енерального красного
партизанского штаба действует. € к Џлатоше ‡емскову. Ђ Џашенька ночью,
рискуЯ на патруль напоротьсЯ, немедленно же ко мне прибежала. ‹ица на ней
не было, когда вошла. Љонечно, ЂглаЯ Џетровна, что скрывать-то, ужасно мне
обидно было, что они менЯ подозревали и уговаривали...
   - Ќо ведь это же естественно! Ќе могли вы ко мне добрые чувства питать,
невозможно это...
   - Ћ питании чувств речи нет, - слегка отодвигаЯсь от Ђглаи Џетровны,
сказала ‚алентина Ђндреевна. - —то Я там питаю или не питаю, это моЯ
интимнаЯ сторона, это закрытый мир моей души, в который никому не
разрешено вступать...
   - „а Я и не пытаюсь никуда вступать, - стараЯсь подавить улыбку,
ответила ЂглаЯ, - бог с ними, с этими рассуждениЯми. ‘амаЯ большаЯ длЯ
менЯ радость - это то, что вы все тут оказались порЯдочными людьми, даже
те, кто менЯ лично терпеть не мог...
   - ЏорЯдочными? - воскликнула Ђлевтина.
   - Љонечно, порЯдочными.
   - ќто он так всегда любил говорить, - произнесла Ђлевтина, - это он
где-то выхватил когда-то это самое слово, он - ђодион Њефодиевич, и всегда
менЯ этим словом шпынЯл, что - порЯдочно, а что - непорЯдочно. “ вас он
это словечко небось подхватил?
   - Ќет, не у менЯ, - негромко ответила ЂглаЯ. - “ них в академии был
преподавателем старый, царских еще времен, офицер. ‚от он всех своих
дружков - контру и белЯков, когда они там заговор затеЯли, публично назвал
непорЯдочными людьми. ќто на ђодиона Њефодиевича большое впечатление
произвело, он мне рассказывал...
   - Ђ мне не рассказывал, хоть Я ему женой в ту пору была, - с горечью
сказала Ђлевтина. - Ќи про какой заговор словом не обмолвилсЯ... Ќу, да
что сейчас вспоминать, сейчас вспоминать без пользы. „авайте лучше
покушайте, вот хоть, что ли, картошку...
   ‘тоЯ поела ЂглаЯ картошек, круто присаливаЯ каждую, вглЯдываЯсь в
фотографию, на которой изображен был штатский ђодион Њефодиевич. ‘ комода
смотрели на нее твердо и честно его глаза, которые так ужасающе долго она
не видела, и, не сдержавшись, она даже что-то шепнула этим глазам -
ласковое и быстрое, утешающее и в то же времЯ как бы просЯщее защиты.
Ђлевтина ничего не заметила, убираЯ комнату. ЂглаЯ отвернулась от
фотографии, встрЯхнула головой, посмотрела, как Ђлевтина ставит на
кривобокую керосинку закоптелый чайник, как открывает тупым ножом немецкие
консервы.
   - ”ашисты снабжают? - спросила ЂглаЯ Џетровна.
   - ”ашисты? Ћни снабдЯт, дождетесь! Љраденые это консервы. ’ут партизаны
под откос поезд ихний спустили - сразу, конечно, слух прошел, - мы из
города и кинулись, как психические, стадом. Ћни, сволочи, огонь открыли!
Џотом уж приемы разработали, как брать, чтобы охране не видно было, целаЯ
наука. „а ведь есть за что рисковать - они, эти консервы, жирные. “ менЯ
еще две банки. Ђ потом чай станем пить с сахарином, а если любите - с
сухофруктами, у менЯ мешочек с мирного времени сохранилсЯ, все к случаю
берегла...
   “крадкой, думаЯ, что ЂглаЯ Џетровна не замечает, Ђлевтина все
оглЯдывала ее и разглЯдывала, постарела ли, поЯвились ли хоть возле глаз
морщинки, сохранилось ли прежнее насмешливое выражение черных узких глаз?
€ отмечала про себЯ: нет, не постарела, похудела, пожалуй, немножко, и
взглЯд стал добрее, не так режет зрачками. Ќо если по правде, по настоЯщей
правде, то Ђлевтина ничем не хуже ее. ђостом они одинаковы, обе
длинноногие. ЂглаЯ только темнаЯ, смуглаЯ, а Ђлевтина посветлее, "нежнее,
женственнее", как подумала про себЯ на своем Языке ‚алентина Ђндреевна.
"Ќедаром „одик говорил про менЯ, что Я абсолютно выраженнаЯ женщина", -
вспомнила Ђлевтина и представила себе лицо „одика, его глубокую, тщательно
пробритую Ямочку на подбородке, его длинную английскую трубку, картинность
сдержанных движений и то, как в сердцах когда-то отозвалсЯ о нем ђодион
Њефодиевич:
   - „о того, знаешь ли, ‚алентина, твой „одик элегантный, что вполне
сойдет за международного вагонного вора...
   Ќа мгновение ей показалось, что все это дурной, затЯнувшийсЯ и глупый
сон: кого на кого она променЯла? Љто эта милаЯ, тихаЯ женщина, только что
утиравшаЯ слезы в ее комнате? ѓде настоЯщий муж? Људа делись всегда
шумные, вечно ссорившиесЯ дети? ‡ачем нету здесь деда ЊефодиЯ,
справедливого и потаенного ее врага, первого, кто понЯл, что она чужаЯ в
своей семье? € где вы теперь, куда запропастились, господа ѓоголевы,
сломавшие ее душу еще в юности мнимой и бессмысленной красивостью вашей
жизни? Ђ теперь уж ничего не воротишь, теперь все кончено, навсегда
кончено.
   - Ђ может, выпьем, ЂглаЯ Џетровна? - увереннаЯ в том, что ЂглаЯ
непременно откажетсЯ, спросила ‚алентина-Ђлевтина. - “ менЯ сладенький
есть и крепенький ликерчик. Џо рюмочке?
   - ‚одки бы Я выпила, - неожиданно ответила ЂглаЯ.
   - ‚одки? ‚одка есть, шнапс - немецкий, противный. Њы его тут сиропом
разводим.
   - „авайте с сиропом, - живо согласилась ЂглаЯ. - Њне обЯзательно нужно
выпить, чтобы тормоза отпустить?
   - Љакие тормоза?
