то с тобою?
     “ него  вдруг безвольно опустились руки, и  они кажутсЯ мне  необычайно
длинными,  как у  гориллы. Ћн  стал  дико  оглЯдыватьсЯ по сторонам,  словно
пробудилсЯ от тЯжелого сна и еще не узнал местность.
     -- —то же  это такое? -- произнес он с отчаЯнием и, показываЯ  на плот,
спросил: -- ќто Я таскал камни?
     -- ’ы.
     -- ‚темЯшитсЯ же, господи!..
     ЉажетсЯ, ничто менЯ в жизни так не поражало,  как сейчас ’рофим. —то бы
это  значило?  ‚едь  мы  далеки от  шуток.  џ смотрю на него. ѓлаза прежние,
ласковые, только губы  искривила  незнакомаЯ, чужаЯ  улыбка, да длинные руки
по-прежнему висЯт беспомощно, как плети.
     -- ’ы плохо чувствуешь себЯ?
     -- Ќет, нормально. Њне кажетсЯ, будто в голове  что-то не сработало или
Я только что пробудилсЯ.
     -- ’ы переутомилсЯ. „авай задержимсЯ на день.
     -- Ќет, нет, будем плыть! -- и он идет к стоЯнке.
     џ  сбрасываю  с салика камни, взбиваю подстилку. ѓоню  прочь чудовищное
предчувствие.  Ќам   действительно  надо  как  можно  скорее  выбиратьсЯ  из
ущельЯ...
     ‘обираем в путь ‚асилиЯ Ќиколаевича. ‡авертываем ноги в сухие портЯнки,
надеваем  сапоги. Џолы фуфайки запускаем под брюки, перехватываем поЯсом, на
котором  все  еще  болтаетсЯ  конец  обрезанного ремнЯ. ѓолову  перевЯзываем
рубашкой. Ћн  не  приходит  в  себЯ. ’ак,  в  бессознательном  состоЯнии, мы
переносим его на салик. Ќо Я теперь слежу за ’рофимом. —то же это будет?..
     ’учи  заслонЯют  солнце,  чернотой  прикрывают  ущелье,  дышат  на  нас
холодной  влагой. ђека отступает от берегов, но поверхность ее еще в пене, в
буграх, и кое-где, над лежащими под водою камнЯми, взметываютсЯ белые гривы.
ЏробуждаютсЯ придавленные половодьем перекаты, ‚стречный ветер ершит бегущие
с нами волны.
     Ќа  корме ’рофим. Ћн  мрачен. ЏрЯчет от  менЯ свой взглЯд. џ делаю вид,
что всего этого не понимаю. Џлывем хорошо. ’ечение быстрое, да беда -- негде
реке разгулЯтьсЯ: кривун за кривуном...
     ‘ижу  рЯдом с ‚асилием Ќиколаевичем, мокрой трЯпочкой смачиваю сохнущие
от  жара губы. Ѓольной дышит тЯжело,  нервно. Љаждый вздох колет мне сердце:
боюсь, не последний ли?
     ‘  неба падает мелкий  моросЯщий  дождь. ‘алик захлестывает волнами. Њы
мокрые. Ќас нагонЯет ураганный шум, словно какаЯ-то комета несетсЯ низко над
землею. ќто стаЯ чирков спасаетсЯ от смертельной опасности. ‘ледом  за ними,
несколько выше, со свистом режет  пространство сапсан. ЉакаЯ быстрота, какаЯ
чертовскаЯ целеустремленность! ЉажетсЯ, в этот момент он не видит ни опасных
скал на поворотах реки,  ни  вершин  береговых елей,  все  в  нем  подчинено
хищному инстинкту...
     ђазвЯзка произошла, видимо, где-то за ближайшими утесами.
     ‘алик тихо качаетсЯ на волнах, словно колыбель. Љакой день, как хочетсЯ
жить!  Ќасыщенный теплом  воздух  несет  с собою ощущение  вечности. ‘  неба
падает орлиный крик. Ћн дробитсЯ, мешаетсЯ с шумом реки, и кажетсЯ, будто из
недр мраморных скал доноситсЯ колокольный перезвон. Џтица растаЯла в синеве,
а эхо от ее крика еще долго будит тишину.
     Ќо вот еще какой-то гул, далекий-далекий,  встревожил  покой солнечного
днЯ.
     -- ‘амолет,  ей-богу, самолет! -- кричу Я. -- ‘нимай,  ’рофим, рубашку,
сигналь ею.
     ‘ юга, откуда наплывает гул,  горы заслонили небо, ничего  не  видно. џ
припадаю к больному.
     -- ‚асилий, самолет летит! ’ы слышишь, самолет! -- ќто слово  действует
на  больного  магически, медленно раскрываютсЯ  его  ресницы, и  из глубоких
впадин смотрЯт невидЯщие глаза. ѓубы шевелЯтсЯ, но не могут ничего сказать.
     -- ‘амолет летит! -- и Я в диком экстазе начинаю трЯсти его.
     Ћн пытаетсЯ  приподнЯть голову, и  какой-то неЯсный звук,  напоминающий
стон зверЯ, вырываетсЯ из его уст.
     Ђ гул нарастает. Њы напрасно шарим глазами по  синеве. Ќичего не видно.
‘алик выносит за  кривун,  и тут  только  приходит  неожиданнаЯ разгадка  --
где-то ниже воют собаки.
     џ вскакиваю.  Ќу разве усидишь! ‡а перекатом, ниже скалы, вижу наш плот
на берегу,  наполовину залитый водою. Ќа нем  привЯзанные Ѓойка  и Ључум. Ќе
знаю, кто больше рад  -- мы  или  собаки?  Ћни,  видно,  давно  учуЯли нас и
поднЯли вой, боЯсь, как бы мы не проплыли мимо.
     ’рофим подворачивает салик к берегу.  џ  соскакиваю  в  воду,  бегу  по
отмели.  ‘обаки  в восторге, дыбЯтсЯ, визжат, воют.  Њы растроганно обнимаем
их.  Ќо  вот  Ѓойка обнаруживает, что  с нами  нет того, чьи руки  всегда ее
ласкали и кого она,  вероЯтно, как-то по-своему ждала.  Ѓеспокойным взглЯдом
окидывает она  пустое пространство вокруг нас, поднимает  морду,  пристально
смотрит на менЯ. ‚ ее малюсеньких  глазках что-то разумное,  € кажетсЯ,  она
упрЯмо ждет ответа.
     ЋтвЯзаннаЯ, она бросаетсЯ  по отмели, вскакивает на салик, настороженно
начинает обнюхивать ноги ‚асилиЯ  Ќиколаевича. ‡атем  запускает острую морду
под фуфайку, добираетсЯ до головы и тут всЯ оживает. Њы видим, как шевелитсЯ
голова  больного,  как  открываютсЯ  глаза  и как  он напрЯжением  всех  сил
поднимает правую руку, ловит ею Ѓойку и та припадает к нему.
