и считаешь, что Я
сорока, котораЯ трещит где попало и что попало, то Я вернусь домой, и дело с
концом.
     Ђхилл,  считаЯ,  видимо,  неразумным  доводить  до   крайности   своего
подчиненного, в ответ на резкие слова варЯга несколько понизил тон,  как  бы
говорЯ  этим,  что  прощает  грубость   человеку,   с   которым   даже   его
соотечественникам трудно было состЯзатьсЯ в силе и храбрости:  эти  качества
Ђхилл в глубине души ценил куда больше, чем изысканные манеры  вылощенных  и
учтивых воинов,  поэтому  и  пропускал  мимо  ушей  бесцеремонные  замечаниЯ
•ирварда.
     ѓлавный  телохранитель,   отлично   знавший   лабиринты   императорской
резиденции, пересек несколько двориков причудливой формы, составлЯвших часть
огромного ‚лахернского дворца <ќтот  дворец  получил  свое  наименование  от
соседних ‚лахернских ворот  и  моста.  (Џрим,  автора.)>,  и  через  боковую
дверцу, охранЯемую также стражами  из  варЯжской  гвардии,  которые,  узнав,
пропустили их, он вместе с варЯгом  вошел  в  здание.  ‚  следующей  комнате
помещалась караульнЯ, где несколько  воинов  этого  же  отрЯда  развлекались
играми, напоминавшими современные шашки и кости, то и дело  прикладываЯсь  к
вместительным бутылЯм с элем, которым их щедро снабжали, чтобы скрасить часы
их службы. •ирвард переглЯнулсЯ с товарищами; он предпочел бы присоединитьсЯ
к ним или хотЯ бы поболтать, так как  после  приключениЯ  с  митиленцем  эта
прогулка при лунном свете его  скорее  раздражала,  чем  радовала,  если  не
считать  коротких,  но  волнующих  минут,  когда  он  предполагал,  что  ему
предстоит дратьсЯ на дуэли. Ќо хотЯ варЯги и  не  соблюдали  строгих  правил
этикета, принЯтого при высочайшем дворе, у них  были  свои,  весьма  жесткие
понЯтиЯ о воинском долге;  поэтому  •ирвард,  не  перемолвившись  ни  единым
словом с товарищами, проследовал за  начальником  через  караульню  и  через
несколько приемных залов, роскошнаЯ обстановка которых подсказала  ему,  что
теперь он находитсЯ в свЯщенных покоЯх самого императора.
     Њиновав  многочисленные  коридоры   и   покои,   по   которым   главный
телохранитель, видимо хорошо знакомый с ними,  шел  мЯгкими,  крадущимисЯ  и
какими-то почтительными шагами, словно, пользуЯсь его собственным напыщенным
выражением, боЯлсЯ разбудить эхо величественных и монументальных сводов, они
начали наконец встречать других  обитателей  дворца.  Ќаш  северЯнин  увидел
несчастных рабов, большей частью африканцев,  которых  греческие  императоры
порою облекали большой властью и даже окружали почетом, следуЯ в этом одному
из самых варварских обычаев восточного деспотизма.  €ные  из  них  стоЯли  у
дверей и в проходах как бы на страже, с обнаженными саблЯми в руках,  другие
по-восточному  сидели  на  коврах,  отдыхаЯ  или  играЯ  в  различные  игры,
проходившие в полном молчании. Ќачальник •ирварда ни слова не  говорил  этим
дрЯхлым и искалеченным  существам.  ‘тражам  достаточно  было  взглЯнуть  на
главного телохранителЯ, чтобы беспрепЯтственно пропустить и его и варЯга.
     ЏройдЯ несколько помещений, где были только рабы, либо вообще никого не
было, они попали в отделанный черным мрамором  или  каким-то  другим  темным
камнем зал, еще более величественный и длинный, чем остальные. Ќасколько мог
разглЯдеть островитЯнин, в  зал  вело  несколько  боковых  проходов,  однако
маслЯные и смолЯные светильники над порталами так чадили, что в их  неверном
мерцании трудно было определить форму и архитектуру зала. ’олько  по  концам
этого огромного и длинного  помещениЯ  светильники  горели  Ярче.  „ойдЯ  до
середины покоЯ, Ђхилл обратилсЯ к воину не  своим  обычным  голосом,  а  тем
осторожным шепотом, которым он  начал  говорить  с  того  момента,  как  они
миновали Њост Ћпасности:
     - ЋставайсЯ здесь, пока Я не вернусь; ни при каких  обстоЯтельствах  не
уходи отсюда.
     - ‘лушаю и повинуюсь, - ответил варЯг, употребив  формулу  повиновениЯ,
которую,  как  и  многие  другие  выражениЯ  и  обычаи,  империЯ,  все   еще
присваивавшаЯ себе титул ђимской, заимствовала у восточных  варваров.  Ђхилл
’атий поспешно поднЯлсЯ по ступенькам,  которые  вели  к  одной  из  боковых
дверей зала, слегка толкнул ее, она бесшумно открылась и пропустила главного
телохранителЯ.
     Ћставшись в одиночестве, варЯг,  желаЯ  развлечьсЯ  в  дозволенных  ему
пределах,  обошел  оба  конца  зала,  где  свет  давал   возможность   лучше
рассмотреть помещение. ‚ задней стене, в  самом  центре  ее  была  низенькаЯ
железнаЯ дверь. Ќад ней был прибит бронзовый  крест,  а  вокруг  него  и  по
сторонам двери висели бронзовые же украшениЯ в виде оков и цепей.
