его-то разговора на кафедре
ќнэн узнал,  что Њайкин муж  не только инженер,  но еще и известный по  всей
Њоскве книжник, у которого можно за хорошую цену достать что угодно...
     Ћн и тут  промолчал. ‚ конце концов, он никого не поймал  с поличным и,
правду сказать,  не хотел ловить.  Џусть все идет как  шло. Ќе так  уж долго
осталось.
     Џусть,  пусть...  ђазмышлЯЯ   об   этом,  он   обвинЯл  себЯ  в   грехе
попустительства. ѓде граница, за  которой оно переходит  в  беспринципность?
ЉажетсЯ, он  эту границу уже  перешел. —то делать --  иначе он не мог. ‘тар,
устал.
     Ћдно только сделал: пошел к нотариусу и изменил завещание. „еньги, вещи
по-прежнему  Њайке. Љое-что  не без  робости  -- „арье  ‘тепановне. Љниги --
институту.
     Њайке будет  досадно, когда узнает: книги теперь в цене. —то  поделаешь
-- пусть.
        ‹€„€џ Њ€•Ђ‰‹Ћ‚ЌЂ
     ЏроизводственнаЯ деЯтельность кафедры профессора ‡ава-лишина -- лекции,
групповые занЯтиЯ, лабораторные работы,  консультации,  зачеты, экзамены. --
шла как-то  сама  собой,  без особого  руководства,  и  шла,  в общем-то, на
высоком уровне. ’ак нередко бывает  в давних, удачно сложившихсЯ коллективах
с  хорошей  изначальной  закваской, где  традициЯ  органически  противостоит
халтуре. Џреподаватели, нагруженные  как ломовые  кони,  тЯнули исправно,  и
понукать их не  требовалось. ‹одырей и  очковтирателей здесь практически  не
было; если  и  поЯвлЯлсЯ  случайно  кто-нибудь, не  слишком-то расположенный
"вкалывать", его просто внутренним давлением выпирало наружу, в какое-нибудь
Ќ€€.
     ЏреподавательскаЯ  работа вообще  тЯжела, а  здесь  она  была  поистине
каторжной.  Љафедра  вела  множество   курсов,  большинство  из  них  новые,
необкатанные, без учебников, без задачников, без готовой методики -- словом,
научнаЯ целина.  ќту  целину поднимали скопом, ошибаЯсь, исправлЯЯ  ошибки и
тут же впадаЯ в новые. “чебные планы менЯлись нервно, с быстротой хамелеона:
только-только  приспособишьсЯ  к одному, а уже  другой на подходе.  Ќагрузка
была чудовищнаЯ, на грани физической выполнимости. Ђ требовалась еще научнаЯ
работа,  длЯ  которой  нужно  было  ходить  по  библиотекам,  знакомитьсЯ  с
периодикой. Ђ откуда времЯ? ‚ ход пускались ночи, выходные дни, отпуска -- и
их не  хватало.  ‚ременами  какое-то  веселое отчаЯние помогало людЯм тЯнуть
свою  лЯмку. ‹ева  Њаркин  как  эмблему  кафедры  повесил  на стене копию  с
репинских "Ѓурлаков"...
     Џомимо  производственных, были еще дела  организационные -- отчетность,
расписание,   переписка,    оформление.    ‚семи    этими   делами    ведала
секретарь-делопроизводитель кафедры ‹идиЯ Њихайловна -- немолодаЯ  худощаваЯ
женщина  с  черно-бурой  стрижкой, горбатым  носом и  походкой  "бегущаЯ  по
волнам".
     ‚узовскаЯ жизнь, как и всЯкаЯ другаЯ, имеет две стороны: действительную
и мнимую,  реальную и бумажную. ђЯдом с  каждым реальным  фактом  растет его
бумажнаЯ тень. ‚зад и вперед, вверх и вниз ходЯт волны переписки: циркулЯры,
отчеты,  акты, сводки, распорЯжениЯ, запросы и ответы, поЯснениЯ по поводу и
без повода. ‚ этой фиктивной бумажной жизни есть свои законы, свои приличиЯ,
своЯ лексика  и стилистика, свои  скрупулезные требованиЯ к формату, шрифту,
ширине  полей, размеру отступов. ‘вежему  человеку  душно в  бумажном  мире;
человек привычный и искусный находит в нем даже некую прелесть.
     ’аким   артистом   бумажного  мира   была   ‹идиЯ   Њихайловна.  ‡аконы
канцелЯрской кухни  она превосходно знала, и благодарЯ ей кафедра ‡авалишина
по  бумажной  линии всегда числилась  в  передовых:  отчеты  и сводки  сданы
вовремЯ, с соблюдением  всех  правил  ѓЋ‘’Ђ,  все циркулЯры пронумерованы  и
подшиты, все календарные планы  в ажуре. Џриходи любаЯ комиссиЯ, проверЯй --
придратьсЯ не к чему. …стественно,  преподаватели  охотно  передоверили  всю
бумажную часть ‹идии Њихайловне и даже свои индивидуальные планы подписывали
не читаЯ...
     ‘транное  Явление,  фантом   вузовской  жизни  --  индивидуальный  план
преподавателЯ! Ќикогда и никем  не читаемый, кроме составителЯ и машинистки,
пылЯщийсЯ  в нескольких экземплЯрах в шкафах различных инстанций -- кафедры,
деканата, учебной части... Ђ ведь на его  составление затрачиваетсЯ  труд, и
немалый.  „лЯ непривычного человека написать  индивидуальный  план  -- целаЯ
задача.  Ќадо знать, что можно писать, а чего нельзЯ, а если можно, то куда:
в первую или вторую половину нагрузки? € если писать, то в каком количестве?
ѓде  надо проставить точные  сроки  выполнениЯ,  а  где  можно  ограничитьсЯ
неопределенным  "в течение года"? ‘колько в часах "ст --&gt;  [Author:C] ит"
дипломник, курсовик, аспирант, соискатель?  Ќа  все  это  существуют  нормы,
зафиксированные  в  руководЯщих документах двадцатилетней давности  и  более
поздних поправках к ним. ќти нормы, отлично известные ‹идии Њихайловне, были
неизвестны,  а главное, не нужны преподавателЯм. ‚ свой  индивидуальный план
они  никогда   не   заглЯдывали.   —асы  аудиторных  занЯтий  регулировались
расписанием и были  свЯты; все  же  остальное делалось  не  по  плану, а  по
необходимости (хоть лопни, а  надо!). Ћгромное  времЯ  занимала подготовка к
занЯтиЯм, но  именно этот вид работы  в плане  ставить было нельзЯ. Ќикак  и
нигде  не  учитывались  переэкзаменовки,  тоже  съедавшие  уйму  времени.  Ђ
рецензии на  чужие научные работы, сваливавшиесЯ как снег на голову и всегда
срочно?  Ђ  участие в конференциЯх? Ђ индивидуальнаЯ работа  со  студентами?
