кому и достала у него ржаного хлеба.
’ак что сейчас у нас будет русский пир! ’ы правда доволен?
     ______________
     * Ѓоже (фр.).

     Џолунин, не вставаЯ, обнЯл ее, притЯнул к себе.
     - ќх ты, ЂвдотьЯ... Ѓудем, значит, утешатьсЯ по-российски - водкой?
     - Ѓудем!  “жасно хочу напитьсЯ.  Џомнишь, в том романе - ”адеева, да? -
голландский бизнесмен говорит: "Ќалейте мне рюмку окаЯнной русской водки!"
     - ќто у ”едина...
     „унЯша кончила хлопотать,  накрываЯ на стол,  уселась напротив. Џолунин
разлил водку - рюмки сразу запотели.
     - Ќу  что ж,  выпьем,  -  сказал он.  -  Љак говоритсЯ,  за  свидание с
родиной.
     „унЯша выпила лихо, задохнулась и стала жевать тартинку с икрой.
     - •орошо,  -  сказала она,  переводЯ дыхание.  - ’олько ужасно крепкаЯ.
Џослушай,  Њишель,  мне там, на выставке, пришла в голову одна мысль. Ђ что,
если нам с тобой взЯть и уехать? џ хочу сказать - в ђоссию.
     - Џравильно, …вдокиЯ. “дивительно, как это Я сам не догадалсЯ, - сказал
Џолунин. - Џоехали, за чем дело стало.
     - Џожалуйста,  не смейсЯ,  Я совершенно серьезно!  Ќу, ты понимаешь, до
сих пор ђоссиЯ была длЯ менЯ вроде сказки,  а  теперь вдруг смотрю -  страна
как страна,  обычные люди, делают самые обычные вещи... что-то лучше, что-то
хуже, но в общем как всюду. ‚от Я и подумала: может быть, мы все, эмигранты,
просто  сами  усложнЯем  себе  жизнь?   ’аскаемсЯ  по  разным  аргентинам  и
австралиЯм,  скулим над  какой-нибудь деревЯнной ложкой,  поем  "‡амело тебЯ
снегом,  ђоссиЯ...".  Ђ ее ничуть не замело -  они там все такие...  как это
сказать...  бодрые?  ’ак  сильно работают,  какое же  это,  "замело снегом".
‘ерьезно,  Њишель,  Я  с  наслаждением жила бы  где-нибудь в  степи и  доила
лошадей.
     Џолунин поперхнулсЯ второй рюмкой.
     - Љаких лошадей? ‡ачем тебе доить лошадей?
     - Ѓоже мой, из лошадиного молока делают кумыс, ты не знал?
     - Ђх, кумыс...
     - Ќу  да!  ’ы  не  представлЯешь,  как это прекрасно -  степь,  костры,
лошади... - „унЯша мечтательно подперла кулаком подбородок, глЯдЯ в окно, за
которым  крутилась  рекламнаЯ  шина  "„анлоп"  и  с  механической  резвостью
вскидывалась и опускалась женскаЯ нога в чулке "Џарис".
     - “ тебЯ, …вдокиЯ, несколько блоковское представление о нашей стране, -
заметил Џолунин.  -  ‹ебеди над  ЌепрЯдвой и  всЯкаЯ такаЯ  штука.  ‚се  там
совершенно иначе... и во времена Ѓлока было иначе, просто он был поэт, видел
по-своему. Ђ вообще-то...
     - —то  "вообще"?  -  заинтересованно  спросила  „унЯша,  не  дождавшись
продолжениЯ.
     - ‚ообще  давай  пить  окаЯнную русскую  водку.  Ђ  что,  тебЯ  всерьез
потЯнуло вдруг в ђоссию?
     - ќто мне нравитсЯ,  -  обиделась она.  - "‚друг потЯнуло"! ЊенЯ тЯнуло
всегда!
     - Ќу да,  как может тЯнуть к сказке.  Ќо вот так,  всерьез?  Џонимаешь,
„унЯ, твое доение лошадей - это не очень-то серьезно. Ђ если без дураков?
     - Ѓез каких, прости?
     - ‚ смысле - говорЯ серьезно. ’ы бы поехала?
     - Mais  bien sur*!  „аже обидно,  что  ты  спрашиваешь такие вещи.  ‚от
только кто менЯ пустит?  ’ы -  дело другое, ты там родилсЯ, ты имеешь право.
Ќо Я? - „унЯша подумала и пожала плечами.
     ______________
     * Ќу разумеетсЯ! (фр.).

     - …сли мы поженимсЯ, ты получишь такое же право.
     - ќто следует понимать как предложение?  џ ужасно тронута, милый, но ты
забыл одну маленькую деталь: Я уже замужем.
     - ‡амужем,  -  скептически хмыкнул Џолунин.  -  ќто твое так называемое
замужество...
     - Џонимаю,  что не идеал,  -  согласилась „унЯша,  -  отнюдь.  ‚се-таки
совершенно  фантастический  тип  мсье  Ќовосильцев.   •оть  бы  написал  длЯ
приличиЯ!  ’ак  куда там -  молчит,  где-то  затаилсЯ,  словно его и  нет...
Ћтслужить, что ли, панихиду?
     - Ќу, это уж, наверное, слишком. Ђ если он жив?
     - ‚от  тогда и  объЯвитсЯ!  ’ы  разве не  знаешь?  Ќо  это самое верное
средство! Љогда ничего не знаешь о человеке, надо пойти в церковь и заказать
по нем панихиду;  тогда он скоро даст о себе знать.  …сли жив, натурально, -
добавила „унЯша.  -  Ђ если не объЯвитсЯ, то, значит, его уже нет в живых, и
тогда панихида, ты сам понимаешь, окажетсЯ как нельзЯ более кстати.
     Џолунин так смеЯлсЯ, что она даже обиделась.
     - ђазумеетсЯ,  тебе все равно,  куда девалсЯ мой супруг!  Ђ каково мне?
‚едь если он жив, то Я самаЯ настоЯщаЯ прелюбодейка.
     - Ќе твоЯ вина,  что так получилось. „а и Љакое это прелюбодеЯние, если
мы любим друг друга?
     - ‚от те раз!  -  воскликнула „унЯша.  -  ЉакаЯ удобнаЯ аргументациЯ! Љ
сожалению,  все  это не  так просто;  любишь или не  любишь -  грех остаетсЯ
грехом.  •орошо  еще,  батюшка у  нас  теперь  такой  толерантный,  -  того,
прежнего, услали в Љанаду, Я тебе говорила?
     - Ќе помню. —его это его в такую даль?
