‚иктор „рагунский. Ћн упал на траву...

Ћцените этот текст:
‚иктор „рагунский. Ћн упал на траву...

---------------------------------------------------------------
Њосква, "Џланета детства", "€здательство Ђстрель", "Ђ‘’", 2000
OCR: Michael Seregin
---------------------------------------------------------------

Ћчень темнаЯ была ночь, когда Я, нагруженный разными свертками, усталый
как черт и голодный, подошел к своему переулку. ‡десь, у аптеки, Я должен
был подождать ее. Ќа улице уже было тихо и глухо. Њосква отдыхала после
тревожного днЯ перед тревожной ночью. ‚се мы, москвичи, знали, что через
несколько минут обЯзательно прозвучит сигнал воздушной тревоги, фриц опЯть
начнет рватьсЯ к нашему городу и мы уведем женщин, детей и стариков в
бомбоубежище, а сами побежим на свои места - в лестничные клетки, в
подъезды и на крыши, будем слушать надсадный вой чужого мотора и с
надеждой смотреть на кинжально-перекрещивающиесЯ лезвиЯ прожекторов.
Ќетерпеливым сердцем будем подгонЯть зенитчиков и будем радоватьсЯ, когда
услышим первые удары наших батарей, - они такие сильные, молодые и стучат
полновесно, как весенний первый гром, когда, резвЯсЯ и играЯ, - как там
дальше? Ђх да, - грохочет в небе голубом! ‡нал Я также, что молодой
командир батареи у зала —айковского будет командовать: "Ћгонь!", и это
всем нам, дежурЯщим на окрестных крышах, будет как маслом по сердцу.
„а, скоро объЯвЯт воздушную тревогу, а пока Њосква немножко отдыхала и
Я стоЯл на перекрестке в полной темноте, и, видно, никогда не забыть мне
этого часа в последнюю августовскую ночь в Њоскве, когда Я ждал на углу
возле аптеки эту женщину и знал, что завтра Я уйду из моего врезанного в
сердце города, и от нее уйду, и буду делать что-то большее, чем дежурство
на крышах и тушение зажигалок.
Ђ времЯ все шло, и от нетерпениЯ Я уже насчитал несколько раз по
пЯтисот, а ‚алЯ все не приходила. џ вошел в парадное, где стоЯла будка
автомата, опустил гривенник и, отсчитываЯ в синей темноте буквы и цифры на
телефонном диске, набрал ее номер. ’елефон басисто прогудел, и ‚алЯ снЯла
трубку. ќто сразу ударило менЯ по сердцу. џ слышал ее голос, а ведь она не
должна была быть дома. ќто поразило менЯ. Ћна, значит, дома, а Я стою на
ветру и жду ее, а она вовсе и не собираетсЯ проводить менЯ, провести со
мной вечер, проститьсЯ...
џ сказал:
- ќто Я, что ж ты не идешь?
€ Я услышал, как она ответила мгновенно, как будто знала, что Я
позвоню, и как будто давно уже отрепетировала свой ответ.
- Џонимаешь, ‡ойка, - сказала она, - ничего не выйдет, мне не вырватьсЯ
сегоднЯ. ‘емейные дела заели. „а и поздно уже!
ЉакаЯ, к черту, ‡ойка? џ почувствовал, что у менЯ упало сердце. џ
сказал:
- џ не ‡ойка. ќто ЊитЯ говорит.
Ћна засмеЯлась.
- Ќет, ‡ойчик, не могу. Ќе проси.
џ сказал:
- џ завтра уезжаю. ‚едь ты же плакала. —то ты несешь? Њы не простимсЯ?
Ћна помолчала, потом сказала тихо и очень внЯтно:
- Ќеудобно. Ќадеюсь, ты напишешь. Ѓудь здорова.
џ услышал комариный писк разъединениЯ и механически повесил трубку.
‚ышел Я из будки, так резко толкнув дверь, что ушиб кого-то, стоЯщего
там в темноте.
- Ћх, - сказал кто-то, - чуть-чуть не убил.
‚ парадном стоЯла девушка. ‘иний свет не давал возможности разглЯдеть
ее лицо.
џ сказал:
- €звините, - и хотел было уйти.
Ќо она сказала:
- џ вас давно жду. Ћдолжите мне гривенник, пожалуйста, или разменЯйте
двадцать копеек.
џ протЯнул ей монету. “ менЯ их всегда полны карманы. Ћна взЯла
гривенник, нашарив в темноте мою руку, и Я ощутил прикосновение горЯчих и
сухих пальцев. Ћна сказала:
- …сли можно, не уходите. џ мигом.
џ осталсЯ в парадном. џ не мог как следует осознать все случившеесЯ, и
на душе у менЯ было непоправимо скверно. ‚едь, черт побери, честно говорЯ,
Я был в эти дни, в эти ужасные первые дни войны, как какой-нибудь
сумасшедший: Я был счастлив. ’о есть Я был потрЯсен войной, Я ненавидел
фрица, Я знал, что уйду на войну во что бы то ни стало, но вот в глубине
сердца у менЯ, несмотрЯ на такое ужасное горе, как война, светилось
счастье. ќто было потому, что Я верил в ‚алину любовь и сам любил ее всем
сердцем. Ђ теперь, после разговора по телефону, особенно после ее
правдивого голоса, который так здорово врал и обзывал менЯ ‡ойкой, после
этого Я почувствовал, что ничего хорошего в моей жизни не осталось и что Я
теперь как солдат, у которого отнЯли его личное оружие и все могут
стрелЯть в него, как в бессмысленный столб. џ совершенно растерЯлсЯ от
этого разговора и не знал, что делать. €з автомата вышла девушка.
- ‘пасибо, что подождали. ‚ы менЯ знаете?
- Ќет.
- „а мы же рЯдом живем, вы в конце переулка, а Я не доходЯ, наискосок.
џ недавно в Њоскву переехала, а раньше жила в ’уле. Ђ теперь мама там, а Я
у тети... Ђ вас Я часто встречаю в переулке, и одна девочка мне про вас
все рассказала.
Ќу и ну, все ей рассказала. ‚от это да. Ђ что рассказывать-то?
- ’ак что Я все про вас знаю, ЊитЯ Љоролев. „айте руку, а то Я боюсь
ходить по этому переулку.
Ћна взЯла менЯ за руку, и мы вышли. Ќочь стала еще темней. ‚округ
слышались сдержанные голоса прохожих, люди говорили тихо, как будто
боЯлись, что их услышит какой-нибудь фриц, там, наверху.
Њы постоЯли немного с незнакомой девушкой на краю тротуара и пошли
домой. Ќе хотелось мне идти домой, прЯмо скажем, противно было, особенно
потому, что Я весь был обвешан покупками, как какой-нибудь пижон. Ђ еще
противней было, что покупочки эти оказались ни к чему, ни длЯ кого. ‚се
эти пакеты и свертки хрустели новой бумагой, как окаЯнные, словно смеЯлись
надо мной. „евушка вдруг сказала:
- ‡начит, никто не придет проводить вас и проститьсЯ?
џ сказал:
- ќто не ваше дело.
Ћна вздохнула.
- ‚сегда, когда стоишь у автомата, слышишь чужой разговор. Љонечно, это
нехорошо.
Њы сделали еще несколько шагов, и девушка вдруг остановилась.
- ќто, наверно, горько и обидно - звонить куда-то и узнавать, что тебЯ
не придут проводить и проститьсЯ?
- „а.
Ћна как будто рассердилась, потому что спросила сухо:
- Њожет, мне отстать от вас?
- „а. Ћтстаньте, пожалуйста.
Ћна крепче сжала мою руку.
- ќто не дело прогонЯть менЯ, раз Я боюсь ходить этим переулком. ‹адно,
Я буду молчать и не буду мешать вам переживать.
џ с удовольствием дал бы ей затрещину, но менЯ мучило сейчас другое, и
Я промолчал.
Њы проходили мимо большого серого дома, когда она сказала:
- ‚от Я здесь живу.
џ сказал:
- Ќу, пока.
Ќо она не отпустила мою руку.
- џ провожу вас, мне не хочетсЯ домой.
Њы вошли в наш двор, где нас тихонько окликнули дежурные, и прошли в
самый дальний конец. ЊоЯ дверь была налево от садика, Я жил теперь один на
нашем первом этаже. џ пошарил в почтовом Ящике и взЯл ключ.
џ сказал:
- Ќу вот. Џока.
Ќо она сказала:
- Њожно, Я к вам зайду? „авайте уж Я провожу вас, раз никого больше
нет.
џ никак не реагировал на ее слова. ЊенЯ мучило совсем другое, и то, что
говорила эта девчонка, не имело никакого значениЯ. џ отпер дверь и впустил
ее к себе. ‚ темноте Я проверил, опущены ли шторы затемнениЯ, и зажег
свет. Џотом Я свалил всю эту сотню свертков на стол и вынул из бокового
кармана плоскую бутылочку старки - Я купил ее в коктейль-холле, мне
нравилось, что она плоскаЯ, как у какого-нибудь отчаЯнного героЯ старого
кинофильма.
„евушка в это времЯ, не дожидаЯсь моей помощи, снЯла с себЯ плащ и
повесила его на гвоздик, торчавший в стене у дверей. Ћна с любопытством
осмотрелась. Ћсобенно ее заинтересовали ‚алины карточки в разных ролЯх,
которые Я развесил в своей комнате.
џ сел на стул у окна. Ћна подошла ко мне и сказала:
- •отите есть?
- Ќет, - сказал Я.
- Ќадо поесть, - сказала она и показала на свертки. - ‚он сколько еды,
у менЯ слюнки текут. ‘ейчас Я накрою на стол, у нас будет прощальный ужин,
а потом Я уйду, и вам не надо будет менЯ провожать. ‡десь Я не боюсь -
совсем ведь рЯдом.
џ сказал:
- „ействуйте как хотите.
Ћна принЯлась вертетьсЯ вокруг столика и хлопотать, и на лбу у нее
поЯвились забавные заботливые морщинки, она начала играть во взрослую
хозЯйку, брала с полки посуду, и все это получалось у нее очень симпатично
и ловко. € как она комкала освободившийсЯ пергамент и обсасывала палец -
было тоже очень забавно. џ подумал: как жалко, что у менЯ нет никого на
свете близких, и как хорошо было бы иметь такую вот забавную сестренку с
девчонскими повадками и серьезным личиком. џ бы уже смог сделать так,
чтобы моЯ сестренка менЯ любила, Я бы ей покупал всЯкие ленточки и вообще
баловал бы.
џ сидел у окна, больнаЯ нога привычно ныла, и хотЯ менЯ непрерывно
мучила всЯ эта подлаЯ историЯ с ‚алей, Я все-таки вдруг захотел есть и
подсел к столу.
„евушка сидела напротив менЯ, она тоже ела и все поглЯдывала на менЯ,
словно удивлЯлась, что вот Я такой невежливый, ужинаю с дамой и не веду
оживленную светскую беседу. ‚ общем-то она была права. Ћна-то ни в чем не
была виновата.
Џоэтому Я сказал:
- „авайте выпьем!
- Ќу что ж...
џ налил из плоской бутылочки ей и себе. € увидел, что она никак не
может решитьсЯ выпить.
- Ђ вы в общем-то пили когда-нибудь?
Ћна поставила рюмку и прикрыла ее сверху ладошкой.
- —естно?
- „а.
- ќто в первый раз.
Ћна сконфуженно улыбнулась. Џросто давно не видел такой занЯтной
девчушки. џ сказал:
- …сли в первый раз, - лучше не пейте, не надо. Ћбожжет горло, захватит
дыханье, слезы побегут. Ќе пейте.
џ выпил свою рюмку. Ћна смотрела на менЯ и Явно побаивалась. џ налил
себе еще.
- Ќу, хорошо, - сказала она, - Я не буду пить. Ђ вам интересно узнать
наконец, кто же Я такаЯ?
- Ќет. Ќеинтересно. Њама в ’уле, тетЯ здесь. —его же еще?
- Ќу, а как менЯ зовут, - тоже неинтересно?
- Ђбсолютно, - сказал Я. - Ќу так как, будете пить, нет? Ђ то ваша
рюмочка выдыхаетсЯ, давайте ее сюда - Я сам ее выпью...
- Ќет, - сказала она и отодвинула от менЯ свою рюмку, - нельзЯ! Ђ то вы
узнаете все мои мысли...
- Ћго! ‡начит, вы скрываете свои мысли. ‹юбопытно, какие же это ужасные
мысли, если их нужно скрывать?
—естное слово, она покраснела. Ћна отвернулась к окошку, и Я увидел,
что она всЯ покраснела, у нее шеЯ стала розовой. џ пожалел даже, что так
сказал.
- ‘лушайте, - сказал Я, - только не обижайтесь. џ сам обиженный.
‘кажите мне, наконец, как вас зовут.
Ћна всЯ засиЯла и благодарно взглЯнула на менЯ.
- ЊенЯ зовут ‹ина...
џ сказал:
- ‡наете что? ’Япнем, ‹ина. ’Япнем за нашу с вами мужскую дружбу.
- ’Япнем! - сказала она.
“ нее такаЯ была напрЯженнаЯ мордочка, и всЯ она такаЯ была забавнаЯ и
трогательнаЯ, ну, сестренка, просто сестренка моЯ, которой нет.
џ сказал:
- ‚ы домой шли, ‹ина. ‚ас, наверно, ждут?
Ќо она махнула вилкой, на которой висела шлЯпка белого грибка.
- Ђ... была не была!
- ЋтчаЯннаЯ, да? - сказал Я. - ‘орвиголова?
- Ћторви да брось, - сказала она и засмеЯлась, и было видно штук
шестьдесЯт белых зубов, один в один, крепких, как орешки.
€ тут она менЯ удивила. Ћна скинула туфельки, вскочила на стул и высоко
поднЯла свою рюмочку.
- џ пью за самое большое в нашей жизни, - сказала ‹ина, и ее милое юное
лицо стало торжественным и важным. Ћна трезво и строго посмотрела на менЯ.
- џ пью за Џобеду.
Ћна это так тихо и значительно сказала, что у менЯ сжалось сердце.
џ выпил свою рюмку, и ‹ина выпила тоже. Ћна все еще стоЯла на стуле и
смотрела на менЯ трезво и сурово. џ подошел к ней, взЯл ее за талию и
опустил на пол. Ћна все смотрела мне в глаза без улыбки. џ крепко прижал
ее к себе и поцеловал. Ќикогда не забуду прохладное прикосновение ее губ.
Љак будто менЯ отбросило назад в детство, и Я пробежал по июльскому
росному лугу босиком, и где-то за зеленым лесом в синем небе звенели
колокола. џ держал ‹ину в своих руках и слышал, как бьетсЯ ее сердце, и
вдыхал запах ее волос, ее платьЯ, всего ее милого девичьего существа. џ
долго так стоЯл, очень долго, целую вечность. ‚ это времЯ завыла сирена. џ
разжал руки. ‹ина заметалась по комнате.
- ’ревога, - шептала она. - Ѓоже мой, опЯть тревога! —то же делать?
Ћна была бледнаЯ, и губы у нее дрожали, у беднЯжки, так испугалась. €
все это росистое утро на цветущем лугу, что сейчас цвело в этой комнате,
отлетело, ушло от нас, развеЯлось как дым, поглощенное страшным, рвущим
душу воем сирены. Њне нужно было идти на крышу. џ подал ‹ине плащ.
…е недопитаЯ рюмка осталась на столе. Њы вышли во двор. Ќочь была
бодраЯ, свежаЯ, и в небе Ясно блестели небрежно насыпанные звезды. ‹ина
сказала:
- џ тетю возьму. Ћтведу в метро, она больнаЯ. Ћна пошла по двору и
исчезла в темноте, только слышно было, как простучали ее туфельки и где-то
в глубине двора хлопнула наша входнаЯ калитка.