ђазве можно предвидеть, сколько времени придетсЯ провозитьсЯ с  неуспевающим
или (того хуже!) с успевающим, у которого вдруг не  заладитсЯ научнаЯ  тема?
‚сЯкий, кто  когда-либо  сам  занималсЯ научной  работой,  знает,  какаЯ это
капризнаЯ вещь и как плохо поддаетсЯ планированию и учету.
     ‚  общем, жизнь  преподавателЯ  была  непрерывным  барахтаньем  в  куче
неотложных  дел,  в вечном заторе недоделанных...  Ќет, никакого отношениЯ к
этому барахтанью индивидуальный план не  имел;  он был чем-то  вроде молитвы
перед учением в  дореволюционной гимназии (такое сравнение сделал однажды на
заседании кафедры сам ќнэн, немало смутив Љравцова).
     Ћт  всей  этой  нудной  формалистики  преподавателей  освобождала ‹идиЯ
Њихайловна.  ‘ ее толковостью, энергией и цепкой памЯтью она была больше чем
секретарем  --   деловым  стержнем   кафедры.  ќнэн  отчетностью   давно  не
интересовалсЯ,  на бумагах  ставил  подписи  не читаЯ. Љравцов, за последние
годы вошедший в силу, по всем деловым вопросам обращалсЯ к ‹идии Њихайловне,
да и остальные преподаватели тоже.
     Ѓывают  семьи,  где ничего  нельзЯ  тронуть,  переставить или найти без
матери.  ‚  роли такой  матери-хозЯйки  на  кафедре  была  ‹идиЯ Њихайловна.
ђаботаЯ, она  всегда была окружена  облаком табачного дыма  (ей единственной
Љравцов   разрешал   курить  на  кафедре)   и  казалась  со  стороны  этаким
канцелЯрским   заводом  со   своим   оборудованием  --  папками,  скрепками,
дыроколами.  “  нее  всегда можно  было  достать  что понадобитсЯ  --  клей,
ножницы, иголку с ниткой, точилку,  резинку. Ќа бумагу она была  скуповата и
порицала  легкомысленных  преподавателей,  зрЯ  рисовавших  на  ней чертей и
другие предметы. Ћна ведала на кафедре всей материальной частью  -- мебелью,
клавишными  машинами,  средствами  наглЯдной  агитации,  табелем-календарем.
ђазводила и холила на окнах цветы -- самые  строптивые  кактусы у нее цвели.
ѓибель каждого кресла или  стула была  длЯ нее личной потерей,  а непомерный
вес ‘пивака -- постоЯнной угрозой: "‘емен  Џетрович, вы бы как-нибудь бочком
садились, поаккуратнее!" Џриходила она раньше всех, уходила позже...
     —еловек, на  которого другие взваливают  свою неприЯтную работу,  часто
приобретает над ними власть. Џорабощение -- плата за комфорт. Љафедра слегка
роптала на властность ‹идии Њихайловны, --&gt; но[Author:C] вынуждена была с
нею  миритьсЯ.   €,  как   это  часто  бывает   в   отношении  людей  первой
необходимости, самой  ‹идии Њихайловне  уделЯлось очень мало вниманиЯ.  Њало
кто даже знал о ее семейном положении, совсем никто -- о семейных невзгодах.
     Ђ между тем  жизнь ‹идии Њихайловны была сложнаЯ и не очень счастливаЯ.
‚дова,  она  жила  с  дочерью ‹арисой  и  ее мужем  Ѓорисом ("‹арисы-Ѓорисы"
называла она  их, сердЯсь).  ‘ зЯтем она  не  ладила, из-за  этого перестала
ладить  и  с  дочкой.  ‘ама  болезненно аккуратнаЯ,  она  терпеть  не  могла
беспорЯдка, а в комнате  молодых он просто клубилсЯ, времЯ от времени убегаЯ
через край, как молоко на  плите. €з  двух смежных комнат ‹идиЯ  Њихайловна,
выдаваЯ дочь замуж, великодушно взЯла себе проходную и теперь горько об этом
жалела.  ЏроходЯ через ее  комнату, ‹арисы-Ѓорисы то и дело что-нибудь в ней
оставлЯли:  брюки, тапки, окурки. ‹идиЯ  Њихайловна, сама  курЯщаЯ,  окурков
терпеть не  могла. Ћсобенно ее  раздражала  манера  Ѓориса  замачивать  свои
грЯзные  носки  прЯмо в раковине и ждать -- авось кто-нибудь  да  выстирает.
Џокойный муж  ‹идии Њихайловны при  всех своих недостатках (бабник, пьЯница,
характер тЯжелый) такого себе не позволЯл, всегда скажет: "Џостирай".
     Ђ что у молодых творилось в комнате -- уму непостижимо! ѓрЯзнаЯ посуда,
сухой  хлеб, одежда, обувь -- все  навалом,  без толку. Љниги на  окнах,  на
столах,  на полках,  прЯмо на полу... Ѓорис, когда  в духе,  называл все это
"культурным слоем" и смеЯлсЯ. Ќе смешно! "‘гноили комнату", -- бормотала про
себЯ  ‹идиЯ  Њихайловна.  Џрибирать  у них  она не решалась, с  тех  пор как
однажды Ѓорис  устроил ей нагонЯй, а она всего-то сложила книги стопочками и
вытерла пыль. Ђ у него на пыли, оказываетсЯ, был важный телефон записан.
     Љогда родилсЯ внучек Њиша -- пухлЯвый, черноглазый, косенький, -- ‹идиЯ
Њихайловна  вспыхнула было душой, полюбила мальчика, готова  была ради  него
даже бросить работу, всю себЯ посвЯтить ребенку.  Ќо от внука ее отстранили.
Ќосили  его в Ясли,  ребенок простужалсЯ, кашлЯл, а ‹ариса хоть бы  что, как
будто и  не мать.  Ѓыть матерью в  представлении  ‹идии  Њихайловны  значило
непрерывно  тревожитьсЯ. Њолодые  не тревожились, были беззаботны, вечно без
денег, часто звали гостей, шумели, курили (тут же, при Њишеньке!). ’ренькали
на  гитаре,  орали  туристские  песни,  заводили магнитофон (все вместе  это
называлось "романтика  на  дому").  Њишенька  просыпалсЯ,  хныкал,  наверно,
мокрый; вместо  того чтобы  перепеленать,  успокоить,  его  сажали  за стол,
давали  пригубить  вина  (это с таких-то  лет!).  Ћднажды  ночью хохот  был:
накрутили Њишеньке волосы на бигуди,  нашли  игрушку! Ћтдали бы  ребенка ей,
она бы совсем  иначе  его воспитала: режим, сон, еда, прогулка, все вовремЯ,
ходил бы чистенький, нарЯдный... „а разве отдадут? Љак собаки на сене.
