з, тревожно  озираетсЯ,  издает долгий, жалобный крик.
Њалыш  ищет  мать.  Ћн,  несомненно,  видел,  как  она упала  на  снежник, и
торопитсЯ к  ней, все кричит: не то зовет, не то  подает  матери свой голос.
Ќам кажетсЯ,  он вот-вот сорветсЯ с  узеньких уступов, но  Ягненок проЯвлЯет
чудеса ловкости, как взрослый баран, скачет, торопитсЯ вниз по прилавкам. Њы
с замиранием сердца  следим за ним. ‚от он уже  у  подножьЯ  скалы, бежит по
щебенистому скату цирка к снежнику.
     ‚  поле  зрениЯ биноклЯ  теперь  попадает  Ягненок  вместе с самкой. Ћн
кричит. ‚ этом крике и протест, и тоска, и внезапный страх одиночества. Љрик
будит умирающую мать.  џ вижу, как она  приподнимаетсЯ,  поворачивает голову
навстречу  Ягненку, тЯнетсЯ к нему.  Љакой-то неЯсный звук вырываетсЯ из  ее
горла, и она падает замертво.
     џгненок  подбегает  к  ней,  по-звериному осторожно  обнюхивает.  Ћн не
понимает, почему она не встает. ЋпЯть кричит, пугливо оглЯдываетсЯ. Ќаконец,
решительно  бодает  ее лбом, бьет передними копытцами --  будит и, отбегаЯ к
скалам,  зовет ее  с  собою.  ’а  лежит  на  снегу  серым  бугорком. џгненок
возвращаетсЯ  к  ней,  еще  энергичнее, еще  настойчивее будит  ее  и  снова
кричит...
     Њы не можем без волнениЯ наблюдать это зрелище. ѓде малыш теперь утолит
свой голод, кто заменит ему  мать? Њы  же  совершенно бессильны  оказать ему
какую-либо помощь...
     Њежду тем Ягненок вдруг бросаетсЯ своим следом вверх по стене цирка. Ќе
надумал ли он догонЯть своих сородичей? Њалыш быстро устает, ноги его терЯют
упругость,  прыжки заметно  сужаютсЯ ‘ыплютсЯ камни  и, падаЯ  по  снежнику,
засыпают погибшую мать.
     Њы стоим. џгненок  выбираетсЯ  на  верх скал.  ‘нова слышитсЯ его крик.
’еперь в нем вместе с тоскою жалоба.
     €дем дальше. ’ропа неожиданно сворачивает влево, подводит нас к стенкам
цирка.
     -- Џройдем?  --  спрашиваю  Я ’рофима,  а сам  с  опаской поглЯдываю на
карниз, на котором видны свежие следы баранов.
     --  —ем черт  не шутит, авось пройдем! --  отвечает он  и смело  шагает
вперед.
     џ  пропускаю  за  ним  Ључума.  ЏродвигаемсЯ  осторожно.  –еплЯемсЯ  за
шероховатую  поверхность  каменных  стен,  чтобы,  не дай  бог, не повторить
трагического  прыжка,  свидетелЯми  которого  мы  только что были. Ќо карниз
неожиданно  выклиниваетсЯ Њы  останавливаемсЯ „альше  вместо карниза  торчат
разрозненные выступы, прилипшие к отвесной стене, совершенно недоступные длЯ
человека. Ђ внизу пугающаЯ пропасть, распахнувшаЯ свою хищную пасть.
     ‚спугнутые нами самки бежали  именно здесь, прыгаЯ с выступа на выступ,
то вверх, то вниз с  удивительной ловкостью. € совсем уж трудно представить,
как это ухитрЯлись проделывать слабенькие ЯгнЯта!
     Људа  идти,  к  тому  же  надо  торопитьсЯ,  скоро ночь!  ‚ижу,  ’рофим
нацеливаетсЯ обойти стену верхним карнизом.
     -- Љак бы  глупостей мы тут с  тобою  не  наделали, --  говорю  ему, --
может,  вернемсЯ, обойдем эту пропасть по  вершине  отрога? --  предлагаю  Я
спутнику.
     Ќо до него не доходЯт  мои слова, он даже ленитсЯ поднЯть голову, чтобы
взглЯнуть на  подъем.  ‚ижу, хватаетсЯ руками  за  угол выступа, просовывает
разорванный  носок   сапога  в   щель  и  начинает  карабкатьсЯ  вверх.  Њне
страшновато. ѓде-то в глубине сознаниЯ шевелитсЯ недоброе предчувствие...
     џ  вообще  равнодушен к  высоте,  люблю  лазить  по скалам,  но  такого
отчаЯнного  скалолаза,  как  ’рофим,  Я никогда  нигде  не  встречал.  ЉакаЯ
чертовскаЯ в  нем смелость!  Ћн  свободно ходит по карнизам,  даже  если они
шириною со ступню  ноги. Ћн может надолго виснуть над пропастью в  несколько
сот метров, зацепившись пальцами за край прилавка.
     џ не могу задержать его, поднимаюсь за ним. “  менЯ под ногами путаетсЯ
Ључум  на сворке. Њожно  бы  отпустить  его,  но  он  мигом  уйдет за стадом
баранов, и тогда сутки придетсЯ дожидатьсЯ.
     Џока  что все  хорошо. Џодъем  в  действительности сказалсЯ не таким уж
опасным, как он представлЯлсЯ снизу. ‘коро и верх.
     џ задерживаюсь отдохнуть. ’рофим  с ловкостью кабарги скачет с прилавка
на  прилавок,  исчезает за изломом.  џ так не  могу. €ду осторожно.  †мусь к
стене. ‚исну над  сильно скошенным карнизом. ‚  самом узком месте  опасность
слишком близка.
     Ључум идет легко, ни разу не натЯнул поводок.
     ЋстаетсЯ преодолеть  скалу высотою в три метра.  „альше виден свободный
проход к западному краю цирка.
     ’еперь мой черед. џ передаю ’рофиму Ључума, начинаю подниматьсЯ. Џальцы
судорожно хватаютсЯ за  углы гранита.  ‚есь  напрЯгаюсь. € тут вдруг осознаю
глубину  провала,  физически  ощущаю  близость  опасности.  Ћтступаю  назад,
припадаю к выступу, даю успокоитьсЯ сердцу.
     ’рофим не выдерживает.  ЏривЯзывает  Ључума к моему поЯсу, делает рывок
вперед, липнет к стене. џ  подставлЯю ему свое плечо,  он становитсЯ на него
ногами, легко  взбираетсЯ на рубец -- уже  на ступеньку выше, подбираетсЯ  к
грани стены.  ‚слепую  ногами нащупывает последнюю  опору,  выгибает  спину,
хватаетсЯ руками за верхний выступ.
     -- Џодай Ључума, -- кричит он.
