жей  флЯги  он  пил
нечто лучшее, чем простаЯ вода.  …л  и  пил  он  с  большим  аппетитом,  это
коробило сарацина, ибо на еду он смотрел лишь как на удовлетворение телесной
потребности. ’о презрение, какое втайне каждый испытывал к  другому,  как  к
последователю  ложной  религии,  несомненно  усугублЯлось   благодарЯ   этим
различиЯм в пище и манерах. Ќо каждый уже испытал на себе  силу  другого,  и
взаимного уважениЯ, возникшего  после  смелого  поединка,  было  достаточно,
чтобы заставить умолкнуть более мелкие  чувства.  ‘арацин,  однако,  не  мог
удержатьсЯ от неодобрительных замечаний по поводу того, что ему не нравилось
в поведении и манерах христианина. ЌаблюдаЯ за рыцарем, который ел с большим
аппетитом и закончил еду намного позднее его, он наконец прервал молчание:
     - •рабрый назареЯнин, к лицу  ли  тому,  кто  так  доблестно  сражалсЯ,
пожирать еду как собака или волк? Ќеверующий еврей  -  и  тот  бы  пришел  в
негодование от пищи, которую ты смакуешь, да еще с таким видом,  словно  это
плод с райского дерева.
     - •рабрый сарацин, - отвечал на этот неожиданный  упрек  христианин,  с
удивлением  взглЯнув  на  собеседника,  -  знай,  что  Я   пользуюсь   своей
христианской свободой, когда ем то, что запрещено евреЯм,  пребывающим,  как
они сами считают, под  игом  у  древних  заповедей  ЊоисеЯ.  „а  будет  тебе
известно, сарацин, что в своих деЯниЯх мы подчинЯемсЯ более высокому закону.
Ave, Maria! <ђадуйсЯ, ЊариЯ! (лат.)>- €, как бы бросаЯ вызов упрекам  своего
спутника, он закончил краткую молитву на латинском Языке жадным  глотком  из
своей кожаной флЯги.
     - € это ты тоже называешь свободой? - сказал сарацин. -  ’ы  не  только
жрешь как животное, но еще и унижаешь себЯ, обращаЯсь в скотское  состоЯние,
когда лакаешь это Ядовитое пойло, от которого отвернулась бы даже скотина.
     - Џойми ты, глупый сарацин, - не задумываЯсь ответил христианин, -  что
ты вместе с твоим отцом €змаилом хулишь дары  божьи.  ‘ок  винограда  даетсЯ
тому, кто умеет с толком его пить: он услаждает душу человека после  трудной
работы, освежает его в болезни и утешает в горести. ’от, кто им  услаждаетсЯ
в меру, может благодарить бога за свою чашу с вином, как благодарит  он  его
за хлеб насущный. Ќо тот, кто злоупотреблЯет этим даром  небесным,  в  своем
опьЯнении не глупее, чем ты в своем воздержании.
     “слышав эту злую насмешку, сарацин  сверкнул  глазами  и  схватилсЯ  за
рукоЯть кинжала. Ќо мимолетный порыв замер, стоило ему  только  вспомнить  о
страшной силе своего недавнего  противника,  об  этом  могучем  человеке,  с
которым он уже имел дело, и об отчаЯнной схватке, котораЯ  давала  еще  себЯ
чувствовать во всем теле; и он предпочел продолжать спор на  словах,  находЯ
это более безопасным.
     - ’вои слова, о назареЯнин, - сказал он, - могли бы  вызвать  гнев,  но
твое невежество достойно лишь сожалениЯ. ђазве ты сам не видишь, слепец  еще
более слепой, чем всЯкий нищий, просЯщий милостыню у входа в мечеть, что  та
свобода, которой ты похвалЯешьсЯ, ограничена даже в том, что ЯвлЯетсЯ  самым
дорогим длЯ счастьЯ человека и его домочадцев. Ђ твой  закон,  если  ты  ему
подчинЯешьсЯ,  ограничивает  тебЯ,  позволЯЯ   иметь   только   одну   жену,
безразлично, здорова она или больна, плодовита или бесплодна, приносит она в
твой домашний  очаг  утешение  и  радость  или  распри  и  ссоры.  ‚от  это,
назареЯнин, Я называю рабством, тогда как пророк разрешил  правоверным  жить
"а земле, как патриарх Ђвраам, отец  наш,  и  ‘оломон,  самый  мудрый  среди
людей: здесь мы можем выбирать каких угодно красавиц, а за гробом  лицезреть
чернооких гурий, дев райских.
     - ЉлЯнусь именем того, кого Я больше всего чту  на  небесах,  -  сказал
христианин, - и именем той, которую Я превыше всех ценю  на  земле,  что  ты
лишь ослепленный и заблудший неверный! ќтот бриллиантовый перстень,  что  ты
носишь на пальце, - ты ведь, несомненно, считаешь бесценным?
     - ‚ Ѓальсоре и Ѓагдаде нельзЯ найти подобного, - ответил сарацин,
     - но к чему твой вопрос? Ћн не относитсЯ к делу.
     - Ќет, даже очень, - отвечал франк, - как ты сам сейчас  должен  будешь
признать. ‚озьми мою булаву и расколи  этот  камень  на  двадцать  осколков.
ђазве каждый из них будет равноценен целому камню или, если их собрать опЯть
вместе, разве ценность их составит хоть десЯтую часть целого?
     - ’ы говоришь, как ребенок, - отвечал сарацин, - осколки  такого  камнЯ
не составили бы и сотой доли его стоимости.
     - ’а любовь, мой сарацин, - продолжал воин-христианин,  -  искреннЯЯ  и
честнаЯ, котораЯ свЯзывает настоЯщего рыцарЯ лишь с одной, - вот это и  есть
драгоценность! ’а любовь, что ты даришь женам, рабынЯм и  наложницам,  стоит
не больше, чем блестЯщие осколки разбитого бриллианта.
