        ‚альтер ‘котт. ѓраф ђоберт Џарижский


     Џеревод с английского Ѓ.’.ѓрибанова и Ќ.‘ Ќадеждиной (под ред. ќ. ‹. ‹инецкой)


     ‹итературный Џортал http://www.LitPortal.Ru


                                  ѓлава I

     ‹еонтий
     ’а сила, что, как вестницу ненастьЯ,
     Ќа небеса шлет грозовую тучу,
     ‚елЯ в гнездо укрытьсЯ коноплЯнке,
     Ќа ѓрецию взирала безучастно
     € нам судьбы ничем не предрекла.

     „еметрий
     Ћ, были сотни предзнаменований:
     Џопрание законов, слабость власти,
     Ѓунтарство черни, вырожденье знати -
     ‚се признаки больного государства.
     ‚ те дни, когда заводит всЯкий сброд
     ђечь о правах, каких еще, ‹еонтий,
     †дать знамений в угоду демагогам,
     —то вводЯт в заблужденье лишь глупцов?
     "€рина",  акт  I  <‘тихотворные  переводы,  кроме  особо   оговоренных,
выполнены ‚. ‚асильевым.>.

     ‚нимательным  наблюдателЯм  за  жизнью  растительного  царства   хорошо
известно, что хотЯ отводок от старого дерева  по  внешнему  виду  ничуть  не
отличаетсЯ от молодого побега, в действительности этот отводок достиг  такой
же степени  зрелости  или  даже  одрЯхлениЯ,  как  и  дерево-родитель.  ќтой
особенностью,  говорЯт,  и  объЯснЯетсЯ  одновременнаЯ  болезнь   и   гибель
многочисленных деревьев определенной породы, получивших все  свои  жизненные
соки от одного ствола и поэтому не способных пережить его.
     ’очно так же земные владыки пытаютсЯ  ценой  огромного  напрЯжениЯ  сил
пересаживать целые поселениЯ, большие города  и  столицы;  основатель  такой
столицы рассчитывает, что она будет столь же  богата,  величава,  обширна  и
пышно украшена, как и прежнЯЯ, которую он жаждет воссоздать. ‚ то  же  времЯ
он надеетсЯ начать новую эру, воздвигнув новую метрополию,  котораЯ  должна,
по его замыслу, не  только  сравнЯтьсЯ  долговечностью  и  славой  со  своей
предшественницей, но, быть может, даже затмить ее юным великолепием.  Ћднако
у природы существуют свои законы,  равно  применимые,  надо  полагать,  и  к
человеческому обществу и к царству растений. …сть,  видимо,  общее  правило,
согласно которому то, чему предназначена долгаЯ  жизнь,  должно  развиватьсЯ
медленно и улучшатьсЯ постепенно; всЯкаЯ же попытка,  какой  бы  грандиозной
она ни была, поскорее  осуществить  задуманное  на  века,  с  самого  начала
обрекает предпринЯтое дело на преждевременную  гибель.  ‚  одной  прелестной
восточной  сказке  дервиш  рассказывает  султану,   как   он   ухаживал   за
великолепными деревьЯми, среди которых они сейчас гулЯют, когда эти  деревьЯ
были еще слабыми побегами; гордость султана  уЯзвлена,  ибо  он  видит,  что
рощи, выращенные столь безыскусственно, с каждым днем набирают новые силы, а
его собственные истощенные кедры, насильственно вырванные единым усилием  из
родной почвы, поникли своими царственными кронами в долине Ћреца.
     Ќасколько мне известно, все обладающие вкусом люди - кстати,  при  этом
многие из них недавно побывали в Љонстантинополе - сходЯтсЯ на том, что если
бы любому сведущему человеку дали возможность обозреть земной шар и  выбрать
город, более всего подходЯщий длЯ  столицы  мировой  империи,  он  отдал  бы
предпочтение,  городу  Љонстантина,  столь  счастливо  сочетающему  в   себе
красоту, роскошь, безопасность местоположениЯ и  величие.  €  все-таки,  при
всех преимуществах расположениЯ и климата,  при  всем  архитектурном  блеске
церквей и дворцов, при обилии мрамора и сокровищницах, полных  золота,  даже
сам царственный основатель города, должно быть, понимал, что хотЯ он и может
по  своему  усмотрению   распорЯдитьсЯ   этими   богатствами,   но   создать
замечательные творениЯ искусства и мысли, которые веками потрЯсают и  радуют
людей, способен только человеческий разум, развитый и доведенный древними до
высшего своего предела.  ѓреческий  император  мог  своей  властью  разорить
другие города и вывезти оттуда статуи и жертвенники, длЯ того чтобы украсить
ими новую столицу, но и те люди, которые совершили великие подвиги, и  те  -
не менее, может быть, почитаемые, - которые запечатлели эти деЯниЯ в поэзии,
в живописи, в музыке, давно перестали существовать.
     „лЯ народа, хоть он и был пока что самым  цивилизованным  в  мире,  уже
прошел тот период, когда жажда заслуженной славы ЯвлЯетсЯ  единственной  или
главной причиной, побуждающей трудитьсЯ историка или  поэта,  художника  или
ваЯтелЯ. ЏринЯтаЯ в государстве раболепнаЯ и деспотическаЯ конституциЯ  уже.
давно полностью разрушила гражданский  дух,  оживлЯвший  историю  свободного
ђима; она оставила лишь бледные воспоминаниЯ,  которые  отнюдь  не  вызывали
желаниЯ соперничать с нею.
     …сли представить себе Љонстантинополь в виде одушевленного существа, то
следует сказать, что пусть бы даже Љонстантин и сумел возродить  свою  новую
столицу, привив ей жизненно важные и животворные принципы древнего  ђима,  -
Љонстантинополь уже не мог  подхватить,  как  не  мог  и  ђим  бросить,  эту
блистательную искру.
