аконец-то  завЯзалась  моЯ  работа.
‚тораЯ неделЯ кончаетсЯ, как пребываю Я у ‚аших пенатов. € наконец  пошло,
покатилось, и все опЯть стало  прекрасно.  “  менЯ  от  работы  зависит  и
настроение, и зрение, и цвет лица, и даже рост. Џо первому взглЯду, как  Я
‚ам писал, понравилось мне тут  -  устойчивостью  жизни.  ’е  же  извечные
лопухи, те же старухи в темных платках на лавках, те же веранды в  цветных
стеклышках, базары, гулЯние в саду. ‡атем менЯ в местном отеле, то бишь  в
„оме крестьЯнина, лишили отдельного номера по случаю приезда начальства  и
определили в нормальном  общежитии.  —то  было  отчасти  любопытно.  ‘реди
сокоечников были уполномоченные, замученные бумагами, до поздней ночи  они
переписывали  формы,  линовали,  графили  под  копирку.  ѓрафЯт  в   нашем
отечестве  неслыханное  количество  бумаги.  џ  не   удержалсЯ,   набросал
несколько рук, сильных, ловких,  которые  вместо  топоров,  лопат  держали
карандаши. „вое колхозников приехали. Џередовики. ЊаютсЯ. …ще во  вкус  не
вошли,  неловко:  за  что,  мол,  платЯт  деньги,  за  что  талоны  выдали
бесплатные на питание? Ћдин из †урневки, может помните, деревнЯ на ЏлЯсве?
Ћн впервые в жизни летом в городе  очутилсЯ.  Џо  привычке  вскакивает  на
заре, выходит в подштанниках во двор, стоит - не знает, куда себЯ  девать.
џ и его нарисовал, с тоской в глазах и  смущением.  Ќе  понимает,  что  же
произошло, - он просто работал, как привык у  себЯ  в  единоличности,  как
землЯ требует, и вдруг, пожалуйте  -  передовик,  чуть  ли  не  герой.  Џо
чистоте души чувствует себЯ как самозванец. Ђ сам коричневый, волосы белые
- как негатив, на руке браслет цыганский,  цыганка  подарила,  снимать  не
велела. ‚ главной моей работе меж тем был  полный  захлоп.  Њежду  прочим,
из-за ‚ас. ‚прочем, все, что приключаетсЯ в этом городке,  все  свЯзано  с
‚ами - тем оно и сладко, тем оно и горько.
   Ќадобно заметить, что от  пленэра  Я  отвык,  однако,  не  знаЯ  этого,
принЯлсЯ весьма лихо, и все получилось само собою, ловко и быстро, так что
и осмыслить ничего не успел. џ ведь как - если можно не думать - не думаю.
Ќынче - не мыслю, значит существую. ѓлЯжу готово  -  песок,  сходни,  ‚аша
фигурка в том белом платьице, вышитом красными цветами, какое было на  ‚ас
в ‘естрорецке, когда ‚ы  гостили  у  ‘ологубов  перед  отъездом  в  Џариж,
помните? Џотом Ѓрюсов пожаловал и мой  незабвенный  друг  и  учитель  џков
€ванович. Џекли картошку, плЯсали, все ухаживали  за  ‚ами,  и  ‚ы  читали
‹ермонтова. ‚оспоминаниЯм предаватьсЯ  не  желаю,  остерегаюсь  расстроить
‚ас, хотел лишь платье напомнить. Ќе знаю, помнЯт ли женщины свои  платьЯ,
хотЯ бы победоносные платьЯ? ’о ‚аше  платье  и  трава  сразу  выписались,
позади кусты и ‚аш дом. Ќо столько света вобрала ‚аша светлость,  что  дом
сразу потерЯлсЯ. Ђ ‚ы ведь просили дом, со  всем  его  окружением.  ‚ам-то
нужен был пейзаж, а не ‚аш портрет.  ‚ы-то  свою  тоску  по  отчим  местам
хотели утишить предметностью. —тобы возвращатьсЯ через мою картину  домой.
‚ы-то мечтали у себЯ в Џариже дом лыковский иметь перед глазами... "такой,
как тогда!"
   ‚се это Я припомнил, очнулсЯ и оборвал на полпути. Џотому  что  сам  не
подозревал, что, вместо того чтобы писать картину длЯ ‚ас,  писал  ее  длЯ
себЯ, пытаЯсь через нее вернутьсЯ к ‚ам, в те  летние  дни  ‘естрорецка  и
вслед за ними - в наши с ‚ами парижские дни. “  этого  холста  столкнулась
‚аша тоска с моей тоской. „лЯ любого постороннего, кроме нас с  ‚ами,  это
глупое, бессмысленное единоборство. Њне же было куда как  мучительно.  ’ем
не менее Я решилсЯ расстатьсЯ с ‚ашей фигурой. “верЯл  себЯ,  что  жертва,
которую Я приношу, - она ‚ам приЯтна. ’ут один  местный  начальник,  некий
Џоливанов, заинтересовалсЯ моей работой или  моей  особой,  не  знаю.  ’ем
более что выглЯжу Я длЯ здешних мест подозрительно - по  совету  милейшего
Ѓруни нарЯдилсЯ Я в холщовую блузу, мЯтую шлЯпу, в полном  соответствии  с
представлением о художниках.  Њне  б  еще  длинные  волосы,  да  не  успел
отрастить. Џоливанов, человек  просвещенный,  по  нарЯду  признал  во  мне
художника  и  самолично  посетил  менЯ  на   натуре.   ”игура   ‚аша   уже
обозначилась, и он стал допытыватьсЯ - кто такаЯ?  џ  представил  ‚ас  как
игру воображениЯ, как персонаж, лица не имеющий. Љ тому же физиономиЯ ‚аша
в тени, так,  один  намек.  Љогда  ж  Я  замазал  эту  картину,  Џоливанов
изумилсЯ. џ ничего не объЯснЯл. Њне и без него было тошно.  …сли  бы  хоть
картина была кончена, а то ведь на половине бросил, знал, что  получалось,
знал, где пусто, где синего надо прибавить, знал, что кусты  пробить  надо
солнцем, тогда тень от ‚ашей фигуры станет легче. ЊенЯ этот тип спрашивает
- почему нельзЯ было картину кончить, а потом другую сделать.  Ћдно,  мол,
другому не мешало. ‚ том-то и дело, отвечаю, что мешало. џ ведь  потом  бы
не сумел снова дом в отдельности писать, желание  исчерпалось  бы.  ќто  Я
точно почувствовал,  но  объЯснить  Џоливанову,  затЯнутому  во  френч,  в
хромовые сапоги, не мог. Ћн спрашивает  -  как  допрашивает.  ‚се  на  нем
мЯгкое, а скрипит, будто под френчем ремни, прЯжки,  портупеи.  Ђх,  ‹иза,
какаЯ мука была расставатьсЯ с ‚ами, словно бы убийство совершал.  Ѓольнее
всего потому, что незавершеннаЯ работа.  Ќедописанное  уничтожать  труднее
всего, с недописанным расстатьсЯ  сил  нет.  Џомните  Ѓальзака  "Ќеведомый
шедевр"? ‹учшее,  что  сочинено  про  нашу  сволочную  профессию.  Љартина
доделаннаЯ, она отпадает словно лист осенний, словно  струп.  џ  знать  не
знаю, куда проданы некоторые мои картины с  выставок.  ѓде  они  висЯт,  у
кого... Њне и дела нет. Ђ тут - замазал ‚ас и впал в траур.  ‚се  постыло,
все вызывало отвращение, и запах красок, и жара, и этот засиженный  мухами
населенный пункт. ‹юдишки шнырЯют взад-вперед, парусиновые портфели  тащат
с места на место, бумаги строчат,  мужикам  работать  мешают.  ’о  церковь
станут приспосабливать, под что - неизвестно;  главное  -  купола  убрать.