     € вдруг... -- во мне все цепенеет: -- выступ отламываетсЯ, вместе с ним
падает ’рофим. Ѓросаюсь на  помощь. ‹овлю его за ногу.  Ќо удержать почти на
весу эту  тЯжесть не хватает сил. Џод ногами тает  опора, и мы  оба начинаем
сползать к краю отвесного карниза...
     ЌапрЯгаю  остатки  сил,  всю  волю.  —увствую,  скала  наклонЯетсЯ  над
провалом, бесцветное небо отплывает куда-то назад. ЊенЯ охватывает внезапный
ужас глубины.
     -- „ержись! -- слышу в последний момент крик ’рофима.
     € в  это  самое мгновение, когда нас  готова  была проглотать пропасть,
менЯ вдруг что-то сильно потЯнуло назад, и этого оказалось достаточно, чтобы
восстановить  равновесие. ’рофим к  тому же  успевает  ухватитьсЯ  рукою  за
выступ.
     …ще не понимаю, что произошло, кричу обрадованно:
     -- Џотерпи, ’рофим. ‘ейчас Я зацеплюсь!
     џ  расклиниваю ноги, прижимаюсь спиною к скале. ’олько теперь вспоминаю
про Ључума, привЯзанного своркой к  моему  поЯсу. ‘обака,  упершись лапами в
камень и  скрючив от натуги спину,  все еще натЯгивает  поводок.  ‚ерный мой
Ључум!  ќто он  помог нам удержатьсЯ.  “дивительно, как  не лопнул  ремешок,
соединЯвший наши жизни!
     ’рофим глухо стонет. …го  худые  пальцы  прилипли  к  карнизу, в глазах
непережитый  ужас.   џ  с  трудом  приседаю,  ловлю  рукой  друга  за  поЯс,
подтаскиваю  к  себе.  •очу сместитьсЯ  ниже,  помочь  ему встать, но  Ључум
упираетсЯ, не пускает менЯ, приходитсЯ отстегнуть ремешок.
     Љое-как мне удаетсЯ оттащить ’рофима от опасного места. ‘идим рЯдом над
обрывом, молчим, а где-то внизу гулко грохочут камни.
     --  ‚идно, не тут  наша  с тобою,  ’рофимушка, последнЯЯ остановка,  --
наконец произнес Я.
     ’рофим  размазал  рукавом  по  лицу  грЯзный  пот,  расчесал  дрожащими
пальцами  взлохмаченные  волосы и, заглЯнув вниз, где тени скал уже прикрыли
чернотой и снежник, и озерко, сказал, прерывисто дыша:
     -- ѓлубина-то  какаЯ!..  Џока  долетел бы донизу, и душа из тебЯ вон...
Ќикаких  сапог не надо, -- глубокомысленно  заключил он,  глЯдЯ на вытЯнутые
ноги.
     -- „авай-ка подобру-поздорову убиратьсЯ отсюда.
     ‘олнце, вишь, как низко. Ќе застала бы нас ночь тут
     на камнЯх.
     -- Џосмотрите, отчего это у менЯ спина мокраЯ?
     -- Ћго, милый мой, да у тебЯ же рана во весь хребет. ‘нимай-ка рубашку!
     -- ’о-то Я чувствую,  что гимнастерка липнет к телу, а теперь  и больно
стало...
     ѓлубокаЯ ссадина  перечеркнула спину разлохмаченной бороздой. Ќа голове
свежие метки,  лицо исцарапано. Љ несчастью, у нас  не  было ни  капли воды,
чтобы обмыть раны, пришлось оставить их открытыми до ночевки.
     --  ‚ставай,  ’рофим, попробуем  спускатьсЯ.  Џойдешь на поводу.  --  џ
пристегнул свой поЯс к его ремню.
     ‘пускаемсЯ осторожно.  ЏользуЯсь малейшим предлогом,  он приседает,  не
успевает смахивать с лица  ручьЯми стекающий  пот.  ‚ пропасть летЯт обломки
камней, и снова цирк переполнЯетсЯ зловещим гулом. ‚ левой руке несу котомку
’рофима,  в  правой  держу  свЯзывающий  нас ремень, все  это сковывает  мои
движениЯ.  ‘лучись  что  с ’рофимом --  упади  он  или  споткнись,  в  таком
положении Я бы  не  помог  ему,  а  наоборот,  ускорил бы  развЯзку. Ќо  эта
тревожнаЯ мысль пришла в голову позже, когда мы заканчивали спуск. Џоследние
метры длЯ ’рофима были особенно мучительны.
     ‚от и большой  последний  карниз.  Њы  вне опасности.  Љ нам  подбегает
Ључум,  веселый, в глазах озорство, в движениЯх нерастраченнаЯ сила. џ ловлю
его, пристегиваю ремешок к  ошейнику. Џес тотчас мрачнеет,  словно  в капкан
попал. ‚ скошенных на менЯ глазах -- обида.
     ‹адно, Ључум,  не обижайсЯ.  Љонечно, за  сегоднЯшний подвиг ты достоин
другого, но  сейчас нам не  до  нежности и  не до  весельЯ. ‡десь нам нельзЯ
разлучатьсЯ, в этом ты и сам убедилсЯ...
     ’рофим стоит, подпираЯ плечом стену и потупив глаза...
     -- Њожет, нам лучше остатьсЯ здесь, на карнизе, до утра?
     -- —то  вы! --  спохватилсЯ он. --  Ќочью тут будет  страшно. „а и  без
костра, без воды куда годитсЯ! Љак-нибудь пойдем дальше.
     џ  не стал настаивать,  эта  задержка ничего радостного  нам не сулила.
Ќаоборот, как оказалось после, она принесла бы нам большие неприЯтности.
     ‘вЯзываю в  одно место две котомки. ’рофим не  в силах ничего нести.  ‘
трудом уговариваю его надеть мои сапоги. Ћни на два номера  больше, пришлось
натолкать внутрь мху. џ заматываю свои ноги в портЯнки, привЯзываю ремешком,
и мы трогаемсЯ. ‘апоги ’рофима несу в рюкзаке.
     џ  с Ључумом иду  впереди. Ќе  торопЯсь  подбираемсЯ  к вершине. Џодъем
завален шаткими  обломками;  всюду подстерегающаЯ пустота.  —то  бы  Я отдал
сейчас за глоток, за каплю освежающей влаги! “вы, привал где-то  еще далеко,
по ту  сторону вершины. Ќо при мысли, что там нас ждет костер, горЯчий чай и
сон  под сенью вершин и звездного неба, ноги шагают быстрее и легче  кажетсЯ
ноша.
     –ель уже близка.  Ћбходим нагромождениЯ крупных обломков, еще небольшаЯ
крутизна, преодолеваем скальный гребень, и вольный ветер обжигает лицо...
     ‘разу пришло облегчение, точно мы взЯли десЯтитысЯчную высоту.
     ЏрисаживаемсЯ на обломки. Ќад нами необъЯтный купол неба, почти синий в
вышине  и  кровавый  к  горизонту.  Џо   курчавым  отрогам  бегут  холодные,
густо-лиловые тени.
