  ружье    были
старенькими-старенькими  и  такими  близкими, как  бывают  близкими  друзьЯ,
прожившие  вместе тЯжелую,  полную  невзгод жизнь. €х  даже речной поток  не
разлучил. ЏотерЯ берданы длЯ “лукиткана была бы вторым непоправимым горем.
     -- ’ы  не беспокойсЯ,  “лукиткан, пойдем вместе.  џ  не уйду  без  тебЯ
отсюда.
     -- •орошо, пусть будет по-твоему... …сли несколько дней жизнь не бросит
менЯ, Я доведу тебЯ до „жегормы, как обещал. Ќо где взЯть силы!..
     Ћн  долго  что-то додумывал, а  пламЯ  костра играло  отсветом  на  его
незрЯчем, померкшем лице.
     џ подложил  в костер дров, раздел  старика и, пока сушилась его одежда,
рассказал ему о случившемсЯ.
     --  ќко беда!.. Љак пойдет дальше слепой человек, без ездового оленЯ? Ђ
тот старый орон напрасно пропал. Ќаверно, думал -- хозЯин  умер и ему  нужно
догонЯть его...
     -- ‘Ядешь на другого оленЯ.
     -- Ќет, другой  олень молодой, спина  мЯгкий, поломать можно... —аю дай
мне, животу холодно...
     -- —аю нет, да и вскипЯтить не в чем: посуду унесла вода.
     -- ќко беда! Ѓез чаЯ  и пустаЯ котомка -- тЯжелаЯ ноша! Ќадо бы  посуду
сделать. •орошо смотри кругом, есть тут береза?
     -- …сть.
     -- ‘дирай с нее кору, тащи сюда,  как-нибудь вдвоем делать  будем чуман
(*—уман -- берестЯнаЯ посуда).
     -- —уман Я и сам сделаю, но как в нем вскипЯтить воду, не знаю. Ћн ведь
на огне загоритсЯ.
     -- „елай посуду, а потом Я расскажу, что делать дальше.
     ‘ трудом  сдираю бересту, нарезаю тальниковых прутьев, от которых легко
отщипываетсЯ верхний  слой  древесины, и этими  мЯгкими  лентами сшиваю один
большой чуман, литра на четыре, и два маленьких, из которых будем пить чай.
     --  ’ы  что-то  долго  возишьсЯ.  Ћтогрей  хорошо  концы  бересты,  они
загибатьсЯ будут легко и не сломаютсЯ.
     -- —уманы готовы, “лукиткан. ѓовори, как кипЯтить в них чай.
     -- Ќадо смотреть, нет ли дырок. Џотом  клади  на огонь камни, а в чуман
налей воды. Љак камень  накалитсЯ -- клади и его туда, в  чуман, вода  сразу
закипит. ’акой чай хорошо, сила много.
     -- Ќо заваривать у нас нечего, чаю нет. ЉипЯток выпьешь?
     --  Ћднако,  выпью.  ‘ердце отогреетсЯ --  и  Язык  отмЯкнет, не  будет
жаловатьсЯ. Џотом думать будем, как идти дальше.
     -- ’ы же на ногах  не можешь  стоЯть,  куда пойдешь? ЏоправитьсЯ нужно.
Џоживем тут несколько дней.
     -- Ћбезноженный  олень все равно корм ищет. Љак-нибудь пойдем. --  € он
стал на ощупь подкармливать огонь недогоревшими головешками.
     џ  напоил его  кипЯтком,  натаскал дров  длЯ  костра,  отпустил  оленей
пастись  и занЯлсЯ неотложными делами.  Ќужно было  высушить  одежду, седла,
тюки. •орошо, что мы вчера не поленились напечь лепешек и отварить на дорогу
мЯса. ’еперь у нас есть  двухдневный запас продуктов, а  дальше видно будет.
ЏридетсЯ  занЯтьсЯ  охотой.  “  менЯ  осталось  в  винтовке  пЯть  патронов,
остальные  утонули, и у старика длЯ берданы есть штук десЯть. •отЯ они все с
осечкой,  но  какаЯ-то часть  может "разрЯдитьсЯ". џ  решил  снЯть  шкуры  с
погибших оленей  длЯ  постелей -- ведь у нас теперь и  спать  не  на  чем  и
укрыватьсЯ нечем. Ќадо сшить две подпруги. ‘ловом,  многое  нужно сделать до
того, как можно будет продолжить путь.
     „алекаЯ  зарЯ  моргнула светлой  бровью  и,  расплывшись,  погасла.  Њы
переселились в ельник, -- там затишье.
     “  “лукиткана поднЯлась температура, он изредка тЯжело стонет, корчитсЯ
от боли, тужитсЯ отогнать наседающую смерть, впадает в короткое забытье.
     Њне  становитсЯ  не по себе от  его  страданий, оттого,  что Я бессилен
облегчить его участь.
     Љругом  глушь, предательские крепи, взбунтовавшиесЯ вешние реки, чужой,
неведомый и  безлюдный край... Ќадо  же было  случитьсЯ беде  именно  тогда,
когда  мы  с  “лукитканом  так  далеко  от  своих! Љакие  испытаниЯ ждут нас
впереди?  ‘можем  ли  мы преодолеть их? ’олько  теперь  со всей  Ясностью  Я
представил себе всю сложность  обстановки,  в  какую мы попали, и  испытаниЯ
прошедших  дней  потускнели  перед  неизвестностью   завтрашнего.   ЉажетсЯ,
наступили самые горькие дни в нашей с “лукитканом жизни.
     -- •очу чаю... -- бредовым шепотом просит старик.
     -- Ќечего заварить, “лукиткан, все унесла вода.
     -- Ђ-а, ну-ну, ладно, забыл...
     —ерез  пЯть  минут  он  снова просит чаю. Џросит с  детской  мольбой  в
голосе, ему кажетсЯ, что только чай восстановит силы.
     џ нарвал брусничных листьев и бросил их в чуман с кипЯщей водой.
     --  Љогда  чаю  нет, брусничник  хорошо,  --  говорит  больной,  громко
причмокиваЯ губами. -- Џоверни менЯ на другой бок, пусть и грудь греетсЯ.
     €з  шкур  погибших  оленей делаю  постель  больному и  сам  думаю  лечь
пораньше.  ‘он -- испытанное средство против всЯких огорчений: во  сне легче
заживают  душевные  раны и  тело  набираетсЯ  новых  сил.  ‹ожусь  на  хвою,
укрываюсь телогрейкой, больше ничего нет.
     ‚ эту  холодную, чужую ночь многоЯрусные ели были  нашим убогим жильем,
костер и  хвойное ложе -- удобством, кипЯток  с хлебными крошками --  пищей.
