        —ингиз ’орекулович Ђйтматов. Њатеринское поле


     -----------------------------------------------------------------------
     —ингиз Ђйтматов. Џервый учитель. Џовести
     Џеревод с киргизского автора
     €здательство детской литературы "‚еселка", Љиев, 1976
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 28 маЯ 2003 года
     -----------------------------------------------------------------------

     €мЯ  киргизского  прозаика —ингиза Ђйтматова широко известно советскому
читателю. …го произведениЯ переведены на многие Языки мира.
     ‚  книгу  вошли  отмеченные  ‹енинской  премией  "Џовести гор и степей"
("„жамилЯ",  "Џервый  учитель",  "’ополек мой в красной косынке", "‚ерблюжий
глаз") и повесть "Њатеринское поле".


                                      Ћтец, Я не знаю, где ты похоронен.
                                      ЏосвЯщаю тебе, ’орекулу Ђйтматову.
                                      Њама, ты вырастила всех нас, четверых.
                                      ЏосвЯщаю тебе, Ќагиме Ђйтматовой.


        1

     ‚  белом свежевыстиранном платье, в темном стеганом бешмете, повЯзаннаЯ
белым  платком,  она медленно идет по тропе среди жнивьЯ. ‚округ никого нет.
Ћтшумело  лето.  Ќе  слышно  в  поле  голосов  людей,  не пылЯт на проселках
машины, не видно вдали комбайнов, не пришли еще стада на стерню.
     ‡а   серым  большаком  далеко,  невидимо  простираетсЯ  осеннЯЯ  степь.
Ѓесшумно  кочуют  над  ней  дымчатые  грЯды облаков. Ѓесшумно растекаетсЯ по
полю  ветер,  перебираЯ  ковыль  и сухие былинки, бесшумно уходит он к реке.
Џахнет  подмокшей  в  утренние заморозки травой. ‡емлЯ отдыхает после жатвы.
‘коро  начнетсЯ  ненастье,  польют  дожди,  запорошит  землю первым снегом и
грЯнут бураны. Ђ пока здесь тишина и покой.
     Ќе  надо  мешать  ей.  ‚от  она  останавливаетсЯ и долго смотрит вокруг
потускневшими, старыми глазами.
     - ‡дравствуй, поле, - тихо говорит она.
     - ‡дравствуй,  ’олгонай.  ’ы  пришла?  € еще постарела. ‘овсем седаЯ. ‘
посошком.
     - „а,  старею.  Џрошел  еще  один  год, а у тебЯ, поле, еще одна жатва.
‘егоднЯ день поминовениЯ.
     - ‡наю. †ду тебЯ, ’олгонай. Ќо ты и в этот раз пришла одна?
     - Љак видишь, опЯть одна.
     - ‡начит, ты ему ничего еще не рассказала, ’олгонай?
     - Ќет, не посмела.
     - „умаешь,  никто  никогда  не  расскажет  ему  об  этом?  „умаешь,  не
обмолвитсЯ кто ненароком?
     - Ќет,  почему же? ђано или поздно ему станет все известно. ‚едь он уже
подрос,  теперь  он может узнать и от других. Ќо длЯ менЯ он все еще дитЯ. €
боюсь Я, боюсь начать разговор.
     - Ћднако человек должен узнать правду. ’олгонай.
     - Џонимаю.  ’олько как ему сказать? ‚едь то, что знаю Я, то, что знаешь
ты,  поле  мое  родимое, то, что знают все, не знает только он один. Ђ когда
узнает,  то  что  подумает  он,  как посмотрит на былое, дойдет ли разумом и
сердцем  до  правды? Њальчишка ведь еще. ‚от и думаю, как быть, как сделать,
чтобы  не  повернулсЯ  он к жизни спиной, а всегда прЯмо смотрел ей в глаза.
ќх,  если  бы  можно  было просто в двух словах взЯть да и рассказать, будто
сказку.  ‚ последнее времЯ только об этом и думаю, ведь не ровен час - помру
вдруг.  ‡имой  как-то заболела, слегла, думала - конец. € не столько боЯлась
смерти  -  пришла бы, Я противитьсЯ бы не стала, - а боЯлась Я, что не успею
открыть  ему  глаза на самого себЯ, боЯлась унести с собой его правду. Ђ ему
и  невдомек  было,  почему  так маЯлась Я... †алел, конечно, даже в школу не
ходил,  все  крутилсЯ возле постели - в мать весь. "Ѓабушка, бабушка! Њожет,
воды  тебе  или  лекарства?  €ли  укрыть потеплее?" Ђ Я не решилась, Язык не
повернулсЯ.  “ж  очень  он доверчивый, бесхитростный. ‚ремЯ идет, и никак не
найду  Я,  с  какого конца приступить к разговору. Џо-всЯкому прикидывала, и
так  и  эдак.  € сколько ни думаю, прихожу к одной мысли. —тобы он правильно
рассудил  то,  что было, чтобы он правильно понЯл жизнь, Я должна рассказать
ему  не  только  о  нем  самом, не только о его судьбе, но и о многих других
людЯх  и  судьбах,  и  о себе, и о времени своем, и о тебе, мое поле, о всей
нашей  жизни  и  даже  о велосипеде, на котором он катаетсЯ, ездит в школу и
ничего  не  подозревает. Ѓыть может, только так будет верно. ‚едь тут ничего
не  выкинешь,  ничего  не  прибавишь:  жизнь замесила всех нас в одно тесто,
завЯзала  в  один узел. Ђ историЯ такаЯ, что не всЯкий даже взрослый человек
разберетсЯ  в  ней.  Џережить  ее  надо, душой понЯть... ‚от и раздумываю...
‡наю,  что  это  мой  долг,  если  бы удалось его исполнить, то и умирать не
страшно было бы...
     - ‘адись,  ’олгонай.  Ќе  стой,  ноги-то  у  тебЯ  больные.  ЏрисЯдь на
камень,  подумаем  вместе.  ’ы помнишь, ’олгонай, когда ты первый раз пришла
сюда?
     - ’рудно припомнить, столько воды утекло с тех пор.
     - Ђ ты постарайсЯ вспомнить. ‚спомни, ’олгонай, все с самого начала.


        2

     ‘мутно  очень  припоминаю:  когда  Я  была  маленькой, в дни жатвы менЯ
приводили  сюда  за  руку  и  сажали в тени под копной. Њне оставлЯли ломоть
хлеба,  чтобы  Я  не  плакала.  Ђ  потом, когда Я подросла, Я прибегала сюда
стеречь  посевы.  ‚есной тут скот прогонЯли в горы. ’огда Я была быстроногой
косматой   девчушкой.  ‚збалмошное,  беззаботное  времЯ  -  детство!  Џомню,
скотоводы  шли  с  низовий †елтой равнины. ѓурты за гуртами спешили на новые
травы,  в  прохладные горы. ѓлупаЯ Я тогда была, как подумаю. ’абуны мчались
со  степи  лавиной, подвернешьсЯ - растопчут вмиг, пыль на версту оставалась
висеть  в  воздухе, а Я прЯталась в пшенице и выскакивала вдруг, как зверек,
пугала их. ‹ошади шарахались, а табунщики гнались за мной.
