чувств так и не
смог. —то-то подспудное в нем жило иной логикой, ноги сами замедлили  шаг,
он оглЯнулсЯ раз, другой... „жулиЯ едва заметным пЯтном темнела на склоне.
€ ее покорнаЯ беспомощность перед Явной гибелью вдруг сломала недавнее его
намерение. €ван, сам того не желаЯ, обернулсЯ и, не  преодолев  чего-то  в
себе, побежал вниз. „жулиЯ, услышав его, вздрогнула и  испуганно  вскинула
голову:
   - €ван?
   - џ.
   ‚идимо догадываЯсь о чем-то, она насторожилась:
   - Џочему?..
   - „авай клумпес!
   Ћна покорно вынула из  колодок  ноги,  и  он  быстро  насунул  на  свои
застывшие ступни эту немудреную обувь, в которой  еще  таилось  ее  тепло.
‡атем скинул с себЯ тужурку:
   - Ќа. Ќадевай.
   ‚се еще не вставаЯ с места,  она  быстро  запахнулась  в  тужурку,  он,
помогаЯ, придерживал рукава и, когда она оделась, взЯл девушку за локоть:
   - €ди сюда.
   Ћна упрЯмо отшатнулась, вырвала локоть и застыла,  уклонившись  от  его
рук. €з-под бровей испытующе взглЯнула ему в лицо.
   - €ди сюда.
   - Ќон.
   - ‚от мне еще "нон"...
   Ћдним рывком он схватил ее, вскинул на плечо, она рванулась, как птица,
затрепетала, забилась в его руках, что-то заговорила, а он, не обращаЯ  на
это вниманиЯ, передвинул ее за спину и  руками  ухватил  под  колени.  Ћна
вдруг перестала битьсЯ, притихла, чтоб не упасть, торопливо обвила его шею
руками, и он ощутил на щеке ее теплое дыхание и  горЯчую  каплю,  котораЯ,
защекотав, покатилась ему за воротник.
   - Ќу ладно. ‹адно... Љак-нибудь...
   Ќеожиданно обмЯкнув, она прильнула к его широкой спине  и  задохнулась.
Ћн  и  сам  задохнулсЯ,  но  не  от   ветра   -   от   того   незнакомого,
повелительно-кроткого,  величавого   и   удивительно   беспомощного,   что
захлестнуло его, хлынув из неизведанных глубин  души.  Ќедавнее  намерение
бросить ее теперь испугало €вана, и  он,  тЯжело  погромыхиваЯ  колодками,
полез к перевалу.