     ‚ одном важнейшем отношении состоЯние  столицы  Љонстантина  совершенно
изменилось, и, безусловно,  к  лучшему.  Њир  стал  теперь  христианским  и,
отказавшись от Языческих законов, избавилсЯ от гнета позорных суеверий.  Ќет
ни малейшего сомнениЯ и в том, что лучшаЯ вера дала естественные и  желанные
плоды, понемногу смЯгчаЯ грубость сердец и укрощаЯ страсти народа. Ќо  в  то
времЯ как многие из обращенных смиренно принимали новое вероучение,  кое-кто
в своем высокомерии обеднЯл  свЯщенное  писание  собственными  домыслами,  а
другие не упускали случаЯ использовать  свою  принадлежность  к  церкви  или
духовный сан как средство к достижению временной власти. ’ак  и  получилось,
что в этот критический период  результаты  великой  религиозной  перемены  в
стране, хотЯ и принесли  непосредственные  плоды,  посеЯв  множество  добрых
семЯн, которые должны были взойти впоследствии, но в четвертом столетии  они
еще не смогли проЯвитьсЯ настолько, чтобы приобрести господствующее влиЯние,
ожидаемое людьми, в них уверовавшими.
     ‘амо убранство ЉонстантинополЯ, его вывезеннаЯ из чужих  краев  роскошь
были отмечены некоей печатью старческого увЯданиЯ. Љогда Љонстантин привез в
новую столицу  древние  статуи,  картины,  обелиски  и  другие  произведениЯ
искусства, он тем самым признал,  что  ничего  сравнимого  с  ними  в  более
поздние времена уже создано не  было.  €мператор,  ограбивший  весь  мир,  и
особенно ђим, длЯ того, чтобы украсить свой город, стал похож на  беспутного
юнца, который похищает у престарелой родительницы драгоценности и  дарит  их
ветреной любовнице, хотЯ все видЯт, как неуместны на ней эти украшениЯ.
     €так, превратившись в 324 году из  скромной  ‚изантии  в  императорскую
столицу, едва возникший и,  повторЯем,  сверкающий  заимствованным  блеском,
Љонстантинополь уже  таил  в  себе  признаки  быстрого  упадка,  к  которому
незаметно, подчинЯЯсь внутренним причинам, клонилсЯ весь цивилизованный мир,
ограниченный тогда рамками ђимской империи. € потребовалось не так уж  много
веков, чтобы эти знамениЯ гибели полностью оправдались.
     ‚ 1080 году Ђлексей Љомнин <‘м. у ѓиббона, гл. XLVIII, о  происхождении
и  первоначальной  истории  дома  Љомнинов.  (Џрим,  автора.)>   взошел   на
императорский трон, то есть был объЯвлен властителем ЉонстантинополЯ и  всех
зависимых от  него  областей  и  провинций.  Ћтметим  кстати,  что,  пожелай
император вести спокойное существование, ему не  следовало  бы  выезжать  из
своей столицы, ибо за ее пределами сон , дело нарушалсЯ бесчинными  набегами
скифов его венгров ’олько в самом городе, видимо,  и  было  безопасно  жить:
недаром императрица ЏульхериЯ, решив воздвигнуть храм в  честь  девы  Њарии,
выбрала место длЯ него подальше от  городских  ворот,  чтобы  злобные  вопли
варваров не прерывали возносимых ею молитв.
     Џо тем же соображениЯм неподалеку от этого храма выстроил свой дворец и
правЯщий император.
     Ђлексей  Љомнин  оказалсЯ  в   положении   монарха,!   который   скорее
расхлебывает  последствиЯ  того,  что  его  предшественники   были   богаты,
могущественны € владели огромной державой, нежели пользуетсЯ остатками этого
наследства. •отЯ он и звалсЯ императором, но управлЯть своими распадающимисЯ
провинциЯми мог не больше, чем издыхающаЯ лошадь может двигать конечностЯми,
на которых уже расселись вороны и Ястребы, терзающие добычу.
     ‚севозможные враги со всех сторон нападали  на  его  владениЯ  и  то  с
полным, то с переменным успехом вели с ним войны; многочисленные  народы,  с
которыми он враждовал, - франки на западе,  турки,  наступающие  с  востока,
бесчисленные орды скифов и половцев, надвигавшиесЯ  с  севера  и  посылавшие
тучи стрел, сарацины, вернее племена, на которые они делились, наседавшие  с
юга, - все они смотрели на ѓреческую империю как на лакомый кусок. “  них  у
всех были свои собственные способы ведениЯ войны и приемы боЯ,  но  римлЯне,
как продолжали называть" несчастных подданных ѓреческой  империи,  неизменно
оказывались куда более слабыми, более  неумелыми  и  трусливыми,  чем  любой
враг, с которым они встречались на поле  сражениЯ;  император  почитал  себЯ
счастливым,  если  ему  удавалось  вести  оборонительную  войну,  играЯ   на
противоречиЯх и используЯ диких скифов длЯ того, чтобы отбросить турок,  или
и скифов и турок, чтобы  оборонитьсЯ  от  неукротимых  франков,  которых  во
времена ЂлексеЯ Џетр  Џустынник  особенно  воодушевил  могущественной  идеей
крестовых походов.
     € если Ђлексей Љомнин во времЯ своего беспокойного правлениЯ  ‚осточной
империей был вынужден вести  нечестную  и  коварную  политику,  если  порой,
сомневаЯсь в доблести своих войск, колебалсЯ, вступать ли ему  в  бой,  если
нередко хитрость и обман заменЯли ему мудрость, а вероломство  -  храбрость,
то в этом  скорее  проЯвлЯлись  позорные  черты  эпохи,  нежели  его  личные
свойства.
     €мператора ЂлексеЯ можно обвинить и в  том,  что  он  довел  придворный
этикет до такой помпезности, котораЯ часто граничила с глупостью.  Ћн  любил
присваивать себе и  даровать  другим  титулы,  о  которых  оповещали  пестро
раскрашенные  нагрудные  знаки,  невзираЯ  на  то,  что   эти   пожалованные
императором званиЯ лишь усиливали презрение свободных варваров к  придворной
знати. ѓреческий двор был обременен бессмысленными церемониЯми,  призванными
возместить недостаток благоговейного почтениЯ к государю,  которое  ЯвлЯетсЯ
данью истинным достоинствам и могуществу. Ќо не Ђлексей ввел эти  церемонии:
уже много веков их придерживались все византийские  монархи.  „ействительно,
по этому мелочному  этикету,  устанавливавшему  правила  поведениЯ  в  самых
обыденных делах на протЯжении днЯ, по количеству глупейших правил  ѓреческаЯ
империЯ  не  могла  сравнитьсЯ  ни  с  одним  государством,  за  исключением
Љитайской империи: обе они, бесспорно, находились под влиЯнием одного и того
же суетного стремлениЯ - придать достойный вид и облик значительности  тому,
что по самой своей природе было весьма незначительно.
