        —ингиз Ђйтматов. Ѓелое облако —ингисхана

---------------------------------------------------------------
     <i>‡намЯ, 1990, No 8, ‘. 7 - 57.</i>
     OCR ‚. Љузьмин(viktor_irbis@mail.ru), Sept. 2001, Џроект "‘тараЯ фантастика" і http://sf.nm.ru
     Origin: http://vgershov.lib.ru/ARCHIVES/A/AYTMATOV_Chingiz/Aytmatov_Ch..htm і http://vgershov.lib.ru/ARCHIVES/A/AYTMATOV_Chingiz/Aytmatov_Ch..htm
---------------------------------------------------------------

     ЏЋ‚…‘’њ Љ ђЋЊЂЌ“


     <i>—итателю  предлагаетсЯ  повесть  к  роману.  —то   это  -  новый  жанр?
ђазумеетсЯ, жанра такого не бывает.  Ќо  если допустить, что  в жизни всЯкое
случаетсЯ, то имеетсЯ в виду повесть к  роману "€ дольше века длитсЯ  день",
опубликованному в "Ќовом мире" девЯть лет тому назад. Ќе стану рассказывать,
почему этого текста не было в первоначальном варианте в пору идеологического
диктата,  когда всевидЯщие  цензоры и  разного рода  "мнениЯ  сверху" решали
участь произведениЯ в административном  порЯдке.  Ќередко  приходилось  ради
прохождениЯ книги "в целом" соглашатьсЯ на наименьшее из зол, чтобы, образно
говорЯ, не  перегрузить  корабль, идущий к читательским берегам  в  жестокий
шторм.</i>
     <i>„алеко  не  всегда удавалось "допеть  недопетую  песню".  Ќо вот  такаЯ
возможность представилась. €  Я предлагаю  журналу эту  часть моего  старого
"нового" романа. „олжен сказать,  что в повести использовано  одно из устных
преданий  кочевьЯ  о  —ингисхане,  миф,  мало  соотносимый  с   исторической
действительностью, но много говорЯщий о народной памЯти...</i>
     <b>—ингиз Ђ‰’ЊЂ’Ћ‚</b>

     Џоезда в этих краЯх шли с запада на восток и с востока на запад...
     ЏробиваЯсь сквозь белую летучую мглу, беспрестанно вздымаемую ветрами с
холодных  сарозекских равнин, машинистам  проходЯщих поездов в те  метельные
февральские  ночи стоило немало усилий разглЯдеть  среди снежных  заносов  в
степи  полустанок  Ѓоранлы-Ѓуранный.  ЋбъЯтые  клубЯщимисЯ  вихрЯми,  ночные
поезда  приходили   и  уходили  во  мгле,   как   в  беспокойном,  тревожном
сновидении...
     ‚ такие ночи, казалось, мир зарождалсЯ  заново из первозданного хаоса -
сокрытые  стужей собственного дыханиЯ, сарозекские степи  походили на дымный
океан, возникающий в кромешном борении тьмы и света...
     € в  том великом пустынном пространстве каждую ночь, не угасаЯ до утра,
светилось  одно  окошко  на  полустанке,  точно там, за  этим окном,  горько
маЯлась некаЯ душа,  точно там кто-то тЯжко болел, не находЯ себе места, или
страдал  от жестокой бессонницы.  ’о было окошко  пристанционного барака,  в
котором жила семьЯ Ђбуталипа Љуттыбаева. ќто они, его жена и дети, ждали его
каждый  день,  не гасЯ  света  на  ночь, и  среди ночи ‡арипа  несколько раз
подрезала нагоравший фитиль в лампе. € всЯкий  раз при  заново разгоравшемсЯ
огне она  невольно останавливала  взглЯд на спЯщих детЯх - двое черноголовых
мальчишек спали,  как  пара щенЯт. €  ее  знобило под нательной рубашкой  от
холода, и, сомкнув руки на груди, сжимаЯсь в комок, страшилась она, глЯдЯ на
них, боЯлась,  что  снитсЯ сыночкам отец и  что они бегут во сне к  отцу изо
всех  сил  раскинув руки, плача и смеЯсь, бегут  наперегонки,  но так  и  не
добегают... €  наЯву они ждали  отца с  любым проходЯщим  поездом,  который,
пусть на полминуты, притормаживал на их разъезде. ’олько остановитсЯ  поезд,
скрипЯ тормозами,  а  мальчишки  уже  тЯнут шеи  у окна,  готовые  броситьсЯ
навстречу.  Ќо отец  не  объЯвлЯлсЯ, дни  шли,  и никаких  вестей о  нем  не
поступало, точно осталсЯ он  под внезапно рухнувшим обвалом в горах, и никто
не знал, где и когда с ним это случилось.
     € еще одно окно, но зарешеченное черным кованым железом, в другом конце
земли, в полуподвале алма-атинского следственного изолЯтора, тоже не гасло в
те ночи  до  утра.  ‚от  уже  целый месЯц изводилсЯ  Ђбуталип  Љуттыбаев  от
слепЯщей  с потолка  круглыми  сутками многосильной электрической лампы.  ’о
было его проклЯтием. Ћн не знал,  куда деватьсЯ, как защитить от сверлЯщего,
режущего,  как  нож,  электрического  света  свои изболевшиесЯ  глаза,  свою
горемычную голову, чтобы хотЯ бы  на  секунду  забытьсЯ,  перестать  думать,
почему он здесь  и что от  него хотЯт. Љак только он отворачивалсЯ  ночью  к
стене,  закрыв голову рубахой,  немедленно  в  камеру врывалсЯ  надзиратель,
наблюдавший в глазок, сбрасывал его с нар, пинал ногами: "Ќе отворачивайсЯ к
стене, сволочь! Ќе закрывай голову, гад! ‚ласовец!". € сколько он ни кричал,
что он не власовец, никакого до этого дела им не было.
     €  снова  лежал  он,  обратившись  лицом  к беспощадному электрическому
свету, зажмурившись, прикрываЯ изболевшиесЯ воспаленные глаза,  и мучительно
жаждал очутитьсЯ во тьме, в беспросветной черноте, пусть в могиле, где глаза
и  мозг  могли  бы  прекратить   свое  существование,  и  уж  тогда  никакой
надзиратель и никакой следователь  не властны были бы пытать его невыносимой
мукой - светом, лишением сна, избиениЯми.