        13

   ‘нежнаЯ крупа уже густо обсыпала шершавые камни. „еревЯшки скользили по
ним на очень крутых местах, и, чтобы не упасть с ношей, €ван старалсЯ идти
боком, как лыжник при подъеме на склон. ‘начала он не  чувствовал  тЯжести
ее маленького тела - слегка поддерживаЯ ее за ноги  и  согнувшись,  упорно
лез  вверх.  Ќо  скоро  порыв  его  все  же  ослабел,  поЯвилось   желание
остановитьсЯ, выпрЯмитьсЯ, вздохнуть - в груди не хватало воздуха. Џравда,
он согрелсЯ, разгорЯченному телу нипочем стал горный  ветер,  внутри  тоже
горело, от удушьЯ раздирало легкие.
   Џеревал, пожалуй, был близко - подъем постепенно выравнивалсЯ, тропинка
уже не петлЯла по  заснеженному  скалистому  взлобью.  ‘права  возвышалось
что-то серое, очевидно громада другой горы. ‡начит, они уже  добрались  до
седловины. ‚етер по-прежнему безумствовал в своей неумной Ярости,  вокруг,
будто в невидимой гигантской трубе, выло, стонало, даже звенело - впрочем,
звенело, возможно, в ушах. Њороз, очевидно, крепчал. Ћт стужи больше всего
доставалось рукам и коленЯм. •орошо еще, что не  было  мокреди,  крупчатый
снег не задерживалсЯ на одежде, ветер больно сек им лицо.
   Ќадо  было  отдохнуть,  но  €ван  чувствовал,  что  если  присЯдет,  то
навернЯка больше уже не встанет.  €  он  брел  час  или  больше,  медленно
поднимаЯсь по извилистой тропке. „жулиЯ молча  прижималась  к  нему  -  он
чутко ощущал ее движениЯ и,  странное  дело,  несмотрЯ  на  усталость,  на
недавний спор и досаду, чувствовал себЯ хорошо. ’олько бы хватило силы, он
нес бы ее так, покорно припавшую к нему, далеко, далеко.
   Љогда уже стали подкашиватьсЯ ноги  и  он  испугалсЯ,  что  упадет,  из
снежной, мЯтущейсЯ мглы выплыл огромный черный обломок скалы. €ван свернул
с тропки и,  скользЯ  по  камнЯм  колодками,  направилсЯ  к  нему.  „жулиЯ
молчала, крепко прижимаЯсь щекой к его шее. ‚озле камнЯ €ван повернулсЯ  и
прислонил к нему девушку. ђуки ее под его  подбородком  разнЯлись,  плечам
стало свободнее, и только тогда он почувствовал, какаЯ она все же тЯжелаЯ.
   - Ќу как? ‡амерзла?
   - Ќон, нон.
   - Ђ ноги?
   - „а, - тихо сказала она. - Ќеги да.
   ‚се времЯ она казалась необычно тихой, будто в чем-то  виноватой  перед
ним. Ћн  чувствовал  это,  и  ему  хотелось  как-то  по-хорошему,  ласково
успокоить ее. ’олько €ван не знал, как  это  сделать,  у  него  просто  не
находилось слов, и потому внешне он по-прежнему оставалсЯ сдержанным.
   Ќе оборачиваЯсь, €ван нащупал руками ее ноги. Ћни  совсем  окоченели  -
были  холоднее,  чем  пальцы  его  рук.  Ћт  его  прикосновениЯ  она  тихо
вскрикнула и рванула ноги к себе.
   - ќ, так нельзЯ!
   Ћна, видно, не понЯла его, а он удобнее посадил ее на камень и набрал с
земли пригоршню снежной крупы.
   - Ђ ну давай разотрем.
   - Ќон, нон.
   - „авай, чего там "нон", - незлобиво, но  настойчиво  сказал  он,  взЯл
одну ногу, зажал ее в своих коленЯх, как это  делают  кузнецы,  подковываЯ
лошадей, и стал тереть ее снегом. „жулиЯ дернулась, заохала, застонала,  а
он засмеЯлсЯ.
   - Ќу что? ™екотно?
   - Ѓолно! Ѓолно!
   - Џотерпи. џ тихо.
   Љак можно бережнее он растер одну ее маленькую, почти  детскую,  стопу,
потом принЯлсЯ за другую. ‘начала девушка ойкала, потом, однако, притихла.
   - Ќу как, тепло? - спросил он, выпрЯмлЯЯсь.
   - ’епло, тепло. ‘пасибо.
   - Ќа здоровье.
   Ћна укутала ноги полами тужурки, а он, на минуту прислонившись спиной к
настывшему камню, выровнЯл дыхание. Ќо без движениЯ сразу  стало  холодно,
ветер насквозь пронизывал его легкую куртку, почти не державшую тепла.
   - •леба хочешь? - спросил он, вспомнив их прежний разговор внизу.
   - Ќон, - сразу же ответила она. - „жулиЯ нон хлЯб. €ван эссен хлЯб.
   - ’ак?  ’огда  побережем.  ЏригодитсЯ,  -  сказал  €ван,  и  они  почти
одновременно проглотили слюну.  —увствуЯ,  что  замерзает,  он  с  усилием
заставил себЯ встать и подставил ей спину:
   - Ќу берись!
   Њолча, с готовностью она обхватила его за шею, прижалась, и  ему  сразу
стало теплее.
   - €ван - тихо сквозь ветер сказала она, дохнув теплом в его ухо.  -  „у
вундершон [ты чудесный (нем.)].
   Ћна уже несколько освоилась у него на спине, осмелела, чувствуЯ к  себе
его расположение, спросила:
   - ђуссе аллес, аллес вулдершон! „а?
   - „а, да, - согласилсЯ он, так как говорить о себе не привык, к тому же
тропинка, казалось, вот-вот выведет их  на  пологое  вместо,  и  он  хотел
одолеть крутизну как можно быстрее.
   - Џравда, €ван хотель пугат „жулиЯ? „а? €ван нон бросат?
   Ћн смущенно усмехнулсЯ в темноте и с уверенностью, в которую сам  готов
был поверить, сказал:
   - Ќу конечно...
   - ’Яжело много, да?
   - —то ты! Љак пушинка.
   - Љак это - пушинка?
   - Ќу, пушок. ’акое маленькое перышко.
   - ќто мале, мале?
   - Ќу!
   Ћн шел по тропинке, хорошо обозначившейсЯ  на  свежем  снегу.  …го  шею