‚место  беседы  -- тЯжелое  раздумье  о  будущем. "†алким станет тот, кто  в
борьбе потерЯет надежду,  его покинет энергиЯ.  Ќенужным, чужим  он окажетсЯ
среди друзей",  -- вспомнил Я  вдруг житейскую  истину.  € во  мне забурлила
горЯчим ключом решимость идти против всего -- и своей судьбы, и безжалостной
природы, и времени, -- лишь бы только выпутатьсЯ из этого проклЯтого плена и
вывести “лукиткана.
     -- ‘мотри погода, ладно ли будет завтра? „а не ушли бы олени далеко, --
говорит сиплым голосом “лукиткан.
     џ вышел  на берег. Ќочь  рождалась в томительных сумерках. Ќа востоке в
тусклой позолоте  неба грозно  дыбились  тучи.  ‘ ближних  мысов,  сбегающих
уступами  к  реке, давил туман. Љупури, немного присмирев, скользила  у моих
ног притомившимсЯ зверем.
     -- Ќаверно, дождь будет, тучи идут с востока, -- сказал Я, вернувшись.
     -- „ождь,  говоришь?.. -- удивилсЯ  “лукиткан. --  Љрикни  погромче,  Я
послушаю -- может, узнаю, -- попросил он.
     -- Љу-уй! -- крикнул Я.
     "Љуй... куй... куй..." -- отовсюду откликнулось сторож-
     кое эхо.
     -- ‘лышишь, далеко отзываетсЯ -- хороший погода будет,-- сказал старик,
успокоившись.
     Ќапрасно Я  пытаюсь  уснуть. ‚  голове клубок неразгаданных мыслей. Љак
мать  в забытьи  слышит  малейший  шорох  дитЯти,  так  и  Я  без  слов стал
чувствовать и понимать желаниЯ “лукиткана. Ћн хочет что-то сделать без менЯ,
прислушиваетсЯ -- сплю  ли  Я, вздыхает, не знает, куда деть руки. џ нарочно
начинаю   тихо   храпеть.   ‘тарик   настораживаетсЯ,   вытЯгивает   длинно,
по-гусиному,  шею, вытаскивает из-под шкуры бердану. Ћн продолжает  смотреть
незрЯчими глазами  поверх костра куда-то в темноту, а сам ласково, по-детски
ощупывает ружье,  поворачивает  его  вверх "брюхом",  достает нож  и  только
теперь склонЯет над ним тЯжелую голову. Ћн  силитсЯ  что-то вырезать на ложе
под  скобой, но  руки дрожат,  силы  покидают  его, и старик,  не  преодолев
немощь, валитсЯ на землю... џ встал, укрыл его  шкуркой, убрал нож и, поднЯв
бердану, увидел на ней рЯдом  со скобою два креста. Ћдин был вырезан  давно,
второй только  что. Ќесомненно, это был условный  знак чего-то трагического,
но чего, Я отгадать не мог.

     II. —еловек в капкане.  Њы обманули злого духа.  Љараван  спускаетсЯ к
„жегорме. Ќе ходи напрЯмик по незнакомой тайге. Ќад „жегормою солнце!
     “тром “лукиткану стало легче, и все-таки слабость еще не  покидает его.
Њорщинистый, худой, весь в синЯках, с потухшими глазами, он горбит спину над
чашкой брусничного чаЯ  и медленно жует  лепешку, откусываЯ от нее крошечные
дольки. џ смотрю на него, жду, что вот-вот он сейчас поднимет усталую голову
и начнет  упрекать  менЯ за вчерашний день, за неосторожность, за  голод, за
боли в спине, в ногах. Ќо старик молчит, и от этого мне еще тЯжелее. ‡начит,
другие думы тревожат его.
     -- „ень хороший,  птица  рано  проснулась, надо идти, -- говорит он. --
Њожет, дождик будет, тогда не выберемсЯ.
     -- Људа Я тебЯ, больного, поведу?
     --  Ќе  наше  тут место, чужой  табор долго не греет. Џока “лукиткан не
потерЯл памЯть и пока  у него еще работает Язык, чтобы  рассказать тебе, где
лежит путь, надо идти, понимаешь? ‚орон не угадал: смерть еще не взЯла менЯ,
подождет. Ќо идти пешком  или сидеть в седле Я не могу, все болит.  ’ы сруби
две тонкие жерди, Я научу тебЯ, как сделать дюгувун (*„югувун -- носилки), и
два оленЯ повезут менЯ... …сли ничего не случитсЯ, на четвертый день будем у
своих. Њожет, хватит сил довести  тебЯ до „жегормы... „ругой раз ты сделаешь
по-своему, а сейчас, поверь старику, надо идти.
     -- •орошо, пойдем... ‘кажи, “лукиткан, что обозначают вырезанные кресты
на ложе ружьЯ?
     -- Љресты?..  --  насторожилсЯ “лукиткан, но, помолчав, ответил: --  €х
теперь два -- столько раз Я видел смерть.
     -- ђасскажи, дорогой, как это было...
     --  ‘мотри...  --  €  он протЯнул ко  мне костлЯвые  кисти рук ладонЯми
вверх.
     …го изуродованные  подагрой  пальцы почти  не  разгибались.  Ќо в  этом
ничего  нового  не было, эти  старческие  руки много  раз  вызывали  во  мне
грустное чувство. Ќо старик опЯть повторил:
     -- ‘мотри...
     € Я вдруг увидел на его ладонЯх следы давно заживших ран в виде светлых
пЯтнышек, расположенных симметрично в один рЯд.
     -- ’ут тоже смотри, -- старик перевернул руки ладонЯми вниз.
     ’акие же пЯтнышки  Я рассмотрел  и  на  их тыльной стороне. ‘оздавалось
впечатление,  что это были  когда-то сквозные раны.  "—ем  же  они  сделаны?
Џочему симметричны?" -- думал Я. € вдруг пришла разгадка:
     -- Љапкан?!
     “лукиткан утвердительно кивнул.
     -- Џервый раз  умирал Я давно, еще  молодой был.  ‘  тех  пор много раз
приходила и уходила  зима, молодые деревьЯ успели состаритьсЯ. „алеко ушла и
моЯ  тропа от того проклЯтого места. Ќе будь тогда мне счастьЯ, теперь бы не
мучилсЯ со мной.
     Њы оба  умолкли. Ѓыло дьЯвольски холодно. џ подбросил в огонь дров, сел
поближе к старику.
     Њне очень хотелось продолжить начатый разговор о капкане, прочитать еще
одну страницу из жизни этого глубокого  старика,  но он  чувствовал себЯ еще
очень плохо. ‚ызванные моим вопросом воспоминаниЯ, видимо, целиком завладели
им -- он сидел задумавшись, казалось, никак не реагируЯ на внешний мир.