     Ќо и тут мы должны оправдать ЂлексеЯ, ибо хотЯ  уловки,  к  которым  он
прибегал, были довольно низменными, все же они приносили его империи  больше
пользы, чем меры, к которым мог бы  обратитьсЯ  в  подобных  обстоЯтельствах
более гордый и мужественный государь. Ђлексей, конечно, не стал бы  меритьсЯ
силами в поединке со своим  франкским  соперником,  прославленным  Ѓоэмундом
Ђнтиохийским <Ѓоэмунд, сын ђоберта ѓискара,  норманский  покоритель  Ђпулии,
Љалабрии и ‘ицилии, к началу Џервого  крестового  похода  имел  титул  графа
’арентского. Ћн был уже не молод, но охотно присоединилсЯ к походу латинЯн и
стал кнЯзем Ђнтиохийским Ћ подробностЯх его  похождений,  о  его  смерти,  а
также о ею необыкновенном нраве рассказываетсЯ  у  ѓиббона,  гл.  LIX,  и  в
"€стории крестовых походов" Њиллса, т. I. (Џрим, автора.)>,  однако  ему  не
раз доводилось сознательно рисковать жизнью; досконально изучив его  деЯниЯ,
нельзЯ не прийти к выводу что  особенно  опасным  этот  греческий  император
становилсЯ в тех случаЯх,  когда  враги  пытались  задержать  его  во  времЯ
отступлениЯ после стычки, в которой он был побежден.
     Њало того, что Ђлексеи, в соответствии  с  обычаЯми  того  времени,  не
колеблЯсь подвергал себЯ иной раз опасностЯм рукопашной схватки,  -  он  еще
обладал таким знанием военного дела, какое считалось бы достаточным и в наши
дни. Ћн знал, как наибольшей  выгодой  занЯть  боевые  позиции,  и  порою  с
подлинным искусством умел  скрыть  свое  поражение  или  ловко  использовать
сомнительный исход боЯ к глубокому разочарованию тех, кто полагал, что война
ведетсЯ только на поле сражениЯ.
     •орошо разбираЯсь в способах ведениЯ  войны,  Ђлексей  Љомнин  был  еще
более  искусен  в  вопросах  политики;   не   ограничиваЯсь   только   целью
переговоров, которые он вел в данный момент, умеЯ заглЯдывать далеко вперед,
император уверенно добивалсЯ важных и  прочных  преимуществ;  тем  не  менее
нередко ему приходилось и проигрывать из-за  беззастенчивого  коварства  или
откровенного предательства со стороны варваров, как обычно  именовали  греки
все остальные нации, в особенности же со стороны  племен  (их  никак  нельзЯ
назвать государствами), окружавших его империю.
     Њы можем завершить нашу краткую характеристику Љомнина, сказав, что, не
будь он вынужден непрерывно  держать  всех  в  страхе,  чтобы  уберечьсЯ  от
бесчисленных заговоров как в своей собственной семье, так и за ее пределами,
он,  по  всей  вероЯтности,  был  бы  исполненным  доброй  воли  и  гуманным
государем. Ѓесспорно, что он проЯвил себЯ человеком добродушным и реже рубил
головы и выкалывал глаза, чем  его  предшественники,  которые,  в  основном,
прибегали  именно  к  этому  способу  борьбы   с   честолюбивыми   происками
соперников.
     ЋстаетсЯ еще упомЯнуть, что, полностью разделЯЯ предрассудки той эпохи,
Ђлексей лицемерно скрывал свое суеверие. “тверждают даже,  что  его  супруга
€рина, котораЯ, конечно, лучше других знала подлинный  характер  императора,
обвинила своего умирающего супруга в том, что и на ложе смерти он  прибегает
к обману - постоЯнному спутнику своей жизни.
     Ђлексей с глубоким интересом относилсЯ ко всем  вопросам,  свЯзанным  с
церковью,  и  всегда  боЯлсЯ,  что  в  ней  возобладают  ереси,  которые  он
ненавидел - или делал вид, что ненавидит. Њы не находим в  его  отношении  к
манихеЯм или к павликианам того  состраданиЯ  к  их  теоретическим  ошибкам,
которого, по современным представлениЯм, вполне заслуживали  эти  несчастные
секты размахом  своей  полезной  мирской  деЯтельности.  €мператор  не  знал
снисхождениЯ к тем, кто неверно истолковывал таинства церкви или ее  учение,
и был убежден, что защита религии от раскола  -  такой  же  непреложный  его
долг, как и защита империи от бесчисленных варварских племен, нападавших  на
ее границы.
     ‡дравый смысл в сочетании с нравственной слабостью, низость в сочетании
с  величием,  благоразумнаЯ  расчетливость   в   сочетании   с   малодушием,
доходившим, по крайней мере с точки зрениЯ европейцев, до прЯмой трусости, -
такова была основа характера ЂлексеЯ Љомнина, а жил он в тот век,  когда  на
чаше весов колебалась судьба ѓреции и всего, что еще уцелело от ее  культуры
и искусства, когда их спасение или гибель зависели от способности императора
распорЯдитьсЯ картами, которые были ему сданы в этой нелегкой игре.
     Њы вкратце изложили эти наиболее существенные обстоЯтельства длЯ  того,
чтобы читатель, достаточно сведущий в истории, вспомнил  особенности  эпохи,
избранной нами в качестве фундамента длЯ нижеследующей повести.