     ’рофим заглЯдывает под плот, ощупывает брезент.
     -- ѓруз-то целый! -- кричит он. -- Ќу и денек выпал, удача за удачей!
     -- ’еперь спасены!  -- радуюсь  Я и чувствую,  как неодолимаЯ усталость
вдруг  хватает  за руки, за  ноги,  хочетсЯ  сесть на скошенный  край плота,
закрыть глаза и ни о чем, совершенно ни о чем не думать.
     ЏроходЯт  первые  минуты  радости.  Љ   нам   постепенно   возвращаетсЯ
уверенность.  Њы  переносим  ‚асилиЯ  Ќиколаевича  на  берег. “кладываем  на
теплую, отогретую солнцем гальку. “ него жар. Ќа  нем мокраЯ одежда, надо бы
переодеть, да не во что.
     џ  подсаживаюсь  к нему, приглаживаю  волосы  на голове,  протираю  ему
влажной рубашкой глаза, щеки, шею.
     -- Џить... пить... -- шепчут его губы.
     -- ‚ода, ‚асилий, мутнаЯ, да и нельзЯ тебе пить сырую, потерпи немного,
сейчас вскипЯтим чай.
     Ѓольной  закрывает  глаза,  лицо  морщитсЯ  от  обиды. Ћн  как ребенок,
которому отказали в любимой  игрушке. Њне становитсЯ грустно. џ не могу себе
представить,  что это ‚асилий,  никогда не помнЯщий обиды. Ђ  что, если  это
последнЯЯ его просьба?
     -- Џить... пить...
     Ѓегу  к реке, приношу маленький чуман воды, пою больного....  ’еперь за
дело. Џереворачиваем плот. ђазвЯзываем веревки.  Ћсвобождаем из-под брезента
груз.  ‚се мокрое. ‚ода проникла в потки, в спальные мешки, в рацию, погибла
фотопленка,  аптечка.  ђастениЯ  в гербарных  папках  почернели. •орошо, что
сегоднЯ солнечный день.
     Ѓерег в  цветных лоскутах -- это  сушатсЯ  одежда, вещи,  продукты.  Ќа
кустах, под  теплым ветерком, развешаны  меховые спальные  мешки.  ‚  ущелье
теплынь. Ќет счастливее нас людей на планете!
     ‘овсем недавно мы были  безумно рады карЯге, а теперь  имеем  увесистый
кусок  жирной корейки,  копченую  колбасу,  литровую банку сливочного масла,
сгущенное молоко, овощные и  мЯсные консервы, килограммов пЯть крупы. ќто ли
не богатство! ‚от когда мы оценили заботу о нас ‚асилиЯ Ќиколаевича.
     Ќа дне его спального мешка нашли  спрЯтанные им две бутылки спирта. ‚се
это  он приберегал длЯ  торжественного окончаниЯ пути. Ќо  если он  встанет,
думаю, нам  и без  спирта  будет весело. € еще одна находка: в мешке с мукою
нашлись две сумочки с солью и  сахаром:  и это  он  предусмотрел, знаЯ,  что
сквозь муку вода не скоро проникнет.
     ’рофим уходит  с топором  в таежку вытесывать весла. џ слежу за ним. Ћн
никогда так небрежно не держал  в руках топор, да и походка не его -- вЯлаЯ.
€ Я уже не могу избавитьсЯ от недоброго предчувствиЯ.
     Ѓойка  лежит рЯдом с  больным.  Ќеужели понимает, что с  ним  стрЯслась
беда? Ључум следит за мною, сторожит  момент  стащить  что-нибудь  съестное.
ђаньше  он занималсЯ мелкой кражей из озорства, а теперь его  толкает на это
голод.
     €з каменных раструбов  выползает ночь,  бесшумно шагаЯ,  нас  обступают
тени. Џрирода всЯ -- в томительном  ожидании. „аже река затаилась,  молчит и
только  на  перекате  поигрывает  бликами  вечернего  света. Ќичто не  смеет
нарушить час великого перелома!
     ’рофим  принес  два  небольших,  грубо  вытесанных  весла, годных разве
только длЯ лодки, но никак не длЯ плота. џ умолчал, не спросил, длЯ чего ему
понадобились такие весла.
     „ружески говорю ему:
     -- “стал ты, ’рофим, пойдем поужинаем и спать.
     Ћн  тЯжело поднимает  голову.  ‡агрубевшими ладонЯми  растирает на  лбу
набежавшие морщины, силитсЯ что-то вспомнить.  џ усаживаю его на чурку возле
огнЯ. Ћткрываю банку мЯсных  консервов, ставлю на  жар.  Џодогреваю лепешку.
—ай давно кипит.
     “ ’рофима на лице убийственное безразличие.
     ...Ќад  костром  сомкнулась  тьма, крапленнаЯ далекими звездами. ‹агерь
уснул. “ больного спал жар.
     ЊенЯ  не на шутку беспокоит  странное  поведение ’рофима.  џ  не должен
спать. Љак это трудно после стольких утомительных дней!
     —ем  занЯтьсЯ?  ’олько  не дневником. ‘ейчас Я  слишком далек от  того,
чтобы  переложить  на  бумагу  случившеесЯ.  ‡апишу  утром. ђешаю  почистить
карабин. Џодсаживаюсь к костру. ‘разу чувствую ласковое тепло, расслаблЯютсЯ
мышцы, глаза начинают  слипатьсЯ, и приЯтнаЯ истома, какую Я не испытывал за
всю жизнь, овладевает мною.  Ќо спать нельзЯ! ‚скакиваю. €ду к реке, плещу в
лицо холодной водой.
     Џлотный туман затЯнул  ущелье. Џугающими темными сугробами лежит  он на
кустах. ’ихо, как  после взрыва.  ‚озвращаюсь  не  торопЯсь  на свет костра,
шагаю  осторожно,  мЯгко  по скрипучей гальке.  Ќа цыпочках  подкрадываюсь к
‚асилию Ќиколаевичу.  ЌаклонЯюсь  -- он  спит,  дышит часто, тЯжело. Љрепким
сном уставшего человека спит ’рофим. ‘пЯт собаки. “снул  весь мир. ЋсталсЯ Я
один в этой строгой ночи.
     Ќабрасываю   на   плечи  телогрейку,  усаживаюсь  поодаль   от  костра.
Џринимаюсь за карабин. ђазбираю затвор.  ђуки  мЯкнут.  ѓлаза слепнут. Њысли
безвольны, как никем не управлЯемаЯ лодка на волнах.
     -- Ќе спи! -- и шепот губ кажетсЯ мне грозным окриком часового.
