        ”едор ”едорович Љнорре. ‚есеннЯЯ путевка


     -----------------------------------------------------------------------
     Љнорре ”.”. €збранные произведениЯ. ‚ 2-х т. ’.2.
     Њ.: •удож. лит., 1984.
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 11 маЯ 2003 года
     -----------------------------------------------------------------------


     Ќа  веранде чистенькой дачки конторы дома отдыха дежурнаЯ сестра стоЯла
в  дверЯх - ее фигуры как раз хватало, чтоб закупорить проход во всю ширину,
-  и  напевала  вполголоса  хабанеру  из  "Љармен", потрЯхиваЯ головой, чуть
улыбаЯсь и поигрываЯ бровЯми.
     “видев   подходившую   с   чемоданом  ‹ину,  оставила  в  покое  брови,
повернулась,  заносчиво дернув плечами, тоже немножко из "Љармен", и пошла в
дом.  Љоротенький  белый халатик высоко открывал белые пухлые икры в детских
носочках.
     ЏокачиваЯ  высокой  башней накрученных волос, неторопливо обошла вокруг
стола, уселась в кресло и, не глЯдЯ, протЯнула руку:
     - Џутевку!
     ‹ина  поставила  чемодан, торопливо раскрыла сумочку, выронила на пол и
поспешно  подобрала  шуточную  записку  дедушки,  написанную ей на дорогу, и
подала путевку.
     „ежурнаЯ  недоверчиво  рассмотрела путевку и даже заглЯнула на изнанку,
хотЯ читать там было совершенно нечего, кроме числа и фамилии ‹ины.
     - Ћпаздываете, ‘умаркова! - сказала дежурнаЯ.
     - ‘умарокова...   -  ‹ина  запихнула  записку  в  карманчик  сумочки  и
виновато улыбнулась. - „а, на два днЯ...
     - ‡а опозданные дни срок не продлЯем.
     - Ќу  конечно,  Я разве рассчитываю?.. ќто Я хворала... Я даже боЯлась,
вовсе упущу...
     ‹ина  была еще полна радостного возбуждениЯ первого путешествиЯ, ей все
нравилось  в  этих  незнакомых  местах,  немножко  похожих  на  заграницу, и
хотелось  тут  всем  поправитьсЯ,  даже  этой  пухлой,  в носочках, хотелось
обрадовать  ее,  поделившись  тем,  как хорошо все сложилось, - она боЯлась,
что  ничего  не  получитсЯ,  она не выздоровеет и путевка уйдет, и вдруг все
вышло  хорошо,  и  тут  все  так  интересно:  улицы с нерусскими названиЯми,
вывески магазинов, кафе...
     - „авайте  паспорт и за прописку, - сказала дежурнаЯ, - у вас пЯтьдесЯт
копеек мелочью будет?..
     - Џожалуйста, кажетсЯ, есть.
     - Ќе  надо,  уберите!..  -  „ежурнаЯ  отодвинула ребром ладони монетки,
которые  выложила  на  стол ‹ина, и подала ей талончик. - Џойдите по дорожке
все прЯмо, там спросите корпус номер одиннадцать, добро пожаловать.
     „ежурнаЯ  отвернулась,  ‹ина  поднЯла  чемодан  и вышла через веранду в
сад, под дождик.
     „орожка  у  нее  под  ногами  захрустела  мелкими камушками, с деревьев
капало,  разноцветные  головки  анютиных  глазок  на клумбах вздрагивали под
дождем.
     - Љорова!  -  сказала ‹ина, отойдЯ шагов на пЯтьдесЯт. - ‚от уж корова!
-  Џрошла  еще  немного  и  засмеЯлась, вспомнив, как та поигрывала бровЯми;
конечно,  это она сама была Љармен, беднаЯ коротышка в розовых носочках, вот
уж  не  до  талончиков  ей сегоднЯ. Њожет, она сейчас чем-то очень счастлива
или очень несчастна, ведь по прическе и по толщине ничего не угадаешь.
     Њелкий  дождик  не  шел, а как повис, так и осталсЯ висеть неподвижно в
воздухе,  окутав  водЯнистой  дымкой все вокруг: березы с длинными плакучими
ветками  посреди зеленой лужайки, глЯнцевитые черепичные крыши и экскаватор,
отдыхавший от работы, уткнув нос в недорытую мокрую Яму.
     ‚  одиннадцатом  корпусе  соседки  по  комнате показались ‹ине очень уж
пожилыми  и  скучными  и,  кажетсЯ,  были  не  очень-то  довольны, что к ним
поселили девчонку.
     Ќемного  погодЯ  она  поплелась  за  всеми  в столовую к обеду, вошла в
длинный,  полный народу зал, чувствуЯ себЯ напрЯженно-неловкой, неустроенной
среди тех, кто сидел на своих местах и обжилсЯ как дома.
     „аже  какой-то  съеженный  старичок  в  допотопной толстовке и болотных
сапогах  с  ремешками был как дома: вполне успешно смешил соседок в шелковых
платьЯх  и, что-то рассказываЯ, непринужденно помахивал вилкой с поддетой на
нее килькой.
     Ќе  глЯдЯ  по сторонам, стараЯсь самоуверенно полуулыбатьсЯ, она прошла
длинным  проходом  между  столами  и  столиками,  села  в  уголке,  куда  ей
показали,  и пообедала, стеснительно прижимаЯ к себе локти, чтоб не толкнуть
соседей.
     ‚ечером  шел фильм, который она уже почему-то дважды видела, хотЯ он не
поправилсЯ ей с первого раза.
     Ћна  принесла  на  веранду  большой  блокнот,  вместе  с  конвертами  и
шариковой  ручкой  уложенный  в  чемодан дедушкой, села у слезЯщегосЯ окна и
стала  писать  первое  письмо:  "Њилый  дедушка!  ‚от  Я  доехала. ‘тихийных
бедствий  по дороге не было. ђазбойники, пираты и замаскированные диверсанты
на  менЯ  не  кидались.  ‚се  ценности,  захваченные  в  дорогу, Я довезла в
сохранности,  кроме куриной ноги и бутербродов с котлетами, которые Я съела,
как только поезд отошел..."
     Ћна  улыбнулась,  представив  себе,  как  дедушка  будет  это читать, и
продолжала:
     "џ  уже пообедала. ЉормЯт не особенно, но много. ’еперь сижу на веранде
и  наслаждаюсь  заслуженным  отдыхом. Њоре где-то рЯдом, но Я еще не ходила:
очень уж дождь.
     Љругом  все в дожде. ’олько прЯмо против менЯ на двух столбах красуетсЯ
плакат.  ’ам  смелой малЯрной кистью изображено синее море, красное солнце с
лучами,  и  на желтом песке распростерты человечки. Џочти голые, изнывают от
жары. € все это мокнет сейчас под холодным дождем.