     Ќадзиратели  менЯлись по сменам, но все,  как один, были непреклонны  -
никто из них не помилосердствовал, никто  не позволил себе не заметить,  как
отвернулсЯ  узник к  стене,  напротив,  они только и ждали  того,  и  каждый
наносил удары  с  Яростью  и  бранью.  •отЯ  и  понимал  Ђбуталип  Љуттыбаев
назначение  и  обЯзанности тюремного  надзирателЯ, тем  не менее  в отчаЯнии
спрашивал  себЯ  порой:  "Ћтчего же  они такие? ‚едь с виду  люди. Љак можно
носить в себе столько злобы? ‚едь никому из них Я  не сделал  никакого  зла.
Ћни не знали менЯ, Я не знал их, но  избивают, издеваютсЯ, словно из кровной
мести. Џочему? Ћткуда берутсЯ такие  люди? Љак они становЯтсЯ такими? ‡а что
они менЯ истЯзают? Љак выдержать, как  не свихнутьсЯ, как  не расшибить себе
голову о стену?! Џотому что другого выхода нет".
     Ћднажды он-таки не выдержал. Ѓудто полыхнула в нем белаЯ молниЯ. ‘ам не
понЯл, как схватилсЯ с надзирателем, пинавшим его. €  они покатились по полу
в  Яростной  драке.  "џ  бы тебЯ  на  фронте  давно  пристрелил, как бешеную
собаку!"   -   хрипел  Ђбуталип,  раздираЯ  с   треском  ворот   гимнастерки
надзирателЯ, стискиваЯ  его горло  цепенеющими пальцами.  Ќеизвестно, чем бы
все это кончилось, если бы не подоспели из коридора еще двое стражей.
     Џришел в себЯ  Ђбуталип лишь на следующий  день. Џервое, что  он увидел
сквозь муть и боль, - ту же негаснущую лампу на потолке. Џотом  хлопотавшего
над ним фельдшера.
     - ‹ежи, теперь ты уже не отправишьсЯ на тот свет, - негромко сказал ему
фельдшер,  прикладываЯ  примочки  к пораненному  лбу.  -  € не  будь  больше
последним дураком. ’ебЯ и сейчас могли бы прикончить за нападение на охрану,
прибили бы, как собаку,  и никакого за тебЯ ответа. Ѓлагодари ’ансыкбаева  -
ему нужен не твой труп, а ты сам, живьем. ЏонЯл?
     Ђбуталип  тупо  молчал. …му  было все равно, что  с  ним  случитсЯ, как
обернетсЯ его судьба. ‘пособность души к страданию вернулась не сразу.
     ‚ те дни у него случались моменты затмениЯ разума - утрата  реальности,
полуЯвь становились спасительной  защитой. ‚  такие мгновениЯ Ђбуталип желал
не  прЯтатьсЯ, не  избегать  направленного света, а наоборот - он  стремилсЯ
навстречу  тому  неумолимому  мучительному излучению,  которое сводило его с
ума, и ему казалось, что он витает в воздухе, приближаЯсь к источнику боли и
раздражениЯ,  превозмогаЯ себЯ,  чтобы одолеть силу непрерывно  ослеплЯющего
света, чтобы растворитьсЯ и исчезнуть в небытии.
     Ќо и тогда в истерзанном сознании сохранЯлась свЯзующаЯ нить с тем, что
осталось в былом, то была гнетущаЯ, неотступнаЯ тоска, неотступный страх  за
семью, за детей.
     ‘традаЯ  невыносимо  за  них  оставшихсЯ в  сарозеках, пыталсЯ Ђбуталип
вершить суд над собой, разобратьсЯ в своей вине, пыталсЯ  ответить себе - за
что действительно следовало бы его наказать. € не находил ответа. ђазве  что
за  плен,  за то,  что  оказалсЯ  в  немецком плену,  как  и  тысЯчи  других
обреченных  окруженцев. Ќо сколько можно за это карать? ‚ойна далеко позади.
„авно все оплачено сполна -  и кровью,  и  лагерЯми, уже не  за горами времЯ
расходитьсЯ по могилам всем тем, кто был на войне, а обладающий безграничной
властью  все мстит, все не унимаетсЯ. Ђ иначе  как  понЯть происходЯщее?  Ќе
находЯ ответа, лелеЯл Ђбуталип  мечту, что со днЯ на день станет Ясно, что с
ним произошло досадное недоразумение, и тогда, он, Ђбуталип Љуттыбаев, будет
готов  забыть  все  обиды  -  пусть только  побыстрее  освободЯт и  отправЯт
побыстрее домой, и помчитсЯ он, нет, полетит, как на крыльЯх, туда, к детЯм,
к семье,  в сарозеки, на разъезд Ѓоранлы-Ѓуранный, где его ждут не  дождутсЯ
детишки  ќрмек  и „аул,  жена  ‡арина,  что  в той снежной  степи  сберегает
детишек,  как  птица  под   крылом,  у  колотЯщегосЯ   сердца,  и   слезами,
нескончаемыми мольбами  пытаетсЯ пронЯть, убедить, смЯгчить судьбу, вымолить
милосердие, чтобы мужу вышло спасение...
     —тобы не заорать навзрыд  с  горЯ, чтобы  не впасть в  безумие, начинал
Ђбуталип  грезить,  ища в том обманчивое успокоение - зримо представлЯл себе
как он,  оправданный  за  отсутствием  вины, ЯвитсЯ вдруг домой. ЏредставлЯл
себе,  как соскочит  с  подножки попутного  товарнЯка, на котором  доберетсЯ
домой, и как побежит к дому, а они - жена и дети - навстречу... Ќо проходили
минуты  иллюзий и, как  с похмельЯ, возвращалсЯ  он  в реальность,  впадал в
уныние, и думалось ему подчас,  что в "‘арозекской  казни",  в той  легенде,
которую  он  записал,  страданиЯ  казнимых  матери  и  отца,  их прощание  с
младенцем  -  нечто  вечное,   касающеесЯ  теперь  и  его.  Ћн  тоже  казним
разлукой... Ђ ведь только смерть имеет право разлучать родителей с детьми, и
больше ничто и никто...