сзади забавно щекотало теплое дыхание девушки.  ѓибкие  тонкие  пальцы  ее
вдруг погладили его по груди, и он слегка вздрогнул от неожиданной ласки.
   - ’ы научит менЯ говорить свой Язик?
   - Ѓелорусский?
   - џ.
   Ћн засмеЯлсЯ: такой странной тут показалась ему эта просьба.
   - ЋбЯзательно. ‚от придем в ’риест и начнем.
   ќта мысль вдруг вызвала в нем целый рой необыкновенно радостных чувств.
Ќеужто и в самом  деле  им  посчастливитсЯ  добратьсЯ  до  ’риеста,  найти
партизан? …сли бы это случилось, они бы ни за что не расстались - пошли бы
в один отрЯд. Љак это важно на чужой земле - родной  человек  рЯдом!  €ван
уже ощутил ее ласковую привЯзанность к нему, ее присутствие здесь  уже  не
казалось ему нежеланным или обременительным. ’олько теперь, пробыв  с  нею
эти два днЯ,  он  почувствовал,  как  одиноко  прожил  все  годы  войны  -
солдатское товарищество тут было не в счет. …е теплота  и  участие  чем-то
напоминали сестринское, даже материнское, когда не  нужны  были  особенные
слова,  -  одно  ощущение  ее  молчаливой  близости  наполнЯло  его  тихой
радостью.
   Ћни вошли в седловину, по обе стороны которой высились  склоны  вершин.
’ропинка еще немного попетлЯла между  ними  и  заметно  побежала  вниз.  ‚
ночной темени сыпал редкий снежок.
   - Џереваль? - встрепенулась на его спине „жулиЯ.
   - Џеревал, да.
   - Ћ мадонна!
   - Ќу, а ты говорила: капут! ‚идишь, дошли.
   Ћн остановилсЯ, нагнулсЯ, чтобы взЯть ее поудобнее, но она рванулась со
спины:
   - „жулиЯ будет сам. „анке, грацие, спасибо!
   - Људа ты рвешьсЯ? ‘иди!
   - Ќон сиди. €ван усталь.
   - ‹адно. ‘ горы легко.
   Ћн не отпускал ее ног, и девушке, чтобы не  свалитьсЯ,  снова  пришлось
обхватить его шею. Ћна припала щекой к  его  остывшему  плечу  и  пальцами
шутливо потрепала давно не бритый шершавый подбородок.
   - Ћ, риччо? …ож! Љолуча.
   - ‚ ’риесте побреемсЯ.
   - ’риесте!.. ’риесте!..  -  мечтательно  подхватила  она.  -  Џартыджан
’риесте. €ван, „жулиЯ тэдэско тр-р-р-р, тр-р-р. ”ашисте сволЯч!
   Ћн со сдержанной усмешкой слушал  ее,  старательно  выбираЯ  в  темноте
дорогу. Ћднако спускатьсЯ было ненамного легче, чем идти в  гору.  Љолодки
часто скользили; от постоЯнного напрЯжениЯ начали ныть  колени;  в  груди,
правда, стало свободней. ‚се времЯ рискуЯ упасть, он изо всех сил держалсЯ
на ногах и-где скорым шагом,  а  где  и  бегом  стремительно  спускалсЯ  с
перевала. „жулиЯ на его спине то и дело испуганно вскрикивала:
   - Ћ, о, €ван!
   - Ќичего. „ержись!
   ‚етер тут почему-то стал тише, и оттого, казалось, потеплело. Људа вела
тропа и что их ждало впереди, увидеть было невозможно.
   —ерез некоторое времЯ ветер почти стих,  перестали  мелькать  снежинки,
повсюду, насколько было видно, теснились запорошенные снегом скалы.  ’ропа
кидалась то вправо, то влево, причудливо изгибаЯсь на каменистых  склонах,
которые тут стали более пологими, чем на той  стороне  перевала.  —увствуЯ
сильную усталость, €ван пошел ровнее, не оглЯдываЯсь и только стараЯсь  не
сбитьсЯ  с  тропы.  „жулиЯ  почему-то  умолкла.  Ћднажды   он   попробовал
заговорить с нею, но девушка не ответила.
   Ќезаметно задремав у него за спиной,  она  мерно  посапывала,  руки  ее
мЯгко и нежно лежали на его плечах. ’ужурка, видимо, распахнулась, и сзади
на своих острых лопатках €ван почувствовал  мЯгкое  тепло  ее  груди.  Љак
назло, в правую колодку его попал камешек. ђаза два  €ван,  не  нагибаЯсь,
повертел ногой, но не смог  вытрЯхнуть  его.  €дти  было  очень  неудобно.
Ћднако €ван не стал будить „жулию - зашагал медленнее и так еще долго  шел
вниз. ЉажетсЯ, он и сам задремал на ходу - вдруг  перестал  понимать,  где
находитсЯ и кто у него за спиной. Ќо это длилось всего несколько  коротких
секунд, он тут же пришел в себЯ, почувствовал  ее  дыхание  и  успокоилсЯ.
‚округ по-прежнему толпились мрачные утесы с пЯтнами подтаЯвшего снега  на
склонах. Ћткуда-то снизу  потЯнуло  сыростью,  порой  доносилсЯ  смолистый
запах хвойного леса, где-то далеко сбоку шумел  водопад  -  очевидно,  там
было ущелье.
   Џод утро они спустились в зону лугов.
   ‘нежные пЯтна вокруг разом исчезли, будто растаЯли; стих  ветер,  стало
тепло, только в воздухе прибавилось сырости; по камнЯм из долины  поползли
влажные клочьЯ тумана. …ще ниже на них пахнуло устоЯвшимсЯ ароматом  трав,
цветов, густым хвойным настоем, и он понЯл - самое трудное  позади.  ’ропа
где-то пропала, но идти было легко. ЏройдЯ еще немного, €ван  почувствовал
под ногами густую мЯгкую траву и подумал, что вот-вот упадет. ‚ысокие,  до
коленей, стебли тугими бутонами  цветов  хлестали  его  по  ногам.  „жулиЯ
спокойно спала. ’огда он тихонько, чтоб не  разбудить  девушку,  встал  на
колени и осторожно опустилсЯ вместе с ней на бок.
   Ћна не проснулась.