Ђ Я помчалсЯ по черной лестнице вверх, быстро добралсЯ до седьмого
этажа и сделал еще несколько шагов по железным ступенькам маленькой
лестницы, ведущей на чердак. Џахло старой чердачной пылью, все балки были
покрыты этой мЯгкой пылью дома, они были словно замшевые, эти балки,
добрые и теплые, Я знал их каждую в лицо. Ќаш мальчишечий мир лазил сюда
еще в "те баснословные" года, когда мы играли в "казаки-разбойники", и
каждый чердачный поворот, каждый каменный уступ был знаком мне и
дружествен, Я мог пройти по чердаку до любого слухового окна, закрыв глаза
и не рискуЯ ушибитьсЯ.
Ќа крыше уже сидел дЯдЯ ѓриша - дворовый водопроводчик, мой напарник по
посту Џ‚Ћ. Ѓрезентовые рукавицы, щипцы и Ящик с песком были в полном
порЯдке - мы с дЯдей ѓришей считались лучшими дежурными. Њы гордились
этим, особенно дЯдЯ ѓриша, он был в нашей паре начальником. ‘ейчас его
силуэт темнел возле люка, Я окликнул его и сел рЯдом. Џосле чердачной
непроглЯдной тьмы здесь, на крыше, было совсем светло, Я видел маленькую
тощенькую фигурку дЯди ѓриши, замасленную его кепочку с умилительной
пуговкой и хитроватые, круглые сорочьи глаза, настороженно поблескивающие
в темноте. Ћн поднЯл короткий твердый палец, ткнул им в небо и сказал:
- Џодходит...
џ уже давно слышал этот накатный злой звук и тоже уставилсЯ в небо.
Џрожекторы наши метались по небу, толкались, на мой взглЯд, без всЯкого
смысла и всЯчески суетились. Ѓомбежка еще не начиналась, зенитки молчали,
и в этой погоне прожекторов за невидимым зудЯщим звуком, за этой личинкой
смерти, котораЯ его издавала, было что-то в высшей степени странное,
лихорадочное. ’ак протЯнулись несколько томительных минут, и вдруг далеко
на горизонте, как мне показалось, где-то за ‘амотекой, а то и за Њарьиной
ђощей, прожекторы вдруг сбежались к одной точке на ночном небе,
скрестились, образовав в центре своего соприкосновениЯ как бы маленький
молочно-голубой экран, и все вместе плавно потЯнули этот экран направо.
Њгновенно грЯнули зенитки. ќто было в самом деле как музыка, как весенний
радостный гром, и Я услышал, как рЯдом со мной засмеЯлсЯ дЯдЯ ѓриша.
- ‘хватили, - сказал он и всхлипнул. - Џовели!
џ ничего не мог разглЯдеть, волнение ослепило менЯ, но дЯдЯ ѓриша точно
уставил свой маленький твердый палец куда-то вверх, крепко стиснул мое
плечо, не отпускал его и все приговаривал:
- ‚от он, фриц, вот он, глЯди же, раззЯва!
џ наконец увидел небольшое серо-металлическое пЯтно, тускло
поблескивающее в тисках прожекторов. ‚от когда мне сжало сердце! € хотЯ
чудеса редко бывают в жизни, но здесь чудо случилось. Ќемецкий самолет
вдруг резко клюнул, потом замедленно, нехотЯ лег на крыло, неожиданно
круто дернулсЯ вниз и полетел, уже без порЯдка вертЯсь и кувыркаЯсь, как
лист, и оставлЯЯ за собой черный коптЯщий след. Џрожекторы провожали его
за небосклон до земного предела, зенитки умолкли, и суроваЯ тишина,
сладчайшаЯ тишина первого отмщениЯ, повисла над московскими крышами. џ
закрыл лицо руками. „ЯдЯ ѓриша вынул из кармана краюшку хлеба и разломил
ее пополам.
- Ќа, - сказал дЯдЯ ѓриша, - покушай хлебца.
џ взЯл хлеб и стал жевать. „а будь оно проклЯто, вот когда Я понЯл свое
несчастье! •ромой. •ромулЯ. •ромоног. Ќа призывной комиссии, когда пришел
мой год, менЯ даже не стали осматривать. Ћни сидели все рЯдом, все в
белом, важные и властные, и когда увидели менЯ, сразу согласно зачиркали
карандашами. Ћдин из них сказал:
- Ќегоден.
€ все неторопливо покивали головами. џ тогда пошел домой не слишком
огорченный. џ не думал, что будет война. џ не знал, что эта проклЯтаЯ нога
не даст мне делать самое нужное дело - бить врага. џ тогда увлексЯ
живописью и решил стать художником. џ прочитал, наверно, тыщи полторы книг
и целыми днЯми ходил по музеЯм. Ћсваивал наследство. Ђ потом высокий худой
человек завербовал менЯ в театр. Ћн привел менЯ за кулисы, дал мне краски,
кисти, научил варить клейстер и кроить полотна, и театр покорил менЯ,
поглотил менЯ всего, околдовал и поработил. џ ничего не видел тогда на
свете, кроме кулис и декораций. џ полюбил запах клейстера и холста,
волшебный запах грима, сухой запах париков и терпкий запах дешевого
одеколона. џ знал и любил запах сырых афиш и горЯчий запах раскаленных
ламп. ’еатр ухватил менЯ крепко, и ничто, кроме писаных задников,
картонных замков, фанерных бастилий, слюдЯных речек и электрических звезд,
не интересовало менЯ. ’ам, в театре, Я и увидел эту удивительную женщину.
“ нее были прекрасные тонкие руки, и она не посмотрела, что Я хромой. Ќет,
она не посмотрела, не сказала "негоден". € когда Я сказал ей вчера, что
ухожу в ополчение, она упала головой на гримировальный столик и заплакала.
Ћна здорово плакала - Я поверил. € как она спокойно предала менЯ сегоднЯ.
Љак это у нее просто получилось. Ћбещала прийти и не пришла, только и
всего. Њило и грациозно...
- ...‚торой заходит, - сказал дЯдЯ ѓриша.
‚ небе опЯть плЯсали прожекторы. Ѓили зенитки. ђычал, словно собираЯсь
залаЯть, немецкий мотор.
€ вдруг в воздухе что-то завыло, засвистело с ужасающим нарастанием.
‚оздух как бы заколебалсЯ, разорвалсЯ, менЯ вдруг бросило и втиснуло в
крышу и потЯнуло с силой вниз, Я распласталсЯ, заскользил и зацарапал
ногтЯми, пытаЯсь вцепитьсЯ в уходЯщую жизнь, но смерч все нессЯ надо мной,
и менЯ тЯнуло за ним, увлекало все дальше и дальше к краю крыши
семиэтажного дома. Ќоски моих ног уперлись в водосточный желоб, воздух
давил менЯ в затылок, пихал, чтобы проломить мною эту ничтожную жестЯнку,
а Я упиралсЯ ногами и кричал, но огромный взрыв заглушил мои крики. „ом
задрожал весь, как в ознобе, и во внезапно наступившей тишине Я услышал
мелодические, робкие звуки разбивающегосЯ стекла.
- ‚ шестьдесЯт восьмой угодило, - сказал дЯдЯ ѓриша, высовываЯсь из-за
люка. - ђазбомбило, видать. Ќа палку-то, держись, ай встать не можешь?
Ћн протЯнул мне сверху багор, Я взЯлсЯ за него мЯгкими бескостными
руками и полежал так несколько секунд, набираЯсь жизни от дЯди ѓриши. ќто
было как переливание крови. Џотом Я сжал пальцы посильнее и сказал:
- ЏодтЯни чуть-чуть!
€ дЯдЯ ѓриша втащил менЯ.
- Њог слететь, - сказал он, - и очень просто.
Њы опЯть сидели с ним рЯдом, уже светлело, и мы смотрели на огромный
столб пыли и дыма, подымавшийсЯ совсем недалеко от нас,
- ‚езучие мы с тобой, - весело сказал дЯдЯ ѓриша. - …й-богу, везучие.
‚едь это фугаска, полтонны, а то и тонна, не меньше, били небось по нас,
да промазали.
џ сказал:
- џ пойду туда.
Ќо дЯдЯ ѓриша не пустил менЯ.
- Њы на посту, парень, - сказал он. - „ай дождатьсЯ отбоЯ. …ще не
вечер.
Ќо все-таки это был конец. Ќаступал рассвет. Џобелевшие лучи
прожекторов словно истаЯли в огромном небе и исчезли один за другим. ‘низу
послышалсЯ звон колоколов пожарной команды. „олетали какие-то крики -
видимо, начинались спасательные работы.
Ѓыло трудно сидеть здесь и ничего не делать, но приходилось терпеть.
’ак прошло еще с полчаса. Љогда диктор наконец объЯвил отбой, Я
спустилсЯ вниз и побежал к разбомбленному дому. Ћн был оцеплен, пожарники
и милиционеры никого не пускали. €х одутловатый начальник распорЯжалсЯ
работами. ‘бежавшиесЯ со всех концов Њосквы машины "скорой помощи" стоЯли
с открытыми дверЯми и включенными моторами. Ћтдельно стоЯл большой черный
фургон. Џод ногами хрустело битое стекло. “тренний ветер перегонЯл с места
на место обрывки газет и легкие ватные хлопьЯ. ѓорький запах пепелища,
запах несчастьЯ и сиротства пронзал душу. „ва высоких санитара пронесли
мимо менЯ носилки. Ќа носилках лежала ‹ина. Ћна была голубаЯ. Ќа левой
‹ининой ноге не было туфельки. ‘анитары несли ‹ину бегом, неосторожно, не
боЯсь причинить ей боль. Ћни вошли в большой черный фургон вместе с ‹иной
и почти мгновенно вернулись уже без нее. ”ургон никуда не уехал.
џ повернулсЯ и пошел домой.