     Џришли олени.  Ћни расположились под соседней елью и стали дремать. Ќад
нашей стоЯнкой светило солнце. Ѓудто чье-то дыхание гнало по долине редеющий
туман.
     џ повернул к костру застывшую спину.
     -- ’ы думаешь,  как Я попал в  капкан? --  вдруг послышалсЯ хрипловатый
голос “лукиткана. џ повернулсЯ к нему:
     -- Џотом расскажешь, а сейчас спи.
     -- ѓде взЯть слепому  сон?  Њожет, завтра Язык  онемеет... так уж лучше
послушай, что Я расскажу...
     “лукиткан  пододвинулсЯ  ближе  к  костру,  а Я накинул  на  его  плечи
свалившуюсЯ телогрейку. Ћн долго смотрел в невидимое им теперь пространство,
и лицо его делалось все более сумрачным.
     --  Њы  тогда кочевали за хребтом  по  речке  ‘аракенда,  --  начал он,
наконец, свой рассказ.  --  Ѓелку добывали.  ќто времЯ шибко мороз был, даже
олень  не  мог кормитьсЯ. ‚  такой  холод они собирались  одно место, совсем
тесно  друг к другу, кучей -- только  так  и можно спастись от  такой стужа.
Џтица, котораЯ  не успевал спрЯтатьсЯ в снег, на лету падал мертвый. „еревьЯ
раскалывались  пополам.  ‹юди  не выходили из  чумов,  дышать не могу, глаза
слипались, уши глохли. „аже  воздух делалсЯ густой, как дым. ’олько голодный
волки такой мороз  не боЯлись... Ћткуда только пришли на ‘аракенду, не знаю.
Ѓольшое горе они принесли...
     ‘тарик глубоко вздохнул.
     -- ’ы не волнуйсЯ, ведь это было очень  давно, -- сказал Я, наливаЯ ему
чаю.
     -- ‡наю, давно, а сердцу больно.
     “лукиткан еще раз вздохнул,  поправил  сиденье, отхлебнул из кружки  и,
протЯнув к костру руки,  долго отогревал  их. € только после этого заговорил
снова, заговорил еще тише и еще печальнее.
     Ћн рассказывал, что в  тот  лютый  мороз  жена  принесла  в  чум своего
первого   сына.  ќто  была  самаЯ  большаЯ  радость   в  эвенкийской  семье,
затерЯвшейсЯ в безлюдной тайге  Ђлданского  нагорьЯ. Ќадо было отпраздновать
поЯвление  на свет будущего  кочевника  -- так  уж было принЯто.  „лЯ  этого
эвенки  держали откормленного  оленЯ.  Љак только потеплело немного и сквозь
мерзлую испарину проглЯнуло солнце, “лукиткан отправилсЯ за оленем.
     ‘тадо, состоЯщее всего из тринадцати оленей, ушло далеко за реку.
     €дЯ следом, эвенк увидел  на снегу отпечатки волчьих лап и был поражен.
‚олки никогда так далеко не заходили по ‘аракенде.
     Ќедобрые мысли закружились  в голове  “лукиткана. Ќадо  было немедленно
перекочевать с ‘аракенды куда-нибудь подальше, сбить волчью стаю со следа --
только так и можно уберечь оленей...
     “лукиткан стал торопитьсЯ, он бежал изо всех сил... Ќо уже было поздно:
все олени были зарезаны у кромки леса, где  они, сбившись  в кучу, спасались
от стужи. „аже одного оленЯ не оставили проклЯтые хищники!
     Љак же  теперь жить?.. ‹юди  обЯзательно помогли бы,  да  где их найти:
кругом ни души, только тайга да болото. —то делать семье без оленей?
     ‘олнце  стало нерадостным “лукиткану, тайга  --  чужой.  ‚место жирного
оленЯ на праздник новорожденному сыну он принесет в чум только горе...
     ‚  этот же день “лукиткан вместе с собакой  отправилсЯ к трупам оленей.
Ћн  нес  за плечами  тЯжелые  капканы:  надо было  отомстить  волкам.  ‚олки
обЯзательно придут продолжить свой пир если не в эту  ночь, так в следующую.
Ќо он знал и другое: волки очень  осторожны у падали. Њалейшее подозрение --
и  тогда даже  длительный голод не в силах  заставить их  подойти к  добыче.
Ќужно очень хорошо замаскировать капканы, -- а это умели делать все эвенки.
     Ќедалеко  от  места, где лежали  растерзанные  олени,  “лукиткан срубил
лиственницу  и к каждому капкану привЯзал ремнем по небольшому бревну, чтобы
пойманный волк  не  мог  уйти далеко.  ‡атем  он  перетащил капканы к трупам
оленей и хорошо замаскировал их снегом. ’еперь только чуть дотроньсЯ до них,
и стальнаЯ пасть намертво замкнет свои страшные челюсти.
     “лукиткан даже представил себе,  как пойманный хищник  в бешеной  злобе
станет метатьсЯ по полЯне, грызть зубами железо  и выть,  взываЯ о помощи  к
сбежавшим  от него братьЯм. € как  он,  “лукиткан, найдет утром попавшего  в
ловушку волка и уж тогда-то отведет на нем душу за все свое горе.
     Љогда  капканы  были  поставлены,  “лукиткан  накинул  на плечи  ремень
берданы,  заткнул  за поЯс  топор  и  хотел  уже  повернуть  к чуму,  но ему
почему-то   показалось,  что  у  последнего  капкана  слишком  туго  натЯнут
спусковой крючок. “лукиткан  решил  поправить его -- ведь это минутное дело.
Ќо,  поправлЯЯ,  он  нечаЯнно дотронулсЯ до настороженной пластинки. Џружина
мгновенно сорвалась, капкан замкнулсЯ...
     Љисти обеих  рук  оказались  в  стальных  зубах, и  уже никакое  усилие
“лукиткана  не могло  заставить  их разжатьсЯ. Ћн  стал  кричать,  звать  на
помощь, но  кто мог услышать его в  этой  безлюдной  тайге, далеко от своего
чума?
     “лукиткан  попробовал  отомкнуть  капкан зубами,  но  зубы  только  зрЯ
крошились. ‚от тогда он и подумал: "Љонец тебе, “лукиткан: вместо  волка сам
в  капкане  пропадешь".  Ќо вспомнил чум, жену  и  маленького  сына и  решил
боротьсЯ.
     Ћн  начал гнать собаку  в табор, сказать о беде, но собака  радовалась,
что к ней  ласково обращались,  и не уходила, -- очевидно, думала, что с ней
играют. ’огда “лукиткан решил пробиратьсЯ сам.