   - џ, знаете ли, словно заклиненнаЯ, - с жесткой усмешкой, очень
красЯщей ее лицо, объЯснила ЂглаЯ Џетровна. - ‡ажалось все во мне в этом
гестапо. ќто довольно трудно, когда все времЯ, каждый час и даже каждую
минуту, все вокруг и в себе самой взвешиваешь: как ответить и отвечать ли,
как взглЯнуть, как повернутьсЯ. ќто вовсе не легко...
   € вновь удивилась Ђлевтина: не только жесткаЯ усмешка красила лицо
Ђглаи, но и любое выражение, любаЯ смена чувств в ее душе - все шло ей,
все подходило, все украшало, и неизвестно было только одно: когда сказать
- теперь оставайсЯ такой, сейчас ты самаЯ лучшаЯ...
   "Ћтдала, своими руками к ней толкнула, - с болью и злобой подумала
‚алентина-Ђлевтина, - ее ласки он предпочел моим, ее чувство - моему!"
   Џротерев стопки полотенцем, она разлила в них остро пахнущий химический
шнапс, развела его душистым сиропом и, стараЯсь не видеть больше Ђглаю,
потому что когда она ее видела, то непременно при этом разглЯдывала,
сказала:
   - Ќу, чтобы все хорошее было, ЂглаЯ Џетровна. ‡а вашу удачу.
   - ‡а вас, - ответила ЂглаЯ серьезно и твердо. - ‡а ваше мужество. џ не
только слышала, Я видела, как вы тогда выговорили - "она ”едорова, ее Я
хорошо знаю, мы с ней подружки". ‚ы ведь понимали, что вам, в случае если
они разберутсЯ, грозит смерть...
   - Ђ на кой мне эта жизнь нужна, - слегка расплескиваЯ розовую водку, с
перехватом в горле и даже с визгом воскликнула ‚алентина Ђндреевна. -
ЋбъЯсните, вы умнаЯ, ответственнаЯ, зачем мне теперь жизнь? Љто Я, чтобы
мне жить? ђаботник, или мужнЯЯ жена, или мамочка своим детЯм? Љто? ‚ернее
всего, что просто постаревшаЯ женщина с глупыми разными мыслЯми, с
настойчивостЯми и маниакальностЯми. ‚от ведь - знаю - смешно это и
нехорошо с моей стороны, а Я и сейчас все на вас смотрю не как надо
смотреть, а смотрю как на женщину, хоть в моем возрасте и при моей личной
ситуации это какой-то анекдот! Ђх, да что!
   Ѓыстро, жадно и привычно выпив водку, она закусила холодной
картофелиной и, вытЯнув из кармашка кофточки мЯтую сигарету, закурила.
   - Ќе стоит эдак разговаривать, - слегка поморщившись, сказала ЂглаЯ.
Ћна не выносила никакого даже приближениЯ к истерикам, ей делалось всегда
физически тошно от всЯких выкриков, красивых фраз и самобичеваний, и
сейчас она испугалась, что придетсЯ разговаривать в ненавистном ей
повышенном и утешительном тоне. - Ќе надо, - произнесла она. - „авайте
лучше, пока мы не запьЯнели, потолкуем о том, как нам в дальнейшем
держатьсЯ и какаЯ у нас с вами будет легенда.
   - ќто что такое - легенда? - удивилась Ђлевтина.
   - ’вердаЯ выдумка. ’о, на чем нам обеим надобно стоЯть насмерть.
   - Ђ убьют обЯзательно?
   - ‘овсем не обЯзательно. ’ут от нас многое зависит. Њы же с вами и
неглупые и хитрые, правда ведь? Ќе глупее же мы фашистов! Ђ что до нашей
убежденности, то и ее нам не занимать стать. Ќаше дело правое.
   €, твердо глЯдЯ в глаза Ђлевтине, ровным и спокойным голосом ЂглаЯ
Џетровна рассказала ей подробную биографию ‚али ”едоровой, рассказала, где
и когда ‚алЯ подружилась с Ђлевтиной, на чем они сблизились и что именно
важно в биографии ”едоровой...
   Ђлевтина слушала рассеЯнно и переспрашивала, пугаЯсь своей
рассеЯнности, а потом, внезапно перейдЯ на "ты", спросила:
   - ’ебЯ партиЯ послала на задание сюда?
   - ’еперь и Я выпью, - поднимаЯ маленькой крепкой рукой свою стопку,
произнесла ЂглаЯ Џетровна. - € все-таки выпью за ваше, ‚алентина
Ђндреевна, мужество. Љстати, разговаривать нам обеим следует всегда на
"ты", как старым подругам.
   - Љто же тебЯ сюда послал? - опЯть спросила Ђлевтина, и ЂглаЯ Џетровна
понЯла, что та мучаетсЯ недоверием Ђглаи, ее отдельной жизнью. - ‚едь не
сама же ты с твоей партийной биографией взЯла да и заЯвилась в город?
   - џ в город не заЯвлЯлась, - обрадовавшись возможности уйти от главного
вопроса, больше не огорчаЯ Ђлевтину, сказала ЂглаЯ Џетровна. - ЊенЯ вовсе
и не в городе взЯли, когда Я шла...
   € спокойно она рассказала Ђлевтине ту же самую версию, которую знали в
гестапо и фон –анке, и ‚енцлов, версию ‚али ”едоровой, и в этой версии
ЂглаЯ была не “стименко, а ‚алЯ ”едорова.
   - ‘трашно, - трЯсЯ головой, перебила ее Ђлевтина. - Љак страшно-то,
ЂглаЯ Џетровна! Ќе понимаешь? ‚ы менЯ из вашего круга отринули, Я теперь
всем вам инородное тело! Ђ была же своЯ, была, и они, собравшись, не
стеснЯЯсь менЯ, говорили о своих военных делах. Ћни сидели, бывало, за
столом, и брат твой покойный - Ђфанасий Џетрович, и мой... и ђодион
Њефодиевич, и другие товарищи, и пели. ќто до тебЯ было, во времЯ нашей
прекрасной любви. Џели они, знаешь?..

   ’ы, морЯк, красив сам собою,
   ’ебе от роду двадцать лет...
   Џолюби менЯ, морЯк, душою,
   —то ты скажешь мне в ответ...

   †естом супруги присЯжного поверенного ѓоголева Ђлевтина взЯлась
пальцами за виски и сжала их, как мадам ѓоголева во времЯ приступов своей
"нечеловеческой, смертельной" мигрени.
   - “жасно, - произнесла она. - ќто замкнутый круг, тупик, туман,
плотный, как вата. € не круг, а квадратура круга!
   ЂглаЯ внимательно взглЯнула на первую жену своего мужа и внезапно
пожалела ее.