џ вошел в маленькую, обитую темной жестью дверь одной из комнат в
подвале нашего театра. Ѓыло девЯть часов утра, и кладовщик Ѓорис ”илиппыч
сидел уже на своем месте. Ћн не оглЯнулсЯ, когда Я вошел, он барабанил
пальцами по аккуратно прибранному столу. Ќабарабанившись, старик
неприЯзненно глЯнул на менЯ из-под нависших лысых надбровий и протЯнул мне
новенький, приЯтно пахнущий грецкими орехами, защитного цвета ватник:
- Џрикинь.
џ надел ватник прЯмо на пиджак, он был мне чуть широковат. Ѓорис
”илиппыч посмотрел на менЯ и неодобрительно качнул головой. Џотом он
пошарил под столом и вытащил оттуда пару новых Яловых сапог. Ћн кинул их
мне под ноги. ‘апоги упали, тЯжелые, как утюги.
- Џримерь, - сказал Ѓорис ”илиппыч.
џ разулсЯ. ‘апоги тоже оказались немного великоваты, но Я не обратил на
это вниманиЯ и надел их без портЯнок, прЯмо на носки. ‘вои ботинки Я
оставил у Ѓориса ”илиппыча, он взЯл их не глЯдЯ, кинул под стол и протЯнул
мне какую-то серую разграфленную бумагу, это была, по-видимому, ведомость.
‘тарик ткнул в нее пальцем.
- ђаспишись. - Ћн посмотрел на менЯ и побарабанил пальцами по столу.
Џотом сказал: - Ќу, будь.
‘апоги стучали и плохо сгибались при ходьбе. Ћни касались острыми
краЯми голенищ моих подколенок. Ћни стучали очень красиво, так, наверно,
стучат голландские сабо. „обротные были сапоги, громоздкие, как роЯли.
‚олоча их по пустынному фойе театра, Я прошел на сцену. Ѓыло очень
рано. ‘цена была обставлена вчера ночью, рабочие еще не поЯвлЯлись.
Ђртисты приходЯт позже рабочих, но все равно Я не хотел никого дожидатьсЯ,
потому что не мог себе представить, как Я буду себЯ держать, если придет
‚алЯ. ‘лишком мне это было бы трудно. џ вышел на улицу и постоЯл у
рекламных щитов, в холодке. ‚алЯ смеЯлась мне с этих щитов щедрой
солнечной улыбкой. Ћна была здесь в разных видах, дирекциЯ делала на нее
ставку - молодаЯ звезда. ‘олнце стоЯло над городом, оно лило свою
благодать на пустынную площадь, оно припекало во всю ивановскую, и менЯ
совсем разморило в моей ватной кольчуге. Њне стало жарко и не захотелось
по жаре стучать в тЯжелых сапогах до дома, чтобы собирать вещевой мешок.
€з-за угла вышел ”едька, наш молодой режиссер. Ћн подошел ко мне,
ухватил менЯ своей мЯсистой рукой за локоть и сказал, поправлЯЯ роговые
очки:
- ‚от чертова жара, пошли в ќрмитаж, а? ’ам певец какой-то приехал
из-за границы. Џрослушивание идет.
”едька хрипло засмеЯлсЯ, закашлЯлсЯ, засипел, глазки его стали
серьезными, он поправил очки и невесело добавил:
- ”риц прет как скаженный, а нам понадобились интимные песенки. Џошли -
полюбуемсЯ?
џ сказал:
- Ќе хочетсЯ.
”едька близоруко сощурилсЯ и спросил:
- ’ы чего это в ватник нарЯдилсЯ, как —айльд-ѓарольд? € при сапогах?
- џ в пЯть часов уезжаю.
- Људа?
- ‚ ополчение.
- ’ак, - сказал ”едька.
Ћн постоЯл, помаргиваЯ и томЯсь и растерЯнно переступаЯ с ноги на ногу.
Џотом он решительно шагнул ко мне.
- ‘лушай, - сказал ”едька, - у менЯ вопросик: а не наплевать ли нам на
интимные песенки? Џошли погулЯем, пока тихо.
“ менЯ словно камень с души свалилсЯ. џ сказал:
- Ќу что ж, пошли...
€ Я пошел с ”едькой, с этим тюленем, с этим близоруким бегемотом. џ шел
с ним рЯдом, скинув ватник, стуча сапогами, и радостно было мне, потому
что человеку нужен друг, и на войну его должен провожать друг, а без друга
человек не человек.
Њы пошли с ним по улице ѓорького, вышли на Љрасную площадь, постоЯли
перед храмом ‚асилиЯ Ѓлаженного. Њы всегда им восторгались. Џотом мы
перешли через мост, походили по Ѓолоту и - снова под мост, на набережную.
Њосква-река дышала в наши лица, остужаЯ их, и Љремль глЯдел на нас своими
несказанными куполами, и зеленой травы на спуске у Ѓольшого дворца было
так много, и такого она была изумрудного Яркого цвета, что действовала
просто как болеутолЯющее. Њы перешли еще один мост и пошли Ђлександровским
садом обратно к улице ѓорького. Ћна была красива и широка, и нам,
москвичам, все еще трудно было привыкнуть к новым ее масштабам и к новым
огромным домам, выросшим так недавно. ЊЯгкий асфальт таЯл под ногами, и
мои сапоги уже давали себЯ знать неприЯтной болью где-то над пЯтками. Њы
шли вверх по улице ѓорького, прошли телеграф и Њоссовет. Њы больше
помалкивали, но когда дошли до …лисеевского магазина и прошли его, ”едька
вдруг сказал:
- Ђ может быть, выпьем?
- Џосле, - ответил Я, - ближе к отъезду.

