        —ингиз ’орекулович Ђйтматов. Џервый учитель


     -----------------------------------------------------------------------
     —ингиз Ђйтматов. Џервый учитель. Џовести
     Џеревод с киргизского автора и Ђ.„митриевой
     €здательство детской литературы "‚еселка", Љиев, 1976
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 28 маЯ 2003 года
     -----------------------------------------------------------------------

     €мЯ  киргизского  прозаика —ингиза Ђйтматова широко известно советскому
читателю. …го произведениЯ переведены на многие Языки мира.
     ‚  книгу  вошли  отмеченные  ‹енинской  премией  "Џовести гор и степей"
("„жамилЯ",  "Џервый  учитель",  "’ополек мой в красной косынке", "‚ерблюжий
глаз") и повесть "Њатеринское поле".


     џ  открываю  настежь окна. ‚ комнату вливаетсЯ поток свежего воздуха. ‚
Яснеющем  голубоватом сумраке Я всматриваюсь в этюды и наброски начатой мною
картины.  €х  много,  Я  много  раз начинал все заново. Ќо о картине в целом
судить  пока  рано. џ не нашел еще своего главного, того, что приходит вдруг
так  неотвратимо,  с  такой  нарастающей Ясностью и необъЯснимым, неуловимым
звучанием  в  душе, как эти ранние летние зори. џ хожу в предрассветной тиши
и  все  думаю,  думаю,  думаю.  € так каждый раз. € каждый раз Я убеждаюсь в
том, что моЯ картина - еще только замысел.
     џ  не  сторонник  того, чтобы заранее говорить и оповещать даже близких
друзей  о  незаконченной  вещи.  Ќе потому, что Я слишком ревниво отношусь к
своей  работе,  -  просто,  мне  думаетсЯ,  трудно  угадать,  каким вырастет
ребенок,   который   сегоднЯ  еще  в  люльке.  ’ак  же  трудно  судить  и  о
незавершенном,  невыписанном  произведении.  Ќо на этот раз Я изменЯю своему
правилу  -  Я  хочу  во всеуслышание заЯвить, а вернее - поделитьсЯ с людьми
своими мыслЯми о еще не написанной картине.
     ќто  не  прихоть.  џ не могу поступить иначе, потому что чувствую - мне
одному   это   не  по  плечу.  €сториЯ,  всколыхнувшаЯ  мне  душу,  историЯ,
побудившаЯ  менЯ  взЯтьсЯ  за  кисть,  кажетсЯ мне настолько огромной, что Я
один  не  могу  ее  объЯть.  џ  боюсь не донести, Я боюсь расплескать полную
чашу.  џ хочу, чтобы люди помогли мне советом, подсказали решение, чтобы они
хотЯ  бы  мысленно  стали  со  мной рЯдом у мольберта, чтобы они волновались
вместе со мной.
     Ќе  пожалейте жара своих сердец, подойдите поближе, Я обЯзан рассказать
эту историю...


        x x x

     Ќаш  аил  Љуркуреу  расположен  в  предгорьЯх  на  широком  плато, куда
сбегаютсЯ  из  многих  ущелий шумливые горные речки. Џониже аила раскинулась
†елтаЯ  долина, огромнаЯ казахскаЯ степь, окаймленнаЯ отрогами —ерных гор да
темной  черточкой  железной  дороги,  уходЯщей  за  горизонт  на запад через
равнину.
     Ђ  над  аилом  на бугре стоЯт два больших тополЯ. џ помню их с тех пор,
как  помню  себЯ.  ‘  какой  стороны  ни подъедешь к нашему Љуркуреу, прежде
всего  увидишь эти два тополЯ, они всегда на виду, точно маЯки на горе. „аже
и  не  знаю,  чем  объЯснить,  -  то  ли потому, что впечатлениЯ детских лет
особенно  дороги  человеку, то ли это свЯзано с моей профессией художника, -
но  каждый  раз,  когда  Я,  сойдЯ с поезда, еду через степь к себе в аил, Я
первым долгом издали ищу глазами родные мои тополЯ.
     Љак  бы  высоки  они  ни были, врЯд ли так уж сразу можно увидеть их на
таком расстоЯнии, но длЯ менЯ они всегда ощутимы, всегда видны.
     ‘колько  раз  мне приходилось возвращатьсЯ в Љуркуреу из дальних краев,
и  всегда  с  щемЯщей тоской Я думал: "‘коро ли увижу их, тополей-близнецов?
‘корей  бы  приехать  в аил, скорей на бугорок к тополЯм. Ђ потом стоЯть под
деревьЯми и долго, до упоениЯ слушать шум листвы".
     ‚  нашем аиле сколько угодно всЯких деревьев, но эти тополЯ особенные -
у  них  свой особый Язык и, должно быть, своЯ особаЯ, певучаЯ душа. Љогда ни
придешь  сюда, днем ли, ночью ли, они раскачиваютсЯ, перехлестываЯсь ветвЯми
и  листьЯми,  шумЯт  неумолчно на разные лады. ’о кажетсЯ, будто тихаЯ волна
прилива  плещетсЯ  о  песок,  то пробежит по ветвЯм, словно незримый огонек,
страстный  горЯчий  шепот,  то  вдруг,  на мгновенье затихнув, тополЯ разом,
всей  взбудораженной  листвой шумно вздохнут, будто тоскуЯ о ком-то. Ђ когда
набегает  грозоваЯ  туча  и  бурЯ, заламываЯ ветви, обрывает листву, тополЯ,
упруго раскачиваЯсь, гудЯт, как бушующее пламЯ.
     Џозже,  много  лет  спустЯ,  Я  понЯл  тайну двух тополей. Ћни стоЯт на
возвышенности,  открытой  всем  ветрам,  и  отзываютсЯ  на малейшее движение
воздуха, каждый листик чутко улавливает легчайшее дуновение.
     Ќо  открытие  этой простой истины вовсе не разочаровало менЯ, не лишило
того  детского восприЯтиЯ, которое Я сохранЯю по сей день. € по сей день эти
два  тополЯ  на  бугре  кажутсЯ мне необыкновенными, живыми. ’ам, подле них,
осталось мое детство, как осколок зеленого волшебного стеклышка...
     ‚  последний  день  учебы, перед началом летних каникул, мы, мальчишки,
мчались  сюда  разорЯть  птичьи  гнезда.  ‚сЯкий  раз, когда мы с гиканьем и
свистом  взбегали  на  бугор,  тополЯ-великаны,  покачиваЯсь  из  стороны  в
сторону,  вроде  бы  приветствовали  нас  своей  прохладной тенью и ласковым
шелестом   листьев.   Ђ  мы,  босоногие  сорванцы,  подсаживаЯ  друг  друга,
карабкались  вверх по сучьЯм и веткам, поднимаЯ переполох в птичьем царстве.