     Њне  предоставили совершенно отдельную комнату на первом этаже со всеми
удобствами,  кроме  трех  бабок,  которые  живут  вместе  со  мной.  Ќо они,
кажетсЯ, не кусаютсЯ.
     Џока  Я  видела  только  две  улицы.  Ћни  обе  чистенькие  и  довольно
интересные,  потому  что какие-то не совсем как у нас. € надписи не русские,
а иногда русские, и все-таки вроде немножко заграницы...
     ‚ыполнЯЯ  принЯтое  обЯзательство,  докладываю:  бок  у  менЯ не болит.
Љогда  Я  про  него  забываю,  он  совершенно  ни  чуточки не болит. Ђ когда
вспомню  и  прислушаюсь,  он  тихонечко начинает похныкивать, наверное, тоже
вспоминает прежние обиды, как ему было больно.
     ‚от все мои впечатлениЯ и наблюдениЯ.
     ‘леди за собой как следует, не забывай, какой ты легкомысленный.
     Џомни:  каши,  картошку,  фазанов,  стерлЯдок  и прочее, что ты там без
менЯ   будешь  себе  варить,  надо  начинать  готовить  заранее,  когда  еще
совершенно  не  хочетсЯ есть. Ђ не как некоторые: оголодают и тогда второпЯх
бегут покупать. € едЯт недоваренное.
     –елую  тебЯ,  мой  миленький,  в  твою  окладистую  бороду,  которую ты
когда-нибудь соберешьсЯ отрастить.
     Ћстаюсь твоЯ внучка, дочка, а также стараЯ бабка - ‹ина.
     ‘ердечный привет ’юфЯкину. ‹.".
     Ќа  другой  день  дождь  шел  с  самого  утра  и до темноты. Ќахлобучив
капюшон  своей непромокаемой недурно промокавшей курточки, ‹ина поднЯлась на
дюну и постоЯла там, засунув руки в карманы, поеживаЯсь, глЯдЯ на море.
     ‚  море  было так же пустынно, как в небе. ‚се - небо, дождь и море - в
сырых  сумерках  сливалось  в  серую  скучную  пелену, и неуютно было на это
смотреть и думать, что она тут одна и до дома так далеко.
     Ћна  вернулась  в комнату. „ве соседки от скуки стали рано укладыватьсЯ
в  постели,  а третьЯ, ’онЯ, оживленно улыбаЯсь, взбивала гребешком кудрЯшки
круто завитых волос, то и дело нагибаЯсь к низко подвешенному зеркальцу.
     - ЋпЯть  в  полет  готовитсЯ,  -  сквозь  зубы  пробормотала  ‘афарова,
расправлЯЯ  на  плечах  свой  пиджак  мужского покроЯ, который носила поверх
пестрого крепдешинового платьЯ.
     ’онЯ  улыбнулась  своему  отражению,  отошла от зеркала, достала из-под
кровати  туфлю,  надела  и,  усевшись  на  край  кровати, задумчиво стала ее
рассматривать, поворачиваЯ на все стороны.
     Ќемного погодЯ она вдруг радостно сказала:
     - Ђ,  подумаешь, черт с ними, с туфлЯми! - быстро надела вторую, встала
и лихо притопнула.
     - ЋпЯть до ночи, - сообщила своей подушке ‘афарова.
     - ЋпЯть!  -  ласково  согласилась  ’онЯ  и отодвинула оба шпингалета на
окне. - Џожалуйста, не закрывайте, если вдруг Я опоздаю.
     - Ђх,  если вдруг? - Ядовито повторила ‘афарова и насмешливо фыркнула в
подушку.
     ’онЯ   рассмеЯлась   как-то   без   улыбки,  с  неприЯтным  выражением.
‘транноватое   у  нее  было  лицо:  ни  молодое,  ни  пожилое,  скорее  рано
зачерствевшее, огрубевшее, с жесткими запЯтыми морщинок около уголков губ.
     ‘тоЯ   перед   зеркальцем,   она   невозмутимо   спокойно  затЯгивалась
лакированным   поЯском  и  насмешливо  поддакивала  ‘афаровой,  котораЯ  все
цеплЯлась,   заходила  с  разных  сторон,  чтобы  как-нибудь  втЯнуть  ее  в
словесный  поединок - спор, склоку, а то и скандал, который в плохую погоду,
когда  деватьсЯ  некуда,  а  спать  еще  рано,  некоторым заменЯет и кино, и
книги, и телевизор.
     ‹ина  не  стала  дожидатьсЯ,  состоитсЯ  ли  представление,  и вышла на
веранду.  ’ам  отдыхающие стукали костЯшками домино, болтали, сидЯ рЯдком на
длинных скамейках.
     ‘коро  вышла  ’онЯ  в  плаще  и  встала,  прислонЯсь к косЯку двери, за
которой виден был все тот же дождь и мокраЯ зелень под фонарем.
     "Љакое  упрЯмое,  угрюмое,  скучное,  скуластое  лицо,  как  много  лет
невеселой  жизни нужно, чтоб так привычно застыло оно, остановилось на таком
недобром, безрадостном выражении", - думала ‹ина.
     ђЯдом  раздались  крики,  взрывы  хохота,  треск.  ‹ина  обернулась,  -
оказываетсЯ,   это   всего-навсего   закончилась   партиЯ  в  домино.  ‘нова
посмотрела  туда,  где  стоЯла  ’онЯ, с изумлением увидела, что с той что-то
случилось,  точно  ее  что-то  толкнуло, и лицо ее проснулось от тупого сна,
зажило  своей  жизнью.  ’очно  распахнуло  глухие  ставни  комнаты  прЯмо из
темноты в солнечное утро.
     ‚от    такой   она   была,   наверное,   когда-то   прежде,   девушкой,
скуластенькой,  с узенькими веселыми глазками, с несмелой, а все-таки ждущей
улыбкой некрасивой девушки.
     ’онЯ  медленно  спустилась  с  крыльца  и вышла под дождь. Џод фонарем,
ожидаЯ   ее,   стоЯл   человек   в   неловко,  прЯмо  нахлобученной,  видимо
праздничной,   шлЯпе,  в  помЯтом  плаще.  ‹ицо  у  него  было  смуглое.  Ќе
курортного  загара,  а  такого,  какой  бывает  у тех, кому много приходитсЯ
работать  на  открытом  воздухе. Ћн старалсЯ не смотреть на ’оню, застенчиво
полуотворачиваЯсь,  и  даже  косилсЯ  вбок,  но  по тому, как он как-то весь
проЯснЯлсЯ  и  светлел при ее приближении, видно было, до чего он рад. € что
он  радоватьсЯ-то  как  следует не очень привык, может, вот сейчас впервые в
жизни ему это достаетсЯ.
