.
     - Њожет,  мы  ее  не  пустим  с вами, - без уверенности произнесла ‚ера
Ќикандровна.
     - Ќе пустим? Љем вы будете, чтоб и к родителЯм ребенка не отпускать?
     - ‚ы с ней жестоко обращаетесь. ђазве можно?
     - Џусть  она скажет, как с ней обращаютсЯ. ‘просите у нее. Ђ? —то же вы
не спрашиваете, а?
     - ‘кажи,  хочешь  идти  с  отцом  или  не  хочешь?  -  тихо  и  ласково
проговорила ‚ера Ќикандровна.
     Ђночка  оторвала зубами кусок калача, рот у нее был полон, она замотала
головой  и,  шлепаЯ ступнЯми по полу, приблизилась к отцу. ‘тоЯ рЯдом с ним,
она  смотрела на ‚еру Ќикандровну, как на человека, которого видЯт впервые и
не особенно хотЯт узнать. Џарабукин торжествующе притЯнул Ђночку к себе.
     - …шь  ветчину, ветчину-то ешь, - поучал он, тыкаЯ пальцем в бутерброд,
- что ты один калач кусаешь?
     Ћн  трЯхнул  гривой  и  закинул  голову,  без слов утверждаЯ свою отчую
власть, свое превосходство над чужими людьми.
     - ‘кажи   спасибо   за  гостеприимство,  -  повторил  он  настойчиво  и
вызывающе.
     ’огда ‚ера Ќикандровна обрела свою учительскую строгую нотку:
     - ‚ы  говорите о правах родителЯ, а зачем вам нужны права? ‚ы свою дочь
даже учитьсЯ не пускаете. Ћна способнаЯ девочка, ей надо в школу.
     - Ѓлагодарю  покорно.  џ  тоже  с образованием, а если что делаю не как
другие, то не оттого, что глупее.
     - ’огда вам должно быть совестно.
     - Љак кто захотел своим умом жить, так его совестью стращают.
     - €  это вы - при дочери? - ахнула ‚ера Ќикандровна. - ‡начит, вы своим
умом решили девочку неграмотной оставить?
     - Ђ если вы такаЯ совестливаЯ, возьмите научите ее грамоте.
     - ‚озьму и научу.
     - € научите.
     - € научу.
     Љирилл  неожиданно  громко  рассмеЯлсЯ,  и  его  смеху сразу отозвалась
Ђночка,  отвернувшись  и заткнув ладонью рот. ‚зрослые увидели себЯ петухами
и,  наверно,  заговорили бы на другой лад, если бы в этот момент не раздалсЯ
детский  плач  и Ћльга €вановна, с Џавликом на руках, не влетела бы со двора
в сени и затем в комнату.
     - Џростите,  пожалуйста,  Я  вас очень прошу, - заговорила она на бегу,
еле  переводЯ  дух, поправлЯЯ дрожащими пальцами растрепавшиесЯ косицы волос
и  моргаЯ  огромными  своими  выпЯченными  глазами,  -  очень прошу извинить
Ђночку...  џ  все  времЯ  ее искала, куда она могла убежать?.. €звините, что
она  не  одета...  €  Я  тоже  не одета. ’ише, Џавлик, чш-чш-чш! ‚озьми его,
Ђночка,  он  у  тебЯ  утихнет...  Љак  же ты, милаЯ, к чужим людЯм, ведь это
нехорошо!  Ђх,  беднаЯ  моЯ...  €  ведь все из-за тебЯ, ’иша, ну как тебе не
стыдно?  —то это такое, что это, а?.. €звините нас, мы очень вам благодарны!
џ вижу, вы помирили отца с дочкой. Ђх, какой стыд, ’иша...
     Ћна  не  могла  удержать  сыпавшейсЯ  из нее речи, порываЯсь ко всем по
очереди,  испуганнаЯ  и обрадованнаЯ, что, в сущности, все окончилось не так
плохо,  как  она  думала.  ‚се  глЯдели  на нее, неподвижные и стесненные ее
неудержимым чувством.
     - €  вы ее кормите, вы ее еще кормите бутербродами, - не унималась она,
кланЯЯсь  ‚ере  Ќикандровне, - спасибо вам и, пожалуйста, извините всех нас.
‘пасибо,  спасибо.  Ђночка,  дай  Џавлику  калачика,  он перестанет кричать.
Џойдемте, пойдемте...
     Ћна   начала   выпроваживать  за  дверь  дочь  и  мужа,  оглЯдываЯсь  и
извинЯЯсь. ‚ера Ќикандровна перебила ее:
     - џ  обещала сводить вашу дочку на карусели. ‚ы ничего не имеете? ’огда
пришлите ее завтра к нам, хорошо?
     - Ђх, Я так благодарна, так благодарна, - рассыпалась Ћльга €вановна.
     €звековы    вышли   их   проводить.   Џарабукин,   неловкий   и   будто
растерЯвшийсЯ, на прощанье спросил у Љирилла с детской любознательностью:
     - ‚ы давеча и правда стали бы дратьсЯ со мной у калитки?
     - …сли бы полезли, конечно, стал бы.
     - —удак,  молодой  человек!  „а  ведь Я на пристанЯх тюки по двенадцати
пудов таскаю. ђоЯль на спине держу.
     - Ќу  что  же,  -  пожал плечами Љирилл, - в своем доме стены помогают.
‘правилсЯ бы как-нибудь...
     Ћн  усмехнулсЯ  и  стал  глЯдеть,  как  потЯнулось  через двор странное
шествие:  девочка  с  кричащим  младенцем  на  руках, огромный рыхлый ‘амсон
следом  за  нею  и  позади  маленькаЯ быстраЯ женщина, котораЯ все говорила,
говорила, говорила.
     - “дивительнаЯ семьЯ, - сказала ‚ера Ќикандровна.
     - „а, правда, удивительнаЯ, - ответил он. - ’ак Я пойду погулЯю.
     - Џойди погулЯй.
     €  так  же,  как  они  вдвоем  глЯдели  за  Џарабукиными,  так она одна
смотрела  теперь  вслед  сыну,  пока  он  переходил двор, постоЯл в калитке,
раздвинув локти, и пока не исчез на улице.
     Ќеужели он все-таки мог утаивать что-нибудь от нее?


        9

     ‚  городе  был  большой  бульвар  с  двумЯ  цветниками  и  с английским
сквером,  с  павильонами,  где  кушали  мельхиоровыми ложечками мороженое, с
домиком,  в котором пили кумыс и югурт. Ђллеи, засаженные сиренЯми и липами,
вЯзами  и  тополЯми, вели к деревЯнной эстраде, построенной в виде раковины.
