же  вы  направлЯетесь  в  таком  случае?  -  спросил  молодой
крестьЯнин.
     - ѓм! ќто вопрос, на который сразу не ответишь. џ еще и  сам  не  решил
куда, - отозвалсЯ разжалованный фаворит.
     - ‚от оно что! - сказал ђалф. - Ќу, тогда Я ручаюсь, что вам все равно,
какой дорогой идти: уж наверно,  миледи,  отпускаЯ  вас,  не  забыла  набить
потуже ваш кошелек.
     - †алкий раб! - вскричал ђоланд ѓрейм. - ’ы что же, думаешь, что Я  мог
принЯть помощь от той, котораЯ предала менЯ поношению  и  обрекла  на  нужду
из-за подстрекательств ханжи свЯщенника и проныры служанки? Џервый же  кусок
хлеба, купленный на такое подаЯние, застрЯл бы у менЯ в глотке.
     ђалф окинул своего бывшего друга взглЯдом, который  выражал  удивление,
смешанное с презрением.
     - ‹адно, - сказал он наконец, - не из-за чего  так  выходить  из  себЯ.
Љаждый сам знает, что ему по душе, что  нет.  ‚от  если  бы,  к  примеру,  Я
оказалсЯ, как вы сейчас, чуть свет в чистом поле и не знал,  куда  податьсЯ,
то был бы, пожалуй, не прочь иметь в кармане несколько  золотых,  откуда  бы
они ни взЯлись. Ђ может быть, вы пойдете со мной в дом моего отца, отдохнете
у нас одну-ночку - завтра-то мы ждем моего дЯдю ЊенелаЯ со всей его  семьей,
- но если на одну ночку...
     ’о обстоЯтельство, что, предлагаЯ ему кров над головой, ђалф сделал это
с Явной неохотой и к тому же заранее  ограничил  свое  гостеприимство  одной
ночью, оскорбило гордость отвергнутого фаворита.
     - “ж лучше Я просплю одну ночь на вереске под открытым небом, как делал
не раз и раньше по менее серьезным причинам, чем в закопченной лачуге твоего
отца, насквозь пропахшей дымом и асквибо, как плед горца,  -  сказал  ђоланд
ѓрейм.
     - Џоступайте как знаете, молодой  сэр,  раз  уж  вы  такой  неженка,  -
ответил ђалф ”ишер. - ‚ам еще может очень понравитьсЯ запах торфа в очаге  и
запах асквибо, когда вы хорошенько попутешествуете таким способом, какой  вы
избрали. ‚ы могли бы и поблагодарить за сделанное вам предложение, тем более
что не всЯкий согласитсЯ пойти на неприЯтности, пригреваЯ выгнанного слугу.
     - ђалф, - сказал ђоланд ѓрейм, - ты, наверно, забыл, как Я  тебЯ  лупил
когда-то, а ведь сейчас у менЯ в руках та же плетка, которой ты уже отведал.
     ђалф, здоровенный,  коренастый  парень,  обладавший  физической  силой,
котораЯ была бы под стать взрослому мужчине, и потому уверенный в своем без-
условном превосходстве над стоЯвшим перед ним тщедушным  подростком,  только
презрительно рассмеЯлсЯ в ответ на его угрозы.
     - Њожет быть, и та же плетка, - сказал он, - да не та  теперь  погодка;
вот вам и стишок, совсем как в настоЯщей балладе.  Џослушай-ка,  бывший  паж
миледи, когда прежде ты замахивалсЯ хлыстом, Я не отвечал тебе тем же только
из страха перед твоими господами, а никак не перед тобой самим. Ђ сейчас уже
и не знаю, что удерживает менЯ от того, чтобы расквитатьсЯ с тобой за старое
вот этой дубиной, показать тебе, что Я берег ливрею твоей госпожи, а не твою
шкуру и кости, мейстер ђоланд.
     ‚идЯ,  как  рассвирепел  его  собеседник,  ђоланд  ѓрейм   понЯл,   что
продолжать препирательство значит быть избитым этим грубиЯном,  который  был
намного сильнее и  старше  его;  и  в  то  времЯ  как  его  противник  своим
презрительным вызывающим смехом, казалось, приглашал его  померитьсЯ  силой,
он вдруг почувствовал всю глубину своего унижениЯ и горько заплакал,  закрыв
лицо руками и безуспешно стараЯсь скрыть брызнувшие из глаз слезы.
     „аже такого неотесанного деревенщину, как ђалф,  не  могло  не  пронЯть
горе его бывшего товарища.
     - Ќу полно, мейстер ђоланд, - промолвил он,  -  будем  считать,  что  Я
сказал все это в шутку. Ќе стал бы Я тебЯ обижать, дружище, хотЯ бы в памЯть
старого знакомства. Ќо наперед всегда смотри, с кем имеешь дело, прежде  чем
грозить человеку плеткой. ‚едь твоЯ рука,  дружище,  вроде  как  веретенышко
против моей. —у! Я слышу  голос  Ђдама  ‚удкока;  он  зовет  своего  сокола.
Џойдем, парень, мы хорошо проведем денек, а потом отправимсЯ  прЯмехонько  в
дом моего отца - что с того, что там пахнет дымом  и  асквибо.  Њожет  быть,
удастсЯ найти длЯ тебЯ какой-нибудь способ честно зарабатывать себе на хлеб,
хотЯ это и не легко сделать в наши нескладные времена.
     Ќесчастный паж ничего не ответил, по-прежнему  прЯча  лицо  в  ладонЯх.
’огда ”ишер заговорил снова в  таком  тоне,  который  казалсЯ  ему  наиболее
подходЯщим длЯ утешениЯ:
     - ‚идишь ли, парень, когда ты был любимчиком миледи, люди считали  тебЯ
гордецом, а некоторые думали даже, что  ты  папист  и  еще  бог  знает  кто;
теперь, когда за тебЯ больше некому постоЯть, ты  должен  быть  общителен  и
дружелюбен со всеми; должен исправно посещать проповеди пастора, чтобы  люди
забыли все плохое, что говорилось о тебе;  если  пастор  скажет,  что  ты  в
чем-нибудь виноват, опускай ниже голову; если  же  какой-либо  дворЯнин  или
даже его фаворит бросит тебе в лицо  бранное  слово  либо  мимоходом  ударит
тебЯ, отвечай - "спасибо за то,  что  выбили  пыль  из  моего  костюма"  или
что-нибудь в этом роде, как Я сам раньше отвечал тебе. ‘лышишь, Ђдам  ‚удкок
свистит снова. Џойдем, Я по пути научу тебЯ всей этой премудрости.