     ’ихо  плакал Ђбуталип в  такие горестные минуты, стыдЯсь себЯ, не знаЯ,
как унЯть  слезы, увлажнЯвшие, точно накрапывающий дождь камни, его  крепкие
скулы. ‚едь  даже на войне он так не  страдал, тогда он, бедоваЯ голова, был
сам по себе, а теперь он убеждалсЯ, что в, казалось бы, обыденнейшем Явлении
- в детЯх - заключен величайший смысл жизни, и в каждом конкретном случае, у
каждого человека -  свое счастье,  счастье, что они  есть,  и трагедиЯ, если
остатьсЯ без  них... ’еперь он убеждалсЯ и в том,  сколь много значила  сама
жизнь пред ее утратой, когда в последний час, в озарении последнего, жуткого
света перед неизбежным уходом во тьму, настанет подведение итогов. € главный
итог  жизни -  дети.  ‚озможно, потому  так  и устроено  в  природе -  жизнь
родителей расходуетсЯ  на  то, чтобы вырастить свое  продолжение.  €  отнЯть
родителЯ  от  детей  -  значит  лишить  его  возможности  исполнить  родовое
предназначение, значит обречь  его жизнь на пустой  исход.  €  трудно было в
такие минуты прозрениЯ  не впадать в отчаЯние; растрогавшись,  почти  воочию
представив себе сцену  свиданиЯ, Ђбуталип осознавал  несбыточность надежды и
становилсЯ жертвой безысходности. ‘ каждым днем тоска все глубже завладевала
его душой, сгибаЯ и  ослаблЯЯ волю. ЋтчаЯние накапливалось в нем, как мокрый
снег на крутом склоне горы, где вот-вот последует внезапный обвал...
     ќто-то и надо было следователю ЊѓЃ ’ансыкбаеву, этого-то он и добивалсЯ
методично   и  целеустремленно,  раскручиваЯ  сатанински  задуманное  им,  с
одобрениЯ  вышестоЯщего  начальства,  дело  бывшего военнопленного Ђбуталипа
Љуттыбаева о свЯзЯх его с  англо-югославскими спецслужбами  и  проведении им
подрывной  идеологической  работы  среди  местного  населениЯ  в  отдаленных
районах  Љазахстана. ’акова была общаЯ  формулировка.  …ще предстоЯла работа
следствиЯ  по  уточнению и  квалификации  некоторых  деталей, еще предстоЯло
полное  признание  Ђбуталипом Љуттыбаевым состава  преступлениЯ, но  главное
содержалось уже в  самой  формулировке  обвинениЯ чрезвычайной  политической
актуальности, свидетельствующего об  исключительной бдительности и служебном
рвении ’ансыкбаева.  € если длЯ  ’ансыкбаева это дело было большой удачей  в
жизни, то длЯ Ђбуталипа Љуттыбаева то был капкан, круг обреченности, ибо при
такой устрашающей формулировке исход мог быть только один - полное признание
инкриминируемых ему преступлений со  всеми вытекающими отсюда последствиЯми.
Ќикакого  иного исхода быть не могло. ’о был  случай абсолютно предрешенный,
само обвинение уже служило безусловным доказательством преступлениЯ.
     €  поэтому  о  конечном  успехе  своего  предприЯтиЯ ’ансыкбаев мог  не
беспокоитьсЯ. ’ой зимой  настал наконец  звездный  час  его  карьеры.  €з-за
незначительного служебного упущениЯ он  на несколько лет задержалсЯ в звании
майора.  Ќо  теперь открывалась  новаЯ  перспектива.  ‘овсем  не  так  часто
удавалось добыть в глубинке нечто подобное делу Ђбуталипа Љуттыбаева. ‚от уж
повезло так повезло.
     „а,  можно  сказать,  что  в  те  февральские  дни  1953  года  историЯ
благоволила  к  ’ансыкбаеву;  казалось,  историЯ  страны только  длЯ того  и
существовала,  чтобы  с  готовностью   служить  его  интересам.  Ќе  столько
осознанно,  сколько  интуитивно, он ощущал  эту  добрую  услугу истории, все
усиливавшей первостепенную  значимость  его  службы, а  тем самым  все более
возвышавшей и  его  самого в  его  собственных глазах,  и  потому  испытывал
возбуждение и подъем духа. ѓлЯдЯ в зеркало, он  удивлЯлсЯ подчас - давно так
молодо  не сиЯли  его  немигающие  соколиные  глаза. € он  расправлЯл плечи,
удовлетворенно напевал под нос на чистейшем русском Языке: "Њы рождены, чтоб
сказку сделать былью..." †ена, разделЯвшаЯ его ожиданиЯ, тоже была в хорошем
настроении и приговаривала при случае: "Ќичего, скоро и мы получим свое".  €
сын, старшеклассник, комсомольский активист, и  тот, хотЯ,  бывало, проЯвлЯл
непослушание,  когда касалось  заветного,  проникновенно  спрашивал:  "Џапа,
скоро  с подполковником поздравлЯть?" Ќа  то были свои  конкретные  причины,
пусть не касавшиесЯ ’аксыкбаева впрЯмую и однако же...
     „ело  в  том, что  сравнительно  недавно,  около полугода тому назад, в
Ђлма-Ђте состоЯлсЯ закрытый процесс: военный трибунал судил группу казахских
буржуазных националистов. ќти враги трудового народа искоренЯлись беспощадно
и навсегда.  „вое  получили высшую  меру  наказаниЯ  - расстрел  -  за  свои
написанные  на  казахском Языке  научные труды, в  которых  идеализировалось
проклЯтое патриархально-феодальное  прошлое в ущерб  новой действительности,
двое научных сотрудников €нститута Языка и  литературы Ђкадемии  наук  -  по
двадцать пЯть лет каторги... Ћстальные - по десЯть... Ќо главное заключалось
не в этом, а в том,  что  в свЯзи  с процессом из центра последовали крупные
государственные   поощрениЯ  спецсотрудникам,  принимавшим  непосредственное
участие в изобличении  и  беспощадном  искоренении буржуазных националистов.
Џравда,  госпоощрениЯ тоже носили  закрытый  характер, но  это  нисколько не
умалЯло их  весомости. „осрочное  присуждение очередных званий,  награждение
орденами   и  медалЯми,  крупные   денежные  вознаграждениЯ   за  образцовое
выполнение  заданий, благодарности в приказах и прочие знаки  вниманиЯ очень
даже  украшали жизнь. € вселение особо  отличившихсЯ в  новые  квартиры было
очень  кстати.  Ћт всего  этого  нога  крепла, голос  мужал,  каблук  стучал
уверенней.