     „верь в темной сводчатой нише была приоткрыта, и •ирвард,  естественно,
заглЯнул в нее - ведь приказ начальника не запрещал ему  удовлетворЯть  свое
любопытство таким путем.  ’усклый  красноватый  свет,  похожий  на  мерцание
далекой искры, исходил от плошки, укрепленной на стене очень узкой  винтовой
лестницы, размерами  и  очертаниЯми  напоминавшей  колодец;  внизу  лестница
упиралась в  порог  железной  двери,  -  мнилось,  тут  начинаетсЯ  спуск  в
преисподнюю.   ‚арЯг,   которого   греки   с   их   быстрым   умом   считали
несообразительным, тем не менее легко догадалсЯ, что лестница столь мрачного
вида, да еще украшеннаЯ столь зловещими  символами,  может  вести  только  в
императорские подземельЯ - по своей протЯженности и запутанности самую, быть
может,  значительную  и,  уж  во  всЯком  случае,  самую  устрашающую  часть
свЯщенного дворца. •ирвард внимательно прислушалсЯ, и ему показалось, что он
слышит звуки, которые могли бы исходить из могил, где заживо погребены люди;
ему мерещились стоны и вздохи, доносившиесЯ из бездонной пропасти. Ќо здесь,
видимо, его воображение дополнило картину, созданную на основании догадок.
     "џ не сделал ничего такого, - подумал он, - за что менЯ можно  было  бы
замуровать в одной из этих подземных пещер. •отЯ мой начальник Ђхилл ’атий и
не многим умнее осла, но не так  же  он  вероломен,  чтобы  под  вымышленным
предлогом заманить менЯ в тюрьму. Ћднако если  он  все-таки  решил  подобным
образом позабавитьсЯ сегоднЯ вечером, то, думаю, последнее, что он  в  жизни
увидит, - это блеск английской алебарды.  Џойду-ка  Я  лучше  посмотрю,  что
делаетсЯ в другом конце этого огромного зала; может быть, там Я найду  более
счастливые предзнаменованиЯ".
     Џодумав так, могучий сакс направилсЯ в  другой  конец  черно-мраморного
зала, стараЯсь согласно требованиЯм этикета приглушить свои тЯжелые  шаги  и
не брЯцать оружием. ‡десь портал  был  украшен  небольшим  алтарем,  который
несколько выступал над аркой и был похож на алтари в Языческих храмах.
     Ќа нем курились благовониЯ, и вьющийсЯ дымок легким облачком поднималсЯ
к  потолку,  застилаЯ  удивительную  эмблему,  совершенно  непостижимую  длЯ
варЯга. ќто было бронзовое изваЯние,  изображавшее  две  руки  с  раскрытыми
ладонЯми, словно отделЯвшиесЯ от стены и  дарующие  благословение  тем,  кто
приближалсЯ к алтарю. ђуки эти, вдвинутые вглубь по сравнению с алтарем, все
же были видны сквозь дым курений  в  свете  плошек,  помещенных  так,  чтобы
озарЯть  всю  арку.  "џ  понЯл  бы  смысл  этого  изображениЯ,   -   подумал
простодушный  варвар,  -  если  бы  руки  были  стиснуты  в  кулаки,  а  зал
предназначалсЯ длЯ гимнастических упражнений, или, по-нашему,  длЯ  кулачных
боев... Ќет, поскольку даже беспомощные греки дерутсЯ кулаками, то,  клЯнусь
свЯтым ѓеоргием, Я не могу понЯть, что означают эти разжатые ладони", Ќо тут
в ту же дверь, через которую  он  уходил,  вошел  главный  телохранитель  и,
приблизившись к неофиту, как можно было бы назвать варЯга, сказал ему:
     - ‘ледуй за мной, •ирвард, ибо наступает решающаЯ  минута.  ‘обери  все
свое мужество, потому что, поверь мне, от этого зависЯт твоЯ честь и  доброе
имЯ.
     - …сли длЯ того, что  мне  предстоит  сегоднЯ,  достаточно  доблестного
сердца и сильной руки, способной обращатьсЯ вот с этой игрушкой,  то  можешь
не тревожитьсЯ за мою честь и доброе имЯ.
     - ‘колько раз Я тебе уже напоминал - говори тише и смиреннее, -  сказал
начальник, - кроме того, опусти алебарду; вообще, мне думаетсЯ, лучше бы  ты
оставил ее во внешних покоЯх.
     - ‘ твоего дозволениЯ, доблестный начальник, - ответил •ирвард, - Я  не
люблю расставатьсЯ с моей кормилицей. џ ведь один из тех неотесанных  невеж,
которые не умеют вести себЯ прилично, если  им  нечем  занЯть  руки,  а  моЯ
вернаЯ алебарда - лучшаЯ забава длЯ них.
     - Ќу  ладно,  оставь  ее  при  себе,  только  помни,  что  не   следует
размахивать ею, как ты это обычно делаешь, и не надо орать, вопить и рычать,
как на поле боЯ; не забывай о свЯтости этого места, где  любой  шум  подобен
богохульству, и о том, с какими особами тебе,  быть  может,  придетсЯ  здесь
встретитьсЯ:  оскорбить  их  -  это  в  некотором  смысле  все  равно,   что
кощунственно бросить вызов небу.
     ЌаставлЯЯ таким  образом  своего  ученика,  учитель  провел  его  через
боковую дверь в соседнюю комнату, по всем признакам - прихожую, пересек ее и
остановилсЯ на пороге приоткрытой двухстворчатой двери, ведущей в помещение,
которое,  видимо,  можно  было  назвать  парадным   залом   дворца.   ѓлазам
неотесанного уроженца севера открылось зрелище новое и необычайное длЯ него.
     ќто был тот покой ‚лахернского дворца, которым  пользовалась  в  особых
случаЯх любимаЯ дочь императора ЂлексеЯ, царевна Ђнна Љомнин, чье имЯ  дошло
и до наших дней благодарЯ ее литературному таланту,  запечатлевшему  историю
правлениЯ  ее  отца.  Ћна  торжественно   восседала   в   кругу   избранного
литературного общества,  какое  в  те  времена  могла  собрать  только  дочь
императора, порфиророднаЯ, то есть рожденнаЯ в  свЯщенном  порфирном  покое.
Ћна была душой и властительницей этого общества,  и  сейчас  мы  окинем  его
взглЯдом, чтобы составить себе представление о ее родных и гостЯх.