     Ѓыло безумием надеЯтьсЯ дойти до чума, но  он шел с  вытЯнутыми руками,
волоча тЯжелый капкан и еще более тЯжелое  бревно. ЌестерпимаЯ боль  в руках
заставлЯла все чаще останавливатьсЯ.
     Џотом он уже совсем не мог идти, он полз. Љаждый пень, валежина, каждый
обнажившийсЯ  корень  теперь  казались ему  горой,  а  редкий  кустарник  --
непроходимыми дебрЯми. ЏадаЯ, он кричал, звал на помощь, но ответом ему было
неумолимое безмолвие. ’олько смерть могла облегчить его страданиЯ, но  он не
хотел сдаватьсЯ.
     ‘тарый  ворон заметил его с высоты и, видимо решив, что  будет  пожива,
поднЯл крик на всю тайгу, стал сзывать на пир своих братьев, сестер, дальних
родственников.
     "Ќет, проклЯтый птица, рано радуешьсЯ, еще ходить буду!" -- рассердилсЯ
“лукиткан и снова пополз.
     € вдруг он  провалилсЯ с  капканом под лед. Ѓревно  зацепилось  за край
провала, и он, едва касаЯсь ногами  дна  русла,  повис на ремне,  на котором
тащилось бревно. …ще хорошо, что в русле, куда попал “лукиткан, не было воды
-- она  вымерзла.  Ќо  страданиЯ  его были невыносимы.  Ќадвигалась страшнаЯ
развЯзка: умереть стоЯ.
     Ђ в это времЯ встревоженнаЯ долгим отсутствием “лукиткана жена вышла из
чума  и  стала прислушиватьсЯ. €  вот  она  услышала  странный  звук... ‡вук
повторилсЯ, и она угадала в нем вой собаки.
     --  Ћ, злые  духи! -- произнесла женщина вслух, обращаЯсь к безмолвному
небу. -- ‚ы  уже послали нам сегоднЯ большое горе, разве этого мало? —то еще
случилось с мужем, почему воет собака?..
     Ћна накинула  на плечи  дошку, стала на лыжи и понеслась вверх по реке,
навстречу собачьему вою.
     Ћна  не  помнила  потом, как  оказалась  на  дне  русла, как  разжимала
железные  челюсти  капкана  и  вытаскивала  полумертвого  мужа  из  западни.
“лукиткан пришел в себЯ уже в чуме -- его разбудил крик новорожденного.
     -- ‚от  тогда Я  и вырезал  на бердане первый  крест, --  закончил свой
рассказ “лукиткан.
     ...‘олнце  перевалило за полдень, когда наш маленький караван готов был
покинуть   ельник.  ђазгуливалась   весна,  расплылась  по   тайге  весеннЯЯ
неурЯдица.
     -- ’ы потЯнешь  след вверх по  реке.  џ забыл,  а теперь и  не вижу, по
какому ключу нам свернуть на заход  солнца. ’олько не  торопись, смотри  все
приметы по  пути,  говори мне,  и Я узнаю, где лежит наш путь. Џомни, хорошо
помни: чужаЯ тайга длЯ сильного не радость, а слабому лучше не свЯзыватьсЯ с
ней. ‡апутает след,  заведет в чащу,  разденет,  разует,  лишит  огнЯ, пищи,
потом начнет мучить, посылать то туда, то сюда... силы отнимет -- и конец...
     Љараван тронулсЯ. ‚ носилки с  больным  проводником впрЯжены два оленЯ.
‘тарик лежит на  спине, охватив сцепленными руками ноги, согнутые в коленЯх.
‚ чертах его лица поЯвилось что-то  новое, неразгаданное. ‚идно, однообразно
и  медленно  тЯнетсЯ  его времЯ. ‚  горьких  думах  всплывало  безвозвратное
прошлое, от которого он уходит в последний путь. Ќе жечь ему больше костров,
не  стрелЯть зверЯ, не бродить  вдоль  реки, не шагать по  тропам, не видеть
далей...
     Ќепривычные к носилкам, олени  упрЯмились, отказывались идти, но  через
час-другой привыкли, и караван стал быстро продвигатьсЯ вперед. ‡а носилками
шли четыре навьюченных оленЯ.
     Њиновали  один  большой  ключ  и  два  маленьких.  ‘тараюсь  как  можно
подробнее рассказать  старику  о местности, по которой идем, но он с  трудом
ориентируетсЯ,  никак не  может  припомнить  приметы  устьЯ  того ключа,  по
которому мы должны свернуть на запад. џ понимаю, как трудно только по памЯти
представлЯть местность, да еще в таком сложном рельефе.
     -- “ глаз  есть своЯ памЯть,  да они  ничего не  видЯт, --  сокрушаетсЯ
старик,  но  успокаивает  менЯ: --  ’ы  подсказывай  моим  глазам и  памЯти,
как-нибудь найдем верный путь...
     ‚ четыре  часа  мы подошли  к небольшой  полЯне.  ‘лева  --  залесеннаЯ
долина, за  которой  широко  раскинулись  горы.  Љлюч, протекающий  по  ней,
вливаетсЯ  в  реку  длинной крутой шиверой  и на  устье исчезает  под старым
наносником.
     ‚се это Я рассказываю старику.
     -- ќ-э-э... еще смотри, не растет ли на полЯне старое дерево.
     -- Ќет, но на середине видна какаЯ-то валежина.
     --  •одить надо  туда, смотреть -- может, дерево упало уже. …сли старое
огнище есть там, по этому ключу будем сворачивать.
     џ  подвел  караван  к валежине,  то была стараЯ лиственница, упавшаЯ на
землю лет пЯть назад. ’ам же Я увидел и остатки давнишнего костра.
     --  ‹адно  идем. Ќочевать будем под  перевалом,  --  подбадривает  менЯ
“лукиткан.
     Њы  свернули  по  ключу,  пошли  следом  за  убегающим солнцем.  Љупури
осталась позади. Ќас окружала густаЯ смешаннаЯ тайга, но через километр горы
раздвинулись, поредел  лес, поЯвились мари. €дти с носилками  стало  трудно,
высокие  кочки  задевали  сетку,  слепой  морщилсЯ от  ушибов.  Ћлени  стали
заваливатьсЯ.
     -- ‘той, стой! Ћднако, не пройти! -- кричит “лукиткан.
     -- Њожет, объехать можно? -- спрашиваю Я, останавливаЯ караван.
     -- ’ут все такой место худой, напрасно олень мучить будем,
     -- —то же делать? ђазве к горе податьсЯ?
     -- —то хочешь делай, только идти тебе надо, пока голод не знает, что  у
нас потки пустые. Ђ куда идти, сам думай.
     -- ‹адно, “лукиткан, вставай, Я перенесу тебЯ к перелеску, а  там видно
будет.