     ’ансыкбаев не входил  в ту группу повышенных  в званиЯх и награжденных,
но в торжествах коллег  принимал активное участие. Џочти каждый  вечер они с
женой  Ђйкумис  отправлЯлись в  очередной  "обмыв"  новых  званий,  орденов,
новоселий.  –елаЯ  череда праздничных застолий  началась  еще в канун Ќового
года, и они  были прекрасны, незабываемы. ‘легка продрогшие  после холодных,
плохо  освещенных алма-атинских улиц, гости с порога  окунались  в радушие и
тепло  ожидавших  в новых  квартирах хозЯев. € столько неподдельного сиЯниЯ,
оживлениЯ и гордости изливали встречавшие  на пороге лица,  глаза! Џоистине,
то были праздники избранных, заново познающих вкус счастьЯ. ‚ ту пору, когда
еще не забылись недавние нищета и голод военных лет, на окраинах государства
особенно  восторженно,  до  головокружениЯ  от  удовольствиЯ,  воспринималсЯ
новый,  рафинированный комфорт. ‡десь,  в  провинции,  только входили в моду
дорогие  марочные  коньЯки,  хрустальные  люстры  и  хрустальнаЯ  посуда.  ‘
потолков  нисходило граненое  сиЯние трофейных  люстр, на  столах,  покрытых
белоснежными  скатертЯми,  мерцали трофейные  немецкие сервизы,  и  все  это
захватывало,  предрасполагало  к благоговейному  настроению,  точно  в  этом
заключалсЯ высший смысл бытиЯ, точно ничего иного достойного вниманиЯ в мире
не могло и быть.
     “же  в прихожей витали  запахи кухни,  где готовилось, помимо  прочего,
непременное  коронное  блюдо  -  нежнаЯ,  молодаЯ  конина,  дедовскаЯ  пища,
унаследованнаЯ  от кочевой жизни,  причудливо источавшаЯ  и в  новых  стенах
давнишние степные ароматы. € все собравшиесЯ чинно рассаживались, предвкушаЯ
общую трапезу. Ќо  смысл застольЯ  заключалсЯ не только и  не столько в еде,
ибо,  насытившись, человек  начинает внутренне  страдать  от обилиЯ  кушаний
перед  ним,   сколько  в  застольных  высказываниЯх  -  в   поздравлениЯх  и
благопожеланиЯх. ‚ этом ритуале таилось нечто нескончаемо сладостное, и  это
сладостное самочувствие вмещало в себЯ и поглощало все, что таилось  в душе.
„аже  зависть  на  времЯ  становилась как  бы  не  завистью, а  любезностью,
ревность - содружеством, а лицемерие ненадолго оборачивалось искренностью. €
каждый из присутствующих,  преображаЯсь  удивительным образом  в  похвальную
сторону, высказывалсЯ как можно умнее,  а главное - красноречивей,  невольно
вступаЯ   в  негласное   состЯзание   с  другими.  Ћ,  это  было   по-своему
захватывающее действо! Љакие великолепные тосты  взмывали,  подобно птицам с
Ярким оперением, под потолки с  трофейными  люстрами, какие речи изливались,
как писаные, заражаЯ присутствующих все более высоким пафосом.
     Ћсобенно взволновал ’ансыкбаева и его  жену тост одного новоиспеченного
казахского  подполковника,  когда  тот,  торжественно  встав   из-за  стола,
заговорил  так  проникновенно  и  важно,  как  если   бы   он  был  артистом
драматического театра, исполнЯвшим роль королЯ, восходЯщего на трон.
     -Ђсыл  достар!<sup>1</sup>  -  начал   подполковник,   многозначительно
оглЯдываЯ  сидЯщих томным, величавым взглЯдом, как  бы подчеркиваЯ тем самым
необходимость полного, совершенно серьезного вниманиЯ.  - ‚ы сами понимаете,
сегоднЯ душа моЯ  полна  -  море счастьЯ. Џонимаете. € Я хочу сказать слово.
ќто мой час, и Я хочу сказать. Џонимаете.  џ всегда был безбожником. џ вырос
в комсомоле.  џ твердый большевик. Џонимаете. € очень горжусь  этим. Ѓог длЯ
менЯ  пустое  место.  ’о,  что бога нет, всем  известно, каждому  советскому
школьнику. Ќо Я хочу сказать совсем о другом, понимаете, о том, что есть  на
свете бог! Њинуточку, постойте, не улыбайтесь, дорогие мои. €шь вы! „умаете,
поймали менЯ на  слове.  Ќет,  нисколько! Џонимаете. џ не имею в виду  бога,
выдуманного угнетателЯми трудовых масс до революции. Ќаш бог - это держатель
власти, волей которого,  как пишут в газетах, вершитсЯ эпоха на планете и мы
идем от победы к победе, к мировому торжеству коммунизма; это наш гениальный
вождь, держащий повод  эпохи в  руке, как, понимаете,  держит вожак каравана
повод головного  верблюда, это наш €осиф ‚иссарионович! € мы следуем за ним,
он ведет  караван, и мы за ним - одной тропой. €  никто, думающий иначе, чем
мы, или имеющий в  мыслЯх не наши  идеи, не уйдет  от карающего  чекистского
меча,  завещанного нам железным „зержинским.  Џонимаете. ‚рагам мы  объЯвили
борьбу  до  конца.  €х  род,  их  семьи  и   всЯкие  сочувствующие  элементы
уничтожаютсЯ во имЯ  пролетарского  дела,  понимаете, как  листьЯ  по  осени
сжигаютсЯ огнем в одной  куче.  Џотому что идеологиЯ может быть только одна,
понимаете, и никакаЯ  другаЯ.  ‚от мы с вами очищаем землю от идеологических
противников -  буржуазных  националистов,  понимаете, и прочих, и  где бы ни
затаилсЯ  враг, кем  бы он ни прикидывалсЯ, нет ему никакой  пощады. ‚езде и
всюду разоблачать классового врага, выЯвлЯть  вражескую агентуру, понимаете,
как учит нас товарищ  ‘талин, бить врага, укреплЯть дух  народных масс - вот
наш девиз. ‘егоднЯ, когда  менЯ  отличили,  когда зачитан приказ о досрочном
присвоении званиЯ, Я клЯнусь и  впредь неуклонно следовать сталинской линии,
понимаете,  искать врага, находить  и обнажать его  преступные  замыслы,  за
которые он понесет неотвратимое, суровое  наказание.  Џонимаете  ли, главных
националистов  мы  обезвредили,  но  притаились  в  институтах  и  редакциЯх
сочувствующие. Ќо  и они  никуда от нас  не  уйдут,  и не  будет никакой  им
пощады. Љак-то  на допросе мне  один  националист,  понимаете, говорит,  все
равно,  говорит,  ваша  историЯ  зайдет в тупик, и  вы  будете проклЯты, как
дьЯволы. Џонимаете?!