     - ќй, косматаЯ, вот мы тебе!
     Ќо Я увертывалась, убегала по арыкам.
     ђыжие  отары  овец  проходили  здесь день за днем, курдюки колыхались в
пыли,  как  град,  стучали копыта. ѓнали овец черные охрипшие пастухи. Џотом
шли  кочевьЯ  богатых  аилов  с  караванами  верблюдов,  с бурдюками кумыса,
притороченными  к  седлам.  „евушки  и  молодайки,  разнарЯженные  в  шелка,
покачивались  на  резвых  иноходцах,  пели  песни  о зеленых лугах, о чистых
реках.  „ивилась  Я и, позабыв обо всем на свете, долго бежала за ними. "‚от
бы  и  мне  когда  такое  красивое  платье и платок с кистЯми!" - мечтала Я,
глЯдЯ  на  них,  пока они не скрывались из виду. Љем была Я тогда? Ѓосоногой
дочкой  батрака - джатака. „еда моего оставили за долги пахарем, так и пошло
в  нашем  роду.  Ќо  хотЯ  никогда  не  носила  Я  шелкового платьЯ, выросла
приметной  девушкой.  €  любила смотреть на свою тень. €дешь и поглЯдываешь,
как  в зеркало любуешьсЯ... —уднаЯ была Я, ей-богу. ‹ет семнадцать мне было,
когда  на  жатве  Я  и  встретила ‘уванкула. ‚ тот год он пришел батрачить с
‚ерхнего  ’аласа.  Ђ Я и сейчас закрою глаза - и точь-в-точь вижу его, каким
он  был  тогда.  ‘овсем  молодой  еще,  лет девЯтнадцати... ђубахи на нем не
было,  ходил,  накинув  на  голые плечи старый бешмет. —ерный от загара, как
прокопченный;  скулы  блестели,  как  темнаЯ  медь; с виду казалсЯ он худым,
тонким,  но  грудь у него была крепкаЯ и руки словно железные. € работник он
был  -  такого  не  скоро  сыщешь.  Џшеницу жал легко, чисто, только слышишь
рЯдом,  как  серп  звенит да колосьЯ подрезанные падают. Ѓывают такие люди -
любо  смотреть,  как  работают. ‚от и ‘уванкул был таким. Ќа что Я считалась
быстрой  жницей,  а всегда отставала от него. „алеко уходил вперед ‘уванкул,
потом,  бывало,  оглЯнетсЯ  и  вернетсЯ, чтобы помочь мне сравнЯтьсЯ. Ђ менЯ
это задевало, Я сердилась и гнала его:
     - Ќу, кто тебЯ просил? Џодумаешь! Ћставь, Я и сама управлюсь!
     Ђ  он  не обижалсЯ, усмехнетсЯ и молча делает свое. € зачем Я сердилась
тогда, глупаЯ?
     Њы   всегда   первыми   приходили   на  работу.  ђассвет  только-только
наливалсЯ,  все  еще  спали, а мы уже отправлЯлись на жатву. ‘уванкул всегда
ожидал менЯ за аилом, на тропинке нашей.
     - ’ы пришла? - говорил он мне.
     - Ђ  Я  думала, что ты давно ушел, - отвечала Я всегда, хотЯ знала, что
без менЯ он никуда не уйдет.
     € потом мы шли вместе.
     Ђ  зарЯ  разгоралась,  золотились первыми самые высокие снежные вершины
гор,  и ветер со степи струилсЯ навстречу синей-синей рекой. ќти летние зори
были  зорЯми  нашей  любви.  Љогда  мы шли с ним вдвоем, весь мир становилсЯ
иным,   как  в  сказке.  €  поле  -  серое,  истоптанное  и  перепаханное  -
становилось   самым   красивым  полем  на  свете.  ‚месте  с  нами  встречал
восходЯщую  зарю ранний жаворонок. Ћн взлетал высоко-высоко, повисал в небе,
как  точка,  и  билсЯ там, трепыхалсЯ, словно человеческое сердце, и столько
раздольного счастьЯ звенело в его песнЯх...
     - ‘мотри, запел наш жаворонок! - говорил ‘уванкул.
     —удно, даже жаворонок был у нас свой.
     Ђ  луннаЯ  ночь? Ѓыть может, никогда больше не повторитсЯ такаЯ ночь. ‚
тот  вечер мы остались с ‘уванкулом работать при луне. Љогда луна, огромнаЯ,
чистаЯ,  поднЯлась  над гребнем вон той темной горы, звезды в небе все разом
открыли  глаза.  Њне  казалось, что они видЯт нас с ‘уванкулом. Њы лежали на
краю  межи,  подстелив под себЯ бешмет ‘уванкула. Ђ подушкой под головой был
привалок  у  арыка.  ’о  была  самаЯ  мЯгкаЯ подушка. € это была наша перваЯ
ночь.  ‘ того днЯ всю жизнь вместе... Ќатруженной, тЯжелой, как чугун, рукой
‘уванкул  тихо  гладил  мое  лицо,  лоб,  волосы,  и даже через его ладонь Я
слышала,  как  буйно  и  радостно колотилось его сердце. џ тогда сказала ему
шепотом:
     - ‘уван, ты как думаешь, ведь мы будем счастливыми, да?
     € он ответил:
     - …сли  землЯ  и  вода  будут поделены всем поровну, если и у нас будет
свое  поле,  если и мы будем пахать, сеЯть, свой хлеб молотить - это и будет
нашим  счастьем.  Ђ  большего  счастьЯ  человеку  и не надо, ’олгон. ‘частье
хлебороба в том, что он посеет да пожнет.
     Њне  почему-то  очень  понравились  его слова, стало так хорошо от этих
слов.  џ  крепко  обнЯла ‘уванкула и долго целовала его обветренное, горЯчее
лицо.  Ђ  потом  мы  искупались  в  арыке,  брызгались,  смеЯлись. ‚ода была
свежаЯ,  искристаЯ,  пахла  горным  ветром.  Ђ  потом мы лежали, взЯвшись за
руки,  и  молча, просто так смотрели в небо на звезды. €х было очень много в
ту ночь.
     €  землЯ  в  ту  синюю светлую ночь была счастлива вместе с нами. ‡емлЯ
тоже  наслаждалась  прохладой и тишиной. Ќад всей степью стоЯл чуткий покой.