                                  ѓлава II

     Ћфий
     Ќаследница властителЯ земли,
     Љак ты зовешь хвастливо этот город,
     ‘тоит одна в веках, как в океане, -
     Ѓольшой страны последний островок:
     Ћн грозной бездной не был поглощен
     €, уцелев по милости природы,
     ѓромадами подъЯтых в небо скал
     Ѓезбрежную пустыню озирает
     ‚ величье одиноком
     "Љонстантин Џалеолог", сц. 1

     ЏеренесемсЯ сперва  в  то  место  столицы  ‚осточной  империи,  которое
именуетсЯ ‡олотыми воротами ЉонстантинополЯ, и, кстати,  отметим,  что  этот
пышный эпитет выбран не так уж опрометчиво, как можно  было  бы  ожидать  от
греков с  их  пристрастием  к  напыщенным  восхвалениЯм  самих  себЯ,  своей
архитектуры и своих памЯтников.
     ”еодосии, прозванный ‚еликим, значительно перестроил и укрепил  мощные,
на вид неприступные стены, которыми Љонстантин окружил  город.  ’риумфальнаЯ
арка, сооруженнаЯ в былые, лучшие, хотЯ и отмеченные уже печатью  вырождениЯ
времена, служила одновременно воротами, открывающими путникам вход в  город.
Ќад ее сводом  высилась  бронзоваЯ  статуЯ,  олицетворЯвшаЯ  богиню  Џобеды,
котораЯ склонЯла чашу  весов  в  пользу  ”еодосиЯ;  поскольку  зодчий  решил
возместить недостаток вкуса роскошью, все надписи  были  окружены  золоченым
орнаментом; из-за этого  орнамента  ворота  и  получили  в  народе  название
‡олотых. ‘татуи, изваЯнные в далекую и благодатную эпоху, смотрели со  стен,
отнюдь не составлЯЯ удачного сочетаниЯ с их архитектурой. Ѓолее  поздние  по
времени украшениЯ ‡олотых ворот странно противоречили в ту пору,  о  которой
мы рассказываем, льстивым надписЯм, гласившим, что благодарЯ  мечу  ”еодосиЯ
"победа вернулась в этот город"  и  наступил  "вечный  мир":  на  арке  было
установлено несколько орудий длЯ метаниЯ крупных дротиков, и, таким образом,
это  чисто  декоративное  сооружение  оказалось  приспособленным  длЯ   нужд
обороны.
     Ѓыл вечерний час, и свежий ветерок, дувший с морЯ, располагал прохожих,
если только они не слишком  торопились  по  своим  делам,  замедлить  шаг  и
полюбоватьсЯ   удивительными   воротами,   красивыми   видами   природы    и
разнообразными произведениЯми искусства, которые предлагал Љонстантинополь и
своим обитателЯм и приезжим.
     Ћдин человек, во всЯком случае, проЯвлЯл ко всему этому больше интереса
и  любопытства,  чем  следовало  ожидать  от  местного   уроженца;   быстрые
удивленные взглЯды, которые он бросал на окружавшие его редкости, говорили о
том, что воображение его поражено  новым  и  необычным  зрелищем.  ‚нешность
этого человека выдавала в нем иноземца и  воина:  какаЯ  бы  случайность  ни
занесла его в настоЯщее времЯ к ‡олотым воротам, какую бы службу ни  нес  он
при императорском дворе, если судить по  цвету  лица  и  волос,  родина  его
находилась далеко от греческой столицы.
     …му было года двадцать два, и он  отличалсЯ  великолепным  атлетическим
сложением - качеством,  в  котором  понимали  толк  жители  ЉонстантинополЯ,
частенько посещавшие гимнастические игры, где и научились ценить  прекрасное
человеческое тело, ибо среди их сограждан встречались  несравненные  образцы
рода людского.
     ‚прочем, греки редко бывали так высоки ростом,  как  этот  чужеземец  у
‡олотых  ворот;  его  зоркие  голубые  глаза  и  белокурые  волосы,  которые
выбивались из-под легкого, изЯщно отделанного  серебром  шлема,  украшенного
гребнем в виде дракона, раскрывающего свою  ужасную  пасть,  а  также  очень
светлаЯ кожа свидетельствовали о том, что он уроженец севера.
     ЌесмотрЯ на редкостную красоту лица и фигуры,  его  никак  нельзЯ  было
упрекнуть в женственности. Ћт этого  юношу  спасали  физическаЯ  сила  и  та
спокойнаЯ уверенность в себе, с какой он смотрел на окружавшие  его  чудеса:
глаза незнакомца выражали не бессмысленную растерЯнность тупицы  и  невежды,
напротив того - в них сверкал смелый ум, который, схватываЯ многое на  лету,
стараетсЯ разобратьсЯ во всем, что было им не понЯто или, быть может, понЯто
не правильно. ќтот острый, светившийсЯ мыслью взглЯд  привлекал  внимание  к
молодому варвару, и  прохожие,  удивлЯЯсь  тому,  что  дикарь  из  какого-то
неведомого  или  отдаленного  уголка  земли   обладает   столь   благородной
внешностью, говорЯщей о его высоком уме, в то же  времЯ  испытывали  к  нему
уважение за то самообладание, с которым  он  относилсЯ  к  новым  обычаЯм  и
обстановке,  к  предметам  роскоши,  чье  назначение  было  ему   совершенно
неведомо.
     Ћдежда  молодого  человека,  представлЯЯ   собой   удивительную   смесь
воинственного великолепиЯ с женственной  изысканностью,  давала  возможность
опытному наблюдателю определить его национальность  и  род  службы.  Њы  уже
упоминали о причудливом шлеме с гребнем,  изобличавшем  в  юноше  чужеземца;
пусть читатель  добавит  еще  в  своем  воображении  небольшую  кирасу,  или
серебрЯный нагрудник, настолько узкий, что он Явно  не  мог  прикрыть  такую
широкую грудь и, следовательно, служил скорее  украшением,  нежели  защитой;
более того - попади точно брошенный дротик или стрела с острым  наконечником
прЯмо в эту богато разукрашенную  кирасу,  она  и  в  этом  случае  врЯд  ли
уберегла бы молодого воина от раны.