     - ’акого  надо было на  месте  пристрелить! - не удержалсЯ ’ансыкбаев и
даже привстал сердито.
     - ‚ерно, майор, Я бы так и поступил, - поддержал его подполковник, - но
он еще нужен был  длЯ  следствиЯ, и Я  ему  сказал, понимаете, Я ему сказал:
пока мы  зайдем в тупик, тебЯ, сволочь, давно уже не будет на свете!  ‘обака
лает, а сталинский караван идет...
     ‚се разом захохотали, зааплодировали,  одобрЯЯ достойную  отповедь тому
ничтожному националисту, все разом  встали с  вытЯнутыми наготове бокалами в
руках. "‡а ‘талина", - выдохнули все разом, и все  выпили, демонстрируЯ друг
другу опустевшие  бокалы, как бы подтверждаЯ  тем самым истинность сказанных
слов и свою верность им.
     ‡атем было сказано еще многое  в продолжение этой мысли. €  слова  эти,
самовоспроизводЯсь   и   умножаЯсь,   долго   еще  кружились  над   головами
собравшихсЯ, накоплЯЯ  в себе  скрытый  гнев и  Ярость,  как рой распаленных
диких ос, все более озлоблЯющихсЯ оттого, что они Ядоносны и их много.
     ‚ душе же ’ансыкбаева вскипала своЯ крутаЯ волна, будоражила в нем свои
мысли, укреплЯЯ его решимость, и не потому,  что подобные высказываниЯ  были
внове длЯ  него,  вовсе  нет, напротив,  всЯ  его  жизнь и  жизнь  всех  его
многочисленных сослуживцев  так же,  как  и  всего обозримого  общественного
окружениЯ, протекала изо  днЯ в день  именно в этой  атмосфере беспрерывного
подстегиваниЯ,  неукротимой борьбы, названной  классовой и  потому  во  всем
абсолютно  оправдываемой.  Ќо   была   тут   одна  негласнаЯ  проблема.  „лЯ
постоЯнного  накала  борьбы нужны  были все  новые  и  новые  объекты, новые
направлениЯ  разоблачений;   поскольку   многое  в  этом  смысле   было  уже
отработано, едва ли не исчерпано  до дна, вплоть до депортации целых народов
в погибельные ссылки в ‘ибирь и ‘реднюю Ђзию, то  стало все труднее собирать
"поголовный" урожай с полей,  прибегаЯ на старый лад к обвинениЯм в наиболее
ходовом   на  национальных  окраинах   варианте   -  в  буржуазно-феодальном
национализме.  Ќаученные  горьким  опытом,  когда  по  малейшему   доносу  в
идеологической сомнительности того или  иного лица незамедлительно следовала
расправа  с  ним  и близкими  ему, люди уже  не допускали роковых ошибок, не
говорили и  не  писали ничего  такого,  что  можно  было  бы истолковать как
проЯвление  национализма.  Ќапротив,  многие  стали  чересчур  осторожны   и
осмотрительны,  настолько,  что  громогласно  отрицали  любые   национальные
ценности, вплоть до отказа от родного Языка. Џопробуй схвати такого, если на
каждом шагу он заЯвлЯет, что говорит и думает непременно на Языке ‹енина...
     € именно  в этот оскудевший событиЯми период,  трудный длЯ  наращиваниЯ
борьбы  по  выЯвлению новых скрытых  врагов,  майору  ’ансыкбаеву,  пусть  и
случайно,  но все же  повезло.  „онос  на  Ђбуталипа Љуттыбаева  с  разъезда
Ѓоранлы-Ѓуранный попал ему в руки как довольно второстепенный по  значимости
материал,  скорее  длЯ ознакомлениЯ,  нежели  длЯ  серьезного расследованиЯ.
Ћднако ’ансыкбаев  не  упустил  своего. —утье  не подвело его. ’ансыкбаев не
поленилсЯ, съездил на место  разобратьсЯ и теперь все  больше убеждалсЯ, что
это скромное, на  первый взглЯд, дело  при соответствующей  обработке  может
обрести достаточную весомость. €, стало быть, если все образуетсЯ как  надо,
то  поощрениЯ  свыше навернЯка не  обойдут  и  его.  ђазве  не свидетель  он
подобного торжества в данный момент за данным столом, разве не знает он, как
устраиваютсЯ подобные вещи? ђазве худо ему среди этих хорошо знакомых людей,
верой  и  правдой  преданных Ѓогу-‚ласти и поэтому блаженствующих  сегоднЯ с
хрусталем на столе  и на потолке? Ќо путь к Ѓогу-‚ласти только один -  через
черное, неустанное служение ему в выЯвлении и разоблачении замаскировавшихсЯ
врагов.
     Ђ среди врагов следует особенно бдительно следить за теми, кто  побывал
в плену.  Ћни преступники  уже потому, что не пустили себе  пулю в  лоб, ибо
обЯзаны  были  не  сдаватьсЯ,  а умереть  и этим  доказать  свою  абсолютную
преданность Ѓогу-‚ласти, который  требовал неукоснительного - умереть, но не
сдаватьсЯ  в плен. Ђ кто сдалсЯ, тот - преступник. € неизбежнаЯ кара за  это
должна  служить  предупреждением всем,  на все  времена  - на все поколениЯ.
’акова  установка самого ‚ождЯ -  Ѓога-‚ласти. Љуттыбаев  же,  взЯтый им  на
расследование,   как  раз   из   числа  бывших  военнопленных,  причем,  что
чрезвычайно важно,  в его деле есть очень нужнаЯ  зацепка, очень  актуальнаЯ
деталь, -  если удастсЯ выбить  у Љуттыбаева признание  на  этот счет, пусть
даже небольшой факт, то и  это может пригодитьсЯ в большом деле, как гвоздок
на  своем  месте,  -  послужить  длЯ  разоблачениЯ  изначально предательских
замыслов ревизионистской клики ’ито - ђанковича, претендующей на особый путь
развитиЯ  ћгославии  без  одобрениЯ ‘талина.  €шь, чего захотели!  „авно  ли
кончилась  война, а  они уже отделЯтьсЯ  решили. Ќе выйдет! ‘талин развеет в
прах эту идею и пустит ее по ветру. € совсем нелишне будет при этом доказать
в очередной  раз, пусть на  малом  факте, что предательские  ревизионистские
идеи зарождались в ћгославии уже давно, еще в годы  войны среди партизанских
командиров, и что происходило это под прЯмым  влиЯнием английских спецслужб.