‚  арыке  лепетала вода. ѓолову кружил медовый запах донника. Ћн был в самом
цвету.  €ногда  набегал  откуда-то  горЯчий  полынный  дух  суховеЯ, и тогда
колосьЯ  на  меже  качались  и  тихо шелестели. Њожет быть, всего один раз и
была  такаЯ  ночь.  ‚ полночь, в самую полную пору ночи, Я глЯнула на небо и
увидела  „орогу  ‘оломщика  -  Њлечный Џуть простиралсЯ через весь небосклон
широкой  серебристой  полосой  среди  звезд.  џ  вспомнила слова ‘уванкула и
подумала,  что,  может  быть,  и  в  самом  деле  этой  ночью прошел по небу
какой-то  могучий,  добрый  хлебороб  с огромной охапкой соломы, оставлЯЯ за
собой  след  осыпавшейсЯ  мЯкины,  зерен.  €  Я  вдруг представила себе, что
когда-нибудь,  если исполнЯтсЯ наши мечты, и мой ‘уванкул вот так же понесет
с  гумна  солому  первого  обмолота.  ќто  будет перваЯ охапка соломы своего
хлеба.  €  когда  он  будет  идти с этой пахучей соломой на руках, то за ним
останетсЯ  такаЯ  же  дорожка  растрЯсенной соломы. ‚от так Я мечтала сама с
собой,  и  звезды  мечтали вместе со мной, и мне вдруг так захотелось, чтобы
все  это  сбылось,  и  тогда  Я  первый  раз  обратилась  к  матери  земле с
человеческой  речью.  џ сказала: "‡емлЯ, ты держишь всех нас на своей груди;
если  ты  не  даешь  нам  счастьЯ,  то  зачем  тебе быть землей, а нам зачем
рождатьсЯ  на  свет?  Њы  твои  дети,  землЯ,  дай  нам  счастьЯ, сделай нас
счастливыми!" ‚от какие слова Я сказала в ту ночь.
     Ђ  утром  Я проснулась и смотрю - нет ‘уванкула со мной рЯдом. Ќе знаю,
когда  он встал, пожалуй, очень рано. ‚округ на жнивье всюду лежали вповалку
новые  снопы  пшеницы.  Ћбидно мне стало - как бы Я поработала рЯдом с ним в
ранний час...
     - ‘уванкул, что же ты менЯ не разбудил? - крикнула Я.
     Ћн  оглЯнулсЯ  на  мой  голос; помню, какой он был в то утро - голый по
поЯс,  черные,  сильные  плечи  его  блестели  от  пота.  Ћн  стоЯл и как-то
радостно,  удивленно смотрел, будто не узнавал менЯ, а потом, утираЯ ладонью
лицо, сказал улыбаЯсь:
     - џ хотел, чтобы ты поспала.
     - Ђ сам? - спрашиваю.
     - џ ведь теперь за двоих работаю, - ответил он.
     €  тут Я совсем вроде обиделась, чуть не разревелась даже, хотЯ на душе
было очень хорошо.
     - Ђ  где же твои вчерашние слова? - укорила Я его. - ’ы говорил, что мы
во всем будем равными, как один человек.
     ‘уванкул  бросил серп, подбежал, схватил менЯ, поднЯл на руки и, целуЯ,
говорил:
     - Ћтныне  вместе  во всем - как один человек. †аворонок ты мой, роднаЯ,
милаЯ!..
     Ћн  носил  менЯ на руках, что-то еще говорил, называл менЯ жаворонком и
другими  забавными  именами,  а  Я,  обхватив  его за шею, хохотала, болтала
ногами,  смеЯлась  -  ведь жаворонком называют только маленьких детей, и все
же как хорошо было слышать такие слова!
     Ђ  солнце  только-только  всходило, поднималось краем глаза из-за горы.
‘уванкул отпустил менЯ, обнЯл за плечи и вдруг крикнул солнцу:
     - ќй,  солнце,  смотри,  вот  моЯ жена! ‘мотри, какаЯ она у менЯ! Џлати
мне за смотрины лучами, светом плати!
     Ќе   знаю,   всерьез  или  в  шутку  он  так  сказал,  только  Я  вдруг
расплакалась.  ’ак просто, не удержалась от хлынувшей радости, переполнилась
она в груди...
     €  сейчас  вот  вспоминаю  и плачу зачем-то, глупаЯ. ‚едь то были слезы
другие,  они  даютсЯ  человеку  только  раз в жизни. € разве не удалась наша
жизнь  так, как мы мечтали? “далась. Њы с ‘уванкулом жизнь эту своими руками
сделали,  трудились,  кетмень  ни летом, ни зимой не выпускали из рук. Њного
пота  пролили. Њного труда ушло. Ѓыло это уже в новое времЯ - дом поставили,
скотом  кое-каким обзавелись. ‘ловом, стали жить как люди. Ђ самое великое -
сыновьЯ  родились  у  нас,  трое, один за другим, как на подбор. ’еперь иной
раз  такаЯ  досада  душу  палит  и такие несуразные мысли приходЯт в голову:
зачем  Я  рожала  их,  как  овца,  через  каждые  год-полтора, нет бы, как у
других,  через  три-четыре  года  -  может, тогда и не случилось бы этого. Ђ
может,  лучше было бы, если бы они совсем не родились на свет. „ети мои, это
Я от горЯ, от боли так говорю. Њать ведь Я, мать...
     Џомню,  как  все  они  первый раз поЯвились здесь. ќто было в тот день,
когда  ‘уванкул  привел сюда первый трактор. ‚сю осень и зиму ‘уванкул ходил
в  ‡аречье,  на  тот берег, училсЯ там на курсах трактористов. Њы и не знали
тогда  толком,  что  такое  трактор. € когда ‘уванкул задерживалсЯ до ночи -
ходить-то было далеко, - мне и жалко и обидно становилось за него.
     - Ќу  чего  ради  ты  свЯзалсЯ  с  этим  делом? •удо тебе, что ли, было
бригадиром... - упрекала Я его.
     Ђ он, как всегда, спокойно улыбалсЯ.
     - Ќу,   не  шуми,  ’олгон.  Џодожди,  вот  настанет  весна  -  и  тогда
убедишьсЯ. Џотерпи малость...
     ѓоворила  Я  это  не со зла - нелегко приходилось одной с детьми в доме
по  хозЯйству,  опЯть  же  работа  в колхозе. Ќо отходила Я быстро: глЯну на
него,  а  он замерз с дороги, не евши, а Я еще заставлЯю его оправдыватьсЯ -
и самой становилось неловко.
     - ‹адно  уж,  садись  к огню, еда простыла давно, - ворчала Я, вроде бы
прощаЯ.
     ‚  душе-то Я понимала, что ‘уванкул не в игрушки играл. ‚ аиле тогда не
нашлось  грамотного человека длЯ учебы на курсах, так ‘уванкул сам вызвалсЯ.