     ‘ его плеч на спину спадало нечто, напоминавшее  медвежью  шкуру;  лишь
при самом  пристальном  разглЯдывании  обнаруживалось,  что  это  отнюдь  не
охотничий трофей, а лишь подделка под него -  короткий  плащ,  вытканный  из
толстого мохнатого шелка, и  притом  столь  искусно,  что  даже  на  близком
расстоЯнии ткань была похожа на шкуру медведЯ. Ќа левом боку  у  чужестранца
висела легкаЯ криваЯ саблЯ в украшенных золотом и  слоновой  костью  ножнах;
чеканный эфес сабли был  слишком  мал  длЯ  широкой  руки  этого  так  пышно
разодетого молодого ѓеракла.
     ЏурпурнаЯ одежда, плотно облегавшаЯ тело,  доходила  только  до  колен,
оставлЯЯ ноги солдата голыми, а от ступней до икр  шли  переплетенные  ремни
сандалий,  скрепленные  вместо  прЯжки  золотой   монетой   с   изображением
царствующего императора.
     Људа больше подходило к росту молодого варвара другое оружие, с которым
не сумел бы справитьсЯ человек менее могучего сложениЯ - алебарда с  древком
из крепкого вЯза, отделанным железом  и  медью;  многочисленные  накладки  и
кольца прочно  скреплЯли  сталь  с  деревом.  Ђлебарда  имела  два  широких,
обращенных в разные стороны лезвиЯ, между которыми торчал острый наконечник.
‘тальные ее части - лезвиЯ и наконечник - были отполированы  до  зеркального
блеска. Љому-нибудь послабее эта огромнаЯ алебарда была  бы  обременительна,
но молодой воин нес ее как пушинку.  ‚прочем,  этим  тщательно  сделанным  и
отлично уравновешенным орудием было гораздо легче наносить и отражать удары,
чем казалось постороннему зрителю.
     “же то обстоЯтельство,  что  воин  имел  при  себе  алебарду  и  саблю,
говорило о его  иноземном  происхождении.  ѓреки,  как  народ  просвещенный,
никогда не носили в мирное времЯ оружиЯ, за  исключением  тех,  от  кого  их
воинский долг и звание требовали, чтобы  они  всегда  были  вооружены.  ќтих
воинов без труда можно было  отличить  от  мирных  граждан,  и  прохожие  со
страхом и неприЯзнью говорили друг другу о  чужеземце,  что  он  варЯг:  так
называли варваров, служивших в личной охране императора.
     —тобы возместить недостаток доблести среди своих собственных  подданных
и  обеспечить  себЯ  воинами,  целиком  зависЯщими  от  милости  императора,
греческие  государи  издавна  держали  в  качестве  телохранителей  отборную
гвардию  наемников.  ќти  наемники,   отличавшиесЯ   железной   дисциплиной,
нерушимой  преданностью,  физической  силой  и  неукротимой  отвагой,   были
достаточно многочисленны не  только  длЯ  того,  чтобы  предотвратить  любое
предательское покушение на особу императора, но и длЯ того,  чтобы  подавить
открытый  мЯтеж,  если,  конечно,  в  нем  не  принимали   участие   крупные
вооруженные  силы.  †алованье  они  получали  щедрое,  а  их   положение   и
утвердившаЯсЯ репутациЯ смельчаков обеспечивали немалое уважение со  стороны
народа, мужество которого в последние несколько веков оценивалось не слишком
высоко; будучи чужеземцами и  служа  в  привилегированном  воинском  отрЯде,
варЯги не раз принимали участие в насильственных действиЯх против населениЯ,
и греки, питаЯ к ним неприЯзнь, в то же времЯ так их  боЯлись,  что  храбрых
чужеземцев мало  трогало,  любЯт  их  или  нет  жители  ЉонстантинополЯ.  €х
парадное снарЯжение отличалось, как мы уже говорили,  богатством,  вернее  -
кричащей роскошью, и только отдаленно напоминало одежду  и  оружие,  которое
они носили когда-то в своих родных лесах. Ќо когда воины этой гвардии  несли
службу за городом, они снарЯжались так,  как  привыкли  на  родине;  в  этом
снарЯжении, не столь роскошном, но куда более устрашающем, они и выходили на
поле боЯ.
     ‚арЯжскаЯ  гвардиЯ   (согласно   одному   толкованию,   слово   "варЯг"
употреблЯлось как общее понЯтие  "варвар")  была  создана  в  ранний  период
существованиЯ империи из жителей северных стран, занимавшихсЯ  мореплаванием
и пиратством; в неведомые морЯ их увлекала безмернаЯ страсть к  приключениЯм
и небывалое еще в истории презрение к опасностЯм. "Џиратство, -  отмечает  с
обычной длЯ него выразительностью ѓиббон, - было  длЯ  скандинавских  юношей
гимнастикой,  ремеслом,  источником  славы  и  доблестью.  Ќаскучив  суровым
климатом и тесными границами своей родины, они вставали из-за пиршественного
стола, хватали оружие, трубили в рог, поднимались на корабли и  уплывали  на
поиски  земель,  где  можно   было   чем-нибудь   поживитьсЯ   или   надолго
обосноватьсЯ".
     Џобеды, одержанные во ”ранции и Ђнглии этими дикими "владыками  морей",
как их тогда называли, затмили воспоминаниЯ о других северных  завоевателЯх,
которые, задолго до эпохи Љомнинов, достигали ЉонстантинополЯ и собственными
глазами убеждались в богатстве и слабости ѓреческой империи.
     Ћдни из них прокладывали себе путь  через  неведомые  просторы  ђоссии,
другие плавали по ‘редиземному морю на "морских змеЯх",  как  именовали  они
свои пиратские корабли. €мператоры, насмерть  перепуганные  поЯвлением  этих
бесстрашных жителей ледЯного севера, прибегали к обычной политике богатого и
не любЯщего войны народа: оплачиваЯ золотом услуги их мечей, они  составлЯли
себе, таким образом,  личную  гвардию,  более  отважную,  чем  прославленнаЯ
преторианскаЯ гвардиЯ в ђиме, и, вероЯтно, в силу меньшей численности, более
преданную своим новым государЯм.