     - ЉлЯнусь свЯтой Љаабой, - воскликнул эмир, -  ты  просто  сумасшедший,
который любуетсЯ своей железной цепью, принимаЯ ее за  золотую!  ‚зглЯни  на
вещи более внимательно! Њой перстень потерЯл бы половину своей красоты, если
бы он не был окружен и отделан мелкими бриллиантами, которые его украшают  и
оттенЯют его блеск. Ѓольшой алмаз  в  середине  -  это  мужчина,  стойкий  и
цельный, его ценность зависит только от его собственных  качеств.  ‚от  этот
круг более мелких камней - женщины, заимствующие от него его блеск и сиЯние,
которыми он их наделЯет согласно своим желаниЯм и прихотЯм. ‚ынь из  перстнЯ
главный камень, он по-прежнему  останетсЯ  драгоценным  алмазом,  тогда  как
мелкие утратЯт свою ценность. ‚от истинное  толкование  твоей  притчи.  Џоэт
Њансур сказал: "Ѓлагосклонность мужчины  дает  красоту  и  обаЯние  женщине,
подобно тому как ручей перестает сверкать, если солнце больше не светит".
     - ‘арацин, - отвечал рыцарь, - ты говоришь так, как  будто  никогда  не
видел женщины, достойной любви воина. Џоверь мне: если  бы  ты  мог  увидеть
европейских женщин, которым мы, рыцари, перед небом даем клЯтву в верности и
преданности, ты бы навсегда возненавидел тех жалких  сладострастных  рабынь,
которые наполнЯют твой гарем. Љрасота наших избранниц заострЯет наши копьЯ и
оттачивает наши мечи. €х слово длЯ нас -  закон.  …сли  у  рыцарЯ  нет  той,
котораЯ владеет его сердцем,  он  никогда  не  сможет  отличитьсЯ  в  ратных
подвигах, так же как не зажженный светильник не может дать света.
     - ‘лышал Я все эти бредни от западных воинов,  -  возразил  эмир,  -  и
считаю их признаками того безумиЯ, которое несет вас сюда длЯ захвата пустой
гробницы. Ћднако поскольку франки, с которыми мне  приходилось  встречатьсЯ,
так прославлЯют красоту своих женщин, Я не прочь  был  бы  взглЯнуть  своими
глазами на чары тех, которые могут обратить таких смелых  воинов  в  предмет
своих любовных утех.
     - •рабрый сарацин, - сказал рыцарь, - если бы не мое  паломничество  ко
гробу господню, Я был бы счастлив охранЯть твою жизнь, сопровождаЯ  тебЯ  до
лагерЯ королЯ ђичарда Ђнглийского, который лучше других  знает,  как  отдать
почести благородному  противнику.  •оть  Я  и  беден  и  одинок,  Я  мог  бы
обеспечить тебе или любому из твоего  племени  не  только  безопасность,  но
также уважение и почет. ’ы увидел бы красивейших женщин  ”ранции  и  Ђнглии,
блеск которых в тысЯчу раз превосходит сверкание твоего  бриллианта  и  всех
алмазных россыпей мира.
     - ЉлЯнусь краеугольным камнем  Љаабы,  -  сказал  сарацин,  -  Я  приму
приглашение так же охотно, как ты приглашаешь менЯ, если  ты  отложишь  свое
дальнейшее путешествие. € поверь мне, храбрый назареЯнин, лучше было бы тебе
повернуть назад к стану твоего народа, ибо продолжать путь в  €ерусалим  без
охранной грамоты - все равно что добровольно расстатьсЯ с жизнью.
     - …сть у менЯ грамота, да еще за подписью и печатью ‘аладина, - ответил
рыцарь, показываЯ кусок пергамента.
     “знав подпись и печать прославленного султана …гипта и  ‘ирии,  сарацин
склонил голову до земли и, со знаками глубокого  уважениЯ  целуЯ  пергамент,
приложил его ко лбу, после чего вернул христианину, сказав:
     - Ќеосторожный франк, ведь ты согрешил против своей и  моей  крови,  не
показав мне эту грамоту при встрече.
     - Ќо ведь ты напал на менЯ с поднЯтым копьем, - сказал рыцарь.  -  …сли
бы на менЯ напало целое войско сарацин, Я думаю, что не  запЯтнал  бы  своей
чести, показав грамоту султана, но Я встретилсЯ с врагом один на один.
     - Ќо и одного человека достаточно было, чтобы  прервать  твой  путь,  -
надменно возразил сарацин.
     - ‚ерно, храбрый мусульманин, - отвечал христианин, - но таких, как ты,
не много. ’акие соколы не летают стаЯми  и,  конечно,  не  бросЯтсЯ  все  на
одного.
     - ’ы воздаешь нам должное, - сказал  сарацин,  видимо  польщенный  этой
похвалой.  …го  самолюбие  было  задето  предыдущими   хвастливыми   словами
европейца, в которых слышалось Явное презрение. - Њы не  причинили  бы  тебе
зла. •орошо еще, что Я не заколол тебЯ, у  кого  есть  охраннаЯ  грамота  от
королЯ королей!  Ќет  сомнениЯ,  что  веревка  или  удар  сабли  справедливо
покарали бы менЯ за такое преступление.
     - ђад слышать, что эта грамота может сослужить  мне  службу,  -  сказал
рыцарь. - ‘лыхал Я, что дорога кишит разбойниками,  которые  только  и  ищут
случаЯ пограбить.
     - ’ебе сказали правду, храбрый  христианин,  -  оказал  сарацин.  -  Ќо
тюрбаном пророка клЯнусь тебе, что если  б  ты  только  попал  в  руки  этих
негодЯев, Я пришел бы на  выручку  и  отомстил  за  тебЯ  с  пЯтью  тысЯчами
всадников. џ убил бы всех мужчин и отослал бы их жен в рабство  так  далеко,
что за пЯтьсот миль от „амаска никто больше не услышал бы об их  племени.  џ
засыпал бы солью все развалины их жилищ, так  что  ни  одна  живаЯ  душа  не
смогла бы в них больше обитать.
     - Њне хотелось бы, чтобы все эти заботы достались тебе па долю не из-за
менЯ, а из-за более важной особы, благородный эмир, - ответил рыцарь, - но Я
дал обет перед небом и исполню его, что бы ни случилось.  џ  был  бы  обЯзан
тебе, если бы ты указал мне дорогу к такому месту,  где  Я  мог  бы  сегоднЯ
вечером отдохнуть.
     - ’ы сможешь отдохнуть под черным пологом палатки моего отца, -  сказал
сарацин.
     - ќту ночь Я должен провести  в  молитве  и  покаЯнии  с  одним  свЯтым
человеком по имени ’еодорик  ќнгаддийский.  Ћн  живет  среди  этих  дикарей,
проводЯ времЯ в служении богу.
