯжесть  словно
навалилась на него. Ћн думал о том, что очень все-таки несправедливаЯ  жизнь
на земле. ‚от длЯ одних - длЯ них, например, - война уже кончилась.  Џриехал
отец: они теперь и завариху-то редко едЯт, все больше кашу -  гречневую  или
там пшенную. ‚ общем, нет войны, прошла она  длЯ  них.  Ќедаром  отец  тогда
кричал: "†ивым жить надо!" ‚от и стараютсЯ, живут.
     Ђ длЯ €вановны когда она еще кончитсЯ!.. ‘коро ли?
     Љогда? „а никогда, может. Љак вспомнЯт ‹иза и Љатька своего отца,  маму
свою, так снова длЯ них война. ‚ырастут уже, может, постареют,  своих  детей
народЯт, а вот вспомнЯт отца и  мать  -  и  снова  война  загрохочет.  ‘нова
вспомнЯт  брюкву,  и  куски  хлеба  с  хлебозавода,   и   булочки-посыпушки,
облизанные ‹изкой, и гроб на хлебных тележках...
     Ђ вот жизнь простаЯ, обыкновеннаЯ: чтоб  еды  было  вдосталь,  колбасы,
масла... Љогда это будет?
     Њихаська иногда мечтает: просыпаетсЯ он утром, а  ‹евитан  торжественно
объЯвлЯет, что с сегоднЯшнего днЯ все, кто еще недоедает,  недопивает,  все,
кто плохо живет, потому что война была, получают особые карточки и  по  этим
карточкам в коммерческом магазине - чего  хочешь,  и  бесплатно,  по  норме,
конечно, в одни руки.
     Ћн вспомнил, как тогда, когда магазин  открыли,  все  люди  пришли  еду
покупать, а Љатька с ‹изой руки продавали. —етыре очереди - четыре рублЯ.
     Њихаське - конфеты с фруктовой начинкой, а им...
     Ђ тут бы, по таким новым карточкам, им в первую очередь.
     Њихаська понимает, что это, конечно, ерунда. Љарточек таких  не  будет.
Њожет, будут, но не сейчас.
     ‘ейчас государство  еще  слабое  после  войны.  Љак  человек,  которого
ранили, а он много крови потерЯл.
     Ќо как же тогда быть? Џочему длЯ одних война кончилась,  а  длЯ  других
нет, хотЯ ведь салют в „ень Џобеды длЯ всех был и победа длЯ всех?
     Џравда, длЯ некоторых никакой  войны  вообще  не  было.  „лЯ  ‡альцера,
например. ’орговал всю войну туфлЯми, а за деньги даже в войну на рынке  что
угодно купить можно.
     ‚от взЯть бы и всех этих спекулЯнтов раскулачить. ЋтнЯть  все  добро  -
разда