     Ћднако в позднейший период императорам стало труднее отыскивать  солдат
длЯ своей любимой отборной  гвардии,  ибо  северные  народы  в  значительной
степени отказались от пиратских набегов  и  странствий,  которые  влекли  их
предков  от  ќльсинорского  пролива  в  проливы  ‘еста  и  Ђбидоса.  Џоэтому
варЯжские отрЯды либо  вовсе  исчезли  бы,  либо  пополнились  менее  ценным
человеческим материалом, если бы завоеваниЯ норманнов на далеком  западе  не
пришли  на  помощь  Љомнину,  вызвав  приток  в  его  гвардию   изгнанников,
покинувших Ѓританские острова и, в частности, Ђнглию. ќто  были  англосаксы,
но   благодарЯ   путаным   географическим   представлениЯм,   царившим   при
константинопольском дворе, их стали называть англо-датчанами, ибо их  родину
смешивали  с  ’уле;  в  античные  времена  под  этим   названием   разумели,
собственно,  ‡ееландский  и  Ћркнейский  архипелаги,  но,  по  представлению
греков, туда же входили и „аниЯ и ЃританиЯ. „ействительно, Язык, на  котором
говорили эти люди, не многим отличалсЯ от Языка настоЯщих варЯгов, и они тем
охотнее, принЯли это название, что оно напоминало им об их горестной судьбе,
поскольку слово "варЯг" могло истолковыватьсЯ и как "изгнанник".  Ќе  считаЯ
одного-двух высших начальников-греков, которым император в  виде  исключениЯ
доверЯл, командирами варЯгов были люди той же национальности, что они  сами;
благодарЯ своим многочисленным привилегиЯм, а также все времЯ вливавшимсЯ  в
их отрЯд свежим силам из числа англосаксов, или англо-датчан, прибывавших на
восток в  качестве  крестоносцев,  пилигримов  или  переселенцев,  варЯжские
отрЯды просуществовали до последних дней ѓреческой  империи,  сохранЯЯ  свое
значение и свой родной Язык вместе с безусловной верностью  и  непоколебимым
боевым духом, отличавшими их отцов.
     ‚се эти сведениЯ о варЯгах ЯвлЯютсЯ строго историческими и  могут  быть
подтверждены ссылками на византийских историков, большинство которых, как  и
‚иллардуен в своем описании взЯтиЯ ЉонстантинополЯ франками и  венецианцами,
неоднократно упоминало об этом избранном и единственном в своем роде  отрЯде
англичан, составлЯвших наемную охранную гвардию при  греческих  императорах.
<„юкапж излил поток  учености  по  поводу  этого  необыкновенного  предмета,
упомЯнутого им в "‡аметках ‚иллардуена  о  Љонстантинополе  при  французских
императорах", Џариж, 1637, in folio, стр. 196 Њожно справитьсЯ и в "€стории"
ѓиббона, т. X, (Џрим, автора.)>.
     ’еперь, объЯснив, каким образом  наш  варЯг  мог  очутитьсЯ  у  ‡олотых
ворот, мы продолжим прерванный рассказ.
     ‚рЯд ли приходитсЯ удивлЯтьсЯ тому, что прохожие посматривали на  этого
воина императорской гвардии с  некоторой  долей  любопытства.  ‚арЯги  несли
такого рода службу, что, разумеетсЯ, начальники не  поощрЯли  их  к  частому
общению с местным населением,  да  они  и  сами  понимали,  что  полицейские
обЯзанности, которые им приходилось выполнЯть,  внушают  скорее  страх,  чем
приЯзнь; знали они и о той зависти, с какой воины других отрЯдов  относились
к их высокому жалованью, роскошному снарЯжению и непосредственной близости к
императору.  Џоэтому  они  обычно  держались  поближе  к  своим  казармам  и
показывались в других частЯх города,  только  если  им  давали  какое-нибудь
важное поручение.
     Џри таком положении дел понЯтно, что столь любопытные люди, как  греки,
с интересом глазели на чужеземца, который то останавливалсЯ, то ходил взад и
вперед, словно человек, который не может разыскать нужное ему место  или  не
встретил знакомого,  назначившего  ему  свидание.  €зобретательные  горожане
придумывали по этому  поводу  тысЯчи  всевозможных  и  самых  противоречивых
толкований.
     - ‘мотри, да ведь это варЯг, - заметил один прохожий другому,  -  и  не
иначе как по делам службы.
     Џозволь сказать тебе кое-что на ухо...
     - Ђ как ты думаешь, зачем он здесь? - полюбопытствовал его собеседник.
     - Ћ боги и богини! Ќеужели ты полагаешь, что Я могу  ответить  на  этот
вопрос? Њожет, он подслушивает, что люди говорЯт об императоре, -  отозвалсЯ
константинопольский болтун.
     - ‚рЯд ли, - заЯвил вопрошавший. - ќти  варЯги  объЯснЯютсЯ  только  на
своем  наречии  и,  следовательно,  не  годЯтсЯ  длЯ  роли   шпионов;   ведь
большинство из них не знает ни слова по-гречески. Ќет, нет, не думаю,  чтобы
император держал в качестве соглЯдатаЯ  человека,  не  понимающего  здешнего
Языка.
     - Ќо если правда, как утверждают люди, что  среди  этих  варваров  есть
такие, которые знают  множество  Языков,  то,  согласись,  они  замечательно
подходЯт длЯ того, чтобы высматривать и подслушивать; у них есть все данные,
необходимые длЯ шпионов, и никому в  голову  не  придет  заподозрить  их,  -
настаивал любитель политических сплетен.
     - ‚се может быть, - ответил его собеседник, - и  раз  уж  мы  так  Ясно
разглЯдели лисьи лапы и когти, выглЯдывающие  из-под  овечьей  -  или,  если
позволишь, скорее из-под медвежьей - шкуры, то не лучше  ли  нам  потихоньку
отправитьсЯ по домам, пока нас с тобой не обвинили в  оскорблении  варЯжской
гвардии?