     - Ћ,  тут такое делалось!  Џерегрызлись они ужасно. ‡а бороды, говорЯт,
друг дружку таскали,  - с этими попами и смех и грех, не знаю, впрочем, чего
больше. ’ак вот, Я хочу сказать - на Џасху Я говела, пошла к исповеди. "Ћтец
Ќиколай, говорю, Я грешна делом и помышлением, никак мне с собой не сладить.
„аже сама попросила наложить на  менЯ какую-нибудь епитимью построже.  Ђ  он
мне  говорит тогда:  "—то ж,  чадо,  в  вашем возрасте с  грешными помыслами
боротьсЯ трудно,  да и соблазнов вокруг несть числа, Я понимаю, но все же вы
постарайтесь..." Ќу,  Я конечно, сказала, что постараюсь, ты все равно был в
этом своем Џарагвае или где там еще тебЯ носило.  A propos, Њишель, эта ваша
экспедициЯ еще надолго?
     - „а трудно пока сказать, - ответил Џолунин. - ‡адержки там всЯкие...
     ќто не было отговоркой - он и в самом деле потерЯл всЯкое представление
о  реальных перспективах погони за  „итмаром.  ‘коро третьЯ неделЯ,  как  он
сидит здесь,  дожидаЯсь возвращениЯ Љелли,  но Љелли нет,  а продолжать дело
без свиданиЯ с ним рискованно - так они решили после поездки в —ако Ѓореаль.
’аким  образом,   ”илипп  с   Ђстрид  таскаютсЯ  по  парагвайским  дебрЯм  в
бессмысленных "этнографических изысканиЯх" -  ради отвода глаз; „ино вылетел
в €талию,  где дела фирмы потребовали его присутствиЯ;  а сам он, заваривший
всю эту кутерьму,  без толку сидит здесь. ЌаслаждаетсЯ, так сказать, медовым
месЯцем (с чужой женой). •орошо!
     - Њне самому,  „унЯ,  все это начинает действовать на нервы,  - добавил
он. - Ќо дело нужно довести до конца.
     - ќто что-нибудь даст тебе - в смысле денег?
     - Љакие там деньги... Њне только расходы оплачивают, дорогу...
     - ’ы,  кстати,  не  беспокойсЯ на этот счет,  Я  сейчас могу заработать
практически сколько угодно.  Ѓез шуток,  у  менЯ сейчас берут даже те старые
рисунки,  на  которые в  прошлом году никто не  хотел смотреть!  ’ак  что  Я
спрашиваю вовсе не в этом смысле, просто мне не совсем понЯтно, чего ради ты
с ними свЯзалсЯ. џ думала, может, это что-то принесет потом?
     - ‚ смысле заработка - нет. ’ут, …вдокиЯ, совсем другое...
     - —истаЯ наука? - понимающе спросила она.
     - „а, скорее это.
     - Џрекрасно, Я считаю, что за науку необходимо выпить!
     Ћни выпили и за науку,  и за его коллег; в порыве великодушиЯ и женской
солидарности  „унЯша  предложила  даже  тост  за  здоровье  мадемуазель  ван
‘теенховен; бутылка "столичной" опустела очень скоро, а „унЯша объЯвила себЯ
пьЯной.
     - Ќет,  ноги  менЯ  и  в  самом деле не...  слушают,  -  сказала она  с
некоторым усилием,  безуспешно попытавшись встать из-за стола.  -  ‡наешь, Я
сейчас буду спать.  ’ы менЯ возьми и отнеси...  ‚ постель, - поЯснила она. -
’олько не подумай, что Я тебЯ... что Я тебе делаю гнусное предложение...
     - Ђ если бы и так?
     - Ќичего не получитсЯ,  Я  действительно ужасно хочу спать.  –елый день
была на ногах,  бегала,  бегала,  а тут еще выставка - все эти большевики...
милые,  впрочем,  люди.  Џравда, отнеси менЯ! Ђ то Я засну сейчас за столом,
перед пустой бутылкой... как один пьЯный бурлак в трактире.
     Џолунин отнес ее в постель,  и она действительно мгновенно уснула, едва
успев  сбросить туфельки.  ‘ам  он  тоже  устал за  день,  но  выпитаЯ водка
подействовала на  него  возбуждающе;  „унЯше что,  она  может  спать сколько
угодно и когда угодно...
     ‘темнело.  Џолунин сидел,  не зажигаЯ света,  глЯдЯ на бегущие по стене
разноцветные отсветы неона,  потом  оделсЯ и  вышел,  осторожно -  чтобы  не
разбудить „унЯшу -  притворив за собою дверь. ‚ лифте он вспомнил, что забыл
взЯть ключи.
     Ќа улице было холодно,  ветер усилилсЯ. Џолунин поднЯл воротник пальто,
пожалел, что без шлЯпы. "‡нойное небо Ђргентины", будь она неладна... и ведь
только начало зимы,  впереди еще июль,  август -  самые холодные месЯцы. Ђ в
Џитере сейчас белые ночи.  Ћн посмотрел на часы, было четверть девЯтого. ќто
что ж,  третий пополуночи?  Џожалуй,  какие-то  мосты уже развели.  Ћн начал
вспоминать,  в котором часу разводЯт ‹итейный, „ворцовый, Љировский; картина
стоЯла в памЯти четко, словно он видел это только вчера: негаснущаЯ зарЯ над
Џетропавловкой,  мокрый пустой асфальт,  широкаЯ, того же цвета, что и небо,
розоватаЯ гладь реки...
     ђовно четырнадцать лет назад он в  это времЯ дописывал курсовую работу.
‘роки поджимали,  работать приходилось по  ночам.  Љогда он наконец выключал
настольную лампу (она  была стараЯ,  простого конторского типа -  тонконогий
гриб  под   абажуром  толстого  двухслойного  стекла,   зеленого  снаружи  и
молочно-белого  изнутри;   тогда  уже  поЯвились  в  магазинах  лампы  новой
конструкции  -   черной  пластмассы,  на  обтекаемых  аэродинамических  форм
подставке  и  шарнирной,  лекально-выгнутой  стойке,  они  выглЯдели  такими
элегантными и современными! Ћн несколько раз намекал отцу, что лампу пора бы
сменить,  но  отец,  верно,  слишком привык к  старой,  а  после его  смерти
выбросить ее  уже  казалось кощунством),  -  когда  он  выключал наконец эту
лампу,  комната погружалась в  синеватый сумрак,  а  за  окном -  над крышей
старого  Љонюшенного  двора,   над   луковками  ‘паса-на-Љрови  -   светлело
предрассветное небо.  Ћн  раскрывал оба  окна -  одно выходило на  Њойку,  а
другое  в  Њошков  переулок  -  и  осторожно,  чтобы  не  разбудить соседей,
пробиралсЯ  длинным   коммунальным  коридором,   заставленным  сундуками   и
увешанным лыжами и велосипедами...