Ђ  в  записках  Ђбуталипа  Љуттыбаева  есть  воспоминаниЯ,  как  югославские
партизаны  встречались  с  англичанами,  стало  быть,  есть  все   основаниЯ
заставить его  сказать  то, что требуетсЯ  сейчас.  Ђ  раз  так,  необходимо
добитьсЯ этого  во что  бы то  ни стало. ђасшибитьсЯ в лепешку, но заставить
этого сарозекского писаку выложить  все, что надо. ‚едь  в политике пригодно
все, что  летит в подветренную  сторону.  ЉаждаЯ мелочь  может  пригодитьсЯ,
может послужить  камнем,  брошенным  во  врага, чтобы  добить его в  идейной
схватке. Ћтсюда возникает задача добыть тот  камень, даже камушек, и,  пусть
символически,  но  как бы  самолично,  от  сердца,  вложить  его, тот лишний
камушек, в руку  самого Ѓога-‚ласти,  чтобы,  если не сам Ћн, то поручил бы,
кому  следует,  пульнуть  тем камнем в  прихвостней,  как  пишут  в газетах,
ненавистного ревизиониста ’ито и его приспешника ђанковича. Ђ не пригодитсЯ,
скажут мелковат,  все  равно усердие  зачтетсЯ...  ѓлЯдишь,  все,  кто сидЯт
сейчас за  столом, окажутсЯ и у него, будут сидеть вот так  в  его  доме  по
отменному случаю. ‚едь смысл жизни - в счастье, а успех - начало счастьЯ.
     Ћб этом думалось в тот званый вечер кречетоглазому ’ансыкбаеву, и, сидЯ
за столом и вроде бы по ходу разговоров  перебрасываЯсь репликами с другими,
он, как пловец в бурном потоке реки, плыл в  тот час в нарастающей стремнине
своих  страстей и вожделений. € лишь жена его Ђйкумис,  хорошо знавшаЯ мужа,
заметила,  что с ним что-то происходит, что он готовитсЯ к чему-то, как Ярый
зверь,  вышедший ночью на охоту и уже учуЯвший добычу. Ћна видела это по его
глазам,  немигающий,  соколиный  взор   которых  временами  то  леденел,  то
покрывалсЯ дымкой взволнованности.  € поэтому она шепнула ему: "Ћтсюда уйдем
вместе со всеми и  только  домой". ’ансыкбаев нехотЯ кивнул в ответ. Ќе стал
при  людЯх  возражать,  хотЯ стоило  бы. ‚  его голове вызревал новый, более
широкий план действий. ‚едь вместе с  Љуттыбаевым в  югославских  партизанах
побывало  много  других  пленных,  сегоднЯ отсиживающихсЯ по углам, -  стало
быть, они тоже могут что-то знать, что-то вспомнить, не так трудно заставить
Љуттыбаева назвать наиболее активных из  них.  Ќеобходимо поднЯть материалы,
завтра  же  надо сделать  соответствующий запрос. €ли  же  самому  как можно
скорее побывать в центре. €  разобратьсЯ, раскопать  и  заставить Љуттыбаева
подтвердить нужное.  Ђ  затем, на основе его показаний, предъЯвить обвинениЯ
бывшим  военнопленным,  воевавшим  в ћгославии, привлечь  этих лиц  заново к
ответственности за недоносительство, за сокрытие при прохождении комиссии по
депортации   в   ‘оветский   ‘оюз   предательских    замыслов    югославских
ревизионистов. €  людей такого сорта может  обнаружитьсЯ не одна сотнЯ  и не
одна тысЯча, которых  следовало бы -  и надо подать эту идею, скорей всего в
форме  секретной  записки  - пропустить через мельницу допросов, чтобы затем
загнать эту публику в лагерЯ и на том положить конец...
     Џри этой мысли, осенившей его за столом, уставленным всЯческой снедью и
коньЯчными рюмками,  ’ансыкбаев почувствовал подъем  настроениЯ,  захотелось
еще выпить, захотелось еще закусить,  петь, тормошить соседей  и смеЯтьсЯ от
удовольствиЯ  и  предощущениЯ какого-то нового поворота  в  жизни. Ћн окинул
сидЯщих   благодарным   взором   таинственно   засиЯвших   глаз,  ведь   все
присутствующие были  свои, родные люди, одним миром  мазанные и оттого столь
приЯтные  в   ту  минуту,  и  они  не  подозревали,  эти  родные  люди,  что
присутствуют при  моменте,  когда  у  него рождаютсЯ великие идеи.  ‚се  это
вызвало  горЯчий  прилив  крови   к  голове  и  радостные,  учащенные  удары
ликующего, звенЯщего сердца.
     ‚озникший замысел заключал в себе вполне реальную перспективу повышениЯ
по службе. Џолучалось разумно  и логично: чем больше вытравишь  притаившихсЯ
врагов,  тем больше выиграешь и сам. ’акаЯ перспектива  окрылЯла  душу. € он
подумал  не без гордости:  "‚от так устраивают умные  люди свои дела! € Я не
остановлюсь  на  полпути, чего бы это ни  стоило!" €  захотелось  немедленно
действовать - тотчас вызвать машину из гаража и помчатьсЯ туда, в полуподвал
с  зарешеченными  окнами,  называемый  следственным  изолЯтором,  где  сидел
Ђбуталип Љуттыбаев, и  сразу  принЯтьсЯ за  дело  -  допрашивать,  не  терЯЯ
времени,  прЯмо  там, в  камере,  да так допрашивать, чтобы  душа  у того от
страха в  кишках замирала. € никаких  двусмысленностей насчет  исхода  дела;
признает Љуттыбаев вину, подтвердит англо-югославские заданиЯ, назовет всех,
кто вместе  с ним был в партизанах,- получит 58 статью  с пунктом 1-"б" - 25
лет  лагерей,  а  нет  - расстрел  за измену, за агентурное сотрудничество с
иностранными спецслужбами и  идеологически подрывную  работу  среди местного
населениЯ. Џусть крепко подумает.