     - Ѓлагодарю, - сказал ђоланд ѓрейм, стараЯсь показать всем своим  видом
безразличие к словам собеседника и свое превосходство над ним, -  но  передо
мной лежит другаЯ тропа, а твоей Я не мог бы избрать никогда.
     - €стиннаЯ правда, мейстер ђоланд, - ответил парень, -  каждый  человек
сам лучше разбираетсЯ в своих делах, так что не буду сбивать тебЯ  с  твоей,
как ты говоришь, тропки. „авай руку,  дружище,  чтобы  нам  добром  поминать
прошлое. —то? Ќе хочешь даже пожать руку на прощанье? Ќу ладно,  дело  твое.
‘частливый тебе путь, и да благословит тебЯ господь.
     - Џрощай, прощай, - нетерпеливо произнес ђоланд, и парень, насвистываЯ,
неторопливо пошел прочь, Явно довольный тем, что избавилсЯ от товарища,  чьи
претензии могли бы принести немало хлопот  и  от  которого  теперь  не  было
никакой пользы.
     Џока оба они еще могли видеть друг друга, ђоланд ѓрейм  заставлЯл  себЯ
идти вперед, чтобы прежний его приЯтель не увидал его стоЯщим на одном месте
и не сделал вывода об отсутствии у него  твердых  намерений  и  определенной
цели; однако усилие это потребовало от ђоланда очень большого напрЯжениЯ. Ћн
был словно оглушен, голова у него кружилась, землЯ казалась  неустойчивой  и
уходила из-под ног, как трЯсина. Ћдин или два раза он  чуть  не  упал,  хотЯ
тропа, по которой он шел, пролегала  по  твердой  земле,  среди  зеленеющего
луга. ЌесмотрЯ на внутреннее возбуждение, вызывавшее эти ощущениЯ, он упорно
продвигалсЯ вперед до тех пор, пока фигура его товарища не  скрылась  вдали,
за склоном горы; но затем мужество сразу же оставило его; он сел на траву и,
так как поблизости не было ни души, его оскорбленнаЯ гордость, обида и страх
прорвались наружу, найдЯ себе естественное выражение в безудержных и горьких
рыданиЯх. Љогда  этот  первый  приступ  отчаЯниЯ  прошел,  всеми  покинутый,
одинокий юноша почувствовал душевное облегчение,  обычно  наступающее  после
того, как человек даст выход своему горю. ‘лезы еще продолжали  катитьсЯ  по
его щекам, но теперь уже им не владело такое острое  чувство  заброшенности:
оно сменилось щемЯщей, но более спокойной грустью, навеЯнной  воспоминаниЯми
о его благодетельнице, о ее неизменной доброте, благодарЯ которой  она  была
всегда расположена к  нему,  несмотрЯ  на  вызывающую  дерзость  многих  его
поступков (теперь ему самому казавшихсЯ весьма  оскорбительными),  оберегала
его как  от  интриг  окружающих,  так  и  от  последствий  его  собственного
безрассудства  и  продолжала  бы  делать  это,  если   бы   его   чрезмернаЯ
самоуверенность не заставила ее отказать ему в своем покровительстве.
     "‚се унижениЯ, которые Я вытерпел, - сказал он себе, - лишь заслуженное
возмездие за мою собственную неблагодарность. ђазве хорошо это было  с  моей
стороны - жить под кровом моей благодетельницы,  пользоватьсЯ  ее  заботами,
какими не всЯкаЯ мать окружает свое родное дитЯ, и вместе с тем скрывать  от
нее мое вероисповедание? Ќо она должна узнать, что католик умеет быть  таким
же благодарным, как и пуританин, что Я не был безнравственным,  хотЯ  и  вел
себЯ весьма легкомысленно, что даже тогда, когда  Я  особенно  озорничал,  Я
любил, уважал и чтил ее и что  пригретый  ею  мальчик-сирота  мог  совершать
необдуманные поступки, но никогда не забывал, чем он ей обЯзан".
     Џод влиЯнием нахлынувших на него мыслей он повернулсЯ и быстро  зашагал
обратно, по направлению к замку. Ќо этот бурный порыв раскаЯниЯ сразу  утих,
как только ђоланд подумал, с  каким  холодным  презрением  должны  обитатели
замка посмотреть на возвратившегосЯ беглеца, который,  как  они  обЯзательно
будут считать, унизилсЯ до роли просителЯ, ЯвившегосЯ вымаливать прощение за
свою вину и ходатайствовать о позволении вернутьсЯ на  службу.  Ћн  замедлил
шаг, но не остановилсЯ.
     "Њне все равно, - подумал он,  преисполнЯЯсь  решимости,  -  пусть  они
перемигиваютсЯ,  кивают,  указывают   на   менЯ   пальцами,   рассуждают   о
пристыженной самонадеЯнности  и  сломленной  гордости  -  пусть!  ќто  будет
заслуженным наказанием за мое безрассудство, и Я вытерплю все. Ќо если  она,
моЯ благодетельница, сочтет менЯ достаточно низким и  малодушным  длЯ  того,
чтобы просить у нее не только прощениЯ, но и возврата мне  тех  преимуществ,
которыми Я пользовалсЯ благодарЯ ее расположению, - если она заподозрит менЯ
в подлости, этого Я не смогу перенести".
     Ћн остановилсЯ; гордость и присущее ему от природы упрЯмство, борЯсь  в
нем с другим, более высоким чувством, подсказывали ему, что лучше навлечь на
себЯ презрение леди ќвенел, нежели вновь обрести ее  благосклонность,  пойдЯ
по тому пути, на  который  толкнула  его  внезапно  возникшаЯ  в  нем  жажда
раскаЯниЯ.
     "…сли бы  еще  был  какой-нибудь  удобный  предлог,  -  подумал  он,  -
какаЯ-либо  вескаЯ  причина  длЯ  моего  возвращениЯ  или  извинЯющее   менЯ
обстоЯтельство; что-нибудь, показывающее, что  Я  пришел  не  как  униженный
проситель или выброшенный за дверь слуга, - тогда Я мог бы  пойти  туда;  но
так Я не могу, - сердце мое выскочит из груди и разорветсЯ".
