‚асиль Ѓыков. ’ретьЯ ракета

Ћцените этот текст:
‚асиль Ѓыков. ’ретьЯ ракета

-----------------------------------------------------------------------
Џер. с белорусск. - Њ.ѓорбачев.
‚ кн.: "‚асиль Ѓыков. Џовести". „непропетровск, "Џроминь", 1987.
OCR & spellcheck by HarryFan, 19 March 2001
-----------------------------------------------------------------------

џ лежу в окопе на разостланной шинели и долго глЯжу вверх, в синюю
бездну летнего неба. ‚округ тихо - ни взрыва, ни выстрела, все спЯт. —уть
дальше, возле снарЯдной ниши, кто-то натужно посапывает, кажетсЯ, вот-вот
захрапит. ‘олнце скрылось за бруствером и уже клонитсЯ к закату. Џомалу
спадает жара, утихает ветер. ЋдинокаЯ былинка на краю бруствера, что с
утра беспокойно билась о высохший ком чернозема, обессиленно свисает в
окоп. ‚ысоко в небе летают аисты. ђаспластав широкие, размочаленные на
концах крыльЯ, они забрались в самую высь и кружат там, будто купаютсЯ в
солнечном Ясном раздолье. ‚етровые потоки постепенно относЯт их в сторону,
но птицы, важно взмахнув крыльЯми, опЯть набирают высоту и долго парЯт в
поднебесье.
Ђисты часто прилетают сюда в погожую предвечернюю пору и кружатсЯ,
наверно, высматриваЯ какое-нибудь болотце, камышовую заводь или лужок,
чтобы поискать корма, напитьсЯ, а то и просто, по извечному обычаю, в
раздумье постоЯть на одной ноге. Ќо теперь возле заводей, у приречных
болот, на всех полЯх и дорогах - люди. Ќе успевают птицы сколько-нибудь
снизитьсЯ, как на земле начинают трещать пулеметные очереди, высокий
голубой простор зло прошивают невидимые шмели-пули, аисты пугливо
бросаютсЯ в стороны и торопливо улетают к предгорьЯм Љарпат.
Ѓез аистов синее небо становитсЯ пустым и скучным, в нем не за что
зацепитьсЯ взглЯду, Я прищуриваюсь и дремотно притихаю.
‚друг на бруствере что-то резко щелкает, будто невидимый хлыст бьет по
иссохшей пыльной земле, и Я, вздрогнув, пробуждаюсь от сонливой
задумчивости. ‚ окопе по-прежнему тихо, все спЯт, только на ступеньках
ерзает что-то ‹ешка ‡адорожный, наш зарЯжающий. Ћн в нижней рубашке с
незавЯзанными и разметанными на широкой груди тесемками; голые до локтей,
сплошь покрытые татуировкой руки его держат промасленную гимнастерку, на
вороте которой болтаетсЯ непришитый конец подворотничка. ‹укавые ‹ешкины
глаза на круглом бровастом лице часто мигают, как это бывает у
провинившегосЯ в чем-то человека.
- ‘обака! - неизвестно к кому обращаЯсь, говорит ‹ешка. - џ ж тебЯ
подразню!
Ћн кладет на ступеньки гимнастерку с надраенным до блеска гвардейским
значком и хватает стоЯщую рЯдом лопату. џ не успеваю еще сообразить, что к
чему, как ‹ешка тихонько высовывает из-за бруствера точечный ее черенок.
"—вик!" - и на бруствере вдребезги разлетаетсЯ сухой ком земли.
‹ешка вздрагивает, но, заметив, что Я увидел его проделку, озорно
улыбаетсЯ и уже смелее высовывает из окопа лопату. ѓде-то в неприЯтельской
стороне слышитсЯ выстрел, и одновременно новаЯ пулЯ откалывает толстую
щепку от лопаты.
- Ќе порть инструмент, - говорю Я ‹ешке. - Ќашел занЯтие!
- Ќе-ет! “ж Я его подразню, собаку!..
Ћн снова выставлЯет лопату. ‚ то же мгновение четко слышитсЯ: "чвик",
"чвик", - и с бруствера брызжет землЯ.
- Ћ, законно! Џозлись, позлись! - довольно говорит ‹ешка.
Ћн хочет сказать и еще что-то, но не успевает раскрыть рта, как
устоЯвшаЯсЯ вокруг тишина нарушаетсЯ грохотом крупнокалиберного пулемета.
Џесок, комьЯ земли и клочьЯ кукурузы разлетаютсЯ с бруствера, сыплютсЯ на
лица, головы, спины, спЯщих в окопе людей. Ќо очередь короткаЯ, она вдруг
утихает, и ветер медленно сдувает с бруствера пыль.
- —то это? —то за безобразие? - кричит из дальнего конца окопа наш
командир, старший сержант †елтых.
Љак и все, он спал, но, очевидно, командирское чутье подсказало ему,
что кто-то провинилсЯ. Џригнувшись, без ремнЯ, в расстегнутой гимнастерке,
на которой позвЯкивает полдюжины медалей, он перелезает через спЯщие тела
к ‹ешке.
- ’ебе что, тесно в окопе? - со сдержанной злостью спрашивает он
зарЯжающего.
’от сидит внизу, присыпанный землей, и, обнажаЯ свои красивые широкие
зубы, нагловато ухмылЯетсЯ:
- „а вон ѓанс! —уть иголку из пальцев не вышиб, зараза!
- €голку у него вышиб! ‚се баловство! ’ы что, сосунок? ЋбъЯснить тебе,
что к чему?
‘ минуту †елтых зло и неподвижно смотрит сверху вниз на ‹ешку. Ћднако
тишина больше не нарушаетсЯ, и старший сержант, успокаиваЯсь, начинает
отрЯхивать с головы и усов песок. Џотом он переводит все еще недовольный
взглЯд на нас - его подчиненных. ѓлаза у командира маленькие,
неопределенного, будто вылинЯвшего, цвета, они остро смотрЯт из-под
мохнатых строгих бровей: пожилое, синее, побитое порохом лицо его не
предвещает добра.
- —его разлегсЯ? - вдруг босой ногой он толкает менЯ. - Ќе на курорте.
Ђ ну, марш наблюдать!
џ не торопЯсь поднимаюсь с шинели, в душе ругаЯ ‹ешку за неуместную
шутку, а командир стоит и хмуро оглЯдывает остальных.
- Ђ ты, Ћдноухий! Ќечего притворЯтьсЯ: вижу, не спишь! Џодъем! -
командует он снарЯдному Љривенку, который, надвинув пилотку на смуглое,
перекошенное шрамом лицо, неподвижно лежит на дне окопа.
Ќо Љривенок не шевелитсЯ, и †елтых, наклонившись, дергает его за рукав.
- Ђ ну, подъем!
‘олдат нехотЯ раскрывает сердитые глаза.
- Ќе понукай! Ќе запрЯг!
- —то не запрЯг, подъем, говорю!
Љривенок лениво встает и, удобнее устраиваЯсь под стенкой окопа,
ворчит:
- ЏорЯдочек! Ќе успеешь вздремнуть - подъем...
†елтых переводит взглЯд в угол на остальных, но там уже будить никого
не надо. Њолчаливый и тощий, как жердь, ‹укьЯнов тихо сидит на шинели,
усердно хлопаЯ глазами и делаЯ вид, что давно уже проснулсЯ. Љак всегда,
когда командир ругаетсЯ, в синеватых глазах этого еще молодого,
безвременно увЯдшего человека поЯвлЯетсЯ молчаливаЯ робкаЯ покорность.
“голки его тонких губ вздрагивают, брови смыкаютсЯ - он Явно не переносит
грубости. Ћстальные давно уже привыкли к командирскому крику, и им хоть бы
что. “же деловито копошитсЯ на коленЯх наводчик - Якут Џопов. Ћн, видно,
сразу догадываетсЯ, чем все кончитсЯ, и, не ожидаЯ приказаниЯ, вытаскивает
из ниши Ящик с недочищенными накануне снарЯдами. ‚ид у него несколько
надутый, недовольно-заспанный, широкое скуластое лицо сосредоточенно, веки
узких глаз припухли.
- Ќу, а вы чего смотрите? - покрикивает †елтых на остальных. - „умаете,
калач дам? ‡адорожный, ‹укьЯнов, Љривенок, за работу!
Ѓойцы не спеша берутсЯ за дело.
Љривенок, тЯжело вздохнув, подступает к раскрытому Ящику. —ерез всю его
щеку, от рта до уха, Ярко краснеет обезображивающий лицо шрам - недавний
след минного осколка; на месте начисто срезанного уха лишь небольшое
отверстие. Џопов с ‹укьЯновым уже протирают ветошью снарЯды. “ Џопова это
получаетсЯ сноровисто и ловко, натренированные его руки так и мелькают
вдоль блестЯщих латунных гильз. ‹укьЯнов же вЯл и медлителен, одной рукой
поворачивает скользкий снарЯд и неуверенно трет его трЯпкой, брезгливо
сжатой между двумЯ пальцами; Љривенок пристраиваетсЯ рЯдом. ’олько
‡адорожный, натЯнув на круглые плечи тесноватую гимнастерку, проходит по
окопу мимо работающих.
- …рунда! € втроем управЯтсЯ!
Ћн садитсЯ в конец окопа и принимаетсЯ за свое любимое занЯтие: сдвинув
пониже, разминает на лодыжках кирзовые голенища новых сапог. ќти с
особенным шиком пригнанные сапоги, коротенькаЯ, подрезаннаЯ снизу
гимнастерка, широченные суконные галифе цвета хаки, а также лихо сдвинутаЯ
на самое ухо пилотка заметно выделЯют ‹ешку среди нас. ЉажетсЯ, он
чувствует в этом немалое свое превосходство над остальными, и потому с его
подвижного лица не сходит беззаботнаЯ озорнаЯ улыбка.
†елтых, Явно любуЯсь в душе его нагловато-щегольской независимостью,
беззлобно ворчит про себЯ:
- ‹одырь... ‘ачок... Ќу, смотри мне, футболист!

Њы - "сорокапЯтчики". …ще нас называют Џ’Ћ (противотанковое орудие),
чаще "пушкари", а то и "прощай, родина". Џоследнее обижает и злит нас, и
мы указываем тогда на нашего командира старшего сержанта †елтых, который
воюет в батарее с сорок первого, и ничего - жив, здоров. Ќо, видно, есть в
этом прозвище долЯ правды, в которой мы не хотим признатьсЯ. ‚ойна во
многом изменилась за три года, обновились оружие и тактика, другими уже
стали немецкие танки, поЯвились "тигры", "пантеры", "фердинанды", а
"сорокапЯтка" у нас все та же, из которой стрелЯли по броневикам и
танкеткам. Љонечно, порою нам бывает не сладко.
џ устраиваюсь на ступеньке, где сидел ‹ешка, и осторожно высовываю
из-за бруствера острый кончик "перископа-разведчика". ‚ маленьком его
глазке отражаетсЯ хорошо знакомаЯ местность - не запаханное с весны,
заросшее лебедой и пыреем поле, изрезанное серыми гривами окопов и ходов
сообщений. ‡а ними на нейтралке едва заметна в траве извилина пересохшего
ручьЯ, возле него ржавеет закопченный, с настежь открытыми люками танк.
„альше горбЯтсЯ неровные хребтовины холмов, на которых окопались немцы.
—то там у них, нам уж не видно, зато они свободно просматривают наши
позиции, траншеи передовой линии, ходы сообщениЯ, все проложенные ночью
тропки. …динственное же наше естественное укрытие сзади - узкаЯ полоска
подсолнуха, котораЯ одним концом почти примыкает к нашей огневой позиции,
а другим упираетсЯ в недалекую тыловую деревню. (Ћт деревни, правда,
осталось одно название. Џосле недавних боев на месте ее мазанок высЯтсЯ
груды глины, торчат вывороченные обгоревшие бревна, и зарастают травой
подворьЯ, на которых бродЯт голодные кошки. †ители ее ушли куда-то на
север.)
Њы стоим на поле между разбросанными кучами пересохшей прошлогодней
кукурузы. Ћдна такаЯ куча скрывает и нашу пушчонку, возле которой вырыт
небольшой, в пЯть шагов, окоп-ровик.
‘тарший сержант, однако, у нас не злопамЯтен и вскоре успокаиваетсЯ.
‘вернув цигарку почти с крупнокалиберную пулеметную гильзу, он садитсЯ на
дно и курит. Љлубы сизого пахучего дыма наполнЯют окоп. ’абак нам дают из
трофейных румынских запасов. †елтых иногда вечером приносит килограммовую
свЯзку крупного пожелтевшего листа, и мы неделю курим ее всем расчетом.
Џравда, как утверждает ‡адорожный, чтобы накуритьсЯ нашему командиру, надо
свернуть цигарку размером чуть ли не с гаубичный ствол.
- ‘лушай, ‹укьЯнов, - хитро поглЯдываЯ сквозь дым, говорит †елтых. - ’ы
не парикмахером до войны был?
- Ќет, - грустно отвечает ‹укьЯнов. - џ в архитектурном училсЯ.
- Ђ-а... Ђ Я думал, парикмахером. “ж очень ты деликатно трЯпку держишь,
- говорит †елтых и вдруг прикрикивает: - Ђ ну, три сильнее! Ќе разорветсЯ,
не бойсЯ!
‹укьЯнов смущенно прикусывает губу и начинает тереть быстрее, но
смазанный снарЯд выскальзывает из рук и падает головкой в песок. ‹укьЯнов
отшатываетсЯ к стенке.
- Ќу вот, разинЯ! - машет рукой †елтых. - ’оже мне архитектор... €ди
сюда, другую работу дам.
‘олдат вытирает снарЯд, потом о подол гимнастерки - руки, а †елтых
расстегивает свою сержантскую кирзовую сумку и достает измЯтую карточку
Џ’Ћ.
- ‚от что... Ќа, нарисуй как следует. Ђ то приходЯт, спрашивают, почему
неаккуратнаЯ. ‚ самом деле, если бы не было кому, а то полный расчет
грамотеев: футболист, архитектор, учитель вон, - не забывает он намекнуть
и на мою довоенную учебу в педагогическом техникуме. - ’олько лодыри все:
лишь бы дрыхнуть.
‹укьЯнов заметно оживлЯетсЯ: новаЯ работа ему по душе. Џоджав под себЯ
ноги, он поудобнее устраиваетсЯ под стенкой окопа и начинает чертить
ориентиры. „вижениЯ его тонких пальцев обретают уверенность, лицо
проЯснЯетсЯ, только в уголках бледных губ все еще таитсЯ тихаЯ скорбь.
†елтых сидит напротив и с затаенным любопытством следит за движениЯми его
карандаша.
- ‚от тут, вижу, ты мастер. € куст как раз двойной, будто спаренный...
€ танк - вылитый "тигр". •орошо.
џ тоже заглЯдываю в небольшой лист бумаги, оторванный от бланка боевого
листка: ничего особенного, обыкновенный чертеж. ‘таршему сержанту,
конечно, такого не осилить. •оть он и командует расчетом, но образование у
него, кажетсЯ, не то два, не то три класса, и мы никогда не видели, чтобы
†елтых что-нибудь писал или читал вслух. ‚сю документацию расчета (именной
список, карточку Џ’Ћ, отчет по снарЯдам), ссылаЯсь на занЯтость, он
поручает ‹укьЯнову, Џопову или мне, а сам сидит рЯдом и курит. ‹укьЯнов,
конечно, самый грамотный у нас и, наверное, самый умный - испытанный
авторитет по части разных наук. „аже ‡адорожный, который вообще не
признает никого умнее себЯ, частенько обращаетсЯ к нему, когда надо
уточнить, в каких фильмах снималсЯ —арли —аплин, сколько лет Ѓольшому
театру в Њоскве, кому перед войной проиграл московский "‘партак" или кто
такаЯ ЊариЯ ‘тюарт. ‹укьЯнов обычно сдержанно выслушает вопрос, потом,
вздохнув, коротко ответит, но всем нам Ясно, что знает он еще множество
куда более значительных и сложных вещей.
Ќа войне, однако, ему не повезло. Ћн попал в плен, многое пережил и
теперь какой-то надломленный, обиженный, но, кажетсЯ, неплохой. ‚прочем, у
нас он недавно, и знаем мы его мало.
Људа понЯтнее нам ‹ешка ‡адорожный, хитрец, лежебока и ловкач. ‚от и
теперь снарЯды он так и не чистит, а все треплетсЯ да охорашивает себЯ. Ќо
‡адорожный сильный, а это в нашем артиллерийском деле далеко не маловажное
качество. Џравда, он имеет привычку порой злоупотреблЯть этой своей силой,
шутЯ поиздеватьсЯ над кем-нибудь, и тогда больше всех перепадает тому же
‹укьЯнову, а иногда и Љривенку. …динственный, к кому ‹ешка относитсЯ с
некоторым уважением (после командира, конечно), - это Якут Џопов. Ќо Џопов
особенный у нас человек, и о нем следует сказать отдельно.
Ћсобенный он уже хотЯ бы потому, что наводчик. ‚се наши неудачи
происходили по разным причинам, но все успехи - подбитые в последних боЯх
два танка, сожженные автомобили, расстрелЯнные пулеметы - дело ловких рук
и зорких глаз Џопова. ѓлаза у него действительно очень зоркие, других
таких на батарее нет. ’акие же особенные у него пальцы - ловкие, длинные и
очень чуткие, как у музыканта. ќтими руками он все времЯ мастерит
что-нибудь: то футлЯр длЯ прицела, то вырезает узор на дюралевом
портсигаре, то из снарЯдной гильзы выпиливает комсоставскую прЯжку со
звездочкой. € все у него выходит настолько добротно и красиво, что,
пожалуй, не отличишь от фабричного. Џо службе он очень старателен, даже
въедлив в мелочах, особенно когда ему приходитсЯ временно оставатьсЯ за
командира орудиЯ. ’огда уж он замуштрует и нас и себЯ, и мы злимсЯ в душе
на такую его чрезмерную усердность.
†елтых же просто обожает его. …сли надо куда-нибудь сбегать или
постоЯть лишний час на посту, командир никогда не назначит Џопова, а чаще
всего менЯ, или ‹укьЯнова, либо ‹ешку, если, конечно, тот не отговоритсЯ.
‚от так и живем мы, небольшой орудийный расчет, шесть человек, валЯемсЯ
долгие дни в узком окопе-ровике и с нетерпением ждем вечера с его
несколько иными, чем днем, заботами.

Џрежде всего: голод - не тетка.
Љ вечеру мы все так голодны, что не помогают ни курево, ни увесистые
головы подсолнуха с мЯгкими, еще не созревшими семечками, которыми мы
запасаемсЯ с ночи. •очетсЯ есть. ‚ это времЯ жидкаЯ мамалыга - каша,
которую, поев, мы все дружно охаиваем, - кажетсЯ нам необыкновенно
желанным блюдом. ’аким же вкусным представлЯетсЯ нам и хлеб - черствый,
колючий, пополам с кукурузной мукой. ‚от и теперь в нише, на верхнем
снарЯдном Ящике, лежит высохший остаток чьей-то недоеденной пайки и каждый
из нас времЯ от времени поглЯдывает туда. Џервым, конечно, не выдерживает
‹укьЯнов. Џерестав на минуту чертить, он испачканными пальцами как-то
стыдливо тЯнетсЯ к хлебу и, не глЯдЯ ни на кого, спрашивает:
- Ќикто пожевать не хочет?
Љоротко взглЯнув на него, мы все молчим.
- ’ак Я съем, - тихо говорит ‹укьЯнов.
€ он жует этот кусок, с усилием двигаЯ челюстЯми под тонкой кожей худых
щек, а мы глотаем слюну и отводим взглЯды в сторону.
‹укьЯнов только недавно вылез из-под шинели - дважды в день, утром и
вечером, его трЯсет малЯриЯ, и только к ночи он немного приходит в себЯ.
Њы прощаем ‹укьЯнову несдержанность, понимаЯ, что в плену ему пришлось
хлебнуть горЯ. •леб он съедает до последней крошки и поглЯдывает на небо,
еще полное золотистого отсвета заходЯщего солнца. Ќа стене же окопа и на
бруствере уже нет ни одного лучика - все внизу застлано тенью. Ћткуда-то
тЯнет прохладой, медленно наступает вечер.
‚се мы нетерпеливо ждем того часа, когда на землю опуститсЯ ночь. †дет
его и †елтых - ночью он ходит к начальству или в пехоту, где у него много
друзей и знакомых, ведь старший сержант - ветеран полка. †дет вечера и
Џопов. ‘разу, как только стемнеет, он вылезает из окопа и начинает
хлопотать возле пушки - протирает запыленный казенник, прицел, вытрЯхивает
чехлы и обновлЯет маскировку. ‹ешка вечером, словно молодой медведь,
валЯетсЯ на траве или бродит возле огневой в поисках мелких приключений.
Џри удобном случае он не преминет улизнуть в деревню, где ему удаетсЯ
иногда раздобыть вина и закуски. ‹укьЯнов, как только приносЯт ужин,
наедаетсЯ и тихонько пристраиваетсЯ подле окопа, уйдЯ в свои затаенные
думы. џ тоже жду того часа, когда можно посидеть в тишине на бруствере и
вслушатьсЯ в ночь, всегда полную далеких и близких, Явных и загадочных
звуков. Ќо в их бесконечном множестве Я стараюсь уловить шаги - легкое
шуршание по знакомой тыловой тропке. џ жду их долгие, мучительные сутки,
жду, сам не знаЯ почему, наперекор своей воле...
Њежду тем быстро темнеет. ‚ечер гасит в небе золотисто-опаловый свет, с
востока наплывает и ширитсЯ глухаЯ синевато-сизаЯ тень, окоп погружаетсЯ в
сумерки. ‚ снарЯдной нише и под палаткой, которой накрыт дальний конец
нашего убежища, уже ничего не видно, значит, пора вылезать. †елтых, став
на колени, подпоЯсываетсЯ широким румынским ремнем со множеством дырочек,
небрежно одергивает гимнастерку и глуховато командует:
- Ђ ну, собирайсь за ужином! Џойдут сегоднЯ... - Ќа момент он
замолкает, оглЯдываЯ нас. - Џойдет ‹укьЯнов и...
†елтых секунду раздумывает, кого назначить вторым, но рЯдом вскакивает
‹ешка:
- € Я, командир!
- —его это ты такой быстрый? - удивлЯетсЯ старший сержант.
‹ешка горделиво выпЯчивает крутую широкую грудь, большими пальцами
ловко сдвигает под прЯжкой сборки: воротник его франтовато расстегнут и
белеет свежей полоской марли.
- Ќужно, - улыбаетсЯ ‹ешка и подмигивает одним глазом.
- Ђ-а, - догадываетсЯ †елтых. - €звестно... Ќу что ж, дело молодое. Ќе
то что нам, старикам...
"—ерт бы его взЯл, этого хвата ‹ешку, - думаю Я, - всегда он первый".
‘егоднЯ на батальонной кухне дежурит ‹юсЯ, санинструктор, младший сержант
медицинской службы - та самаЯ наша ‘инеглазка, которую так жду и Я и
которую первым увидит ‹ешка. ‘разу становитсЯ скучным весь этот
долгожданный вечер, не радует и предстоЯщий ужин.
- Ђ что же, законно! - повторЯет ‹ешка свое любимое словцо и,
бесцеремонно расталкиваЯ нас, пробираетсЯ к выходу.
Њы вылезаем из окопа. ‘умерки уже плотно застлали землю, вблизи еще
видны кукурузные кучки и кое-где черные глазницы воронок, но вражеские
холмы скрылись, потонули в дымчато-сумеречном тумане, и в небе загораютсЯ
первые одинокие звезды. “дивительно, как хорошо тут - привольно и широко,
как много воздуха! € Я думаю, как мало надо человеку, чтобы почувствовать
незамысловатую прелесть жизни, коротенькую, на несколько минут, радость.
Џотом эта радость исчезнет, человек слишком быстро привыкает к хорошему и
перестает ощущать его.
Џехота тоже задвигалась. Љто-то зовет какого-то ‘олода, в сумерках
брЯцает оружие, слышитсЯ приглушенный топот ног. ‘обрав котелки,
‡адорожный с ‹укьЯновым уходЯт по тропке к полоске подсолнуха в тыл.
‘коро ужин. џ ложусь на закиданный кукурузой бруствер и глЯжу вверх. ‚
высоком и еще прозрачном небе горЯт россыпи звезд, но их как-то мало,
совсем не то что зимой. ироко и раздольно поблескивает ковш Ѓольшой
Њедведицы. Џо давней школьной привычке Я провожу от его краЯ прЯмую и
нахожу ЏолЯрную в хвосте Њалой Њедведицы. ’ам, далеко на севере, в стороне
от отрогов Љарпат, что в погожий день синеватой дымкой выступают на
горизонте, лежит мой край, моЯ истерзаннаЯ Ѓеларусь. ‘коро исполнитсЯ год,
как Я оставил ее. Ѓеспомощного, спеленатого бинтами, с перебитым бедром,
самолет перенес менЯ в тыл, добрые люди выходили, Я снова веЯл в руки
оружие, но там остались мои землЯки, мои старенькие родители, остались в
лесах партизаны родного отрЯда "Њститель". џ не попал к ним обратно -
военнаЯ судьба забросила менЯ на фланг огромного фронта в ђумынию; но -
что поделаешь - моЯ душа там, в далекой лесной стороне. Љак аист, кружит
она над ее полЯми, перелесками, большими и малыми дорогами, над
соломенными стрехами ее деревень. „нем и ночью стоЯт перед моими глазами
синеокие озера нашего краЯ, шумливые дремучие боры, полные всЯкого зверьЯ
и птиц, поживы в Ягодную летнюю и осеннюю грибную пору, столь памЯтные
загадочными детскими страхами. Ќо то было давно, в полузабытое и
непостижимо беззаботное времЯ, когда на земле был мир. ’еперь все
изменилось. ’еперь в черной тоске молчат деревеньки, пустуют полЯ, а на
западе над борами еще катитсЯ голосистое эхо партизанских боев. „ругой,
суровой и беспокойной жизнью живет теперь моЯ Ѓеларусь, непокореннаЯ,
героическаЯ, славнаЯ многотрудными делами тысЯч своих сражающихсЯ и павших
сынов. € Я всегда ношу в себе молчаливую гордость за них, скромных моих
землЯков, и знаю, что Я в большом неоплатном долгу перед моей землей и
моим многострадальным народом. Ќо Я только солдат, - видимо, час не пробил
еще, и Я жду, терпеливо и долго.
ђЯдом на жесткие стебли маскировки опускаетсЯ Љривенок. Ћн не ложитсЯ,
как Я, а молча сидит и вглЯдываетсЯ в ночь. Њне снизу хорошо видна его
настороженнаЯ и какаЯ-то четко-нервнаЯ худаЯ фигура; голова у Љривенка
большаЯ, лобастаЯ, пилотка надета поперек. Џарень он с норовом, молчун и,
как говорит ‹ешка, совершенно без чувства юмора, поэтому они
принципиальные противники. ЊенЯ также не очень располагает его характер,
но мы тут самые молодые с ним, что невольно и без слов дружески свЯзывает
нас. € еще: с самого начала войны наши сердца глухи к слову "почта". Њы не
бросаемсЯ, как все, к солдату, который приносит из штаба письма, никто
никогда не прислал нам ни одного треугольника. Њои родители в оккупации, у
Љривенка их нет совсем.
Ќо вообще он неплохой товарищ, хоть и упрЯмый. Џравда, из-за своего
упрЯмства Љривенок уже не раз был наказан. Љак-то, возвращаЯсь из санбата,
где ему залечили рассеченное лицо, он встретил разведчиков с двумЯ
немцами. ’о были "Языки", за которыми ребЯта несколько ночей подрЯд
ползали в тыл к врагу и теперь, довольные удачей, вели пленных в штаб. Ќо
где Љривенку было разбиратьсЯ в этом, если еще болела щека и жажда мести
распирала его душу. Ћн набросилсЯ на пленных. ‚збешенные хлопцы едва
спасли "Языков" и вместе с ними привели в штаб Љривенка, под глазом
которого расплывалсЯ багровый синЯк.
‚ штабе его долго ругали разведчики, начальники служб и, наконец, длЯ
окончательного разговора привели к командиру дивизии. ’от так же, не щадЯ,
отчитал солдата, но Љривенок не промолвил ни слова в свое оправдание, все
молчал, и полковнику, наверное, показалось, что он раскаиваетсЯ. ‚доволь
покричав, командир спросил:
- Ќу, ты понЯл? Ѓудешь еще самоуправничать?
‘олдат, насупив изувеченное лицо, молчал.
- џ спрашиваю! Ћтвечай!
- ЏопадутсЯ - все равно поубиваю, - мрачно пообещал Љривенок.
ќтот ответ и решил судьбу упрЯмого солдата. Љривенок попал в штрафную
роту, где ему, однако, посчастливилось - провоевал три долгих месЯца и
даже не был ни разу ранен. Џотом на бесчисленных дорогах войны он все-таки
отыскал свою часть и однажды с трофейным пулеметом на плече заЯвилсЯ на
батарею. †елтых ворчливо пожурил хлопца и зачислил его в пулеметчики,
разумеетсЯ, по совместительству с обЯзанностЯми орудийного номера.
- ‘лушай, Љривенок, - спрашиваю Я, - откуда ты родом?
- Ђ ниоткуда.
- Љак это?
- Ђ так. ђодилсЯ под ‘моленском. Ђ потом, когда мать умерла, где только
не побывал. ‚се детдома обошел.
- Џлохо все же так... без родного угла.
- Ђ на черта мне угол. ’ебе много пользы от него?
- Њного, - говорю Я, подумав.
- Ђ мне плевать. ѓадов бить всюду одинаково, - ворчит Љривенок. ѓолос у
него раздраженный, отрывистый.
- —его это ты нервный такой? - как можно добродушнее спрашиваю Я.
Ќо Љривенок только ругаетсЯ:
- Ђ ты не будешь нервный?.. ђасписать тебе морду так - небось
занервничаешь.
- ‹юди с разными лицами живут.
- †ивут! - Ћн ерзает на комьЯх и глЯдит в сторону, опершись на локоть.
- ‡наю, как живут. Љаждому от тебЯ отвернутьсЯ хочетсЯ.
- ќто ты напрасно. „евок же у нас нет. —его стыдитьсЯ?
- „евок, девок! - едва слышно ворчит Љривенок. - Џлевать мне на девок.
Ћднако он заметно нервничает, швырЯет в темноту ком земли, вытЯгиваетсЯ
на бруствере и снова садитсЯ.
- „а и тут... ‹юська эта ходит...
’ак вот в чем дело! ќто правда, она всегда менЯетсЯ, становитсЯ более
сдержанной и мрачнеет, когда встречаетсЯ взглЯдом с Љривенком, хотЯ ведет
себЯ с ним, как и со всеми. „а и Љривенок, кажетсЯ, стараетсЯ быть
подальше от нее и никогда не заговорит, не поздороваетсЯ. € вдруг менЯ
осенЯет догадка, от которой холодеет на сердце. Ќеужели? Ќо, видимо, так.
€ Љривенок, будто в подтверждение моей мысли, говорит:
- Љак к малому или больному ко мне... ђаньше такаЯ не была.
"Ќу вот! ’ак оно и есть. € ему она не дает покоЯ в жизни", - думаю Я.
’еперь понЯтно, отчего он такой нервный и грубый, особенно когда
поЯвлЯетсЯ ‹юсЯ.
‡атаив дыхание Я жду, что еще скажет он, но Љривенок молчит, и Я тоже
умолкаю. —то Я могу сказать ему? ‘казать, что и мне она снилась дважды,
что и Я вот теперь лежу и думаю: придет ли? ’ак хочетсЯ видеть ее,
слышать, чем-нибудь угодить ей. ЌеобыкновеннаЯ, непонЯтнаЯ и никогда
прежде не испытаннаЯ нежность к этой девушке наполнЯет менЯ.
ќх, ‹юсЯ, ‹юсЯ! Љогда Я пришел в полк, она была на батарее санитарным
инструктором. џ видел девушек-санинструкторов и в других подразделениЯх;
они, казалось мне, несколько свысока относились к нашему брату солдату и
больше тЯнулись к офицерам. ќто было понЯтно, но это и отталкивало нас.
‘инеглазка же была простаЯ, удивительно общительнаЯ и ко всему еще очень
красиваЯ девушка. ЌевысокаЯ, подвижнаЯ, с виду совсем еще девчонка лет
шестнадцати, она вела себЯ так, будто не знала, какаЯ на самом деле
хорошаЯ. “ нас она пользовалась всеобщим уважением: и у бойцов, и у
командиров, молодых и постарше. Њы чуть ли не наперебой старались сделать
ей что-либо приЯтное, как-нибудь облегчить нелегкую ее фронтовую жизнь.
Џравда, она не из тех, кто принимает ухаживаниЯ и заботы. “серднаЯ в
службе, ‘инеглазка сама задавала нам немало хлопот своими заботами о нашем
здоровье, быте, гигиене. ‚идно, потому, а может, по какой-нибудь другой
причине начальство и решило забрать ее в полковую санчасть. …е перевели от
нас, но никем не заменили, а девушка не забывает своей батареи, почти
каждую ночь прибегает к нам, и, наверное, половина из нас тайком влюблены
в нее. Ђ она будто и не замечает того - по-прежнему со всеми одинаково
весела и, как всегда, заботитсЯ о нашей окопной жизни. € все же порою
кажетсЯ мне, что это не совсем так, что кто-то приворожил ее сердце, иначе
не присохла бы она так к нашему расчету.
Њы молчим и терпеливо ждем, сторожко вслушиваЯсь в неЯсные звуки ночи,
- только тех, привычных и желанных нам звуков не слышно.
- „а... Ќу что ж, - отвечает Љривенок на какие-то свои мысли. - Џоздно
уже.
“ менЯ ноет, щемит сердце, и все думаетсЯ, что сегоднЯ ‹юсЯ уже не
придет.

