  Я  должна  сказать  Ђнтону.  ‘амое
главное.  Ђ  то  после  ареста  близкого,  как  и  после  смерти,   всегда
оказываетсЯ, что самого-то главного и не успела сказать... Ђх,  только  бы
ќ’Ћ’ ушел до возвращениЯ Ђнтона, только бы не встретил его в коридоре!
   џ напрЯгаюсь до кончиков волос, внушаЯ пришельцу: ну, уходи, уходи  же!
Ќо он не торопитсЯ. …ще раз взглЯдывает на часы. “жас! Ћн садитсЯ!
   Ќет...  ’олько  поправить  портЯнку,  выбившуюсЯ  из  правого   сапога.
‚стал...
   - ’ак ровно в девЯть! ЏонЯтно?
   џ хочу выйти вслед за ним в коридор, но моЯ двоечница,  котораЯ  вполне
разобралась в этом  эпизоде  (уроженка  Љолымы!),  отстранЯет  менЯ  и  на
цыпочках  выходит  вслед  за  фетровыми  сапогами.  ЏроходЯт  нескончаемые
секунды.
   - “шел... - шепчет моЯ ученица,  и  на  ее  близоруких  глазах  блестЯт
слезы. - ‚низ пошел, к бухте... Ђ Ђнтон џковлич как раз из города  идет...
‘ другой стороны... Ќет, нет, не встретились!
   Ђнтон еще с порога, взглЯнув на менЯ, все понЯл.
   - ‡а мной приходили?
   € после краткой информации:
   - ЌельзЯ нам с тобой сейчас расставатьсЯ ни на минуту. ‚едь могли и  за
тобой первой... € увели бы без менЯ...
   Ќесколько минут мы обсуждаем - при  активном  участии  моей  ученицы  -
такую важную деталь, как приказ ЯвитьсЯ именно в "красный  дом",  а  не  в
"белый". ќто вселЯет надежды.
   - ‚ "красном" - насчет ссылки и поселениЯ. Ђ если бы новый срок, так уж
обЯзательно бы в "белый",  -  разъЯснЯет  нам  тринадцатилетнЯЯ  колымскаЯ
девчонка, отец которой тоже носит фетровые сапоги. ’ут она все на  пЯтерку
знает! ќто вам не частица Ќ… с причастиЯми!
   Џосидев немного на табуретке, прЯмо в пальто и шапке, Ђнтон  решительно
встает.
   - Ќе опоздать  бы  в  кино,  †енюша...  Ќу  конечно,  пойдем...  —то  ж
последний вольный вечер сидеть так и мучитьсЯ! •оть отвлечемсЯ...
   Њы отводим ’оню к ћле, а сами вот уже снова сидим, взЯвшись за руки, на
наших излюбленных местах - в предпоследнем рЯду с краю.
   Џо ходу итальЯнского фильма показывают кусок католической мессы.  Ђнтон
радостно волнуетсЯ.
   -  Ѓоже  мой,  какаЯ  ты  еще  дикарка,  †енюша,   -   шепчет   он,   -
коммунистическаЯ готтентотка. Џодумать только  -  ты  никогда  не  слыхала
ничего этого. ‡ато эта радость еще у тебЯ впереди...
   € вдруг мы оба Явственно слышим,  как  девушка  в  дорогой  каракулевой
шубке, сидЯщаЯ позади нас,  вздыхает  и  громким  шепотом  говорит  своему
соседу:
   - ‘мотри, как раньше Ѓога-то славили! ЏрЯмо как ‘талина!
   Ќочь прошла удивительно быстро. Љак ни странно, но именно  в  эту  ночь
мне удалось заснуть. Џотому что мы рассудили: раз вызвали к  девЯти  утра,
значит, сегоднЯ врЯд ли придут ночью. Ђ когда проснулись - около шести,  -
то часы помчались как  бешеные.  €  опЯть  мы  не  успели  сказать  самого
главного. € вот уже Ђнтон стоит у дверей в пальто и шапке. € снова:
   - Џрости, если Я тебЯ когда-нибудь обидел...
   - Њолчи, молчи... ‘кажи,  сколько  часов  можно  ждать  с  надеждой  на
возвращение?
   - —аса четыре, не меньше. Ѓюро пропусков... “  дверей  кабинетов...  „о
часа не приходи в отчаЯние, ладно? Ќу а если и не  вернусь,  то  ведь  все
равно встретимсЯ...
   —тобы переключить свое страшное возбуждение,  чтобы  куда-то  направить
то, что сжигает изнутри, Я начинаю мыть полы. ‘  остервенением  скоблю  те
места, где остались пЯтна от вчерашних фетровых сапог. Џотом  тру  половую
трЯпку  мылом  так  ожесточенно,  точно  всерьез   задумала   вернуть   ей
первоначальный белый цвет.
   ‘тук в дверь. Ќичего, это всего только наш друг ѓейс. Њихаил  ”ранцевич
ѓейс, землЯк Ђнтона, тоже немец-колонист из Љрыма. Ћн выглЯдит  не  просто
взволнованным, а потрЯсенным, и это усиливает мое отчаЯние.
   - “же знаете? - спрашиваю Я.
   - „а. € вы тоже?
   Њимолетно удивлЯюсь странному его вопросу - как же мне-то не знать... €
тут же начинаю выпытывать, что он думает  о  перспективах,  если  человека
вызвали не в "белый дом", а в "красный". Њожно ли надеЯтьсЯ, что...
   - Њожно! - произносит он каким-то нелепо-торжественным тоном. -  ’еперь
нам действительно можно  надеЯтьсЯ.  -  €  совсем  уж  без  всЯкой  логики
добавлЯет: - Џочему у вас выключено радио? ‚ключите!
   - ѓосподи! „а что с вами? Џонимаете ли вы, наконец, что Ђнтона  вызвали
в "красный дом"?
   Ќе  отвечаЯ,  он  подходит  к  стене,  включает  вилку  репродуктора  в
штепсель. € вдруг сквозь трескучие разрЯды Я слышу... —то  Я  слышу,  Ѓоже
милосердный!
   "...Ќаступило ухудшение... ‘ердечные перебои... Џульс нитевидный..."
   ѓолос диктора,  натЯнутый  как  струна,  звенит  сдерживаемой  скорбью.
ЋтчаЯннаЯ невероЯтнаЯ догадка огненным зигзагом прорезает мозг,  но  Я  не
решаюсь ей доверитьсЯ. ‘тою  перед  ђейсом  с  вытаращенными  глазами,  не
выпускаЯ из рук половой трЯпки, с которой стекает вода.
   "...Њы передавали бюллетень о болезни..."
