        Ќиколай ѓорбачев. ‡вездное тЯготение


     ѓерои повестей Ќ. ѓорбачева -- ракетчики -- офицеры, сержанты, солдаты,
-- у  кого интереснаЯ,  труднаЯ  и  романтическаЯ  профессиЯ.  Ќо  судьбы их
сложны, и пути, по которым они идут "каждый в свою жизнь", зачастую нелегки:
им сопутствуют трудные конфликты, острый драматизм.
     ѓошка  Љольцов в повести  "‡вездное тЯготение" стремитсЯ жить и служить
по  девизу:   "Љакое  мне  дело   до  вас  до  всех,  а  вам  до  менЯ".  Ћн
противопоставлЯет себЯ коллективу, товарищам по  расчету ракетной установки.
“ ѓошки есть  в  родном городе €йка,  а здесь, в гарнизоне, он знакомитсЯ  с
Ќадей...
     ‚  "ђакетах и  подснежниках" --  историЯ техник-лейтенанта  Љонстантина
Џервакова.  Ћн  влюблен  в  романтику труда  ракетчиков,  в тайгу,  где  ему
приходитсЯ служить, в друзей, с которыми делит радости и горести, в Њоскву и
еще... в Ќаташку. ‘ нею, казалось ему, он всегда будет счастлив...
     Џри  всей  сложности  конфликтов,  в  нелегких  условиЯх  службы  герои
повестей морально крепки, сильны  хорошими  душевными зарЯдами: ѓошка поймет
свои  заблуждениЯ  и  в решающую минуту  предпочтет обгореть,  чем допустить
гибель товарищей; Џерваков перешагнет через свою неразделенную любовь.
     Ќиколай Ђндреевич ѓорбачев  -- инженер-подполковник, в прошлом служил в
ђакетных войсках. "‡вездное тЯготение" -- его третьЯ книга.


        ‡‚…‡„ЌЋ… ’џѓЋ’…Ќ€…


        1

     —то  сейчас --  ночь, день? ‘корее всего,  вечер, потому  что недавно в
палату  заходила  сестра,  ее халат  прошуршал  возле тумбочки. Ћна,  видно,
принЯла менЯ за спЯщего. ’умбочка, кровать... ќто  знаю -- нащупывал руками.
„а, руками. ’олько вчера  мне разрешили  открывать  глаза,  и Я  увидел свою
палату, по  врач  предупредил: "Ќе злоупотреблЯть!"  ‡а  этим строго следили
сестры. Љонечно,  и сейчас ѓалина  Ќиколаевна заходила  не  случайно. €ногда
ощупываю свою голову, лицо -- сплошные тампоны, только нос и губы открыты, и
они -- сплошнаЯ  рана  и  короста.  џ  отдергиваю  всЯкий  раз пальцы  -- от
гадливого ощущениЯ мокрого, липкого, жирного... …ще до вчерашнего днЯ не раз
гадал: "ЉакаЯ она,  сестра? Ѓлондинка  или брюнетка?" Њне почему-то хотелось
думать -- она блондинка. € не ошибсЯ: волосы у нее с пепелинкой, в кукольных
завитках, выбивающихсЯ из-под крахмальной  медицинской шапочки. Њне особенно
нравитсЯ  ее голос,  мЯгкий,  вкрадчивый  и, несмотрЯ на  легкую  картавость
(вместо "л" она выговаривает "г"), уютный и какой-то даже теплый. Љогда Я не
сплю  и она заходит в палату, ее каблучки отстукивают дробно и решительно. “
нее, наверное, под халатом узкаЯ юбка. Ћна два раза в день делает мне уколы,
а  раньше   --   кормила   с   ложечки  бульоном   и   опротивевшей  овсЯной
кашей-размазней.
     "Љак мы себЯ, мигенький, чувствуем?" -- каждый раз спрашивает она. € не
ждет  ответа, тут же  начинает звЯкать  металлическими  ванночками, банками,
шприцами, разложенными на стеклЯнном с железными  ножками  столике.  …й и не
нужен ответ -- без того знает  мое состоЯние. €  спрашивает, подражаЯ врачу.
’от на утреннем обходе, войдЯ в палату, садитсЯ ко мне на кровать, и густой,
надтреснутый от табака  голос царапает мои перепонки: "Љак  мы себЯ, товарищ
ракетчик,  чувствуем?" ЏраваЯ рука его  в  кармане  халата: там поскрипывают
резиновые трубки фонендоскопа, позвЯкивают костЯные наконечники.
     ЉажетсЯ, он  подполковник  медицинской службы. "ЊигенькаЯ" называет его
Њихаилом  ‚асильевичем.  Њне  приЯтно  ощущать его  сильные,  цепкие пальцы,
сжимающие мое запЯстье, вдыхать застоЯвшийсЯ запах папирос,  которым он весь
пропитан. ѓоворит он со  мной, как мне сдаетсЯ, нарочито грубовато и жестко,
точно  хочет  подчеркнуть  пустЯковость  моих  "дел":  это,   мол,  семечки,
орешки-то  другие! ќтими  руками  он и в  самом деле резал не таких,  как Я,
видел не такие картинки, как мой "ожог первой  степени с ЯвлениЯми глубокого
поражениЯ кожного покрова лица".
     ‘колько уже здесь лежу? "ЊигенькаЯ" как-то сказала: тридцать семь дней.
Ђ длЯ менЯ утратило смысл думать  о днЯх.  ѓоспитальное времЯ в  моей голове
слилось в полусон, тЯжелый, мучительный.
     Џравда,  Я пытаюсь  понЯть,  что произошло  со  мной. Ќо все  предстает
смутно,  как  в дыму,  словно  кто-то  накинул  на мозг, на  сознание тонкую
капроновую накидку.  ќта невидимаЯ  пелена  раздражает, и Я  упрЯмо снова  и
снова все передумываю, стараюсь нащупать злополучную ариаднину нить -- пусть
выводит из  лабиринта. ‘обытиЯ  крутЯтсЯ в памЯти медленной  каруселью,  она
вот-вот  готова остановитьсЯ,  но  не останавливаетсЯ. ’ак  думаю,  пока  не
начинает  мутить,  а  в  голове,  тоже плывущей  вместе  с  этой  каруселью,
рождаетсЯ  звон. Ћн  заполнЯет  всю  голову, начинаЯ  сначала колоть,  потом
распирать  виски,  будто  собираетсЯ  вырватьсЯ  наружу.  Џодушка подо  мной
жесткаЯ -- каменнаЯ изложница.
     Ќо  мне  все  равно  надо  разобратьсЯ  во  всем. Џоэтому  упорно лежу,
несмотрЯ  на  тошноту,  звон  в  голове  и  камень  под головой.  € ввожу  в
заблуждение сестру: она думает -- сплю. Џусть думает.
     Ђ  в  чем должен  разобратьсЯ?  ‚  людЯх?  ‚ себе? ‚ своих поступках? ‚
теперешнем  положении?  Њожет  быть.  €менно  потому,  что в  те  дни, после
гауптвахты, до событиЯ с ракетой на полигоне, из-за которого и оказалсЯ тут,
в госпитале, не мог до конца додумать, поставить  все на  свои места. —то-то
большое проглЯдывает  в  этой карусельной путанице,  очень важное, пока  еще
ускользающее  от  менЯ, как солнечные  лучи перед  тенью  облака  на  земле.
‘транно, что мне  никак не удаетсЯ  собрать мысли  воедино, в кулак,  -- они
перескакивают, вырывают  из памЯти событиЯ в хаотической разнородице. Ђ надо
собрать.
     „а,  о лучах...  Џомню, в  детстве,  бываЯ у тетки в деревне, не любил,
когда вдруг  в Ясной сини  накатитсЯ, наползет  на солнце облако -- на землю
упадет тень. Њне становилось  грустно,  Я  что  есть мочи  пускалсЯ по лугу,
стараЯсь бежать в теплом,  ласковом  свете перед  тенью.  “давалось мне  это
редко -- чаще тень бежала быстрее. ‘ердце больно  билось,  казалось, прЯмо о
жесткие, упругие  ребра, но тень неумолимо накрывала влажно-холодной  кисеей
--  на голых  ногах и  под рубашкой  вспыхивали  гусиные пупырышки.  ’огда Я
опускалсЯ в  пыльную траву и  в глухой  злости, с исступлением  колотил свои
ноги кулаками: по коленкам, лодыжкам, пЯткам.
     —то у менЯ впереди?  џ боюсь  думать об этом и думаю о другом. ‚ памЯти
высекаетсЯ тот день...
     ќшелон длЯ отправки  новобранцев стоЯл на товарной станции,  где-то  на
последних  двух  нитках  путей, загроможденных  товарными  составами.  ‚озле
вагонов, украшенных ветками  елей, словно лубочные картинки, толпились парни
и  девушки:  пели,  со  свистом и  гиканьем отплЯсывали,  пиликала  гармонь.
‘мешались и провожающие и новобранцы. Ћ чем они гомонили, чему радовались? “
менЯ в душе сто кошек свились в клубок. ‚се  бесило. ‘ €йкой и ‚ладькой ушли
подальше от эшелона, к глухой бетонной стенке ограды. Џахло бензином, нефтью
от грЯзных цистерн, лесом, краской и чуточку человеческим духом -- не первые
пришли сюда: вдоль бетонной стенки жались другие парочки.
     ‘тоЯли  с  €йкой  обнЯвшись.  џ  держал  ее  за  талию  под  прозрачным
шелестЯщим плащом. Ћна  сцепила руки  на  моем плече.  Њолчали.  Ћ чем  было
говорить? Ћ  своей  злости  и  обиде, о  том, что менЯ "забрили",  а ‚ладька
остаетсЯ?  —то  завидую   и  ненавижу?  Ћн  --  белобилетник.  Џлоскостопие,
природный  дефект. Ќо не унывает. —то оно ему мешает, что ли?  Љак кила  или
горб? Џодумаешь! €ли от этого меньше будет нравитьсЯ девчонкам?..
     Њы стоим к нему спиной,  но Я слышу -- он  устроилсЯ на выступе стенки,
снимает  из-за  спины  на  шелковой  тесьме  гитару  --  она  пусто  звЯкает
пересохшим деревом.  џ знаю -- он положил одну  на другую свои худые  кривые
ноги, согнулсЯ,  навалившись грудью на корпус гитары. Љороткие волосы торчат
совсем как  иглы  ежа,  кадык выперсЯ над  широким  валиком "хемингуэйского"
толстого свитера. ’рогает дребезжащие струны:

     ’Яжелым басом гремит фугас,
     “дарил фонтан огнЯ,
     Ђ Ѓоб Љеннеди пустилсЯ в плЯс...

     Џоет он безголосо, тихонько, но сердце мое схватывает кусачками.

     Љакое мне дело до всех до вас
     Ђ вам до менЯ...

     ’упо, тЯжело смотрю на €йку. ‚ контуре  белой с цветами косынки лицо ее
-- узко  сплющенный эллипс. ЉрасиваЯ  она в  желтой кофте, в юбке из черной,
жесткой,  как  дерюга,  ткани,  расчерченной красными  и  белыми линиЯми  на
большие квадраты! Џод косынкой высокаЯ небрежнаЯ копна начесанных  бронзовых
волос. Њаленький рот, жирный  слой желто-красной, морковной  помады. ђесницы
накрашены  синей  тушью,  веки  у  внешних  уголков  глаз  вкось,  к  вискам
прочерчены  синими стрелками, от  этого  глаза кажутсЯ большими,  напоминают
орех  миндалЯ.  ‚ыщипанные  брови тоже  подведены,  круглыми  дужками высоко
поднЯты на  лоб.  ђавнодушный  узкий  лик  мадонны.  € в то же времЯ  слегка
склоненнаЯ голова, надутые  губы, вскинутые  брови создают  впечатление, что
€йка  всегда  немножко недовольна  и удивлена,  точно  всЯкий раз  молчаливо
задает вопрос: "‡ачем это? €... это?"
     ‚ ней  есть что-то от Ђэлиты -- таинственное,  неземное. "Њуж мой,  ‘ын
Ќеба, прощай". Ћна, конечно, знает силу своей красоты. €  хотЯ понимаю, что,
быть может,  только длЯ менЯ она такаЯ красиваЯ, но Я любил ее и ненавидел в
тот  день. Њне  ненавистен был весь мир.  ЊенЯ  душило зло и из-за того, что
уезжал, и что она такаЯ  красиваЯ, и что ‚ладька остаетсЯ, по-прежнему будет
ходить  к  ней в  "галантерейку". ’еперь уже без  менЯ.  Ѓудет,  как всегда,
истуканом торчать у  окна, подперев ребра  батареи задом, пока  не закроетсЯ
магазин. Ћднажды ‚ладька сказал, что €йке надо бы на сцену, а не за прилавок
торговать парфюмерией. ‚спомнив  это,  Я  вдруг  думаю: лучше бы €йка  стала
каким-нибудь уродом -- на времЯ.
     Ћна что-то почувствовала -- вздрогнув, повернула лицо.
     -- Ќе смотри на менЯ так. Њне страшно, будто ты собралсЯ менЯ убить. Ќу
же! --  капризно щуритсЯ  она.  “лыбка чуть приоткрывает морковные губы,  за
ними мокро блестЯт зубы.
     -- џ подумал о другом.
     -- Ћ чем?
     -- ќто секрет. Ќо хуже, чем ты предположила.
     -- „а?! -- Ћна поднимает выщипанные брови и умолкает.
     "Џусть обижаетсЯ, мне все равно", -- решаю Я и спрашиваю:
     --  Ѓудешь ходить к "металлистам" на танцы? ‘егоднЯ,  например, прЯмо в
первый день?
     -- ”у, злой! ’ы же знаешь...
     Ћна  обиделась:  расцепив  руки,  снимает  их  с  моего  плеча,  но  не
отодвигаетсЯ,  и Я продолжаю обнимать ее за  талию. Џлащ, точно промасленнаЯ
бумага, сердито потрескивает змеиной кожей и холодит руку.
     “смехаюсь в душе: мне нравитсЯ наносить €йке эти уколы.
     -- ’олько уж лучше с ним,  -- глазами повожу на ‚ладьку  --  он все еще
бренчит  на  гитаре.  -- •отЯ не верю  ни  в каких  чичисбеев. Ћни умерли  в
восемнадцатом веке.
     -- —то еще такое?
     Ћна чуть хмуритсЯ, брови выжидательно  изгибаютсЯ, ресницы  взмахивают:
ее заинтересовало незнакомое словечко.
     -- Ѓогатой  итальЯнке полагалсЯ мужчина, сопровождавший ее на прогулках
и  всЯких увеселениЯх. ќто обычно -- друг мужа, истинно кристальный человек,
верный мужской дружбе. Ћн оберегал жену друга от  опасных сетей. Ђ поскольку
Я не муж...
     Ћна вздыхает:
     -- Џочему ты не веришь?
     -- ‚ерю только в могилу и в свой отъезд.
     ѓубы  ее  поджимаютсЯ,  она  передергивает  плечами,  хрустально-чистые
голубоватые белки темнеют, €йка обиженно говорит:
     -- Љак знаешь. ’ы не веришь ни во что, -- голос ее слегка дрожит. -- Ќу
что ж... Џосмотрим.
     -- ‹адно.
     --  €  ‚ладьку приплетаешь... Џри чем Я? —то должна  делать? ЏрогонЯть,
если приходит? Ќо вы же товарищи. †дал тебЯ. џ и сама не понимаю, как теперь
все будет. Џустота. ‘трашно даже представить.
     Ћна  склонЯетсЯ к моему плечу, Я чувствую  под  рукой упругую дрожь  ее
тела.  Џарное сладкое дыхание обдает менЯ, на ум вдруг приходит  неожиданное
-- последний раз так стою с ней, завтра утрачу это право.

     Ђ Ѓоба вновь разбирает смех, --
     Љакое мне дело до вас до всех...

     „а, да,  верно  поет ‚ладька. Љакое мне  дело до  вас до всех? €менно в
этом весь секрет:  еще раньше, чем услышал эту песенку,  мне становитсЯ Ясно
-- как щитом, броней отгородилсЯ от всего прошлого. џ должен был это сделать
и сделал  за  те дни, когда узнал, что жребий  мой брошен -- "забрили". ЊенЯ
судьба  разделЯла,  отрывала  от  привычного  мира дел, отношений,  свЯзей и
толкала в новое, неизвестное. Љ этому нужно быть готовым...
     -- ѓошка, ты будешь писать мне часто-часто? „а?
     ѓолос  тихий,  взволнованный,  ресницы вздрагивают в  ожидании; ждут  и
глаза €йки --  узкие  орешины  миндалЯ.  Ћни  совсем близко,  на голубоватых
белках отчетливо видна тонкаЯ сеточка  прожилок. Ђ Я продолжаю думать о том,
что это последнЯЯ наша близость.
     -- Ќе лучше...  три  года не писать двух  слов  и  грЯнуть  вдруг как с
облаков? -- спрашиваю с улыбкой.
     -- Ќо ведь и в армии дают отпуск, приезжают!
     -- Џриезжают,  да не все, --  обида  вдруг подкатываетсЯ к  груди. -- €
знаешь... стоим так в последний раз. ’ебе не кажетсЯ?..
     ѓлаза  ее расширЯютсЯ, застывают, но в  следующую минуту, словно  понЯв
наконец смысл моих слов, она закрывает лицо ладонЯми.
     -- ’ы эгоист!
     -- Џравда всегда эгоистична.
     -- ’ебе хочетсЯ поссоритьсЯ.
     --  Ќет,  но  "много их  еще,  всЯческих  охотников  до  наших  жен..."
Џо-моему, Џушкин сказал... €ли ЊаЯковский?..
     Љогда  перестал бренчать  на гитаре  ‚ладька, когда  он  подошел --  не
заметил. ‡а спиной  раздалсЯ сухой звук  гитары: ‚ладька предупредил о своем
поЯвлении.
     -- Ќу,  дражманы, леди и  джентльмены,  все!  -- с деланным равнодушием
произносит он. -- ’руб властные звуки слышите?
     ‚переди  холодно  сиЯет зеленый  глаз  светофора,  крутым черным  дымом
отдуваетсЯ в  мутное небо  паровоз,  набираЯ  пары;  у вагонов  с раскрытыми
настежь  дверЯми -- разномастное  кишащее  месиво людей.  ‘ хрипотцой  летЯт
бьющие по сердцу призывные звуки трубы.
     €йка дергаетсЯ, целует менЯ в  щеку. ‘ую руку  ‚ладьке и чувствую -- он
жмет ее как-то особенно,  будто радуетсЯ, что наконец  уезжаю. ‚  левой руке
его поЯвлЯетсЯ сигара -- он ее держал, точно свечку.
     --  ‚от,  возьми, натуральнаЯ гаванскаЯ, первый сорт. Ѓереги. ‡акуришь,
когда одержишь достойную викторию. --  Ћн многозначительно подмигнул, поведЯ
наглыми глазами на €йку. -- ‚ армии тоже не свЯтые монахи...
     ѓлупые, подлые намеки! Џервой мыслью  было --  оборвать его, лЯпнуть по
костлЯвой руке,  чтобы сигара  полетела в грЯзный, мазутный песок, но тут же
вспомнил -- мне больше всего хотелось уколоть €йку, и сказал:
     -- ‹адно, давай. “словиЯ принЯты.
     ‡аталкиваю сигару механически в карман, бросаюсь к вагонам.
     -- Њуж мой, ‘ын Ќеба, прощай! -- с дурашливой трагичностью кричит вслед
‚ладька.
     Ќеужели  все  слышал? Ћборачиваюсь,  на ходу  не  очень  громко,  но  с
выражением и истинным наслаждением бросаю:
     -- Џодлец!
     Ћн  не обиделсЯ,  с улыбкой  замотал  головой на длинной  шее, свободно
болтающейсЯ в толстом валике свитера.
     ‚скакиваю  в свой  вагон, и он тут же дергаетсЯ с  железным  скрежетом.
ЊенЯ   подхватывают,   втЯгивают  десЯтки  рук.   ’ам,  за  пестрой   толпой
провожающих, успеваю заметить машущих мне €йку и ‚ладьку.
     -- €ш-и-и! -- сложив ладони рупором, орет он. "Џиши", -- догадываюсь.
     ‚ижу и другое -- ‚ладька чуточку ближе встал к €йке. € с сосущей тоской
понимаю: теперь он чаще будет ходить в "галантерейку", стоЯть там у  горЯчей
батареи возле окна.
     ‘остав вильнул  вагонами на стрелке и будто  стер  их там, между  двумЯ
блестЯщими полосками рельсов...
     ‚   последний...   —то   ж,   лишний  раз  только  убеждаюсь  в   своей
дальновидности. Ђ теперь тем более какое ей дело до менЯ? Ћна даже не узнала
бы!  џ нужен  теперь вот только врачам,  "мигенькой",  да и то, пожалуй,  по
чисто   профессиональным   соображениЯм:   подопытный   кролик,   уникальный
экземплЯр! Ќе больше.
     Ќо  Я еще и сейчас не могу разобратьсЯ: любил ее или нет? Њог  же почти
год обходитьсЯ без ее писем!  €, как угодно, первенство принадлежит мне. “же
в третьем письме Я прЯмо сказал ей: "Ћ чем  писать тебе? Ћб этом круговороте
--  от подъема  до  отбоЯ, о  плоских афоризмах  Љрутикова, от которых душат
позывы тошноты? €звини, но больше  не  жди моих  писем.  Џусть пройдет  этот
трехлетний срок в  своеобразном летаргическом  сне..." Ћна  прислала еще два
письма,  видно  посчитав  мое  послание  за  обычную рисовку, за блажь  ради
красного словца. Ќо мое решение осталось непреклонным. Џисьма  ее засунул на
дно  чемодана  в  каптерке  --  авось  когда-нибудь  пригодЯтсЯ.  Џисьма  --
юридические документы...
     ‘илюсь,  напрЯгаю  памЯть. ‘квозь  дурман в голове постепенно выплывает
новое. ‚ойсковой приемник, первое знакомство с  сержантом „олговым. ‚ тот же
день нас  оболванивали в  умывальнике сразу в две машинки. џ не проронил  ни
одного слова почти до конца,  пока  стригли,  -- у  менЯ были тЯжелые  думы.
Ќеужели  вот так просто отказатьсЯ  от свободы и пусть  с тобой делают,  что
хотЯт? ‘тригут, ставЯт в строй, ведут на обед, заставлЯют спать, когда вовсе
этого не хочетсЯ? устрый Џушкарев (в одном вагоне ехали), сидЯ на табуретке
под  простыней, с неестественной  беззаботностью  шутил, глЯдЯ,  как  клочки
русых волос падали на цементный пол:
     -- Ѓлагодать!  ‹егче сразу на целый пуд!  ‡ачем  только, не знаю, носил
их? Ѓез них здорово. € все-таки почему стригут, какой резон?
     -- ќто чтоб, когда тебЯ  по форме двадцать  будут на  утреннем  осмотре
проверЯть, не  нашлось бы там какой живности,-- поЯснил  солдат, орудовавший
машинкой.
     Љто-то назидательно добавил:
     -- —ем длиннее волосы в подразделении, тем хуже дисциплина. Ђксиома.
     ‚ голове моей всплыл анекдот -- слышал когда-то. •муро сказал:
     -- ђезон простой. Ћднажды приехал генерал. Ќа смотру все шло гладко, но
вдруг  генерал  вспылил, закричал:  "Њундиры у солдат одинаковые,  а  почему
головы  разные?  Џочему,  спрашиваю?"  ‚  гневе  генерал  прекратил   смотр,
повернулсЯ  и  уехал.  Ђ испуганное  начальство с  ног сбилось: как сделать,
чтобы головы у  солдат были одинаковыми? € придумало -- остричь всех наголо:
будут одинаковыми. ‘ тех пор и пошло...
     ‘олдаты все,  кто был в умывальнике, заржали, но тут же  разом оборвали
смех.  џ не видел, что  произошло, но почувствовал -- машинка  в руке  моего
парикмахера дернулась, больно рванув мои волосы. џ обозлилсЯ:
     -- Ќу, ты! —учело огородное...
     -- ’а-ак, -- спокойно произнес кто-то позади менЯ. -- ‘кверные анекдоты
и ругань?
     ‘олдат вытЯнулсЯ, опустив  машинку, а  Я  повернул голову.  Џередо мной
стоЯл сержант -- крупный, чуточку  неуклюжий, хотЯ в ладно  сидевшей  на нем
гимнастерке; под ней угадывалось  мускулистое, сильное тело; скуластое  лицо
-- строгое, но глаза живые,  не холодные. ‚зглЯд мой  уперсЯ  в  его руки. џ
продолжал сидеть на табуретке, и они  оказались на уровне моего лица. Љулаки
сержанта   были  свободно,   но   энергично   сжаты   в   увесистые,   литые
десЯтикилограммовки -- приложитсЯ, так мало не будет.
     -- ‹юдей веселых люблю, а злых  нет. Џо анекдоту вижу, ближе ко  вторым
пристраиваетесь. ’ак? Ђ вы встаньте,  товарищ рЯдовой. -- Ћн смотрел упрЯмо,
пока Я  нехотЯ  поднЯлсЯ, ловЯ  на себе  скрытые  улыбки  присутствующих. Ќо
сказал  без  злости:  --  ѓлЯдите, может,  после  приемника  в  дивизион наш
попадете!
     ‘просив, сколько еще осталось стричь, ушел, бросив парикмахерам:
     -- Џоторапливайтесь, банЯ ждет!
     ’от самый солдат, который стриг менЯ, сказал с каким-то восхищением:
     --  ‘ержант  „олгов  --  сила!  ‘таршиной  приемника  назначен. ‘читай,
повезло, легким испугом отделалсЯ. ахтерскаЯ хватка...
     Њне было стыдно, что старшина отчитал менЯ, в душе Я издевалсЯ над ним:
"„а  уж чего там  --  сила!  ‚  ‚ольтеры бы  такого: "Ћн  в две шеренги  вас
построит, а пикните, так мигом успокоит".
     -- „авай кончай! -- рЯвкнул на солдата. Џомедли он в ту минуту, Я бы не
удержалсЯ, турнул его.
     Џосле бани „олгов в предбаннике выдавал каждому белье и обмундирование:
одну пару рабочего, ношеного, другую  --  новенькую, с фабричными складками.
ѓражданское одеЯние складывали в общую кучу в угол.
     џ бросил туда свое и подошел к  сержанту.  Ќагнувшись, тот перекладывал
стопки обмундированиЯ. ‘пина его  под  гимнастеркой выгнулась колесом,  лицо
было  кирпично-красным от  прилившей  крови, он  натужливо сопел. џ невольно
усмехнулсЯ. „олгов вдруг поднЯлсЯ, сердито спросил:
     -- ‚есело?
     Ќо  глаза,  как  и днем, были  незлыми.  Љогда  он  заметил мою улыбку?
‡атылком, что ли, видит?
     -- Љакой рост? Ќе знаете? ’ретий. Џолучайте, веселый человек!
     Ћн  сказал это с иронией. џ не ответил. ЏринЯв  белье и обмундирование,
отошел к свободному месту на лавке.
     “же  одевшись, розовый,  разомлевший,  Џушкарев  оглЯдел себЯ в круглое
зеркальце, зажатое в руке, и вдруг осклабилсЯ до ушей:
     --  ќх, мать моЯ  не узнала бы менЯ.  џ  теперь  калачом  -- не  узнать
нипочем. ‚от бы дома показатьсЯ!
     -- „а уж чего там, здорово! -- не удержалсЯ Я.
     Ћн выглЯдел смешным в  слежавшемсЯ обмундировании  со складками вдоль и
поперек,  невысокий,  мешковатый.  ЋбстриженнаЯ голова  оказалась буграстой,
неровной, точно над ней не очень потрудились в свое времЯ: отесали топором и
-- ладно, мол, гулЯй!
     ’ем  временем Џушкарев  натЯнул кирзовые сапоги и ловко  отбарабанил по
голенищам:
     -- ѓопца, дрица, отцаца, села муха у крыльца!
     ‘олдаты  смеЯлись,  качали  головами.  ‚  углу,  за  стопками  бельЯ  и
обмундированиЯ, „олгов  тоже  улыбалсЯ. Џушкарев  глуповато  шмыгнул  носом,
подмигнул мне.
     "Ќу и балабон все-таки!" -- џ отвернулсЯ.
     Ђ  потом потекли денечки... Ћдинаковые,  похожие  один на другой, точно
сиамские близнецы.  ЏросыпалсЯ  ежедневно  по  истошному  крику  дневального
"Џодъем!" с  каким-то отрешенным  чувством, как заведеннаЯ машина, обалдело,
ровно на пожар,  натЯгивал амуницию, сапоги, становилсЯ в строй. „ругие  все
это  делали с  непонЯтным старанием, даже вроде соревновались друг с другом,
будто они всю жизнь только и ждали, чтоб вот так лезть из кожи вон. ‘транно,
как  люди  быстро  привыкают  к  новой  обстановке.  €ли  это  --  та  самаЯ
приспособлЯемость  к  окружающей  среде?  Ќеужели  в  человеке  одновременно
заложены эти два начала  -- высокоорганизованного существа и машины? € когда
нужно, а вернее, при  определенных условиЯх,  проЯвлЯетсЯ то одно из них, то
другое?
     Ќет, пусть остальные как хотЯт, но не мне  уподоблЯтьсЯ этой самой мухе
дрозофиле, терЯть человеческое достоинство. Џусть поймут все и  он,  сержант
„олгов, взглЯды которого  Я не раз ловил на себе. Ћн ежедневно  поЯвлЯетсЯ в
казарме,  точно из-под  земли,  вместе с  командой дневального  "Џодъем"  и,
заложив  руки  за спину, вышагивает  в проходе между  деревЯнными колоннами,
подпирающими потолок  казармы, будто  молчаливый  постовой.  —то-то  острое,
цепкое во взглЯде,  густые темные брови вздернуты под углом,  "‘ этим будут,
видно, "деловые контакты", чует сердце".
     € как в воду глЯдел:  потом  не только в тот дивизион -- угодил прЯмо к
нему, „олгову. Ќо сначала был младший сержант Љрутиков...


        2

     -- Љак дела, ракетчик?
     Ћткрыв глаза,  Я вижу  рЯдом хирурга. ‚ысокаЯ  фигура  его в  халате, с
военной выправкой  и спрЯтанными за спину руками, показалась слишком прЯмой,
подчеркивавшей жесткость, решительность  этого человека. „а и голос.  —то ж,
он должен скрывать  за грубостью, сухостью всЯкие  чувства к людЯм,  которые
именуютсЯ  больными.  €х нужно резать,  оперировать -- тут  деликатность  не
нужна.  €з-под   крутых  надбровий   острый  взглЯд   серых  глаз  уставилсЯ
требовательно  и  строго.  €  хотЯ  Я  помнил,  что  "мигенькаЯ"  не   могла
нахвалитьсЯ  им,  невольно  подумал:  "ђежет,  наверное,  как  мЯсник,  этот
хваленый эскулап!" Џоэтому и ответил небрежно:
     -- „ела как в сказке: чем дальше, тем страшнее.
     -- •орошо сказано! -- похвалил он, не изменив выражениЯ лица,  и присел
на табуретку. -- ’олько по  тону  чувствую, с базара-то, как говоритсЯ, рано
собралсЯ. ђано, дорогой. Ќа базар еще надо! Ќу-ка, посмотрим.
     Ћн  принЯлсЯ снимать с моего лица марлевые, пропитанные мазЯми тампоны,
сбрасываЯ их в подставленную сестрой ванночку. Ќекоторые из них прилипли, но
Я  терпел боль,  сцепив зубы: не показывать же свою слабость! џ видел  рЯдом
его виски с проседью, крупный  хрЯщеватый  нос,  худые выбритые щеки, острый
подбородок.
     --  Ќам бы только побыстрее  живое мЯсо получить, новую здоровую ткань.
Џотом  несколько  операций  и  -- как  новенький пЯтиалтынный!  ’ак,  ѓалина
Ќиколаевна?
     -- …ще интересней станет, Њихаил ‚асильевич.
     -- ‚от-вот, ракетчик должен быть красивым!
     Џокончив с тампонами,  он принЯлсЯ рассматривать то, что еще называлось
лицом, -- сплошную гнойную коросту. ‘мотрел, чуть  насупившись,  поворачиваЯ
сухими сильными  пальцами  мою  голову. Ќе известно,  что  уж он  там нашел,
повторЯЯ  изредка:  "’ак,  так".  џ   же  знал,  что  лицо  плохо  заживало.
"ЊигенькаЯ" часто сушила его кварцем, то и дело менЯла тампоны, но, кажетсЯ,
усилиЯ ее были  тщетными. Њне становилось  невмоготу от  всех этих лекарств,
мерзкого физического ощущениЯ, а беспомощность раздражала и злила. џ нередко
ловил себЯ на  мысли, что с каждым днем грубее отвечал ѓалине Ќиколаевне, но
она будто ничего не замечала. —уднаЯ женщина!
     Њихаил ‚асильевич закончил осмотр, отклонилсЯ и выпрЯмил сухую фигуру.
     -- ’ак. Ќачнем, ракетчик, новые уколы. Ѓудем помогать организму  делать
нужную работу.
     -- Њне все равно. € уколы... „елайте что угодно. џ подопытный кролик --
вытерплю все!
     Џоздно  понЯл, что опЯть сорвалсЯ. Ѓольшие глаза "мигенькой"  испуганно
расширились. Ђ хирург положил мне руку на плечо.
     --  ќ-э,  слышал, вы --  герой. Ќо,  как  говорил  один философ,  пусть
покинет менЯ все, только бы не покинуло мужество. € не подопытный вы кролик,
а человек,  которого собираемсЯ  вылечить. --  ‹еваЯ  рука его, лежавшаЯ  на
коленке, вдруг  сжалась  в увесистый,  жилистый кулак, а пупырчатаЯ, гусинаЯ
кожа на шее побагровела. Ћн обернулсЯ к сестре. -- ‚се. ‚ечером первый укол.
     ЏоднЯвшись, он ушел, а сестра подступила ко мне:
     -- —то  ж  ты,  мигенький? Ђ? ’ы  уж крепись...  ‚се будет хорошо.  …ще
немного...
     „обраЯ душа! …й  было жалко и  менЯ,  и врача,  которого  Я,  наверное,
обидел.
     ‚скоре и она ушла -- получать лекарства длЯ будущих уколов.
     Ђ Я думаю. Љрутиков... Ќе случись тогда у менЯ с ним "все наперекосЯк",
не перевели бы из вычислителей в огневики, не оказалсЯ бы вместе с „олговым,
а потом и тут, в  палате, на госпитальной  койке. ЏростаЯ цепь зависимостей.
ђоковые случайности... €ли не так? € в жизни все обусловлено, все происходит
по законам, строгим, неумолимым и неведомым?
     Џосле войскового приемника рвалсЯ к технике -- даже сам не понимал этой
своей прыти, -- рассчитывал, начнетсЯ настоЯщее дело!  Ћт шагистики, как про
себЯ  называл  строевую  подготовку,  монотонного  чтениЯ  уставных  статей,
школЯрского  повторениЯ  их,  пока проходил  "курс  молодого  солдата", менЯ
мутило.  Ћтдушиной были ознакомительные занЯтиЯ  на технике. Ќас приводили в
парк,  под  дощатый навес, где стоЯли  установки, или за три  километра,  на
"выгон"  --  лесок,   обнесенный  колючей  проволокой.  ’ут  нам  показывали
маневренность установок, знакомили с боевой  работой  расчета. ђакета лежала
почти  в  горизонтальном  положении,   скрытаЯ   в  металлическом  ребристом
цилиндре, и только утолщеннаЯ остроносаЯ, словно набалдашник, зеленаЯ голова
ее торчала снаружи. ђасчет по  команде стремглав  бросалсЯ в люки, установка
ревела  двигателем,  окутывалась  сизым  дымом и срывалась с места,  лЯзгала
гусеницами.  ‹омаЯ мелкий  кустарник,  исчезала  за  деревьЯми. џ,  кажетсЯ,
забывал в такую минуту, что войсковичок, салага и что стою в строю таких же,
с разинутыми ртами парней. Ђ рЯдом восторженно бубнил в самое ухо Џушкарев:
     -- ѓлЯди, пошла! ќх ты, милаЯ! Љруши, ломай. ‘ила! „авай!..
     Ќас  отводили на  опушку, к  месту, где установка  должна  была  занЯть
боевую позицию.  Ћна  выскакивала  из  леса с шумом и  грохотом, подминала с
треском  кустарник.  ђазвернувшись,  останавливалась   точно  вкопаннаЯ.   Љ
приборам припадали наводчики, ракета  начинала  задирать  свой нос.  € опЯть
рЯдом восторженный скорый голосок:
     -- ’акаЯ,  брат,  штучка поцелует  так поцелует! Ќе-приЯ-а-тно! Ќа  том
свете в цыганском поту ворочатьсЯ будешь.
     -- ЋтвЯжись, -- просил Я его.
     Џушкарев не обижалсЯ и умолкал всего на несколько минут.
     „а, рассчитывал -- начнетсЯ настоЯщее дело. Ќо ошибсЯ. Џроходили первые
дни, а нас пичкали занЯтиЯми в классе, и опЯть -- уставы, физо, строеваЯ...
     Љ   младшему   сержанту  Љрутикову  Я   сразу  почувствовал  неприЯзнь.
Ќевысокий, с  женственно-мЯгким лицом,  тонкой талией,  Љрутиков  был еще  и
щеголеват: грудь держал  колесом, перешитые "по  себе" брюки туго обтЯгивали
икры ног,  гимнастерка под  ремнем, стЯнувшим  талию,  подгибалась  так, что
подол  ее  превращалсЯ в  узенькую  полоску.  ‚ыходило на кавказский  манер.
—етыре  значка  на   груди  Љрутикова   всегда  горели  надраенным  золотом.
Џрикреплены они были к  гимнастерке не просто:  под каждым пластмассоваЯ  по
форме  вырезаннаЯ  прокладка  --  белый  аккуратный  ободок  выступал вокруг
значка.
     ‚озможно,  моЯ неприЯзнь к нему была вызвана этой его щеголеватостью, а
может,  в какой-то  мере  считал его  повинным в  том, что  нас снова мучили
шагистикой.
     Ќа плацу Љрутиков весь  преображалсЯ, командовал с протЯжкой  в голосе,
Явно  любуЯсь собой, а  исполнительную  команду  бросал резко, точно  стегал
кнутом.  Џропустив  отделение,  припадал  позади  к  асфальту  и  недовольно
требовал:
     -- —етче, четче шаг! Ќосочки оттЯгивать не забывайте!
     Џотом проворно забегал вперед и, с красным,  взопрелым лицом, поджатыми
губами, пЯтЯсь перед нами и рассекаЯ рукой воздух, командовал:
     -- ђаз, два... ‹евой! Љому там сено-солому привЯзать?
     ђаздражал менЯ в этих занЯтиЯх формализм, и исходил он от Љрутикова  --
в этом Я был убежден. „огадывалсЯ, что он относилсЯ к числу тех самых людей,
длЯ которых важен не столько результат дела, сколько  сам процесс,  -- и  он
гонЯл  нас,  будто мы готовились всю  жизнь  ходить на  парадах или стоЯть в
почетных караулах.
     ‘транно,  длЯ менЯ  все эти  "приемчики"  не  составлЯли  труда,  будто
занималсЯ ими  всю  свою  жизнь: переходил  на строевой, выбрасывал  руку  к
виску, делал повороты на  месте и в движении.  Ђ когда отрабатывали приемы с
автоматом,  деревЯннаЯ планка негромко, но четко пощелкивала,  и Љрутиков не
раз ставил менЯ в пример.
     Ќо   были  и   такие,   кому   действительно   надо   было  привЯзывать
"сено-солому".   ’ихий,   молчаливый    ‡еленин,   "ветровик",   как   звали
метеорологов,   услышав   свою  фамилию,   произнесенную   резким  фальцетом
Љрутикова,  заливалсЯ  краской  и  неизменно  шаг  отбивал  с  правой  ноги.
"Ћтставить!"  --  вскрикивал  Љрутиков,  весь напрЯгаЯсь  и  вращаЯ белками.
‡еленин  боЯзливо пЯтилсЯ  в строй.  Љруглое  лицо  его в  секунду принимало
растерЯнное выражение. Џеред тем как отдать честь, всЯкий раз, поднЯв руку к
пилотке, путалсЯ,  ломал строевой  шаг, семенил ногами.  "Ќазад!" --  злилсЯ
Љрутиков и снова заставлЯл солдата проходить мимо себЯ.
     Њы  втайне  подсмеивались  над  Љрутиковым. Љак-то  в  перерыве,  когда
разговор зашел о нем, Я не удержалсЯ:
     -- ђаньше, слышал, будто дурак --  в пехоте,  умный-- в  артиллерии,  а
щеголь  --  в  кавалерии.  ’еперь вон Љрутиков  все карты перепутал:  скорее
всего, он первое и последнее и в то же времЯ -- ракетчик...
     ‘олдаты  загоготали  -- шутка  пришлась  по  душе. Џодошел  Љрутиков  с
чуточку самоуверенной, знающей себе цену улыбкой:
     -- —ему смеетесь? ђасскажите, может, вместе веселей будет.
     -- ’ак, ничего. --  Џожав плечами, Я отошел. Ќо • от  менЯ не скрылось:
Љрутиков оглЯдел всех,  улыбка сразу сникла на его лице. ЏонЯл, что речь шла
о  нем,   и,  возможно,  догадалсЯ  о  моей  прЯмой  причастности  к  этому:
многозначительно посмотрел  в  мою  сторону, потом -- на часы и  подчеркнуто
резким тоном резанул:
     -- ‡акончить перерыв, строитьсЯ!
     ‘ того днЯ Я  стал  замечать,  что он  мне  мелко  платил:  чаще других
выделЯл уборщиком казармы, на занЯтиЯх  по строевой  подготовке, разбиваЯ по
двое, старшим в паре никогда не назначал. €ногда ловил его короткую ухмылку.
‚прочем, Я  настраивал себЯ  быть выше,  не  обращать на все его  фокусы  ни
малейшего вниманиЯ.
     Ќо случилось непредвиденное...
     Ќа  плац тогда  высыпала всЯ батареЯ  -- отрабатывали отдание  чести  в
движении.  ЏЯтачок  асфальта перед казармой стал тесным: мешались и путались
команды, переговоры и шутки солдат сливались в общий нестройный гул.
     Љрутиков звонко выкрикивал фамилии, и  мы гуськом  проходили мимо него.
‚скинув руку к пилотке, он четко, стремительно поворачивал голову и, выпЯтив
грудь,  смешно  таращил  круглые  белесо-серые  глаза. Љогда  наступила  моЯ
очередь,  Я,  проходЯ мимо,  взглЯнул на  его лицо и, сам  того  не  ожидаЯ,
невольно улыбнулсЯ. ’ут же заметил, как недобро зажглись крутиковские глаза.
ђезко, точно его дернули за веревочку, он опустил руку.
     -- ђЯдовой Љольцов,  стойте! --  ‘делав  ко  мне  шаг,  он  как-то весь
напрЯгсЯ,  нахохлилсЯ,  пшеничного  цвета  брови  нервно   шевельнулись.  --
ЏодсмеиватьсЯ?  “мничать?  Ќо...  солдату надо  уметь отдавать честь.  -- Ћн
вертанул  головой,  что-то  отыскиваЯ  глазами.  -- ‚от!  ’елеграфный  столб
видите, надеюсь? …сли потренироватьсЯ самостоЯтельно?..
     ‘о злой  усмешкой он поводил  глазами  -- то на солдат,  то на менЯ, --
оцениваЯ впечатление,  какое  произвели его слова.  ‚нутри у менЯ подкатилсЯ
жесткий холодок. "‘толбу? Ћтдавать честь?" -- пронеслось в голове.
     -- €... по всем правилам: за три-четыре шага до подхода. џсно?
     Ћн  уже  смотрел  на  менЯ  веселее,  предвкушал  удовольствие  увидеть
любопытную картину. …го порозовевшие щеки, светлый шелковистый пушок на них,
выдававшийсЯ  вперед  подбородок были  совсем  рЯдом,  Я даже видел, как  на
висках у него пульсирует  кровь. Џозади  нас солдаты смолкли  в  напрЯженном
ожидании. “ступить было уже не  в моих силах,  и в то  же времЯ  сознавал --
надо не сорватьсЯ, выдержать.
     -- Ћтдавать честь столбу не стану.
     -- —то?!  --  Љрутиков,  видно,  не предполагал  такого  ответа:  глаза
вытаращились, нижнЯЯ губа дергалась, будто на резинке.
     -- —еловеку, пожалуйста. ‚ам или другому...
     --  ‚ыполнЯйте  приказание!  -- знакомым  резким  фальцетом,  багровеЯ,
выкрикнул Љрутиков. -- Ѓудете наказаны.
     …го вывело из себЯ мое спокойствие, хотЯ оно мне давалось нелегко.
     —то бы произошло  дальше, неизвестно,  но с  крыльца  казармы торопливо
шагнула сухопараЯ, жердеподобнаЯ фигура старшины батареи. “ него смешнаЯ длЯ
его роста фамилиЯ -- Њалый.
     -- ‚ чем дело? -- еще не доходЯ до нас, озабоченно спросил он.
     Љрутиков  разгорЯченно  принЯлсЯ  объЯснЯть происшедшее.  ‚ыслушав его,
Њалый  насупилсЯ, редкие брови  ощетинились,  морщинистаЯ кожа  на лице чуть
окрасилась изнутри, обернулсЯ ко мне:
     -- €дить до каптерки.
     “ходЯ, Я уловил позади негромкий, но жестковатый, с украинским акцентом
голос:
     -- ‘тара историЯ, Љрутиков: ломаете дрова...
     ‘олдаты провожали  менЯ притихшие,  молчаливые. ’олько  тут  ощутил  --
противнаЯ, мелкаЯ дрожь, родившаЯсЯ почему-то в животе, растеклась, дошла до
ног  и  рук. ‚от  тебе и перваЯ шайба в твои  ворота!  Ќо это, видно, только
цветики. ‚прочем, посмотрим. ‚ конце концов, постоЯть за себЯ  сумею. "Љакое
мне депо до вас до всех..."
     Љаптерка  --  узкаЯ,  теснаЯ;  к стене  прижалсЯ  тоже  узенький  стол,
покрытый  застиранной,  пожелтевшей  простыней,   за   бЯзевыми  шторами  на
стеллажах -- шпалеры солдатских чемоданов, на вешалках -- обмундирование.
     --  Ќу  Як, герой?  Џриказы  отказываетесь  выполнЯть? „уже рано.  о ж
дальше?
     ‚ дверЯх стоЯл Њалый,  ссутулившись, подавшись  вперед, точно готовилсЯ
налететь коршуном. ‘таршине сверхсрочной службы перевалило уже за сорок, два
пацана  (жена  старшины  работает)  днЯми  бегают  возле  домов  офицерского
состава. Џод кителем у Њалого проклевываетсЯ тугой, будто  арбуз, живот. "–е
вже не от котлет, а от лет", --  шутит старшина над собой.  “зкаЯ, вытЯнутаЯ
каптерка оставила отпечаток и на старшине: оттого что ему приходилось сидеть
в  ней  за столом,  вдавливаЯсь  в него, поперек кителЯ  у Њалого  на уровне
второй  снизу  пуговицы  ворс  вытерсЯ,  бронза  пуговицы   съелась,  контур
звездочки отливал сине-белым металлом.
     џ  поднЯлсЯ с табуретки, молчал. —то ж, если понадобитсЯ, и ему отвечу.
•отЯ почему у него  лицо  суровое, брови  косо развернулись, но глаза живо и
даже будто бы одобрительно блестЯт?
     -- Њолчите?  Ќаче  не  Љот €ванович -- слизать с глечика сметану  и  --
шасть в кусты!
     џ думал: "€спытывает? „еликатностью хочет взЯть? €ли просто прелюдиЯ --
и сейчас  начнет  кричать? Ќет, надо упредить,  вот сразу,  сейчас". ‚зглЯды
наши встретились.
     -- Ћшибаетесь. „алеко не так. Њне незачем в кусты.
     -- €нтересно...
     -- „умаю, и в армии нельзЯ умалЯть человеческое достоинство.
     -- о ж, грамотный. Ѓачу...
     ЊенЯ это "бачу" обожгло -- Я вспыхнул:
     -- Џриказание  приказанию  рознь.  Ђ  это  -- оскорбление. „а! €,  если
хотите, за это надо бить!
     џ  разошелсЯ,  сыпал  словами,  не  стеснЯЯсь, видел, что у  старшины в
уголке рта поЯвилась улыбка, глаза странно светились. Ћборви он менЯ  резко,
не  распушилсЯ бы  так --  клин  клином вышибают! —то уж руководило им в  ту
минуту, неизвестно, но он слушал менЯ, не перебиваЯ, заложив руки за сутулую
спину.  ‡нал,  может,  истину:  выговоритсЯ  человек  --  облегчитсЯ,  и  не
перебивал.
     -- ‚аше дело наказывать. ‚ армии полагаетсЯ... Ќаказывайте!
     ЊенЯ колотило от  прихлынувшей обиды, губы посинели, ноздри  раздулись,
горло пересохло  --  сглотнул горькую, тЯжелую, будто ртуть, слюну. Љогда-то
€йка говорила, что в такие минуты у менЯ страшный вид.
     --  „а,  полагаетсЯ,   --   неожиданно  спокойно  подтвердил  старшина,
воспользовавшись  паузой.  -- Ђ вы шо,  тот ћхим, что из воды выходит сухим?
Ѓудет  потребно, накажут,  по заслугам  отвесЯт. Ђ вот так разговаривать  со
старшими негоже. ‡олотое правило: балакай, да не забалакивайсЯ.
     Ћн  не  обращал  вниманиЯ на  мое  возбуждение.  ‘покойствие его  сразу
охладило менЯ. џ вдруг  понЯл:  бесполезно метать молнии против стены -- она
все равно  будет стоЯть. € молчал, закусив  губу, как делал обычно, принимаЯ
твердое решение.
     ‘таршина примирительно сказал:
     -- €дить на плац. ђазберемось.
     џ ушел. Ђ  потом началось это "разберемось". ЊенЯ не один раз  в те дни
вызывали в канцелЯрию: случай крамольный. „опытывались до каких-то мелочей и
тонкостей  --  почему  и  зачем, -- а мне  было, все  равно: а  десЯтый  раз
повторЯл одно и то же.
     ‚ конце концов  мне  объЯвили  два  нарЯда вне  очереди "за нетактичное
поведение", скорее длЯ острастки другим, и... перевели в расчет установки.
     "—то-то будет там?" -- думал Я, рассеЯнно выслушав решение комбата.
     ‚прочем, не все  ли  равно,  что  теперь  вместо  Љрутикова  будет  тот
знакомый  по  карантину сержант „олгов? ‚ажно  другое: Я  -- "гомо сапиенс",
разумное существо, и мое достоинство выдержало первое испытание.


        3

     ‘ны, сны... „икий ералаш. Ќо недаром говорЯт, что в них --  тоже  жизнь
человека.  —то   бы  делал,   если  бы  они  не  поглощали  две  трет  всего
госпитального времени?

     ‚от  и  опЯть  снитсЯ  этот  поезд,  вагон-теплушка с  еловыми,  смолой
пахнущими ветками, который увозит менЯ из дому, от матери, €йки...
     Ќо что такое? Џочему перестук колес, четкий,  Ясный вначале, становитсЯ
как-то  мЯгче,  глуше,  словно уходит куда-то, удалЯетсЯ?..  Џотом уж совсем
непонЯтное: вагон,  поезд  уплывают бесшумно, без толчков на стыках рельсов.
Ќаконец все исчезает. џ неожиданно оказываюсь в  темноте.  Ќо чувствую, есть
стены -- это какое-то помещение,  --  и  лежу  не  на  нарах  теплушки, а на
кровати. Ќо так  же  жестко, будто лежу  на каменных плитах.  €  что это  за
помещение,  почему  так  темно? Ќет, вон щель -- тоненькаЯ,  словно  ножеваЯ
прорезь.  Ћттуда  пробиваетсЯ свет.  ЏереливаетсЯ,  струитсЯ  -- призрачный,
желтоватый.  Ћсторожно, в  тревоге оглЯдываюсь. ‚ темном  углу два  зеленых,
Ярко горЯщих светлЯка.  Ћни  вдруг  прыгают  в мою  сторону, что-то упругое,
мохнатое наваливаетсЯ  на  менЯ,  начинает рвать,  царапать  мое  лицо.  „ва
светлЯка -- это уже  глаза, -- они рЯдом. “зкие, чечевичные зрачки. ‘ ужасом
догадываюсь: кошка! ќто она царапает и рвет когтЯми лицо, довольно мурлычет,
точно поймала мышь. ЋбъЯтый страхом, хочу что-то сделать, крикнуть, но крика
не  получаетсЯ. ‘бросить ее! ђуками! џ рванул их