     Ћ, эта тишина спЯщего города, призрачный, без теней, свет, запах воды и
гранита...  ЌабережнаЯ была  изогнута,  площадь распахивалась перед  ним  не
сразу  -  только уже  с  Џевческого моста,  -  но  зато  как  распахивалась!
Ќаверное, только в июне, ночью, можно по-настоЯщему понЯть ‹енинград, Џитер,
этот державный ‘анкт-Џетербург,  понЯть и  увидеть в  нем  больше,  чем было
задумано строителЯми...  Ћн в  то времЯ не особенно интересовалсЯ историей и
плохо ее знал;  но как часто -  это запомнилось!  - он во времЯ ночных своих
прогулок вдруг останавливалсЯ и подолгу стоЯл на месте,  охваченный странным
ощущением  вневременности  окружающего.   ЋгромнаЯ   асфальтоваЯ  плоскость,
гениально подчеркнутаЯ вертикалью Ђлександровского монолита, и застывшаЯ над
аркой колесница Џобеды,  и тЯжкий, невесомо реющий вдали купол €саакиЯ - все
это было вечным,  как землЯ, как воздух, как неиссЯкаемое стремление невских
вод...  Ђ  до войны оставалось тогда меньше двух недель -  меньше и меньше с
каждой такой ночью.
     Ћн  вышел на  шумную,  полыхающую рекламными огнЯми авениду Љоррьентес,
мальчишки-газетчики   осипшими   голосами   выкрикивали  заголовки  вечерних
выпусков,   у  огороженного  перилами  спуска  в  метро  пожилой  человек  с
обмотанным вокруг  шеи  небольшим смирным удавом соблазнЯл прохожих какой-то
галантереей,  из  дверей ресторанчиков и  закусочных вырывались разноголосые
клочьЯ  музыки,   тЯнуло  кухонным  чадом.   ‘ветло-синий   "линкольн"  стал
выбиратьсЯ из  шеренги тесно  припаркованных вдоль  тротуара машин;  он  уже
выдвинулсЯ наискосок на  проезжую часть  улицы,  когда мимо  проревело нечто
длинное и черное -  раздалсЯ трескучий удар, скрежет раздираемого металла, и
передний бампер  "линкольна" с  лЯзгом  полетел по  асфальту,  крутЯсь,  как
огромный хромированный бумеранг.  ЃелаЯ машина,  мчавшаЯсЯ за  черной,  едва
успела увернутьсЯ лихим  виражом,  пронзительно вереща покрышками.  ‚ладелец
"линкольна" выскочил из-за рулЯ.
     - ’рижды рогоносец!! - вскричал он, потрЯсаЯ кулаками вслед обидчику. -
’ы мне за это ответишь! ‚ернись, если ты мужчина!
     „вижение остановилось,  вдоль авениды визжали тормоза, истерично вопили
разноголосые сигналы;  полицейский в белых нарукавниках уже пробиралсЯ между
столпившимисЯ машинами, волоча злополучный бампер.
     - ‡аберите это,  сеньор,  -  крикнул он владельцу синего "линкольна", -
берите и  уезжайте,  ради  пречистой девы,  вы  создаете аварийную ситуацию!
Џрочь отсюда,  иначе Я  вызову патруль!  Ђ  вы чего стали?!  Џроезжайте!  ќ,
сеньора,   стыдно  быть   такой  любопытной  в   вашем  почтенном  возрасте!
Џроезжайте, каррамба, проезжайте!
     "‘умасшедший дом какой-то",  - подумал Џолунин. Ќа перекрестке он долго
выжидал  относительно  безопасного  момента  длЯ  перебежки.   ‘ветофоров  в
Ѓуэнос-Ђйресе нет - в прошлом году попытались кое-где установить, разразилсЯ
чуть ли не бунт:  посЯгательство на индивидуальную свободу,  видите ли. Њне,
гражданину и демократу,  какие-то мигающие лампочки будут приказывать - идти
или стоЯть! Ђ вот этого не хотите?
     Ћчутившись наконец на другой стороне, Џолунин пересек аристократическую
”лориду,  залитую белым светом витрин, во всю ширину заполненную фланирующей
толпой (слава богу,  хоть сюда нет  доступа машинам).  ‘оседнЯЯ ‘ан-Њартин -
улица  банков,   здешний  “олл-стрит  -  была,  напротив,  безлюдна.  ђедкие
магазины,  торгующие  в  основном  канцелЯрскими  товарами,  уже  закрылись,
прохожих не было,  лишь у банковских подъездов тут и там маЯчили вооруженные
автоматами полицейские.
     ‡десь было теплее -  узкаЯ улица, ориентированнаЯ с юга на север, вдоль
береговой линии,  была защищена от  дующего с  реки ветра,  он врывалсЯ сюда
лишь на перекрестках. Џолунин шагал по середине проезжей части, держа руки в
карманах пальто,  рассеЯнно наблюдаЯ за  своей тенью,  -  она  возникала под
ногами,  короткаЯ и  угольно-чернаЯ,  вытЯгиваЯсь и  бледнеЯ с каждым шагом,
чтобы совсем исчезнуть у следующего фонарЯ.
     ‡дорово было  бы  -  вдруг  взЯть и  не  увидеть ее  больше.  ЋказатьсЯ
человеком без тени.  ќтаким призраком.  Џожалуй,  хорошо вписалось бы во все
окружающее, во весь этот абсурд, которым стала его жизнь...
     Ђ  почему,   собственно,   абсурд?  Ќет,  в  самом  деле,  если  трезво
задуматьсЯ... ’резво, правда, сейчас не выйдет, но попробовать можно. €так -
чем,  собственно, так уж абсурдна его жизнь? ’ем, что приходитсЯ жить далеко
от родины?  Ќо ведь многие так живут, - мало ли здесь итальЯнцев, французов,
англичан.  †ивут,  работают,  занимаютсЯ своим делом.  €  он  тоже работает,
занимаетсЯ тем же,  чем занималсЯ бы и дома,  радиотехникой. ’ам, правда, он
был бы инженером, но это и здесь возможно, - не так уж трудно окончить "Ћтто
Љраузе",  получить диплом,  устроитьсЯ в хорошую фирму. Џросто нет смысла. ‚
самом деле - зачем? ‡аработка хватает и так, много ли ему надо...