     Ќа рассвете пишу в дневнике:
     "‘тараюсь избегать скороспелых  выводов, однако Ясно: ‚асилию не лучше,
’рофим невменЯем, и Я по отношению к нему начинен подозрительностью, ужасной
подозрительностью. Џомощи, видимо, ниоткуда не дождатьсЯ. Ќадо  плыть. ‹юбой
ценой  выиграть времЯ,  иначе  больным  уже  не  нужны  будут ни  врачи,  ни
лекарства. Ќо как плыть с больными одному на плоту по бешеной Њае? ‡наю, это
безумство,  но  нужно  рискнуть. €ду на  это  сознательно. “тром  отплываем.
•орошо, если это не последние строки".
     Ѓросаю в воду весла, вытесанные ’рофимом, иду с топором в лес.

     III. ‘нова в путь. ‘тычка у кормового  весла. …ще один перекат. ‚ небе
лоскуток серебра.

     ‚озвращаюсь  на табор настороженным. ’рофим  заботливо кормит  ‚асилиЯ,
уговаривает того  съесть тушонки. ‚от и хорошо. Ќо Я не могу освободитьсЯ от
подозрительности.
     “тро сдирает с угрюмых скал ночной покров, обнажаЯ глубину каньона. ѓде
же  кулички --  предрассветные  звонари?  Џочему  молчат  лесные  птицы,  не
плещетсЯ  на сливе  таймень?  Ќеужели и это утро не принесет нам облегчениЯ!
Љакой еще дани ждет от нас ЊаЯ?
     ђека угрожающе  шумит в  отдалении.  ’еперь менЯ  тревожит  вопрос: что
делать  с ’рофимом  --  доверить  ему  корму  или  нет?  ќто надо решить  до
отплытиЯ. ‚от когда мне нужен был бы ‚асилий!
     Ќебо хмурое, холодное,  подбитое свинцовой рЯбью  облаков. џ  укладываю
багаж. ’рофим налаживает весла. ‚ижу, он не может сообразить, как  подогнать
их к рогулькам. Ќет, не тот ’рофим.
     Џлот готов к  отплытию.  Њы  переносим ‚асилиЯ  Ќиколаевича  вместе  со
спальным мешком. “страиваем ему повыше изголовье. ‘обаки, не ожидаЯ команды,
занимают места Ќа  опустевшей галечной  косе  догорает  костер.  ‘  болью  и
тревогой Я покидаю берег.  Ќехорошее  предчувствие уношу с  собою  на  реку.
‘обираю остатки мужества. ‘тановлюсь на  корму, беру  в руки скошенный  край
весла.
     -- Ћтталкивай! -- кричу Я ’рофиму.
     -- Ђ почему вы на корме? -- удивлЯетсЯ он.
     --  ‘егоднЯ моЯ очередь, иначе с тобою  никогда  не научишьсЯ управлЯть
плотом, -- отвечаю Я спокойно, стараЯсь ничем не выдать себЯ.
     --  ’ут  не  место  учитьсЯ,  тем более,  что  с нами  больной ‚асилий.
Џереходите  на нос.  -- € он, поднЯвшись на плот твердой поступью  человека,
уверенного в своей правоте, беретсЯ за весло рЯдом с моими руками.
     Њы  стоим  почти вплотную друг против  друга, крепко  сжимаЯ весло. Ћба
молчим. Ћба неуступчивые, как враги. џ ловлю его взглЯд. ‚ нем что-то дикое,
вдруг  напомнившее  мне  того хромого  беспризорника, что  с  финкой в  руке
защищал •люста. ‘делай сейчас  какой-то жест,  брось одно неосторожное слово
-- и случитсЯ ужасное. ’аким Я его не видел с тех первых дней нашей встречи.
     -- ‹адно, ’рофим, после сменишь менЯ, а сейчас не упрЯмьсЯ. Ћтталкивай!
-- € Я чувствую, что играю уже на последней струне.
     ‚асилий Ќиколаевич слышит нашу размолвку, умолЯющим взглЯдом смотрит на
’рофима.
     -- Џлот  поведу Я!  --  и  по его побагровевшему лицу высыпали стайками
рЯбины.
     -- ‘ейчас же сойди с кормы или...
     -- —то или? „оговаривайте до конца.
     Ќаши взглЯды  сошлись  в момент, когда взрыв  казалсЯ  неизбежным.  —то
прочел  он на моем лице:  гнев, угрозу или, может быть, ему вспомнились наши
давно  сложившиесЯ  отношениЯ,  не  терпЯщие  никаких противоречий?  ќто или
что-то другое  вдруг потушило  в  нем бурю. Ћн  сразу  как-то  расслаб, руки
свалились  с весла.  ‚ глазах запоздалый протест, обида. ‚сем своим видом он
показывает,  что  подчинилсЯ, только  щадЯ менЯ. "Ѓедный мой  ’рофим, как ты
далек от истины. “знаешь  ли когда-нибудь  причины этой нелепой  стычки?" --
подумал Я горестно.
     Ћн отталкивает плот, становитсЯ на нос,  и  наше суденышко, покачиваЯсь
от  ударов  весел,   выходит   на   струю.  џ  чувствую   себЯ  окончательно
опустошенным. ‚ щели сыро и мерзко.
     Њутный  поток  легко  и плавно  несет  плот.  ‡а  первым  кривуном  ЊаЯ
сворачивает на север. “ходЯт ввысь мраморные скалы, и где-то в поднебесье их
иззубренные краЯ царапают серое, мокрое небо. Ќад водою, по-прежнему мутной,
реет голоднаЯ скопа, да где-то на берегу стонет кулик.
     ЊенЯ гнетет стычка  с  ’рофимом. Ќе  могу смиритьсЯ с мыслью,  что наши
отношениЯ нарушились -- впервые за столько лет. Ќе  могу без боли видеть его
повернувшимсЯ ко мне спиной. Ќе знаю, какой ключ подберу теперь к его душе.
     Љак  проста,  кажетсЯ,  была  наша   жизнь,  когда  мы,  сколотив  свое
суденышко, отправлЯлись в путь! ’еперь она стала слишком сложной. Њы все еще
на  грани  катастрофы. Ќеужели,  черт  побери,  друзьЯ  нас похоронили  и не
торопЯтсЯ  с  поисками? Ќет,  не  может  быть,  они где-то тут,  за ближними
кривунами,   за   высоченными   голубыми  стенами,  идут  навстречу,  строЯт
невероЯтные догадки.
     ‚се времЯ слежу за ’рофимом.
     ђека  продолжает  делать  сложные  петли, расчленЯЯ  прихотливой  щелью
отроги. Ќикаких надежд, что где-то близко  раздвинетсЯ теснина и мы вырвемсЯ
на  равнину. Љак  долго  и  бесконечно  тЯнетсЯ  наш путь  по зыбкой текучей
дороге! ‚ыиграть бы еще день, только день. Ќа большее у менЯ не хватит сил.
     ‡а очередным поворотом  ЊаЯ потекла спокойнее. џ подсаживаюсь к ‚асилию
Ќиколаевичу. Ћн тоже встревожен нашей размолвкой с  ’рофимом.  ’олько  этого
огорчениЯ ему недоставало!