     Ѓыла мечта разменЯтьсЯ -- квартира-то ее! ‘ебе отдельную однокомнатную,
а молодым комнату в коммуналке. Џусть-ка попробуют со своими привычками да в
чужие  люди!  ’е  небось не  простЯт: хочешь  не  хочешь, а в свое дежурство
изволь  мыть-убирать все  места  общего  пользованиЯ.  „а  еще  какой-нибудь
дотошный  сосед, проверЯЯ, хорошо ли вымыто, чуть не  в унитаз голову  сунет
(был  у  нее такой  дотошный  на  прежней квартире).  ‘транным образом ‹идиЯ
Њихайловна  не столько  мечтала  о своей  однокомнатной,  сколько о том, как
трудно  будет  в  коммуналке без  нее ‹арисам-Ѓорисам.  Њечты  покамест  так
мечтами  и оставались: на размены и переезды не  было  денег. ’е сбережениЯ,
что  были скоплены за  долгую  жизнь, ухнули  в один день,  когда  справлЯли
свадьбу, даже в долги  пришлось  войти, чтобы показать  себЯ не хуже  людей.
„умала тогда -- заживем по-хорошему, при полном взаимном  уважении,  а вышло
вот  как. ђодила, вырастила дочь,  а она  чужаЯ, совсем "обо-рисилась". •уже
нет одиночества, чем в своей семье.
     Ќа работе ‹идиЯ Њихайловна привыкла ко всеобщему уважению  и, не находЯ
его дома, страдала. …й бы развернутьсЯ,  расправить плечи, взЯтьсЯ  за дом с
той  же сноровкой,  с  какой хозЯйничала на кафедре,  а нельзЯ. ’ам  хороша,
здесь не  нужна. ’ак,  видно,  и увЯнет без толку  ее  полустараЯ жизнь.  Ќе
успеешь  оглЯнутьсЯ  -- и  настоЯщаЯ  старость  придет.  Љак подумаешь --  и
вспомнить  нечего. Њужа-то  не очень любила, хоть и терзалась  его изменами.
„очку ‹арису обожала, пока та была  маленькаЯ  -- головка светлаЯ, шелковаЯ,
бант качаетсЯ на  трех волосках,  ручки-ножки пухлые... Ќо становЯсь старше,
дочь отходила -- в  сторону  и вверх. ‚се  ничего,  пока  не вышла замуж,  а
теперь -- ну копиЯ Ѓориса. “  того  каждое слово с насмешкой, с подковыркой.
‚роде бы не грубит, а вежливо издеваетсЯ. € ‹ариска туда же, за ним. „умают,
мать не видит,  как они между  собой взглЯдами  перекидываютсЯ. Ђ написано в
этих  взглЯдах --  устарела. Љогда приходила  ‹ариса с  работы,  спрашивала:
"Њама, как  насчет  заправки?"  --  ‹идиЯ  Њихайловна  грела  ей обед молча,
кормила без радости.  ќто же  последнее дело -- свое родное дитЯ без радости
кормить! „овели.  Ђ Ѓорис ест, читает газету, насвистывает, спичкой  в зубах
ковырЯет. …сли  в настроении, скажет: "‘пасибо,  товарищ теща", а то  и так,
без  благодарности  встанет  из-за  стола.  Ћставит  в  тарелке раздавленную
сигарету  и спичку,  которой в зубах ковырЯл.  ‹идиЯ Њихайловна  мыла посуду
по-своему,  добросовестно,  в  трех  водах,  а про себЯ  думала  с  горечью:
"…динственно,  чем  нужна и полезна, так это питание, но и  за  него доброго
слова не слышу".
     ‡аставил  ее призадуматьсЯ один случай -- подруга  ЌастЯ, ее ровесница,
взЯла  да  и  вышла замуж. Џознакомились в  кино, рЯдом  сидели.  Ћн вдовец,
пенсионер, солидный, непьющий-некурЯщий, пенсиЯ сто двадцать да  ее зарплата
сто. Ќа эти деньги вдвоем вполне можно прожить, даже в отпуск съездить раз в
году.  ЌастЯ,  говорЯ  объективно,  не  такаЯ  уж  интереснаЯ;   она,  ‹идиЯ
Њихайловна, пожалуй,  получше.  “ Ќасти  одно  преимущество  --  полнота, но
теперь она не очень котируетсЯ. € как хозЯйка ‹идиЯ Њихайловна гораздо выше.
€ вот надо же -- одна вышла, а другаЯ нет.
     ‘ тех  пор  ‹идиЯ Њихайловна нарЯду с мечтой о  размене  квартиры стала
мечтать  еще  о  замужестве. Љонечно, не  по страстной любви (стара  уже длЯ
этого), а по взаимному уважению. ‘тала присматриватьсЯ к дворовым старичкам,
вечным игрокам в козла или шахматы, -- никто не годитсЯ. Љто выпить любит, у
кого любовница (у одного даже две!),  у  кого взрослые дети на шею  сели.  Ђ
главное, никого из них не могла она от души уважать.
     ’рудно сказать, в  какой  именно день пришла  ей в голову мысль, что ее
заведующий Ќиколай Ќиколаевич тоже,  как  и она, одинок и  вдов и  что можно
было бы в принципе выйти  за него замуж. ‘перва  она  эту мысль отвергла как
несбыточную, а потом  стала думать: почему бы и нет? “ нее тоже  образование
среднее,  законченное,  а  женЯтсЯ  и  на простых. †енЯтсЯ  не  длЯ  научных
разговоров,  а  длЯ  уюта,  тишины,  ухода. ‘тала  все  чаще  к  этой  мысли
возвращатьсЯ, допускать в свои мечты  и в конце концов до того  домечталась,
что  ЌиколаЯ  Ќиколаевича  от  души  полюбила. Ќравилась  ей его старомоднаЯ
учтивость  (поздравлЯЯ с  праздниками, каждый  раз  целовал  ей  руку). ‘ама
наружность ќнэна, отнюдь не вдохновлЯющаЯ,  стала ей  со временем нравитьсЯ.
“милЯла ее белаЯ бахромка вокруг лысины,  чисто  промытые  стариковские уши,
выпуклые розовые ногти на сухих маленьких руках.
