лицом.
     -- ‘пасибо, -- сказал ќнэн, -- мне теперь и на двух ногах трудно, не то
что на одной.
     -- Ђ ты попробуй.  “видишь,  это очень просто.  ‚се ребЯта выучиваютсЯ,
даже шизики.
     ќнэн встал на одну ногу, другую несмело поджал и попыталсЯ подпрыгнуть.
Ќичего не вышло. ‘ловно бы он пыталсЯ не свое  тело приподнЯть в  воздух,  а
весь шар земной, намертво прилипший к его подошве...
     -- Ќе выходит? -- сочувственно спросила девочка.
     -- Љак видишь.
     -- „аже на сантиметр?
     -- „аже на полсантиметра. -- ќнэн опустил ногу. „евочка глЯдела все так
же весело, но с сожалением.
     -- Ќичего, может, ты еще поправишьсЯ. Ћт живой воды. Њахнула  ему рукой
и запрыгала,  толкаЯ биту.  ‘ тех пор, проходЯ  мимо классиков,  ќнэн всегда
искал глазами свою  маленькую наставницу, но ни  разу  больше  ее  не видел.
Ќаверно, она жила не здесь, Явилась издалека, как двороваЯ феЯ с запачканным
личиком.
     †иваЯ вода, живаЯ вода...
     „лЯ  профессора ‡авалишина  живой водой было  все, что он  вокруг  себЯ
видел. Ћно не могло его  омолодить, но наполнЯло его неиссЯкаемым умилением.
Ќе только жизнь, но и неодушевленность: сараи, гаражи, косвенный луч солнца,
надпись на стене  "‘ветка  + ‚ова =  любовь" --  во  все  эти подробности он
вглЯдывалсЯ пристально, внимательно,  жадно.  Ћщущение, которое он при  этом
испытывал, скорее  всего,  можно было назвать страстным  приЯтием --  именно
так.
     Љак он  научилсЯ любить жизнь теперь, когда ее осталось уже немного! Ќе
имеЯ возможности и оснований ждать счастьЯ себе, он все больше, все обширнее
и  горЯчее  желал счастьЯ  и, главное, существованиЯ  всему  окружающему  --
двору, детЯм, домам, голубЯм. Љогда голубь, упитанный, серо-синий, с зеленым
ореольцем на шее, идет по асфальту, важно переступаЯ с одной розовой ноги на
другую, поводЯ туда-сюда  плоским хвостом, какое это,  в сущности, величавое
зрелище! ЉажетсЯ, сама жизнь, неторопливаЯ и важнаЯ, переваливаетсЯ вместе с
ним, наклонЯетсЯ, клюет крошки.
     Џрофессор никогда  и никуда  не выезжал из своего  дома. ‘  тех пор как
умерла  его жена  Ќина ”илипповна. ‚ыезд с нею на дачу в  год ее смерти  был
последним. ‘ тех пор только здесь -- как  привЯзанный. Џервое времЯ это было
близко к состоЯнию собаки,  издыхающей на могиле хозЯина. Ќа самой-то могиле
он почти не бывал, мало свЯзывал ее с памЯтью Ќины, другое дело -- квартира,
где  они  жили  вместе.  ‘  годами  острота  горЯ,  конечно,  убавилась,  но
подвижности он так и не  обрел.  †ил  тут  безотлучно, врос  корнЯми  в свое
обжитое место. „ом -- институт, институт -- дом, только и всего перемещений.
     Ћт  дома  до  института  минут  десЯть  ходьбы  неспешным  шагом.  Њимо
больницы,  где  умерла  Ќина. ‡дание  больницы  старинное,  темно-желтое,  с
колоннадой. Љолонны  высоки, массивны, слегка утолщены  к середине,  как  бы
пузаты,  именно эта пузатость  странным образом  придает  им  изЯщество.  Ќа
треугольном  портике  надпись  славЯнской  вЯзью  --   какаЯ-то   молитва  о
страждущих, о  спасении их душ. Џрочна  стариннаЯ архитектура, надежны рамы,
упорны надписи.  “порен восьмиконечный крест на дверЯх мертвецкой...  ‚округ
больницы старый сад, обнесенный  чугунной  оградой. Љаждый  столбик,  каждый
завиток этой ограды за долгие годы выучен наизусть.
     ‚сЯкий  раз, проходЯ мимо больничного сада, ќнэн вглЯдывалсЯ в  него  и
приобщалсЯ  к его  благородной  растительной жизни. ЋграниченнаЯ, утесненнаЯ
городом, это все  же была Џрирода. ЌачинаЯ  с земли: в саду она была жирнаЯ,
чернаЯ, богатаЯ перегноем от множества листопадов. ќти листопады он наблюдал
из  года  в  год  с неистощимым интересом:  ни один не был похож на  другой.
ЊенЯлись цвета,  осанка деревьев, и листьЯ летели  по-разному: в ветер косо,
стремительно, а  в тихую погоду кружась и планируЯ. ѓлЯдЯ на их кружение, он
вспоминал  теорию плоского штопора,  над которой  работал, когда он  еще был
молод и авиациЯ -- молода.
     Ћсновным состоЯнием сада было ожидание.  Ћсенью деревьЯ терЯли  листьЯ,
готовЯсь  к  зиме, а  зимой костенели и мерзли, стуча обглоданными  ветками,
жалуЯсь на бездолье; грачиные гнезда их угнетали, черными  шапками топорщась
на  стыках  ветвей.  Џод ними на  ноздреватом нечистом снегу вразброс лежали
крылатые семена;  сама эта крылатость  была ожиданием.  € в самом  деле, чем
черней становилсЯ  снег,  тем  ближе весна. € вот  приходила  весна,  и  сад
пробуждалсЯ к  жизни, чуть  покрывалсЯ зеленым пухом, прозрачным, как первый
мазок кисти на грубом холсте. Ђ летом все разворачивалось,  темно-зеленое, и
безоглЯдно,  пиршественно  шло к  увЯданию.  Ѓелесыми облаками  обметывались
тополЯ, заметаЯ землю легким, бродЯчим пухом.
     ...’ополиный пух  --  памЯть  о смерти.  ’ам,  на последней даче,  тоже
пушили тополЯ. ‘тол стоЯл  на террасе. Џо  нему бродил пух. Ќина ”илипповна,
подобрав со стола горсточку пуха, сжала его невесомыми  пальцами и  сказала,
чуть-чуть усмехнувшись.
     -- Ђ до будущего тополиного пуха Я уже не доживу.
     ђазжала пальцы, подула  на пух, и он разлетелсЯ. ќнэн забормотал что-то
стандартно фальшивое:
     <b>--</b> Ќу что ты, тебе уже лучше, скоро поправишьсЯ...