     Ђ все-таки,  наверное,  много.  Ќет,  не в смысле заработка.  ‚ другом,
главном  смысле.   Џотому   что   всего   этого   -   работы,   материальной
обеспеченности,  даже семейного счастьЯ („унЯша в  конце концов сама поймет,
что комедию с  ‹адушкой пора кончать) -  всего этого ему никогда не  хватит,
чтобы  сделать жизнь полной.  Џотому что  всегда будет не  хватать главного:
чувства принадлежности к месту,  где ты живешь, чувства укорененности в этой
земле. Ђ иначе ведь жить нельзЯ, иначе человек превращаетсЯ в перекати-поле.
ЌельзЯ жить  без  корней,  нельзЯ жить одними воспоминаниЯми -  этим сладким
Ядом,  который медленно разъедает душу.  Џоэтому-то ты и  не позволЯешь себе
вспоминать наЯву;  но  ведь памЯть не  выключишь,  не  отсечешь,  отогнанные
воспоминаниЯ возвращаютсЯ во сне, - это еще хуже...
     „а  и  "семейное  счастье"  здесь  -   штука,   в  общем-то,   довольно
проблематичнаЯ.  Љак и всюду, впрочем, но в этих условиЯх особенно. ‚едь вот
той  же  „унЯше рано или поздно захочетсЯ иметь ребенка,  поначалу все будет
хорошо, но потом он пойдет в школу. € поЯвитсЯ в семье маленький аргентинец,
со  своими  интересами,   далекими  от  родительских,  с  таким  же  далеким
внутренним миром.  ‡десь детЯм не  преподают политграмоту,  но  очень хорошо
умеют  переделывать  сознание  на   свой  лад.   ђецепт  самый  простой:   в
аргентинской школе день начинаетсЯ с церемонии подъема флага. Љак на военном
корабле.  € все вместе - учащиесЯ и преподаватели - поют гимн. "Oid mortales
el  grito sagrado"* -  каждое утро,  месЯц за  месЯцем,  год за  годом,  все
двенадцать  лет.  Џросто  и  эффективно.  “же  в  четвертом,  пЯтом  классах
мальчишка начинает чувствовать себЯ аргентинцем,  терпеливо разъЯснЯет дома:
"Ќу как ты не понимаешь,  папа,  русский это ты,  и мама тоже русскаЯ,  но Я
аргентинец, Я ведь родилсЯ здесь..."
     ______________
     * "‚немлите,  смертные, свЯщенному кличу" (исп.) - начало аргентинского
государственного гимна.

     Џо-своему ребенок прав.  ‚ школе ему сказали:  в …вропе при определении
национальности новорожденного действует "закон крови",  а  у  нас  -  "закон
территории".  ‚ажно, где ты родилсЯ; кто твои родители - испанцы или полЯки,
русские или арабы -  не имеет больше никакого значениЯ,  ты родилсЯ здесь, и
поэтому ты аргентинец. Љоротко и Ясно - попробуй переубедить.
     ‚от  так-то,  Њихаил ‘ергеевич,  уважаемый дон Њигель.  „овольно зыбкой
оказываетсЯ при  ближайшем рассмотрении ваша утешительнаЯ теориЯ "нормальной
жизни". Њожно, конечно, лишний раз напомнить себе, что перед родиной ты чист
- не  изменЯл,  не  дезертировал,  даже повестки не дожидалсЯ -  сам пошел в
военкомат;  и  что  ни  в  малейшей  степени  не  зависели от  тебЯ  все  те
обстоЯтельства,  в  силу  которых ты  оказалсЯ перемещенным за  четырнадцать
тысЯч  километров от  дома,  в  эмигрантскую колонию  Ѓуэнос-Ђйреса.  Њожно,
выстроив себе этакое персональное убежище из  вполне логичных доводов,  жить
здесь и дальше, как живут другие. Ќо вот будет ли эта жизнь нормальной - это
вопрос.  ЉакаЯ же  она,  к  черту,  нормальнаЯ,  если ты даже детей своих не
сможешь воспитать, как считаешь правильным...
     € нечего оглЯдыватьсЯ на других.  €спанцам,  французам - тем легче, они
более космополитичны.  Ђ впрочем, трудно сказать, в чем тут дело. —ужаЯ душа
- потемки.  ‚озможно, у них меньше национального своеобразиЯ, и это помогает
им  приспосабливатьсЯ к  чужим  условиЯм,  или  патриотизм у  них  какого-то
другого вида...  Ќет,  не  то  чтобы его было меньше.  ‚овсе нет!  Џросто он
какой-то другой:  человек любит свою родину,  в случае нужды готов отдать за
нее жизнь,  но жить предпочитает в чужой стране Џотому ли,  что климат лучше
или заработки выше, да мало ли еще почему...
     Џолунину  вспомнилсЯ англичанин,  с  которым  они  вместе  работали  на
телефонной станции.  Џарень  вырос  в  Ѓуэнос-Ђйресе  -  его  привезли  сюда
ребенком -  выглЯдел заправским портеньо* женат  был  на  аргентинке и  дома
говорил по-испански.  Ћднажды,  когда Џолунин упомЯнул в  разговоре какой-то
городок в  Ќормандии,  •айме сказал,  что знает эти места,  их там в августе
сорок четвертого уложили чуть ли не всю роту... Џолунин удивилсЯ, ему как-то
и в голову не приходило, что •айме мог воевать. "Ђ как же, - подтвердил тот,
- уехал отсюда в сороковом.  ‘разу после „юнкерка,  помнишь? ’огда все ждали
вторжениЯ в Ђнглию, вот Я и поперсЯ. Ќичего не поделаешь, думаю, надо помочь
старухе ‚се пЯть лет и отбарабанил -  начал в ’обруке,  а кончил знаешь где?
”ленсбург,  на границе с  „анией,  ни больше ни меньше..."  Џолунин спросил,
зачем же он в  таком случае вернулсЯ после демобилизации в Ђргентину -  жены
ведь вроде у  него еще  не  было •айме изумленно вытаращил глаза:  "Ђ  что Я
должен был делать -  оставатьсЯ жить в  Ђнглии?  ’ы спЯтил,  че!  „а Я этого
удовольствиЯ худшему своему врагу не пожелаю..."
     ______________
     * Porteno - уроженец Ѓуэнос-Ђйреса (исп.).

     ‘ейчас,  вспоминаЯ разговор с  •айме •иггинсом,  он  испытывал такое же
недоумение,  как и тогда. „а, нам этого просто не понЯть, мы иначе устроены.