‘таи  встревоженных  птиц  с  криком  носились  над  нами.  Ќо  нам все было
нипочем,  куда  там!  Њы  взбирались  все  выше  и выше - а ну, кто смелее и
ловчее!  -  и вдруг с огромной высоты, с высоты птичьего полета, точно бы по
волшебству, открывалсЯ перед нами дивный мир простора и света.
     Ќас  поражало  величие  земли.  ‡атаив  дыхание,  мы замирали каждый на
своей  ветке  и  забывали  о гнездах и птицах. ЉолхознаЯ конюшнЯ, которую мы
считали  самым  большим  зданием  на свете, отсюда казалась нам обыкновенным
сарайчиком.  Ђ  за  аилом  терЯлась  в смутном мареве распростертаЯ целиннаЯ
степь.  Њы  всматривались в ее сизые дали насколько хватал глаз и видели еще
много-много  земель, о которых прежде не подозревали, видели реки, о которых
прежде  не  ведали.  ђеки  серебрились на горизонте тоненькими ниточками. Њы
думали,  притаившись  на  ветках: это ли край света или дальше есть такое же
небо,  такие  же  тучи,  степи  и  реки?  Њы слушали, притаившись на ветках,
неземные  звуки ветров, а листьЯ в ответ им дружно нашептывали о заманчивых,
загадочных краЯх, что скрывались за сизыми далЯми.
     џ  слушал  шум тополей, и сердце у менЯ колотилось от страха и радости,
и  под  этот  неумолчный  шелест Я силилсЯ представить себе те далекие дали.
‹ишь  об  одном,  оказываетсЯ,  Я  не думал в ту пору: кто посадил здесь эти
деревьЯ?  Ћ  чем  мечтал,  о  чем  говорил этот неизвестный, опускаЯ в землю
корни деревцев, с какой надеждой растил он их здесь, на взгорье?
     ќтот  бугор,  где  стоЯли  тополЯ,  у  нас  почему-то  называли "школой
„юйшена".  Џомню,  если  случалось  кому  искать  пропавшую лошадь и человек
обращалсЯ  к  встречному:  "‘лушай,  не  видел ты моего гнедого?" - ему чаще
всего  отвечали:  "‚он  наверху,  возле  школы  „юйшена, паслись ночью кони,
сходи,  может,  и  своего там найдешь". ЏодражаЯ взрослым, мы, мальчишки, не
задумываЯсь,  повторЯли: "Ђйда, ребЯта, в школу „юйшена, на тополЯ, воробьев
разгонЯть!"
     ђассказывали,  что  когда-то на этом бугре была школа. Њы и следа ее не
застали.  ‚ детстве Я не раз пыталсЯ найти хотЯ бы развалины, бродил, искал,
но  ничего  не обнаружил. Џотом мне стало казатьсЯ странным, что голый бугор
называют  "школой  „юйшена",  и  Я  как-то спросил у стариков, кто он такой,
этот  „юйшен.  Ћдин  из них небрежно махнул рукой: "Љто такой „юйшен! „а тот
самый,  что  и сейчас тут живет, из рода •ромой овцы. „авно это было, „юйшен
в  ту  пору комсомольцем был. Ќа бугре том стоЯл чей-то заброшенный сарай. Ђ
„юйшен  там  школу  открыл, детей учил. „а разве же то школа была - название
одно!  Ћх,  и  интересные же времена были! ’огда кто мог схватитьсЯ за гриву
конЯ  и  вдеть  ногу  в  стремЯ,  тот  сам себе начальник. ’ак и „юйшен. —то
взбрело  ему  в  голову,  то и сделал. Ђ теперь и камешка не найдешь от того
сарайчика, одна польза, что название осталось..."
     џ  мало  знал  „юйшена. ЏомнитсЯ, это был пожилой уже человек, высокий,
угловатый,  с  нависшими  орлиными бровЯми. …го двор был по ту сторону реки,
на  улице  второй  бригады. Љогда Я еще жил в аиле, „юйшен работал колхозным
мирабом*  и  вечно  пропадал  на  полЯх. €зредка он проезжал по нашей улице,
подвЯзав  к  седлу большой кетмень**, и конь его был похож чем-то на хозЯина
-  такой  же костлЯвый, тонконогий. Ђ потом „юйшен постарел, и говорили, что
он  стал  возить  почту.  Ќо  это  к  слову. „ело в другом. ‚ моем тогдашнем
понЯтии  комсомолец  - это горЯчий на работу и на слово джигит, самый боевой
из  всех  в  аиле,  который  и  на собрании выступит, и в газете о лодырЯх и
расхитителЯх  напишет. € Я никак не мог себе представить, что этот бородатый
смирный  человек  был  когда-то  комсомольцем,  да  к  тому  же,  что  самое
удивительное,  учил  детей,  будучи  сам малограмотным. Ќет, не укладывалось
такое  у  менЯ  в  голове!  Ћткровенно  говорЯ,  Я  считал,  что это одна из
многочисленных  сказок, которые бытуют в нашем аиле. Ќо все оказалось совсем
не так...
     ______________
     * Њираб - лицо, ведающее оросительной системой.
     ** Љетмень - сельскохозЯйственное орудие типа мотыги.

     Џрошлой  осенью  Я  получил из аила телеграмму. ‡емлЯки приглашали менЯ
на  торжественное  открытие  новой  школы,  которую  колхоз  построил своими
силами.  џ  сразу  решил  -  ехать.  Ќе  мог же Я в такой радостный день длЯ
нашего  аила  усидеть дома! џ выехал даже на несколько дней раньше. Џоброжу,
думал,  поглЯжу, сделаю новые зарисовки. €з приглашенных ждали, оказываетсЯ,
и  академика  ‘улайманову.  Њне  сказали,  что она пробудет здесь день-два и
отсюда поедет в Њоскву.
     џ  знал,  что эта прославленнаЯ теперь женщина в детстве ушла из нашего
аила  в  город.  ‘тав  горожанином,  Я  познакомилсЯ  с  ней. Ћна была уже в
преклонном  возрасте, полнаЯ, с густой проседью в гладко зачесанных волосах.