     Ђ на  восточном  краю пустынного неба,  над  каменной линией  горизонта
поднимаютсЯ из провалов тЯжелые тучи, словно сказочные богатыри.
     ‘ морЯ на них давит густой туман. Ћн кучитсЯ косЯками на гребнЯх. € вот
с какой-то грозной  внезапностью громады тучевых башен валЯтсЯ на зубцы скал
медленно, бесшумно,  одна  за  другой. ’уман поглощает  их в себе. Њиг --  и
ничего не  осталось  от туч.  ’олько туман и  туман,  как безграничное море,
заполнЯет все, и от него, словно из преисподней, несет сыростью.
     Ћчевидно,  тут,  у   западной  оконечности  ‘танового,  и  вдоль  всего
„жугджурского  хребта сталкиваютсЯ невидимые  глазу  враждебные  атмосферные
потоки, идущие с морЯ и с материка.
     ЋбширнаЯ горнаЯ область, расположеннаЯ восточнее этой линии, подвержена
постоЯнному  влиЯнию Ћхотского морЯ,  его чрезвычайно суровому и  капризному
нраву.  Ќа его  морском  просторе зарождаютсЯ  те  затЯжные  холодные ветры,
которые в течение  длительного  времени контролируют  прибрежную территорию.
‡имой они сопровождаютсЯ невероЯтной стужей, от  которой буквально  цепенеет
всЯ природа, все живое, гибнут деревьЯ, кустарники, мхи, бегут звери.
     ќти холодные ветры способствуют, как  нигде, разрушительному процессу в
горах.
     Ћхотское море несет свое губительное влиЯние и в глубь материка.
     € где-то здесь, на точно не установленной границе, туманы натыкаютсЯ на
мощные  атмосферные  потоки, идущие  с  материка,  противоборствующие  лютым
морским ветрам.
     ќти западные  потоки,  в свою  очередь,  стремЯтсЯ проникнуть к  самому
Ћхотскому  побережью,  чтоб  воскресить погибшее,  ‚ этих  столкновениЯх сил
природы,  подобных тому, что видели сейчас  мы, чаще побеждает море, и тогда
оно бросает далеко за линию  „жугджура густой туман вместе со снегопадом или
затЯжным дождем...
     Њы покидаем вершину, выходим на край гребнЯ. Џод нами  глубокое ущелье.
Џо  нему  и  по  склонам бесчисленных  отрогов, словно  чернаЯ рЯбь, лепЯтсЯ
стланики. ‘пускаемсЯ на  седловину. ‚от и  награда  нам за  тернистый  путь!
Ќаходим  площадку, и на ней  располагаемсЯ  на ночевку.  ЋстаетсЯ  натаскать
дров,  мха длЯ постели, принести воды, и мы устроим  настоЯщий пир богов:  у
нас  есть кусок баранины,  на  второе будет сладкий чай с  горЯчей пшеничной
лепешкой, а на третье -- сон,  и какой сон! ‚ уютном пологе, под  барабанный
бой дождЯ. €  мы, снова почувствуем себЯ самыми счастливыми людьми  на нашей
планете!..
     Ќегреющее  солнце  вот-вот  скроетсЯ за гранью крутого  отрога. Ќа горы
ложитсЯ  сизый пепел сумерек,  а по небу еще  колышутсЯ  кумачовые полотнища
отсветов. ‚ воздухе сыро.
     Ѓлизко ночь, загадочнаЯ, тревожнаЯ.
     ‚друг откуда-то сверху долетает крик Ягненка. ќто,  вероЯтно, тот самый
сирота. Ћн  все еще зовет  мать,  все  еще  надеетсЯ,  что  она  придет. …го
одинокий призыв тоскливо звучит в равнодушном пространстве, болью отдаетсЯ в
моем сердце.
     џгненок  приближаетсЯ к нам, мы слышим все отчетливее, как стучат камни
под  его копытцами.  џ бросаю дела и  иду к нему навстречу, хотЯ  знаю,  что
ничем помочь  не  могу. € вдруг справа шум. Џоворачиваюсь на  звук, вижу, по
косогору бежит самка с детенышем, Явно  торопитсЯ на крик. Ќо, увидев чужого
Ягненка, останавливаетсЯ и, поднЯв высоко голову, глЯдит на него. ’от с ходу
бросаетсЯ  к  ней,  но самка угрожающе трЯсет  головою, дескать, не подходи,
наколю рогами.  Ђ  малыш  хочет  есть,  он  еще плохо разбираетсЯ  в  нормах
поведениЯ  своих сородичей, ему кажетсЯ, что все взрослые  такие  же добрые,
какой была его мать. џгненок тЯнетсЯ к соскам и получает пинок в бок. Ћднако
в  действиЯх самки нет открытой враждебности, может быть, материнским чутьем
она догадываетсЯ, что с этим беднЯжкой стрЯслась какаЯ-то беда.
     ‚идимо,  длЯ  порЯдка  она  еще  раз  погрозила  ему  рогами,  еще  раз
настороженно  осмотрела его и потЯнулась со своим детенышем  на верх гольца.
‘ледом за ними молча бежал и сирота, очевидно уверовавший в то, что принЯт в
новую семью.  € Я  подумал, что он  не пропадет:  уж если самка прибежала на
крик чужого детеныша, значит, у нее доброе сердце.

     II.  ‡атЯжное  ненастье. Љусок лепешки. ‘хватка с Ључумом. ‘нова  ищем
водораздел.  Џара  сапог на  двоих.  ‘олонцы  снежных  баранов.  Њы  надолго
расстаемсЯ с ’рофимом.

     Ѓыстро  организуем  приют.  Ќас  поторапливает   надвигающаЯсЯ  с  морЯ
непогода. “же горит костер, остаетсЯ принести воды -- и конец мучениЯм.
     ’рофим  работает  через силу, вид  у  него  измученный, он  стал совсем
неразговорчивым. џ  стаскиваю  с него  сапоги, надеваю их и  отправлЯюсь  за
водою. ‡а  мной увЯзываетсЯ Ључум.  ‘пускаемсЯ  долго,  заглЯдываю в  каждую
лощину, в  чащину, а воды  нет, или она течет где-то  в  русле  под камнЯми.
ЉакаЯ досада! Ќо не возвращатьсЯ  же с пустой  посудой! Ђ  тут, как на грех,
вот-вот накроет темнота.  ‚етер высоко трубит непогоду. ‘пускаемсЯ еще ниже,
на дно ущельЯ,  и там  нас встречает хрустальный  перебор ручьЯ. Њы бежим  к
нему. ‚ода плещетсЯ беспокойной струею между скользких валунов. џ припадаю к
ней, пью тЯжелыми глотками и чувствую,  как приЯтный холодок растекаетсЯ  по
уставшему телу. Ѓросаю пригоршнЯми воду в лицо, радуюсь, как мальчишка.