     ‚ то времЯ  как  эти  мысли  проносились  в  сознании  ђоланда,  что-то
промелькнуло в воздухе перед самыми его глазами, на мгновение ослепив его  и
едва не задев пера на  его  шлЯпе.  Ћн  поднЯл  глаза:  любимый  сокол  сэра
•элберта кружилсЯ  над  его  головой  и,  казалось,  старалсЯ  привлечь  его
внимание, как будто узнал в нем своего старого друга. ЏротЯнув руку,  ђоланд
издал  привычный  возглас;  сокол  тотчас  сел  ему  на  запЯстье   и   стал
охорашиватьсЯ, времЯ от времени поворачиваЯ к юноше  свой  блестЯщий  желтый
глаз и бросаЯ на него острый  взглЯд,  как  бы  вопрошавший,  почему  он  не
ласкает его с обычной нежностью.
     - Ђх, Ђлмаз, - сказал ђоланд птице, будто она могла понЯть его, - мы  с
тобой должны теперь расстатьсЯ навсегда. Њного раз видел Я, как ты  бросалсЯ
камнем вниз и поражал беспечную  цаплю;  но  теперь  все  это  в  прошлом  -
кончилась длЯ менЯ соколинаЯ охота.
     -  Ђ  почему,  мейстер  ђоланд?  -  спросил  сокольничий  Ђдам  ‚удкок,
поЯвлЯЯсь из-за скрывавшего его кустарника. - Џочему это длЯ тебЯ  кончилась
соколинаЯ охота? Ќу что за жизнь была бы  у  нас  без  этой  забавы!  ‡наешь
старую веселую песню:
 
                    “ж лучше в темнице бы Ђллену гнить, 
                    —ем на свободе без сокола жить. 
                    Ђх, жить, не охотЯсь, - такаЯ тоска! 
                    “ж лучше тогда гробоваЯ доска. 
 
     ђечь сокольничего  была  добродушной  и  дружелюбной;  когда  он  читал
нараспев свою незамысловатую балладу, то слушаЯ его, нельзЯ было  усомнитьсЯ
в его неподдельной искренности и сердечности. Ќо воспоминание о  происшедшей
меж ними ссоре и ее последствиЯх  сковывало  ђоланда,  и  он  не  знал,  что
ответить.
     ‘окольничий заметил его неуверенность и сразу угадал, в чем ее причина.
     - —то это ты, мейстер ђоланд? - сказал  он.  -  Ќеужто  ты,  наполовину
англичанин, думаешь, что Я, с головы до пЯт англичанин, могу  иметь  зуб  на
тебЯ, да еще когда ты в горе? ќтак Я был бы похож на иных шотландцев (Я, как
всегда, исключаю из их числа моего уважаемого господина), которые умеют быть
учтивыми и лицемерно-приветливыми, но ждут, когда придет их  времЯ,  а  пока
что, как они говорЯт, завЯзывают узелок на  памЯть:  делЯт  с  вами  пищу  и
питье, охотЯтсЯ и пускают вместе с вами соколов, а в подходЯщий момент мстЯт
за какую-нибудь старую обиду ударом кинжала в спину. Њы,  мирные  йоркширцы,
не помним зла. Ђ тебе, парень, Я  скорее  прощу  здоровый  тумак,  чем  кому
другому - грубое слово. ќто потому, что ты понимаешь толк в соколиной охоте,
хоть и считаешь, что птенцов надо кормить промытым мЯсом. ’ак что давай руку
и не злись больше.
     •отЯ ђоланд и чувствовал, что его  благороднаЯ  кровь  восстает  против
слишком вольной  манеры  честного  Ђдама,  все  же  подкупающаЯ  искренность
сокольничего покорила его. ‡акрыв лицо одной рукой, он протЯнул другую Ђдаму
и охотно ответил на его дружеское рукопожатие.
     - Ќу вот, так-то оно получаетсЯ сердечнее,  -  промолвил  ‚удкок.  -  џ
всегда говорил, что у тебЯ доброе сердце, хотЯ в тебе и сидит  дьЯволенок  -
это уж навернЯка. џ нарочно отправилсЯ с соколом сюда, чтобы найти  тебЯ,  а
этот неотесанный мужлан, ђалф, сказал мне, по  какой  дороге  ты  пошел.  ’ы
всегда был слишком добр к этому пустобреху, мейстер ђоланд, а он,  по  сути,
ничего не смыслит в охоте - разве что от тебЯ кой-чему  научилсЯ.  џ  видел,
что тут было между вами, и прогнал его прочь от себЯ, крикнув ему  вдогонку,
что не могу терпеть рЯдом с собой вероломного  слугу,  -  лучше  уж  держать
коршуна среди соколов. Ђ теперь, мейстер  ђоланд,  скажи,  куда  ты  держишь
путь?
     - Људа бог поведет, - ответил  паж  со  вздохом,  который  он  не  смог
подавить.
     - Ќу, ну, парень, не ронЯй перьев  из-за  того,  что  тебЯ  бросили  на
произвол судьбы, - сказал сокольничий. - Љак знать,  может  быть,  от  этого
твои крыльЯ только окрепнут и ты взлетишь еще  выше.  ‚от,  к  примеру,  наш
Ђлмаз: благороднаЯ птица -  и  как  нарЯдно  выглЯдит  со  своим  колпачком,
бубенчиками и тесемками; а  ведь  в  Ќорвегии  есть  немало  диких  соколов,
которые не захотели бы поменЯтьсЯ с ним своим положением. ’о же самое сказал
бы Я и о тебе. ’ы больше не паж миледи, и так красиво,  как  раньше,  теперь
тебе не одеватьсЯ, так сладко не есть, так мЯгко не спать,  так  нарЯдно  не
выглЯдеть. Ќу и что же из того? Џускай ты больше не состоишь пажом при даме,
зато ты принадлежишь самому себе и можешь идти, куда тебе угодно, не  ожидаЯ
всЯкую минуту, что тебЯ окрикнут или позовут свистком. ‘амое худое здесь то,
что ты не можешь больше охотитьсЯ; но кто знает, чего ты еще можешь  достичь
в жизни? ѓоворЯт, что сам сэр •элберт - Я говорю о нем с глубоким  уважением
- когда-то был рад получить от аббата должность лесничего, а теперь  у  него
есть собственные гончие, и соколы, и сокольничий Ђдам ‚удкок в придачу.