…сть,   видно,  какаЯ-то  обратнаЯ  зависимость  между  способностью  народа
растворЯть в  себе  чужаков  и  самому  растворЯтьсЯ в  чужой  среде.  Ђ  уж
растворЯть ђоссиЯ умела...  Џожалуй,  ни  одну другую страну так не поносили
европейцы -  и так в нее не стремились. Ѓольшинство, конечно, ехало просто в
надежде разбогатеть,  но интересно другое: уже во втором поколении почти все
они приживались,  прорастали корнЯми в русскую почву, всем сердцем прикипали
к ђоссии...
     Ђ обратного движениЯ не было.  ќто удивительный факт, над ним просто не
задумывались,  - а задуматьсЯ стоит. †ить в ђоссии никогда не было легко, но
никогда  русский  человек  не  покидал  свою  землю  ради  лучшей  жизни,  а
вынужденнаЯ эмиграциЯ всегда оборачивалась длЯ  него  бедой.  ‘амый  близкий
пример  -  судьба бывших "белых".  ‹юди  покинули родину не  из  соображений
личной выгоды,  а  сохранЯЯ верность определенным убеждениЯм;  уже одно это,
казалось бы,  должно служить моральной поддержкой.  Ђ  вот не  служит!  ‚едь
трагедиЯ белой эмиграции не в том,  что бывшим кавалергардам пришлось водить
такси,  а известным писателЯм -  довольствоватьсЯ сотрудничеством в грошовых
еженедельных листках; ее трагедиЯ в том, что русские люди потерЯли ђоссию. ‚
конце концов все  они  так  или иначе устроились,  некоторые совсем неплохо,
если говорить о материальном достатке. € что же - легче им от этого?
     Џолунин вдруг вспомнил,  что давно не был в  русской библиотеке,  -  ее
владелица,   Ќадежда  Ђркадьевна  ЋсновскаЯ,  всегда  откладывала  длЯ  него
новинки.  ЋбижаетсЯ уже,  наверное,  нужно будет заглЯнуть на этих днЯх. ‚от
тоже судьба - никому не пожелаешь...
     ‚прочем,  не  стоит обобщать,  сказал он себе.  ’аких,  как она,  среди
здешних старожилов не так уж много, большинство прижилось и о ђоссии слышать
не  хочет.  Ђргентина,  надо  признать,  тоже  растворЯет...  Ќо  здесь  это
получаетсЯ  как-то   по-другому.   ‚о   всЯком  случае,   врЯд  ли   кто  из
"аргентинизированных" русских сможет когда-либо отблагодарить приютившую его
страну так,  как отблагодарил ђоссию женатый на немке датчанин €оганн „аль -
отец составителЯ "’олкового словарЯ"...
     “лица кончилась,  Џолунин вышел в сквер на площади ‘ан-Њартин.  ирокий
газон,   Ядовито-зеленый  под  газоразрЯдными  фонарЯми,   полого  сбегал  к
проспекту ‹еандро Ђлем, на площади перед вокзалами каруселью разворачивались
вокруг Ѓританской башни  игрушечные троллейбусы,  а  еще  дальше -  на  фоне
черного неба и  мерцающей россыпи огней Ќового порта -  огромным брусом льда
сиЯл в  свете прожекторов серебрЯный павильон с  пламенеющими на ветру алыми
стЯгами над  порталом.  ‘еверо-восточный ветер дул  в  лицо сильно и  ровно,
доносЯ обрывки музыки из парка ђетиро, слитный шум движениЯ на привокзальной
площади и  гудки маневровых локомотивов.  Ћн  дул прЯмо оттуда -  со стороны
павильона,  и  если  продолжить эту  линию...  дальше,  еще  дальше,  огибаЯ
выпуклость земного шара...
     Џолунин стоЯл и смотрел,  пока не стали слезитьсЯ глаза, потом отошел к
фонарю,  выпростал из рукава запЯстье. —етверть десЯтого. ‘обственно, еще не
поздно,   -  вечер  свободен,  „уню  все  равно  не  добудишьсЯ...  …ще  раз
оглЯнувшись на павильон, он подавил вздох и направилсЯ к станции метро.

     Ќадежда  Ђркадьевна никогда  не  считала "•ождение по  мукам"  шедевром
русской литературы;  но к первой книге трилогии -  к "‘естрам" -  у нее было
особое отношение.  ‚се  в  этом романе -  его душнаЯ предгрозоваЯ атмосфера,
слепаЯ беззаботность людей-мотыльков,  плЯшущих в  эйфорическом предвкушении
близкой  катастрофы,  отрекшихсЯ от  прошлого и  (к  счастью длЯ  себЯ!)  не
знающих будущего, - все ведь это было о ней, это была ее собственнаЯ прошлаЯ
жизнь,  ее далекаЯ молодость.  € с „ашей Ѓулавиной они были почти ровесницы:
гимназию Ќадежда Ђркадьевна окончила в тысЯча девЯтьсот пЯтнадцатом.
     ’еперь она давно уже не могла перечитывать "‘естер" так просто,  на сон
грЯдущий,  как  перечитывают полюбившуюсЯ книгу.  Ћна  ее  боЯлась.  Ќе  тот
возраст,  не те нервы,  чтобы позволЯть себе подобные экскурсы в прошлое.  Ђ
ведь было времЯ привыкнуть, забыть, успокоитьсЯ. “спокоились же другие? Ќет,
слава богу,  с  нею этого не  случилось.  Ќадежда Ђркадьевна была бесконечно
благодарна не очень-то милосердной своей судьбе за эту грозную милость - дар
неувЯдающей памЯти.
     ...Њосква виделась ей  всегда зимнЯЯ,  словно и  не  было  тогда других
времен года.  ‹ето обычно проводили на даче под ’арусой или в Љрыму, а осени
и весны почему-то не запомнились. ‡ато зимы, эти сказочные московские зимы -
крещенские морозы в  сахарно-крупитчатом инее,  в ледЯном пылании малинового
низкого солнца,  хрусткий скрип  снега  под  ботиками,  запах духов и  меха,
стремительный визг  санных  полозьев  по  ’верской,  очереди  на  алЯпина и
нестройное "ѓаудеамус игитур" в  ’атьЯнин день,  или  мглистые,  укутанные в
туман  великопостные мартовские  деньки,  приглушенный ростепельной сыростью
звон  трамвайчиков  на  Ђрбате,  бесшумное  мельтешенье  галок  над  зубцами
Љитайгородской стены -  ведь было все это, было, этого не могли отнЯть у нее
никакие войны,  никакие революции,  это все оставалось с нею сейчас,  спустЯ
сорок лет, и останетсЯ до самой смерти...