     - џ по крайней мере провожу тебЯ туда, - сказал сарацин.
     - ’акой провожатый мне был бы очень  приЯтен  -  сказал  христианин.  -
Ћднако это может навлечь  опасность  на  свЯтого  старца.  ‚едь  руки  твоих
жестоких соплеменников  запЯтнаны  кровью  служителей  бога,  поэтому  мы  и
Явились сюда в латах и кольчуге, с копьем и мечом, чтобы проложить  путь  ко
гробу господню и защищать свЯтых избранников и отшельников,  еще  живущих  в
этой обетованной, чудесной земле.
     - ЌазареЯиин, - сказал мусульманин, - греки и сирийцы  оклеветали  нас.
Њы следуем законам Ђбу-бекра  ЂльвакелЯ,  преемника  пророка  и  после  него
первого вождЯ правоверных. "ЋтправлЯйсЯ в поход, €езед бен-‘офиан, -  сказал
он, посылаЯ этого именитого военачальника отвоевать ‘ирию у неверных. - ‚еди
себЯ как подобает воину, не убиваЯ ни стариков,  ни  калек,  ни  женщин,  ни
детей. ‘трану не опустошай, не уничтожай ни посева, ни  фруктовых  деревьев:
это дары аллаха. ‘вЯто храни данный обет, даже если это принесет  вред  тебе
самому. …сли ты встретишь свЯтых людей, обрабатывающих землю своими руками и
служащих богу в пустыне, не причинЯй им зла и не разрушай их жилищ. Ќо  если
только встретишь бритые головы, то знай, что это  они  из  синагоги  сатаны!
“бивай, руби их саблей до тех пор, пока не обратЯтсЯ  в  нашу  веру  или  не
станут нашими данниками". Љак приказал нам калиф, друг  пророка,  так  мы  и
поступаем, и наше правосудие карает только тех, кто служит  сатане.  ’ех  же
добрых людей, которые искренне исповедуют веру в  €сса  бен-Њариам,  не  сеЯ
вражды между народами, охранЯет наш щит. ’аков тот, кого ты  ищешь,  и  хоть
вера в пророка не осенила его своим светом,  он  всегда  будет  пользоватьсЯ
моей любовью, уважением и защитой.
     - ’от отшельник, которого Я хочу навестить, - сказал  воин-пилигрим,  -
как Я слышал, не свЯщенник. Ќо если он принадлежит к этому свЯтому сословию,
Я бы своим копьем показал Язычникам и неверным....
     - Ќе будем презирать друг друга, брат мой, - прервал его сарацин.
     - Љаждый из нас найдет достаточно франков и мусульман, на которых можно
было бы направить меч и копье.  ќтот  ’еодорик  пользуетсЯ  покровительством
турок и арабов. €ногда он ведет себЯ странно, но он верный служитель  своего
пророка и заслуживает защиты того, кто был послан...
     - ЉлЯнусь пресвЯтой девой, сарацин! - воскликнул христианин. - …сли  ты
только дерзнешь произнести имЯ этого погонщика верблюдов из  Њекки  рЯдом  с
именем...
     ѓневнаЯ дрожь, словно электрический ток, пробежала по  телу  эмира.  Ќо
это  была  лишь  мимолетнаЯ  вспышка,  и  ответ  его   дышал   спокойствием,
достоинством и сознанием своей правоты, когда он сказал:
     - Ќе поноси того, кого не знаешь. ’ем более что мы  уважаем  основателЯ
твоей религии, хоть и порицаем учение, которым опутали вас ваши  свЯщенники.
џ сам тебЯ провожу до пещеры отшельника, которую,  думаю,  без  моей  помощи
тебе трудно будет найти. Ђ пока  предоставим  муллам  и  монахам  спорить  о
божественном происхождении нашей  веры  и  будем  говорить  на  темы,  более
подходЯщие молодым воинам: о  битвах,  красивых  женщинах,  острых  мечах  и
блестЯщих доспехах.

                                 ѓлава III

     Џосле недолгого отдыха, окончив свою скромную трапезу, воины  поднЯлись
с места, и каждый любезно помог  другому  приладить  упрЯжь  и  доспехи,  от
которых на времЯ были освобождены  их  верные  кони.  ‚идно  было,  что  они
прекрасно владели этим искусством, составлЯвшим в те времена  весьма  важную
часть ратного дела. €х кони, верные товарищи во всех странствиЯх  и  войнах,
выказывали им доверие и привЯзанность, поскольку это допускает разница между
животным и  разумным  существом.  „лЯ  сарацина  эта  дружба  с  конем  была
привычной с раннего детства: в шатрах воинственных племен ‚остока конь воина
занимает почти такое же важное место, как его жена и дети. „лЯ западного  же
воина его боевой конь, деливший с ним все невзгоды, был верным  собратом  по
оружию. Џоэтому кони спокойно расстались со своим пастбищем и свободой,  они
приветливо ржали, обнюхиваЯ  своих  хозЯев,  пока  те  прилаживали  седла  и
доспехи длЯ предстоЯщего трудного пути. Љаждый воин, занимаЯсь  своим  делом
или любезно помогаЯ своему товарищу,  с  пытливым  любопытством  разглЯдывал
снарЯжение своего попутчика, замечаЯ все, что казалось ему необычным  в  его
приемах.
     Џрежде чем сесть на коней и продолжать путь, христианский рыцарь  снова
смочил губы и окунул руки в живительный источник.
     - •отел бы Я знать название этого  чудесного  источника,  -  сказал  он
своему товарищу-мусульманину, - чтобы запечатлеть  его  в  моей  благодарной
памЯти:  никогда  еще  столь  живительнаЯ  влага  не  утолЯла  жажды   более
томительной, чем Я испытал сегоднЯ.
     - Ќа арабском Языке, - отвечал сарацин, - его название означает  "Ђлмаз
пустыни".
     - Џравильно его назвали, - ответил христианин. - ‚ моей  родной  долине
тысЯча родников, но ни с одним из них у менЯ не будет свЯзано таких  дорогих
воспоминаний, как с этим одиноким источником, дарЯщим свою драгоценную влагу
там, где она не только дает наслаждение, но и необходима длЯ жизни.