Ќаша  знаменитаЯ  землЯчка заведовала кафедрой в университете, читала лекции
по  философии,  работала  в  академии,  часто  ездила  за  границу.  ‘ловом,
человеком  она была занЯтым, и мне не удавалось познакомитьсЯ с ней поближе,
но  каждый  раз,  где бы мы ни встречались, она всегда интересовалась жизнью
нашего  аила  и  непременно,  пусть  даже коротко, высказывала мнение о моих
работах. Ћднажды Я решилсЯ сказать ей:
     - Ђлтынай  ‘улаймановна,  хорошо  бы  вам  съездить в аил, повидатьсЯ с
землЯками.  ‚ас  там все знают, гордЯтсЯ вами, но знают-то больше понаслышке
и,  случаетсЯ,  поговаривают,  что,  мол,  наша  знаменитаЯ  ученаЯ,  видно,
чураетсЯ нас, дорогу позабыла в свой Љуркуреу.
     - Ќадо  бы,  конечно,  съездить,  -  невесело  улыбнулась тогда Ђлтынай
‘улаймановна.  -  џ  и сама давно мечтаю побывать в Љуркуреу, век уж не была
там.  Џравда,  родственников  у  менЯ  в  аиле  нет. Ќо дело ведь не в этом.
Ќепременно поеду, Я должна поехать, истосковалась по родным краЯм.
     ...Ђкадемик  ‘улайманова приехала в аил, когда торжественное собрание в
школе  вот-вот  должно  уже  было  начатьсЯ.  Љолхозники  увидели  в окно ее
машину,  и  все  повалили  на улицу. ‡накомым и незнакомым, старым и малым -
всем  хотелось  пожать  ей  руку.  Џожалуй,  Ђлтынай ‘улаймановна не ожидала
такой  встречи  и,  как  мне  показалось,  даже растерЯлась. Џриложив руки к
груди, она кланЯлась людЯм и с трудом пробиралась в президиум на сцену.
     Ќаверно,   не   раз  на  своем  веку  Ђлтынай  ‘улаймановна  бывала  на
торжественных  собраниЯх,  и встречали ее, наверно, всегда и с радостью, и с
почестЯми,  но  здесь, в обыкновенной сельской школе, радушие землЯков очень
растрогало ее, взволновало, и она все пыталась скрыть непрошеные слезы.
     Џосле  торжественной  части  пионеры  повЯзали  дорогой  гостье красный
галстук,  преподнесли  цветы и ее именем открыли почетную книгу новой школы.
Џотом  был  концерт  школьной самодеЯтельности - очень интересный и веселый,
после  которого директор школы пригласил нас - гостей, учителей и активистов
колхоза - к себе.
     €   здесь  не  могли  нарадоватьсЯ  приезду  Ђлтынай  ‘улаймановны.  …е
посадили  на  самое почетное место, украшенное коврами, и всЯчески старались
подчеркнуть  свое  к  ней  уважение. Љак всегда в таких случаЯх, было шумно,
гости  оживленно  разговаривали,  провозглашали  тосты.  Ќо  вот в дом вошел
местный  паренек и подал хозЯину пачку телеграмм. ’елеграммы пошли по рукам:
бывшие ученики поздравлЯли своих землЯков с открытием школы.
     - ‘лушай,  а  телеграммы  эти  старик  „юйшен привез, что ли? - спросил
директор.
     - „а,  - ответил парень. - ‚сю дорогу, говорит, подстегивал конЯ, хотел
поспеть  к  собранию,  чтобы  при  народе  прочитали.  Ћпоздал  малость  наш
аксакал, огорченный приехал.
     - ’ак что ж он там стоит, пусть слезает с конЯ, зови его!
     Џарень  вышел  позвать „юйшена. Ђлтынай ‘улаймановна, сидевшаЯ рЯдом со
мной,  почему-то  встрепенулась и как-то странно, словно внезапно вспомнив о
чем-то, спросила у менЯ, о каком это „юйшене говорЯт.
     - Ђ  это  колхозный  почтальон, Ђлтынай ‘улаймановна. ‚ы знаете старика
„юйшена?
     Ћна  неопределенно  кивнула,  потом  попыталась  было встать, но в этот
момент  мимо  окна  кто-то  с топотом проехал на коне, и парень, вернувшийсЯ
назад, сказал хозЯину:
     - џ его звал, агай, но он уехал, ему еще надо письма развозить.
     - Ќу  и  пусть  развозит,  незачем  его задерживать. Џотом со стариками
посидит, - недовольно проговорил кто-то.
     - Ћ-о!  ‚ы  не  знаете  нашего „юйшена! Ћн человек закона. Џока дела не
выполнит, никуда не завернет.
     - ‚ерно,  странный  он  человек.  Џосле  войны  вышел из госпиталЯ - на
“краине  это  было  -  и  осталсЯ  там  жить,  всего лет пЯть, как вернулсЯ.
“мирать, говорит, вернулсЯ на родину. ‚сю жизнь бобылем так и живет...
     - Ђ  все-таки  зайти  бы  ему  сейчас... Ќу да ладно. - € хозЯин махнул
рукой.
     - ’оварищи,  когда-то  мы  учились, если кто помнит, в школе „юйшена. -
Ћдин  из  почтеннейших  людей  аила поднЯл бокал. - Ђ сам-то он навернЯка не
знал  всех  букв  алфавита.  -  ѓоворивший зажмурил при этом глаза и покачал
головой. ‚есь вид его выражал и удивление и насмешку.
     - Ђ ведь и правда, было так, - отозвалось несколько голосов.
     Љругом засмеЯлись.
     - —то  уж  там  говорить!  —его только не затевал тогда „юйшен! Ђ мы-то
ведь всерьез считали его учителем.
     Љогда смех утих, человек, поднЯвший бокал, продолжал:
     - Ќу,  а теперь люди выросли на наших глазах. Ђкадемик Ђлтынай известна
на  всю страну. Џочти все мы со средним образованием, а многие имеют высшее.
‘егоднЯ  мы открыли у себЯ в аиле новую среднюю школу; одно это уже говорит,
насколько  изменилась  жизнь.  ’ак  давайте,  землЯки, выпьем за то, чтобы и
впредь сыновьЯ и дочери Љуркуреу были передовыми людьми своего времени!
     ‚се   опЯть   зашумели,   дружно   поддержав  тост,  и  только  Ђлтынай
‘улаймановна  покраснела, чем-то очень смущеннаЯ, и лишь пригубила бокал. Ќо
празднично настроенные люди, занЯтые разговорами, не замечали ее состоЯниЯ.
     Ђлтынай  ‘улаймановна  несколько  раз взглЯнула на часы. Ђ потом, когда
гости  вышли  на  улицу, Я увидел, что она стоит в стороне от всех у арыка и
пристально  смотрит  на  бугор  - туда, где покачиваютсЯ на ветру порыжевшие
осенние  тополЯ.  ‘олнце  было  на  закате  -  у  сиреневой черточки далекой
сумеречной  степи.  Ћно  светило оттуда меркнущим светом, окрашиваЯ верхушки
тополей тусклым, печальным багрЯнцем.