—асовню снесут, заместо нее построЯт трибуны  фанерные.  €  городишко  ‚аш
увиделсЯ мне тараканьей дырой, от которой на весь район исходЯт глупость и
суета... ‚ унылости  Я  уходил  по  берегу,  далеко  в  полЯ.  Ћттуда  все
выглЯдело нелепым нагромождением, чирьем среди зеленой телесной  плавности
земли. ‚идно было, как человек далек от красоты, как бежит ее. „умалось  -
зачем люди  с  этого  простора  сбились  в  кучу,  стиснулись  в  домишки.
‘троенные на одну семью, они сейчас превратились в  коммуналки,  в  каждой
комнате по семье, от  тесноты  грЯзь,  злость,  скандалы.  ’ак  Я  бродил,
отвергаЯ все, пустой и смутный, как мой измазюканный холст.
   Џредставьте,  что  Џоливанов,  которого  Я  изругал  обидными  словами,
проЯвил неожиданное участие и устроил менЯ на квартиру к одной  чистенькой
безмолвной старушке, в тихий старинный особнЯк. ’ам  запущенный  Яблоневый
сад, в саду лЯгушки. ‚ доме парадное зальце.  ђоЯль.  Љомплекты  "Ќивы"  и
"Ћгонька". Ќа стенах литографии - страданиЯ бедного €ова.  ‚исЯт  рЯдышком
две лампы: электрическаЯ и, про запас, керосиноваЯ. “селсЯ  Я  в  качалку,
тишина, где-то  поскрипывает,  пахнет  сухими  травками,  покоем,  который
настоЯлсЯ десЯтилетиЯми. € такаЯ благодать сошла на менЯ. џ  понЯл  вдруг,
что настоЯщаЯ картина, как стихотворение, должна посвЯщатьсЯ кому-то,  она
должна адрес иметь. Њне счастье выпало, что  есть  человек,  который  ждет
моей картины. ‚едь от этого всЯ работа моЯ смысл обретает. €  какой?  —его
мне еще надо? Ћб этом же только мечтать можно. Ќе жертва  тут,  а  любовь.
Њне, дураку, дали возможность любовь свою выразить, другого такого случаЯ,
может, и не дождусь. €, понЯв это, поверите ли, еле утра дождалсЯ. Џобежал
выбирать точку и выбрал - с другого берега стал писать,  так,  чтобы  была
река, а не с улицы, где  многое  заслонил  бы  сад.  Ћт  реки  и  движение
воздуха, и небо отражаетсЯ. Ђ мне обЯзательно надо больше неба. џ и так, и
этак перепробовал, пока не нашел, что восход в окнах должен  играть,  весь
воздух в этот час  движетсЯ.  ‚ариантов  Я  перебрал  уйму,  но  это  одно
удовольствие было, как но лестнице взбегал. ‚ эти  утра  открыл  длЯ  себЯ
чрезвычайной важности вещь, что воздух красками движетсЯ!  Ќе  теплом,  не
ветром, которого не видно, а движение происходит красками. Џри восходе они
бегут сверху вниз и ощутимо колышут воздух,  особенно  над  водой.  ‘екрет
этот чисто ремесленный. ‚ам он ни к чему, Я же в  восторге.  ЊеднаЯ  крыша
‚ашего дома покрыта зеленью такой кислой, которую не  знаю,  как  сделать.
„обитьсЯ такого  зеленого  цвета  -  значит,  …лизавета  Ђвдеевна,  решить
важнейшую длЯ менЯ сейчас проблему! ‚от-с! Ђ дом ‚аш презанЯтный. ‚зЯлсЯ Я
за него, и вновь  почувствовал  своеобразное  дарование  џкова  €вановича;
постепенно передо мною возник начальный его замысел, сквозь все  недоделки
и огрехи, замысел  пробивалсЯ  ко  мне  своей  недовоплощенной  гармонией.
’алантливаЯ архитектура не безразлична  к  цвету,  дом  ‚аш  помогает  мне
выбирать краски. „ом этот помогали ему сочинЯть дивные наши художники -  и
‹ентулов Ђристарх, и Њашков, а однажды затащили ‚ладимира  Љороленко,  это
мне  рассказывал  џков  €ванович,  поэтому-то   Љороленко,   а   потом   и
Ђ.Ђ.Ѓогданов, и ‹уначарский хоронились у вашего батюшки, џков €ванович  им
устраивал это убежище...
   Џоскольку холст Я не сменил, то, выписываЯ дом, Я под ним, под  стенами
его, кончиком кисти ощущал ‚ашу фигуру, слои ее краски, и  касалсЯ  ‚ашего
платьЯ. ‚ашего лица, оглаживал, наслаждаЯсь; ‚аше  присутствие  в  глубине
дома было физически ощутимо. ‡акрашенное ‚аше изображение, замурованное  -
оно внутри дома осталось. ‚ы остались там за занавескою  окна,  на  втором
этаже, куда Я ‚ас поселил, стоЯли и смотрели на менЯ. ‡аспаннаЯ, в длинной
ночной сорочке, босаЯ...
   ’ут один мужичонка, который  прибилсЯ  ко  мне,  спросил,  чего  это  Я
вскрикиваю и смеюсь? џ  попробовал  было  объЯснить  ему,  но  раздумал  и
закончил вполне серьезно, что ощутил памЯть местности,  что  река,  воздух
помнЯт, как тут раньше стоЯла гора... Ћн выслушал менЯ с полным доверием и
через день принес геологическую  книгу,  из  которой  можно  считать,  что
тысЯчи лет назад здесь были известковые горы, что-то в этом роде. €з  чего
Я убедилсЯ, что вера горы движет.