   €з-за шума в голове - точно звуки прилива дошли сюда из бухты Ќагаево -
Я не слышу перечислЯемых чинов и званий. Ќо вот совершенно Явственно:
   "€осифа ‚иссарионовича ‘талина..."
   —истаЯ половаЯ трЯпка вырвалась из моих рук и брЯкнулась назад в  ведро
с грЯзной водой. € тишина... € в тишине отчетливо  слышу  торопливые  шаги
Ђнтона по коридору.
   - ‚ернулсЯ!
   - Џаспорт отобрали! - ликующим голосом, точно благую  весть,  возвещает
он. - ‚спомнили, что у менЯ нет ни  ссылки,  ни  поселениЯ.  Џереведут  на
поселение, только и всего...
   - …ще неизвестно, переведут ли, - загадочно произносит ѓейс.
   Ђнтон начал было рассказывать о беседе в "красном доме", но репродуктор
снова затрещал во всю мочь. € опЯть: "Џередаем бюллетень..."
   - Ђнтоша, - твердила  Я,  вцепившись  в  руку  Ђнтона,  -  Ђнтоша...  Ђ
вдруг... Ђ вдруг он поправитсЯ?
   - Ќе говори глупостей, †енюша, - почти кричал возбужденный Ђнтон,  -  Я
говорю  тебе  как  врач:  выздоровление   невозможно.   ‘лышишь?   „ыхание
—айнстока... ќто агониЯ...
   - ‚ы просто младенцы, - ледЯным  голосом  сказал  ѓейс,  -  неужели  вы
думаете, что если бы была надежда на выздоровление, народу сообщили бы  об
этой болезни? ‘корее всего, он уже мертв.
   џ упала руками на стол и бурно разрыдалась. ’ело мое  сотрЯсалось.  ќто
была разрЯдка не только за последние несколько месЯцев  ожиданиЯ  третьего
ареста. џ плакала за два десЯтилетиЯ сразу.  ‚  одну  минуту  передо  мной
пронеслось все. ‚се пытки и все камеры. ‚се шеренги казненных и  несметные
толпы  замученных.  €  моЯ,  моЯ  собственнаЯ  жизнь,   уничтоженнаЯ   …ѓЋ
дьЯвольской волей. € мой мальчик, мой погибший сын...
   ѓде-то там, в уже нереальной длЯ нас Њоскве, испустил последнее дыхание
кровавый €дол века - и это  было  величайшее  событие  длЯ  миллионов  еще
недомученных его жертв, длЯ их близких и родных  и  длЯ  каждой  отдельной
маленькой жизни.
   Љаюсь: Я рыдала не только над монументальной исторической трагедией, но
прежде всего над собой. —то сделал этот человек со мной, с моей  душой,  с
моими детьми, с моей мамой...
   - Љоторый час? - спросил вдруг ѓейс.
   - „венадцать, - ответил Ђнтон, - пробил двенадцатый час. ‘коро мы будем
свободны...


        15. ЏЋ ђЂ„€Ћ - Њ“‡›ЉЂ ЃЂ•Ђ

   € до пЯтого марта и после него, в скорбные дни  погребениЯ  ‚еликого  и
Њудрого, в эфире царил €оганн ‘ебастьЯн Ѓах.  Њузыка  занЯла  в  передачах
невиданное, непомерное  место.  ‚еличавые  музыкальные  фразы,  медленные,
просветленные, лились  изо  всех  репродукторов  нашего  барака,  заглушаЯ
коридорную беготню детей и истерические рыданиЯ женщин.
   „а, в нашем бараке, населенном  колымским  плебсом,  бабы  голосили  об
усопшем со всей истовостью, с выкриками "€ на кого ж ты  нас  спокинул"...
Ћни знали приличие, наши бабенки, и не хотели выглЯдеть хуже людей.  ђыдал
весь Њагадан - рыдали и они.
   ‚прочем, иногда, сходЯсь на кухне, они вдруг прерывали плач и  деловито
обменивались соображениЯми насчет того, что же теперь  с  нами,  сиротами,
будет. Џо международным вопросам  все  сходились  на  том,  что  войны  не
миновать, потому что нынче и  заступитьсЯ-то  за  нас  некому.  Ќо  насчет
внутренних дел стали иногда, вопреки рыданиЯм, прорыватьсЯ оптимистические
нотки: может, теперь не так будет строго, может, кому и удастсЯ на материк
стронутьсЯ.
   - Ђ ты, мамочка, почему не плачешь? - любопытствовала ’онЯ. - ‚се  тети
плачут, а ты нет...
   - Њама уже плакала один раз, - терпеливо объЯснЯл ей  Ђнтон,  -  только
тебЯ тогда дома не было, ты у тети ћли гостила.
   ‚ эти траурные дни у Ђнтона вдруг снова объЯвилась  огромнаЯ  врачебнаЯ
практика. ’о и дело за ним присылали из начальственных домов. Ћт тЯгостных
переживаний, от полного смЯтениЯ чувств  и  тревог  за  будущее  занемогли
многие. € вспомнили опального, снЯтого с работы, сдавшего свой  паспорт  в
"красный дом", но - черт возьми! - умелого немецкого доктора.
   ‘мЯтение охватило знатных  колымчан  еще  до  сообщениЯ  о  смертельном
исходе болезни ‚ождЯ и „руга. “же  и  предварительные  бюллетени  повергли
наше начальство в мучительное недоумение. ‚едь они начисто  забыли  о  том
странном факте, что ѓенералиссимус сотворен из той же самой  несовершенной
плоти, что и остальные грешные. “же сама по себе его  болезнь  становилась
трещиной  на  теле  той   счастливой,   понЯтной,   гармоничной   планеты,
обитателЯми  и  хозЯевами  которой  они  были  и  с  которой   так   ловко
управлЯлись.
   ЉровЯное давление... Ѓелок в моче... —ерт возьми, все это  годитсЯ  длЯ
простых смертных, но какое отношение такаЯ подлаЯ материЯ  может  иметь  к
Ќ…Њ“?
   Ќаверное, так же были бы оскорблены в  своих  лучших  чувствах  древние
славЯне, если бы им объЯвили  вдруг,  что  у  Џеруна  повысилось  кровЯное
давление. €ли древние египтЯне, если бы они неожиданно узнали, что у  бога
Ћзириса - в моче белок.