Њы с ”едькой пошли ко мне. „ома у менЯ все было по-прежнему неприбрано.
‹инина недопитаЯ рюмка стоЯла на столе, и гвоздик, на котором висел вчера
ее плащ, торчал на своем месте.
- Џлохо у тебЯ, - сказал ”едька. - ќто чьЯ рюмка?
- Ќе тронь, - сказал Я.
”едька отдернул руку.
- „амы? - сказал он. - Љрасотки кабаре?
- Ћна уже умерла, - сказал Я.
”едька посмотрел на менЯ странно увеличившимисЯ глазами.
- Ќичего не понимаю.
- ‘егоднЯ разбомбило дом, в котором она жила, - сказал Я. - џ, видел,
как выносили ее тело.
”едька отошел от стола.
- •орошаЯ? - сказал он. - ЉрасиваЯ?
- ’ы не про то, - сказал Я.
- ‹юбил? Љрепко?
- ‘овсем не любил, - сказал Я.
- †алко как мне тебЯ, и эту девушку жалко, всех так жалко, хоть
помирай.
Ћн скрипнул зубами и лег на постель.
Ђ Я быстро стал собиратьсЯ. Џоложил в мешок полотенце, рубаху, чашку,
носки, булку, остатки вчерашней колбасы, ножик, галстук, сахар и карандаш.
Џодпершись локтем, ”едька лежал на боку и смотрел на менЯ молча и
сочувственно.
- Ќу, а она? - сказал он.
- Љто? - сказал Я.
- ‘ам знаешь.
џ промолчал.
- ’Яжелый ты человек, - пробормотал ”едька, уминаЯ под себЯ подушку. -
Џотому что хромой. ’ы думаешь - ты гордый, а ты просто тЯжелый. - Ћн
укоризненно покачал головой. - Њожет быть, что-нибудь передать на словах?
- крикнул он. - Ќе молчи!
Ќо Я все-таки промолчал. ”едька сел на кровать и стал причесывать
прЯмые волосы толстой пЯтерней.
- ‚от что, - сказал он неожиданно. - џ решил: Я с тобой поеду. ЌельзЯ
тебЯ одного отпускать. ‘лышишь? џ еду с тобой!
ќто он говорил совершенно серьезно, даю голову на отсечение.
- Ќе смеши народ, ”едька, - сказал Я.
Ћн погрозил мне кулаком и снова улегсЯ на спину. Љровать прогибалась
под ним, он покрЯхтывал, глЯдЯ в потолок. Ђ Я вышел на кухню, разделсЯ до
поЯса, умылсЯ холодной водой и потом долго стоЯл, не вытираЯсь, от этого
было еще прохладней и благостней.
Џотом Я прибрал на столе, вылил старку из ‹ининой рюмочки, подобрал с
пола обрывки бумаги, взЯл мешок, надел, встрЯхнул, чтобы он улегсЯ на
спине посноровистей, и сказал:
- Џошли, ”едька. Џора.
Ћн вскочил с кровати и тоже побежал к крану. џ оправил за ним кровать.
”едька кончил мытьсЯ. Ћн сказал:
- Џошли.
Њы вышли в коридор. џ запер дверь комнаты и положил ключ в почтовый
Ящик.
”едька спросил:
- ќто зачем?
џ сказал:
- „лЯ ребЯт. Њало ли кто зайдет, Ђндрюшка или ‘анька ѓинзбург, у менЯ
так всю жизнь.
- Ђ может, сдать в домоуправление?
- “ них есть запасной. „а они и про этот прекрасно знают.
- Ќу что ж...
- „а, - сказал Я, - пора. Џошли, ”едька.
Њы пошли со двора. ‘олнце уже не палило так нещадно, и идти по теневой
стороне было приЯтно.
- „алеко нам? - спросил ”едька.
- ЏЯть минут ходу, - сказал Я.
Њы уже подходили к углу, когда кто-то окликнул нас. ќто был наш актер
‡убкин. Њаленький, надутый, с большим лЯгушачьим ртом, этот деЯтель давно
действовал мне на нервы. ‘тавка на карьеру во что бы то ни стало, при
сером характере дарованиЯ, неукротимый подхалимаж и хамелеонскаЯ
способность ежеминутно перестраиватьсЯ отталкивали менЯ от него. Ћн кричал
на уборщиц и гнул спину перед первачами. ‚ общем, все Ясно. Џодлец, и
больше ничего.
‡убкин шел за нами, через плечо у него была перекинута солдатскаЯ
скатка - Ярко-голубое детское одеЯльце. ‚ руках ‡убкин держал большую
хозЯйственную сумку.
- „алеко собрались? - молодцевато спросил он.
- Ќедалеко, - сказал Я.
- Ћн уходит в ополчение, - объЯснил ”едька. - ‘егоднЯ. ‘ейчас.
- Ђ ты, значит, его провожаешь?
- „а.
- Ќу что ж, - сказал ‡убкин. - ‚се правильно. ’ы, Љоролев, ведь сам
просилсЯ?
- ‘ам, - сказал Я.
- ‡начит, исполнилась твоЯ мечта.
Њожно было подумать, что он мне завидует, что у него была такаЯ же
мечта, но она не исполнилась.
Њы подходили к залу —айковского. ’ам стоЯла длиннаЯ очередь стариков,
детей и женщин. Ћни ждали открытиЯ метро. ‘ четырех часов метро
открывалось как бомбоубежище. ‡убкин замедлил шаг и пристроилсЯ к
печальному этому хвосту.
- Ќу, бывай, - сказал он браво. - †елаю успеха в борьбе с озверелым
фашизмом.
Ћн протЯнул мне руку, Я не взЯл ее. ‡убкин покраснел. Њы пошли дальше.
- Џодожди, - сказал ”едька.
џ остановилсЯ. ”едька вернулсЯ к ‡убкину. Ћн тронул рукой свои очки и,
уставив толстый палец ‡убкину в грудь, громко сказал:
- ‡убкин! ’ы сволочь!
Њы пошли дальше.
- Ћн тебЯ съест, - сказал Я ”едьке.
- ЏодавитсЯ, - ответил он. - Ќе мог Я себе отказать в этом. …сли бы Я
сдержалсЯ, Я бы сам был сволочь.
- Ќе кипЯтись, - сказал Я.
Њы пошли еще веселей, снова мимо нашего театра, Я еще раз увидел, как
смеетсЯ на афише ‚алЯ. ‘коро мы пришли в большую школу-новостройку,
стоЯвшую в маленьком, мохнатом от зелени дворе.
Ќароду здесь было видимо-невидимо, и особенно бросалось в глаза, что
это в большинстве своем пожилой народ. Њолодых было мало, очень мало, а
вот морщинистых, толстых, седых было вполне достаточно. ‚се эти пожилые,
толстые и седые люди были окружены женами и детьми. ‚о дворе стоЯла та
особеннаЯ тишина, котораЯ часто бывает в приемных больниц, когда человек
знает, что ложитьсЯ на операцию нужно, это неизбежно, тут ничего не
поделаешь, и все это на пользу, во имЯ здоровьЯ и, может быть, самой
жизни. Ђ все-таки внутри у тебЯ сиротливо, и боЯзно тебе, и торжественно.
Ѓлизкие люди смотрЯт на тебЯ с любовью и страхом, с надеждой. € ты сам
ощущаешь, что ты уже не с ними, а там, за чертой, ты сел на пароход,
плывущий в неведомые суровые краЯ, низко и протЯжно запел гудок, швартовы
отданы, судно отваливает от дебаркадера, и на берегу осталась твоЯ прежнЯЯ
милаЯ жизнь с васильками и веснушками. Џо мере того как пароход выходит на
середину реки, струна, свЯзывающаЯ тебЯ с берегом, натЯгиваетсЯ все туже,
становитсЯ все тоньше, и от этого больно, но ты знаешь, что струна эта не
лопнет никогда, она только истончаетсЯ от расстоЯниЯ и времени, и
пронзительней делаетсЯ боль.
џ пошел в глубь двора, где стоЯли столики с цифрами и буквами, разыскал
свою литеру, отметилсЯ и спросил у человека в железных очках, что мне
делать дальше. Ћн сказал:
- ‘тупай, Љоролев, за дом. ’ам котелки выдают, получи себе. ’ы теперь
под моим началом будешь, Я твой командир. Ѓурин ‘емен ‘еменович. †ди во
дворе команды.
€ он улыбнулсЯ мне, но тут же насупилсЯ. ‚идно, считал, что командиру
не к лицу улыбатьсЯ.
џ пошел за ”едькой, потом мы вместе пошли за котелком, и ”едька ни с
того ни с сего взЯл котелок и себе. Ћн был угрюмый и все времЯ поправлЯл
очки. Њы стоЯли во дворе и ни о чем уже больше не говорили, а Я все думал,
что во дворе много, очень много женщин, и как же это ‚алЯ сидит сейчас
дома, или репетирует, или слушает интимные песенки, когда Я стою тут в
сапогах, у менЯ уже натерты ноги и котелок в руке, и скоро-скоро поезд
грЯнет, и прости-прощай, прощевай пока... Њне было непонЯтно, что ее здесь
нет, но Я не ругалсЯ, не клЯл, просто Я совершенно ничего не мог понЯть.
’ак длилось довольно долго. Ќаконец ко двору подъехало несколько старых
грузовиков, раздалась команда: "Џо машинам! ‚торой взвод, ко мне!" џ
протЯнул ”едьке руку, и он пожал ее. Њы обнЯлись. Љотелки гремели в наших
руках во времЯ объЯтьЯ, Я взЯл ”едькин котелок и нацарапал на нем ножом:
"Ќа памЯть" - и расписалсЯ. Ќа зеленой краске было приЯтно резать, и
получилось совсем неплохо. ”едька еще раз пожал мне руку, снЯл очки и стал
их протирать углом пиджака. џ побежал строитьсЯ. Ќачалась перекличка.
Џотом мы сели в машину, поехали на Љиевский вокзал, повыскакивали из машин
и погрузились в вагоны. Џровожающих не было, мы сидели кто на скамейках, а
кто на полу на корточках, еще не знакомые, еще не сдружившиесЯ, но уже
свЯзанные одной солдатской ниточкой. ‚ечерело, и за окном было слышно, как
поезднаЯ бригада постукивает молоточками по колесам, и доносилсЯ тихий
чей-то разговор: "ЋтправлЯемсЯ?" - "„а, с минуту осталось".
‚ это времЯ в дверЯх нашего пахнущего карболкой вагона поЯвилась
стройнаЯ маленькаЯ женщина... Ћна остановилась, держась за концы
накинутого на плечи полушалка, и поглЯдела темными исплаканными глазами в
глубь вагона. Ќегромким тоскливым голосом женщина крикнула:
- ‚асиль ‘ергеич, ты здесь? Ћтзовись!..
’отчас откуда-то из темноты кто-то испуганно откликнулсЯ:
- ѓалЯ?
€, шагаЯ прЯмо по ногам, мимо менЯ пробежал высокий седой человек.
†енщина прильнула к нему, было слышно, как она плачет" седой человек
поднЯл ее на руки, как маленькую, и вынес из вагона. ‘остав дернулсЯ,
седой вскочил на подножку, что-то неразборчиво крича, за окном бежала
маленькаЯ женщина, держась за концы стЯнутого на груди платка, колеса
тарахтели, поезд набирал скорость. Њы поехали.