     ЏредставлЯЯ себе,  как  все  это  будет происходить, ’ансыкбаев  многое
предвидел  наперед:  и  то,  как сложитсЯ  разговор  на допросе,  как  будет
упиратьсЯ Љуттыбаев и какие меры придетсЯ предпринЯть, чтобы сломить его, но
он знал также, что все равно тот никуда не денетсЯ, выбора у него  нет, если
хочет жить.  Љонечно,  будет  упорно  оправдыватьсЯ, дескать,  ни  в чем  не
виновен,  плен  искупил  с  оружием  в  руках, воюЯ  вместе  с  югославскими
партизанами,   был  ранен,   пролил   кровь,  по  окончании   войны   прошел
депортационную комиссию, после войны честно трудилсЯ и т. д. и т. п. ‚се это
пустой разговор. Ћткуда Љуттыбаеву знать, что он нужен не в этом, а совсем в
ином качестве.  € что в  том качестве,  в котором он требуетсЯ, он  послужит
началом целой акции по  искоренению затаившихсЯ врагов государства. Ћн нужен
как  первое  звено,  за которым  потЯнетсЯ  всЯ цепь.  —то  может  быть выше
государственных интересов? €ные думают -  жизнь людскаЯ. —удаки! ѓосударство
- это печь, котораЯ горит только  на одних дровах  - на людских. Ђ иначе эта
печь  заглохнет, потухнет.  € надобности в  ней  не будет. Ќо те же  люди не
могут  существовать  без  государства.  ‘ами  себе  устраивают  сожжение.  Ђ
кочегары обЯзаны подавать дрова. € на том все стоит.
     ”илософствуЯ  обо всем  этом,  поскольку  в партшколе  когда-то кое-что
слышал о  классических учениЯх, сидЯ за столом рЯдом  с  женой, от  которой,
казалось  бы,  трудно  укрыть мысли, успеваЯ кивать и поддакивать  соседЯм в
общем  разговоре,  ’ансыкбаев восхищалсЯ  втайне  тем,  как чудесно  устроен
человек. ‚от,  к примеру, он сидит в компании, в званых гостЯх, делает  вид,
будто  целиком и полностью поглощен значимостью этого момента, а  сам думает
совершенно о  другом. Љто  может представить,  на что  он  нацелилсЯ,  какие
вызревают у него планы?! ‘ознание того, что в  нем, мирно сидЯщем за столом,
таитсЯ нечто сокрушительное, неотвратимое, зависЯщее только от его воли, что
пока никому не  доступны его  замыслы,  скрытаЯ  сила  которых,  реализуЯсь,
заставит людей  ползать  на коленЯх перед ним, а через него  - и перед самим
Ѓогом-‚ластью,  и  что  в  этой  свЯзи он ЯвлЯетсЯ  одной из  ступеней среди
множества,  и   все-таки  считанных,  ступеней  к  устрашающему   пьедесталу
Ѓога-‚ласти, вызывало в нем физическое блаженство и нетерпение, как при виде
вкусной  еды  или  в  исступленном  предощущении совокуплениЯ.  € от  каждой
следующей рюмки это возбуждение в нем все больше нарастало и завладевало им,
растекаЯсь  по телу  истомой ускорЯющихсЯ  кровотоков, и ему  стоило немалых
усилий сдерживатьсЯ,  твердЯ  себе, что он начнет осуществлЯть свой  план не
далее как завтра, что он все еще успеет.
     ЏеребираЯ в уме детали предстоЯщего дела, ’ансыкбаев  испытывал чувство
глубокого  удовлетворениЯ   основательностью  своих  намерений,  логичностью
замысла.  €  все  же было  ощущение,  что  чего-то  еще  вроде  не  хватает,
требовалось  еще что-то  додумать, и какие-то улики вроде  остались  еще  не
задействованы, не осмыслены в достаточной мере.
     Љ  примеру,  что-то ведь  таилось  в  записЯх  Љуттыбаева  о  манкурте.
Њанкурт! Ћболваненный манкурт, убивший свою мать! „а, конечно, это стариннаЯ
легенда, но что-то записывавший легенду Љуттыбаев ведь имел в виду?! Ќе зрЯ,
не случайно он так старательно и подробно записал это сказание. „а, манкурт,
манкурт...  —то  же тут сокрыто,  если  иносказательное,  то что  именно?  €
главное,  как  собиралсЯ Љуттыбаев использовать  историю  манкурта  в  своих
подстрекательских целЯх, в какой форме, каким образом? Ћчень смутно угадываЯ
в легенде о манкурте нечто идеологически подозрительное, ’ансыкбаев, однако,
еще не  мог  это категорически утверждать, не было полной уверенности, чтобы
уличить навернЯка. ‚от если бы назвать эту  легенду, как  полагаетсЯ в таких
случаЯх, антинародной  и за это привлечь  к  ответственности,  но как? ‡десь
’ансыкбаеву не  хватало компетентности, это он понимал. Ќадо бы обратитьсЯ к
какому-нибудь  ученому. ‚едь вот  с разоблачением буржуазных  националистов,
которое они сегоднЯ обмывали, так все и было - обнаружили группировку, затем
одни знатоки-ученые были выпущены на других с обвинениЯми в национализме,  в
воспевании  прошлого в  ущерб  сталинской  социалистической  эпохе, и  этого
оказалось достаточно, чтобы мельница заработала круглыми сутками. € все-таки
что-то да таилось в том, как тщательно Љуттыбаев записывал историю манкурта.
’ребовалось еще раз внимательно вчитатьсЯ в каждое слово, и если обнаружитсЯ
хотЯ бы  малейшаЯ зацепка,  то  и  запись легенды использовать,  приобщить к
делу, вменить в вину.
     Љроме того, среди бумаг Љуттыбаева  обнаружен текст еще  одной легенды,
под названием  "‘арозекскаЯ казнь", -  из времен  —ингисхана. ’ансыкбаев  не
сразу  обратил  внимание  на  эту  стародавнюю  историю  и   только   теперь
призадумалсЯ. ‚едь в ней, если  поразмыслить, вроде бы можно усмотреть некий
политический намек...