   Ћн занЯтный балабол,  самодум,  причем  уходит  в  такие  материи,  про
которые никто у нас ныне не задумываетсЯ. Ќапример, о душе, какаЯ  имеетсЯ
у камнЯ, у дерева, у озера, и как  общатьсЯ  с  этими  душами.  Њаленький,
колючий, как  кактус,  с  тихим  быстрым  голоском,  и  звать  его  ‘тепан
€устинович. џ здесь единственный, кто выслушивает его идеи. Ђх, ‹иза,  все
это сообщаю ‚ам, чтобы не скулить от тоски. Ќе в ‹енинграде, не в  Њоскве,
именно здесь тоска по ‚ас накинулась на менЯ, здесь она  хранилась,  ждала
менЯ. ‚ тех городах  Я  занЯт  другими  работами  и  чувствами,  здесь  же
существуете ‚ы одна, и все, что есть здесь, все как бы принадлежит ‚ам.  џ
все времЯ думаю - а этого ‚ы знали? Ђ здесь ‚ы  ходили?  ‘мотрю  на  новые
зданиЯ - вот этого она не видела.
   Њне не больно оттого, что у ‚ас там тоже пылают свои страсти,  что  ‚ас
уводЯт, расхватывают другие люди, что каждый вечер они могут  видеть  ‚аши
глаза, это все неважно, моего они не возьмут, то,  что  Я  открыл  в  ‚ас,
этого им не найти, менЯ гнетет, что это, наше,  глохнет,  зарастает  и  во
мне, и в ‚ас, в нас обоих.
   ‘тепан €устинович вдруг сказал мне, что картина напомнила ему Љислых  и
младшую дочь ‹изу. ‚от какаЯ мистика! € так он говорил это убежденно,  что
Я не выдержал и призналсЯ - похвасталсЯ, что картину пишу длЯ ‚ас.
   ‚ечером он (‹осев его фамилиЯ - может, помните?)  повел  менЯ  смотреть
концерт в „оме культуры. Џотом были танцы. Џод немыслимое трио - два баЯна
и разбитое пианино - шаркало,  топталось  пЯтьдесЯт  пар.  Ќа  замызганном
лузгой дощатом полу.
   ‘тою, наблюдаю и обращаю внимание на одну пару. Џарень  в  рубашечке  с
отложным воротничком, их называют у нас апаш, сутулый, красный, неуклюжий,
и она в ситцевом платьице с косыночкой, тоненькаЯ, стебелек  с  большущими
глазами наверху. Ћт его неумелости все их толкают, и сам он  партнерше  на
баретки ее наступает. Ћна губу закусит, потом снова засиЯет,  шепчет  ему,
учит. Ћн вспотел, мокрый,  измучилсЯ,  выпустить  ее  боитсЯ,  еще  больше
боитсЯ, что вот-вот она ему сделает атанде.  Џотому  что  он  лица  ее  не
видит, потому что он весь устремлен на свои ноги: куда их девать, куда  их
ставить. ’ут Я вспомнил себЯ, свои страданиЯ,  ведь  у  менЯ  краеугольнаЯ
мечта жизни была - научитьсЯ вальсировать. †ивопись - ерунда, сама в  руки
лезла, а вот от того, что танцевать не  умел,  чувствовал  себЯ  в  юности
малоценной, бездарной личностью. Њастеровой, чушка  -  где  Я  мог  вальсу
научитьсЯ? ‚сю жизнь так и не мог девицу прокрутить, господи, знали бы ‚ы,
сколько мук и унижений вызывало это. ’рагедиЯ моЯ была. ‘мотрел Я на этого
парнЯ и грустил, и радовалсЯ. ќтот научитсЯ. Ќе то  что  Я.  “  него  свой
танцевальный зал имеетсЯ, они тут хозЯева, они видЯт не затоптанный пол, а
зал, огромный, сиЯющий огнЯми; и музыка, и огни - все длЯ них. Њожет,  это
справедливо! ђеволюциЯ  пролетариата,  она,  между  прочим,  длЯ  этого  и
совершалась. € правильность  революции,  знаете,  чем  измерЯетсЯ?  Ѓольше
стало счастьЯ или меньше. ѓлЯдЯ на танцы, хотЯ это всего лишь легкомыслие,
на лица ‚аших лыковских пролетариев, Я подумал: а что,  как  больше  стало
счастьЯ!
   Љак бывает: в одном букете цветы и щепки. ’анцевальный зал и на  стенах
плакаты:   "„аешь   авиацию!",   "Џодписывайтесь   на    заем!",    "„олой
неграмотность!" џ говорю ‹осеву: не лучше ли картины повесить,  что-нибудь
танцевальное, вроде малЯвинского "‚ихрЯ", можно и Њатисса  репродукции,  в
конце концов можно про наших летчиков, покорителей Ђрктики. ЌасторожилсЯ -
а идеЯ какаЯ? „а чтобы  весело  было,  красиво.  Ќет,  говорит,  не  стоит
уводить молодежь от актуальных задач и борьбы. ‚от ‚ам и мыслитель.
   Џоливанов повез менЯ на  рыбалку,  Я  намекнул,  чтобы  взЯть  с  собой
‹осева, - замЯли. Ќе их уровнЯ „иоген, должность не та. “ха была чудеснаЯ,
костер и монологи  Џоливанова:  не  любит  он  философии,  ненужнаЯ  вещь,
живопись другое дело, а еще превыше  ценит  памЯтники,  а  также  марши  и
песни.
   Џри всей моей тоске Я бы не хотел, ‹иза, чтобы ‚ы  были  сейчас  здесь.
‘кучаю, тЯнусь к ‚ам, до слез хочетсЯ увидеть ‚ас, вспоминаю  плечи  ‚аши,
руки, вкус ‚аших щек, а спроси менЯ,  согласен  ли  Я  на  ‚аше  поЯвление
здесь, - нет, откажусь. Џотому что работа моЯ смысл потерЯет, не кончу ее.
Ћттого, что не хватает ‚ас, Я заново ощутил ‚ас, осмыслил. ЃлагодарЯ этому
мне в картине многого удалось добитьсЯ. Џричем на пленэре, от  которого  Я
давно отказалсЯ. ђаботать на натуре считалось у  нас  занЯтием  устарелым,
наивным, однако не знаю, удалось бы мне в мастерской так  столкнуть  живую
зелень с зеленью окисленной крыши, чтобы в металле как бы  душа  очнулась?
Ќет, нет, без натуры можно впасть в схематизм, натура обогащает.  Ћбратите
внимание на  облупленную  штукатурку.  џ  ее  не  ради  точности  оставил.
ЋбнажилсЯ красный кирпич, и открылась плоть дома,  массивнаЯ  и  уЯзвимаЯ.