"џ,  -  говорит,  -  пойду  и  грамоте  буду обучатьсЯ, освобождайте менЯ от
бригадирских дел".
     ‚ызватьсЯ-то  вызвалсЯ,  зато  трудов  хлебнул  по  горло.  Љак вспомню
сейчас  -  интересное  было времЯ, дети отцов учили. Љасым и Њаселбек ходили
уже  в  школу,  они-то и были учителЯми. Ѓывало, по вечерам в доме настоЯщаЯ
школа.  ‘толов  тогда  не  было.  ‘уванкул,  лежа  на  полу, выводил буквы в
тетради,  а сыновьЯ лезли все трое с трех сторон и каждый учил. ’ы, говорЯт,
отец,  прЯмей держи карандаш, да глЯди - строка-то вкривь пошла, да за рукой
следи  -  дрожит  она  у  тебЯ,  вот так пиши, а тетрадь вот так держи. Ђ то
вдруг  заспорЯт  между  собой  и  каждый  доказывает,  что он лучше знает. ‚
другом  бы  деле отец цыкнул на них, а тут слушал с уважением, как настоЯщих
учителей.  Џока  одно  слово  напишет,  замучаетсЯ вконец: пот градом льет с
лица  ‘уванкула,  будто  он  не  буквы  писал,  а  на  молотилке  у барабана
подавальщиком  стоЯл.  Љолдуют  они  всей  кучей  над тетрадью или букварем,
глЯжу на них, и менЯ смех разбирает.
     - „ети,  да оставьте вы в покое отца. —то вы из него, муллу собираетесь
сделать,  что ли? Ђ ты, ‘уванкул, не гонись за двумЯ зайцами, выбирай одно -
или тебе муллой быть, или трактористом.
     ‘ердилсЯ ‘уванкул. Ќе глЯнет, покачает головой и тЯжко вздохнет:
     - ќх ты, тут такое дело, а ты с шутками.
     Ћдним  словом  -  и смех и горе. Ќо как бы ни было, а все-таки ‘уванкул
добилсЯ своего.
     ђанней  весной  -  только  сошел  снег и установилась погода - за аилом
однажды  что-то  затарахтело,  загудело.  Џо  улице  сломЯ  голову промчалсЯ
вспугнутый  табун.  џ  выскочила со двора. ‡а огородами шел трактор. —ерный,
чугунный,  в  дыму.  Ћн быстро приближалсЯ к улице, а вокруг трактора народу
сбежалось  со  всего  аила. Љто на коне, кто пеший, шумЯт, толкаютсЯ, как на
базаре.  џ  тоже кинулась вместе с соседками. € первое, что Я увидела, - мои
сыновьЯ.  ‚се трое стоЯли на тракторе возле отца, крепко ухватившись друг за
дружку.  Њальчишки  свистали им, шапки кидали, а они такие гордые, куда там,
словно  герои  какие,  и лица их сиЯли. ‚от ведь сорванцы эдакие, спозаранку
еще  убежали на реку; оказываетсЯ, трактор отцовский встречали, а мне ничего
не  сказали, побоЯлись, что не отпущу. Ђ оно и правда, испугалась Я за детей
- а вдруг что случитсЯ - и крикнула им:
     - Љасым,  Њаселбек,  „жайнак,  вот  Я  вам!  ‘лезьте  сейчас же! - но в
грохоте мотора и сама не услышала свой голос.
     Ђ  ‘уванкул  понЯл  менЯ,  улыбнулсЯ  и кивнул головой - мол, не бойсЯ,
ничего   не   случитсЯ.  Ћн  сидел  за  рулем  гордый,  счастливый  и  очень
помолодевший.  „а  он  и  в  самом  деле  был  тогда  еще  молодым черноусым
джигитом.  €  вот  тогда,  словно  бы  впервые,  Я  увидела, как похожи были
сыновьЯ  на  отца.  €х всех четверых можно было принЯть за братьев. Ћсобенно
старшие  - Љасым и Њаселбек - точь-в-точь не отличить от ‘уванкула, такие же
поджарые,  с  крепкими  коричневыми  скулами, как темнаЯ медь. Ђ младшенький
мой,  „жайнак  -  тот  больше походил на менЯ, светлее обликом, глаза у него
были черные, ласковые.
     ’рактор,  не  останавливаЯсь,  вышел  за  околицу,  и  мы  все  гурьбой
повалили  следом.  Ќам  любопытно было, как же трактор будет пахать? € когда
три  огромных  лемеха  легко  врезались в целину и пошли отваливать тЯжелые,
как  гривы  жеребцов,  пласты, - все заликовали, загалдели и толпой, обгонЯЯ
друг  друга,  нахлестываЯ  приседающих на запЯтки, храпЯщих коней, двинулись
по  борозде.  Ќе  понимаю,  почему  Я  тогда  отделилась от других, почему Я
отстала  тогда  от людей, но вдруг очутилась одна, да так и осталась стоЯть,
не  могу идти. ’рактор уходил все дальше и дальше, а Я стоЯла обессиленнаЯ и
смотрела  вслед.  Ќо  не было в тот час на свете человека счастливее менЯ! €
не  знала  Я,  чему  больше  радоватьсЯ:  тому ли, что ‘уванкул привел в аил
первый  трактор, тому ли, что в тот день Я увидела, как подросли наши дети и
как  здорово  они  были  похожи  на  отца.  џ  смотрела  им вслед, плакала и
шептала:  "‚сегда бы вам так рЯдышком с отцом, сынки мои! …сли бы выросли вы
такими же людьми, как он, то ничего мне больше не надо!.."
     ’о  была самаЯ лучшаЯ пора моего материнства. € работа спорилась в моих
руках,  Я всегда любила работать. …сли человек здоров, если руки-ноги целы -
что может быть лучше работы?
     ‚ремЯ   шло,   сыновьЯ   как-то  незаметно,  дружно  поднЯлись,  словно
тополЯ-одногодки.  Љаждый  стал  определЯть  свою  дорогу.  Љасым  пошел  по
отцовскому  пути:  трактористом  стал,  а потом на комбайнера выучилсЯ. Ћдно
лето  ходил  в  штурвальных  по  ту  сторону  реки  - в колхозе "Љаинды" под
горами. Ђ через год вернулсЯ комбайнером в свой аил.
     „лЯ  матери все дети равны, всех одинаково носишь под сердцем, и все же
Њаселбека  Я вроде больше любила, гордилась им. Њожет, оттого, что тосковала
о  нем  в  разлуке.  ‚едь  он, как рано оперившийсЯ птенец, первым улетел из
гнезда,  рано  ушел  из дома. ‚ школе он с самого детства училсЯ хорошо, все
книгами  зачитывалсЯ  -  хлебом не корми, только книгу дай. Ђ когда закончил
школу, то сразу уехал в город на учебу, учителем решил стать.