     Љ нам  подходит ’рофим. ‚иновато переступает  с  ноги  на  ногу.  ‡атем
присаживаетсЯ рЯдом, кладет свою правую руку мне на  колени. ќтот молчаливый
жест растапливает наши сердца, и мы снова близки, как прежде.
     Њне почему-то вдруг  показалось, что мы  дети  и наш путь -- всего лишь
игра в путешествие, а стычка --  заранее придумана длЯ эффекта.  Ђх, если бы
это было так!
     Љо мне возвращаетсЯ профессиональное  любопытство. ‘нова  глаза ищут по
просветам  скал  водораздельные вершины, определЯют проход.  ЏамЯть отбирает
более характерное, с  чем придетсЯ столкнутьсЯ подразделениЯм экспедиции при
проведении работ. Ђ работать здесь, видимо,  придетсЯ.  „аже  после стольких
неудач нет оснований отказатьсЯ от них. Џраво  же, все, что мы претерпели, а
претерпели мы поистине  много, не  убеждает нас в недоступности  Њаи. ‘корее
всего это  результат  наших  ошибок, результат того, что мы  совсем не знаем
режима реки. ‚се, с  чем мы здесь  столкнулись, поражало нас внезапностью, и
от этого трудности плаваниЯ казались  преувеличенными, на самом деле все  не
так уж страшно.
     ’е, кто пройдут по Њае позже, учтут наши промахи, неудачи. € хотЯ  путь
по этой реке  по-прежнему  остаетсЯ опасным,  он уже  не  будет  изобиловать
неожиданностЯми.
     ђастительный  покров  ущельЯ  куда беднее  тех  мест,  где нам пришлось
побывать  в этом году. “ж если и есть зелень, так наверху, над нами, да и то
скуднаЯ. ‡десь же, в глубоком ущелье, больше камень  и  мхи. „еревьЯ  растут
чаще в одиночку, жадно подкарауливаЯ солнце, так редко заглЯдывающее в щель.
–ветов мало. „лЯ  них слишком короток вегетационный период.  ‚ообще в ущелье
не хватает тепла. „аже в самые жаркие дни лета  здесь постоЯнно  чувствуетсЯ
сырость земной глубины, и  вода в  Њае настолько холодна, что купатьсЯ в ней
можно только ради спорта или уж по нужде, как это делаем мы.
     -- ‘мотрите, кабарга! -- кричу Я.
     Ћна   стоит  на  самом  краю  отвесного  обрыва.  ‘  высоты  ей   видна
значительнаЯ часть ущельЯ Њаи, плот на  воде и,  вероЯтно, слышен наш говор.
Ќесколько  минут  она  неподвижно  наблюдает за  нами,  потом,  удовлетворив
любопытство,  начинает  кормитьсЯ.   Ћна  пробираетсЯ  по  узким  прилавкам,
цеплЯЯсь  крошечными  копытцами  за самую ничтожную шероховатость  и на ходу
срываЯ макушки  ЯгелЯ. €ногда  она делает бесстрашные прыжки  над пропастью,
чудом  удерживаЯсь  на  крошечных  пЯтачках-выступах,  буквально  с  детскую
ладонь, словно демонстрируЯ перед нами свою изумительную ловкость.
     ‚от она затЯжным прыжком бросает себЯ вниз,  падает четырьмЯ копытцами,
собранными вместе, на острие утеса и, поворачиваЯсь всем телом то в одну, то
в другую сторону,  запускает свою  продолговатую  мордочку в трещины,  чтобы
достать щепотку  зелени.  Ђ сама ни  на минуту  не  забывает про  опасность,
окидывает быстрым взором ущелье и не выпускает из полЯ зрениЯ нас.
     Њы с замиранием сердца следим за каждым ее движением.
     ‘обаки тоже  не  спускают глаз с  кабарги.  ‚ их  позах,  на их  мордах
любопытство,  но  не  больше,  точно они  понимают,  что  животное  длЯ  них
недоступно.  €  только  когда  до слуха долетает  шорох  падающих из-под ног
кабарги камней, собаки вдруг все разом вскакивают  и в  их глазах вспыхивает
звериный огонек.
     “ровень  воды  падает.  ЋбнажаютсЯ  перекаты.  Џуть   опЯть  становитсЯ
опасным.  Ѓудет  ли  когда-нибудь  конец  этой  щели? Ќе  опоЯсывает  ли она
замкнутым кругом всю землю?
     џ  все  еще  не  могу  отделатьсЯ  от  какой-то  скованности,  не  могу
доверитьсЯ надежде,  что ’рофим здоров.  …сли бы  навсегда  растаЯл  тЯжелый
комок, что засел у менЯ где-то внутри! Џусть вернетсЯ к нам прежнее доверие,
и тогда  не  останетсЯ препЯтствий на  нашем пути к жизни. Ђ к ней мы должны
вернутьсЯ, мы имеем право...
     -- Ќе кажетсЯ ли вам, что ущелье становитсЯ просторнее? ‚идите просвет?
-- кричит ’рофим.
     џ  смотрю  направо,  куда он  показывает  рукою, и дивлюсь  -- в  узкой
прорехе  береговых  отрогов, далеко-далеко,  виднеютсЯ  горные крЯжи,  щедро
политые  солнечным  светом.  Ћни  напоминают  вздыбленные  волны  свободного
океана.  ЉажетсЯ, прошла вечность  с тех пор, как нам  открывалась последний
раз даль.
     Ѓросаю весло, подбегаю к ‚асилию Ќиколаевичу.
     --  ѓоры видишь?  -- кричу вне  себЯ  от радости. Ћн  вытЯгивает шею, Я
помогаю ему приподнЯтьсЯ,
     -- ‘коро устье? -- спрашивает больной.
     -- Ќу конечно! ќто виднеютсЯ хребты над “дою.
     Ћн смотрит на менЯ, не верит словам.
     --  „а,  да,  ‚асилий,  скоро  конец  мучениЯм!  ’ебЯ  сразу отправим в
больницу.
     -- ’ы думаешь, менЯ вылечат, и Я буду ходить?
     -- Љонечно, вылечат!  Ќоги же у тебЯ целы. ‚се уладитсЯ, и зимою  мы  с
тобой погонЯем на лыжах зверей.
     -- Ќет уж,  ищи  себе другого  спарщика, в  тайгу мне не вернутьсЯ,  --
говорит он с горечью.
     ѓустаЯ лиственничнаЯ тайга закрывает просвет, и  горные крЯжи исчезают,
как виденье.  ‘нова  нас подавлЯет  ощущение земной  глубины.  Њы убеждаемсЯ
сначала с удивлением, затем с горечью в том, что река свернула от просвета и
уносит нас в противоположную сторону.
     Ќа  курчавых  вершинах  скал  серое  барашковое  небо,  бесприютное   и
холодное.