     Ќиже, за слиЯнием двух ручьев, виднеетсЯ большаЯ лужайка. Ќе лук ли там
Ярко зеленеет?
     Њне захотелось нарвать  его на  ужин. Љак это  вкусно будет с  мЯсом! Љ
тому же  лук здесь единственнаЯ свежаЯ зелень в  нашем  однообразном меню, и
она так же необходима длЯ организма, как и хлеб, и мЯсо.
     Ѓегу к  лужайке,  а сам с  опаской поглЯдываю  кругом,  как  бы  успеть
вернутьсЯ  засветло  на  седловину.  Џерехожу  ручей   ниже  развилок  и  по
мелкорослому ернику выбегаю на лужайку.
     „а,  это  сибирский  дикий лук. ђастет он, никем  не сеЯнный на влажной
тундровой почве,  пышно,  густо.  Љакой  же  он сочный,  одно  объедение!  џ
напихиваю его  за пазуху, в карманы,  набираю в охапку. ‡атем наполнЯю водою
котелок, чайник, флЯжку и тороплюсь в обратный путь.
     ‡а бесконечными грЯдами гор гаснет последний луч заката. ’уман воровски
сползает по гребнЯм на дно ущельЯ, заполнЯЯ лощины зловещим  мраком. ‚  душе
копитсЯ смутнаЯ тревога -- успеть бы выбратьсЯ до ночи к ’рофиму.
     џ перебредаю ручей и иду в темноту.
     Ључум  бежит где-то  впереди.  ‚етер  бросает  мне в  лицо капли дождЯ.
ЉажетсЯ,  пора сворачивать.  €  вдруг  сомнение: этот  ли  поворот?  Џытаюсь
вспомнить приметы, но тЯжелаЯ, беспросветнаЯ темень слепит глаза. Ѓезропотно
иду,  поднимаюсь  в неведомое, в колючую пустоту. Ќи одного  ориентира. Ќоги
сами,  на ощупь выбирают дорогу. ‚етки стланика хлещут по лицу, цеплЯютсЯ за
одежду, загораживают проход.
     ‚етер усиливаетсЯ. Ћт дождЯ промокла  рубашка. €ду медленно. €з котелка
давно уже выплеснулась вода.
     ‚друг снизу Ясно доноситсЯ шорох. џ оглЯдываюсь -- менЯ нагонЯет Ључум.
Ђ ведь Я думал,  что пес впереди. ‚ чем дело? Ћн-то не мог ошибитьсЯ, знает,
где мы шли. ’огда  почему же собака оказалась позади менЯ? Ќеужели Я свернул
не  там,  где нужно?  џ  как-то  вдруг  понЯл,  что на  отроге, по  которому
поднимаюсь, и крутизна не та, и меньше россыпей, да и стланики не так густы,
как были на спуске в ущелье.
     ‘тою  смешной,  потерЯнный. ‘ невидимого  неба  сыплетсЯ густой  липкий
дождь.  ЊокраЯ одежда холодит тело. Љакой дьЯвол запутал  мне  путь, обманул
менЯ,  направил  не  туда,  куда нужно?  Џосле долгого  раздумьЯ поворачиваю
назад...
     €ду медленно. •олодно и темно, как в подземелье. ‚ ущелье ловлю Ључума,
накидываю ему  на шею ремень, отдаюсь в его распорЯжение.  Ћн переводит менЯ
через  ручей, тащит  влево  и начинает  по  густому  стланику подниматьсЯ на
отрог. “знаю место.
     џ иду с  закрытыми  глазами.  Ћни  не  нужны в  этой темноте,  а веткой
хлестнет --  ослепнешь. Ќе отпустить бы Ључума.  Ќо  тут обнаруживаетсЯ, что
идти сквозь заросли  вместе с  собакой на одном поводке невозможно. Ћн  чаще
ползком  пробираетсЯ  под   стволами  стланика,   а  Я  должен   через   них
перешагивать.
     Ќесу пустую посуду.
     …ще  какое-то  времЯ  бьемсЯ  с  чащей.  €дти  дальше  нет  сил.  „ождь
усиливаетсЯ, Я промок насквозь. ’Яжело сажусь на камень. Џодтаскиваю Ључума,
прижимаю  его к себе.  Њы как бы сливаемсЯ с  ним воедино и вместе дрожим. “
него,  оказываетсЯ,  еще  не  промок подшерсток на боках, Я  запускаю в него
закоченевшие пальцы,  зарываюсь носом,  вбираю в себЯ тепло... Ѓр-р-р...  --
даже страшно пошевелитьсЯ, все застыло,  ни рук, ни  ног, только  мысли  еще
шевелЯтсЯ, да где-то внутри живет горсточка тепла.
     ‘лышу   властный  внутренний  голос:  поднимись,  беги  отсюда,   иначе
пропадешь! “силием воли заставлЯю себЯ встать. ѓде  спасенье? ‚споминаю, что
по-над ручьем выше и ниже того места,  где мы спустились в ущелье, виднелись
небольшие скалы. Ќадо  поторопитьсЯ туда. Ћтпускаю Ључума,  и  он  мгновенно
исчезает, оставив позади  себЯ  легкий удалЯющийсЯ  шорох. ’еперь Я  остаюсь
совсем один среди сырой пустыни, в черной, как уголь, ночи, на дожде.
     ‘пускаюсь  обратно  к  ручью.  ‘ловно дикий  зверь, почуЯв свободу,  он
бешено скачет в  темноте. ‚сюду вода! …ю уже напитались мхи, лишайники.  Ћна
непрошеным гостем закрадываетсЯ под воротник, леденит тело...
     џ  бреду сквозь  темень, один, мокрый,  закоченевший.  „вижение уже  не
согревает менЯ. Њучит голод.
     ‡амечаю, что-то впереди  зачернело,  поднЯлось,  надвинулось. ‘кала!  џ
пробираюсь  к ней через  завал крупных  камней,  прикрытых густым стлаником,
шарю  руками  по мокрой стене, жмусь к ней, как к живому, близкому существу,
забираюсь  в  щель  и наконец-то  нащупываю  ногами  площадку.  Ќад  головою
нависает карниз...  Њесто оказываетсЯ  сухое, можно укрытьсЯ  от дождЯ, даже
развести костер. —увствую себЯ прЯмо-таки счастливым. ‘корее за дело! Ћщупью
собираю сухие ветки стланика -- топлива тут сколько угодно...
     ‘корее, скорее  добыть  огнЯ! Ћднако прежде  надо  снЯть с себЯ  мокрую
одежду, выжать из нее воду и тогда забиратьсЯ под каменный навес. Ќа все это
уходит много времени, застывшие пальцы до смешного не повинуютсЯ мне.
     Ќо  вот  Я наконец под. карнизом,  стучу зубами  от  холода. ’ут  очень
неудобно, тесно,  приходитсЯ горбить спину, да и пол покатый, весь в шишках.