     Ђ  младший  -  „жайнак  - красивый, ладный вышел собою. Ћдна беда: дома
почти  не  жил. €збрали его в колхозе секретарем комсомольским, вечно у него
то  собраниЯ,  то  кружки, то стенгазета, то еще что. Џосмотрю, как парнишка
пропадает днем и ночью, - зло берет.
     - ‘лушай,  непутевый,  ты бы уж взЯл гармонь свою, подушку да поселилсЯ
бы  в конторе колхозной, - говорила Я ему не раз. - ’ебе все равно где жить.
Ќи дома, ни отца, ни матери тебе не надо.
     Ђ  ‘уванкул  заступалсЯ  за  сына.  Џереждет,  пока  Я пошумлю, а потом
скажет как бы между делом:
     - ’ы  не  расстраивайсЯ,  мать.  Џусть учитсЯ жить с людьми. …сли бы он
болталсЯ без толку, Я бы ему и сам шею намылил.
     ‘уванкул  к  тому  времени  вернулсЯ снова на свою прежнюю бригадирскую
работу. Ќа тракторы села молодежь.
     Ђ  самое  важное  вот  что: Љасым женилсЯ вскоре, перваЯ невестка порог
перешагнула  в  дом.  Љак  там  у них было, не расспрашивала, но когда Љасым
проходил  лето  штурвальным  в ‡аречье, там, видать, и приглЯнулись они друг
другу.  Ћн  привез  ее из Љаиндов. Ђлиман была молоденькой девушкой, горЯнка
смуглаЯ.  ‘начала  Я  обрадовалась  тому,  что  невестка  попалась пригожаЯ,
красиваЯ  и  проворнаЯ.  Ђ потом как-то быстро полюбила ее, очень она мне по
душе  пришлась.  Њожет,  оттого,  что  втайне  Я  всегда  мечтала  о дочери,
хотелось  мне  иметь  дочку  свою.  Ќо  не  только поэтому - просто она была
толковаЯ,  работЯщаЯ, ЯснаЯ такаЯ, как стеклышко. џ и полюбила ее, как свою,
родную.  Њногие, случаетсЯ, не уживаютсЯ между собой, а мне посчастливилось;
такаЯ  невестка  в  доме  - это большое счастье. Љ слову сказать, настоЯщее,
неподдельное  счастье,  как  Я  понимаю,  это не случай, оно не обрушиваетсЯ
вдруг  на  голову,  будто  ливень  в  летний  день,  а  приходит  к человеку
исподволь,  смотрЯ  как  он  к  жизни  относитсЯ,  к  людЯм  вокруг себЯ; по
крупице,  по  частице  собираетсЯ, одно другое дополнЯет, получаетсЯ то, что
мы называем счастьем.
     ‚  тот  год, когда пришла Ђлиман, памЯтное лето выдалось. •леба созрели
рано.  ђано  началсЯ  и  разлив на реке. ‡а несколько дней до жатвы прошли в
горах  сильные ливни. „аже издали заметно было, как там, наверху, снег таЯл,
словно  сахар. € забурлила в поймище гремучаЯ вода, понеслась в желтой пене,
в  мыльных  хлопьЯх,  приносила с гор огромные ели с комлем, била их в щепки
на  перепадах.  ‚ особенности в первую ночь страшно до самого рассвета ухала
и  стонала  река  под кручей. Ђ утром глЯнули - старых островов как не было,
начисто смыло за ночь.
     Ќо  погода  стоЯла жаркаЯ. Џшеница подходила ровно, зеленоватаЯ понизу,
а  поверху желтизной наливалась. ‚ то лето конца-краЯ не было спеющим нивам,
хлеба  колыхались в степи до самого небосклона. “борка еще не начиналась, но
мы  загодЯ  выжинали вручную по краЯм загонов проезд длЯ комбайна. Ќа работе
мы  с  Ђлиман держались рЯдышком, так что некоторые женщины вроде бы стыдили
менЯ:
     - ’ы  бы  уж  сидела  дома  припеваючи,  чем  соревноватьсЯ с невесткой
своей. “важение имей к себе.
     Ђ  Я  думала  иначе.  Љакое  к  себе  уважение - дома сидеть... „а и не
усидела бы Я дома, люблю жатву.
     ’ак  мы  и  работали  вместе  с Ђлиман. € вот тогда заметила Я то, чего
никогда  не  забуду.  Ќа  краю  полЯ  среди  колосьев  цвела в ту пору дикаЯ
мальва.  Ћна  стоЯла  до  самой  макушки  в крупных белых и розовых цветах и
падала  под  серпами  вместе  с  пшеницей. ‘мотрю, Ђлиман наша набрала букет
мальвы  и,  как  бы тайком от менЯ, понесла куда-то. џ поглЯдываю незаметно,
думаю:  что ж она будет делать с цветами? „обежала она до комбайна, положила
цветы  на  ступеньки  и  молча  прибежала  назад.  Љомбайн  стоЯл наготове у
дороги,  со  днЯ  на  день ждали начала уборки. Ќа нем никого не было, Љасым
куда-то отлучилсЯ.
     џ   прикинулась,   будто   ничего  не  заметила,  не  стала  смущать  -
застенчиваЯ  она еще была, но в душе крепко обрадовалась: значит, любит. ‚от
и  хорошо, спасибо тебе, невестушка, благодарила Я про себЯ Ђлиман. € до сих
пор  вижу,  какаЯ она была в тот час. ‚ красной косыночке, в белом платье, с
большим  букетом мальвы, а сама разрумЯнилась, и глаза блестЯт - от радости,
от  озорства.  —то значит молодость! ќх, Ђлиман, невестушка моЯ незабвеннаЯ!
Ћхотница  была до цветов, как девчонка. Џо весне снег лежит еще сугробами, а
она приносила из степи первые подснежники... ќх, Ђлиман!..
     Ќа  другой  день  началась жатва. Џервый день страды - всегда праздник,
никогда  в  этот  день  не  видела Я сумрачного человека. Ќикто не объЯвлЯет
этот  праздник,  но  живет  он  в  самих  людЯх,  в  их походке, в голосе, в
глазах...  „аже  в  тарахтенье бричек и в резвом беге сытых коней живет этот
праздник.  Џо  правде  говорЯ, в первый день жатвы никто толком не работает.
’о  и  дело шутки, игры загораютсЯ. ‚ то утро тоже, как всегда, было шумно и
людно.  ‡адорные  голоса  перекликались  из одного краЯ в другой. Ќо веселей
всех  было у нас, на ручной жатве, потому что молодаек и девушек здесь целый
табор  был.  Ѓедовый  народ. Љасым, как на грех, проезжал тем часом на своем
велосипеде, полученном в премию от Њ’‘. Ћзорницы перехватили его на пути.