’епло было в этом трЯсущемсЯ вагоне, тепло и уютно. ѓде-то в самом
отдаленном уголке горела единственнаЯ тусклаЯ лампочка, в полураскрытые
окна задувало прохладительным ветерком, сладко и ново пахло махоркой.
‚ысоко в синем небе зажглись бледные звезды и побежали за нами, Я смотрел
на них, смотрел неотрывно, и, хотЯ в вагоне было чересчур тесно и в общем
очень неудобно, Я чувствовал, что здесь уже поселилсЯ и жил невидимый, но
горЯчий дух солдатского братства, и Я сразу пошел с ним на сближение, Я
раскрылсЯ ему, и мне тотчас стало спокойней, даже душевнаЯ боль как будто
немного притупилась.
џ старалсЯ не думать о ‚але, просто сидел в темноте и вроде дремал. џ
вообще дьЯвольски устал за эти мои последние сутки. џ привалилсЯ к стене,
осторожно протЯнул ноги и задремал чуть-чуть покрепче, и тут-то оказалось,
что прошедшие сутки не отпускают менЯ. „ремлЯ и качаЯсь вместе с вагоном,
Я все звонил куда-то в полусне, звонил, звонил и не мог добитьсЯ ответа и
исходил бессильным отчаЯнием и сердечной тоской.
‚идно, кто-то, проходЯ по вагону, толкнул менЯ, и Я проснулсЯ от
несильной боли в боку. ‚ вагоне стало еще теплей и немного светлей. ЏрЯмо
против менЯ, на уголышке, сидел русоволосый складный парень с простым и
добрым лицом. Ћн снЯл с себЯ верхнее и сидел в одной майке, сверкаЯ мощным
разворотом белых плеч и бильЯрдными шарами бицепсов. Њаленький человек,
которого в полумраке можно было бы принЯть за мальчишку, маленький, но
вполне взрослый человек, с седеющими висками, в огромном кожаном пальто и
в такой же кожаной кепке, сидел рЯдом с русоволосым богатырем. Љепка
спадала на уши маленького, и рукава его пальто были много длинней рук. ’ут
же, сложив на коленЯх загорелые мосластые руки, сидел человек, на три
четверти состоЯщий из буйной, Ячменного цвета бороды. џ подумал, что такаЯ
борода немыслима без Ярко-голубых глаз, похожих на цветок льна. „а, глаза
у этого медведЯ были льнЯные, голубые, веселые, смекалистые, такие глаза
имеют только бывалые, настоЯщие люди, и мне очень понравились ‹ен и
џчмень. ’ам была еще и Љукуруза. ‚ улыбке человек обнажал рЯд ровненьких,
уже пожелтевших, как кукурузные зерна, зубов. ‡а ним - некто высокий в
сером, с лошадиной челюстью, дальше виднелись бухгалтерский профиль,
ежиковаЯ голова, орлиный нос, слоновое ухо и много, много еще...
- Ќадо спеть, - сказал маленький человек и вздохнул, - надо спеть
хорошую песню.
- ‚ерно, - сказал сидевший в майке. - ‚алЯй, ’ележка, затЯгивай!
ЊенЯ поразило, что они уже были знакомы, были на "ты" и что у них даже
и прозвища какие-то поЯвились.
Њаленький человек закрыл глаза.

’ам вдали за рекой
‡агорались огни... -

начал он, и в вагоне сразу стало тихо, и над перестуком колес поплыл,
зазвенел тонкий, качающийсЯ голос маленького человека, запевшего первую
нашу общую песню:

‚ небе Ясном
‡арЯ догорала...

Ћн перевел дыхание, получилась маленькаЯ пауза, все мы вдохнули воздух
и -

‘отнЯ юных бойцов

(это пели уже все)

€з буденновских войск
Ќа разведку в полЯ поскакала...

Љогда повторЯли во второй раз, русоволосый парень взвилсЯ голосом
куда-то высоко-высоко, в самое поднебесье, словно задумал совсем от нас
улететь, -

€з буденновских войск... -

но его удержал на земле чей-то глубокий темно-синий бас:

Ќа разведку в полЯ поскакала...

€ тут мы все стали глЯдеть на маленького человека, стали глЯдеть с
надеждой, нетерпеливо, торопЯ его и понукаЯ, поощрЯЯ и просЯ...

Ћни ехали молча
‚ ночной тишине,
Ђх, по широкой
“краинской степи... -

с виду бы совершенно спокойно повел рассказ дальше маленький человек,
но все мы знали, что встреча и бой неминуемы:

‚друг вдали,
“ реки,
‡асверкали
тыки,
ќто белогвардейские цепи.

€ тут маленький человек заторопилсЯ, он пел, захлебываЯсь от ветра,
свистЯщего в ушах, и дрожа от бешеной скачки:

€ без страха
ЋтрЯд наскочил
Ќа врага!..

’еперь песнЯ уже не гремела, она стлалась по низким волнам седого
ковылЯ:

Ћн упал на траву,
‚озле ног
“ конЯ
€ закрыл свои карие очи...
- ’ы, конек вороной,
Џередай, дорогой,
—то Я честно
Џогиб за рабочих!

‘лушаЯ эту песню, Я пел ее вместе со всеми и думал, что это хорошаЯ
песнЯ, что ее не забыть никогда и что теперь пришла моЯ очередь ее петь.
’о дело давно было, в восемнадцатом году, а теперь уже сорок первый, но
это все равно, пришла моЯ очередь, и пусть это будет не так красиво, без
тонконогих быстрых лошадей и без свиста серебрЯной сабли, все равно Я
горжусь тем, что пришло времЯ, пришла моЯ очередь, и Я пою эту песню
вместе с моим отрЯдом и без страха иду на врага. €, может быть, думал Я, у
менЯ когда-нибудь будет сын, и Я научу его этой неумирающей песне.
...’усклаЯ лампочка вдруг часто замигала, поезд как будто споткнулсЯ на
ходу, залЯзгали, набегаЯ один на другой, буфера, и мы остановились.
’отчас же от дверей вагона раздалсЯ негромкий, но повелительный голос:
- ‚ыгружатьсЯ! Ќа платформе повзводно стр-ройс-сь!
Ћдин за другим мы протиснулись к выходу и попрыгали на платформу. ‚
этой толчее и суете Я потерЯл своих новых товарищей. Љогда спрыгнул вниз,
отбежал два шага в сторону и встал, озираЯсь по сторонам. Ѓыло здорово
темно. ’учи плотно задернули небо, и в воздухе запахло крепким спиртовым
запахом ночного дождЯ. „ве-три капли, тЯжелых, как монеты, упали мне на
плечо.
џ не знал, куда мне идти, не узнаваЯ в этих суетЯщихсЯ в темноте тенЯх
никого из моих товарищей по вагону. ‚друг откуда-то слева донессЯ
протЯжный и требовательный голос:
- ‚торой взвод, ко мне-е-е!
џ обрадовалсЯ этому голосу как родному и побежал к нему. “ палисадника
Я остановилсЯ, узнав в кричащем человеке командира Ѓурина. Ћн раскинул
руки и крикнул:
- ‘та-а-новись!
џ встал в строй. „ождь усилилсЯ. Џослышалась команда: "Ќаправо! ‡а мной
ша-гом арш!" - и мерное похрустыванье наших шагов. Њы обогнули палисадник,
прошли позади станционного зданиЯ и снова услышали строго заботливый голос
взводного:
- Џод ноги! Ќоги!
‚переди идущие чуть замешкались. Џотом и Я перепрыгнул через какой-то
брус, взвод свернул вправо, прошел мимо плоских и длинных амбаров, обогнул
молчаливую группу огромных ветел и вышел на мЯгкую, мокрую, начинающую
раскисать от дождЯ дорогу.
‘зади кто-то сказал:
- Њы на фронте.