Џо  воскресеньЯм  в  раковине  играл полковой оркестр. ‚есь город ходил сюда
гулЯть,  все  сословиЯ,  все  возрасты.  ’олько у каждого возраста и каждого
сословиЯ  было свое времЯ длЯ посещениЯ бульвара и свое место, приличное длЯ
одних  и  недопустимое  длЯ  других.  Ѓульвар  называлсЯ  ‹ипками и под этим
именем  входил  в  биографию  любого  горожанина, как бы велик или мал он ни
был.   ‚   новом   цветнике,  открытом  со  всех  сторон  солнцу,  слышались
пронзительные  крики:  "ѓори-гори  Ясно,  чтобы не погасло", - и стрекотанье
неутомимых  Языков: "‚ам барынЯ прислала туалет, в туалете - сто рублей, что
хотите,  то  купите. —ерное с белым не берите, "да" и "нет" не говорите, что
желаете   купить?"  ‚  английском  сквере  после  заката,  упиваЯсь  густым,
дурманЯщим  ароматом  табака,  безмолвно сидели дамы с зонтиками и серьезные
мужчины   в  чесучовых  кителЯх,  читающие  романы  Ђмфитеатрова.  Џо  утрам
кумысный   домик  привлекал  людей  со  слабыми  легкими,  и  пЯтна  солнца,
прорвавшиесЯ  сквозь  листву  на  столики, освещали около недопитых стаканов
неподвижно   лежащие   бледные   длиннопалые  руки.  Ќа  праздники  ЯвлЯлись
послушать  военную  музыку  приказчики,  мастеровые  и  толпою  стоЯли перед
раковиной,    аплодируЯ,    крича   "бис",   когда   оркестр   сыграл   марш
"†елезнодорожный   поезд".   ‚  аллеЯх  продвигались  медленными  встречными
потоками  гулЯющие  пары,  зажатые  друг  другом, шлифуЯ подошвами дорожки и
наблюдаЯ,  как  откупоривают  в  павильонах  лимонад, как роитсЯ мошкара под
газовыми фонарЯми и дымчато колышетсЯ поднЯтаЯ с земли пудра пыли.
     Ќет,  не здесь встречались ‹иза и Љирилл. ‚ городе был другой бульвар -
маленький  прЯмоугольник  зелени  в  переулке, недалеко от волжского берега.
’ут  тоже  теснились  подстриженные  акации  у  деревЯнной  ограды, и сирени
переплетали  жгуты  своих  стволов,  напоминавшие  обнаженные мышцы, и росли
вЯзы,  и  старились  липы.  Ќо  тут  не  продавали  мороженого,  и  не  было
павильонов,  не  играл  оркестр,  и  не  пили  кумыса.  ’ут  обреталась одна
сторожка  с  мусорным  Ящиком  в  форме пианино, к которому сторож прислонЯл
метлу  и  пару  лодочных  весел,  да  было врыто несколько низеньких зеленых
скамеек  вдоль  единственной  аллеи,  пронзившей  бульвар  из  конца в конец
воздушною  стрелою.  Ѓульвар  носил общеизвестное в городе прозвище: ‘обачьи
‹ипки,  и  в его тень заглЯдывали только случайные прохожие - помахать перед
носом  фуражкой  или  платочком,  вытереть  лысину,  передохнуть  и - шагать
дальше по своим житейским делам.
     ‘обачьи  ‹ипки  вошли  в  историю  ‹изы  и  Љирилла  так,  как большие,
настоЯщие  ‹ипки  входили  в  истории множества молодых людей - незабвенным,
почти  роковым  обозначением  самых  дорогих  переживаний  на пороге юности.
‡десь,  когда  ни  ‹изе,  ни  Љириллу еще не исполнилось шестнадцати лет, он
передал  ей  первую  записку,  сочиненную на чердаке училища, где гнездились
голуби,  под  хлопанье  крыльев  этих  домовитых  птиц,  при  дневном  свете
слухового  окна.  ‚ записке трепетало его сокровенное чувство, но если бы ее
прочел  преподаватель словесности, раскрылась бы другаЯ тайна: перед тем как
забратьсЯ  на  чердак  с бумагой, пером и чернильницей, он только что кончил
читать  "ѓероЯ  нашего  времени",  и  записка к ‹изе по словам получилась не
менее  трагичной,  чем  прощальное  письмо  ‚еры к Џечорину, а по смыслу она
была  полна солнечных надежд. Ћна была передана Љириллом при расставанье, из
ладони в ладонь, и ‹иза спросила в испуге:
     - —то это?
     - ‡аписка, - сказал Љирилл чуть слышно.
     - Љому?
     - ‚ам.
     - ‡ачем?
     - Џрочтите дома, - едва выговорил он, боЯсь, что она ее не возьмет.
     Ќо  она  покраснела,  сунула записку под передник на грудь и убежала, а
он стоЯл, дыша, как насилу вынырнувший из воды человек.
     Ћни  не встречались очень долго, а когда опЯть встретились, ‹иза отдала
ему записку назад и проговорила с гневом:
     - Љак  вы смели... как вы смели написать мне на "ты"! Џерепишете все на
"вы"!..
     ’еперь,  спустЯ два года, он стал уже настолько взрослым, что улыбалсЯ,
вспоминаЯ   историю  с  запиской,  но  тогда  требование  рассерженной  ‹изы
пробудило  в  нем небывалую ответственность, и он старательно исполнил его -
переписал свое признание на "вы".
     ‚  то  первое  лето их встреч они открыли в ‘обачьих ‹ипках свою особую
аллейку  между  зарослЯми  старых  сиреней и стеною акаций - узенькую тропу,
сокрытую  даже  от  глаз сторожа. ‡десь Љирилл впервые взЯл руку ‹изы, и она
не  отнЯла ее, и они начали ходить по своей аллейке, волнуЯсь от этих робких
прикосновений  друг  к  другу, обрадованные и счастливые. ‡десь в конце лета
‹иза  выговорила  слово,  возмутившее ее в начале лета, едва она увидела его
написанным  на  клочке  бумаги:  ты.  ‡десь,  на  другое лето, Љирилл сорвал
распустившийсЯ  султан  белой сирени и, осторожно приложив его к груди ‹изы,
рЯдом  с  ее  гимназическим  бантом,  сказал, что к коричневому платью очень
идет  белый  цвет. € когда ‹иза брала сирень, она прижала его пальцы к своей
маленькой  груди,  и  оба  они  секунду  стоЯли  как оглушенные. Ђ потом она
спрЯтала султан под передник, чтобы не попастьсЯ сторожу.
     “  них  была  излюбленнаЯ скамейка в дальнем конце аллеи, за сторожкой.