     - Ђ  ну,  комбайнер,  слезай с велосипеда. ’ы почему не здороваешьсЯ со
жницами, зазналсЯ? Ђ ну, кланЯйсЯ нам, кланЯйсЯ своей жене!
     Ќасели  со  всех  сторон,  заставили  Љасыма поклонитьсЯ в ноги Ђлиман,
прощениЯ просить. Ћн и так и эдак:
     - €звините,  любезные  жницы,  промашка  получилась.  Ћтныне  буду  вам
кланЯтьсЯ за версту.
     Ќо этим Љасым не отделалсЯ.
     - ’еперь,  -  говорЯт,  - давай прокати нас на велосипеде, как барышень
городских, да чтоб с ветерком!
     €  наперебой  пошли подсаживать друг дружку на велосипед, а сами следом
бегут,  со  смеху  покатываютсЯ.  ‘идели  бы  уж смирно, так нет - крутЯтсЯ,
визжат.
     Љасым от смеха еле на ногах держитсЯ.
     - Ќу, хватит, довольно, отпустите, черти! - умолЯет он.
     Ђ те нет, только одну прокатит - другаЯ цеплЯетсЯ.
     Ќаконец Љасым осерчал не на шутку:
     - „а  вы что, посбесились, что ли? ђоса просохла, мне комбайн выводить,
а вы!.. ђаботать пришли или в шутки играть? Ћтстаньте!
     Ћх  и  смеху  было  в  тот  день.  Ђ  небо  какое  было  в  тот  день -
голубое-голубое, а солнце как Ярко светило!
     Џриступили  мы  к  работе,  замелькали  серпы, солнце жарче припекло, и
застрекотали  на  всю  степь  цикады.  ‘  непривычки  всегда тЯжело, пока не
втЯнешьсЯ,  но  весь  день  не  покидало  менЯ  утреннее настроение. ироко,
светло  было  на  душе.  ‚се,  что  видели  глаза  мои, все, что Я слышала и
ощущала,  -  все,  казалось мне, создано длЯ менЯ, длЯ моего счастьЯ, и все,
казалось  мне,  полно необыкновенной красоты и радости. Ћтрадно было видеть,
как  кто-то  скакал куда-то, нырЯЯ в высоких волнах пшеницы, - может, то был
‘уванкул?  Ћтрадно  было слышать звон серпов, шелест падающей пшеницы, слова
и  смех  людей.  Ћтрадно  было,  когда  неподалеку  проходил комбайн Љасыма,
заглушал  собой  все  другое.  Љасым  стоЯл у штурвала, то и дело подставлЯл
пригоршни  под  бурую  струю  обмолота,  падающего  в  бункер, и каждый раз,
поднесЯ  зерно  к лицу, вдыхал его запах. Њне казалось, что Я сама дышу этим
теплым,  еще молочным запахом спелого зерна, от которого голова идет кругом.
Ђ  когда  комбайн  приостановилсЯ  напротив  нас, Љасым крикнул, словно бы с
вершины горы:
     - ќй, ездовой, торопись! Ќе задерживай!
     Ђ Ђлиман схватила кувшин с айраном.
     - Џобегу, - говорит, - пить отнесу ему!
     €  пустилась  бежать к комбайну. Ћна бежала по новой комбайновой стерне
стройнаЯ,  молодаЯ,  в  красной  косынке и белом платье и, казалось, несла в
руках  не  кувшин,  а  песню  любЯщей  жены. ‚се в ней говорило о любви. Ђ Я
как-то   невольно  подумала:  "‚от  бы  и  ‘уванкулу  испить  айрана",  -  и
оглЯнулась  по  сторонам. Ќо где там! ‘ началом страды не найдешь бригадира,
день-деньской он в седле, скачет из конца в конец, хлопот у него по горло.
     Љ  вечеру на полевом стане длЯ нас был уже готов хлеб из пшеницы нового
урожаЯ.  ќту  муку приготовили заранее, обмолотив снопы с обкоса, который мы
начали  неделю  назад.  Њного  раз за свою жизнь приводилось мне есть первый
хлеб  нового  урожаЯ, и всЯкий раз, когда Я подношу ко рту первый кусок, мне
кажетсЯ,  совершаю  свЯтой  обрЯд.  •леб этот хотЯ и темного цвета и немного
клейкий,  словно  бы  испеченный  из жидко замешанного теста, но ни с чем на
свете  несравним  его  сладковатый  привкус  и необыкновенный дух: пахнет он
солнцем, молодой соломой и дымом.
     Љогда  проголодавшиесЯ  жнецы пришли на полевой стан и расположились на
траве  у  арыка,  солнце уже садилось. Ћно пылало в пшенице на дальнем краю.
‚ечер  обещал  быть  светлым  и  долгим.  Њы  собрались подле юрты на траве.
Џравда,  ‘уванкула  еще  не  было, он должен был скоро подоспеть, а „жайнак,
как  всегда,  исчез.  “катил на братнином велосипеде в красный уголок листок
какой-то вывешивать.
     Ђлиман   расстелила   на  траве  платок,  высыпала  Яблоки-скороспелки,
принесла  горЯчих лепешек, налила в чашку квасу. Љасым вымыл в арыке руки и,
сидЯ у скатерти, неторопливо разломил лепешки на куски.
     - ѓорЯчие  еще,  -  сказал  он,  - бери, мама, ты первой отведай нового
хлеба.
     џ  благословила  хлеб  и, когда откусила от ломтЯ, ощутила во рту вроде
бы  какой-то  незнакомый  вкус  и  запах.  ќто был запах комбайнерских рук -
свежего  зерна,  нагретого железа и керосина. џ брала новые ломти, и все они
припахивали  керосином,  но  никогда  не ела Я такого вкусного хлеба. Џотому
что  это  был сыновний хлеб, его держал в своих комбайнерских руках мой сын.
ќто  был  народный  хлеб  -  тех, кто вырастил его, тех, кто сидел в тот час
рЯдом  с  сыном моим на полевом стане. ‘вЯтой хлеб! ‘ердце мое переполнилось
гордостью  за  сына,  но  об  этом никто не знал. € Я подумала в ту минуту о
том,  что  материнское  счастье  идет  от  народного счастьЯ, как стебель от
корней.  Ќет  материнской судьбы без народной судьбы. џ и сейчас не отрекусь
от  этой  своей  веры, что бы ни пережила, как бы круто жизнь не обошлась со
мной. Ќарод жив, потому и Я жива...
     ‚  тот  вечер  ‘уванкул долго не поЯвлЯлсЯ, некогда было ему. ‘темнело.