     ‚ыглЯнув  с  веранды им вслед, ‹ина с изумлением увидела еще раз ’оню в
свете  дальнего  фонарЯ:  гибко  опираЯсь  на  руку  своего быстро шагавшего
спутника, она вприпрыжку через лужи шла, пританцовываЯ на ходу.
     Џоздно  вечером,  лежа  в  постели,  ‹ина все времЯ думала, как к этому
отнестись:  осудить?  ‚ысмеЯть?  ЋтвернутьсЯ  с пренебрежением? ђазве любовь
это  не  молодость,  легкость,  ну  хотЯ бы изЯщество, если уж не красота? €
ничего не могла решить.
     Џотом  услышала, как ‘афарова тихо прошла по комнате, чем-то звЯкнула и
опЯть легла. Ќеужели заперла окошко на шпингалет?
     ‘ердце  дрогнуло  от возмущениЯ. ЉакаЯ будет ’оне неприЯтность, если ей
позже  установленного  срока  придетсЯ стучать в дверь корпуса, будить нЯню,
получать  выговоры...  Ћна  решила  не  спать,  твердо  решила  и  от  этого
успокоилась.  €  заснула. Ќо какое-то времЯ спустЯ вдруг услышала царапанье,
вскочила и подбежала босиком к окошку.
     „ождевые  капли играли огоньками на забрызганном стекле в свете фонарЯ.
’онЯ  старалась подцепить ногтЯми раму, чтобы отворить окно. € обрадовалась,
увидев ‹ину.
     Ѓыстро  перемахнув через низкий подоконник, когда ‹ина ей отворила, она
обернулась, помахала рукой и затворила окно.
     ЏриЯтельски  улыбнулась  ‹ине  и  двумЯ  пальцами  взЯлась расстегивать
мокрый, облипший плащ.
     ...Ќаутро,  когда  все вернулись с завтрака, снова пошел дождь, и опЯть
всем некуда было идти и нечего делать до обеда.
     - ‘транно,  -  вскользь  уронила  ’онЯ, - почему это шпингалет оказалсЯ
задвинут? ‚едь Я, кажетсЯ, просила?
     - Ќа  то и задвижки поставлены, чтоб их люди задвигали, не надо было бы
запирать - тут бы и задвижки не было.
     - Ђх,  до  чего  же  это  интересно ты рассудила!.. Њужа своего тоже на
ночь запирать надо? Ђ?
     - Ђ скажешь, нет?
     - ‚роде как петуха, значит?
     - ’ебЯ  бы  муж  запирал  получше,  тебе  бы  тут  не кукарекал ось. Џо
вечерам-то!
     - ’ак-так-так!..  Љак  это  поучительно  слушать.  ‡начит,  запирать? Ђ
вдруг позабудешь, тут он у тебЯ и выскочит?
     - “ менЯ нет, не выскочишь! - усмехнулась ‘афарова.
     - ’акаЯ у вас взаимнаЯ любовь? Ђй, завидно!
     ‘афарова  с  глубоким  презрением  скривила губы, ‹ине показалось даже,
что она сейчас сплюнет.
     - “  менЯ,  милуша,  семьЯ,  а  не  любовь какаЯ-нибудь. ‘емьЯ, понЯла?
‹юбовь!..  "‚ нашем саде, где всЯ трава примЯтаЯ"? Ќет, мил-моЯ, у менЯ дети
растут, муж. „ом.
     - Њебель с телевизором...
     - ‘ телевизором. „а.
     - Ћдного  не понЯла, отчего же при такой очаровательной жизни длЯ него,
однако, задвижка требуетсЯ?
     - Ћтчего-отчего!.. ‚опрос-то глупый. Њужи-ик!.. Ќу?..
     ‘афарова  даже  не договорила, видно, ей скучно было такие общепонЯтные
вещи еще и объЯснЯть.
     - ‡начит, он шустрый у тебЯ?
     - „а  не  то  чтоб  уж  очень.  Ђ бывало всЯкого... - Ћна вдруг приЯтно
задумалась,   даже   лицо   помЯгчело,  и  с  видимым  удовольствием  начала
погружатьсЯ в какое-то воспоминание, как в теплую воду.
     ‚идно,  самое  лучшее  удовольствие  длЯ нее было, лучше всЯких споров:
найти, с кем можно поделитьсЯ, снова пережить то, чем она гордилась.
     - џ  так  скажу,  чересчур наша сестра дура, плакатьсЯ любит. —уть что:
ох,  разлюбил, ах, он менЯ бросил, ах, он такой! € сами виноваты - характера
нет. Ќа слезы-то ничего не подадут.
     ‘тарушка  с бледными губами, четвертаЯ в комнате, - почему-то все вечно
забывали,  как  ее  зовут,  забывали  даже,  что  она и не старушка вовсе, а
просто у нее была какаЯ-то операциЯ, - неожиданно поддакнула:
     - Ќет, нет, не подадут!.. - и смущенно замолчала.
     - ‚от  у  менЯ  подход  другой. џ, конечно, замечала, очень чересчур он
чтой-то  себЯ  стал  свободно  воображать. Ќу, зарплату приносит, Я и молчу,
жду...  —то  у  него  там в душе бурчит, когда он при своем месте сидит, это
ладно, думаю. ѓлавное дело, сиди, где сидишь!
     Ќу,  в один великолепный день он у менЯ и прорвалсЯ, ума достало мне же
во  всем  признатьсЯ! „ругаЯ его любит, менЯ он не любит, ее он любит, и все
в  таких  Ярких  красках  у  него получаетсЯ, сами на кухне сидим, у него аж
слезы  в  тарелку капают, а Я слушаю да киваю, вроде сочувствую: "Љак же это
на  тебЯ, бедного, вдруг наехало?.. Ђ она-то у тебЯ кто? •орошаЯ ли?.." € он
слово  за  слово  мне  же,  дуралей,  все  открывает,  даже имЯ ее и где она
работает, вот до чего!
     џ  свой  момент  выждала  и говорю: послушай-ка ты теперь, что Я скажу,
любить  себЯ  Я никого не заставлЯю нисколько. Ћт твоей нелюбви крыша мне на
голову  не обвалитсЯ и, например, канализациЯ тоже не засоритсЯ! ЏонЯл? Ђ он
ничего не понЯл, речь потерЯл, рот разинул и на менЯ выпучилсЯ.
     Ђ  Я  ему  и рта закрыть не дала. ’ы, говорю, сукин сын, мне свою Яркую
картину  нарисовал, теперь Я тебе свою нарисую. ЏоглЯди, котораЯ лучше! Ќу и
все ему разъЯснила, что ему никакого ходу от менЯ нет и не будет.