Ќо как-нибудь прокоротаю ночь. „остаю нож, готовлю много стружки, обкладываю
ее лучинками и начинаю свЯщеннодействовать: собираю по  камнЯм пыль, вытираю
ею  насухо  руки,  отогреваю  пальцы  дыханием.  €з  непромокаемой  сумочки,
хранЯщейсЯ за  пазухой,  достаю  коробку, вытаскиваю  из нее  осторожно, как
драгоценность, спичку. Њеж пальцев вспыхивает  чудодейственный  огонек,  и Я
бережно  переношу  его  под  стружки. ЏламЯ оживает,  растет, лижет  красным
Языком холодный воздух,  выхватывает из темноты мрачные стены нависшего надо
мною утеса.
     џ припадаю  к огню,  жадно  глотаю  тепло  --  и  радостью  наполнЯетсЯ
измученнаЯ  душа. Ќо костерок, хотЯ и мал, а прожорлив и очень капризен,  об
этом  Я  не  забываю.  €,  чуточку  отогревшись, ухожу  в  темноту, шарю  по
стланику, ищу дров, таскаю их под укрытие, снова мокну под дождем.
     Ќаконец все хлопоты позади. џ устраиваюсь поудобней под карнизом. ѓорит
костер. ’епло. ѓде-то рЯдом в дождливой ночи полощетсЯ о камни мутный ручей.
     Ќу и денек выдалсЯ!..
     џ  бережно  подкармливаю огонь сушником.  ‚ремЯ уже за  полночь.  „ождь
усиливаетсЯ. Џлачет скала. ‚се острее, настойчивее дает  себЯ знать голод. “
менЯ  есть кусок  лепешки  -- неприкосновенный  запас, хранЯщийсЯ вместе  со
спичками  в  резиновой сумочке. Њысль  предательски  кружитсЯ  вокруг  этого
кусочка.  Ќет,  Я  не трону  лепешку.  …е можно съесть, как говорит  ’рофим,
только перед  смертью, если, конечно, успеешь это  сделать.  Ћбманываю голод
луком, но это не очень-то мне удаетсЯ.
     Ќа выручку приходит сон.
     Ћн  беспокойный.  џ беспрерывно верчусь,  подставлЯЯ огню  то спину, то
грудь, и,  по мере того, как затухает костер, все больше дрожу, согнувшись в
три погибели. ‚друг слышу, что-то влажное  и  теплое коснулось моего лица. ‚
испуге открываю глаза  --  Ључум! Ћн  тЯжело дышит, видно,  бежал  издалека,
торопилсЯ.
     -- Ључумка, родной мой пес, пришел!
     Ључум то и дело стрЯхивает с шубы воду, смотрит "а менЯ умными глазами.
Ћн навернЯка был  на седловине, где ’рофим устроил его спать под пологом,  в
тепле.  Ќо разве  мог  этот  преданный  друг  успокоитьсЯ, забыть  обо  мне,
оставшемсЯ где-то в глубоком ущелье?!  € вот  вернулсЯ. …го поЯвление  сразу
рассеивает мое одиночество, и от этого становитсЯ как будто теплее.
     Љобель забираетсЯ под карниз, долго занимаетсЯ своим туалетом, слизываЯ
воду с  лап и боков. џ подбрасываю  в костер дрова,  жмусь  к  огню, но  так
холодно  от скалы, так  сквозит сыростью, что  Я решаю сидЯ  дождатьсЯ утра.
’еперь мне легче -- со мною Ључум.
     ‚ холодную сырую темень скачет гремучий ручей. ѓлухо постукивают  о дно
ручьЯ камни, перекатываемые водою, а кажетсЯ, будто кто-то с бубном ходит по
ущелью...
     Љак томительно ожидание утра!..  „а и придет ли оно сегоднЯ? Њожет, так
и останетсЯ навечно дождь, мрак, безымЯнный ручей и этот каменный навес  над
головою?
     ’ерпеливо  жду. Ћбнаруживаю  дыру  на штанах  и  радуюсь,  что  нашлась
работа.  ‚ыдираю   из  шлЯпы  подкладку,   достаю   из  кармана  гимнастерки
починЯльную сумочку, пришиваю латку. Ћт костра отскакивает уголек, падает на
шубу  Ључума.  Џахнет  паленым.  Ључум  вскакивает, словно  ужаленный,  дико
озираетсЯ по сторонам, зевает и снова ложитсЯ.
     Ќемощный рассвет  несмело, медленно теснит ночной  мрак. Ќочь уползает,
словно сытый зверь в свою берлогу. Џора и нам в путь. ‘боры недолги, все при
мне. Ѓросаю в костер остатки дров, хочу запастись теплом на дорогу. Ључум не
встает, ему  неохота покидать нагретое место. Њалюсенькими глазами следит он
за мною. †аль и  мне  расставатьсЯ  с огнем.  Ђ дождь все идет,  по-прежнему
плачет утес.
     ‘транно,  будто  и  посветлело, а вокруг ничего не видно. ѓустой  туман
липнет к скалам, заслонЯет утро. €дти не решаюсь, можно заблудитьсЯ, и Ључум
не поможет.
     Ѓедный ’рофим, он ждет, прислушиваетсЯ к малейшему шороху, молит небо и
мучаетсЯ  от сознаниЯ,  что не  может помочь мне. Ђ Я  чувствую, что начинаю
слабеть. ‹ук может  быть хорош  как  приправа  длЯ  мЯса, необходим нам  как
противоцинготное  средство, но  он  не  одолевает голода.  „а и лук-то  весь
съеден. Њысль опЯть возвращаетсЯ к сумочке с лепешкой. ‚елик, ой, как  велик
соблазн! —тобы не думать об этом черством куске хлеба, Я отправлЯюсь в дождь
за дровами...
     ‘нова у костра  сушу одежду. Ључум встает, лениво потЯгиваетсЯ,  широко
распахиваЯ зубастую пасть. Џодходит ко мне,  садитсЯ на задние лапы, смотрит
голодными глазами. ‚ них и мольба, и какое-то предостережение.
     -- ’ы-то, Ључум, за что  страдаешь, иди к ’рофиму! -- џ подтаскиваю пса
к себе, ласково  беру  его обеими  руками за  бакенбарды и  долго  смотрю  в
золотистые собачьи глаза.
     Ључум, высвободившись из рук, припадает носом к моей гимнастерке, туда,
где спрЯтана лепешка, долго с наслаждением втЯгивает в себЯ хлебный запах.
     -- ЌельзЯ, Ључум! ЌельзЯ, милый! Њы должны терпеть и только терпеть, --
уговариваю Я собаку.
     Ђ  сам  еле удерживаюсь  от соблазна,  ощущаЯ  тошнотворную  пустоту  в
желудке... ЉажетсЯ, весь окружающий воздух наполнен свежим хлебным ароматом.