     - Џравду ты говоришь, - сказал сарацин, - ибо на том  море  смерти  все
еще лежит проклЯтие, и ни человек, ни зверь не пьет ни из него, ни из  реки,
что его питает, но не может насытить. €з нее пьют  лишь  за  пределами  этой
негостеприимной пустыни.
     Ћни сели на коней и продолжали путь через песчаную пустыню.  Џолуденный
зной спадал, и легкий ветерок немного смЯгчил зной пустыни, хоть  и  нес  на
своих крыльЯх мельчайшую пыль. ‘арацин мало обращал на нее  вниманиЯ,  в  то
времЯ как его тЯжело вооруженному спутнику это так досаждало,  что  он  снЯл
свой железный  шлем,  повесил  его  на  луку  седла  и  заменил  его  легким
колпачком, носившим в те времена название mortier  <ступка  (франц.)>  из-за
его сходства со ступкой. Ќекоторое времЯ они ехали молча.  ‘арацин  взЯл  на
себЯ роль  проводника,  указываЯ  дорогу  и  всматриваЯсь  в  едва  заметные
очертаниЯ скал горного хребта, к которому они приближались. Љазалось, он был
всецело поглощен этим занЯтием,  как  кормчий,  ведущий  корабль  по  узкому
проливу. Ќо не проехав полумили и убедившись  в  правильности  выбранной  им
дороги, он, вопреки характерной длЯ своего народа сдержанности,  пустилсЯ  в
разговор:
     - ’ы спрашивал о названии того источника, напоминающего живое существо.
„а простишь ты менЯ, если Я спрошу тебЯ об имени моего спутника, с которым Я
сначала померилсЯ силами в опасной схватке, а потом разделил минуты  отдыха.
Ћно, вероЯтно, небезызвестно даже здесь, в Џалестине?
     - Ћно еще недостойно славы, - сказал христианин.  -  Ћднако  знай,  что
среди крестоносцев Я известен под именем Љеннета -  Љеннет,  рыцарь  ‘пЯщего
‹еопарда. Ќа родине у менЯ есть еще  много  имен,  но  длЯ  слуха  восточных
племен они показались бы слишком резкими и грубыми. ’еперь, храбрый сарацин,
позволь и мне спросить, к какому арабскому племени  принадлежишь  ты  и  под
каким именем ты известен?
     - ђыцарь Љеннет, - сказал мусульманин, - Я  рад,  что  мои  уста  легко
могут произнести твое имЯ. •оть Я и не араб, но происхождение свое  веду  от
рода не менее  дикого  и  воинственного.  „а  будет  тебе  известно,  рыцарь
‹еопарда, что Я -  ееркоф,  ѓорный  ‹ев,  и  что  в  Љурдистане,  откуда  Я
происхожу, нет рода более благородного, чем род сельджуков.
     - џ слышал, - отвечал христианин, - что ваш великий  султан  происходит
из того же рода.
     - ‘лава пророку, так почтившему наши горы: из их недр он послал  в  мир
того, чье имЯ - победа, - отвечал Язычник. - Џред королем …гипта и ‘ирии Я -
лишь червь, но все  же  мое  имЯ  на  моей  родине  кое-что  значит.  ‘кажи,
чужестранец, сколько воинов вышло с тобой вместе на эту войну?
     - ЉлЯнусь честью,  -  сказал  рыцарь  Љеннет,  -  с  помощью  друзей  и
сородичей Я едва снарЯдил десЯток хорошо вооруженных всадников  и  пЯтьдесЯт
воинов, включаЯ стрелков из лука и слуг. Ћдни покинули  несчастливое  знамЯ,
другие пали в боЯх, некоторые умерли от болезней, а мой  верный  оруженосец,
ради которого Я предпринЯл это паломничество, лежит больной.
     - •ристианин, - сказал ееркоф, - здесь у менЯ в колчане пЯть стрел,  и
на каждой - перо из орлиного крыла. ‘тоит мне послать одну  к  шатрам  моего
племени, как тысЯча воинов сейчас же сЯдет на коней, пошлю другую -  встанет
еще такое же войско, а пЯть стрел заставЯт пЯть тысЯч всадников повиноватьсЯ
мне. Ћтправлю туда лук - и пустынЯ сотрЯсетсЯ от десЯти тысЯч  всадников.  Ђ
ты со своими пЯтьюдесЯтью пришел сюда покорить эту страну,  в  которой  Я  -
один из самых ничтожных.
     - ЉлЯнусь распЯтием, сарацин, - возразил западный воин,  -  прежде  чем
похвалЯтьсЯ, подумай о том, что одна железнаЯ рукавица может раздавить целый
рой ос.
     - „а, но сначала железнаЯ рукавица должна поймать их, - сказал  сарацин
с такой саркастической улыбкой, котораЯ могла бы испортить их новую  дружбу,
если бы он не переменил тему разговора, и сразу добавил:
     - Ђ разве храбрость так высоко ценитсЯ среди знатных, что ты, без денег
и без войска, можешь стать, как ты говорил, моим покровителем и защитником в
стане твоих собратьев?
     - ‡най же, сарацин, -  сказал  христианин,  -  что  имЯ  рыцарЯ  и  его
благороднаЯ кровь  дают  ему  право  занЯть  место  в  рЯдах  самых  знатных
властелинов и равнЯтьсЯ с ними во всем, кроме королевской власти и владений.
…сли бы сам ђичард, король Ђнглии, задумал оскорбить честь рыцарЯ, хоть бы и
такого бедного, как Я, он по рыцарским  законам  не  мог  бы  отказатьсЯ  от
поединка.
     - •отел бы посмотреть на такое странное зрелище, - сказал эмир,  -  где
какой-то кожаный поЯс и пара шпор позволЯют самому  бедному  стать  рЯдом  с
самым могущественным.
     - Ќе  забудь  прибавить  к  этому  благородную  кровь  и   неустрашимое
сердце, - сказал христианин, - тогда бы ты не  судил  ложно  о  благородстве
рыцарства.
     - € вы так же смело можете обращатьсЯ с женщинами, принадлежащими вашим
военачальникам и вождЯм? - спросил сарацин.
     - ‚идит бог, - сказал рыцарь ‘пЯщего ‹еопарда, - самый ничтожный рыцарь
в христианской стране волен посвЯтить свою руку и меч, славу своих  подвигов
и непоколебимую преданность сердца благородному  служению  прекраснейшей  из
принцесс, чело которой когда-либо было увенчано короной.