‘уть вещей можно передать, нарушив, сдвинув, поколебав их форму. Ђ кто это
мне подсказал? “тренний туман! Ћн обобщил. Љак Я хочу, чтобы  ‚ы  поскорее
это увидели в картине. ЏонравитсЯ ли ‚ам?  Ѓоюсь,  боюсь...  ’еперь  самые
муки и страхи ожиданиЯ начнутсЯ. ЏредставлЯю ее  в  ‚ашей  спальне  или  в
столовой. ‡а окнами парк ‘ен-Љлу, кажетсЯ, и какаЯ-то фабричка,  и  шоссе,
забитое машинами, виллы над ‘еной, а на  стене  ‹ыков,  плоты  на  ЏлЯсне,
тихое утро с росой, лопухами, шлепаньем бельЯ о воду...
   Ќизко ‚ам кланЯюсь, пребываю и вздыхаю
   ‚аш Ђстахов.


        16

   Џисьмо второе, 11 августа 1936 г.

   Ђх, ‹иза,  ‹иза,  как  все  изменилось,  каких  глупостей  Я  натворил,
непоправимых, ничем не вызванных...
   ‘тыдно, противно пересказывать ‚ам. ‡а один вечер, недуманно-негаданно,
как огнем обхватило. ‚ субботу, под вечер, только  мы  наладились  с  моей
старушкой чай пить, ЯвлЯетсЯ Џоливанов с женой и  сестрой.  Џо  дороге  из
бани зашли, Якобы навестить. ‘ вениками,  распаренные,  Џоливанов  водочки
принес, все честь честью,  по  лучшим  правилам.  ѓоворим  о  том  о  сем,
естественно и  про  картину.  Џросит  показать.  џ  ставлю  ее.  ‹юбуютсЯ.
Џоливанов спрашивает, вполне благодушно - где лозунг, что  на  стене  был?
„ействительно, два днЯ назад повесили, как раз  на  мою  стену,  кумачовый
лозунг во всю длину. џ ‚ам, кажетсЯ, писал, что Џоливанов  выделил  мне  в
помощь клубного работника, ‹осева ‘тепана €устиновича. ’ак вот  мы  с  ним
перевесили кумач на уличный фасад, ибо от кумача у менЯ резь в  глазах.  џ
излагаю Џоливанову, что кумач невозможно изобразить, он разрежет  картину,
он не вЯжетсЯ по цвету, все краски опрокинет, с таким трудом Я уравновесил
их, объЯснЯю, что есть законы ритма, сочетаний и всЯкое  такое.  Џоливанов
тоже мне объЯснЯет,  что  у  пролетарского  искусства  свои  законы.  Ќадо
боевое, иначе будет понЯто неправильно. ’о есть как неправильно? - лезу  Я
на рожон. Ћн повел головой предупреждающе, до сих пор не знаю,  капкан  он
специально ставил либо же  по-хорошему  предостерегал.  Ќо  это  Я  сейчас
соображаю, а тогда, как бульдог, вцепилсЯ: что значит неправильно,  будьте
любезны,  объЯснитесь.  Џожалуйста,  говорит,  скажут,  что   вы   нарочно
избегаете примет энтузиазма современности. Ѓоже ты мой, да разве в  кумаче
дело, как можно так примитивно представлЯть, если его, Џоливанова, голым в
бане нарисовать, без его портупеи  и  значков,  значит,  он  просто  будет
человек - не советский, значит,  все  советское  осталось  в  предбаннике?
‘ловом, Я его не стеснЯлсЯ выставить голеньким.  Ћн  мне,  можно  сказать,
наступил на ту  самую  мозоль,  что  осталась  от  наших  споров  в  Ђ•ђђе
двадцатых годов. ‘колько мы тогда таких суждений  наслышались.  ‡ацепил  Я
его, да еще при его дамах, он-то привел их похвастать меценатством  своим.
€ вот он, озлЯсь да еще  хватив  стопку,  произнес  ‚аше  имЯ.  €збегаете,
говорит, расстраивать бывшую владелицу, …лизавету Ђвдеевну,  революционным
пейзажем? ‡анимаетесь, говорит, реставрацией прошлого?.. †елаете потрафить
наследнице?.. Џри ‚ашем имени дом на картине отозвалсЯ, не сочтите менЯ за
неврастеника, занавеска в окне вздрогнула, тень ‚аша  метнулась.  Ћни  все
видели.  ’о  есть  в  письме  это  выглЯдит  мистикой,  но  в  ту   минуту
обнаружилось длЯ всех несомненно... Ѓесполезно было отрицать. „а и стыдно.
‘ловно отрекатьсЯ от ‚ас. џ и не стал. Ћднако  покраснел.  ‘ловно  застали
нас с ‚ами врасплох.
   ђубил он менЯ наотмашь - мол, Ясно теперь, почему дом Љислых Я рисовал.
Ќичего достойнее не нашел в городе, где бурно строитсЯ  новаЯ  жизнь,  где
ломают старый уклад. Ќа эмиграцию,  значит,  работаю.  Ќе  своему  народу,
советскому, хочу понравитьсЯ, а ‚аше расположение себе ищу. ‚ашу  похвалу.
€  тут  влепил  про  буржуазное  влиЯние,  это  на  менЯ,  которое   идет,
следовательно, через свЯзь с эмиграцией!  Џовел  на  самое  пекло.  Ћднако
супруга его с этого опасного курса сбила. ЏлечистаЯ, грудастаЯ, все у  нее
выпирает через край, она, не стеснЯЯсь, подколола - мало ли что у товарища
художника за чувство, тебе-то, Џоливанов, какаЯ забота,  может,  у  них  с
барышней дореволюционные переживаниЯ с этим местом свЯзаны, зачем им  твои
лозунги. Ќа что Џоливанов встал и закатил беспощадную речь о том, что наше
пролетарское искусство должно каждой картиной агитировать. Ћдно из двух  -
или Я за старое, или за новое. ‘овременность - значит, и кумач,  и,  между
прочим, грузовик, что стоит у дома, он  тоже  не  изображен.  ‚место  черт
социализма художник увидел облупленную штукатурку. ‚ лучшем случае у  него
аполитичный пейзаж. …сли ж  посылать  на  ‡апад,  то  посылать  надо  наше
искусство, пламенное, участвующее в классовой борьбе! Ђ моЯ картина  -  на
радость буржуЯм! ’оска о прошлом!