Ќо она все же приходит.
Џриходит, когда мы уже почти терЯем надежду увидеть ее и молча, уныло
сидим на бруствере. ђЯдом на огневой лЯзгает затвором Џопов. †елтых стоит
на площадке между станин и по-стариковски глухо покашливает. Њы ждем наших
ребЯт с ужином и наконец слышим в сумерках знакомые голоса. Џолные котелки
теперь уже не брЯкают, бойцы мЯгко ступают резиновыми подошвами своих
кирзачей, все Явственнее доноситсЯ их говор, и мы вслушиваемсЯ. —то-то
невнЯтное тихо произносит один голос - наверное, ‹укьЯнов, потом
отзываетсЯ второй, - погромче - это ‡адорожный, и вдруг слышитсЯ тоненький
девичий смех. Љривенок вздрагивает и напрЯженно вглЯдываетсЯ в темноту.
- “жин идет, - как всегда глуховато, но с заметной живинкой в голосе
объЯвлЯет †елтых. - Ђ ну, давай тЯни палатку! - € вынимает из кармана
ножик с деревЯнным черенком.
ќтим ножом старший сержант, как отец в большой семье, режет длЯ нас
хлеб, открывает консервы, колет сахар.
Џока Љривенок отрЯхивает запыленную за день плащ-палатку, они подходЯт
втроем. ‹ешка весело зубоскалит, Явно адресуЯсь к ‹юсе, и она приглушенно,
радостно смеетсЯ.
- Џолундра! - еще издали шутливо кричит ‡адорожный. - ‹ожки к бою,
гвардейцы!
- „обрый вечер, мальчики, - доноситсЯ из темноты такой необычный тут
своей задушевностью девичий голос.
Њы разноголосо здороваемсЯ:
- ‡драсьте!
- „обрый вечер!
- ‡аконно! ‚ечер на "пЯть"! - развЯзно объЯвлЯет ‡адорожный. - ‚от
ужин. Ђ вот ‹юсик. Ћтведать, проведать и так далее.
Ћн ставит на землю котелки с супом и чаем. ‹укьЯнов вынимает зажатую
под мышкой буханку и кладет на разостланную Љривенком палатку. Ќо мы уже
забыли, что проголодались, сидим и смотрим на нашу долгожданную гостью. Ђ
она тут как дома, опускаетсЯ на колени рЯдом с †елтых, снимает и
расстегивает свою толстенную медицинскую сумку.
- Њолодец, ‹юська, - довольно говорит †елтых. - Ќе забываешь старых
друзей.
- Ќу как же Я могу вас забыть, - улыбаетсЯ ‹юсЯ - ‚от мазь принесла. “
нас не было, так попросила, привезли из медсанбата... Њазать три раза в
день. € бинт, пожалуйста, новенький, длЯ перевЯзки.
- Ќу, спасибо. Ќо ведь сколько Я этих мазей уже перемазал...
†елтых рад ее заботе, довольно сопит и сует баночку в карман. “
командира на ноге экзема, котораЯ особенно беспокоит его в жаркие дни.
‹юсЯ настойчиво лечит †елтых уже не одну неделю.
- ’о была так себе. Ђ эта новаЯ... - уверЯет ‹юсЯ. - ’олько не
ленитьсЯ, мазать три раза в день... ‚от еще, забыла: комиссиЯ в четверг,
так что, может, отпуск получите.
- Ћго! - не выдерживает ‹ешка. - ‚от это да! Ќа Љубань. Љ „арье
…мельЯновне! ‚озьми менЯ в адъютанты. Ђ, командир?
- ‹адно!.. ђано еще ржать, - говорит †елтых и, позваниваЯ медалЯми,
принимаетсЯ за хлеб. - „умаешь, комиссуют? ‚ медсанбат положат да мази
пропишут.
- Ћ, тоже неплохо! Њедсанбат! ‘естрички-лисички. Ќе хуже …мельЯновны, -
паЯсничает ‹ешка. Џримерившись, он норовит выхватить из-под ножа командира
горбушку, но †елтых бьет его по руке.
- Ђ ну погоди! ЏорЯдка не знаешь.
‚озле ‹юси, несмело переминаЯсь с ноги на ногу, стоит Џопов.
- ’оварищ ‹усЯ. ‘ильно тебЯ просить хочу, - говорит он и смолкает.
- Ќу что, Џопов, говорите.
- †ена письма не слал. Џочему не слал - не знай Џопов. Ќадо штаб
документ пиши. Ѓумага печатку ставь.
- Џослать запрос? - догадываетсЯ ‹юсЯ.
- ‚от, вот, запрос...
- •орошо. Џопрошу завтра в штабе. ‘кажите мне адрес.
Џопов чешет затылок и вздыхает.
- џкутиЯ. ђайон ЋймЯкон...
- ЃоитсЯ, чтобы жена к шаману не перебежала... Џока он тут кукурузу
ест, - подтрунивает ‹ешка.
‹юсЯ с обидой упрекает его:
- Ќу что вы, ‡адорожный. ‚се с шутками.
- †ена нету ходи шаман. аман нету џкутиЯ, - серьезно говорит Џопов,
делаЯ ударение в слове "џкутиЯ" на "и".
- Ќе слушайте его, Џопов. џ все сделаю завтра, - просто обещает ‹юсЯ и
закрывает сумку.
- Ќу, дочка, садись ближе, поужинай с нами, - приглашает ее командир.
Ћднако ‹юсЯ поднимаетсЯ с земли.
- Ќет, нет, вы ешьте. џ уже...
Ћна берегсЯ за сумку, и мне вдруг становитсЯ нестерпимо грустно оттого,
что ‹юсЯ вот-вот уйдет и Я останусь в ожидании нового далекого вечера.
„евушка спешит и стараетсЯ на ходу закончить свои дела.
- ‹укьЯнов, вы все болеете? Ђ как у вас с акрихином? ‚есь выпили?
- …ще на два приема максимум, - тихо и тоже с затаенной грустью
отвечает ‹укьЯнов.
- ќто мало. ‚озьмите еще немного. ’олько принимать регулЯрно. Ђ то
некоторые выплевывают...
- Ћто! €з таких ручек выплевывать? - притворно удивлЯетсЯ ‹ешка. - ‚от
никакаЯ холера не берет! Ђ то из твоих, ‘инеглазка, ручек по килограмму
этой отравы съедал бы. …й-богу! —тоб Я сдох!
- Ћх и весельчак же вы, ‡адорожный! Ќасмешник! - улыбаетсЯ в темноте
‹юсЯ.
†елтых тем временем раскладывает на палатке шесть ровных солдатских
паек и, видЯ, что мы медлим, привычно покрикивает:
- Ќу, чего ждете? Љалача? Ђ ну хватай, живо!
‡адорожный огромной пЯтерней хватает горбушку, сразу надкусывает ее и,
по-восточному скрестив ноги, усаживаетсЯ возле палатки. ‘тепенно берут по
пайке Џопов и ‹укьЯнов, поудобнее устраиваетсЯ на земле командир. ’олько
мы с Љривенком неподвижно сидим на бруствере.
- Ќечего дремать - суп остыл. Ќалегай, гвардиЯ! ‘инеглазка, пожалуйста,
ко мне, будем на пару, так сказать, есть и так далее, - с легкостью
провинциального ухажера обращаетсЯ ‹ешка к девушке.
‹юсЯ, однако, пробует его обойти.
- Ќет. ‚ы ешьте, а мне еще в другой расчет, к ‘тепанову нужно.
- Ѓез тебЯ? Ќи в жисть, - вскакивает и преграждает ей путь ‹ешка. - Ќу
хоть пробу снЯть. Ћдну ложечку...
‹юсе, видно, совсем не хочетсЯ есть, но попробуй отвЯжись от этого
‹ешки. Љривенок неподвижно сидит на бруствере и безучастно глЯдит, как
распинаетсЯ ‡адорожный. Њне тоже почему-то неприЯтно и уже хочетсЯ, чтобы
‹юсЯ не послушалась ‹ешки и ушла. Ќо она не уходит. ‹ешка деликатно и
уверенно берет девушку за узенькие плечи и подводит к своему месту возле
палатки. Њне кажетсЯ, что она оттолкнет его нахальные руки, Я уже хочу
крикнуть: "ЋтвЯжись, нахал!" - но ‹юсЯ вдруг послушно и легко садитсЯ с
ним рЯдом. ‹ешка доволен, он добилсЯ своего и, враз сменив
притворно-ласковый голос на грубый, кричит в нашу сторону:
- ќй, Љривенок! Ќе ешь - дай ложку!
- €ди к черту, - бросает Љривенок и вытЯгиваетсЯ на земле.
џ вынимаю из-за голенища ложку и протЯгиваю ее ‹юсе. Ќо ‹юсе она,
конечно, не достаетсЯ - ‡адорожный вырывает ложку из моих рук, а свою с
нагловатой услужливостью сует девушке.
- Ќу, Я только попробовать, - смеЯсь и, кажетсЯ, довольнаЯ его
вниманием, говорит ‹юсЯ. - ђаз вы такие гостеприимные...
- Њы? ѓо-го! Њы и самого румынского королЯ кукурузой накормили бы.
Љотелок бы облизал! - хвастает ‡адорожный.
‹юсЯ зачерпывает суп. Љакое-то времЯ все молчат, работаЯ ложками, потом
†елтых объЯвлЯет:
- Ђ кулеш как будто ничего: есть можно... Ќу, что там слышно в ваших
медицинских тылах? - спрашивает он девушку. - ‘коро ли нам, дармоедам, в
наступление? Ђ то всю румынскую кукурузу поедим.
- …рунда! Људа спешить?! Ћт кукурузы это не зависит, - говорит
‡адорожный.
Ќо †елтых не терпит, когда ему возражают:
- Њного ты понимаешь: не зависит! Ђ ну скажи, ‹укьЯнов, зависит ли
наступление от харчей?
- Ѓезусловно, - тихо отвечает ‹укьЯнов. - •арч - экономический фактор,
составной элемент, так сказать, всех действующих на войне сил...
‹юсЯ слушает их разговор, съедает несколько ложек супу и, взглЯнув в
нашу сторону, говорит:
- —то же это: Я ем, а хлопцы голодные.
- Ќе помрут, потерпЯт! - бросает ‹ешка.
- Ќу как же! €дите кушать, ребЯта, - зовет ‹юсЯ.
- ‘иди, говорю! Ћни не голодные. ‹ознЯк, ты голоден, что ль?
- ‘ыт! - кусаЯ губы, зло говорю Я.
- Ќу вот видишь: он сыт!
- Ћй, неправда. ЏритворЯетсЯ, - говорит ‹юсЯ, оглЯдываЯсь.
џ молчу.
- Џавлик, а ты чего заупрЯмилсЯ сегоднЯ? - ласково говорит она
Љривенку.
- Ђ ничего.
- €ди кушать.
- ‹адно, отстань.
- Ќу, что это вы такие, мальчики? ’огда это оставьте им.
‹юсЯ решительно забирает с палатки хлеб, котелок с остатками каши и
идет к нам.
- …шьте, - просто говорит она, подаваЯ мне котелок, хлеб и ложку.
Љривенок что-то хмыкает и начинает закуривать. Љурить открыто нельзЯ,
но парень, видимо, забывает об этом и Ярким огоньком раздувает цигарку.
- Ђ ну, осторожней там! - строго прикрикивает †елтых. - ‡акочегарил!
- Ѓудем есть? - тихо говорю Я Љривенку, но он не отвечает, а все курит,
курит.
"‚от тебе и радость, - думаю Я. - ‚от и дождались..."
‘ болью и досадой Я поглЯдываю на тусклую в сумерках фигуру ‹юси, с
ненавистью - на ‡адорожного и не могу понЯть, как это она не видит его
наглости, не замечает пошловатых шуток, относитсЯ к нему так, будто он тут
лучший среди нас, и мне даже кажетсЯ, что ей хорошо вот так сидеть с ним
рЯдом и есть суп.
- Ќу, вот что! Џоужинали - дай бог позавтракать, - говорит †елтых,
вытираЯ усы, и принимаетсЯ за второй котелок. - ’еперь будем пить чаек...
Ќо попить чаю ему не удаетсЯ. Ќе успевает он снЯть крышку, как вверху
неожиданно и визгливо звучит: "€-у-у... €-у-у..."
"’р-рах! ’р-рах! ’р-рах!" - гремЯт в темноте вокруг нас взрывы. ѓорЯчие
волны бьют в спины, в лица, обдают землей. Ѓлизкое пламЯ на мгновение
вырывает из темноты испуганные лица, ослеплЯет. € снова в воздухе:
"€-у-у... €-у-у!"
- ‹ожись! - властно кричит †елтых. - ‚ окоп!
џ переваливаюсь через бруствер и падаю вместе со всеми в черную тьму
окопа. Љто-то наваливаетсЯ на менЯ, больно ударив каблуком в спину. ‡емлЯ
под нами рветсЯ, вздрагивает раз, второй, третий... Џо головам, согнутым
спинам ударЯют комьЯ земли, и снова все утихает.
- ‘обаки! - говорит в напрЯженной тишине †елтых. ђасталкиваЯ нас в
темноте, он начинает вставать. - ‡асекли или наугад?
‡а командиром шевелЯтсЯ остальные, кажетсЯ, все целы.
- Ћ господи! € напугалась же Я, - вдруг совсем рЯдом отзываетсЯ ‹юсЯ, и
Я вздрагиваю - ее теплое, слегка дрожащее тело только что прижималось к
моей спине. ‘ непонЯтной неловкостью Я отстранЯюсь и, обрушиваЯ землю в
окопе, даю место девушке.
Њы все встаем, вслед за †елтых начинаем вылезать на поверхность. Ђ
возле плащ-палатки, будто ничего не было, спокойно доедаЯ свой суп, сидит
‹ешка.
- Ќу и быстры же на подъем! - Язвит он. - ’рах-бах - и уже в траншее.
‚оЯки! Ћдним лаптем семерых убьешь.
…му никто не отвечает. †елтых стоит, вслушиваЯсь в тревожную тишину.
‚переди над холмами взлетает перваЯ за сегоднЯшний вечер ракета. ’ерЯЯ
огневые капли, она разгораетсЯ, полминуты мигает далеким дрожащим огнем и
гаснет.
- Ђ ты не очень-то! - говорит †елтых. - ѓлЯди, кабы боком не вылезло.
„ошутишьсЯ.
- •а! „вум костлЯвым не бывать - одной не миновать. Џодумаешь!..
ђебЯта снова усаживаютсЯ вокруг палатки, опасливо поглЯдываЯ в сторону
немцев, а ‹юсЯ, видно еще не успокоившись, стоит на выходе из окопа.
- Ћй, неужели вы не боитесь? - спрашивает она ‡адорожного.
- Ђ чего боЯтьсЯ?
- ‡авидую смелым, - говорит ‹юсЯ и вздыхает. - Ђ Я все не привыкну...
’русиха такаЯ, ужас...
€ тут Я вижу Љривенка: он сосредоточенно и молчаливо сидит на прежнем
месте и курит из кулака. Ћднако его безрассуднаЯ храбрость, кажетсЯ,
остаетсЯ никем не замеченной.
‡адорожный тем временем, с аппетитом облизав ложку, встает во весь
рост, потЯгиваетсЯ и снова обращаетсЯ к ‹юсе:
- ‘мелее, ‹юсик! ‘ нами не пропадешь! €дем провожу тебЯ до второго
расчета.
- Ќет, спасибо, Я сама, - отвечает ‹юсЯ. - ѓде-то моЯ сумка? Ќе помню,
куда и бросила.
- ‡десь сумка, - каким-то приглушенным голосом впервые отзываетсЯ
Љривенок.
‹ешка, однако, выхватывает из его рук сумку и подает ‹юсе. Ћна надевает
ее через плечо и обходит огневую, чтобы выйти на тропку, ведущую во второй
батальон. ђЯдом идет ‡адорожный.
- ‘пасибо за ужин, мальчики. „о свиданьЯ.
- Ђуфвидерзей, - развЯзно бросает нам ‡адорожный. - џ на секунду.
- Џриходи почаще, - говорит †елтых ‹юсе. - Ќе забывай нас!
џ подхожу к Љривенку, поднимаю с земли опрокинутый котелок. Џотом
сажусь рЯдом и начинаю медленно жевать сухую горбушку хлеба.

Љ полуночи всходит луна.
Ћна как-то незаметно выползает из-за горизонта и, взбираЯсь все выше,
начинает свой неторопливый путь по светловатому июльскому небу. Ќебо так и
не потемнеет до утра, оно все светитсЯ каким-то неЯрким внутренним светом,
едва притушенным дымчатой синевой ночи. ’еплый южный ветерок несет с собой
неЯсные шорохи, непонЯтные, похожие на человечьи вздохи, отголоски
далекого гула, будто где-то грохочет танк или надрываетсЯ на подъеме
машина. „алеко, видно, по ту сторону Џрута, в небо взлетают тоненькие
пунктиры трассирующей очереди и гаснут один за другим, будто скрываютсЯ за
невидимую точку.
‚слушиваЯсь в ночь, мы сидим возле запорошенной песком плащ-палатки, на
которой уже не осталось ни крошки пищи. †елтых, откинувшись на бок, сладко
затЯгиваетсЯ из пригоршни цигаркой, рЯдом опускаетсЯ на землю Џопов.
‹укьЯнов остатками чаЯ моет котелки - сегоднЯ его очередь. ‹ешка,
вернувшись из недалеких проводов, валЯетсЯ на земле, сопит и стонет от
избытка силы и какого-то душевного довольства. Ћдин только Љривенок не
подходит к нам и молча сидит на отшибе, на краю бруствера.
- ‹юбота! - говорит †елтых с удовольствием в голосе. - ’еперь у нас на
Љубани ой как жарко! Ћт зари до зари, бывало, в степи вкалываешь до
седьмого пота, а тут лежи... спи. Џоел и на боковую. ’ак и от войны
отвыкнешь. Џравда, ‹ознЯк? ’ы сколько в госпитале провалЯлсЯ?
- „евЯть месЯцев без трех дней.
- Љрепко, видно, тебЯ тюкнуло. ‚ ногу?
- ‚ бедро, - говорю Я.
- ’а-а-ак, - неопределенно вздыхает †елтых и, подумав, добавлЯет: - Ђ
вообще, пропади она пропадом, война. ‚ Японскую у менЯ деда убило. ‚ ту
германскую - отца. џпонцы под •алкиным-ѓолом...
- •алхин-ѓолом, - поправлЯет ‹ешка.
- —то? Ђ черт его выговорит... „а. ’ак там брата ‘тепана покалечило.
Џришел без руки, с одним глазом. ’еперь - Я... •отЯ тут уж ничего не
скажешь. “ж тут надо. €ли ѓитлер тебЯ, или ты его. ’олько мне все
думаетсЯ: неужели и моим детЯм без отца расти?
- ‘лушай! - приподнимаетсЯ ‹ешка. - ‚от ты говоришь, воина, война!
ѓитлер! Ђ ты подумал, кто ты до войны был? Ќу кто? ђЯдовой колхозник!
Ѓыкам хвосты крутил, кизЯки голыми ногами месил. ’очно? Ќу?
- Ќу и что? - настораживаетсЯ †елтых.
- Ђ то. Ѓыл ты ничто. Ђ теперь? ЏоглЯди, кем тебЯ война сделала.
‘тарший сержант. Љомандир орудиЯ. Љавалер ордена Ћтечественной войны, трех
медалей "‡а отвагу", член партии.
- ‚от сказал! - Язвительно удивлЯетсЯ †елтых. - Љавалер! ‡наешь ли ты -
у моего отца крестов было больше, чем у менЯ медалей, и что? Ђ то -
кавалер! - зло крЯхтит на бруствере †елтых.
- …рунда! - объЯвлЯет ‹ешка, беззаботно потЯгиваЯсь на траве. - ЊоЯ
правда!
- Џравда! џ все медали отдал бы, только б детей сберечь. Ђ то если до
нового года война не кончитсЯ - старший мой, „митрий, пойдет. ‚осемнадцать
лет парню. Џопадет в пехоту, и что думаешь? Њолодое, зеленое - в первом же
бою и сложит голову. Ќе пожив, не познав. Ђ ты - "медали"! •орошо тебе,
холостЯку, ни кола ни двора, сам себе голова. Ђ тут четверо дома!
‹ешка молчит, а командир вздыхает и молча глЯдит в темноту.
- ’олько и радости, как подумаешь: эта война уже последнЯЯ. „овоюем, и
баста. ‚торой такой не будет. Ќе должно быть! ‘ам Я готов на все. Ќо чтобы
в последний раз. —тобы детЯм не пришлось хлебать все то же хлебово.
- Ђ что, пусть повоюют, - не то всерьез, не то в шутку возражает
‡адорожный. - “мнее будут. ‚ойна, говорЯт, академиЯ.
- ЂкадемиЯ! ‘ам вот сперва пройди эту академию, а потом говори.
- …рунда! ‚оюют же хлопцы. € девки даже. ‚он ‹юська, например. —ем она
хуже?
- Ќу и что же? „умаешь, правильно это? ‹егко ей, девчонке, среди таких
вот, как ты... бугаев?
- Ђ что?
- Ќичего! Џравда, ‹юсЯ хорошаЯ, - говорит †елтых. - „овоевать бы, и дай
ей бог счастьЯ. Ћна стоит...
Њы все молчаливо соглашаемсЯ. Љто из нас скажет хоть слово против ‹юси?
†елтых затЯгиваетсЯ, розовый огонек загораетсЯ и гаснет в его кулаке.
- ‚ трудной жизни выросла. ‚ нелегкий час. Ђ это уж так: если жизнь в
молодости перетрет хорошенько - будет человек, а заласкает - пропал ни за
понюшку.
- Ќу, это ты загибаешь, - говорит снизу ‹ешка. - Џри чем тут жизнь?
“гождает она тебе, ‹юська, потому за нее и тЯнешь.
- “гождает! - злитсЯ †елтых. - ќх ты, голова еловаЯ! Ќе знаешь ты ее. Ђ
Я знаю. Ћткуда у нее это возьметсЯ? “ нее такого и в крови не было. Ћтец
ее вон какой герой был! Ћрел! ђеволюцию у нас на Љубани делал.
‚осемнадцать ран имел. ђано умер. Ђ она у чужих людей росла. „умаешь,
сладко было? Џотому и такаЯ... справедливаЯ.
‡адорожный, однако, из озорства или из упрЯмства не соглашаетсЯ.
- ’ебЯ тогда на Ѓуге выручила, так уж и справедливаЯ.
- Ђ что ж, и выручила. ‘пасла. Њолодец. …сли бы не она, расстрелЯли бы
ни за что. „урное дело - не хитрое. покнули бы - и все. ђазве мало
дураков еще есть? Ђ так вот живу. —то значит вовремЯ вмешатьсЯ.
‹уна потихоньку ползет в небе, на истоптанной земле шевелЯтсЯ наши
короткие тени; пахнет травой, разрытой землей, росистой свежестью дышит
сонный простор.
- ’акое не забудетсЯ. „олго будет помнитьсЯ. „о гроба, -
прочувствованно продолжает †елтых. - Ќо и мы однажды ее выручили. ’ут,
видно, не все знают. Љто помоложе - не был. Љто с той поры осталсЯ? -
оглЯдываЯ нас, спрашивает командир. - Џопов - раз, ну Љривенок, остальные
новички. Љак-то под вечер нас перебросили на фланг, - затЯнувшись, говорит
†елтых и гасит о землю цигарку. - ‘тоЯли в вишеннике, Я, помню, присел
переобутьсЯ. ђебЯта окоп роют. ѓрЯзи - на каждом сапоге полпуда. € тут
прибегает солдатик - так и так, мол: в хуторе немцы раненых окружили.
„вадцать солдат и одна девка. ЋтбиваютсЯ, помогите. Ђ до хутора километр с
гаком. ‘лышим, стрельба усилилась. Ќе докопали мы окопа, бросили лопаты,
автоматы в руки - и туда. Ђ Џопов зарЯдил орудие и давай палить. Ћдин, а
ловко так, брат, палил. Ѓежали мы и радовались.
- ‘нарЯд туда стрелЯл, снарЯд сюда стрелЯл, хату не задевал, - довольно
усмехаетсЯ в сумерках Џопов.
- Ђга, ладно приловчилсЯ. Ћколо часа мы карабкались на бугор, а Џопов
все не допускал немцев. Џодбежали, ударили, немцев отбросили - и в хату. Ђ
там пехотинцы, саперы и, глЯдим, ‹юсЯ, раненнаЯ в ногу. Џовытаскивали
всех, потом кто как мог из-под огнЯ выбиралсЯ. ‹юсю Љривенок выносил.
Ћбхватила она его за шею, так и волок он девку через все поле. Ђ минометы
лупили - думал, пропадут оба. Ќо обошлось. ’олько Я неделю боЯлсЯ - а ну,
думаю, комбат снарЯды проверит. Џопов чуть не все расстрелЯл. •орошо, что
танки нас тогда не потревожили.
- Ѓыло законно! - подтверждает ‹ешка и бесцеремонно врываетсЯ в наше
приглушенное, по-ночному задумчивое настроение. - ‚от у менЯ такое было,
что ахнешь! ‚ госпитале. Љак роднаЯ стала, даже больше. ‚от историЯ...
€ он со всеми подробностЯми начинает рассказывать нам "полтавскую
историю" о том, как встретилась ему "изюминка-сестренка", и как доставала
обмундирование, и как он, переодевшись, перелезал через забор и бежал к
ней на окраину, и обо всем, что было дальше. Њы молча слушаем. Ћт всех
этих приключений отдает пошлЯтиной, хочетсЯ остановить его: "Ќеправда!
‚решь ведь!" Ќо никто не перебивает ‡адорожного, все со скрытым
любопытством слушают до конца.
Љогда он на минуту умолкает, †елтых неопределенно покрЯхтывает,
приподнимаетсЯ на колени и всматриваетсЯ в сторону неприЯтелЯ.
- —то-то очень тихо сегоднЯ у фрицев, - говорит он. - € ракет нет.
‘менЯютсЯ, что ли?
„ействительно, почему-то сегоднЯ они не пускают ракет. ќто немного
тревожит нас. Џравда, пока все спокойно, очень мирно, и нам не хочетсЯ и
думать о скверном.
Ќо вот вдали, со стороны траншеи, поЯвлЯютсЯ люди. ЉажетсЯ, их двое, и
идут они не по тропке, а напрЯмик, полем. …ще через какое-то времЯ мы
различаем знакомый голос, от которого сразу умолкает ‹ешка, и все вдруг
терЯют интерес к его сказкам.
- Ќу и что, артиллеристы? - звучит из темноты надтреснутый баритон
нашего командира батальона капитана Џроцкого. - „ружно спите?
- Ќикак нет, товарищ капитан, - говорит †елтых и не торопЯсь, с
достоинством поднимаетсЯ навстречу.
Њы сидим, где сидели, только поворачиваемсЯ к комбату и
настораживаемсЯ, знаем: так просто капитан не придет. € действительно,
Џроцкий приближаетсЯ к площадке огневой позиции, с обычной своей
строгостью обращаетсЯ к †елтых:
- Џочему часового нет?
- ’ак мы все тут. Ќикто не спит, товарищ капитан, - поЯснЯет командир.
Ќо это объЯснение и особенно обращение "товарищ капитан" звучит как
оправдание.
- Ђга, все тут. Ђ кто наблюдает за противником?
- „а вот все и наблюдаем...
- ѓм!..
Љапитан идет дальше вдоль окопа, рЯдом топает притихший †елтых, сзади
следует молчаливый свЯзной с автоматом, прижатым к груди. ‚озле пушки
Џроцкий останавливаетсЯ, о чем-то думает и спрашивает †елтых:
- ‘колько вы тут сидите, на этой огневой?
†елтых переступает с ноги на ногу:
- Ќа этой огневой? Ќа этой мы, товарищ капитан, так с десЯтого или с
двенадцатого - четыре днЯ, значит.
- € за четыре днЯ, старший сержант, вы не могли вырыть укрытиЯ длЯ
орудиЯ?
- Њогли.
- Џочему же не выкопали?
- ’ак приказа не было, товарищ капитан. „умали, еще куда перебросЯт.
‚се времЯ перемещают, перебрасывают.
- "Џеремещают"! - сердитсЯ капитан. - ‚ы что, первый день на войне?
†елтых молчит.
- ‚ы мне завтра уничтожьте пулемет, тот вон, крупнокалиберный, -
Џроцкий тычет пальцем во тьму. - „есЯть снарЯдов вам на это и десЯть минут
времени.
- Ћтсюда? - спрашивает †елтых.
- Ћткуда же еще?
- Ћтсюда нельзЯ. ’ут нас накроют, товарищ капитан.
- ‚озможно. …сли не окопаетесь как следует, могут и накрыть.
- Љак тут окопаешьсЯ, если длЯ блиндажа ни одного бревна нет, -
начинает злитьсЯ старший сержант. - ‚се на соплЯх.
- €щите.
- —то тут найдешь? - удивлЯетсЯ †елтых и, подумав, спрашивает: - Ђ что,
с закрытой позиции нельзЯ? ‚он гаубичники, дармоеды, ни разу за неделю не
выстрелили... ‚от им и дать бы задачу...
Ќо Џроцкий не такой командир, чтобы позволить уговорить себЯ и
отказатьсЯ от принЯтого решениЯ. Њы уже знаем его повадки, этого самого
строгого из всех командиров в полку.
- ‚ы понЯли задачу? - спрашивает Џроцкий.
Ћднако †елтых тоже с характером и, если разозлитсЯ, может показать свое
упрЯмство даже перед высоким начальником.
- —то тут понимать! „осиделись!.. Џулемет вон три днЯ лупит оттуда. Ђ
так и пулемет не уничтожишь, и орудие погубишь. ’ут же под самым носом.
Ќадо подготовитьсЯ.
- ѓотовьтесь!
- Ђга... Ќадо огневую сменить, окопатьсЯ как следует. ќто не шутка. ‡а
ночь не сделаешь.
- ‚от что! - обрывает его капитан уже категорическим тоном. - Њы не на
базаре, товарищ старший сержант. ‚ три ноль-ноль доложить о готовности.
Љомбат поворачиваетсЯ и уходит с огневой. ‡а ним как тень следует
свЯзной, а †елтых молча стоит и смотрит им вслед. ђЯдом так же молча
топчемсЯ мы. Џервым не выдерживает ‡адорожный, со злостью плюет в траву.
- —ерт бы их там побрал, командиров этих. Џопробуй стрельни! Ќемец тебе
задаст такого, что за день трупы не пооткапываешь...
- ѓлавнаЯ опасность - минометы, - в гнетущей тишине вздыхает ‹укьЯнов.
- Ќа водоразделе у них корректировочный пункт.
†елтых молчит, вслушиваетсЯ в темноту, напрЯженно стараЯсь что-то
понЯть и ни на кого не обращаЯ вниманиЯ, будто не слышит, что говорЯт
хлопцы. Џотом, выругавшись, лезет в окоп, полминуты копаетсЯ там и
поЯвлЯетсЯ с полевой сумкой на боку и автоматом на груди.
- џ быстро, - говорит †елтых. - Џопов, остаешьсЯ старшим. Љривенок, за
мной!
Љривенок неторопливо встает, берет карабин и бредет за командиром.
‚двоем они постепенно скрываютсЯ в лунном полумраке.
- Љ начарту пошел! - говорит ‹ешка. - „а что толку?
Ќачальник артиллерии давний знакомый †елтых, он уважает старшего
сержанта и всегда считаетсЯ с его мнением. Ќо кто знает, удастсЯ ли на
этот раз старшему сержанту добитьсЯ, чтобы отменили приказ командира
батальона?
•лопцы тоже забеспокоились, притихли и садЯтсЯ на бруствере, как всегда
в предчувствии беды, поближе друг к „ругу. ’еперь все мы добреем и как
будто взрослеем. ‹ешка ‡адорожный и тот кажетсЯ в эту минуту вовсе не
плохим парнем. ‘разу отступает в прошлое все, что полчаса назад отравлЯло
жизнь. ’еперь мы чувствуем, что главное в нашей судьбе - завтрашнее
испытание, и это незримой силой сплачивает нас.
- …му-то что! - зло говорит ‡адорожный. - …му лишь бы приказать, а мы
тут свои головы положим по-дурацки.
- ‡ачем так говоришь? Ќехорошо говоришь! - отзываетсЯ из темноты Џопов.
- Њы приданы пехоте... „олжны стрелЯть...
- …рунда! Џриданы не проданы, а будешь выполнЯть все, что им
вздумаетсЯ, так и неделю головы не проносишь. Ђ до Ѓерлина еще вон
сколько! Њахать да махать!
- Џочему не проносишь? ‚ голове мозги есть - проносишь. Ќет мозгов -
потерЯешь! - убежденно говорит Џопов.
‹укьЯнов, кутаЯсь в шинель, задумчиво произносит:
- —то же поделаешь? Џриказ есть приказ! Ќадо.
‡адорожного, однако, не переубеждают никакие доводы, он поворачиваетсЯ
к ‹укьЯнову и злобно возражает:
- •е, приказ! …сли приказ правильный, так Я нутром его понимаю. Ђ если
нет, так ты мне ничем не докажешь, как ни крути.
- ‡ачем доказывать? - пожимает плечами ‹укьЯнов. - ‚ойна - не
юриспруденциЯ. ’ут важен результат.
- Ћх какой ты умный! - злитсЯ ‡адорожный. - ЏруденциЯ! ’ы сказал бы это
Џроцкому. Њожет, он тебЯ командиром поставил бы.
‹укьЯнов замолкает, видно, прикидываЯ, стоит ли продолжать разговор, а
затем невесело вздыхает:
- —то с вами спорить не по существу!
- Џодумаешь, нашелсЯ мне по существу. “мник какой! „умаешь, Я глупее
тебЯ? џ, брат, хоть институтов не кончал, но и в плен не сдавалсЯ, как ты!
€ в сумерках заметно, как, словно от боли, дергаетсЯ бледное лицо
‹укьЯнова, руки его беспомощно падают на колени, и он умолкает. ’еперь уж
надолго.
- ‘волочь ты, ‡адорожный! - коротко, едва сдерживаЯсь, говорю Я.
- —то? ‘ами вы сволочи.
‹ешка откидываетсЯ на локоть и отворачиваетсЯ: видно, наше к нему
отношение не очень трогает его. € тогда с бруствера вскакивает Џопов.
- ‡ачем так говорил? Ќехорошо говорил, ‹ошка. (Ћн всегда зовет так
‡адорожного.) ‹укьЯнов правильно говорил. ’ы плохой товарищ.
‡адорожный сопит и ругаетсЯ:
- Џошли вы все к черту! •орошо, нехорошо! —то Я, извинЯтьсЯ должен? ‚от
поглЯдим, что завтра будет - хорошо или нехорошо.
- „урной ‹ошка! Ќедобрый ‹ошка! ќх ты! - качает головой Џопов.
Ќаконец-таки обозлившись, ‡адорожный вскакивает с бруствера, отходит в
сторону и садитсЯ поодаль. Њы молчим, едва сдерживаЯ неприЯзнь к нему, но
забота поважнее отнимает у нас охоту сводить с ним мелочные счеты.
‚ это времЯ из-за вражеских холмов доноситсЯ глухой, будто подземный
гул, словно где-то взбираетсЯ на крутизну танк. Џрогудит - и утихнет.
Џотом начинает снова. € так несколько раз.
•лопцы невольно вслушиваютсЯ, мысленно стараютсЯ проникнуть в ночную
даль и разгадать причину этого непонЯтного гула.
- ‹ознЯк! - зовет менЯ Џопов. - —асовой надо. ‘лушай надо. ‘егоднЯ
что-то плохо там.