   …ще более разрушительное действие возымела на колымских начальников …ѓЋ
смерть. Ќемудрено, что со многими из них  в  эти  дни  случались  приступы
стенокардии  и  гипертонические  кризы.  Ќет,  при  всем  реализме  своего
мышлениЯ эти люди не могли смиритьсЯ с вульгарной мыслью о том, что ѓений,
‚ождь, Ћтец, ’ворец, ‚дохновитель, Ћрганизатор,  ‹учший  друг,  Љорифей  и
прочаЯ и прочаЯ подвержен тем же каменным законам биологии,  что  и  любой
заключенный или спецвыселенец. ‘военравие ‘мерти, вторгшеесЯ в  гигантскую
систему, такую стройную, такую плановую, было  непостижимо.  Ќаконец,  все
они привыкли к тому, что люди высокого положениЯ могут умирать  только  по
личному указанию товарища ‘талина. Ђ тут вдруг... Ќет, право, в этом  было
что-то скандальное, не совсем приличное...
   ЊедлительнаЯ музыка €оганна ‘ебастьЯна Ѓаха  была  призвана  поддержать
дрогнувшее величие.
   Ќемало сердечных приступов и нервных припадков было в эти дни  и  среди
наших политических ссыльных. „есЯтилетиЯми лишенные надежд, мы валились  с
ног, пораженные первой вспыхнувшей зарницей. Џривыкшие к рабству, мы почти
терЯли сознание от самого зарождениЯ мысли о свободе. Џрикованные к  своей
ледЯной тюрьме, мы  заболевали  при  воскресшем  воспоминании  о  поездах,
пароходах, самолетах...
   Ќикто из нас  не  мог  сидеть  в  эти  дни  дома.  Ѓродили  по  улицам.
Ћстанавливались при встречах со своими. ЋзираЯсь по сторонам, обменивались
потаенным блеском глаз, возбужденными шепотами. ‚се были словно пьЯные.  “
всех кружились головы от предвкушениЯ близких перемен. € хотЯ еще никто не
знал, что скоро с легкой руки ќренбурга вступит  в  строй  весеннее  слово
"Ћттепель", но уже вроде услышали, как артачатсЯ застоЯвшиесЯ  льдины,  но
уже  шутили,  повторЯЯ  формулу  Ћстапа  Ѓендера  "‹ед  тронулсЯ,  господа
присЯжные заседатели!".
   - ѓоворЯт, Њолотов будет...
   - ‚рЯд ли... ’упица... Њожет только твердить зады...
   - Ќу и достаточно...
   - ‘корей, ЃериЯ...
   - Ђ тогда как бы еще солонее не было...
   -  ‚едь,   наверно,   есть   какой-нибудь   документ...   ‡авещание   о
престолонаследии.
   - ‚о всЯком случае, вечное поселение отменЯт. ‚от увидите!
   - € двадцатипЯтилетние сроки...
   ‚ремЯ от времени раздавалсЯ чей-то совсем сбитого с толку голос:
   - Љак бы хуже не стало...
   Ќа такого сейчас же бурно  обрушивались.  ‚озобновились  споры  о  роли
личности  в  истории.  Ќаходились  еще  среди  поселенцев   ортодоксальные
марксисты,  все  еще  лепетавшие   бесцветными   растрескавшимисЯ   губами
что-нибудь из некогда затверженного на лекциЯх по диамату.
   Ќо  огромное  большинство  ссыльных  Явственно  ощущало,  как  дрогнуло
государство, лишившеесЯ ‚ладыки к исходу тридцатого года его царствованиЯ,
как смутились и переполошились все  крупные  и  мелкие  диспетчеры,  когда
увидали, что нет больше "того пальца, который столько лет лежал на главной
кнопке управлЯющей машины".
   Ќа четвертый день траурной музыки,  вернувшись  домой  из  магазина,  Я
увидела, что наше пианино стоит на старом месте. “лыбающийсЯ ‘тепа  ѓусев,
непьющий чудо-шофер, на этот раз изменил себе. ‘идЯ  за  столом  вместе  с
Ђнтоном, они оба потЯгивали из кружек  шампанское,  заменЯвшее  на  Љолыме
ситро и минеральную воду.
   - ’еперь вы в безопасности,  -  добродушно  щурЯсь,  сказал  ‘тепан,  -
теперь вас не тронут. - Ћн разыскал в шкафчике третью кружку, налил мне  и
провозгласил: - Ќу, за свободу!
   - ѓлас народа - глас Ѓожий, - подытожил Ђнтон.
   ‘обственно говорЯ, еще не было никаких конкретных признаков  того,  что
опасность длЯ нас  миновала.  ‘трого  говорЯ,  совсем  не  была  исключена
возможность того,  что  "белый  дом"  даст  ход  доносу  ЉривошеЯ.  Ќо  мы
интуитивно почувствовали, что этого не будет. Њы,  не  сговариваЯсь  и  не
обсуждаЯ  этого  вопроса,   перестали   ждать   третьего   ареста.   ’очно
девЯтипудовый камень свалилсЯ с плеч. € не последнюю  роль  в  этом  вновь
обретенном чувстве жизни играла музыка, день  и  ночь  льющаЯсЯ  по  радио
музыка Ѓаха. Ћна напоминала нам о том, что  нет  уже  того,  кто  воплощал
безумие и жестокость.
   џ не могла бы отчетливо объЯснить, чего Я жду от  ближайшего  будущего.
Ќо  ждала  Я  страстно.  Љаждое  утро  начиналось  теперь   длЯ   менЯ   с
восхитительного чувства: все дрогнуло, сдвинулось,  повернулось.  Њы  -  у
истоков новой эпохи. Љонечно, это сопровождалось тревогой.  Ћна  гнала  на
улицу. •отелось видеть людей, слышать их мнениЯ о нашем будущем, о будущем
страны. € как радостно было видеть,  что  почти  все  наши  разделЯют  эти
чувства!
   ‚от мы с ћлей идем по центральной  улице  Њагадана.  ‚стречаем  ЂлексеЯ
Ђстахова. ќто приЯтель Ђнтона по  прииску.  Ћн  весь  лучитсЯ.  ‘иЯет  его
великолепнаЯ чернаЯ борода а-лЯ Ђлександр III, лакированные  карие  глаза,
белые, такие  же  как  у  Ђнтона,  неистребимые  зубы.  ќто  живописнейший
человек. ‚ысок, статен, красив. „а и слушать его - одно удовольствие. ђечь
его остра, сочна, блестЯща. € все это после многих лет заключениЯ.
   - ‘ праздником вас! ‘о светлым  •ристовым  воскресеньем!  -  восклицает
Ђлексей Ђлексеич. Ќа какой-то момент его  голос  заглушает  даже  траурную
музыку, все еще плывущую по радио. €зо всех  громкоговорителей...  Ђстахов
на прииске оглох, и теперь ему не всегда удаетсЯ соразмерЯть  мощь  своего
раскатистого голоса со слухом собеседника.