   ђечь держал словно с трибуны. ѓлаза полыхали, рука то выбрасывалась, то
отсекала, то сжималась в кулак, ничего не скажешь,  хорош,  лицо  горЯщее,
как пожар! џ даже несколько жестов попробовал ухватить. „а, еще он сказал,
что, когда надо, могу же Я и длЯ народа работать, известно, какой Я сделал
портрет передовика-колхозника из †урневки, его выставЯт в области, о нем в
газете будут писать. ќто менЯ возмутило. Њало того,  что  он  ни  черта  в
живописи не смыслит, ничего, кроме сходства, не увидел в том портрете, так
он менЯ еще в двоедушии обвинЯет. Љак будто  Я  картину  ‚ашу  длЯ  народа
писал бы иначе. Ђ Я утверждаю, что точно так же писал бы.  €  вообще,  что
это значит - писать специально длЯ народа? •уже? Џроще? ‚едь лучше, чем  Я
написал ее, Я не смог бы! ђазбитаЯ, грЯзнаЯ полуторка в  моем  пейзаже  не
может быть приметой новой, советской жизни. Ќеужели зритель не видит,  как
много выражает обнаженный кирпич? Џри  чем  тут  разруха?  ђазрухой  будет
кумач, потому что он разрушит картину,  обезобразит  ее,  так  же  как  он
фактически безобразит дом. џ лучше Џоливанова вижу, где красота  и  в  чем
красота. Ќикто, кроме менЯ, не может знать, что нужно в картине, как нужно
писать.  ’олько  немногие  профессионалы,  ѓрабарь,   например,   решаетсЯ
указывать как. Љогда мы с Џетровым-‚одкиным оформлЯли годовщину ЋктЯбрЯ  в
‹енинграде, никто не указывал  нам,  где  прибавить  кумача.  ‚идеть  надо
уметь, не смотреть, а видеть, а чтобы видеть, вкус надо развитой иметь. Ќа
эти слова Џоливанов обиделсЯ непримиримо. Љак это у  него  вкуса  нет.  Ћн
ведь считает, что раз у него власть есть, так и вкус есть.  ЉакаЯ  ж  идеЯ
вашей картины? - спрашивает Џоливанов. џ говорю -  посмотрите,  одно  окно
слепнет от восхода, а в другом еще тускло, а дом не из прЯмых линий, а все
изломы, знаете, как предмет, когда наполовину  опущен  в  воду,  в  другую
среду... Ќо в чем же тут идеЯ? - настаивает Џоливанов. € Я понЯл, что  все
мои слова - рикошетом. …му надо четко сформулировать, а Я не могу  словами
выразить. Ћн почувствовал и наступает. Џочему дом так скособочен? ЉакаЯ  ж
тут правда? —то штукатурка облупилась, так это случайность, мы тут  завтра
замажем - и окажетсЯ у вас неправда. ЋзлилсЯ он оттого, что не понЯл  моих
объЯснений. Ќе стоило ему объЯснЯть.  ‹учше  просто  руками  развести,  не
знаю, мол, так получилось, тогда и спора не  будет,  усмехнетсЯ  Џоливанов
над мазилой неумелым: что с него взЯть.
   ‘ разбегу Я лЯпнул еще про эту разбитую  полуторку,  которую  писать  -
только позорить  город.  ѓлупость  лЯпнул  -  а  что  бы  ‚ы  подумали,  -
подействовало!  Џринимаю,  говорит,   это   предложение   конкретное.   Ќо
примирениЯ быть  не  могло,  разлад  определилсЯ  окончательно.  ЏрощаЯсь,
Џоливанов предупредил, что напрасно Я упрЯмлюсь из-за ерунды. Њы, говорит,
конечно, провинциЯ, захолустье, так ведь даже Њосква из-за грошовой свечки
сгорела. Љартина в таком виде  за  границу  не  попадет.  Џроводил  Я  их,
погулЯл по саду, вернулсЯ, уже стол был прибран, посуда вымыта, все чисто,
как и не было ничего, и бедный €ов на стене  по-прежнему  ищет  в  небесах
веру во ‚семогущего. ‘тарушка моЯ посмотрела на менЯ,  прошелестела  -  не
свЯзывайсЯ с Љаином, умучает...  „а  Я  и  сам  не  хочу  свЯзыватьсЯ.  Ќо
уступить не могу. Љроме лозунга, требует и штукатурку замазать,  и  машину
пририсовать.
   Ќевозможно. € кому уступить? Џоливанову? Ћн сам не ведает, что  творит.
ђади ‚ас уступить? Ќе верю, что примете такую  уступку.  ‘воему  будущему,
своему покою уступить? ќто другое дело.  ‘ерьезное.  Њожно  призадуматьсЯ.
Џотому что Я отнюдь не вольный сын эфира, не  гнушаюсь  заказы  исполнЯть,
героев пЯтилетки с удовольствием писал, могу  того  же  Џоливанова  и  его
супругу изобразить за приличные деньги. Џравда, при условии, что писать-то
Я их буду по-астаховски. ‚сего-то-навсего, но  в  этом  весь  смысл  моего
существованиЯ заключен. •удожников много и было, и  есть,  Я  же,  Ђстахов
Ђлексей ѓаврилович, один, и такого никогда нигде  больше  не  будет.  ”акт
моего поЯвлениЯ на земле есть чудо из чудес. ‘тою Я перед своей картиной и
думаю - если бы менЯ на свете не было, никто не нарисовал бы ‚аш дом  так.
Џо-другому - пожалуйста, моЯ же картина - единственное создание. ќто  мир,
сотворенный таким, каким Я, Ђстахов Ђ.ѓ., пожелал из  моей  любви  к  ‚ам.
Џоэтому и изменить его Я не могу, любви изменЯть не могу. Џодумаешь,  одна
картина, скажет иной. ’ак ведь и ‚ы у менЯ одна. ‘колько женщин было, а ‚ы
одна... Ђх, ‹иза, буду вывески писать,  плакаты  делать,  а  ее  не  стану
портить. ђука не  поднимаетсЯ.  Ќе  могу.  Ќесколько  раз  ночью  вставал,
примеривалсЯ.  Љомпромисса  искал.  Ќет  его.  …сли  прикоснусь,  отвечать
придетсЯ перед ’ворцом, а не перед Џоливановым. џ человек не  религиозный,
помните, мы спорили о боге,  длЯ  менЯ  ’ворец  -  таинственнаЯ  сила,  то
понуждение,  что  заставлЯет  менЯ  писать.   ‡аставлЯет,   и   при   этом
освобождает. Љогда Я пишу, Я свободен как никогда, Я сам  -  господь  бог,
ничто не властно надо мною, Я творю мир таким, какой мне нравитсЯ. ‚от  он
предо мною. ѓлЯдЯ на него, Я почувствовал, как Я смертей.  Ѓольше  других.
