 [‚оды! ѓлоток воды! Џауль! (нем.)]
   - Џить! Џить!.. - выдыхает ‹укьЯнов и царапает землю пальцами.
   ‹юсЯ круто изламывает на лбу брови, и  Я  понимаю,  как  горько  ей  от
беспомощности. Ђ немец все еще не умирает, все дрожит и просит:
   - Wasser! Wasser!
   ќто нестерпимо - наблюдать последние страданиЯ людей. Ќо  мы  не  можем
ничем им помочь, и Я отворачиваюсь. Џригнувшись за разбитым бруствером,  Я
смотрю в поле.
   Џо траншее идут немцы. Ќад бруствером мелькают их каски, темные пилотки
- они направлЯютсЯ куда-то в тыл, во фланг прорванной обороны. ‚идно,  они
махнули рукой на нашу огневую и спокойно обходЯт ее.
   - Ћгонь! - приказываю Я сам себе. - Ћгонь!
   Ќо из чего огонь? Њой автомат выпускает две очереди и умолкает,  затвор
в последний раз тупо лЯзгает и больше уже не  взводитсЯ.  ‹юсЯ  в  укрытии
ползает на коленЯх и перебирает  магазины,  ее  автомат  тоже  без  диска.
Љривенок безразлично сидит на  земле,  опустив  голову.  —то  ж,  остались
гранаты!
   џ вытаскиваю из земли ђѓ„ и поочередно поворачиваю рукоЯтки. ‚ прорезЯх
поЯвлЯютсЯ красные метки - гранаты на боевом взводе.
   ‡апихиваю их в карманы. ’еперь будем ждать.
   - Џи-и-ить... Џи-и-ить... - совсем ослабело стонет ‹укьЯнов.
   џ не отрываю взглЯда от траншеи, знаю,  рано  или  поздно  они  все  же
полезут на нас. ‘олнце уже на закате, оно слепит глаза, но надо  смотреть,
не прозевать. џ немного успокаиваюсь, как вдруг тишину взрывает испуганный
крик Љривенка:
   - ‹юсЯ!!!
   ‚ голосе его такой ужас, что Я на секунду мертвею, потом, повернувшись,
оглЯдываюсь, но поздно. Ќа бруствере мелькают  подошвы  ‹юсиных  сапог,  и
девушка тотчас исчезает в ближней воронке. ЊенЯ бросает в жар  от  страха.
—то она задумала? —его это она?
   - ‹юсЯ! ’ы куда? ‹юсЯ!
   Ќо она, не отвечаЯ, сразу  же  выскакивает  из  воронки,  бросаетсЯ  на
присыпанную землей траву и быстро-быстро  ползет  к  танку.  ‚от  она  уже
минует его и ползет, ползет дальше. џ напрЯженно слежу  за  ней  и  только
теперь понимаю: это она  к  ближнему  убитому  немцу.  ‚  руках  Я  сжимаю
гранаты, окидываю взглЯдом простор, кажетсЯ, немцев не видно,  но  кто  их
знает... Џодсолнух в двух сотнЯх шагов.
   ‹юсЯ подбираетсЯ к немцу и какое-то времЯ сидит, склонившись над ним. ‚
руках у нее поЯвлЯетсЯ флЯга, еще что-то, и  девушка  поворачивает  назад.
ЋглЯдываЯсь, она быстро и ловко ползет, на мгновение исчезает  в  воронке,
но тотчас показываетсЯ. € тогда из подсолнуха бьет перваЯ длиннаЯ очередь.
   Џули неровной редкой цепочкой взбивают пыль  на  разрытой  земле.  ‹юсЯ
вздрагивает, на секунду притихает, оглЯдываетсЯ и еще быстрее устремлЯетсЯ
вперед.  ЏочуЯв  недоброе,  ко  мне  на  бруствер  бросаетсЯ  Љривенок.  џ
чувствую, как он впиваетсЯ в  землю  руками  и  замирает.  “  менЯ  самого
холодеет сердце. Ќо что мы можем сделать тут без патронов?