—увствую, как,  вопреки  сознанию, праваЯ рука крадетсЯ за пазуху, ощупывает
сумочку...
     --  Ќет,  нельзЯ! -- кричу  Я  громко,  отбрасываю  руку  прочь.  Ључум
вздрагивает и тревожно  смотрит на менЯ, точно угадывает происходЯщую во мне
борьбу. Ћн ложитсЯ рЯдом  со мною на плите, вытЯгивает передние лапы, кладет
на них голову. Њорда у него обиженнаЯ. Џрищурив глаза, он напрЯженно  следит
за мною, видимо, боитсЯ, чтобы Я тайком от "его не съел лепешку. ‹ежим с ним
долго, охваченные одной всепоглощающей болью...
     Ђ  ветра  все  нет.  ’уман  густеет,  становитсЯ  холоднее.  Ќа  землю,
напоенную до отказа водою, сыплетсЯ бесконечный дождь.
     Ќадо чем-то отвлечьсЯ от мрачных дум. ’аскаю камни. „елаю из них заслон
от сквознЯка,  обкладываю им огонь. ЌагреваЯсь, камни  долго  хранЯт тепло в
нашем логове. ‡атем собираю мох, лишайники, высушиваю их и устилаю ими пол.
     Ђ  дождь  все идет  и  идет.  Њедленно,  очень  медленно тЯнутсЯ  часы.
Ќаступили  третьи  сутки нашего  заточениЯ. џ  окончательно отощал.  †иву  в
полузабытьи.  ‚се   труднее  собирать  дрова.  Ћдежда  моЯ  всЯ   в   дырах,
простреленнаЯ огнем.
     €  вот наступает минута, когда волЯ наконец сломлена приступом  голода.
’рЯсущимисЯ руками Я достаю из сумочки лепешку. ЏрЯчу ее от Ључума. Џонимаю,
как это  омерзительно, но  не могу совладать с собою, точно  дьЯвол какой-то
залез  в душу.  ‹епешка  всего с ладонь, черстваЯ, пахнет плесенью,  но  как
дьЯвольски  соблазнителен  и  этот запах!.. ‚ижу,  Ључум  уже  рЯдом.  ѓлаза
звериные, смотрЯт  неласково,  в позе  -- решимость. Ћн требует своей  доли,
голод лишил его обычной  покорности. Џес видит, как  Я  отламываю  крошечный
кусочек  хлеба, кладу  его  в рот, медленно разжевываю...  ‘обака  судорожно
облизываетсЯ и сглатывает слюну...
     -- ‚ижу,  Ључум, ты тоже наголодалсЯ, но на этот раз прости, друг, Я не
могу с тобой поделитьсЯ... ’ы  выносливее менЯ, --  говорю Я каким-то  чужим
голосом.
     Ќо Ључум  не  отступает,  смотрит  на  менЯ  зло,  укоризненно,  нервно
переступает с лапы на лапу, как перед схваткой.
     --  Ќе  проси, не дам! --  убеждаю  Я  собаку  и  вдруг  спохватываюсь,
вспоминаетсЯ  карниз над пропастью, где  Ључум спас нас от гибели, чувствую,
как краска стыда  заливает лицо. € та  же рука, что  воровато  достала из-за
пазухи этот драгоценный кусочек, бросает псу остаток лепешки.
     Ћн  ловит ее  на лету, разламывает зубами и мгновенно проглатывает. Њне
даже обидно,  что  он  так  быстро  покончил с  лепешкой, не пожевал  ее, не
насладилсЯ ее вкусом...
     ‘идим  с  Ључумом рЯдом,  примирившиесЯ,  близкие.  Њирно  потрескивает
костер. ‹ьет дождь -- небо возвращает земле ее слезы.
     Ќаконец, день уходит,  беспомощный,  жалкий.  Ќаступает четвертаЯ ночь.
‚се погружаетсЯ  во  мрак. ’еперь уже  всЯ жизнь представлЯетсЯ  мне  долгой
ночью.  ‚ полузабытьи все чаще рисуютсЯ картины развЯзки. Њожет  быть, утром
рискнуть разыскать седловину? Ќет, надо ждать, беречь силы. ’ут, под скалою,
сухо, и с нами костер.
     Џод  утро  Я  уснул.  Ќо  даже  сон   бессилен   был  увести  менЯ   от
действительности:  снились   тот  же  костер,  скальный   навес,  заслон  от
сквознЯка. ’ак же мучительно во сне терзал менЯ голод.
     ‘лышу,  будто  кто-то  спускаетсЯ по стланику.  “знаю шаги ’рофима.  Ћн
несет  ужин. џ уже чувствую запах жареного мЯса. •очу крикнуть ему, позвать,
но голос мне не повинуетсЯ.
     ’рофим проходит мимо, и его шаги смолкают в отдалении. „осадую на себЯ,
на свою нерасторопность  и  с  горечью пробуждаюсь.  ЏоправлЯю костер, снова
ложусь к огоньку, засыпаю с надеждой, что ’рофим вернетсЯ.
     ’ак и есть. ‚ижу, выходит  он из темноты весь  в  черном, как  видение.
ђаспахивает  полы незнакомой мне одежды,  показывает  куски горЯчего, только
что сваренного мЯса. Ћн завертывает их в черную  шкуру, кладет под  карниз и
исчезает.  ЉакаЯ  радость!  Џодкрадываюсь  к свертку, как  голодный  хищник,
хватаю  его, но вижу, что обманулсЯ, в руках Ључум, неуступчивый, одичавший.
Ћн по-звериному набрасываетсЯ на менЯ, но Я не сдаюсь, ловлю его пальцами за
горло, сжимаю изо всех сил.
     Ќу,  теперь  кто кого! Њы  разом падаем на что-то  твердое, катимсЯ  по
россыпи куда-то вниз, в пропасть... џ чувствую, как больно бьетсЯ моЯ голова
об острые камни...
     ...џ вскакиваю. Ќе могу отдышатьсЯ и не понимаю: был ли это сон или все
случилось  наЯву. Љостер разбросан,  и на дожде  дымЯтсЯ головешки. Ђ  Ључум
стоит  в стороне,  следит за  мною  безумными глазами, настороженный, чужой.
‡ову его к  себе,  хочу  обласкать,  но он выскакивает на дождь и из темноты
пронизывает менЯ своими волчьими фарами.
     Ќеужели Я хотел задушить любимого пса? ЏроклЯтый голод!
     Ќо Ључум даже и теперь не ушел к ’рофиму на седловину, не бросил менЯ.
     “же не  верю, что непогода  вернет  когда-нибудь  солнце,  песни  птиц,
дневную суету, синеющие дали. “вижу ли  Я  еще под ногами тропу, поднебесные
вершины, бескрайнюю, всегда манЯщую  к себе  тайгу, семью, друзей? Ѓуду ли Я
еще  боротьсЯ,  жить, или  судьба предрешает мне  медленно истлеть под  этой
мрачной скалою?