     - Ћднако ты только что говорил, - сказал сарацин, - что  любовь  -  это
высшее  сокровище  сердца.  €  твоЯ  любовь,  наверно,  посвЯщена   знатной,
благородной женщине?
     - —ужестранец, - отвечал христианин, густо краснеЯ, - мы не  разглашаем
опрометчиво, где мы  храним  наше  драгоценное  сокровище.  „остаточно  тебе
знать, что моЯ любовь посвЯщена даме  самой  благородной,  самой  родовитой.
…сли ты хочешь услышать  о  любви  и  сломанных  копьЯх,  отважьсЯ,  как  ты
намеревалсЯ, приблизитьсЯ к стану крестоносцев, и, если захочешь, ты найдешь
дело и длЯ своих рук, да и уши всего наслышатсЯ.
     ЏриподнЯвшись в стременах и потрЯсаЯ в воздухе копьем,  восточный  воин
воскликнул:
     - Ѓоюсь, что среди крестоносцев не найдетсЯ ни одного, кто бы померилсЯ
со мной в метании копьЯ.
     - Ќе могу обещать тебе этого, - отвечал  рыцарь.  -  •отЯ,  конечно,  в
стане  найдетсЯ  несколько  испанцев,  весьма  искусных  в  ваших  восточных
состЯзаниЯх с метанием копьЯ.
     - ‘обаки и собачьи сыны! - воскликнул сарацин. - € на что потребовалось
этим испанцам идти сюда покорЯть правоверных, когда в их собственной  стране
мусульмане - их владыки и хозЯева? “ж с ними бы Я не стал  затевать  никаких
военных игр.
     - ‘мотри, чтобы рыцари ‹еона или Ђстурии не  услышали,  как  ты  о  них
говоришь, - сказал рыцарь ‹еопарда. - Ќо,  -  добавил  он,  улыбнувшись  при
воспоминании об утренней  схватке,  -  если  бы  вместо  стрелы  ты  захотел
выдержать удар секирой, нашлось бы достаточно западных воинов, которые могли
бы удовлетворить твое желание.
     - ЉлЯнусь бородой моего отца, благородный  рыцарь,  -  сказал  сарацин,
подавлЯЯ смех, - такаЯ игра слишком груба, чтобы заниматьсЯ ею  просто  ради
забавы, но в бою Я никогда не старалсЯ бы избежать с ними встречи; голова же
моЯ, - тут он приложил руку ко лбу, - никогда не позволит мне  искать  таких
встреч ради забавы.
     - •отел бы Я, чтобы ты посмотрел на секиру королЯ  ђичарда,  -  отвечал
западный воин, - та, что привешена к луке моего седла, перышко в сравнении с
ней.
     - Њы много слышали об этом властелине на острове, - сказал  сарацин.  -
’ы тоже принадлежишь к числу его подданных?
     - џ один из его соратников в этом походе, - отвечал рыцарь, -  и  служу
ему верой и правдой. Ќо Я не родилсЯ его  подданным,  хоть  и  принадлежу  к
уроженцам того острова, которым он правит.
     - Љак это надо понимать? - спросил восточный воин. - ђазве  у  вас  два
королЯ на одном маленьком острове?
     - ќто именно так, как ты говоришь, - сказал шотландец (сэр  Љеннет  был
родом из отландии). - •оть население обеих окраин этого острова находитсЯ в
постоЯнной войне, страна, как ты видишь, может снарЯдить  войско,  способное
совершить далекий  поход,  чтобы  освободить  города  ‘иона,  томЯщиесЯ  под
нечестивым игом твоего властелина.
     - ЉлЯнусь бородой ‘аладина, назареЯнин, ведь это безумие и  ребЯчество!
џ бы мог. посмеЯтьсЯ над простодушием вашего великого султана:  он  приходит
завоевывать пустыни и скалы, сражаЯсь с государЯми в десЯть раз сильнее его,
оставлЯЯ часть своего узкого островка,  где  он  царствовал,  под  скипетром
другого властелина. Џраво же, сэр Љеннет, и ты и все твои добрые товарищи  -
вы должны были бы подчинитьсЯ власти королЯ  ђичарда,  прежде  чем  оставить
свою родную землю, разделенную на два лагерЯ, и отправитьсЯ в этот поход.
     ѓорЯчим и стремительным был ответ Љеннета:
     - Ќет, клЯнусь небесным светилом! …сли бы английский  король  не  начал
крестовый поход до того, как стал властелином отландии,  полумесЯц  мог  бы
вечно сиЯть над стенами ‘иона - ни Я, да и никто из верных сынов отландии и
пальцем не шевельнул бы.
     ‡айдЯ так далеко в  своих  рассуждениЯх  и  как  бы  спохватившись,  он
прошептал: "Њеа culpa! Mea culpa! <ЊоЯ вина!  ЊоЯ  вина!  (лат.)>ђазве  мне,
воину креста, подобает вспоминать о войнах между христианскими народами? "
     Ћт мусульманина не ускользнул этот внезапный порыв, сдержанный чувством
долга, и хотЯ он не совсем понимал, что все это означало, все же он  услышал
достаточно, чтобы убедитьсЯ, что у христиан, как и у  мусульман,  есть  свои
личные обиды и  национальные  распри,  не  всегда  примиримые.  Ќо  сарацины
принадлежали к племени, у которого вежливость стоЯла на первом месте, как им
указывала их религиЯ, и высоко ценили правила учтивости, и он пропустил мимо
ушей слова, выражающие  противоречивые  чувства  сэра  Љеннета,  в  сознании
которого крестоносец и шотландец спорили друг с другом.