     ’ак советовали друзьЯ и врачи: лгать, поддерживать бодрость. Ћн и лгал,
но получалось  это у него плохо.  Ђ она знала, что умирает,  и знала, что ей
лгут. Љаждый раз потом,  когда  цвели тополЯ, он видел перед собой парЯщую в
воздухе, косую, легкую усмешку Ќины, Ясно говорившую: "‡ачем лгать? “мру".
     „ача  была снЯта  по  совету врача  не слишком далеко, в  одном из  тех
подмосковных  поселков, которые вот-вот будут поглощены растущим городом, но
пока что зелены,  погружены  в  тишину, разве что кричат  по  утрам  петухи.
„рЯхлый, деревЯнный, чешуей облупившийсЯ дом; терраса с каменными ступенЯми,
сквозь которые росла трава; небольшой, сыроватый, но зеленый участок.
     –елое  долгое лето он мучительно наблюдал,  как она гасла,  переставала
быть. –елыми долгими днЯми она сидела в шезлонге под вишнЯми, с  каждым днем
желтеЯ, ссыхаЯсь,  суживаЯсь.  Љак  четко  проступают  кости  черепа на лице
обреченного! Ќет, он не верил в  ее обреченность, несмотрЯ ни на что.  Џахла
зелень, пели птицы, „арьЯ ‘тепановна тихо гремела кастрюлЯми в  кухне; времЯ
медлило,  торопилась  болезнь.  ‚  начале  лета  вишни  цвели,  Ќина сидела,
осыпаннаЯ  лепестками. Љогда цвет опал, поЯвились  зеленые шарики по  два на
сдвоенной ножке. Џонемногу они росли и краснели, а  когда покраснели совсем,
Ќине было  уже трудно дышать. € все же смерти так скоро никто  не ждал, даже
лечащий врач, видевший ее накануне. ‚незапно ей  стало  плохо,  сказала "ќто
конец".  ‚ызвали  неотложную,  отвезли  в больницу,  но  поздно -- умерла на
другой день.
     ...’ут в воспоминаниЯх пробел. Ќет,  не пробел, а  Яма, провал -- разве
можно назвать пробелом черное?  Љто  звонил, распорЯжалсЯ, заказывал машину?
Љто его  самого отвез в город?  ЏолнаЯ  неЯсность, памЯть черна.  Ћн даже не
помнил, на машине ехал  или на электричке. Ђ ведь должны были бы сохранитьсЯ
воспоминаниЯ  хотЯ  бы о деревьЯх,  которые мчались  мимо. Џоразительно, как
выпадают из памЯти самые  страшные, важные  минуты. Њожет быть, это защитнаЯ
реакциЯ  организма?  ‚рЯд  ли, потому что Ќину в  гробу  он  уже помнил. Ћна
лежала, лишеннаЯ красоты  и торжественности  мертвых,  даже в этом судьба ее
обделила.
     Џотом, уже осенью,  приехав с „арьей ‘тепановной за оставшимисЯ на даче
вещами  -- собственно  говорЯ, ему незачем было ехать, сам напросилсЯ, -- он
еще  раз  оглЯдел  участок,   неузнаваемый,  засыпанный  мертвыми  листьЯми,
пронизанный криком  ворон, и проклЯл его за то,  что он убил Ќину. …сли б не
эта дача, она, возможно, была бы еще жива, хотЯ доктор говорил "врЯд ли".
     Ќагрузили  машину,  поехали,  он  -- в  кабине  шофера,  мимо  мелькали
деревьЯ, это он помнит точно. „арьЯ ‘тепановна уехала электричкой. “  шофера
была лиловаЯ футболка.  ‘транно,  пустЯки такие  помнЯтсЯ,  а на  важное  --
провал.
     Џрошло уже  немало лет без  Ќины, горе сгладилось,  воспоминание уже не
рвет  сердце, а,  задетое,  звучит  музыкой.  „аже что-то  отрадное, как  ни
странно,  есть теперь в этом воспоминании. ‘ладкое горе. ’огда, на поминках,
незнакомаЯ  старушка сказала  ему:  "ѓоре  твое  не навек,  пройдут года,  и
прорастет оно солодом".  ’ак  и  есть, проросло. Ќо и теперь еще, просыпаЯсь
ночью,  он иногда  слышит дыхание Ќины на  соседней кровати.  ‘амой  кровати
давно уже нет  (вынесли,  подарили, продали?),  но  столик,  стоЯвший  между
кроватЯми, цел и в полусне легко себе представить, что там, за ним, -- Ќина.
‡а  стаканом  с  позвЯкивающей  ложечкой,  за  флакончиком  валокордина,  за
подвижными полосами света. Ќочью дом сотрЯсаетсЯ идущими мимо грузовиками --
это от них звенит стакан, кочуют полосы света.
     •орошо  бы сейчас уткнутьсЯ лицом в подушку жены, почуЯть  тот  особый,
прелестный запах, который всегда, с юности, был ей присущ.
     ‘ловами  этот запах описать  невозможно. Џрипомнить  его усилием  мысли
тоже  нельзЯ.  Љакой  он был? ‘ладковатый и  странный?  Њало этого.  ‘  чуть
уловимой горчинкой? ‚ерно и это, но мало и этого. Њожет быть, перец? ‚аниль?
‹евкой? Ќет, не то.
     Ћн всю жизнь был особо  чувствителен к запахам.  "’алантливый нос!"  --
говорил  про  него  отец,  невысокий,  обожаемый человек; об  отце отдельно,
сейчас  о  запахах.  Ќиколай  Ќиколаевич   --  тогда  еще  Љока  --  обладал
исключительным обонЯнием. Ќапример, мог по запаху различать подушки -- какаЯ
чьЯ. ‘естры ЌадЯ и ‹юба выкладывали перед ним на диване все подушки, которые
были в доме, завЯзывали ему глаза (иногда -- ой! -- с волосами вместе), а он
вслепую распознавал: "Њамина, папина, твоЯ..." ’еперь  ему хотелось до  боли
душевной узнать по запаху подушку  Ќины,  отличить от своей. Ќо  подушки  не
было. Ћн  тогда  раздал очертЯ  голову  все вещи  умершей  -- платьЯ, белье,
постель,  -- о  идиот!  ”отографии  сохранил,  а  вещи с их  запахом  отдал.
”отографии мало были похожи, да она  и не любила сниматьсЯ. ’еперь ему нужно
было напрЯгать памЯть, чтобы увидеть Ќину, свою жену.
     „евушкой она  была стройна, голубоглаза,  с двумЯ белокурыми  косами на
груди. „а, именно на груди, не на спине  запомнил он ее косы. ‡аплетенные от
висков  (такаЯ  была  мода), ничем не перевЯзанные, вольно кинутые на грудь.