Њы шли через темную дождливую ночь по размытой вЯзкой дороге, и Я
чувствовал, как набухает от дождЯ мой новенький ватник и въедливаЯ,
холоднаЯ сырость просачиваетсЯ сквозь него. ‹Ямки вещевого мешка натерли
ключицы, и они ныли и саднили. џ поминутно оступалсЯ, спотыкалсЯ, терЯл
равновесие и хваталсЯ за товарищей по шеренге, чтобы удержатьсЯ на ногах,
но все это была бы ерунда, если б не ноги. …ще сегоднЯшним далеким утром
сапоги начали свою черную работу, и они не прекращали ее ни на минуту,
скребли и натирали мне своими каменными задниками пЯтки. Ќо по сравнению с
теперешней болью утренние ссадины были просто пустЯки. ‘ейчас сапоги
разрушали мои ноги по-серьезному, и Я понЯл, что мне несдобровать, что с
этим делом не шутЯт. џ шел, не видЯ дороги, а ноги мои грызла страшнаЯ
боль, каждую минуту Я говорил себе, что не дойду, что больше уже не могу
сделать ни шагу, и все-таки шел.
џ не знаю, сколько это продолжалось, наверно очень долго. ’емнота все
сгущалась, мы шли через самую толстую завесу ночи, был слышен наш
недружный разрозненный шаг, и впереди иногда что-то неразборчиво
выкрикивал взводный.
Ќаконец часа через три мы втекли в какую-то маленькую настороженную
деревушку, и в рЯдах стало известно, что здесь мы будем ночевать.
- „а в любом сараюшке, - говорил кому-то человек, - по голосу Я узнал
Ячменную бороду. Ћн шел почти рЯдом со мной. - ‘ено, солома, сухо - чего
еще? ЋтоспимсЯ, а там дале пойдем, к месту назначениЯ...
џ сказал голосу:
- џ с вами пойду.
Ћн живо откликнулсЯ:
- Ђ то с кем же? ‘ нами, с нами, конечно. ‚он и ’ележка с нами, и
‹ешка, да и ты тоже. Њы вроде как своЯ компаниЯ. ’ебе как фамилиЯ?
џ ответил. Ћн сказал вдруг важно, и мне показалось, что Я вижу в
темноте џчмень и ‹ен.
- Ђ менЯ будешь звать ‘тепан Њихалыч, Я постарше тебЯ.
ќтот разговор очень пришелсЯ мне по душе. •орошо, что уже есть своЯ
компаниЯ и что Я тоже в компании, а Я этого совершенно не знал. џ теперь
шагал особенно внимательно и все поглЯдывал в сторону ‘тепана Њихалыча.
Њы шли еще и еще, кружась по деревне и плутаЯ в ее переулках, случайно
набрели на колодец, услышали скрип, увидели маленький огонек, и тотчас к
колодцу побежали прЯмо из строЯ многие из наших ребЯт. “ менЯ давно уже
пересохло горло, во рту было сухо, хоть помирай. Џот бежал по лицу и
сейчас же высыхал, такой Я был разгорЯченный, а дождем не напьешьсЯ,
особенно на ходу, так что Я вместе с другими тоже отбежал к колодцу.
’ам стоЯл маленький керосиновый фонарик. Љак он дожил до нашего времени
- непонЯтно, такой он был старомодный, древней формы, как паровоз, на
котором ехал ‘тефенсон. Љолодец был обыкновенный "журавль", распорЯжалась
здесь молодаЯ женщина, она опускала легкое ведерко вниз, ловко перебираЯ
руками, как будто мерЯлась в чижика, жестЯное ведерко шлепалось где-то
неглубоко, и женщина подымала его кверху. ЏодаваЯ нам воду, женщина
глЯдела на пьющих, и из прекрасных огромных ее глаз бежали небыстрые
слезы. Њы пили из ее теплых родных рук чистую холодную воду. ‘тарые,
молодые, хорошие или плохие, мы все пили из ее рук, это была наша женщина,
и хотЯ она была молодаЯ и очень красиваЯ, Я услышал, как старый человек с
толстым носом сказал ей, отдаваЯ ведерко:
- ‘пасибо, мать.
џ напилсЯ воды досыта, а все стоЯл. †алко было уходить. ‡десь на ветру,
у маленького фонарЯ, в брызгах и скрипе старого колодца, сиЯли добрые
прекрасные глаза, они отогревали душу, и не хотелось уходить. Ќо откуда-то
издалека раздалсЯ негромкий, но слышный тенорок ‘тепана Њихалыча:
- Њи-и-тЯ-Я!..
џ взглЯнул на женщину, она улыбнулась мне сквозь слезы, Я кивнул ей и
побежал на зов, прихрамываЯ сильнее, чем обычно.
...ќто был довольно большой сарай, наполовину набитый соломой, в
темноте уже пахло черным хлебом, и слышно было, как возЯтсЯ люди, шурша
соломой и устраиваЯ себе ночлег. ‘лышно было уже сладкое позевывание с
подвыванием, и звЯкание отстегиваемых ремней, и только что народившийсЯ
Ядреный храп.
џ сказал наугад:
- ‘тепан Њихалыч?
Ћн как будто ждал менЯ.
- Њитька? - отозвалсЯ он строго откуда-то слева.
- Ђга, - сказал Я и двинулсЯ к нему.
- лЯешьсЯ, - сказал ‘тепан Њихалыч. - €ди сюда, тут всЯ наша публика.
€ди, малый, не бойсь. ’ележка, посуньсЯ-ка малость. ‹ешка, пусть-ка он с
тобой лЯгет.
‘тепан Њихалыч был за старшого. ‚се его слушались.
- „авай сюда, - сказал ‹ешка.
џ пошел на его голос и, дойдЯ, опустилсЯ на солому. ‡а моей спиной
солома стоЯла твердой колючей стеной, на нее можно было оперетьсЯ.
ЌадерганнаЯ из этой стены, она лежала подо мной как хрустЯщий, роскошный
пуховик. Њне казалось, она светитсЯ в темноте небывалым золотым светом.
- …ще суток двое пройдет, пока до места доберемсЯ, - сказал ‘тепан
Њихалыч. - …сть-то хочешь, малый?
- Ќет, - сказал Я, - устал...
- Ћтдыхай, - сказал ‘тепаныч. - “стал, так отдыхай.
џ снЯл с себЯ ватник и положил его в головах. ’еперь Я пыталсЯ снЯть
сапоги. Ћни не давались, и Я сопел от напрЯжениЯ.
- „авай помогу, - сказал кто-то рЯдом, и на фоне открытой двери Я узнал
маленького ’ележку.
џ сказал:
- Ќе надо, Я сам.
- „авай Я, - сказал лежавший рЯдом ‹ешка. - ‘иди, ’ележка.
Ћн встал на колени и помог мне стащить сапоги.
‘нЯть носки Я побоЯлсЯ, потрогал только руками, носки прилипли к
пЯткам, и Я знал, что под ними раны.
- Ќоги сбил, - сказал Я, - стер к чертовой матери, еле дошел.
- Ќоги надо беречь, за ноги солдата на губу сажают, - сказал ‘тепан
Њихалыч.
- Ќу и сапожищи же, - сказал ‹ешка, - тут сотрешь! Љак из листового
железа.
- ’ы, ‹ешка, - опЯть вмешалсЯ ‘тепан Њихалыч, - ты завтра разбей ему,
ведь погибнет.
- ‹адно, сделаем, - сказал ‹ешка. Ћн помолчал, а потом спросил, чуть
придвинувшись, как бы уже заводЯ разговор, касающийсЯ только нас двоих: -
Џарень, а ты кто?
- ЊалЯр Я, - сказал Я, - в театре малЯр.
- ‚ театре? ‚от интересно! - живо воскликнул ‹ешка. - ’ам всегда
интересно. Ђртисты... ‘лушай, скажи, верно говорЯт, что артисты, когда на
сцене плачут, они себе незаметно глаза луком натирают, чтобы слезы текли?
- ЃрехнЯ, - сказал Я.
- Ђ артистки красивые? - спросил ‹ешка.
- Љрасивые.
- ‚се?
- ‚се.
- „о одной?
- „о одной!
- ‚решь.
- ‹еша, - спросил Я, - а ты кем работаешь? Љто ты?
- џ разнорабочий, - сказал он, - на заводе болванки таскаю. „елу еще не
выучилсЯ. ѓода не те, на фронт и то года не подошли.
- ‚ыучишьсЯ, - сказал ‘тепан Њихалыч, который, видно, слушал нас. -
‚ыучишьсЯ и будешь инженер или, как ’ележка, - архитектор.
- ‚оевать нужно, - сказал ’ележка. - ‚ам понЯтно? Ќужно воевать, а мы
что? ѓрыжевик да хромой, младенец да старик, да изжога...
- Ќе скажи, - сказал ‘тепан Њихалыч. - ’ы, может, и грыжевик, а Я
изжога, а мы все равно дело сделаем. Њы свое дело сделаем. Ќе скрипи,
’елега.
- џ не скриплю, - сказал ’ележка. - Ќе в том дело, Џросто хочетсЯ дать
больше, чем можешь, понЯл? Ѓольше и еще в два раза больше.
- ќто-то Я понЯл, как не понЯть. ќто в тебе душа горит, рветсЯ душа!
ќто понЯтно, это Я вижу!
- ‚се-то вы видите, все-то вы знаете, дорогие наши ‘тепаны Њихалычи, -
вздохнул ’ележка. - Ќе вахтер с "‘амоточки", а чистый профессор кислых
щей. ‚се про людей понимает.
- Ќе строй из себЯ, - сказал ‘тепан Њихалыч. - Ѓрось смешки. Ќе глупей
вас.
- „а нет, Я серьезно, - сказал ’ележка и снова вздохнул. - Њожет,
поспим?
- Џора, верно, - сказал ‘тепан Њихалыч. - Њить, ты что, уснул, что ли?
- „а нет, - сказал Я, - нога болит.
- Ђ ты где ее взЯл... эту твою... хромость-то? - деликатно, боЯсь
обидеть, спросил ‹ешка.
- ‚ детстве. Њашиной стукнуло...
- Ѓеда, - сказал ‘тепан Њихалыч.
- Ќо он ловко шкандыбает, - заступилсЯ ‹ешка. - Ќичего не скажешь,
управлЯетсЯ. ќто как у тебЯ получилось?
Ћн уже менЯ спрашивал. Ќо мне не хотелось об этом говорить, и Я сказал:
- ‚ другой раз, ‹еша. ‘пать охота.
Ћн ничего не ответил, замолчал. Ђ мне уж очень не хотелось вспоминать.
Ќе хотелось, но оно само пошло. ‚се-таки Я снова увидел, какой Я был тогда
маленький, Я еще поднималсЯ на цыпочки, вставал на приступку, чтобы
позвонить домой. Ќа дворе было солнечно и весело, мы играли с ребЯтами в
салочки. Ћтец вышел из дому с соломенной корзинкой в руках, он шел на
рынок, а мне всегда нравилось ходить с ним не только на рынок, а куда
угодно, и когда Я увидел его, Я помчалсЯ к нему, уцепилсЯ за корзинку и
стал просить его взЯть менЯ с собой. Ќо отец сказал, что ему нужно очень
быстро обернутьсЯ и что Я буду только мешатьсЯ под ногами. џ отстал он
вышел из ворот, помахал корзинкой, а мне вдруг стало обидно и тоскливо, и
Я побежал посмотреть, как он свернет за угол. Ќа улице было мало народу, Я
видел, как отец свернул за угол, и Я стал возвращатьсЯ, а в это времЯ из
каких-то ворот задом выскочил грузовик и огромной своей шиной переехал мне
левую ногу.
Љогда отец вернулсЯ с рынка, Я уже лежал в больнице. џ долго там лежал,
а когда вышел, уже был хромой. Ћтец никогда не мог простить себе, что не
взЯл менЯ тогда. ‘ тех пор он всюду менЯ брал, всегда держал менЯ на
коленЯх или, если это было нельзЯ, старалсЯ погладить по голове. € когда
он менЯ так гладил, мама всегда плакала.
џ лежал в сарае, в темноте, закинув руки за голову, укрытый соломой,
рЯдом со мной лежал разнорабочий ‹ешка, обдаваЯ менЯ своим молочным
дыханьем, за широко открытыми дверьми в огромном небе бегали рваные тучи,
дождь возилсЯ в соломе, как осеннЯЯ мышь...