        14

   Џротив обыкновениЯ в этот раз ему не приснилсЯ его всегдашний тревожный
сон. Ќесколько часов он спал беспробудно и глубоко, потом призрачнаЯ смесь
бреда и и реальности завладела его сознанием.
   ‚  двадцать  пЯть  лет  юность  уже  на  отлете,  многого  из   простых
человеческих радостей уже не вернуть  и  не  пережить,  если  не  пришлось
пережить их в прежние годы,  и  в  этом  смысле  люди,  пожалуй,  достойны
большего, чем то, что приготовила судьба €вану ’ерешке. Џравда,  он  редко
задумывалсЯ над этим, было не до погони за  счастьем  -  дома  приходилось
заботитьсЯ о том, чтобы как-то прожить, встать на ноги;  позже,  во  времЯ
войны, понЯтное дело, куда большие заботы волновали его. Ѓыло не до любви.
Ћн не знал женщины и все же,  как  это  часто  случаетсЯ  в  молодости,  к
обычным взаимоотношениЯм парней и девчат относилсЯ скептически.
   ѓода два назад на ‘еверо-‡ападном фронте €ван был ранен одновременно со
своим ротным - старшим лейтенантом ѓлебовым, у которого служил ординарцем.
   ђанило их в лесу, когда ротный шел на совещание к командиру полка. ‘жав
свое рассеченное осколком плечо, ’ерешка кое-как выволок командира  из-под
огнЯ, перевЯзал, потом по снегу дотащил до  дороги,  где  их  и  подобрали
обозники. €ван при своей легкой ране  чувствовал  себЯ  сносно,  а  вот  с
ротным дело было намного хуже.  ‘тарший  лейтенант  потерЯл  много  крови,
почти не говорил, только попросил, чтобы его сразу отправили в  госпиталь,
минуЯ дивизионный санбат. Ћрдинарец понимал беспокойство  офицера:  ѓлебов
не хотел расстраивать Ђнюту  -  тоненькую,  с  широко  раскрытыми  глазами
девчушку, недавнего санинструктора их роты,  ставшую  медсестрой  санбата.
‚се в роте знали, что у них с ѓлебовым не просто игра, а  самаЯ  настоЯщаЯ
любовь - именно поэтому ротный накануне добилсЯ перевода ее в санбат,  где
было все же потише, чем на  передовой.  Ђвтоматчики  роты  по-своему  тоже
любили девушку - уважаЯ ротного, уважали и его любовь. “ ординарца же было
свое отношение к ней - видимо, потому, что ближе других был к ѓлебову,  он
привЯзалсЯ и к Ђнюте, как к младшей сестре, а может, даже и больше.
   ‘лучилось, однако, так, что миновать санбат было  нельзЯ.  ѓде  уж  там
везти раненого в  тыловой  госпиталь,  когда  €ван  испугалсЯ,  успеют  ли
доставить хотЯ бы в санбат.  Љони  быстро  неслись  по  наезженной  санной
дороге, а €ван все покрикивал на ездового - пожилого нерасторопного  бойца
в двух шинелЯх поверх телогрейки, - чтобы тот погонЯл быстрее. ѓлебов стал
забыватьсЯ, бредил, ругалсЯ. Ћрдинарца он уже не узнавал, как не  узнал  и
Ђнюту, котораЯ с криком упала на  сани,  когда  они  подъехали  к  большой
брезентовой палатке санбата.
   €ван на всю жизнь запомнил тот вечер, звездное морозное  небо,  мрачные
ели, привычный запах дыма, тихий гомон людей в палатке и  больше  всего  -
неутешное горе Ђнюты. …е не пускали в операционную, хотЯ она рвалась  туда
и плакала. €ван тоже сидел у входа, забыв о  собственной  боли,  ловил  от
выходЯщих сестер каждую весточку о состоЯнии ротного. ‚ести были  неважные
- оперировали старшего лейтенанта долго и трудно, переливали кровь, бегали
за физиологическим раствором. €ван ждал, Ђнюту не  утешал  -  самому  было
тЯжко, только курил, пока не опустел, кисет.
   ѓлебов умер во времЯ операции. …му не успели даже наложить швы.
   ‚незапное горе будто испепелило что-то в душе €вана. Ћн и сам не думал,
что так тЯжело  будет  переживать  эту  смерть.  ‚идимо,  его  переживаниЯ
усиливались при виде чужого несчастьЯ. Ђнюта несколько дней не ЯвлЯлась на
дежурство, и никто ее не  осуждал  за  это.  Ќаоборот,  раненые,  лежа  на
походных кроватЯх-носилках в огромной,  как  рига,  палатке,  с  уважением
отнеслись к ее  горю.  ’олько  €ван  молчал  и  думал.  ’огда-то  у  него,
очевидно, и зародилось особое чувство к ней. Ќет,  это  новое  чувство  не
было-любовью: то, что он чувствовал к девушке, скорее напоминало  глубокое
уважение, и только.
   ‡а долгие зимние вечера, проведенные  в  санбате,  он,  пожалуй,  вовсе
разучилсЯ шутить, улыбатьсЯ, только бесконечно дымил моршанской  махоркой,
глЯдЯ на сиЯющее мелькание в печи, сооруженной из железной бочки,  которую
докрасна накаливал санитар Ђхметшин. ‘ Ђнютой после памЯтного  вечера  они
почти не разговаривали, и без того хорошо понимаЯ душевное состоЯние  друг
друга. Џриступив после недолгого перерыва к дежурству, она  потерЯла  свою
всегдашнюю живость, стала не по годам задумчивой  и  строгой.  Ћбщее  горе
роднило их. €ван кое в чем помогал ей в  палатке,  никогда  ни  словом  не
обмолвившись об их переживаниЯх, и она была благодарна ему.
   Ћбычно поздно вечером, управившись с делами, Ђнюта присаживалась к нему
на койку и тоже смотрела на огонь; кто-нибудь в это  времЯ  рассказывал  в
темном углу трудный фронтовой случай или что-либо повеселее из  довоенного
прошлого. € было так хорошо.
   Ќо времЯ шло, раненые в санбате менЯлись; одних эвакуировали  дальше  в
тыл, других, подлечив, выписывали на передовую. € вот однажды небольшаЯ на
первый взглЯд перемена сразу нарушила мирный покой этой палаты.
   Љак-то после обеда, когда €ван принЯлсЯ собирать грЯзные котелки, чтобы
отнести их на кухню, у входа в палатку послышались голоса,  топот  ног,  и
двое санитаров втащили носилки с раненым. Ќа носилках под полушубком лежал
молодой командир с двумЯ шпалами в черных петлицах (оказалось  потом,  что
он из танковой части, котораЯ  поддерживала  их  дивизию).  Њайора  начали
устраивать в углу, всем распорЯжалсЯ сам комиссар санбата. €ван, уносЯ  на
кухню посуду, невольно удивилсЯ такому вниманию к раненому.  Љогда  же  он
вернулсЯ, майор уже сидел на  носилках.  ‘огревшись,  он  сбросил  с  себЯ
овчинную безрукавку, из-под нее на широкой груди танкиста заблестели шесть
орденов. ђаненые в палате притихли, с любопытством повернув головы  в  его
сторону.
   Њайор оказалсЯ бойким, общительным  человеком,  легко  раненным  в  обе
ноги. Ћн попусту не глЯдел в  потолок,  как  другие  в  первые  дни  после
ранениЯ, а быстро перезнакомилсЯ с бойцами и  санитарами,  сразу  стал  на
дружескую ногу с сестрами, обращаЯсь  со  всеми  просто  и  весело.  —ерез
день-два к нему зачастили дружки-сослуживцы. €ногда  заходило  начальство.
Џри всей своей завидной общительности командир вскоре, однако,  потребовал
устроить в углу перегородку. ђебЯта не удивились - все же он был майор,  и
потому понЯтным стало его желание как-то отделитьсЯ от бойцов, хотЯ это  и
не было принЯто в палате длЯ легкораненых. Џросьбу майора уважили: в  углу
поЯвилась обвешаннаЯ простынЯми боковушка, и с тех пор самое интересное  в
палате происходило за этой ширмой.
   €ван начал хмуритьсЯ, порой подавлЯл в себе, казалось бы,  беспричинную
злость, глЯдЯ, как повеселела, оживилась Ђнюта, как нет-нет да  и  забежит
по какому-нибудь делу в эту боковушку. Њайор тоже заметил шуструю сестру и
всЯческими знаками вниманиЯ начал выделЯть  ее  среди  остальных.  Ћднажды
вечером она дольше обычного задержалась у него, майор что-то  все  говорил
ей о музыке, о какой-то опере. Ђнюта слушала, переспрашивала  и  вообще  с
чрезмерным интересом отнеслась к его рассказу. „аже опоздала с докладом  к
дежурному, за что получила выговор.
   ‘ того вечера она стала еще веселее, с беззаботной  ловкостью  носилась
по проходу между  носилками,  шутила  с  бойцами  и  даже  запела  как-то:
"‘иненький, скромный платочек". Ћчевидно, она так бы  и  не  догадалась  о
степени своего вероломства, если бы в эту минуту не  взглЯнула  на  €вана.
‚идно, взглЯд попал ей в самое сердце - Ђнюта запнулась, выпустила из  рук
моток бинта и, не поднЯв его, выбежала из палаты. Ћн,  разумеетсЯ,  ничего
не сказал ей, только думал: это не так, не может она  так,  он  ошибаетсЯ,
ему все кажетсЯ! —ужаЯ любовь незаживающей  раной  постоЯнно  ныла  в  его
душе, и €ван, как умел, оберегал ее, страдал из-за нее, как,  может  быть,
не смог бы страдать из-за своей, которой у него еще не было.
   Ќо, видно, он ошибалсЯ, успокаиваЯ себЯ. ‚скоре €ван заметил, что Ђнюта
избегает его, не хочет даже встречатьсЯ взглЯдом, что ее настойчиво  тЯнет
туда, за простыни.
   €ван еще больше замкнулсЯ, похудел, начал реже ходить за дровами,  и  в
палате помогать Ђхметшину стали другие выздоравливающие.
   ’ак прошло еще несколько дней.
   Ћднажды Ђнюта делала майору укол. Ѓыло утро, слабо брезжил  рассвет,  и
по ту сторону занавесок мигала "катюша".  —утко  прислушиваЯсь  к  каждому
движению в боковушке,  €ван  еловым  веником  выметал  землЯной  проход  в
палатке, как вдруг увидел на простынЯх две тени.  ‚идно  было,  как  Ђнюта
рванулась из мужских цепких рук, но затаилась, не крикнула.  €ван  кое-как
домел пол, потом, потерЯв всЯкий интерес к окружающему, лег на  крайний  в
темном углу матрац и  долго  лежал  так,  погруженный  в  себЯ.  Љогда  же
утреннЯЯ суета улеглась, он собрал свою одежду, завЯзал вещмешок и,  ни  с
кем не простившись, вышел на дорогу.
   Љ обеду он был уже в роте.
   ‘таршина,  который  на  другой  день   ездил   в   медсанбат   за   его
продаттестатом, рассказал о непонЯтной  выходке  ’ерешки.  ђебЯта  немного
позубоскалили и успокоились, а €ван долго еще молчал  в  темной  землЯнке.
ђазве мог кто догадатьсЯ, что  происходило  в  его  душе!  ђана  на  плече
постепенно зажила, а тоска от поруганной  чужой  любви  осталась,  и  €ван
думал, что девчата не длЯ него.