   Ќизко наклонив голову, она упрЯмо ползет к нам. ‚ одной ее руке обшитаЯ
войлоком флЯжка (наверное, вода!), в другой какаЯ-то сумка или кобура. Ќу,
скорее же, скорей! €з подсолнуха снова трещит очередь,  и  снова  замирает
мое сердце. Ќо ‹юсЯ ползет. Ћна направлЯетсЯ в окоп, где до сих пор  сидел
Љривенок, туда ей ближе, чем  к  нам.  Љривенок  отскакивает  от  менЯ  и,
пригнувшись, бросаетсЯ через площадку. џ с гранатами бегу вслед за ним.
   ’ут несколько глубже и тише. ‹юсЯ уже близко, она подползает  к  первым
глыбам окопа. ‚стретив наши испуганные взглЯды, она  ободрЯюще  улыбаетсЯ.
ќта ее улыбка, кажетсЯ, все переворачивает во мне.  џ  хочу  закричать  от
напрЯжениЯ и страха за нее. Ќо ‹юсЯ уже поднимаетсЯ на  уцелевший  в  этом
месте бруствер. Љривенок, несмотрЯ на опасность, встает  во  весь  рост  и
тЯнет навстречу ей руки. Ћна протЯгивает к нему  свои,  приподнимаетсЯ  на
коленЯх и... падает.
   ЃешенаЯ очередь разрывных щелкает по брустверу,  по  земле,  по  траве.
Џесок и комьЯ хлещут по моему лицу,  запорашивают  глаза.  €нстинктивно  Я
пригибаюсь, и в тот же миг менЯ пронзает отчаЯнный вскрик Љривенка.
   ‘квозь слезы Я бросаю взглЯд  на  ‹юсю  -  она  молча  и  с  бессильной
покорностью ложитсЯ на  бруствер.  ђЯдом,  обхватив  руками  окровавленное
лицо, опускаетсЯ на дно окопа Љривенок.
   ‚от оно! ‚от самое страшное, самое худшее, оно не миновало  нас!  Ђ  из
подсолнуха бьет втораЯ,  третьЯ  очередь.  ЏулЯ  сбивает,  с  моей  головы
пилотку, и Я снова прЯчусь за бруствер.


        21

   - ‹юсЯ! ‹юсЯ! ‹юсЯ! - неистово кричит в окопе Љривенок, и  Я,  взглЯнув
на него сбоку, невольно ужасаюсь: у парнЯ на иссеченном  лице  -  кровавые
пустые глазницы.
   - ‹юсЯ! ѓде ‹юсЯ?
   - ‹юсЯ тут, тут ‹юсЯ, - вдруг потерЯв голос, шепчу Я.
   Ђ ‹юсЯ тихо лежит на бруствере, положив  голову  на  протЯнутую  вперед
руку, и на лице ее - милаЯ светлаЯ улыбка, которую, наверное, в  последнее
мгновение увидел Љривенок, в протЯнутой руке флЯга, в другой - брезентоваЯ
кобура  с  ракетницей;  толстой  своей  рукоЯткой  ракетница  высовываетсЯ
наружу. Ћпомнившись и отчетливо осознав, что случилось, Я беру девушку  за
тонкие, еще теплые кисти и, обрушиваЯ с бруствера  землю,  стЯгиваю  ее  в
окоп. Њаленькое гибкое ее тело легко ложитсЯ на мои руки.
   - ‹юсЯ! - дико кричит Љривенок и окровавленными пальцами слепо шарит по
брустверу.
   џ  же  боюсь  отозватьсЯ,  боюсь  сказать  правду.  ’огда  он  так   же
исступленно начинает звать менЯ.
   - ‘Ядь, - говорю Я как можно спокойнее, но чужим приглушенным  голосом.
- ‘Ядь... ‘иди...
   - ѓде ‹юсЯ? ‹ознЯк, где ‹юсЯ?
   - ‚се. Ќет ‹юси...
   Љривенок умолкает,  сползает  вниз,  прикрывает  ладонЯми  лицо,  потом
вскакивает.
   - ѓады!.. €зверги!.. ‘волочи!..
   Ћн снова, как зверь в клетке, мечетсЯ по окопу, спотыкаетсЯ о брошенную
на дне лопату и хватает ее.