   ЋсторожнаЯ ћлЯ в ужасе. ЋглЯдываетсЯ на прохожих. ‡атем кричит  так  же
громко, прЯмо в ухо Ђстахову:
   - ђазве нынче такаЯ раннЯЯ Џасха?
   Ћна  победительно  смотрит  на  менЯ.  ‚от  как  тонко  она  вышла   из
неловкости! Џотом длЯ окончательной безопасности ћлЯ с пафосом добавлЯет:
   - ‘корее всего, генсеком будет теперь ‹аврентий Џавлович... ќто было бы
самое разумное...
   Ћ ћлька, великий конспиратор!  ‡рЯ  старалась!  Ќикто  из  прохожих  не
обращает на нас никакого вниманиЯ. “ всех масса новых забот и волнений.  ‚
новой ситуации каждый еще только прощупывает свое новое место.
   ЏодходЯт еще двое  ссыльных.  ‘нова  перекрестный  огонь  предсказаний,
предположений, опасений. …ще не проникло  в  наши  беседы  слепЯщее  слово
"реабилитациЯ", но уже носитсЯ в воздухе отчасти унизительное, но все-таки
желанное - "амнистиЯ". € уже развелось немало  информированных  товарищей,
предсказывающих, какие именно статьи подойдут под  этот  акт  доброй  воли
нового правительства.
   ‚о всех этих толках было много смешного, нелепого, трогательного. ‹юди,
десЯтилетиЯми оторванные от жизни Ѓольшой земли, не могли не делать ошибок
в рассуждениЯх. Ќо единой и общей длЯ всех была уверенность, что,  кто  бы
ни  сел  сейчас  на  престол  московский  (в  том,  что  диктатура   будет
единоличной, как-то даже не  сомневались),  он  будет  менее  жесток,  чем
покойник. Џотому что более жестоким быть нельзЯ не только по человеческой,
но даже по дьЯвольской мерке.
   ќти наши умозрительные надежды впервые начали облекатьсЯ  плотью  через
десЯть дней после кончины  ѓенералиссимуса,  пЯтнадцатого  марта,  в  день
очередной "отметки" ссыльных и поселенцев. ‚ойдЯ в длинный узкий  коридор,
где мы обычно стоЯли нескончаемой шеренгой  перед  дверЯми  коменданта,  Я
увидала, что вдоль этой знаменитой стены стоит скамейка.
   ‘камейка! „овольно удобнаЯ, со спинкой, вроде садовой. „линнаЯ, человек
так на десЯть. Ќа ней уже сидело четверо, и у всех у  них  сиЯли  глаза  и
раздвигались в улыбке  губы.  ‚едь  годами,  годами  стоЯли-выстаивали  мы
здесь, подпираЯ своими спинами и боками грЯзно-серую, мажущую мелом стену.
ѓодами переминались с ноги на ногу в ожидании, когда откроетсЯ перед тобой
заветнаЯ дверь и хмурый комендант, не  поднимаЯ  глаз,  пристукнет  штамп,
продолжит твою жизнь на  две  недели.  €  вдруг  на  этом  самом  месте  -
скамейка! ‘о спинкой...
   - ‘адись, дорогаЯ, - сказал мне старик  в  серой  телогрейке  с  синими
заплатами на локтЯх, - садись отдыхай! Љомендатура не хочет, чтобы ты  зрЯ
утомлЯлась.
   Ћн весело подмигнул мне мутным склеротическим глазом, а трое  остальных
захохотали. ‘мех в комендатуре!
   Њинут через десЯть всЯ скамейка была заполнена, а те, кому  не  хватило
места, все равно были радехоньки и любовно разглЯдывали сидЯщих.
   € тут свершилось второе чудо.  ’оропливо  вошли  оба  наши  коменданта,
аккуратно закрыли за собой дверь, чтобы не сквозило, и... улыбнулись  нам.
Џравда, это были несколько вымученные улыбки, какие-то  неопределенные,  с
оттенком  опасливости.  Ќо  все-таки  факт  оставалсЯ  фактом:  коменданты
улыбались. ’е самые коменданты, - а  их  уже  много  у  нас  сменилось,  -
которые неизменно проходили мимо нас, хлопнув входными дверЯми, напустив в
коридор холода и не глЯдЯ на нас, с каменными лицами,  точно  мы  были  не
живые существа, а какие-то детали постройки.
   -  Џроходите,  товарищи,  -  сказал  один  из  комендантов,  -   вдвоем
быстренько отметим вас... ЏЯть человек проходите сразу.  Ђ  остальные  вот
тут, на скамейке, посидите, подождите немного.
   - Ћн,  кажетсЯ,  сказал  ’Ћ‚Ђђ€™€?  џ  не  ослышалась?  -  переспросила
поселенка ѓолубева, знакомаЯ мне по дому ‚аськова.
   -  Ќет,  не  ослышалась,  -  с  готовностью  ответил  старик  с  синими
заплатами. - ђаз скамеечка, то почему бы и не ’Ћ‚Ђђ€™€!  -  €,  причмокнув
губами, со смаком произнес: - ’ак сказать, социалистический гуманизм!
   ‚се ответили ему дружным счастливым хохотом.
   ...‹етели дни, и  мало-помалу  траурнаЯ  музыка  стала  уступать  место
обычному разговорному жанру. Њы теперь не выключали  своего  репродуктора.
‚едь впервые можно было ждать от  этой  коробочки,  среди  потока  обычной
шелухи, каких-нибудь реальных новостей.
   € однажды мы действительно услышали нечто, что поразило не только  весь
мир, но даже и видавшую виды Љолыму. ќто было в самом начале апрелЯ.
   - ‘лушайте! - истошным голосом завопила Љлава ѓусева, влетаЯ на  кухню.
- ђадио слушайте!
   Ќа кухне радио  не  выключалось,  но  его  голос  всегда  был  заглушен
примусами, керогазами, бабьим гомоном. Ћднако сейчас все  затихло  в  один
миг.  €  во  внезапной  тишине  мы  прослушали  официальное  сообщение   о
прекращении дела врачей - "убийц  в  белых  халатах".  ’екст  Явно  смущал
диктора. …го наторевший в победных релЯциЯх и патетических восторгах голос
звучал непривычно.  …го  устами  говорил  великий  ‹евиафан,  непогрешимаЯ
держава. € впервые на  памЯти  слушателей  она  говорила  сейчас  о  своих
ошибках. € не только об ошибках! „аже о  "незаконных  методах  следствиЯ".
Џравда, эти странные слова были произнесены как-то не  совсем  разборчиво,
точно сквозь зубы и с Явным усилием. Ќо так или иначе, а  произнесены  они
были. € это стало в нашем восприЯтии началом новой эры.
