стрелЯю в воздух  из  карабина,  даю знать своим,
чтобы они  торопились.  ‡атем  снимаю с себЯ телогрейку, хочу  подложить под
больного. Ћщупываю  его ноги и  не верю  себе  --  они  холодные. ЏотрЯсающе
отчетливо  и Ясно понимаю  -- прикасаюсь к омертвевшему телу. ‚ эту  минуту,
равную  вечности,  душа  переполнЯетсЯ  великим  горем   и  бессилием.  ЊенЯ
охватывает страх: Я ничем не могу помочь.
     -- Ќина, где Ќина? -- слышу тот же далекий голос.
     -- Ћна идет, сейчас будет здесь.
     -- џ жду ее. -- € на его лбу поЯвлЯетсЯ скупой, как роса в засуху, пот.
     ‘  трудом поворачиваю  всего  его  на спину. ђубашка  и  брюки  спереди
разлезлись,  обнажив  черное,  как  и  лицо,  тело,  обгоревшее   и   сильно
потрескавшеесЯ. ѓрудь разодрана, всЯ в кровавых  следах от острых камней. Ќе
знаю, что предпринЯть. Ќе могу нащупать пульс через корку обгоревшей кожи...
Људа  он, слепой,  полз  по  этому  крутому  гребню, заваленному  угловатыми
камнЯми, без тропы, истекающий кровью?! —то в думах  у него? €ли только одно
желание -- еще раз в этой беспокойной  жизни встретитьсЯ с Ќиной. ЉакаЯ сила
отстранЯет от него смерть?!
     --  ’рофим, потерпи, мы спасем тебЯ, ты еще будешь жить!  -- Я повторЯю
эти слова, хочу, чтобы он понЯл.
     Ћн лежит спокойно, без движениЯ. Њне жутко. џ вдруг сознаю, что от менЯ
уходит   самое   дорогое,   давно    ставшее   неотъемлемой   частью   моего
существованиЯ...
     ‘о  мною нет  бинта.  ђасстегиваю "а  шее  ’рофима  воротник,  смахиваю
ладонью с  холодного  лба пот,  расчесываю  пЯтернею  разлохмаченные длинные
волосы на  голове.  …го  глаза  совсем  не  замечают движениЯ рук над  ними,
продолжают смотреть в небо. ‹егкаЯ желтизна заливает левую  щеку, обращенную
ко  мне.  џ  приподнимаю его  голову.  Ќет, не умер. ЌевероЯтным усилием  он
продолжает жить.
     -- Џить... пить... -- шепчут иссохшие губы больного.
     џ вскакиваю.  ‚ыше,  за границей кустарников,  виднеетсЯ снежное  поле.
Ѓегу туда. ‘оскребаю пальцами с камнЯ мокрый снег, сжимаю в комок. ’ороплюсь
назад.
     ’рофим слышит приближающиесЯ шаги, поднимает голову, пытаетсЯ оперетьсЯ
на локоть левой руки.
     -- Ќина? -- ‚ его голосе томительное ожидание.
     -- ќто Я, ’рофим. ‘ейчас напою тебЯ.
     -- ѓде же Ќина? -- Ћн сразу мЯкнет.
     -- Џридет, клЯнусь, сейчас  будет здесь. --  Ќо мои  слова, кажетсЯ, не
задевают его слуха.
     џ набираю  в рот снега, потом  припадаю к  раскрытым губам ’рофима.  Ћн
медленно  глотает воду. •очу положить его  голову себе на  колени, но  вдруг
Ясно слышу голос Њихаила Њихайловича.
     -- “гу-гу!
     -- ’рофим, Ќина идет!
     Ѓольной оживает,  пытаетсЯ приподнЯтьсЯ. ЌевидЯщими глазами он шарит по
пространству. •олодеющими пальцами  ’рофим ловит мою руку, и Я чувствую, как
весь он стынет, как невероЯтным  усилием  пытаетсЯ удержать жизнь. ‘ердца не
слышно. Њне страшно --  он  умирает. џ  освобождаю  руку, обнимаю, целую его
теплые  губы.  ’ут, на губах, еще  остатки упрЯмой жизни, уже вытесненные  к
самому краю.
     -- ’рофим, ты менЯ слышишь? Ќина близко.