Џовесив на плечо автомат, Я хожу по огневой и всматриваюсь в сумеречное
пространство полЯ. ‹уна взбираетсЯ все выше. Ћна уже неплохо светит своим
несколько приплюснутым с одной стороны глазом: покойно мигают вверху
редкие летние звезды. Ќе велика забота, если рЯдом не спЯт, ходить часовым
и слушать, где что делаетсЯ, да еще в такую лунную ночь, когда вокруг
видно на добрых сто метров. Ќо вскоре новаЯ обЯзанность начинает тЯготить
менЯ. •очетсЯ присесть вместе со всеми на еще теплый с вечера бруствер и
помолчать. ’олько потерЯв это право, Я начинаю чувствовать, как хорошо
лежать на траве и смотреть в небо, на звезды и, отогнав прочь дурные
предчувствиЯ, думать о другой, прошлой жизни, о своей далекой родине, на
которую теперь так же трепетно глЯдЯт из ночной бездны те же самые
звезды...
‡автра нас ждет нелегкое. •лопцы немного обленились за эту спокойную
неделю, отвыкли от фронтовых невзгод и вот только теперь встревожились.
Ќемного боЯзно и мне, немного тревожно. Ћно и понЯтно. •орошо, когда тихо
вокруг, не надо напрЯгатьсЯ и ждать самого худшего из всего, что может
произойти на войне. ’олько мне желать покоЯ нельзЯ. “ менЯ особый счет к
этим гадам, фашистам.
“же второй год живет во мне неутихающаЯ боль, она пересиливает обычную
человеческую боЯзливость на войне и невыносимо жжет сердце. џ не знаю, что
это - злость, ненависть или неутолимаЯ жажда мести, только чувствую Я, что
не будет мне облегчениЯ и покоЯ, пока не уйметсЯ та горЯчаЯ боль в груди.
€ Я уже не в силах искать чего-то легкого в жизни, Я буду идти навстречу
испытаниЯм и терпеть все до конца.
‘лучилось все это в осеннее утро на родной, далекой отсюда земле, возле
небольшой витебской деревеньки, осевшей вдоль прифронтовой дороги.
„орога была обычнаЯ, каких тысЯчи на земле: не очень ровнаЯ, не очень
гладкаЯ, но она вела на станцию, которую почему-то выбрали длЯ своих
разбойничьих дел немцы. ’ам разгружались эшелоны, и времЯ от времени
длинные колонны грузовиков, вездеходов и броневиков тЯнулись к фронту;
Ѓыла распутица. ли нудные осенние дожди, и вражеские колеса прорезали на
дороге две длинные и глубокие до коленей колеи...
Џо этим колеЯм мы, шестеро разведчиков, глухой октЯбрьской ночью пришли
в деревню.
‡ачем? Ћ том знал наш командир Љолька Ѓуйневич, который и привел нас к
одной хате. Џока он чем-то занималсЯ там, мы стоЯли в охране за хлевом и
на огороде под мокрой рЯбиной. Ќемцев в ту ночь в деревне, казалось, не
было, большаЯ колонна их под вечер проследовала к фронту. Ѓыло ветрено,
холодно. ‘ырость пронизывала до костей. „еревнЯ спала. € все же нашлись
подлые люди, выследили, донесли. Њы обнаружили это поздно.
Ќачало светать. ЋтстреливаЯсь, мы бежали огородами, затем по дороге,
ползли по глубоким, как раны, колеЯм. ѓнались за нами с полсотни
полицейских и немцев. Њногие из них полегли еще в деревне, но перепало и
нам. ЋсталсЯ в колее ‚асЯ умский, тЯжело ранили Љолю Ѓуйневича, всадили
пулю в бедро и мне. •лопцы вытащили нас на пригорок, и мы притаились под
огромным валуном в стороне от дороги. „умали, он станет нашим последним
пристанищем. Ќо враги почему-то не побежали дальше, а, пострелЯв,
вернулись в деревню.
“ нас кончались патроны, а идти дальше днем было невозможно. ‚округ
простиралось открытое поле, до леса далеко. Њы лежали под камнем в
ожидании сумерек.
‚ полдень деревнЯ встревожилась. Ќемцы начали выгонЯть жителей на
дорогу. ‚ыгонЯли всех: мужиков, женщин, детей. Ќа окраине их выстроили в
две длинные редкие шеренги. ‡атем скомандовали лечь в колеи. Ќад дорогой
поднЯлсЯ крик, плач, затрещали выстрелы. ‹юди ложились в грЯзь, в воду. Ђ
на другом конце деревни вытЯнулась и ждала колонна бронетранспортеров и
вездеходов.
Џотом машины двинулись по дороге. Џо тем самым колеЯм, в которых лежали
люди.
’ого, что вскоре началось, забыть нельзЯ. Њы то прикладывали к плечу,
то снова убирали свои автоматы: было далеко, да и что мы могли сделать с
полусотней патронов. Њы только смотрели. ђЯдом умирал Љолька Ѓуйневич,
истекала кровью моЯ наспех перевЯзаннаЯ нога. Њоросил мелкий дождь...
‡атем горела деревнЯ. ђевели коровы, кудахтали куры, визжали свиньи.
‚округ пожарищ бегали обезумевшие овцы и трещали автоматные очереди.
‚ечером ребЯта перенесли нас через поле, и мы добрались до леса.
Ѓуйневича там закопали.
џ думал, что сойду с ума от боли и бессильной Ярости. ‡убами Я рвал
ночью ватник в лагерном госпитале, днем ругалсЯ с доктором ”румкиным,
который хотел мне отрезать ногу. Ќи за что обижал сестру и товарищей.
•отел вскочить, взЯть автомат, но сил было мало, а нестерпимаЯ боль в ноге
не утихала. ’огда Я решил умереть, и как можно скорее. џ не принимал пищу,
выплевывал лекарства, не давалсЯ делать уколы. „октор, видно, испугалсЯ за
ногу, а еще больше за мой рассудок и отправил менЯ на аэродром.
‚ тихом тыловом госпитале мне стало лучше. Ќогу не отнЯли, врачи
обращались со мной душевно, будто понимали мои переживаниЯ. Џостепенно
заживала рана, и Я обрел надежду вернутьсЯ на фронт. џ стал самым
послушным больным, делал все, что мне предписывала медицина, принимал все
лекарства, даже витамины, тренировал ногу, регулЯрно занималсЯ лечебной
гимнастикой. Њне надо было вернуть силы и рассчитатьсЯ с врагом. Ѓудто
дразнЯ менЯ, в госпитальной палате висел плакат с многозначительной
надписью: "Ђ ты отомстил врагу?"
€ вот Я на фронте. Џравда, вскоре после того как Я попал в часть,
войска занЯли оборону, жизнь на передовой стала скучной и однообразной. Ќо
Я не терЯл надежды, терпеливо ждал, верил, что мое времЯ придет...
ЉажетсЯ, от передовой кто-то движетсЯ - неЯснаЯ тень мелькает в одном
месте тропинки, потом в другом. ‚глЯдевшись, Я различаю человека, он
быстро, чуть ли не бегом, направлЯетсЯ к нам.
- ‘той! Љто идет? - привычно, с фронтовой настороженностью окликаю Я,
когда человек приближаетсЯ, и жду.
- ‘вои, свои, мальчики! - слышитсЯ из лунного света, и от этого у менЯ
снова прежней мучительно-радостной болью заходитсЯ сердце. џ поправлЯю
ремень, прЯжка которого вместе с диском сползла набок, набираю в грудь
воздух, чуточку на правое ухо, как у ‹ешки, сдвигаю пилотку, и мои мысли
направлЯютсЯ уже по иному пути.
‹егкой, бесшумной походкой, будто ночнаЯ птица, ‹юсЯ вскоре поЯвлЯетсЯ
возле огневой, минует окоп. ђебЯта вдруг оживлЯютсЯ. ‹ешка вскакивает и
бросаетсЯ навстречу.
- ‹юсик! “же управилась? Њолодчина! Ђ мы тут ждали, ждали да все жданки
съели, - радостной болтовней встречает он девушку. - €ди ко мне. Џосиди
немного, помечтаем о том о сем.
- Ќет, мальчики, пойду, некогда. ‘покойной вам ночи, - говорит она, и
все во мне немо и настоЯтельно просит: "ЋстаньсЯ, побудь". € в то же времЯ
Я знаю, что не будет мне радости, если исполнитсЯ мое желание, но все
равно Я очень хочу, чтобы она осталась.
- Џойдешь? Ћтлично! џ провожу, - находит новую уловку ‹ешка и форсисто
подсовывает под ‹юсин локоть руку. Ќо ‹юсЯ отводит свою в сторону. - …сли
не против, конечно, и так далее. Ќе против же? Ќу скажи правду?
- Ќе против, - смеетсЯ ‹юсЯ. - ’олько без рук.
- Љонечно! - с готовностью соглашаетсЯ ‹ешка, но все же тихонько берет
ее за плечи, и они по тропке идут в тыл.
’огда с бруствера вскакивает Џопов:
- Љто позволЯл? ’оварищ ‡адорожный! Џочему без разрешениЯ?
- …рунда, чего там! ЏЯть минут, - слышитсЯ издалека.
Џопов, видно не знаЯ, что предпринЯть, неподвижно стоит на бруствере.
Џоодаль, за кукурузными кучками, слышитсЯ сдержанный смех ‹юси.
ќтот смех острой завистью пронизывает менЯ. џ понимаю, что ‡адорожный
плохой солдат, что нельзЯ так, как он, не слушатьсЯ командиров, хотЯ бы и
временных, таких, как Џопов. Ќо мне начинает казатьсЯ, что это
непослушание делает его более сильным, самостоЯтельным и смелым, чем Я. €
мне невольно хочетсЯ стать непослушным, как ‹ешка, обрести его
независимость, его, пусть даже и не всегда разумную, решительность. џ
подозреваю в ‹ешке какую-то властную силу над женщинами, и теперь,
думаетсЯ мне, все, о чем рассказывал ‹ешка, так именно и было. € еще
кажетсЯ, что он нравитсЯ ‹юсе, нравитсЯ именно тем, чего не хватает мне
или Љривенку, - грубоватой самоуверенностью и, конечно, мужской силой. € Я
завидую ему. џ знаю ‹ешкину жизнь (он никогда ничего не таит от других),
знаю, что он бывший футболист, человек заносчивый и не совсем честный. …му
всегда по-своему везло в жизни, может, и не очень, но во всЯком случае,
больше, чем мне или Љривенку. Ѓеды обычно обходили его стороной. Ћднажды,
рассказывал он, еще до войны в Ќовороссийске компаниЯ таких же, как он,
сорванцов с цементного завода поймала морЯка и здорово избила его широким
флотским ремнем с блЯхой. Ѓил ‹ешка, но когда морЯки в отместку "сцапали"
их в парке, то больше других влетело не ‹ешке, а его дружку ”едьке.
‚езло ему и потом, на войне. Џопав под ‚оронежем на фронт, он, однако,
не дошел до передовой, а каким-то случаем оказалсЯ в охране штабного
генерала. ѓенерал не был строевым командиром и не очень любил разъезжать
по передовой, поэтому ‡адорожному вместе с пЯтью остальными, находившимисЯ
при нем, - двумЯ-ординарцами, шофером, поваром и парикмахером, оставалось
думать только о бытовых удобствах и безопасности начальника. ќто везение
продолжалось до того несчастливого утра, когда генеральскаЯ машина
случайно наскочила на противотанковую мину, оставленную немцами на обочине
дороги. Ћдних похоронили, генерала отправили в Њоскву, а контуженный
‹ешка, прослонЯвшись недели две в тыловом госпитале, попал в стрелковый
полк. ’ут он длЯ солидности назвалсЯ танкистом, но, поскольку танков в
полку не было, его послали в противотанковую батарею. —тобы таскать пушки,
нужна сила, а ‡адорожный поднакопил ее на генеральских харчах. ‘начала он
немного задавалсЯ, не очень слушалсЯ †елтых, вовсе не признавал Џопова,
любил вспоминать: "мы с генералом ехали" или "мы с генералом беседовали",
но мало-помалу обломалсЯ, стал тише. ’ем более что †елтых не очень обращал
вниманиЯ на его "генеральское" прошлое.
ЊолчаливаЯ и тревожнаЯ ночь плывет над затаившейсЯ, притихшей землей.
‚ремЯ, видно, уже переступило за полночь, ковш Ѓольшой Њедведицы
повернулсЯ на хвост, луна забралась в самую высь и светит в полную силу.
Џод кукурузными кучками тихо лежат четкие тени. Џорой кажетсЯ, будто
что-то двигаетсЯ там от кучки к кучке, взглЯд невольно напрЯгаетсЯ, но Я
знаю: сколько ни всматривайсЯ, ничего не увидишь. Ќемцы молчат. ’емные
горбатые холмы, словно хребтовины распростертых на земле чудовищ, едва
сереют на горизонте. Њоторный гул незаметно утихает или, может,
отдалЯетсЯ, и ночную тишину нарушают лишь редкие случайные звуки.
Џопов идет в окоп и, стуча там, что-то ищет. ‹укьЯнов молчит с того
времени, как ему нагрубил ‹ешка, и неподвижно сидит на бруствере.
џ не спеша хожу возле огневой и думаю о ‹юсе.
‚от она пошла с ‹ешкой, ей, видно, хорошо и весело с ним, иначе бы не
смеЯлась она так озорно и счастливо, и этот ее смех непонЯтной болью
вонзаетсЯ в мою душу. Ќо Я знаю: ‹юсЯ очень хорошаЯ девушка. Ћна так
внимательна, деликатна и ласкова со всеми - и знакомыми и незнакомыми,
молодыми и старыми, что от всего этого заметно добреют наши давно
огрубевшие души. € хотЯ она одинакова со всеми, но теплота ее Ясных глаз
как-то вселЯет в менЯ надежду, что не очень уж плох и Я, замковый ‹ознЯк,
что она мой друг, и длЯ чего-то большего между нами недостает разве —то
пустЯка, не высказанного еще. ‚се времЯ кажетсЯ мне, что стоит только
найти это невысказанное, определить его нужным словом, как все встанет на
свое место. Ќо у менЯ не хватает решимости. € еще, трезво поразмыслив, Я
понимаю, что все же мало у менЯ того, что пришлось бы по душе этой
девушке. ‚от если б Я был такой, как ‡адорожный...
’ак Я рассуждаю в тиши, и вдруг раскатистаЯ очередь где-то в первой
траншее пробуждает ночь; ‘тремительный пучок искристых трассеров резко
мелькает над нейтралкой возле подбитого танка; несколько пуль рикошетом
отскакивают от земли и молниЯми разлетаютсЯ в стороны. Ќад передовой
взмывает ракета, доноситсЯ короткий выстрел, и в ослепительном свете
возникают контуры брустверов, остова танка... Њне не видно отсюда, что там
заметили пехотинцы, но их пулеметы начинают бить в ночь, к ним
присоединЯютсЯ автоматы, редко и солидно бахают винтовки.
џ подбегаю к ‹укьЯнову. €з окопа выскакивает Џопов, он насторожен, но,
кажетсЯ, спокоен. Ќад передовой снова загораютсЯ две ракеты. ’рассеры
веером снуют над нейтральной полосой, скрещиваютсЯ и разлетаютсЯ в
стороны. Ќемцы молчат, не отзываютсЯ ни единым выстрелом, и это еще более
непонЯтно и странно.
- Ќадо идти в окоп. Ќе надо сидеть тут, - говорит Џопов.
Њы с ‹укьЯновым неохотно подчинЯемсЯ. ‚ окопе Я задерживаюсь на
ступеньках. Џопов становитсЯ к оружию, мы слушаем, смотрим и ждем.
- Њожет, прикрывают разведку, - говорит ‹укьЯнов. …го голос слегка
дрожит, как при ознобе, хотЯ ночь теплаЯ и тихаЯ.
- …сли бы своЯ разведка, не пускали бы ракет, - возражаю Я.
Џопов молчит. Ћн идет в угол, где лежат наши снарЯды, вынимает нижний
Ящик и ставит ближе к станине. џ знаю, это он подготовил картечь.
Ќо переполох на передовой через некоторое времЯ утихает, доноситсЯ
чей-то голос, видно команда, и умолкают последние выстрелы. ђакеты еще
взлетают в небо, и их далекий свет тусклыми отблесками блуждает по серому
пространству разрытого полЯ.
- Џоганый сволочь! - ругаетсЯ Џопов. - ѓитлер в разведку ходил.
Њы втроем сходимсЯ на площадке возле орудиЯ. ‹укьЯнов садитсЯ на
станину, а мы с Џоповым пристально всматриваемсЯ в ночь.
’ут нас и застают †елтых и Љривенок.

Ќаш командир прибегает на огневую запыхавшийсЯ и, кажетсЯ,
расстроенный. €з первых же его слов мы чувствуем, что произошло нечто
недоброе. …ще не добежав до орудиЯ, он раздраженно и сипло кричит:
- Ќу что! ѓде лопаты? ‹ознЯк, ты? „авай сюда все лопаты, копать будем.
†иво! ‘лышите?
‘хватив со ступенек первую попавшуюсЯ лопату, командир в стороне от
орудиЯ начинает раскапывать землю.
- ‹укьЯнов! ЊерЯй отсюда восемь шагов и начинай. ѓде ‡адорожный?
- ‡адорожный пошел с ‹усЯ. Џриказ не выполнЯл.
- Љак пошел? Људа пошел? Ќу, пусть придет! ђазгильдЯй! ЃродЯга! -
командир сердито сопит, разравниваЯ бруствер. - ‹ознЯк! - снова зовет он
менЯ. - “бери кукурузу. ‚ сторону ее.
- Ђ что, все же стрелЯть будем? - с затаенной тревогой спрашивает
‹укьЯнов.
†елтых удивлЯетсЯ:
- Ђ то как же? ‘лышали, что делаетсЯ? Ќемец проходы разминирует. ЏонЯл?
‹укьЯнов настороженно выпрЯмлЯетсЯ, притихает Џопов. “дивленные, мы
смотрим на нашею командира и ждем объЯснений.
- Ќу что рты разинули? - прикрикивает †елтых и перестает копать. -
ЌепонЯтно? ‡автра поймете. ‘лышали - гудело?
- ‘лышали, - говорю Я.
- Ќу вот! ‡рЯ не гудит - запомните! - бросает †елтых и снова с Яростью
вгонЯет в землю лопату. Ћн спешит прокопать широкую траншею - укрытие длЯ
пушки.
Ќа какое-то времЯ мы замираем в предчувствии беды, котораЯ подступает
все ближе. Ќо переживать некогда. Џопов первый молча берет лопату. ЃеремсЯ
за дело и мы.
„ружно налегаЯ на лопаты, мы во все стороны выбрасываем из Ямы землю,
времени до утра осталось мало, а выкопать надо много. ’еперь мы понимаем,
что завтра достанетсЯ всем: и пехоте, и гаубичникам, и нам, - делить тут
нечего. - ‡начит, так! - сопЯ и откашливаЯсь, говорит командир. Ћн втыкает
в бруствер лопату, снимает сумку, распоЯсываетсЯ Я откидывает свое
снарЯжение дальше, к орудию. - ‡начит, так. ‡автра перво-наперво на
рассвете уничтожаем пулемет. ‚о что бы то ни стало! Љомандир полка
приказал. ’ак что надо постаратьсЯ.
†елтых плюет на ладони и снова Яростно беретсЯ за работу. ђЯдом копает
‹укьЯнов. Ћн как-то бережно ковырЯет землю лопатой, подгребает и не спеша
выносит на бруствер. Џосле нескольких бросков земли лопатой отдыхает.
’акаЯ работа когда-то раздражала нас, ‡адорожный даже ругалсЯ, но потом мы
присмотрелись и понЯли, что этот слабосильный, болезненный человек иначе
не может. ’еперь мы привыкли к нему и не обращаем на это вниманиЯ. Џопов,
как всегда, делает самое сложное - ровнЯет скос в окопе, по которому
завтра придетсЯ закатывать орудие в укрытие. Ћн делает это старательно и
хлопотливо, все копаетсЯ и копаетсЯ, согнувшись в темноте. Љривенок
бросает землю рывками: то очень часто, с тупой Яростью, то медленно, порой
останавливаетсЯ, вроде задумываетсЯ, и все оглЯдываетсЯ назад, в наш тыл.
џ догадываюсь, что беспокоит его, но молчу. Ќо вот Љривенок выпрЯмлЯетсЯ и
поворачиваетсЯ ко мне:
- ‘лышишь? „авно была?
- ‘ час назад, видно, - отвечаю Я, понимаЯ его с полуслова.
- „олго?
- Ќет. ‘разу пошла, и он за ней.
Љривенок умолкает и тоскливо поглЯдывает на тропку. Ќаш разговор,
видно, слышит ‹укьЯнов. Ћсторожно управлЯЯсь с лопатой, он говорит:
- ђаспустили его... ’акого хлюста воспитывать надо. Ђ у нас он на
полной независимости.
- Ђга, воспитаешь его! - глухо и устало отзываетсЯ †елтых. - Ћн всем
воспитателЯм пальцы поотгрызает. ‚от ушел - и нет! Ќу, пусть только
придет, дармоед, футболист чертов! Ћн у менЯ попомнит.
- ‹ошка сильный - хорошо! - скрежеща по дну лопатой, говорит Џопов. -
‹ошка хитрый, ‹ошка упрЯмый - нехорошо. Њорал читай многа - не надо. ’ак Я
думай.
- џ ему дам "морал", - сопит †елтых, - пусть только придет. Џравда? -
спрашивает он Љривенка.
- Ќе грозилсЯ б, а давно бы дал.
- ‚от не выпадало. Ђ тут не спущу! €шь, прилип к девке! € ‹юська, глЯди
ты, не отошьет его.
- ‹юсЯ ничего, - говорит ‹укьЯнов. - ‘ебЯ в обиду не даст. Ћна умнаЯ.
- “мнаЯ! - Ядовито передразнивает †елтых. - Џри чем тут ум? Ћн вон
какой бугай - на это глЯди. Ђ то - умнаЯ.
- Њне кажетсЯ, ничего особенного, - перестает копать ‹укьЯнов. - Ћни
люди разных уровней. Ђ это, безусловно, сдерживающий фактор.
†елтых неопределенно хмыкает, сморкаетсЯ, потом выпрЯмлЯетсЯ и тут же
прислонЯетсЯ к стене укрытиЯ.
- Ќу и скажешь - фактор! ‡наешь, у нас было дело на Љубани. ”ельдшерица
одна в станице жила, молодаЯ, ничего себе с виду, образованнаЯ, конечно. €
что ты думаешь? Џриспичило девке замуж - и выскочила за нашего хохла. ’оже
ничего был парень. Ђ потом возгордилсЯ, как же - жена фельдшерица!
ђазбаловалсЯ, пить начал. € бил. ‘колько она натерпелась от него!
€звелась. Ќо что сделаешь. „ети по рукам и ногам свЯзали. ‚от тебе и
фактор.
- ќто, конечно, возможно, - подумав, говорит ‹укьЯнов, - но нетипично.
†енщина тоже выбирает. € куда более пристрастно, чем это делает мужчина.
Ћсобенно такой, как ‡адорожный.
—ерез час укрытие почти готово, остаетсЯ только подчистить откос да
прорезать узкую щель длЯ ствола. ‚ это времЯ на огневой поЯвлЯетсЯ ‹ешка.
Ћн неслышно подходит к нам ленивым, медленным шагом и устало садитсЯ на
свежий, только что выброшенный из Ямы суглинок. џ первый замечаю его
крутоплечую сильную фигуру, посеребренную лунным светом, и что-то
недоброе, мстительное загораетсЯ во мне.
- ‚се же копаем? - спрашивает ‡адорожный с издевкой. - Ќу и ну!
ђебЯта поворачиваютсЯ к нему и молчат, перестав копать. Ћдин только
Џопов продолжает прорезать щель.
- Џришел, дармоед? - угрожающе начинает †елтых. - ѓде шлЯлсЯ? Љто тебе
разрешил? Њы что, ишаки, чтоб на тебЯ работать?
Ќо ‡адорожный не отвечает и не удивлЯетсЯ такой встрече; он улыбаетсЯ,
мне вблизи видно, как матово поблескивают при луне его широкие чистые
зубы.
- ќхма! Ќу что кричите? —то вы понимаете в высоких материЯх? - с
невозмутимой иронией говорит он.
- ѓлЯди ты! - почти кричит командир. - Ћн еще нас упрекает! Ђ ну марш
копать! џ тебе покажу бродЯжничать всю ночь! ‚ойна тебе тут или погулЯнки?
‡адорожный, однако, вовсе не обращает вниманиЯ на командирский крик,
будто и не слышит его.
- ‚се ерунда, братцы! - каким-то убеждающим, спокойным тоном объЯвлЯет
он. - ЉапитулЯциЯ. Ѓыла ‹юська - и накрылась. ‡аконно!
џ не понЯл, что он сказал, но рЯдом вздрагивает Љривенок,
настораживаетсЯ и зорко вглЯдываетсЯ в ‹ешку ‹укьЯнов, даже †елтых и тот
перестает кричать.
- ЉапитулЯциЯ! - смеетсЯ ‡адорожный, заметив наше удивление. - ѓитлер
капут и так далее! Ђ деваха первый сорт. ‘веженинка! Џобрыкалась!.. „а!..
- Џодлец! - сипло бросает †елтых, и Я мертвею, только теперь понЯв
смысл хвастовства ‡адорожного. Ћбида, злость и ненависть к нему охватывают
менЯ. Џораженный, Я стою с лопатой, не знаЯ, что делать, кажетсЯ, кто-то
из нас должен свернуть ‡адорожному шею. Ќо никто даже не двигаетсЯ с
места.
- Ѓери лопату и копай, негодЯи! - с остатками затухающей злости
приказывает †елтых.
Ћттого, что он так быстро остыл и уже забыл о своих недавних угрозах, Я
готов возненавидеть его, Я жажду ‡адорожному кары. Ќо тому хоть бы что. Ћн
не спешит выполнить приказ, сидит на бруствере, лениво раздвинув колени, и
луна тускло высвечивает его крутой лоб.
- ‚от платочек на памЯть, смотри! - бесстыже хвалитсЯ он. - ‡автра
опЯть придет. ‘пециально. Љо мне. •оть женись. ‡аконно! •е-хе!
‚о мне вдруг вспыхивает какое-то слепое бешенство. џ подскакиваю к
‡адорожному и со всего размаху бью кулаками в лицо - раз, второй, третий.
- “х! - вскрикивает ‹ешка и с удивительной ловкостью вскакивает на
ноги. Џригнув по-бычьи голову, он сразу бросаетсЯ на менЯ, ударЯет головой
в грудь, сбивает с ног и наваливаетсЯ всем своим тЯжелым, здоровенным
телом. “ менЯ перехватывает дыхание, но бешенство придает силы,
выкручиваЯсь, Я стараюсь вырватьсЯ и еще садануть в эту самодовольную,
сытую морду.
- ‘тойте! ‘тойте! - кричит над нами †елтых. - ‚збесились, дурни!
џ изо всех сил пытаюсь вырватьсЯ, но ‡адорожный сильнее, он заламывает
мне руки и бьет затылком о бруствер. ЌапрЯгшись, Я в бешенстве вскидываю
ногами, дергаюсь, и мы оба скатываемсЯ с бруствера в укрытие. Ћн снова
набрасываетсЯ на менЯ, но Я успеваю вскочить и встречаю его кулаками.
Ќас тут же разнимают. †елтых, Џопов и Љривенок хватают ‡адорожного
сзади, отрывают от менЯ.
‡апыхавшись и едва сдерживаЯ бешено бьющеесЯ сердце в груди, Я выхожу
на площадку и прислонЯюсь к пушке.
- „ратьсЯ! ‘оплЯк! ‘волочь! ‘алага! џ из тебЯ бифштекс сделаю! - также
запыхавшись, гремит ‡адорожный, вырываЯсь из рук ребЯт.
…го уговаривает Џопов:
- ‹ошка! ‹ошка! Ќе надо! ‹ошка! ‡ачем так?
- Љакого дьЯвола! - с нарочитой строгостью в голосе сипит †елтых, стоЯ
перед ним. - Ћшалел, дурак! Ћпомнись!
‹укьЯнов, притихший и, кажетсЯ, удивленный, стоит в углу с лопатой в
руках. ‚ таких схватках он, конечно, не участвует.
џ, отдышавшись, молчу, едва превозмогаЯ в себе обиду оттого, что мне
больше, чем ему, перепало в этой драке. Џотом начинаю работать. Џодбираю
со дна землю и думаю, что ‡адорожный - это еще не самое худшее. ‚о мне
начинает расти-разрастатьсЯ жгучаЯ ненависть к ‹юсе. Љонечно, ничем она не
обЯзана вам и вольна в своих поступках, но Я убежден, что по отношению ко
всем нам она поступила подло и достойна презрениЯ. Ћна обманула самое
светлое в нас, опозорила что-то дорогое в себе. € Я не хочу теперь никому
верить, хочу только кричать в ночь гадкие слова. џ ненавижу и его и ее:
оба они встают передо мной одинаково мерзкие, гадкие и низкие.

Ќаконец укрытие готово. Џопов тоже заканчивает свою работу. Њы выходим
на площадку и сбрасываем в кучу лопаты. †елтых вынимает из кармана
трофейные швейцарские часы, бережно застегивает на руке браслет и
всматриваетсЯ в зеленоватые цифры на черном циферблате.
- ’ак... ‹ознЯк, ‹укьЯнов, марш за завтраком. € живо! ‘коро рассвет.
‹укьЯнов послушно собирает котелки, Я навешиваю на себЯ автомат, и по
узкой тропинке в траве мы идем в молчаливые тревожные сумерки.
Ќочь на исходе.
‹уна, опустившись, начинает меркнуть; белесаЯ кисеЯ облака, что с
вечера висело на небосклоне, куда-то уплывает из просветлевшей сини;
звезды вверху блестЯт несколько острее. ‘иневатые сумерки над холмами
помалу сгущаютсЯ, восточнаЯ окраина хоть еще и темна, но уже брезжат на
ней робкие отсветы далекого солнца, одна за другой гаснут низкие звезды.
Џо земле блуждают, шевелЯтсЯ неЯсные тени; полосы, пЯтна лунного света
сонливо лежат на травЯнистом поле.
џ шагаю впереди по тропинке и со странным облегчением ощущаю в себе
щемЯщую пустоту от чего-то потерЯнного, пережитого, что уже отступило и не
волнует, только еще холодит внутри. “ менЯ уже нет ни прежней зависти к
‹ешке, ни мучительного стремлениЯ к ‹юсе, через все это Я уже перешагнул
и, кажетсЯ, повзрослел, а может, и поумнел за одну эту ночь.
Њы идем молча. ’ихонько поскрипывает дужка котелка. ‹укьЯнов, как
всегда, задумчивый и замкнутый. џ припоминаю, как недавно ‹ешка оскорбил
его напоминанием о плене, а он смолчал, стерпел, перенес все в себе.
- —то вы ему по морде не дали тогда? - спрашиваю Я, оглЯнувшись. -
‘тоило.
‹укьЯнов вздыхает, потом спокойно отвечает:
- ‚рЯд ли стоило. Ќе он первый, не он последний. џ уже привык.
- Ќу и напрасно. ’ак он и будет цеплЯтьсЯ, тиранить. …сли сдачи не
дать. Ћн такой.
- Ќикто человека не тиранит больше, чем он самого себЯ.
- ќто если у человека совесть есть. Ђ у ‡адорожного она и не ночевала.
- Ќет, почему? - подумав, отвечает ‹укьЯнов. - Џо-своему он прав.
Ћтносительно, конечно. „а ведь в мире все относительно.
Њы снова молчим, не спеша идем и вслушиваемсЯ в ночь.
’ропинка приводит нас к полосе подсолнуха, который серой неподвижной
стеной дремлет в ночи. Џо ту сторону его, на дороге, слышатсЯ солдатские
голоса, где-то дальше, на тропинке, коротко вспыхивает искра от цигарки:
оттуда доноситсЯ приглушенный смех. •оть и война, всюду опасность, но,
пока тихо, жизнь идет своим чередом.
‹укьЯнов плететсЯ сзади, и в созерцательно-спокойном настроении его Я
угадываю тихий отзвук пережитых страданий, заметный душевный надлом. ќто
теперь мне близко и понЯтно, и Я спрашиваю:
- ‘кажите, а как вы в плен попали?
‹укьЯнов с полминуты молчит, что-то думает, затем говорит:
- Ћчень просто. Џод •арьковом, в сорок втором. ђанило. ЏотерЯл
сознание, очнулсЯ - кругом немцы. Ќу, лагерь и все...
џ думаю, что ‹укьЯнов скажет еще что-то, но он умолкает.
‚ одном месте мы натыкаемсЯ на небольшую минную воронку. ‹унный свет
слабо высвечивает на тропке ее черное пЯтно со стабилизатором, торчащим в
середине. •отЯ мина уже и не опасна, но не хочетсЯ ступать в эту зловещую
черноту. џ перескакиваю воронку. ‹укьЯнов обходит ее стороной.
- ’аково было начало моего конца, - вздыхает ‹укьЯнов.
- Ќачало конца! - повторЯю Я, впервые пораженный парадоксальным смыслом
этих двух обыкновенных, если их взЯть в отдельности, слов. - Ђ потом что?
- Џотом? Џотом началсЯ ад. ‚се лето закапывали противотанковые рвы на
“краине. ‚ сорок первом их накопали тысЯчи километров. Ђ мы закапывали.
Ќикому это не нужно было, но, видно, иной работы длЯ нас не нашлось...
- ‚ы, кажетсЯ, до плена офицером были?
- ‹ейтенантом. Љомандиром саперного взвода.
- Ќу, а потом?
- Ђ потом вот рЯдовой, - грустно улыбаетсЯ ‹укьЯнов.
џ не спрашиваю больше, понимаю, что его наказали, хотЯ не могу понЯть,
почему человек, который столько перенес, должен еще и у нас нести
наказание.
- ќто, брат, так, - говорит он, идЯ рЯдом. - ‚ войну мне страшно не
повезло. ‚о всех отношениЯх.
‹укьЯнов замедлЯет шаг, вглЯдываетсЯ в сумеречную даль и озабоченно
продолжает:
- Џонимаете, что получилось. Ћтец мой ѓерой ‘оветского ‘оюза. Ђ Я вот
неудачник, стыдно признатьсЯ.
џ настораживаюсь, слушаю. Ћн замечает это и доверительно объЯснЯет:
- Ћтец - командир бригады. Њежду прочим, после плена Я так и не написал
ему. Ќе осмелилсЯ. „а и что напишешь? Џравда, он мЯгкой души человек. Њать
тоже. Ќи денег, ни ласки не жалели. ЉажетсЯ, и Я неплохой был. ‘лушалсЯ,
училсЯ. ‚ сорок первом из дому вместе пошли. Ћтец - на фронт, Я - в
училище. Њечтал о подвигах, об орденах. € вот как все дико обернулось.
- „а, это плохо. ‚ойна все!
- ‚ойна, конечно. Ќо не в одной войне дело, - возражает он. - —то-то и
во мне сфальшивило. џ-то знаю...
…го беда чем-то подкупает, Я верю, искренне сочувствую ему и хочу
успокоить.
- Ќу ничего. …ще не поздно. Њожет, звание восстановЯт. Ѓыть бы живым. Ђ
на обиды вы не обращайте вниманиЯ. Ќе все же в армии такие, как...
‡адорожный.
- ’ак-то оно так... Ќо Я не о звании... Љстати, вы не очень верьте
этому ‡адорожному, - переходит на другое ‹укьЯнов. - Ћн трепло. Ќабрешет с
три короба, а на деле ничего и не было. ’аких много среди нашего брата.
ќти слова сначала удивлЯют, а потом вдруг нежданно обнадеживают менЯ. џ
даже останавливаюсь, и у менЯ невольно вырываетсЯ:
- Џравда?
- Ќу а вы как думали? ‹юсЯ отличнаЯ девушка. Ќе может она... € вообще
много наших бед оттого, что мы не доверЯем женщине. Њало уважаем ее. Ђ
ведь в ней - свЯтость материнства. Њудрость веков. Ћна антагонист
бесчеловечности, потому что она мать. Ћна много выстрадала. ‘траданиЯ
выкристаллизовали ее душу. € правильно сказал †елтых; жизнь, муки и
терзаниЯ делают человека человеком. —еловек не перестрадавший - трава.
Ќавстречу молча бредут пехотинцы, носЯ на передовую ранний завтрак.
—асом позже тут уже не пройдешь, кто опоздает, будет голодать до вечера.
Њы всматриваемсЯ в их невыразительные при луне лица, но знакомых нет.
- Њы не опоздали, хлопцы? - спрашиваю Я.
- Ќет. ’олько давать начали. Њы вот первые, - охотно отвечает пехотинец
с термосом на спине.
Њы сворачиваем на траву и расходимсЯ. ‹укьЯнов идет рЯдом со мной.
‚идно, Я своим любопытством задел в нем какую-то давно молчавшую струну,
котораЯ звучала теперь искренне и надолго.
- ‘траданиЯ, переживаниЯ... - в раздумье говорит он и с внезапным
оживлением продолжает: - џ вам скажу. џ долго ошибалсЯ, кое-чего не
понимал. Џлен научил менЯ многому. ‚ плену человек сразу сбрасывает с себЯ
все наносное. ЋстаетсЯ только его сущность - вера, совесть, человечность.
Ђ если у человека не было этого, в плену он становитсЯ животным. џ
насмотрелсЯ всего. Љогда-то думал: они, немцы, дали человечеству Ѓаха,
ѓете, иллера, ќнгельса. Ќа их земле вырос Њаркс. € вдруг - ѓитлер! ѓитлер
сделал их подлецами. ќто страшно: без веры или из-за корысти продать свою
душу дьЯволу. ќто хуже гибели. ‚ лагере у нас был Љурт из батальона
охраны. Њы иногда беседовали с ним. Ћн ненавидел ѓитлера. Ќо он боЯлсЯ. €
больше всего - фронта. € вот этот человек, ненавидЯ фашизм, покорно служил
ему. ‘трелЯл. Ѓил. Љричал. Џотом, правда, повесилсЯ. ‚ туалете. Ќа ремне
от карабина.
- —его уж ждать от фашистов, - говорю Я, - если вот и наши... ‘колько
набралось власовцев, полицейских...
- ’русость и корысть не могут не погубить, - с необычным длЯ него
запалом говорит ‹укьЯнов. - Ќе победив в себе раба и труса, не победишь
врага. „а-да. ќто вопрос жизни и вопрос истории!
Џомолчав немного, он уже веселее добавлЯет:
- Ђ за ‹юсю не переживай. Ћна славнаЯ девушка. ’ак мне кажетсЯ. ќх,
если бы не война!
€ Я вдруг чувствую, что, как никогда, верю ему. Ћн сбрасывает с менЯ
невидимый груз страданий и приоткрывает светлую желанную надежду. ‘транно
даже, какой силой обладают обыкновенные дружеские слова, сказанные
вовремЯ. Џочему-то не могу сообразить теперь, как Я не понимал этого с
самого начала, как мог так легко поверить этому болтуну ‹ешке. “ менЯ
вдруг становитсЯ легко и светло на душе.
- „а, ‹юсЯ славнаЯ. Ћн болтун, - соглашаюсь Я, и мне мучительно больно
от мысли, что еще совсем недавно Я готов был оскорбить эту ни в чем не
повинную девушку. - „авай, брат, быстрее, кабы не опоздать! ‘ветает, -
повеселев, говорю Я, и мы, ускорив шаг, идем вдоль подсолнухов к деревне,
куда ночью приезжает наша батальоннаЯ кухнЯ.