Ѓледноватое  лицо,  узко  сходЯщеесЯ  треугольником книзу. ЊилаЯ  родинка на
щеке. ‚ыражение  лукавой готовности  к счастью. Ђ главное,  чувство любви  в
себе самом, страшное, непреодолимое.  —то с собой делать, когда  так любишь?
Ќет, Ќину-девушку он отчетливо помнил.
     Ђ  вот  дальше провал (те  же  фокусы  памЯти).  Љакой  была Ќина между
юностью и старостью, он уже забыл.
     ...„вое детей было у них  -- ‹иза и ЉолЯ, девочка на два года постарше.
Њальчик  рано  --  двух лет --  умер  от  ложного крупа. ‡адохсЯ. ’еперь  бы
спасли...
     ‚от эта  страшнаЯ  ночь смерти сына запомнилась  ему  как врезаннаЯ, во
всех  подробностЯх.  ‡акатанные рукава врача, чайник с горЯчей водой, таз, в
котором мочили  губки --  красные, резиновые, резко пахучие; их  не  выжимаЯ
клали  ребенку  на  грудь, и мысль: "Ћбожжет?"  --  и ответ мыслью на мысль:
"Џускай обожжет, осталсЯ  бы жив".  Ќе осталсЯ. Љогда  все было  кончено  --
глаза жены, Ќины. ’олько глаза, не лицо.
     „очке, ‹изоньке, было четыре года. Љогда ЉолЯ стал задыхатьсЯ, ее увели
к  соседЯм.  —ерез  три  днЯ взЯли обратно. Џро  смерть  брата ей ничего  не
сказали. Ћна как  будто удивлЯлась,  ходЯ из комнаты в комнату и не видЯ его
кроватки, игрушек. ‘ама придумала объЯснение: ЉолЯ уехал на дачу.  Љто-то во
дворе сказал ей, что ЉолЯ умер. Џришла к отцу:
     -- —то значит "умер"?
     -- ‡начит, человека нет, -- ответил он.
     -- ‘овсем нет? -- не понимала ‹иза. -- „аже ничуточки не осталось?
     Ћн взЯл ее на руки, прижал к себе (волосы пахли соломой и солнцем).
     -- Ќет,  не  совсем.  Њы его помним,  значит, немножко он есть. ’ы ведь
помнишь его?
     ‹иза важно кивнула.
     ЉолЯ  умер,  ‹иза осталась:  ствол и смысл  жизни,  ее оправдание. Ќина
”илипповна жила только ‹изой, в вечном молитвенном восторге: и красива-то, и
умна, и добра. Ћн тоже любил дочь, мало сказать любил, но дара пристрастиЯ у
него, увы, не было.  …сли по справедливости, то,  пожалуй, так: умна, добра,
но не красива.
     ’еперь он уже мог без боли душевной, даже с тихой  радостью смотреть на
портрет ‹изы,  висевший у  него над изголовьем. ЏоследнЯЯ ее фотографиЯ, уже
фронтоваЯ,  увеличеннаЯ  и,   как   водитсЯ,   безбожно  отретушированнаЯ  в
мастерской. Ћткуда-то взЯлись на ней черные брови,  которых у  ‹изы отродЯсь
не  было.   Ќет,  не  красива.  Џростое,  даже   грубоватое,  русское  лицо.
ѓимнастерка с  мЯтыми  погонами, полеваЯ сумка  через  плечо. ЏрЯмые,  ровно
подстриженные, будто  обрубленные волосы (светлые  в  жизни,  они на  снимке
казались темными). Џилотка надета  прЯмо, и взглЯд прЯмой, ни тени кокетства
-- всЯ как есть.
     ‹иза такаЯ и была -- бесхитростнаЯ.  ‹юбила все простое,  обыкновенное:
бегать  босиком, грызть семечки, смеЯтьсЯ  на кинокомедиЯх. ‚ школе  училась
неважно: нет-нет да и троечка. Џробовали учить ее музыке,  Языкам -- никакой
охоты.  ‘прашивала у отца: "Ќу почему у нас  такаЯ особаЯ семьЯ -- никого не
учат музыке, а менЯ учат?" •отела быть как все, наравне со всеми...
     ‡рительное  воспоминание о ‹изе: коротенький нос  в веснушках,  честные
серые  глаза  (один с  карим  пЯтнышком)  и  на розовой нижней  губе печатью
обыкновенности скорлупка от семечка.
     ‚  начале войны ‹изе было семнадцать лет. Ћна  сразу же ушла на  фронт.
“били ее в декабре сорок третьего...
     —то тут сказать? Ѓывают в жизни вещи,  о которых сказать ничего нельзЯ:
слова падают, мертвые, оземь. “дивлЯешьсЯ, как ты это вообще перенес, выжил.
“дивительной прочности существо -- человек. “бит, но живет.
     Ќиколай Ќиколаевич  сам получил  у почтальона извещение  о гибели ‹изы.
ђазвернул,  прочел, не понЯл.  …ще  раз прочел -- не  осознал. ‚ голове было
пусто, одна только мысль: как сказать  Ќине? Ќо  говорить не нужно было. Ћна
по  его  лицу  все понЯла и стала от него  отступать,  пЯтЯсь, вытЯнув перед
собой руки,  словно оборонЯЯсь. ќти дрожащие  бледные руки  с  обращенными к
нему  толкающими ладонЯми он до сих пор видит  отчетливо. ’олько руки, опЯть
не лицо.
     Џосле гибели  ‹изы Ќина ”илипповна как-то молниеносно, круто постарела,
поседела,  выцвела.  ‚от  такой  --  старой,  бесцветной  --  он  помнил  ее
превосходно. ѓрустные глаза --  потрескавшийсЯ бледный  фаЯнс. ‘ухие пальцы,
вечнаЯ манера что-то ими  трогать, перебирать,  словно не лежалось им нигде,
ни на ручке кресла, ни на колене. ‚Ялое ухо, полуприкрытое седенькой прЯдью.
‚ последние годы волосы у нее  стали  катастрофически выпадать, как шерсть у
линЯющего  животного,  -- прЯмо  горстЯми обирала она их  с  головы,  целыми
клубками  наворачивала на гребень.  ѓрустно  шутЯ,  говорила:  "‹ысею, скоро
будет нас двое лысых -- ты да Я". Ћшиблась, до лысины не дожила.
     …му было легче, чем ей.  Љроме горЯ, у него было еще  многое. €нститут,
кафедра, ученики, семинары, конференции, доклады  -- со  всем  этим  он  мог
кое-как жить между "плохо" и "очень плохо". ‚ конце концов, когда улеглось и
обмЯлось горе, ему временами было почти хорошо. Ђ ей?
     ‚се это он понЯл, когда осталсЯ один.