Ћни  вели  там  рассуждениЯ по очень спорным вопросам, например: ЯвлЯетсЯ ли
совесть  абсолютным  понЯтием  или бывают разные совести, допустим - совесть
нищих,  совесть  гимназистов  и  техников,  совесть  женщин  и  мужчин. „а и
вообще,  не  выдумка  ли  это  -  совесть,  вдруг  сомневалсЯ Љирилл. € ‹иза
шепотом возражала:
     - ’ы с ума сошел! Љогда человек краснеет, ему же ведь совестно...
     - Ќет, Я говорю философски.
     - €  Я  говорю  философски. ђаз кровь бросаетсЯ в лицо или ты не можешь
спать от раскаЯниЯ, значит, что-то существует? ќто "что-то" есть совесть.
     - Ќу,  если  раскаЯние  -  это  функциЯ... - говорил он, задумываЯсь, и
разговор терЯлсЯ в дебрЯх отвлеченностей, как уплывающие в туман паруса.
     —аще  говорилось о том, что станетсЯ, когда они будут вместе. ќто так и
называлось,  из  года  в год: когда мы будем вместе. Љаждый подразумевал под
этим,  что  хотел,  но  оба  думали,  что  прекрасно понимают друг друга. €м
вообще  казалось,  что  они  все знают друг о друге и давно-давно живут один
длЯ  другого.  Ћба  они  скрывали свои встречи от домашних, Љирилл - потому,
что  находил,  что мать не требует отчета в его личных делах, ‹иза - потому,
что боЯлась отца.
     Ќо  в  третье  лето или, вернее, с приходом третьей весны, они обсудили
самый  важный  вопрос: пора ли открыть тайну? ‹иза кончала гимназию, Љириллу
оставалось  учитьсЯ  год,  они  уже  видели  себЯ  студентами,  в  маленьких
комнатах  или,  может  быть  -  неужели? - в одной комнате, где-то в Њоскве.
ђешено  было,  что  ‹иза  сначала  признаетсЯ  матери.  ќто  будет ничуть не
страшно:  во-первых,  ‚алериЯ  €вановна  кое-что уже подозревает; во-вторых,
она  так  добра,  и,  значит,  в-третьих,  она подготовит к новости ЊеркуриЯ
Ђвдеевича.  Љириллу  не  составит  никакой  трудности объЯвить обо всем ‚ере
Ќикандровне.
     - џ  просто  поставлю  ее  в  известность,  -  сказал  он  даже  слегка
небрежно.
     - ’ебе  вообще  легко, - заметила ‹иза, - ты ведь и тайну легко держал.
Ђ Я все времЯ мучаюсь ею. ‚едь это все равно что говорить неправду...
     - ЋгромнаЯ  разница!  -  решительно  возразил  он.  -  ‚  первом случае
молчишь, а во втором говоришь.
     - Џо-моему,  все  равно,  молчать  о  правде  или  говорить неправду...
‘кажи, ты мог бы скрыть от менЯ правду?
     - Ќ-ну...  если это ради какой-нибудь очень важной цели... наверно, мог
бы.
     - Ђ сказать неправду?
     - Џочему ты спрашиваешь?
     - Ќет, скажи.
     - ‘олгать? ђазве Я тебе когда-нибудь лгал?
     - Ќикогда!  -  негодующе  сказала  ‹иза,  но  тут же вкрадчивым голосом
спросила: - € не будешь?
     - Џочему ты спрашиваешь? - уже с обидой повторил он.
     - ’ак  просто,  -  ответила  она  почти  нехотЯ  и,  немного  помолчав,
заговорила,  словно о чем-то совершенно отдаленном: - ’ы с Џетром Џетровичем
знаком?
     Љирилл  вдруг  сбилсЯ  с  шага,  быстро  взглЯнул на нее, отвел глаза и
пошел медленнее.
     ђазговор  происходил  на  улице,  в  тот день, который они назвали днем
Ќезависимости.  Љирилл  увидел  ‹изу  возвращавшейсЯ поутру домой от обедни,
подошел  к  ней, и это было так неожиданно, смело и весело, что они внезапно
принЯли  три решениЯ: провозгласить день Ќезависимости, пройти в тот же день
открыто   по   улице   мимо  дома  Њешковых,  а  на  другой  день,  в  честь
Ќезависимости,  отправитьсЯ вдвоем на карусели. “ ‹изы стучало сердце, когда
они,  нарочно неторопливо, нога в ногу, шагали по улице, где всЯкий кирпичик
на  тротуаре  и  всЯкий сучок в заборе были ей знакомы и где стоЯл ее родной
дом.  Ћна  все  ждала  -  вот-вот  ее окликнет голос отца, неумолимо-строгий
голос,  звук  которого  мог  повернуть  ее  судьбу,  и она была уверена, что
добрый  глаз  матери, наполненный слезою, горько глЯдит за ней из окна. € ей
было  страшно  и  стыдно. Ќо они прошли мимо дома, и ничего не случилось. €,
так  же  чинно шествуЯ по улице, Љирилл рассказал ‹изе про случай с Ђночкой,
про  знакомство  с  –ветухиным, и потом они обсудили, как лучше открыть дома
тайну, и начали разговор о правде и неправде, и Љирилл вдруг сбилсЯ с шага.
     - Љакой  это  Џетр  Џетрович?  -  по  виду  спокойно отозвалсЯ он на ее
вопрос.
     - ђагозин, - сказала ‹иза.
     - „а,  -  ответил  он  безразлично, - знаком. ’ак, как мы все знакомы с
соседЯми по кварталу. ЉланЯемсЯ.
     - ’ы у него бываешь?
     - ‡ачем мне бывать?
     - ‚от и солгал! - торжествующе и пораженно воскликнула ‹иза.
     - Ќет, - сказал он жестко, еще больше замедлЯЯ шаг.
     - џ  вижу  по  лицу!  ’ы  побледнел! —то ты скрываешь? џ знаю, что ты у
него был.
     - ‚от еще, - упрЯмо проговорил он. - Ћткуда ты взЯла?
     - Ђ  ты заходил на наш двор с толпой мальчишек? Џомнишь, на второй день
пасхи,  когда  к нам пришел болгарин с обезьЯнкой и с органчиком и привел за
собой целую толпу зевак, помнишь?
     - Ќу  и  что  же - заходил! Џосмотрел на обезьЯнку и ушел. џ даже, если
хочешь,  заходил  больше,  чтобы на твои окна посмотреть: может быть, думал,
тебЯ увижу, а вовсе не из-за обезьЯнки. Ќужна мне обезьЯнка!
     - ‚от  и  неправда.  …ще больше неправда. џ стоЯла в окне и смотрела на
представление.  Њогу  тебе рассказать, что делала обезьЯнка, все по порЯдку.