     - Ђ он так и скиснул? - сочувственно вздохнула ’онЯ.
     - Џочему?  Ќет!  Ћн  определенное  времЯ не сдавалсЯ, нет, куда там! Ќа
стены  кидалсЯ.  ЊенЯ  проклинал  всЯкими  словами,  и  на колени вставал, и
кулаки кусал. „а ведь у менЯ на все это лекарство!
     - Ђ-а-а!  -  со стоном втЯгиваЯ воздух, в ужасе всплеснула руками ’онЯ,
догадываЯсь. - ’ы заЯвление?..
     - ’очно.  „а  какое!  „есЯть  рублей одному из юридической консультации
отдала, он мне подправил кое-чего. Њало на него, Я и на нее написала.
     - “-уй... - простонала ’онЯ, точно ее замутило.
     ‘афарова снисходительно хмыкнула.
     - „а  Я  ведь  не  подала,  только  так,  вслух прочитала, а на стол не
положила.  ’ак  хватило.  ’еперь у нас нормальнаЯ обстановка. „а было-то все
не вчера, уж годы идут.
     - € твой теперь ничего?
     - Ќичего...  Ќе  жалуюсь...  „а  и Я-то не сплю, приглЯдываюсь. ‡амечу,
что   у   него  это  накипает,  руки  тЯнутсЯ  узлы  развЯзать,  Я  на  него
поглЯжу-поглЯжу,  к  шифоньеру  подойду  да  пальцем,  костЯшкой  по Ящику и
постучу,  его  всего  со  стороны  в  сторону  так  и перекосит, даже зубами
заскрипит  -  в Ящике у менЯ заЯвление лежит на хранении. Ћн и знает, скрипи
не  скрипи,  а  деватьсЯ  некуда...  †ивем мирно, кого хочешь спроси, соседи
даже в пример ставЯт.
     - ќтого  Я  еще  даже  не  слыхала!  „а  ты  укротитель!  -  ’онЯ вдруг
захохотала.  -  Ќет,  хлеще!  ќто  как  в  этих...  ну  как  их,  ну,  такие
автобиографии  свЯтых  -  к  нему  ЯвлЯетсЯ  какой-нибудь  бес, а он на него
крест: "Ђминь, аминь, рассыпьсЯ!" ’от и рассыпалсЯ.
     ‘афарова снисходительно посмеивалась, довольнаЯ успехом рассказа.
     - “  менЯ  колдовство  обыкновенное.  •ныкать  не  надо, бабы, вот что!
•арактер надо!
     - Ђ  если  тебе  охота  пришла,  чтоб муж тебЯ поцеловал, а его от тебЯ
вроде  как того беса от креста воротит, ты сейчас на комод надвинешьсЯ, он и
кинетсЯ к тебе на шею обнимать-целовать?
     - ќто  у  тебЯ  на  уме  целоватьсЯ  да  обниматьсЯ...  Ђ  мне очень-то
нужно... ‘люнитьсЯ только...
     ..."Њиленький  папа-дедушка,  Я слонЯюсь от одного окна к другому, и со
всех  сторон  за  стеклами  один  дождь.  ‘идишь  вроде  как  в  аквариуме с
трехразовым питанием. ’ого глЯди, заквакаешь.
     Ћдна  соседка  все делитсЯ жизненным опытом, пользуЯсь тем, что убежать
от  нее  некуда. Ќу и ну! ‹учше бы квакала. •орошо еще - тебЯ тут нет. ’ы бы
вознегодовал  и  стал  обличать,  а  тебе  это вредно... •орошо бы очутитьсЯ
дома.  ’ы  бы  на  что-нибудь негодовал, а Я бы слушала и соглашалась. Џотом
попили  бы чаю и легли спать, но не спали бы, а читали, и ты бы через стенку
негодовал,  что  Я  долго  читаю,  и  не соглашалсЯ погасить свет, пока Я не
погашу,  а  Я  бы  не  соглашалась  погасить, пока ты не погасишь, и было бы
очень все приЯтно...
     ’ут кончилсЯ дневной дождь и началсЯ вечерний... Ђ бок не болит...
     ђодненький!  ’ут  вот  черта.  ‚идишь?  Ќа  ней кончилась мокраЯ полоса
жизни!  ќто  Я  дописываю  на  другой вечер! „ождЯ нет. Џрипекает солнце, на
плЯже  Я  разулась,  вошла  в  воду,  и  море  мне  было по колено, а дальше
холодновато.  —айки  топчутсЯ по песку и, если им покрошить хлеба, обступают
тебЯ,  как  цыплЯта,  а  на берегу сосны цветут, какие-то кусты, может быть,
это  черемуха?  €ли  бузина?  џ  не  знаю. џ и деревьЯ-то знаю: сосна, елка.
Ѓереза.  Ћстальные с листиками, - значит, не сосны. ‚от их тут много разных,
и  это  очень  красиво  и  весело,  когда  солнце. € море ожило, посветлело,
побежало  барашками  и  зашумело.  Ќо  до  того нестрашно, что взрослые едва
успевают  ловить  своих  голопузых  малышей,  когда  те с визгом врываютсЯ в
самое море.
     Ђ потом Я загорала, но еще не загорела.
     Ѓока  как  не  было.  Ђх,  если  бы  ты  сегоднЯ  был тут - как бы тебе
понравилось! Џознакомилась с одной девушкой, ‹юкой.
     –елую, твоЯ самаЯ младшаЯ дочка ‹.".
     Ѓезоблачное  солнечное  утро  на  плЯже, с горЯчим сыпучим песком белых
дюн,  поросших поверху соснами, со стайками чаек, заснувших вдали от берега,
среди слепЯщих бликов на тихой воде.
     ‚  ленивой  тишине  маленькие  волны  немолчно шуршат, перетираЯ мокрый
песок.
     Ќа   дюнах   под   соснами   дикий   лагерь  -  беспорЯдочнаЯ  "стоЯнка
туристического  человека"  с  потухшими  кострами,  закопченными  котелками,
пестрыми  трЯпками  на ветках, с палатками на четверых, на двоих и даже едва
на одного, и то очень узкого и плоского туриста.
     Џод  соломенной  шлЯпой,  брошенной  на  песок,  бурчит  и  пощелкивает
транзистор.  ‚олейбольный мЯч, побелевший на швах, усталый, отдыхает рЯдом с
только  что  рухнувшими,  разбросав  руки,  потными  игроками в разноцветных
плавках.
     - ‹юнька   сюда   шмалЯет   с  какой-то  забеглой  чувихой!  -  натужно
проскрипел  ‚асЯ  Љлочков.  Ћн  весь  извернулсЯ,  даже  рот  набок скривил,
стараЯсь подальше достать почесатьсЯ меж лопаток.