        „Ђђњџ ‘’…ЏЂЌЋ‚ЌЂ € ’…‹…‚€‡Ћђ
     „арьЯ  ‘тепановна,  квартирнаЯ  соседка  профессора  ‡авали-шина,   его
домоправительница   и  домашний   тиран,   была   в   своем   роде   человек
примечательный.  ‘едаЯ,  прЯмаЯ,  красиваЯ.  ђедкой   правильности  лицо  --
севернаЯ  камеЯ.  –елые  блестЯщие волосы  стрижены в скобку, гладко забраны
назад ото лба круглой гребенкой.
     „арьЯ ‘тепановна была из тех людей, которые знают, "как надо". ‘ам ќнэн
никогда этого не знал.  ‚ечно его терзала проклЯтаЯ  объективность, привычка
смотреть на вещи  с разных точек зрениЯ. ќта черта особенно усилилась у него
к старости. Њир длЯ  него был как  одна  из тех хитрых  картинок, оптических
фокусов, где,  менЯЯ  настрой и прищур, можно увидеть одну и ту же фигуру то
выпуклой,  то  вогнутой. ‡а последние годы  он стал  страдать от этого почти
физически, как, вероЯтно, страдал буриданов осел между двумЯ охапками сена.
     ‹юди, знавшие, "как надо", одновременно и привлекали его и отталкивали.
„арьЯ ‘тепановна  больше  привлекала, чем  отталкивала; в ее  определенности
была драгоценнаЯ длЯ него черта -- нелогичность. …сли человек, знающий, "как
надо", еще и логичен -- спасеньЯ нет.
     „арьЯ  ‘тепановна, ныне  пенсионерка, прежде была поварихой. Ќачала она
свою  рабочую жизнь  в экспедиции  "по  апатитам", на  Љольском полуострове.
‚идно, это было длЯ нее светлое, достопамЯтное времЯ. ђассказывать о нем она
не любила,  но  иногда  произносила загадочную  фразу: "Ђпатиты  оправдают",
сопровождаЯ  ее  мгновенным блеском  улыбки, чуть  приоткрывавшей  стальные,
нержавеющие  резцы.  “лыбку ее, вообще редкую, Ќиколай Ќиколаевич любил, как
ни  странно,  именно  за   стальной  блеск  зубов,  нарушающий  неприступную
безупречность лица.
     ’ам, на апатитах, встретила она своего суженого, вышла замуж.  Ѓрак был
недолгим:  муж  скоро сгинул, "ушел по преступлению", как она  выражалась. ‚
чем было преступление, долго ли сидел муж и куда потом  делсЯ,  не говорила.
‘лава богу, детей не успели нажить. „альше было у  нее "мотание жизни", пока
не вывело на прЯмую  дорогу: поваром в  рабочей столовой, где и  проработала
она до пенсии. ѓотовила без особых затей -- просто, чисто и честно, до шефа,
однако,  не дослужилась -- образованиЯ не хватило. “ходЯ на пенсию, получила
памЯтный  подарок -- весы,  которыми  очень  гордилась,  особенно  надписью,
выгравированной на чашке: "“важаемой „арье ‘тепановне ‚олковой от коллектива
столовой No  85  за честный  труд  и  нерасхищение". Ћхотно  показывала весы
любому  желающему с  тем же отблеском улыбки на  бледных  красивых губах, но
вообще о прошлом говорить избегала. Ќа расспросы профессора  (он на старости
лет стал болезненно любопытен) отвечала кратко и сухо:
     -- †ила, и все. Љак люди, так и Я.
     -- ‹юди по-разному живут.
     -- € Я по-разному.
     Џомогать  ‡авалишиным по хозЯйству она начала еще при  Ќине ”илипповне,
жалеЯ больную, слабую, неумелую женщину. Љонечно, ей за это платили, но дело
было не в деньгах, а в  жалости (из-за одних денег  не стала бы прислуживать
никому).  ‚  последний  год  жизни  Ќины  ”илипповны,  когда  та совсем  уже
ослабела, „арьЯ ‘тепановна ходила за  ней как сиделка, строгаЯ лицом, нежнаЯ
руками: умывала, кормила, причесывала.
     Љак-то  само  собой   получилось,  что   после  смерти  жены,  похорон,
соболезнующих  визитов, когда  все это  схлынуло,  ќнэн  оказалсЯ целиком на
попечении „арьи ‘тепановны. Ћна заправлЯла всем в доме: покупала ему одежду,
обувь, стирала  и  стрЯпала,  ведала  квартирной  платой, счетами  за газ  и
электричество; сама себе  выдавала  зарплату,  уменьшив ее  против  прежнего
вдвое: "Ћдин  человек, не два". Ќа все истраченное  она представлЯла хозЯину
счета, точные до копейки. Џисать и  читать она вообще не любила, составление
счетов было длЯ нее  тЯжкой работой, а то, что он их никогда не проверЯл, --
обидным пренебрежением. Ђ  вообще она была к  нему по-своему даже привЯзана,
он был длЯ нее как ребенок -- лысый ребенок,  ничего не смыслЯщий в жизни. €
любопытство его она воспринимала как зрЯшное, ребЯчье:
     -- € все-то вы  спрашиваете, чего, почему да  как. ‘амим пора понимать.
„о таких лет дожили, ума не нажили.
     ’олько о своем детстве она рассказывала охотно, даже в подробностЯх.
     --  Ѓедность  была.  ђодилась Я, царство  небесное, мать  рассказывала,
окрестить  нечем. ‚сех нас семеро: пЯть парней, две девки, да еще два парнЯ,
спасибо, померли.  џ из девок-то  втораЯ  была.  ‘тарше  менЯ здоровущаЯ, об
дорогу  не  убьешь,  сыпнЯком  померла  в  гражданскую. ђодилась  Я, значит,
крестить, тогда без этого и не знали чтобы.  Њать попу Яиц крашеных, луковаЯ
скорлупа, о  Џасху было,  с-под икон полотенце  вышитое, елки да солнышки. Ђ
он, поп, пьЯный  с праздника, не „арьей  окрестил,  а „ар --&gt;  [Author:C]
ем, мужеска пола. ’ак и метрики дал.
     -- Њожет быть, „арием? -- робко спрашивал ќнэн.
     -- ѓоворю, „ареем, знаю, что  говорю. Ќадо  бы „арьЯ, а он „арей. ’ак и
была распетушие, ни парень, ни девка, до самой паспортизации. ђодителЯм один
хрен -- парень, девка, лишь бы  не  рот. Ћтец сам пьющий, да  с каких денег?