     „а,  она  вспоминала  себЯ,  читаЯ  о  петербургской  жизни  юной  „аши
Ѓулавиной,  и ей было немного жаль „ашу -  все-таки Џетербург не Њосква,  не
совсем даже ђоссиЯ...  Ќо  еще  больше было ей  жаль самое себЯ,  потому что
слишком скоро  и  слишком страшно кончилось сходство их  судеб.  Њожет быть,
встреть она тогда своего ’елегина...
     Ќо ’елегин - умный, спокойный, знающий, что делать, - ей не встретилсЯ,
а встретилсЯ ‘аша Ћсновский, бывший папин студент, которому тот предсказывал
блестЯщую научную будущность.  Љак многие папины предсказаниЯ,  не сбылось и
это,  не  получилось из  ‘аши медиевиста.  ЏолучилсЯ поручик „обровольческой
армии - в мЯтом картузе с крошечным козырьком, в намертво вшитых в шинельное
сукно  защитных  погонах,   с  глазами,  уже  тронутыми  безумием  двух  лет
гражданской войны;  таким она  увидела его  в  ђостове осенью девЯтнадцатого
года,  когда уже не  было ничего -  ни  просторной профессорской квартиры на
Њоховой, ни Њосквы, ни ђоссии. € папы с мамой тоже не было.
     Ђ  сама она такого натерпелась и насмотрелась за эти два года,  что уже
считала  себЯ  окаменелой,  недоступной  никакому  человеческому чувству,  -
поэтому так страшно,  на  разрыв души потрЯсла ее  эта неожиданнаЯ встреча с
человеком из прошлого, и она разрыдалась прЯмо там, на залузганной семечками
‘адовой,  где грубо накрашенные проститутки приставали к  казачьим есаулам и
подмигивала тусклыми лампочками вывеска синематографа с ‚ерой •олодной...
     Џотом они сидели в каком-то подвальчике, пропахшем спиртом и шашлыками,
за  соседним столиком мрачно  пил  в  одиночку молодой  полковник с  пустыми
глазами кокаиниста и  трехцветным шевроном на  рукаве.  Ќа крошечную эстраду
вышел человек в  потрепанной визитке,  низенький и волосатей,  и стал читать
подвываЯ:  "ђазгулЯлись, расплЯсались бесы по ђоссии вдоль и поперек, рвет и
крутит снежные завесы выстуженный северо-восток..."  ‘аша  все  расспрашивал
ее, и она рассказывала, плакала и рассказывала снова, и словно ледЯнаЯ корка
трескалась и  таЯла на  ее сердце.  "Ќам ли взвесить замысел ѓосподний?  ‚се
поймем,  все вытерпим,  любЯ, - возглашал декламатор, - жгучий ветр полЯрной
преисподней - Ѓожий бич - приветствую тебЯ!"*. Ћбессиленно прикрыв глаза, он
качнулсЯ в  поклоне,  за столиками немного похлопали,  а  соседний полковник
вдруг  поднЯлсЯ,  смахнув на  пол  стакан,  и  потЯнул из  деревЯнной кобуры
длинный вороненый маузер.  "Џриветствуешь,  значит,  -  сказал он неожиданно
трезвым голосом,  со скукой,  -  вот Я тебЯ сейчас поприветствую,  жидовскаЯ
сволочь..."  ‘аша бросилсЯ к  нему вместе с  другими офицерами,  в  короткой
свалке  оглушающе  бабахнул  выстрел,  под  потолком  разлетелась  лампочка,
завизжали женщины.  "€демте,  Ќадежда Ђркадьевна, - сказал ‘аша, когда буЯна
утихомирили, - простите, не предполагал, здесь обычно без скандалов..."
     ______________
     * ‘тихи Њаксимилиана ‚олошина.

     —ерез неделю они обвенчались в  холодной,  ободранной церкви.  ‘трашной
весной двадцатого года,  получив известие,  что муж убит под …катеринодаром,
Ќадежда Ђркадьевна родила мертвого ребенка. €звестие оказалось ошибкой, ‘аша
вернулсЯ,  но  врачи сказали,  что детей больше не будет.  Ђ  потом -  Љрым,
‘евастополь,  заваленнаЯ  беженским  скарбом  палуба  грЯзного  французского
пакетбота,  ѓаллиполи.  Љак все это получилось,  она до сих пор не понимала.
—то ж,  ‘аша и  в  самом деле не  походил на ’елегина.  ‡наток прошлого,  он
заблудилсЯ в  настоЯщем,  он  потерЯнно  металсЯ  между  рыцарской верностью
"белой  идее"  и  традиционным либерализмом российского интеллигента,  между
презрением к  реставраторам самодержавиЯ и  страхом перед  некой  вселенской
жакерией.  …му бы  тогда подсказать,  направить,  -  но  это хорошо говорить
теперь, а тогда... тогда все было по-иному. …сли бы молодость знала...
     ‚  Џраге он махнул рукой на историю и  поступил в  институт гражданских
инженеров. "Љого они теперь интересуют, мои альбигойцы, - сказал он однажды.
- Ђ  строить будут всегда,  при любом режиме..."  Ќо в …вропе строилось в те
годы не  так уж много,  работы не было,  и  в  начале тридцатых они приехали
сюда, в Ђргентину. Џриехали "делать Ђмерику".
     —то  ж,  хоть  в  этом  муж  не  ошибсЯ.  Ќа  первых порах -  пока  еще
свирепствовал  кризис  -  было  трудно,  но  потом  все  наладилось,  пришел
достаток,  сытаЯ,  покойнаЯ  жизнь.  еф  строительной  фирмы  благоволил  к
молодому  "инхеньеро  русо",  тот  начал  продвигатьсЯ,  делать  карьеру.  €
потЯнулись годы...
     Ќаверное,   это  кощунственное  сравнение,  но  страшное  начало  войны
осталось в  памЯти Ќадежды Ђркадьевны как свежий порыв грозового ветра,  как
пора внезапно вспыхнувших надежд на сопричастность происходЯщему в ђоссии. ‚
июне   сорок  первого  года  Ђлександр  Ђлександрович  послал  в   советское
посольство в  Њексике (Ђргентина не  имела тогда дипломатических отношений с
‘‘‘ђ)  прошение -  разрешить ему  вернутьсЯ на  родину  в  качестве рЯдового
красноармейца; такие же прошениЯ послали одновременно с ним еще несколько их
знакомых,   бывших   офицеров   „обровольческой  армии.   Љаждому   ответили
персонально -  поблагодарили за патриотический порыв и выразили надежду, что
дела  их  будут  рассмотрены по  возможности безотлагательно,  хотЯ  и  дали
понЯть, что может случитьсЯ некотораЯ задержка.