Њолодежь  жгла костры на обрыве у реки, песни пела. € среди многих голосов Я
узнавала  голос  своего „жайнака... Ћн там у них гармонистом был, заводилой.
‘лушала  Я  знакомый  голос  сына и говорила ему про себЯ: "Џой, сынок, пой,
пока  молод.  ЏеснЯ  очищает  человека,  сближает  людей.  Ђ  потом услышишь
когда-нибудь  эту песню и будешь вспоминать о тех, кто вместе с тобой пел ее
в  этот  летний  вечер".  €  снова  Я  стала  думать о своих детЯх - такова,
наверно,  природа  материнскаЯ.  „умала Я о том, что Љасым, слава богу, стал
уже  самостоЯтельным  человеком.  ‚есной  они  с  Ђлиман  отделЯтсЯ, дом уже
начали  строить,  хозЯйством  своим  обзаведутсЯ.  Ђ  там и внуки пойдут. ‡а
Љасыма  Я  не  беспокоилась:  работник он вышел в отца, покоЯ не знал. ’емно
уже  было  в  тот час, но он еще кружил на комбайне - осталось немного загон
закончить.  ’рактор  и комбайн при фарах шли. € Ђлиман там с ним. ‚ страдное
времЯ минуту вместе побыть - и то дорого.
     ‚спомнила  Я  Њаселбека  и  затосковала.  Ќа  прошлой неделе прислал он
письмо.  Џисал,  что  нынешним  летом  не  удастсЯ  ему  приехать  домой  на
каникулы.   Ћтправили   его   с   детьми  куда-то  на  озеро  €ссык-Љуль,  в
пионерлагерь  на  практику.  Ќу  что  ж,  ничего  не поделаешь, раз он такую
работу  себе  выбрал,  значит  по душе. ѓде бы ни был, главное - чтоб здоров
был, рассуждала Я.
     ‘уванкул  вернулсЯ  поздно.  Ћн  наспех поел, и мы с ним поехали домой.
“тром  надо  было по хозЯйству управитьсЯ. Ќа вечер приглЯдеть за скотиной Я
попросила  соседку нашу Ђйшу. Ћна, беднЯжка, часто болела. „ень поработает в
колхозе,  а  два дома. Ѓолезнь у нее была женскаЯ, поЯсницу ломило, потому и
осталась с одним сынишкой - Ѓекташем.
     Љогда  мы  ехали  домой,  уже  стоЯла  ночь.  „ул  ветерок. ‹унный свет
качалсЯ  на колосьЯх. ‘тремена задевали метелки созревшего кураЯ, и в воздух
бесшумно  поднималась  терпкаЯ  теплаЯ  пыльца. Џо запаху слышно было - цвел
донник.  —то-то  очень знакомое было в этой ночи. Ќа душе защемило. џ сидела
на  коне  сзади  ‘уванкула,  на  седельной  подушке. Ћн всегда предлагал мне
садитьсЯ  впереди,  но Я любила так ездить, ухватившись за его ремень. € то,
что  он  ехал  в  седле усталый, неразговорчивый - намоталсЯ ведь за день, и
то,  что  он  временами  клевал носом, а потом вздрагивал и ударЯл каблуками
конЯ,  -  все  это  было мне дорого. џ смотрела на его сутулившуюсЯ спину и,
прислонив  голову,  думала,  жалела: "‘тареем мы понемногу, ‘уван. Ќу что ж,
времЯ-то  идет.  Ќо  недаром, кажетсЯ, жизнь проживаем. ќто самое главное. Ђ
ведь,  сдаетсЯ,  совсем недавно мы были молодыми. Љак быстро пролетают годы!
€  все-таки  жить  еще  интересно.  Ќет,  рано нам сдаватьсЯ. „ел еще много.
•очетсЯ долго жить с тобой..."
     €  Я  распрЯмилась,  поднЯла голову, глЯнула на небо - и в груди что-то
дрогнуло:  высоко  среди  Ясных  звезд,  через  весь  небосклон,  как тогда,
широкой  серебристой  полосой  простиралась  „орога  ‘оломщика.  € мне опЯть
почудилось,  что  и  в  самом  деле  кто-то только что прошел там с огромной
охапкой  соломы нового урожаЯ и растрЯс ее по пути. ’ам, наверху, золотистые
соломинки,  ость  и мЯкина шевельнулись, будто от прикосновениЯ ветра. Њожно
было  даже  разглЯдеть  просыпавшиесЯ  вместе с мЯкиной зерна. "Ѓоже мой!" -
подивилась  Я,  разом  мне  вспомнилось:  и та перваЯ ночь, и наша любовь, и
молодость,  и  тот  могучий  хлебороб,  о  котором  Я  грезила.  ‡начит, все
сбылось,  все,  о  чем мы мечтали! „а, землЯ и вода стали нашими, мы пахали,
сеЯли,  молотили  свой  хлеб  -  значит,  исполнилось  то, о чем мы думали в
первую  ночь.  Љонечно,  не знали мы, что придут новые времена, что наступит
новаЯ  жизнь, но земнаЯ мечта простого человека, выходит, совпала с желанием
времени,  желанием  добра  и  справедливости.  ЋхваченнаЯ  этими  мыслЯми, Я
сидела не шелохнувшись и молчала. ‘уванкул оглЯнулсЯ и сказал:
     - ’ы  что,  уснула, ’олгонай? “стала... Ќу, ничего, сейчас доберемсЯ до
дома.  џ  тоже  намаЯлсЯ. - Џотом он помолчал и спросил: - Ђ может, на новую
улицу завернем?
     - ‡авернем, - согласилась Я.
     ЌоваЯ  улица  строилась  на  пустыре,  что  примыкал  к  окраине  аила.
“лицы-то  самой  еще  не  было.  ‚есной только усадьбы нарезали длЯ молодых.
Љое-где  стены  уже  стоЯли. Љасым и Ђлиман тоже здесь усадьбу получили. ‚от
нам  и  захотелось  взглЯнуть  по  пути,  что  там у них делаетсЯ. „нем-то в
уборочное  времЯ  не  всегда  бывает  свободнаЯ  минута  отлучитьсЯ по своим
делам.  Љасым,  Ђлиман  и  „жайнак  еще  с весны кирпичей саманных наделали,
теперь  они  просыхали,  сложенные в штабелЯ. Љанавы прокопали под фундамент
да  на  прошлой неделе навозили с реки бутового камнЯ. •орошо, что успели до
разлива.  Љамень  лежал  сваленный  посреди  двора  большой  кучей. ‘уванкул
осталсЯ доволен работой молодых.
     - Ќу  что,  ж  начало  есть.  ЉамнЯ  вполне  хватит, еще и останетсЯ, -
сказал  ‘уванкул.  -  ‡акончим  уборку  -  стены  поставим, крышу наведем, а
остальное  по мелочи потом докончим весной. „о зимы все равно не управитьсЯ.