     “лукиткан   запротестовал.  ‚идно,  тЯжело   было  ему  сознавать  свою
беспомощность. ‘тарость  и непоправимое горе слепого  еще не погасили в  нем
искру  жизни. “пираЯсь худыми руками в носилки, он приподнЯлсЯ, хотел что-то
сказать, но вдруг схватилсЯ рукой за больную спину и  со стоном опустилсЯ на
сетку.
     Џо  пути  раскинулась  багроваЯ  марь,  а   за  нею  мутнеет  жиденький
перелесок. ‘корее бы попасть туда, а что за перелеском -- не хочетсЯ думать.
€зорванные  мои сапоги полны  ледЯной воды, ноги стЯгивает судорога. Ќеужели
не хватит сил? ‚сего ведь два километра...
     ‘ вершины дохнул запах сухой лиственницы, смешавшийсЯ с запахом полевой
вечерней сырости. •олодный ветерок ласкал лицо. ‚округ мертво и тихо. ‚есна,
видимо,  забыла  про этот суровый уголок. Ќе забегают сюда  звери, никому не
нужен и зеленый черноголовник,  высоко поднЯвшийсЯ над серыми шапками кочек.
ЉажетсЯ, нигде природа не бывает такой печальной и бесплодной, как на марЯх.
Њне вдруг захотелось бежать из этих мест.
     -- ‚ставай, “лукиткан, надо идти, иначе нас застанет ночь.
     ‘тарик тЯжело приподнЯл голову, вытер рваным  рукавом мокрое, прЯмо  на
глазах у менЯ исхудавшее лицо, сказал еле слышно:
     -- ‡ачем нести слепого? Ћт такой ноши скоро пропадешь.
     -- ’ы вчера говорил, что пойдешь со мною до  „жегормы, а сегоднЯ уже не
хочешь? —то с тобою, “лукиткан? “ тебЯ жар! ’ебе плохо?
     -- ‘ам эскери свидетель, Я и сегоднЯ хочу помочь  тебе  прийти к своим,
но  не  могу, памЯть обманывать стала. Ќе серчай,  что так  случилось. Ќайди
сухое место, больше мне уже ничего не надо...
     “ него с трудом прощупываетсЯ пульс. ’ело, худое, помЯтое, горит огнем.
     џ  подтЯгиваю  повыше  сетку на носилках, чтобы они не  задевали кочек.
Џоднимаю больного, усаживаю себе на спину и привЯзываю  сзади к своему поЯсу
поводной ремень передового оленЯ.
     ‡адерживаюсь  в  раздумье:  куда  идти? Ѓлиже  и легче  вернутьсЯ своим
следом  к  лесу, но ведь  неизбежно завтра или послезавтра  переходить марь.
‡ачем откладывать? Ѓуду пробиратьсЯ к перелеску.
     ’ронулись. •рустнула спина от непривычной ноши. ђастЯнулись на поводках
олени.  ‡ахлюпала под  ногами чернаЯ маристаЯ  вода.  …ще тЯжелее мне теперь
показалсЯ  каждый шаг. …ще горше стало на душе от той неопределенности,  что
ждет нас там, в мутной дали синеющих хребтов, куда мы идем.
     €ду очень  тЯжело  и медленно. •орошо,  что  “лукиткан  весит  не более
сорока килограммов. ‚переди под Яркими  лучами солнца томитсЯ курчаваЯ марь.
Ћна кажетсЯ ровной степью, но это обманчиво: тут только кочки почти метровой
высоты,  прикрывающие космами пожелтевшей  осоки зыбкую почву болота.  ‚ода,
заливающаЯ марь,  сглаживает меж  кочек Ямы,  промоины. ‚сюду блестЯт  пЯтна
мелких озерков, виднеютсЯ скелеты погибших деревьев. Џередвигаюсь осторожно,
нащупываю палкой проход. “лукиткан,  обхватив  мою  шею сцепленными  руками,
висит  на  спине;  его  ноги  задевают  кочки.  ѓолодные  олени   тЯнутсЯ  к
черноголовнику, не хотЯт идти. ЏриходитсЯ насильно тащить их.
     Ќа  караван падает  густаЯ тень взъерошенного облака, неизвестно откуда
поЯвившегосЯ над нами.
     Њетров  через  триста  у “лукиткана  совсем  ослабли  руки,  вот-вот он
упадет. Џришлось остановитьсЯ. “саживаю его на носилки, сам отдыхаю и достаю
из потки  запасной ремень.  Ќужно как-то привЯзать старика  к себе, иначе не
донести  его до перелеска. Ћн  прерывисто дышит, глотаЯ сухим ртом воздух. џ
перетЯгиваю ему ремнем поЯсницу и ноги  выше колен, перекладываю концы ремнЯ
через плечи, крепко приторачиваю больного к своей спине. Ћн хватаетсЯ руками
за мою телогрейку, хочет поустойчивее закрепитьсЯ, но силы покидают старика.
ЏриходитсЯ подождать немного, пока он отдохнет.
     аги мельчают. Њестами так густо сплелись кочки, что некуда ступить, --
передвигаюсь  на руках. ‹едЯнаЯ вода сковала промокшие до  колен ноги. Ћлени
все настойчивее тЯнут поводок,  отказываютсЯ идти.  “лукиткан  виснет, ремни
жгут плечи. €ду через силу. Ќе замечаю, день ли над нами или уже ночь. Ќужно
бы  остановитьсЯ,  передохнуть,  но ведь  после  каждой  остановки  слабость
удваиваетсЯ, и Я иду, пока не падаю в полном изнеможении.
     ђешаюсь бросить оленей, прийти за ними после. ’еперь у менЯ одна забота
--  “лукиткан.  ЏривЯзываю  его покрепче к себе, встаю. ЉажетсЯ, идти  стало
легче, но через  несколько минут начинаю понимать, что это обман.  ѓде взЯть
силы? ‚се чаще и чаще останавливаюсь, и, чем  ближе подхожу к перелеску, все
больше тЯжелеют закоченевшие  ноги. ‚от  уже недалеко и перваЯ  лиственница,
склонившаЯсЯ  перед нами  в  покорном поклоне.  ЌаправлЯюсь  к ней,  а  ноги
подкашиваютсЯ. џ падаю вместе с больным  в  Яму,  наполненную  стылой водой.
“лукиткан захлебываетсЯ, бьетсЯ руками.  ‘ трудом сдергиваю петлю и  опускаю
концы  ремнЯ, но  Я  так ослаб, что не  могу  приподнЯтьсЯ. ’олько  сознание
ответственности  за  жизнь старика выводит менЯ из этого страшного состоЯниЯ
беспомощности. Љое-как встаю, но уже поднЯть “лукиткана не в силах. ’ащу его
волоком дальше, падаю, снова тащу.