Ќачинает светать. Ќа небосклоне все шире разливаетсЯ зеленоватый
отблеск далекого солнца, быстро гаснут и без того редкие звезды. ‹уна в
вышине окончательно меркнет и сиротливо висит над посветлевшим простором.
Ќа земле исчезают резкие тени, не спеша, но уверенно выступают из
сумерек серые окрестности - травЯнистое, перекопанное войной поле, столбы
на дороге, узкаЯ полоска подсолнуха.
’оропливо и молча завтракаем.
Њы чувствуем, что это последние спокойные минуты, и стараемсЯ подольше
растЯнуть их: выскребаем котелки и тщательно облизываем ложки. Ќо все же
внутри каждого из нас неотвратимо поднимаетсЯ дрожащаЯ, как озноб,
тревога.
Ћдин только †елтых не медлит. Ћн первый доедает приправленную тушенкой
мамалыгу, засовывает в карман оставшийсЯ кусок хлеба и, даже не закурив,
начинает собиратьсЯ к комбату. ‚ид у него при этом настолько
буднично-обычный, что кажетсЯ, будто этот колхозный дЯдька и не
подозревает, что может постичь нас через несколько минут. „ожевываЯ
завтрак, он вешает на шею бинокль, привычно закидывает за плечо автомат,
глубже надвигает на голову помЯтую, выбеленную солнцем пилотку, котораЯ
всегда приплюснуто сидит на нем от уха до уха.
Ћбмундировка у командира, далеко не новаЯ, обычнаЯ Ѓ“, все остальное,
что определЯет в нем артиллериста, досмотрено, прилажено и носитсЯ даже с
некоторым шиком. “зенький ремешок старенького, с выщербленным окулЯром
биноклЯ подтЯнут на шее петелькой. Љ сержантской полевой сумке с
наставлениЯми, дисциплинарным уставом, бритвой и разной солдатской
мелочью, как и надлежит начальству, приторочен за ушки компас. Џод утро
†елтых обычно надевает свой промасленный, видавший виды бушлат с помЯтыми
погонами и блестЯщей самоделкой на рукаве - перекрещенными стволами
орудий. ќто эмблема истребителей танков. ‘апог он никогда не носит,
говорит, что в них душно ногам, и ходит в ботинках с обмотками.
Ќакручивает он их низенько - на ладонь от ботинок.
- Љривенок, разбуди Џопова, - приказывает старший сержант. - џ к
комбату.
Љривенок, кажетсЯ, безразличный ко всему, что ждет нас, расслабленно
встает и развалистой походкой идет будить наводчика, которого †елтых перед
рассветом уложил спать. Џопов, конечно, не выспалсЯ за этот час.
ђазбуженный, он минуту сидит на земле и, позевываЯ, невидЯщими глазами
смотрит перед собой.
€з-за вражеских холмов снова доноситсЯ зловещий гул танков. Ќа этот раз
гудит ближе, начинает даже казатьсЯ, что танки идут сюда, прЯмо на нас. Њы
встревоженно всматриваемсЯ в сторону врага, но увидеть там еще ничего
нельзЯ. ќтот гул, видимо, окончательно пробуждает Џопова. Ќаводчик встает
на колени, подпоЯсываетсЯ, берет свой котелок с завтраком и, поглЯдываЯ на
сумеречные холмы, идет к пушке.
- ‚се же что-то они готовЯт сегоднЯ, - говорит ‹укьЯнов и беретсЯ за
автомат.
Њы с Љривенком также берем оружие и занимаем свои боевые места. ‚озле
разостланной палатки с остатками завтрака остаетсЯ один ‡адорожный.
Љакое-то времЯ мы молча сидим на станинах, и по мере того как светлеет,
выплывает из сумерек знакомое пространство, усиливаетсЯ и наше волнение.
Љривенок свертывает неровную, толстую в середине цигарку и прикуривает от
зажигалки. ‹укьЯнов надевает шинель и спокойно пристраиваетсЯ на снарЯдном
Ящике. Љак всегда, на рассвете его начинает трЯсти малЯриЯ. Ќа его худом,
увЯдшем лице с глубокими морщинами вокруг рта - выражение терпеливой
покорности. ‹ешка, злой и безразличный ко всему, сидит не шевелЯсь, и эта
не свойственнаЯ ему сосредоточенность выдает его тревогу. Ћдин только
Џопов, еще сонный, без всЯких признаков беспокойства, старательно
выскребает из котелка кашу и узкими глазами на приплюснутом лице то и дело
поглЯдывает вдаль.
Њы полны тревожного ожиданиЯ. Љаждый сосредоточен, говорить не хочетсЯ,
слова теперь потерЯли свое значение. Ѓойцы насторожились и ждут того
самого часа, когда длЯ каждого из нас может решитьсЯ все. € тут каким-то
очень обыденным и потому странным голосом отзываетсЯ Џопов:
- ‘оли мало.
- —то?
‚се поворачиваютсЯ к наводчику, удивленные его словами, а тот
по-прежнему невозмутимо бросает:
- Љаше мало соли.
Ќикто ему не отвечает: до соли ль теперь!
€ вот в поле поЯвлЯетсЯ наш командир. Ћн бежит от ЉЏ напрЯмик, и то,
что он спешит, еще больше настораживает нас. џ становлюсь за щитом на
колени и делаю первое, что мне нужно сделать перед стрельбой, - открываю
затвор. Џоворот туговатой рукоЯтки, и клин опускаетсЯ, можно зарЯжать.
(Џравда, зарЯжать еще рано, но мне невтерпеж бездействие.)
†елтых, наверное, издали замечает нашу гнетущую настороженность и,
чтобы рассеЯть ее, кричит:
- Ќу, мальцы-удальцы! Џальнем сейчас! ‘ первого снарЯда - цель, и спать
до вечера!
- Љак раз! - бросает ‹ешка и вскакивает. - Џоспишь тут! - Ћн выходит на
площадку, как-то бережно несЯ перед собой большие, коричневые от загара
руки. †елтых соскакивает с невысокого бруствера, занимает свое боевое
место слева, позади пушки, в широком орудийном укрытии.
- Ќичего. Ќе впервой! „ержитесь за землю-матушку, она выручит, -
спокойно говорит он и вскидывает бинокль. - ’ак!.. Ќет, еще немножко
подождем. Ђ ну, садись!
‚став на колени, мы занимаем свои места: Џопов у прицела, Я справа от
него, за щитом. Њеж станин устраиваетсЯ ‡адорожный, за ним, возле
снарЯдных Ящиков, - Љривенок и ‹укьЯнов.
†елтых времЯ от времени смотрит в бинокль, одним глазом прижимаетсЯ к
прицелу Џопов... Њы понимаем, что вступаем в поединок, исход которого
будет решатьсЯ тем, кто опередит. …сли чуть замешкаемсЯ и немцы засекут
нас на открытой позиции, придетсЯ туго.
- Џопов, наводить под нижний обрез, - распорЯжаетсЯ †елтых, уже не
отрываЯсь от биноклЯ. - ’а-ак... ‡арЯдить! - спокойно, с чуть-чуть
излишней строгостью командует он.
‡адорожный натренированным рывком вгонЯет в патронник снарЯд. ‡атвор,
коротко лЯзгнув, закрываетсЯ. Џопов прилипает к прицелу. Њы ждем затаив
дыхание.
Џоследние минуты утренней тишины. ‚осточнаЯ половина неба за нашими
спинами наливаетсЯ отсветом невидимого, но уже близкого солнца. ќти
мгновениЯ перед открытием огнЯ особенно нестерпимы, ноют напрЯженные нервы
- скорее, скорее! Ќо †елтых медлит, он спокоен и лучше нас знает, когда
следует подать команду.
- Ђ почему без каски? ѓде каска? - неожиданно раздаетсЯ в тишине его
строгий голос. ќто он Џопову, который сутулитсЯ за прицелом в сдвинутой на
затылок пилотке. - Љривенок, каску!
Љривенок приносит из окопа видавшую виды, исцарапанную каску и
нахлобучивает на голову наводчика. € вдруг, не успевает он отойти на свое
место, где-то далеко, с немецкой стороны, раздаетсЯ знакомое прерывистое
"та-та-та-та". Ћдновременно что-то лЯзгает по краю щита, взвизгивает над
головами и проноситсЯ дальше. ђЯдом на бруствере взлетает облачко пыли. џ
инстинктивно пригибаюсь к казеннику. "Ћпоздали! Џрозевали!" - мелькает
мысль. ЋглЯдываюсь: сзади низко склонЯетсЯ ‹ешка, а за ним как-то боком,
опершись на локоть, опускаетсЯ на землю ‹укьЯнов. €з-под его пилотки на
воротник распахнутой шинели и на дощатый снарЯдный Ящик что-то часто
капает. ‹укьЯнов хватаетсЯ рукой за голову и удивленно рассматривает
ладонь - на ней кровь.
- ‘волочи! - ругаетсЯ ‹ешка.
Љ ‹укьЯнову бросаетсЯ Љривенок. „овольно спокойно он спрашивает:
- “ кого пакет?
“ менЯ в кармане перевЯзочный пакет, Я бросаю его Љривенку и хочу сам
подбежать туда, но команда †елтых останавливает менЯ.
- ‘той, тихо! Џрицел шесть, один снарЯд, огонь!
Џули бьют по брустверу, брызжет в стороны землЯ, Я передвигаю по
линейке указатель отката, пригибаюсь. ’ут, за казенником, немного
спокойнее, чем на открытой площадке. ‚сЯ паша огневаЯ куритсЯ пылью,
разлетаютсЯ в стороны кукурузные стебли, лЯзгают по щиту пули. —то и
говорить: неудача.
"Ѓах!!!" - неожиданно и резко бьет в уши выстрел. Џушка отскакивает
назад, казенник выкидывает в песок горЯчую гильзу. €з ее узкой шейки
струитсЯ дымок.
џ не вижу за щитом разрыва, но слышу далекое раскатистое "ках-х-х". ‚
стволе уже новый снарЯд, и Џопов аккуратно и спокойно подкручивает
маховики.
"”ить-фить! —вик!.." - проноситсЯ рЯдом новаЯ очередь.
"Ѓыстрее! Ѓыстрее!" - бьет в виски мысль. џ оглЯдываюсь. ‹укьЯнов лежит
на боку, и Љривенок, неумело раскручиваЯ бинт, обвЯзывает его голову.
‘квозь повЯзку проступает и расползаетсЯ бурое пЯтно крови.
"Ѓах!!!" - снова бьет наше орудие, и правое ухо глохнет, будто его
заткнули ватой. џ торопливо вглЯдываюсь в указатель, откат как будто
нормальный.
- Џрицел семь! - с Яростью командует †елтых.
‡начит, недолет, надо еще пристреливать. Џулемет бьет длинными
очередЯми, и это, видно, спасает нас, только первые пули попадают в
огневую, остальные рассеиваютсЯ вокруг. ‚се мы жмемсЯ к земле. ‹ешка лежит
на боку, прижимаЯ к груди снарЯд, взглЯды наши встречаютсЯ, и в его глазах
Я не нахожу враждебности. Њне тоже теперь не до злости - ‹юсЯ и все, что
свЯзано с ней, отступает в давнее, далекое вчера.
Џопов работает ловко и четко. Ћгневую сотрЯсает уже третий выстрел, и
тотчас сзади кричит †елтых:
- ЋтметитьсЯ по разрыву!
ќто излюбленный прием нашего командира. …сть определенные правила
пристрелки прЯмой наводкой, но †елтых почти всегда пользуетсЯ только одним
- отметкой по разрыву, этот способ еще ни разу не подвел нас. Џопов,
согнувшись, едва-едва, одними ладонЯми, касаетсЯ маховичков наводки и
нажимает кнопку спуска. џ выглЯдываю из-за щита: снарЯд, поднЯв перед
стволом пыль, уходит вдаль и рветсЯ на холме.
- ‚ерно! - радостно и сипло, что есть силы кричит †елтых. - ’ри
снарЯда, беглый огонь!
"‘лава богу!" ‘падает в душе тревожное напрЯжение. Џопали, теперь -
добить.
"Ѓах!" - гремит выстрел, пушка дергаетсЯ, из казенника со звоном
вылетает гильза. ‹ешка, встав на колени, досылает следующий снарЯд, и
через десЯть секунд снова: "Ѓах!"
Ќа огневой - кисловатый пороховой смрад, пыль. естаЯ гильза звонко
лЯзгает о предыдущие, и тут же желаннаЯ команда:
- ‚ укрытие!
"…сть! ЉажетсЯ, удачно! …ще немножко, еще..."
Њы все хватаемсЯ за пушку. џ переползаю через: станину, вырываю из оси
стопор, кто-то сзади выдергивает из земли сошник. †елтых хватаетсЯ за
левую станину. Џрипав к самой земле, налегаю на колесо, пушка трогаетсЯ с
места. Џопов, однако, опаздывает толкнуть левое колесо, орудие
перекашиваетсЯ на площадке, и †елтых зло кричит:
- Џопов! Ќе зевай! ’акую твою!..
Ќа Џопова командир кричит редко. ’олько в бою под огнем - тут он никого
не щадит. Џопов не обижаетсЯ, как не обижаетсЯ никто из нас. ‚ надвинутой
на глаза каске он упираетсЯ коленЯми в землю, плечом в колесо, пушка
трогаетсЯ с места и, тЯжело покачиваЯсь, идет в укрытие.
"’а-та-та-та!.." - стучит издалека пулемет, но мы уже свернули станины.
џ напрЯгаюсь так, что, кажетсЯ, разрываетсЯ от натуги грудь, и толкаю
колесо обеими руками, пока пушка не начинает постепенно катитьсЯ сама.
Ѓойцы и †елтых управлЯют станинами, и последним, стоЯ на коленЯх,
вцепившись в правило, толкает сошники сразу похудевший, с окровавленной
щекой ‹укьЯнов.

€ вот мы сидим в нашем узеньком обжитом окопчике и, довольные тем, что
все обошлось, сдерживаем в груди бешено бьющиесЯ сердца. Ќесколько
пулеметов постреливают по нашей позиции, сбивают с бруствера комьЯ, и
песок сыплетсЯ нам на головы. Ќад огневой в чистом утреннем воздухе
космами висит пыль. Ќо крупнокалиберный пулемет молчит, а остальные нам
тут не очень страшны.
- •ватились! - говорит †елтых и довольно смеетсЯ, наморщив заросшее за
ночь щетиной лицо. - ‚се же одурачили - знай наших!
Џотом, посерьезнев, командир спрашивает:
- Ќу, как ты, ‹укьЯнов? ’ерпеть можешь?
‹укьЯнов, склонив перевЯзанную голову, зЯбко кутаетсЯ в шинель. ђана у
него, видно, не очень страшнаЯ, он не стонет, не жалуетсЯ, только дрожит
от малЯрии.
- Џотерплю, - тихо говорит ‹укьЯнов. - ‚ санчасть же не выбратьсЯ.
- Ќе выбратьсЯ, - подтверждает командир. - †ди вечера.
Њы усаживаемсЯ друг возле друга и внимательно вслушиваемсЯ, что
делаетсЯ наверху. Ќа нижней ступеньке ‹ешка, в руках у него перископ, и он
то и дело тихонько высовывает его из-за бруствера. Џулеметы нам тут не
страшны, но вот если ударЯт минометы, тогда придетсЯ плохо.
Ќо вскоре умолкают и пулеметы. “станавливаетсЯ тишина - ни звука, ни
выстрела. “же совсем рассвело, всходит солнце, и синева южного неба Ярко
сиЯет в потоках света. Џервые солнечные лучи кладут свои еще холодные лапы
на пыльные комьЯ бруствера. Ћбманутый тишиной, где-то в вышине заЯвлЯет о
себе жаворонок. Љак нечто далекое и не сразу осмысленное, сыплетсЯ, сверху
его извечнаЯ песнЯ, а затем и сам он трепетным комочком поЯвлЯетсЯ над
нашим окопом. †елтых первый задирает голову, натЯнув сухую кожу на
небритой шее, прищуривает немолодые глаза и искренне удивлЯетсЯ:
- Ћго! ѓлЯди ты - запел! € не боитсЯ! ‚от же малЯвка...
Њы все смотрим вверх, молчим, и за эти несколько минут в наши сердца,
наполненные столькими заботами и страхами, властно вторгаетсЯ полузабытое
ощущение природы и обычной человеческой жизни, далеко отодвинутое этим
беспокойным утром. ’ак оно и остаетсЯ в памЯти - это никогда не дремлющее
солдатское чувство близкой тревоги и дыхание мирной, уже позабытой жизни.
Ћб этом мы не говорим, но это чувствует каждый, разве что кроме Џопова.
Љак только утихает стрельба, он начинает томитьсЯ без дела, потом снимает
гимнастерку и принимаетсЯ подстраивать жестЯные полоски под погоны.
Ќедавно ему присвоили звание ефрейтора, и Џопов несколько дней все
охорашивает свои лычки, из красного немецкого кабелЯ сделал канты, теперь
принЯлсЯ за металлические полоски-вкладыши. †елтых заметно добреет и с
горделивым чувством поглЯдывает на нас. ‹ешка по-прежнему невесел.
Љривенок, склонив голову, возитсЯ со своим пулеметом.
- Љомбат сказал - к награде представит всех. ‡а пулемет. Џолучим по
медальке, - говорит †елтых.
Џолучить медаль всегда приЯтно солдату (особенно тому, у кого еще
ничего нет), только †елтых врЯд ли мечтает об этом - вон у него сколько их
на груди. Љривенку да мне было бы весьма кстати по какой-нибудь награде на
наши ничем не отмеченные гимнастерки, как, впрочем, и ‹ешке, который,
кроме гвардейского значка, также ничего не имеет. ’олько ‹ешка недовольно
поворачивает к командиру свою лобастую голову и говорит:
- …рунда! ’ут пока медали дождешьсЯ, пЯть раз закопают.
- Џочему? - добродушно возражает †елтых. - ’еперь оборона, это быстро
делаетсЯ. Љомандир дивизии подпишет, и готово. „аром только ругалсЯ вчера:
ишь как здорово получилось, - и насмешливо добавлЯет: - Џридет на свидание
‹юська, а ты уже награжден. †ених!
Ћт этих слов командира у менЯ вдруг начинает тоскливо щемить в груди.
"…сли он так говорит ‹ешке, то, видно, считает именно его достойным
нашего санинструктора. Ќе сказал же он этого мне или Љривенку, а именно
‹ешке. ‡начит, все же если ничего и не было, то могло быть у него с ‹юсей,
неспроста такие намеки", - снова печально думаю Я. Ќо ‡адорожный
недовольно хмыкает:
- Ќужна мне ‹юська... как собаке пЯтаЯ лапа. Ќе таких видели.
џ не знаю, что и думать. Ќе поймешь сразу, то ли он притворЯетсЯ, то ли
говорит правду. ‘нова поЯвлЯютсЯ вчерашние подозрениЯ, противные и
мучительные. џ стараюсь подавить их в своей душе.
- •е, ‹юсЯ! - иронически хмыкает ‹ешка. - Њы тут головы под пули
подставлЯем, а она с тыловиками милуетсЯ. ’оже медаль зарабатывает.
Љапитан этот... Љак его? Њелешкин. „авно она с ним крутит. ‡наю Я.
Љапитан Њелешкин! ќто такой красивый чернЯвый весельчак с усиками.
„ействительно, однажды на марше Я видел, как он ехал верхом на лошади
возле санитарной повозки и все угощал чем-то девчат и ‹юсю тоже, а она уж
очень счастливо смеЯлась тогда.
“ныние и раздраженность окончательно овладевают мной. ‘тановитсЯ
досадно на себЯ и на все на свете. Ќо где-то в глубине сама собой живет,
не соглашаетсЯ упрЯмаЯ мысль: нет, не может она быть плохой, не может. Ћна
не такаЯ. Ђ времЯ идет. ‚ окоп заглЯдывает солнце и начинает припекать.
Џлечи и туловище еще в тени, а головам жарко. †елтых, по-стариковски
крЯхтЯ, пересаживаетсЯ к противоположной стене, в тень.
- ѓлЯди ты: молчат! Ќи одной мины. “дивительно! - говорит он. - Ќу, до
вечера досидим, а там на новое место.
Џопов надевает гимнастерку и любуетсЯ своей сегоднЯшней обновкой -
погонами. ‚сЯ одежда на нем подогнана, пуговицы застегнуты, над правым
карманчиком три узкие полоски-нашивки за ранениЯ. ќти нашивки мало кто
носит из нас, хотЯ многие были ранены, но у Џопова они на месте. Љак раз
под ними рубиновой звездой краснеет орден. Ќа одном зубчике эмаль
выкрошилась, и он побелел, но привинчен орден заботливо - на красной
суконной подкладке. Ќаводчик выглЯдит аккуратистом, сразу заметна
склонность к военной службе, только вот звание маловато - ефрейтор. Ќо
будь он сержантом, думаетсЯ, его подчиненным пришлось бы несладко -
характер у Џопова тихий, но упрЯмый и въедливый. Ћсобенно в мелочах.
- ’ы, брат, теперь как генерал, - усмехаетсЯ †елтых. - ‡наешь что?
‘делай и мне такие погончики. Ђ? Ђ то эти - будто из них черти веревки
вили. Џосле войны расплачусь. Џриглашу тебЯ в гости из твоей Љолымы...
- ‡ачем Љолымы? џкутии! - чуть обиженно поправлЯет Џопов.
- Ќу из џкутии. “ вас мерзлота, а у нас на Љубани фруктов, дынь,
арбузов - завались. Ќакроем стол в садике, самовар раздуем. Џоллитровку,
конечно... Ќу и остальное. ЊоЯ „арьЯ …мельЯновна гостей любит! ‚сю жизнь
бы принимала. ’акой характер... ђаздавим бутылочку, вспомЯнем, как под
џссами кукурузу ели, в окопах сидели... Љстати, надо бы написать „арьке, -
вдруг вспоминает †елтых. - ‘ самого Љировограда, пока фрицев до Њолдавии
гнали, так и не написал. •лопцы, у кого газетка?
Ѓумаги у нас нет. ‚ наступлении-то ее бывает много - разные там
фрицевские блокнотики, записные книжечки с пружинками-скрепками по
корешку, а теперь, кроме газеты, ничего - ни на курево, ни на письмо.
Џопов вынимает из кармана аккуратно сложенный номер нашей дивизионки, и
старший сержант начинает выбирать краешек с полем пошире. Џопов дает ему
химический карандаш, †елтых старательно его слюнЯвит и начинает что-то
выводить пристроившись на одном колене.
- ’ак и напишем: „арька, Я жив, чего и тебе желаю. Њаркел €ванович
†елтых.
Ћн отрывает от газеты полоску и, видЯ наши любопытные взглЯды,
поЯснЯет:
- Ђ зачем много писать? ѓлавное: жив. Ћстальное бабе неинтересно. џ
вообще несколько раз собиралсЯ написать больше, да все некогда. €звестна
наша солдатскаЯ долЯ. ’олько карандаш послюнЯвишь - посыльный от комбата:
"†елтых, пулемет уничтожить!" Џальнешь по пулемету - транспортер отогнать!
’ам немецкаЯ пехота чуть не за грудки наших стрелков хватает. ‚ нее
пошлешь десЯток снарЯдов. Ђ еще танки. ‘колько мороки с ними! Џроцкий мне
говорил однажды: "’ы - мой командующий артиллерией. € помни, чтобы никакой
задержки у пехоты". ѓоворю: "…сли Я командующий, то почему не генерал?" -
"Ђ за генерала ты справилсЯ бы?" - спрашивает он. "Ћго, еще как. …сли
командиром орудиЯ справлЯюсь, то генералом и подавно. Ѓыло бы чем
командовать!" - с затаенной гордостью хвалитсЯ †елтых и прЯчет в пилотку
свое рекордное по краткости письмо.
Ќам хорошо тут. “ходит в прошлое тревожнаЯ ночь, постепенно
рассеиваетсЯ страх. ЉажетсЯ, все обошлось...
€ именно в такой момент, когда расслаблЯетсЯ наше внимание, во
вражеской стороне что-то утробно и страшно взвывает. џ еще не понимаю, что
это, и только замечаю, как вздрагивает под шинелью ‹укьЯнов. Њаленькие
глаза командира удивленно округлЯютсЯ, загораютсЯ и вдруг гаснут. ‘о
ступеньки вниз на дно окопа падает ‹ешка, и тогда до сознаниЯ доходит
смысл этого жуткого звука. ќто где-то там, за вражескими холмами,
разрЯжаютсЯ "скрипуны" - шестиствольные немецкие минометы. …два только
утихает их протЯжный зловещий скрип, как из поднебесьЯ обрушиваетсЯ на,
нас пронзительный визг мин. ЉажетсЯ, какаЯ-то невидимаЯ страшнаЯ сила
низвергаетсЯ на дрожащую землю. џ тычусь головой в колени Љривенка. Ћн
падает на бок, сверху сыплетсЯ в окоп землЯ, бьет в уши - взрыв, второй,
два сразу, три... Њы глохнем, задыхаемсЯ в пыли, в песке и земле; пальцы
хватаютсЯ за что-то в поисках опоры. ‡емлЯ будто разверзаетсЯ от грозового
урагана взрывов и дергаетсЯ, стонет, дрожит, отчаЯнно сопротивлЯЯсь
страшной силе разрушениЯ.
’ак мучительно медленно тЯнетсЯ времЯ, все вокруг рветсЯ, разлетаетсЯ
вдребезги; утро темнеет, будто на землю опЯть надвинулась ночь. ‚о рту, в
глазах, ушах - лесок и землЯ. ’ело болезненно ноет от неослабного
напрЯжениЯ и каждого близкого взрыва. ‚се существо с ужасом ждет: конец,
конец! ‚от-вот... этот! Ќет... этот! ‚верху воет, скулит, падает. ‡емлЯ
перемешиваетсЯ с небом, все вокруг во власти безвольного оцепенениЯ. €
вдруг сбоку слышитсЯ крик:
- Џопов! Џрицел, так твою!..
ќто †елтых. Љто-то, больно наскочив на мои ноги, вылетает в конец
окопа. џ открываю глаза - на орудийной площадке в дыму мелькает согнутаЯ
спина Џопова. ‚озле менЯ шевелитсЯ в земле ‹ешка. Љричит и ругаетсЯ
†елтых, но взрывы и визг заглушают его. …ще вспышка - удар! Ќа нас снова
обрушиваетсЯ землЯ. †елтых падает. ‚ облаках пыли кто-то опЯть
переваливаетсЯ через менЯ - Џопов! Џод его неподпоЯсанной гимнастеркой
прицел, наводчик придерживает его рукой. ‚ ту же минуту раздаетсЯ еще один
взрыв по другую сторону окопа. ‚ лицо бьет пороховым смрадом и комьЯми
земли. џ падаю на чьи-то засыпанные по шею плечи и напрЯгаюсь, чтобы
выдержать...
Ќеизвестно, сколько мы лежим так, заваленные землей, оглушенные...
Ќо вот немцы переносЯт огонь дальше, становЯтсЯ глуше взрывы, и первым
с сиплой бранью выкарабкиваетсЯ из земли †елтых. ‚верху, однако,
по-прежнему скулит и воет. "‘крипуны" за холмами, задыхаЯсь, бешено ревут,
землЯ разрываетсЯ; небо над ними почернело от пыли и дыма. Ќо разрывы
постепенно отдалЯютсЯ, и тугие комьЯ перестают молотить наши спины.
"‚ыжили! “целели!" - вспыхивает слабенькаЯ, готоваЯ вот-вот погаснуть
радость. ЋтплевываЯсь и моргаЯ, Я выгребаюсь из-под земли. Џотный,
страшный, серый от пыли †елтых долго не может выбратьсЯ из окопа, затем
встает на колени. ‘лабо шевелитсЯ в углу ‹укьЯнов, отрЯхиваетсЯ рЯдом
Љривенок. ЉажетсЯ, все целы - нам повезло. € в то мгновение, когда Я думаю
об этом, рЯдом с диким испугом вскрикивает ‹ешка:
- Љомандир! ’анки!!!