     ‚ этой проклЯтой щели  никогда не  бывает тишины,  все  гудит:  воздух,
стены, овражки.  Ђ когда в этот гул  врываетсЯ  ветер,  когда завоют  скалы,
здесь  творитсЯ  что-то невообразимое, ад кромешный! ‚  такие ущельЯ  только
зимою,  в  лютые  сибирские  морозы,  когда  обмелевшую реку  скует  ледЯной
панцирь,  спускаетсЯ  безмолвие,  такое  безмолвие, в  котором  слышен шорох
падающего  снега.  €  если  в это времЯ  случаютсЯ обвалы,  то они потрЯсают
ущелье, словно залп тысЯчи орудий.
     џ давно потерЯл счет кривунам, не знаю, где север, где юг. Ќо теперь  с
нами надежда. Њы видели  далекий горизонт, верим, что этот путаный  лабиринт
ведет к нему. ‚ерим, что где-то . близко за поворотом нас наконец-то вынесет
река к давно желанному простору.
     Њинута за минутой  проходЯт  в  остром ожидании  перелома.  Ќеужели  мы
плывем по щели рЯдом с широким просветом?
     -- Љ берегу! -- кричу Я, наваливаЯсь на весло.
     ‚переди, у краЯ поворота, во всю ширь  реки показалась длиннаЯ  шивера,
прикрытаЯ  пенистыми  волнами.  Њы  причаливаем  к  берегу.  џ  бегу  вперед
посмотреть   шиверу.  ‚ода   у   первых  камней  вдруг   поднимаетсЯ  валом,
откидываетсЯ  назад,  точно испугавшись крутизны.  Ћпасность ниже, там,  где
весь  поток  собираетсЯ  в  двадцатиметровую  струю  и  рассекаетсЯ  пополам
угловатым обломком. Ќо по обе стороны проход свободный.
     Њы  привЯзываем  к плоту  покрепче груз,  подтыкаем под ронжи  веревки,
запасные шесты и укладываем поверх больного. Ћн молчит, как покорный  немой.
џ отвЯзываю собак, на случай неприЯтности -- пусть сами распорЯдЯтсЯ собою.
     ’рофим  прЯчет  свой  взглЯд  от менЯ.  Ћн  привЯзывает к грузу капюшон
спального мешка, в котором лежит ‚асилий, и не  может завЯзать морской узел.
џ слежу  за  ним, удивлЯюсь. Ќеужели  забыл, как  это делаетсЯ! „а, не может
вспомнить, тычет концом не с той стороны в петлю, тЯнет, узел не вЯжетсЯ, но
он упрЯмо повторЯет одно и то же.
     -- ’ебе помочь?
     -- —ертов узел, кто его придумал! -- и ’рофим зло выругалсЯ.
     џ вижу, как он опЯть не в ту сторону делает петлю, не так держит конец.
“зла не получаетсЯ. Ћн в гневе отбрасывает веревку, мрачным уходит на нос, к
веслу.
     Ќадо бы не плыть, но Я этого не сделал.
     ЏривЯзываю  капюшон  спального  мешка к грузу, так  ‚асилиЯ  не  снесет
волна,  даже  если засЯдем в  бурунах.  ЏроверЯю, все ли убрано. Ѓеру  шест,
отталкиваюсь от берега. ’еперь  надо торопитьсЯ, выбратьсЯ на середину реки.
Ќо  едва  ’рофим  увидел близко  впереди  беснующиесЯ  волны,  вдруг,  точно
испугавшись, не в такт зачастил веслом, отводит от струи нос.
     -- ’ы что делаешь? -- кричу Я изо всех сил.
     Ќо  ’рофим  не  слышит. Ђ  плот подхватило  течение.  ’олько теперь,  с
безнадежным  опозданием,   Я  окончательно  убеждаюсь,  что  на  носу  стоит
невменЯемый человек. ’ечение  несет  нас  в  горло  шиверы.  “же  вытыкаетсЯ
камень. Ќе  успеваю осмыслить положение. ’рофим изо всех сил  гребет веслом,
тужитсЯ развернуть плот поперек реки, бесстрашно ведет его на гибель.
     ‚ последний  момент  Я бросаюсь к  нему, еще хочу выровнЯть нос.  Џеред
лицом опасности сила человека неизмеримо возрастает. ‘  дикой беспощадностью
хватаю  ’рофима  сзади, отбрасываю  от  весла. Ќо  уже поздно -- от  удара о
камень лопаетсЯ  пополам  крайнее  бревно.  ђазгневанный  ’рофим  ловит менЯ
сильными руками сумасшедшего...
     Њы схватываемсЯ, как враги. —увствую, как  во мне пробуждаетсЯ звериный
инстинкт, а он не знает жалости. Ќеизвестно, чем бы это кончилось, но ’рофим
поскользнулсЯ, не удержалсЯ на ногах  и, падаЯ, ударилсЯ  головою  о бревно.
‘разу стих в нем гнев, руки расслабли, только с губ еще продолжали срыватьсЯ
несвЯзные слова.
     џ выпрЯмлЯюсь.  ’олько теперь соображаю, что  наш  никем не управлЯемый
плот  медленно плывет по тиховодине. Љак нас развернуло у камнЯ, каким чудом
пронесло за шиверу -- не знаю.
     --  ‘вЯжи  его,   иначе  он  всех  погубит,  --  слышу   голос  ‚асилиЯ
Ќиколаевича.
     џ  выдергиваю  из  груза  спальный  мешок, укладываю на  него покорного
’рофима. Ћщупываю всего его и немного успокаиваюсь. „остаю веревку, свЯзываю
ему  руки,  ноги  и,  как пленника,  приторачиваю к  средней  ронже  --  так
действительно  надежнее.  Љогда  человек  на грани  смерти,  он  может  быть
чудовищно жестоким.
     Ѓольшой плот с одним веслом -- все равно, что без весел. Ќад ним теперь
власть Њаи. Ќа моей обЯзанности всего лишь держать его вдоль течениЯ.
     ‘олнца не видно,  но вершины левобережного отрога  щедро  политы  Ярким
светом. ѓде-то продолжаетсЯ  день. …ще можно  продвинутьсЯ вперед. ‘  ужасом
думаю о  ночи. Ћна  придет, непременно придет.  —то  Я буду  делать  един со
своими больными спутниками?
     ‘квозь  прозрачную толщу речного стекла видно  плотное  дно, выложенное
крупными цветными голышами. ѓде-то позади глохнет последний перекат. “сталаЯ
река  течет  спокойно.  џ присаживаюсь на  край груза. Љаким  долгим кажетсЯ
день!..
     ’рофим словно пробуждаетсЯ,  открывает  уставшие  глаза. ЋсматриваетсЯ,
потом  вдруг замечает, что свЯзан,  пытаетсЯ разорвать веревки, и из его уст
вырываетсЯ брань вместе с проклЯтиЯми. Ћн свирепеет, бьетсЯ ногами о бревно,
стискивает челюсти до скрежета зубов. Ћн все еще в невменЯемом состоЯнии.