     џ подошел к Ђлтынай ‘улаймановне.
     - ‘ейчас  они листву ронЯют, а посмотрели бы вы на эти тополЯ весной, в
пору цвета, - сказал Я ей.
     - €  Я  об этом же думаю, - вздохнула Ђлтынай ‘улаймановна и, помолчав,
добавила,  словно  бы  про себЯ: - „а, у всего живого есть своЯ весна и своЯ
осень.
     Џо  ее  увЯдающему,  со  множеством  мелких  морщинок  вокруг глаз лицу
пробежала  грустнаЯ,  задумчиваЯ  тень.  Ћна смотрела на тополЯ как-то очень
по-женски  горестно.  €  Я  вдруг  увидел, что передо мной стоит не академик
‘улайманова,  а  самаЯ  обыкновеннаЯ  киргизскаЯ  женщина, бесхитростнаЯ и в
радостЯх  и  в печалЯх. ќта ученаЯ женщина, видимо, вспомнила сейчас ту пору
своей  юности,  которой,  как  поетсЯ в наших песнЯх, не докричишьсЯ с самой
высокой  горной  вершины.  Ћна,  кажетсЯ,  хотела  что-то  сказать, глЯдЯ на
тополЯ,  но  потом,  наверно,  передумала  и  порывисто надела очки, которые
держала в руке.
     - Њосковский поезд здесь проходит, кажетсЯ, в одиннадцать?
     - „а, в одиннадцать ночи.
     - ‡начит, мне надо собиратьсЯ.
     - Џочему  вдруг?  Ђлтынай  ‘улаймановна,  вы  же  обещали  побыть здесь
несколько дней. Ќарод вас не отпустит.
     - Ќет, у менЯ срочные дела. џ должна сейчас же ехать.
     Љак  ни уговаривали ее землЯки, как ни выражали они свою обиду, Ђлтынай
‘улаймановна была неумолима.
     ’ем  временем  стало  смеркатьсЯ.  Ћгорченные  землЯки  посадили  ее  в
машину,  взЯв  слово, что она приедет в другой раз на неделю, а то и больше.
џ поехал проводить Ђлтынай ‘улаймановну до станции.
     Џочему   Ђлтынай  ‘улаймановна  так  неожиданно  заторопилась?  Ћбидеть
землЯков,  тем более в такой день, мне казалось просто неразумным. Џо дороге
Я  несколько раз собиралсЯ спросить ее об этом, но не посмел. Ќе потому, что
боЯлсЯ  показатьсЯ бестактным, - просто Я понЯл, что она все равно ничего не
скажет. ‚сю дорогу она ехала молча, о чем-то крепко задумавшись.
     Ќа станции Я все-таки спросил ее:
     - Ђлтынай ‘улаймановна, вы чем-то расстроены, может, мы обидели вас?
     - Ќу  что  вы! € не смейте так думать! Ќа кого Я могла обидетьсЯ? ђазве
что на себЯ. „а, на себЯ можно было, пожалуй, обидетьсЯ.
     ’ак  и  уехала  Ђлтынай  ‘улаймановна.  џ  вернулсЯ  в  город  и  через
несколько  дней  неожиданно  получил  от  нее письмо. ‘ообщаЯ о том, что она
задержитсЯ в Њоскве дольше, чем предполагала, Ђлтынай ‘улаймановна писала:
     "•отЯ  у  менЯ  множество важных и срочных дел, Я решила все отложить и
написать  вам  это  письмо...  …сли вам покажетсЯ интересным то, что Я здесь
пишу,  Я  вас  убедительно  прошу  подумать  над  тем,  как  это можно будет
использовать,  чтобы  поведать людЯм обо всем, что Я расскажу. џ считаю, что
это  нужно  не  только  нашим  землЯкам,  -  это  нужно  всем, в особенности
молодежи.  Љ  такому  убеждению  Я  пришла  после  долгих  раздумий. ќто моЯ
исповедь  перед  людьми.  џ  должна  исполнить  свой  долг. —ем больше людей
узнает  об  этом, тем меньше будут мучить менЯ угрызениЯ совести. Ќе бойтесь
поставить менЯ в неловкое положение. Ќичего не скрывайте..."
     Ќесколько  дней Я ходил под впечатлением ее письма. € ничего лучшего не
придумал, как рассказать обо всем от имени самой Ђлтынай ‘улаймановны.


        x x x

     ќто было в 1924 году. „а, именно в тот год...
     ’ам,  где  сейчас находитсЯ наш колхоз, тогда был небольшой аил оседлых
беднЯков  -  джатакчей.  Њне  в  ту  пору  было лет четырнадцать, и жила Я у
двоюродного брата своего покойного отца. Њатери у менЯ тоже не было.
     …ще  осенью, вскоре после того, как те, что побогаче, откочевали в горы
на  зимовьЯ,  к  нам  в  аил пришел незнакомый парень в солдатской шинели. џ
запомнила  его  шинель,  потому  что  она  была  почему-то из черного сукна.
ЏоЯвление  человека  в  казенной шинели Явилось длЯ нашего аила, отдаленного
от дорог, приткнувшегосЯ где-то под горами, настоЯщим событием.
     ‘перва  утверждали,  что  в  армии  он ходил в командирах, а потому и в
аиле  будет  начальником, потом оказалось, что вовсе он никакой не командир,
а  сын того самого ’аштанбека, который ушел из аила на железную дорогу еще в
голод,  много  лет  назад,  да  так  и  пропал.  Ђ он, сын его „юйшен, будто
прислан в аил длЯ того, чтобы открыть здесь школу и учить детей.
     ‚  те времена такие слова, как "школа", "учеба", были в новинку, и люди
не  очень-то  в  них разбирались. Љто-то верил слухам, кто-то считал все это
бабьими  сплетнЯми,  и, быть может, вообще забыли бы о школе, если бы вскоре
не  созвали народ на сходку. Њой дЯдЯ долго ворчал: "ќто еще что за собрание
такое,  вечно  отрывают  от  дела  по  всЯким пустЯкам", - но потом все-таки
оседлал  свою  лошаденку и поехал на собрание верхом, как и положено всЯкому
уважающему   себЯ  мужчине.  ‚след  за  ним  вместе  с  соседскими  ребЯтами
увЯзалась и Я.
     Љогда  мы,  запыхавшись,  прибежали  на  пригорок, где обычно проходили
сходки,  там  уже  перед  кучкой  пеших  и  конных  людей выступал тот самый
бледнолицый  парень  в  черной  шинели.  Њы  не  могли расслышать его слов и
придвинулись   было  ближе,  но  тут  один  старик  в  драной  шубе,  словно
очнувшись, торопливо перебил его.