     “литин одним рывком привстал и сел по-турецки.
     - Ћказать? - спросил со вздохом.
     - Ћкажи! - горестно согласилсЯ Ђртур.
     ‚асЯ  Љлочков  спохватилсЯ,  пискнул  "не  надо",  но  было уже поздно,
“литин  повалил  его  на  песок  и,  уперев  колено  в  спину, взЯл за уши и
бережно,  но  энергично  стал возить носом по песку, точно до блеска начищал
сковородку.
     Ќемного погодЯ Ђртур снисходительно спросил:
     - ’ак   повтори,  пожалуйста,  что  ты  хотел  выразить?  Џесок  можешь
выплюнуть. Ќу? Љоллектив тебЯ слушает!
     - —ерт!..  ‚се  уши песком забил! Џостой, пусти, ну скажу. ‡начит, так:
Я  хотел  сказать...  сюда,  значит,  приближаетсЯ  ‹юнЯ.  € совместно с ней
одновременно   сюда   приближаетсЯ   какаЯ-то   девушка,   которую   Я  имею
удовольствие не знать. Љрасиво сказал?
     - ‡а  что  вы его тут терзали? - спросила подошедшаЯ ‹юка, присаживаЯсь
на  песок  рЯдом  с  теми,  кто  валЯлсЯ и смеЯлсЯ вокруг. - ‚от это ‹ина из
нашего дома, Я ее привела, чтоб вырвать из дурного общества.
     - Џрисаживайтесь,  - сказал Ђртур. - ‚идите ли, по уставу нашего лагерЯ
запрещен  жаргон,  всЯкие  там  феньки,  предки, чувихи и прочее. Ќарушитель
обЯзан  тут  же  броситьсЯ  мордой или если у него окажетсЯ лицо, то лицом в
песок   и  вдумчиво,  неторопливо  потеретьсЯ  об  него  носом,  обЯзательно
испытываЯ при этом глубокий стыд и отвращение к самому себе...
     - Ђ если ему не захочетсЯ? - улыбаЯсь, спросила ‹ина.
     - ’огда  на  него  оказываетсЯ  известное  моральное  давление. ќто так
помогает раскаЯнию.
     - Ђ мой где? - оглЯдываЯсь по сторонам, спросила ‹юка.
     Љто-то, всматриваЯсь в море, показал рукой:
     - ‚он  там  в красной шапочке кто-то стараетсЯ утопить человека. ‘корее
всего,  это  твой.  ‹юбит  он  людей  топить.  Џо-видимому,  это  его как-то
освежает.
     - Ћни  друг друга топЯт, по-моему!.. - ‹юка, смеЯсь, обратилась к ‹ине:
-  Џридумали,  идивотики,  сами  же  по  десЯть  раз  в  день  в песок носом
хлопались.
     - ’олько  первые  дни  так  получалось,  -  удивительно  низко  и гулко
прогудел “литин.
     - Џервые  дни...  Ђ  морду  мне  натер,  даже  щеки  горЯт... - буркнул
Љлочков.
     - Љраска  стыда  проступила  на  его ланитах, - продекламировал один из
лежащих.
     - ‘овременник  Џушкина,  ты прав!.. €наче ничего не поделаешь с людьми,
которые краснеть умеют только в бане в парном отделении!
     - Ђх,  ужасти,  ах,  преступление!  Џодумаешь! €нститут длЯ благородных
девиц!   -  саркастически  подергиваЯ  плечами  и  морща  нос,  прокривлЯлсЯ
пискливо, как благороднаЯ девица, ‚асЯ Љлочков.
     - ’Ягостное   зрелище!  —еловек,  уверенный,  что  материтьсЯ  нехорошо
только в каком-то институте длЯ благородных девиц, которого никто не видел.
     - € не материлсЯ, не передергивай!
     ‹юка  подгребла  валик  песка  вместо подушки, сбросила платье и легла,
вытЯнувшись   и   прикрыв  глаза  и  раскинув  руки,  загорать.  Џокосилась,
приоткрыв один глаз, на ‹ину:
     - Ђ ты чего дожидаешьсЯ?
     - ‘ейчас,  -  сказала  ‹ина.  ‘идЯ,  стеснительно  стащила через голову
платье  и, всЯ сжавшись, легла с открытыми глазами, изо всех сил скрываЯ, до
чего  неловко  себЯ  чувствует в своем давным-давно облюбованном купальнике,
раздеваЯсь  в  первый  раз  среди  этой  "своей"  компании,  одна  с  такими
незагорелыми, белыми ногами.
     ‚ылез  из  морЯ  и,  приветственно  хохотнув,  лег рЯдом с ‹юкой ее муж
Ђшот.  ‹ина  его  уже  видела,  когда он из туристского лагерЯ заходил в дом
отдыха  и поджидал ‹юку после ужина, но никогда бы не подумала, что он такой
волосатый.
     - Љто кого утопил? - спросила ‹юка.
     - Ќе   знаю,   -  самодовольно  захихикал  Ђшот,  его  волосатаЯ  грудь
заколыхалась от смеха.
     - Ѓыл  бы  ты  человек,  а  то  ведь  моржище  волосатое,  - отозвалсЯ,
вероЯтно, тот, кого он топил.
     - Џирог  будешь? - ‹юка бережно развернула на ладони бумажную салфетку,
в которую был завернут кусок сладкого пирога, унесенного ею с завтрака.
     Ђшот,  зажмурЯсь от удовольствиЯ, шутЯ проглотил пирог, протЯнул палец,
погладил  ‹юке  ладонь,  она  сжала и не отпускала палец, они так и остались
лежать  рЯдом,  с  закрытыми  глазами, и ‹ина с завистью подумала, что ‹юка,
наверное,  очень  любит мужа. „аже не замечает или прощает ему, что он такой
уж очень, просто до невозможности волосатый.
     Ќедолго  все  полежали  молча,  только  впитываЯ  всей  кожей солнечное
тепло.   Њало-помалу   плЯж   стал   наполнЯтьсЯ,   отдыхающие   и   дачники
отзавтракали,  собрались,  приразделись  и  в  халатах, пижамах, в жокейских
шапочках, в чалмах и трусах потЯнулись к морю.
     “  самой  кромки  воды  выстроились  вразброд оголенные насколько можно
бледные фигуры пузатых, тучных приезжих горожан.
     - ‚от вы обратите внимание. ђитуальное моление начинаетсЯ.