        15

   Џервым его ощущением реальности было тепло.
   „аже не тепло, а жара, скорее  духота.  —удилось,  будто  лежит  он  на
носилках в медсанбате, возле бочки-печки, которую так немилосердно накалил
Ђхметшин. Џекло не только ноги, больше голову и плечи. €ван чувствовал  на
себе липкую мокроту пота. …му очень  хотелось  пить,  повернутьсЯ,  чем-то
заслонитьсЯ от этого изнурЯющего зноЯ. Ќо сонливаЯ усталость  овладела  им
так сильно, что он не мог даже раскрыть глаз.
   ’ак он томилсЯ в  дремоте,  и  сон  постепенно  начал  отступать.  €ван
потЯнулсЯ, откинул руку и неожиданно ощутил росистую прохладу травы. Ћн  с
усилием раскрыл глаза, и первое, что увидел, был Ярко-красный цветок возле
лица,  робко  и  доверчиво  подставлЯвший  солнцу  свои   четыре   широких
глЯнцевитых лепестка, на краю одного из  которых  рдела-искрилась  готоваЯ
вот-вот сорватьсЯ прозрачнаЯ как слеза каплЯ. ‹егкий утренний ветерок тихо
раскачивал его длинную тонкую ножку;  где-то  поодаль,  в  пестрой  густой
траве, сонно гудела оса. ‚скоре, однако, басовитое жужжание оборвалось,  и
тогда €ван понЯл, что  вокруг  стоЯла  полнаЯ,  всеобъемлющаЯ  тишина.  Ћт
тишины он давно отвык, она пугала; не понимаЯ, где  он,  €ван  рванулсЯ  с
земли, широко раскрыл покрасневшие после сна  глаза  и  радостно  удивилсЯ
невиданной, почти сказочной красоте вокруг.
   Ћгромный  луговой  склон  в  каком-то  непостижимом  солнечном   блеске
безмЯтежно сиЯл широким разливом альпийских маков.
   Љрупные, лопушистые, не  топтанные  ногой  человека  цветы,  взращенные
великой щедростью матери-природы, миллионами красных бутонов  переливались
на слабом ветру, раздольно устремлЯЯсь вниз, на самый край  горного  луга.
€ван бросил взглЯд дальше,  вперед,  куда  предстоЯло  идти,  и  невольнаЯ
радость его исчезла. „алеко за долиной снежными разводами светлел все  тот
же массивный Њедвежий хребет. Ћн был куда выше пройденного, который  двумЯ
близнецами-вершинами высилсЯ позади;  огромнаЯ  тень  от  него  прозрачной
сиреневой дымкой накрывала половину широкой долины. Ќе заслоненный  теперь
ничем, этот великан оставалсЯ таким же далеким, сиЯющим и недоступным, как
и вчера.
   € тут €ван встрепенулсЯ: только теперь до его сознаниЯ дошел  тревожный
смысл тишины - где „жулиЯ? Ћн снова оглЯделсЯ -  вокруг  никого  не  было,
рЯдом на примЯтых маках одиноко валЯлась тужурка. Ќо  перваЯ  тревога  его
тут  же  исчезла  -  пистолет  и  обломаннаЯ  треть,  буханки,  прикрытые,
очевидно, от солнца рукавом тужурки, лежали в траве. ’огда он  вскочил  на
ноги, его лихорадочный взглЯд заметалсЯ по склону. ѓде она?  Ќеужели?..  ‚
душе возникла недобраЯ догадка, но он не мог поверить  в  нее.  Џочему  не
мог, он не знал, только не хотел - он жаждал видеть, слышать,  чувствовать
ее рЯдом. Ћдиночество внезапно поразило его хуже всЯкой неудачи.
   Ћн схватил пистолет, хлеб, сунул под мышку тужурку и бросилсЯ по  траве
вниз. ‚лажные бутоны били по его распухшим и сбитым йогам.  Ћн  оглЯнулсЯ,
вспомнив про колодки, но их не было. ’огда  он  опЯть  быстро  зашагал  по
лугу, шаркаЯ ногами в сплошных зарослЯх маков, отошел  довольно  далеко  и
остановилсЯ - сзади по росистым цветам  пролег  его  след.  ‚округ  лежало
никем не тронутое красное море.
   ќто навело его на догадку. €ван перехватил под мышкой тужурку и  быстро
вернулсЯ назад.
   „ействительно, в росистой траве заметны были другие следы. Ћни  вели  в
сторону, где начиналсЯ распадок, и €ван торопливо побежал к нему. ‘тупни и
штанины его быстро намокли от росы. ‘ильный аромат цветов  пьЯнил  голову,
очень хотелось есть, от истомы и  слабости  темнело  в  глазах.  ќто  были
старые, привычные ощущениЯ. Љрепкое  от  природы,  закаленное  тело  €вана
противостоЯло им, он чувствовал, что силы у него еще не иссЯкли.
   ‘держиваЯ  душевную  тревогу,  €ван  обежал   колючие   рододендроновые
заросли, усыпанные большими, с кулак, красными цветами, и тут  со  стороны
небольшого распадка услышал  шум  водопада.  ‚скоре  шум  усилилсЯ,  стало
видно, как из черного, блестЯщего от сырости каменного желоба,  разбиваЯсь
о скалу, ниспадала блестЯщаЯ  водЯнаЯ  струЯ.  ‚округ  в  туманном  мареве
рассыпались мелкие брызги, а в стороне от них  на  мрачном  каменном  фоне
висело  в  воздухе  разноцветное  радужное  пЯтно.  ђавнодушный   к   этой
неожиданной красоте  гор,  €ван  взбежал  выше,  но  вдруг  остановилсЯ  и
тихонько опустилсЯ на землю: в  полусотне  шагов  под  струистой  россыпью
водопада спиной к нему стоЯла на камне и мылась „жулиЯ.
   Ћн сразу узнал ее, хотЯ, обнаженнаЯ, она  утратила  проклЯтые  признаки
гефтлинга и наедине с природой казалась совсем  другой  в  своем  чудесном
девичьем совершенстве, полном  таинственности  и  целомудриЯ.  „евушка  не
видела его и, настороженно сжавшись, терпеливо подставлЯла свое  худенькое
легкое  тело  под  густую  сеть  струй,  готоваЯ  при  первом  же   шорохе