     “ царевны-писательницы были живые глаза, правильные черты  лица  и,  по
всеобщему мнению, мЯгкие. приЯтные манеры; впрочем, ничего другого о  дочери
императора все равно никто не сказал бы, будь  даже  ее  манеры  не  слишком
любезны Ћна расположилась на  небольшой  скамье,  или  софе,  потому  что  в
‚изантии прекрасному полу не разрешалось возлежать, как это было  принЯто  у
римских матрон. ‘тол перед ней был завален книгами,  чертежами,  засушенными
травами, рисунками. ‘камьЯ стоЯла на небольшом  возвышении,  и  приближенным
царевны или вообще тем, с кем она желала побеседовать особо, разрешалось  во
времЯ этой почетной беседы прислонЯтьсЯ коленЯми к  упомЯнутому  возвышению,
или помосту; таким образом, они как бы стоЯли, но в то же времЯ и преклонЯли
колена. ’ри других сиденьЯ различной  высоты  были  установлены  на  том  же
помосте и под тем же царственным балдахином, который осенЯл царевну Ђнну.
     Ћдно из них, точно соответствовавшее по размерам и форме ее собственной
скамье, предназначалось длЯ ее мужа, Ќикифора ‚риенниЯ. Ћ нем говорили,  что
он испытывал, - а может быть,  только  выказывал  -  величайшее  уважение  к
учености своей супруги, хотЯ  придворные  утверждали,  что  на  ее  вечерних
приемах он отсутствует гораздо  чаще,  чем  хотелось  бы  самой  Ђнне  и  ее
царственным родителЯм. Џридворные сплетники частично объЯснЯли это тем,  что
Ђнна Љомнин была гораздо привлекательней, пока не стала такой ученой, и хотЯ
ее можно было назвать красивой женщиной и сейчас, все же,  чем  образованнее
она становилась, тем более утрачивала женское обаЯние.
     „лЯ того чтобы искупить  недостаточную  по  сравнению  с  императорским
троном высоту скамьи Ќики" фора ‚риенниЯ,  ее  подвинули  почти  вплотную  к
скамье Ђнны, чтобы царевна все времЯ видела своего красавца мужа,  а  он  не
упускал ни единой крупицы мудрости, срывающейсЯ с уст его ученой супруги.
     „ва других почетных сиденьЯ, или, скорее, трона, потому что там были  и
подлокотники, и расшитые подушки под спину, и скамеечки длЯ ног,  не  говорЯ
уже о  великолепии  простертого  над  ними  балдахина,  предназначались  длЯ
императорской четы, котораЯ часто посещала публичные  чтениЯ  своей  дочери,
происходившие в уже знакомой нам обстановке.  ‚  таких  случаЯх  императрица
€рина испытывала  чувство  особой  гордости,  как  мать  столь  образованной
дочери, а  Ђлексей  с  удовольствием  слушал  рассказ  о  своих  собственных
подвигах, изложенный напыщенным Языком царевны, а  порой  незаметно  дремал,
убаюканный ее  диалогами  о  премудростЯх  философии,  вместе  с  патриархом
‡осимой и другими почтенными мужами.
     ‚  описываемый  нами  момент  все  места,  предназначенные  длЯ  членов
императорской семьи, были занЯты, за исключением того, где должен был сидеть
Ќикифор ‚риенний, супруг прекрасной Ђнны Љомнин.
     ‚ероЯтно, сердитаЯ морщинка на челе царевны  была  вызвана  именно  его
отсутствием, свидетельствовавшим о пренебрежении. ђЯдом  с  ней  на  помосте
находились две прислуживавшие ей нимфы в белых одеЯниЯх, а  попросту  -  две
рабыни, которые стоЯли, преклонив колена на подушки, пока не требовалась  их
помощь в качестве живых подставок длЯ того, чтобы держать или  разворачивать
пергаментные свитки, куда царевна заносила свои собственные  глубокие  мысли
или откуда цитировала чужие. Ћдна из этих девушек, по  имени  Ђстарта,  была
таким выдающимсЯ каллиграфом, так красиво умела писать на  разных  Языках  с
разными алфавитами, что однажды ее чуть было не отправили в подарок  калифу,
не умевшему ни читать, ни писать, чтобы задобрить его и предотвратить войну.
—то же касаетсЯ ‚иоланты, второй прислужницы царевны, такой мастерицы петь и
играть на различных музыкальных инструментах, что ее прозвали Њузой, то  она
действительно была послана ђоберту ѓискару, эрцгерцогу Ђпулии, дабы смЯгчить
его нрав; но, будучи стар и глух, - а девочке в то времЯ  исполнилось  всего
десЯть лет, - он вернул  этот  ценный  дар  царственному  жертвователю  и  с
присущим  этому  лукавому  норманну  сластолюбием  пожелал,   чтобы   вместо
девчонки, котораЯ гнусавит и визжит, ему прислали кого-то, кто по-настоЯщему
смог бы ублажить его.
     ‚низу у помоста сидели или возлежали на полу придворные, допущенные  на
это собрание. €з  всех  почтенных  гостей,  посещавших  литературные  вечера
царевны, - а именно так они назывались бы в наши  дни,  -  только  патриарху
‡осиме и еще нескольким  старикам  было  дозволено  пользоватьсЯ  низенькими
скамеечками. ‘читалось, что длЯ более молодых вельмож честь быть  допущенным
к беседе с членами императорской семьи куда  важнее  презренной  потребности
удобно сидеть. €х было человек пЯть-шесть, различного возраста и в различных
одеЯниЯх.  Ќекоторые   стоЯли,   другие   отдыхали,   преклонив   колена   у
разукрашенного  фонтана,  который  разбрызгивал  тончайшую   водЯную   пыль;
рассеиваЯсь почти незаметно  длЯ  глаз,  она  освежала  воздух,  пропитанный
ароматами цветов и растений, расставленных таким образом, что,  с  какой  бы
стороны ни дул ветерок, он всюду разносил их благоухание. ‘реди  собравшихсЯ
выделЯлсЯ рослый, дородный старик по имени Њихаил Ђгеласт, одетый  па  манер
древних  философов-циников;  впрочем,  он  отличалсЯ  не  только   нарочитой
небрежностью  в  одежде  и  грубостью  манер,  присущей  этой  секте,  но  и
пунктуальнейшим соблюдением самых  строгих  правил  этикета,  установленного
императорской семьей. Ћн не скрывал,  что  придерживаетсЯ  идей,  изложенных
циниками, был известен своими республиканскими взглЯдами и в  то  же  времЯ,
странным образом противореча себе,  откровенно  пресмыкалсЯ  перед  сильными
мира сего. “дивительно, с каким постоЯнством этот старик, которому было  уже
за шестьдесЯт, пренебрегал обычной привилегией  прислонитьсЯ  к  чему-нибудь
или оперетьсЯ коленЯми и  либо  упрЯмо  стоЯл  на  ногах,  либо  уже  совсем
опускалсЯ на колени; однако, как правило, он предпочитал стоЯть, из-за  чего
и заслужил у своих  придворных  друзей  прозвище  ќлефаса,  то  есть  ‘лона,
поскольку древние считали, что это  обладающее  почти  человеческим  разумом
животное наделено такими суставами, которые не позволЯют ему становитьсЯ  на
колени.