     Њне больно видеть близкого друга свЯзанным мокрой веревкой, безжалостно
брошенным на бревно, но иначе нельзЯ.
     Ђ  что стало  с ‚асилием Ќиколаевичем! ЃеднЯга плачет  без  слез,  тихо
всхлипываЯ.  …го маленькие черные  глаза  ничего  не  выражают,  завЯли, как
полевые цветы, скошенные в знойный полдень!
     ’рофим  в буйстве устает, голос падает, брань стихает -- он засыпает. џ
накрываю его брезентом. Ђх, если бы сон вернул нам ’рофима...
     ђека побежала быстрее. џ стою у кормового весла, но плот не подчинЯетсЯ
мне. Ќе дай бог, если теперь впереди попадетсЯ шивера -- тогда не выбратьсЯ.
     -- ‘амолет! -- кричит ‚асилий Ќиколаевич и пытаетсЯ поднЯтьсЯ.
     џ  вскидываю  голову.  „о слуха  долетает  гул  моторов.  Ќет,  это  не
галлюцинациЯ. ѓул виснет над нами. …го можно узнать среди тысЯчи звуков.
     ‚ижу, из-за краЯ скалы вырываетсЯ большой лоскут серебра -- наконец-то!
     ‘пешу дать о себе  знать. •очу сорвать с ‚асилиЯ  Ќиколаевича нательную
рубашку -- она почти белаЯ и должна бы быть заметной, но не успеваю.
     Њашина минует нас, уходит на север.
     Ќеужели не заметили?
     Ђ гул не смолкает, обходит ущелье стороною, и снова поЯвлЯетсЯ над нами
крылатаЯ  птица. Ћна  кружитсЯ, немного  снижаетсЯ.  ђевут  моторы,  видимо,
экипаж не уверен, что мы их видим.
     Ќо вот качнулись крыльЯ -- раз, два, три, и машина легла на запад.
     € вдруг захотелось жить. Ѓыло бы чудовищной несправедливостью погибнуть
после всего пережитого, когда нас обнаружили и, возможно, близка помощь.
     ђезкий низовой ветер кажетсЯ лаской. ‚ провалах копЯтсЯ густые вечерние
тени. ‚ысоко в небе парит  одинокий беркут. —ем кончитсЯ этот обнадеживающий
день?
     -- ‡а что менЯ свЯзали? -- слышу голос ’рофима. Ћн приподнимает голову,
в упор смотрит на менЯ, ждет ответа.
     Ќас несет медленно  взбитаЯ ветром река. Ќе знаю,  что сказать ему.  Ќа
его лице не осталось гнева. ‚ глазах  жалоба. € кажетсЯ страшным, как  могли
его молчаливые  губы  час  назад  выпалить столько  бранных слов, которых он
никогда не произносил.
     -- Џосмотрите, что с моими руками!
     џ не могу видеть эти узловатые кисти, со вздутыми венами, перехваченные
веревками. Ќе могу слышать его упрека.
     -- Џосле все расскажу, ’рофим, а сейчас лежи свЯзанным. €наче нельзЯ!
     -- ’ак  поступают  только  с преступниками,  --  и  он  отворачиваетсЯ,
зарывает обиженное лицо в спальный мешок.

     IV.  Ќас выносит из  ущельЯ. ‚ыстрел. ЏерваЯ  ночь без тревоги. ”илька
готовит баню. Њы желаем счастливого пути ‚асилию Ќиколаевичу.

     ЊаЯ течет  спокойно, точно сжалившись над  нами. ‚се молчим. “  каждого
свои  думы,  свои  желаниЯ. ‘лишком долго  нас  окружало уныние, мы пережили
горькие минуты бессилиЯ, неудач.
     --  ’ы  думаешь, они  увидели  нас?  --  спрашивает ‚асилий Ќиколаевич,
растревоженный сомнениЯми.
     -- Ќу  конечно! -- отвечаю  Я.  -- Њы  спасены,  ‚асилий!  ’еперь-то уж
выплывем.
     Ћн утвердительно кивает головою и неожиданно спрашивает:
     -- Љак думаешь, ноги мне отрежут?
     -- ‡ачем напрасно терзаешь себЯ? Ѓыли бы ноги  сломаны --  другое дело.
’ебе их быстро подлечат, и ты на ’рофимовой свадьбе такого гопака отобьешь!
     -- Ќе до плЯса будет мне!..
     -- Џерестань, ‚асилий, хныкать. Ќас обнаружили, все уладитсЯ.
     -- џ согласилсЯ бы на одну ногу, пусть режут, -- продолжает он.
     -- €шь, щедрый какой! Џобереги, пригодитсЯ. Ќе три их у тебЯ.
     Ћн успокаиваетсЯ.
     ’рофим  точно догадываетсЯ, о чем  думаю, умолЯюще смотрит  на  менЯ. џ
опускаюсь на груз  рЯдом с  ним, расчесываю пЯтерней  его  густые, сбившиесЯ
войлоком волосы на голове и не знаю,  что сказать, как  объЯснить  ему,  что
случилось, ведь он сейчас в здравом уме.
     -- ‡а что? -- и ’рофим опЯть показывает свЯзанные руки.
     --  “спокойсЯ, дорогой  ’рофим,  ничего страшного не случилось. --  € Я
чувствую, как  обрываетсЯ мой голос.  -- Џотерпи, умолЯю тебЯ,  потерпи, так
нужно, чтобы все мы остались живы.
     Ћн мрачнеет, не понимаЯ, почему Я так безжалостен к нему.
     € все же придетсЯ, отблагодарив судьбу за удачный день, останавливатьсЯ
на ночевку. …сли завтра будет летнаЯ погода, дальше не поплывем, будем ждать
самолета. Ћн непременно  прилетит. ’еперь нам  нет  смысла рисковать. џ  дам
знать  экипажу, что плыть  дальше  не  можем, в крайнем случае  "напишу"  на
гальке стланиковыми ветками: "Џомогите".
     Ђ  ’рофима  придетсЯ  до утра  оставить на  плоту.  џ боюсь  повторениЯ
приступа.  “говариваю  себЯ, что с ним  за ночь ничего не случитсЯ,  но  сам
чувствую, что это не решение вопроса.
     Ѓыстро надвинулсЯ вечер. Џотемнела река.
     Ќас выносит за скалу, и -- какаЯ радость! -- мрачные стены ущельЯ вдруг
пали,  как  взорванные  крепости.  ‘  широким  гостеприимством  распахнулись
берега.  ‚ лицо хлынул свет.  Њы вырвались из проклЯтой трущобы! ‚ижу: влево
толпами уходЯт  от реки отроги, в  Ярко-зеленой щетине леса,  с  облысевшими
вершинами. ‘права вздыбилсЯ толстенный  голец,  весь  исполосованный старыми
шрамами, на  ободранных  боках  ржавые  потеки.  Ћн,  как  часовой, застыл в
настороженной позе  над  дремлющим  в  вечерней  прохладе  пространством.  Ђ
впереди,  за просинью береговых  тальников, чуть заметно сквозь  голубоватую
дымку маЯчит далекий горизонт.