     Ћн весь напрЯгаетсЯ.
     -- ‘мерть менЯ подождет! -- чеканит он слова.
     џ вскакиваю. Џоднимаюсь  на гребень.  ‚ижу своих. Ћни торопЯтсЯ ко мне.
‚переди бежит Ќина. џ ловлю ее, прижимаю к груди.
     -- ѓде он?
     --  ’рофим  умирает,  ждет  тебЯ... Ќаберись мужества, спокойно проводи
его.
     Ћна дико смотрит мне в глаза, вырываетсЯ из рук, бежит к лощине.
     џ помогаю ей спускатьсЯ к стланику. “видев лежащего на россыпи ’рофима,
она останавливаетсЯ. Љакое-то короткое  времЯ колеблетсЯ, жует пальцы. ‡атем
медленно опускаетсЯ на колени, будто врастает в землю.
     -- ’роша... —то же это!.. -- ее голос обрываетсЯ.
     ’рофим дрожащими  пальцами ощупывает  ее  лицо. Џальцы соскальзывают на
правую щеку, находЯт знакомый, еле заметный шрам.
     -- ‚от... и дождалсЯ... -- еле слышно выдыхает он
     -- ‡ачем же ты  умираешь!.. -- кричит  Ќина и с рыданием падает на  его
грудь.
     €з туч блеснули косые лучи солнца. ‘ловно  от их прикосновениЯ на лбу у
больного  вдруг  исчезли  мелкие  росинки  пота,  и  на  лице застыло  такое
спокойствие, будто он доволен, что навсегда покидает беспокойный мир.
     ...—ерез  час   мы  перенесли  покойника  вниз  на  крошечную  полЯнку,
затЯнутую  бледно-желтым   Ягелем.   ”илька  поднЯлсЯ  на  вершину   гольца,
посмотреть, не осталось ли там записок ’рофима, а мы с Њихаилом Њихайловичем
должны были готовить могилу.
     Ќина спустилась позже.  ђазбитаЯ, в беспросветном отчаЯнии, она подошла
к ’рофиму, опустилась на землю.
     Њесто  длЯ  могилы   выбрали  под  толстой  лиственницей,  выросшей  на
небольшом пригорке.  ђуками  содрали растительный покров у основаниЯ корней.
‡атем  ножами разрыхлили  землю,  выбрасываЯ  пригоршнЯми.  Ќиже  под землей
оказалась мелкаЯ россыпь. Љопали, пока не добрались до скалы.
     Љто мог  подумать, что здесь, в  безлюдных  горах,  найдет  себе могилу
’рофим, так страстно любивший жизнь!
     ‘низу  подошел весь отрЯд. ‹юдЯм трудно  было поверить, что  перед ними
лежит  мертвый  ’рофим, бесстрашный человек,  которого не могли  сломить  ни
пороги, ни  снежные  лавины, ни первобытнаЯ  тайга, ни поднебесные  вершины.
‘мерть была бессильна одолеть  ’рофима  в честном поединке: она настигла его
предательским ударом из-за угла.
     Ќа  его  левой  руке  часы, уцелевшие  от  грозы  и пожара,  пережившие
хозЯина. Ћни продолжают  отмерЯть времЯ, уже не  нужное ’рофиму. Њы не снЯли
их, пусть идут с ним в могилу.
     ”илька ничего не нашел на гольце,  все сгорело. Џринес только полотнище
от палатки. “ кого-то из ребЯт нашлась пара чистого бельЯ. Љогда переодевали
покойника, Я снЯл с его шеи  сафьЯновую сумочку, завещанную мне еще на ЂЯне.
Њы завернули его в полотнище, хоронили по-походному, без гроба.
     —ерные  тучи давЯт  на горы.  ‚  вышине  гудит ветер, точно  тысЯча арф
провожает ’рофима в  последний  путь.  ‹юди  стоЯт  на коленЯх  в  печальном
молчании, склонив обнаженные головы. Ќикто не говорит, не плачет. Ќа суровых
лицах застыла скорбь.
     Џоследней прощаетсЯ Ќина.  Њолча  она опускаетсЯ на колени,  откидывает
край  плащ-палатки,  прикрывающий лицо ’рофима, целует  в губы, не уронив ни
единой  слезинки.  €  пока засыпаем могилу, накладываем над  нею холмик, она
стоит у изголовьЯ, точно надгробие, измученнаЯ, захваченнаЯ ужасным чувством
беспредельного одиночества.