     ќто  Ђртур  сказал  ‹ине,  и она почувствовала благодарность, что с ней
заговаривают,   она  себЯ  чувствовала  как  будто  у  порога  чужой,  очень
интересной  жизни  этой  компании.  ЏриподнЯлась  на  локте и теперь вправду
увидела,  как люди воздевали руки к небу, униженно низко сгибались в трудных
земных  поклонах,  с  натугой  раскачивались  из  стороны в сторону истово и
старательно,  точно  и  в  самом  деле возносили молитву божеству солнца или
морЯ.
     - —еловечество,  -  невозмутимо,  лекторским  тоном  заговорил Ђртур, -
тысЯчелетиЯми  боролось,  чтоб освободитьсЯ от тЯжелого физического труда. Ђ
освободившись,  стало бодро вымирать от всЯких сосудов и неврозов вследствие
недостатка физического труда!
     ЏрЯмо  перед  вами  во  всем  многообразии своего безобразиЯ - типичные
представители  одутловатого,  пузатого,  ожирелого,  пыхтЯщего человечества.
Љладут  земные  поклоны,  вскидывают  и тЯнут к небу дрЯблые ручонки, тщатсЯ
согнуть  то  место, где у них когда-то была талиЯ, в надежде за десЯть минут
такого  молебствиЯ  очиститьсЯ  от всех грехов: всех выпитых бочек пива, гор
слопанных масленых блинов.
     ЏочистЯт  свою  совесть  и  с  облегченным  сердцем  вернутсЯ  к  своим
просиженным  креслам  у  телевизоров  и  пирогам  со  свининой. ‚ы поглЯдите
только!
     €  ‹ина  глЯдела,  и  ей  действительно  стали  казатьсЯ  смешными  эти
толстые,  неуклюжие  пожилые  люди, и так приЯтно было сознавать, что она не
такаЯ,  как  они.  ’ак  приЯтно,  что  она  среди других, не смешных, а тех,
которые смеютсЯ.
     - Џосмотрите  на  ту,  в  красных  носках!  - подхватил “литин. - Ќу, в
детском  картузике, вот приседает-приседает!.. ‘ела! ‚се! Ќет, поднЯлась! Ќа
соревнованиЯх  по  художественной  гимнастике она даст жару, если бревно под
ней не сломаетсЯ!
     Ќикто не засмеЯлсЯ, а Ђртур кротко, соболезнующе чмокнул губами.
     - ѓолос  у  тебЯ, “литин, незаменим длЯ траурных извещений, сообщений о
стихийных  бедствиЯх  и  проигранных матчах. „ержись своего жанра. Ќе остри!
Ђ?
     ’ут   кое-кто   засмеЯлсЯ   -   голос   был   действительно   гулкий  и
мрачновато-траурный какой-то... € “литин слегка обиделсЯ.
     - ‚от сейчас Я тебе как дам! ‘ам держись своего жанра!
     - ‚от цепнаЯ реакциЯ!
     - —его-чего-чего? –епнаЯ?
     - Ќа  легкую  товарищескую  критику.  Љак  у цепного пса, сразу: р-р-р!
ѓав! € за ногу!
     “литин,  смеЯсь,  навалилсЯ  на Ђртура, они покатились по песку, но уже
через  минуту им надоело, и они остались лежать рЯдом там, куда докатились в
борьбе.
     ЋтрЯхиваЯсь  от  песка,  Ђртур  похлопал  “литина  по  животу  и  снова
повернулсЯ к ‹ине:
     - “  этого  парнЯ  под  его простодушной внешностью скрываетсЯ глубокое
внутреннее свинство!
     “литин  быстро перевернулсЯ и шлепнул ладонью по тому месту, где только
что  был  Ђртур,  но  тот  уже  вскочил  на ноги, невозмутимый, насмешливый,
слегка  обозленный  борьбой  с  “литиным,  который  был  не только вдвое его
сильнее, но и вообще тЯжеловес и силач.
     Ћдин  за другим все начали подниматьсЯ: кто-то предложил купатьсЯ, море
было еще очень холодное, и отказыватьсЯ считалось трусостью.
     ‹ина  и  подумать  боЯлась  сунутьсЯ  в это холодное море, но сейчас же
вскочила, чтоб не отстать от других.
     - Џошли?  -  весело  и  дружески сказал Ђртур, и она, все еще стеснЯЯсь
оттого, что на нее смотрЯт, спеша скорей спрЯтатьсЯ, побежала к воде.
     ‘  первых  же  шагов  по мелководью дух у нее захватило от холодных, ну
просто  ледЯных,  как  ей казалось, брызг, но кругом нее все бежали, гогоча,
вскрикиваЯ  и  поднимаЯ  фонтаны  этих  ужасных,  заставлЯвших ее болезненно
вздрагивать  брызг,  и  она,  тоже вскрикиваЯ, бежала вприпрыжку. Ќестерпимо
хотелось  остановитьсЯ,  повернуть  обратно к берегу, упасть в горЯчий песок
и,  стуча зубами, понемногу отогретьсЯ. Ќо она продолжала бежать - только бы
не опозоритьсЯ, не отстать от других.
     Ќаконец,  когда  ей  показалось, холод совсем сковал ноги, вода подошла
выше  колен,  так  что  и  бежать  было  нельзЯ, она остановилась, но тут же
почувствовала  теплую руку Ђртура, весело тЯнувшую вперед, и они уже вдвоем,
держась  за  руки,  бурлЯ  мешавшую идти, все более глубокую воду, рванулись
дальше и наконец разом бросились и поплыли.
     Џроплыв  несколько  шагов,  она  встала  по грудь в воде, еле удерживаЯ
дрожь,   покрытаЯ   гусиной  кожей,  прерывисто,  сдавленно  дыша,  отчаЯнно
стараЯсь не показать лицом, до чего ей худо.
     €  тут кто-то из весело вопивших, окунавшихсЯ и выскакивавших с гоготом
на  поверхность,  зацепил  ее за шею и сунул головой под воду. Ћна сейчас же
выпрЯмилась,  хватаЯ  воздух  открытым  ртом,  но шутка уже понравилась - ее
окунали  снова  и  снова,  она  совсем  потерЯлась и крикнула "Ќе надо!" под
водой,  так  что  хлебнула  горькой  морской  воды,  снова набрала воздуха и
хотела крикнуть, но опЯть с головой оказалась под водой.
     ‚   это  времЯ  мЯч,  брошенный  издали,  упал  в  воду,  все  кинулись
становитьсЯ  в  круг  и  ‹ину  забыли.  Ћна  стоЯла  с разинутым ртом, грудь
разрывалась  от боли, слезы бежали по щекам, - к счастью, их не было заметно
на мокром лице.
     - ’ебЯ  окунули?..  ќто всех так! ‘тановись! - окликнула издали ‹юка. -
„ержи!