   Ќезаконные методы следствиЯ! Џодумать только! Ћни выговорили  это.  ќти
три  слова  были  теперь  точно  некаЯ  вакцина   неуемного   возбуждениЯ,
впрыснутаЯ под кожу  миллионам  колымских  ссыльных  и  заключенных.  ‚сем
вместе  и  каждому  в  отдельности.  ‹юди  перестали  спать.  €схудали  от
перенапрЯжениЯ, от ежеминутного ожиданиЯ невиданных перемен.  ѓоворили  до
сухости в глотке, точно в какой-то горЯчке снова и снова пересказываЯ друг
другу свои старые  следственные  истории,  тысЯчекратно  пересказанные  за
долгие-долгие годы. ‚се раны тридцать седьмого и сорок девЯтого открылись,
нестерпимо жгли, требовали исхода. €х нельзЯ было дальше  выносить,  после
того как в прессе - даже в газете "‘оветскаЯ Љолыма" - поЯвились  эти  три
слова: "Ќезаконные методы следствиЯ".
   Џомаленьку из глухого бурлениЯ  стали  выкристаллизовыватьсЯ  эксцессы.
Љто-то из ссыльных бросил коменданту в лицо свое удостоверение,  закричал:
"Ќе приду больше! ‘тар стал, чтобы каждые две недели вам кланЯтьсЯ,  штамп
ваш вымаливать. •отите - забирайте! Ђ сам больше не приду!"  €  главное  -
ничего ему не было. Џросто через несколько  дней  получил  по  почте  свое
удостовереньице. € на нем - штамп за те две недели и еще за две вперед...
   Ќа мужской магаданской  лагерной  командировке  работЯги  устроили  хай
из-за  прокисшей  баланды.  Ќекоторые  даже  миски  на  пол  пошвырЯли.  €
опЯть-таки начальство стерпело. Ќикого в карцер не  взЯли.  Ђ  вместо  той
кислой баланды по два черпака каши выдали.
   Ђ как-то солнечным апрельским утром вдруг обнаружилось, что  в  течение
ночи какой-то неизвестный злоумышленник напЯлил ржавое  поганое  ведро  на
статую товарища ‘талина, что стоит в Њагаданском парке культуры и  отдыха.
ЏрЯмо на голову...
   Ћдновременно пошли слухи о бунтах в лагерЯх. Ќе у нас,  правда.  ѓде-то
на ‚оркуте, на €гарке... € сведениЯ о них были  глухими,  неопределенными,
точно какие-то отдаленные подземные  толчки.  Ќо  эхо  от  них  все  равно
раздавалось,  раскатывалось  по  нашим  баракам.  Ќевиданные   перемены...
Ќеслыханные мЯтежи...
   ’еперь, оглЯдываЯсь назад, Я вижу, что это были длЯ нас счастливые дни.
Ћсвобождение от страха. Џусть пока еще подсознательное, не  основанное  ни
на фактах, ни на трезвом анализе. Ќо все равно. Џочему-то вдруг напрЯглись
все мускулы тела и все  силы  души.  ’очно  тебЯ  вдруг  окатило  каким-то
колдовским душем. € вот уже смыта усталость, котораЯ, казалось, въелась  в
каждую клеточку. Њы помолодели.  џ  стала  дьЯвольски  энергичной.  Љак  в
двадцать лет.
   џ предпринЯла рЯд атак на начальство. Џрежде всего написала заЯвление о
реабилитации. ‚первые. Ќикогда Я не включалась прежде  в  массовый  психоз
писаниЯ заЯвлений, которому многие были  подвержены.  Ѓывало,  в  ќльгене,
после поверки, при свете  коптилок,  таЯсь  от  надзирателей,  строчили  и
строчили,   менЯЯ   адреса.   ’о   верховному   прокурору,   то   министру
госбезопасности,  то  Џредседателю  ‘овета  Њинистров,  то  в  –ентральный
Љомитет партии. Ђ чаще всего - лично товарищу ‘талину. Ќекоторые  написали
за лагерный срок несколько сот заЯвлений. Ћтвет был всегда один: оснований
длЯ пересмотра дела нет.
   Ќикогда Я этому не поддавалась. ’вердо знала, что пока на троне  ‹учший
друг детей, ни одна колымскаЯ мать не вернетсЯ к своим детЯм.
   ’еперь Я писала заЯвление, считаЯ, что поЯвились шансы на благоприЯтный
ответ. џ писала на имЯ ‚орошилова. Џотому что  в  своей  первой  юности  Я
сталкивалась с ним. Љратко напоминала ему о себе, сообщала о своей судьбе,
просила вмешатьсЯ. ’еперь он мог,  имел  возможность  сделать  это.  џ  не
сомневалась в том, что смерть тирана раскрепощает не только нас, но и тех,
кто стоЯл за его спиной в роли ближайших соратников.
   Љонечно, в тогдашних моих чаЯниЯх и надеждах очень мало места уделЯлось
трезвому анализу положениЯ, особенностей системы в целом. ‚ том  состоЯнии
всеобщей эйфории, в каком мы тогда находились, верх брали эмоции.  —увство
почти физиологического  обновлениЯ,  которое  мы  испытывали,  мешало  нам
рассуждать, оценивать, взвешивать.
   Ќасколько далеко шли мои надежды на начало новой жизни, видно  хотЯ  бы
из того, что Я начала вдруг настойчиво писать на материк, добиваЯсь, чтобы
мне выслали хотЯ бы копии моих документов об образовании. Ќу пусть  только
университетский диплом. ћлЯ уверЯла менЯ, что Я с таким же  успехом  могла
бы просить, чтобы мне выслали звезду с неба. Ћна  полагала,  что  от  всей
нашей прошлой жизни осталась только та самаЯ  розоваЯ  папка,  на  которой
написано "•ранить вечно".
   Ќо чудеса продолжались. ‘естра Ђксенова (моего мужа) сумела получить  в
архиве копию  моего  университетского  диплома  и  выслала  его  мне.  ‚от
тогда-то Я и предпринЯла еще один шаг, удививший своей дерзостью не только
начальство,  но  даже  и  многих  товарищей  по  ссылке.  џ   написала   в
политуправление „альстроЯ заЯвление  с  просьбой  указать  мне,  на  какие
средства Я должна существовать  в  ссылке,  если  мне  не  дают  работать.
’ребовала назначениЯ по специальности. Џедагогической работы. € совсем уже
вызывающе добавлЯла:  "’ак  как  в  Њагадане  нет  вузов,  то  Я  согласна
преподавать в средней школе".
   - ’ы с ума сошла! - восклицала ћлЯ. - Џривлекать к себе внимание такими
претензиЯми!  €  это  в  то  времЯ,  когда  они  еще  не   разобрались   в
кривошеевских доносах на тебЯ!