     - Ћднако в стране  гимнософистов  Я  видел,  как  слоны  опускаютсЯ  на
колени, -  заметил  кто-то  из  приглашенных  в  тот  вечер,  когда  главный
телохранитель должен был привести •ирварда.
     - Ћни опускались на колени, чтобы их хозЯева могли взобратьсЯ к ним  на
спину? Ќаш ‘лон сделал бы то же самое, - сказал патриарх ‡осима с  насмешкой
в голосе, котораЯ настолько приближалась  к  сарказму,  насколько  это  было
дозволено этикетом греческого двора, где, в  общем,  царило  убеждение,  что
менее преступно даже обнажить кинжалы  в  присутствии  членов  императорской
семьи, чем обменЯтьсЯ пои них остротами. „аже невинный сарказм ‡осимы был бы
сочтен недопустимым при  этом  строгом  дворе,  не  занимай  патриарх  столь
высокого положениЯ, которое давало ему право на некоторые вольности.
     ‚ тот момент, когда патриарх таким образом несколько нарушил  приличиЯ,
в зал вошел Ђхилл ’атий со своим воином. ѓлавный  телохранитель  больше  чем
когда-либо щеголЯл утонченностью манер, словно хотел оттенить ею  грубоватую
безыскусственность варЯга: однако в  глубине  души  он  испытывал  гордость,
представлЯЯ  императорской  семье   своего   прЯмого   и   непосредственного
подчиненного,  человека,  которого  он  привык  считать   одним   из   самых
замечательных, как по внешности, так и по существу, воинов армии ЂлексеЯ.
     Ќеожиданное поЯвление новых людей вызвало  некоторый  переполох.  Ђхилл
вошел в  зал  тихо,  с  видом  спокойной  и  непринужденной  почтительности,
свидетельствовавшей о том, что он привык бывать в таком обществе. •ирвард же
запнулсЯ у самого порога, но, догадавшись, что попал в придворное  общество,
поспешил исправить свою неловкость. …го начальник чуть пожал плечами, как бы
просЯ извинениЯ у собравшихсЯ, а •ирварду сделал тайком знак,  призываЯ  его
вести  себЯ  разумно,  то  есть  снЯть  шлем  и  пасть  ниц.  Ќо  англосакс,
непривычный к невразумительным намекам, первым делом, разумеетсЯ, вспомнил о
своем воинском долге и, подойдЯ к императору, отдал ему честь. Ћн  преклонил
колено, слегка прикоснулсЯ рукой к шлему, затем выпрЯмилсЯ, вскинул алебарду
на плечо и замер перед троном, как часовой в карауле.
     ‹егкаЯ  улыбка  удивлениЯ  поЯвилась  на  лицах  придворных  при   виде
мужественной внешности северного воина и его бесстрашного, хотЯ и  несколько
нарушающего этикет поведениЯ. Њногие перевели взглЯд на лицо императора,  не
знаЯ, должны ли они отнестись к неловкому вторжению варЯга как к неучтивости
и выказать свой ужас по этому поводу или же  им  следует  рассматривать  его
манеру держать себЯ как проЯвление грубоватого, но мужественного усердиЯ и в
таком случае выразить свое одобрение.
     Џрошло несколько минут, прежде чем император настолько  овладел  собой,
чтобы, по заведенному обычаю, дать придворным почувствовать,  как  им  нужно
держатьсЯ.  Ђлексей  Љомнин  на  какой-то  момент  не  то  задремал,  не  то
задумалсЯ. €з этого-то состоЯниЯ его и вывело неожиданное поЯвление  варЯга;
хотЯ он давно привык  к  тому,  что  внешнЯЯ  охрана  дворца  поручена  этой
доверенной гвардии, но внутреннюю охрану, как правило, несли упомЯнутые нами
изуродованные  чернокожие,   которые   иногда   поднимались   до   положениЯ
государственных министров и верховных военачальников. Џоэтому  вырванный  из
дремоты Ђлексей, в чьих  ушах  еще  отдавались  звонкие  фразы  его  дочери,
читавшей описание боЯ из большого  исторического  труда,  где  она  подробно
рассказывала  о  войнах,  имевших  место  во  времЯ  его  царствованиЯ,  был
несколько неподготовлен к поЯвлению и воинственному  приветствию  одного  из
англосаксонских  гвардейцев,  которые  всегда  напоминали  ему  о   кровавых
схватках, опасности и смерти.
     Ћкинув всех настороженным взглЯдом, император остановил глаза на Ђхилле
’атии.
     - —то тебЯ привело сюда, мой верный аколЯт? - спросил он.  -  €  почему
этот воин находитсЯ здесь в столь поздний час?
     ’ут-то и настало времЯ длЯ придворных  придать  своим  лицам  выражение
regis ad exemplum <’акое же, как у царЯ (лат.)>,  но,  прежде  чем  патриарх
успел каждой своей чертой изобразить глубочайшую озабоченность, Ђхилл  ’атий
сказал несколько слов, напомнивших Ђлексею, что  он  сам  приказал  привести
сюда этого воина.
     - Ђх, да, совершенно верно, добрый мой аколит, -  сказал  император,  и
тревожные морщины исчезли с его лба. - Њы забыли об  этом  деле  за  другими
государственными заботами.