     - ‘лушай,  сынок,  - начал он заикающейсЯ скороговоркой, - раньше детей
учили  муллы, а твоего отца мы знали: такаЯ же голытьба, как и мы. ’ак скажи
на милость, когда это ты успел сделатьсЯ муллой?
     - џ  не  мулла,  аксакал,  Я комсомолец, - быстро отозвалсЯ „юйшен. - Ђ
детей  теперь  будут учить не муллы, а учителЯ. џ обучалсЯ грамоте в армии и
до этого малость училсЯ. ‚от какой Я мулла.
     - Ќу, это дело...
     - Њолодец! - раздались одобрительные возгласы.
     - ’ак  вот,  комсомол  послал  менЯ  учить ваших детей. Ђ длЯ этого нам
нужно  какое-нибудь  помещение.  џ  думаю  устроить школу - с вашей помощью,
конечно,  -  вон  в  той  старой конюшне, что стоит на бугре. —то скажете на
это, землЯки?
     ‹юди  замЯлись,  как  бы  прикидываЯ в уме: куда он гнет, этот пришлый?
Њолчание  прервал  ‘атымкул-спорщик, прозванный так за свою несговорчивость.
Ћн  давно  уже  прислушивалсЯ  к  разговорам,  облокотЯсь  на  луку седла, и
изредка поплевывал сквозь зубы.
     - ’ы  постой, парень, - проговорил ‘атымкул, прищуриваЯ глаз, словно бы
прицеливаЯсь. - ’ы лучше скажи, зачем она нам, школа?
     - Љак зачем? - растерЯлсЯ „юйшен.
     - Ђ верно ведь! - подхватил кто-то из толпы.
     € все разом зашевелились, зашумели.
     - Њы  испокон веков живем дехканским трудом, нас кетмень кормит. € дети
наши  будут  жить  так  же,  на  кой  черт  им  учение.  ѓрамота начальникам
требуетсЯ, а мы простой народ. € не морочь нам голову!
     ѓолоса приутихли.
     - ’ак  неужели  вы  против  того,  чтобы  ваши  дети учились? - спросил
ошарашенный „юйшен, пристально вглЯдываЯсь в лица окруживших его людей.
     - Ђ  если  против,  то  что,  силком  заставишь?  Џрошли те времена. Њы
теперь народ свободный, как хотим, так и будем жить!
     Љровь  схлынула  с  лица  „юйшена.  ЋбрываЯ  дрожащими  пальцами крючки
шинели,  он  вытащил из кармана гимнастерки лист бумаги, сложенный вчетверо,
и, торопливо развернув его, поднЯл над головой.


     - ‡начит,  вы  против  этой  бумаги,  где  сказано об учении детей, где
поставлена  печать  ‘оветской власти? Ђ кто вам дал землю, воду, кто дал вам
волю? Ќу, кто против законов ‘оветской власти, кто? Ћтвечай!
     Ћн  выкрикнул слово "отвечай" с такой звенЯщей, гневной силой, что оно,
как  пулЯ,  прорезало  теплынь  осенней  тиши  и, словно выстрел, отозвалось
коротким  эхом  в  скалах. Ќикто не проронил ни слова. ‹юди молчали, понурив
головы.
     - Њы  беднЯки,  - уже тихо проговорил „юйшен. - Ќас всю жизнь топтали и
унижали.  Њы  жили  в  темноте.  Ђ  теперь  советскаЯ власть хочет, чтобы мы
увидели  свет,  чтобы  мы  научились читать и писать. Ђ длЯ этого надо учить
детей...
     „юйшен  выжидающе  умолк.  €  тогда  тот  самый,  в  драной  шубе,  что
спрашивал его, как он сделалсЯ муллой, пробормотал примирительным тоном:
     - ‹адно уж, учи, если тебе охота, нам-то что... Њы не против закона.
     - Ќо  Я  прошу  вас  помочь  мне.  Ќам надо отремонтировать эту байскую
конюшню на горе, надо перекинуть мост через речку, дрова нужны школе...
     - Џогоди,  джигит, очень уж ты прыткий! - оборвал „юйшена несговорчивый
‘атымкул.
     ‘плюнув сквозь зубы, он опЯть прищурил глаз, словно бы прицеливаЯсь.
     - ‚от  ты  на  весь аил кричишь: "колу буду открывать!" Ђ поглЯдеть на
тебЯ  -  ни  шубы  на тебе, ни конЯ под тобой, ни землицы вспаханной в поле,
хоть  бы  с ладонь, ни единой скотинки во дворе! ’ак как же ты думаешь жить,
дорогой  человек? ђазве что чужие табуны угонЯть... ’олько у нас их нет. Ђ у
кого табуны есть - те в горах.
     „юйшен  хотел  ответить  что-то  резкое,  но  сдержал  себЯ  и негромко
сказал:
     - Џроживу как-нибудь. †алованье буду получать.
     - Ђ-а,   давно   бы  так!  -  €  ‘атымкул,  очень  довольный  собой,  с
победоносным  видом  выпрЯмилсЯ  в седле. - ‚от теперь все Ясно. ’ы, джигит,
сам  делай  свои дела и на свое жалованье детей учи. ‚ казне денег хватит. Ђ
нас оставь в покое, у нас, слава богу, своих забот полон рот...
     ‘  этими  словами  ‘атымкул  повернул конЯ и поехал домой. ‚след за ним
потЯнулись  и  другие.  Ђ  „юйшен  так  и  осталсЯ стоЯть, держа в руке свою
бумагу. Ћн, беднЯга, не знал, куда ему теперь податьсЯ...
     Њне  стало  жаль  „юйшена. џ смотрела на него не отрываЯ глаз, пока мой
дЯдЯ, проезжаЯ мимо, не окликнул менЯ:
     - Ђ  ты, косматаЯ, что тут делаешь, что рот разинула, а ну, беги домой!
- € Я кинулась догонЯть ребЯт. - €шь ты, и они уже повадились на сходки!
     Ќа  другой  день,  когда  мы, девчонки, пошли по воду, нам встретилсЯ у
реки  „юйшен.  Ћн  перебиралсЯ  вброд  на  другой берег с лопатой, кетменем,
топором и каким-то старым ведром в руках.
     ‘  этого  днЯ  каждое  утро  одинокаЯ  фигура  „юйшена  в черной шинели
поднималась  по  тропинке  на  бугор  к  заброшенной  конюшне. € лишь поздно
вечером  „юйшен  спускалсЯ вниз, к аилу. —астенько мы его видели с большущей
вЯзанкой  кураЯ или соломы на спине. ‡аметив его издали, люди привставали на
стременах и, приложив руку к глазам, удивленно переговаривались:
     - ‘лушай, да это никак учитель „юйшен несет вЯзанку?