     ЌеизъЯснимыми путЯми ходит  иногда чувство. Њечтала о счастье длЯ себЯ,
а полюбила -- и нету себЯ,  только он, все длЯ него.  “годить, позаботитьсЯ,
облегчить  ему  жизнь. Џока  что выражала  она  свое  чувство как  могла  --
множеством мелких услуг.  Џодписывалась длЯ  него на газеты и журналы, всеми
правдами  и неправдами отвоевываЯ  дефицит. ’очила  ему  карандаши  до самой
изЯщной тонкости (знала, что любит рисовать  карандашами). „ержала в порЯдке
его  письменный стол,  до  блеска  начищала голову витЯзЯ.  ’олько  успевали
поЯвитьсЯ  на рынке подснежники, как они уже украшали  обширное черное  поле
энэновского стола. Ћсенью разноцветные листьЯ, зимой хвойные  ветки. ‚се это
ставилось не наобум, веником, а по-Японски, со вкусом. Љогда ќнэн, наклонЯсь
близоруко,  искал  что-то  в  Ящиках стола,  она сразу  была тут  как тут --
помочь, найти, вытащить. ЏреувеличеннаЯ вежливость, с которой он всЯкий  раз
ее благодарил, умилЯла ‹идию Њихайловну -- что  значит старинное воспитание!
€менно  такой  -- заботливо-вежливой  --  представлЯла  она  себе  идеальную
семейную жизнь.
     Љак-то раз ќнэн забыл на кафедре  очки. ‹идиЯ Њихайловна занесла ему их
домой, посмотрела внимательно, как  он живет. ‚ квартира было чисто,  но  не
особенно;  кое-где зоркий  глаз  ‹идии  Њихайловны  заметил даже пыльцу. Џод
тахтой стоЯли маленькие,  почти женские тапки с  примЯтыми задниками, стоЯли
не параллельно друг другу,  эту непараллельность она  тоже ревниво отметила.
Њеньше всего ей понравилась „арьЯ ‘тепановна, не  удостоившаЯ  ее поклоном и
сразу же с громким щелканьем включившаЯ телевизор.
     Џосле  этого визита облачные  мечты  ‹идии Њихайловны приобрели  своего
рода конкретность. €менно  в этой квартире с ее высокими потолками, большими
окнами, дрожащими от уличного шума, видела она себЯ с ним. Ќа окнах развести
цветы, повесить портьеры длЯ заглушениЯ шума. Њебель починить, сменить обои,
рисуночки выбрать повеселее.  Њного значит умелаЯ женскаЯ рука! Ђ главное --
ласка, преданность. ЏроснутьсЯ утром рЯдом с ним на  широкой  тахте  (у него
под ухом  думочка с  вышитым уголком,  край  уха завернулсЯ  беспомощно, лоб
морщитсЯ  от  мыслей),  встать  потихоньку,  чтобы не  разбудить, легко,  на
цыпочках скользнуть в кухню... Ђ он все-таки проснулсЯ, тЯнетсЯ к ней, берет
ее  руку,  нежно  с закрытыми  глазами  ее  целует,  а  у нее просто  сердце
заходитсЯ... Ѓоже ты мой, о  чем только не мечтает одинокаЯ женщина, а смысл
один: тепла, ради бога, тепла!
     Љогда на кафедре поЯвилась Њайка „удорова  и все стали замечать смешное
пристрастие ќнэна к  этой пустышке, ‹вдиЯ Њихайловна  была уЯзвлена  в самое
сердце. ‚идеть любимого неверным -- это еще туда-сюда, видеть его смешным --
вот что ужасно! уточки по поводу ќнэна и Њайки  она  выслушивала с каменным
лицом, ничем себЯ не выдаваЯ. Њечта отодвинулась, но не погибла. „ень, когда
‹идиЯ  Њихайловна   узнала,  что  Њайка  уволилась,  был  длЯ   нее  светлым
праздником. ‹юбимый  снова как  бы ей принадлежал. Љаждый  из  редких  с ним
разговоров она хранила  в памЯти, даже  отмечала легким, ей  одной  понЯтным
крестиком в табель-календаре. ‡а последние месЯцы крестики становились чаще.
€ногда  за толстыми  очками  ќнэна  она замечала как  будто  искру ответного
чувства (на самом деле это было просто универсальное внимание, сострадание к
людЯм, донимавшее его в последнее времЯ). Ќо трудно  было  переступить черту
одиночества  -- две черты двух одиночеств, окружавшие каждого из них как два
непересекающихсЯ круга.  ‚от  если  бы по какому-то  счастливому  случаю  им
удалось объЯснитьсЯ...
     ‘лучай такой представилсЯ неожиданно. Џраздновалось семидесЯтипЯтилетие
со днЯ основаниЯ  института.  Ќа  самом деле  семьдесЯт  пЯть лет назад  был
основан  не этот институт, другой, но этот по  праву считалсЯ его преемником
("„ругой ћрий Њилославский", --  съЯзвил по  этому  поводу  Њаркин). ’ак или
иначе, юбилей праздновалсЯ. ђЯд старейших сотрудников (Ќ. Ќ. ‡авалишин в том
числе) были  награждены  орденами  и почетными  званиЯми.  Ќа  торжественном
заседании  совета читались адреса,  вручались  награды.  ‚ечером  банкет. Ќа
другой день ректорат организовал увеселительную поездку по речному маршруту.
Ѓыло    арендовано    несколько    теплоходов,    оборудованных    буфетами,
громкоговорителЯми  и   киосками  разного  направлениЯ.  Ѓилеты  на  кафедре
распространЯла ‹идиЯ  Њихайловна, профорг. Џочти все  изъЯвили желание ехать
-- была весна, раннЯЯ жара, повальное цветение деревьев. Њолодежь соблазнЯло
купанье, загоранье,  танцы на палубе;  людей постарше -- просто  возможность
прокатитьсЯ по воде, всегда имеющей особую притЯгательность  длЯ горожанина.
‹идиЯ Њихайловна подошла, предлагаЯ билеты, и к  ќнэну: в том, что  он ехать
откажетсЯ,  она ни  минуты не сомневалась. ќнэн никогда не участвовал  ни  в
каких коллективных мероприЯтиЯх, ни  в  праздниках, ни в экскурсиЯх, даже на
юбилейный банкет отказалсЯ пойти наотрез. ‹идиЯ Њихайловна обратилась к ному
только  из  вежливости  и  вдруг вместо  обычного учтивого, но  решительного
отказа,  каким  он  отвечал на все предложениЯ, увидела  за толстыми  очками
какое-то колебание...
     --  Ђ  то  и в самом деле,  возьмите  билет, поедем! --  сказала она, и
сердце у  нее  подпрыгнуло  до потолка. --  ‚ы себе не  представлЯете, прЯмо
сказочнаЯ поездка! Љаюта отдельнаЯ, все удобства. “станете -- прилЯжете...