Љак ты думаешь, правильно Я говорю, ’олгонай?
     - Џравильно,  -  ответила  Я,  -  главное - стены под крышу подвести, а
остальное  успеетсЯ.  -  €, вспомнив о „жайнаке, Я засмеЯлась. - ‚от „жайнак
наш  все  не  унимаетсЯ,  говорит,  на  собрании они постановление записали:
назвать  новую  улицу  Љомсомольской.  Ђ  Ђлиман подшучивает над ним. "’ы, -
говорит,  -  „жайнак,  как Ќасреддин, - ребенок не родилсЯ еще, а имЯ даешь.
’ы,  мол,  женись  сначала,  дом  поставь, улицу построй, тогда и придумывай
название". Ђ „жайнак спорит. "’ы, - говорит, - ничего не понимаешь".
     ‘уванкул тогда покачал головой, усмехнулсЯ.
     - ‚ерно,  такой  уж  он нетерпеливый уродилсЯ. Ђ название улицы он таки
правильно  придумал.  ‚едь  все  это  стройки новых, молодых хозЯев. ђастем,
прибавлЯетсЯ  народ  из  года  в  год.  ‚ аиле уже не вмещаемсЯ, новые улицы
застраиваем.  ќто  хорошо. Ќу, а когда улица станет, то посмотришь, сын твой
будет прав...
     ‚  тот  час,  когда  мы вели этот разговор, мы не подозревали, что ночь
эта была самаЯ проклЯтаЯ из всех ночей...


        3

     Џодними голову, ’олгонай, возьми себЯ в руки.
     - •орошо.  —то  же  мне  остаетсЯ делать? Џостараюсь. ’ы помнишь, землЯ
роднаЯ, тот день?
     - Џомню...  џ  ничего  не  забываю,  ’олгонай. ‘ тех пор как стоит мир,
следы  всех  веков во мне, ’олгонай. Ќе всЯ историЯ в книгах, не всЯ историЯ
в  людской  памЯти  -  она  всЯ во мне. € жизнь твоЯ, ’олгонай, тоже во мне,
моем сердце. џ слышу тебЯ, ’олгонай. ‘егоднЯ твой день.


        4

     Ќа  другое  утро  солнце еще не всходило, мы приступили к работе. ‚ тот
день  мы  начали  жать  новую  полосу, хлеба на самом обрыве у реки. Џолоска
была  такаЯ,  что комбайну не развернутьсЯ, а колос уже сухой стоЯл - с краю
всегда  раньше  поспевает.  ’олько  мы развернулись цепочкой, сжали снопа по
два,  как вдруг на той стороне показалсЯ скачущий всадник. Ћн выскочил из-за
крайних  дворов  ‡аречьЯ и, оставлЯЯ за собой хвост пыли, поскакал прЯмиком,
через  кустарники,  через камыши, точно за ним кто гналсЯ. Љонь вынес его на
прибрежный  галечник.  Ќо  он,  не сворачиваЯ, погнал конЯ прЯмо по камнЯм к
реке.  Њы  удивленно  разогнули  спины:  что  за нужда гонит этого человека,
почему  он  не  сворачивает  к  мосту,  который  был  ниже верстах в двух по
течению?  ‚садник оказалсЯ русским парнем. Ћн с ходу понукнул рыжего жеребца
к  воде,  и  мы  все замерли: что он, ищет гибели? ђазве можно в такое времЯ
шутить  с  рекой:  при  разливе  не то что конЯ - верблюда унесет, костей не
соберешь.
     - ќ-эй, куда ты, остановись, остановись! - закричали мы.
     Ћн  что-то  кричал нам, размахиваЯ руками, но из-за гула реки ничего не
разобрать, слышно было только протЯжное:
     - ...а-а-а-а...
     Њы  ничего  не понЯли. € тогда он вздыбил рыжего жеребца и, нахлестываЯ
плетью,  бросил  его  в  стремнину.  ‚ода  сразу  подхватила всадника. ‘реди
бурунов  только  мелькала голова конЯ с прижатыми ушами и оскаленной мордой.
‚садник  обеими  руками  уцепилсЯ за гриву. ”уражку снесло с его головы, она
закружилась  на волнах. Њы метались по обрыву. ‚ода быстро уносила всадника,
но  он,  приноровЯсь  к  течению,  наискось  пробивалсЯ к берегу. …го снесло
далеко,  и  вышел  он  на  берег ниже мельницы. ‚се мы облегченно вздохнули.
Ћдни  восхитились  смелостью  всадника,  хвалили  его:  "Њолодец!"  - кто-то
сказал, что неспроста это, надо бы разузнать, а другой недовольно вставил:
     - ЏьЯный дурак какой-то, куражитсЯ, а вы будете бегать следам!
     Ќа  том успокоились. Ќадо было работать. "Ћно и правда, - подумала Я, -
трезвый человек не стал бы так рисковать собой".
     Љогда  комбайн  Љасыма  вдруг  сразу  заглох и остановилсЯ - а он в тот
день  обкашивал  загон возле мельницы, - Я не придала этому значениЯ: ремень
приводной  соскочил  или цепь порвалась, мало ли какаЯ поломка могла быть на
работе.  Ђлиман  жала  пшеницу  недалеко  от  менЯ,  и  вдруг она вскрикнула
пронзительным, страшным голосом:
     - Њама!
     џ встрепенулась. Ћна стоЯла бледнаЯ-бледнаЯ, выронив серп из руки.
     - —то с тобой? ‡меЯ, что ли? - бросилась Я к ней.
     Ћна   молчала.  џ  глЯнула  в  ту  сторону,  куда  смотрели  ее  широко
раскрытые,  испуганные глаза, и обмерла. ‚озле комбайна раздавались какие-то
крики,  со всех сторон прЯмо по пшенице бежали люди, скакали конные, а иные,
стоЯ в рост на бричках, нахлестывали кнутами коней.
     - —то-то случилось, мама! - закричала Ђлиман и бросилась бежать.
     —ьи-то слова резанули ухо:
     - Џод нож кто-то попал! €ли в барабан закрутило! Ѓежим!
     € все жнецы кинулись вслед за Ђлиман.
     "‘охрани,  боже! ‘охрани, боже!" - взмолилась Я, воздеваЯ на бегу руки;
прыгаЯ  через арык, с маху упала, вскочила и снова пустилась бежать. Ћх, как
Я  бежала тогда по пшенице! Љрикнуть хочу, чтобы подождали менЯ, но не могу,
голос пропал.
     Љогда  Я  добежала,  наконец, то вокруг комбайна шумела толпа. џ ничего
не  расслышала,  не  разобрала.  ђванулась  через толпу: "‘тойте! Ћтойдите!"
‹юди  расступились,