     - ’ы прав, Ђдам, мне по  душе  твои  слова,  -  ответил  юноша,  сильно
покраснев. - ‘окол без бубенцов может взлететь намного  выше,  чем  с  ними,
хотЯ бы они были сделаны из чистого серебра.
     - ‚от это сказано как надо! - воскликнул сокольничий. - Ќу, а  куда  же
теперь?
     - џ думал пойти в Љеннаквайрское аббатство, - ответил ђоланд  ѓрейм,  -
попросить совета у отца ЂмвросиЯ.
     - € иди себе с богом, - сказал сокольничий. -  Џравда,  может  статьсЯ,
что ты найдешь старых монахов в некотором расстройстве: говорЯт, народ хочет
выкурить их из келий и  отслужить  в  старой  церкви  обедню  дьЯволу;  люди
считают, что слишком долго воздерживались  от  этой  забавы,  и,  по  правде
говорЯ, Я с ними вполне согласен.
     - ‚ таком случае длЯ отца ЂмвросиЯ будет  полезно,  если  рЯдом  с  ним
окажетсЯ друг, - решительно сказал паж.
     - ’ак-то так, мой юный храбрец, - возразил сокольничий, - да только длЯ
этого друга едва ли  будет  полезно  оставатьсЯ  рЯдом  с  отцом  Ђмвросием:
подвернетсЯ как-нибудь под руку, да и схватит ни за что пару-другую тумаков,
- вот и выйдет ему в чужом пиру похмелье, а уж что может быть хуже!
     - ЊенЯ это не пугает, - сказал паж, - страх перед тумаками  не  удержал
бы менЯ; но Я боюсь, что нарушу покой братии, если Явлюсь к  отцу  Ђмвросию.
‹учше Я переночую в келье свЯтого Љатберта -  старый  отшельник  предоставит
мне убежище на ночь, - а оттуда сообщу о себе отцу Ђмвросию  и  попрошу  его
совета, прежде чем сам пойду в монастырь.
     - ЉлЯнусь пресвЯтой девой, - сказал сокольничий, - это подходЯщий план.
Ђ теперь, - продолжал он, и при этом его  прежнЯЯ  непосредственность  вдруг
сменилась неловким смущением, словно ему нужно было что-то  сказать,  но  он
затруднЯлсЯ в выборе выражений, - теперь вот что: тебе известно, что Я  ношу
при себе кошель с мЯсом длЯ соколов, но знаешь ли ты, чем он подбит изнутри,
мейстер ђоланд?
     -  Љожей,  конечно,  -  ответил  ђоланд,   несколько   удивленный   той
несмелостью, с которой Ђдам ‚удкок задал свой  вопрос,  казалось  бы,  столь
простой.
     - „умаешь, кожей? - произнес ‚удкок.  -  „а,  но,  сверх  того,  еще  и
серебром. ‘мотри-ка, - тут он показал  потайной  разрез  в  подкладке  своей
должностной сумки, {’акаЯ  сумка,  как  и  прочие  принадлежности  соколиной
охоты, считалась почетным отличием. …е часто носили знатные вельможи. Ћдного
дворЯнина из рода кэмнитенских ‘оммервилов  называли  "сэр  „жон  с  красной
сумкой", потому что он имел обыкновение носить при  себе  соколиный  кошель,
обтЯнутый атласом алого  цвета.  (Џрим.  автора.)}  -  видишь,  здесь  ровно
тридцать гротов с изображением  королЯ  ѓарри,  самые  лучшие  из  тех,  что
чеканились во времена старого рубаки •эла. „есЯть из них готовы тебе служить
от всей души. “ф, наконец-то выпалил!
     Џервым побуждением ђоланда было отказатьсЯ  от  всЯкой  помощи;  но  он
вспомнил обет смирениЯ, который только что дал самому себе, и рассудил,  что
как раз  сейчас  представлЯетсЯ  возможность  испытать  твердость  принЯтого
решениЯ.
     “силием воли овладев собой, он со всею душевностью,  какую  только  мог
проЯвить, поступаЯ прЯмо противоположно своим  наклонностЯм,  ответил  Ђдаму
‚удкоку, что с благодарностью принимает его любезное предложение, но тут же,
ища удовлетворениЯ своей вновь проснувшейсЯ гордости, добавил, что  надеетсЯ
вскоре вернуть долг.
     - ќто уж как захочешь, как захочешь, молодой человек, - радостно сказал
сокольничий, отсчитываЯ и вручаЯ своему  юному  другу  деньги,  которые  так
щедро предложил. ‡атем он весело добавил:
     - ’еперь можешь бродить по белу свету;  потому  что  кто  умеет  ездить
верхом, трубить в рог, натравливать гончих,  спускать  сокола  да  орудовать
мечом  и  щитом,  имеЯ  пару  целых  башмаков,  зеленый  камзол  и   десЯток
новехоньких гротов в кошельке  -  тому  сам  черт  не  брат!  Џрощай,  и  да
благословит тебЯ бог!
     ‘казав это, он круто повернулсЯ, словно  желаЯ  избежать  благодарности
своего собеседника, и пошел прочь, оставив ђоланда  ѓрейма  продолжать  свое
путешествие в одиночестве.

                                 ѓлава VIII  
  
                                              Џогасли свечи, храм во мраке,  
                                              Џовсюду разрушеньЯ знаки,  
                                              ђазорены свЯтые раки,  
                                                  € колокол затих.  
                                              Ђлтарь поверженный - во прахе,  
                                              ђаспЯтье сломано, и в страхе  
                                              Џо свету разбрелись монахи...  
                                                  ѓосподь, помилуй их!  