ђазве кто  угостит, песни поет, голова боком.  †изнь-то какаЯ была?  „ыра на
дыре.  Џошла   в  школу,  ребЯта  прознали  --  парень  по  метрикам,  стали
дразнитьсЯ,  Я  плакать. ‚ школе-то не ронЯла,  домой несла.  Њать  прижмет:
"„аша, не тоскуй. …ще ты лучше  других девок, найдешь своего,  полюбит". Ђ Я
все тоскую. “ченье у нас какое было? Ќичего не знали, не ведали. “читель сам
не больно  знал.  „иктовки делает, а сам усами  шурк-шурк, как  таракан,  не
знает  "о" или  "а".  ђаз  так,  раз  инак.  Њного  мы  могли  выучитьсЯ? ‡а
поросенком --  это мы могли, овцу  стричь или прЯсть -- это тоже,  а  знание
какое  --  нет. ќто теперь ученые  стали, плюнуть,  и  то  надо высшее.  џ в
булочной вафли читаю и  обмолвилась.  ђЯдом  от горшка два вершка, зуба нет,
оскалЯетсЯ. ѓоворю: ах ты пузырь с вонью, скалишьсЯ, Я  неученаЯ? Ђ тебЯ кто
учил? ѓосударство рабочих и крестьЯн. Ђ Я с крестьЯн  в  рабочие,  всю жизнь
трудилась,  не училась. џ у плиты все  здоровье  надорвала, верхнее  двести,
нижнее сто, ђЋќ тридцать. џ те фыркану!  Њырнул как  растаЯл. Ћни все теперь
бес --&gt;  [Author:C] а, ни одного чтобы путный. Њы-то корку делили, нам не
до скалитьсЯ. Њать жалела; уткнусь -- плечо мокрое: "Ќе плачь, дочка". Џотом
померла. Ќу натерпелись!  Ђ там коллективизациЯ. ‹юди как люди,  вступают, а
отца  враги подговорили не вступать,  он  и не вступил.  …го -- в  кулаки. Ђ
какие мы кулаки? Ќи матери, ни коровы, пустые Ясли, сено запаривали. ‚ывезли
в ‘ибирь. ‡имой было. Ћтец поскучал, тоже помер. —то делать? Љого куда. ЊенЯ
-- тетка, малых по детским домам, постарше в  фабзайцы.  „вух в войну убило,
один майор,  город  Ќовосибирск, жена полнаЯ. ‡овут внуков нЯнчить, не  еду,
чего  Я поеду? ЉидатьсЯ будут: то не так, это не  так. †изнь хорошаЯ,  вот и
кидаютсЯ.
     „арьЯ  ‘тепановна твердо была  уверена, что все грехи и беды от хорошей
жизни. ђаньше жизнь была хуже, зато люди лучше.
     -- Њы-то  как жили? —его видели? Ќи радио, ни телевизора. •леба и то не
каждый  день. ‚от и не  кидались, себЯ  помнили. ’еперь  народ заелсЯ, денег
девать некуда. € в колхозе не за птичку работают, и им подай. Ђ где взЯть на
всю ораву? Џо магазинам, ищут  получше: "ќто не наше?" Ќашего им не надо. Њы
не то что наше -- не наше, мы никакого не разбирали. Ќам бы такого показали,
как в уцененке, мы бы "ах", а не разбирать: наше -- не наше.
     ќнэн  всегда  слушал  ее  с  интересом. Ћсобое  своеобразие речи  „арьи
‘тепановны предавали провалы  и зиЯниЯ, от  которых многие фразы становились
какими-то   ребусами.  Џровалы  заполнЯлись  интонацией,  иногда  с  помощью
контекста.  Ќечто вроде титлов в  церковнославЯнском, заменЯющих пропущенные
буквы,  только здесь  пропускались  не  буквы,  а смыслы.  „арьЯ  ‘тепановна
обращалась  с  родным Языком царски  свободно,  на мелочи не  разменивалась.
‘обеседник -- не дурак же  он! -- сам должен был понимать, о чем речь. ‚ эту
априорную  осведомленность  каждого о  ходе  ее  мыслей  она  верила  свЯто,
обижалась,  когда  ее  не  понимали,  считала  за  насмешку.  ќнэн,  человек
привычный, уже приспособилсЯ и обычно ее понимал, лишь  изредка  и ненадолго
становилсЯ в  тупик  перед  фразой вроде: "ќта, века синЯЯ,  портки,  кругом
ковров,  рулит",   что   означало  просто  знакомую  женщину  в   брюках,  с
накрашенными глазами, самостоЯтельно водЯщую машину с коврами на сиденьЯх...
€ной раз он сам удивлЯлсЯ, сколько надо слов, чтобы перевести на стандартный
русский сжатую, энергичную  фразу „арьи ‘тепановны и как это в конце  концов
получаетсЯ  плохо...  Ђ  некоторые  ее фразы  он  и не  пыталсЯ  переводить,
воспринимаЯ их  как некие сгустки мировоззрениЯ,  например: "Ќу,  если баба,
так что, а если мужик -- все".
     ‡апутанность речи --  и твердость  мысли. “  „арьи ‘тепановны  обо всем
было твердое мнение.  Ќелогичное, но непробиваемое. ‹юбые возражениЯ от него
отскакивали, как пули от брони.
     ‡аходил, скажем, разговор о  мЯсе. Ќет  хорошего --  одни  кости. „арье
‘тепановне было Ясно отчего: собак развели.
     --  ‚едь это  выйти во  двор:  каждаЯ  с  собакой. —ерез  одну:  одна с
ребенком, другаЯ  с  собакой. ‘тоит,  смотрит,  ногу  кверху,  пошла.  Ђ  ее
накормить  надо,  не  все овсЯнкой-геркулесом, надо  и мЯсца.  ѓде тут людЯм
хватить? Ћт хорошей  жизни водЯт. Њы разве водили собак? Ќа  цепи сидели, от
воров. Ђ теперь  им лечебница, пенициллин. ‚ других странах,  по телевизору,
тоже  собаки.  €дет,  хвостом  крутит,  как  путнаЯ.  ‚от  и кризисы,  гонка
вооружений. Ћтчего они против мира? ЊЯса им не хватает.
     €ли возникал вопрос о погоде  --  и  тут у „арьи  ‘тепановны было  свое
мнение. Љапризы погоды она объЯснЯла нерадивостью метеорологов:
     -- ‚ыучились, им деньги платЯт, вот и делай,  чтобы хорошо. Ђ  эти сами
чего не знают  -- лЯлЯкают-лЯлЯкают, а дела нет. ‚чера одна с указкой, плечи
до  полгруди, парик,  серьги качаютсЯ. ’ыкает в карту, прогноз  да циклон, а
погоды нет. —его есть будем?
     --  ‹юди еще не научились управлЯть погодой, -- пыталсЯ  возразить ќнэн
(все  же метеорологи,  научные  работники, были, так сказать, товарищами  по
оружию).
     --  “чились-учились, а  все не  выучились?  Ќет  уж. €м  за это  деньги
платЯт.  Ђ  вы за них не  оправдывайте.  ќто  раньше, по …вангелию:  тебЯ  в
правую, а ты левую. ’ак не пойдет.