     …ще не верю. Ќе  знаю, что сказать. ‘  плеч сваливаетсЯ обреченность, и
вдруг становитсЯ  так  легко,  будто  только  что  народилсЯ. Ћдно  Ясно: мы
вырвались, мы еще можем быть  людьми.  Ќавстречу сплошной  зеленью наплывает
тайга.  ‚ысокой стеной пирамидальных елей встает  она над  измученной  Њаей,
шумит ласково, зазывно. ‹есной хвойный аромат опьЯнЯет, не могу наглотатьсЯ.
ЉакаЯ в нем живительнаЯ сила, и почему мы раньше не замечали этого?..
     …ще  плывем, плывем  потому, что не  хочетсЯ  обрывать этот  счастливый
день. „а и река вдруг становитсЯ нашим союзником, легко  несет наш  плот  по
зыбкой прозрачной дороге. Ќадежда становитсЯ реальностью...
     ’еперь мы  чувствуем -- цель близка. Ќикогда  Я  еще не испытывал такой
чистой радости.  Љ  ней  примешиваетсЯ чувство  гордости  за  спутников. Ћни
прикованы  к  плоту,  но  Я  твердо  знаю,  что лишь благодарЯ их  смелости,
благодарЯ их  преданности мы выбрались из мрачной щели. Ѓывают минуты, когда
самаЯ сложнаЯ  обстановка внезапно открываетсЯ перед нами в совершенно Ясной
форме,  --  такое  состоЯние  у  менЯ  сейчас. Ќет,  не  напрасны  были наши
усилиЯ!..
     ‚асилий  Ќиколаевич поворачивает голову ко  мне,  рот  его  полуоткрыт,
хочет что-то сказать и от волнениЯ заикаетсЯ. џ подхожу к нему.
     -- „ым! -- выпаливает он.
     -- ѓде дым?
     -- ‘низу тЯнет.
     ‚ижу, собаки всполошились. ЏоднЯв морды, они взахлеб глотают  воздух. џ
впиваюсь  глазами в пространство: над широкой  долиной реет закатный сумрак,
тайга наливаетсЯ густой синевой, меркнет прохладное небо. Ќо дыма не вижу.
     ’рофим пытаетсЯ поднЯтьсЯ, выгибает живот, силитсЯ разорвать веревку.
     -- ЏроклЯтье!.. -- € он со стоном валитсЯ.
     џ подсаживаюсь к нему.
     -- “спокойсЯ, ’рофим. ЉлЯнусь, как только причалим к берегу -- развЯжу.
     -- Љакой вы жестокий! -- и он отворачиваетсЯ от менЯ.
     --  „а,  ’рофим, это  ужасно,  но судить менЯ ты будешь после, а сейчас
терпи.
     џ отхожу к веслу. ’еперь мне кажетсЯ, что мы  безбожно медленно плывем,
на  самом  же деле мы не  плывем,  а летим. ‚переди виден  залесенный отрог,
перехватывающий наполовину долину. џ смотрю левее, что-то там серое клубитсЯ
над вершинами елей? „а, да, это дым!
     -- ‹юди близко, лю-у-ди-и! -- кричу Я, а сам еще боюсь радоватьсЯ.
     Ѓереговые  ели закрывают дым. ‚озвращаютсЯ сомнениЯ. Ќе воображение  ли
шутку сыграло с нами? џ становлюсь  на груз -- ничего не видно. Љричу во всю
силу. Ђ река отходит вправо...
     „ым был виден  далеко  левее  от реки. Ќеужели пронесет?.. џ бросаюсь к
грузу,  хочу достать карабин,  дать  о себе знать, но он зацепилсЯ ремнем за
что-то  твердое,  не могу вытащить. € вдруг  где-то впереди  выстрел  потрЯс
вечерний покой долины. …ще и еще.
     ђека  побежала быстрее. ‡амелькали частоколом береговые тальники. Ѓлиже
надвинулсЯ  отрог. џ поднимаю  к  небу ствол карабина, стрелЯю. Ќам отвечают
выстрелом. ‘трелЯю еще, и опЯть слышитсЯ ответный звук.
     “ Њаи не хватает длЯ нас скорости. ‚от-вот долину накроет ночь.
     „о отрога остаетсЯ с километр. ђека, спрЯмив свой бег, несетсЯ к нему и
там,  у   последней  скалы,   обрываетсЯ  белыми   бурунами.   Ѓыстро   тает
расстоЯние... …ще неуловимое мгновение. Ќо тут нас щадит поток -- проносит к
тиховодине за скалу.
     ‘обаки вдруг все сразу попрыгали в воду и были отброшены течением вниз.
‚ижу, слева на пологом  берегу палатки,  костер. Ќа  гальке  стоЯт люди, они
машут руками, что-то обрадованно кричат.
     Ќо как только мы отплыли от скалы и нас можно было рассмотреть, восторг
мгновенно  исчез.  ‘вЯзанный  веревками  ’рофим,  лежащий  в  спальном мешке
‚асилий Ќиколаевич, донельзЯ потрепанный плот с одним веслом -- произвели на
всех удручающее впечатление. Џервую минуту никто не знал, что делать. „а и Я
растерЯлсЯ от радости.
     Њы  уже  проплывали  лагерь,  когда послышалсЯ  знакомый  голос  •амыца
•етагурова.
     -- —то же мы стоим, ловите!
     „вое  рабочих  бросились к нам  вплавь.  џ  подал  им конец  причальной
веревки, и наше героическое суденышко подтащили к берегу...
     Ќе знаю, забуду  ли Я когда-нибудь этот плоский берег, усыпанный мелкой
речной галькой, с дремлющими лиственницами  под теплым небом, горЯчий  шепот
тальников  и этих людей,  онемевших от  ужасного зрелища,  которое  мы собою
представлЯли в момент встречи.
     -- ђазвЯжите! -- со стоном вырываетсЯ у ’рофима.
     ‚се смотрЯт на менЯ. ‚ их глазах и  протест  и обвинение. Њне больно. џ
опускаюсь к  ’рофиму. ‘пальный  мешок и одежда на  нем  мокрые, в  рыжеватой
бороде  запутались  блестЯщие капли влаги.  Џытаюсь  развЯзать  веревки,  но
мокрые узлы прикипели к рукам. Љто-то резанул по ним ножом.
     Ћ, Я хорошо помню эти ужасные руки, синие, с кровавыми браслетами.
     џ помогаю ’рофиму встать. Ћн улыбаетсЯ, обнимает менЯ правой рукой,  --
в такие минуты не только другу, а и кровному врагу простишь обиду. •етагуров
подхватывает его слева, и  мы  сходим  с плота на берег. Љакими  счастливыми
были эти первые шаги прочь от опасности, от смерти!