   Ђстахов подшучивал надо мной. ‘очинил  даже  памфлет  "Ћт  скамейки  до
кафедры". ’ам  излагалось  в  стихах,  как  Я,  обрадовавшись  скамейке  в
комендатуре, запросилась на кафедру и как Ќекто в фетровых сапогах трЯхнул
менЯ, чтобы раз и навсегда покончить с такими бессмысленными мечтаниЯми.
   - ‘мейтесь, смейтесь, - упорствовала Я, - Я ведь знаю, что они ответЯт.
"Њы бы вас с  удовольствием  взЯли,  но  у  вас  ведь  нет  документов  об
образовании, о праве на преподавание". ’ут Я  им  дипломчик  и  предъЯвлю.
Џосмотрим, что они тогда запоют. Џо-моему, податьсЯ им будет некуда.
   Ђнтон притворно вздыхал над  моей  неразумностью,  острил:  менЯ,  мол,
семеро козлЯт ничему не научили.  ЏроведЯ  идеологическую  диверсию  среди
шестилетних, подбираюсь сейчас к шестнадцатилетним...
   Ќо все это были шутки. Ђ всерьез-то Я видела, что  он  вполне  одобрЯет
мои энергичные действиЯ и сам находитсЯ в  таком  же  состоЯнии  душевного
подъема, как и Я.
   ќтого  настроениЯ  не  могла   погасить   даже   бериевскаЯ   амнистиЯ,
объЯвленнаЯ вскорости. •отЯ, конечно, она нас очень огорчила, а  некоторых
даже повергла  в  полную  безнадежность.  ќто  была  амнистиЯ  только  длЯ
уголовников. Џолитических она практически не коснулась, потому что под нее
формально подпадали только те, кто имел срок до пЯти лет.  Ђ  таких  среди
политических не существовало. „аже восьмилетников было ничтожно мало.
   Њало  того  что  эта  амнистиЯ  обманула  ожиданиЯ,  она  еще  принесла
неисчислимые бытовые бедствиЯ. ‚ ожидании транспорта на материк выпущенные
из лагерей блатари  терроризировали  Њагадан.  ЊилициЯ  не  справлЯлась  с
уличными грабежами.  Ќаглость  блатарей  наводила  на  мысль,  вернее,  на
тревожное предощущение каких-то разгульных погромов, каких-то "€-эх, и-эх,
без креста!". ‘ наступлением сумерек мы были просто  блокированы  в  своем
Ќагаеве. €дти через больничный пустырь  после  наступлениЯ  темноты  стало
опасно длЯ жизни.
   Љ счастью, пришла наконец весна и на Љолыму, открылась навигациЯ. Ќовых
свободных  граждан,  "друзей  народа",  облагодетельствованных  ‹аврентием
ЃериЯ, стали косЯками грузить на пароходы, отплывающие в бухту Ќаходка,  а
оттуда во ‚ладивосток,  где  их  перегружали  в  железнодорожные  эшелоны.
Џоезд, отвозивший эту  компанию,  прозвали  "пЯтьсот  веселый".  Џо  имени
поезда и всех амнистированных  уголовников  величали  "весельчаками".  …ще
долго  до  нас  доходили  разные  слухи  о   подвигах   "весельчаков"   во
‚ладивостоке, •абаровске, в сибирских городах, лежащих на пути к столице.
   ‚ начале лета Ђнтону предоставили наконец работу. …го взЯли в  ѓосстрах
в качестве врача, дававшего заключение о здоровье страхующегосЯ. ќто  была
плоскаЯ  и  бездушнаЯ  работа,  с  которой  он  возвращалсЯ  каждый   день
расстроенным, посеревшим. Ќо отказыватьсЯ нечего было и  думать.  ‚се-таки
этот  несчастный  ѓосстрах  выводил  нас  из   затЯнувшегосЯ   постоЯнного
безденежьЯ.
   - Ђ как же вы будете оформлЯть менЯ? ‚едь паспорт  отнЯт,  а  ссыльного
удостоверениЯ у менЯ тоже пока нет, -  допытывалсЯ  Ђнтон  у  своих  новых
хозЯев.
   - Ќичего, все согласовано, где надо,  -  уклончиво,  торопливо  и  даже
несколько смущенно ответили ему.
   Џотом и мне предложили играть на пианино в марчеканском  детском  саду.
ќто было очень далеко, приходилось  с  большим  трудом  добиратьсЯ.  „а  и
вообще при изменившихсЯ обстоЯтельствах мне  казалось  невыносимым  тЯнуть
все ту же лЯмку. ‚едь главного мучителЯ больше нет. ’ак неужели Я не смогу
добитьсЯ хоть простейшей, элементарной умственной работы?  ’олько  теперь,
когда отошли немного в сторону страхи за самую жизнь, Я с особой  остротой
ощутила,  как  Я  истосковалась  по  настоЯщей  деЯтельности.   Џисать   и
преподавать.  Џреподавать  и  писать.  ‚от  чего  Я  жаждала,  вот  что  Я
обдумывала днем и ночью, составлЯЯ в уме конспекты  своих  первых  лекций.
Ќабросать их на бумаге Я не решалась. —тобы не сглазить, не спугнуть  свою
упрЯмую надежду, которую почти никто не разделЯл.
   Ђ между тем неожиданные  происшествиЯ  продолжались.  ЉажетсЯ,  историЯ
начинала наконец работать на нас.
   ...џ была на кухне и  варила  под  руководством  дневальной  тети  ‡ины
страшенного уродливого краба в тот момент, когда наше невыключаемое  радио
вдруг ни с того ни с сего поведало  нам  новости  из  биографии  ‹аврентиЯ
ЃериЯ. “слыхав, что он агент царской охранки, английский шпион и оголтелый
враг народа, мы с тетей ‡иной покинули кипЯщего краба на произвол судьбы и
в немом недоумении уставились друг на друга.
   - ’етЯ ‡ина, - сказала Я, - тетЯ ‡ина, повторите,  пожалуйста,  что  вы
слышали сейчас по радио?
   - Ђ вы? ‘ами-то вы чего слыхали? - крикнула она, как-то даже агрессивно
надвигаЯсь на менЯ.
   - џ не разобрала... €ли, может быть, мне показалось...
   - Ќу а Я и подавно ничего в этом не смыслю. ‚ы-то люди  ученые,  газеты
читаете,  по  телефону  разговариваете...  —его  же  это  Я  стану   такое
повторЯть... Њы люди простые, в университетах не учились.
   џ быстро собралась и бросилась к Ђнтону, на новую его службу.
   - ‘лышал?
   - ’ш-ш-ш... - ответил он. - Џока помолчим. ‘ейчас Я закончу тут дела, и
мы с тобой сбегаем на почту, проверим...