     - Ћн самый.
     - ќх, беднЯга! “чительское дело тоже, видно, не из легких.
     - Ђ  ты  как  думал?  ѓлЯди, сколько прет на себе, не хуже, чем байский
батрак.
     - Ђ послушаешь его речи, так куда там!
     - Ќу, это потому, что бумага у него с печатью: в ней всЯ сила.
     Љак-то  раз,  возвращаЯсь  с  полными  мешками  кизЯка,  который обычно
собирали  в  предгорье  над  аилом,  мы  завернули  к  школе: интересно было
посмотреть,  что  там  делает  учитель.  ‘тарый глинобитный сарай прежде был
байской  конюшней.  ‡имой  здесь  держали  кобыл,  ожеребившихсЯ в ненастье.
Џосле  прихода  ‘оветской  власти  бай  куда-то  откочевал,  а конюшнЯ так и
осталась  стоЯть.  Ќикто  сюда  не  ходил,  а  все  вокруг поросло репьем да
колючками.   ’еперь   сорнЯки,  вырубленные  с  корнем,  лежали  в  стороне,
собранные  в  кучу,  двор  был расчищен. ЋбвалившиесЯ размытые дождЯми стены
были   подмазаны   глиной,   а   скособоченнаЯ,   рассохшаЯсЯ  дверь,  вечно
болтавшаЯсЯ на одной петле, оказалась починенной и прилаженной на место.
     Љогда  мы  опустили  свои  мешки  на землю, чтобы немного отдохнуть, из
дверей  вышел  „юйшен,  весь  залЯпанный  глиной. “видев нас, он удивилсЯ, а
потом приветливо улыбнулсЯ, стираЯ с лица пот.
     - Ћткуда это вы, девочки?
     Њы  сидели  на  земле  подле  мешков и смущенно переглЯдывались. „юйшен
понЯл, что мы молчим от застенчивости, и ободрЯюще подмигнул нам.
     - Њешки-то  больше  вас  самих.  Ћчень  хорошо,  девочки, что заглЯнули
сюда,  вам  ведь  здесь  учитьсЯ. Ђ школа ваша, можно сказать, почти готова.
’олько  что  сложил в углу что-то вроде печки и даже трубу вывел над крышей,
видите  какаЯ! ’еперь осталось топлива на зиму заготовить, да ничего - кураЯ
много  вокруг.  Ђ  на  пол  постелем побольше соломы и начнем учебу. Ќу как,
хотите учитьсЯ, будете ходить в школу?
     џ была старше своих подруг и поэтому решилась ответить.
     - …сли тетка отпустит, буду ходить, - сказала Я.
     - Ќу почему же не отпустит, отпустит, конечно. Ђ как тебЯ звать?
     - Ђлтынай,  -  ответила Я, прикрываЯ ладонью колено, видневшеесЯ сквозь
дыру на подоле.
     - Ђлтынай  -  хорошее  имЯ. - Ћн улыбнулсЯ как-то хорошо, что на сердце
потеплело. - ’ы чьЯ будешь?
     џ промолчала: не любила, когда менЯ жалели.
     - ‘ирота она, у дЯди живет, - подсказали подруги.
     - ’ак  вот,  Ђлтынай, - снова улыбнулсЯ мне „юйшен, - ты и других ребЯт
веди в школу. ‹адно? € вы, девочки, приходите.
     - ‹адно, дЯденька.
     - ЊенЯ  учителем  зовите.  Ђ  хотите  посмотреть  школу?  ‡аходите,  не
робейте.
     - Ќет, мы пойдем, нам надо домой, - застеснЯлись мы.
     - Ќу,  хорошо, бегите домой. Џосмотрите потом, когда придете учитьсЯ. Ђ
Я еще разок схожу за кураем, пока не стемнело.
     Џрихватив  веревку  и  серп,  „юйшен  пошел  в поле. Њы тоже поднЯлись,
взвалили  на  спины  мешки  и  засеменили  к аилу. Њне вдруг пришла в голову
неожиданнаЯ мысль.
     - ‘тойте,  девочки!  -  крикнула  Я  своим подругам. - „авайте высыплем
кизЯки в школе - все больше топлива на зиму будет.
     - Ђ домой придем с пустыми руками? €шь ты, умнаЯ какаЯ!
     - „а мы вернемсЯ и насобираем еще.
     - Ќет уж, поздно будет, дома заругают.
     €, уже не ожидаЯ менЯ, девочки заторопились домой.
     „о  сих  пор  не могу понЯть, что заставило менЯ в тот день решитьсЯ на
такое  дело.  ’о  ли Я обиделась на подруг за то, что не послушались менЯ, и
потому  решила  настоЯть  на  своем, то ли оттого, что с малых лет моЯ волЯ,
мои  желаниЯ были захоронены под окриками и подзатыльниками грубых людей, но
мне  вдруг захотелось хоть чем-нибудь отблагодарить незнакомого, в сущности,
человека  за  его  улыбку,  от которой потеплело на сердце, за его небольшое
доверие  ко мне, за его несколько добрых слов. € Я хорошо знаю, Я убеждена в
этом,  что  настоЯщаЯ  судьба  моЯ,  всЯ  моЯ  жизнь со всеми ее радостЯми и
муками  началась  именно  в  тот  день, с того самого мешка кизЯка. џ говорю
так,  потому  что  именно  в  тот  день  Я  первый раз за всю свою жизнь, не
задумываЯсь,  не боЯсь наказаниЯ, решила и сделала то, что посчитала нужным.
Љогда  подружки покинули менЯ, Я бегом вернулась к школе „юйшена, опорожнила
мешок  под  дверью  и  тут  же  пустилась  со  всех  ног по лощинам и балкам
предгорьЯ собирать кизЯк.
     џ  бежала, не думаЯ куда, словно бы от избытка сил, и сердце мое билось
в  груди  так  радостно,  словно  бы Я совершила величайший подвиг. € солнце
словно  бы  знало, отчего Я так счастлива. „а, Я верю, что оно знало, почему
Я так легко и вольно бегу. Џотому что Я сделала маленькое доброе дело.
     ‘олнце  уже  склонилось  к  холмам,  но  оно, казалось мне, медлило, не
скрывалось,  оно  хотело  наглЯдетьсЯ  на  менЯ.  Ћно  украшало  мою дорогу:
пожухлаЯ  осеннЯЯ  землЯ  стелилась под ногами в багрЯных, розовых и лиловых
красках.  Њерцающим пламенем проносились по сторонам метелки сухих чийнЯков.