     ‚асилиЯ Ќиколаевича снимают вместе со спальным мешком.
     ‚друг  снизу, из-за  берегового тальника,  вырываетсЯ  Ѓерта, несетсЯ к
нам. ’ут мы оказываемсЯ свидетелЯми сцены, умилившей наши сердца. Ѓерта еще,
видимо, на  реке  узнала  своего  хозЯина Љирилла  ‹ебедева.  Љак  очумелаЯ,
бросаетсЯ на него,  сбивает с  ног,  лижет  его. ’от  не сразу  узнает давно
пропавшую   собаку.  Ќо  вот  он  захватывает  ее  своими  сильными  руками.
Џосмотрели бы вы на эту сцену!
     Њы все направлЯемсЯ  к костру. Џахнуло свежеподжаренным мЯсом. ‚ижу, на
брезенте  "накрыт  стол"  с  претензией  на  какую-то торжественность: тут и
бутылки спирта, и отварной молодой картофель, и городскаЯ закуска, и зеленый
лук... ‚ другое  бы времЯ  порадоватьсЯ заботе друзей, а сейчас ничего этого
не нужно.
     -- „авно вы здесь? -- спрашиваю Я •етагурова,
     -- —аса три как пришли из  “дского. ’олько успели установить рацию, как
с  борта  самолета  нам сообщили,  что  обнаружили  плот в десЯти километрах
отсюда.  Њы  выставили  сторожевой  пост  на  скале,  накрыли  стол,  хотели
встретить, как положено, но получилось не совсем...
     -- Ќичего,  все наладитсЯ.  Њы  пережили  свою  смерть,  --  это  самое
главное.
     ‘обираемсЯ у  костра. ’рофим  немного размЯлсЯ. “  ‚асилиЯ  Ќиколаевича
такое отчужденное лицо, словно у него не осталось ничего в жизни. Ћн зарылсЯ
в спальный мешок, тихо плачет. Ќад  ним склонились товарищи. Њною овладевает
усталость, от которой, кажетсЯ, можно умереть. џ не борюсь с нею,  рад,  что
пришел ее час.  Ђ на лицах друзей  ожидание, они хотЯт знать, почему плачет.
‚асилий, почему  у ’рофима  на руках кровавые ссадины? Ќо Я не хочу  об этом
вспоминать.
     -- Љирилл! -- обращаюсь к ‹ебедеву. --  „остань из нашего груза большой
полог, натЯни его. џ лЯгу спать.
     -- Ђ ужинать? -- спрашивает •етагуров.
     -- ќто после, все -- после, когда мы придем в себЯ.
     -- Њожет быть, ты скажешь хотЯ  бы в нескольких словах, что случилось с
вами?
     -- —то случилось...  ‚от  вам  мой дневник,  написан  он  неразборчивым
почерком, но ты, •амыц, прочтешь.
     Ќад далеким горизонтом потух  закат.  …ще  не  окрепли  редкие  огоньки
звезд,  а  уж долину накрыло  мраком. ’айга, убаюканнаЯ прохладой, засыпала.
ѓде-то в чаще, не добежав до нас, заглох ветерок.
     -- ‘покойной ночи! ’ы, ’рофим, лЯжешь со мною,
     Ћн не удивилсЯ.
     џ сбрасываю с  себЯ жалкие остатки одежды. ‡абираюсь под  полог. Џолное
ощущение,  что нас выбросило на  благодатную землю, и уже не нужно напрЯгать
мышцы,  боротьсЯ с  бурунами, здесь все к твоим услугам... џ засыпаю,  точно
опускаюсь на дно теплого озера.
     ‚ полночь  пробуждаюсь  внезапно, словно  от  набатного  звука.  ѓде Я?
ЌапрЯгаю памЯть: в голове неЯсные обрывки вчерашнего днЯ. “знаю  рев бурунов
под скалою. Ћткрываю глаза. ђЯдом лежит ’рофим.  Џо полотнЯной  стене плЯшут
огненные блики костра. ‘лышитсЯ людской говор.
     ‘  трудом приподнимаю  полотнище  полога. ЌепроглЯдным  мраком  окутана
тайга. ‘тоит  она,  не  шелохнетсЯ, спит.  Ћгонь, вспыхнув на  миг,  осветил
картину. •етагуров, сложив  по-кавказски калачиком  ноги  и  наклонившись  к
огню,  читает  вслух  дневник.  ’ехник Љирилл ‹ебедев сидит рЯдом,  обхватив
загрубевшими  руками согнутые  колени,  хмурит  густые  брови.  ђадист  €ван
…втушенко,  светловолосый  парень  с задумчивым  лицом, топчетсЯ  у  костра,
сушник  в огонь  подбрасывает,  а  сам  нет-нет да  и прислушаетсЯ, покачает
головою.
     ‚ижу: не торопЯсь поднимаетсЯ десЯтник Ђлександр Џресников, добродушный
великан.  ђасправлЯет могучие плечи, широченными ладонЯми растирает затекшие
ноги, удивлЯетсЯ вслух:
     -- ЏриключитсЯ же этакаЯ чертовщина!.. -- и, зачерпнув из котелка  чай,
стоЯ пьет.
     ”илька „олгих  --  щупленький,  с быстрыми  птичьими  глазами, -- сидЯ,
подпирает спиною толстую лиственницу. ‚от он левой рукою  достал  из кармана
кисет, отрывает  бумажку, мнет  ее,  насыпает  махорки,  подносит цигарку  к
губам,  хочет  слепить ее, да так и замирает с открытым ртом, повернувшись к
•етагурову.
     “ забытого всеми "стола" Ључум караулит пахнущие куски мЯса, нанизанные
на  деревЯнные  шомпура.  Ќа хитрущей  морде  полнейшее  безразличие, а  сам
незаметно подползает все ближе и ближе.
     -- Ључумка, нельзЯ при людЯх! -- ласково окликает его ”илька.
     ’от дико  коситсЯ  на него, нехотЯ отходит к  исходной  позиции,  чтобы
начать все сызнова.
     ЏламЯ  плЯшет, подкормленное смолевыми сучьЯми. ‘качут изломанные  тени
деревьев, гримасничают лица слушателей. ‘амое глухое  времЯ ночи, ни шороха,
ни звука -- предрассветный  час. Ћт  реки  сплошным маревом наплывает густой
белесый туман.  –еплЯЯсь за влажные кроны дремлющих елей, он хочет поднЯтьсЯ
к простору, но густой ночной мрак прижимает его к стоЯнке.
     ѓолос •етагурова слабеет...
     ‘он не вернулсЯ ко мне. ‹ежу  в  полузабытьи. ќто  перваЯ ночь, когда Я
освобожден от мрачных мыслей и отчаЯниЯ. Љо мне возвращаетсЯ  раскрепощенный
разум.  џ еще  далек от экспедиционных дел, от с