- ’-т-танки! ’-т-танки! ѓлЯди! - заикаЯсь, кричит ‹ешка, то высовываЯсь
из окопа, то снова приседаЯ.
‘мысл этой тревожной вести будто кинжалом пронзает сознание. џ
вскакиваю, выглЯдываю из-за развороченного бруствера - по склону холма
вниз в дымном грохоте быстро катитсЯ косЯк рыжевато-серых немецких танков.
ђЯдом со мной, часто моргаЯ запорошенными песком глазами, на мгновение
замирает †елтых. Ѓудто не верЯ, приоткрыв рот, он несколько секунд смотрит
на танки и выбегает из окопа. ‡а ним по ступенькам вылетает Џопов, потом
Я. ‘зади бегут остальные.
Џригнувшись, через взрытую минами площадку мы бросаемсЯ к пушке.
џ цеплЯюсь за станины, сошники хватает Љривенок. †елтых с Џоповым
упираютсЯ в колеса. Џушка движетсЯ, но укрытие завалено комьЯми земли, и
она идет боком. †елтых ругаетсЯ:
- Ђ ну поворачивай! ‘танину поворачивай!.. ‹ознЯк? ’акую твою...
џ и сам знаю, что надо поворачивать, и напрЯгаюсь изо всех сил, но
спешу, и все получаетсЯ невпопад. Љое-как мы все же вытаскиваем пушку на
площадку, заносим станины. †елтых, пригнувшись, кричит, командует,
помогает затолкать пушку на место. Ќизко склоненное усатое лицо его в поту
и грЯзи.
’анки бьют по пехоте, бьют, почти не останавливаЯсь. ‚ воздухе гремит и
грохочет, поднебесье стонет, тЯжелый железный гул ползет по земле. Њы
бросаем станины. џ хватаюсь за стопоры, ‡адорожный сзади так рвет правило,
что чуть не сбивает менЯ с ног. ‹евой рукой Я открываю затвор, а †елтых
вгонЯет в ствол бронебойный.
’анки на передней траншее. џ быстро выглЯдываю из-за щита. Ћдин горит,
видно подожженный пехотой, другой мчитсЯ почему-то вдоль траншеи.
Ќесколько пехотинцев бегут, согнувшись, по полю в тыл. †елтых что-то
кричит. Џопов впиваетсЯ в прицел, и вскоре резкий выстрел бронебойным
глушит нас. Џушка подскакивает, больно толкает в плечо, Я падаю: ребЯта не
успели упереть в землю станины.
- ‘ошники! - кричит †елтых, низко пригнувшись за наводчиком, и кулаком
толкает в спину Љривенка. ’от хватает сошник и начинает его загонЯть в
Ямку. ‚торой сошник, стоЯ на коленЯх, втискивает в землю ослабевший
‹укьЯнов. ЉрикливаЯ властность †елтых, как ни странно, успокаивает.
ЉажетсЯ, если командир здесь, плохого не случитсЯ, он учтет все,
скомандует, спасет, нам - только повиноватьсЯ.
"’рах!" - бьет второй выстрел. …ле заметный красный огонек трассера
мелькает возле танка, щелкает о броню и отскакивает высоко в сторону.
- Ћгонь! Ћгонь! Ќе медли, огонь!
"ѓах!.. ѓах!.. ѓах!.." - бьет пушка, подпрыгиваЯ на колесах. ’рассеры
не все заметны - некоторые снарЯды бесследно исчезают вдали. ’анки от
первой траншеи, направлЯЯсь вдоль дороги, один за другим ползут по нашей
обороне. Ќа их бортах видны черно-белые кресты. ЏоднимаЯ тучи пыли, машины
тЯжело переваливаютсЯ через брустверы. „линные их пушки угрожающе
покачиваютсЯ, грохочут выстрелами.
- Ћгонь! - ревет †елтых. - Ќаводить лучше!
Џопов молодчина, наш хороший Џопов! Ћн, пожалуй, единственный тут, кому
чужды и страх, и волнение. Ћн не спешит, не дрожит, теперь он ничего на
свете не знает, кроме танка.
"ѓах! ѓах!" - дергаетсЯ пушечка.
"’ак, держись, ‹ознЯк! ЉажетсЯ, наступает твои час, - говорю Я себе. -
Ќу, идите же, гады, идите! Ѓлиже! …ще ближе!"
„а, они идут. “же перешли траншеи пехоты... Ќо что это? ‚ сплошном
грохоте с бессильной Яростью снова кричит †елтых:
- Ќе берет! „ьЯвол им в глотку! Ѓей по гусеницам, по гусеницам огонь!
Ќе берет. џ тоже чувствую это.
"ѓах!" - подпрыгивает пушечка, стремительнаЯ искорка трассера гибкой
стрелой мелькает вдали, бьет в башню танка и отскакивает в сторону. Ќе
берет! Ќемцы, видно, пустили на нас тЯжелые танки. Њожет, это их "тигры"?
Џехота наша рассеЯна, вслед за танками идут немцы. Ќаши уходЯт.
Ќедалеко от огневой, низко пригнувшись к земле, обессиленно бредет сержант
с потным красным лицом. Ћдной рукой он тащит пулемет, другаЯ, будто палка,
свисает до самой земли. ‡а ним, то и дело оглЯдываЯсь, бежит невысокий
боец с патронными Ящиками в руках. ЉажетсЯ, это тот наш ночной знакомый с
термосом.
- ‘тойте! - кричит им †елтых. - ‘той, куда удираешь, сволочь!
ђасстрелЯю! ‘той!
‘ержант кричит что-то в ответ, но нам ничего не слышно, тогда он,
присев, тычет рукой в сторону дороги. †елтых оглЯдываетсЯ, приседает от
неожиданности и ругает уже неизвестно кого.
- ‘танины влево! - командует он.
’анки прорвались, обходЯт и быстро несутсЯ вдоль дороги к деревне, в
наш тыл...
Њы заносим станины в сторону. Џопов обеими руками подкручивает маховики
наводки. "ѓах! ѓах!" - гремЯт частые наши выстрелы, и коротко позванивают
под ногами пустые гильзы. •лопцы притихли, прижались к земле. ќто плохо!
"„ержись! Љак-нибудь держись, - заставлЯю Я себЯ. - “ тебЯ нет права
боЯтьсЯ, трусить. “ тебЯ один выход - дратьсЯ!"
- Ђга! - наконец злорадно вскрикивает †елтых. - Ћдин есть! Ћгонь!
Џопов! Ћгонь!
Ќе выдержав, Я выглЯдываю из-за щита, и мгновеннаЯ радость охватывает
менЯ. ‚от стоит он, уронив ствол орудиЯ, в борту торчит откинутаЯ крышка
люка. ђЯдом останавливаетсЯ второй. Ћн чуть медлит, потом поворачиваетсЯ в
нашу сторону, и Я понимаю - заметил! "‡аметил, теперь достанетсЯ!" -
мелькает в сознании, и сразу же перед огневой сверкает чернаЯ молниЯ. Џыль
и смрад накрывают огневую. ’отчас раздаетсЯ встревоженный крик Џопова:
- Љукуруз!.. Љомандир, кукуруз!..
’анк за кукурузной кучей, она мешает стрелЯть. Ќадо разбросать ее, но
тут снова удар... ’угаЯ пробка забивает уши... ‹егкие задыхаютсЯ от
тротиловой горечи и пыльного удушьЯ.
- ’ак. Ќичего, - глухо успокаивает кого-то командир.
—увство реальности обострено. ‚нимание предельное. Њысль работает
быстро и четко. џ понимаю, что надо бежать навстречу танку, но
неподвластнаЯ мне тЯжесть свинцом наливает ноги. ЌенавидЯ себЯ, Я медленно
приподнимаюсь из-за щита, а танк, крутнувшись на одной гусенице,
сворачивает с дороги и вдруг направлЯетсЯ сюда, покачиваЯ перед собой
длиннющим хоботом пушки. ‘ейчас она снова выстрелит... ‘ейчас! ‘ейчас! ‚о
мне все напрЯгаетсЯ - переждать выстрел, затем... Ќо в это времЯ сзади
раздаетсЯ команда!
- ‹укьЯнов, убрать!
‹укьЯнов! ‘разу спадает напрЯжение. Џойдет ‹укьЯнов. Љонечно, командиру
лучше видно, кого выбрать. Ќазад ему уже возврата не будет.
‚обрав голову в плечи, Я жду. ‹укьЯнов в расстегнутой шинели встает
из-за Ящиков, почему-то оглЯдываетсЯ. ‚ его глазах такаЯ тоска, что
кажетсЯ, струсит, откажетсЯ. Ќо он не отказываетсЯ, только несколько
медлит, а потом влезает на бруствер и, пригнувшись, расслабленно бежит к
куче. ’ам он хватает с земли охапку, затем вторую, разбрасывает кукурузу в
стороны. Ључа уменьшаетсЯ, но танк - вот он, рЯдом!..
€ тут - трах!
Џыль, песок бьют в глаза, в ушах звон, остраЯ короткаЯ боль...
—ерез мгновение Я вскакиваю. ‘квозь редкие клубы пыли, словно
ослепленный, почему-то медленно, наклонившись и спотыкаЯсь, бредет
‹укьЯнов. ‚ десЯти шагах от него горЯчо куритсЯ воронка...
- Ћгонь! - басовито ревет сзади †елтых, а во мне все холодеет. ЉакаЯ-то
полуосознаннаЯ вина перед ‹укьЯновым заставлЯет менЯ вскочить на бруствер.
Ѓудто издали долетает строгий крик командира: "‘той! Ќазад!" - но Я в три
прыжка подбегаю к ‹укьЯнову и хватаю его под мышки.
‡адыхаЯсь, Я волоку к огневой тЯжелое тело друга. Ќавстречу, пахнув в
грудь горЯчей тугой волной, бьет по танку Џопов. ‚ тот же момент где-то
совсем черный, огненный блеск и - удар! џ падаю, больно ударившись плечом
о землю. Ќе знаю, цел или ранен, вскакиваю и снова хватаю ‹укьЯнова. ’анк
- вот он! ’ЯжеленнаЯ его громадина ползет все быстрее. ЏрогибаетсЯ, дрожит
землЯ, бешено мелькают траки, неудержимо надвигаетсЯ на нас его широкаЯ
стальнаЯ грудь.
ђазгребаЯ сапогами песок, Я переваливаю через бруствер ‹укьЯнова и
вместе с ним падаю под колеса пушки. Ќесколько пуль вдогонку хлестко
щелкают в щит и рикошетом отлетают в стороны. ‚ окопе строчит пулемет -
это Љривенок бьет по пехоте. Љомандир с ‡адорожным лежат меж станин. ‚озле
прицела один Џопов... Ќо почему смолк †елтых? Џочему не командует, не
двигаетсЯ? ЏривалилсЯ плечом к станине и молчит. Ќа коленЯх Я бросаюсь к
нему. ‘зади гахает выстрел. Џушка, словно живаЯ, вздрагивает, по спине
больно бьет гильза. •ватаю командира за плечо, он сползает со
станины-наземь. ‘труЯ теплой крови откуда-то из горла брызжет мне в лицо,
фонтаном обдает спину ‡адорожного. џ припадаю к земле, нащупываю и зажимаю
под расстегнутым воротником †елтых небольшую ранку. Ќо кровь все равно
прорываетсЯ и брызжет вокруг. Џобледневшие веки †елтых непрерывно
вздрагивают, взглЯд тухнет, и зрачки закатываютсЯ. Ћн не узнает менЯ.
- Љомандир! - слышитсЯ рЯдом хриплый запоздавший голос ‡адорожного. -
•лопцы, командира убило...
ќтот истошный выкрик потрЯсает и менЯ. Ќесколько секунд Я лежу на
земле, всем телом ощущаЯ ее непрерывную дрожь... ’анка Я не вижу, но
чувствую: он в нескольких шагах от нас. џ в оцепенении жду: сейчас все
будет кончено. € тогда, оторвавшись от прицела, оборачиваетсЯ к нам Џопов.
- ‡арЯжай, ‹ошка! ‘обака, зарЯжай!
Џушка молчит. ‚ окопе трещит, захлебываетсЯ пулемет Љривенка.
‡адорожный гребет пальцами землю и жметсЯ под бруствер. ‚ бешенстве от
предчувствиЯ неотвратимой гибели Я толкаю ‡адорожного сапогом в бок,
кричу:
- ‡арЯжай, сволочь!
Ћн боком, как рак, медленно переползает к Ящикам. џ, оторвавшись от
командира, сам хватаю снарЯд и окровавленными руками загонЯю его в ствол.
€з шеи †елтых снова вырываетсЯ тонкаЯ струЯ, но тут же ослабевает и, когда
Я снова подползаю к командиру, пропадает совсем.
Ћстекленевшие глаза †елтых останавливаютсЯ...
ЉажетсЯ, все! Љонец!
џ бросаюсь к снарЯдам - танк в пЯтидесЯти шагах, не больше. Ћдной
гусеницей он подминает под себЯ остатки кукурузной кучи и взмахивает в
воздухе длиннющим стволом. €з-под его днища упруго бьют в землю струи дыма
и пыли. Џопов секунду медлит и вдруг снова вскакивает со станины. ѓрохает
выстрел.
- ‚ окоп... Ѓыстро!
‘квозь пыль Я успеваю заметить, как танк однобоко дергаетсЯ вперед.
Ѓудто споткнувшись, с разгона клюет стволом в землю и замирает. ‚переди
острыми зубцами торчит направлЯющее колесо; гусеницы на нем нет. ’анк
стоит к нам бортом.
Џодбили!
Ќо орудие его вдруг оживает. ‘крипнув, описывает полукруг башнЯ, и
огромный танковый ствол направлЯетсЯ в нас. Џопов, не целЯсь, крутит
маховички паводки, и наш накаленный, короткий стволик с самоотверженной
готовностью спешит навстречу.
"Ѓыстрее! Ѓыстрей!!" - бьетсЯ во мне отчаЯнный крик. Џолзком Я
пробираюсь к Ящикам. ѓоловами мы сталкиваемсЯ в пыли с ‹ешкой.
‘тукнувшись, разлетаемсЯ в стороны. Љ моим коленЯм падает его пилотка, в
дрожащих его руках - снарЯд. ‘разу же лЯзгает клин.
- €ди! - вскрикивает Џопов. - “бегай!
‘ завидной ловкостью через менЯ в окоп кувыркаетсЯ ‹ешка. „ульный
тормоз танкового орудиЯ, как-то судорожно дергаЯсь, опускаетсЯ ниже,
ниже... ќто последнее, что Я успеваю заметить, и на коленЯх, вниз головой
бросаюсь за ‹ешкой.
‚ыстрел и взрыв гремЯт одновременно. ЋгромнаЯ глыба со стены нашего
окопа обрушиваетсЯ на мои плечи. —то-то колючим градом обдает затылок. џ,
кажетсЯ, глохну на несколько секунд и мертвею, полузакопанный...
‚друг все умолкает. ‘тановитсЯ неестественно тихо. ѓромовой грохот
прекращаетсЯ. Људа-то пропадают взрывы, лишь издали доноситсЯ гул танков и
по-прежнему мелко дрожит землЯ. џ выгребаюсь из земли и выскакиваю из
обрушенного, разбитого окопа...

"Џропало все! Ќавсегда! Ѓезвозвратно!.."
Џервое, что бросаетсЯ в глаза, - глубокаЯ Яма на краю нашей площадки. ‚
эту Яму одним колесом провалилось перекошенное орудие. Њежду станин
неподвижно лежит засыпанный землей †елтых. ђЯдом - также весь в земле и
пыли - сползает на лопатках с бруствера, очевидно, отброшенный туда
взрывом Џопов. Ќи каски, ни пилотки на нем нет, грудь чем-то залита.
ЌевидЯщим, бездумным взглЯдом наводчик смотрит в ту сторону, откуда полз
на нас танк... Ќо почему же так тихо и где танк?
џ оглЯдываюсь и столбенею от странно смешавшегосЯ во мне чувства
радости, страха и удивлениЯ. ЋгромнаЯ пЯтнистаЯ громадина танка, почти
вперев в нас длинный ствол, неподвижно застыла на кукурузной куче, и
густые Языки пламени шипЯт и чадЯт над ее приземистой, круглой, свернутой
набок башней.
Џопов склонЯетсЯ, стонет, поднимает руку, на ней вместо пальцев месиво
кровЯнистой грЯзи. Ћн торопливо прижимает руку к груди, тихо, сквозь зубы
мычит от боли и пробует остановить кровь, котораЯ льетсЯ на колени, штаны,
в сухую, жадную к влаге землю.
џ кладу на землю гранаты и хочу помочь ему, но Џопов уже сам заматывает
руку подолом гимнастерки и раздраженно приказывает мне:
- ‹ознЯк, огонь! Ћгонь!
Ђга! Ћни идут-все дальше! Џозади уже остались траншеи с ходами
сообщений, где тЯнутсЯ в небо три столба черного дыма. ђЯдом бешеным
пламенем полыхает четвертый. Ћстальные вдоль узкой полоски подсолнуха
направлЯютсЯ в деревню. ’о и дело останавливаЯсь, они бьют по разрушенной
деревушке. ‚се стонет от частых гулких выстрелов. €здали слышно, как с
коротким стремительным визгом проносЯтсЯ болванки.
џ вгонЯю в ствол бронебойный и хватаюсь за механизмы наводки. Џушечка
всЯ ободрана осколками, склонилась набок, но еще послушна моим рукам. џ
торопливо подвожу угольник прицела под срез какого-то танка и нажимаю
спуск. ’угой резиновый наглазник больно бьет в бровь. џ не вижу, куда
летит снарЯд, и бросаюсь за следующим. Њельком кидаю взглЯд на танк:
верхний люк уже открыт. €з него высовываетсЯ рука в черной перчатке. Ћна
слепо шарит по броне, стараетсЯ уцепитьсЯ за крышку люка, срываетсЯ и
снова шарит. €з окопа раздаетсЯ короткаЯ очередь - это Љривенок, но Я не
вижу, что происходит дальше.
- Ћгонь! - строго требует Џопов. - Џрицел - больше два!
џ зарЯжаю, подкручиваю дистанционный барабанчик прицела, целюсь,
стрелЯю и снова спешу за снарЯдом, Џопов сидит обессиленный, крепко зажав
подолом руку. ‹ицо его черно, глаза запали. ‹юк в танке по-прежнему
раскрыт, но в нем уже никого не видно.
- Ћгонь! ‹ознЯк! Ћгонь!
€ Я стрелЯю. ‚ прицеле еще видны танки. џ с трудом успеваю хватать
снарЯды. Џот Ядовитой солью слепит глаза, каплет с кончика носа на руки -
утеретьсЯ некогда. џ понимаю, что танки несут смерть, и бью в них.
Ќе знаю, сколько длитсЯ это. ‚ моем сознании мелькают прицел,
угольничек под танком, гром выстрела, потом гримаса напрЯжениЯ и боли на
упрЯмом лице Џопова, его требовательное "Ћгонь!" и снарЯды в Ящиках. џ
мечусь, ползаю, глохну от выстрелов и, запыхавшись, часто дышу. Ќо вот,
схватив маховичок наводки, Я круто поворачиваю ствол, впиваюсь взглЯдом в
прицел, только напрасно. ’анки скрылись в вишенниках, подворьЯх, за
развалинами румынских мазанок...
- ‚се! - говорю Я и опускаю руки. - ‚се! Џрорвались!
џ сажусь меж станин, прислонЯюсь к казеннику. Ћт него пышет жаром, но Я
не отстранЯюсь. џ уже обессилел, оглох, в ушах гудит, перед глазами
расплываютсЯ желтые, оранжевые, черные круги. ‚ысокое солнце безжалостно
палит с пропыленного, заволоченного дымом неба. ‚ поле пусто, кое-где
видны желтоватые в зеленой траве бугорки - это трупы. ‚он лежит, раскинув
ноги, лицом вниз, кажетсЯ, знакомый солдат-пулеметчик, который недавно
бежал за своим командиром. ѓрудью он придавил патронные Ящики, будто и
мертвый не хочет выпустить их.
Њощный внезапный взрыв сотрЯсает землю. Ќад танком, выбросив в стороны
клочьЯ дымного пламени, подскакивает башнЯ, коротко звЯкает сталь, и
орудие дульным тормозом косо врезаетсЯ в землю. Ћгонь с остервенелой
Яростью начинает пожирать резину катков, краску, залитую бензином землю. ‚
воздухе кружат и оседают тлеющие хлопьЯ ветоши.
€з окопа выползает ‡адорожный, высовывает голову Љривенок. Њинуту мы
осоловело глЯдим, как пламЯ уничтожает танк. Џотом ‡адорожный вскрикивает:
- ‘матыватьсЯ! „авай скорей! Ќу!
‚от когда исчезла у него всегдашнЯЯ нагловатаЯ самоуверенность, вот и
струсил он, этот наш хваленый смельчак. Ќа его гладком лице испуг, глаза
бегают, и он даже не пытаетсЯ овладеть собой.
Њы, однако, молчим. Љривенок вытирает пилоткой лицо и спокойно
спрашивает:
- ‘колько снарЯдов у нас?
- Њало, - говорит Џопов. - Њало.
Ћн все сжимает в подоле руку и смотрит на деревню. Њы выжидательно
поглЯдываем на него: теперь он наш командир.
- Ќу, что молчите? - нервно выпаливает ‹ешка. - Џопов, командуй, ты же
заместитель! Љакого черта!..
џ оглЯдываюсь. Џеред нами в окопах уже никого нет, но сзади, на участке
соседнего полка, траншеи которого идут по взгорью, еще гремит бой, видно,
как в густых клубах пыли там рвутсЯ мины.
€з окопа выходит Љривенок, молча склонЯетсЯ над командиром,
расстегивает его окровавленную гимнастерку и, помедлив, за руки
оттаскивает в укрытие. Џотом берет ‹укьЯнова, тот еще тихо стонет.
- „авай, ‹ошка, завЯзывай рука, - говорит Џопов и вытаскивает из подола
кисть.
‹ешка неохотно откладывает гранаты, беретсЯ перевЯзывать. ‚се времЯ он
оглЯдываетсЯ. …го чистый лоб прорезает изломаннаЯ морщина.
- ’ак давай сматыватьсЯ, - обретаЯ обычный свой тон, говорит
‡адорожный. - Џока не поздно...
- Ќет, - говорит Џопов, - приказ нету, не можно ходи.
- —удак, - запальчиво удивлЯетсЯ ‡адорожный. - Љакой тебе, к черту,
приказ? ”ронт прорвали...
- Џриказ оборона был, приказ отступай не был. ‘трелЯть надо.
- Ћдурел! Људа стрелЯть?
- ѓитлер стрелЯть! Ќе знай, куда стрелЯть?
- Ѓалда! - плюет ‡адорожный. - џ думал, ты человек, а ты чурбан с двумЯ
глазами.
- —его кричишь? - с нескрываемой злостью говорю Я ему. - Људа пойдешь?
- Љак куда? Људа все!
- Ђ пушка?
- —то "пушка"? Џушка подбита.
- Ќу и что ж? ‘трелЯет же...
- €диоты! - искренне возмущаетсЯ ‹ешка. - ѓолова и два уха - не больше.
—то же, по-вашему, сидеть тут до смерти?
‚ убежище выпрЯмлЯетсЯ во весь рост Љривенок. рам на его искривленном
лице краснеет от злости.
- ‡аткните ему рот! - кричит он. - ‡аткните! €ли пусть идет к чертовой
матери! Ќа все четыре стороны! Ќу?
‡адорожный хмуритсЯ, исподлобьЯ окидывает нас ненавидЯщим взглЯдом и
бьет кулаком о землю.
- Ќу, что ж! Џропадайте, черт с вами. Љомандир еще этот - балда...
ќто оскорбление вдруг взрывает всегда спокойного Џопова. ’емные глаза
его загораютсЯ злым блеском, весь он подаетсЯ вперед, пригнувшись,
останавливаетсЯ перед ‹ешкой:
- Џочему Џопов балда? ѓовори, почему балда? ‘ам балда. ЌельзЯ пушку
бросай. Џопов присЯга давай. †елтых не удирай. Џопов не удирай. ‘волочь
удирай. Њолчи, ‹ошка!
‡атем он несколько успокаиваетсЯ, приказывает нам заровнЯть на огневой
воронку и повернуть орудие стволом к дороге. ‘огнувшись, на коленЯх, мы
выполнЯем его команду. ‡адорожный вытирает потное лицо и больше не
затевает разговора об уходе, но все времЯ оглЯдываетсЯ и о чем-то упрЯмо
думает. Џопов оставлЯет его наблюдать возле орудиЯ и зовет менЯ в укрытие.
’ут возитсЯ Љривенок. Ћн поднимает на Џопова недовольные холодные глаза
и говорит:
- Љомандир уже отошел. ‹укьЯнов кончаетсЯ. ЏеревЯзал немного.
- €ди, пулемет глЯди, - с гримасой боли на широком лице говорит Џопов.
€ когда тот выползает из укрытиЯ, вздыхает: - Ђх, ах, плохо!.. Ћчень
плохо, товарищ командир! Ђй-Яй!..
Ћни лежат рЯдом на разостланной палатке - †елтых на спине, закинув
кверху сухой щетинистый подбородок, ‹укьЯнов с побелевшим лицом, до
половины накрытый пропыленной шинелью. Ћба они кажутсЯ какими-то
маленькими и странными в своей неподвижности. џ опускаюсь над ними.
- Љоманды?! Љоманды?! - горюет, присаживаЯсь рЯдом, наводчик. - Ќа
„непре говорил погибай - жив оставалсЯ. Ќа Њала ѓорка думай погибай - жив
оставалсЯ. Ќа деревнЯ Ћльховка погибай - жив оставалсЯ. ’ут погибай,
совсем погибай...
ѓлухой ко всему, старший сержант молчит. € Я не могу себе представить,
что никогда больше он ничего не скажет, не закричит, не обругает. џ сижу
над ним, и в моей душе зарождаетсЯ немой укор себе оттого, что умер он,
крича на менЯ, что, может, злость ко мне была последним проЯвлением его
человеческих чувств. …ще начинает казатьсЯ, что, может, это он из-за менЯ
вынужден был подставить себЯ под пулю. Њожет, если бы он сзади не крикнул
и Я, вздрогнув, не уклонилсЯ, то пулЯ была б моей. Ђ так вот менЯ она
миновала, а настигла его.
Ђ ‹укьЯнов? Љонечно, в его смерти есть косвеннаЯ моЯ вина. Џобеги Я к
кукурузе минутой раньше, не ожидаЯ приказа, он, видно, был бы цел, а то
вот умирает на том месте, где мог лежать Я. € уже не терзает его никто -
ни ‹ешка, ни труднаЯ его судьба, ни отец. ќто странно и страшно - видеть
лежащих бок о бок посланного на верную гибель и того, кто послал.
"Ћ великаЯ, слепаЯ сила войны, - думаю Я. - Ќеужели в этом нелепаЯ твоЯ
справедливость?" € тут Я вспоминаю ‹юсю. ќх, ‹юсЯ, ‹юсЯ! ѓде ты теперь и
знаешь ли, какаЯ беда стрЯслась с нами?.. ‚ моих оглохших ушах почему-то
начинает Явственно звучать ее милое "добрый день, мальчики!". ‚от они
лежат, ее мальчики, погибли - одни раньше, другие, видно, погибнут позже.
Ђ умирать так не хочетсЯ!
ѓорестно съежившись, наводчик сидит возле †елтых. џ вспоминаю, что в
пилотке командира его неотправленное короткое письмо, и достаю этот клочок
бумаги: "„арьЯ, Я жив, чего и тебе желаю..."
"‘колько же прошло с той поры, как писались эти слова, а как
непоправимо все изменилось! Ќу вот, командир, остались без отца и твои
дети. Ђ в четверг комиссиЯ..." - вспоминаЯ, думаю Я и поправлЯю
отброшенную в сторону руку †елтых. Ќо она снова медленно разгибаетсЯ, и на
запЯстье, будто в целом мире ничего не изменилось, по-прежнему деловито
тикают трофейные швейцарские часы. ‹ицо командира кажетсЯ прежним, только,
может быть, больше посинела пороховаЯ сыпь на щеках да как-то гуще
затопорщилась щетина. ‚еки его наполовину прикрыты, из-под них едва
светЯтсЯ неподвижные белки глаз.
- ‡акрой ему глаза, - говорит Џопов. - Џусть спит...
Ѓережным прикосновением Я закрываю командиру глаза, и вдруг приступ
отчаЯниЯ овладевает мной. —то же это? Џочему так? —то делать? Ќо сделать
ничего нельзЯ, Я понимаю это и ругаюсь. Џотом сижу, глЯдЯ в одну точку, и
в голове проноситсЯ вереница горестных мыслей.
- Ќичего! Ќе надо... - говорит Џопов. - ‚ойна!..
„а, война. Ќо она не была неожиданностью в нашей жизни, эта война. Ћна
висела над нами все недолгие годы нашего детства, она зрела, накапливаЯсь
с самой колыбели. Џод ее черным крылом качались, росли и учились мы, сыны
солдат и сами будущие солдаты. Ќаши матери думали, что мы - их дети -
рождены ими длЯ радости и опоры в старости. Ђ на деле получалось, что
недолго мы были их утехой и редко - опорой. ЏоднЯвшись на ноги, мы шли в
армию, и годы нашего детства были мимолетным перерывом между двумЯ
войнами. Њы чувствовали это, но жили надеждой, что все как-то уладитсЯ. „а
в детстве война и не казалась нам чем-то ужасным, - наоборот, излюбленными
нашими игрушками было оружие, самые интересные книжки были про войну. Ќаши
молодые души еще подсознательно тЯнулись, к захватывающей романтике
подвигов, бездумно-красивой храбрости, и литература, не скупЯсь на
примеры, подогревала нашу фантазию. Ќо вот грЯнула война, которую нам
навЯзали, и все оказалось далеко не так, как представлЯлось. ‘воей
жестокостью, кровью и потом война вышибла у многих из нас книжный
романтический пыл. € потому не за посулы, не за награды и не из любви к
приключениЯм приходитсЯ нам испытывать все это, а а из-за того, что мы
хотим жить, выстоЯть.
‚ моей голове сумбур. ѓлаза застилает туман обиды и горечи. џ
бессмысленно кручу в руках письмо †елтых и стараюсь что-то решить раз и
навсегда.
- Џопов! - говорю Я, глЯдЯ на наводчика. - Ѓудем держатьсЯ? „а? „о
конца?
‚ потемневших глазах Џопова коротко мелькает удивление, брови
сдвигаютсЯ к переносице.
- ‡ачем так говоришь: конца? Ќе надо конца. †иви надо! „умаешь, Џопов
легко? - помолчав, спрашивает наводчик. - Џопов плохо! †елтых - команды?.
†елтых друг... Ќа „непре пропадал... џкут Џопов целовал русска †елтых.
†елтых целовал Якут Џопов. ѓоворил: прощай! Џлохо, плохо, прощай...
‹етнее небо в дымной пелене. ‘олнце печет, обжигает наши лбы, горький
соленый пот разъедает лица. „окучают мухи. џ то и дело отмахиваюсь от них
пилоткой. Ђ Џопов не очень складно, путаЯ русские и Якутские слова,
начинает рассказывать мне, как в осеннюю пору форсировали они „непр,
дрались на узком плацдарме, как его рота погибла всЯ и как фронтоваЯ
судьба свела его с †елтых. Ћни вдвоем отбивались из пушки до вечера,
отстреливались из автоматов, потом, потерЯв надежду уцелеть, простились.
Ќо в последнюю минуту смерть обошла их, и они спаслись. ‘ тех пор много
еще трудных и славных дел свершили два эти солдата, чтоб вот сегоднЯ
расстатьсЯ навеки.

‚ укрытие заглЯдывает ‹ешка. Ќа его голове каска.
- ’ак сколько же мы тут высидим? Џока в плен не возьмут, что ли? -
говорит он злым голосом.
Ѓой переместилсЯ за деревню и теперь гремит там тысЯчью далеких громов.
ѓде-то над дорогой, вылетаЯ из-за холмов, визжат немецкие мины, но рвутсЯ
они далеко, в деревне. Џопов, все не находит места длЯ своей руки: то
прижимает ее к груди, то кладет на колени, то вытЯгивает в тени под стеной
окопа.
- Ѓыло бы геройство, - ворчит ‡адорожный, - а то глупость одна.
Џоубивают, и никто не узнает. Ќапишут: пропал без вести. €ли еще лучше - в
плен сдалсЯ.
Џопов морщитсЯ от этих слов, но опЯть говорит свое:
- Љомандыр †елтых не отступал. € Џопов не отступай. ’рус отступай.
- †елтых, †елтых! —то мне †елтых? …му теперь все равно. Ђ мы живы еще.
- ќх, ‹ошка, ‹ошка! - качает головой Џопов. - Џлохой твой голова...
- —то "голова"! - огрызаетсЯ ‡адорожный. - ‚от глЯди: хоть бы ты!
Џрогеройствовал, можно сказать, танк подбил, а толку что? € знать никто не
будет. ‚озьми ‹укьЯнова - герой! Џод огонь лез. Ђ его чуть ли не
преступником считают.
- ‹укьЯн, да? - спрашивает Џопов и почему-то задумываетсЯ. —то-то
щемЯщей болью отражаетсЯ в его наивных глазах. Ќедолго поразмыслив, он
говорит: - „а. Ќадо идти к комбат. Ќадо сказать. Ђ кто ходи? ‹ошка ходи?
‹ознЯк ходи? - спрашивает он и оглЯдывает нас.
…го вопрос застает менЯ врасплох. џ понимаю, что нелегко пробратьсЯ к
своим, но все-таки в этом еще таитсЯ какаЯ-то возможность спастись. Ћднако
именно эта возможность и не дает мне решимости вызватьсЯ. Њне очень
неловко, стыдно оставлЯть их тут, почти обреченных на гибель, и за их
спинами спасать прежде всего свою жизнь. ‹ешка же, что-то прикинув,
решает:
- џ пойду.
- ѓовори комбату: †елтых погибай, ‹укьЯнов - хороший солдат. Ќе надо
его думай плохо. € приказ надо. Џушка есть, как бросай? Џопов будет ждать,
- встает с места Џопов.
‹ешка поворачиваетсЯ, веселеет, глубже надвигает каску и берет автомат.
- џ в обход. Ђуфвидерзей! - восклицает он и, пригнувшись, бежит в
сторону покинутой пехотой траншеи. Њы остаемсЯ втроем. Џопов перебираетсЯ
на станину и начинает наблюдать вместо ‹ешки.
- ‚ерно Џопов говори? - спрашивает наводчик и сам себе отвечает: -
‚ерно! ‹укьЯн медаль надо. Џопов приказ надо.
џ, однако, не слушаю. —то-то будоражит мое сознание, хочетсЯ крикнуть,
задержать ‹ешку, но он быстро скрываетсЯ в опустевшей траншее. Ђ Я так и
не могу понЯть, почему Я против этого его ухода. ‘зади слышитсЯ тихий
протЯжный стон, это ‹укьЯнов. Џоворачиваюсь и тихонько прикасаюсь к его
колену.
- ‹укьЯнов?
Ћн с трудом приподнимает веки.
- Џлохо... „ушит очень...
- Џотерпи немного, - говорю Я, - отобьемсЯ - выручим.
- ’олько не бросайте! - безразличный к моему утешению, просит он. -
„обейте лучше. ‡астрелите...
џ знаю, в таких случаЯх нельзЯ кривить душой, уговаривать, обманывать.
—еловеку в таком состоЯнии надо говорить правду.
- ‹адно, - обещаю Я. - ’ак не бросим.
- ‘пасибо, - тихо шепчет он и несколько успокаиваетсЯ.
„а, кажетсЯ, ему уже не жить.
Ђ ведь на поверку оказалось, что и ‹укьЯнов не плохой солдат. ’ихий,
слабосильный, он, видно, прежде не отличалсЯ отвагой, но когда пришлось
решитьсЯ на самое трудное, хоть, может, и боЯлсЯ, однако не струсил. Ќо
вот не побоЯлсЯ же и ‡адорожный, пошел сквозь огонь. € вдруг мне кажетсЯ,
что ‹ешка охотно побежал в тыл потому, что там ‹юсЯ. ‚озможно, они еще
вчера условились и она ждет его, и все, что он говорит о ней, правда.
‡лость и досада снова охватывают менЯ.
- ‹ознЯк! - вдруг встревоженно окликает менЯ Џопов.
џ выскакиваю из укрытиЯ. —ерез бруствер к нам переваливаетсЯ незнакомый
солдат. ЏриподнЯвшись на коленЯх, наводчик удивленно оглЯдывает его.
‚идимо, он проворонил, и пехотинец незамеченным подошел к огневой.
- ЋтвоевавсЯ! - говорит солдат каким-то неуместно беззаботным голосом,
будто мы где-нибудь на занЯтиЯх в тылу.
€ тут мы с Џоповым настораживаемсЯ и молча смотрим на его испещренное
оспой лицо, на котором в странной неподвижности застыли глаза. Ќо самое
худшее даже не в глазах. Џравой рукой солдат сжимает левую, котораЯ, будто
браслетом, перетЯнута у запЯстьЯ узким брючным ремнем. Ќиже на каком-то
клочке кожи висит почти совсем оторваннаЯ, окровавленнаЯ, с растопыренными
пальцами кисть.
- Ћт, хлопци, отвоевавсЯ! “ кого е ножик? - спрашивает солдат и садитсЯ
на краю площадки.
Њы оторопело всматриваемсЯ в его побелевшее лицо, на котором
по-прежнему не дрогнет ни один мускул. ќто его спокойствие удивлЯет нас. џ
бросаюсь в убежище, достаю из кармана †елтых нож и возвращаюсь наверх.
- Ћй, ой! - говорит Џопов. - € не болит?
- Ћтстал, - невпопад отвечает солдат. - ‚си побиглы, а мэнэ Як вдарить!
ЋчнулсЯ, глЯжу: раненый...
- ’ы что, не слышишь? - кричу Я ему в лицо.
‚ его затуманенных, полусонных глазах пробиваетсЯ еле заметное усилие
услышать и понЯть вопрос.
- ‡ шистой роты Я, - глуховато отвечает он. - Џанасюк. ’эпэр до дому
пиду. Ќа ось, отрижь, хлопец.
џ перерезаю клочок кожи. Љисть навсегда отделЯетсЯ от руки. ‘олдат
берет ее, кладет в Ямку под бруствером и ботинком сдвигает на нее песок.
- Џоховаты трэба. ‘тильки поробила. Ђ бинтец е? - снова спрашивает он
без какого-либо признака боли. - ’эпэр полечусь и - в €ванивку. Ђ рука нэ
бида. ‘пецыЯльнасць у мэнэ пчелЯр, и одноруч управлюсь.
Љровь из перебитой руки почти не идет, видно, поЯсок хорошо перетЯнул
ее, только несколько загустевших капель падают на запыленные башмаки
солдата. Ќо все же надо перевЯзать, да нечем.
- „ай гимнастерку, - дергаю его за подол.
Ћднако солдат уклонЯетсЯ.
- Ќу, скажешь, вона ж нова. ’ильки в травни отримливали. Ћт нижней
отдири.
Њы смотрим на него с удивлением. ‘олдат поворачиваетсЯ ко мне боком, Я
отрываю кусок его нижней рубашки и кое-как обертываю руку.
- ЋтвоевавсЯ! - снова сообщает он и озабоченно добавлЯет: - Ћт тильки
медаль згубив. - „ействительно, над карманом косо висит засаленнаЯ сераЯ
ленточка медали "‡а отвагу", самой медали нет. - ’еперича ни с чим и до
дому показатысь.
Њы молчим, смотрим на нежданного гостЯ и не можем его понЯть.
- Ќу ось гарно, - говорит солдат, когда Я заканчиваю перевЯзку, и
удобнее устраиваетсЯ под бруствером. ‚ещмешок он подвигает под локоть. -
‘пичну трохы и пийду.
- Људа ты пойдешь? ’ам же немцы! - кричу ему в ухо.
- ѓа? ‚инницкий Я.
- ’ебе что - не больно?
Ќо Џанасюк молчит. Њы переглЯдываемсЯ с Џоповым, а пехотинец устало
закрывает глаза и медленно склонЯет на плечо голову.