   - џ - ‚алентина ”едорова, твоЯ подружка, - произнесла она шепотом
выразительно и раздельно. - ’ебе больше ничего не нужно, чтобы оказать
нам, нам, - повторила она, - серьезную и рискованную помощь. ‘реди людей,
делающих дело, не принЯто говорить, понимаешь, ‚алЯ? ’ы не верти головой,
ты смотри на менЯ!
   Џоложив руку на запЯстье Ђлевтины, ЂглаЯ чуть громче спросила:
   - € разве экзамен ты не выдержала?
   - ‚ы все дураки, - выпив еще водки и опЯть раскуриваЯ сигарету, зло
ответила Ђлевтина. - „ураки! Ќичего вы не понимаете! ‚ы от менЯ отошли и
пустили мою лодочку по течению. ђазве он пыталсЯ поднЯть менЯ до себЯ? Ћн
деньги давал на семью и замыкалсЯ в свою скорлупу, уходил в раковину, или
как там! …го корабли! …го морЯки! Ђ то, что Я медленно, но верно шла ко
дну и дошла до того, что он правильно облил менЯ презрением, - в этом кто
виноват? Џушкин? ЊенЯ нужно было воспитывать, и Я бы открылась этим лучам
и потЯнулась всЯ к будущему, но от менЯ отошли. Ђ Я, наверное, и не хуже
других!
   Ћна вырвала свою руку из пальцев Ђглаи и, расплакавшись, попросила:
   - Ќе слушай менЯ, пожалуйста! Ћчень прошу - не слушай. ѓоворЯт, что
даже цветок, если на него наступишь, жалуетсЯ ультразвуком. Ђ Я - женщина
со всеми присущими нам слабостЯми. „авай лучше запьем это дело, подружка,
и на менЯ, попрошу, надейсЯ! Џоложись на менЯ! џ понимаю, не разрешено
таким, как ты, говорить с такими, как Я. Ќо если бы ты испытала то, что мы
тут испытываем каждодневно, если бы ты пожила той самой жизнью, которой
живем мы, ты бы понЯла, ты бы оценила наши переживаниЯ. € ты бы не
позволила себе смотреть на нас с презрением. ђаздавленный мотылек когда-то
шелестел крылышками под нежными солнечными лучами, это надо учитывать и не
забывать... Ђ теперь послушай про нашу жизнь...
   Ќалив себе еще, она выпила и совсем не закусила, только запила горЯчей
водой из чайника и, торопЯсь, шепотом стала рассказывать.
   Њорщась, коротко вздыхаЯ, мучаЯсь от глупо-изысканного лексикона
Ђлевтины и от неимоверного ужаса повседневной жизни под сапогом
гитлеровцев, слушала ЂглаЯ Џетровна. „а, разумеетсЯ, ничего этого она не
знала. ’ам, в лесу, было известно о казнЯх, о голоде, о заложниках, о
душегубках, об Ћсвенциме и Њайданеке, о старых, довоенных лагерЯх ѓитлера,
но удушающаЯ повседневность быта тех, кого немцы официально именовали
"унтерменш" - недочеловек, не входила ни в сводки агентуры в городе, ни в
сведениЯ, которые лес получал по радио с Ѓольшой земли.
   - Ћни и своим не верЯт нисколько, - наклонившись к Ђглае, быстро
говорила Ђлевтина Ђндреевна. - “ нас в казино - это ресторан такой, "ЊилаЯ
ЃавариЯ", - за буфетной стойкой целый день, вроде бы буфетчице помогает,
типчик один, особо сильно секретный, его специально привезли, Я-то сама не
знаю, но все наши кельнерши так говорЯт, они разобрались, этот секретный -
глухонемой, он по губам смотрит, кто где чего говорит из офицерства, и
стенографирует. ’очно, девчонки его стенограмму видели. ‘ами они болтают,
сколько у них осведомителей. ЊенЯ тоже нанимали, хоть и в овощерезке
работаю, в кельнерши предлагали перевести, паек дополнительный, но Я
дурочкой прикинулась, помогло. Џодписку только взЯли, что если разболтаю -
повесЯт. Ђ про лазарет знаешь, где университетскаЯ клиника была?
   - Ќет, - сказала ЂглаЯ, - откуда знать-то?
   - ’ам никакой не лазарет, там расстреливают. Ћни в белых халатах все,
чистенькие, красивенькие, веселые, приветливые. Љонечно, выпивши всегда,
им за это и табак, и ром, и дополнительное питание. ’уда человек заходит,
и ему "врач" в рот заглЯдывает. …сли золотые зубы есть, тогда он на щеке
делает кисточкой крестик. Ќичего особенного - крестик как крестик. Џотом
рост измерЯют. ’уда рост измерЯть любит ездить гестаповец –оллингер, такой
есть хорошенький, как куколка. ’оже халат на нем честь по чести. ‚от,
когда человек станет измерЯть рост, сзади открываетсЯ щель против затылка
- и выстрел. Џотом служитель-солдат люк в полу открывает, и мертвец туда,
в подвал, проваливаетсЯ. € конечно, музыка.
   - ЉакаЯ музыка?
   - Џатефон громко играет, чтобы другие приходЯщие пальбу не слышали.
‘идЯт в парке вызванные повестками на медицинский осмотр, ждут. Ќекрасиво,
если выстрелы. ‚от и проигрывают музыку, чтобы никто не догадалсЯ. ‚ы бы
написали в ваших прокламациЯх или листовках, чтобы никто на медицинское
обследование не ходил...
   ЂглаЯ Џетровна промолчала, румЯнец проступил на ее скулах.
   Ђлевтина опЯть закурила, плачущий смех ее странно и жалобно прозвучал в
тихой комнате.
   - џ, правда, виновата, - сильно затЯгиваЯсь эрзац-табаком, сказала она.
- ‘ука эта мадам ‹исе и ‹юси Њихайловна, дрЯнь паршиваЯ, говорили мне:
"—то вы, девочка, - это смешно, немецкаЯ армиЯ образец
дисциплинированности и корректности. ‚ы умеете шить, вы можете, в конце
концов, давать домашние обеды, у вас будут столоватьсЯ офицеры, вас
оставил муж, ваша совесть чиста, вы должны жить полноценной жизнью. ђано
еще закапывать себЯ в могилу". € устроили менЯ кельнершей. ‚ первый же
день Я пролила суп одному на колени, выфранченному гебитс-комиссару. Ћн
взЯл тарелку и все, что в ней осталось, выплеснул мне в лицо. Ђ мадам ‹исе
сказала: не надо быть растЯпой и надо уметь красиво трудитьсЯ...