     -- „а нет,  -- сказал  он, но в его "нет" был  оттенок  "да",  и  ‹идиЯ
Њихайловна возликовала:
     <b>--</b> Ќу поедемте, честное слово. ‚есь коллектив умолЯет.
     ‘лучившаЯсЯ тут же Ќина Ђсташова ее поддержала, правда довольно сурово:
     -- ‚ самом деле, почему бы не поехать раз в жизни?
     -- ‚ы так считаете? -- спросил ќнэн.
     -- Ѓезусловно, -- ответила за Ќину ‹идиЯ Њихайловна.
     -- †елание дамы -- закон, -- неожиданно сказал ќнэн, полез в  карман за
бумажником, вынул требуемую  сумму и взамен  получил билет первого класса, с
отдельной каютой.
     "Ћн согласилсЯ!" --  ликовала  ‹идиЯ Њихайловна.  ќто значило почти "он
мой!". Ћна не могла знать, что как раз в этот день ќнэн был смЯтен духом: он
только что изменил завещание, сомневалсЯ в своей правоте  и готов  был ехать
куда  угодно, лишь бы не  оставатьсЯ в своей квартире с книжными полками,  в
которых зиЯли  бреши. ’очно такаЯ брешь была сейчас в его душевном хозЯйстве
-- каких-то важных элементов он недосчитывалсЯ. ‚сего этого ‹идиЯ Њихайловна
не знала  и поэтому  взыграла духом.  ‘ама судьба  посылала  ей  вожделенный
случай. Ќе сумеешь им воспользоватьсЯ -- пенЯй на себЯ.
     ‚ день экскурсии погода была чудеснаЯ -- умеренно жарко, с  ветерком, с
золотыми  поденками, плЯшущими над водой. ќнэн  в  каюту  пойти не  захотел,
осталсЯ  на  палубе  в   плетеном  кресле,  на  диво  удобном,  красноречиво
скрипевшем  при  каждом движении.  Ћн  с  удивлением  замечал,  что тЯжесть,
лежавшаЯ  у  него  на  душе, становитсЯ  легче,  вот-вот улетучитсЯ, пузырем
взлетит  в  небо.  Џричиной,   вероЯтно,  был   речной  воздух,  удивительно
прозрачный,  светлый и  живой,  -- ќнэн  вдыхал  его  с  наслаждением.  ‹юди
подходили  к  нему,  улыбались, обращались с приветливыми словами; многие из
них  были  ему незнакомы.  Љакой-то  иностранец с  киноаппаратом через плечо
присел  с  ним  рЯдом,  сказал  "оу!",  улыбнулсЯ.  ќнэн  приветствовал  его
по-французски,  по-английски,  потом  по-немецки; ни  один  из  этих Языков,
видимо, не был  иностранцу понЯтен. Ћн наставил на  ќнэна свой аппарат; тот,
закрывшись руками, показал, что не  хочет сниматьсЯ; иностранец опЯть сказал
"оу" и отошел  к киоску с сувенирами, стал прицениватьсЯ  к  серии матрешек.
Љто-то  подходил  еще  и  еще. Ќо  в  конце  концов  ќнэн осталсЯ один  и  с
наслаждением погрузилсЯ в некое подобие счастьЯ. ‘частье -- это когда у тебЯ
болел зуб  и  вдруг  перестал. …го обтекала  свежаЯ и ЯркаЯ прелесть  речных
берегов, воды, солнца  и ветра.  Ѓерега плыли, вода сиЯла,  ветер  хлопотал,
развеваЯ шарфы,  косынки и волосы. Њелкие  волны рЯбили и морщились, светЯсь
отраженным  блеском. Џо реке  мчались  нумерованные  "метеоры" на  подводных
крыльЯх; от каждого острым  углом отделЯлась  головнаЯ волна,  доходившаЯ  с
плеском до  берегов  и качавшаЯ  какую-нибудь плоскодонку с  рыболовом,  его
удочкой и его отражением. ‚се это  сновало,  сиЯло,  светилось. ќнэн,  глЯдЯ
кругом,   не  переставал  удивлЯтьсЯ  легкости,  вливавшейсЯ  в  его   душу.
Ћкончательно  растрогал  его синий овал озера, видневшийсЯ  далеко, где-то у
горизонта, да еще большаЯ птица -- то ли  аист, то ли журавль,  --  летевшаЯ
поперек  неба, медленно и низко махаЯ крыльЯми и как бы  овеваЯ ими повисшие
длинные ноги. ѓрациЯ, покой и прелость всего живого были не только вовне, но
и внутри, в нем самом.
     ‹идиЯ  Њихайловна  издали  наблюдала  за ќнэном,  посылаЯ ему  незримые
любовные сигналы, видела у него на лице улыбку и говорила себе: "Ќет, еще не
сейчас. ‚ечером, на  обратном  пути". Ћна знала, что при  вечернем освещении
выгладит гораздо лучше...
     Ѓыла  длиннаЯ стоЯнка  в  какой-то  бухте с  рахат-лукумным  названием.
Њолодежь купалась, загорала. Љое-кто шел в лес за ландышами, но возвращалсЯ,
гонимый комарами, которые этой весной поторопились расплодитьсЯ. Џо сходнЯм,
качаЯ их с теплоходом  вместе, туда и сюда сновали люди. ђазгорЯченные лица,
огромные  букеты черемухи, сладкий запах которой был  так густ,  что казалсЯ
тЯжелым,  вещественным. “веселениЯ  шли полным  ходом. ‚олейбол  на  берегу,
шахматы в салоне, напитки в киосках. ќнэн ни в чем этом участиЯ не принимал,
выпил за весь день  один стакан чаЯ с пирожным, все сидел на палубе в  своем
разговорчивом  кресле,  гладЯ   с  бесконечным   доброжелательством  на  все
окружающее: как  канарейкой выглЯдывала  из ветвей  черемухи, взобравшись на
дерево, ќлла „енисова в желтом купальном костюме; как прыгали на одной ножке
купавшиесЯ, вытрЯхиваЯ  воду из  уха; как  костлЯвый иностранец, раздевшись,
потрогал  ногой воду,  сказал "оу!" и  уронил туда свой киноаппарат. ‹юди, в
общем,  оставлЯли его в покое. Ћдин только Џаша  ђубакин, успевший порЯдочно
нагрузитьсЯ  у   киоска   (в   теории   на  теплоходе   продавались   только
безалкогольные  напитки,  но  практика  всегда опережает  теорию),  --  Џаша
ђубакин  присел рЯдом с ќнэном и начал своим  подвальным голосом объЯснЯтьсЯ
ему в  любви, называЯ  его  то  "всемирным корифеем",  то "мировым  парнем".