Ќаше удивление прерывает быстро нарастающий гул.
ЋтпрЯнув от солдата, мы несколько секунд вглЯдываемсЯ в дорогу, по
которой, поднЯв облако пыли, мчитсЯ из-за холмов колонна машин. ‚ их
объемистых кузовах плотными рЯдами сидЯт немцы.
Џопов от неожиданности что-то вскрикивает по-Якутски и здоровой рукой
хватаетсЯ за механизм наводки.
- ‹ознЯк, зарЯжай!
џ хватаю из раскрытого Ящика осколочный и толкаю его в ствол. Ќо
получаетсЯ это у менЯ неловко: гильза застревает, до конца не доходит, и
клин не закрываетсЯ. Љак это иногда делал ‡адорожный, и подталкиваю ее
рукоЯткой лопаты и пригибаюсь.
ѓрузно оседаЯ на скатах, головнаЯ машина переползает на объезде минного
полЯ канаву и выбираетсЯ на дорогу. Ќеожиданно звучно грохает выстрел.
Џыль застилает огневую. џ не вижу, куда попадает снарЯд, и бросаюсь за
следующим. ‘нова менЯ охватывает азарт боЯ, до дрожи напрЯгаютсЯ нервы, Я
хочу отрешитьсЯ от всех мыслей, не спускать глаз с врагов. Ќо где-то
внутри начинает канючить надоедливый голос: "Ђга, вам конец, а он жив! Ћн
уцелеет и будет с ‹юсей. ѓоворил о ‹укьЯнове, а думал о себе, ага!"
“силием воли Я стараюсь заглушить в себе этот голос, сосредоточиваюсь
только на деле - ползаю на коленЯх от казенника к Ящикам. Џопов часто
стрелЯет, менЯ обсыпает песком, оглушает, Я не знаю, не вижу, где машины,
- всЯ моЯ волЯ и силы собраны воедино: не пропустить их в деревню. џ
чувствую, что этот наш поединок кончитсЯ плохо, в машинах, наверное,
пехота. Ќо теперь уже все равно.
Ђ с Џоповым в это времЯ начинает происходить что-то непонЯтное. Ћн
как-то злорадно оживлЯетсЯ и, согнувшись над прицелом, кричит: "‘той,
ѓитлер! Ќазад, ѓитлер!" - и еще что-то, но выстрелы заглушают его слова. џ
приподнимаюсь на коленЯх и из-за щита выглЯдываю в поле. ’ри машины горЯт
на дороге, несколько, спасаЯсь от огнЯ, поворачивают в объезд. Ќа плоском
смуглом лице Џопова отражаетсЯ детскаЯ радость: он загнал их на минное
поле.
- Њнога-многа давай! ‘ильно давай! - кричит Џопов и наводит орудие.
—увствуетсЯ: в колонне растерЯнность. „ва автомобилЯ, разнесенные
взрывами, грудой железа осели на землю, остальные бросаютсЯ в стороны.
•востовые поворачивают назад к холмам.
- „авай, ‹ознЯк, зарЯжай! - в необыкновенном азарте подгонЯет менЯ
наводчик.
Ќо вот в Ящике остаютсЯ два последних снарЯда, и Я, схватив было один,
в нерешительности держу его в руках.
Џосле очередного выстрела Џопов оглЯдываетсЯ, сразу все понимает и
уныло опускает руки. Џо его почерневшему лицу текут струйки пота,
гимнастерка на спине мокраЯ, темные глаза встревоженно сузились.
- Ќехорошо. Ђй-ай! - говорит наводчик. - Џлохо будет.
џ ползу к Ящикам, отбрасываю пустые, их уже много, и всюду на огневой
валЯютсЯ гильзы. Ќаконец мне попадаетсЯ что-то тЯжелое. ‡а веревочную
ручку Я подтЯгиваю его ближе к орудию и раскрываю. ’ут десЯть снарЯдов
картечи. ќто последнЯЯ наша надежда. Ќо длЯ стрельбы картечью немцы
далеко, и мы начинаем ждать.
- Ћй, ‹ошка! - снова мрачнеет Џопов. - ѓде ‹ошка? ‘нарЯд мало. Џриказ
надо...
Њы поглЯдываем в тыл: нигде никого, вокруг изрытое воронками поле. ‡а
деревней не стихает бой, часто рвутсЯ снарЯды, грохочут, ревут моторы и
беспорЯдочно рассыпаетсЯ пулеметнаЯ трескотнЯ. ‚идно, немцев дальше не
пустили, это хорошо, но мы не знаем, что делать нам. †дать ли ‹ешку? ‘ ним
тоже могло случитьсЯ всЯкое, может, лежит где-либо убитый? Ќо опЯть же,
как уходить? ђЯдом дорога, по ней, наверное, пойдут немцы, и мы могли бы
их задержать, не допустить к деревне. …сли бы только были снарЯды!..
Ќемцы не спешат атаковать нас. Ћни притаились у дороги и чего-то ждут.
Џанасюк тем временем спокойно сидит, прислонившись спиной к брустверу.
Ћднако голова его как-то неловко склонЯетсЯ набок.
"Ќеужели спит?" - думаетсЯ мне, и Я дергаю солдата за ногу:
- ќй, ты! €ди в окоп.
Ќо он не шевелитсЯ. ’огда Я поднимаюсь и тормошу его. ѓолова Џанасюка
неестественно перекатываетсЯ на шее, и Я поражаюсь: в прищуренных его
глазах смерть.
- ѓлЯди, умер!
“дивленный, Я несколько секунд глЯжу на него.
- Џомирал, - соглашаетсЯ Џопов, сидЯ на станине. - „авно помирал. ’ам
помирал, - показывает он на пехотную траншею, откуда пришел солдат.
ќта неожиданнаЯ и, казалось, беспричиннаЯ смерть незнакомого человека
потрЯсает менЯ. ‚едь вот только что он был жив и имел право жить, ведь он
же действительно отвоевалсЯ, и надо же было именно после этого так тихо и
нелепо умереть!
- ’ащи его Яма. ’ут не надо ложись, - говорит Џопов.
џ беру Џанасюка за руки и оттаскиваю в укрытие. ’ам опускаю у стенки
рЯдом с ‹укьЯновым. ‹укьЯнов еще дышит. џ дотрагиваюсь до него, но он не
шевелитсЯ. Ќесколько минут Я молча глЯжу на покойников и думаю: "Љто же
следующий?"
‚друг слышу голос Џопова:
- Љривен! Ћгонь! Ћгонь!.. Ќашто молчи? Ћгонь!
џ выскакиваю из укрытиЯ - так и есть! ‘ дороги от подбитых машин к
пшенице, пригнувшись, воровски перебегают немцы.
- Љривен! - кричит Џопов.
Ќо Љривенок молчит.
Ќа коленЯх Я подползаю к окопу, заглЯдываю в него. Ќа бруствере стоит
пулемет, рЯдом валЯютсЯ пустые ленты. Љривенка здесь нет.
Њы молча переглЯдываемсЯ с Џоповым. Ќа его скуластом, буром от пота
лице растерЯнность.
- Ќемец ходи? Џлен ходи?
џ молча пожимаю плечами.
Ќемцы тем временем скрываютсЯ в пшенице. Џопов смотрит то на дорогу, то
на картечь в Ящике. Ќо картечи у нас только десЯть снарЯдов. ‚друг он
хлопает себЯ рукой по бедру.
- Ћй, дурной Џопов! Ќа што послал ‹ошка?
- ‚ообще-то да, - говорю Я. - Ќе того послали.
- Ћй, ‹ошка хитрый! Ѓросай нас ‹ошка.
“веренность, с какой говорит эти слова Џопов, действует как гипноз.
’еперь и мне становитсЯ Ясно, что ‡адорожный не вернетсЯ. Ќе за тем пошел!
€ все же не хочетсЯ верить этому. џ отгонЯю дурное предчувствие. ‚се-таки
как это он смеет бросить нас? •очетсЯ как-нибудь успокоить Џопова, и Я
говорю:
- Њожет, все же придет?
- ‘нарЯд мало - плохо. ‹ошка не идет - плохо. Љривенок пропал - плохо.
’ри плохо - очень большое плохо.
Љривенок, однако, вскоре ЯвлЯетсЯ.
‘перва откуда-то из-за бруствера с грохотом падает на огневую тЯжелый
закрытый Ящик. Њы вскакиваем со станин, и сразу же из соседней воронки
переваливаетсЯ к нам Љривенок. ѓимнастерка выбилась у него из-под ремнЯ,
весь он в земле, грЯзный и пыльный. ‚ одной руке боец держит моток
металлических пулеметных лент, в другой - широкий эсэсовский кинжал.
- ѓде, зачем ходи? Џочему плохо делай? - сразу набрасываетсЯ на него
Џопов.
Љривенок отдуваетсЯ, привстает на коленЯх и начинает заправлЯть
гимнастерку, с Явной укоризной поглЯдываЯ на наводчика.
- ‚от, - кивает он на снарЯды. - Ќа ‘тепановской огневой взЯл. €
патроны.
- ‘тепанов ходи? Ђ где ‘тепанов? - добреет Џопов.
- Ћни-то укатили. “спели, - говорит Љривенок. ‡атем берет кинжал с
тусклой гравировкой "Deutschland uber alles" [ѓерманиЯ превыше всего
(нем.)] и начинает вытирать его о землю. ‹езвие и рукоЯтка в крови. € Я
вдруг догадываюсь, где он взЯл ленту.
- —то, на дорогу ходил?
- ѓде был - там менЯ уж нет, - огрызаетсЯ Љривенок.
- Ђ это? - киваю Я на кинжал.
Љривенок вгонЯет его в черные лаковые ножны и как-то неприЯзненно
посматривает на менЯ.
- Ќу и что? - бросает он. € другим тоном, спокойнее уже сообщает: - ‚он
пехота пошла, видели?
- Љак пошла?
Џопов от неожиданности моргает глазами и привстает на коленЯх. џ также
оглЯдываюсь поверх бруствера. ‚идно, как вдали по склонам холмов бредут
вниз редкие группы людей. ‡адние несут Џ’ђ, кто-то тащит станковый
пулемет. Ћни переходЯт открытое место и по одному скрываютсЯ в ходе
сообщениЯ, который ведет в тыл. ‚ первой траншее уже никого не видно.
- Ђй-Яй! - озабоченно произносит Џопов и умолкает.
ѓоворит больше нечего, мы и без слов понимаем, что произошло.
- Ћй как нехорошо! ѓитлер скоро-скоро иди. „авай землЯ копай.
‘ каждой минутой положение наше ухудшаетсЯ. ’олько теперь ничего не
сделаешь, надо ждать ‹ешку или счастливого случаЯ и готовитьсЯ к бою.
Џопов остаетсЯ на огневой, а мы с Љривенком лезем в окоп. Ћкопчик наш
помелел, бруствер разбит. Џо обеим сторонам густые оспины минных воронок,
трава пересыпана пылью. Љривенок берет лопату со сломанной рукоЯткой, Я -
простреленную, с порванным ремешком каску, и мы начинаем углублЯть окоп.
Џот, перемешанный с пылью, грЯзью блестит на наших лицах. ‘олнце,
кажетсЯ, уже склонЯетсЯ к вечеру, но палит нещадно. Ћчень хочетсЯ пить. ‚
голове сумбур, говорить нет никакого желаниЯ, дремотнаЯ леность овладевает
телом.
џ выгребаю из окопа комковатый с черноземом грунт и высыпаю его на
бруствер. Љривенок копает в трех шагах от менЯ, он какой-то непонЯтный
сегоднЯ, совсем исчезло его сдержанное дружелюбие. ЉажетсЯ, за весь день
парень не сказал ни одного доброго слова и будто невидимой стеной
отгородилсЯ от менЯ.
- ‘лушай, - тихо говорю Я. - ’ы чувствуешь, что будет? - Ћн глЯдит на
менЯ холодными глазами и молча продолжает выбрасывать землю. - ’уго, брат,
будет.
- Ќу и черт с ним! - бросает Љривенок.
џ всматриваюсь в парнЯ: вид у него никудышный, действительно, лучше не
приставать к нему с разговорами. Ќо чего это он такой злой сегоднЯ? ђазве
мы чем-нибудь обидели его? џ некоторое времЯ думаю, стараЯсь что-то
понЯть, и одна догадка поЯвлЯетсЯ в моей голове:
- ‘лушай, Љривенок! ’ы чего злишьсЯ?
- Ќичего Я не злюсь, - говорит он и поднимает на менЯ неласковый
взглЯд.
- Ќет, не скрытничай. Ќи к чему.
Љривенок с Яростью вымахивает через голову полную лопату земли и тЯжело
дышит. Ќо Я жду. € вдруг он выпрЯмлЯетсЯ.
- Ќа ‡адорожного из-за ‹юси бросилсЯ? „а?
- Ђ тебе что - ‡адорожного жалко?
- Џлевать мне на ‡адорожного.
’ак вот оно что! ’еперь уже исчезает догадка, теперь все понЯтно. Ќо
что Я могу сказать ему. ‘оврать, что ‹юсЯ тут ни при чем, у менЯ не
поворачиваетсЯ Язык, а сказать правду Я не хочу.
Љривенок молчит. “ менЯ также пропадает охота к разговору, и Я налегаю
на каску.
‚ конце окопчика торчит из земли помЯтый рукав, Я тЯну его - это бушлат
†елтых. ‘транное впечатление производЯт на менЯ вещи убитых. Ѓушлат
старенький, густо промаслен и запачкан грЯзью, один погон на плече
оторван, на другом краснаЯ полоска нашивки. џ помню, как †елтых пришивал
ее. “ него не было тогда иголки, и Я дал ему свою с черной ниткой.
Џод бушлатом еще и вещевой мешок. —то-то твердое попадаетсЯ мне в руки,
и не без любопытства Я развЯзываю лЯмки. —ужой вещмешок - что чужаЯ душа.
џ нащупываю в нем вафельное полотенце, портЯнки, наставление по
противотанковой пушке, пару кожаных подошв, перчатки мотоциклиста с
длинными широкими нарукавниками и на самом дне какую-то замысловатую
шкатулку с лаковой крышкой... ќти находки несколько удивлЯют менЯ.
"‘тарый, мудрый †елтых, - думаю Я. - ’ы был богат своим житейским умом,
но разве не видел ты, сколько оставалось в ротах таких вот никому не
нужных котомок после удачных и неудачных атак? ‡нал же, но, видно, не мог
преодолеть искушениЯ припрЯтать, сберечь какую-нибудь безделушку, а жизнь
свою беречь не умел..."
џ выбрасываю за бруствер эту незавЯзанную, теперь никому не нужную
котомку и снова беру каску. ‘ухаЯ, накаленнаЯ солнцем землЯ, как гравий,
противно скрежещет по стали. Њне не видно, что делаетсЯ на поверхности, но
Џопов молчит, и в голову лезет всЯкое.
Њне вспоминаетсЯ давнишний наш комиссар, который однажды перед атакой
тщательно начищал свои хромовые сапоги, только что сшитые
сапожником-партизаном, и был убит через час, даже не запачкав как следует
тех сапог. ‚стает перед глазами отрЯдный старшина Љлыбов, известный у нас
скупердЯй и барахольщик, у которого нельзЯ было выпросить лоскут на
заплатку и который возил с собой три воза разных трофеев. ‘нарЯд ударил
как раз в повозку, где сидел старшина, и разбросал по кустам все богатство
хозЯина вместе с его потрохами. Џомню, видел Я в госпитале, как хирург
оперировал одного солдата и, наверное, около часа ругалсЯ. ЋказываетсЯ,
немецкий осколок разбил в кармане этого автоматчика семеро часов, и сотни
шестеренок, осей и пружинок вонзились в бедро. Ќет, пусть будет проклЯто
барахло, причинЯющее лишние заботы людЯм! „о него ли мне нынче, когда
стоит только зажмурить глаза, - и вот они, страшные колеи...
Ќо неужели это так и сойдет в могилу со мной и бесследно исчезнет моЯ
неотмщеннаЯ ненависть? Ќеужели мы обречены тут на гибель и ничто не сможет
выручить нас?
Ќет! џ не верю в это. …сли есть справедливость на свете и разумный
смысл в жизни, то Я буду жить. џ должен жить - погибать мне нельзЯ.

- ‹ошка! - вдруг кричит Џопов. - ђебЯта, ‹ошка!!!
Њы с Љривенком вскакиваем в окопе. Џопов здоровой рукой показывает в
поле, туда, где нет ни немцев, ни наших. „ействительно, по пологому
косогору вдали кто-то бежит.
—еловек еще далеко, и видно только, как катитсЯ по зеленому полю
маленькаЯ его фигурка в зеленовато-желтой, выцветшей на солнце одежде.
Ќесомненно, он направлЯетсЯ к нам.
—еловек тем временем исчезает в лощине. Ќесколько минут мы ждем, не
сводЯ с того места глаз, и он снова показываетсЯ из-за ближнего гребнЯ и
быстро бежит вниз.
- Њолодэц ‹ошка! - довольно, почти радостно говорит Џопов.
ќто хорошо, что он возвращаетсЯ, только бы не помешали немцы. Ћни не
так уж далеко и, наверно, заметЯт одинокого в поле солдата. џ настороженно
всматриваюсь в дорогу, но там никого, только чадЯт, догораЯ, автомобили;
другие, подбитые и брошенные, неподвижно стоЯт в канаве. ’анк все еще
куритсЯ изнутри, на ветру вьютсЯ редкие космы дыма. ‚ воздухе стоит
приторный смрад бензина, краски, жженой резины и еще чего-то до тошноты
горьковато-сладкого.
Ќо почему-то умолкает Џопов, хмуритсЯ сосредоточенный Љривенок. џ ищу в
поле маленькую фигурку нашего посыльного и удивлЯюсь. Ќачинает казатьсЯ,
что это не ‹ешка, и даже не солдат, и не мужчина. „а, конечно, придерживаЯ
под мышкой какую-то ношу, бежит женщина в военной форме.
‘амый зоркий глаз, однако, у Џопова. Ћн несколько секунд остро
всматриваетсЯ в даль и с радостным удивлением восклицает:
- ‹усЯ!
„а, это ‹юсЯ. Љак ни странно, ни глупо и ни удивительно, но это она. џ
сам уже вижу, как часто мелькают в траве ее быстрые, в черных сапожках
ноги и развеваетсЯ на ветру золотистаЯ шапка волос. Џод мышкой у нее
санитарнаЯ сумка. Љонечно же, ‹юсЯ спешит к нам.
’ревожнаЯ радость охватывает менЯ. ‡ачем бежит она? Њожет, случилось
что с ‹ешкой? Њожет, она думает, что он тут, и потому не выдержала,
помчалась? Ќо тогда лучше бы она не показывалась к нам сегоднЯ. Ђ может,
это ее послал комбат Џроцкий с приказом? Ќо зачем Џроцкий будет посылать
санинструктора, разве не нашлось бы другого солдата в полку? џ все думаю и
не могу понЯть, почему и зачем она бежит сюда.
- ‚от молодэц! Ќу, молодэц! Ћх, ‹усЯ! - восхищаетсЯ Џопов, навалившись
грудью на бруствер.
Ќа его вспотевшем широком лице блуждает добродушнаЯ улыбка. Љривенок же
сжимает челюсти и, не сказав ни слова, лезет назад в окоп.
џ уже не могу оторвать глаз от нее. Ћна бежит! Њелькают на солнце ее
загорелые коленки, и треплютсЯ на ветру волосы. Ћна перескакивает через
обмелевший травЯнистый ручей и, чуть замедлив бег, поднимаетсЯ на
пригорок, где находимсЯ мы. ’ут ее немцы еще не видЯт. Ќо скоро она
выберетсЯ на открытое поле и тогда, кто знает, как повезет ей. ’олько бы
проскочила, только бы успела!
‡анЯтые ‹юсей, мы не видим, откуда вдруг по орудийному щиту звонко
щелкает пулЯ. Џопов сползает вниз, Я плотнее прижимаюсь к земле, и сразу
же далекаЯ и короткаЯ очередь бьет по брустверу и пушке.
- ‘волочь немец! Џодсолнух сидит! - говорит Џопов. - Ћх, ‹усЯ!
џ ложусь на горЯчую землю под бруствером и то и дело поглЯдываю туда,
где бежит ‹юсЯ. Џоследние метры открытого пространства - и она исчезает из
нашего полЯ зрениЯ, но вот-вот должна поЯвитьсЯ снова. Џопов скорчилсЯ под
низеньким щитом пушки и кричит на Љривенка:
- Џочему ты? Ѓросай лопат, стрелЯй! Ѓыстро!
Љривенок оставлЯет лопату и высовывает из-за бруствера пулемет. ’отчас
же длиннаЯ очередь бьет по ближайшим стеблЯм подсолнечника. ‘клоненные
желтые головы его шевелЯтсЯ, некоторые надламываютсЯ и опадают.
€ вот ‹юсЯ показываетсЯ. Ћна выбегает из-за пригорка, на секунду
останавливаетсЯ, окидываЯ взглЯдом поле, и снова бежит уже напрЯмую. Ќам
теперь видно ее усталое, раскрасневшеесЯ лицо, заметно, как мельтешит,
поблескивает на груди ее медалька. ‹юсЯ оглЯдываетсЯ по сторонам, смотрит
на нас и, кажетсЯ мне, улыбаетсЯ. ’олько вдруг она падает. ‚здрогнув, Я
высовываюсь из-за бруствера, оглЯдываюсь: нет, из подсолнечника не
стрелЯют. “перев приклад в плечо, Љривенок зорко всматриваетсЯ туда. Ђга,
это с другой стороны - из траншеи! Ќесколько очередей приглушенно
доносЯтсЯ оттуда, - значит, и там уже немцы. Ќо ‹юсЯ все же вскакивает и,
пригнувшись, быстро устремлЯетсЯ вперед.
ЉажетсЯ, нам придетсЯ плохо. Њы понимающе переглЯдываемсЯ с Џоповым,
переводим взглЯды в поле. Љогда немцы с обеих сторон и впереди - дело
дрЯнь. Ћни Явно окружают нас.
‚двоем мы заносим станины. Џопов начинает крутить маховики, потом
склонЯетсЯ к прицелу, и пушечка, грохнув, подскакивает. Љартечь сотней
пуль разбивает дерн, поднимает на траншейном бруствере облако пыли, и
автоматные выстрелы утихают. џ снова зарЯжаю, но наводчик, поглЯдываЯ в
прицел, не стрелЯет.
- Ђга, нехорошо! - зло ворчит он.
Ђ ‹юсЯ - вот она, вот. Џоследние метры она ползет, ловко изгибаетсЯ в
траве ее узенькаЯ спина. Ќикогда не видел Я, чтобы так ловко ползли даже
опытные пехотинцы. …ще несколько шагов, еще!.. ‹юсЯ минует примЯтую
кукурузную кучу, подползает к брустверу и останавливаетсЯ. €з-под
растрепанных, золотистых волос, улыбаЯсь, поглЯдывает на нас и тЯжело
дышит. џ весь напрЯгаюсь, будто мне, а не ей теперь предстоит самое
страшное - преодолеть бруствер, и мысленно шепчу: "Ќу быстрей же! Ѓыстрей!
Џрыгай!"
€ вот она вниз головой бросаетсЯ через бруствер, в орудийное укрытие,
падает с плеча сумка с красным крестом, и мы бросаемсЯ к девушке. Ќет,
она, кажетсЯ, не ранена, она только прижимаетсЯ спиной к стене, закидывает
голову и часто-часто дышит. ’онкие ноздри ее вздрагивают. Ќесколько секунд
мы молча глЯдим, как судорожно бьетсЯ на ее шее маленькаЯ жилка, как
устало и нервно подрагивают на земле перепачканные, в царапинах пальцы, и
теплаЯ волна нежности к этой девушке разливаетсЯ в моей груди. Љак это Я
мог плохо думать о ней, почему Я сомневалсЯ, разве не видно, что она самаЯ
лучшаЯ, самаЯ чистаЯ на целом свете!
- Ћй, мальчики! Њальчики!.. - хочет сказать она что-то еще, но
задыхаетсЯ.
- Њолчи, ‹усЯ. Њало-мало молчи, - говорит Џопов, стоЯ перед ней на
коленЯх и с благоговением глЯдЯ на девушку.
- ‚от... приказ принесла... Љомбат сказал... расстрелЯть снарЯды и...
уходить.
џ вскакиваю, срываю с головы пилотку и бью ею о землю:
- ‡ачем прибежала? —то, солдат не было? Људа бежала? Људа теперь, к
чертЯм, пробьешьсЯ?
‹юсЯ виновато молчит.
Џопов, раскрыв свои узкие, с припухшими веками глаза, какое-то времЯ
глЯдит на нее, затем зло сплевывает в песок:
- Џравда говори ‹ознЯк. ‡ачем бежал? Џоздно бежал. Ќе надо бежал.
’еперь что делай?
- ‹адно, мальчики, не злитесь на менЯ, - вздыхает ‹юсЯ. - Љак-нибудь
выберемсЯ.
Ћна выпрЯмлЯет голову, и взглЯд ее падает на наших покойников.
’ревожнаЯ озабоченность мгновенно гасит усталое возбуждение на ее лице.
- Љто это?
- Ћдин пехотинец, - говорю Я. - Ђ там командир и ‹укьЯнов.
- Љоманды? ‹усЯ, команды? - вздыхает Џопов.
Ќаморщив переносье, ‹юсЯ жалобно всматриваетсЯ в лицо убитого и молчит.
’огда Џопов спрашивает:
- ‡адорожный пропадал?
Ћна выходит из оцепенениЯ, вздыхает, поджимает под себЯ ноги,
поправлЯет коротенькую юбку на ободранных до крови коленЯх и сообщает:
- ‡адорожный ранен, вот Я и побежала.
—то-то недоброе тревожит менЯ.
- —то, сильно ранен?
- „а нет, легко, - говорит ‹юсЯ и прикусывает губу.
ЃольшаЯ и нежданнаЯ радость моЯ быстро меркнет, смысл нового приказа
омрачаетсЯ горечью разочарованиЯ. Људа же тут пробьешьсЯ теперь? •оть бы
на какой час раньше...
€з окопа длинной очередью бьет пулемет Љривенка. Џопов, пригнувшись,
ползет к пушке. џ хватаю автомат и лезу за ним.
Ќу конечно, они уже идут сюда. €з подсолнуха их высыпает в поле человек
двадцать. Ќа ходу, не целЯсь, они начинают строчить из автоматов. Џули
стегают по брустверу, бешено цокают по металлу пушки, проносЯтсЯ над
огневой. ‘ другой стороны - из пехотинской траншеи также выскакивают и
бегут сюда немцы.
‚от оно, кажетсЯ, начинаетсЯ, самое страшное. € ‹юсЯ!.. Ќадо же было ей
влезть в это пекло! Љакого черта летела сюда? ‚едь пропадет понапрасну...
Љривенок часто бьет из пулемета, бешено брызжут вокруг горЯчие гильзы.
Џопов целитсЯ в тех, что бегут от траншеи. џ со снарЯдом в руках гнусь
между станин и, напрЯгшись всем телом, жду первого выстрела. Ќо Џопов
медлит, и Я знаю - он подпускает ближе. ‚близи им уже спасениЯ не будет.
•орошо, что Љривенок притащил еще Ящик, ведь картечи у нас осталось только
семь гильз, восьмаЯ у менЯ в руках, одна в стволе, одну мы уже
выпустили...
"„ержись, ‹ознЯк, держись! ‚ремЯ твое настало. Џомни, помни колеи!" -
мысленно говорю Я себе, и эти слова придают мне силы.
"ѓах!" - бьет и отскакивает назад пушка. Џотом еще и еще, и все вокруг
утопает в бешенстве громов, молний, пыли и горЯчих, путаных мыслей...

Љак-то все же случаетсЯ, что атаку мы отбиваем и никто из нас не
гибнет. ‚ принесенном Љривенком Ящике лежат еще три снарЯда. Ќе везет
только нашей пушчонке. ‘твол ее остаетсЯ на откате - вперед не идет.
ѓде-то пробило противооткатный механизм, и из-под казенника по земле течет
зеленоватый ручеек веретенки. Џопов сидит меж станин, раскинув ноги, Я на
животе лежу возле сошника, мы выплевываем изо рта песок и тЯжело дышим.
ђЯдом из укрытиЯ высовываетсЯ взлохмаченнаЯ ветром голова ‹юси - ее
большие серьезные глаза смотрЯт на нас. ‚ окопе лЯзгает металлической
лентой Љривенок.
Ќемцы куда-то исчезли, видно, убрались в подсолнечник и траншеи. ‚
траве прибавилось еще с десЯток трупов. Ќо и мы изнемогли, пот заливает
глаза, мучит жажда. Љакое-то времЯ мы сидим возле орудиЯ. Џопов то ли от
усталости, то ли от душевной тоски становитсЯ мрачным и долго молчит.
Џотом смотрит на менЯ и зло произносит:
- ‹ознЯк, помнить надо! †елтых погибай - помни! ‹укьЯн погибай - помни!
‘олдат погибай - помни! ѓлЯди - и все помни! ‚ек помни!
Ћн отворачиваетсЯ, вытирает лицо рукавом и спокойно добавлЯет:
- Џушка помирал. Ђвтомат бери, гранат бери, нож бери...
„а, дошла очередь до автоматов, ножей и гранат - Я это чувствую.
Џушечка послужила нам, и неплохо, но все же кончилась ее служба.
џ сползаю с площадки в укрытие и там выпрЯмлЯюсь. ‹юсЯ сидит над
‹укьЯновым, сбоку лежит ее автомат. џ берусь за кожух - горЯчий. Ќет, это
не от солнца - это она стрелЯла, а мы в грохоте и громе даже не заметили
того. џ вынимаю диск, патроны в нем еще есть, но немного - диск легкий.
Ђвтомат этот †елтых, Я узнаю его по новенькому кожаному ремню от немецкого
карабина. ‡атем начинаю собирать патроны - из магазинов, подсумков, из
карманов убитых. ЌабираетсЯ всего на два диска, не больше. ќтого, конечно,
мало. Џравда, в окопе должны быть еще, там же лежат гранаты. ’ем и будем
отбиватьсЯ.
’оропливо зарЯжаю магазин. Џатроны в нем надо ставить прЯмо, но пальцы
не слушаютсЯ, и патроны рассыпаютсЯ в пазах. ‘ тупой злостью Я ругаю
патроны, конструкторов этого неудобного магазина и с досадой - приказ
комбата, который не принес нам спасениЯ. ‡атем поглЯдываю на откинутую
руку †елтых. —асики его все тикают, краснаЯ стрелочка торопливо бежит по
черному циферблату - скоро пЯть. ’олько еще пЯть часов, а кажетсЯ, с утра
прошла целаЯ вечность и пережито столько, что иным хватило бы на весь век.
Њне очень плохо, очень тоскливо и очень трудно. Ќо все же где-то в
глубине души теплитсЯ радость, и а знаю - это от ‹юси. џ чувствую ее тут,
если и не вижу, слышу ее дыхание, каждое движение. ’олько все думаю,
убережем ли мы ее?
‹юсЯ тем временем возитсЯ с ‹укьЯновым, отстегивает от своего поЯса
флЯжку и подносит к его губам. ‚ода по грЯзной шее льетсЯ, стекает вниз.
‹укьЯнов оживает, тихонько загребает землю руками и, опираЯсь на локоть,
пробует встать. ‡апекшиесЯ губы его шепчут:
- џ сейчас... ‘ейчас...
- Ќе надо, лежи. …ще пей... …ще, - говорит ему ‹юсЯ и наклонЯет флЯжку.
‹укьЯнов пьет. Љадык на его худой шее судорожно ходит вверх-вниз.
Ќаконец солдат поднимает бледные с просинью веки.
- ‘пасибо, - произносит он слабым голосом. ‡атем, помолчав, беспокойно
оглЯдывает бруствер, небо и тихо спрашивает: - ѓде немцы?
- ‹ежи, лежи, - горестно успокаивает его ‹юсЯ. - ‚се хорошо. ‹ежи. Ќе
надо о немцах.
ЉажетсЯ, это настораживает ‹укьЯнова, внимание его сосредоточиваетсЯ и
взглЯд останавливаетсЯ на ‹юсе.
- Њы не в санчасти? Ќет?
- Њолчите. ЌельзЯ разговаривать - хуже будет, - будто ребенку,
разъЯснЯет ‹юсЯ.
‹укьЯнов как-то спокойно опускает веки, прикусывает губы и в
настороженном раздумье спрашивает:
- Џожалуй, Я умру? „а?
- Ќу, что вы? - удивлЯетсЯ ‹юсЯ. - ‡ачем так думать? ‚от отобьемсЯ,
отправим вас в госпиталь, и все будет хорошо.
- ЋтобьемсЯ... - шепчет ‹укьЯнов, кусает губы и снова пробует встать.
‹юсЯ мЯгко, но настойчиво укладывает его на спину. ‚друг каким-то
чужим, натужным голосом от требует:
- ѓде мой автомат? „айте автомат!
- Ќу лежите же! —то вы такой неспокойный! - уговаривает ‹юсЯ.
џ зарЯжаю три автоматных диска. Ќадо еще перебратьсЯ на ту сторону
площадки в окоп, поискать наши запасы. Ќаверху, кажетсЯ, становитсЯ тише.
ѓрохочет где-то вдали, за деревней, а тут только изредка эхом
раскатываютсЯ в небе винтовочные выстрелы. Џопов из-за колеса наблюдает за
полем. џ переползаю площадку и падаю в окоп, в котором одиноко сидит
Љривенок. Ћн бросает на менЯ неприЯзненный взглЯд и подбирает с прохода
ноги:
- ‹укьЯнов пришел в себЯ, - говорю Я. - Њожет, выживет.
Ќо Љривенок молчит. ЋказываетсЯ, от него нелегко добитьсЯ слова. џ
разрываю в нише землю, выкапываю оставшиесЯ гранаты, вытЯгиваю из-под
песка тЯжелые просмоленные пачки с патронами. ЉажетсЯ, больше тут ничего
нет.
- Ђ у тебЯ сколько? - спрашиваю Я у Љривенка.
Ћн нехотЯ кивает на пулемет, из приемника которого свисает наполовину
пустаЯ лента.
- ќто все?
- „а.
џ оставлЯю ему лимонку и с остальным боезапасом переползаю площадку.
‹юсЯ сидит, как сидела, склонившись над ‹укьЯновым, опершись на руку, а он
стонет и часто, прерывисто говорит:
- Ќу зачем обманывать?.. ‡ачем?.. ђазве этим поможешь... —еловеку
правда... нужна. ѓорькаЯ, сладкаЯ... но правда! Ћстальное пустЯки...
‹юсЯ молчит, а он, как-то успокоившись, едва переводЯ дыхание,
произносит:
- ‡наю, умру... ‚ груди жжет... Ќоги отнЯло... „а... - сипит ‹укьЯнов,
и в груди у него что-то булькает.
‹юсЯ молчит.
Љакой-то болезненный надрыв чувствуетсЯ в его голосе, и Я
настораживаюсь. Ѓледное лицо ‹укьЯнова покрываетсЯ потом.
- Љонец, - говорит он и умолкает, будто вдумываЯсь в смысл этого слова.
- —то мне теперь таитьсЯ? ‡ачем? ‚едь Я - трус несчастный, - тихо, но с
каким-то необычным напрЯжением говорит он. - ‚сю жизнь боЯлсЯ. ‚сех!
‚сего! € соврал про плен-то...
—увствую, эти слова адресованы мне, поднимаю на него взглЯд и
встречаюсь с его глазами. Ќо он медленно отводит их в сторону.
- „а, дружище, соврал. ‘ам в плен сдалсЯ. ‚ окружении. ЏоднЯл руки...
Ќе выдержал. Џотом понЯл, да поздно было... € вот все. Љонец! Ќичто не
помогло... - хрипит он.
ќто признание ввергает менЯ в замешательство. ‡начит, совсем он не тот,
за кого выдавал себЯ. Њало что он умник, - он трус, существо, достойное
презрениЯ на войне. Ќо почему-то Я теперь не презираю его. Њожет быть,
потому, что сегоднЯ на наших глазах он наконец победил что-то в себе? €ли,
может, от этой его искренности? Ћднако, понимаю Я, теперь, перед кончиной,
не нужно ему и сочувствие, как не страшно и осуждение. ЉажетсЯ,
единственно важное, что осталось в этом человеке, - запоздалое стремление
к правде, которой, пожалуй, не хватало ему при жизни.
‹укьЯнов между тем стонет, страдальчески мотает головой. ‹юсЯ
настойчиво сдерживает его.
- Ќу ладно, ладно. ‹ежите тихо. Ќе надо так.
- ‘корее бы. †жет... —то ж, храбрость - талант. Ђ Я, видимо,
бесталанный. Љому нужен такой человек-трава...
Ћн плачет. Љрупные, как горошины, слезы текут по грЯзному лицу. ‹юсЯ,
наморщив переносье, ладонью вытирает их.
- Ќу что ж!.. ’олько не думал... “жасно и бессмысленно... ’ри года
позади - и зрЯ... - с обидой говорит он. - ќх! Ђ они, сволочи, все
опоганили... „айте мне гранату!
- ‡ачем вам граната? - говорит ‹юсЯ. - ‚ы же не бросите ее.
‹укьЯнов напрЯгаетсЯ, приподнимаетсЯ на локте, смотрит на менЯ дрожащим
предсмертным взглЯдом.
- Љак же Я так?.. ‹ознЯк, дай!.. Њожет, в последний раз...
џ понимаю, от чего мучительно ему - не только от раны! ‚о мне шевелитсЯ
жалость к этому человеку, но куда ему граната? ѓраната нужнее нам, теперь
не до запоздалого мщениЯ - вот в траншее уже поЯвлЯютсЯ каски, скоро
хлынут немцы.
- Ќет гранаты, - как можно тверже говорю Я.
Ћн снова падает спиной на землю, и несколько слезинок сползают по его
грЯзным щекам.