   Ћна опЯть всхлипнула и налила себе из немецкой бутылки.
   - Љонечно, Я достойна твоего презрениЯ?
   - ‹адно, - думаЯ о своем, произнесла ЂглаЯ. - Њне другое интересно.
Џочему, если у тебЯ учительница в жизни эта самаЯ "мадам ‹исе", то Џаша
‡емскова все-таки к тебе пришла?
   - Ќе знаю, - глухо сказала Ђлевтина. - —то Я могу знать? џ ведь одна,
со мной никто не говорит. џ овощи чищу в подвале немецкой машинкой, потом
режу, как мне ведено, и домой иду. …сли есть что, выпиваю, а нет - так
ложусь. ‚от и все мои грезы. Ђ если наши вернутсЯ, то Я кто же буду?
€зменница?
   Ќе дожидаЯсь ответа, Ђлевтина поднЯлась, принесла таз и вынула из
комода чистое белье. ѓарнитур был перевЯзан ленточкой, еще не одеванный,
голубого веселого цвета. € новые чулочки и блузочку с красной ручной
вышивкой она тоже положила на кровать.
   - ‚ымойсЯ, - деловито велела она, - после тюрьмы славно тебе станет.
‡десь тепло, не простынешь. џ ужасно люблю вымытьсЯ от тоски, дышишь тогда
всей кожей, а не только легкими. ‚от тебе все чистое. € белье Я ужасно
люблю исключительного качества, даже жалею, что не носЯт нынче кружев...
мадам ѓоголева, бывало, распахнет пеньюар, а там кружева, как пена волн в
море...
   ЂглаЯ, задумавшись, разделась. € не заметила, как пристальным, недобрым
взглЯдом осмотрела ее - голую, стройную, смугло-розовую, с широко
расставленными грудЯми, с покатыми плечами и тонкими лодыжками маленьких
крепких ног - Ђлевтина-‚алентина, и по сей день носЯщаЯ фамилию ее -
Ђглаиного - мужа, ‘тепанова. Ќе заметила она и того, как круто отвернулась
Ђлевтина, как выпила еще водки и с Яростной, презрительной и жалкой
улыбкой шепотом сказала самой себе:
   - —то ж, поди попробуй, выдай! € про ‡емсковых скажи, поверЯт! „ожила
до своего днЯ, поквитайсЯ...
   - —его ты там ворчишь, пьЯнчужка? - сильно намыливаЯ длинную ногу
мочалкой, спросила ЂглаЯ, и глаза ее весело блеснули на смуглом лице. -
•лопот много из-за менЯ?
   Џотом, попив чаю, они вместе легли в кровать Ђлевтины-‚алентины.
ѓлубокой ночью ЂглаЯ проснулась оттого, что услышала, как Ђлевтина плачет,
как все ее тело содрогаетсЯ от рыданий, которые она не может сдержать, как
захлебываетсЯ она слезами и кусает зубами подушку.
   - Ќу, будет, будет, ‚алечка, - тихо заговорила ЂглаЯ Џетровна. - Џолно
тебе!
   - †изни жалко! - едва слышно ответила Ђлевтина. - ’ак жалко, Ђглаюшка,
так жалко мелькнувшей как сновидение жизни. Ђ теперь уже все пропало, и
ничего не воротишь. € винить некого, спросить не с кого, потому что Я сама
погубила свою жизнь в ее расцвете.
   - ‘пи! - велела ЂглаЯ. - Ќам с тобой много трудного предстоит, и хочу
Я, чтобы мы обе были в форме! џсно?
   Ђлевтина ответила покорно:
   - џсно.
   € затихла.


   <b>Ќ…„“ђЌЋ €ЌЋѓ„Ђ € ЋЏЋ‡„Ђ’њ!</b>

   Љазино "ЊилаЯ ЃавариЯ" формально закрывалось в одиннадцать часов
вечера, но по существу именно с этого времени подлинное веселье только и
могло начатьсЯ, потому что начальствующий состав группы "–" гестапо
освобождалсЯ не раньше, а то и позже одиннадцати.
   „а и вообще все сливки гарнизона, во главе с комендантом майором
бароном цу такельберг унд ‚альдек и штандартенфюрером фон –анке,
поЯвлЯлись тут обычно около полуночи. „о десЯти тридцати тут просто пили и
ели, напивались пьЯными и орали песни, вроде пресловутой "џ утру твои
слезы наждаком", после же половины одиннадцатого контингент "Њилой
Ѓаварии" резко менЯлсЯ, чему, разумеетсЯ, способствовали солдаты
комендантского патрулЯ, которые, выдвинув вперед подбородки, закрытые
подшлемниками, и держа как положено свои "шмайсеры", обходили и большой
зал и отдельные кабинеты, без всЯких церемоний выкидываЯ на улицу
перепившихсЯ армейцев, в каком бы звании они ни были и какими бы карами
они ни угрожали. "‡десь фюрера замещаю Я", - было как-то произнесено
старым фон –анке, и слова эти, как и черный мундир страшного старика с
молниЯми на воротнике и одним погоном на правом плече, солдаты запомнили
навечно.
   Џод ругань выгонЯемых армейцев и упрЯмое "шнеллер" патрулЯ кельнерши
проветривали помещение, перестилали скатерти, включали дополнительные
лампионы и раскладывали новые, так называемые "ночные", меню кушаньЯ и
вина, которые, разумеетсЯ, резко отличались от того, что предлагалось
дневным посетителЯм казино, конечно только качеством, но никак не ценами.
Ћфицеры гестапо группы "–", ‘Ђ и ‘Љ и их гости платили за дорогие коньЯки
и коллекционные французские и старые германские вина совершенно столько
же, сколько представители непривилегированных родов оружиЯ - за
синтетический ром, желтый шнапс и обычные здесь тефтели по-гречески,
наполовину изготовленные из нечерствеющего солдатского хлеба. ’аков был
порЯдок, установленный интендантством ѓиммлера, но, разумеетсЯ,
"совершенно секретно", и потому в вестибюле подвала казино после десЯти
тридцати дежурили смышленые, вежливые и знающие решительно всех своих в
лицо унтер-фельдфебели, которым было категорически запрещено впускать
посторонних туда, где по-семейному уютно отдыхали от тЯжелой, нервной,
напрЯженнейшей работы те, трудами и деЯтельностью которых держалась
великаЯ, небывалаЯ в истории человечества "тысЯчелетнЯЯ империЯ".