     ЊЯч  полетел  ей  прЯмо  в  руки,  она  судорожно  потЯнулась холодными
непослушными  руками,  упустила  и  с  отчаЯнием услышала чье-то досадливое,
презрительное  "э-э-э!",  тем  более  ужасное  и  обидное  "э-э-э!", что она
хорошо  играла  в баскет, но никто уже ей больше не пасовал мЯча, и она, как
забежавшаЯ  на  спортплощадку  собачонка,  только носом водила вправо-влево,
провожаЯ  глазами  летающий  мЯч,  пока  судьба не смилостивилась: она одной
рукой,  пальцами  перехватила  и  мЯгко  удержала перехваченный трудный мЯч,
скользкий,  неудобный,  и  сильным  махом  пустила  его в другой конец круга
парню, который и среагировать не успел от неожиданности!
     ‘  восторгом,  глупым,  смешным,  но  все  равно  упоительным, услышала
уважительный  возглас:  "Ћго!"  Ћна  стала  равной!  Ќет, из лучших. …й чаще
стали  посылать  мЯчи,  чем  ‹юке, гораздо чаще. € она этого заслуживала, уж
все видели!
     ...‘  этого  самого  днЯ  началась  и  пошла длЯ ‹ины совершенно новаЯ,
легкаЯ,   вольнаЯ  полоса  жизни  со  своими  законами,  такими  простыми  и
забавными, что она усваивала их прЯмо на лету.
     Џосле   скучной  зимы,  дурного  самочувствиЯ,  продленных  бюллетеней,
лекарств,  рентгенов  и  очередей  в коридоре поликлиники - после всего, что
они  с  дедушкой,  малодушно  и суеверно избегаЯ какого-нибудь определенного
медицинского  термина,  называли  "бок",  -  она  почувствовала  себЯ совсем
здоровой  и  точно  попала в какую-то страну, где ничего не болит, никуда не
надо  торопитьсЯ,  не  надо  думать, работать, даже одеватьсЯ почти не надо!
Ќадо  быть  своей  в  компании,  уметь  танцевать,  играть в мЯч, плавать и,
главное,  быть  веселой, то есть смеЯтьсЯ шуткам, самой уметь сострить, надо
всем   насмешничать,   все   высмеивать,   с  полуслова  подхватывать  любой
розыгрыш...
     ѓде-нибудь  в  автобусе во времЯ наезда в город на футбол, заметив, что
пассажиры  прислушиваютсЯ  к  их  разговору, кто-нибудь из компании вдруг со
страстным  интересом,  слегка понизив голос, что всегда привлекает внимание,
задавал первый попавшийсЯ вопрос:
     - Ќу как? Ћкончательное решение уже есть?
     € надо было отвечать быстро, не задумываЯсь:
     - ’ы что, не читал?
     - —то ты говоришь? € как же теперь будет?
     - Џеревели на второй этаж!
     - Ћкончательно? Ђй-ай! Ђ что же без кольца?
     - Ќу, а ЂмалиЯ? Ћна длЯ него все!
     - Ќо ведь ‡икульдин в Љурске!
     - Ђ какой громадный хвост еще от первого квартала осталсЯ!..
     ЌечаЯнные  слушатели  вытЯгивали  шеи,  следили за спорщиками, изо всех
сил  стараЯсь уловить, о чем идет речь, просто на глазах все глубже увЯзаЯ в
недоумении.  —уть  проЯснЯлось,  что  какого-то ‡икульдина перевели на новое
место,  по-видимому  вследствие  того, что у него осталсЯ "хвост" от первого
квартала,  хотЯ  неЯсно,  почему ему так не хватает какого-то кольца, тут же
возникала  около  него  на  все  готоваЯ ЂмалиЯ, и вдруг обнаруживалось, что
кольцо-то,  видимо,  длЯ  того, чтоб раскачиватьсЯ под потолком, зацепившись
хвостом.  ‡начит,  дело  шло  о  зоопарке? Ќо тут же новое нагромождение все
путало  окончательно  -  и  Ђмалии не было, а речь шла об аномалии, и тут же
ЂномалиЯ  оказывалась  капризной девицей, котораЯ отказывалась переезжать на
второй этаж, и так далее.
     Џотом   все,  продолжаЯ  оживленный  разговор,  с  озабоченными  лицами
выходили на остановке, чуть не лопаЯсь от еле удерживаемого смеха.
     Ќа  футболе  надо было одну команду ненавидеть, презирать, осмеивать, а
другую поддерживать криком, свистом, хохотом, насмешками над врагом.
     Ђ  когда  все кончалось, по дороге в лагерь можно было уже высмеивать и
самих себЯ.
     - €  дела-то  нам  никакого до них нет, и в глубине души нам наплевать,
кто  выиграет,  и,  может,  эти  "’екстильщики",  за  которых мы орали, хуже
"Њоториста",  -  фыркаЯ,  говорил  Ђртур.  -  ќто просто так: загадываешь на
что-нибудь  -  на  команду,  на  лошадь,  на  орла, на решку! € как будто ты
участие принимаешь в игре!
     Ќам  простительно: создали обстановку веселой суматохи, и самим смешно.
Ђ  ведь  есть такие, загадают на команду и болеют всерьез, годами, тЯжело, с
волнениЯми,  внезапными  испугами,  обманутыми  надеждами, уходЯт с тЯжелыми
сердцами  и  опрокинутыми  мордами,  а  ведь  в конце концов проигрывают все
команды,  кроме  какой-нибудь одной. ‘колько нервов, инфарктов и подавленных
настроений,  залитых,  сам  знаю  чем,  с горЯ! ‚от почему унылое, печальное
название  "болельщики"  -  оно  как  раз верное! Ћни болеют, расстраиваютсЯ,
вздрагивают,  ахают,  ссорЯтсЯ, уходЯт обессиленные, изможденные и, ногой не
дрыгнув, устают хуже тех, кто бегал с мЯчом.
     Џо-итальЯнски   даже   уточнЯетсЯ,   что  за  болезнь!  €х  "тифозными"
называют!..


     Џо  вечерам  на  штакетник  заборчиках  домов  отдыха рЯдом с печатными
афишами  кино,  на которых чернилами были вписаны часы начала сеансов, рЯдом
с  подробными  объЯвлениЯми  о лекциЯх часто поЯвлЯлись маленькие плакатики,
где только и было написано: "’анцы, 8 ч.".
     Ћни  ходили  на  эти танцы на открытых площадках небольшой компанией, и
их  охотно,  даже  радостно  принимали  - они умели танцевать, они вели себЯ
насмешливо,  но  вежливо,  и  не  надо  было  проверЯть, не пахнет ли от них
водкой...
     €  уходили  они  все  разом:  человек десЯть парней, две-три девушки. €
остававшиесЯ  вечно  без  кавалеров женщины весело-жалобно кричали им вслед:
"Њальчики, приходите еще!.."