- ‹ознЯк! - встревоженно зовет Џопов. - Ѓыстро-быстро сюда!
џ торопливо выползаю из укрытиЯ. Џопов напрЯженно горбитсЯ возле
прицела, и, приблизившись, Я вижу, зачем он позвал менЯ.
‚ пехотной траншее немцы. Њелькают над бруствером стволы их винтовок,
иногда блеснет на солнце каска. ‚идимо, они перебегают куда-то, наверное,
окружают нас. Ќо это еще не все. ‚дали, на объезде минного полЯ, снова
показываютсЯ автомобили: передние уже переезжают канаву. Џопов зорко
всматриваетсЯ и, медленно покручиваЯ маховички, наводит ствол на головную
машину.
Ќо ствол сполз назад меж станин, затвор не закрываетсЯ, стрелЯть так
нельзЯ. Ќичего другого не придумав, Я хватаю двумЯ руками казенник, изо
всех сил упираюсь сапогами в землю и нечеловеческим напрЯжением толкаю
ствол вперед. ‡атем зарЯжаю. Љлин, лЯзгнув, закрываетсЯ. ЉажетсЯ,
обошлось. ’еперь выстрелит.
‚ то же времЯ где-то звонко щелкает - осколками Я металлической
окалиной, будто крупным песком, хлещет менЯ по щеке. џ хватаю новый
снарЯд, а Џопов, перестав крутить маховики, тихонько наклонЯетсЯ, будто
длЯ того, чтобы выглЯнуть из-за щита.
- ѓотово! - коротко бросаю Я, однако наводчик медлит.
ЊенЯ встрЯхивает от недоброго предчувствиЯ, а Џопов, как-то сразу
обмЯкнув, наваливаетсЯ на механизм наводки и тычетсЯ лбом в край щита.
- ’ы что?
џ бросаю снарЯд, хватаю его за плечи: Џопов на глазах бледнеет,
последним взглЯдом скользит по мне и тихо, едва слышно шепчет:
- ‹ознЯк!.. “били Џопов... “били... „урной Џопов!
- Људа тебЯ? Људа? ѓде? - в смЯтении спрашиваю Я, не видЯ нигде крови.
Ќо он со стоном обмЯкает на моих руках.
- Ћй, дурной Џопов! Љомбат... говори...
- —то говорить комбату?.. —то? Џопов!
Џолузакрытые веки его несколько секунд часто-часто вздрагивают и вдруг
застывают. Ќе в силах поверить в то, что случилось, Я некоторое времЯ дико
вглЯдываюсь в это потное, застывшее лицо. ‡атем кричу нелепые
ругательства, и все во мне вопит страшным воплем. Ђ машины мчатсЯ и мчатсЯ
к деревне.
ѓотовый реветь в отчаЯнии, Я отстранЯю мертвого наводчика и прижимаюсь
лбом к горЯчей резине прицела. Ђвтомобили неудержимо мелькают мимо
тоненького волоска на прицеле. Џодкрутив поворотный механизм, нажимаю на
рычаг. ‚ыстрел! ѓде-то на огневой снова щелкает разрывнаЯ или бронебойнаЯ.
џ соображаю: надо накатить. ‘квозь пыль бросаюсь к казеннику, и мои руки
встречаютсЯ там с горЯчими, мЯгкими руками ‹юси. ‹ежа на земле, она также
упираетсЯ в казенник. ‚ едином усилии мы сдвигаем ствол с места. Џотом Я
зарЯжаю... ‚ Ящике остаетсЯ последний снарЯд.
- Ђга, горит! ѓорит! - кричу Я, увидев в прицеле, как дымит
наклонившаЯсЯ набок машина. ‡амедлЯЯ ход, ее объезжают другие. џ снова
бью, пушка дергаетсЯ, что-то металлическое лЯзгает рЯдом. € вдруг сквозь
еще не осевшую от выстрела пыль Я вижу, что стрельба наша кончилась:
сорванный с люльки ствол казенником врезалсЯ в бруствер. ЏобледневшаЯ,
испуганнаЯ ‹юсЯ лежит возле станины.
- Ќу вот и все. Џрошли! Ќе сдержали!
Њашины быстро мчат по дороге к деревне, теперь мы их не остановим. Џо
орудийному щиту бьют пулеметы и автоматы. Џули лЯзгают по металлу и
разлетаютсЯ в стороны. Ѓросив все как есть на площадке, Я скатываюсь в
укрытие. ’уда же отползает ‹юсЯ.
Њы хватаем автоматы и высовываемсЯ из-за бруствера. Ќемцы, выскакиваЯ
из траншеи, бегут, падают, поднимаютсЯ снова. €х человек пЯтнадцать. ђЯдом
в окопе открывает огонь Љривенок. џ выпускаю первую, вторую очередь, вижу,
как в пыльную землю вонзаютсЯ пули. Ђвтомат дрожит в руках - несколько
немцев падают. ‡атем Я кидаюсь на другую сторону укрытиЯ - к ‹юсе. Ћна
тоже бьет длинной трескучей очередью, и на менЯ сыплютсЯ ее горЯчие
гильзы. € вдруг она останавливаетсЯ, приседает возле стены и торопливо
дергает за рукоЯтку. ‡аело! џ вырываю у нее автомат, сую свой, дважды
перезарЯжаю. ‹юсЯ прицеливаетсЯ, но Я дергаю ее за гимнастерку. Ћна
оглЯдываетсЯ.
- Џеребегай! ЊенЯй место!
џ впервые обращаюсь к ней на "ты". ‚ напрЯженном взглЯде ее Ясных
больших глаз коротко вспыхивает немаЯ благодарность. Ќо теперь это менЯ не
радует, теперь мне уже все равно. џ хочу только сберечь ее, не дать
погибнуть прежде, чем погибну сам. ‹юсЯ переносит автомат на два шага и
снова прицеливаетсЯ. ‘транно, на кажетсЯ, будто она совсем не боитсЯ. ‹ицо
ее спокойно, только глаза прищурены и щеки потерЯли прежний румЯнец. “
менЯ же все издрожалось внутри, хотЯ внешне движениЯ резки и уверенны. џ
очень боюсь прозевать что-то, куда-то не успеть и мечусь из конца в конец
по укрытию.
Њы ведем бой на обе стороны. Љривенок в окопе вдруг умолкает. џ
тревожно вслушиваюсь, но вскоре он начинает грохотать дальше, в самом
конце позиции. Ђга, это он бьет по дороге. Ћттуда, где неподвижно стоЯт
четыре машины, редкой цепью бегут сюда еще десЯтка два немцев.
„а, час от часу все хуже...
Ћставив на бруствере автомат, Я наклонЯюсь, чтобы взЯть гранаты. •ватаю
все три, а когда выпрЯмлЯюсь, мой взглЯд снова встречаетсЯ с затуманенным
взглЯдом ‹укьЯнова. ‘олдат дергаетсЯ, привстает и, вытЯнув руку, отчаЯнно
требует:
- „ай!
€ Я бросаю ему лимонку, остальные ђѓ„ кладу на край бруствера и хватаю
автомат. џ стрелЯю по тем, что бегут, что лежат, что пытаютсЯ переползать.
Ѓью короткими очередЯми, пока автомат не умолкает. Џотом, присев,
выбрасываю пустой диск и от волнениЯ долго не могу попасть в паз новым.
- ѓде они? ѓде? - стонет ‹укьЯнов, в его поблекших глазах догорает
отчаЯние.
џ, не отвечаЯ, вскакиваю: "Ђга, они не выдержали, снова залегли
неподалеку от траншеи". Ќесколько долговЯзых фигур бросаютсЯ наутек, часть
остаетсЯ лежать в траве. Љривенок густо сыплет из пулемета вдогонку. ’е,
возле дороги, также залегают, и какое-то времЯ в поле никого не видно.
’олько рой пуль над нами, брызжет землей бруствер, разлетаютсЯ вдребезги
разбитые комьЯ земли...
Џритаившись за бруствером, мы вслушиваемсЯ, не верЯ, что снова
отбились. Џотом ‹юсЯ первой опускаетсЯ на дно. € вдруг плечи ее
содрогаютсЯ от плача. џ пугаюсь, мне кажетсЯ, что с ней что-то случилось,
хватаю за руки, которыми она, судорожно всхлипываЯ, прикрывает лицо.
- ‹юсЯ! —то с тобой? ‹юсенька! Ќе надо!
Ћна умолкает, кротко взглЯдывает на менЯ мокрыми от слез глазами и
как-то неожиданно вдруг успокаиваетсЯ.
- Ќичего. ‚се. Џрости...
Џотом вытирает рукавами глаза, откидывает назад волосы и озабоченно
спрашивает:
- ѓде они?
“ менЯ также несколько спадает напрЯжение. ’олько теперь окончательно
понимаю, что Џопова с нами нет, и Я командир этой горстки живых людей.
Ћтдышавшись, ползу на площадку, беру наводчика за протертые на щиколотках
сапоги и тащу в укрытие. ЏропотевшаЯ его гимнастерка подворачиваетсЯ и
оголЯет запавший, худой живот с синим шрамом на правом боку. ‚ укрытии
управитьсЯ с ним мне помогает ‹юсЯ. Њы бережно кладем убитого на солнцепек
возле остальных.
- Ќу вот и четвертый, - шепчу Я.
‹юсЯ закусывает губу.
‹укьЯнов тихо стонет и уже не раскрывает глаз. ђука его, однако, не
выпускает гранату. ’олько, кажетсЯ, уже напрасно. ‚ последний раз Я смотрю
на запЯстье руки †елтых: часики все тикают, на них половина восьмого.
Ќет, надо изо всех сил держатьсЯ. ‚ этом Я убежден. “прЯмаЯ злость
напрЯгает мускулы. —ерта с два мы им поддадимсЯ! Њожет, это и конец, но
иначе нельзЯ. Џусть простит менЯ ‹юсЯ, но Я буду беспощаден к себе,
Љривенку и даже к ней - так надо.
- ‹юсЯ, бери новый магазин, - говорю Я. - ‚озьми гранаты. ‚сем по
одной, одна в запасе.
Њы готовимсЯ к самому худшему. Џока есть патроны, будем отбиватьсЯ, а
там... —то ж, не мы первые, не мы последние...
ѓрудью Я прижимаюсь к стене укрытиЯ, прЯчу за бруствером голову и жду.
‘олнце палит мне прЯмо в лицо, и по-прежнему до изнеможениЯ хочетсЯ пить.
‹юсЯ перезарЯжает автомат и садитсЯ на дно укрытиЯ.
"ѓлавное, что-то решить, - думаю Я, - на что-то отважитьсЯ, все
остальное легче. ‘амое худшее - неопределенность". € постепенно мне
становитсЯ легче, исчезает та беспокойнаЯ неуверенность в себе, котораЯ
донимала с утра.
- Ќе так просто нас взЯть! Џусть попробуют, - оглЯдываЯсь, говорю Я,
чтобы подбодрить ‹юсю, котораЯ вопросительно и с затаенной надеждой
смотрит на менЯ. „евушка молчит и вслушиваетсЯ в звуки наверху. ‹укьЯнов
часто стонет, потом поднимает посиневшие веки в спрашивает, с трудом
удерживаЯ в руке гранату:
- Ќу, где же они? ѓде? Џочему не идут? “спеть бы...
Љакое-то времЯ он лежит неподвижно, с закрытыми глазами, затем снова
открывает их и зовет ‹юсю.
- †жет сильно!.. „ушит... ‚идно, все... ‚оды бы, сестра!
‹юсЯ наклонЯетсЯ, поднимает с земли его пожелтевшую, с худыми тонкими
пальцами кисть.
- Џотерпите. Ќет воды... € говорить не надо. ЌельзЯ вам.
- ‘естра, - зовет он снова. - —его вы тут? Љто вас послал?
- ‘ама.
- ‡ачем, а?
- ’ак. †алко вас стало, - просто отвечает ‹юсЯ.
- †алко! - шепчет ‹укьЯнов и закрывает глаза. - ќто хорошо. ’олько...
Ќе стоит. Ќе надо жалеть...
"Ќу где же они? Џочему не идут?" - начинает и менЯ жечь нетерпение. Ћт
неподвижности ноет тело, гудит в голове и клонит ко сну. џ боюсь уснуть.
‘трельба утихла, немцы прЯчутсЯ, но что будет дальше? Љривенок не
отзываетсЯ, только шаркает чем-то в земле.
- ‹юсЯ, вы берегите себЯ, - сдерживаЯ стон, тихо говорит ‹укьЯнов. -
Ѓерегите. ‚ы красиваЯ. ќто много значит!.. Ђ мне уже все. Љонец! Љак
бессмысленно! ќх!.. •оть бы один день! Ћдин день. џ доказал бы... ќх!
ЉажетсЯ, он умирает. ѓлаза его закрываютсЯ, щеки ввалились, волосы
торчат щеткой, тонкие ноздри едва шевелЯтсЯ. Ћколо него лежат †елтых,
Џанасюк, Џопов.
—то-то сдавливает горло. Њне хочетсЯ выругатьсЯ, но рЯдом ‹юсЯ, и Я до
боли в ушах стискиваю зубы...

Љак адски долго тЯнетсЯ день!
„ожить бы до ночи! Ќочью мы, возможно, выбрались бы из этой Ямы и
пробились к своим. Ќо очень медленно опускаетсЯ солнце. ’ень в укрытии,
однако, постепенно ширитсЯ и закрывает лица убитых и съежившийсЯ под
стеной комочек - ‹юсю. ‚оздух по-прежнему насыщен муторным смрадом жженой
резины, краски, пороха; от земли пышет жаром и пылью; нет-нет да потЯнет
тошнотворным запахом крови. ‚озле станины, там, где лежал Џопов, кружатсЯ,
жужжат мухи.
"’олько бы хватило терпениЯ, - думаю Я теперь единственную свою думу. -
’олько бы выдержать!.." —то-то подсказывает мне, что больше всего надо
старатьсЯ сохранить Ясный рассудок, не сойти с ума, не броситьсЯ удирать и
не подпустить врага близко. …сли не выдержим тут, то наверху нас перебьют
за несколько секунд. Ќадо ‘идеть, хотЯ и тЯжело и страшно. "Ќадо держатьсЯ
за землю-матушку", - говорил †елтых. ‚ ней - наша сила и наша надежда.
- Љривенок! - зову Я пулеметчика. - ’ы наблюдаешь?
џ присаживаюсь в тени окопа рЯдом с ‹юсей. ЏомахиваЯ кукурузной веткой,
она отгонЯет мух от вспотевшего лица ‹укьЯнова. ‚ ее глазах тихое,
терпеливое ожидание. ‚идно, она также пережила самое трудное сегоднЯ, и
теперь на ее лице светитсЯ что-то осознанно-спокойное и очень дорогое мне.
‹укьЯнов же не шевелитсЯ, не стонет, и ‹юсЯ приподнимает его неподвижную
руку. ѓраната выкатываетсЯ на землю.
- †ив?
- †ив еще, - вздыхает она. - Ќо уже скоро...
џ впервые так близок к ‹юсе, и впервые нас обоих объединЯет общаЯ
забота. ђЯдом лежат убитые, и умирает наш четвертый товарищ, но Я
почему-то уже не чувствую особой остроты этой потери, - видно, нервы мои
притупились. Ќо вот близкое ‹юсино соседство какой-то неизведанной
волнующей теплотой охватывает менЯ. €з самых потайных глубин моей души
поднимаетсЯ волна ласкового чувства к ней. —то-то теплое, даже не
дружеское, а братское вливаетсЯ в мое сердце, Я очень хочу прикрыть ее,
защитить, не дать в обиду. ’еперь мне не так уж важны их отношениЯ с
‹ешкой, с капитаном Њелешкиным. ’еперь она со мной, только моЯ, и
разлучить нас может разве что смерть.
"ЊилаЯ, хорошаЯ девчушка! - хочетсЯ сказать мне. - џ люблю тебЯ! ‹юблю!
Ќавсегда! Ќавеки... Џусть мы погибнем, пусть пропаду Я, все равно Я буду
любить тебЯ до последнего мгновениЯ".
€ мне почему-то становЯтсЯ слышны эти мои слова, Њожет, Я говорю их
вслух? џ глЯжу на ‹юсю: нет, она сидит в задумчивости...
Ђ что, если сказать?
’ак вот, как думаю и чувствую - скажу, пусть знает. —то из того, что
наша жизнь еле теплитсЯ, что лежат четверо наших товарищей? Ќаша ли в том
вина, что судьба уготовила нам такую молодость? —то будет после того, как
признаюсь в этом, Я не могу представить себе. Ќо, видно, та необыкновеннаЯ
значительность, котораЯ наступит после моих слов, и сдерживает мою
решимость.
- ‹юсЯ! ’ы побереги себЯ. Џрошу, - говорю Я и с затаенной надеждой на
то, что она уступит мне, согласитсЯ, глЯжу на нее.
‹юсЯ словно пробуждаетсЯ, вздыхает и печально улыбаетсЯ одними уголками
губ.
- Љак? Њожет, бежать? Ѓросить раненого?
- ‡ачем? Ѓежать некуда... Ќо все же, - возражаю Я, хотЯ и чувствую, что
сказать нечего.
- ‚се же, все же... „умаешь, Я зачем примчалась к вам? Ћттого, что
подлость донЯла, вот! ‡адорожный ведь в санроту прибежал, за бумажкой с
красной полоской - в тыл, значит. џ говорю: а как с ребЯтами? Ђ он: "—то
ты о ребЯтах - им уже крышка. Љ тому же Я ранен", - говорит. Ђ рана у него
- царапина одна. Ќу, каково? - спрашивает ‹юсЯ.
џ словно немею. ‡абыв о немцах, осоловело глЯжу в строгие, но
по-прежнему очень Ясные ‹юсины глаза.
- ќтого от ‹ешки Я не ждала. Ћт кого хочешь, но не от него, - нервно
продолжает ‹юсЯ. - ‚ыбежала, смотрю: вы тут бьетесь. Ѓросила все,
полетела. € разрешениЯ не спросила... ’олько вот... опоздала.
ЊенЯ будто ошпаривают кипЯтком, сами собой сжимаютсЯ кулаки.
"‚от гад! Ћтблагодарил нас - и менЯ, и Џопова, и Љривенка, спрЯталсЯ за
бумажку с красной полоской. € горЯ ему мало, что мы тут погибаем".
- ‘волочь! - вырываетсЯ у менЯ. - Ќадо было комбату доложить.
- —то докладывать! - говорит ‹юсЯ. - ‚се же он ранен, формально прав.
Џравда, с такой раной никто его в тыл не пошлет, но...
„а, формально он прав - у него царапина на руке, а тут, пока мы его
ждали, погиб Џопов, умирает ‹укьЯнов, ‹юсЯ попала в западню, из которой не
видно выхода. ‘овсем новое, никогда прежде не испытанное чувство гнева
охватывает менЯ. ‡а все долгое времЯ этой страшной войны Я не думал об
этом, не мог представить себе ничего подобного. ‘ восхищением и завистью Я
глЯдел на каждого фронтовика, но вот бывают, видно, и такие. € пусть бы
сделал это кто-нибудь из пугливых, хотЯ бы тот самый ‹укьЯнов, но
‡адорожный? Џочему он поступил так? ѓад, за это его надо судить. •отЯ как
судить, он ведь ранен! ‚от и возьми его голыми руками.

- Џить!.. Џить!.. - снова начинает стонать и дергатьсЯ ‹укьЯнов. ѓубы
его высохли, лицо заострилось, и пожелтевший нос, словно клюв, торчит в
предвечернее небо. ‹юсЯ сидит рЯдом и медленно, терпеливо гладит его по
рукаву.
Џри напоминании о воде Я глотаю слюну, но и слюны уже нет. џзык сухой,
в горле тоже все высохло, в глазах какой-то туман. Ќадо что-то делать,
двигатьсЯ, иначе одолеет сон, и мы погибнем. ‚друг из окопа брызжет
короткаЯ очередь.
- —то такое? - будто очнувшись, спрашиваю Я, но Љривенок молчит. џ
прислушиваюсь и снова повторЯю вопрос.
- ‚он ползет, - нехотЯ отвечает Љривенок.
џ осторожно выглЯдываю - действительно, возле танка что-то ворочаетсЯ,
кажетсЯ, ползет человек.
- ‘той, погоди, - говорю Я. - Њожет, наш кто?
Њне жалко и одного патрона, жалко тишины, котораЯ - знаю Я - будет
недолгой. ‚се же она приближает нас к ночи и оставлЯет надежду на
спасение. Ћтсюда плохо виден этот человек, но, кажетсЯ, он ползет, и
Љривенок опЯть лЯзгает затвором.
ђЯдом вскакивает ‹юсЯ. Ћна также всматриваетсЯ через бруствер: наверно,
это все-таки немец. Њы видим, как шевелитсЯ трава и из нее времЯ от
времени показываетсЯ темнаЯ спина. Љривенок почему-то медлит, не стрелЯет,
и тогда издали доноситсЯ слабый страдальческий стон:
- Џауль! Џауль!
ђаненый немец, это точно. Ћн и ползет так - судорожно, медленно,
пластом прижимаЯсь к земле. ‹юсЯ надламывает свои тонкие брови и просит
Љривенка:
- Ќе стрелЯй! Џогоди! Њожет, у него вода...
џ то прЯчусь за бруствер, то снова выглЯдываю. ЋпЯть рЯдом брызжет в
лицо землей, и из подсолнухов доноситсЯ выстрел. "‘ледЯт, сволочи!" Ќемец
тем временем то ползет, то замирает, слышитсЯ его натужное "Џауль".
"‘транно, какого ЏаулЯ найдет он в нашем окопе", - злорадно думаю Я.
Ћдин он нам тут не страшен, но на всЯкий случай Я беру автомат и отвожу
рукоЯтку.
‘ бруствера скатываетсЯ и разбиваетсЯ сухой ком земли, потом еще два, и
затем поЯвлЯютсЯ две страшные, обожженные до красноты руки. Ћни
высовываютсЯ из обгоревших рукавов, вгребаютсЯ в комьЯ бруствера, и тотчас
показываетсЯ голова с короткими опаленными волосами. Ќемец поднимает ее, и
мы с ‹юсей одновременно ужасаемсЯ. ‹ицо его, как и руки, сплошь в
красно-белых ожогах; возле уха кровЯнистаЯ масса, веки на глазах слиплись,
запали и не раскрываютсЯ.
Љакое-то времЯ мы неподвижно следим за судорогами этого привидениЯ,
потом Я строго командую:
- ‚низ! Ѓыстро! нель!
Ќо немец, оказываетсЯ, не слышит. Ћн все как бы поглЯдывает в пустоту и
стонет:
- Џауль!
’огда Я хватаю его за плечо, тащу на себЯ; обрушиваЯ комьЯ, немец
переваливаетсЯ через бруствер и падает в укрытие. ‘ледом бьют несколько
пуль, но мимо.
€ вот он лежит на дне окопа. ќто чуть живой немец-танкист, молодой,
видно, наших лет парень. ироко раскинув руки, он тЯжело стонет.
Љомбинезон его весь в пропалинах. Ћт немца несет смрадом жженой одежды,
местами на ней еще куритсЯ дым. ‘ чувством гадливости Я оглЯдываю этот
живой труп, потом начинаю обшаривать широкие карманы его комбинезона,
вынимаю из одного гаечный ключ, круглую из красной пластмассы масленку,
клочок пакли. ”лЯги у немца нет, патронов тоже.
- Ђга, припекло, чертов фриц! - говорю Я со злостью и поддеваю его
сапогом в бок, чтобы отодвинуть подальше.
‹юсЯ недовольно вскидывает на менЯ строгие глаза:
- ‡ачем так? “мирает ведь!
"—ерт с ним, что умирает, - думаю Я. - Ђ сколько наших умерло - вон
†елтых, Џанасюк, Џопов, умирает ‹укьЯнов; может, кого-то из них убил
именно этот фашист. Ћн и ему подобные залили всю землю кровью, украли у
нас молодость, страданием переполнили наши души..."
‹юсЯ, однако, с какой-то непонЯтной мне терпимостью берет немца под
мышки, немного оттаскивает и кладет рЯдом с Џоповым.
"ЏЯтый", - отмечаю Я мысленно. Ќе думал, что пЯтым тут будет враг. Ђ
немец стонет и будто в ознобе дрожит. „евушка ловко расстегивает на его
груди "молнию", на кармане мундира - черный "железный крест". ќтот крест
вызывает острую неприЯзнь к танкисту. џ срываю крест, бросаю за бруствер,
потом обшариваю карманы мундира. ’ам множество разных книжечек, бумажек,
несколько потертых писем в узеньких конвертах, сломаннаЯ авторучка и
расческа в металлическом футлЯре.
ЉажетсЯ, Я хочу найти какой-то повод, чтобы оправдать свою злость, хочу
увидеть в этом танкисте виновника всей нашей сегоднЯшней трагедии, хотЯ в
бумажках немного поймешь - одни цифры, номера, немецкие слова, написанные
неразборчивой скорописью, и всюду свастика, орлы, синие, красные печати.
Ќо вот завернутые в целлофан снимки. Ќа первом - улица какого-то
аккуратного немецкого городка с островерхими крышами. "ѓрейфсвальд" -
написано внизу. Ќа втором - группа юношей на стадионе, возле переднего на
траве футбольный мЯч. Ќаверное, среди них и этот танкист. Ќа третьем -
улыбающаЯсЯ блондинка с локонами до плеч. Ћна довольно мила, и, если бы не
слишком вздернутый нос, Я бы сказал, что она красива. —етвертый снимок
заставлЯет менЯ задуматьсЯ.
Ќа нем, безусловно, этот наш "недогарок". ‡аложив назад руки, он стоит
в мундире, и на выпЯченной его груди чернеет, видно, тот самый сорванный
мною крест. ѓлаза немца, однако, невесело поглЯдывают куда-то на мое ухо.
ђЯдом в кресле сидит немолодаЯ уже, одетаЯ в траур женщина. ‹ицо ее
грустно, почти заплакано, в глазах боль. —ем-то не нашим, далеким, чужим,
но и понЯтным веет от снимка, и Я стараюсь разобрать несколько строк на
обороте:
"Mein lieber Knabe! Fur mich bist du blieben der letzte. Und du sollst
daran denken. Sei vorsichtig. Du bist meiner, du gehorst nicht dem
Ofizier, nicht dem General oder dem Fuhrer. Sondern mir allein. Du bist
meiner, meiner! Deine Mutter. 29/III, 44" ["Њой милый мальчик! ’ы у менЯ
осталсЯ последним, и ты должен помнить об этом. Ѓудь осторожен. ’ы мой. ’ы
не принадлежишь ни офицеру, ни генералу, ни фюреру - только мне. ’ы мой,
мой! ’воЯ мама" (нем.)].
џ не большой знаток немецкого Языка, но чтобы понЯть надпись, моих
знаний хватает. € эти синими чернилами выведенные слова на минуту вызывают
во мне замешательство. Љак это просто, но Я никогда не думал, что у моего
врага вдруг окажетсЯ мать, опечаленнаЯ пожилаЯ женщина, котораЯ так
неожиданно встанет меж нами. Ћна любит его, последнего, и, видно, как
всЯкаЯ мать, полна опасений, чтобы не случилось то самое худшее, что
случаетсЯ на войне. ЏонЯтно, она родила его, вырастила, радовалась его
первым шагам и первым словам... ‡аботилась, чтобы он хорошо училсЯ, не
имел двоек и чтобы не простуживалсЯ, не болел, не попал в беду. ’ак же,
как и моЯ, и ‹юсина, и Џопова, и ‹укьЯнова, как миллионы матерей на земле.
€ может, он хороший сын, и любит ее, и еще любит эту девушку. ’ак что же
выходит? Ќеужто он добрый, покладистый парень? € убил Џопова, †елтых,
Џанасюка, ранил ‹укьЯнова? Ќет! Ћн фашист! ‘волочь! Ћн тоже продал ѓитлеру
душу. Ћн враг. €наче зачем он пришел сюда?
џ хочу быть злым, злость придает силы, но Я терЯю ее, потому что устал,
обалдел и чего-то не могу понЯть.
Џогибают наши, немцы, гибнут молодые и старые, порЯдочные и подлые. —то
же это такое? „о каких пор? Њне опЯть хочетсЯ закричать, завыть, страшно
выругатьсЯ...
Ќо Я только глупо смеюсь. џ чувствую, что становлюсь циником.
"ќх ты, муттер, - думаю Я. - —его захотела в такое жестокое времЯ:
удержать собственного сына. •ватит того, что ты родила его, взрастила и
сдала в солдаты. ‚ стране, где царит дьЯвол, люди - тоже собственность!
…го бредовые идеи они должны оплачивать кровью и жизнЯми. ‚озьми теперь,
фрау, своего сына, забирай этого "недогарка".
Ќо что это? ѓде-то на западе начинаетсЯ могучий сплошной гул. ЌаполнЯЯ
собой поднебесье, он растекаетсЯ во всю ширь земли. ‚ тревоге опЯть
сжимаетсЯ сердце. Љонечно, это немецкие самолеты. Ћни идут на деревню.
€дут ровно и тЯжело, будто ползут, по-гусиному поджав короткие
лапы-колеса. €х много, и Я не считаю их. џ вижу только, как трое с хвоста
этого каравана ложатсЯ на крыло и, коротко блеснув пропеллерами,
сворачивают на нас...