     Џосле этого он обратилсЯ  к  варЯгу  искренней  и  теплей,  чем  обычно
говорил со своими придворными: ведь длЯ  деспота  монарха  надежный  рЯдовой
гвардеец - это человек, которому  можно  доверЯть,  в  то  времЯ  как  любой
военачальник всегда вызывает у него некоторые подозрениЯ.
     - Ђ, наш достойный англо-датчанин, как твои дела?
     ‘толь нецеремонное приветствие удивило всех, кроме  того,  к  кому  оно
было  обращено.  •ирвард  ответил  императору   военным   поклоном,   скорее
сердечным,  нежели  почтительным,   и   громким,   неприглушенным   голосом,
поразившим присутствующих даже больше, чем англосаксонский Язык, на  котором
иногда говорили эти чужеземцы, воскликнул:
     - Waes hael, Kaisar mirrig und machtigh! - что означало: "Ѓудь  здоров,
великий и могущественный император!"
     Ђлексей тонко улыбнулсЯ и, чтобы показать, что он  может  разговаривать
со своими воинами на их родном Языке, произнес обычный ответ;
     - Drink hael! <Џью за твое здоровье! (старонем.)>.
     ‚ ту же минуту прислужник подал серебрЯный  кубок  с  вином.  €мператор
слегка пригубил его, словно пробуЯ на вкус, и затем приказал  передать  вино
•ирварду, чтобы тот выпил.
     ‘акс не заставил просить себЯ дважды и тут  же  осушил  кубок  до  дна.
‹егкаЯ  улыбка,  приличествующаЯ  такому  обществу,   пробежала   по   лицам
собравшихсЯ при виде подвига, отнюдь не удивительного длЯ  гиперборейца,  но
поразившего умеренных греков. ‘ам Ђлексей рассмеЯлсЯ гораздо громче, чем это
могли себе позволить придворные, и, с  трудом  подбираЯ  варЯжские  слова  и
путаЯ их с греческими, спросил у •ирварда:
     - Ђ ну-ка, скажи, мой храбрый британец, мой ќдуард,  -  помнитсЯ,  тебЯ
зовут ќдуардом, - знаком ли тебе вкус этого вина?
     - „а, - ответил варЯг, не моргнув глазом, - Я Џробовал его однажды  под
‹аодикеей...
     ’ут Ђхилл ’атий, понимаЯ, что воин вступает  на  весьма  зыбкую  почву,
сделал попытку привлечь его внимание и тайными знаками  заставить  замолчать
или по крайней мере тщательно обдумывать слова в таком обществе.  Ќо  варЯг,
повинуЯсь военной дисциплине, смотрел только на  императора  как  на  своего
повелителЯ, которому он обЯзан отвечать  и  служить,  и  не  замечал  знаков
Ђхилла, ставших настолько Явными,  что  ‡осима  и  протоспафарий  обменЯлись
выразительными взглЯдами, словно предлагаЯ  друг  другу  отметить  в  памЯти
поведение главного телохранителЯ.
     Њежду тем разговор между императором и воином продолжалсЯ.
     - Љак же тебе понравилсЯ этот глоток по  сравнению  с  тем?  -  спросил
Ђлексей.
     - Њой господин, - ответил •ирвард,  обведЯ  присутствующих  взглЯдом  и
поклонившись с врожденной учтивостью, -  общество  здесь,  конечно,  гораздо
приЯтнее, чем компаниЯ арабских лучников. Ќо Я не почувствовал  того  вкуса,
который придают  глотку  редкостного  вина  палЯщее  солнце,  пыль  битвы  и
усталость после того, как поработаешь таким оружием, как это,  -  он  поднЯл
свою алебарду, - восемь часов подрЯд.
     - Ѓыть  может,  у  этого  вина  есть  другой   недостаток,   -   сказал
Ђгеласт-‘лон, - если мне простЯт такой  намек,  -  добавил  он,  взглЯнув  в
сторону трона. - Њожет, этот кубок слишком мал по сравнению с  тем,  который
был при ‹аодикее?
     - ЉлЯнусь ’аранисом, ты сказал правду, - ответил варЯг, - при  ‹аодикее
мне длЯ этого послужил мой шлем.
     - „авай-ка  сравним  эти  сосуды,  приЯтель,  -  продолжал   издеватьсЯ
Ђгеласт, - мы хотим уверитьсЯ, что ты не проглотил сегоднЯшнего кубка вместе
с его содержимым. Њне, во всЯком случае, показалось, что проглотил.
     - …сть  вещи,  которые  Я  не  проглатываю  так  легко,  -  спокойно  и
невозмутимо ответил варЯг, - но они должны исходить от человека  помоложе  и
посильнее, чем ты.
     Џрисутствующие вновь обменЯлись улыбками, как бы говорившими о том, что
философ,  хотЯ  и  был  завзЯтым  острословом,  в  данной  схватке  потерпел
поражение.
     ‚ этот момент сказал свое слово император:
     - џ посылал за тобой, приЯтель, не длЯ того, чтобы тебЯ  здесь  осыпали
пустыми насмешками.
     Ђгеласт немедленно спрЯталсЯ за спины придворных, как охотничьЯ собака,
на которую хозЯин прикрикнул за то, что она  не  вовремЯ  тЯвкнула.  Ќо  тут
наконец заговорила царевна Ђнна Љомнин, прекрасное лицо которой уже выражало
нетерпение:
     - Њожет  быть,  мой  возлюбленный  отец  и  повелитель,  ты   объЯснишь
счастливцам, допущенным в этот храм муз, зачем ты приказал сегоднЯ  привести
этого воина сюда, в свЯтилище, столь недоступное обычно  людЯм  его  званиЯ?
Џозволь мне сказать, что мы не должны тратить  на  легкомысленные  и  глупые
шутки времЯ, столь свЯщенное и дорогое  длЯ  блага  империи,  как  и  каждаЯ
минута твоего отдыха.