‘начала  она показывала, как барынЯ под зонтиком гулЯет, потом - как баба за
водой ходит, потом - как пьЯный мужик под забором валЯетсЯ...
     - џ  вижу, ты все на обезьЯнку смотрела. Ќе мудрено, что менЯ потерЯла,
- усмехнулсЯ Љирилл.
     - џ  тебЯ  отлично видела, пока ты стоЯл позади толпы. Ђ вот ты ни разу
не  поднЯл  голову  на  окно. Ќи разу! €наче ты менЯ увидел бы. ЊенЯ позвали
дома на минутку, Я отошла от окна, а когда вернулась, тебЯ уже не было.
     - Ќадоело смотреть на ломанье, Я и ушел.
     - Људа?
     - Ќа улицу, домой.
     - џ  сейчас же побежала посмотреть на улицу, тебЯ не было. ’ы исчез, не
уходЯ со двора. Људа же ты делсЯ? Њожно было уйти только к ђагозину.
     - Ќу,  ‹иза,  при чем тут ђагозин? - повеселев, улыбнулсЯ Љирилл, и его
нежность   смЯгчила  ее.  “спокоеннаЯ,  но  с  оттенком  разочарованиЯ,  она
вздохнула:
     - ‚се-таки Я убедилась, ты можешь скрыть от менЯ правду.
     - џ сказал - бывает правда, которую не надо говорить.
     - Љак,  -  опЯть  воскликнула ‹иза, - может ли быть две правды? Љоторую
надо и которую не надо говорить?
     Ћна  резко повернулась к нему, и так как они как раз заходили в ‘обачьи
‹ипки,  то  перед  ней, как на перевернутой странице книги, открылась улица,
пустыннаЯ  улица,  по  которой  шел единственный человек, и она узнала этого
единственного человека мгновенно.
     - Ћтец! - шепнула она, забыв сразу все, о чем говорила.
     Ћна  вошла в ворота бульвара, потерЯв всю гибкость тела, залубеневшаЯ в
своем  форменном  платье,  вытЯнувшаЯсЯ в струнку. Ќо тотчас она бросилась в
сирени, густыми зарослЯми обнимавшие аллею.
     - ’ихо!  - строго произнес Љирилл, стараЯсь не побежать за нею. - ’ихо,
‹иза! Џомни - день Ќезависимости!
     Ћн   подтЯнул  на  плечо  сползавшую  куртку,  которую  с  весны  носил
внакидку,  что  отличало  мужественных  взрослых  техников  от  гимназистов,
реалистов,  коммерсантов,  и  медленно скрылсЯ там, где шумела, похрустывала
тревожно раздвигаемаЯ ‹изой листва.
     Љогда  Њеркурий Ђвдеевич подошел к бульвару, аллеЯ была пуста. Ћн сразу
повернул  назад.  ‚ымериваЯ  улицу непреклонными шагами, вдавливаЯ каблуки и
трость  в  землю,  как  будто  любую  секунду  готовый остановитьсЯ и прочно
стоЯть  там,  где  заставит  необходимость,  он  слушал и слушал возмущенным
воображением, что скажет, придЯ домой, жене, ‚алерии €вановне. Ћн скажет:
     "Џотворщица!  —то  же  ты  смотришь?  Љогда  бы дочь твоЯ фланировала с
кавалерами  в  ‹ипках,  на  большом  бульваре,  -  была б беда, да не было б
стыда!  Љто  не знает, что ‹ипки есть прибежище легкомыслиЯ и распущенности?
Ќо  ‹ипки-то общественное место. ’ам шлЯютсЯ не одни ловеласы, там найдешь и
приличного  посетителЯ.  ’уда  даже чахоточные ходЯт за здоровьем, не только
голь-шмоль  и  компаниЯ.  Ђ  что  такое  ‘обачьи ‹ипки? Љак этакое слово при
скромном  человеке  выговорить?  Љусты  -  вот что такое твои ‘обачьи ‹ипки!
Љусты,  и  больше  ничего!  €  в  кустах прЯчетсЯ с мальчишкой срамница твоЯ
…лизавета.  ‚от  какое ты сокровище вырастила своим потворством. Ќет у твоей
дочери ни стыда, ни совести!"
     ’ак  Њеркурий  Ђвдеевич  и  скажет: нет у дочери ни стыда, нет у нее ни
совести! Ќет.


        10

     Ѓлистающее  сединой  огромное  кучевое облако падает с неба на землю, а
ветер  свистит  ему  навстречу  -  с  земли  на  небо: это люлька перекидных
качелей  взвиваетсЯ  наверх и потом несетсЯ книзу - ух! ух! плещутсЯ девичьи
визги, вопЯт гармонии, голосЯт парни:

                Џлыл Я верхом, плыл Я низом,
                “ Њотани дом с карнизом...

     Ѓарабаны  подгонЯют  самозабвенное кручение каруселей, шарманщики давно
оглохли,  звонки  балаганов силЯтсЯ перезвонить друг друга, - площадь рычит,
ревет,  рокочет,  кромсаЯ  воздух  и  увлекаЯ  толпу  в далекий мир, где все
подкрашено,  все  поддельно,  все  придумано,  в мир, которого нет и который
существует тем прочнее, чем меньше похож на жизнь.
     Џаноптикум,  где лежит восковаЯ Љлеопатра, и живаЯ змейка то припадет к
ее  сахарной  вздымающейсЯ  груди,  то  отстранитсЯ.  Џанорама, показывающаЯ
потопление  отважного  крейсера  в  пучине  океана,  и в самой пучине океана
надпись:  "Ќаверх  вы, товарищи, все по местам, - последний парад наступает!
‚рагу  по  сдаетсЯ  наш  гордый  "‚арЯг",  пощады  никто не желает!" Љабинет
"†енщины-паука"  и  кабинет  "†енщины-рыбы".  Ѓалаган  с попугаем, силачом и
балериной.  Ѓалаган  с  усекновением,  на  глазах  публики,  головы  черного
корсара.  Ѓалаган  с танцующими болонками и пуделЯми. ’еатр превращений, или
трансформации   мужчин   в   женщин,   а  также  обратно.  ’еатр  лилипутов.
„рессированный    шотландский    пони.   —еловек-аквариум.   •иромант,   или
предсказатель   прошлого,   настоЯщего  и  будущего.  Ђмериканский  биоскоп.
Ћрангутанг.  ”акир...  ‚се  эти чудеса спрЯтаны в таинственных глубинах - за
вывесками,  холстинами, свежим тесом, но небольшими частицами - из форточек,
с  помостов  и  крылец - показываютсЯ длЯ завлечениЯ зрителЯ, и народ роитсЯ
перед  зазывалами,  медленно  передвигаЯсь  от балагана к балагану и подолгу
рассчитываЯ,  на  что  истратить заветные пЯтаки - на Љлеопатру, крейсер или
орангутанга.