     ђелигиозна она не  была, но  праздники  уважала. ‚ воскресенье  стирать
нельзЯ:  раз постирала, в руку вступило. ђождество, Џасху, Ќиколу -- все это
помнить надо. Њороз отчего? Љрещенье.
     „лЯ  профессора  ‡авалишина  „арьЯ  ‘тепановна была  загадкой.  ‘копище
парадоксов, домашний сфинкс. ‚ера в науку -- и  презрение к ней. ђазговоры о
деньгах --  и  бескорыстие.  “важение к  слову слышимому,  произнесенному--и
презрение к печатному, писаному. Љниг не читала. …сли он, уходЯ, оставлЯл ей
записку, обижалась:  "Ђ что,  сказать  вас  убудет?" Ќад  странностЯми  этой
психологии ќнэн размышлЯл усердно, но безуспешно.
     Њожет  быть,  идти  через  пристрастиЯ, систему  ценностей?  ‡десь,  по
крайней мере, все  было  Ясно.  ѓлавной ценностью в жизни „арьи  ‘тепановны,
главным ее стержнем  и страстью  был телевизор. Џредмет  культа,  кубический
бог. Ќе возвращаемсЯ  ли мы  через телевизор  к  первобытному Язычеству,  из
которого нас насильственно вывело крещение ђуси?
     ‘лужа  своему  культу,  „арьЯ ‘тепановна  долгими  часами  сидела перед
телевизором, устремив к  экрану красивое  внимательное  лицо.  Џерламутровые
волосы отливали голубизной. Ћни еще глаже, нос еще строже обычного. ‘мотрела
она все подрЯд: спектакли, цирк, торжественные собраниЯ, концерты,  новости,
спорт.  Ќе  одно фигурное  катание, как многие женщины,  но и бокс,  хоккей,
футбол.  Ѓольше   всего  любила   передачу  "—еловек  и  закон".  Ќевнимание
профессора к этому зрелищу понЯть не могла, осуждала:
     -- ‚се с книжками да с  книжками,  вот  и прозевали. Џро шпану передача
шестнадцать  тридцать.  †ене  восемь  лет,  наточил  ножик  --  раз!   …е  в
реанимацию, три часа, умерла.
     -- ‚осемь лет жене? -- с ужасом спрашивал ќнэн.
     --  ‚се вы понимаете,  слушать  не  хотите. Ќе жене,  а ему восемь лет.
Њало. џ бы больше дала. Ћн восемь и не просидит, выйдет, а ее  уж нет. Љруг,
по подъездам ходит.
     Љруг,  ходЯщий  по   подъездам,  даже  длЯ  привычного  восприЯтиЯ  был
непостижим.
     -- Љакой круг?
     -- Ѓудто не понимаете! Ќожик  точить.  ‚ы что,  в  подъезде  не видели?
†ик-жик, искры. ‘ам точил. ‚от она какаЯ, шпана,  без никакого закона, а еще
"—еловек  и  закон".   Ѓритый  под  машинку,  зарос,  пуговицы  косые.  Ћна:
"ђаскаиваетесь?"  --  а  он  и   глаза  опустил,   совесть  перед   народом.
Љостюмчик-кримплен, плечики подложены, бровь дугой.
     -- ќто у  кого? --  нечаЯнно  спрашивал ќнэн,  еще  не пришедший в себЯ
после  восьмилетней жены.  Љак-то не  вЯзались у  него в  один  образ  косые
пуговицы и костюмчик-кримплен.
     -- џсно, судьиха. Ќе жена из могилы встала. Љакие-то вы странные, все в
насмешку. Ќе буду рассказывать.
     -- „арьЯ ‘тепановна, не сердитесь, Я и в самом деле не понЯл.
     -- ’олько манеру делаете.
     Џочти  наравне  с  "—еловеком  и  законом"  она любила  пение, особенно
мужское ("Њужик не баба!"). Џевцов узнавала  по голосу из другой комнаты, из
кухни. ‹юбое дело бросала.
     -- —евыкин поет, надо послушать. Џосле домою.
     --  Ћткуда вы знаете, что —евыкин?  -- удивлЯлсЯ  ќнэн. Ћн-то по голосу
певцов не различал.
     -- Ђ вы будто не знаете? ’о ‡айцев, а то —евыкин, и тот и  тот баритон.
‡айцев с залысиной, у —евыкина зад торчком. € голос другой. Љак не узнать?
     ‚ообще  „арьЯ  ‘тепановна  поражала ќнэна  редкой своей музыкальностью.
Ѓезошибочно  различала  мелодии,   запоминала  имена  композиторов.   €ногда
задавала вопросы:
     -- "ђоЯми белых пчел" -- это что, Ѓетховен написал?
     -- „а, Ѓетховен.
     -- Љоторый "Ћда к радости"? •ороший человек. ђадости тоже людЯм надо. Ђ
про пчел у него хорошо. ’олько зрЯ он про гроб. ‚ гробу радости мало.
     -- Љакой гроб?
     -- Џоставим гроб на стол.
     <b>--</b> Ќе гроб, „арьЯ ‘тепановна, а грог.
     -- —то еще за грог?
     -- Ќапиток. €з кипЯтка с ромом.
     -- Џридумают тоже. Ћн что, не наш?
     -- Ќемец. †ил в Ђвстрии...
     -- ‚ Ђстрии много композиторов. Њоцарт, траус, "‚енский вальс", теперь
Ѓетховен.
     Љогда ќнэн удивлЯлсЯ ее осведомленности, „арьЯ ‘тепановна сердилась:
     -- Љак будто Я из зоопарка. ‘ераЯ, а разум какой-никакой.
     ’елевизор  стоЯл  в проходной комнате, бывшей столовой.  ќнэн купил его
как-то длЯ больной жены,  чтобы ей не скучно было одной дома. Ќо  ей не было
скучно: хватало страданий, болезни, памЯти. Љ телевизору она подходила редко
и сидела  недолго --  вздохнет и уйдет. Џосле ее смерти он перешел в ведение
„арьи ‘тепановны. ќнэн хотел было ей вообще его подарить, но получил суровый
отказ: "‡ачем  тысЯчами  бросаетесь?"  џщик  осталсЯ  на  прежнем  месте,  в
парадном углу, а напротив него как слуги -- два кресла.
     Њимо этого  капища  ќнэн всегда  проходил  с  опаской.  Ћн телевизор не
любил. ‚ его  поздней любви ко всему  сущему именно длЯ телевизора  места не
нашлось. ђедко-редко (и то чтобы угодить  „арье  ‘тепановне) он присаживалсЯ
рЯдом с нею на второе кресло и смотрел  передачу с тем вежливым отвращением,
с  каким  заЯдлый  холостЯк  смотрит на  грудного  ребенка друзей.  ‚се  его
раздражало. Ђ главное, ему стыдно было за все! ‡а лживые заученные интонации
актеров.  ‡а разинутые  рты  певцов с дрожащими внутри  Языками.  ‡а манерно
сжатые руки певиц, за их вздымающиесЯ декольтированные груди. Ђ больше всего
за сами песни, так  называемые лирические,  за их  жанр  --  проникновенный,
вкрадчивый, Якобы до души доходЯщий... Џосидев немного, он вставал.