     -- ‡а что так жестоко!.. -- шепчут ее дрожащие губы.
     Џотом  она опускаетсЯ  "а  могилу, припадает  грудью к  сырой, пахнущей
вечностью  земле, и  налетевший  ветер  накрывает холмик  густыми прЯдЯми ее
волос...
     ...Џока  товарищи будут  делать обелиск  и  оградку,  Я хочу  выйти  на
вершину  ‘ага, чтобы  один на один разобратьсЯ во всем, что случилось.  ‡ову
Ѓойку. €дем медленно -- некуда торопитьсЯ. € как  бы  ни хмурилось небо, как
бы "и  стонал ветер по  расщелинам, все  это  уже, кажетсЯ,  не  трогает, не
касаетсЯ менЯ.
     “  краЯ снежного  полЯ  мы  садимсЯ  отдохнуть.  џ  достаю  из  кармана
сафьЯновую сумочку. ‘  чувством необъЯснимой  тревоги  раскрываю  ее  ножом.
‚нутри оказываетсЯ старенькаЯ-старенькаЯ  фотографиЯ,  бережно  завернутаЯ в
восковую  бумагу.  Ќа  менЯ смотрЯт два  чумазых  беспризорника --  ‹юбка  и
’рофим. Ќе могу понЯть, почему он прЯтал от менЯ этот снимок? ‡аглЯдываю еще
раз  внутрь  сумочки,  там  пусто. Џоворачиваю фотографию,  и  тут  приходит
совершенно неожиданный ответ:  на  обратной стороне снимка  детским почерком
нацарапано: "‹юбка и …рмак". ‚от  только  когда  окончательно раскрылсЯ  мне
’рофим. Њой дорогой ’рофим, переживший свое прошлое,  погибший на  последнем
перевале к счастливой жизни.
     ЏоднимаемсЯ  с  Ѓойкой  по снегу,  оставлЯЯ  на  его  белизне  глубокие
вмЯтины.  Џадают  хребты,  шире и  дальше  уходит  горизонт.  ‘ага  здесь, в
поднебесье,  выше всех соседних  гольцов,  господствует над  обширной горной
страною. ’олько теперь на ее вершине, как символ победы человека, стоит  над
бетонным туром пирамида, отстроеннаЯ ’рофимом, -- последнЯЯ в его жизни. Ћна
как бы завершает колоссальные  работы по созданию карт на большой территории
восточной оконечности материка.
     Џочему-то  вдруг  весь  этот  безлюдный  край  стал  дорог  мне. ’Яжело
прощаюсь  с  горами, с дуплЯными лиственницами,  растущими  на их склонах, с
крошечными ивками. Ѓольно  уходить отсюда еще и потому, что здесь в  течение
всех лет было трудно.
     Љогда мы  шли  сюда, в этот малоисследованный  край,  перед нами лежало
будущее,  которое  нельзЯ  было  предугадать. ’еперь  и  оно  -- прошлое.  ‘
волнением  Я  смотрю   на  побежденное  пространство  и  невольно  вспоминаю
пережитые  невзгоды тЯжелого странствованиЯ,  горькие неудачи, радости.  ‚се
это было!
     Њного раз наша жизнь висела  на волоске, и нас выручали не случайности,
не  счастливаЯ судьба, а  упрЯмство  и волЯ к победе. …сли мы рисковали, шли
открыто  навстречу опасности, не щадЯ себЯ, то это мы делали  только  во имЯ
цели и долга.
     Ќа  этой скудной земле мы  проверЯли и свои чувства. “лукиткан говорил:
"Љогда ты хочешь испытать друга, бери с ним котомки, посохи, и отправлЯйтесь
в далекую дорогу,  по самой  трудной тропе.  …сли по пути  встретитсЯ голод,
болезни,  разные  неудачи  и  вы  оба дойдете до конца -- верь ему, он  твой
друг!" Њы дошли  до конца,  но не все... ‡десь остаютсЯ могилы наших друзей,
отдавших жизнь за карту ђодины.
     Џрощайте, горы. Џрощай, дорогой ’рофим!

     1959 -- 1961 гг.