“тром нас снова построили, и мы, отдохнувшие за ночь, пошли дальше и
двигались довольно бодро. Ќоги мои еще болели, но ‹ешка перед выходом взЯл
у менЯ сапоги, долго колотил камнем и в конце концов раздробил чугунные
задники и насовал по полпуда соломы в каждый сапог. ‘ейчас Я шел "почти не
страдаЯ" и чувствовал себЯ как в раю. Љ тому же и утро было веселое,
светило солнце, молодые облака разбегались по небу 'врассыпную, словно
стараЯсь поскорее скрытьсЯ от строгого хозЯина. ‘ небольшими привалами шли
мы почти весь день, и наконец нам сказали, что мы пришли.
ќто было огромное поле, распластавшеесЯ подле небольшой деревушки,
стоЯвшей на двух берегах маленькой речки, от нее метрах в пЯтистах. Њы
остановились на этом поле и вытЯнулись длинной, неровной, пестрой
шеренгой. ’еперь на солнце хорошо была видна наша разнопераЯ одежда,
возрастнаЯ наша путаница и полнаЯ несогласица во всем, начинаЯ от манеры
двигатьсЯ до манеры стоЯть вольно. Ќет, это была не армиЯ, куда там,
никакого сравнениЯ! € у менЯ снова заныла стараЯ косточка обиды на судьбу,
не давшую мне стать настоЯщим солдатом.
’ем временем среди нас поЯвились люди с веревками и колышками и стали
натЯгивать эти веревки и колышки по одной прЯмой, только им одним ведомой
линии. ќто продолжалось довольно долго, шеренга наша расстроилась, многие
уже сидели на земле или лежали, покуриваЯ. ‚друг мы услышали звук
автомобильного мотора, и прЯмо к нам, переваливаЯсь через кочки и ухабины,
откуда-то выскочила маленькаЯ "эмка", по уши залЯпаннаЯ грЯзью. Њашина не
успела еще остановитьсЯ, как из нее вырвалсЯ человек с измЯтым, желтым,
нездоровым лицом. —еловек этот взбежал на пригорок, повернулсЯ к нам лицом
и заговорил. Ћн был довольно далеко от менЯ, сильный ветер хватал слова у
самого его рта и отбрасывал на правый фланг, и Я почти ничего не слышал.
Ќо по тому, как крылато взметались руки этого человека, по злому
напрЯжению всего его тела было видно, что говорил он хорошо. Ћн потрЯсал
кулаками и показывал в землю, он грозил врагу, и приказывал, и вел нас за
собой, и, когда правофланговые нестройно закричали "ура", мы, ничего не
слышавшие, но хорошо почуЯвшие ненависть, пылающую в сердце оратора, мы
тоже крикнули "ура".
Џодъехали грузовики, нам роздали лопаты, и человек, говоривший речь,
первым схватил лопату и со страшной силой вонзил ее в землю. Ћн выворотил
здоровенный ком, было слышно, как трещал дерн. Ќе раздеваЯсь, не ожидаЯ
команды, мы похватали свои лопаты и накинулись на землю. ‡емлЯ сотрЯсалась
от наших ударов. —еловек, говоривший речь, вскочил в машину, и она
поскакала вдоль фронта работ. ‚след за ее колесами катилось горЯчее "ура".
Њы рыли землю, мы копали, мы строили рвы, эскарпы и контрэскарпы... Љак мы
хотели, чтобы здесь, о сделанные нами укреплениЯ, споткнулсЯ и сломал бы
свои омерзительные лапы коричневый паук! ‚ этом был смысл работы, в этом
была цель нашей жизни, и нас нельзЯ было остановить. ќто было вдохновение.
Џотное, алчное до успеха, до осЯзаемых результатов.
—ерез час огромный вал свежеотрытой коричневой земли протЯнулсЯ по
трехверстному фронту. ќто было ослепительное начало. Њы смотрели и не
верили, что это сделали мы. Њы гордились этой комковатой неприбранной
землей, и, хотЯ самое трудное было впереди, мы уже видели, что сможем -
можем, черт побери! ‚от они, результаты нашего труда, они пахнут сыростью,
в них копошатсЯ дождевые черви, но намечена перваЯ линиЯ огромного рва,
значит, дело будет доделано и сослужит свою службу.
џ захотел пить. ђека была неподалеку. Ќизкий неказистый кустарник рос
на ее берегу. ‘пустившись, Я увидел нашего ’ележку. Ћн сидел, снЯв шапку и
распахнув грудь. ‘ седых его висков сбегали струйки, под глазами лежали
лиловые тени, щеки пылали. Ќебольшой кружечкой ’ележка черпал воду из реки
и пил. џ взЯл у него кружечку.
- ЊитЯ, - сказал ’ележка, клацаЯ зубами. - ’ы ноги сбил, а Я руки натер
до крови - два сапога пара.
Ћн показал свои руки. Ќа ладонЯх были огромные, уже успевшие лопнуть
волдыри, из-под них выглЯдывала нежнаЯ, розоваЯ, всЯ в кровавых ссадинах
кожа.
€з-за куста вышел ‘тепан Њихалыч.
- Ќадо перебинтовать, - сказал он. - Ќе набрасывайсЯ на лопату, не жми,
не в том дело. ‡десь умом надо, а так ты совсем из строЯ выйдешь,
’елега...
’ележка сидел и смотрел на реку.
- ЊенЯ знобит, - сказал он.
- ’ы эту воду пил?! - закричал ‘тепан Њихалыч. - Ќу что мне с вами
делать, интеллигенциЯ необразованнаЯ! ‚едь она речнаЯ, зЯбкаЯ, в ней бог
весть что плавает. ‚едь это риск! Ќе смей пить! - крикнул он мне и вышиб
кружечку из моих рук. - Џривезут воды или отведут на ночевку - колодезной
попьешь! Џосдыхаете тут, а кто работать будет?
џ прополоскал водой рот, зубы заныли, заломило челюсти. џ с удивлением
посмотрел на хлипкого ’ележку, как он мог пить такую?
Њы снова вернулись на место и стали копать. Ћратор давно уехал, многие
бегали по нужде за кусты, первый порыв пролетел, и на нашем участке как бы
наступили будни.
‚ это времЯ к нам пришел еще один парень, Я уже видел его издалека. Ћн
был в очках, с наискосок сломанным передним зубом, щегольски одетый в
галифе и ковбойку.
- Љто здесь отделенный? - спросил парень.
Њы переглЯнулись. “ нас не было отделенного. ‹ешка сказал:
- Џусть ‘тепан Њихайлович.
Џарень в очках сказал:
- Ќорму заданиЯ будете получать на пЯтерых. џ пЯтый. ЊенЯ Ѓурин
прислал. Џрошу любить и жаловать - ‘ергей ‹юбомиров.
‘тепан Њихалыч сказал:
- ‘тудент?
Џарень сказал:
- Ћткуда вам это известно?
- Џо запаху чую, - улыбнулсЯ ‘тепан Њихалыч. - ‚о мне рентген сидит на
вашего брата. ‘тановись.
‹юбомиров снЯл свитер и обнажил желтые неширокие плечи с рельефно
выступающими, узкими, тугими мышцами. Ќе торопЯсь он взЯл лопату и отрезал
аккуратный полновесный ломоть земли и аккуратно, как пекарь только что
испеченный хлеб, ссунул эту землю позади себЯ.
‘тепан Њихалыч сказал:
- ‚полне.
Њы стали работать впЯтером. Њы работали так почти до вечера, и у нас
дело здорово двинулось вперед. Ќаша пЯтерка ушла почти по поЯс в землю,
когда ’ележка отложил лопату в сторону и сел на сырую землю.
- “ менЯ температура, - сказал он, и все мы услышали его хриплое
дыханье. - “ менЯ, наверное, не меньше тридцати восьми.
- —ас от часу, - сказал ‘тепан Њихалыч. - ѓоворил Я тебе.
‹ешка положил свою выпачканную землей ладонь на лоб ’ележке.
- Ђга, - сказал он, - можно оладьи печь.
- Њне бы попить, - сказал ’ележка тихо.
- ’ерпи, - попросил его ‘тепан Њихалыч.
- “ менЯ там флЯжка, Я сейчас, - сказал ‘ерега ‹юбомиров и ловко
выскочил наверх. - “ менЯ есть немного кипЯченой.
Ћн убежал. Њы стоЯли вокруг маленького хилого ’ележки, смотрели на его
взъерошенные редкие волосы и не знали, что делать. ’ележка дышал ртом, и
хрипы резвились в его груди.
Џо гребню земли пробиралсЯ человек в перевЯзанных бечевками бутсах.
’орс его был обнажен и разукрашен разнообразной татуировкой. Ќа груди,
конечно, "Ѓоже, храни морЯка" и "Ќе забуду мать родную" - литература не
новаЯ. „линный, кривой, как турецкаЯ саблЯ, нос.
—еловек подошел к нам и уставилсЯ на ’ележку спокойным и наглым
взглЯдом выпуклых глаз.
- „оходЯга, - сказал он, мотнув носом в сторону ’ележки. - ”итилек.
Љогда догорит, отдайте мне его пайку.
- ‡десь тебе не малина, - сказал ’ележка. - €ди, блатной, Я еще тебЯ
переживу.
- џ не блатной, - сказал человек нагло. - Ћсторожней выражайтесь...
- Љаторжан ты, - перебил его ‘тепан Њихалыч. - ‘амый что ни на есть
каторжан. ”орменнаЯ каторга.
- Ќу, отделенный! - восхищенно засмеЯлсЯ ‹ешка. - ‚едь как прилепил!
Љаторга - каторга и есть.
—еловек на гребне, видно, не захотел скандала.
- Ќаплевать на вас, - сказал он презрительно. - „о следующего раза!
€ ушел. Ђ к нам спрыгнул вернувшийсЯ ‘ережа ‹юбомиров. Ћн открыл флЯжку
и дал ее пососать ’ележке. ’ележка устал сосать и сказал, отворачиваЯсь:
- ‘ебе оставьте.
Ќаверху стоЯл ‘емен ‘еменыч Ѓурин - наше высшее начальство. …го привел
с собой ‘ережа. Ѓурин сказал сверху:
- ЋбычнаЯ историЯ. ђаботает горЯчо, вода ледЯнаЯ. Џьет эту воду, устал,
вспотел, ветер, а он грудь растворЯет. —его же ждать? ’олько воспалениЯ
легких. Ђ ну, подсадите его сюда!
Њы стали подсаживать ’ележку. Ѓурин протЯнул ему руку.
- ‘егоднЯ ночуешь в школе со мной - там штаб. ’аблетки, то да се. …сли
завтра полегчает, поставлю на легкую работу: гальюны будешь рыть. Ќе
полегчает - отправлю в Њоскву.
- Џолегчает, - сказал ’ележка. - Ђ что это за птица - гальюны?
- ќто морское выражение, - серьезно ответил Ѓурин, - а по-нашему,
по-пехотному, - значит отхожие места.
- Ќо почему же именно Я? - вскинулсЯ ’ележка. - ‹юдей мало?
- Ќе разговаривать, слабосильнаЯ команда! - сказал Ѓурин. - ‘частьЯ
своего не понимаешь! €ди за мной!
Ћн вроде бы улыбнулсЯ, но, видно, опЯть спохватилсЯ, что командиру
нельзЯ.
- ‘казал и в темный лес Ягненка поволок, - вЯло пошутил ’ележка и
поплелсЯ за ним следом.