     --  “ходите? -- строго спрашивала „арьЯ ‘тепановна.  --  ‘мотреть надо,
развиватьсЯ, а то отстанете.
     <b>--</b> Ќе нравитсЯ мне, -- с тоской говорил ќнэн.
     <b>--</b> Џочему  не нравитсЯ?  ‘ильный состав. „еньги-то им платЯт? ‡а плохое
не будут.
     „арьЯ  ‘тепановна твердо верила:  зрЯ  платить  не будут; раз платЯт --
значит, хорошее.  Љак  эта вера уживалась с  ее  отношением  к метеорологам,
которым зрЯ  платЯт деньги, неЯсно, но уживалась.  Њожет быть, у нее  разные
были  мерки длЯ искусства и науки? ‚рЯд ли. ‘корее всего,  здесь проЯвлЯлась
божественнаЯ нелогичность, так его восхищавшаЯ. ‘ам он, раб  логики,  мечтал
быть от нее свободным.
     Ђ с телевизором у него были отношениЯ сложные. Љазалось бы, чего проще:
не нравитсЯ -- не смотри, сиди в своем кабиною. Ќет, этого он не мог. “ него
было ощущение, как будто в соседней комнате поселилсЯ кто-то посторонний. Ќе
просто  посторонний,  а   хуже:  дальний  родственник   со  своими  правами,
претензиЯми. Ќахальный, навЯзчивый, лезущий в  душу. ќтот  человек говорил и
пел  разными  голосами, высокопарно  вещал, фальшиво  смеЯлсЯ,  кощунственно
плакал... ‘тоило ќнэну услышать гадкий гусиный голос, как у него шли мурашки
по коже. € вата в  ушах  не помогала:  все  времЯ  напоминала о том, от чего
заткнулсЯ...
     ‚ те вечера (нечастые), когда  „арьи  ‘тепановны  не  было  дома,  ќнэн
устраивал себе  пир  тишины. ‘адилсЯ в глубокое кожаное кресло  (из приемной
деда-врача), погружалсЯ в него по уши. Ѓрал какую-нибудь любимую книгу. ’оже
словно бы садилсЯ,  погружалсЯ в нее. ЋтправлЯлсЯ  в  путешествие  по  чужим
судьбам. Ќеторопливое,  как в дормезе. €ли рыдване (хорошее слово "рыдван").
Љакое  наслаждение  --  читать  не  торопЯсь,  если  надо,  вернутьсЯ назад,
заложить пальцем страницу,  задуматьсЯ...  Ћсуществить свЯтое  право на свой
темп поглощениЯ духовной  пищи.  ќтого  права многие лишены:  рабы  массовых
средств информации, они вынуждены смотреть и слушать в навЯзанном темпе.
     Џир тишины скоро кончалсЯ. ‚озвращалась  „арьЯ  ‘тепановна,  шаркала  в
передней ногами. ќнэн  замирал: авось пронесет?  Ќе  тут-то было! ™елк  -- и
возник  из тишины фальшивый проникновенный голос, сел на интонацию и поехал,
поехал... Ћт  раздражениЯ,  от бессильной злобы у ќнэна зЯбла  лысина. Ќо он
тут же себЯ осаживал: "ќкий  Я нетерпимый. ќто старость, старческий  эгоизм,
узость души. ире надо  быть,  справедливее.  „а, конечно, мне телевизор  не
нужен. Ђ  миллионам других? ‘колько  людей, как „арьЯ ‘тепановна, только  из
телевизора узнали, что есть на свете ѓоголь, експир, "Ћда к радости"...
     Ђ если  представить себе те далекие,  затерЯнные деревни, где телевизор
--  окно  в мир?  Љругом  глушь,  сугробы, месЯц синий,  а в избе на  экране
полураздетаЯ певица  с  микрофоном в руках поет, приплЯсываЯ, о море, тепле,
любви...  € вот  уже расступаютсЯ  сугробы,  раздвинулсЯ мир,  и телезритель
летит в пространство, и крыльЯ у него за спиной... Ќет, Я несправедлив".
     €ногда после таких размышлений он  даже  выходил из кабинета  и садилсЯ
поглЯдеть  на  экран  глазами того  деревенского  жителЯ.  „арьЯ  ‘тепановна
спрашивала:
     -- Ќу как передача?
     -- Ќичего,  -- лицемерно отвечал ќнэн. Љрыльев  за спиной он  что-то не
ощущал.
     --  ‹юбить не люби, а поглЯдывай. Ђ вот Я хотела спросить: актер -- это
квалификациЯ?
     -- Љонечно.
     --  Ђ вы  почему не  в актеры?  Ћдного видела:  старый, лысый, смотреть
противно.  Џрыткий, однако,  не на возраст. ЏлЯшет,  ногу  крючком, поет  не
по-нашему. ‚ы  вот ученый, по-всЯкому лЯлЯкаете, французский-английский, вот
и выучились бы на актера.
     -- —то вы, „арьЯ ‘тепановна, тут нужен талант.
     -- ‚сему можно выучитьсЯ. Ѓей кошку -- залает по-собачьи.
     -- џ уж не залаю.
     -- џ не  к тому, чтобы сейчас да учитьсЯ. Љто старость, того что.  Ќам,
старикам, в крематорий, под органом лежать.  џ к тому, что в молодости, пока
не поздно. ‚аша-то еще не выучилась? Њайка-‹айка?
     -- Ќет еще, -- отвечал ќнэн, прЯча глаза.
     -- Ђ когда выучитсЯ, будет по телевизору петь?
     -- Њожет быть.
     -- Љараулить надо, не пропустить. „удорова ее?
     -- “гу...
     ‚опрос о Њайке был больной. Љаждый раз как булавка в сердце.
        ќЌќЌ € ЊЂ‰ЉЂ „“„ЋђЋ‚Ђ
     ‚  жизни профессора ‡авалишина Њайка „удорова поЯвилась  года через два
после смерти его жены. Ћн тогда начал уже опоминатьсЯ от горЯ,  но был еще в
неустойчивом состоЯнии. •отелось ему тишины, а на кафедре было шумно. €менно
тогда стал он все чаще удалЯтьсЯ в свой так называемый рабочий Ящик -- узкий
закуток,  выгороженный длЯ него  при лаборатории. Ѓыла у  него там  половина
окна, книжный  шкаф и  небольшой  стол, пробиратьсЯ  к которому  приходилось
ужавшись. ‡ато  не было телефона. ‘читалось, что ќнэн там работает;  в самом
деле, перед  ним всегда лежала  бумага, что-то он  на ней, наклонЯсь, писал.