   ‚ эту морозную, со свистЯщей и шипЯщей поземкой ночь на шестнадцатое
февралЯ 1942 года первым, как обычно, ЯвилсЯ "добрый малыш" –оллингер,
веселый, приветливый, с нежным, персиковым румЯнцем на фарфоровых щечках,
с небесно-Ясным взором и готовой длЯ всех добродушной шуткой на Ярких
губах.
   „ружески посетовав унтер-фельдфебелЯм на "ужасный русский мороз" и
сбросив в их почтительно растопыренные руки фуражку и меховую куртку,
–оллингер приветствовал присевших в реверансе кельнерш не слишком громким
"хайль ѓитлер" и велел "попросить" к нему господина ‚ойцеховского. ‚
ожидании ‚ойцеховского он поглЯдел карточку кушаний и вин и сказал фрау
ќве - привезенной из ѓамбурга директрисе заведениЯ, статной и румЯной
баварке, - следующее:
   - ‘овершенно доверительно, ќва. ‘егоднЯ у нас, как вам уже известно,
праздник. ѓосподину штандартенфюреру шестьдесЯт лет. ‚ы это знаете. Ќо
недавно мы получили известие о том, что наш интимный праздник примет
гораздо более крупные масштабы, чем это можно было бы себе вообразить.
ЏрЯмо сюда на автомобиле прибудет бригаденфюрер Њеркель, дабы вручить
полковнику фон –анке дубовые листьЯ к его железному кресту первой степени.
€ потому Я убедительно прошу вас: все должно быть великолепно.
   Њладенчески чистый взглЯд –оллингера с такой ужасающе леденЯщей силой
впилсЯ в зрачки фрау ќвы, что даже эта видавшаЯ виды нацистскаЯ бандерша
чуть отступила, сделала испуганный книксен и попросила господина
оберштурмфюрера положитьсЯ на ее верность, преданность и опыт.
   - Ћчень рад! - ответил "добрый малыш" и, насвистываЯ "ђоммелю не
страшна пустынЯ", кошачьим шагом пошел вдоль банкетного стола, чтобы в
последний раз собственными глазами проверить готовность "Њилой Ѓаварии" к
началу торжества.
   Ѓлеснув лакированным пробором, еще издали поклонилсЯ –оллингеру
шеф-директор имперских офицерских "пунктов питаниЯ", недавно приехавший
помещик ‚ойцеховский. ‚ длинные годы эмиграции он понаторел на ресторанном
деле, его "ќх, ‚олга", "†игули", "„нипро", "ашлыки-чебуреки", "ђусскаЯ
блиннаЯ", "‘ибирскаЯ пельменнаЯ", разбросанные по градам и весЯм ѓермании,
приносили кой-какой доходишко, а надежды его на возвращение недвижимости в
ђоссии хоть и сбылись, но далеко не в той мере, на какую он рассчитывал, и
потому герр ‚ойцеховский пребывал нынче в несколько минорном состоЯнии
духа.
   - Љак кухнЯ? - спросил "добрый малыш", не подаваЯ руки.
   - „елаем все, что возможно, - поджимаЯ узкие губы, ответил
‚ойцеховский. - Ќелегко с мЯсом. ’о, что мы получаем...
   –оллингер тонко улыбнулсЯ.
   - "Љаждому свое" - пишем мы на воротах наших концлагерей, -
двусмысленно сказал он. - ‚ам понЯтна моЯ мысль, герр ‚ойцеховский? ‚ы нас
кормите, мы заботимсЯ о вашей безопасности. ’е, кто ничего не делают,
получают "свое".
   - Њинуточку, - сухо сказал ‚ойцеховский. - ‚ моем имении, которое тут
именуетсЯ "—ерноЯрский аэроплан", а именовалось "“голок", теперь
больница...
   –оллингер нахмурилсЯ. …му сейчас не хотелось разговаривать о делах. Ќо
шеф-директор предварил возражение оберштурмфюрера словами о том, что весь
сегоднЯшний день, вернувшись из "“голка", он пыталсЯ дозвонитьсЯ до
руководства гестапо, но по не зависЯщим от него обстоЯтельствам не смог,
несмотрЯ на чрезвычайную важность факта, который он хотел передать.
   - ’олько коротко! - предупредил "добрый малыш".
   - „ва слова: там и по сей день всем, как они выражаютсЯ, командует
большевичка, коммунистка, жена старого коммуниста Ѓогословского ЉсениЯ
Ќиколаевна и ее дочь - развЯзнейшаЯ комсомолка ‘аша ЃогословскаЯ. Ќеужели
с этой гадостью нельзЯ покончить?
   - Њожно, - ответил –оллингер, - можно, все можно, мой милый
‚ойцеховский, но только вовремЯ. ЃогословскаЯ пока что нам нужна. ‡ачем
пугать дичь раньше той поры, когда охота коммерчески выгодна? Ќадеюсь, вы
понимаете менЯ?
   ‚ойцеховский поклонилсЯ, а –оллингер пошел навстречу штандартенфюреру
фон –анке, который с дюжиной своих офицеров в черных мундирах и с
практикантами и стажерами в форме своих армий, опираЯсь на трость и
что-то, как всегда, объЯснЯЯ, входил в главный зал.
   Љельнерши присели, делаЯ церемонный реверанс, фон –анке поморщилсЯ.
   - ‡ачем это? - спросил он. - —то за дурной тон? ќто же публичный дом в
ѓейдельберге во времена моей далекой юности! –оллингер, Я надеюсь, это не
вы придумали? € не вы, господин ‚ойцеховский? Љельнер должен не
существовать, он более дух, нежели плоть, - такова идеЯ, вам понЯтно?
   –оллингер усмехнулсЯ. ‚ойцеховский вздохнул, штандартенфюрер,
побрЯкиваЯ и позваниваЯ всеми своими крестами и медалЯми, проследовал
дальше.
   - …сть такаЯ доктрина, что побежденным Якобы надо сохранЯть видимость
свободы, - продолжал он, оглЯдываЯ почтительные и неподвижные лица своих
офицеров. - “тверждаетсЯ при этом, что побежденные любЯт видимости и верЯт
в них, надеЯсь, что со временем им будет совсем легко. ќто, господа, в
высшей степени вреднаЯ доктрина. ‚ера в будущее чревата борьбой за
будущее, это нельзЯ не понимать. Њы призваны провидением исключить самую
мысль о будущем, а следовательно, и борьбу за него. Ќаша задача -
обеспечить войска тихие и покорные, нравственно, идейно кастрированные. €
не уничтожением индивидуумов надлежит нам заниматьсЯ, а уничтожением тех
масс, приучившихсЯ коммунистически мыслить, которые молчат, но молчание
это исполнено протеста...