     ‚от мы и  в  перелеске. Ћба  мокрые,  измученные. Ќо и  тут всюду вода.
Ќахожу небольшую возвышенность, перебираюсь  туда с  больным.  Ћн  настолько
ослаб, что не может сидеть; положить  на сырую землю нельзЯ  --  у него жар.
ЏривЯзываю старика ремнем  к лиственнице, вытираю рукавом его мокрое лицо, с
трудом нащупываю  пульс. “лукиткан усилием воли приподнимает  голову и долго
смотрит незрЯчими глазами в небо.
     -- Љакой  мне досталсЯ  тЯжелый  дорога к прадедам! -- говорит  он, еле
шевелЯ губами, и, поймав  мою  руку,  долго молча  прижимает  ее к  высохшей
груди.
     Ђ день уж кончалсЯ. Џогасло  солнце, окрасив сумрачной голубизной марь.
‚  вершинах  лиственниц зашумел  ветер,  шелестЯ  прошлогодней  травой.  …го
холодные волны  бежали к далеким розовеющим горам. ‡ападный  небосклон,  еще
освещенный лучами скрывшегосЯ солнца, затЯгивалсЯ курчавой зыбью, похожей на
серебристый  каракуль. џ оставлЯю “лукиткана под лиственницей  у  маленького
костра, а сам тороплюсь к оленЯм. ЋпЯть под ногами кочки, вода, Ямы...
     ‚ернулсЯ уже  в  потемках. ‚  тучах поблескивали  зарницы.  ‚етер  гнал
непогоду, трепал с разбойничьим посвистом прошлогоднюю осоку на сопках, гнул
голые вершины деревьев.
     џ  расшевелил  притухший  костер,  подбросил  сушник  и  ужаснулсЯ: под
лиственницей не  оказалось  “лукиткана. Ќикого не  было видно и в освещенных
огнем просветах. Ќедоброе предчувствие кольнуло сердце.
     џ крикнул  --  никто не ответил, только ветер прошумел сердито да резко
проскрипела  стараЯ  лесина.  Људа он девалсЯ? Ѓегу  в темноту, заглЯдываю в
рытвины, под валежник, просматриваю чащу, но тщетно.
     ‚друг справа Ясно доноситсЯ человеческий стон. Ѓросаюсь на звук...
     “лукиткан  лежит  ничком  меж  корней полусгнившей  лиственницы,  такой
одинокий  и  жалкий,  что  нет  сил  смотреть  на  него.  “слышав  шаги,  он
приподнЯлсЯ на четвереньки.
     -- ’ы  зачем  ушел от костра,  куда  ползешь?  --  спросил  Я, стараЯсь
придать своему голосу ласковый тон.
     ‘лепой медленно повернул ко мне усталую голову. ‚ сжатых скобкой губах,
во взъерошенной  бороденке, в  раздутых  ноздрЯх -- решительность. Ћн встал,
болезненно  выпрЯмил  спину и,  протЯнув  горЯчие от  внутреннего жара руки,
обнЯл менЯ.  „рогнуло  под  мокрой  одежонкой костлЯвое  тело.  ‚ыплеснулось
неудержимым потоком все, что накопилось у слепого за эти трагические дни, --
он  плакал. Џлакал по-стариковски, без слов, без  жалоб,  без упреков;  тело
содрогалось  мелкой  затЯжной  дрожью.  џ  крепко  прижал  к  себе  ставшего
бесконечно дорогим мне человека и дал ему успокоитьсЯ.
     -- ‘тарики  раньше говорили:  если хочешь  сделать себе  хорошо,  сними
олочи и надень их на  ноги беднЯка, --  сказал он тихо, отогревшись  на моей
груди. -- ‚озьми мой посох и иди. ’еперь не сблудишь, твой путь от мари идет
опЯть  на запад, за  перевал. ЏерваЯ большаЯ  речка -- „жегорма. Ђ Я тебе не
помога, только лишнЯЯ тЯжесть. ‘лепой хуже ребенка.  Ќе обижайсЯ, что старик
бросил тебЯ: так нужно, чтобы ты осталсЯ жив.
     -- “спокойсЯ,  “лукиткан, мы пойдем вместе, у менЯ хватит сил добратьсЯ
до своих с тобой.
     --  Ќет,  ты  хочешь  обмануть слепого,  но  разве  он не догадываетсЯ,
почему, когда мы идем, стали слабее  бить ветки по лицу! Џотому что ты идешь
все тише, тебе тЯжело. џ не хочу быть ношей, погубить тебЯ... -- € он как-то
сразу отЯжелел, опустилсЯ на землю, забылсЯ.
     џ перенес его  к костру,  уложил на шкуре. Џробудившись на  минутку, он
сказал:
     --  ’ы  олень  не  пускай  -- уйдут  далеко,  не  найдешь. ‹учше  утром
накормишь.
     -- Ќо ведь они голодные.
     -- ’ы тоже не ел, да ничего. ѓоворю, далеко уйдут...
     џ развьючиваю  животных и поодиночке привЯзываю к кустам. ‚етер гудит в
старых  дуплах зло  и холодно. Ќаступает ледЯнаЯ и мокраЯ ночь. Ќо у нас нет
даже брезента укрытьсЯ от непогоды, да и не видно поблизости стланика, чтобы
сделать какой-нибудь шалаш. ЏридетсЯ коротать ночь у костра. Ќо прежде всего
нужно нарубить дров, приготовить веток  длЯ постели, и хорошо бы чего-нибудь
поесть. “ нас еще есть две лепешки.  Ќа одну половинку  лепешки  мы сегоднЯ,
кажетсЯ, имеем право.
     —ерез час “лукиткан пришел в себЯ, но ненадолго: жаром пылает его тело,
по  лицу  расплываетсЯ  нехороший  румЯнец. Ћн  не  помнит,  где  находитсЯ,
беспрерывно  бредит и может действительно сегоднЯ  отправитьсЯ к прадедам. џ
же  бессилен облегчить его страданиЯ. Њне нельзЯ спать: он может раскрытьсЯ,
попросить  воды  или  захочет повернутьсЯ на другой бок и, не  услышав моего
голоса, подумает,  что  Я  бросил его. Ќо  как преодолеть  усталость  --  не
уснуть? ѓде найти силы?
     Ќастала  чернаЯ,  тревожнаЯ  ночь,  с непрекращающимсЯ ревом  ветра. ‡а
редеющими кронами лиственниц  бегут тЯжелые  тучи, еле различимые в темноте.
Ќа  лицо падают липкие снежинки.  €з-за  гор  набрасывает холодной  дождевой
сыростью.  ‹ес шумит  угрюмо  и однообразно.  Џодкладываю  в костер побольше
дров, усаживаюсь поближе к огню.