     - Ќаша дочь говорит мудро, - заметила императрица €рина,  котораЯ,  как
большинство матерей, не наделенных никакими талантами и не  очень  способных
оценить их у прочих людей, горЯчо восхищалась совершенствами  своей  любимой
дочери и всегда готова была выставить их напоказ. -  Џозволь  мне  заметить,
что стоило в этом свЯщенном и избранном обиталище муз, посвЯщенном  занЯтиЯм
нашей возлюбленной и высокоодаренной дочери, чье перо сохранит  твою  славу,
наш августейший супруг, до того  днЯ,  когда  погибнет  все  сущее,  а  ныне
доставлЯет радость и счастье этому обществу,  состоЯщему  из  лучших  цветов
мудрости нашего возвышенного двора, - так вот,  позволь  мне  заметить,  что
стоило здесь поЯвитьсЯ одному-единственному воину из охранной  гвардии,  как
наша беседа принЯла характер, свойственный казарме.
     €мператор Ђлексей Љомнин испытывал в эту минуту то же ощущение,  что  и
любой мужчина, когда  его  жена  произносит  длинную  речь,  тем  более  что
императрица €рина далеко не всегда  проЯвлЯла  достаточное  почтение  к  его
верховной власти и грозному сану, хотЯ была  чрезвычайно  строга  к  другим,
когда речь шла о соблюдении пиетета к ее царственному супругу. Џоэтому, хотЯ
император  и  испытывал  некоторое  удовольствие  от  краткого  перерыва   в
монотонном  чтении  истории,  сочиненной  царевной,  он  решил,  что   лучше
возобновить это чтение, чем выслушивать красноречивые тирады императрицы.  €
он со вздохом сказал:
     - џ прошу у вас  прощениЯ,  наша  добраЯ  августейшаЯ  супруга  и  наша
порфиророднаЯ дочь. џ вспомнил, наша обожаемаЯ  и  высокообразованнаЯ  дочь,
что вчера ты пожелала узнать некоторые подробности о битве  при  ‹аодикее  с
отвергнутыми небом Язычниками-арабами. …ще и по другим соображениЯм, которые
побуждают нас дополнить кое-какими сведениЯми наши собственные воспоминаниЯ,
поручили  мы  Ђхиллу  ’атию,  нашему  доверенному  главному   телохранителю,
привести сюда одного из находЯщихсЯ под его началом воинов, чьЯ храбрость  и
присутствие духа должны были помочь ему наилучшим образом запомнить все, что
происходило вокруг него в тот знаменательный и кровавый день. џ полагаю, что
это и есть нужный нам человек.
     - …сли мне будет дозволено говорить, не расставаЯсь с жизнью, - ответил
’атий, - ваше императорское величество и божественные императрица и царевна,
чьи имена длЯ нас все равно что имена  свЯтых,  перед  вашими  Ясными  очами
сейчас находитсЯ лучший из моих англо-датчан, или как там еще  их  называют.
Ћн, позволю себе сказать, варвар из варваров и, хотЯ по  своему  рождению  и
воспитанию не заслуживает того, чтобы ступать  по  ковру  в  этом  обиталище
учености и красноречиЯ, все же настолько храбр,  верен,  предан  и  усерден,
что...
     - „остаточно, мой добрый телохранитель, - прервал его император. -  Ќам
довольно знать, что он  хладнокровен  и  наблюдателен  не  терЯет  головы  и
присутствиЯ духа в рукопашном бою, как это бывало, по нашим  наблюдениЯм,  с
тобой  и  с  некоторыми  другими  военачальниками,  а   порою,   в   случаЯх
исключительных, признатьсЯ, - и с нашей императорской особой. ’акое различие
в поведении свидетельствует не о недостатке мужества, а что касаетсЯ  нас  -
оно говорит о глубоком сознании того, насколько важна наша безопасность  длЯ
общего блага и сколь многочисленны обЯзанности, возложенные на нас.  Ћднако,
’атий, говори и не медли, ибо Я вижу, что наша драгоценнаЯ  супруга  и  наша
трижды благословеннаЯ порфиророднаЯ дочь проЯвлЯют некоторое нетерпение.
     - •ирвард так же спокоен и наблюдателен в бою, - ответил ’атий,  -  как
другие во времЯ танцев.
     Ќоздри его жадно вдыхают пыль сражений, и он может устоЯть один  против
любых четырех воинов (не считаЯ, конечно, варЯгов),  которые  показали  себЯ
храбрейшими на службе твоего императорского величества.
     - ѓлавный телохранитель, - прервал его император, на лице  и  в  голосе
которого поЯвилось выражение неудовольствиЯ, - вместо  того  чтобы  приучать
этих бедных невежественных варваров к духу цивилизации  и  к  законам  нашей
просвещенной  империи,  ты  своими  хвастливыми  речами  разжигаешь   в   их
необузданных душах пустую гордыню, котораЯ толкает их  на  драки  с  другими
чужеземными воинами и даже на ссоры друг с другом.
     - …сли мне дозволено будет молвить слово, чтобы смиренно испросить себе
прощение, - сказал главный телохранитель, - Я хотел бы только объЯснить, что
не  далее  чем  час  назад   говорил   этому   бедному   и   невежественному
англо-датчанину о той отеческой заботе, с какой твое  величество,  император
ѓреции, относитсЯ к сохранению доброго согласиЯ между  различными  отрЯдами,
собранными под твоими  знаменами,  как  печешьсЯ  ты  о  поддержании  добрых
отношений, особенно между  воинами  разных  национальностей,  которые  имеют
счастье служить твоему величеству, как стремишьсЯ оградить  их  от  кровавых
ссор,  столь  обычных  среди  франков  и  других  северных  народов,   вечно
раздираемых гражданскими войнами.
     џ думаю, что этот бедный малый подтвердит мои слова.
     Ћн посмотрел в сторону •ирварда,  который  с  серьезным  видом  склонил
голову в знак согласиЯ с тем,  что  сказал  его  начальник.  ‚идЯ,  что  его
извинениЯ, таким образом, подтверждены, Ђхилл  продолжал  оправдыватьсЯ  уже
более уверенно:
     - Џроизнесенные мною только что  слова  были  необдуманны,  ибо  вместо
того, чтобы утверждать, что •ирвард  может  выступить  против  четырех  слуг
твоего императорского  величества,  Я  должен  был  сказать,  что  он  готов
сразитьсЯ с шестерыми самыми заклЯтыми врагами свЯтейшего императора ѓреции,
предоставив им выбор времени оружиЯ и места схватки.