   џ сразу понЯла, что он имеет в виду. Ќа почте,  над  отделом  "‡аказнаЯ
корреспонденциЯ", висел  портрет  ‹аврентиЯ  ЃериЯ.  Ћчень  интеллигентное
лицо. Џенсне, правильные, даже тонкие, черты, вдумчивый взглЯд.
   ‡апыхавшись, мы вбежали в просторный почтовый зал. Ќад головой  девицы,
ведавшей заказной корреспонденцией, вызывающе, почти цинично, зиЯл  пустой
темный квадрат. ЋказываетсЯ, стена здорово выгорела.
   —ерез  несколько  дней  после  этого  происшествиЯ  Ђнтону  сообщили  в
неслыханно вежливой форме, что полковник евелев из "красного дома"  хотел
бы встретитьсЯ с доктором ‚альтером. Ќет,  точного  времени  полковник  не
назначает. Џросто когда у доктора выдастсЯ свободный часок, пусть  звЯкнет
по такому-то телефону.
   ‚стреча состоЯлась. ‚ большом уютном кабинете, сидЯ рЯдышком на  мЯгком
кожаном диване, собеседники при полном взаимопонимании  обсудили  подробно
коварные проЯвлениЯ полковничьей печени,  договорились  о  диете,  тут  же
вызвали фельдъегерЯ, летЯщего завтра в Њоскву, чтобы вручить ему рецепты в
московскую гомеопатическую аптеку. € только уже проводив доктора до дверей
и с благодарностью пожимаЯ ему руку, полковник вдруг вспомнил:
   - Ђх да, чуть было не забыл... Њинуточку, доктор... ’ут  в  моем  столе
залежалсЯ ваш паспорт. ‚озьмите его, пожалуйста!
   ...‹етние закаты в Њагадане обычно очень ветреные.  „аже  в  голову  не
приходит снЯть пальто, когда поднимаешьсЯ из центра к  нашему  больничному
пустырю. „а и  на  спуске  тебЯ  все  равно  пронизывает  насквозь  колким
холодком.
   Ђ в этот вечер, когда мы решили отметить прогулкой  возвращение  Ђнтону
его паспорта, все было как-то по-особому. Њожет, за  все  лето  не  больше
двух-трех раз и выдастсЯ такое. „аже на  самом  ветру  стоЯл  неподвижный,
прозрачный, слегка  прохладный  воздух.  Њы  остановились,  вглЯдываЯсь  в
лежащую перед нами бухту.
   - —то за чудо нынче! - воскликнул Ђнтон. - Ќе Ќагаево, а просто Ќеаполь
какой-то...
   Ѓелые  корабли,  деликатно  уступаЯ  друг  другу  место,  толпились   у
причалов. Ќе багровый, как обычно, а нежно-персиковый закат сеЯлсЯ  сверху
на темно-синюю гладь воды.
   Њы остановились, неотрывно глЯдЯ на открывшуюсЯ перед  нами  нежданную,
негаданную красоту.
   - ’ы говоришь, Ќеаполь? - переспросила Я. - Ђ что же! Њожет быть, еще и
Ќеаполь увидим... Њне кажетсЯ,  жизнь  начинаетсЯ  сначала...  Њы  еще  не
старые...
   Ѓезумное, безумное времЯ! альные  надежды  вернуть  украденную  жизнь.
Љакие-то тайные, еле внЯтные голоса изнутри.
   Ќу что ж, постоим, постоим еще над этой зыбко-прекрасной водой, красоту
которой мы впервые за много лет воспринЯли. Џостоим,  чтобы  продлить  еще
немного свои иллюзии, чтобы подальше не проваливатьсЯ в  действительность.
Џусть сами собой, без нас, разоблачатсЯ обманы! ‚едь  если  повержен  ‡мей
ѓорыныч, то, значит, где-то уже ведет свою  великодушную  армию  добрый  и
храбрый €ван-царевич.
   Џостоим. Љак мы могли не замечать, что она живописна, наша Ѓухта! Њы не
умели  отделить  ее  первозданную  суровую  красоту  от  грЯзного   налета
извергаемых из ее вод потоков серых  бушлатов,  уродливых  чуней,  злобных
окриков конвоЯ...
   ‚осхищенное погодой, все население нашего барака вылезло на  завалинку.
ЉурЯт, окликают ребЯт, поглаживают узловатые уморившиесЯ ноги, расчесывают
волосы,  грызут  кедровые  орешки.  Љак  в  воронежской   или   пензенской
деревеньке.
   Ђ в коридоре - необычнаЯ тишина. ’олько из-за закрытых дверей  тридцати
комнат (по пЯтнадцати с каждой стороны) льетсЯ из репродукторов музыка.
   - ЉажетсЯ, опЯть Ѓах, - говорит, прислушиваЯсь, Ђнтон.
   - ќто хорошо. ќто доброе предзнаменование. Ѓаха они играют каждый  раз,
когда смущены, когда предстоит сказать что-то новое...
   ’ак мы втЯнули €оганна ‘ебастьЯна Ѓаха в наши грешные земные дела.


        16. ЉЋЊ…Ќ„ЂЌ’› €‡“—Ђћ’ Љ‹Ђ‘‘€ЉЋ‚

   ‚ середине августа Я получила по почте официальный  пакет.  Њагаданский
отдел  народного  образованиЯ  приглашал  менЯ  зайти  длЯ  переговоров  о
назначении на  работу.  Џакет  пришел  в  пЯтницу,  а  идти  надо  было  в
понедельник.  Њне  предоставлЯлось,  таким  образом,  целых  три  днЯ  длЯ
колебаний между боЯзнью "сглазить" и непреодолимым желанием  показать  эту
бумажку всем, кто предрекал неудачу моим дерзким претензиЯм.
   Ќе выдержала - показала. Ќеслыханный пакет передавали из  рук  в  руки,
перечитывали, обсуждали. ‚ызывают в гороно! ‚ечную поселенку -  в  гороно!
Џо неудержимой склонности к широким обобщениЯм на основе единичных  фактов
наши бывшие заключенные истолковали эту  бумажку  как  вернейшее  знамение
скорой всеобщей реабилитации. Ћтдельные закоренелые скептики кривили губы:
"ЉакаЯ-нибудь хитрость! Ќе может этого быть".
   Џоверить  действительно  было  трудно.   Љонечно,   гороно   не   такое
учреждение, как, скажем, главк или политуправление, величественное с виду,
окруженное охраной. Ќо все-таки и гороно  -  один  из  островков  вольного
мира. ’уда вход длЯ касты неприкасаемых прочно закрыт. ќто не то что  наше
сануправление, где работает масса бывших зэка и поселенцев.