     ‚ижу, из тумана осторожно выходит  пес, крадетсЯ кошачьей поступью  под
соседний карниз,  ложитсЯ,  а сам  весь  насторожен.  Ќащупывающим  взглЯдом
пронизывает  менЯ, что-то хочет понЯть своим собачьим  умом. Ќа мои ласковые
слова отвечает враждебным оскалом. ЏроклЯтый голод!
     Ќаступило утро  четвертого днЯ. Њерзкое,  сырое. Ќе пойму,  почему подо
мною подстилка мокраЯ.  Ћткуда взЯлась  вода?  ЏриглЯдываюсь  и  обнаруживаю
ржавчину. Ћна сочитсЯ  из щелей скалы, как кровь из раны.  ѓде-то  в глубине
пластов  лопнула жила,  или вода,  проникнув  в сердце гранита,  потекла  из
старых ран. ’еперь не уснуть и некуда податьсЯ, всюду вода.
     ‘ижу  у  костра. ‘верху чуть  слышно  доноситсЯ  музыка.  Ћна  медленно
выплывает  из щели,  приближаетсЯ  ко  мне.  џ  не  могу  понЯть,  что  это,
галлюцинациЯ? Ќет, это поет голодный комар свою заунывную песню. Љак приЯтна
его песнЯ здесь,  в долгом одиночестве, словно Я услышал голос друга. ‚идно,
и он не в силах превозмочь тоску.
     Љомар покружилсЯ надо мною и смолк так же внезапно, как и поЯвилсЯ.
     Ђ вот и еще  гость:  сверху  спускаетсЯ  паук.  Ћн  осторожно  касаетсЯ
ножками влажной земли и, будто чего-то испугавшись, поспешно  поднимаетсЯ по
паутине  вверх. џ  начинаю  присматриватьсЯ.  Љакие-то  малюсенькие  букашки
поЯвились  на  сухом камне. €х  даже трудно  различить невооруженным глазом.
Ќеужели эти крошечные созданиЯ предугадывают погоду,  а само небо ничего еще
не знает и продолжает немилосердно поливать землю?
     ЏоднЯлсЯ и Ључум. Ћн, кажетсЯ, все мне простил, глаза ласковые,  лениво
потЯгиваетсЯ  и  добродушно зевает. ќто тоже к перемене погоды.  € только  Я
один ничего еще не чувствую.
     Ђ  дождь на глазах  мельчает. ‘ветлеет.  Ќу,  скорей же, ветер! ‘вистни
по-молодецки, растолкай туман, верни земле жизнь!
     ’уман  тает. Џросторнее  становитсЯ  под  скалою. Ључум  косым взглЯдом
сторожит старую лиственницу. Љто там мелькнул серым комочком?
     Ѓелка!
     ЃеднЯжку так  рано, поутру, выжил  голод из теплого  гайна. Ћна  скачет
вверх  по шершавому стволу,  мелькает в зеленой кроне и вдруг замирает,  еле
удерживаЯсь "а краю веточки. € Я вижу, как белка становитсЯ  свечой, срывает
прошлогоднюю шишку. Љаким  вкусным должен ей показатьсЯ первый завтрак после
четырехдневной голодовки! Ћна торопитсЯ,  но замечает нас и замирает, прижав
лапками  шишку  к белой грудке. Њы не  шевелимсЯ. Ѓелка не  отрывает  от нас
бисерных глаз. Ћна удивлена, тревожно цокает и ронЯет шишку...
     €з стланика доноситсЯ внезапный писк какой-то маленькой птички, а затем
и предсмертный трепет ее крыльев. ќто разбойничает горностай. Ќе стыдитсЯ  и
утра. Ључум уже там, где слышалсЯ шорох, гонит хищника куда-то вниз вместе с
грохотом камней  и  вдруг  обрывает  свой бег...  —ерез минуту  возвращаетсЯ
назад, морда у него довольнаЯ, облизываетсЯ.
     †изнь на глазах пробуждаетсЯ от долгой спЯчки.  Њы  наблюдаем ее первые
шаги, ее возвращение. Ћна  осторожно выползает из щелей, из  дупел, из нор и
начинает заполнЯть обычной суетой промокший мир. € тут же сразу,  кто во что
горазд: одни подкарауливают добычу, другие ловЯт ее в  стремительном полете,
третьи подбирают остатки чужих трапез. Ќо все знают: не зевай, берегись, зрЯ
не высовывайсЯ, сразу сожрут более сильные! ’аков безжалостный закон жизни.
     Ќа огне  догорают остатки  дров.  ‘жигаю  и  подстилку. Љонец мучениЯм!
’уман  уходит  к  вершинам, рветсЯ  о колючие гребни отрогов,  тает.  ‚ небе
голубеют  проталины,  по  стланику  бежит неровными  струЯми  ветерок. Џосле
четырехдневного заточениЯ, после холодных ночей, мрачных до отупениЯ дум как
приЯтен наступающий Ясный день!
     Џора.  Њы  прощаемсЯ  со  скалою.  Њожет,  когда-нибудь  сюда  заглЯнет
пытливый разведчик  и  удивитсЯ, узнав,  что до  него это  безымЯнное ущелье
посетили  люди.  ‘  первого  взглЯда  он,  наверное,  примет  наш  приют  за
первобытную  стоЯнку дикарей. Ќо это  только  с  первого  взглЯда. Џотом  он
догадаетсЯ,  что заставило человека  поселитьсЯ  под этим крошечным навесом,
длЯ чего  был сделан заслон. Ђ  остального, что пережил  человек здесь,  под
горбатым  утесом, ему не узнать. € чтобы не мучить его догадками, Я на скале
еще  вчера  выгравировал острым  ножом  свое и  собаки имена  и  дату нашего
пребываниЯ.
     •орошо  бы набрать с собою луку, но ручей так разбушевалсЯ, что его  ни
за что не перебрести. ‚ода, вздымаЯсь зеленоватыми валами, клокочет, пенитсЯ
и уносит с собой в глубину ущельЯ грозный рев.
     Ључум, не  дождавшись менЯ, спешит к  ’рофиму с радостной вестью. џ иду
медленно, берегу силы.
     ‚  Ярко-голубом небе, сполоснутом  дождем,  дотлевают  остатки  тумана.
‘квозь   сонные  вершины  пробились  лучи  восхода.  €  потекла  теплынь  на
исстрадавшуюсЯ землю! ‡акурились стланики, запылали  алмазы в зеленых кронах
лиственниц,  упал "а землю торжествующий крик коршуна, празднично парЯщего в
вышине.
     €дти мне тЯжело, и все-таки жизнь, черт побери, стоит продолжениЯ!
     „алеко  до седловины менЯ встречает Ључум. ‘ледом за  ним  показываетсЯ
’рофим. ђадости нет предела! ‚ одиночку мы тут, в горах, ничто, а вдвоем нас
не так просто поймать в ловушку.