     ’ело от напрЯжениЯ болит, как от ушиба. ‘он давит тЯжелой глыбой, глаза
смыкаютсЯ.  —увствую,  что валюсь  в какое-то  бездонное  пространство, где,
кажетсЯ,  так хорошо  и так  приЯтно,  как нигде.  Ќо чьЯ-то  властнаЯ  рука
выхватывает менЯ из забытьЯ. џ снова вскакиваю и как очумелый  осматриваюсь,
пока  не  узнаю  местность.  ‚алит  густой  мокрый  снег, но  ветер,  словно
утомившись, притих. "Њне сегоднЯ нельзЯ спать!.." -- шепчут высохшие губы.
     Ќатираю снегом  лицо -- так легче  и  свежее. ЊокраЯ телогрейка холодит
плечи, спину.
     ‘нова  усаживаюсь у  костра. •очетсЯ  разобратьсЯ во  всех событиЯх. Ќо
почему-то   вспоминаютсЯ  пустЯки,  скучнаЯ,   однообразнаЯ  мелочь  похода.
Ќеожиданно вклиниваетсЯ деревенскаЯ  картина  с серым гусаком,  которого Я в
детстве страшно боЯлсЯ. ‡а знакомым плетнем, в соседнем саду, лает Љаштанка,
участница  моих мальчишеских  похождений.  џ  взбираюсь на  плетень  и  вижу
расцветшие Яблони, от них веет  опьЯнЯющим ароматом -- и мне хорошо, будто Я
вернулсЯ в детство...
     ЊенЯ пробудил сырой, колючий холод. ‘ гор сползает белый рыхлый  туман.
„алеко  за ним занимаетсЯ багроваЯ  зорька. Ќад холодным,  потемневшим лесом
висит одинокое  облачко,  застигнутое утром. ‘нова наступила зима. “лукиткан
лежит  под сугробом.  €з  снежной  отдушины  торчат  его голые  заиндевевшие
ступни. "Ќеужели умер?!"  -- пронизывает менЯ мысль. ‘брасываю  с него шкуру
вместе со снегом. Ћн лежит на спине, вытЯнувшись во весь рост, со сложенными
на груди руками.
     --  “лукиткан,  ты  спишь?  --  €  Я  с   ужасом  всматриваюсь   в  его
мертвенно-бледное лицо.
     Ћно дрогнуло, ожили морщинки, открылсЯ рот.
     -- ќто ты? -- спросил он обрадованный.
     -- џ.
     -- ’огда хорошо. Љакой место привел ты менЯ?
     -- Ќочевали в ключе на первой мари от Љупури.
     -- Ђ... помню,  помню. џ  думал, что сон... Ћтпусти олень кормитьсЯ, --
забеспокоилсЯ старик.
     -- ’ебе все еще плохо?
     -- Њало-мало ничего, только тело  шибко ломает,  ходить  не могу, Языку
горько.
     -- Ќадо было нам беду переждать на Љупури, так ведь не послушалсЯ!
     --  ’акой дурной старик,  все  спешит, спешит.  ’ы только не серчай  на
менЯ. •уже темноты  да старости ничего нет, а со мною теперь и то, и другое.
Љак-нибудь  потихоньку до „жегормы дойдем,  непременно  дойдем,  там  ты  не
будешь думать  обо мне, -- сказал  он тоном, в котором и тени не осталось от
вчерашнего разговора.
     †изнь предъЯвлЯла свои права.
     џ отпустил оленей, разжег костер, перенес больного поближе к огню.
     ‘олнце  сушит размокшую  траву.  Ќад  марью  безнадежно  парит одинокий
хищник. Њне  с трудом  веритсЯ,  что  “лукиткан пережил эту  ночь.  Ћн  даже
собираетсЯ идти  дальше. Љакой неугомонный человек! џ  смотрю на его плоский
старческий нос, измЯтую и совсем поседевшую за эти дни бороденку, на синЯки,
виднеющиесЯ в  прорехе  старенькой  рубашонки, на  высохшие,  жилистые ноги,
истоптанные долголетней ходьбой, и  не веритсЯ,  что  в  этом теле гнездитсЯ
такаЯ упрЯмаЯ сила воли, такаЯ беззаветнаЯ любовь к жизни.
     €  снова стало  больно  за  него, за  то,  что  старость уготовила  ему
горестную кончину слепца.
     Њы  сегоднЯ  никуда не  идем.  Ќа биваке Ярким  пламенем  горит костер.
“лукиткан  поворачивает  к огню  то  один,  то другой бок,  отогревает ноги,
задирает рубашку,  осторожно чешет синий от  ушибов  живот. “  него  заметно
посвежело лицо, спала температура. Ћн изредка прихлебывает кипЯток. ‚от  уже
третий день, как голод сторожит нас.
     џ стараюсь гнать прочь назойливые  мысли  о пище,  но они снова и снова
возвращаютсЯ ко мне. ‘егоднЯ мы разделили со стариком не съеденную вчера  им
порцию лепешки,  и это  до  завтрашнего  днЯ.  “лукиткан откусывает  от  нее
крошечные дольки, подолгу жует.
     Њы оказались в плену  очень  сложных обстоЯтельств  и  на себе испытали
силу  беспощадной  природы.  ЏоддайсЯ усталости, сжальсЯ над собой,  потерЯй
самообладание  --  и петлЯ  захлестнетсЯ в  этой  неравной борьбе  за жизнь.
’ребовалось  огромное  напрЯжение  воли,  чтобы  не  попастьсЯ   в  ловушки,
подстерегающие нас всюду на пути.  Ћ, если бы человек  мог заглЯнуть хотЯ бы
на час вперед!
     Џогода не разгулЯлась. Џо небу лениво ползли низкие облака, подсиненные
холодным днем  и  морщинистые,  как упавшие  паруса. ђезкий  ветер перебирал
прошлогодние листьЯ на ольхе,  рылсЯ непрошеным  гостем в  костре. €зредка в
перелесок  заглЯдывало солнце,  как  бы подсматриваЯ, не  случилось  ли  еще
что-нибудь на нашей убогой стоЯнке. Ќо этот день -- кажетсЯ, единственный на
нашем пути -- прошел без треволнений. џ осмотрел проход через очередную марь
и на  обратном  пути набрал  горсть  темно-красной  клюквы  к  чаю  старику.
Ќаготовил на ночь дров. Љ вечеру подогнал  к  табору оленей: их нельзЯ долго
оставлЯть без  присмотра  --  могут действительно  уйти,  и  тогда мы  будем
обречены.  Људа пойдешь без  оленей, со  слепым стариком,  да  еще по  такой
захламленной тайге!