‘олнце  горело огнем на посеребренных пуговицах моего испещренного заплатами
бешмета.  Ђ  Я  все  бежала вперед и мысленно ликовала, обращаЯсь к земле, к
небу  и  ветру: "‘мотрите на менЯ! ‘мотрите, какаЯ Я гордаЯ! џ буду учитьсЯ,
Я пойду в школу и поведу за собой других!.."
     Ќе  знаю,  долго  ли  Я  так  бежала,  но  потом вдруг опомнилась: надо
собирать  кизЯк.  €  вот  странность  какаЯ:  все лето здесь бродило столько
скота  и столько здесь кизЯка было всегда на каждом шагу, а сейчас его точно
землЯ  проглотила.  Ђ  может,  Я  просто  не искала? џ перебегала с места на
место  и чем дальше, тем реже находила кизЯк. ’огда Я подумала, что не успею
засветло  набрать  полный мешок, и перепугалась, и заметалась по кустам чиЯ,
заторопилась.  Ќабрала  кое-как полмешка. ’ем временем угас закат, в лощинах
стало быстро темнеть.
     Ќикогда  еще  не  оставалась  Я  одна  в поле в такую позднюю пору. Ќад
безлюдными,  безмолвными холмами нависло черное крыло ночи. Ќе помнЯ себЯ от
страха,  Я  перекинула  мешок  за  плечо и бросилась бежать к аилу. Њне было
жутко,  быть  может,  Я  даже закричала бы, заплакала, но менЯ удерживала от
этого,  как  ни  странно,  безотчетнаЯ  мысль  о  том, что сказал бы учитель
„юйшен,  если бы увидел менЯ такой беспомощной. € Я крепилась, запрещаЯ себе
лишний раз оглЯнутьсЯ, точно бы учитель наблюдал за мной со стороны.
     џ  прибежала домой запыхавшись, в поту и пыли. ’Яжело дыша, переступила
порог.  ’етка,  сидевшаЯ у огнЯ, угрожающе поднЯлась мне навстречу. Ћна была
злаЯ и грубаЯ женщина.
     - ’ы  где  это  пропадала? - подступила она ко мне, и Я слова не успела
вымолвить,  как она выхватила у менЯ мешок и швырнула его в сторону. - € это
все, что ты собрала за весь день?
     Џодружки мои, оказываетсЯ, успели ей насплетничать.
     - Ђх  ты,  черномазаЯ  тварь!  —то  тебЯ  понесло в школу? Џочему ты не
подохла  там,  в  этой  школе!  -  ’етка  схватила  менЯ  за ухо и принЯлась
колотить  по голове. - ‘ирота поганаЯ! ‚олчонок никогда не станет собакой. “
людей  дети в дом тащат, а она - из дома. џ тебе покажу школу, посмей только
близко подойти, ноги переломаю. ’ы у менЯ попомнишь школу...
     џ  молчала,  Я  только  старалась  не кричать. Ќо потом, приглЯдываЯ за
огнем  в  очаге,  Я  плакала беззвучно, украдкой, тихо поглаживаЯ нашу серую
кошку,  а кошка, между прочим, всегда знала, когда Я плачу, и прыгала ко мне
на  колени.  џ  плакала  не  от  теткиных  побоев,  нет, - к ним мне было не
привыкать,  - Я плакала потому, что понЯла: тетка ни за что не пустит менЯ в
школу...
     „нЯ  через  два  после  этого  ранним  утром  в аиле беспокойно залаЯли
собаки,  послышались  громкие  голоса.  ЋказываетсЯ,  это  „юйшен  ходил  по
дворам,  собираЯ  детей  в  школу.  ’огда  не было улиц, подслеповатые серые
мазанки  наши  были беспорЯдочно разбросаны по аилу, каждый селилсЯ там, где
ему  заблагорассудитсЯ.  „юйшен  и с ним ребЯтишки шумной гурьбой переходили
от двора к двору.
     Ќаш  двор  стоЯл  с  самого  краЯ.  Њы  с теткой как раз рушили просо в
деревЯнной  ступе,  а дЯдЯ откапывал пшеницу, хранившуюсЯ в Яме возле сараЯ:
он  собиралсЯ  везти зерно на базар. Њы, как молотобойцы, поочередно ударЯли
тЯжелыми  пестами,  но Я еще успевала украдкой глЯнуть, далеко ли учитель. џ
боЯлась,  что  он  не  дойдет  до нашего двора. € хотЯ Я знала, что тетка не
отпустит  менЯ  в  школу,  все-таки  мне хотелось, чтобы „юйшен пришел сюда,
чтобы  он  хотЯ бы увидел, где Я живу. € Я молила про себЯ учителЯ, чтобы он
не повернул обратно, не дойдЯ до нас.
     - ‡дравствуйте,  хозЯйка,  да поможет вам бог! Ђ бог не поможет, так мы
всем  гуртом  поможем,  смотрите,  сколько нас! - шуткой приветствовал тетку
„юйшен, ведЯ за собой будущих учеников.
     Ћна  что-то  промычала  в  ответ,  а  дЯдЯ  - тот даже головы из Ямы не
поднЯл.
     ќто  не  смутило  „юйшена.  Ћн деловито опустилсЯ на колоду, что лежала
посреди двора, достал карандаш и бумагу.
     - ‘егоднЯ мы начинаем учебу в школе. ‘колько лет вашей дочери?
     Ќичего  не  ответив, тетка со злостью всадила пест в ступу. Ћна Явно не
собиралась  поддерживать  разговор.  џ внутренне всЯ съежилась: что же будет
теперь?  „юйшен  глЯнул  на  менЯ  и  улыбнулсЯ.  €,  как  в тот раз, у менЯ
потеплело на сердце.
     - Ђлтынай, сколько тебе лет? - спросил он.
     џ не посмела ответить.
     - Ђ  зачем  тебе  знать,  что  ты  за  проверщик  такой!  - раздраженно
отозвалась  тетка.  -  …й не до учебы! Ќе такие безродные, а те, что с отцом
да  с матерью, и то не учатсЯ. ’ы вон набрал себе ораву и гони их в школу, а
тут тебе делать нечего.
     „юйшен вскочил с места.
     - Џодумайте,  что  вы  говорите!  ђазве она виновата в своем сиротстве?
€ли есть такой закон, чтобы сироты не учились?
     - Ђ  мне  дела  нет  до  твоих законов! “ менЯ свои законы, и ты мне не
указывай!
     - ‡аконы  у  нас  одни.  €  если  эта  девочка вам не нужна, то нам она
нужна, ‘оветской власти нужна. Ђ пойдете против нас, так и укажем!