ЏьЯный Џаша  ђубакин,  как  и многие русские пьЯные, питал  особую страсть к
поцелуЯм и так извозил и обслюнЯвил обе щеки своего патрона, что тот не знал
куда  деватьсЯ. Љ  счастью,  зарЯда  любви  у Џаши хватило  ненадолго  и  он
упокоилсЯ, заснув  сном  праведника  на  скамье  у  борта.  ќнэн  облегченно
вздохнул, утерсЯ платком и вновь погрузилсЯ в неомраченную любовь к миру.
     Џод  вечер,  приветственно и хрипло  прогудев, теплоходы  отправились в
обратный путь. Ќа каждом из них  гремела своЯ  музыка,  и,  так как они  шли
близко один  от  другого,  нужно было специальное усилие, чтобы слушать свой
теплоход и не слышать других. ќто в обычное времЯ раздражавшее бы его усилие
ќнэн в своем размЯгченно-благословлЯющем состоЯнии духа делал с радостью.
     ’от теплоход, на  котором ехали в полном составе кафедра  и лабораториЯ
профессора ‡авалишина, был оборудован не только мощным громкоговорителем, но
и особо звучным  затейником который  по радио, оставаЯсь  невидимым, эхал  и
ахал,  щелкал  и  присвистывал, призываЯ народ веселитьсЯ. Ќа  корме под его
активным  радиоруководством  сорганизовались   танцы.  Љак  всегда  в  таких
случаЯх, танцующих женщин было куда больше, чем мужчин. Џокуда  шли  бальные
танцы --  фокстрот,  танго,  летка-енка, -- мужчины  еще как-то обнаруживали
себЯ: один-два  в  поле зрениЯ.  Ќо  когда  затейник с молодецким  посвистом
‘оловьЯ-разбойника объЯвил "русские народные плЯски" -- мужчин словно ветром
сдуло.  ЏлЯсать  остались  одни  женщины,  и  среди них  ‹идиЯ Њихайловна --
помолодевшаЯ,   раскрасневшаЯсЯ,  окрыленнаЯ.  Љак   она  лихо,  как   тонко
выплЯсывала!  Џлаточек в  руке,  плавнаЯ  грациЯ  поступи, а  главное, азарт
счастьЯ  в  каждом  движении...  ќнэн,  наблюдавший  за  танцами  из  своего
говорЯщего  кресла, прЯмо диву давалсЯ -- откуда в ней столько огнЯ?  ‚идишь
человека изо днЯ в день и не замечаешь огнЯ, а он горит...
     ‹идиЯ  Њихайловна  по-своему истолковала  любопытные  взглЯды  ќнэна  и
решила:  пора!  Љак  только  затейник   объЯвил   перерыв  ("„амы  отдыхают,
обмахиваЯсь  веерами, кавалеры  оказывают им знаки вниманиЯ"), она подошла к
ќнэну и  присела  рЯдом с ним на  трехногий табурет грациозно,  как  бабочка
опускаетсЯ на цветок. ќнэн не без труда встал, чтобы уступить ей кресло, она
отказывалась:
     -- ‘идите-сидите, мне так гораздо прохладнее.
     Џроизошла невиннаЯ борьба вежливостей.  Љогда она  кончилась  (в пользу
‹идии  Њихайловны), ќнэн  погрузилсЯ обратно  в  кресло, чуть запыхавшись от
усилий  ("Џришла  пора, --  думал  он, --  когда  уступить  даме кресло  уже
задача"),  а  ‹идиЯ  Њихайловна  вернулась  на  табурет.  ‚место  веера  она
обмахивалась книгой.
     --  Љак вы  хорошо  танцуете, Я и не знал! --  сказал ќнэн все с тем же
выражением любовного вниманиЯ, которое было обращено к шевелЯщейсЯ жизни, но
ей казалось направленным на нее лично.
     --  Ќу что вы, какие танцы в моем возрасте! ‚от  в молодости Я и правда
была плЯсуньЯ, в „оме культуры выступала. ‚се в прошлом. ‚ мои годы...
     -- ‘колько же вам лет? -- простодушно осведомилсЯ ќнэн.
     ‹идиЯ Њихайловна засмущалась:
     -- ђазве такое у женщины спрашивают? ‘колько ни есть, все мои.
     -- ќто Я потому, --  тоже смутЯсь, объЯснил ќнэн, -- что вы говорили  о
молодости в прошедшем времени. џ бы на вашем месте употреблЯл настоЯщее.
     •оть и сложно выраженный, это безусловно был комплимент.
     -- Џо секрету могу сказать, только вы менЯ не выдавайте, -- сказала она
лукаво. -- ‘орок шесть стукнуло, бабушка! џ не против.  Џусть без молодости,
но при жизни.
     Ћна таки сбавила  себе два  года,  не  удержалась. Ћн вздохнул и сказал
совершенно искренне:
     -- ‚ы еще молоды. Џеред вами, можно сказать, всЯ жизнь.
     Љак расцвела в лучах этой  фразы, как рассиЯлась ‹идиЯ Њихайловна! "‚от
он, случай, -- подумала она, -- ловить его, пока не поздно".
     -- ‡наете, Ќиколай Ќиколаевич,  Я  очень много  о вас  думаю  и  сильно
переживаю.  Љак  вы  там  живете  совсем  один?  Џо  себе  знаю,  какой  бич
одиночество. Ќекому  за  вами  последить,  поухаживать, просто улыбнутьсЯ, в
конце концов. џ ничего особого про себЯ не скажу, образование среднее, звезд
каких-нибудь не хватаю, но  по  хозЯйству,  безусловно, одарена. „ома ничего
этого не ценЯт. Џодай, принеси. ђаб без права на амнистию.
     ‘казала и сама прослезилась.
     <b>--</b> Ќе горюйте, -- ответил ќнэн, -- надейтесь на лучшее.
     -- ‘ейчас Я думаю не о себе, исключительно о вас. ‡наете, Я бы могла из
чистой  дружбы  к  вам  ходить,  ну,  раза  два-три  в  неделю:  пострЯпать,
постирать,  поубиратьсЯ.  ‚се-таки  женскаЯ  рука  в  доме.   џ   совершенно
бескорыстно предлагаю, от души, от чистого сердца.
     Ќиколай Ќиколаевич испугалсЯ:
     --  Ќет, что вы, большое  спасибо,  но у менЯ  хозЯйством ведает  „арьЯ
‘тепановна, вполне квалифицированный специалист.
     ‹идиЯ Њихайловна засмеЯлась:
     -- ‚ы просто  не знаете, что  такое квалификациЯ в домашнем  хозЯйстве.
„елает она вам когда-нибудь меренги?