                        
                                                                Rediviva {*}  
                                          {* ‚озрожденнаЯ (церковь) (лат.).}  
  
     ’ак называемаЯ пустынь свЯтого  Љатберта  была,  или  по  крайней  мере
считалась, одним из  тех  мест  отдохновениЯ  этого  почтенного  свЯтого,  в
которых  он  велел  останавливатьсЯ  своим  монахам,  когда  они,  изгнанные
датчанами из своего монастырЯ в ‹индисферне,  превратились  в  странствующую
монашескую братию. ЏереходЯ с места на место, они обошли  всю  отландию,  а
частично также и Ђнглию, несЯ на плечах своего патрона, пока наконец  он  не
пожелал освободить их от обЯзанности носить его на себе и не  избрал  местом
своего постоЯнного пребываниЯ величественный храм в „ареме. Ђромат  свЯтости
оставалсЯ после него всюду, где он давал монахам краткий отдых от их трудов;
и горды были те, кто мог назвать в своей округе какое-нибудь место, где хоть
ненадолго останавливалсЯ свЯтой  Љатберт.  Џустынь  свЯтого  Љатберта,  куда
ђоланд ѓрейм направил свой путь, была одной из самых известных и  почитаемых
в стране; она была расположена к северо-западу от Љеннаквайрского аббатства,
которому была подчинена, на довольно большом расстоЯнии от него.  ќтот  край
обладал  такими  преимуществами,  которые  римско-католическое   духовенство
всегда принимало в расчет при выборе места длЯ монастырЯ. ‡десь был целебный
источник,  покровителем  и  патроном  которого  считалсЯ,  конечно,   свЯтой
Љатберт; источник этот  времЯ  от  времени  приносил  обитавшему  в  пустыни
отшельнику некоторый доход, - поскольку  никому  и  в  голову  не  приходило
воспользоватьсЯ целительной силой воды, не одарив  щедро  свЯщеннослужителЯ.
Љлочок  плодородной  земли  был  занЯт  садом;  возделывал  его  сам  монах.
ЌебольшаЯ гора, поросшаЯ лесом, возвышалась  за  пустынью,  прикрываЯ  ее  с
северо-востока, а с противоположной, юго-западной стороны, куда здание  было
обращено фасадом, простиралась не тронутаЯ рукой человека, но  приЯтнаЯ  длЯ
глаза долина, по которой бежал быстрый ручей, увлекаЯ за собой встречавшиесЯ
на его пути камни.
     Ћбитель  была  скорее   простым,   нежели   грубым   сооружением;   она
представлЯла собой невысокое здание в готическом стиле с  двумЯ  помещениЯми
скромных размеров, одно из которых служило жилищем длЯ монаха,  а  другое  -
часовней.  Џоскольку  мало  кто   из   представителей   белого   духовенства
отваживалсЯ селитьсЯ так близко от границы,  население  нуждалось  в  помощи
монаха длЯ  исполнениЯ  религиозных  обрЯдов,  пока  католическаЯ  вера  еще
сохранЯла  преимущественное  влиЯние  в  стране;  он  мог  заключать  браки,
крестить и совершать другие таинства  римской  церкви.  Ћднако  в  последнее
времЯ,  в  свЯзи  с  широким  распространением  протестантского  учениЯ,  он
предпочитал жить  в  строгом  отшельничестве,  стараЯсь  по  возможности  не
привлекать к себе вниманиЯ и не вызывать ничьего  недовольства.  Ќо  внешний
вид зданиЯ, каким его увидел добравшийсЯ сюда к концу днЯ ђоланд ѓрейм, Ясно
показывал, что все предосторожности монаха оказались бесполезными.
     Џервым побуждением пажа  было  постучать  в  дверь,  но  он  тут  же  с
удивлением заметил, что она распахнута настежь, и вовсе не  потому,  что  ее
решили оставить незапертой: верхнЯЯ петлЯ была сорвана, и  двернаЯ  створка,
держась только на нижней петле, не могла больше выполнЯть  свое  назначение.
Ќесколько встревоженный этим и убедившись, что никто не отвечает ни на стук,
ни на зов, ђоланд внимательно осмотрел здание снаружи,  прежде  чем  решилсЯ
войти в него. –веты,  посаженные  вдоль  стен  и  любовно  выращенные,  были
сорваны, по-видимому, недавно;  помЯтые  и  истерзанные,  они  в  беспорЯдке
валЯлись на земле. Ћкно было разбито, а решетка на нем -  с  силой  вдавлена
внутрь.  ‘ад,  который  всегда  выглЯдел  аккуратным  и  красивым  благодарЯ
неустанным заботам монаха, теперь был разорен и вытоптан сапогами и конскими
копытами, следы которых были отчетливо видны на земле.
     Ќе избежал печальной участи и чудотворный ключ. Џрежде он бил под сенью
сводчатой аркады, которую еще в древние времена воздвигли верующие, заботЯсь
о чистоте и сохранности источника целебных вод. ’еперь эта аркада была почти
полностью разрушена: камни,  из  которых  она  состоЯла,  были  навалены  на
источник, как бы нарочно длЯ того, чтобы закрыть выход длЯ воды и уничтожить
ключ, доселе разделЯвший славу своего свЯтого покровителЯ, а отныне вместе с
ним обреченный на забвение. —асть крыши была сорвана, а один из углов зданиЯ
Явно пытались обрушить при помощи рычагов  и  в_о_рота,  так  как  несколько
больших камней фундамента было выворочено; но у осаждающих, по-видимому,  не
хватило времени и терпениЯ, чтобы преодолеть прочность старинной  кладки,  и
они отказались от этой затеи. ’акие разрушенные зданиЯ по прошествии  многих
лет, в течение которых природа постепенно прикрывает ползучими растениЯми  и
сглаживает ветром и дождем следы  повреждений,  приобретают  меланхолическую
красоту  руин.  Ќо  когда  взору  предстают  свежие,   недавно   причиненные
повреждениЯ, ничто не смЯгчает потрЯсающей душу картины опустошениЯ;  именно
таким было зрелище, открывшеесЯ юному пажу; он глЯдел на него с естественным
ужасом, который охватил бы в этом случае каждого.
     Ћправившись от первого потрЯсениЯ, ђоланд ѓрейм  без  труда  сообразил,
кем  мог  быть  учинен  такой  разгром.  “ничтожение  зданий,  принадлежащих
католической  церкви,  происходило   не   сразу   по   всей   отландии,   а
разновременно, и судьба их зависела от  того,  как  было  настроено  местное
реформатское духовенство:  некоторые  из  протестантских  свЯщеннослужителей
подстрекали своих  прихожан  на  эти  разрушительные  действиЯ,  другие  же,
обладаЯ более тонким вкусом и более возвышенными чувствами, старались спасти
от гибели древние храмы и желали только чтобы они были очищены от  предметов
Языческого поклонениЯ. Џоэтому население  шотландских  городов  и  деревень,
побуждаемое чувством отвращениЯ к папистскому  суеверию  или  же  поучениЯми
наиболее пылких проповедников, времЯ от времени снова принималось разрушать,
направлЯЯ свою Ярость на  уединенно  расположенные  монастыри,  часовни  или
пустыни,  которые   уцелели   после   первой   вспышки   возмущениЯ   против
римско-католической  религии.  ‚о   многих   местах   пороки   католического
духовенства,  порожденные  богатством  и  лихоимством   всех   членов   этой
гигантской иерархии, были  настолько  велики,  что  мстительное  уничтожение
зданий,  в  которых  они  обитали,  казалось  вполне   оправданным.   ‘тарый
шотландский летописец приводит тому замечательный пример:
     - ‡ачем скорбите вы об этом разрушенном здании? - сказала одна  пожилаЯ
женщина людЯм, которые выражали недовольство тем,  что  толпа  сожгла  такой
красивый монастырь. - …сли б вам были ведомы хотЯ бы  некоторые  из  гнусных
дел, какие творились в этом  доме,  вы  восславили  бы  божий  приговор,  не
допустивший, чтобы  даже  эти  бесчувственные  стены  оставались  стоЯть  на
христианской земле, ибо они скрывали ужасающее распутство.
     Ќо хотЯ во многих случаЯх разрушение зданий римско-католической  церкви
было актом справедливости, как считала эта женщина, или  актом  политической
необходимости, как считали  другие,  несомненно,  что  уничтожать  памЯтники
благочестиЯ и щедрости старых времен, да еще  в  такой  бедной  стране,  как
отландиЯ, где нельзЯ было  надеЯтьсЯ  на  замену  их  новыми  сооружениЯми,
значило совершать дело недостойное, зловредное и варварское.
     “единенность простого, мирного обиталища, в котором некогда жил  свЯтой
Љатберт, до сих пор  оберегала  монаха-отшельника  от  общего  бедствиЯ,  но
теперь, как видно, несчастье настигло и его. †елаЯ поскорее узнать,  осталсЯ
ли невредимым хотЯ бы  сам  монах,  ђоланд  ѓрейм  вошел  в  полуразрушенную
пустынь.
     ‚нутренний вид зданиЯ подтвердил худшие предположениЯ, которые возникли
у него, когда он рассматривал наружные повреждениЯ. ЌемногочисленнаЯ  грубаЯ
утварь отшельника была разбита и разбросана  по  полу,  посредине  которого,
видимо, разжигалсЯ из обломков костер, чтобы уничтожить все остальные  вещи,
и  в  особенности  -  примитивную  старинную  фигуру,  изображавшую  свЯтого
Љатберта в епископском облачении. ”игура лежала теперь поверженной на очаге,
подобно древнему „агону; она была разрублена топором и покоробилась от огнЯ,
но не погибла окончательно. ‚ маленьком помещении, служившем  часовней,  был
опрокинут алтарь, и четыре  массивных  камнЯ,  из  которых  он  был  сложен,
беспорЯдочно лежали на полу.  Ѓольшое  каменное  распЯтие,  занимавшее  нишу
позади алтарЯ и обращенное к молЯщимсЯ, было сброшено со своего места  и  от
собственной тЯжести раскололось на три куска, на каждом из них были  заметны
следы кувалды, но изображение не было  уничтожено  полностью  из-за  больших
размеров и прочности оставшихсЯ кусков, на которых, несмотрЯ на значительные
повреждениЯ, скульптура отчасти сохранилась, так что можно было понЯть,  что
она представлЯла собой прежде.
     ђоланда ѓрейма, тайно воспитанного в  католических  догматах,  ужаснуло
это надругательство над  распЯтием,  самой  свЯщенной,  согласно  его  вере,
эмблемой нашей христианской религии.
     - ЌегодЯи! - вскричал он. - Ћни  осмелились  осквернить  символ  нашего
искуплениЯ.  Ћ  боже,  если  бы  моих  слабых  сил  хватило  на  то,   чтобы
восстановить его! Ћ, если бы Я только мог стереть следы свЯтотатства!
     ЋбдумываЯ, как взЯтьсЯ за эту задачу, он  наклонилсЯ  над  обломками  и
вдруг, с неожиданным длЯ себЯ самого приливом  сил,  поднЯл  за  один  конец
нижний брус креста и перенес его  на  большой  камень,  служивший  длЯ  него
цоколем.  Ћбодренный  успехом,  ђоланд  взЯлсЯ  за  другой   конец,   и,   к
собственному изумлению, ему удалось вставить брус в гнездо, из  которого  он
был вырван, и вернуть, таким образом, этому  обломку  распЯтиЯ  вертикальное
положение.
     ‚ то времЯ, как он был занЯт этой работой, или, точнее  говорЯ,  в  тот
самый момент, когда обломок был водружен на свое место, позади него раздалсЯ
хорошо знакомый ему резкий голос, который произнес:
     - Ѓлагое дело совершаешь ты,  ревностный  и  преданный  раб  господень!
’аким Я хотела увидеть снова мое любимое дитЯ, свет очей моих, надежду  моей
старости.
     ђоланд  в  изумлении  обернулсЯ  и  увидел  рЯдом  с   собой   высокую,
величественную фигуру Њэгделин  ѓрейм.  ‘таруха  была  облачена  в  свободно
ниспадавшее одеЯние,  подобное  тем,  какие  носЯт  в  католических  странах
кающиесЯ, но черное и  лишь  несколько  отличающеесЯ  по  своему  покрою  от
паломнического плаща, чтобы его можно было безопасно  носить  в  стране,  во
многих местах которой обвинение в исповедании католичества угрожало тЯжелыми
последствиЯми длЯ всЯкого, кого  можно  было  заподозрить  в  приверженности
старой вере. ђоланд ѓрейм упал к ее ногам. Ћна поднЯла  его  и  заключила  в
объЯтиЯ; это, несомненно, был порыв искренней любви, но тем не менее ее лицо
не утратило строгого выражениЯ, граничащего с суровостью.
     - ’ы сумел сохранить голубЯ в своем сердце, {‘лова,  которые  произнес,
умираЯ, сэр ђалф Џерси, смертельно раненный в  сражении  при  •еджли-муре  в
1464 году; они должны были означать его  нерушимую  верность  ‹анкастерскому
дому. (Џрим. автора.)} - сказала она. -  €  мальчиком  и  юношей  ты  твердо
держалсЯ своей веры. †ивЯ среди еретиков, ты сумел  скрыть  от  врагов  нашу
тайну. џ плакала, расставаЯсь с тобой, Я редко плачу,  но  тогда  Я  пролила
слезу: не потому, что твоЯ жизнь была  в  опасности,  но  потому  лишь,  что
опасность грозила душе твоей. џ даже не разрешила себе повидатьсЯ  с  тобой,
чтобы сказать тебе последнее  прости,  ибо  горе,  переполнившее  мою  душу,
выдало бы менЯ этим еретикам. Ќо ты сумел сохранить свою веру - так пади  же
на колени пред свЯщенным  символом,  который  злодеи  кощунственно  хулЯт  и
уродуют, возблагодари свЯтых и ангелов за ниспосланную тебе  благодать,  ибо
она оберегла тебЯ от проказы, укоренившейсЯ в том доме, где ты воспитывалсЯ.
     - Ћ мать моЯ! €бо только так Я должен называть вас, - воскликнул ѓрейм.
- …сли Я вернулсЯ таким, каким вы хотели видеть менЯ, вы должны  благодарить
за это благочестивого отца ЂмвросиЯ: его наставлениЯ укрепили  в  моей  душе
заповеди, которые вы внушили мне в детстве, научив менЯ сохранЯть свою  веру
и молчать.
     - „а будет он благословен за это,  -  сказала  старуха,  -  благословен
везде и повсюду, в келье и в поле, на кафедре и у  алтарЯ.  „а  осыплют  его
свЯтые своими милостЯми! ќто они,  праведники,  побуждают  его  к  свершению
благочестивых трудов длЯ противодействиЯ тому злу, которое  его  ненавистный
брат  причинЯет  королевству  и  церкви.  Ќо  он  не  осведомлен   о   твоем
происхождении?
     - џ сам ничего не мог сказать ему об этом, - ответил ђоланд. - Њне было
известно только одно, с ваших же слов: что сэр •элберт  ѓлендининг  присвоил
мое наследство и что в моих жилах течет такаЯ же благороднаЯ кровь, как и  в
жилах любого шотландского барона. ’акие слова не  забываютсЯ,  но  сейчас  Я
должен просить вас объЯснить мне их.
     - ќто будет сделано в свое времЯ. Ќо люди  говорЯт,  сын  мой,  что  ты
дерзок и вспыльчив. ’ем, у кого такой характер, нельзЯ с легкостью  поверЯть
вещи, которые могут привести их в сильное волнение.
     -  ‘кажите  лучше,  мать  моЯ,  -  возразил  ђоланд  ѓрейм,  -  что   Я
хладнокровен  и  медлителен.  Љакого  еще  терпениЯ,  какой  выдержки  можно
требовать от того, кто, слушаЯ  годами,  как  высмеивают  и  оскорблЯют  его
религию, так и не решилсЯ вонзить кинжал в грудь богохульника?
     - “спокойсЯ, дитЯ мое, - ответила Њэгделин ѓрейм, - времЯ  вынужденного
терпениЯ на исходе: оно сменЯетсЯ временем, когда  надо  будет  напрЯчь  все
свои силы и действовать: надвигаютсЯ великие событиЯ, и ты  окажешьсЯ  среди
тех, кто приблизит их! ’ы сам оставил службу у леди ќвенел?
     - ЊенЯ уволили, матушка, попросту прогнали, как  самого  последнего  из
слуг.
     - ’ем лучше, дитЯ мое, - промолвила  старуха.  -  ’вой  дух  еще  более
закалитсЯ длЯ дела, которое должно быть свершено.
     - ’олько бы оно не причинило вреда леди  ќвенел,  -  сказал  паж,  -  а
именно на это как будто намекают ваши слова, и о том же говорит ваш  взглЯд.
џ ел ее хлеб и пользовалсЯ ее милостЯми  -  и  никогда  Я  не  позволю  себе
оскорбить или предать ее,
     - Ћб этом после, сын мой, - сказала Њэгделин, - но ты должен знать, что
тебе не дано права хоть в чем-нибудь отступать от твоего долга, говорЯ: "‚от
это Я сделаю, а этого делать не буду". Ќет, ђоланд! € господь бог и сам  род
человеческий не станут больше терпеть пороков нынешнего поколениЯ. ’ы видишь
эти обломки? ‡наешь ты, что они собой представлЯют?  Љак  же  можешь  ты  не
уравнивать  в  своем  мнении  всех  этих  людей,  которые,  будучи  проклЯты
небесами, пали так низко, что отвергают, хулЯт, оскорблЯют и разрушают  все,
во что нам положено верить, что мы обЯзаны почитать?
     ѓоворЯ  это,  она  склонилась  над  сломанным  распЯтием.  Ќа  лице  ее
выражались одновременно сильнейшее негодование, одержимость  одной  идеей  и
фанатическаЯ набожность. Ћна поднЯла  левую  руку,  как  бы  даваЯ  обет,  и
продолжала:
     - Џеред этим свЯщенным символом нашего  спасениЯ,  перед  твоим  ликом,
пресвЯтой угодник, в чьем поруганном храме мы находимсЯ сейчас,  Я  клЯнусь,
что не жажда личной мести заставлЯет менЯ преследовать этих ненавистных  мне
людей и что никакие блага, никакие земные  привЯзанности  не  заставЯт  менЯ
снЯть руку с плуга, пока им не будет до конца проведена заветнаЯ борозда!  џ
клЯнусь в том пред тобою, пресвЯтой угодник, который некогда  был  таким  же
бездомным скитальцем, какими ныне ЯвлЯемсЯ мы сами; пред тобой,  милосерднаЯ
матерь божьЯ, царица небеснаЯ; пред всеми вами, свЯтые угодники и ангелы!
     ЋхваченнаЯ религиозным экстазом,  она  стоЯла,  устремив  свой  взор  к
звездам, которые уже начинали мерцать в тусклом сумеречном небе, видневшемсЯ
сквозь разрушенный  свод;  вечерний  ветер,  свободно  проникаЯ  сквозь  эту
широкую расселину и разбитые окна, шевелил длинные седые  волосы,  спадавшие
ей на плечи. ђоланд ѓрейм с детства привык робеть перед нею и сейчас, как  и
в прежние времена, почтительно присмирев от таинственной многозначительности
ее слов, не решалсЯ просить ее Яснее раскрыть те цели, на которые она  столь
смутно намекала. ‘ама же она не проЯвлЯла больше желаниЯ говорить  об  этом:
завершив свою молитву, или заклинание, она благоговейно сложила руки,  затем
осенила себЯ крестным знамением и вновь обратилась к внуку -  уже  в  другом
тоне, более уместном длЯ обыденных житейских дел.
     - ’ы должен будешь отправитьсЯ дальше, ђоланд, - сказала она, -  но  не
ранее завтрашнего утра. ’ебЯ не пугает, что ночь тебе придетсЯ  провести  не
на таком ложе, к какому ты привык? ‚едь ты приучен за эти годы мЯгко спать -
не  так,  как  в  ту  пору,  когда  мы  с  тобой  бродили   среди   туманных
Љамберлендских и ‹идсдейлских гор.
     - џ все же не забыл, моЯ добраЯ матушка, того, чему научилсЯ  тогда:  Я
могу спать на жестком ложе, могу скудно питатьсЯ и не страдать от этого.  ‡а
времЯ, прошедшее с тех  пор,  как  мы  вместе  скитались  в  горах,  Я  стал
охотником, рыбаком и  птицеловом,  а  каждое  из  этих  занЯтий  требует  от
человека умениЯ проводить ночи под открытым небом, не имеЯ над головой  даже
такого ненадежного укрытиЯ, какое оставили нам здесь свЯтотатцы.
     - Љакое оставили нам здесь  свЯтотатцы...  -  повторила  старуха  слова
ђоланда и, как бы раздумываЯ над ними, немного помолчала.  -  ’ы  совершенно
прав, сын мой, - продолжала она. - Ќыне длЯ преданных господу чад его  божьи
дома и обиталища свЯтых праведников - самые ненадежные убежища. Њы  проведем
здесь ночь на холоде, овеваемые ветром, дующим сквозь бреши, пробитые в этих
стенах еретиками. Ќо те, кто совершил это, скоро обретут покой там, куда нет
доступа холодному ветру. € сон их долго не прерветсЯ.
     ЌесмотрЯ на странные, зловещие речи старухи, можно было  заметить,  что
она сохранила в своем сердце такую  нежную  и  преданную  любовь  к  ђоланду
ѓрейму, какую обычно испытывают женщины к  рожденным  ими  младенцам  или  к
чужим детЯм, доверенным их попечению. Љазалось, она не хочет  позволить  ему
делать самостоЯтельно что-либо из того, о чем привыкла заботитьсЯ  длЯ  него
сама, и считает, что стоЯщий перед нею рослый юноша не может обойтись без ее
заботливого вниманиЯ так же, как и  в  то  времЯ,  когда  он  был  маленьким
сироткой, который всем был обЯзан ее любовному уходу.
     - —ем же утолишь ты теперь свой голод? - спросила она, перейдЯ вместе с
ним из часовни в келью монаха. - Љаким способом  ты  добудешь  огонь,  чтобы
защититьсЯ  от  резкого  немилосердного  ветра?  Ѓедное   дитЯ!   ’ы   плохо
подготовилсЯ к такому длинному путешествию; и  ты  еще  не  умеешь  проЯвить
сметку, когда средств, имеющихсЯ  в  твоем  распорЯжении,  недостаточно.  Ќо
пресвЯтаЯ дева поставила рЯдом с  тобой  старую  женщину,  столь  же  хорошо
узнавшую нужду во всех ее видах, как прежде она знала богатство и роскошь. Ђ
нужда, ђоланд, изобрела необходимые человеку  ремесла,  она  заставлЯет  его
быть мастером на все руки.
     ‘  озабоченным  и  хлопотливым   видом,   что   странным   образом   не
соответствовало ее  недавним  речам,  высокопарным  и  отрешенным  от  всего
земного, она занЯлась приготовлениЯми к  ужину.  €з  спрЯтанной  под  плащом
сумки она достала кремень и огниво, а затем,  собрав  разбросанные  по  полу
обломки (но не притрагиваЯсь при  этом  к  кускам,  отвалившимсЯ  от  фигуры
свЯтого Љатберта), наколола щепок, которых  оказалось  достаточно,  чтобы  в
очаге покинутой кельи вновь заиграл веселый огонь.
     - Ђ теперь, - сказала она, - надо подкрепитьсЯ.
     - Ќе думайте об этом, матушка, - сказал ђоланд, - если только  сами  вы
не голодны. „лЯ менЯ будет совсем нетрудно воздержатьсЯ сегоднЯ  вечером  от
еды, и Я еще отнюдь не искуплю  этим  того  невольного  нарушениЯ  церковных
предписаний, к которому был принужден во времЯ моего пребываниЯ в замке.
     - „а разве Я могу быть голодна! - воскликнула эта  почтеннаЯ  особа.  -
‡най, юноша, что мать никогда не испытывает голода,  пока  не  насытитсЯ  ее
ребенок. - € с неожиданной нежностью в голосе, столь противоречившей обычной
суровости ее тона, она добавила:
     - ’ы не должен поститьсЯ, ђоланд; от тебЯ это не требуетсЯ: ты молод, а
молодость не может обходитьсЯ без пищи и сна. ™ади свои силы,  дитЯ  мое,  к
этому тебЯ обЯзывают повелевающаЯ тобой державнаЯ власть, твоЯ религиЯ, твоЯ
родина. Џусть старики измождают постом и бдением свою плоть,  способную  уже
только страдать; молодые люди в наше бурное времЯ должны заботитьсЯ о  своем
телесном здоровье, укреплЯть свои силы, необходимые длЯ дела.
     Џока она говорила, из той же сумы, в  которой  содержались  орудиЯ  длЯ
добываниЯ огнЯ, поЯвилось съестное: сама старуха едва прикоснулась  к  пище,
но  ревниво  следила  за  тем,  как  ел  ее  подопечный,  испытываЯ  истинно
эпикурейское наслаждение от каждого куска, который он проглатывал с присущим
молодости  аппетитом,   необычайно   усилившимсЯ   вследствие   вынужденного
возд