ѓустой и стремительный, как горный обвал, рев пикировщиков отбрасывает
менЯ от стены укрытиЯ. ‚сем телом ощущаЯ неотвратимую опасность, Я толкаю
‹юсю в угол, и в тот же момент перваЯ бомба выбивает из-под ног землю.
‚зрывы обрушивают на нас поднЯтые из глубины тЯжелые глыбы земли. ѓаснет
солнце. ‚оздух разрывают тугие пыльные волны. ‘плошь песок, огонь и лютый
ад взрывов. Ћбхватив руками голову, Я жмусь в угол, как могу, прикрываю
‹юсю, придерживаЯ меж коленей автомат. Џри каждом взрыве девушка
вздрагивает, так же вздрагивает землЯ, дрожу и Я. ‚идно, нет такой
человеческой силы, котораЯ бы устоЯла перед страшной силой взрыва. Ѓомбы
рвутсЯ по три сразу. "’р-р-рах! ’р-р-рах!" ЉажетсЯ, землЯ вот-вот хрЯстнет
всей своей толщей и, как огромнаЯ перезрелаЯ тыква, развалитсЯ на две
половинки.
џ напрЯгаюсь, рев приближаетсЯ, визг - и снова: "’р-р-рах! ’р-р-рах!"
„евЯть взрывов подрЯд. ‚округ еще оседает землЯ, сверху сыплютсЯ тучи
песка, поднЯтого бомбами, в одной стороне рев глохнет, но сразу нарастает
в другой. џ не знаю, жива ли ‹юсЯ, она сжалась за моей спиной. ‘квозь пыль
не видно самолетов, но, кажетсЯ, они уже входЯт в пике. ‘лышно, как
отрываютсЯ и с визгом летЯт на нас бомбы. "’р-р-рах!" - бьет где-то по
окопу Љривенка. "Џропал парень", - мелькает мысль. ‘разу же снова визг и -
"тр-р-рах!" ‚торого взрыва почему-то нет, может, бомба не взорвалась? џ
жду захода третьего пикировщика. Џока мы живы, но неужели погибнем от
последнего взрыва? „олжны же у них кончитьсЯ, наконец, эти проклЯтые
бомбы.
’ретий "лапотник" немного запаздывает, пыль успевает осесть, пока он
заходит со стороны солнца. Ќо вот опЯть по изрытой огневой стремительно
мелькает тень и пронзительно визжат бомбы. Ћни рвутсЯ где-то в стороне, и
у менЯ поЯвлЯетсЯ надежда - уцелели! џ еще боюсь поверить этому, но гул
отдалЯетсЯ. ’еперь надо ждать пехоту. џ отстранЯюсь от ‹юси, она
вскидывает голову - с ее волос сыплетсЯ песок, оба мы по поЯс в земле.
“битым также досталось, у Џанасюка осколком распорот ботинок, из него
вылез клок грЯзной портЯнки.
џ стрЯхиваю песок с автомата и вскакиваю. Ѓруствера почти нет. “крытие
завалило землей. ЏодбитаЯ пушка скособочилась, одна станина задралась
сошником вверх.
Ќемцы! Ћни бегут из подсолнухов в поле, к нам в тыл, к деревне. ‚идно,
как болтаютсЯ в воздухе ремни их автоматов. „вое ближних, пригибаЯсь,
опасливо поглЯдывают в нашу сторону. џ дергаю рукоЯтку и, быстро
прицелившись, стрелЯю раз, второй, третий. Ћднако немцы бегут. ‚идно,
автоматом их не возьмешь. Ќо почему молчит пулемет? Ќеужели?..
- Љривенок! Љривенок! - кричу Я. - Ћгонь! ‘лышишь, огонь!
џ вижу его: он жив, сидит в конце полузасыпанного, обмелевшего окопа и,
черный как цыган, осатанело глЯдит на менЯ. ђот его открыт, на лице
гримаса отчаЯниЯ.
- Ћгонь! ‚идишь? Љривенок!
- Љ черту! ‚се к черту!!! - вдруг кричит он таким голосом, от которого
у менЯ содрогаетсЯ сердце, и вскакивает. Ћн вытаскивает из земли свои
босые, без сапог, ноги и, шатаЯсь, вылезает из окопа. Џулемета его не
видно.
- Ќа кой черт сидеть! •ватит! ЏрорыватьсЯ! ‘лышишь? - кричит и ругаетсЯ
он, вваливаЯсь в наше разрушенное укрытие.
џ не могу понЯть, что случилось с ним, а парень хватает из-под ног
гранаты, ‹юсин автомат.
- “биратьсЯ отсюда! „овольно! ЏрорыватьсЯ! Ќу? - кричит он и бросаетсЯ
на бруствер.
- ‘той!
џ хватаю его за ногу, он сползает вниз, вывертываетсЯ, вскакивает на
колени и вперЯет в менЯ обезумевший взглЯд:
- Ђга! € ты! € ты из-за нее? € тебе она люба? ѓеройство нужно?
ѓеройство? ’от в тылу герой! ’ы - тут! ќто она все наделала! - размахиваЯ
кулаками, кричит он на ‹юсю; на губах его пена. - ‡ачем ты прибежала? Љого
ты жалеешь? …го? Ќас? ’ы - мучительница! ѓадина ты, вот! “х, сволочи,
гады!
ќтого Я не ожидал. ќто не слабость - это бешенство и глупость. Ћн сошел
с ума. “ менЯ поднимаетсЯ нестерпимаЯ злость на него и до боли сжимаютсЯ
кулаки. Ќо ведь рЯдом немцы! џ снова выглЯдываю из окопа, однако немцев в
поле уже нет - часть их прорвалась в лощину, в наш тыл, во фланг полка.
’огда Я бросаюсь к парню и хватаю его за плечо.
- ‡амри! - кричу Я. - ‡амолчи! Ћчумел, дурень!..
Ќо глаза Љривенка по-прежнему бешеные. ‘тоЯ на коленЯх, он хрипит и
наступает на менЯ:
- Ђга! Ѓить! Ѓей!! ‘трелЯй!! Ќа, стрелЯй!! Ќа!
Ћн рвет ворот гимнастерки, треснув, та расползаетсЯ донизу. џ хватаю
его за грудь, он цепко сжимает мои руки, мы недолго боремсЯ, и он кричит
мне в лицо:
- €з-за бабы все! ‡наю. ѓад ты, ‹ознЯк, подлюга!
- ‡амолчи! - со злостью кричу Я и, собрав все силы, рывком бросаю его
на землю.
Ћн падает навзничь, но все еще продолжает кричать:
- €з-за бабы! Ќа друга? Ѓабский заступник! ‘ ней хочешь?..
ЊенЯ взрывает от возмущениЯ и злости на него.
- „урак ты! Ѓалда! - кричу Я. - ЋслинаЯ голова! —то ты понимаешь? ‡ачем
ты ее обижаешь? ‡адорожный сволочь! Ћн сачканул, чтобы не идти сюда. Ђ она
бежала! €з-за нас! Џо-хорошему! Џо-человечески! Ђ ты? —его ты дуришь? —его
бесишьсЯ? Џойми сначала!
ЉажетсЯ; мои слова удивлЯют его. Ћн недоуменно умолкает, недоверчиво
смотрит на менЯ, потом на ‹юсю и, опершись на землю, погружаетсЯ в
оцепенение. Ђ ‹юсЯ, с виду далекаЯ от нашей ссоры, будто загнанный зверек,
жметсЯ к стене. Ћна не плачет, но видно, как изо всех сил стараетсЯ
сдержать отчаЯние и обиду в себе.
—ерез минуту Љривенок встает и садитсЯ. —ернаЯ с взлохмаченными
волосами его голова бессильно свисает, как у пьЯного. џ глЯжу на его босые
ноги, на плечи с оторванными погонами. ђукав ниже плеча рассечен осколком,
на боку мокрое кровавое пЯтно. ЌепонЯтно, что случилось с парнем, который
всегда был тверд и держалсЯ как надо? Ќеужели нервы? Ќо Я не хочу
успокаивать, уговаривать его, Я знаю: чтобы привести его в чувство, нужны
строгость, суровость. Ќо мне некогда - Я боюсь, что к нам близко подойдут
немцы, и бросаюсь к брустверу.
‚округ огневой - пыльное землЯное крошево. ’равЯнистый участок
перекопан, будто его разрыло стадо огромных диких кабанов, повсюду густаЯ
россыпь глубоких и мелких воронок. Ќемцев, однако, вблизи не видно.
Љривенок с гримасой отчаЯниЯ ронЯет на колени голову и, уткнувшись
лицом в рукава, неподвижно сидит несколько минут. ‡атем, обмЯкший, но,
кажетсЯ, успокоенный, медленно поднимает лицо.
- ‹адно... ‚се! Ќо что делать будем? Џулемета нет.
- Ђ что делать? - как можно хладнокровнее спрашиваю Я. - ‚ылезешь - тут
тебЯ и уложат. Ќавеки! ЋпЯть же - ‹укьЯнов.
- Ќу, черт с ним, погибать так погибать, - зло говорит Љривенок. -
’олько он жить будет. ѓде же справедливость?
џ молчу. ‹юсЯ поворачиваетсЯ к нему и, будто ничего не было, говорит:
- ‘нимай гимнастерку, перевЯжу!
- ‡ачем? ’еперь один черт! - мрачно бросает Љривенок.
‹юсЯ больше не навЯзываетсЯ со своей помощью, только неодобрительно
смотрит на него.
- Џить!.. - опЯть пробудившись, одними губами шепчет ‹укьЯнов. -
Џить...
‹юсЯ вздрагивает, сжимает челюсти, на ее грЯзных щеках проступают
желваки. Ѓудто сговорившись с ‹укьЯновым, рЯдом шевелитсЯ, приподнимаетсЯ
на локтЯх немец. Ћн, кажетсЯ, пробует встать, повернутьсЯ, но это ему не
удаетсЯ, и он в отчаЯнии просит:
- Wasser! Ein Schliik Wasser! Paul! [‚оды! ѓлоток воды! Џауль! (нем.)]
- Џить! Џить!.. - выдыхает ‹укьЯнов и царапает землю пальцами.
‹юсЯ круто изламывает на лбу брови, и Я понимаю, как горько ей от
беспомощности. Ђ немец все еще не умирает, все дрожит и просит:
- Wasser! Wasser!
ќто нестерпимо - наблюдать последние страданиЯ людей. Ќо мы не можем
ничем им помочь, и Я отворачиваюсь. Џригнувшись за разбитым бруствером, Я
смотрю в поле.
Џо траншее идут немцы. Ќад бруствером мелькают их каски, темные пилотки
- они направлЯютсЯ куда-то в тыл, во фланг прорванной обороны. ‚идно, они
махнули рукой на нашу огневую и спокойно обходЯт ее.
- Ћгонь! - приказываю Я сам себе. - Ћгонь!
Ќо из чего огонь? Њой автомат выпускает две очереди и умолкает, затвор
в последний раз тупо лЯзгает и больше уже не взводитсЯ. ‹юсЯ в укрытии
ползает на коленЯх и перебирает магазины, ее автомат тоже без диска.
Љривенок безразлично сидит на земле, опустив голову. —то ж, остались
гранаты!
џ вытаскиваю из земли ђѓ„ и поочередно поворачиваю рукоЯтки. ‚ прорезЯх
поЯвлЯютсЯ красные метки - гранаты на боевом взводе.
‡апихиваю их в карманы. ’еперь будем ждать.
- Џи-и-ить... Џи-и-ить... - совсем ослабело стонет ‹укьЯнов.
џ не отрываю взглЯда от траншеи, знаю, рано или поздно они все же
полезут на нас. ‘олнце уже на закате, оно слепит глаза, но надо смотреть,
не прозевать. џ немного успокаиваюсь, как вдруг тишину взрывает испуганный
крик Љривенка:
- ‹юсЯ!!!
‚ голосе его такой ужас, что Я на секунду мертвею, потом, повернувшись,
оглЯдываюсь, но поздно. Ќа бруствере мелькают подошвы ‹юсиных сапог, и
девушка тотчас исчезает в ближней воронке. ЊенЯ бросает в жар от страха.
—то она задумала? —его это она?
- ‹юсЯ! ’ы куда? ‹юсЯ!
Ќо она, не отвечаЯ, сразу же выскакивает из воронки, бросаетсЯ на
присыпанную землей траву и быстро-быстро ползет к танку. ‚от она уже
минует его и ползет, ползет дальше. џ напрЯженно слежу за ней и только
теперь понимаю: это она к ближнему убитому немцу. ‚ руках Я сжимаю
гранаты, окидываю взглЯдом простор, кажетсЯ, немцев не видно, но кто их
знает... Џодсолнух в двух сотнЯх шагов.
‹юсЯ подбираетсЯ к немцу и какое-то времЯ сидит, склонившись над ним. ‚
руках у нее поЯвлЯетсЯ флЯга, еще что-то, и девушка поворачивает назад.
ЋглЯдываЯсь, она быстро и ловко ползет, на мгновение исчезает в воронке,
но тотчас показываетсЯ. € тогда из подсолнуха бьет перваЯ длиннаЯ очередь.
Џули неровной редкой цепочкой взбивают пыль на разрытой земле. ‹юсЯ
вздрагивает, на секунду притихает, оглЯдываетсЯ и еще быстрее устремлЯетсЯ
вперед. ЏочуЯв недоброе, ко мне на бруствер бросаетсЯ Љривенок. џ
чувствую, как он впиваетсЯ в землю руками и замирает. “ менЯ самого
холодеет сердце. Ќо что мы можем сделать тут без патронов?
Ќизко наклонив голову, она упрЯмо ползет к нам. ‚ одной ее руке обшитаЯ
войлоком флЯжка (наверное, вода!), в другой какаЯ-то сумка или кобура. Ќу,
скорее же, скорей! €з подсолнуха снова трещит очередь, и снова замирает
мое сердце. Ќо ‹юсЯ ползет. Ћна направлЯетсЯ в окоп, где до сих пор сидел
Љривенок, туда ей ближе, чем к нам. Љривенок отскакивает от менЯ и,
пригнувшись, бросаетсЯ через площадку. џ с гранатами бегу вслед за ним.
’ут несколько глубже и тише. ‹юсЯ уже близко, она подползает к первым
глыбам окопа. ‚стретив наши испуганные взглЯды, она ободрЯюще улыбаетсЯ.
ќта ее улыбка, кажетсЯ, все переворачивает во мне. џ хочу закричать от
напрЯжениЯ и страха за нее. Ќо ‹юсЯ уже поднимаетсЯ на уцелевший в этом
месте бруствер. Љривенок, несмотрЯ на опасность, встает во весь рост и
тЯнет навстречу ей руки. Ћна протЯгивает к нему свои, приподнимаетсЯ на
коленЯх и... падает.
ЃешенаЯ очередь разрывных щелкает по брустверу, по земле, по траве.
Џесок и комьЯ хлещут по моему лицу, запорашивают глаза. €нстинктивно Я
пригибаюсь, и в тот же миг менЯ пронзает отчаЯнный вскрик Љривенка.
‘квозь слезы Я бросаю взглЯд на ‹юсю - она молча и с бессильной
покорностью ложитсЯ на бруствер. ђЯдом, обхватив руками окровавленное
лицо, опускаетсЯ на дно окопа Љривенок.
‚от оно! ‚от самое страшное, самое худшее, оно не миновало нас! Ђ из
подсолнуха бьет втораЯ, третьЯ очередь. ЏулЯ сбивает, с моей головы
пилотку, и Я снова прЯчусь за бруствер.

- ‹юсЯ! ‹юсЯ! ‹юсЯ! - неистово кричит в окопе Љривенок, и Я, взглЯнув
на него сбоку, невольно ужасаюсь: у парнЯ на иссеченном лице - кровавые
пустые глазницы.
- ‹юсЯ! ѓде ‹юсЯ?
- ‹юсЯ тут, тут ‹юсЯ, - вдруг потерЯв голос, шепчу Я.
Ђ ‹юсЯ тихо лежит на бруствере, положив голову на протЯнутую вперед
руку, и на лице ее - милаЯ светлаЯ улыбка, которую, наверное, в последнее
мгновение увидел Љривенок, в протЯнутой руке флЯга, в другой - брезентоваЯ
кобура с ракетницей; толстой своей рукоЯткой ракетница высовываетсЯ
наружу. Ћпомнившись и отчетливо осознав, что случилось, Я беру девушку за
тонкие, еще теплые кисти и, обрушиваЯ с бруствера землю, стЯгиваю ее в
окоп. Њаленькое гибкое ее тело легко ложитсЯ на мои руки.
- ‹юсЯ! - дико кричит Љривенок и окровавленными пальцами слепо шарит по
брустверу.
џ же боюсь отозватьсЯ, боюсь сказать правду. ’огда он так же
исступленно начинает звать менЯ.
- ‘Ядь, - говорю Я как можно спокойнее, но чужим приглушенным голосом.
- ‘Ядь... ‘иди...
- ѓде ‹юсЯ? ‹ознЯк, где ‹юсЯ?
- ‚се. Ќет ‹юси...
Љривенок умолкает, сползает вниз, прикрывает ладонЯми лицо, потом
вскакивает.
- ѓады!.. €зверги!.. ‘волочи!..
Ћн снова, как зверь в клетке, мечетсЯ по окопу, спотыкаетсЯ о брошенную
на дне лопату и хватает ее.
- ѓде он? ѓде тот проклЯтый фашист?
Љривенок вылезает из окопа, зацепившись за орудийный сошник, падает,
снова вскакивает. Ћн в бешенстве, ничего не видит, а Я держу на коленЯх
‹юсю и не в силах остановить его, уговорить, успокоить. Џока он отыскивает
наше укрытие, из подсолнуха снова бьет очередь, разрывные звучно щелкают
вокруг.
- Ђга? - услышав выстрелы, обрадованно кричит Љривенок. - Ђга! ‚от вы
где! ‘волочи! ѓады!..
Ѓосой, в разодранной гимнастерке, с лопатой в руках он выбираетсЯ на
бруствер и, широко расставив ноги, слепо направлЯетсЯ туда, в сторону
выстрелов. Ќе выпускаЯ из рук ‹юсю, Я медленно поднимаюсь в окопе, а он
широко и невидЯще идет и идет, высоко и угрожающе поднЯв лопату, продолжаЯ
ругатьсЯ. —ерез десЯток шагов, однако, падает в бомбовую воронку. ќто
обнадеживает менЯ, Я прихожу в себЯ и кричу:
- Љривенок, стой! ‘той! Ќе вылазь!
Ќо он недолго лежит там, встает и снова бросаетсЯ туда, навстречу
врагу. џ знаю, что все пропало, что только мгновениЯ отделЯют человека от
его гибели. € когда из подсолнуха раздаетсЯ очередь, Я закрываю глаза.
Ћткрыв их, Љривенка уже не вижу.
џ снова опускаюсь на дно окопа и тихо, осторожно кладу на землю ‹юсю.
’еперь Я один. Ћдин со своей бедой и своей несчастной любовью. ‚первые
Я так безысходно чувствую нелепую свою беспомощность в этих огромных
жерновах войны, что со страшной силой перемалывают тысЯчи людских жизней и
уже дошли до моей...
џ осторожно высвобождаю из тоненьких ‹юсиных пальцев ремешок флЯжки,
беру ракетницу - из кожаных ее гнезд торчат три цветные ракеты. Њне уже не
хочетсЯ ни есть, ни пить и ни жить, пропадает и желание отстаивать эту
разрушенную огневую, хочетсЯ только умереть, тихо и тут, рЯдом с ‹юсей.
Ћднако вспоминаю тех, еще живых, в укрытии и с флЯгой в руках переползаю
площадку. ‹укьЯнов неподвижно лежит, где лежал, и молчит. Њне очень
хочетсЯ, чтобы он очнулсЯ, чтобы заговорил, взглЯнул, - страшно погибать
одному. џ отвинчиваю флЯгу, поднимаю его запорошенную землей голову. Ќа
веке левого глаза - комок земли, Я сбрасываю его, но зубы ‹укьЯнова крепко
сжаты. ЉажетсЯ, он уже умер.
џ оглЯдываю остальных. Ќеподвижные, окровавленные тела, омертвевшие,
забросанные землей лица... Ђ краснаЯ длиннаЯ стрелочка на часах †елтых
по-прежнему торопливо бежит и бежит по черному циферблату. ќта ее
живучесть возмущает менЯ - с какой-то суеверной неприЯзнью Я бью по ней
флЯгой, стекло рассыпаетсЯ, и стрелка останавливаетсЯ на цифре "11".
Ќу, что дальше?
ђЯдом начинает стонать, "недогарок". †ивуч! Ќаши все до одного полегли,
а он жив. ‚о мне загораетсЯ желание добить его, но припоминаю, что ‹юсЯ не
дала мне это сделать в самом начале, и Я верю ей. ‚ероЯтно, она своей
женской душой почувствовала что-то такое, что недоступно нам, ослепленным
кровью, ненавистью, горЯчкою боЯ. —ерт с ним! Џусть умираем сам.
Ќемец дергаетсЯ, стонет и тихо просит в бреду:
- Џауль! Џауль!.. ‚ассер!
Џить? Ќет, пить ты у менЯ не получишь. ‡апрокинув голову, Я выливаю
себе в рот остатки теплой воды, а флЯгу швырЯю в угол. Ѓольше она мне не
понадобитсЯ. Џотом ползком возвращаюсь в окоп.
‹юсЯ лежит на комьЯх набросанной взрывами земли. ђуки ее покоЯтсЯ вдоль
тела, ноги вытЯнуты. џ сажусь рЯдом и поправлЯю на загорелых коленЯх ее
коротенькую юбчонку. ’онкое девичье лицо уже заметно побелело, похудело.
…е последнЯЯ улыбка, что взбудоражила наши с Љривенком души, постепенно
гаснет, уступаЯ место безучастной, тупой неподвижности. ЊенЯ удивлЯет эта
мертвенность всегда такого подвижного, живого ‹юсиного лица, удивлЯют ее
глаза. Ћни, оказываетсЯ, совсем не синие, они серые, и Я не могу понЯть,
почему они всегда казались нам синими, как васильки.
џ закрываю их поочередно, левый и правый, - пусть спЯт...
—то же делать дальше? ‚ыбежать вслед за Љривенком? ‡астрелитьсЯ из
ракетницы? ‚зорвать себЯ с ‹юсей?
‚ углу на землЯную труху всползает муравей. ‡емлЯ мелкаЯ и вместе с
муравьем все времЯ осыпаетсЯ. Њуравей выкарабкиваетсЯ из песчинок и каждый
раз начинает ползти сначала. —то значит бездумное упрЯмство! џ беру его на
ладонь и сдуваю на бруствер - пусть идет, спасаетсЯ. „обра ему тут не
будет.
Ќет, черта с два! Ѓуду дратьсЯ! Ћдин за всех - за †елтых, Џопова,
‹укьЯнова, Љривенка. ‡а Џанасюка. € за ‹юсю. €наче мне нельзЯ. џ
раскладываю свой боезапас: три ђѓ„, одна лимонка в кармане, три ракеты, -
все же не пустые руки.
ЉажетсЯ, начинает темнеть. Ќебо еще блестит Ярким отсветом низкого
солнца, но в окопе уже сумеречно. Ѓой все грохочет вдали, только не
поймешь, в какой стороне. ‘тонет землЯ, стоголосое эхо громовыми раскатами
сотрЯсает простор. ’ихо разве что на холмах.
€ вдруг - знакомаЯ трескотнЯ по брустверу. Џесок, комьЯ земли, пыль -
на голову. ‘ыпанет - и утихнет. —ерез пЯть секунд снова, потом еще и
еще...
„а, начинаетсЯ...
„ержись, мужайсЯ, ‹ознЯк! ЉажетсЯ, это последний твой бой. ‡а землю
держись. € помни! ‚сех помни. ‘коро пойдут! џ чувствую - прежней силой
наливаетсЯ тело. € ловкостью. Љаждый мускул напрЯгаетсЯ. € нет уже страха.
џ пережил, израсходовал его. ЃитьсЯ так битьсЯ. Ќасмерть!
ЏриподнЯвшись на ноги, Я одним глазом выглЯдываю из-за бруствера:
ползут! Џотные, покрасневшие лица, автоматы в руках. ‘боку кто-то падает,
кто-то перебегает в воронку. Ѓеру две гранаты, они взведены, прижимаюсь к
стене. †ду. ‘лушаю. ЉакаЯ-то жила под коленом часто и противно дрожит.
Ќад бруствером что-то чвЯкает. ѓраната. ™елкает запал, затем - громовой
взрыв. ‘нова комьЯ земли, пыль, песок застилают небо.
ђазмахиваюсь и в одну, другую, третью стороны бросаю свои ђѓ„.
ђаздаютсЯ взрывы - один, второй, третий! ‚ыхватываю из кармана лимонку, но
рЯдом шлепаетсЯ длиннаЯ рукоЯть немецкой гранаты. ‘ остервенением хватаю
ее и бросаю обратно. ‘разу же - взрыв, чей-то близкий приглушенный вскрик.
Ѓеру в правую руку лимонку, зубами отгибаю концы чеки. ‹евой зарЯжаю
ракетницу и взвожу боек.
‘зади, за бруствером, торопливые шаги - Я сразу улавливаю их. ‚ырываю
зубами чеку, отпускаю планку и, продержав секунды три, бросаю туда
гранату. ‚зрыв! ‚ тот же момент что-то рветсЯ на бруствере, над моей
головой. “дар где-то сзади и - еще взрыв! Ћдна граната взрываетсЯ возле
пушки, и тотчас передо мной в облаке пыли встает темнаЯ долговЯзаЯ фигура
в каске.
- •енде хох!
- ‘кулу в бок! - кричу Я и в упор стрелЯю из ракетницы.
„ымнаЯ струЯ бьет из окопа, пышет клубком искр. Ќемец хватаетсЯ за
грудь и, подломившись в коленЯх, падает на спину. Ќесколько секунд он
горит. ђакета рассыпает вокруг пучки искр. …го сапоги свисают в мой окоп.
ќто ему за ‹юсю.
џ снова быстро зарЯжаю ракетницу, высовываюсь и бью в тех, кто поближе.
ђакета подскакивает и катитсЯ по траве Ярко-огненной кометой. ‡еленые
отблески, догораЯ, плЯшут на комьЯх бруствера. Ќаверное, удивленные моим
огневым отпором, немцы утихают.
‚ыбрасываю гильзу и зарЯжаю опЯть. ‘удЯ по головке, это осветительнаЯ,
белаЯ. џ жду новой атаки и благодарю ‹юсю. ЊертваЯ, она спасает менЯ.
Ќо немцы молчат. Њолчат минуту, две, пЯть... —то случилось, может, они
подползают? € тут откуда-то издалека доноситсЯ танковый рев. Ћзадаченный,
Я вслушиваюсь, а гул все растет, ширитсЯ, приближаетсЯ. …ще через десЯть
минут уже вовсю дрожит, гудит, под невидимой тЯжестью сотрЯсаетсЯ землЯ.
Ќесколько стремительных синеватых трасс мелькают над бруствером. ќто уже
оттуда, с нашей стороны.
ђадостнаЯ догадка осенЯет менЯ. “дивленный, Я медленно встаю в окопе.
ѓде-то вблизи, в вечернем просторе, заливаютсЯ, трещат пулеметы, и оттуда,
с нашей стороны, сверкают над землей все новые и новые трассы.
‘ последней ‹юсиной ракетой в ракетнице, готовый ко всему, Я выскакиваю
из окопа.

„а, Я спасен. ‚се страшное, адски мучительное позади.
Ќаискосок, полем, через подсолнух, к дороге, вытЯнув длиннющие, как
бревна, стволы, идут советские ‘Ђ“-100. ‡а ними бежит, то отстает, то
снова догонЯет пехота.
џ сижу на бруствере с единственной ракетой в ракетнице и не ощущаю в
себе даже намека на радость спасениЯ. “ моих ног лежит маленькое тело
‹юси. џ вынес ее из окопа под открытое небо, на широкий простор, который
она уже никогда не увидит. Ќи простора земли, ни нашей победы, ни этого
вечернего неба, очень похожего теперь на ее серые, некогда сиЯющие
глаза...
€дет времЯ, а Я все сижу.
Ѓой перемещаетсЯ за неприЯтельские холмы. Џо обе стороны от нашей
разбитой, никому уже не нужной огневой бегут люди. Џотные молодые ребЯта с
белыми от соли спинами о чем-то спрашивают менЯ, что-то кричат, но Я не
слышу и не отвечаю. Љакой-то курносый парень в надетой звездочкой назад
пилотке, пробегаЯ ближе других, бросает:
- „урной или контуженный?
€ второй, что рЯдом бежит с пулеметом, смеетсЯ. €м радостно.
Ђ Я думаю: кто из нас вчера мог представить себе, что случитсЯ сегоднЯ?
‚се эти долгие месЯцы Я мечтал об одном: только бы дорватьсЯ до немцев! €
вот дорвалсЯ! Љак все это сложно и трудно! Ќа сколько же фронтов надо
боротьсЯ - и с врагами, и с разной сволочью рЯдом, наконец, с собой.
‘колько побед надо одержать, чтобы они сложились в ту, что будет написана
с большой буквы? Љак мало одной решимости, добрых намерений и сколько еще
надо силы! ‡емлЯ моЯ роднаЯ, люди мои добрые, дайте мне эту силу! Њне она
так нужна теперь, и больше ее просить не у кого.
’емнеет. ‘ражение катитсЯ дальше. •олмы уже наши. Џо полю идут
минометчики. ‘огнувшись под тЯжелыми катушками, бредут свЯзисты... Људа-то
мчатсЯ ездовые на передках...
€ вдруг из сумерек меж воронок поЯвлЯетсЯ ‹ешка. ’оропливым, уверенным
шагом он подходит к огневой. ‚ его здоровой руке два котелка, под мышкой,
той, что белеет бинтом, - буханка хлеба. ‘амоуверенно, с таким видом,
будто он только десЯть минут назад был тут, ‹ешка здороваетсЯ.
- Џривет! Ќу как? ‚ыдержали? Џобедили? ЏорЯдок.
Ћпустившись на одно колено, он бережно ставит на неровную землю
котелки, кладет хлеб:
- ‚ойна войной, а есть надо. Џравда? ‚от раздобыл, расстаралсЯ... Ђ где
же хлопцы?
џ молчу, чувствуЯ, как все в моих глазах закружилось, заколыхалось и
поплыло в знойном тумане. ‚идно, он замечает это и становитсЯ серьезнее.
- Ђ менЯ, знаешь, немного тюкнуло. Џока до санроты добег, перевЯзалсЯ,
ну и задержалсЯ... ‚от еще ‹юська пропала. Ѓыла и пропала. €скали,
искали... ’ак где же хлопцы? Ћстынет.
’уман передо мной рассеиваетсЯ - воронки, бугры, бруствер и ‹ешка
отчетливо встают перед глазами.
- €ди сюда, гад!
џ поднимаюсь, поворачиваюсь к огневой, и ‹ешка, предчувствуЯ что-то,
послушно лезет наверх.
- Ќе там ищешь! ѓлЯди! - кричу Я. - ѓлЯди, сволочь!
Ќесколько секунд он хмуритсЯ, осматривает покойников, но сразу же
здоровой рукой начинает одергивать свою коротенькую гимнастерку.
- Ќу и что? —его смотреть? - зло огрызаетсЯ он. - Џодумаешь! ‚ойна! ‚он
не таких побило. Љомбату голову оторвало. —то, Я виноват?
- Ђ кто же? ’воЯ работа! ѓад ты! ‘волочь! ‘удить тебЯ!!!
- ‘удить? - ЯритсЯ он. - Џошел ты к черту, молокосос! ‡а что?
- Ђх, за что? ’ы не знаешь за что? ’ы погубил их. Њы ждали тебЯ, почему
не пришел? ‘вою шкуру спасал?
- ђанило вот! Ќа, смотри! Ќе веришь? Џоказать тебе? - Ћн тычет в мое
лицо забинтованной кистью и начинает срывать с нее бинты.
- Ќоги ведь у тебЯ целы, гад ты ползучий! Џочему комбату не доложил?
Џочему ‹юсе сказал, что нам конец? Џочему?
ЉаждаЯ клетка во мне негодует. џ готов растоптать его, искалечить,
смешать с землей. Ћн же, Я вижу, хочет казатьсЯ равнодушно-уверенным, но
то и дело срываетсЯ - злитсЯ, кричит, стараЯсь утопить в этом крике
растущую в себе тревогу.
- …сли хочешь знать, никакого разрешениЯ не было, вот. Љомбат убит, он
не приказывал. џ ничего не знаю. ђанен, вот!
- —то-о-о? - кричу Я, терЯЯ над собой власть.
- Ђ то! Љомбат мне ничего не приказывал. ‚от! џ ‹юсе ничего не говорил.
—то вы натворили тут - не моЯ вина. џ в стороне.
- Ђх, так ты в стороне, значит?! ‘волочь!
Ќе чувствуЯ себЯ, Я подскакиваю к ‡адорожному, готовый ринутьсЯ в
драку, как тогда ночью на этом самом месте.
- Ќу, а если нет, - кричит он, - иди докажи! Ђ где свидетели? Њожет,
оживЯт Џроцкого, ‹юсю, спросЯт их?.. € прочь от менЯ, соплЯк!
Ћн замахиваетсЯ на менЯ натренированной ногой футболиста, но Я в
беспамЯтстве от гнева даже не отскакиваю, Я вскидываю ракетницу и огненной
струей бью в его ненавистное, искаженное злобой лицо.
‚ыстрел оглушает, и все внезапно обрываетсЯ. ђуки мои дрожат, как не
дрожали за весь сегоднЯшний день. џркое сиЯние ракеты, все разгораЯсь,
ослепительным светом заливает огневую, станины, скособоченный щит, колесо,
труп немца, каждый комок в окопе. ‡а пушкой трепещут, дрожат черные, как
деготь, тени. Ќа несколько мгновений на бруствере с необыкновенной
Яркостью вспыхивает прЯмаЯ и удивительно маленькаЯ фигурка ‹юси. џрко и
горЯчо осветившись, она медленно меркнет, и все поглощает тьма.
ЋгромнаЯ, накопленнаЯ за этот адский день злость, вдруг прорвавшись,
сразу опадает во мне. ђазбитый и опустошенный, Я швырЯю ракетницу в
темноту и, отойдЯ на другую сторону огневой, ложусь вниз лицом на жесткие
комьЯ бруствера.
‡а холмами медленно утихает бой. Ћтсветы далеких ракет скупо мерцают на
ободранном щите пушки. Љ ночи начинает источать свои запахи изрытаЯ
взрывами, исполосованнаЯ танками, иссеченнаЯ железом землЯ. ђосистый
аромат трав постепенно забивает другие запахи - и пороховой смрад гильз, и
бензиновый чад танков. ‚верху, в прозрачном летнем небе, высыпают редкие
звезды. Ћбессиленный, Я долго не могу пошевелитьсЯ и пластом лежу на
земле. ‚се во мне свернулось, сжалось, осело - и только жгучей болью горЯт
в душе моЯ несчастнаЯ любовь и моЯ неукротимаЯ ненависть.
џ лежу так, пока из темноты не доносЯтсЯ знакомые голоса. ђазмеренно
звЯкает валек, коротко фыркают лошади - это едет расчет ‘тепанова. ‚идно,
ребЯта ищут нашу огневую, останавливаютсЯ, и вскоре наводчик ЉурбЯк,
заметив менЯ на бруствере, кричит:
- „авай сюда! ’ут они!
’огда Я встаю с земли. ЏоЯвление товарищей несет мне облегчение.
Џравда, Я чувствую, что придетсЯ многое объЯснить и за что-то ответить. Ќо
Я не боюсь. —то бы со мной ни случилось, Я готов на все, - хуже и
страшней, чем сегоднЯ, мне никогда уже не будет.

1961
Last-modified: Mon, 19 Mar 2001 15:26:06 GMT
Ћцените этот текст:

‚асиль Ѓыков. ’ретьЯ ракета

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22