     -- Џочему  не  вернулись  в  тот день, неприЯтность какаЯ? --  и ’рофим
обнимает менЯ.
     -- •отел угостить тебЯ луком,  ну и запоздал,  захватил туман, пришлось
отсиживатьсЯ под скалою.
     -- •орошо,  что  догадались переждать непогоду, могло  быть  хуже. Ђ  Я
сегоднЯ утром  небольшого  барана  убил,  приношу  его  на  табор,  и  Ључум
заЯвилсЯ. Ќадо, думаю, идти искать.
     ...’рофим помогает мне выйти  на седловину. ‚  этот  день нечего было и
думать идти дальше.
     Љакое горЯчее солнце! Ќо мы  так намерзлись в  эти дни,  что  тепла  не
хватает. ’рофим нанизывает на деревЯнные шомпура печенку, мЯсо, пристраивает
их к жару.
     Џока  готовитсЯ  обед,  мы  говорим  о  пережитом.  Њне  не  без  стыда
приходитсЯ рассказать о схватке с Ључумом...
     Ћбед готов. ‚ руках увесистый шомпур и горЯчаЯ лепешка. ‚ течение часа,
без  передышки, с упоением набиваю давно истосковавшийсЯ  по  пище  желудок.
’рофим, видЯ, как  Я зверски расправлЯюсь  с  печенкой, отдает мне  половину
своей  порции, и  все это Я быстро проглатываю вместе с  двумЯ кружками чаю.
’еперь Я, кажетсЯ, напоминаю удава, проглотившего барана.
     Њир остаетсЯ верен себе. ‘нова мы ощущаем могущество жизни, и пережитое
начинает  уходить  безвозвратно,  терЯть свою  остроту.  Ћ  нем когда-нибудь
напомнЯт скупые строчки дневника.
     Џомогаю ’рофиму  таскать дрова, и вместе с солнцем засыпаем. Ќи комара,
ни мошки.
     ’ревожные мысли  о том,  что мы можем не захватить  Џугачева на гольце,
поднЯли менЯ до. рассвета. ‚стал и ’рофим. Џосле довольно горЯчего спора  Я,
кажетсЯ,  доказал своему спутнику, что  идти  могу, и  мы быстро  свертываем
полог, раскладываем мЯсо по котомкам, покидаем стоЯнку.
     Ћт седла  крутой подъем ведет  нас  к вершине.  Ќоги мЯгко  ступают  по
бархатистому  ковру  лишайников. ‚переди  скачет  по  камнЯм  чуть  заметнаЯ
тропка, сзади нагонЯет рассвет.
     ‚ыходим на вершину. “нимаем  одышку.  “тро сдернуло с вершин  ‘танового
пелену.
     Љак не любить  горы! Џосмотрите  на них в  этот ранний час восхода! …ще
клубитсЯ  над  провалами   "очнаЯ  мгла,   еще   не  растопилась  прозрачнаЯ
предутреннЯЯ  дымка, спЯт вершины  в мертвенном оцепенении,  в беспредельном
безмолвии,  а  из-за  далеких  хребтов, из бездны уже  льютсЯ  потоки света.
„рожащие лучи  лижут  бездонную  синь  неба, уходЯт  в далекие  миры,  чтобы
медленно, осторожно,  бесшумно  опуститьсЯ на  землю. ‚от они  уже реют  над
сонными хребтами,  будЯт вершины нежным  прикосновением и  вдруг сливаютсЯ с
ними в долгом страстном поцелуе.
     -- „авно Я не видел такого! -- кричит ’рофим, охваченный восторгом.
     ‘права и немного западнее от нас из-за колючих гребней  маЯчит знакомый
силуэт гольца.  Ќа  его  макушке  теперь  возвышаетсЯ  полностью отстроеннаЯ
пирамида.
     --  Џалатки-то  нет, неужели  Џугачев  ушел? --  сокрушенно  произносит
’рофим.
     џ внимательно осматриваю вершину. Џалатки действительно нет.
     -- Ќе дождалсЯ, -- подтверждаю Я, пораженный этим открытием.
     ЉакаЯ неприЯтность!
     € все же мы  горды за маленький отрЯд  из семи смельчаков, проникший  в
эти,  непробудно спавшие от днЯ творениЯ,  дебри и поставивший себе памЯтник
на одной из главных  вершин ‘танового. ’еперь отрЯд ушел  на другой голец и,
может быть, далеко. ‚рЯд ли встретимсЯ.
     -- ‚от и сменил сапоги у Џугачева! -- говорит ’рофим с Явной досадой.
     -- Ќе отчаивайсЯ. Ќадо подумать, куда  идти. -- € Я сбрасываю  котомку,
присаживаюсь на скошенный край камнЯ.
     -- Ѓыло бы в чем идти... Ѓосому одинаково далеко теперь.  ‚от уж верно:
не знаешь, где найдешь, где потерЯешь.
     -- „авай смотреть с практической  точки зрениЯ. Љ  гольцу  нечего идти,
там нет  Џугачева. џ готов отказатьсЯ от дальнейшего обследованиЯ, вернутьсЯ
на €вакский  перевал,  но  мы и там будем слишком далеко от своих. Џойдем на
запад, сколько сил хватит, ничего другого не придумаешь. “ нас на двоих есть
пара добротных  сапог,  не  будем  унывать.  ’ам  где-то, на  “туке,  наши с
оленЯми. Њожет, и закончим обследование. “ тебЯ есть какое предложение?
     -- Џойдем на запад. Ќо мне до “тука ни за что недотЯнуть...
     --  ’ут нам никто не  поможет. ’олько идти,  и в этом  -  тебЯ не нужно
убеждать.
     ...€дем  по  главному  хребту,  по  линии  ‚еликого  водораздела. ‡десь
происходит распределение  вод.  ‚оды  от  дождей, падающих  на горы  в  этом
районе,  сбегают в виде  ручейков в ущельЯ,  где сливаютсЯ  в мощные потоки,
образуют реки и текут широкими  артериЯми  в морЯ и  океаны. ‚ода с северных
склонов ‘танового,  в силу естественного уклона, течет на север, прорезаЯ по
пути  тысЯчи  километров  скучной земли с бедной  растительностью  и  вечной
мерзлотой...  Ќо  вода  от  того  же  дождЯ,  упавшаЯ  на   другую   сторону
водораздела,  устремлЯетсЯ на юг к плодородным  амурским землЯм,  с  богатой
тайгой, с густым населением.
     Ќас  охватывает чувство большого удовлетворениЯ:  мы находимсЯ на линии
этого   самого  северного  сибирского   водораздела.   Њы  видим   с   одной
возвышенности  истоки,  несущие  свои  прозрачные  воды к суровым и холодным
берегам ‹едовитого океана, и истоки, убегающие к ’ихому океану.
     €дем  дальше, ста