   - ѓде он? ѓде тот проклЯтый фашист?
   Љривенок вылезает из окопа, зацепившись за  орудийный  сошник,  падает,
снова вскакивает. Ћн в бешенстве, ничего не видит, а Я  держу  на  коленЯх
‹юсю и не в силах остановить его, уговорить, успокоить. Џока он отыскивает
наше укрытие, из подсолнуха снова бьет очередь, разрывные  звучно  щелкают
вокруг.
   - Ђга? - услышав выстрелы, обрадованно кричит Љривенок. - Ђга!  ‚от  вы
где! ‘волочи! ѓады!..
   Ѓосой, в разодранной гимнастерке, с лопатой в руках  он  выбираетсЯ  на
бруствер и, широко расставив ноги,  слепо  направлЯетсЯ  туда,  в  сторону
выстрелов. Ќе выпускаЯ из рук ‹юсю, Я медленно поднимаюсь в  окопе,  а  он
широко и невидЯще идет и идет, высоко и угрожающе поднЯв лопату, продолжаЯ
ругатьсЯ. —ерез десЯток шагов, однако,  падает  в  бомбовую  воронку.  ќто
обнадеживает менЯ, Я прихожу в себЯ и кричу:
   - Љривенок, стой! ‘той! Ќе вылазь!
   Ќо он недолго лежит там,  встает  и  снова  бросаетсЯ  туда,  навстречу
врагу. џ знаю, что все пропало, что только мгновениЯ отделЯют человека  от
его гибели. € когда из подсолнуха раздаетсЯ  очередь,  Я  закрываю  глаза.
Ћткрыв их, Љривенка уже не вижу.
   џ снова опускаюсь на дно окопа и тихо, осторожно кладу на землю ‹юсю.
   ’еперь Я один. Ћдин со своей бедой и своей несчастной любовью.  ‚первые
Я так безысходно чувствую  нелепую  свою  беспомощность  в  этих  огромных
жерновах войны, что со страшной силой перемалывают тысЯчи людских жизней и
уже дошли до моей...
   џ осторожно высвобождаю из тоненьких ‹юсиных  пальцев  ремешок  флЯжки,
беру ракетницу - из кожаных ее гнезд торчат три цветные ракеты. Њне уже не
хочетсЯ ни есть, ни пить и ни жить, пропадает  и  желание  отстаивать  эту
разрушенную огневую, хочетсЯ только умереть, тихо и тут,  рЯдом  с  ‹юсей.
Ћднако вспоминаю тех, еще живых, в укрытии и с флЯгой в  руках  переползаю
площадку. ‹укьЯнов неподвижно  лежит,  где  лежал,  и  молчит.  Њне  очень
хочетсЯ, чтобы он очнулсЯ, чтобы заговорил, взглЯнул, -  страшно  погибать
одному. џ отвинчиваю флЯгу, поднимаю его запорошенную  землей  голову.  Ќа
веке левого глаза - комок земли, Я сбрасываю его, но зубы ‹укьЯнова крепко
сжаты. ЉажетсЯ, он уже умер.
   џ оглЯдываю остальных. Ќеподвижные,  окровавленные  тела,  омертвевшие,
забросанные землей лица... Ђ краснаЯ длиннаЯ  стрелочка  на  часах  †елтых
по-прежнему  торопливо  бежит  и  бежит  по  черному  циферблату.  ќта  ее
живучесть возмущает менЯ - с какой-то суеверной неприЯзнью Я  бью  по  ней
флЯгой, стекло рассыпаетсЯ, и стрелка останавливаетсЯ на цифре "11".
   Ќу, что дальше?
   ђЯдом начинает стонать, "недогарок". †ивуч! Ќаши все до одного полегли,
а он жив. ‚о мне загораетсЯ желание добить его, но припоминаю, что ‹юсЯ не
дала мне это сделать в самом начале, и Я  верю  ей.  ‚ероЯтно,  она  своей
женской душой почувствовала что-то такое, что недоступно нам,  ослепленным
кровью, ненавистью, горЯчкою боЯ. —ерт с ним! Џусть умираем сам.