встрепенутьсЯ и исчезнуть. Ќа ее  блестЯщих  от  брызг  остреньких  плечах
переливалсЯ разноцветный радужный блик.
   Ќе в состоЯнии  одолеть  в  себе  застенчиво-радостного  чувства,  €ван
медленно опустилсЯ в траву, лег, повернулсЯ  на  спину  -  над  ним  сиЯло
чистейшее, без единого облачка, небо, влажные запахи земли хмельной брагой
кружили голову. €ван распласталсЯ на прохладной траве и от избытка счастьЯ
тихо засмеЯлсЯ.
   ‚  тайниках   его   души   неугасимо   тлела   тревога:   впереди   был
труднодоступный хребет, сзади... џсно, чего можно  было  ждать  сзади.  Ќо
теперь в этом заповедном уголке, рЯдом с найденной девушкой,  ставшей  уже
дорогим ему человеком,  €вану  сделалось  по-детски  хорошо  и  светло  на
сердце, как не было, пожалуй, ни разу за все годы  плена.  €  он  лежал  в
траве, жадно впитываЯ эту неожиданную, непостижимую радость и не  стараЯсь
даже  осознать,  откуда  она  и  что  с  ним  случилось   -   просто   был
по-человечески счастлив, и все. Џравда,  вскоре  он  понЯл,  что  все  это
ненадолго - беспокойное и трудное упрЯмо не оставлЯло его в  этом  мире  и
если забылось, то лишь  на  времЯ,  уступив  место  вдруг  охватившей  его
безмЯтежности.
   Ћн не поднималсЯ из маков и ни  разу  не  взглЯнул  на  нее.  ‘тыдливаЯ
деликатность мешала ему сделать это; лежа на животе, он  рвал  возле  себЯ
маки и машинально складывал их в букет. Џолный тихой, сдержанной нежности,
он продолжал это занЯтие, пока  не  услышал  торопливые  шаги.  Ћн  поднЯл
голову: под водопадом никого  уже  не  было.  Ќа  ходу  надеваЯ  полосатую
куртку, „жулиЯ пробежала невдалеке, направлЯЯсь туда, где оставила его. Ћн
опЯть тихо засмеЯлсЯ, увидел ее  нетерпеливый,  озабоченный,  устремленный
вдаль взглЯд, но не окликнул, а, схватив тужурку, не спеша пошел следом.
   ЏоблескиваЯ на солнце мокрыми и черными как смоль волосами, она  быстро
обежала рододендрон и,  будто  споткнувшись,  остановилась  возле  измЯтых
маков. „аже издали нетрудно было заметить  ее  испуг  и  растерЯнность,  с
какими она взглЯнула в одну сторону, затем в другую и кинулась  по  склону
вниз. Ћднако в следующее мгновение что-то заставило ее оглЯнутьсЯ.
   - €ван!!!
   ‚ этом восклицании прозвучали одновременно испуг, облегчение и радость;
она всплеснула руками и птицей бросилась ему навстречу. €ван  остановилсЯ.
Љазалось, целую вечность не видел он этих сиЯющих радостных  глаз,  нежной
смуглости щек, беспорЯдочной россыпи ее коротко подстриженных волос. ‚се в
нем рвалось к ней, но он сдержал себЯ, молчал. Ћна же, подминаЯ  колодками
маки, подскочила к €вану, обеими руками обхватила его за шею  и,  повиснув
на ней, обожгла его пьЯнЯщим, озорным поцелуем.
   Ћн затаил дыхание, а она,  все  еще  обнимаЯ  его,  порывисто  откинула
голову и  захохотала,  влюбленно  вглЯдываЯсь  в  его  лицо,  горевшее  от
прикосновениЯ ее холодных, упругих губ.  ‡атем,  не  переставаЯ  смеЯтьсЯ,
разжала пальцы, легко оттолкнула  его  и  опустилась  в  траву.  ѓлаза  ее
искрились  и  сиЯли,  куртка,  застегнутаЯ   на   одну   палочку-пуговицу,
распахнулась, и в треугольнике-Ямке меж  грудей  блеснул  маленький  синий
эмалевый крестик. ќтот крестик на миг задержал на  себе  его  взглЯд.  Ћна
сразу же спохватилась и  запахнула  куртку,  по-прежнему  смеЯсь  глазами,
лицом, широким белозубым ртом, каждой частицей молодого,  холодного  после
купаниЯ тела.
   Ћн, однако, внезапно насупилсЯ, смутилсЯ,  за  какие-нибудь  полминуты,
стоЯ так, почувствовал, как что-то в нем рушитсЯ, какаЯ-то неведомаЯ  сила
подчинЯет себе его волю. ’олько  теперь  он  уже  не  стал  с  этой  силой
боротьсЯ - подчинилсЯ, потому что в этом подчинении  была  радость,  и  он
сделал шаг к девушке. „жулиЯ вдруг оборвала смех и вскочила навстречу.
   - €ван! - вскрикнула она, увидев цветы в  его  руках.  -  ќто  ест  длЯ
синьорина? „а? „а?
   Ћн и сам только теперь обратил внимание на  букет  маков,  бессмысленно
смЯтых в руках, и засмеЯлсЯ. Ћна также засмеЯлась, понюхала цветы,  утопив
в букете свое маленькое милое личико. ‡атем  положила  букет  на  траву  и
быстро-быстро начала рвать вокруг себЯ маки.
   - „жулиЯ благодарит €ван. Ѓлагодарит - очэн, очэн...
   - Ќе надо, что ты! - пыталсЯ остановить ее €ван.
   - Ћчэн, очэн благодарит надо!  €ван  спасает  синьорину!  ђуссо  спасат
итальЯно! ќто есть браво! -  восторженно  говорила  она,  продолжаЯ  рвать
маки. Џотом с целой охапкой их подбежала к €вану и вывалила все цветы  ему
на грудь.
   - Ќу что ты! - удивилсЯ он. - ‡ачем?!
   - Ќадо! Ќадо! - смешно коверкаЯ русские слова,  настаивала  она,  и  он
вынужден был обхватить вместе с охапкой маков и тужурку с завернутым в нее
хлебом.  „жулиЯ,  видно,  на  ощупь  почувствовала  там  хлеб   и,   вдруг
посерьезнев, вскрикнула:
   - •лЯб?!
   - Ђга, давай поедим, - оживилсЯ €ван, положил все на землю и  сел  сам.
„жулиЯ с готовностью присела рЯдом.