“мру Я полно, непоправимо. Ќавсегда. ’ак, как Я пишу, уж никто  писать  не
будет. џ в своей манере - вершина. Џусть не великаЯ, но завершение. €  мои
картины понадобЯтсЯ, если Я останусь самим собою. “ нас в ђоссии  художник
должен  жить  долго,  тогда  дожить  можно  до  всего,  и  импрессионистов
признают, и мирискусников. € нами тоже гордитьсЯ будут.  ’ут  стараЯ,  как
человек, проблема перед каждым встает:  поступись  -  получишь  при  жизни
славу, деньги; сохрани себЯ, стой  на  своем  -  тогда  терпи  и  хулу,  и
бедность, в будущем признают тебЯ и воздадут, и останешьсЯ.  Љазалось  бы,
просто. Ђ как представишь, что, не уступив, Я, может, ‚ас не увижу, тут  и
призадумаешьсЯ. Ќет, это было бы слишком. Ќадеюсь,  Њосква  не  сгорит  от
поливановской свечки, не станут там считатьсЯ с лыковскими ревнителЯми.  €
командировку, обещанную мне, Љерженцев не отменит. ‚едь мы должны  поехать
с выставкой в пользу антифашистов, куда Я дал свои лучшие работы. Љогда-то
Я мог в Џариже остатьсЯ. ’еперь уж поздно. џ не осуждаю  ни  „обужинского,
ни Ѓенуа, бывает - им завидую, но длЯ себЯ судьбы их не мыслю. ‚ы  скажете
- живописцу все равно, где березки  малевать.  ‚се  так,  березки,  они  в
Ѓургундии те же березки, и женщины всюду одинаково хороши.  Ђ  у  нас  еще
Џоливанов попросит на березку флаг повесить. Ќо  здешнЯЯ  березка  у  менЯ
чувство вызывает, Я писать ее буду с какой-то нравственной идеей. —то-то Я
через нее объЯвить желаю, тому же Џоливанову и супруге его.  Ђ  в  Џарижах
мне, кроме ‚ас, обращатьсЯ не к кому. Ќе думайте, …лизавета Ђвдеевна,  что
тем самым Я ‚ас упрекаю, нисколько, мне лишь печально, что разносит нас  в
разные стороны, как на льдинах. ‘мотрел Я на звезды и думал: звезды общие,
небо над нами одно, надо мною, и над ‚ами,  и  над  Џоливановым,  и  жизнь
такаЯ коротенькаЯ, зачем же столько преград...
   “тро сегоднЯ пасмурное, пошел  Я  на  берег  к  полудню.  ‹озунг  опЯть
привесили, полуторку новенькую пригнали, грузовик амовский.  ‘веркает.  Ќа
переднем плане! “льтиматум! Џредставил, как тысЯчи их, рычащих,  вонЯющих,
с наглыми мордами радиаторов,  будут  настигать  нас  повсюду.  ќх,  Я  бы
написал ее во всем самоварном блеске, от которого  и  речка,  и  местность
оробели. Ќо это  другаЯ  картина.  ЏоЯвлЯетсЯ  тут  мой  „иоген  -  ‹осев,
пьЯненький, кепка набок, хватает мои кисти и норовит себЯ измазать. ’ут  Я
соображаю,  откуда  Џоливанов  -  Љаин  мог   узнать   про   ‚ас,   Я   же
одному-единственному человеку открылсЯ - этому „иогену. ‘прашиваю его,  он
тотчас признаетсЯ. „а как же ты мог? ‡ачем тебе? ‘ам,  говорит,  не  знаю,
боюсь Я Џоливанова! Њаленький, бескостный, мотаетсЯ в моих руках, моргает,
носом шмыгает, капелька  под  носом  висит.  †алко  его,  но  Я  сам  ведь
ненамного лучше его. Ќемалую честность надо иметь - признать  свой  страх!
Њежду прочим, он сказал Џоливанову, что Я, стало быть,  самолично  надумал
преподнести ‚ам сей презент. ‘хитрил перед  ним.  Љраюшку  зажал,  остаток
совести своей спасал. ‡а эту краюшку и простил Я его, чтобы  не  терзалсЯ.
’ем более, что сам Я виноват - нечего было откровенничать. ђаспустил  Язык
-  вот  и  хлебаю.  Ћднако  мой  „иоген  отверг  прощение,   Я,   говорит,
ничтожество, тварь, менЯ прощать - значит, разрешать мне снова!  ‘мотрю  Я
на его капельку - и грустно, и смешно, но  что-то  укрепилось  во  мне,  и
запел во весь голос: "‘мело, товарищи, в ногу!" ‚месте пели. •отЯ  никакой
Я не борец и не желаю быть борцом. џ на холсте борюсь, а заставлЯют еще  и
вокруг него... Ѓорьба стала обЯзательной частью таланта. ‚ыигрывает ли  от
этого талант - вот в чем вопрос. ‚се  так  серьезно,  мне  же  серьезность
вредна, у менЯ от нее брюхо болит. Ѓудь ‚ы здесь сейчас, мы с ‚ами  лазали
бы по крышам местных обывателей и расписывали крыши цветами. ЉакаЯ красота
сверху, с самолета! Џотом в  дар  ‚ашему  городу  изготовил  бы  Я  дюжину
вывесок, огромных, жестЯных - длЯ  парикмахерских,  булочных,  пошивочных,
чтобы было весело - купидончики, козлы, барбосы... ‚ моих мечтах Я из всех
известных мне женщин больше всего люблю иметь дело с ‚ами. ‘  ‚ами  всегда
получаетсЯ складно. Ђ еще писал бы с ‚ас всЯкие игривые картинки,  коврики
клеенчатые, и ‚ы бы продавали их на базаре. ’ак бы  мы  и  жили.  ђовно  в
двенадцать ‚ы выходите на базар,  а  там  уже  очередь  из  представителей
музеев, клубов, отделов культуры и просто мужчин, влюбленных в ‚ас, во все
‚аши прелести... Ђх, ‹иза, ‹иза, помолитесь за менЯ, больше всего Я  боюсь
омрачитьсЯ душою, впасть в уныние. Ќедаром церковь  считала  уныние  самым
тЯжким грехом, а Я прибавлю - и наказанием, потому что поддатьсЯ унынию  -
значит оторватьсЯ от ‚ас.
   Ќеужели ‚ы не увидите моей картины, ‚ашей картины? Ќе может того быть!
   ‹осев полагает, что упрЯмство мое осложнит мою жизнь,  хотЯ  и  украсит
биографию... Ќо это ерунда... Џослезавтра поезд в Њоскву, и все, все.
   ѓоворЯт,  Џоливанов  мальчиком  дралсЯ  тут  из-за   ‚ас   с   каким-то
Ѓрусницыным?
   Џримите уверениЯ в преданности от недостойного ‚ас  холстомаза  ЂлексеЯ
Ђстахова.
   –елую ‚ашу ладонь.


        17

   „авно скрылись последние редкие огни и началась избавленнаЯ от  всЯкого
света  огромнаЯ  тьма.  Ђвтобус,  пофыркиваЯ,  покачиваЯсь,   все   дальше
забиралсЯ в черно-беззвездное нутро ночи.  ‘квозь  оконные  щели,  свистЯ,
врывалсЯ вольный воздух, приносЯ просторы голых полей, тепло ближних  рощ,
пыль проселков. ‚ самом же автобусе устойчиво пахло  Яблоками  от  зашитых
корзин, что стоЯли в проходе.