     ‡а  плоскими горами гаснет солнце. ѓде-то  на болоте, видно, перед сном
одиноко блеет бекас.  ‚  перелеске,  освещенном багровым  пламенем,  танцуют
силуэты. “лукиткан сидит со  скрюченными ногами близко  у  костра и на ощупь
шьет из бересты что-то похожее на совок.
     -- —то это ты делаешь? -- спрашиваю Я.
     Ћн   повернул   голову  в  мою   сторону,   и  его  лицо  приобрело  ту
привлекательность, какой он подкупил менЯ в первый день встречи на ‡ее.
     -- Ћднако, нас караулит злой дух --  харги, это он  послал на  наш путь
несчастье, -- ответил старик.
     џ посмотрел на него, пытаЯсь разгадать, насколько серьезно он говорит о
харги, но лицо его снова стало немым.
     -- Ќеужели ты веришь в духов?
     -- џ  хочу длЯ тебЯ  обмануть харги.  Љогда ты поверишь, что за нами не
идет несчастье, сильнее станешь, хорошо поведешь аргиш. Ѓез веры и орлану не
поймать зайца.
     -- Љак же ты хочешь его обмануть?
     -- ќто  Я шью  олочи, -- ответил он таинственным шепотом и по  привычке
настороженно оглЯнулсЯ. -- Џотом скажу.
     џ хорошо знаю,  что  все это в  “лукиткане  лишь отголосок прошлого  --
обычаев предков; верит же он только в свои силы, в свое знание природы.
     џ приготовил постель “лукиткану и лег спать. „олго ворочалсЯ на жесткой
подстилке, гнал от себЯ колючие мысли, но уснуть  не  удавалось, сон потерЯл
менЯ.  Џеред глазами  темно-синЯЯ бездна,  золотаЯ россыпь звезд  и  величие
мирозданиЯ. Њысли невольно погрузились в туманное прошлое  веков, и Я вместе
со  своим горем,  суетой, непримиримостью  показалсЯ сам себе  еле  ощутимой
крупинкой, пытающейсЯ сопротивлЯтьсЯ неизбежному...
     ‘ветает. Џо горизонту расплываетсЯ зарЯ. ‚ Ярком блеске холодной лазури
торжественно  поЯвлЯетсЯ солнце. Ќа серебро  утренника упали  дрожащие  тени
горбатых лиственниц.
     ‚ижу,  “лукиткан стоит у  затухающего  костра, озабоченно ощупываЯ икры
ног.  …му сегоднЯ легче. Џосле случаЯ в купуринской шивере он  впервые встал
без посторонней помощи.
     ќто радует менЯ и обнадеживает. џ верю -- мы дойдем до своих!
     -- ’ы  подведи  менЯ  к  постели,  покажи,  где лежали мои  ноги.  Ќадо
обмануть харги, -- сказал старик, когда мы были готовы покинуть стоЯнку.
     џ положил  его руку на край  подстилки. ‘тарик уложил там вверх носками
олочи, сшитые ночью  из  бересты, затем взбил постель, стараЯсь  придать  ей
выпуклую форму. ‚се это он делал не спеша, с заметной озабоченностью.
     -- ’еперь  сделай большой костер, пусть долго горит. •арги поверит, что
“лукиткан  умер,  будет  радоватьсЯ,  начнет   играть  огнем,   а  мы  уйдем
далеко-далеко! -- € старик, хитро улыбнувшись, стал на  цыпочках отходить от
постели.
     ђешаю вначале  перенести “лукиткана  до  следующего перелеска, а  затем
перевести туда  через марь и завьюченных оленей. Џриторачиваю, как вчера,  к
своей спине старика, беру в руки посох и нетвердой походкой иду  среди кочек
на запад. ‘нова Ямы, корни, студенаЯ вода и серый, безрадостный пейзаж...
     ’Янулись  дни, а следом  заплетались косы горестных  испытаний.  ’еперь
всего не вспомнить. Џожалуй, и самые подробные записи в дневнике не могли бы
запечатлеть все тревоги,  раздумьЯ, надежды, все  пережитое нами. ‚ерно, что
человек быстро привыкает  к невзгодам, даже к опасности и острота ощущений у
него со временем слабеет.
     Ќо  мне  никогда  не  забыть  этот   наш  путь  по  ‡ейско-Љупуринскому
междуречью,  со сложным сопочным  рельефом, пересеченным густой и запутанной
сетью  мелких  ключей.  Њы  не  раз  сбивались  с  правильного  направлениЯ,
переживали минуты  разочарованиЯ,  но жизнь толкала вперед, и  мы упрЯмо шли
дальше. Љ нашему счастью, стоЯли теплые, солнечные дни.
     ‘егоднЯ  двадцать седьмое  июнЯ.  Џо нашим  расчетам,  нам остаетсЯ еще
два-три днЯ пути, и мы будем у своих. “лукиткан хотЯ и чувствует себЯ лучше,
но все же еще  не может  идти сам.  Ђ беда спешит за бедой.  Њы потерЯли еще
одного оленЯ, оставшиесЯ же при  нас животные идут с  перегрузкой. Љончились
продукты,  дичь, как  на  грех,  не  попадалась  на  глаза. џ сильно  ослаб,
передвигаюсь  с трудом. ‚се настойчивее приходитсЯ  боротьсЯ с безразличием.
ѓде-то  в   глубине   сознаниЯ  зарождаетсЯ   и  крепнет  страшнаЯ  мысль  о
надвигающейсЯ  развЯзке. Ќакануне нам пришлось  разделить последнюю лепешку.
Љаждый должен был решить,  съесть  ли свою порцию  сразу или растЯнуть ее до
конца путешествиЯ.
     ‘тарик  завернул  лепешку  в  трЯпочку  и бережно,  как  драгоценность,
запрЯтал в котомку.  Ћн-то хорошо  знает, что такое голод,  и мне ничего  не
остаетсЯ, как последовать его примеру.
     ‚ечером  с  трудом  добираемсЯ до  незнакомой  старику мари. Ћтыскиваем
место  длЯ  стоЯнки,  устраиваем  ночлег. Џо глубокому и  посвежевшему  небу
разливаетсЯ  синь, загораютсЯ звезды,  замирает последнее дуновение ветерка.
ЃеспредельнаЯ тишь убаюкивает тайгу.
     џ достаю лепешку,  отламываю кусочек величиною со спичечную  коробку  и
наливаю кружку кипЯтку, -- это наш ужин.
     -- ’ебе хлеба много? -- неожиданно спрашивает старик.
     "Ќеужели он  подозревает менЯ в том, что Я обделЯю его  продуктами?" --
обжигает менЯ обида.
     --  ‘только  же,  сколько и у  тебЯ, -- все, что осталось,  Я  разделил
поровну