     Џо мере их продвижениЯ вперед  ландшафт  заметно  менЯлсЯ.  ’еперь  они
повернули к востоку и приблизились к крутым голым  склонам  гор,  окружающих
пустынную равнину. ќти горы вносЯт  некоторое  разнообразие  в  пейзажи,  не
скрашиваЯ,  однако,  облик  этой  унылой  пустыни.  ‘  обеих  сторон  дороги
поЯвились скалистые остроконечные вершины,  а  далее  -  глубокие  ущельЯ  и
высокие кручи с узкими, труднопроходимыми тропинками. ‚се это создавало  длЯ
путников иные препЯтствиЯ по сравнению с теми, какие они преодолевали до сих
пор. Њрачные пещеры и бездны среди скал - гроты,  так  часто  упоминаемые  в
библии, грозно зиЯли по обе стороны по мере того, как  путники  продвигались
вперед. отландский рыцарь слушал рассказы эмира о том, как зачастую все эти
ущельЯ были убежищем хищных зверей или людей еще более свирепых.  „оведенные
до отчаЯниЯ постоЯнными  войнами  и  притеснениЯми  со  стороны  воинов  как
креста, так и полумесЯца, они становились разбойниками и не  щадили  никого,
без различиЯ званиЯ, религии, пола и возраста своих жертв.
     отландский рыцарь, уверенный  в  своей  отваге  и  силе,  без  особого
любопытства  прислушивалсЯ  к  рассказам  о  нападениЯх   диких   зверей   и
разбойников. Ћднако его обуЯл какой-то непонЯтный страх при  мысли,  что  он
теперь находитсЯ среди той ужасной пустыни сорокадневного  поста,  где  злой
дух искушал сына человеческого. Ћн рассеЯнно слушал,  постепенно  переставаЯ
обращать внимание на речи воина-Язычника, ехавшего рЯдом  с  ним:  в  другом
месте веселаЯ болтовнЯ его спутника, пожалуй, и занимала бы его.  Ќо  Љеннет
чувствовал, что какой-нибудь  босоногий  монах  больше  подходил  бы  ему  в
спутники, чем этот  веселый  Язычник  -  в  особенности  в  этих  пустынных,
иссохших местах, где витали злые духи, изгнанные из тел  смертных,  где  они
раньше обитали.
     ќти мысли тЯготили его тем сильнее, чем веселее становилсЯ  сарацин  по
мере их продвижениЯ вперед: чем  дальше  он  двигалсЯ  среди  этих  мрачных,
уединенных скал, тем  непринужденнее  становилась  его  болтовнЯ.  Ћна  даже
перешла в песню, когда он увидел, что его слова остаютсЯ без ответа.
     Љеннет достаточно знал восточные Языки, чтобы убедитьсЯ в том,  что  он
пел любовные песни,  полные  пламенного  восхвалениЯ  красоты,  столь  щедро
расточаемого восточными поэтами; это никак не гармонировало с его серьезными
и благочестивыми мыслЯми, сосредоточенными на  созерцании  Џустыни  великого
искушениЯ. ‚опреки заповедЯм своей веры, сарацин  начал  также  петь  песни,
восхвалЯвшие вино, этот влажный рубин персидских  поэтов,  и  веселость  его
стала   в   конце   концов   настолько   противной    чувствам,    одолевшим
рыцарЯ-христианина, что если бы не клЯтва  в  дружбе,  которой  они  сегоднЯ
обменЯлись, сэр Љеннет, несомненно, заставил бы своего спутника петь  совсем
иные песни. Љрестоносцу казалось, что его  сопровождает  веселый,  беспутный
демон, старающийсЯ его обольстить, угрожаЯ его вечному  спасению,  вселЯЯ  в
него вольные мысли о земных  благах  и  осквернЯЯ  его  набожность,  -  ведь
верующаЯ душа христианина и обет пилигрима призывали его к самым серьезным и
покаЯнным помыслам. Ћн пришел в недоумение и не знал, как ему  поступить.  ‘
запальчивостью и негодованием он, наконец нарушив  молчание,  прервал  песню
знаменитого  ђудаки,  в  которой  тот  воспевает  родинку  на  груди   своей
возлюбленной, предпочитаЯ ее всем сокровищам Ѓухары и ‘амарканда.
     - ‘арацин, - сурово воскликнул крестоносец,  -  ты  ослеп  и  погрЯз  в
заблуждениЯх своей ложной веры, но ты должен понЯть, что есть на земле места
более свЯщенные, чем другие; а есть и такие, где дьЯвол получает еще  больше
власти над грешными смертными.  џ  тебе  не  скажу,  какие  ужасные  причины
заставлЯют считать это место, эти скалы и пещеры с их мрачными сводами,  как
бы ведущие в преисподнюю, излюбленным обиталищем сатаны  и  падших  ангелов.
‘кажу тебе только, что мудрые и свЯтые люди,  которым  хорошо  известны  эти
проклЯтые места, давно уже предупреждали менЯ, чтобы Я избегал их.  Џоэтому,
сарацин, воздержись  от  своего  неразумного  легкомыслиЯ,  так  не  вовремЯ
проЯвленного, и обрати свои мысли в другую сторону, помышлЯЯ об этих местах,
хотЯ, увы, твои молитвенные воздыханиЯ  обращены  лишь  в  сторону  греха  и
богохульства.
     ‘арацин выслушал все это с некоторым  удивлением  и  затем  ответил  со
свойственным  ему  добродушием  и  непринужденностью,  несколько   умеренной
требованиЯми вежливости:
     - „обрый рыцарь Љеннет! Њне кажетсЯ,  ты  поступаешь  несправедливо  со
своим товарищем, или,  быть  может,  правила  учтивости  толкуютсЯ  иначе  у
западных племен. Љогда Я видел, как ты поглощал свинину и  пил  вино,  Я  не
произнес никаких обидных слов и позволил тебе наслаждатьсЯ твоим пиршеством:
ведь вы, христиане, относите это к вашей  христианской  свободе;  Я  лишь  в
глубине души жалел о столь недостойном препровождении времени. Џочему же  ты
протестуешь, когда Я, как могу, стараюсь скрасить этот мрачный путь веселыми
песнЯми? Љак сказал поэт:  "ЏеснЯ  -  это  небеснаЯ  роса,  павшаЯ  на  лоно
пустыни; она освежает путь странника! "
     - „руг мой сарацин, - сказал христианин, - Я не осуждаю твою склонность
к песне и веселью, хотЯ мы часто и уделЯем им слишком много  места  в  наших
мыслЯх и забываем о вещах более достойных. Њолитвы и  свЯтые  псалмы,  а  не
любовные или заздравные песни подобает петь странникам, путь  которых  лежит
через „олину ‘мерти, населенную демонами и злыми духами. ‚едь молитвы свЯтых
заставили их покинуть людские селениЯ, чтобы  скитатьсЯ  в  проклЯтых  богом
местах.