   џ перваЯ из наших переступаю этот  порог.  €  пока  иду  по  незнакомым
коридорам, менЯ не оставлЯет чувство ожиданиЯ внезапного удара.  ‚  отделе
кадров на переднем плане - очень  нарЯднаЯ  дама  с  державным  бюстом.  ‚
глубине комнаты,  спиной  к  двери  -  мужскаЯ  фигура,  склонившаЯсЯ  над
бумагами.  Њолча  протЯгиваю  даме  мою  заветную   бумажку.   Ћна   долго
вчитываетсЯ  в  нее  с  таким  напрЯженным  видом,  точно  это   китайские
иероглифы.
   - ќто вы сами и будете? - вопрошает она наконец.
   Џотом она подходит к сейфу, огромному, храмообразному, вынимает  оттуда
бумажные листы и кладет их передо мной.
   - ‡аполнЯйте.
   Ђнкета. Ђнкета длЯ лиц, вступающих на  педагогическое  поприще  в  этом
благословенном  крае.  “никальнаЯ  в  моей  жизни  анкета.  Џотому  что  в
тридцатых годах таких …™… не было, а  после  „вадцатого  съезда  и  нашего
возвращениЯ на материк их “†…  не  было.  ќта  анкета  произвела  на  менЯ
неизгладимое впечатление. „о сих  пор  помню  отдельные  вопросы.  „евичьЯ
фамилиЯ матери вашего первого  мужа?  ‚  скобках  -  второго,  третьего...
Ќазовите адреса и места работы ваших братьев, их жен, ваших  сестер  и  их
мужей. Ѓоже мой, Ѓоже мой! Људа Я лезу? “ж не лучше ли было  оставатьсЯ  в
мире семерых  козлЯт?  ’ам  хоть  про  такое  не  выпытывали.  Ќо  пути  к
отступлению были отрезаны.
   - ‘Ядьте вон за тот столик и заполнЯйте четким почерком, без помарок, -
распорЯдилась  дама,  а  сама  углубилась  в   какие-то   очень   красивые
разноцветные полированные папки.
   Ќадо было видеть лицо этой кадровички,  когда  после  долгой  работы  Я
выложила наконец перед ней заполненные листы. € как было по-человечески ее
не  понЯть!  …й,   призванной   вылавливать   какую-нибудь   раскулаченную
двоюродную  бабушку  или   жену   деверЯ   с   нерусской   фамилией,   ей,
натренированной на такие тонкости, вдруг с циничной  открытостью  вывалили
прЯмо на стол смертные террористические статьи “головного кодекса, ‚оенную
коллегию,  вечное  поселение,   двух   репрессированных   мужей   и   кучу
репрессированных родственников со стороны Ђнтона. Ќе говорЯ  уже  о  массе
немецких  фамилий,  которых  не  могли  перекрыть  православные  Ђксеновы,
поскольку у Џавла была всего одна сестра и один брат, а  у  Ђнтона  четыре
сестры и четыре брата, двое из которых находились к  тому  же  в  ‡ападной
ѓермании.
   - Ђндрей €ваныч! - позвала кадровичка смЯтенным голосом. - Њожно вас на
минуточку?
   Ћна звала на помощь, хотЯ ей было известно, что по  каким-то  неведомым
высшим  соображениЯм  менЯ  решили  допустить  к  преподаванию,  что  есть
указание "оформить". Ќо она просто не могла  с  собой  справитьсЯ.  ѓодами
выработанные условные рефлексы валили ее с  ног.  Ћна  была  сейчас  точно
борзаЯ, которую почему-то заставлЯют отпустить пойманную дичь.
   Њолодой человек, сидевший к нам спиной, встал и подошел к столу дамы. “
него  была  запоминающаЯсЯ  наружность.  ќтакий  дореволюционный  классный
наставник с матовым челом. Ћн был Явно умен. Џо его внимательным глазам  и
удлиненному сжатому рту было видно,  что  за  времЯ,  протекшее  с  пЯтого
марта, он, в отличие от своей  начальницы,  кое-что  понЯл  и,  во  всЯком
случае, научилсЯ ничему не удивлЯтьсЯ. ‘  непроницаемым  видом  он  прочел
список моих преступлений и данные моей генеалогии. Џотом сказал:
   - Ћтлично!
   „ама вздрогнула.
   - Ћтлично, - продолжал он, - теперь напишите заЯвление о предоставлении
вам вакантной должности преподавателЯ русского Языка и литературы в  школе
взрослых. Џриложите документы об образовании.
   „ама оживилась от вспыхнувшей надежды.
   - „окументов об образовании у вас на руках, конечно,  нет?  -  спросила
она.
   - Џочему же? ‚от, пожалуйста. Џравда, копии. Ќо законно заверенные...
   ЌеприЯтно  пораженнаЯ,  она  стала  внимательно  читать  мои   дипломы.
Ђккуратно подбритые бровки все ползли  и  ползли  вверх.  ЃеднЯге  нелегко
давалась задача - совместить такие дипломы с ’ЂЉЋ‰ анкетой. Ќо ее  коллега
мгновенно сориентировалсЯ.
   - ‚от и хорошо, что будете работать со взрослыми. ‚ам,  как  вузовскому
работнику, это будет привычнее, чем детскаЯ школа.
   Џривычнее! ѓосподи, да  был  ли  мальчик-то?  ѓде-то  далеко-далеко,  в
непроглЯдной дали - за горами, за долами, за тюрьмами-лагерЯми, -  маЯчила
в извилинах памЯти некаЯ молодаЯ дуреха, самоуверенно вещавшаЯ  с  кафедры
хорошо заученные уроки.
   Ќа минуту менЯ охватывает ужас. Људа Я лезу? —ему Я буду  учить?  Њожет
быть, Я уже все забыла? Њожет быть, они не захотЯт менЯ слушать?
   - Ќу вот, резолюциЯ уже есть, - очень лоЯльно говорит этот самый Ђндрей
€ваныч, возвращаЯсь с моими бумагами  от  начальства,  -  сейчас  получите
выписку из приказа и можете идти к директору школы.
   ...Ќакануне первого сентЯбрЯ у менЯ от волнениЯ пропал голос. Ќе совсем
пропал, но стал хриплым, как у пропойцы.
   - Ќервный ларингит, - диагностировал Ђнтон и  дал  мне  гомеопатические
шарики трилистника, по прозвищу „жек на кафедре.
   Ќе знаю, помогало ли  это  „жеку.  Њне  -  нет.  „жек-то,  наверно,  не
возвращалсЯ на свою кафедру из таких дальних странствий, как Я.
   - Љ уникальной с