     - ‚от это уже звучит лучше, -  сказал  император.  -  Љ  сведению  моей
дорогой дочери, взЯвшей на себЯ  благочестивый  труд  записать  все  деЯниЯ,
которые, с господнего соизволениЯ, были мной совершены длЯ счастьЯ  империи,
Я искренне и горЯчо хочу внушить ей, что хотЯ меч ЂлексеЯ не  спал  в  своих
ножнах, тем не менее Я  никогда  не  стремилсЯ  умножить  свою  славу  ценой
пролитиЯ крови моих подданных.
     - џ надеюсь, - сказала Ђнна Љомнин, -  что  в  моем  скромном  описании
жизни царственного владыки, которому Я обЯзана своим рождением, Я не  забыла
отметить его любовь к миру, его заботу о жизни своих  воинов,  а  также  его
отвращение  к  кровавым  обычаЯм  еретиков-франков   как   одну   из   самых
замечательных черт, ему присущих.
     ‘ повелительным видом  человека,  требующего  вниманиЯ  у  собравшихсЯ,
царевна, слегка наклонив голову, обвела всех взглЯдом и, взЯв  у  прелестной
Ђстарты свиток пергамента, на котором отличным почерком рабыни были записаны
мысли госпожи, приготовилась читать.
     ‚ эту минуту ее взглЯд упал на варвара •ирварда, и  она  удостоила  его
следующим приветствием:
     - „облестный варвар, которого, мне кажетсЯ, Я смутно,  словно  во  сне,
припоминаю,  сейчас  ты  услышишь  рассказ,  который,  если   прибегнуть   к
сравнениЯм, может быть уподоблен  портрету  Ђлександра,  написанному  плохим
художником, укравшим кисть Ђпеллеса.
     Ќо пусть иные сочтут этот рассказ недостойным избранной темы, однако он
не может не вызвать некоторой зависти у тех, кто непредубежденно ознакомитсЯ
с  его  содержанием  и  оценит  всю  трудность  описаниЯ  подвигов  великого
человека, который ЯвлЯетсЯ героем этого произведениЯ. ‚се же  Я  прошу  тебЯ
внимательно выслушать то, что Я буду читать, потому что описание  битвы  при
‹аодикее, возможно, окажетсЯ не совсем  точным  в  подробностЯх,  которые  Я
узнала главным образом от его императорского величества, моего  царственного
родителЯ,  а  также   от   доблестного   протоспафариЯ,   его   непобедимого
военачальника, и от Ђхилла ’атиЯ, верного аколита. „ело в том,  что  высокие
обЯзанности этих великих военачальников заставлЯют их держатьсЯ на некотором
расстоЯнии от сечи,  дабы  они  имели  возможность  спокойно  и  безошибочно
оценивать  общее  положение  и  отдавать  приказы,  не  беспокоЯсь  за  свою
безопасность. „аже когда дело  идет  о  вышивании,  мой  храбрый  варЯг  (не
удивлЯйсЯ, что  мы  владеем  этим  искусством:  ведь  ему  покровительствует
Њинерва, которой мы стремимсЯ подражать в наших занЯтиЯх), мы  оставлЯем  за
собой лишь  общий  надзор  за  всем  рисунком,  поручаЯ  нашим  прислужницам
выполнение отдельных его частей. ’аким образом, доблестный варЯг,  поскольку
ты был  в  самой  гуще  сражениЯ  при  ‹аодикее,  ты  можешь  поведать  мне,
недостойному историку столь знаменитой войны, о ходе событий там,  где  люди
дрались врукопашную и где судьба войны решалась острием меча.
     Џоэтому,  храбрейший  из  вооруженных  алебардами  воинов,  которым  мы
обЯзаны и этой победой и многими другими, не бойсЯ исправлЯть  любую  ошибку
или неточность, допущенную нами в описании подробностей этого славного боЯ.
     - ѓоспожа моЯ, - сказал варЯг, - Я со вниманием буду слушать  все,  что
твоему высочеству угодно будет  прочитать,  хотЯ  с  моей  стороны  было  бы
слишком самонадеЯнно пытатьсЯ оценить труд порфирородной царевны. …ще меньше
пристало варвару-варЯгу судить о поведении в  бою  императора,  который  так
щедро ему платит, или начальника, который хорошо  к  нему  относитсЯ.  Љогда
нашего совета спрашивают перед боем,  этот  совет  всегда  будет  правдив  и
честен, но, насколько Я могу понЯть своим неотесанным умом, если мы вздумаем
разбирать  сражение  после  того,  как  оно  состоЯлось,  это  будет  скорее
оскорбительно, нежели  полезно.  Ђ  что  касаетсЯ  протоспафариЯ,  то,  если
обЯзанности командующего - находитьсЯ  в  стороне  от  схватки,  смело  могу
сказать и в случае нужды поклЯстьсЯ, что  этого  непобедимого  начальника  Я
никогда не видел ближе, чем на полет дротика, от места, представлЯвшего хоть
малейшую опасность.
     ЏрЯмые  и  смелые  слова  варЯга  произвели  сильное   впечатление   на
собравшихсЯ. € сам император и Ђхилл ’атий выглЯдели так, словно им  удалось
выйти из опасного дела благополучнее, чем они ожидали.
     Џротоспафарий постаралсЯ подавить свое негодование, Ђгеласт  же  шепнул
стоЯвшему рЯдом патриарху:
     - ќта севернаЯ алебарда умеет не только рубить, но и колоть.
     - ’ише, - ответил  ‡осима,  -  послушаем,  чем  это  кончитсЯ:  царевна
собираетсЯ говорить.

                                  ѓлава IV

     Њы слышали "’акбир". ’ак называют
     Ђрабы здесь воинственный свой клич,
     Љоторым у небес победы просЯт,
     Љогда в разгаре битва и враги
     Љричат: "‚перед! Ќам уготован рай!"
     "Ћсада „амаска"

     ‚ голосе северного воина, хотЯ и приглушенном уважением к императору  и
желанием сделать приЯтное своему начальнику, прозвучало тем не менее  больше
грубоватой искренности, чем  привыкло  слышать  эхо  императорского  дворца.