Љогда  кто-нибудь входил к  нему,  он  прикрывал исписанное папкой и ждал  в
охранительной позе, пока посетитель уйдет. …стественно, заходить  к нему без
особой надобности избегали.
     …сли бы кто просмотрел исписанные за день  листы, он удивилсЯ бы: хаос,
неразбериха.  Ћтрывки  текста, формулы, кучи  вопросительных знаков, а всего
больше  рисунков и  все на одну тему: ножи. ЏрЯмые и искривленные,  кинжалы,
палаши, сабли и  Ятаганы.  Њастерски нарисованные,  тщательно  отделанные, с
желобками и жалами лезвий. ќнэн, вообще к рисованию способный, в своих ножах
поднималсЯ  до  артистизма.  ‚ конце  днЯ он  собирал все листы в портфель и
уносил домой, оставлЯЯ стол и Ящик пустыми.
     Ќа кафедре  принЯто  было считать, что ќнэн  в  своем  уединении  тайно
работает над какой-то проблемой мирового значениЯ. Љаких только названий длЯ
нее не придумывали: "Њашинные эмоции", "ђоды  у роботов" и даже "ѓироскопы и
гороскопы". ’ревожить ќнэна в его уединении старались как можно меньше, и он
подолгу  сидел  там  наедине   со  своими  ножами  и  мыслЯми.   Њысли  были
неутешительные. ‚от уже много лет наблюдал он в себе убыль таланта, а теперь
присутствовал при его гибели. Љак будто, потерЯв жену, он потерЯл и себЯ.
     ѓлавное, он уже ничего не мог придумать. Џодстегивал  свою мысль, а она
повисала в бессилии. Ќичего,  кроме вариаций на  старые темы, он не  мог  из
себЯ выжать. ‡нал это пока что он один, но скоро узнают все.
     Ћн все еще был  знаменит. …го имЯ произносилось с почтением, его  книги
издавались  и  переиздавались  у  нас и  за рубежом. …го приглашали  на  все
конференции, семинары, симпозиумы  -- ездить туда он избегал,  знаЯ за собой
позорную привычку спать. ‚се-таки  иногда  ЯвлЯлсЯ,  садилсЯ  в  президиум и
спал.
     ‹екции? Ќу, лекции  еще были хороши. Ќе то что прежде, но хороши. ќтого
даже он, вечный свой критик и отрицатель, не мог отрицать. ‘тоило  ему выйти
на  помост перед доской,  взЯть  в  руку  мел  (шершавое счастье!),  как  он
преображалсЯ.  €счезало  подергивание  лица,  голос   становилсЯ  звучным  и
внЯтным, фраза -- четкой и красивой. ‘лушали его всегда затаив дыхание. „аже
парочки на задних скамьЯх переставали шептатьсЯ, даже самые заЯдлые игроки в
"балду" настораживались. "„авайте подумаем", -- говорил он, и зал погружалсЯ
в счастье коллективного думаниЯ. Ќу что  ж, многолетнЯЯ  тренировка,  умение
владеть  аудиторией.  ‘тарый  клоун  с ревматизмом  в коленЯх тоже  уверенно
делает заднее сальто; новым трюкам он уже не научитсЯ.
     ‚се  остальное,  кроме  лекций, было ниже  всЯкой критики.  Ђспирантами
своими он,  в сущности,  не руководил, ничего  не мог  дать им, кроме своего
имени, которое  еще  звучало.  Ћсобенно  он тЯготилсЯ  экзаменами.  Џриходил
ненадолго,  принимал  двух-трех человек, ставил им  пЯтерки и уходил. ‘лушаЯ
студента,  он погружалсЯ  в некую внутреннюю нирвану:  вспоминал,  купалсЯ в
прошлом.  ѓолос студента доносилсЯ  к  нему  откуда-то издалека,  из другого
мира. Љогда  студент умолкал,  нужно  было задать ему дополнительный вопрос.
Љакой бы  такой  вопрос  задать?  ќнэн  думал,  сморкалсЯ,  иногда спрашивал
что-нибудь неожиданное,  вроде:  "‘кажите, чего бы вы больше всего  хотели?"
‘тудент  пугалсЯ и  мЯмлил. Ќестандартность поведениЯ профессора,  его очки,
лысина, склоненное  седое ухо -- все это действовало  гипнотически, особенно
на  нервных  субъектов. ЋтвечаЯ  ќнэну, такой  студент как  бы тоже впадал в
нирвану. €ногда оба замолкали и  качались  на  волнах мыслей. Љончалось  это
всегда одним и тем же: пЯтеркой. Ќо, странное дело,  студенты экзаменоватьсЯ
у него не любили, предпочитали ходить к ‘пиваку, который был щедр на двойки,
пЯтерок  не ставил почти никогда,  зато был шумен,  звучен,  эмоционален  --
одним словом, понЯтен.
     „а что  экзамены! ѓлавное было в  другом.  ќнэн знал --  иногда твердо,
иногда  с  оттенком сомнениЯ, --  что  ничего  нового он  уже не  создаст. €
все-таки  упорствовал.  …го сидениЯ  в  "рабочем  Ящике" были,  в  сущности,
сеансами борьбы со своим бессилием. €сход был предрешен, но он боролсЯ...
     Љак он рад был любому предлогу отвлечьсЯ!  ‚оробью, севшему за окном на
ветку  клена; паутинке, колеблющейсЯ в углу;  обыкновенной мухе, гулЯющей по
столу, почесываЯ друг о друга скрещенные ножки...
     Ћднажды, сидЯ  в таком тЯгостном уединении, он услышал за  перегородкой
поющий девичий голос. Ќебольшой  и  прозрачный, отточенной чистоты, он  тек,
как ручей с перепадами, менЯЯ высоту и тембр. „уэт-диалог ђомео и ћлии:
     -- Ќет, милый друг, то песни соловьиной ты испугалсЯ...
     € пониже:
     -- ’о не соловей.
     ЋпЯть сопрано:
     -- Ћн каждый день на дереве гранатном...
     ’ут что-то упало с грохотом, и юный голосок чертыхнулсЯ.
     ђугающаЯсЯ  ћлиЯ  была  забавна.  Џосмотреть,  что  там?  ќнэн вышел  в
лабораторию. Њеталл стоек, стекло шкафов, молчащие экраны осциллографов. Љак
будто ничто не  разбито.  Ђх вот что упало:  стремЯнка! ‚озле  нее,  потираЯ
колено, стоЯла тонкаЯ девушка в темно-розовом платье.
     -- ЉажетсЯ, вы ушиблись? -- спросил он с  полупоклоном. -- Ќе могу ли Я
чем