     ‚  народе  топчутсЯ  разносчики  с гигантскими стеклЯнными графинами на
плечах,   наполненными   болтыхающимисЯ  в  огне  солнца  Ядовито-желтыми  и
оранжево-алыми   питьЯми.   ЏодпоЯсанные  мокрыми  полотенцами,  за  которые
заткнуты   клейкие  кружки,  они  покрикивают  тенорками:  "Џрохладительное,
усладительное,  лимонное,  апельсинное!"  Ђ  им  откликаютсЯ из разных углов
квасники  и  мороженщики,  пирожники и прЯничники, и голоса снуют челноками,
прорезываЯ  шум  гулЯньЯ,  поверх  фуражек,  платков, шлЯп и косынок. ‘квозь
мирный  покров  пыли,  простирающийсЯ  над  этим бесцельным столпотворением,
зданиЯ  площади  кажутсЯ  затЯнутыми  дымкой,  и  Љирилл оглЯдываетсЯ на все
четыре  стороны  и  видит  за  дымкой  казармы  махорочную  фабрику, тюрьму,
университет.  …му  уже хочетсЯ отвлечьсЯ от пестроты впечатлений, он выводит
‹изу  из  толчеи,  они  останавливаютсЯ  перед  повозками мороженщиков, и он
спрашивает:
     - ’ы какое будешь - землЯничное или крем-брюле?
     Ћни  берут "смесь", и он, ловЯ костЯной ложечкой ускользающие по блюдцу
шарики мороженого, говорит:
     - џ  помню,  что  тут  делалось,  когда Я был маленький. ‡наешь, осенью
здесь  тонули  извозчики.  ‹ошадей  вытаскивали из грЯзи на лЯмках. Ђ весной
пылища  носилась  такаЯ, что балагана от балагана не увидишь. Љаруселей было
куда  больше,  чем  сейчас.  ЊенЯ  еще  отец  водил сюда, сколько лет назад.
„авно...
     - ’ы  не  любишь  размЯть  мороженое?  -  спросила  ‹иза.  -  Ћно тогда
вкуснее.
     - Ќет, Я люблю твердое.
     - Ќу что ты! Љогда оно подтает, оно такое маслЯнистое.
     - ќто  университет  прижал балаганы в самый угол, - сказал Љирилл. - Ћн
скоро  совсем  вытеснит  отсюда  гулЯньЯ.  Њожет,  мы  с  тобой на последних
каруселЯх.  ’ебе  нравитсЯ  здание  университета?  „а? € мне тоже. Ћно такое
свободное.  ’ы  знаешь,  его  корпуса разрастутсЯ, перейдут через трамвайную
линию, вытеснЯт с площади карусели, потом казармы, потом тюрьму...
     - —то ты! - сказала ‹иза. - ’юрьму никогда не вытеснЯт.
     - Ђ  Я  думаю  - да. ‘мотри, как все движетсЯ все вперед и вперед. ‚едь
недавно  мы  с  тобой на конке ездили. Ђ теперь уже привыкли к трамваю. € не
замечаем,  что  в пЯть раз быстрее. € живем уже в университетском городе. €,
может  быть,  не  успеем  оглЯнутьсЯ,  как  не будет никаких казарм, никаких
тюрем...
     - ‘овсем?
     - ‘овсем.
     - Ќет, - опЯть возразила ‹иза, - это называетсЯ утопией.
     - џ  знаю,  что  это  называетсЯ  утопией.  Ќо  Я сам слышал, как у нас
спорили,  что  мы  никогда  не  дождемсЯ  университета.  Ђ все произошло так
скоро. ‚едь верно?.. „авай еще съедим шоколадного и сливочного, хорошо?
     - Ѓалаганов будет жалко, если их задушит университет, - сказала ‹иза.
     - “ниверситет  ничего  не душит. Ћн будет насаждать свободу, - произнес
Љирилл, подвинувшись к ‹изе.
     Ћна  посмотрела  на белые стены тюрьмы долгим грустным, немного влажным
взором и, машинально разминаЯ мороженое, спросила:
     - Џочему  у  одного  зданиЯ  на  окнах  решетки,  а  у другого какие-то
кошели?
     Ћн убавил голос, насколько мог:
     - ‘  кошелЯми это каторжнаЯ тюрьма. ’ам больше политические. ‘вет к ним
проходит,  а  они ничего не видЯт, только кусочек неба, если стоЯт под самым
окном.  Ђ с решетками - обыкновенный острог. ‚ девЯтьсот пЯтом году Я видел,
как   через   решетки   махали  красными  платками.  “  тебЯ  есть  знакомые
политические?
     - Ќет. џ очень боЯлась бы.
     - ЃоЯлась? - не то с удивлением, не то обиженно переспросил он.
     - џ, наверно, показалась бы такому человеку несмышленышем.
     - Џочему? ’ы могла бы говорить, о чем захотела. ‚се равно как со мной.
     - —то  за  сравнение? џ не могла бы ни с кем говорить, как с тобой. Ђ у
тебЯ разве есть такие знакомые?
     - …сть, - ответил он, озираЯсь. - “ менЯ есть.
     - ђагозин? - спросила она быстро.
     - ”амилии в таких разговорах не называют.
     …й  показалось,  он  произнес  это с некоторой важностью, и, промолчав,
она опустила глаза в тарелочку. Њороженое уже растаЯло на солнце.
     - џ не хочу больше, - сказала она.
     - ’ы ведь любишь такую размазню.
     - Ќо теперь Я не хочу.
     Ћни  расплатились  с  мороженщиком.  Ќезаметно  их снова втЯнул упрЯмый
людской  вал,  откатываЯ  от  одного  балагана  к другому, и, чтобы народ не
разделил их, они взЯлись за руки.
     - …сли гулЯний не будет, все-таки жалко, - заговорила ‹иза.
     - ѓлавное  в движении... - отозвалсЯ он в тот момент, как их остановила
толпа   перед  балаганом,  где  представлЯлось  усекновение  головы  черного
корсара королем португальским.
     €х  сдавили  со  всех  сторон жаркие, разморенные тела и, повернув ‹изу
лицом  к  Љириллу,  прижали  ее  к  нему  так,  что  она не могла шевельнуть
пальцем.  Ћна разглЯдела в необыкновенной близости его темные прЯмые брови и
булавочные  головки  пота  над  ними и над верхней прЯмой и смелой губой. Ћн
был серьезен, и ей стало смешно.
     - „а,  главное  в  движении,  -  повторила  она за ним, еще пристальнее
рассматриваЯ его губы. - “ тебЯ усы. џ только сейчас вижу.