     ‡адержка оказалась долгой.  Ћни ждали -  месЯц за месЯцем,  и  в  сорок
втором  году,   и   в   сорок   третьем.   Џосле  Љурской  битвы  Ђлександру
Ђлександровичу стало Ясно,  что ждать больше нечего.  ђодина не принЯла их в
трудное времЯ, а сейчас что ж - приехать к концу войны, к шапочному разбору?
Ќе станешь же объЯснЯть каждому,  что ждал этого с  июнЯ сорок первого,  что
подал  прошение в  тот  момент,  когда  американские газеты  считали дни  до
окончательного разгрома красной ђоссии...
     —ерез  год  после  окончаниЯ войны Ђргентина установила дипломатические
отношениЯ  с  ‘оветским  ‘оюзом.   Љак  только  при  посольстве  был  открыт
консульский отдел,  Ћсновские  подали  прошение  о  советском  гражданстве и
возвращении на  родину.  ‚  гражданстве их  восстановили и  красные паспорта
выдали  -   но  без  въездной  визы.   ‘коро  все  они  -  небольшаЯ  группа
несостоЯвшихсЯ "возвращенцев" -  оказались в  изолЯции.  ‡накомые  перестали
бывать у Ћсновских и приглашать их к себе,  а одна давнишнЯЯ,  еще по Џраге,
приЯтельница  демонстративно не  поздоровалась  с  Ќадеждой  Ђркадьевной  на
ежегодном благотворительном балу. Ќа службе у Ђлександра Ђлександровича тоже
начинало попахивать неприЯтностЯми: шеф однажды пригласил его в кабинет и не
очень  довольным  тоном  сообщил,  что  им  интересовалсЯ  какой-то  тип  из
политического отдела федеральной полиции.  "Ќа вашем месте, дон Ђлехандро, -
сказал шеф,  -  Я вел бы себЯ благоразумнее.  ‚ообще,  говорЯ откровенно, не
совсем  понимаю,   зачем  это   вам  понадобилось  -   принимать  подданство
государства, которое отнюдь не жаждет раскрыть вам свои объЯтиЯ..."
     ‘ловом,   все  стало  еще  хуже,  как  всегда  бывает  после  проблеска
обманчивой надежды.  Ђ  тут  еще стали прибывать транспорты с  перемещенными
лицами -  "дипи", как называли их на американский манер. ќто уж было и вовсе
ни  с  чем не сообразно.  ‹ишний раз убедившись,  что умом ђоссию не понЯть,
Ќадежда Ђркадьевна еще больше полюбила книги, они становились длЯ нее чем-то
единственно  надежным,   не  грозЯщим  никакими  новыми  разочарованиЯми.  “
Ћсновских была едва ли не лучшаЯ русскаЯ библиотека в  Ѓуэнос-Ђйресе,  и  во
времЯ войны Ќадежда Ђркадьевна сделала ее  публичной,  -  тогда был  большой
спрос  на  советскую литературу,  -  временами на  абонементе оказывалось до
двухсот читателей.  Џотом волна спала - бойкот начинал уже действовать, да и
новых поступлений не было за все времЯ войны.
     ‚озможность выписывать книги  из  ‘оветского ‘оюза  поЯвилась  снова  в
сорок  шестом  году,   когда  в   татах  начала  действовать  международнаЯ
книготорговаЯ фирма. Љаким праздником был длЯ Ќадежды Ђркадьевны день, когда
пришла перваЯ бандероль и  на  ее  стол  легли новенькие -  прЯмо оттуда!  -
"„алеко от Њосквы",  "‚ стране поверженных", "Ќепокоренные", "ђадуга", томик
стихов  ‘имонова.  Љниги  были  отпечатаны на  скверной  газетной бумаге,  в
дешевых картонных обложках,  но она брала их в руки с благоговением,  словно
прикасаЯсь к свЯтым реликвиЯм. Љниги оттуда! Љниги, созданные в дни великого
подвига,  уже хотЯ бы  поэтому отмеченные печатью бессмертиЯ!  Ћна обзвонила
всех  знакомых,  на  новинки  немедленно  установилась  очередь,  и  Ќадежда
Ђркадьевна в тот же день отправила еще один срочный заказ,  на вдвое большую
сумму.
     —то ж, это было уже что-то. …сли не удалось вернутьсЯ на родину, то она
хоть  может  вести  здесь какую-то  полезную работу,  открывать людЯм глаза,
рассеивать заблуждениЯ и опровергать клевету. Ѓиблиотечное дело ‡ахватило ее
целиком,  тем более что и  читателей теперь стало опЯть порЯдочно -  за счет
приезжих из …вропы.  Ќе "дипи", нет, от этого судьба Ќадежду Ђркадьевну пока
хранила,  -  в  Ѓуэнос-Ђйресе поЯвилось много старых эмигрантов из  ”ранции,
Ѓельгии,  с  Ѓалкан.  Ђ  упорный бойкот местных "непримиримых" имел  и  свою
хорошую сторону:  по крайней мере в  библиотеку на улице ‚иамонте никогда не
приходили люди,  чьи политические взглЯды и высказываниЯ могли бы шокировать
хозЯйку...
     Љниги,  библиотека,  возможность поговорить  с  понимающим человеком  о
Џаустовском или ’ынЯнове оставались теперь единственной ее отрадой.  ‘ мужем
отношениЯ  начали  незаметно портитьсЯ,  -  всЯ  эта  историЯ  с  бесплодным
ожиданием не  прошла даром длЯ  Ђлександра Ђлександровича,  да  и  бойкот он
воспринЯл,  к удивлению Ќадежды Ђркадьевны, гораздо болезненнее, нежели она.
‚прочем, длЯ него это и в самом деле было труднее, она-то могла отсиживатьсЯ
в  библиотеке,  но  ему  приходилось волей-неволей встречатьсЯ по  службе  с
разными людьми.  Ћн  как-то  опустилсЯ,  стал ко многому безразличен.  Ќовые
советские  книги,  которыми  она  так  восторгалась,  он  иногда  бросал  на
середине.  €  совершенно перестал делитьсЯ с  нею  своими мыслЯми по  поводу
прочитанного.
     Љак ни странно,  едва ли не единственным человеком, с которым она могла
говорить откровенно и  обо всем,  встречаЯ если и не всегда согласие,  то во
всЯком  случае  понимание,  был  теперь длЯ  Ќадежды Ђркадьевны один  из  ее
читателей;  и  самую Язвительную насмешку судьбы склонна она  была  видеть в
том,  что он  оказалсЯ одним из тех самых перемещенных,  которых она в  свое
времЯ поклЯлась не пускать и на порог.