     -- Ќет, но мне и не нужно никаких меренг, уверЯю вас.
     -- ќто вы только потому говорите,  что не пробовали. Ќу дайте Я вам длЯ
опыта хоть один раз сделаю меренги. Џальчики оближете!
     ќнэн представил себе на  минуту  ‹идию  Њихайловну у  себЯ  на кухне  и
ужаснулсЯ:
     -- Ќет, спасибо, честное слово, не надо. Њне и врачи запрещают сладкое.
     -- •орошо, меренги  отставим. џ ведь  и диетическую кухню умею. Ћвощные
зразы, паровые котлеты, суфле...
     -- Ќичего не надо, спасибо, спасибо.
     --  Ќо дело  даже  не в  питании, а  вообще  в образе жизни. ‚аша „арьЯ
‘тепановна, если хотите знать, страшнаЯ  старуха! ’ипичный деспот. €дет и не
кланЯетсЯ. Ќет, ее необходимо от вас изолировать. €ли вас от нее.
     ќнэн еще больше перепугалсЯ:
     -- “верЯю  вас, вы ошибаетесь. ќто достойнейший человек.  --  € тут же,
чтобы перевести разговор, спросил, глЯдЯ на книгу, которой она обмахивалась:
-- ќто что у вас?
     --  ‹ев  ’олстой, "Ђнна  Љаренина". Ћчень глубокаЯ книга. €сключительно
освещаютсЯ переживаниЯ женской души. ‚ы читали?
     -- Љонечно.
     -- € какого вы мнениЯ об этой книге?
     -- ‘амого высокого.
     -- ‚от  и  Я  тоже. ’олько в  одном  Я не  согласна  с автором -- в его
сочувственном  отношении  к героине. џ ее категорически  осуждаю. ‹юбовь  не
любовь, а старого мужа надо жалеть. џ на ее месте окружила бы его вниманием.
‘тарый человек больше молодого требует вниманиЯ...
     €з рупоров  что-то  загремело.  ‡атейник громко отчихалсЯ, откашлЯлсЯ и
объЯвил:
     -- Џерерыв окончен! „амский вальс! „амы приглашают кавалеров!  „амы, не
стеснЯйтесь, приглашайте, кто нравитсЯ: это ваш вальс!
     ‡агремел вальс, какой-то  допотопный,  кажетсЯ "„унайские волны". ‹идиЯ
Њихайловна встала и протЯнула руку ќнэну:
     -- ђазрешите вас пригласить!
     Ћн съежилсЯ, весь ушел в кресло:
     -- Џомилуйте, Я не танцую. “старел.
     <b>--</b> Ќичуть не устарели!
     Ћна настойчиво тЯнула его за руку, он сопротивлЯлсЯ  мучительно. ’олько
бы оставили его в покое наблюдать шевеление жизни...
     ‚незапно словно из-под земли  возник Љравцов.  Ђкку-ратненький, голубаЯ
тенниска, серые брючки, тонкие усики.
     --  Ќа правах, так  сказать, заместителЯ заведующего кафедрой беру этот
вальс на себЯ.
     € поплыл, и завертелсЯ, и  увлек за собой по белым доскам  палубы ‹идию
Њихайловну.  ’а  сперва сопротивлЯлась, рвалась назад  к  ќнэну  (он  просто
погибал от  испуга и нервности), но потом увлеклась танцем, откинула голову,
закрыв глаза, и  понеслась, полетела... "Љакие красивые у нее ноги, -- думал
ќнэн, -- какаЯ она еще, в сущности, привлекательнаЯ женщина, только подальше
от менЯ, пусть будет счастлива, но подальше..."
     Ћн  встал,  с  трудом  разогнул затекшие  ноги, сопровождаемый сложными
скрипами  кресла  и  щелканьем коленных  суставов,  отошел  вперед,  к  носу
теплохода, и остановилсЯ, держась за металлический  столбик. Њимо тихо текли
берега, воздух был темен и прохладен, на воде качались огни. ЋтражениЯ огней
дробились в струистой  рЯби. Џахло свежей листвой и  цветами.  ’еплоход шел,
окруженный океаном  прекрасных запахов.  ќнэн  держалсЯ за столбик  и как бы
руководил этим вплыванием  в запахи. Ћн удалЯлсЯ в страну запахов  от своего
мелкого, ненастоЯщего горЯ...
     Џоодаль, еще ближе к  носу, стоЯла тонкаЯ женскаЯ фигура, тоже обхватив
рукой столбик. Ћн  испугалсЯ: "‹идиЯ  Њихайловна?"  -- но тут же  понЯл, что
ошибсЯ. ќто была Ќина  Ђсташова.  Ћна стоЯла неподвижно, его не замечаЯ, всЯ
вытЯнутаЯ навстречу запахам, думаЯ о чем-то своем.
     ќкскурсиЯ  кончилась.  Ђвтобусы развозили экскурсантов  в разные  концы
города.  ‚опросы, восклицаниЯ:  "Љому на ћго-‡апад?",  "Ќет, мне на  Љрасную
Џресню!",  "„о института кому?"  -- и  недоумевающее "оу?" кинофицированного
иностранца,  забывшего  название  своей  гостиницы.   Љравцов  вызвалсЯ  его
сопровождать. Ќа  каком-то полуматематическом Языке с примесью международных
латинских терминов они кое-как начали понимать друг друга.
     ќнэн сел в тот автобус, который  шел к институту. Ѓыло тесно от людей и
черемухи, но длЯ него сразу нашлось  место. Ћн тут же переуступил его  ‹идии
Њихайловне,  потом ему  самому  опЯть  уступил  место  кто-то, пошла  цепнаЯ
реакциЯ уступок, и  в результате, к его облегчению, они с ‹идией Њихайловной
были разъединены.
     Ћн побаивалсЯ  ее соседства. ‚ ее предложении помогать ему по хозЯйству
он  усмотрел  одну  лишь  властность,  попытку подчинить  его  не  только на
кафедре, но и дома. Ђ главное, посЯгательство на его сложную дружбу с „арьей
‘тепановной... Ђ что бы он подумал, если бы  узнал,  что речь идет  о любви,
преданной  женской любви?  Љто его знает. Њожет  быть, тоже  испугалсЯ бы. Ђ
может быть, был бы растроган. „аже скорее всего был бы растроган.
     ‹идиЯ Њихайловна вернулась  домой поздно.  ‘ела она не  в свой автобус,
только чтобы быть поближе к Ќиколаю Ќиколаевичу, но люди их разъединили.
     Њожет быть, ошибкой было, что она пригласила его на вальс?
     „ома шел  очередной ночной галдеж -- молодые принимали гостей, кричали,
гитарили, пели  (и все при Њишеньке!).  ‹идиЯ Њихайловна,  не зажигаЯ света,
добралась до своей тахты, села на нее и заплакала.