   ‚ойцеховский проводил фон –анке с его свитой до мест в центре большого
стола, поставленного по-русски "покоем", и пошел в кухню проверить, каковы
там дела. €з холодного цеха кельнерши уже понесли закуски, он привычно
распорЯдилсЯ: "Ѓыстрее, девочки, быстрее", спустилсЯ по винтовой лестнице
- это был директорский вход - и, закурив черную ароматную сигарку, широко
расставил ноги в лаковых туфлЯх и сложил по-наполеоновски руки на груди. ‚
это самое мгновение он и увидел маленького и, возможно, горбатого
_чужого_, который, быстро и как-то косолапо ступаЯ, в натЯнутом поверх
кацавейки халате, прошмыгнул мимо оцинкованного разделочного стола и исчез
за широкими спинами поваров-солдат, вызванных сюда на эту ночь.
   - Љто он? - крикнул ‚ойцеховский вслед исчезнувшему человеку,
немцы-повара не понЯли.
   Ќа плите шипели котлеты-минути во фритюре, громко фыркал высыпаемый из
ведра в противень картофель-соломка, гремела посуда, и во всем этом шуме
‚ойцеховскому пришлось самому выЯснЯть, кто был этот "горбатый, быстрый и
косолапый", - ничего другого шеф-директор о нем сказать не мог.
   ‚ овощной-заготовочной работала одна только Ђлевтина, - о чем-то
задумавшись, резала брусочками свеклу.
   - Џривет, мадам! - вежливо и весело сказал ‚ойцеховский (он избрал себе
за нерушимое правило лично быть с русскими любезным и по возможности
обаЯтельным). - Љак вы поживаете?
   - ‡дравствуйте, господин директор, - чуть удивленно ответила Ђлевтина.
   - џ надеюсь, вы хорошо поживаете?
   - џ хорошо поживаю, - уже испуганно сказала она.
   еф-директор покачивалсЯ, стоЯ перед ней, с носков на пЯтки, и лаковые
туфли его поскрипывали в тишине этого глубокого подвала.
   - Љто он был - такой быстрый и косолапый? - на превосходном, как ему
представлЯлось, красочном и истинно русском Языке осведомилсЯ шеф. - Ћн
шел отсюда, Я это заметил из отдела мЯсного жареньЯ. Ћн, возможно, также
был горбатый? €ли маленький, но очень толстенький? ‚прочем, наверное,
все-таки горбатый.
   - Ћтсюда? - удивилась Ђлевтина Ђндреевна. - ‡десь, господин директор,
никого не было. Љартофель-соломку Я сама только что вынесла! Њожет, покуда
Я выходила? ’оже врЯд ли, столкнулась бы, выходила не более как на
полминуты - ведро передала из рук в руки, сами понимаете...
   еф пожал плечами и, кивнув Ђлевтине на прощанье, по служебной, а не по
директорской лестнице поднЯлсЯ наверх и вышел во двор, в котором свистела
поземка и где, к удивлению, он не увидел обычного тут часового.
   - ‘олдат! - по-немецки, боЯсь простудить горло и прикрываЯ шею ладонью,
крикнул директор. - Љто тут есть?
   ‘олдат, видимо продрогший на этом проклЯтом морозе в своей серо-зеленой
шинельке и в вЯзаном шлеме под каской, тотчас же показалсЯ из-за угла, где
прЯталсЯ от ветра.
   - Љто тут выходил? - строго осведомилсЯ ‚ойцеховский.
   Ћчень вежливо и обстоЯтельно солдат ответил строгому штатскому, что он
обЯзан, начинаЯ с одиннадцати, беспрепЯтственно выпускать всех, потому что
им времЯ уходить. Ђ вот впускать он никого не может.
   ‡ахлопнув за собой дверь на блоке, ‚ойцеховский зажигалкой раскурил
свою черную сигарку и подумал немного насчет всех этих глупостей, потом,
издав гортанный звук "б-р-р-р", поправил жемчужину в сером галстуке,
привычным жестом поддернул манжеты и хотел было идти в залы, как
повстречал уходЯщую Ђлевтину Ђндреевну. Ќа ней было плохонькое пальто, и
голова была повЯзана оренбургским стареньким платком. Ќа ходу она что-то
грызла, как показалось ‚ойцеховскому - обгладывала косточку, вроде бы из
супного мЯса. “видев директора, она страшно смутилась, покраснела, и в
глазах ее, все еще красивых, выступили слезы.
   - Ћ, это ничего, - покровительственно произнес ‚ойцеховский. - Ќе надо
краснеть, мадам. ‘кушать - это не есть украсть. € разумеетсЯ, красиваЯ
женщина должна иметь возможность кушать длЯ поддержаниЯ своей красоты в
должной мере. ‚ы всегда можете здесь кушать, Я даю такое разрешение вам.
‚ы довольны?
   Ђлевтине было страшно. …й казалось, что сейчас он опЯть спросит про
того "быстрого и косолапого", которого она в действительности, по правде,
видела. Ћна даже столкнулась с ним - с маленьким бухгалтером ‡емсковым,
когда тот вдруг, видимо по ошибке, просунулсЯ в дверь ее овощерезки. Ћни
узнали друг друга, и ‡емсков сразу же отпрЯнул назад. Ћн был очень бледен
- это Ђлевтина успела заметить, - и на лице его еще было заметно
напрЯженное выражение, словно он только что свалил с плеч большую тЯжесть
и еще не успел как следует передохнуть.
   - ‚ы что тут у нас, Џлатон ‡ахарович? - удивилась Ђлевтина. - ђаботаете
теперь?
   - џ? - спросил он и тотчас же захлопнул дверь.
   Ђ когда она вышла в кухню с ведром картошки, его уже не было там, и она
мгновенно понЯла, что ‡емсков проник сюда с какой-то своей целью, которую
ей никак нельзЯ было знать. ’еперь же, видимо, его поймали, и ‚ойцеховский
уже успел проведать, что Ђлевтина не только видела ‡емскова, но и узнала
его. ‘ейчас ее отправЯт в гестапо, и тем самым погубит она Ђглаю.
   - Њадам очень красива, - сказал ‚ойцеховский. - Њадам очень невесела,
но очень красива.
   - ‚от еще! - ответила Ђлевтина. - џ же старушка, господин директор!
   - ‘тарушка! - воскликнул ‚ойцеховский. - Ћ мадам, это даже больно
слышать. ’огда кто, по-вашему, Я?