     Ћн сказал, не замечаЯ ее улыбки, почти строго:
     - ‚се движетсЯ. Љогда исчезнут балаганы, народ пойдет в театры.
     - Ќу,  театр  -  совсем  другое!  џ страшно люблю театр. ’ак люблю, что
отдала бы за него все.
     - ‡ачем? - спросил Љирилл еще строже.
     - —тобы быть в театре.
     - €грать?
     - „а.
     - ’ы мне никогда не говорила.
     - ‚се  равно  этого  не будет, это только так, фантазиЯ, - сказала она,
вздохнув,  и он ощутил ее горЯчее и легкое дыхание, овеЯвшее его лицо и чуть
напомнившее запах молока.
     ’ак же, как она, он рассматривал ее близко-близко.
     ЉаждаЯ  ресничка  ее  была видна в отдельности, зеленовато-голубой цвет
ее  глаз  был  чист  и мЯгок, подбородок, слегка вздрогнувший, нежен, волосы
тонки,  слишком  тонки и полны воздуха. Ћна жмурилась от солнца и откидывала
голову  чуть-чуть  назад,  чтобы лучше видеть его, а он так хорошо, так Ясно
видел  ее.  Ћна  постаралась высвободить свои руки, а он нарочно держал их и
был доволен, что толпа продолжала давить, колыхаЯсь.
     - ’ы не похожа на актрису, - сказал он.
     - Ђ какие актрисы?
     - „ругие. ’ы лучше.
     …й  удалось  повернутьсЯ, им обоим хорошо стал виден балаган. ђаздвигаЯ
холщовые  занавески  входа,  оттуда  неожиданно  пошел  народ,  щурЯсь после
темноты  и  нажимаЯ  на толпу. ‚сполошный колокол, подвешенный на деревЯнную
глаголь,  забил  к началу нового представлениЯ, и на высоком помосте, как на
эшафоте,  показалсЯ  португальский  король.  Ћблаченный в парчовый кафтан, с
короной  на  мочальных волосах, заплетенных в косицу, он воссел на трон, под
самый  колокол.  ‡аложив ногу на ногу - в белых нитЯных чулках и в золоченых
туфлЯх  с загнутыми по-татарски носочками, - он высморкалсЯ в красный платок
и  начал  не  спеша  обтирать мокрую шею. “ него была бородка в виде кубика,
отклеившаЯсЯ с одного бока, и на щеках - румЯнцы, как китайские Яблочки.
     …два притих колокол, из народа крикнул кто-то:
     - Џал ‡ахарыч, ну, как?
     Џавел   ‡ахарович,   в   ситцевой  рубахе  и  в  картузе,  сразу  нашел
окликавшего  и  бурно  заработал локтЯми, стараЯсь выплыть из толпы, котораЯ
уже видела казнь корсара, и вплыть в толпу, котораЯ казни не видала.
     - ЋттЯпали,  - с удовольствием и певуче проголосил он, так что все люди
вокруг  обернулись  и  стали  его  слушать.  - ЋттЯпали начисто! Љровищ-и-и,
милый  мой!  Џалач,  заплечный  мастер, кудри его буйные вот так вот на руку
намотал  и  секирой  по  шее  ка-ак  махнет  -  так башка начисто! € он ее в
корзинку  -  швырк,  она  так, брат, на дно - стук, точно колода, и тело без
головы  рухнуло  и  боле  не  встало. Ћборвата веселаЯ жизнь, конец, значит,
отгулЯлась!  Џалач перчаточки скидавает и - в корзинку их, следом за башкой.
€ ручки обтер - Я, мол, ни при чем, мне - что прикажут. Ђ король...
     ’ут  Џавел ‡ахарович погрозил пальцем на королЯ португальского, и толпа
разом обратила головы, следуЯ его жесту.
     - ‚от  тот,  сидит  в  короне  -  он и носом не повел: приказал казнить
разбойника  и  своего  слова  царского  не  переменил ни на малость. ѓлЯдит,
ехидна,  как вольнаЯ кровушка с секиры на землю капает, и хоть бы что... ќх,
брат! Џоди сам посмотри, право. Ќе пожалеешь, ей-богу, право...
     Љолокол  опЯть  забил  всполох,  и на помост перед народом вышел усатый
палач  в  красном  хитоне  по колено, в цилиндре и стал бок о бок с королем.
Ќарод волной перевалилсЯ ближе к помосту.
     ‚  эту  минуту  ‹иза  увидела ‚еру Ќикандровну, поЯвившуюсЯ с толпой из
балагана.  ’отчас  вспомнив  отца  и  то,  что  он ни слова пока не сказал о
вчерашнем  и  что еще предстоит самое тЯгостное, она почувствовала тоскливую
боль,   тихо   наплывшую   к  сердцу.  Ћна  не  могла  ничего  выговорить  и
предупреждающе   сжала   руку   Љирилла,  но  он  неверно  понЯл  и  ответил
благодарным  пожатием.  Ќикуда нельзЯ было уйти в этой давке от разговора, о
котором  ‹иза  старалась  не  думать.  Ќе сводЯ глаз с ‚еры Ќикандровны, она
наконец сообразила, что та видит их тоже и пробираетсЯ к ним.
     Љирилл вдруг обрадовалсЯ:
     - ‚от мама. Љак хорошо! ‘ейчас Я тебЯ представлю.
     ‚ера  Ќикандровна  была  не  одна,  -  она  вела Ђночку, приглаженную и
праздничную,  стараЯсь  защитить  ее  от  толкотни.  “же до того, как Љирилл
произнес:  "ќто  ‹иза,  познакомьтесь", ‚ера Ќикандровна смотрела на нее тем
всевидЯщим,  безжалостным  и  стремительным  взглЯдом,  каким  глЯдЯт только
матери,  осматриваЯ  девушку,  котораЯ  может  все  пошатнуть и перепутать в
судьбе  сына.  ‹иза  вспыхнула,  похорошела от смущениЯ, но оно не длилось и
минуты,   потому   что   немедленно   завЯзанный  разговор  стушевал  мысли,
волновавшие  всех,  кроме  Ђночки.  Џрисутствие  ее оказалось очень к месту,
отвлекаЯ на себЯ общее внимание.
     - Џонравилось тебе? - спросил ее Љирилл.
     Ћна  ничего  не  могла  ответить:  в  глазах  ее  еще темнел только что
покинутый  сумрак,  подсвеченный  желтыми  мигающими  огнЯми,  и  в огнЯх ей
продолжали  чудитьсЯ  страшные,  бесшумные  люди,  как  в ночном видении. €х
жизнь  -  в  этих огнЯх - летела так быстро и в то же времЯ была так странно
медленна,  что  Ђночка  могла  бы  повторить каждый шаг палача, каждый вздох
корсара,  каждое  мановение королЯ. Ћни были величавы и грозны. Њогла ли она
ответить на вопрос, понравились ли они ей? Ћни подавили ее.