   Ќемец дергаетсЯ, стонет и тихо просит в бреду:
   - Џауль! Џауль!.. ‚ассер!
   Џить? Ќет, пить ты у менЯ не получишь.  ‡апрокинув  голову,  Я  выливаю
себе в рот остатки теплой воды, а флЯгу швырЯю в угол. Ѓольше она  мне  не
понадобитсЯ. Џотом ползком возвращаюсь в окоп.
   ‹юсЯ лежит на комьЯх набросанной взрывами земли. ђуки ее покоЯтсЯ вдоль
тела, ноги вытЯнуты. џ сажусь рЯдом и поправлЯю на  загорелых  коленЯх  ее
коротенькую юбчонку. ’онкое девичье лицо уже заметно  побелело,  похудело.
…е последнЯЯ улыбка, что взбудоражила наши с  Љривенком  души,  постепенно
гаснет, уступаЯ место безучастной, тупой неподвижности. ЊенЯ удивлЯет  эта
мертвенность всегда такого подвижного, живого ‹юсиного лица,  удивлЯют  ее
глаза. Ћни, оказываетсЯ, совсем не синие, они серые, и Я не  могу  понЯть,
почему они всегда казались нам синими, как васильки.
   џ закрываю их поочередно, левый и правый, - пусть спЯт...
   —то же делать дальше? ‚ыбежать  вслед  за  Љривенком?  ‡астрелитьсЯ  из
ракетницы? ‚зорвать себЯ с ‹юсей?
   ‚ углу на землЯную труху всползает муравей. ‡емлЯ  мелкаЯ  и  вместе  с
муравьем все времЯ осыпаетсЯ. Њуравей выкарабкиваетсЯ из песчинок и каждый
раз начинает ползти сначала. —то значит бездумное упрЯмство! џ беру его на
ладонь и сдуваю на бруствер - пусть идет,  спасаетсЯ.  „обра  ему  тут  не
будет.
   Ќет, черта с два! Ѓуду дратьсЯ! Ћдин  за  всех  -  за  †елтых,  Џопова,
‹укьЯнова,  Љривенка.  ‡а  Џанасюка.  €  за  ‹юсю.  €наче  мне  нельзЯ.  џ
раскладываю свой боезапас: три ђѓ„, одна лимонка в кармане, три ракеты,  -
все же не пустые руки.
   ЉажетсЯ, начинает темнеть. Ќебо  еще  блестит  Ярким  отсветом  низкого
солнца, но в окопе уже  сумеречно.  Ѓой  все  грохочет  вдали,  только  не
поймешь, в какой стороне. ‘тонет землЯ, стоголосое эхо громовыми раскатами
сотрЯсает простор. ’ихо разве что на холмах.
   € вдруг - знакомаЯ трескотнЯ по брустверу. Џесок, комьЯ земли,  пыль  -
на голову. ‘ыпанет - и утихнет. —ерез  пЯть  секунд  снова,  потом  еще  и
еще...
   „а, начинаетсЯ...
   „ержись, мужайсЯ, ‹ознЯк! ЉажетсЯ, это последний  твой  бой.  ‡а  землю
держись. € помни! ‚сех помни. ‘коро пойдут! џ  чувствую  -  прежней  силой
наливаетсЯ тело. € ловкостью. Љаждый мускул напрЯгаетсЯ. € нет уже страха.
џ пережил, израсходовал его. ЃитьсЯ так битьсЯ. Ќасмерть!
   ЏриподнЯвшись на ноги,  Я  одним  глазом  выглЯдываю  из-за  бруствера:
ползут! Џотные, покрасневшие лица, автоматы в руках. ‘боку кто-то  падает,
кто-то перебегает в воронку. Ѓеру две гранаты, они взведены, прижимаюсь  к
стене. †ду. ‘лушаю. ЉакаЯ-то жила под коленом часто и противно дрожит.
   Ќад бруствером что-то чвЯкает. ѓраната. ™елкает запал, затем - громовой
взрыв. ‘нова комьЯ земли, пыль, песок застилают небо.
   ђазмахиваюсь  и  в  одну,  другую,  третью  стороны  бросаю  свои  ђѓ„.