     Ћпасение, высказанное  вторым  собеседником,  который  был  постарше  и
поискушеннее в делах политики, чем  его  приЯтель,  заставило  обоих  спешно
ретироватьсЯ. Ћни плотнее запахнули плащи, взЯлись под руки и,  возбужденным
шепотом  обмениваЯсь  тревожными  сведениЯми,  поспешили  к   своим   домам,
расположенным в другом, дальнем конце города.
     ’ем временем солнце склонЯлось к западу, и тени от стен, башен  и  арок
становились темнее и гуще.
     ‚арЯгу, видимо, надоело разгуливать по  маленькому  кругу,  в  пределах
которого он топталсЯ уже  больше  часа,  словно  дух,  обреченный  витать  в
заколдованном месте, откуда ему не выбратьсЯ, пока не будут разрушены  чары.
Ќаконец, бросив нетерпеливый взглЯд на солнце, которое в Яркой короне  лучей
садилось за купу густо разросшихсЯ кипарисов, варвар выбрал  себе  место  на
одной из каменных скамеек, расположенных в тени триумфальной арки  ”еодосиЯ,
положил под бок главное свое оружие -  алебарду,  укрылсЯ  плащом,  и,  хотЯ
одеЯние его так же мало было приспособлено длЯ сна, как ложе,  избранное  им
длЯ отдыха, не прошло и  трех  минут,  как  он  крепко  уснул.  Ѓыть  может,
непреодолимое желание  отдохнуть,  заставившее  его  расположитьсЯ  в  столь
неподходЯщем месте, было  вызвано  длительным  стоЯнием  в  карауле  прошлой
ночью. Ћднако, даже погрузившись  в  сон,  он  оставалсЯ  настороже,  словно
бодрствуЯ с закрытыми глазами, и  можно  сказать,  что  ни  одна  сторожеваЯ
собака  не  спит  так  чутко,  как  спал  наш  англосакс  у  ‡олотых   ворот
ЉонстантинополЯ.
     Ќо незнакомец, и спЯщий, привлекал к себе не меньше вниманиЯ  случайных
прохожих, чем прежде, когда он слонЯлсЯ без дела. Џод аркой поЯвилось  двое.
Ћдин из них, по имени ‹исимах, тщедушный, подвижной человек, был художником.
‚се его профессиональное снарЯжение состоЯло из свитка  бумаги,  который  он
держал в руке, и мешочка с несколькими мелками и карандашами; будучи  знаком
с  памЯтниками  античного  искусства,  он  разглагольствовал  о  нем  весьма
авторитетным тоном, хотЯ, к сожалению, этот тон далеко не  оправдывалсЯ  его
собственным мастерством. …го спутник напоминал отличным  сложением  молодого
варвара, о котором уже шла речь, но черты лица у него были куда более грубые
и жесткие; это был хорошо известный в палестре борец по имени ‘тефан.
     - Џостоим здесь, мой друг, -  обратилсЯ  к  своему  спутнику  художник,
доставаЯ карандаши, - Я хочу сделать набросок с этого юного ѓеракла.
     - џ всегда считал, что ѓеракл был грек, - возразил ему борец, -  а  это
спЯщее животное - варвар.
     ‚  голосе  его  прозвучала  некотораЯ  обида,  и  художник  поторопилсЯ
смЯгчить недовольство своего друга, которое он, сам того не  желаЯ,  вызвал.
‘тефан, известный под прозвищем Љастор, славилсЯ как превосходный гимнаст  и
в какой-то мере покровительствовал маленькому художнику;  видимо,  благодарЯ
его известности не осталсЯ незамеченным и талант его друга.
     - Љрасота  и  сила,  -  ответил  находчивый  художник,   -   не   имеют
национальности, и пусть наша муза откажет мне в своей благосклонности, но  Я
наслаждаюсь, сравниваЯ их проЯвлениЯ у нецивилизованного северного дикарЯ  и
у любимого сына просвещенного народа, у  человека,  который  сумел  к  своим
выдающимсЯ природным данным  присоединить  искусство  гимнастической  школы;
такое сочетание мы видим теперь только в работах ”идиЯ и  ЏраксителЯ  или  в
пашем живом образце, воскрешающем античный идеал гимнаста.
     - Ќет, Я признаю, что этот варвар хорошо сложен,  -  сказал,  несколько
смЯгчившись, атлет, - только бедный дикарь, вероЯтно, ни  разу  в  жизни  не
растер себе грудь даже каплей масла. ѓеракл же учредил €стмийские игры...
     - Џогоди, - прервал его художник. - —то это он  прижимает  к  себе  под
своей медвежьей шкурой даже во сне? “ж не дубинка ли это?
     - Џрочь, прочь отсюда, мой друг! - воскликнул ‘тефан,  приглЯдевшись  к
спЯщему. - ђазве ты не видишь, что это варварское оружие? Ћни ведь сражаютсЯ
не мечом или копьем, как принЯто сражатьсЯ с людьми  из  плоти  и  крови,  а
молотом и топором, точно им предстоит рубить тела из камнЯ и мышцы из  дуба.
џ готов прозакладывать свой венок - увы, из увЯдшей петрушки, - что он здесь
длЯ того, чтобы арестовать какого-нибудь высокопоставленного  военачальника,
оскорбившего власть. €наче зачем ему быть столь грозно вооруженным... Џрочь,
прочь отсюда, мой добрый ‹исимах, будем уважать сон этого. медведЯ.
     ‘ этими словами чемпион палестры поторопилсЯ скрытьсЯ, проЯвив  гораздо
меньше уверенности в себе, чем можно было ожидать при его росте и силе.
     Ќаступал  вечер,  тени  кипарисов  становились   все   гуще,   прохожие
попадались все реже  и  шли  не  останавливаЯсь.  „ве  женщины-простолюдинки
обратили внимание на спЯщего.
     - ‘вЯтаЯ ЊариЯ! - сказала одна из них. - Ћн точь-в-точь как тот храбрый
принц из восточной сказки, которого джинн унес из свадебных покоев в  …гипте
и спЯщего бросил у ворот „амаска. ђазбужука Я этого бедного Ягненка, а не то
он простудитсЯ от ночной росы.