        16

   - ‘ъесть бы все  сразу,  -  сказал  €ван,  держа  в  руке  черствый,  с
килограмм весом кусок хлеба - измЯтый, обломанный по краЯм и все же  такой
аппетитный и желанный, что оба, глЯдЯ на него, опЯть проглотили слюну.
   - Ђсу, асе, - как эхо, согласно отозвалась  „жулиЯ,  не  сводЯ  глаз  с
хлеба.
   €ван поверх ее головы оглЯдел далекий заснеженный хребет и вздохнул:
   - Ќет, все нельзЯ.
   - ЌельзЯ? Ќон?
   - Ќон.
   Ћна понЯла и также вздохнула, а  €ван  разостлал  на  земле  тужурку  и
положил на  нее  этот  более  чем  скромный  остаток  припаса.  ЏредстоЯло
отмерить две равные пайки.
   Ћн старательно разламывал хлеб, раскладываЯ  кусочки  на  две  части  и
чувствуЯ голодную несдержанность „жулии. ‚ его душе росло новое чувство  к
ней - то ли  братское,  то  ли  даже  отцовское,  доброе  и  большое.  Ћно
переполнЯло его уважением к  ней,  такой  по-девичьи  неприспособленной  к
великим невзгодам  войны  и  такой  бездумно  решительной  в  своем  почти
подсознательном, словно у птицы, стремлении к свободе.
   €ван  сосредоточенно  делил  хлеб.   Љаждый   ломтик,   каждаЯ   крошка
взвешивались их  зоркими  взглЯдами.  Ћн  сознательно  сделал  одну  пайку
побольше, потому что в другой была горбушка, что согласно лагерной  логике
считалось более ценным, нежели такой же по весу кусок  мЯкиша.  Љогда  все
было разделено, остаток граммов двести €ван засунул в карман тужурки.
   - ќто тебе, это мне, - сказал  он  просто,  без  традиционного  ритуала
дележки, и подвинул ей кусок с горбушкой. Ћна решительно вскинула смолЯные
брови:
   - Ќон. ќто €ван, это „жулиЯ. - € поменЯла куски местами.
   Ћн глЯнул ей в лицо и улыбнулсЯ:
   - Ќет, „жулиЯ, не так. ќто тебе.
   Џотом  быстро  взЯл  с  тужурки  свою   порцию.   „жулиЯ   с   шутливым
недовольством поморщилась и вдруг неожиданно сунула одну свою корку в  его
руку. Ћн с коркой тотчас подалсЯ к девушке,  но  та,  смеЯсь,  увернулась,
вскинула руки с пайкой, чтобы он не достал их. €ван все  же  дотЯнулсЯ  до
рук,  „жулиЯ  отшатнулась,  невольно  коснувшись  его  грудью,  и,   чтобы
удержатьсЯ, ухватилась за его плечо. ‘мех ее вдруг оборвалсЯ.  ЌеожиданнаЯ
близость   заставила   его   смутитьсЯ.   Џересилив    в    себе    новый,
неосознанно-радостный порыв, он  отодвинулсЯ  в  сторону  и  сел  на  полу
тужурки. Ћна же, как девчонка, лукаво улыбнулась,  взмахнула  ресницами  и
стала поправлЯть на груди куртку.
   - Ѓери, ешь. ќто же твоЯ, - сказал он, пододвигаЯ ей корку.
   - Ќон.
   ‘ озорным упрЯмством в глазах, поблескиваЯ зубами, она принЯлась грызть
свою горбушку.
   - Ѓери, говорю.
   - Ќон.
   - Ѓери.
   - Ќон, - не сдавалась она, смеЯсь глазами.
   - “прЯмаЯ. Ќу как хочешь, - сказал €ван и откусил от своего куска.
   Ћна быстро проглотила  все,  разумеетсЯ,  не  наелась  и  тайком  стала
поглЯдывать на оттопыренный карман тужурки. €ван, неторопливо жуЯ, замечал
ее взглЯды и невольно сам начал думать: а не съесть ли  все  без  остатка,
чтоб хоть один раз утолить голод? Ќо  все  же  усилием  воли  отогнал  эти
мысли, потому что слишком  хорошо  знал  цену  даже  и  такому  крохотному
кусочку, как этот.
   - …ще хочешь? - спросил он наконец, доев сам.
   Ћна с  подчеркнутой  решимостью,  словно  боЯсь  передумать,  покрутила
головой.
   - Ќон! Ќон!
   - Ђ это? - кивнул он на корку, все еще лежавшую на середине тужурки.
   - „жулиЯ нон.
   - ’огда давай так: пополам.
   - ‚ас ист дас - пополЯм?
   „евушка вопросительно сморщила носик. ‘олнце светило ей в лицо,  и  она
невольно гримасничала, словно шутЯ дразнила €вана.
   Ћн разломил корку и одну  часть  дал  ей.  Ћна  нерешительно  взЯла  и,
откусив маленький кусочек, посасывала его.
   - Љарашо. ѓефтлинген чоколЯдо.
   - „а уж при такой жизни и хлеб - шоколад.
   - „жулиЯ бежаль Ќаполи - кушаль чоколЯдо. •лЯб  биль  мале  -  чоколЯдо
много, - сказала она, щурЯ темные, как ночь, глаза.
   €ван не понЯл:
   - Ѓежала в Ќеаполь?
   - ‘и. ђома бежаль. Ћт отэц бежаль.
   - Ћт отца? Џочему?
   - Ђ, уна... …дна историй,  -  неохотно  отозвалась  она,  еще  откусила
кусочек и пососала его. Џотом с чрезмерным вниманием  осмотрела  корку.  -
Ћтэц хотель плехой марито. ђусско - сто муж.
   Њуж! ќто слово неожиданно укололо  его  сознание,  он  сжал  челюсти  и
нахмурилсЯ. Ћна, видимо, почувствовала это, с лукавинкой в  глазах  искоса
взглЯнула на его омрачившеесЯ лицо и усмехнулась:
   - Ќон марито. ‘иньор не биль муж. „жулиЯ не хотель синьор „зангарини.
   €ван, все еще хмурЯсь, спросил:
   - Ђ почему не хотела?
   - Ћ, то биль уно сегрето.
   - Љакой секрет?
   Ћна, бросаЯ смешливые взглЯды то по сторонам, то  исподлобьЯ  на  него,
сосала корку, а он сидел, уставившись в землю, и дергал  с  корнЯми  пучки
травы.
   - Ћ, сегрето!  Њаленько  сегрето.  „жулиЯ  любиль,  любиль...  как  ето
русско?.. “но джовинотто - парень Њарио.
   - ‚от как? - сказал он и отбросил вырванный пучок  травы,  ветер  сразу
рассеЯл в воздухе травинки. €ван повернулсЯ боком. ’еперь он почему-то  не
хотел смотреть на нее и лишь мрачно слушал. Ђ она, будто не чувствуЯ  этой
перемены в нем, говорила:
   - Љарашо биль парень. „жулиЯ браль пистолЯ, бежаль Њарио Ќаполи. Ќаполи
гуэрро, война. €тальЯно шиссен дойч. „жулиЯ шиссен,  -  она  вздохнула.  -
Џартыджано итальЯно биль мало, тэдэски мнего.
   - —то, против немцев воевали? - догадалсЯ €ван.
   - ‘и. „а.
   - Ћго! - сдержанно удивилсЯ он и спросил: - Ђ где же теперь твой Њарио?
   Ћна ответила не сразу, поджав колени к груди, гибкими руками  обхватила
длинные ноги и, положив на них подбородок, посмотрела вдаль:
   - Њарио фу уччизо.
   - “били?
   - ‘и.
   Ћни помолчали. €ван уже превозмог свою скованность,  взглЯнул  на  нее.
Ћна, став серьезной, выдержала этот взглЯд. Џотом глаза ее начали  заметно
теплеть  под  его  взглЯдом.  ЌедолгаЯ  печаль  в  них  растаЯла,  и   она
рассмеЯлась.
   - Џочему €ван смотри, смотри?
   - ’ак.
   - —то ест так?
   - ’ак есть так! Џошли в ’риест.
   - Ћ, ’риесте!  -  она  легко  вскочила  с  травы.  Ћн  также  встал,  с
неожиданной  бодростью  размашисто  перекинул  через  плечо  тужурку.   Џо
огромному полю маков они пошли вниз.
   ‘олнце припекало все  больше.  ’ень  от  Њедвежьего  хребта  постепенно
укорачивалась в  долине,  знойное  пепельное  марево  дрожало  на  дальнем
подножии горы, окутывало лесные склоны. ’олько снежные хребты вверху  Ярко
сиЯли, выставив, как напоказ, каждое блеклое пЯтно на своих пестрых боках.
   -  ’риесте  карашо.  ’риесте  партыджано!  ’риесте  море!  -  оживленно
лепетала „жулиЯ и, очевидно, от избытка переполнЯвших ее радостных  чувств
запела:

   Њи пар ди удире анкора,
   ‹Я воче туа, им мэдзо ай фьорд
   [Њне до сих пор слышитсЯ
   ’вой голос среди цветов (итал.)]

   Ћна негромко, но очень приЯтно выводила напевные слова. Ћн не знал, что
это была за песнЯ. Њелодичные ее переливы напоминали мерное волнение морЯ.
—то-то безмЯтежное и доброе, очаровываЯ, влекло за собой...

   Џэр нон софрире,
   Џэр нон морире,
   Ќо ти пенсо, э эти амо...
   [—тобы не страдать,
   —тобы не умирать,
   џ думаю о тебе и тебЯ люблю... (итал.)]

   €ван  затаив  дыхание  слушал  этот   мелодичный   отголосок   другого,
неведомого мира, как вдруг девушка оборвала песню и повернулась к нему:
   - €ван! “чит „жулиЯ "Љатуша"!
   - "Љатюшу"?!
   - ‘и. "Љатушу".

   ђа-а-сцетали Явини и гуши,
   Џо-о-пили туани над экой... -

   пропела она, откинув голову, и он засмеЯлсЯ: так это было неправильно и
по-детски неумело, хотЯ мелодиЯ у нее получалась неплохо.
   - Џочему €ван смехио? Џочему смехио?
   - ђасцветали Яблони и груши, - четко выговаривал он. -  Џоплыли  туманы
над рекой.
   Ћна со смешинкой в глазах выслушала и закивала головой:
   - Љарашо. Џонималь.

   ђа-асцетали Явини и груши... -

   - ‚от теперь  лучше,  -  сказал  он.  -  ’олько  не  Явини,  а  Яблони,
понимаешь? ‘ад, где Яблоки.
   - „а, понималь.
   ‘ усердием школьницы  она  начала  петь  "Љатюшу",  отчаЯнно  перевираЯ
слова, и оттого ему было смешно и хорошо с ней, будто с веселым, ласковым,
послушным ребенком. Ћн шел рЯдом и все времЯ улыбалсЯ в душе  от  тихой  и
светлой человеческой радости, какой не  испытывал  уже  давно.  Ќеизвестно
откуда и почему родилась эта его радость - то ли от высокого Ясного  неба,
щедрого солнца, то  ли  от  картинного  очарованиЯ  гор  или  необъЯтности
простора, раскинувшегосЯ вокруг, а может, от невиданного торжества  маков,
удивительно крепкий аромат которых наполнЯл всю долину.  Љазалось,  чем-то
праздничным, сердечным дышало все среди этих гор и лугов, не верилось даже
в опасность, в плен и возможную погоню и почему-то думалось: не  приснилсЯ
ли ему весь минувший кошмар лагерей  с  эсэсманами,  со  смертью,  смрадом
крематориев, ненавистным лаем овчарок? Ђ если все это было на самом  деле,
то как рЯдом с ним могла существовать на земле эта первозданнаЯ  благодать
- какаЯ сила жизни сберегла ее чистоту от преступного безумиЯ людей? Ќо то
отвратительное, к сожалению, не приснилось, оно не  было  призраком  -  их
разрисованнаЯ полосами одежда ежеминутно напоминала о том, что было  и  от
чего они окончательно еще не избавились. € тут, среди благоухающей чистоты
земли, эта их одежда показалась €вану такой ненавистной, что он  сорвал  с
себЯ куртку и прикрыл ее тужуркой. „жулиЯ перестала петь  и,  улыбнувшись,
осмотрела его слегка загоревшие, широкие плечи.
   - Ћ, ќрколе! ѓеркулес! ђуссо ѓеркулес!
   - Љакой ѓеркулес. „оходЯга! - скромно возразил. €ван.
   - Ќон, нон! ѓеркулес!
   Ћна шутливо хлопнула его по голой спине и обеими руками сжала опущенную
вниз руку.
   - ‘ильно, карашо, руссо. Џочему плен шель?
   - ел! ‚ели, вот и шел.
   - Ќадо бить фашисте! - она решительно  взмахнула  в  воздухе  маленьким
кулачком.
   - Ѓил, пока мог. „а вот...
   ЏоднЯв локоть, он повернулсЯ к ней другим  боком,  и  на  ее  подвижном
личике сразу отразилась жалость, почти испуг.
   - Ћй, ой! ‘анта ЊариЯ!
   - ‚от и ѓеркулес, - вздохнул он.
   - Ѓолно? - бережным  прикосновением  она  осторожно  пощупала  огромный
широкий рубец - след ножевого штыка. Ћн решительно потер бок.
   - “же нет. Ћтболело.
   - Ћй, ой!
   - „а ты не бойсЯ, чудачка, - ласково сказал он. - Ђ ну сильней.
   Ћна никак не осмеливалась, и  он,  взЯв  в  ладонь  ее  тонкие  пальцы,
надавил ими на шрам. „жулиЯ испуганно вскрикнула и прижалась к нему.  €ван
придержал девушку за плечи, и это короткое прикосновение  опЯть  заставило
его  поспешно  отстранитьсЯ  от  нее.  "Ќет,  так  нельзЯ!   ЌельзЯ   себЯ
распускать! Ќадо скорее