        Ђ‘џ “ЊЂЌ‘ЉЂџ
     €з всех отличников факультета ЂЉ€ самой твердой была ЂсЯ “манскаЯ: одни
круглые пЯтерки,  без колебаний  и  срывов. …е портрет  не  сходил  с  доски
передовиков учебы. ла прЯмым ходом на диплом с отличием. Ћдно времЯ ставили
ей в вину слабую активность в общественной работе, и зрЯ. ђабота у нее была,
и  немалаЯ:  преподавала   в   вечерней  физико-математической   школе,  где
собирались школьники, желторотые, со всего  города, а лучшие студенты читали
им  лекции,  учили  решать  задачи.  Ќо  в  комсомольском   бюро  работа   в
физико-математической школе почему-то  за общественную не считалась. "Ћни же
делают это  с удовольствием!"  --  возражал секретарь институтского комитета
комсомола комсоргу курса ‘ереже Љоху, на что ‘ережа Љох отвечал иронически:
     --  ’огда  дадим  новое  определение:  общественной  называетсЯ работа,
исполнЯемаЯ бесплатно, но с отвращением.
     -- Ѓросьте,  Љох, -- говорил  секретарь,  --  ирониЯ --  это  нерусскаЯ
черта.
     ‘ережа был с ног до головы  русским, а фамилию Љох  носил  потому,  что
одному  из его  предков, крепостному повару, фантазер барин  дал ее в порыве
изысканности.  „о объЯснений этих обстоЯтельств  ‘ережа Љох не снисходил, но
иронией  пользовалсЯ широко. Ѓыл  он  высок, широкоплеч, белокур, курнос. Џо
вопросу об общественной работе --  что считать за нее и что не считать --  у
них с  секретарем  бюро  разгорелась  борьба  (уже не в  порЯдке иронии),  в
которую  были  вовлечены  широкие  круги  студентов  и  даже  преподаватели.
Љончилось  это полной  победой справедливости: секретарЯ снЯли, а  сменивший
его новый  провозгласил  научную  и педагогическую формы общественной работы
самыми важными и почетными. ќто вознесло Ђсю “манскую на небывалую высоту, а
Љох занЯлсЯ очередной кампанией -- борьбой за упорЯдочение домашних заданий.
ќта  задача  была  потруднее, и  ‘ережа  застрЯл  на  ней надолго,  если  не
навсегда.  —то касаетсЯ  Ђси, то  на  нее  никакие  почести  впечатлениЯ  не
производили,   она  продолжала  быть  такой,  как  всегда,  --  приветливой,
трудолюбивой и скромной. ’оварищи ее любили: всегда поможет, объЯснит,  даст
списать. Љонспекты вела под копирку, сразу в трех-четырех экземплЯрах (потом
за ними становились в очередь). Џрофессора  привыкли видеть в передних рЯдах
Ђсины   внимательные   глаза,   улыбчивый   рот  и   маленькие  руки,  ловко
перекладывавшие копиркой листы тетради; иногда даже останавливались и ждали,
пока она закончит эту нехитрую процедуру.
     Ћднокурсники удивлЯлись:  чего только Ђська  “манскаЯ  не  знает! €  по
специальности  и  по  общему  кругозору (литература, музыка, живопись). Ќадо
было  сострЯпать стишки длЯ  стенгазеты -- шли  к Ђсе.  Ћна брала  шариковую
ручку, подпирала рукой щеку, чуть-чуть задумывалась -- и хлоп, стихи готовы.
‹юда ‚еличко, соседка по комнате, подозревала, что ЂсЯ пишет стихи не только
по заказу, но и длЯ  себЯ, хотЯ никому их не показывает. ќто ее не удивлЯло:
Ђсины способности ко всему на свете она воспринимала как нечто  заданное. Ќо
с точки зрениЯ ‹юды, Ђсина жизнь была чересчур сложна. Ћна словно не жила, а
все времЯ себЯ нагружала. Ђ куда еще нагружать? € так дохнуть некогда.
     ѓромоздкаЯ,  тЯжелобокаЯ, с  прекрасными  черными  глазами и  маленьким
ртом, ЂсЯ была  и хороша  и дурна собой. ‚ давние времена,  когда  "красиваЯ
женщина" означало "женщина с красивым лицом", ЂсЯ безусловно могла считатьсЯ
красивой.  ‚ наше  времЯ,  когда  женщина смотритсЯ целиком,  как предмет  в
пространстве,  скорей некрасивой.  Џрелестное  личико на  грузном основании.
Џолнота болезненнаЯ,  чрезмернаЯ,  не  полнота, а  тучность.  ђебЯта  иногда
вздыхали:
     -- ‚сем ты хороша, Ђська, только зачем ты такаЯ толстаЯ? Ћна краснела и
отвечала:
     -- “глеводный обмен.
     „евочки-подруги, все  как на  подбор тонкие,  стройные,  Ђсю жалели:  и
ест-то как будто не больше других, а разносит ее и разносит...
     ЂсЯ мучительно стеснЯлась своей толщины, всегда носила юбку  много ниже
колена.  „ругие  толстые  (были в институте такие, хоть  и немного) -- те не
стеснЯлись,  смело открывали ноги, ходили по коридорам, потрЯхиваЯ  бедрами.
ЂсЯ так не могла.
     …динственнаЯ и  позднЯЯ  дочь,  ЂсЯ родилась, когда ее матери было  уже
сорок  два года.  —то-то  было  неладно с  беременностью,  врачи  советовали
прервать, она -- ни за что. „олго лежала на  сохранении,  рожала  тЯжело, со
щипцами. Ќекоторые врачи  Ђсину  тучность свЯзывали с родовой травмой. ‘офьЯ
‘авельевна чувствовала себЯ  безмерно виноватой:  родила поздно, исковеркала
девочке жизнь.  "Ќе мучь себЯ, ‘онЯ, -- говорил ее муж, Њихаил Њатвеевич. --
—то теперь делать? ђазве лучше было бы, если нашей Ђсеньки не существовало?"
—то за вопрос! „аже подумать об этом было страшно...
     …динственный обожаемый ребенок вообще дело опасное. …сли этот ребенок к
тому  же  и поздний,  опасность  возрастает  вдвое.  Љак  его  вырастить  не
эгоистом,  не пупом земли?  Ђсины  родители об  этом не задумывались, просто
растили,  безгранично  любЯ.  „лЯ некоторых  счастливых  натур  безграничнаЯ
любовь и есть воспитание.
     †или они в  украинском районном центре,  небольшом городке возле  синей
речки, петлЯющей,  заросшей  кра