     - Ћна  даже закричала, когда разбойнику отрубили голову, - сказала ‚ера
Ќикандровна.  - џ раскаиваюсь, что повела ее в этот ужасный балаган. …й было
очень страшно. Ќо она так просила, что нельзЯ было устоЯть.
     - Ќет,  нет!  Ќе  раскаивайтесь!  -  вскрикнула Ђночка, схватив за руки
‚еру  Ќикандровну и прижимаЯсь к ней. - Њне не страшно, правда, правда. џ ни
капельки не боЯлась.
     Ћна  вздрагивала,  рот  ее  непрерывно  двигалсЯ, она то облизывала, то
кусала губы.
     - Љонечно,  Ђночка,  нечего боЯтьсЯ, - сказал Љирилл, - ты ведь знаешь,
что это все нарочно.
     - Ќет, не нарочно, а по-правдышному, - решительно ответила Ђночка.
     - Ќичего  не  по-правдышному.  —то же ты думаешь, корсару на самом деле
голову отрубили? € кровь-то не настоЯщаЯ льетсЯ, а из клюквы.
     - Ќет, не из клюквы.
     - Ђ из чего же?
     - €з крови.
     - Ќу ты совсем маленькаЯ.
     - Ќет,  не  маненькаЯ.  ’ам  большие сидели, и все поверили. Џотому что
правда. ’ам и артисты были, которые к нам вчера приезжали.
     - „а,  -  сказала  ‚ера  Ќикандровна, - –ветухин сидел рЯдом с нами. €,
знаешь,  Љирилл,  очень  аплодировал.  џ  уж  удивлЯлась,  неужели ему может
понравитьсЯ?
     - ‚он  он  выходит,  -  перебил ее сын, выпрЯмившись, словно боЯсь, что
его могут не заметить.
     –ветухин  держал  под руку Џастухова, который хохотал и отрЯхивал белый
костюм,  - они оба были в белом с ног до головы и очень выделЯлись из толпы,
особенно  - панамами с желтой у одного и оранжевой у другого ленточками. Ћни
выходили  последними  и  не  вместе  с  публикой, а из какой-то занавешенной
лазейки,  откуда  ЯвлЯлись на помост лицедеи. Ќарод уже рассеЯлсЯ и клубилсЯ
кучей  только  перед королем и палачом, разглЯдываЯ их облачениЯ и секиру, с
запекшимисЯ  следами  чего-то красного на изогнутом лезвии. Ћттесненные этой
кучей  зевак,  –ветухин  с  Џастуховым остановились перед €звековыми. Љирилл
снЯл фуражку, –ветухин поздоровалсЯ с ним, узнал Ђночку, похлопал по плечу.
     - ‚черашнЯЯ  знакомаЯ,  Ђлександр,  узнаешь? ‚ы, Я вижу, подружились? -
сказал он Љириллу.
     - „а.  ќто  моЯ мама, позвольте представить. ќто ‹иза Њешкова. ‚ас Я не
называю, потому что вы всем известны.
     - Њешкова? „очь того Њешкова? ЊеркуриЯ Ђвдеевича? - спросил –ветухин.
     - „а, - чуть слышно выдохнула ‹иза.
     - Ђлександр, дочь того Њешкова, - сказал –ветухин.
     Џастухов,  подаваЯ  руку,  продолжал  отрЯхиватьсЯ  и  оглЯдывать  свой
костюм.  Ћн  обратилсЯ  ко всем сразу, как к давнишним приЯтелЯм, на которых
можно и не обращать вниманиЯ, разговариваЯ:
     - •одил  смотреть эшафот. —удовищнаЯ машина, скажу вам. —ерт знает что!
Џеремазались в клюкве, живого места не осталось. “жас что такое!
     - ‘лышишь,  Ђночка?  џ  говорил,  никакой  крови  нет, а есть клюква, -
сказал Љирилл.
     Ђночка  косилась  на  Џастухова  почти  враждебно.  Ћн  помигал на нее,
перевел глаза на Љирилла, проговорил с поучением:
     - Ќикакой  клюквы,  молодой  человек,  да  будет  вам  известно.  ‘амаЯ
настоЯщаЯ  пиратскаЯ  кровь,  пролитаЯ  настоЯщим палачом его величества. ’ы
права,  девочка.  ќто  только называют клюквой кровь, чтобы не было чересчур
страшно.
     Ћн взЯл Ђночку за подбородок.
     - ‘мотри, …гор, лицо. ‘ирена. †енщина-рыба, ха!
     - Њы  видели  женщину-рыбу,  -  с  выражением превосходства похвалилась
Ђночка, увереннаЯ, что над ней никому не удастсЯ подшутить.
     - Ќу, хочешь сделатьсЯ рыбой? - спросил Џастухов.
     - ‚ы  противоречите  себе,  -  произнес  Љирилл  суховато. - …сли кровь
настоЯщаЯ, то и сирена настоЯщаЯ. Љак же можно Ђночку превратить в сирену?
     - ‚ы  полагаете?  - серьезно спросил Џастухов, и тогда Љирилл продолжал
с достоинством:
     - Љонечно.  Ќо  ведь  всем же известно, что эти фокусы основаны на игре
зеркал...
     - „а?  -  еще серьезнее сказал Џастухов и потом, помолчав, внезапно, на
свой  лад,  захохотал,  вытер ладонью лицо и уже небрежно, процеживаЯ сквозь
зубы   слова,   вымолвил:  -  ‘оветую  вам,  молодой  человек,  бросить  все
разъедающий  скепсис.  €злишний  рационализм,  говорЯ  научно,  вот  что это
такое.  џ  верю  в  то,  что показывают с подмостков. ‚ерю, что женщин можно
превращать  и  в рыб, и во что угодно. •отите стать женщиной-рыбой? - вдруг,
улыбаЯсь, повернулсЯ он к ‹изе.
     - Џо темпераменту - нет, - ответила она, загоревшись.
     ‚се  посмотрели  на  нее.  Љраска  еще больше разлилась по ее лицу, она
увидела, что Љирилл тоже вспыхнул, и заторопилась поправитьсЯ:
     - џ  просто  вспомнила,  что  одну  подругу  в  нашем  классе  прозвали
Љарасихой  за  ее флегматичный темперамент. џ же совсем не флегма, - правда,
Љирилл? € уж если превращатьсЯ, то во что-нибудь другое.
     - ‚ паука хотите? - деловито предложил Џастухов.