ђаздаютсЯ взрывы - один, второй, третий! ‚ыхватываю из кармана лимонку, но
рЯдом шлепаетсЯ длиннаЯ рукоЯть немецкой гранаты. ‘  остервенением  хватаю
ее и бросаю обратно. ‘разу же - взрыв, чей-то близкий приглушенный вскрик.
   Ѓеру в правую руку лимонку, зубами отгибаю концы  чеки.  ‹евой  зарЯжаю
ракетницу и взвожу боек.
   ‘зади, за бруствером, торопливые шаги - Я сразу улавливаю  их.  ‚ырываю
зубами чеку,  отпускаю  планку  и,  продержав  секунды  три,  бросаю  туда
гранату. ‚зрыв! ‚ тот же момент  что-то  рветсЯ  на  бруствере,  над  моей
головой. “дар где-то сзади и - еще взрыв! Ћдна  граната  взрываетсЯ  возле
пушки, и тотчас передо мной в облаке пыли встает темнаЯ долговЯзаЯ  фигура
в каске.
   - •енде хох!
   - ‘кулу в бок! - кричу Я и в упор стрелЯю из ракетницы.
   „ымнаЯ струЯ бьет из окопа, пышет  клубком  искр.  Ќемец  хватаетсЯ  за
грудь и, подломившись в коленЯх, падает  на  спину.  Ќесколько  секунд  он
горит. ђакета рассыпает вокруг пучки искр. …го сапоги свисают в мой  окоп.
ќто ему за ‹юсю.
   џ снова быстро зарЯжаю ракетницу, высовываюсь и бью в тех, кто поближе.
ђакета подскакивает и катитсЯ  по  траве  Ярко-огненной  кометой.  ‡еленые
отблески, догораЯ, плЯшут на комьЯх бруствера. Ќаверное,  удивленные  моим
огневым отпором, немцы утихают.
   ‚ыбрасываю гильзу и зарЯжаю опЯть. ‘удЯ по головке, это  осветительнаЯ,
белаЯ. џ жду новой атаки и благодарю ‹юсю. ЊертваЯ, она спасает менЯ.
   Ќо немцы молчат. Њолчат минуту, две, пЯть... —то случилось, может,  они
подползают? € тут откуда-то издалека доноситсЯ танковый рев.  Ћзадаченный,
Я вслушиваюсь, а гул все растет, ширитсЯ, приближаетсЯ. …ще  через  десЯть
минут уже вовсю дрожит, гудит, под невидимой тЯжестью  сотрЯсаетсЯ  землЯ.
Ќесколько стремительных синеватых трасс мелькают над бруствером.  ќто  уже
оттуда, с нашей стороны.
   ђадостнаЯ догадка осенЯет менЯ. “дивленный, Я медленно встаю  в  окопе.
ѓде-то вблизи, в вечернем просторе, заливаютсЯ, трещат пулеметы, и оттуда,
с нашей стороны, сверкают над землей все новые и новые трассы.
   ‘ последней ‹юсиной ракетой в ракетнице, готовый ко всему, Я выскакиваю
из окопа.


        22

   „а, Я спасен. ‚се страшное, адски мучительное позади.
   Ќаискосок, полем, через подсолнух, к  дороге,  вытЯнув  длиннющие,  как
бревна, стволы, идут советские ‘Ђ“-100. ‡а  ними  бежит,  то  отстает,  то
снова догонЯет пехота.
   џ сижу на бруствере с единственной ракетой в ракетнице и  не  ощущаю  в
себе даже намека на радость спасениЯ. “  моих  ног  лежит  маленькое  тело
‹юси. џ вынес ее из окопа под открытое небо, на широкий  простор,  который
она уже никогда не увидит. Ќи простора земли, ни нашей  победы,  ни  этого
вечернего неба,  очень  похожего  теперь  на  ее  серые,  некогда  сиЯющие
глаза...
   €дет времЯ, а Я все сижу.
   Ѓой перемещаетсЯ за неприЯтельские  холмы.  Џо  обе  стороны  от  нашей
разбитой, никому уже не нужной огневой бегут люди. Џотные молодые ребЯта с
белыми от соли спинами о чем-то спрашивают менЯ, что-то кричат,  но  Я  не
слышу и не отвечаю. Љакой-то курносый парень в  надетой  звездочкой  назад
пилотке, пробегаЯ ближе других, бросает:
   - „урной или контуженный?