–аревна Ђнна Љомнин подумала, что  ей  придетсЯ  выслушать  мнение  сурового
судьи, но в то  же  времЯ  она  почувствовала  по  его  почтительной  манере
держатьсЯ, что уважение варЯга более искренно, а  его  одобрение,  если  она
сумеет заслужить таковое, более лестно, нежели  позолоченные  восторги  всех
придворных ее отца. ‘ чувством некоторого удивлениЯ она внимательно смотрела
на •ирварда, который, как мы уже описывали, был молод и красив, и испытывала
при этом естественное желание понравитьсЯ, легко возникающее по отношению  к
привлекательному представителю другого пола. Ћн держалсЯ свободно  и  смело,
но без тени шутовства или неучтивости. ‡вание варвара освобождало его  и  от
принЯтых форм цивилизованной  жизни  и  от  правил  неискренней  вежливости.
Ћднако его храбрость и  благороднаЯ  уверенность  в  себе  вызывали  к  нему
больший интерес, чем если бы он  вел  себЯ  с  обдуманной  угодливостью  или
трепетным благоговением.
     Љороче говорЯ, Ђнна  Љомнин,  несмотрЯ  на  свое  высокое  положение  и
порфирородность (которую она  ценила  превыше  всего),  готовЯсь  продолжить
чтение своей истории, больше стремилась получить похвалу этого  неотесанного
воина, чем всех остальных своих слушателей. €х она достаточно хорошо знала и
не жаждала услышать неумеренные восторги, в  которых  заранее  была  уверена
дочь греческого императора,  пожелавшаЯ  приобщить  избранных  придворных  к
своим литературным упражнениЯм. Ќо сейчас перед ней стоЯл  иной  судьЯ,  чье
одобрение, если она его  получит,  будет  иметь  подлинную  цену,  поскольку
завоевать подобное одобрение можно было, только затронув  разум  или  сердце
этого судьи.
     Ѓыть может, именно под влиЯнием этих чувств царевна  несколько  дольше,
чем  обычно,  отыскивала  в  свитке  тот  отрывок,  который  она  собиралась
прочитать. Ќе осталось незамеченным и то, что начала она чтение  неуверенно,
даже смущенно, и это удивило вельможных слушателей, которые привыкли  видеть
ее невозмутимо спокойной перед более сведущей, как они считали, и даже более
строгой аудиторией.
     ‚се эти обстоЯтельства не оставили равнодушным и варЯга. Ђнне Љомнин  в
то времЯ уже перевалило за двадцать пЯть, а как известно,  в  этом  возрасте
гречанки начинают терЯть красоту. ‘колько лет прошло  с  тех  пор,  как  она
перешагнула эту роковую черту, не знал никто,  кроме  нескольких  доверенных
прислужниц ее порфирного покоЯ. Џоговаривали, что  года  два,  и  эту  молву
подтверждало ее обращение к  философии  и  литературе,  ибо  такие  занЯтиЯ,
видимо, не очень привлекают молоденьких девушек. …й могло быть лет  двадцать
семь.
     ‚о всЯком случае, Ђнна Љомнин если не теперь,  то  совсем  еще  недавно
была подлинной красавицей, и, надо полагать, у нее хватило бы обаЯниЯ, чтобы
покорить северного варвара, забудь он вдруг  о  разумной  осторожности  и  о
непреодолимом расстоЯнии, разделЯвшем их. ‚прочем, и это соображение врЯд ли
спасло бы •ирварда, смелого, бесстрашного и свободнорожденного, от чар  этой
обворожительной женщины, ибо  в  те  времена  неожиданных  переворотов  было
немало случаев, когда удачливые военачальники делили ложе  с  порфирородными
царевнами,  которым  они,  возможно,  сами  помогали  стать  вдовами,  чтобы
расчистить путь длЯ собственных притЯзаний. Ќо не  говорЯ  уже  о  некоторых
привЯзанностЯх, о которых читатель узнает позже, •ирвард, хотЯ и был польщен
необычным вниманием, уделенным ему царевной, все же видел в ней только  дочь
своего императора и повелителЯ и супругу знатного вельможи. ‘мотреть на  нее
иными глазами ему одинаково запрещали и долг и разум.
     ’олько после одной или двух неудачных попыток Ђнна Љомнин  начала  свое
чтение; сначала ее голос звучал неуверенно, но сила и звучность возвращались
к нему по  мере  того,  как  она  читала  нижеследующий  отрывок  из  хорошо
известного  раздела  своей  истории   царствованиЯ   ЂлексеЯ   Љомнина,   не
воспроизведенный, к несчастью, византийскими историками. €менно так и должен
быть воспринЯт этот отрывок  читателЯми  -  знатоками  античной  литературы:
автор надеетсЯ заслужить благодарность ученого мира за восстановление  столь
любопытного  фрагмента,  который  в  противном  случае,  вероЯтно,  все  еще
пребывал бы в полном забвении.

        Ћ’‘’“Џ‹…Ќ€… Ћ’ ‹ЂЋ„€Љ…€

     ‚первые публикуемый в  переводе  с  греческого  отрывок  из  написанной
царевной Ђнной Љомнин истории царствованиЯ ее отца

     "‘олнце удалилось на  свое  ложе  в  океане,  словно  ему  было  стыдно
смотреть на  то,  что  бессмертнаЯ  армиЯ  нашего  божественного  императора
ЂлексеЯ окружена  дикими  ордами  нечестивых  варваров,  которые,  как  было
описано в предыдущей главе, занЯли рЯд горных проходов на пути  римлЯн  и  в
тылу у них  и  коварно  укрепились  там  накануне  ночью.  €  хотЯ  в  нашем
триумфальном марше  мы  уже  далеко  продвинулись,  однако  теперь  возникло
серьезное опасение - смогут ли наши победоносные отрЯды проникнуть  в  глубь
вражеской страны или хотЯ бы  благополучно  отступить  к  собственным  своим
пределам.
     Ћбширные познаниЯ императора в военном деле - они превосходЯт  познаниЯ
большинства ныне здравствующих государей - помогли ем