     ‚сем  стало  весело.  ‚ера Ќикандровна почувствовала прилив гордости за
сына  и  расположение  к  ‹изе, как будто он выдержал важный экзамен, а ‹иза
помогла ему в этом.
     - ‚ам, правда, понравилась пантомима? - улыбнулась она –ветухину.
     - Ћчень.  џ  в  восторге  от  корсара, особенно когда он, перед тем как
войти на эшафот, отказалсЯ просить о помиловании. Љак он сыграл! —удо!
     –ветухин  ударил  себЯ в грудь, показал на ноги, в землю, поднес руку к
лицу  Џастухова  и  указательным  пальцем  поводил у него под самым носом из
стороны  в  сторону. ќто означало: ты хочешь, португальское твое величество,
чтобы Я встал перед тобой на колени? - шалишь!
     Љороль  увидел  со  своего  помоста игру –ветухина, взглЯнул на палача,
они оба засмеЯлись, и кто-то из толпы сказал: "‘мотри, тоже артисты!"
     - Ђ вы в котором балагане представлЯете? - спросила Ђночка.
     - џ?!  -  под  общий  смех воскликнул –ветухин. - џ представлЯю в самом
большом балагане. Џодрастешь, приходи смотреть.
     - ‚ы разбойник?
     - ‘трашный разбойник. ЊенЯ все боЯтсЯ.
     - џ не боюсь, - сказала Ђночка, поднимаЯ голову.
     –ветухин  обнЯл  ее.  ѓоворЯ с ней, он все времЯ глЯдел на ‹изу. —то-то
общее  казалось  ему в том, как они слушали его. ’олько в Ђночке было больше
недовериЯ, в ‹изе - трепетного любопытства.
     - ‚ы любите театр? - вдруг спросил он у нее.
     - Ћчень,  -  опЯть  чуть  слышно  сказала  она,  и ей было приЯтно, что
колокол,  вновь ударивший свой отчаЯнный набат, почти заглушил ее ответ. Љак
будто  ожидаЯ,  что  она  повторит  его,  –ветухин  шагнул  к ней и произнес
громко, но так, что едва ли кто-нибудь слышал, кроме нее:
     - Ѓудете в театре - заходите ко мне. ЏрЯмо за кулисы.
     Ћна не ответила.
     Џастухов тронул его за локоть.
     - Џойдем.  Њы  решили  с ним обойти все балаганы, - добавил он, начинаЯ
прощатьсЯ.
     Љогда они отошли, –ветухин спросил:
     - ‡аметил, Ђлександр, как она опускает глаза?
     - „евочка?
     - Ќе девочка, а девушка.
     Џастухов  промолчал. ЏройдЯ несколько шагов, –ветухин оборотилсЯ назад.
‚ толпе уже не видно было ни ‹изы, ни €звековых.
     - ЏрекраснаЯ девушка, - сказал –ветухин.
     Џастухов сделал вид, что не слышит.
     - Џравда, говорю Я, какаЯ чудеснаЯ девушка эта Њешкова?
     Џастухов  помигивал  на  встречных  квасников,  лоточников,  балаганных
зазывал.  ‚друг  он остановил –ветухина и, не говорЯ ни слова, ткнул пальцем
в  вывеску.  Ќа  вывеске  был  изображен  черный  пудель  на задних лапах, с
тростью и белыми перчатками в зубах.
     - ЏонЯл?
     - —то?
     - ЏонЯл, что это такое?
     - Ќу, что? Љобель с тросточкой.
     - ’ак вот это ты и есть, - сказал Џастухов убежденно.
     Ћни  покосились  друг  на  друга, и оба улыбнулись. –ветухин - с беглым
оттенком растерЯнности.


        11

     ‚  октЯбре  девЯтьсот  пЯтого  года,  во времЯ еврейского погрома, Џетр
ђагозин  был  взЯт полицией на улице с группой боевой дружины, стрелЯвшей по
громилам.  Џри  аресте  никакого  оружиЯ  у  него не оказалось, но угодливый
свидетель   утверждал,   что  ђагозин  стрелЯл  и  ранил  в  толпе  ломового
извозчика.  Ћднако  принадлежность  арестованного  к боевой дружине доказана
быть  не  могла. Џродержав ђагозина год в тюрьме, его отправили - за участие
в уличных беспорЯдках - на три года в ссылку.
     ‚  тот  день,  когда  он  уходил  с  этапом,  умер  от  скарлатины  его
двухлетний  сын,  но он об этом узнал не скоро. …го жена - маленькаЯ женщина
-  ЉсениЯ  Ђфанасьевна,  или  Љсана,  - беленькаЯ, с приподнЯтыми бровками и
точеным  носиком, с острыми локотками и узко вытЯнутыми, как челнок, кистЯми
рук,   рЯдом   с   Џетром  Џетровичем  могла  сойти  за  его  дочь.  Ћн  был
ширококостный,   сухой.   Ќа   длинных,   слегка   покривленных   его  ногах
громоздилось   объемистое  туловище  с  большим  наклоном  вперед,  так  что
казалось,  будто  оно,  того и глЯди, свалитсЯ с ног наземь. ‚ момент ареста
он  был  лет тридцати, но его большое лицо, в плотной щетинке русой бороды и
с  усиками  колечком, играло доброй, всепонимающей безмолвной улыбкой, какаЯ
встречаетсЯ  у  бывалых, умудренных возрастом людей, так что ему давали и за
сорок.  ЏереваливаЯсь  рЯдом  со  своей  Љсаной,  он родительски оберегал ее
наклоненным  своим  корпусом,  и  она  принимала эту защиту естественно, как
существо  слабое,  хрупкое.  “лица  любила  глазеть  на  них,  посмеиваЯсь и
бормоча  рагозинское  прозвище:  ‚авилонское  колесо  либо  просто  ‚авилон.
Џосмеиванье  это  утратило  всЯкую  Язвительность, а сделалось трогательным,
когда  у  Љсаны  поЯвилсЯ  ребенок  и  по  праздникам  Џетр Џетрович, больше
прежнего  клонЯсь  вперед и ступаЯ на цыпочки, начал носить его, завернутого
в  стеганое  лоскутное  одеЯло,  с  уголком кружевной простыни, обозначавшим
место, где должна была находитьсЯ голова младенца.
     - ќвон, ‚авилон покатил свое семейство, - подшучивали соседи.
     Ћни  считали  ђагозиных  счастливой, даже нежной парой. € правда. Љсана
запомнила только единственную грубость мужа - в то несчастное утро погрома.
     Ћна  стоЯла  тогда  с  соседЯми  перед  воротами,  держа  икону,  чтобы
погромщики  не  принЯли дом, в котором она жила, за еврейский. —ернаЯ орава,
размахиваЯ  гвоздырЯми,  свища и воЯ п