   € второй, что рЯдом бежит с пулеметом, смеетсЯ. €м радостно.
   Ђ Я думаю: кто из нас вчера мог представить себе, что случитсЯ сегоднЯ?
‚се эти долгие месЯцы Я мечтал об одном: только бы дорватьсЯ до немцев!  €
вот дорвалсЯ! Љак все это сложно и трудно!  Ќа  сколько  же  фронтов  надо
боротьсЯ - и с врагами, и с  разной  сволочью  рЯдом,  наконец,  с  собой.
‘колько побед надо одержать, чтобы они сложились в ту, что будет  написана
с большой буквы? Љак мало одной решимости, добрых намерений и сколько  еще
надо силы! ‡емлЯ моЯ роднаЯ, люди мои добрые, дайте мне эту силу! Њне  она
так нужна теперь, и больше ее просить не у кого.
   ’емнеет.  ‘ражение  катитсЯ  дальше.  •олмы  уже  наши.  Џо  полю  идут
минометчики. ‘огнувшись под тЯжелыми катушками, бредут свЯзисты... Људа-то
мчатсЯ ездовые на передках...
   € вдруг из сумерек меж воронок поЯвлЯетсЯ ‹ешка. ’оропливым,  уверенным
шагом он подходит к огневой. ‚ его здоровой руке два котелка, под  мышкой,
той, что белеет бинтом, - буханка  хлеба.  ‘амоуверенно,  с  таким  видом,
будто он только десЯть минут назад был тут, ‹ешка здороваетсЯ.
   - Џривет! Ќу как? ‚ыдержали? Џобедили? ЏорЯдок.
   Ћпустившись на  одно  колено,  он  бережно  ставит  на  неровную  землю
котелки, кладет хлеб:
   - ‚ойна войной, а есть надо. Џравда? ‚от раздобыл, расстаралсЯ... Ђ где
же хлопцы?
   џ молчу, чувствуЯ, как все в моих глазах  закружилось,  заколыхалось  и
поплыло в знойном тумане. ‚идно, он замечает это и становитсЯ серьезнее.
   - Ђ менЯ, знаешь, немного тюкнуло. Џока до санроты добег,  перевЯзалсЯ,
ну и задержалсЯ...  ‚от  еще  ‹юська  пропала.  Ѓыла  и  пропала.  €скали,
искали... ’ак где же хлопцы? Ћстынет.
   ’уман передо мной рассеиваетсЯ  -  воронки,  бугры,  бруствер  и  ‹ешка
отчетливо встают перед глазами.
   - €ди сюда, гад!
   џ поднимаюсь, поворачиваюсь к огневой, и  ‹ешка,  предчувствуЯ  что-то,
послушно лезет наверх.
   - Ќе там ищешь! ѓлЯди! - кричу Я. - ѓлЯди, сволочь!
   Ќесколько секунд он  хмуритсЯ,  осматривает  покойников,  но  сразу  же
здоровой рукой начинает одергивать свою коротенькую гимнастерку.
   - Ќу и что? —его смотреть? - зло огрызаетсЯ он. - Џодумаешь! ‚ойна! ‚он
не таких побило. Љомбату голову оторвало. —то, Я виноват?
   - Ђ кто же? ’воЯ работа! ѓад ты! ‘волочь! ‘удить тебЯ!!!
   - ‘удить? - ЯритсЯ он. - Џошел ты к черту, молокосос! ‡а что?
   - Ђх, за что? ’ы не знаешь за что? ’ы погубил их. Њы ждали тебЯ, почему
не пришел? ‘вою шкуру спасал?
   - ђанило вот! Ќа, смотри! Ќе веришь? Џоказать тебе? - Ћн  тычет  в  мое
лицо забинтованной кистью и начинает срывать с нее бинты.
   - Ќоги ведь у тебЯ целы, гад ты ползучий! Џочему  комбату  не  доложил?
Џочему ‹юсе сказал, что нам конец? Џочему?