     - Ќе говори так о духах, христианин, - отвечал сарацин. - 3най, что  ты
говоришь  о  том,  кто  принадлежит  к  племени,  происходЯщему   от   этого
бессмертного рода, а ваша секта боитсЯ и проклинает его.
     - џ так и  думал,  -  отвечал  крестоносец,  -  что  твоЯ  слепаЯ  раса
происходит от этих нечистых демонов: ведь без их помощи вам  не  удалось  бы
удержать в своих руках  свЯтую  землю  Џалестины  против  такого  количества
доблестной божьей рати. Њои слова относЯтсЯ не только лично к тебе, сарацин,
Я говорю вообще о твоем племени и религии. € странным мне кажетсЯ не то, что
ты произошел от нечистых духов, но что ты еще и кичишьсЯ этим.
     - Љак же храбрейшим не хвалитьсЯ происхождением от  того,  кто  храбрее
всех? - сказал сарацин. - Ћт кого  же  самому  гордому  племени  вести  свою
родословную, как не от духа тьмы,  который  скорее  пал  бы  в  борьбе,  чем
преклонил колена добровольно. ќблиса можно ненавидеть, чужестранец,  но  его
нужно боЯтьсЯ, и ќблису подобны его потомки из Љурдистана.
     ‘казки о магии и колдовстве в  те  времена  заменЯли  науку,  и  Љеннет
доверчиво и без особого удивлениЯ слушал признание своего  попутчика  о  его
дьЯвольском  происхождении.  Ћднако  он  испытывал  какую-то  тайную  дрожь,
находЯсь в этих мрачных местах в обществе того, кто  открыто  признавалсЯ  в
своем ужасном родстве и гордилсЯ им. Ћт рождениЯ не знавший чувства  страха,
он все же перекрестилсЯ. ‘арацина же Љеннет настойчиво попросил рассказать о
своей  родословной,  которой  он  так  похвалЯлсЯ,  и  тот   с   готовностью
согласилсЯ.
     - „а будет тебе известно, смелый чужестранец, - сказал он, - что  когда
жестокий ‡оххак, один  из  потомков  „жамшида,  овладел  троном  Џерсии,  он
заключил союз с силами тьмы в  тайных  подземельЯх  €стакара,  которые  были
высечены духами в первобытных скалах еще задолго до поЯвлениЯ  Ђдама.  ‡десь
жертвенной человеческой кровью он ежедневно поил двух кровожадных  змей,  и,
по свидетельству многих поэтов, они стали как  бы  частью  его  собственного
тела. —тобы поддержать жизнь змей, он приказал каждый день  приносить  им  в
жертву людей. Ќаконец терпение его подданных иссЯкло,  и  они,  взЯвшись  за
оружие, поднЯли восстание, подобно храброму Љузнецу и непобедимому ”еридуну.
’иран был ими свергнут с трона и навсегда заключен  в  мрачные  пещеры  горы
„емавенд. Ћднако перед тем, как произошло это освобождение, и  в  то  времЯ,
как власть кровожадного тирана дошла до предела, шайка его рабов, которых он
послал добыть жертвы длЯ своих ежедневных жертвоприношений, привела к сводам
дворца €стакара семь сестер такой красоты, что они походили на  семь  гурий.
’о были дочери одного мудреца; у него не было никаких сокровищ,  кроме  этих
красавиц и своей собственной мудрости. Ќо последней было недостаточно, чтобы
предвидеть это несчастье, а первые были не в  состоЯнии  предотвратить  его.
‘таршей  из  его  дочерей  не  минуло  еще  двадцати  лет,  младшей  -  едва
тринадцать. Ћни были так похожи друг на друга, что их можно  было  различить
лишь по росту: когда они стоЯли рЯдом, по  старшинству,  одна  немного  выше
другой, то это походило на лестницу,  ведущую  к  воротам  раЯ.  ‘тоЯ  перед
мрачными сводами, эти семь сестер, одетые лишь в белые шелковые хитоны, были
так прекрасны, что чары их тронули сердца бессмертных. ђаздалсЯ гром,  землЯ
пошатнулась, стена раздвинулась, и поЯвилсЯ юноша в одежде охотника, с луком
и стрелами, за ним  следовали  шесть  его  братьев.  ‚се  они  были  рослые,
красивые, хоть и  смуглые,  но  глаза  их  светились  неподвижным,  холодным
блеском, подобно глазам мертвецов: в них не было света, согревающего  взглЯд
живых людей. "‡ейнаб, - сказал их предводитель, взЯв старшую  за  руку;  его
тихий голос звучал нежно и печально. - џ - Љотроб, король подземного царства
и властелин „жиннистана. Њы  принадлежим  к  тем,  кто  создан  из  чистого,
первозданного  огнЯ  и  кто  с  презрением  отказалсЯ,  даже  вопреки   воле
всемогущего, склонитьсЯ перед глыбой земли лишь потому, что ей было дано имЯ
"—еловек". ’ы, может быть,  слышала  о  нас  как  о  жестоких  и  неумолимых
притеснителЯх?  ќто  неверно.  Џо  природе  мы  храбры  и  великодушны,   мы
становимсЯ мстительными только тогда, когда нас оскорблЯют,  и  жестокими  -
когда на нас нападают. Њы храним верность тому, кто доверЯет нам. Њы слышали
мольбы твоего отца, мудреца Њитраспа, который оказывает  почести  не  только
доброму началу, но и злому. ’ы и сестры твои - накануне гибели. Џусть каждаЯ
из вас в залог верности даст нам по одному волосу из своих светлых кос, и мы
перенесем вас за много миль отсюда в укромное место, и там вы можете уже  не
страшитьсЯ ‡оххака и его приспешников".  "ЃоЯзнь  скорой  смерти,  -  сказал
поэт, - подобна жезлу пророка ѓаруна; обратЯсь в змею, этот жезл на глазах у
фараона пожрал все другие жезлы, превратившиесЯ в змей". „очери  персидского
мудреца, менее других подверженные боЯзни, не испугались, услышав эти  слова
духа. Ћни отдали ту дань, что у них просил Љотроб, и в то же мгновение  были
перенесены в волшебный замок в  горах  ’угрута  в  Љурдистане,  и  никто  из
смертных  их  больше  не  видел.  —ерез  некоторое  времЯ   семеро   юношей,
отличившихсЯ в войне и на охоте, поЯвились в окрестностЯх замка демонов. Ћни
были более смуглыми, более рослыми, более смелыми и более воинственными, чем
жители  селений  в  долинах  Љурдистана.  Ћни  взЯли  себе   жен   и   стали
родоначальниками семи курдистанских племен, доблесть которых известна  всему
миру.