     - ЏростудитсЯ? - отозвалась втораЯ,  на  вид  постарше,  с  озлобленным
лицом. - ђоса причинит ему не больше вреда, чем холоднаЯ вода  Љидна  дикому
лебедю. џгненок! ’ы уж скажешь! „а это скорее  волк,  или  медведь,  или  на
худой конец варЯг, и ни одна порЯдочнаЯ женщина не  станет  разговаривать  с
таким неотесанным варваром. ‚от Я тебе расскажу, что со мной сделал один  из
этих англо-датчан...
     € она  увлекла  свою  подругу,  котораЯ  последовала  за  ней  с  Явной
неохотой, делаЯ вид,  что  слушает  ее  болтовню,  но  при  этом  все  времЯ
оглЯдываЯсь на спЯщего.
     ‘олнце зашло, и сумерки, которые в тропических странах столь коротки  -
одна из немногих привилегий стран с более умеренным климатом как раз в том и
состоит, что там этот нежный и спокойный свет дольше не гаснет,  -  уступили
место темного;  это  по  служило  сигналом  длЯ  городской  стражи  запереть
створчатые половины ‡олотых ворот и закрыть на засев калитку, через  которую
попадали теперь  в  город  те,  кого  дела  допоздна  задержали  за  стенами
ЉонстантинополЯ и, уж само собой  разумеетсЯ,  кто  готов  был  расплатитьсЯ
какой-нибудь мелкой монетой.  ‚арЯг,  распростертый  на  скамье  и,  видимо,
спЯщий непробудным сном, не мог не привлечь вниманиЯ охраны ворот,  где  нес
службу сильный отрЯд регулЯрных греческих войск.
     - ЉлЯнусь Љастором и Џоллуксом! -  воскликнул  центурион  -  ибо  греки
по-прежнему клЯлись именами античных богов и героев, хотЯ уже не поклонЯлись
им, точно так же, впрочем, как они сохранЯли воинские званиЯ, существовавшие
еще в те времена, когда "непоколебимые римлЯне сотрЯсали  мир",  хотЯ  давно
уже переродились и забыли  свои  древние  доблести.  -  ЉлЯнусь  Љастором  и
Џоллуксом, друзьЯ, хотЯ эти ворота называютсЯ ‡олотыми, золота  они  нам  не
приносЯт, но мы сами будем виноваты, если не  сумеем  собрать  добрую  жатву
серебром. ‡олотой век был самый древний и славный, не спорю, однако  в  наше
ничтожное времЯ не так уж  плохо,  если  нам  блеснет  и  менее  благородный
металл, - Њы не заслуживали бы чести служить под командованием  благородного
центуриона ѓарпакса, - отозвалсЯ один из стражников,  мусульманин,  судЯ  по
бритой голове и единственному пучку волос на макушке, - если бы  не  считали
серебро  достойным  того,  чтобы  побеспокоить  себЯ  ради  него,  коли   уж
невозможно разжитьсЯ золотом: мы и цвет-то его поза были -  столько  месЯцев
нам ничего не перепадало ни от казны, ни от прохожих.
     - Ђ то серебро, о котором Я говорю, ты увидишь собственными  глазами  и
услышишь, как оно зазвенит, падаЯ в мешок, где хранитсЯ наша общаЯ казна.
     - ’ы хочешь сказать, доблестный начальник, где когда-то хранилась, ибо,
насколько Я знаю, сейчас в этом мешке нет ничего,  кроме  нескольких  жалких
оболов, на которые можно купить только маринованных овощей да соленой рыбы -
надо же чем-нибудь закусить виноградное  пойло,  что  нам  выдают.  џ  готов
уступить свою долю дьЯволу, если кто-нибудь обнаружит в этом  мешке  или  на
блюде признаки века более бога того, нежели бронзовый.
     - Ѓудь у нас еще меньше звонкой монеты,  -  ответил  центурион,  -  все
равно Я пополню нашу казну.
     Ђ ну-ка, подойдите ближе  к  калитке.  Ќе  забудьте,  мы  императорскаЯ
стража, или стража императорской столицы, - это одно и то  же,  так  что  не
зевайте, пусть никто не проскользнет мимо нас незамеченным. Ђ теперь,  когда
каждый из вас смотрит в оба, Я объЯсню  вам...  ‚прочем,  одну  минуту...  -
прервал свою речь доблестный  центурион.  -  ‚се  ли  здесь  стоЯт  один  за
другого? ‚се ли знают старинный  и  похвальный  обычай  городской  стражи  -
сохранЯть в тайне все, что касаетсЯ прибылей и дел нашего поста, помогать  и
поддерживать друг друга, ничего не разбалтываЯ и никого не предаваЯ?
     - ’ы сегоднЯ что-то слишком подозрителен, - ответил ему стражник. - Њне
кажетсЯ, мы поддерживали тебЯ и не болтали Языком в делах посерьезнее.
     ‡абыл ты, что ли, как здесь проходил торговец  драгоценными  камнЯми?..
ќто был не золотой и не серебрЯный век, а самый что ни на есть алмазный...
     - Џомолчи, €змаил, мой добрый  Язычник,  -  прервал  его  центурион.  -
Љстати сказать, слава богу, что у всех у нас разнаЯ вера -  надо  надеЯтьсЯ,
хоть одна истиннаЯ среди них  да  найдетсЯ.  ’ак  вот,  помолчи,  говорю  Я,
незачем разбалтывать старые тайны  в  доказательство  того,  что  ты  умеешь
хранить новые.
     €ди сюда и посмотри сквозь калитку на каменную скамью вон там,  в  тени
большого портика. ‘кажи-ка мне, старина, что ты там видишь?
     - ‘пЯщего человека, - ответил €змаил. - €, клЯнусь небом,  насколько  Я
могу разобрать при свете луны, это один из  тех  варваров,  заморских  псов,
которых в таком множестве набрал себе император.
     - € ты, умнаЯ голова, видишь, что он спит, и не можешь  придумать,  как
повыгоднее воспользоватьсЯ этим?
     - Џочему не могу? - возразил €змаил. - •отЯ они не  только