   ’учкова сидела у окна. ‚скоре, как выехали, она притулилась  в  кресле,
задремала.
   ‚ автобусе все дремали, только ‹осеву не спалось. ‘тоило закрыть  глаза
- и все случившеесЯ улетучивалось, он переставал понимать,  где  Явь,  где
сон, едет он или это ему снитсЯ. Ћн открывал глаза и убеждалсЯ,  что  ’анЯ
рЯдом и шаткий свет фар вытЯгивает из мрака шоссейную дорогу...
   ‘текло  присыпало  мелким  дождем.  Љапли  взблескивали   при   дальних
зарницах. ѓроза близилась. Ђвтобус шел ей навстречу. ѓрома не было слышно,
видно было, как содрогалась ночь и сабельные взмахи полосовали  небо.  Ћно
поЯвлЯлось на мгновение, подброшенное вспышкой, и рушилось на землю...  Ћт
лиловых озарений с той стороны на  стекле  поЯвлЯлось  отражение  ’аниного
лица, и ‹осев видел себЯ. ‹ица возникали из темноты и снова терЯлись в  ее
глуши. ЃлизкаЯ молниЯ разрубила  небо,  ударила  рЯдом.  ’анЯ  вздрогнула,
открыла глаза. Џри виде ‹осева там колыхнулось недоумение. ‹осев смутилсЯ.
   - ‚ы не боитесь грозы?.. - спросил он первое попавшеесЯ.
   - Ѓоюсь.
   Ћна долго смотрела в окно и вдруг стала читать стихи:

   Љак по условленному знаку,
   ‚друг неба вспыхнет полоса
   € быстро выступЯт из мраку
   ЏолЯ и дальние леса.
   € вот опЯть все потемнело,
   ‚се стихло в чуткой темноте -
   Љак бы таинственное дело
   ђешалось там, на высоте.

   Џоследние строки она прочла так, что и гроза, и то, что  они  вдвоем  в
автобусе едут невесть куда, все, что  происходило  между  ними,  стало  не
сцеплением случайностей и желаний, а таинственным делом, которое  решалось
не ими...
   ‚первые ‹осев мог разглЯдеть ее  лицо  во  всех  подробностЯх.  ѓладкую
коричневую волну волос на лбу, щеки ее, блеск губ. Ћн обнаружил,  что  она
красива.  —ерты  лица  ее,  невидные,  с  незаметными  бровЯми,   внезапно
соединились в одно, освещенное изнутри сердечностью.  ЌесмотрЯ  на  резкий
загар, на большие очки, несмотрЯ на модную  стрижку,  было  в  ней  что-то
несовременное: высокаЯ шеЯ придавала  ей  величавость,  как  на  старинных
портретах, а может быть, впечатление это шло от  прЯмодушного  взглЯда  ее
Ярких глаз, от того, что жизнь ее души всЯ  отражалась  на  лице,  она  не
могла ни хитрить, ни обманывать, она  всЯ  была  беззащитно  открыта.  _Ќе
могла_ - или _не желала_.
   - •орошо, что вы не спрашиваете, чьи это стихи.  џ  так  не  люблю.  €м
неважно, что за стихи, им прежде всего - чьи. € в  музее  они  не  картину
смотрЯт, а дощечку под ней - как называетсЯ.
   ‡абарабанило в стекла, загрохотало,  ‹осев  взЯл  ’аню  за  руку.  Ѓыло
страшно и весело. "Ђ, будь что будет", -  в  который  раз  подумал  ‹осев,
отгонЯЯ от себЯ тоску и страх предстоЯщего разговора  и  наслаждаЯсь  этой
минутой, этой длинной ночной поездкой.
   ’анЯ ни о чем не спрашивала. …ще там, на лестнице, ‹осев обещал ей  все
рассказать. Џро свой разговор с “варовым. Ћна смотрела на него,  чувствуЯ,
что определилось что-то важное насчет †муркиной заводи. Ћна  ни  слова  не
говорила, ни одного вопроса не задала, возможно, знать не  знала,  что  он
только что был у “варова, она просто смотрела на него во все глаза, ища  в
нем радость или же,  наоборот,  -  огорчение.  €  вот  тогда-то,  выставив
самонадеЯнную улыбку, он пригласил ее поехать куда-нибудь, сегоднЯ, сейчас
же, на субботу и воскресенье. Људа? „а все равно куда, лишь  бы  подальше,
за  пределы  области.  …го  напористаЯ  уверенность  исключала   сомнениЯ,
вопросы, она должна была согласитьсЯ, и тотчас  все  обстоЯтельства  стали
складыватьсЯ как нельзЯ удачнее, одно к одному, без малейших  зазоров,  не
даваЯ  ’ане  опомнитьсЯ.  ’акси  выбегало  им  навстречу,  и  ’анины  дола
мгновенно и счастливо уладились, и они успели на дальний рейс, и  в  кассе
случайно оказалось последних два  билета.  ‹осев  взЯл  их  до  конца,  до
городка с незнакомым эстонским названием. Ђвтобус приходил туда в полдень.
‘ той минуты, как он вышел от “варова, все должно было  получатьсЯ,  такаЯ
наступила полоса. Ћстановка и опЯть навес,  крытый  прозрачным  пластиком,
высокий фонарь, тени, голоса. ‚ходили и выходили заспанные пассажиры. Ѓыли
остановки большие, и тогда они с ’аней спрыгивали поразмЯтьсЯ, шли  вперед
по шоссе, в кромешность, где спал невидимый городок, лаЯли собаки,  что-то
шуршало и шевелилось. ЏотЯнулись неизвестные названиЯ соседней области,  и
сразу  ‹осеву  стало  свободнее,  все,  что  было  свЯзано   с   “варовым,
отдалилось, и он стал погружатьсЯ в мерное это движение по ночной  дороге,
мЯгкое  покачивание,  дрему   на   высоком   подголовнике.   Ћднажды   они
остановились у моста. ‚низу бледно и широко светилась река.  Ќесло  дымком
костра. ѓроза осталась позади. Ѓыло тихо, попискивала какаЯ-то пичуга. —то
это за мост и что за река, они не знали. ’ут шла своЯ жизнь,  которую  они
никогда не узнают и котораЯ понЯтиЯ не имеет о них. ’ак же, как жизнь этой
сонной пичуги, как вообще жизнь птиц, что живут рЯдом и никакого  дела  им
нет  до  жизни  людей...  ‚сЯкие  непривычные   мысли   плыли   в   теплой
непроглЯдности этой ночи. Ћни ехали уже месЯцы.  ‚ремЯ  от  времени  ‹осев
брал ’аню за руку, ему было этого достаточно. Љроме того, с ним все  времЯ
было воспоминание о том, как тогда, в ‹ыкове,  она  поцеловала  его  руку.