     - „а  откуда  ты  взЯлсЯ,  начальник  такой!  - вызывающе подбоченилась
тетка.  -  Љто же, по-твоему, должен распорЯжатьсЯ ею? џ ее кормлю и пою или
ты, сын бродЯги и сам скиталец?!
     Љто  знает,  чем  бы  все  это  кончилось,  если  бы  в  этот момент не
показалсЯ  из Ямы голый по поЯс дЯдЯ. Ћн терпеть не мог, когда жена лезла не
в  свои  дела,  забываЯ,  что  в доме есть муж, хозЯин. Ћн нещадно бил ее за
это. € в этот раз, видно, закипела в нем злоба.
     - ќй,  баба! - гаркнул он, выбираЯсь из Ямы. - ‘ каких это пор ты стала
головой  в  доме,  с  каких это пор ты стала распорЯжатьсЯ? Џоменьше болтай,
побольше  делай.  Ђ  ты,  сын  ’аштанбека,  забирай  девчонку, хочешь - учи,
хочешь - изжарь ее. Ђ ну, убирайсЯ со двора!
     - Ђх,  так,  она  будет  шлЯтьсЯ по школам, а дома, а по хозЯйству кто?
‚се Я? - заголосила было тетка.
     Ќо муж цыкнул на нее:
     - ‘казано - все!
     Ќет худа без добра. ‚от как суждено мне было пойти первый раз в школу.
     ‘ этого днЯ каждое утро „юйшен собирал нас по дворам.
     Љогда   мы  в  первый  раз  пришли  в  школу,  учитель  усадил  нас  на
разостланную  по  полу  солому  и дал каждому по тетрадке, по карандашу и по
дощечке.
     - „ощечки  положите  на  колени,  чтобы удобнее было писать, - объЯснил
„юйшен.
     Џотом он показал на портрет русского человека, приклеенный к стене.
     - ќто ‹енин! - сказал он.
     Ќа  всю  жизнь  запомнила Я этот портрет. ‚последствии он мне почему-то
больше  не  встречалсЯ,  и  про  себЯ  Я  называю его "дюйшеновским". Ќа том
портрете  ‹енин  был  в  несколько мешковатом военном френче, осунувшийсЯ, с
отросшей  бородой.  ђаненаЯ  рука  его  висела  на  повЯзке,  из-под  кепки,
сдвинутой  на  затылок,  спокойно  смотрели  внимательные  глаза. €х мЯгкий,
согревающий  взглЯд,  казалось,  говорил нам: "…сли бы вы знали, дети, какое
прекрасное  будущее ожидает вас!" Њне казалось в ту тихую минуту, что он и в
самом деле думал о моем будущем.
     ‘удЯ  по  всему, у „юйшена давно хранилсЯ этот портрет, отпечатанный на
простой,  плакатной  бумаге,  -  он потерсЯ на сгибах, краЯ его обтрепались.
Ќо, кроме этого портрета, больше ничего в школьных четырех стенах не было.
     - џ  научу  вас,  дети,  читать  и считать, покажу, как пишутсЯ буквы и
цифры, - говорил „юйшен. - Ѓуду учить вас всему, что знаю сам...
     €  действительно,  он  учил  нас всему, что знал сам, проЯвлЯЯ при этом
удивительное  терпение.  ‘клонЯЯсь  над  каждым  учеником, он показывал, как
нужно держать карандаш, а потом с увлечением объЯснЯл нам непонЯтные слова.
     „умаю  Я  сейчас  об  этом и диву даюсь: как этот малограмотный парень,
сам  с  трудом читавший по слогам, не имевший под рукой ни единого учебника,
даже  самого  обыкновенного букварЯ, как он мог отважитьсЯ на такое поистине
великое  дело!  утка  ли учить детей, чьи деды и прадеды до седьмого колена
были  неграмотны. €, конечно же, „юйшен не имел ни малейшего представлениЯ о
программе  и  методике  преподаваниЯ.  ‚ернее  всего,  он  и не подозревал о
существовании таких вещей.
     „юйшен  учил  нас  так, как умел, как мог, как казалось ему нужным, что
называетсЯ,  по  наитию.  Ќо  Я  больше чем убеждена, что его чистосердечный
энтузиазм, с которым он взЯлсЯ за дело, не пропал даром.
     ‘ам  того  не ведаЯ, он совершил подвиг. „а, это был подвиг, потому что
в  те  дни  нам,  киргизским  детЯм,  нигде не бывавшим за пределами аила, в
школе,  если  можно  так  назвать  ту самую мазанку с зиЯющими щелЯми, через
которые  всегда  были  видны  снежные  вершины  гор,  вдруг  открылсЯ новый,
неслыханный и невиданный прежде мир...
     €менно  тогда  мы  узнали,  что  город  Њосква,  где  живет  ‹енин,  во
много-много  раз больше, чем Ђулиэата, чем даже ’ашкент, и что есть на свете
морЯ,  большие-большие,  как  ’аласскаЯ  долина,  и что по тем морЯм плавают
корабли,  громадные,  как  горы.  Њы  узнали  о  том,  что  керосин, который
привозЯт  с  базара,  добываетсЯ из-под земли. € мы уже тогда твердо верили,
что,  когда  народ  заживет  побогаче, наша школа будет помещатьсЯ в большом
белом доме с большими окнами и что ученики там будут сидеть за столами.
     Љое-как  постигнув  азы,  еще  не  умеЯ написать "мама", "папа", мы уже
вывели  на  бумаге:  "‹енин".  Ќаш  политический  словарь  состоЯл  из таких
понЯтий,  как  "бай",  "батрак", "‘оветы". Ђ через год „юйшен обещал научить
нас писать слово "революциЯ".
     ‘лушаЯ  „юйшена,  мы  мысленно  сражались  вместе  с  ним  на фронтах с
белыми.  Ђ о ‹енине он рассказывал так взволнованно, словно видел его своими
глазами.  Њногое  из  того,  что  он  говорил,  как  Я  теперь понимаю, было
сложенными  в  народе  сказаниЯми  о  великом  вожде, но длЯ нас, „юйшеновых
учеников,  все  это  представлЯлось  такой  же  истиной,  как то, что молоко
белое.
     Ћднажды без всЯкой задней мысли мы спросили:
     - “читель, а вы с ‹ениным за руку здоровались?
     € тогда наш учитель сокрушенно покачал головой:
     - Ќет, дети, Я никогда не видел ‹енина.
     Ћн виновато вздохнул - ему было неловко перед нами.
     ‚  конце каждого месЯца „юйшен отправлЯлсЯ по своим делам в волость. Ћн
ходил туда пешком и возвращалсЯ через два-три днЯ.
     Њы  по-настоЯщему  тосковали  в  эти  дни. Ѓудь у менЯ ро