   "Њожет, и не знает ничего!" - подумала Ђлевтина.
   - …сли мадам старушка, то Я Њафусаил, - сверкаЯ белыми зубами, произнес
шеф-директор. - Ќо Я не жалуюсь, нет, не жалуюсь. € никто на менЯ не
жалуетсЯ...
   "Ќе знает!" - твердо решила Ђлевтина.
   - ѓосподин директор нас всех удивлЯет своей энергией, - сказала она. -
Њы даже между собой не раз говорили - какой интересный к нам приехал
господин шеф-директор...
   € она, как в давние времена в прихожей присЯжного поверенного ѓоголева,
подаваЯ пальто его гостЯм, метнула на ‚ойцеховского такой пронизывающий,
горЯчий и обжигающий взглЯд, что стареющий мышиный жеребчик только плечами
пожал и выразил несомненную готовность помочь Ђлевтине в ее карьере
кельнерши.
   - ‚низу нет карьеры, - сказал он, сладко улыбаЯсь. - Љарьеру можно
делать только наверху...
   - ѓде мне, - кокетливо улыбнулась Ђлевтина. - џ косорукаЯ, не
справитьсЯ мне. € Я не пикантнаЯ, не в современном вкусе...
   - Ќу-ну, - сказал ‚ойцеховский. - Њадам имеет совсем современную
наружность. Џусть мадам напомнит мне нашу приЯтную беседу завтра...
   Ћн уступил ей дорогу, снизу с площадки лестницы быстро взглЯнул на ее
все еще красивые ноги с тонкими щиколотками, вздохнул и подумал о том, что
за всеми хлопотами и уймой дел упускает жизнь с теми совсем немногими
радостЯми и утехами, которые остаютсЯ мужчине на исходе пЯтого десЯтка...
   Ђ Ђлевтина между тем, сворачиваЯ в Џрорезной переулок, подумала, что,
наверное, поступила правильно, задержав своим разговором ‚ойцеховского,
который из-за этого разговора упустил Џлатона ‡емскова. ‚едь недаром же
‡емсков очутилсЯ у них на кухне: по всей вероЯтности, ему кто-то там
"подкидывает" пищу...
   ‚ большом зале и в кабинетах "Њилой Ѓаварии" уже было полно народу,
когда ‚ойцеховский попыталсЯ глазами отыскать "доброго малыша".
Ћберштурмфюрер –оллингер стоЯл за спиной штандартенфюрера, и шеф-директор,
мелко шагаЯ в тесноте прохода умелой, привычной официантской походкой,
очень не скоро добралсЯ до погона –оллингера. ќтот "горбатый, быстрый и
косолапый" неизвестный все еще тревожил его, и он наклонилсЯ к розовому,
идеальнейшей формы уху гестаповца, чтобы поделитьсЯ с ним своею тревогой,
но тот движением головы дал ему понЯть, что занЯт, и ‚ойцеховский тоже
стал слушать низкий, рокочущий голос фон –анке:
   - ‚ борьбе граждан ‘оединенных татов с негроидами заключена, господа,
совершенно та же идеЯ, что в нашей борьбе с евреЯми. ‚прочем, каждый
антисемит есть стихийный национал-социалист, которого следует еще лишь
деформировать и нафаршировать историей вопроса и, так сказать, его
наиболее энергической идеей. Ќесомненно, не сейчас, так позже они пойдут
нашим путем. “ них нет вождЯ, но разве за этим станет дело? Њы сфабрикуем
им отличного вождЯ, у нас есть опыт Ђвстрии, ‘ловакии, —ехии, Њоравии,
„ании, Ќорвегии, мы умеем делать маленьких, исполнительных,
дисциплинированных и покорных вождей. € мы ведь не спешим! Љто знает,
может быть, где-нибудь в Њюнхене, или „юссельдорфе, или в самом Ѓерлине
сейчас уже выбралсЯ из инкубатора и проходит некие стадии дрессировки
чистокровный Янки, смелый и немножко безумный, гениальный и чуть
инфантильный, преисполненный нашей идеей и все-таки способный подать ее,
эту идею, под соусом, допустим, не голландским, а кумберлен, если
переходить на Язык гастрономии...
   ‘тарческаЯ сухаЯ рука фон –анке с обручальным плоским кольцом на
безымЯнном пальце потЯнулась к фужеру, "добрый малыш" с готовностью налил
штандартенфюреру "виши", тот умиленно крЯкнул:
   - „аже вода из ”ранции, как о нас заботитсЯ наш фюрер!
   - •айль! - сказал сзади тихим голосом "добрый малыш".
   - •айль! - пронеслось над столом.
   - € не только "виши", - почтительнейше просунулсЯ к уху
штандартенфюрера дожидавшийсЯ своего часа и своей "темы" шеф-директор
‚ойцеховский. - ‘егоднЯ самолетом нам доставлен камамбер из Џарижа,
устрицы из Ћтенде, кумберлен из „ании, креветки и совершенно свежие
страсбургские гусиные паштеты...
   ”он –анке слегка наклонил голову. Ќа слова о паштетах не следовало
кричать "хайль", но пропустить все это мимо ушей фон –анке тоже не смог.
   - ѓений фюрера, - вновь начал он, вглЯдываЯсь в лица своих офицеров,
тех самых, которым он так недавно помЯнул "ночь длинных ножей" и которые
сейчас сидели, словно внуки возле мудрого дедушки, - гений фюрера
заключаетсЯ еще и в том, что его система поощрениЯ деЯний ощутима, она
состоит из плоти, материальна и весома. ”юрер не только покорЯет народы,
он тотчас же, немедленно, со всей присущей ему энергией заставлЯет эти
народы работать на наше материальное благополучие. ‡авоевание ”ранции не
есть завоевание эфемерное - парижский камамбер тому доказательство. Ќаша
операциЯ "Њрак и туман XXI" вознаграждена в то мгновение, когда о ней
стало известно в ставке. ’е дубовые листьЯ к моему кресту, которые сегоднЯ
вручит мне партгеноссе бригаденфюрер Њеркель, так же как и те знаки
отличиЯ, которые он вручит вам, мои мальчики, есть реальность, а не
надежды на вознаграждение в небе...
   Ћн говорил бы еще долго, но в это мгновение штурмбанфюрер ‚енцлов через
весь зал громко и весело позволил себе перебить шефа:
   - Ѓригаденфюрер Њеркель изволил проследовать через ЉЏЏ станции
Љапелюхи.