Џоступок этот продолжал удивлЯть и тревожить.
   - —то с вами? - вдруг спросила ’учкова. - ‚ас что-то мучает?
   ‚ автобусе сладко спали,  надвинув  кепки,  платки,  привалЯсь  друг  к
дружке.
   Ѓыла сплошнаЯ  чернота,  но  ‹осев  знал,  что  ’анЯ  смотрит  на  него
выжидающим взглЯдом, как там, на лестнице.
   Ћн столкнулсЯ с ней внезапно, сбегаЯ вниз, каким-то образом она выросла
у него на пути; сперва, в самое первое мгновение, он принЯл  ее  поЯвление
как  знак  удачи;  в  голубеньком  коротком  платьице  она  вытЯнулась  на
мраморной лестнице, словно приветствуЯ его.  Ћн  просиЯл,  но  ’учкова  не
ответила на его улыбку, она даже чуть отстранилась, как будто  его  улыбка
мешала разглЯдеть то, что нужно. Ћн полон был своим назначением. Ќикто еще
не подозревал  -  все  эти  люди,  что  спешили  мимо  них  с  папками,  с
портфелЯми, с сумками, дежурные вахтеры, женщина в газетном киоске, шоферы
в прокуренной застекленной диспетчерской - никто из  них  не  догадывалсЯ.
‚скоре все они будут знать его, он будет в  числе  тех  нескольких  людей,
которых знают все в этом городе,  во  всей  области.  €  ’учкова  тоже  не
представлЯла, она была поглощена своей †муркиной заводью. Њысль  о  заводи
была ‹осеву неприЯтна. Ќа минуту он замЯлсЯ. Џо его  характеру  ему  проще
было вывалить все разом, но из-за этого назначениЯ ему надо было  изложить
последовательно, чтобы ’учкова понЯла, почему так получилось,  что  он  не
отступилсЯ от †муркиной заводи и не променЯл ее, тут совсем  другое,  куда
сложнее, надо ей не  торопЯсь  растолковать...  Љогда  они  спешили  через
площадь, ‹осев краем глаза увидел в  сквере  ЂркадиЯ  Њатвеевича,  который
сидел на скамейке с газетой. Ђркадий Њатвеевич в этот самый миг уткнулсЯ в
газету, он мог так сделать по своей деликатности. € ‹осев тоже  заслонилсЯ
’учковой, как щитом, они бежали к такси, и,  лишь  сидЯ  в  машине,  ‹осев
подумал, что Ђркадий Њатвеевич,  возможно,  все  эти  часы  его  поджидал,
переживаЯ и волнуЯсь за исход разговора; впрочем, ‹осев подумал и  тут  же
забыл, захваченный горЯчкой  нежданной  поездки.  Ќадо  было  заскочить  в
гостиницу за портфелем, потом ’ане взЯть у подруги свой чемоданчик.
   ‘ейчас, в ночной тишине, ‹осев не понимал, как он  мог  пробежать  мимо
ЂркадиЯ Њатвеевича, было стыдно, и он решил утром дать старику телеграмму:
все хорошо, спасибо, - что-нибудь в этом роде.
   - Ќет, нет, все прекрасно, - ответил он  ’ане,  но  с  этой  минуты  он
понЯл, что она наблюдает за ним.
   € сразу ночь пошла на убыль.
   ’емнота таЯла. ‚ прежней невидимости проступали тени, сгустки  недавней
черноты. Ћна разбавилась до синевы и становилась все жиже,  землЯ  и  небо
разделились, откуда-то сочилсЯ свет, с ним поЯвилась мглистость,  и  стали
обозначатьсЯ мелькающие вдоль дороги кусты и строениЯ.
   € вдруг свет текучий, дрожащий повалил быстро, отовсюду, особенно много
его поднималось снизу, с краЯ неба, он прибывал, как наводнение,  затоплЯЯ
полЯ и рассветные городки, что мелькали за окном.
   ’ихие, спЯщие, бесстрастно  высвеченные  со  всеми  своими  почернелыми
бараками,  фанерными  киосками,  деревЯнными  домами,  обитыми   вагонкой,
глухими заборами, типовым розовым универмагом, в точности таким же, как  в
следующем городке. Ќовые дома из серых плит, стоЯщие  один  за  другим,  и
между ними чахлые посадки,  привЯзанные  к  палкам.  €  частный  сектор  -
домики,   садики,   сарайчики,   водоразборные   колонки,   провинциальное
захолустье. ѓде - тем не менее - несмотрЯ на - вместе с тем - бурлит Ќовое
- живут общей жизнью - не хуже, чем  в  столицах  -  зато  ‘вежий  ‚оздух,
близость к ‡емле и Џрироде  -  люди  не  так  отчуждены...  Џотому  что  в
столицах они даже не знают соседей по дому. Ќа самом деле они, в столицах,
некультурны. Њы, провинциалы,  приезжаЯ  туда,  больше  бываем  в  музеЯх,
театрах и на концертах. ЏровинциЯ сейчас не та, а  та,  котораЯ  та,  она,
может, и не в провинции, во всЯком случае, не у нас...
   Ћн ревниво отделЯл свой ‹ыков от этой безликой, кичливой глухомани.
   Ћднажды  поодаль  от  шоссе  проплыл  прекрасный,  как  мираж,  поселок
каменных коттеджей,  островерхих,  крытых  красной  черепицей,  отделанных
металлом, пластиком. “лочки, выложенные желтой плиткой, - то, о чем мечтал
‹осев. ’акое могло позволить себе какое-нибудь мощное предприЯтие, и  даже
эту башню, зубчатую, высокую, непонЯтного назначениЯ. ‹осев поставил бы ее
в начале набережной, как маЯк. Ћн отбирал себе самые красивые коттеджи,  с
цветниками,  поливалками,  без  заборов  и  без  дворов.  Ћн   строил   из
разноцветных кубиков город, он забирал в ‹ыков лучшее, что видел по дороге
- висЯчие мостики, скамейки из  дубовых  обожженных  плах,  голубой  шатер
кинотеатра. ќто была отраднаЯ игра, за которой он не заметил, как  заснул,
голова замоталась и наконец примостилась на плече ’учковой, котораЯ  тоже,
сладко посапываЯ, спала, чуть улыбаЯсь во сне.
   ‚ этом сне они летали. Ћни умели летать  без  всЯких  крыльев,  просто,
когда  хотели,  поднимались  над  землей  и  плыли,  могли  висеть,  могли
мчатьсЯ... Ћни садились на крыши, на вершины деревьев, на башни, они могли
заглЯдывать в чужие окна,  оказатьсЯ  на  любом  этаже,  могли  ходить  но
карнизам. …динственное, что мешало им, - это провода. ѓустаЯ сеть п