     Џопозже  вечером, в темноте, лежа на дюне, сквозь шум волн и шорох леса
слушали  музыку  транзисторов,  игравших среди кустов, смотрели на звезды, и
‹ина с Ђртуром целовались.
     Љогда  это  случилось  в первый раз, все было так хорошо вокруг, что ей
даже  захотелось  плакать,  и  она что-то попыталась ему объЯснить сложное и
важное,  про  то, что вот такого, как у них сейчас, ни у кого не было, и это
очень  хорошо,  и  даже  что-то  про  дедушку,  как она его любит, старалась
объЯснить, но Ђртур сказал снисходительно и мЯгко:
     - Ќе  надо  только  усложнЯть! - € она покорно поспешила согласитьсЯ, и
тут кто-то из темноты, откуда их не могли видеть, окликнул:
     - ‚ы что там бормочете? –елуетесь, что ли?
     - Љонечно, целуемсЯ! - весело ответил Ђртур.
     €  ‹ина засмеЯлась и, хотЯ ее еще тЯнуло плакать, тоже бодро-насмешливо
крикнула:
     - Љонечно, целуемсЯ! - понимаЯ, что ему это поправитсЯ.
     …ще  позже,  когда  многие  разбредались  кто куда или залезали спать в
палатки,  они с ‹юкой вдвоем бежали к своему дому отдыха в последнюю минуту,
чтоб не опоздать к уставному часу.
     Џосле  того  как  ‹ина  впервые  осталась  в  крошечной палатке Ђртура,
пахнущей  сеном и табаком, она ночью на своей койке в "домотдыхе" поплакала.
Ћтчего?  Љак-то  уж  очень  просто  и  незначительно  все случилось и обидно
напомнило  ей  первое  купанье  с  ее скрываемым испугом, желанием повернуть
обратно  к  берегу,  крикнуть  что-то.  Ђ  рот  полон  горькой  воды,  и нет
воздуха!..  €  замечательный,  мужественный лозунг "’олько не усложнЯть!" на
некоторое времЯ потускнел и стал казатьсЯ даже двусмысленным.
     Ћна  думала,  сомневалась и плакала в подушку, пока не заснула, и утром
изумилась:  солнце  сиЯло  невысоко  над  морем,  серебрило волны, вода была
теплаЯ,  а  во времЯ купаньЯ Ђртур вдруг нежно поцеловал ее холодные соленые
губы,  глубоко  заглЯнул  в глаза, точно все понимал, о чем она думала, знал
все,  что  она  знает,  и еще сверх того что-то главное, более важное. Њожет
быть,  все  разрешало  это "’олько не усложнЯть!" или другое какое-то мудрое
жизненное правило, секрет которого она еще не знала, а он знал?
     Ћни  опЯть побежали, держась за руки, бросились и поплыли, потом играли
в  мЯч,  загорали,  и,  лежа  на  песке,  она,  смугло загорелаЯ, с чувством
превосходства  оглЯдывала  этих  жалких  белоногих,  белоплечих, бледнолицых
девчонок,  впервые  раздевавшихсЯ  под  Ярким  солнцем  на  горЯчем песке их
привольного, счастливого приморского царства.
     “ нее похолодело где-то в спине, когда ей сказали:
     - ™еколдину уезжать, беднЯге! ‘ъездим, проводим?
     "Љак  уезжать?  -  со  страхом  подумала  ‹ина.  -  ђазве  этому  всему
обЯзательно должен прийти конец?"
     Ћна  знала,  конечно,  сколько дней остаетсЯ до конца ее путевки, но не
думала  об  этом,  главное,  что  не  завтра, и точка. ’ак же как человек не
думает  о  смерти,  если  уверен,  что завтра-то еще ему ничего не грозит. Ђ
думать  о том, что потом? ќ-э, это уже "философиЯ", то есть муть, "мистика и
акустика", как изрекал своим мрачным голосом “литин.
     Ќа  залитой  горЯчим вечерним солнцем платформе ‹ине все еще было не по
себе.   ‚округ   толпились,  перекликались,  выглЯдывали  из  окон  вагонов,
втаскивали  рюкзаки  и  чемоданы  загорелые люди. Ћни жили у морЯ, купались,
гулЯли, загорали, как она, и вот длЯ них все кончилось.
     Џроснувшись  завтра  утром,  они  уже  не  услышат шума морЯ, не увидЯт
утренних,  просвеченных  солнцем  гребешков  волн,  тЯжелые гроздьЯ махровой
розовой   сирени   не   будут   прохладно   задевать  их  лица  на  узеньких
тротуарчиках.  Ћни  наденут  пиджаки,  кожаные  туфли  и разъедутсЯ по своим
делам  и  скоро,  наверное,  позабудут эти свои странные двадцать четыре днЯ
жизни.
     Ћна  с  недоумением  смотрела на этих людей, так оживленно, даже весело
готовившихсЯ  уезжать,  будто  они  не  замечали,  что прошло, кончилось, не
вернетсЯ, может быть, самое лучшее.
     Ќеужели  не  понимают?  Ћна  все  всматривалась  в  лица. Ќе чувствуют?
‘крывают?  €  вдруг  увидела в толпе ужасное, опухшее, в красных пЯтнах лицо
’они.
     ™еколдин  петушилсЯ  и  бодрилсЯ,  что-то представлЯЯ на пальцах сквозь
поднЯтое  стекло, ему кричали с платформы, чего он не мог расслышать, и ‹ина
потихоньку подошла к соседнему вагону посмотреть, что с ’оней.
     ’онЯ не уезжала, уезжал ее возлюбленный ЏетЯ.
     ‚  благодарность  за  то,  что  ‹ина  всегда  следила  за шпингалетами,
которые  ‘афарова  норовила  нечаЯнно  задвинуть,  однажды ’онЯ мечтательным
шепотом  призналась  ‹ине,  что  его  зовут  ЏетЯ.  Ћн  экскаваторщик. †ивет
недалеко  от  Љаменец-Џодольска. € когда она называла все эти слова: ЏетЯ...
экскаваторщик,  видно  было,  что  длЯ  нее они волшебные и Љаменец-Џодольск
какаЯ-то   блаженнаЯ   землЯ,   как  длЯ  старинных  мореплавателей  острова
ЏрЯностей или мыс „оброй Ќадежды...
     ’еперь   они   вдвоем  поднЯлись  по  ступенькам,  затиснулись  в  угол
площадки,  где их толкали чемоданами входЯщие пассажиры, и, не обращаЯ ни на
что  вниманиЯ,  прощались: смотрели друг на друга в упор отчаЯнными глазами,
потом  бросались  целовать  друг  друга  и,  с  усилием  разжав  руки, опЯть
смотрели друг на друга, изнемогаЯ