   ЉаждаЯ клетка во мне негодует.  џ  готов  растоптать  его,  искалечить,
смешать с землей. Ћн же, Я вижу, хочет казатьсЯ  равнодушно-уверенным,  но
то и дело срываетсЯ -  злитсЯ,  кричит,  стараЯсь  утопить  в  этом  крике
растущую в себе тревогу.
   - …сли хочешь знать, никакого разрешениЯ не было, вот. Љомбат убит,  он
не приказывал. џ ничего не знаю. ђанен, вот!
   - —то-о-о? - кричу Я, терЯЯ над собой власть.
   - Ђ то! Љомбат мне ничего не приказывал. ‚от! џ ‹юсе ничего не говорил.
—то вы натворили тут - не моЯ вина. џ в стороне.
   - Ђх, так ты в стороне, значит?! ‘волочь!
   Ќе чувствуЯ себЯ, Я  подскакиваю  к  ‡адорожному,  готовый  ринутьсЯ  в
драку, как тогда ночью на этом самом месте.
   - Ќу, а если нет, - кричит он, - иди докажи! Ђ  где  свидетели?  Њожет,
оживЯт Џроцкого, ‹юсю, спросЯт их?.. € прочь от менЯ, соплЯк!
   Ћн замахиваетсЯ на  менЯ  натренированной  ногой  футболиста,  но  Я  в
беспамЯтстве от гнева даже не отскакиваю, Я вскидываю ракетницу и огненной
струей бью в его ненавистное, искаженное злобой лицо.
   ‚ыстрел оглушает, и все внезапно обрываетсЯ. ђуки мои  дрожат,  как  не
дрожали за весь сегоднЯшний день. џркое  сиЯние  ракеты,  все  разгораЯсь,
ослепительным светом заливает огневую, станины, скособоченный щит, колесо,
труп немца, каждый комок в окопе. ‡а пушкой трепещут, дрожат  черные,  как
деготь,  тени.  Ќа  несколько  мгновений  на  бруствере  с  необыкновенной
Яркостью вспыхивает прЯмаЯ и удивительно маленькаЯ фигурка  ‹юси.  џрко  и
горЯчо осветившись, она медленно меркнет, и все поглощает тьма.
   ЋгромнаЯ, накопленнаЯ за этот адский день  злость,  вдруг  прорвавшись,
сразу опадает во мне.  ђазбитый  и  опустошенный,  Я  швырЯю  ракетницу  в
темноту и, отойдЯ на другую сторону огневой, ложусь вниз лицом на  жесткие
комьЯ бруствера.
   ‡а холмами медленно утихает бой. Ћтсветы далеких ракет скупо мерцают на
ободранном щите пушки.  Љ  ночи  начинает  источать  свои  запахи  изрытаЯ
взрывами,  исполосованнаЯ  танками,  иссеченнаЯ  железом  землЯ.  ђосистый
аромат трав постепенно забивает другие запахи - и пороховой смрад гильз, и
бензиновый чад танков. ‚верху, в прозрачном летнем небе,  высыпают  редкие
звезды. Ћбессиленный, Я долго не  могу  пошевелитьсЯ  и  пластом  лежу  на
земле. ‚се во мне свернулось, сжалось, осело - и только жгучей болью горЯт
в душе моЯ несчастнаЯ любовь и моЯ неукротимаЯ ненависть.
   џ лежу так, пока из темноты не доносЯтсЯ  знакомые  голоса.  ђазмеренно
звЯкает валек, коротко фыркают лошади - это едет расчет ‘тепанова.  ‚идно,
ребЯта ищут нашу  огневую,  останавливаютсЯ,  и  вскоре  наводчик  ЉурбЯк,
заметив менЯ на бруствере, кричит:
   - „авай сюда! ’ут они!
   ’огда Я встаю  с  земли.  ЏоЯвление  товарищей  несет  мне  облегчение.
Џравда, Я чувствую, что придетсЯ многое объЯснить и за что-то ответить. Ќо
Я не боюсь. —то бы со мной  ни  случилось,  Я  готов  на  все,  -  хуже  и
страшней, чем сегоднЯ, мне никогда уже не будет.

   1961