     ‚прочем,  защищать библиотеку от "дипи" нужды не было -  они и  сами не
приходили. Ђ вот Њихаил ‘ергеевич пришел. ќто случилось в ее отсутствие, муж
был дома;  когда она вернулась,  он  не  без ехидства поздравил ее  с  новым
читателем:  приходил один незнакомец,  абонировалсЯ на год и  взЯл "Ѓесов" и
"„невник писателЯ"...
     - Љстати,  этот  господин -  некто  Џолунин -  из  новых эмигрантов,  -
добавил он как бы между прочим.
     Ќадежда Ђркадьевна была  поражена и  напугана.  —то  понадобилось этому
субъекту?  Ђ  вдруг  провокатор?  Ќо  делать  было  нечего,  интеллигентскаЯ
деликатность не позволила ей закрыть абонемент новому читателю, да и деньги,
уплаченные им вперед,  пришлись кстати - ведь кроме поступлений с абонемента
у нее не было других средств длЯ покупки новинок.  Ђ книги стоили все дороже
и  дороже -  расплачиватьсЯ приходилось по  курсу доллара,  а  в  стране шла
инфлЯциЯ, стоимость песо неудержимо падала с каждым месЯцем...
     ’ак  и  осталсЯ  полунинский формулЯр в  картотеке Ќадежды  Ђркадьевны.
Џервое  времЯ  она  относилась к  своему  новому читателю настороженно:  шел
пЯтидесЯтый год,  холоднаЯ  война  была  в  разгаре,  даже  Ђргентину  с  ее
официально провозглашенной политикой "третьей  силы"  то  и  дело  сотрЯсали
судороги  антикоммунистической истерии,  -  как  знать,  не  подослан  ли  в
"красную  библиотеку" на  ‚иамонте этот  молчаливый и  замкнутый незнакомец?
Џотом  подозрениЯ  как-то  рассеЯлись,  ею  начало  овладевать  любопытство.
Ћднажды выЯснилось, что Џолунин знает французский. "џ некоторое времЯ жил во
”ранции, - объЯснил он по обыкновению сдержанно, - бежал там из плена, потом
был  немного  в  маки..."  Ќадежда  Ђркадьевна почему-то  поверила (хотЯ,  в
принципе,  это могло быть полицейской "легендой"), и тут новый читатель стал
в  ее глазах личностью вовсе уж загадочной.  ‘ такой биографией -  почему он
здесь, почему не репатриировалсЯ, что заставило его приехать в эту кошмарную
Ђмерику?
     ‚прочем,  ледок  недовериЯ и  замкнутости скоро  растаЯл,  Џолунин стал
засиживатьсЯ в библиотеке.  Ђлександр Ђлександрович, если и оказывалсЯ дома,
в  этих  беседах  обычна  участиЯ  не  принимал  -   здоровалсЯ,  равнодушно
спрашивал,  как  идут  дела,  и  скрывалсЯ в  своем кабинете.  ‡ато  Ќадежда
Ђркадьевна не  могла наговоритьсЯ.  Ћна  расспрашивала Џолунина жадно и  обо
всем, - как-никак это был длЯ нее первый человек "оттуда", живой свидетель и
участник того,  о чем ей приходилось узнавать лишь из книг.  ‚ его рассказах
не было предвзЯтости,  и это делало их особенно ценными.  Ћни часто спорили,
иногда убеждаЯ друг  друга,  иногда нет;  в  этих  спорах если и  не  всегда
рождалась истина,  то,  во всЯком случае,  приходило взаимопонимание.  Ђ  по
нынешним временам и это уже не мало.
     Џостепенно разговоры  с  Џолуниным  сделались  длЯ  Ќадежды  Ђркадьевны
потребностью.  Ћн  был  усердным читателем и  поЯвлЯлсЯ в  библиотеке каждую
субботу.  …сли же исчезал -  его работа была иногда свЯзана с разъездами,  -
она с  нетерпением ждала,  откладывала длЯ него интересные новинки,  прЯтала
газетные вырезки,  по  поводу  которых  можно  было  поспорить.  Њуж  иногда
подтрунивал:  уж  не влюбилась ли на старости лет?  "—то за пошлые шутки,  -
вспыхивала негодующе Ќадежда Ђркадьевна.  -  Љак ты не понимаешь, это первый
по-настоЯщему интересный человек в  нашем эмигрантском болоте!"  -  "Ќичего,
дай срок, засосет и его", - утешал Ђлександр Ђлександрович, шурша газетой.

     Џолунин не  спеша поднЯлсЯ на третий этаж,  дом был старый,  без лифта,
резные  деревЯнные перила  широкой лестницы и  цветные витражи на  площадках
напомнили ему нормандский шато,  где они однажды ночевали с отрЯдом,  выгнав
оттуда какую-то немецкую хозЯйственную часть. Ћбозники драпанули без единого
выстрела,  бросив машину,  груженную бочками сидра; кое-кто из ребЯт здорово
упилсЯ в  ту ночь,  -  пьЯнку в компании дочек привратника организовал „ино,
которого за это чуть не расстрелЯл командир.  Љомандир у них был строгий, из
старых кадровиков, участник обороны ‘омюра в мае сорокового...
     Ћн  позвонил,  с  минуту было  тихо,  потом  послышались шаги  и  дверь
распахнулась.  ЏожилаЯ дама -  пенсне делало ее  похожей на  учительницу,  а
высокаЯ  старомоднаЯ прическа -  на  какую-то  известную актрису  прошлого -
радостно просиЯла, увидев Џолунина:
     - ‡дравствуйте, голубчик, наконец-то! ѓде это вы все пропадаете?
     Ћн  ответил,  что недавно вернулсЯ из  ЏарагваЯ,  извинилсЯ за  поздний
визит, спросил, не помешал ли.
     - Ќу что вы, - запротестовала Ќадежда Ђркадьевна, - вы же знаете, Я вам
всегда рада...
     Џолунин прошел за нею по коридору, приглаживаЯ волосы.
     ‚  комнате  библиотеки,  слабо  освещенной  зеленой  настольной лампой,
привычно пахло старыми книгами и натертым паркетом.  ‘идЯ в знакомом кресле,
глубоком и продавленном, он обстоЯтельно отвечал на расспросы об экспедиции,
стараЯсь не запутатьсЯ в собственном вранье. ‚рать Ћсновской было неловко, с
таким