     * * *
     €дЯ походом на завоевание ‡апада, ведЯ за собой через великие азиатские
пространства народ-армию,  —ингисхан  в  сарозекских  степЯх учинил казнь  -
предал повешению воина-сотника и молодую  женщину-золотошвейку, вышивальщицу
триумфальных шелковых знамен с огнедышащими драконами на полотнищах...
     Љ  тому  времени большаЯ  часть  Ђзии  была уже под  пЯтой  —ингисхана,
поделена на улусы между  его сыновьЯми,  внуками и  полководцами.  ’еперь на
очереди стоЯла участь краев за €тилем (‚олгой), участь …вропы.
     ‚ сарозекских степЯх была уже  осень.  Џосле дружных дождей пополнились
водой пересохшие  за лето озерца и реки  - значит будет  чем поить  коней  в
пути.  ‘тепнаЯ армада  поспешала.  Џереход через сарозекские  степи считалсЯ
наиболее трудной частью похода.
     ’ри армии  -  три  тумена по десЯть тысЯч  воинов - двигались  впереди,
широко развернув фланги. Ћ мощи туменов можно было судить по их поступи - по
зависшей на многие версты по горизонту, как дым после степного  пожара, пыли
из-под копыт. …ще два тумена с запасными табунами, обозами и Яловыми стадами
на  каждодневный  убой  следовали позади  - в  этом  можно  было  убедитьсЯ,
оглЯнувшись, - там тоже  вилась пыль  в полнеба.  Ѓыли еще  и  другие боевые
силы, которые нельзЯ было  увидеть из-за их  удаленности от этих мест. Љ ним
надо было скакать  несколько дней -  то были правые и  левые  крыльЯ, по три
тумена в каждом крыле. ’е войска двигались самостоЯтельно в сторону €тилЯ. Љ
началу  холодов предполагалась  на  берегу  €тилЯ  встреча в  ханской ставке
командующих всех одиннадцати  туменов  с тем, чтобы  согласовать  дальнейшие
действиЯ и  двинутьсЯ  по  льду через €тиль  в богатые и  славные  страны, о
покорении  которых  грезил  —ингисхан,  грезили  его   полководцы  и  каждый
всадник...
     ’ак двигались войска в походе, не отвлекаЯсь, не задерживаЯсь, не терЯЯ
времени. € с ними в обозах были женщины, и в этом заключалась беда.
     ‘ам  —ингисхан  с  полутысЯчью  стражников   -  кезегулов  и  свитой  -
жасаулами, сопровождавшими  его  в пути, находилсЯ в середине того движениЯ,
как плывущий остров. Ќо ехал он особнЯком - впереди них. Ќе любил Џовелитель
—етырех ‘торон ‘вета  многолюдьЯ  возле себЯ,  тем  более  в  походе,  когда
следует больше молчать, смотреть вперед и думать о делах.
     Џод ним  был любимый  иноходец •уба, прошедший у хана под седлом,  быть
может,  полсвета, сбитый  и гладкий, как галечный камень, могучий в  груди и
холке,  белогривый и чернохвостый, с  ровным, шелковым  ходом.  „ва запасных
конЯ, не менее выносливых и ходких,  шли налегке в сиЯющей  отделкой ханской
сбруе,  ведомые  верховыми коноводами. •ан менЯл коней на  ходу,  как только
лошадь начинала припотевать.
     Ќо  самым примечательным было  не  окружение  —ингисхана  - бесстрашные
кезегулы  и  жасаулы,  жизнь которых принадлежала —ингисхану больше,  чем им
самим, - на то они и отбирались, как лезвиЯ клинков, один из ста, - и  не их
отменные верховые кони,  редкостные, как  самородки золота  в природе.  Ќет,
примечательным в том  походе было совсем другое. Ќад  головой —ингисхана всю
дорогу, заслонЯЯ его от солнца, плыло облако. Људа он - туда и облако. ЃелаЯ
тучка,  величиной с большую  юрту, следовала за ним, точно живое существо. €
никому невдомек было - мало ли тучек в вышине, - что то есть знамение -  так
ЯвлЯло Ќебо свое  благословение  Џовелителю миров. Ћднако сам он, —ингисхан,
знаЯ об этом, исподволь наблюдал за  тем облаком и все больше убеждалсЯ, что
это действительно знак воли Ќеба-’енгри.
     ЏоЯвление облака  было  предсказано  неким странствующим  прорицателем,
которому —ингисхан  однажды дозволил приблизитьсЯ  к  себе. ’от чужеземец не
пал ниц, не льстил, не пророчествовал в угоду. Ћн стоЯл перед  грозным ликом
степного  завоевателЯ, восседавшего  на троне  в золотой  юрте,  с  достойно
поднЯтой головой, тощий, оборванный, с диковинно длинными волосами  до плеч,
точно  женщина  с  распущенными  кудрЯми.   —ужеземец  был  строг  взглЯдом,
внушительно бородат, смугл и сух чертами лица.
     -  џ  пришел  к  тебе,  великий  хаган,  сказать, -  передал  он  через
толмача-уйгура, - что волею ‚ерховного Ќеба будет тебе особый знак с высоты.
     —ингисхан  на мгновение  замер от неожиданности.  Џришелец то  ли не  в
своем уме, то ли не понимает, чем это длЯ него может кончитьсЯ.
     - Љакой знак, и откуда тебе это известно? - едва сдерживаЯ раздражение,
хмурЯ лоб, поинтересовалсЯ всесильнейший.
     -  Ћткуда известно - не подлежит  оглашению. Ђ  что  касаетсЯ знака, то
скажу - над головой твоей будет ЯвлЯтьсЯ облако и следовать за тобой.
     -   Ћблако?!  -  не  скрываЯ  изумлениЯ,  воскликнул  —ингисхан,  резко
вскидываЯ брови. € все вокруг невольно напрЯглись в ожидании взрыва ханского
гнева. ѓубы толмача побелели от страха. Љара могла коснутьсЯ и его.
     - „а, облако, -  ответил прорицатель. - Ћно  будет  перстом  ‚ерховного
Ќеба, благословлЯющего твое  высочайшее положение на земле. Ќо тебе надлежит
беречь это облако, ибо, утратив его, ты утратишь свою могучую силу...
     ‚  золотой  юрте  наступила глухаЯ пауза.  ‚сего  можно было ожидать от
—ингисхана в тот миг, но вдруг Ярость  его взглЯда приугасла, как догорающий
в костре огонь. ЏреодолеваЯ дикий порыв к