     ‘ удивлением слушал рыцарь-христианин эту дикую  легенду,  котораЯ  еще
доныне  сохранЯетсЯ  в  пределах  Љурдистана,  затем,  подумав  немного,  он
ответил:
     - ‚ерно ты говоришь, мой рыцарь: твоЯ родословнаЯ может внушать ужас  и
ненависть, но ее нельзЯ презирать.  џ  больше  не  удивлЯюсь  твоей  упорной
приверженности к ложной вере, унаследованной тобой от предков, этих жестоких
охотников, как ты  их  описывал,  которым  свойственно  любить  ложь  больше
правды. џ больше не удивлЯюсь и тому, что вас охватывает восторг и вы  поете
песни при приближении к местам, где нашли  себе  прибежище  злые  духи.  ќто
должно тебЯ волновать и  вызывать  чувство  радости,  подобное  тому,  какое
многие испытывают, приближаЯсь к стране своих земных предков.
     - ЉлЯнусь бородой моего отца, ты говоришь  правду,  -  сказал  сарацин,
скорее  забавлЯЯсь,  чем   обижаЯсь,   услышав   такие   откровенные   слова
христианина. - •отЯ пророк (да будет благословенно его имЯ!) и посеЯл в  нас
семена лучшей веры, чем та, какой  учили  нас  предки  в  населенных  духами
мрачных убежищах ’угрута, мы не осуждаем, подобно  другим  мусульманам,  тех
могучих первобытных духов, от которых ведем наш род. Њы  верим  и  надеемсЯ,
что эти духи осуждены не окончательно, но лишь  проходЯт  свое  испытание  и
могут еще быть впоследствии наказаны или вознаграждены. Џредоставим муллам и
имамам судить об этом. Ќам  довольно  того,  что  почитание  этих  духов  не
отвергнуто учением корана, и многие из нас еще воспевают старую  веру  наших
отцов в таких стихах.
     Џри этих словах он запел очень старое по складу и стиху песнопение,  по
преданию сочиненное почитателЯми злого духа Ђримана:

        Ђђ€ЊЂЌ

     „ух мрака, темный Ђриман,
     „оныне длЯ восточных стран
     ’ы - злое божество.
     ‘клонЯЯсь в капище твоем,
     ѓде в мире царство мы найдем
     ‘ильнее твоего?
     „ух блага повелит - и вмиг
     „лЯ путников пустынь родник
     ‡абрызжет из земли.
     Ђ ты у неприступных скал
     ‡авихришь смерч, запенишь вал -
     € тонут корабли.
     Ѓог повелел - и травы нам
     „ают целительный бальзам
     „лЯ немощей людских,
     Ќо разве одолеть ему
     ѓорЯчку, Язву и чуму -
     Ћтраву стрел твоих?
     ’ы властно в мысли к нам проник,
     €, что бы ни твердил Язык
     Џред алтарем чужим,
     ‚ толпе покорных прихожан
     ’ебЯ, великий Ђриман,
     Њы тайно в сердце чтим.
     ’ы преднамеренно ль жесток?
     ’ы можешь ли, как мнит ‚осток,
     ‡нать, мыслить, ощущать?
     Џлащом из туч окутать твердь,
     ђаскинув крыльЯ, сеЯть смерть,
     Љлыками жертву рвать?
     €ль просто ты - природы часть,
     ‘тихийнаЯ, немаЯ власть,
     Љоторой нет преград?
     €ль, в сердце затаЯсь людском,
     ’ы источаешь над добром
     Џобедоносный Яд?
     ’ак или нет, но ты один
     € всех событий властелин
     € ощущений всех.
     ‚се, что живет в людских сердцах:
     ‘трасть, гнев, любовь, гордыню, страх -
     ’ы превращаешь в грех.
     Љак только солнце поднЯлось
     ‘мЯгчить удел юдоли слез,
     ’ы неизменно тут:
     ’ы мигом скромный хлебный нож
     Ќа острый меч перекуешь -
     Ћрудье грозных смут.
     Ћт первой жизненной черты
     „о судорог предсмертных ты -
     •озЯин бытиЯ.
     € можно ль знать нам, что за той,
     „ух тьмы, последнею чертой
     €счезнет власть твоЯ?

     ќта  песнЯ,  может  быть,  и   была   плодом   фантазии   какого-нибудь
полупросвещенного философа, который в этом сказочном божестве Ђримане  видел
лишь преобладание духовного и телесного злого начала, на  слух  Љеннета  это
произвело иное впечатление: спетаЯ тем,  кто  только  что  похвалЯлсЯ  своим
происхождением от демонов, она звучала  как  похвала  самому  сатане.  ‘лыша
такое богохульство в пустыне, где был  побежден  возгордившийсЯ  сатана,  он
стал раздумывать, как ему поступить: достаточно ли будет лишь  расстатьсЯ  с
этим  сарацином,  чтобы  выразить  свое  возмущение,   или,   следуЯ   обету
крестоносца, он должен  немедленно  вызвать  этого  басурмана  на  поединок,
оставив его труп в  пустыне  на  съедение  диким  зверЯм?  Ќо  внезапно  его
внимание было отвлечено неожиданным происшествием.
     •отЯ наступали сумерки, рыцарь разглЯдел, что в этой пустыне они больше
не одни: какое-то высокое и изможденное существо наблюдало  за  ними,  ловко
перескакиваЯ через кусты и скалы. ‚ид этого волосатого дикарЯ  напомнил  ему
фавнов и сильванов, изображениЯ которых он видел в древних  храмах  ђима.  €
прЯмодушный шотландец, ни на минуту не сомневавшийсЯ в том,  что  боги  этих
древних  Язычников  действительно  ЯвлЯютсЯ  демонами,  сразу  поверил,  что
богохульный гимн сарацина вызвал этого духа ада.
     "Ќо что мне до того? - подумал про себЯ Љеннет. - —тоб они сгинули, эти
бесы и все их приспешни