   ‘тарый лис несколько побледнел. ‘зади за его спиной ‚ойцеховский быстро
шептал –оллингеру про "горбатого и ушедшего косолапого", но "добрый малыш"
не слушал. …го беспокоил оркестр, и, слегка оттолкнув шеф-директора, он
поспешил к капельмейстеру, чтобы предупредить его, когда начинать "•орст
‚ессель". ќтот болван вполне мог начать песню "‚ыше знамЯ поднимайте,
теснее рЯды смыкайте" вместо "Ѓольшого марша", как уже случилось однажды.
Ќа ходу он услышал, как фон –анке громко и торжественно провозгласил:
   - Џопрошу встать, мальчики! Њы встретим нашего славного бригаденфюрера
стоЯ!
   ќто было последнее, что услышал "добрый малыш", потому что звука взрыва
никто из всех офицеров группы "–" и входЯщих в это времЯ в вестибюль
офицеров комендатуры во главе с майором цу такельберг унд ‚альдек не
услышал. Ђ впрочем, мертвые, как известно, ничего не рассказывают.
‚зрывчатка, заложеннаЯ горбатеньким бухгалтером ‡емсковым, сделала свое
справедливое дело. ‚зрыватель сработал в одиннадцать часов пЯтьдесЯт минут
в ночь на шестнадцатое февралЯ 1942 года. ’рехэтажное здание, под которым
расположилось казино "ЊилаЯ ЃавариЯ", на короткое времЯ озарилось бьющим
вверх оранжевым пламенем, выходЯщим как бы из глубочайших недр земли,
потом медленно обвалилось, и тогда занЯлсЯ свистЯщий и воющий пожар.
   Љ этому пожарищу и подъехал в черной бронированной машине, со свастикой
на флажке радиатора, огромный, сутуловатый, костистый, по кличке
"„ромадер", бригаденфюрер ‘‘ и старый друг покойного фон –анке ‚ольфганг
Њеркель.
   Ѓрезгливо поджав губы и не замечаЯ своего лощеного адъютанта, он сказал
в бушующее пламЯ пожарища, словно там были его собеседники:
   - Ќу? Љакого же черта вы менЯ торопили?


   <b>Ћ’‘’Ђ‹Ђџ Њ…™ЂЌЉЂ</b>

   Ђлевтину била крупнаЯ дрожь, в глазах стоЯли слезы, руки ее
безостановочно двигались - она то разминала и рвала спичечный коробок, то
перекладывала с места на место ножик, то расставлЯла в рЯд кружку, стопку,
консервную банку, пепельницу.
   - € многих взЯли? - спросила ЂглаЯ Џетровна.
   ‚алентина Ђндреевна кивнула, слезинка быстро покатилась по щеке,
капнула на стол.
   - “спокойсЯ только, пожалуйста!
   - џ спокойнаЯ, а нервам не прикажешь. Ѓерут всех, кто даже больной
лежал. Ќа самолетах они прилетели из самой ѓермании, сытенькие, фронта не
нюхали, на подбор - палачи. ђаньше приезжала зондеркоманда, а теперь
другие, название Я забыла. ‘амые они главные по этой специальности,
главнее нет. •одЯт из дома в дом, ничего не говорЯт, кроме этого своего
"шнеллер!". € сразу стрелЯют, если что, такой приказ.
   - Ђ над ними кто?
   - „ракон из Ѓерлина, гад бригаденфюрер. Ќикуда не выходит. ‘лышно, сам
себе и кушать готовит - Яичницу. ѓестапо все автоматчиками оцеплено. Џо
другой стороне и то пройти невозможно...
   Ћна вдруг сдавила голову ладонЯми и почти простонала:
   - •оть бы эта метель кончилась, свистит и свистит который день...
   - ’ы бы валерьЯнки выпила, - посоветовала ЂглаЯ Џетровна. - €ли чаю
горЯчего!
   - “ менЯ немецкие порошки есть, _приободрЯющие_, - сказала Ђлевтина. -
Љоторые они своим танкистам дают... ‚ыпью порошки и шнапсом отлакирую.
   ЂглаЯ пожала плечами. ‚алентина Ђндреевна высыпала два порошка в
ложечку, запила водкой с чаем и закурила сигарету.
   - ‡емскова работа, - вдруг сказала она.
   - Џочему это - ‡емскова?
   - Ђ Я ж тебе рассказывала, как он на менЯ натолкнулсЯ и отпрЯнул и как
Я потом нарочно с шеф-директором кокетничала, чтобы отвлечь от
подозрений...
   - ‡емсков там и случайно мог очутитьсЯ...
   Ђлевтина небрежно усмехнулась.
   - џ шеф-директора ‚ойцеховского отвлекала, а ты менЯ. €нтересно
получаетсЯ. …сли у менЯ живешь и на менЯ положилась, то, значит, в
порЯдочность мою веришь. Ђ если не веришь, то длЯ чего живешь? ‚прочем,
это разговор лишний и ничего собой не представлЯющий, ты все равно
отмолчишьсЯ, Я уж к тебе, подруженька, привыкла. €нтересуешьсЯ небось, где
они, ‡емсковы, - брат и сестрица? Џровалились как под землю. €хнюю всю
улицу прочесали, все подвалы разбомбленные даже, - ушли, наверное к твоим.
„овольна?
   - Љонечно, довольна! - с тихой улыбкой ответила ЂглаЯ Џетровна.
   - Ђ где наша "ЊилаЯ ЃавариЯ" была, теперь совсем вроде как котлован. €
их всех в гробы собирали щипцами.
   - Љакими таким щипцами? - неприЯзненно и брезгливо спросила ЂглаЯ
Џетровна.
   - „лЯ камина бывают такие - длинные. ‚от в гроб кинут какое-никакое
шмотье, а потом длЯ тЯжести - кирпичи, или песок мерзлый, или всЯкую там
штукатурку. ѓвоздЯми здесь же в котловане гроб забьют и на нем мелом -
"штурмбанфюрер ‚енцлов". Ђ там, может, и не ‚енцлов никакой, а вовсе фрау
директорша или этот самый унд ‚альдек - комендант.
   - Љомендант тоже в вашей "Ѓаварии" был?
   - Љонечно. џ же сказала: никто живым не вышел, одна только ‘обачьЯ
‘мерть все бегает и кричит, наверное свихнулась. ’еперь уж ее увели,
засадЯт, наверное, в сумасшедший дом.
   - Ђ в городе как?
   - Ћбыкновенно: затаились. „аже и ребенка не встретишь нигде. € дым не
идет, и свет не горит. ‘трашно людЯм...
   ‡Ябко передернув плечами, ЂглаЯ Џетровна повторила: