        ‚иктор „рагунский. Ћн упал на траву...

---------------------------------------------------------------
   Њосква, "Џланета детства", "€здательство Ђстрель", "Ђ‘’", 2000
   OCR: Michael Seregin
---------------------------------------------------------------


        1

   Ћчень темнаЯ была ночь, когда Я, нагруженный разными свертками, усталый
как черт и голодный,  подошел к своему переулку. ‡десь, у аптеки, Я должен
был подождать ее.  Ќа улице уже было тихо и  глухо.  Њосква отдыхала после
тревожного днЯ перед тревожной ночью.  ‚се мы,  москвичи, знали, что через
несколько минут обЯзательно прозвучит сигнал воздушной тревоги, фриц опЯть
начнет рватьсЯ к  нашему городу и  мы  уведем женщин,  детей и  стариков в
бомбоубежище,  а  сами  побежим на  свои места -  в  лестничные клетки,  в
подъезды и  на  крыши,  будем  слушать надсадный вой  чужого  мотора  и  с
надеждой  смотреть  на   кинжально-перекрещивающиесЯ  лезвиЯ  прожекторов.
Ќетерпеливым сердцем будем подгонЯть зенитчиков и будем радоватьсЯ,  когда
услышим первые удары наших батарей,  - они такие сильные, молодые и стучат
полновесно,  как весенний первый гром,  когда,  резвЯсЯ и играЯ, - как там
дальше?  Ђх да,  -  грохочет в  небе голубом!  ‡нал Я  также,  что молодой
командир батареи у  зала —айковского будет командовать:  "Ћгонь!",  и  это
всем нам, дежурЯщим на окрестных крышах, будет как маслом по сердцу.
   „а,  скоро объЯвЯт воздушную тревогу, а пока Њосква немножко отдыхала и
Я стоЯл на перекрестке в полной темноте,  и,  видно, никогда не забыть мне
этого часа в  последнюю августовскую ночь в  Њоскве,  когда Я ждал на углу
возле аптеки эту женщину и  знал,  что завтра Я уйду из моего врезанного в
сердце города,  и от нее уйду, и буду делать что-то большее, чем дежурство
на крышах и тушение зажигалок.
   Ђ  времЯ все  шло,  и  от  нетерпениЯ Я  уже  насчитал несколько раз по
пЯтисот,  а  ‚алЯ все не приходила.  џ вошел в парадное,  где стоЯла будка
автомата, опустил гривенник и, отсчитываЯ в синей темноте буквы и цифры на
телефонном диске,  набрал ее номер. ’елефон басисто прогудел, и ‚алЯ снЯла
трубку. ќто сразу ударило менЯ по сердцу. џ слышал ее голос, а ведь она не
должна была быть дома.  ќто поразило менЯ.  Ћна, значит, дома, а Я стою на
ветру и  жду ее,  а она вовсе и не собираетсЯ проводить менЯ,  провести со
мной вечер, проститьсЯ...
   џ сказал:
   - ќто Я, что ж ты не идешь?
   €  Я  услышал,  как  она  ответила мгновенно,  как  будто знала,  что Я
позвоню, и как будто давно уже отрепетировала свой ответ.
   - Џонимаешь, ‡ойка, - сказала она, - ничего не выйдет, мне не вырватьсЯ
сегоднЯ. ‘емейные дела заели. „а и поздно уже!
   ЉакаЯ,  к  черту,  ‡ойка?  џ почувствовал,  что у менЯ упало сердце.  џ
сказал:
   - џ не ‡ойка. ќто ЊитЯ говорит.
   Ћна засмеЯлась.
   - Ќет, ‡ойчик, не могу. Ќе проси.
   џ сказал:
   - џ завтра уезжаю. ‚едь ты же плакала. —то ты несешь? Њы не простимсЯ?
   Ћна помолчала, потом сказала тихо и очень внЯтно:
   - Ќеудобно. Ќадеюсь, ты напишешь. Ѓудь здорова.
   џ услышал комариный писк разъединениЯ и механически повесил трубку.
   ‚ышел Я из будки,  так резко толкнув дверь,  что ушиб кого-то, стоЯщего
там в темноте.
   - Ћх, - сказал кто-то, - чуть-чуть не убил.
   ‚  парадном  стоЯла девушка. ‘иний свет не давал возможности разглЯдеть
ее лицо.
   џ сказал:
   - €звините, - и хотел было уйти.
   Ќо она сказала:
   - џ вас давно жду.  Ћдолжите мне гривенник,  пожалуйста, или разменЯйте
двадцать копеек.
   џ  протЯнул ей  монету.  “  менЯ  их  всегда полны карманы.  Ћна  взЯла
гривенник,  нашарив в темноте мою руку, и Я ощутил прикосновение горЯчих и
сухих пальцев. Ћна сказала:
   - …сли можно, не уходите. џ мигом.
   џ осталсЯ в парадном.  џ не мог как следует осознать все случившеесЯ, и
на душе у менЯ было непоправимо скверно. ‚едь, черт побери, честно говорЯ,
Я  был  в  эти  дни,  в  эти  ужасные первые дни  войны,  как какой-нибудь
сумасшедший:  Я был счастлив.  ’о есть Я был потрЯсен войной,  Я ненавидел
фрица,  Я знал,  что уйду на войну во что бы то ни стало, но вот в глубине
сердца у  менЯ,  несмотрЯ на  такое  ужасное горе,  как  война,  светилось
счастье.  ќто было потому, что Я верил в ‚алину любовь и сам любил ее всем
сердцем.  Ђ  теперь,  после  разговора  по  телефону,  особенно  после  ее
правдивого голоса,  который так здорово врал и обзывал менЯ ‡ойкой,  после
этого Я почувствовал, что ничего хорошего в моей жизни не осталось и что Я
теперь  как  солдат,  у  которого отнЯли  его  личное оружие и  все  могут
стрелЯть в  него,  как в  бессмысленный столб.  џ совершенно растерЯлсЯ от
этого разговора и не знал, что делать. €з автомата вышла девушка.
   - ‘пасибо, что подождали. ‚ы менЯ знаете?
   - Ќет.
   - „а мы же рЯдом живем,  вы в конце переулка, а Я не доходЯ, наискосок.
џ недавно в Њоскву переехала, а раньше жила в ’уле. Ђ теперь мама там, а Я
у  тети...  Ђ вас Я часто встречаю в переулке,  и одна девочка мне про вас
все рассказала.
   Ќу и ну, все ей рассказала. ‚от это да. Ђ что рассказывать-то?
   - ’ак что Я все про вас знаю,  ЊитЯ Љоролев.  „айте руку,  а то Я боюсь
ходить по этому переулку.
   Ћна взЯла менЯ за  руку,  и  мы  вышли.  Ќочь стала еще темней.  ‚округ
слышались  сдержанные голоса  прохожих,  люди  говорили  тихо,  как  будто
боЯлись, что их услышит какой-нибудь фриц, там, наверху.
   Њы  постоЯли немного с  незнакомой девушкой на  краю  тротуара и  пошли
домой.  Ќе хотелось мне идти домой,  прЯмо скажем, противно было, особенно
потому,  что Я весь был обвешан покупками,  как какой-нибудь пижон.  Ђ еще
противней было,  что покупочки эти оказались ни к чему,  ни длЯ кого.  ‚се
эти пакеты и свертки хрустели новой бумагой, как окаЯнные, словно смеЯлись
надо мной. „евушка вдруг сказала:
   - ‡начит, никто не придет проводить вас и проститьсЯ?
   џ сказал:
   - ќто не ваше дело.
   Ћна вздохнула.
   - ‚сегда, когда стоишь у автомата, слышишь чужой разговор. Љонечно, это
нехорошо.
   Њы сделали еще несколько шагов, и девушка вдруг остановилась.
   - ќто,  наверно, горько и обидно - звонить куда-то и узнавать, что тебЯ
не придут проводить и проститьсЯ?
   - „а.
   Ћна как будто рассердилась, потому что спросила сухо:
   - Њожет, мне отстать от вас?
   - „а. Ћтстаньте, пожалуйста.
   Ћна крепче сжала мою руку.
   - ќто не дело прогонЯть менЯ, раз Я боюсь ходить этим переулком. ‹адно,
Я буду молчать и не буду мешать вам переживать.
   џ с удовольствием дал бы ей затрещину,  но менЯ мучило сейчас другое, и
Я промолчал.
   Њы проходили мимо большого серого дома, когда она сказала:
   - ‚от Я здесь живу.
   џ сказал:
   - Ќу, пока.
   Ќо она не отпустила мою руку.
   - џ провожу вас, мне не хочетсЯ домой.
   Њы  вошли  в  наш двор, где нас тихонько окликнули дежурные, и прошли в
самый дальний конец. ЊоЯ дверь была налево от садика, Я жил теперь один на
нашем первом этаже. џ пошарил в почтовом Ящике и взЯл ключ.
   џ сказал:
   - Ќу вот. Џока.
   Ќо она сказала:
   - Њожно,  Я  к вам зайду?  „авайте уж Я провожу вас,  раз никого больше
нет.
   џ никак не реагировал на ее слова. ЊенЯ мучило совсем другое, и то, что
говорила эта девчонка, не имело никакого значениЯ. џ отпер дверь и впустил
ее к  себе.  ‚  темноте Я проверил,  опущены ли шторы затемнениЯ,  и зажег
свет.  Џотом Я  свалил всю эту сотню свертков на стол и  вынул из бокового
кармана плоскую бутылочку старки  -  Я  купил  ее  в  коктейль-холле,  мне
нравилось,  что она плоскаЯ,  как у какого-нибудь отчаЯнного героЯ старого
кинофильма.
   „евушка в  это времЯ,  не  дожидаЯсь моей помощи,  снЯла с  себЯ плащ и
повесила его на гвоздик,  торчавший в  стене у дверей.  Ћна с любопытством
осмотрелась.  Ћсобенно ее  заинтересовали ‚алины карточки в  разных ролЯх,
которые Я развесил в своей комнате.
   џ сел на стул у окна. Ћна подошла ко мне и сказала:
   - •отите есть?
   - Ќет, - сказал Я.
   - Ќадо поесть,  - сказала она и показала на свертки. - ‚он сколько еды,
у менЯ слюнки текут. ‘ейчас Я накрою на стол, у нас будет прощальный ужин,
а  потом Я  уйду,  и вам не надо будет менЯ провожать.  ‡десь Я не боюсь -
совсем ведь рЯдом.
   џ сказал:
   - „ействуйте как хотите.
   Ћна принЯлась вертетьсЯ вокруг столика и  хлопотать,  и  на  лбу у  нее
поЯвились забавные заботливые морщинки,  она  начала  играть  во  взрослую
хозЯйку, брала с полки посуду, и все это получалось у нее очень симпатично
и  ловко.  € как она комкала освободившийсЯ пергамент и обсасывала палец -
было тоже очень забавно.  џ подумал:  как жалко,  что у менЯ нет никого на
свете близких,  и  как хорошо было бы иметь такую вот забавную сестренку с
девчонскими повадками и  серьезным личиком.  џ  бы  уже  смог сделать так,
чтобы моЯ сестренка менЯ любила,  Я бы ей покупал всЯкие ленточки и вообще
баловал бы.
   џ  сидел у  окна,  больнаЯ нога привычно ныла,  и  хотЯ менЯ непрерывно
мучила всЯ  эта подлаЯ историЯ с  ‚алей,  Я  все-таки вдруг захотел есть и
подсел к столу.
   „евушка сидела напротив менЯ,  она тоже ела и  все поглЯдывала на менЯ,
словно удивлЯлась,  что вот Я  такой невежливый,  ужинаю с дамой и не веду
оживленную светскую беседу.  ‚ общем-то она была права. Ћна-то ни в чем не
была виновата.
   Џоэтому Я сказал:
   - „авайте выпьем!
   - Ќу что ж...
   џ  налил из плоской бутылочки ей и  себе.  €  увидел,  что она никак не
может решитьсЯ выпить.
   - Ђ вы в общем-то пили когда-нибудь?
   Ћна поставила рюмку и прикрыла ее сверху ладошкой.
   - —естно?
   - „а.
   - ќто в первый раз.
   Ћна  сконфуженно улыбнулась.  Џросто  давно  не  видел  такой  занЯтной
девчушки. џ сказал:
   - …сли в первый раз, - лучше не пейте, не надо. Ћбожжет горло, захватит
дыханье, слезы побегут. Ќе пейте.
   џ  выпил свою рюмку.  Ћна смотрела на менЯ и Явно побаивалась.  џ налил
себе еще.
   - Ќу,  хорошо,  - сказала она, - Я не буду пить. Ђ вам интересно узнать
наконец, кто же Я такаЯ?
   - Ќет. Ќеинтересно. Њама в ’уле, тетЯ здесь. —его же еще?
   - Ќу, а как менЯ зовут, - тоже неинтересно?
   - Ђбсолютно,  -  сказал Я.  -  Ќу так как,  будете пить, нет? Ђ то ваша
рюмочка выдыхаетсЯ, давайте ее сюда - Я сам ее выпью...
   - Ќет, - сказала она и отодвинула от менЯ свою рюмку, - нельзЯ! Ђ то вы
узнаете все мои мысли...
   - Ћго! ‡начит, вы скрываете свои мысли. ‹юбопытно, какие же это ужасные
мысли, если их нужно скрывать?
   —естное слово,  она покраснела.  Ћна отвернулась к окошку,  и Я увидел,
что она всЯ покраснела,  у нее шеЯ стала розовой.  џ пожалел даже, что так
сказал.
   -  ‘лушайте,  -  сказал  Я,  -  только  не обижайтесь. џ сам обиженный.
‘кажите мне, наконец, как вас зовут.
   Ћна всЯ засиЯла и благодарно взглЯнула на менЯ.
   - ЊенЯ зовут ‹ина...
   џ сказал:
   - ‡наете что? ’Япнем, ‹ина. ’Япнем за нашу с вами мужскую дружбу.
   - ’Япнем! - сказала она.
   “ нее такаЯ была напрЯженнаЯ мордочка,  и всЯ она такаЯ была забавнаЯ и
трогательнаЯ, ну, сестренка, просто сестренка моЯ, которой нет.
   џ сказал:
   - ‚ы домой шли, ‹ина. ‚ас, наверно, ждут?
   Ќо она махнула вилкой, на которой висела шлЯпка белого грибка.
   - Ђ... была не была!
   - ЋтчаЯннаЯ, да? - сказал Я. - ‘орвиголова?
   - Ћторви да  брось,  -  сказала она  и  засмеЯлась,  и  было видно штук
шестьдесЯт белых зубов, один в один, крепких, как орешки.
   € тут она менЯ удивила. Ћна скинула туфельки, вскочила на стул и высоко
поднЯла свою рюмочку.
   - џ пью за самое большое в нашей жизни, - сказала ‹ина, и ее милое юное
лицо стало торжественным и важным. Ћна трезво и строго посмотрела на менЯ.
- џ пью за Џобеду.
   Ћна это так тихо и значительно сказала, что у менЯ сжалось сердце.
   џ выпил свою рюмку,  и ‹ина выпила тоже.  Ћна все еще стоЯла на стуле и
смотрела на менЯ трезво и  сурово.  џ  подошел к  ней,  взЯл ее за талию и
опустил на пол.  Ћна все смотрела мне в глаза без улыбки.  џ крепко прижал
ее к себе и поцеловал.  Ќикогда не забуду прохладное прикосновение ее губ.
Љак  будто менЯ  отбросило назад в  детство,  и  Я  пробежал по  июльскому
росному лугу  босиком,  и  где-то  за  зеленым лесом в  синем небе звенели
колокола.  џ держал ‹ину в своих руках и слышал,  как бьетсЯ ее сердце,  и
вдыхал запах ее волос,  ее платьЯ,  всего ее милого девичьего существа.  џ
долго так стоЯл, очень долго, целую вечность. ‚ это времЯ завыла сирена. џ
разжал руки. ‹ина заметалась по комнате.
   - ’ревога, - шептала она. - Ѓоже мой, опЯть тревога! —то же делать?
   Ћна была бледнаЯ,  и губы у нее дрожали,  у беднЯжки, так испугалась. €
все это росистое утро на цветущем лугу,  что сейчас цвело в  этой комнате,
отлетело,  ушло от нас,  развеЯлось как дым,  поглощенное страшным, рвущим
душу воем сирены. Њне нужно было идти на крышу. џ подал ‹ине плащ.
   …е  недопитаЯ рюмка осталась на  столе.  Њы  вышли во  двор.  Ќочь была
бодраЯ,  свежаЯ,  и в небе Ясно блестели небрежно насыпанные звезды.  ‹ина
сказала:
   - џ  тетю возьму.  Ћтведу в  метро,  она больнаЯ.  Ћна пошла по двору и
исчезла в темноте, только слышно было, как простучали ее туфельки и где-то
в глубине двора хлопнула наша входнаЯ калитка.


        2

   Ђ  Я  помчалсЯ по  черной лестнице вверх,  быстро добралсЯ до  седьмого
этажа  и  сделал  еще  несколько шагов  по  железным  ступенькам маленькой
лестницы,  ведущей на чердак. Џахло старой чердачной пылью, все балки были
покрыты этой  мЯгкой пылью дома,  они  были  словно замшевые,  эти  балки,
добрые и теплые,  Я знал их каждую в лицо.  Ќаш мальчишечий мир лазил сюда
еще в  "те баснословные" года,  когда мы играли в  "казаки-разбойники",  и
каждый  чердачный  поворот,   каждый  каменный  уступ  был  знаком  мне  и
дружествен, Я мог пройти по чердаку до любого слухового окна, закрыв глаза
и не рискуЯ ушибитьсЯ.
   Ќа крыше уже сидел дЯдЯ ѓриша - дворовый водопроводчик, мой напарник по
посту Џ‚Ћ.  Ѓрезентовые рукавицы,  щипцы и  Ящик  с  песком были в  полном
порЯдке -  мы  с  дЯдей ѓришей считались лучшими дежурными.  Њы  гордились
этим,  особенно дЯдЯ ѓриша,  он был в  нашей паре начальником.  ‘ейчас его
силуэт темнел возле люка,  Я  окликнул его  и  сел рЯдом.  Џосле чердачной
непроглЯдной тьмы здесь,  на крыше,  было совсем светло, Я видел маленькую
тощенькую фигурку  дЯди  ѓриши,  замасленную его  кепочку  с  умилительной
пуговкой и хитроватые,  круглые сорочьи глаза, настороженно поблескивающие
в темноте. Ћн поднЯл короткий твердый палец, ткнул им в небо и сказал:
   - Џодходит...
   џ  уже  давно слышал этот накатный злой звук и  тоже уставилсЯ в  небо.
Џрожекторы наши метались по небу,  толкались,  на мой взглЯд,  без всЯкого
смысла и всЯчески суетились.  Ѓомбежка еще не начиналась, зенитки молчали,
и в этой погоне прожекторов за невидимым зудЯщим звуком,  за этой личинкой
смерти,  котораЯ его  издавала,  было  что-то  в  высшей степени странное,
лихорадочное.  ’ак протЯнулись несколько томительных минут, и вдруг далеко
на горизонте,  как мне показалось, где-то за ‘амотекой, а то и за Њарьиной
ђощей,   прожекторы  вдруг  сбежались  к   одной  точке  на  ночном  небе,
скрестились,  образовав в  центре своего соприкосновениЯ как бы  маленький
молочно-голубой экран,  и  все  вместе плавно потЯнули этот экран направо.
Њгновенно грЯнули зенитки.  ќто было в самом деле как музыка, как весенний
радостный гром, и Я услышал, как рЯдом со мной засмеЯлсЯ дЯдЯ ѓриша.
   - ‘хватили, - сказал он и всхлипнул. - Џовели!
   џ ничего не мог разглЯдеть, волнение ослепило менЯ, но дЯдЯ ѓриша точно
уставил  свой  маленький  твердый  палец куда-то вверх, крепко стиснул мое
плечо, не отпускал его и все приговаривал:
   - ‚от он, фриц, вот он, глЯди же, раззЯва!
   џ   наконец   увидел   небольшое   серо-металлическое   пЯтно,   тускло
поблескивающее  в  тисках  прожекторов. ‚от когда мне сжало сердце! € хотЯ
чудеса  редко  бывают  в  жизни, но здесь чудо случилось. Ќемецкий самолет
вдруг  резко  клюнул,  потом  замедленно,  нехотЯ лег на крыло, неожиданно
круто  дернулсЯ  вниз и полетел, уже без порЯдка вертЯсь и кувыркаЯсь, как
лист,  и  оставлЯЯ за собой черный коптЯщий след. Џрожекторы провожали его
за  небосклон  до  земного  предела,  зенитки  умолкли,  и суроваЯ тишина,
сладчайшаЯ  тишина  первого  отмщениЯ,  повисла над московскими крышами. џ
закрыл  лицо  руками. „ЯдЯ ѓриша вынул из кармана краюшку хлеба и разломил
ее пополам.
   - Ќа, - сказал дЯдЯ ѓриша, - покушай хлебца.
   џ взЯл хлеб и стал жевать. „а будь оно проклЯто, вот когда Я понЯл свое
несчастье!  •ромой. •ромулЯ. •ромоног. Ќа призывной комиссии, когда пришел
мой  год,  менЯ даже не  стали осматривать.  Ћни  сидели все рЯдом,  все в
белом,  важные и властные,  и когда увидели менЯ, сразу согласно зачиркали
карандашами. Ћдин из них сказал:
   - Ќегоден.
   €  все неторопливо покивали головами.  џ  тогда пошел домой не  слишком
огорченный. џ не думал, что будет война. џ не знал, что эта проклЯтаЯ нога
не  даст  мне  делать самое нужное дело  -  бить  врага.  џ  тогда увлексЯ
живописью и решил стать художником. џ прочитал, наверно, тыщи полторы книг
и целыми днЯми ходил по музеЯм. Ћсваивал наследство. Ђ потом высокий худой
человек завербовал менЯ в театр. Ћн привел менЯ за кулисы, дал мне краски,
кисти,  научил варить клейстер и  кроить полотна,  и  театр  покорил менЯ,
поглотил менЯ всего,  околдовал и  поработил.  џ  ничего не видел тогда на
свете,  кроме  кулис  и  декораций.  џ  полюбил запах клейстера и  холста,
волшебный запах  грима,  сухой  запах  париков  и  терпкий запах  дешевого
одеколона.  џ  знал и  любил запах сырых афиш и  горЯчий запах раскаленных
ламп.  ’еатр  ухватил  менЯ  крепко,  и  ничто,  кроме  писаных  задников,
картонных замков, фанерных бастилий, слюдЯных речек и электрических звезд,
не интересовало менЯ.  ’ам, в театре, Я и увидел эту удивительную женщину.
“ нее были прекрасные тонкие руки, и она не посмотрела, что Я хромой. Ќет,
она не посмотрела,  не сказала "негоден".  € когда Я сказал ей вчера,  что
ухожу в ополчение, она упала головой на гримировальный столик и заплакала.
Ћна здорово плакала -  Я поверил. € как она спокойно предала менЯ сегоднЯ.
Љак это у  нее просто получилось.  Ћбещала прийти и  не  пришла,  только и
всего. Њило и грациозно...
   - ...‚торой заходит, - сказал дЯдЯ ѓриша.
   ‚ небе опЯть плЯсали прожекторы.  Ѓили зенитки. ђычал, словно собираЯсь
залаЯть, немецкий мотор.
   €  вдруг в  воздухе что-то завыло,  засвистело с ужасающим нарастанием.
‚оздух как бы  заколебалсЯ,  разорвалсЯ,  менЯ вдруг бросило и  втиснуло в
крышу и  потЯнуло с  силой вниз,  Я  распласталсЯ,  заскользил и зацарапал
ногтЯми, пытаЯсь вцепитьсЯ в уходЯщую жизнь, но смерч все нессЯ надо мной,
и  менЯ  тЯнуло  за  ним,  увлекало все  дальше  и  дальше  к  краю  крыши
семиэтажного дома.  Ќоски моих ног  уперлись в  водосточный желоб,  воздух
давил менЯ в затылок,  пихал, чтобы проломить мною эту ничтожную жестЯнку,
а  Я упиралсЯ ногами и кричал,  но огромный взрыв заглушил мои крики.  „ом
задрожал весь,  как в  ознобе,  и во внезапно наступившей тишине Я услышал
мелодические, робкие звуки разбивающегосЯ стекла.
   - ‚ шестьдесЯт восьмой угодило,  - сказал дЯдЯ ѓриша, высовываЯсь из-за
люка. - ђазбомбило, видать. Ќа палку-то, держись, ай встать не можешь?
   Ћн  протЯнул мне  сверху багор,  Я  взЯлсЯ за  него мЯгкими бескостными
руками и полежал так несколько секунд,  набираЯсь жизни от дЯди ѓриши. ќто
было как переливание крови. Џотом Я сжал пальцы посильнее и сказал:
   - ЏодтЯни чуть-чуть!
   € дЯдЯ ѓриша втащил менЯ.
   - Њог слететь, - сказал он, - и очень просто.
   Њы  опЯть  сидели  с ним рЯдом, уже светлело, и мы смотрели на огромный
столб пыли и дыма, подымавшийсЯ совсем недалеко от нас,
   - ‚езучие мы с тобой,  -  весело сказал дЯдЯ ѓриша. - …й-богу, везучие.
‚едь это фугаска,  полтонны,  а то и тонна, не меньше, били небось по нас,
да промазали.
   џ сказал:
   - џ пойду туда.
   Ќо дЯдЯ ѓриша не пустил менЯ.
   - Њы на посту,  парень,  -  сказал он.  -  „ай дождатьсЯ отбоЯ.  …ще не
вечер.
   Ќо   все-таки  это  был  конец.   Ќаступал  рассвет.   Џобелевшие  лучи
прожекторов словно истаЯли в огромном небе и исчезли один за другим. ‘низу
послышалсЯ звон  колоколов пожарной  команды.  „олетали какие-то  крики  -
видимо, начинались спасательные работы.
   Ѓыло трудно сидеть здесь и ничего не делать, но приходилось терпеть.
   ’ак  прошло  еще  с  полчаса.  Љогда  диктор  наконец объЯвил отбой,  Я
спустилсЯ вниз и побежал к разбомбленному дому.  Ћн был оцеплен, пожарники
и  милиционеры никого не  пускали.  €х  одутловатый начальник распорЯжалсЯ
работами.  ‘бежавшиесЯ со всех концов Њосквы машины "скорой помощи" стоЯли
с открытыми дверЯми и включенными моторами.  Ћтдельно стоЯл большой черный
фургон. Џод ногами хрустело битое стекло. “тренний ветер перегонЯл с места
на  место  обрывки газет и  легкие ватные хлопьЯ.  ѓорький запах пепелища,
запах несчастьЯ и  сиротства пронзал душу.  „ва  высоких санитара пронесли
мимо менЯ носилки.  Ќа  носилках лежала ‹ина.  Ћна была голубаЯ.  Ќа левой
‹ининой ноге не было туфельки.  ‘анитары несли ‹ину бегом, неосторожно, не
боЯсь причинить ей боль.  Ћни вошли в большой черный фургон вместе с ‹иной
и почти мгновенно вернулись уже без нее. ”ургон никуда не уехал.
   џ повернулсЯ и пошел домой.


        3

   џ  вошел  в  маленькую,  обитую  темной  жестью дверь одной из комнат в
подвале  нашего театра. Ѓыло девЯть часов утра, и кладовщик Ѓорис ”илиппыч
сидел  уже  на  своем  месте. Ћн не оглЯнулсЯ, когда Я вошел, он барабанил
пальцами   по   аккуратно   прибранному   столу.  Ќабарабанившись,  старик
неприЯзненно глЯнул на менЯ из-под нависших лысых надбровий и протЯнул мне
новенький, приЯтно пахнущий грецкими орехами, защитного цвета ватник:
   - Џрикинь.
   џ  надел ватник прЯмо на  пиджак,  он  был  мне  чуть широковат.  Ѓорис
”илиппыч посмотрел на  менЯ  и  неодобрительно качнул  головой.  Џотом  он
пошарил под столом и  вытащил оттуда пару новых Яловых сапог.  Ћн кинул их
мне под ноги. ‘апоги упали, тЯжелые, как утюги.
   - Џримерь, - сказал Ѓорис ”илиппыч.
   џ разулсЯ. ‘апоги тоже оказались немного великоваты, но Я не обратил на
это  вниманиЯ  и  надел  их  без  портЯнок, прЯмо на носки. ‘вои ботинки Я
оставил у Ѓориса ”илиппыча, он взЯл их не глЯдЯ, кинул под стол и протЯнул
мне какую-то серую разграфленную бумагу, это была, по-видимому, ведомость.
‘тарик ткнул в нее пальцем.
   - ђаспишись.  -  Ћн посмотрел на менЯ и  побарабанил пальцами по столу.
Џотом сказал: - Ќу, будь.
   ‘апоги  стучали и  плохо  сгибались при  ходьбе.  Ћни  касались острыми
краЯми голенищ моих подколенок.  Ћни стучали очень красиво,  так, наверно,
стучат голландские сабо. „обротные были сапоги, громоздкие, как роЯли.
   ‚олоча их  по  пустынному фойе театра,  Я  прошел на сцену.  Ѓыло очень
рано.  ‘цена  была  обставлена вчера  ночью,  рабочие еще  не  поЯвлЯлись.
Ђртисты приходЯт позже рабочих, но все равно Я не хотел никого дожидатьсЯ,
потому что не мог себе представить,  как Я буду себЯ держать,  если придет
‚алЯ.  ‘лишком мне  это  было бы  трудно.  џ  вышел на  улицу и  постоЯл у
рекламных щитов,  в  холодке.  ‚алЯ  смеЯлась  мне  с  этих  щитов  щедрой
солнечной улыбкой.  Ћна была здесь в разных видах,  дирекциЯ делала на нее
ставку  -  молодаЯ звезда.  ‘олнце  стоЯло  над  городом,  оно  лило  свою
благодать на пустынную площадь,  оно припекало во всю ивановскую,  и  менЯ
совсем разморило в  моей ватной кольчуге.  Њне стало жарко и не захотелось
по жаре стучать в тЯжелых сапогах до дома, чтобы собирать вещевой мешок.
   €з-за  угла вышел ”едька,  наш  молодой режиссер.  Ћн  подошел ко  мне,
ухватил менЯ своей мЯсистой рукой за  локоть и  сказал,  поправлЯЯ роговые
очки:
   - ‚от чертова жара,  пошли в  ќрмитаж,  а?  ’ам певец какой-то  приехал
из-за границы. Џрослушивание идет.
   ”едька  хрипло  засмеЯлсЯ,   закашлЯлсЯ,   засипел,  глазки  его  стали
серьезными, он поправил очки и невесело добавил:
   - ”риц прет как скаженный, а нам понадобились интимные песенки. Џошли -
полюбуемсЯ?
   џ сказал:
   - Ќе хочетсЯ.
   ”едька близоруко сощурилсЯ и спросил:
   - ’ы чего это в ватник нарЯдилсЯ, как —айльд-ѓарольд? € при сапогах?
   - џ в пЯть часов уезжаю.
   - Људа?
   - ‚ ополчение.
   - ’ак, - сказал ”едька.
   Ћн постоЯл, помаргиваЯ и томЯсь и растерЯнно переступаЯ с ноги на ногу.
Џотом он решительно шагнул ко мне.
   - ‘лушай,  - сказал ”едька, - у менЯ вопросик: а не наплевать ли нам на
интимные песенки? Џошли погулЯем, пока тихо.
   “ менЯ словно камень с души свалилсЯ. џ сказал:
   - Ќу что ж, пошли...
   € Я пошел с ”едькой, с этим тюленем, с этим близоруким бегемотом. џ шел
с ним рЯдом,  скинув ватник,  стуча сапогами,  и радостно было мне, потому
что человеку нужен друг, и на войну его должен провожать друг, а без друга
человек не человек.
   Њы  пошли  с  ним по улице ѓорького, вышли на Љрасную площадь, постоЯли
перед  храмом  ‚асилиЯ  Ѓлаженного.  Њы  всегда  им восторгались. Џотом мы
перешли  через мост, походили по Ѓолоту и - снова под мост, на набережную.
Њосква-река  дышала в наши лица, остужаЯ их, и Љремль глЯдел на нас своими
несказанными  куполами,  и  зеленой травы на спуске у Ѓольшого дворца было
так  много,  и  такого  она была изумрудного Яркого цвета, что действовала
просто как болеутолЯющее. Њы перешли еще один мост и пошли Ђлександровским
садом  обратно  к  улице  ѓорького.  Ћна  была  красива  и  широка, и нам,
москвичам,  все  еще трудно было привыкнуть к новым ее масштабам и к новым
огромным  домам,  выросшим  так недавно. ЊЯгкий асфальт таЯл под ногами, и
мои  сапоги  уже давали себЯ знать неприЯтной болью где-то над пЯтками. Њы
шли  вверх  по  улице  ѓорького,  прошли  телеграф  и  Њоссовет. Њы больше
помалкивали,  но когда дошли до …лисеевского магазина и прошли его, ”едька
вдруг сказал:
   - Ђ может быть, выпьем?
   - Џосле, - ответил Я, - ближе к отъезду.


        4

   Њы с ”едькой пошли ко мне. „ома у менЯ все было по-прежнему неприбрано.
‹инина недопитаЯ рюмка стоЯла на столе,  и гвоздик, на котором висел вчера
ее плащ, торчал на своем месте.
   - Џлохо у тебЯ, - сказал ”едька. - ќто чьЯ рюмка?
   - Ќе тронь, - сказал Я.
   ”едька отдернул руку.
   - „амы? - сказал он. - Љрасотки кабаре?
   - Ћна уже умерла, - сказал Я.
   ”едька посмотрел на менЯ странно увеличившимисЯ глазами.
   - Ќичего не понимаю.
   - ‘егоднЯ разбомбило дом,  в котором она жила,  - сказал Я. - џ, видел,
как выносили ее тело.
   ”едька отошел от стола.
   - •орошаЯ? - сказал он. - ЉрасиваЯ?
   - ’ы не про то, - сказал Я.
   - ‹юбил? Љрепко?
   - ‘овсем не любил, - сказал Я.
   - †алко как  мне  тебЯ,  и  эту  девушку жалко,  всех так  жалко,  хоть
помирай.
   Ћн скрипнул зубами и лег на постель.
   Ђ Я быстро стал собиратьсЯ.  Џоложил в мешок полотенце,  рубаху, чашку,
носки, булку, остатки вчерашней колбасы, ножик, галстук, сахар и карандаш.
Џодпершись локтем,  ”едька  лежал  на  боку  и  смотрел на  менЯ  молча  и
сочувственно.
   - Ќу, а она? - сказал он.
   - Љто? - сказал Я.
   - ‘ам знаешь.
   џ промолчал.
   - ’Яжелый ты человек,  - пробормотал ”едька, уминаЯ под себЯ подушку. -
Џотому что хромой.  ’ы думаешь -  ты гордый,  а  ты просто тЯжелый.  -  Ћн
укоризненно покачал головой.  - Њожет быть, что-нибудь передать на словах?
- крикнул он. - Ќе молчи!
   Ќо  Я  все-таки промолчал.  ”едька сел  на  кровать и  стал причесывать
прЯмые волосы толстой пЯтерней.
   - ‚от что,  -  сказал он неожиданно. - џ решил: Я с тобой поеду. ЌельзЯ
тебЯ одного отпускать. ‘лышишь? џ еду с тобой!
   ќто он говорил совершенно серьезно, даю голову на отсечение.
   - Ќе смеши народ, ”едька, - сказал Я.
   Ћн  погрозил  мне  кулаком и снова улегсЯ на спину. Љровать прогибалась
под  ним, он покрЯхтывал, глЯдЯ в потолок. Ђ Я вышел на кухню, разделсЯ до
поЯса,  умылсЯ  холодной водой и потом долго стоЯл, не вытираЯсь, от этого
было еще прохладней и благостней.
   Џотом  Я  прибрал на столе, вылил старку из ‹ининой рюмочки, подобрал с
пола  обрывки  бумаги,  взЯл  мешок,  надел, встрЯхнул, чтобы он улегсЯ на
спине посноровистей, и сказал:
   - Џошли, ”едька. Џора.
   Ћн вскочил с кровати и тоже побежал к крану.  џ оправил за ним кровать.
”едька кончил мытьсЯ. Ћн сказал:
   - Џошли.
   Њы  вышли  в  коридор.  џ  запер дверь комнаты и положил ключ в почтовый
Ящик.
   ”едька спросил:
   - ќто зачем?
   џ сказал:
   - „лЯ ребЯт.  Њало ли кто зайдет,  Ђндрюшка или ‘анька ѓинзбург, у менЯ
так всю жизнь.
   - Ђ может, сдать в домоуправление?
   - “ них есть запасной. „а они и про этот прекрасно знают.
   - Ќу что ж...
   - „а, - сказал Я, - пора. Џошли, ”едька.
   Њы  пошли со двора. ‘олнце уже не палило так нещадно, и идти по теневой
стороне было приЯтно.
   - „алеко нам? - спросил ”едька.
   - ЏЯть минут ходу, - сказал Я.
   Њы уже подходили к углу,  когда кто-то окликнул нас.  ќто был наш актер
‡убкин.  Њаленький, надутый, с большим лЯгушачьим ртом, этот деЯтель давно
действовал мне на  нервы.  ‘тавка на  карьеру во  что бы то ни стало,  при
сером   характере   дарованиЯ,   неукротимый  подхалимаж  и   хамелеонскаЯ
способность ежеминутно перестраиватьсЯ отталкивали менЯ от него. Ћн кричал
на уборщиц и  гнул спину перед первачами.  ‚ общем,  все Ясно.  Џодлец,  и
больше ничего.
   ‡убкин шел  за  нами,  через плечо у  него  была  перекинута солдатскаЯ
скатка  -  Ярко-голубое детское одеЯльце.  ‚  руках  ‡убкин держал большую
хозЯйственную сумку.
   - „алеко собрались? - молодцевато спросил он.
   - Ќедалеко, - сказал Я.
   - Ћн уходит в ополчение, - объЯснил ”едька. - ‘егоднЯ. ‘ейчас.
   - Ђ ты, значит, его провожаешь?
   - „а.
   - Ќу что ж,  -  сказал ‡убкин.  -  ‚се правильно. ’ы, Љоролев, ведь сам
просилсЯ?
   - ‘ам, - сказал Я.
   - ‡начит, исполнилась твоЯ мечта.
   Њожно было подумать,  что  он  мне завидует,  что у  него была такаЯ же
мечта, но она не исполнилась.
   Њы подходили к  залу —айковского.  ’ам стоЯла длиннаЯ очередь стариков,
детей  и  женщин.   Ћни  ждали  открытиЯ  метро.  ‘  четырех  часов  метро
открывалось  как  бомбоубежище.   ‡убкин  замедлил  шаг  и  пристроилсЯ  к
печальному этому хвосту.
   - Ќу,  бывай,  -  сказал он браво.  - †елаю успеха в борьбе с озверелым
фашизмом.
   Ћн протЯнул мне руку, Я не взЯл ее. ‡убкин покраснел. Њы пошли дальше.
   - Џодожди, - сказал ”едька.
   џ остановилсЯ.  ”едька вернулсЯ к ‡убкину. Ћн тронул рукой свои очки и,
уставив толстый палец ‡убкину в грудь, громко сказал:
   - ‡убкин! ’ы сволочь!
   Њы пошли дальше.
   - Ћн тебЯ съест, - сказал Я ”едьке.
   - ЏодавитсЯ,  -  ответил он. - Ќе мог Я себе отказать в этом. …сли бы Я
сдержалсЯ, Я бы сам был сволочь.
   - Ќе кипЯтись, - сказал Я.
   Њы пошли еще веселей,  снова мимо нашего театра,  Я еще раз увидел, как
смеетсЯ на  афише  ‚алЯ.  ‘коро  мы  пришли  в  большую школу-новостройку,
стоЯвшую в маленьком, мохнатом от зелени дворе.
   Ќароду  здесь  было  видимо-невидимо, и особенно бросалось в глаза, что
это  в  большинстве  своем пожилой народ. Њолодых было мало, очень мало, а
вот  морщинистых,  толстых, седых было вполне достаточно. ‚се эти пожилые,
толстые  и  седые  люди  были окружены женами и детьми. ‚о дворе стоЯла та
особеннаЯ  тишина,  котораЯ часто бывает в приемных больниц, когда человек
знает,  что  ложитьсЯ  на  операцию  нужно,  это  неизбежно, тут ничего не
поделаешь,  и  все  это  на  пользу,  во имЯ здоровьЯ и, может быть, самой
жизни.  Ђ все-таки внутри у тебЯ сиротливо, и боЯзно тебе, и торжественно.
Ѓлизкие  люди  смотрЯт  на  тебЯ с любовью и страхом, с надеждой. € ты сам
ощущаешь,  что  ты  уже  не  с  ними, а там, за чертой, ты сел на пароход,
плывущий  в неведомые суровые краЯ, низко и протЯжно запел гудок, швартовы
отданы, судно отваливает от дебаркадера, и на берегу осталась твоЯ прежнЯЯ
милаЯ жизнь с васильками и веснушками. Џо мере того как пароход выходит на
середину  реки, струна, свЯзывающаЯ тебЯ с берегом, натЯгиваетсЯ все туже,
становитсЯ  все тоньше, и от этого больно, но ты знаешь, что струна эта не
лопнет  никогда,  она  только  истончаетсЯ  от  расстоЯниЯ  и  времени,  и
пронзительней делаетсЯ боль.
   џ пошел в глубь двора, где стоЯли столики с цифрами и буквами, разыскал
свою литеру,  отметилсЯ и  спросил у  человека в  железных очках,  что мне
делать дальше. Ћн сказал:
   - ‘тупай,  Љоролев,  за дом. ’ам котелки выдают, получи себе. ’ы теперь
под моим началом будешь,  Я твой командир.  Ѓурин ‘емен ‘еменович.  †ди во
дворе команды.
   € он улыбнулсЯ мне,  но тут же насупилсЯ.  ‚идно, считал, что командиру
не к лицу улыбатьсЯ.
   џ  пошел  за  ”едькой, потом мы вместе пошли за котелком, и ”едька ни с
того  ни  с сего взЯл котелок и себе. Ћн был угрюмый и все времЯ поправлЯл
очки. Њы стоЯли во дворе и ни о чем уже больше не говорили, а Я все думал,
что  во  дворе  много,  очень много женщин, и как же это ‚алЯ сидит сейчас
дома,  или  репетирует,  или  слушает интимные песенки, когда Я стою тут в
сапогах,  у  менЯ  уже  натерты ноги и котелок в руке, и скоро-скоро поезд
грЯнет, и прости-прощай, прощевай пока... Њне было непонЯтно, что ее здесь
нет, но Я не ругалсЯ, не клЯл, просто Я совершенно ничего не мог понЯть.
   ’ак длилось довольно долго. Ќаконец ко двору подъехало несколько старых
грузовиков,  раздалась  команда:  "Џо  машинам!  ‚торой  взвод, ко мне!" џ
протЯнул  ”едьке руку, и он пожал ее. Њы обнЯлись. Љотелки гремели в наших
руках  во  времЯ объЯтьЯ, Я взЯл ”едькин котелок и нацарапал на нем ножом:
"Ќа  памЯть"  -  и  расписалсЯ.  Ќа  зеленой краске было приЯтно резать, и
получилось совсем неплохо. ”едька еще раз пожал мне руку, снЯл очки и стал
их  протирать  углом  пиджака.  џ  побежал строитьсЯ. Ќачалась перекличка.
Џотом мы сели в машину, поехали на Љиевский вокзал, повыскакивали из машин
и погрузились в вагоны. Џровожающих не было, мы сидели кто на скамейках, а
кто  на  полу  на  корточках, еще не знакомые, еще не сдружившиесЯ, но уже
свЯзанные одной солдатской ниточкой. ‚ечерело, и за окном было слышно, как
поезднаЯ  бригада  постукивает  молоточками  по колесам, и доносилсЯ тихий
чей-то разговор: "ЋтправлЯемсЯ?" - "„а, с минуту осталось".
   ‚  это  времЯ  в  дверЯх  нашего  пахнущего карболкой вагона  поЯвилась
стройнаЯ  маленькаЯ  женщина...   Ћна  остановилась,   держась  за   концы
накинутого на плечи полушалка,  и поглЯдела темными исплаканными глазами в
глубь вагона. Ќегромким тоскливым голосом женщина крикнула:
   - ‚асиль ‘ергеич, ты здесь? Ћтзовись!..
   ’отчас откуда-то из темноты кто-то испуганно откликнулсЯ:
   - ѓалЯ?
   €,  шагаЯ  прЯмо  по  ногам,  мимо менЯ пробежал высокий седой человек.
†енщина  прильнула  к  нему,  было  слышно,  как она плачет" седой человек
поднЯл  ее  на  руки,  как  маленькую, и вынес из вагона. ‘остав дернулсЯ,
седой  вскочил  на  подножку,  что-то  неразборчиво крича, за окном бежала
маленькаЯ  женщина,  держась  за  концы  стЯнутого на груди платка, колеса
тарахтели, поезд набирал скорость. Њы поехали.


        5

   ’епло было в  этом трЯсущемсЯ вагоне,  тепло и  уютно.  ѓде-то в  самом
отдаленном уголке  горела единственнаЯ тусклаЯ лампочка,  в  полураскрытые
окна  задувало прохладительным ветерком,  сладко и  ново  пахло  махоркой.
‚ысоко в синем небе зажглись бледные звезды и побежали за нами,  Я смотрел
на них,  смотрел неотрывно, и, хотЯ в вагоне было чересчур тесно и в общем
очень неудобно,  Я чувствовал, что здесь уже поселилсЯ и жил невидимый, но
горЯчий дух солдатского братства,  и  Я сразу пошел с ним на сближение,  Я
раскрылсЯ ему,  и мне тотчас стало спокойней, даже душевнаЯ боль как будто
немного притупилась.
   џ старалсЯ не думать о ‚але,  просто сидел в темноте и вроде дремал.  џ
вообще дьЯвольски устал за эти мои последние сутки.  џ привалилсЯ к стене,
осторожно протЯнул ноги и задремал чуть-чуть покрепче, и тут-то оказалось,
что прошедшие сутки не отпускают менЯ.  „ремлЯ и качаЯсь вместе с вагоном,
Я все звонил куда-то в полусне,  звонил, звонил и не мог добитьсЯ ответа и
исходил бессильным отчаЯнием и сердечной тоской.
   ‚идно,  кто-то,  проходЯ  по  вагону,  толкнул  менЯ,  и Я проснулсЯ от
несильной  боли в боку. ‚ вагоне стало еще теплей и немного светлей. ЏрЯмо
против  менЯ,  на  уголышке, сидел русоволосый складный парень с простым и
добрым лицом. Ћн снЯл с себЯ верхнее и сидел в одной майке, сверкаЯ мощным
разворотом  белых  плеч  и бильЯрдными шарами бицепсов. Њаленький человек,
которого  в  полумраке  можно  было бы принЯть за мальчишку, маленький, но
вполне  взрослый человек, с седеющими висками, в огромном кожаном пальто и
в  такой  же  кожаной  кепке,  сидел  рЯдом с русоволосым богатырем. Љепка
спадала на уши маленького, и рукава его пальто были много длинней рук. ’ут
же,  сложив  на  коленЯх  загорелые  мосластые руки, сидел человек, на три
четверти состоЯщий из буйной, Ячменного цвета бороды. џ подумал, что такаЯ
борода  немыслима без Ярко-голубых глаз, похожих на цветок льна. „а, глаза
у  этого  медведЯ были льнЯные, голубые, веселые, смекалистые, такие глаза
имеют  только  бывалые,  настоЯщие  люди,  и  мне  очень понравились ‹ен и
џчмень.  ’ам была еще и Љукуруза. ‚ улыбке человек обнажал рЯд ровненьких,
уже  пожелтевших,  как  кукурузные  зерна, зубов. ‡а ним - некто высокий в
сером,  с  лошадиной  челюстью,  дальше  виднелись  бухгалтерский профиль,
ежиковаЯ голова, орлиный нос, слоновое ухо и много, много еще...
   - Ќадо  спеть,  -  сказал маленький человек и  вздохнул,  -  надо спеть
хорошую песню.
   - ‚ерно, - сказал сидевший в майке. - ‚алЯй, ’ележка, затЯгивай!
   ЊенЯ поразило,  что они уже были знакомы, были на "ты" и что у них даже
и прозвища какие-то поЯвились.
   Њаленький человек закрыл глаза.

                           ’ам вдали за рекой
                           ‡агорались огни... -

   начал  он,  и в вагоне сразу стало тихо, и над перестуком колес поплыл,
зазвенел  тонкий,  качающийсЯ  голос маленького человека, запевшего первую
нашу общую песню:

                           ‚ небе Ясном
                           ‡арЯ догорала...

   Ћн  перевел дыхание, получилась маленькаЯ пауза, все мы вдохнули воздух
и -

                           ‘отнЯ юных бойцов

   (это пели уже все)

                           €з буденновских войск
                           Ќа разведку в полЯ поскакала...

   Љогда  повторЯли во  второй  раз,  русоволосый парень  взвилсЯ  голосом
куда-то высоко-высоко,  в  самое поднебесье,  словно задумал совсем от нас
улететь, -

                           €з буденновских войск... -

   но его удержал на земле чей-то глубокий темно-синий бас:

                           Ќа разведку в полЯ поскакала...

   €  тут  мы  все стали глЯдеть на  маленького человека,  стали глЯдеть с
надеждой, нетерпеливо, торопЯ его и понукаЯ, поощрЯЯ и просЯ...

                           Ћни ехали молча
                           ‚ ночной тишине,
                           Ђх, по широкой
                           “краинской степи... -

   с  виду бы  совершенно спокойно повел рассказ дальше маленький человек,
но все мы знали, что встреча и бой неминуемы:

                           ‚друг вдали,
                           “ реки,
                           ‡асверкали
                           тыки,
                           ќто белогвардейские цепи.

   €  тут маленький человек заторопилсЯ,  он  пел,  захлебываЯсь от ветра,
свистЯщего в ушах, и дрожа от бешеной скачки:

                           € без страха
                           ЋтрЯд наскочил
                           Ќа врага!..

   ’еперь песнЯ  уже  не  гремела,  она  стлалась по  низким волнам седого
ковылЯ:

                           Ћн упал на траву,
                           ‚озле ног
                           “ конЯ
                           € закрыл свои карие очи...
                           - ’ы, конек вороной,
                           Џередай, дорогой,
                           —то Я честно
                           Џогиб за рабочих!

   ‘лушаЯ эту песню,  Я  пел ее вместе со всеми и  думал,  что это хорошаЯ
песнЯ,  что ее не забыть никогда и  что теперь пришла моЯ очередь ее петь.
’о дело давно было,  в восемнадцатом году,  а теперь уже сорок первый,  но
это все равно,  пришла моЯ очередь,  и пусть это будет не так красиво, без
тонконогих быстрых лошадей и  без  свиста серебрЯной сабли,  все  равно  Я
горжусь тем,  что  пришло времЯ,  пришла моЯ очередь,  и  Я  пою эту песню
вместе с моим отрЯдом и без страха иду на врага. €, может быть, думал Я, у
менЯ когда-нибудь будет сын, и Я научу его этой неумирающей песне.
   ...’усклаЯ лампочка вдруг часто замигала, поезд как будто споткнулсЯ на
ходу, залЯзгали, набегаЯ один на другой, буфера, и мы остановились.
   ’отчас же от дверей вагона раздалсЯ негромкий, но повелительный голос:
   - ‚ыгружатьсЯ! Ќа платформе повзводно стр-ройс-сь!
   Ћдин за  другим мы протиснулись к  выходу и  попрыгали на платформу.  ‚
этой толчее и суете Я потерЯл своих новых товарищей.  Љогда спрыгнул вниз,
отбежал два шага в  сторону и  встал,  озираЯсь по сторонам.  Ѓыло здорово
темно.  ’учи плотно задернули небо,  и в воздухе запахло крепким спиртовым
запахом ночного дождЯ.  „ве-три капли,  тЯжелых,  как монеты, упали мне на
плечо.
   џ не знал,  куда мне идти, не узнаваЯ в этих суетЯщихсЯ в темноте тенЯх
никого  из  моих  товарищей  по  вагону.  ‚друг  откуда-то  слева  донессЯ
протЯжный и требова