ќто просто удивительно, до чего у менЯ болело все тело. ’о есть не было
буквально ни одного мускула, ни одного сустава, который не болел бы.
–ирковые артисты называют это Явление странным, царапающим словом
"креппатура". ќто случаетсЯ, когда, давно не тренированные, они вдруг
сразу в один прекрасный вечер бросаютсЯ в работу. ’ут-то их и настигает
эта самаЯ "кренпатура", Явление крайней болезненности в мышцах, вызванное
неномерной нагрузкой. Џотом постепенно, в результате ежедневной
тренировки, оно исчезает бесследно. џ, во всЯком случае, надеЯлсЯ, что оно
исчезнет, потому что Я так наломалсЯ за первый день нашей работы, что еле
добрел до предоставленного нам овина и грохнулсЯ на солому, чуть не воЯ от
страшной разрывающей боли во всех мышцах. ђуки Я, к счастью, почти не
натер, потому что всю жизнь у менЯ были довольно крепкие мозоли, да и
краски растирать в десЯтилитровом ведре - дело не длЯ слабеньких.
Ќо с ногами было худо. “тром ‹ешка подарил мне пару новых портЯнок, но
теперь, снЯв сапоги, Я с трудом оторвал портЯнки от пЯток. Ѓыло темно,
рассмотреть Я не мог, да и все равно заживить-то невозможно - ведь
работать нужно каждый день, а босиком много не накопаешь.
ђазговоров вокруг менЯ уже не было слышно, все спали, встать предстоЯло
в пЯть утра, и Я растЯнулсЯ на соломе рЯдом с ‹ешей. џ стал засыпать и,
засыпаЯ, подумал, что вот сон сразу одолевает менЯ и Я могу не думать о
‚але. ‚ойна и моЯ работа на войне вытеснЯют ее из моей жизни. ќта мысль
задела менЯ самым тоненьким краешком, она словно пролетела мимо моего
сознаниЯ, едва коснувшись его, но потом покружилась где-то и прилетела
обратно. Ќа этот раз она дала знать о себе сильным и грубым толчком в
сердце - и сна как не бывало. € Я опЯть стал думать о моей невезучей и
удивительной любви.
...џ нес тогда за нею цветы.
Џервый взрыв аплодисментов отбушевал, а на стихающую, вторую волну,
когда зрители аплодируют уже от желаниЯ убить времЯ, которое все равно
пропадет в очереди на вешалку, на эту волну ‚алЯ не выходила. Ћна
пробежала мимо менЯ и сказала на ходу:
- –веты принесите мне, ладно?
џ стоЯл у кулисы возле выхода. Ћна успела еще и улыбнутьсЯ мне, и Я,
как обожженный, побежал к середине сцены, где стоЯли ее цветы. ќто была
большущаЯ безвкуснаЯ корзина, в ней застыли, словно сделанные из
маргаринового крема, гортензии. ќти ресторанные цветы, мертвые, ничем не
пахнущие, всегда менЯ раздражали, и все же Я поднЯл эту тЯжеленную
пошлость и понес, хромаЯ и спотыкаЯсь. Љогда добрел до ‚алиной маленькой
двери, Я, не стучась, толкнул ее ногой, вошел и сразу опустил корзину на
пол. Љогда Я разогнулсЯ, ‚алЯ стоЯла передо мной.
џ до сих пор не понимаю, что со мною сталось.
- €звините, - сказал Я и схватил ее за плечи.
џ хотел поцеловать ее, а она отворачивалась, и Я все времЯ думал, что
сейчас она вырветсЯ и Я поцелую ухо или подбородок, и это будет самое
ужасное. ‚се это мелькало в моей голове со страшной быстротой. Ќо все-таки
Я поцеловал ее в губы. „а, это было так. Џотом выпустил ее. Ћна сказала:
- Ќу и ну! ‘мел, нечего сказать! ‘тупайте. Џодождите на улице.
џ шел по коридору, и все, кого Я встречал по пути, казались мне
красивыми и добрыми, даже этот новый гусак в лосинах, поступивший к нам не
иначе как в поисках брони, артист на роли молодых подлецов, фашистов и
разных дантесов. ‘овершенно одуревший, Я вышел на улицу. ‘тал ждать ‚алю и
дождалсЯ ее. Ћна прошла мимо и процедила сквозь зубы:
- Џерейдите на ту сторону и сверните налево...
џ опЯть молчаливо покорилсЯ ей, пошел на ту сторону и свернул, догнал
ее в темном переулке с подслеповатыми фонарЯми. € тут она подхватила менЯ
под руку и прижалась ко мне.
„ома у себЯ такаЯ она была веселаЯ и простаЯ, что даже странно было,
почему ее в театре называют стервой...
- ‚ы мой поклонник? - сказала она.
џ сказал:
- ќто какое-то не такое слово. Џоклонник это ерунда...
Ћна поправилась:
- џ имею в виду, ну, знаете, - театральный поклонник! Ѓолельщик... ‚ам
нравитсЯ смотреть менЯ на сцене?
- џ всегда смотрю вас.
- џ знаю... џ всегда вас вижу. Ђга, думаю, хроменький опЯть здесь.
“ менЯ застучало в висках.
- Ќад этим не смеютсЯ.
Ћна отошла еще дальше.
- Ѓайрон был хромым... ‚ы знаете, о ком Я говорю?..
џ встал.
- "Џрощай, прощай, и если навсегда, то навсегда прощай..."
- Ћго, - сказала она, - смотри-ка - интеллектушко! Ќе уходите... ’ем
более что, по-моему, вы и еще кое-чем похожи на Ѓайрона.
- —ем же?
Ћна сказала тихо и внЯтно:
- Ѓайрон тоже был красивый... ‚от что: после всех ваших безумств там в
театре нам ничего не остаетсЯ другого, нам нужно выпить на брудершафт.
џ подошел к ней. Њы переплели наши руки и выпили.
€ она поцеловала менЯ, а Я ее... ’рудно про это вспоминать.
Ђ в ту ночь на дворе стоЯл май, Я был совсем молодой, и Я шел по моей
прекрасной Њоскве. € все-таки не было полного счастьЯ во мне. Ќе знаю
почему. ‚прочем, к чему же притворЯтьсЯ, - знаю. Џрекрасно знаю.
џ все это понЯл много дней спустЯ. џ как-то лежал у себЯ на кровати, в
окно начинал входить рассвет, и Я вдруг подумал, что тогда, в первый
вечер, она боЯлась пойти со мной рЯдом. Џотом Я подумал: а почему же она в
театре никогда не разговаривает со мной, виду не подает, что любит менЯ?
‚едь она же не замужем.
€ Я любил, любил ее...
...Ђ потом началась война. џ узнал, как бомбили Ѓрест и Љиев и как
гибли тысЯчи людей. ‚ это времЯ начали бомбить и нас, ђоссию залило
кровью, и Я не находил себе места. џ пошел в военкомат, но менЯ не взЯли,
и это было хуже всЯкого оскорблениЯ. џ был обречен на тыловое прозЯбание,
Я не находил себе места и металсЯ по городу в поисках возможности попасть
на фронт.
Ѓыли дни, когда казалось, что мне повезло, Я сумел попасть в списки
добровольцев кавалерийского корпуса, который формировалсЯ в Њоскве. “ менЯ
там был знакомый парнишка из осоавиахимовских активистов, он-то и подсунул
мою фамилию эскадронному. џ возликовал, начал ходить на •амовнический плац
и ждал окончательного сформированиЯ. Ќе хватало конского поголовьЯ,
лошадей проминали немногие ребЯта - старички этого дела, и все ждали: из
армии обещали подкинуть конского брачку.
џ ходил на плац и стоЯл в сторонке у изгрызанной коновЯзи, все привыкли
ко мне, и мечта моЯ, может быть, и исполнилась бы, но Я сам себЯ
разоблачил. Ћднажды, когда Я только входил на плац, мимо пробежал какой-то
старшина и крикнул, подтолкнув менЯ в спину:
- ‘едлай ѓромобоЯ, скачи на Џлющиху к Ќикитченке, он тебе пакет даст.
„ухом! Ђллюр - полевой карьер!!!
Ќе стоит об этом вспоминать. Ќу его к черту! Ћни выгнали менЯ, едва
увидели, как Я вхожу в стойло. ќтот сволочной ѓромобой за версту почуЯл,
какой Я кавалерист. Ќе успел Я с уздечкой в руках войти к нему, как он тут
же, без промедлениЯ, прижал менЯ своим костлЯвым боком к стенке и стал
давить. ‚ фиолетовом его глазу, в каждой кровавой прожилочке играла
насмешка. џ застонал, пихаЯ его кулаками, но он все нажимал и, наверно,
раздавил бы менЯ, если бы кто-то не крикнул в это времЯ настоЯщим,
серьезным кавалерийским голосом:
- ЏррринЯть!..
’ут он сразу отскочил как ошпаренный.
‚ общем, менЯ выгнали, и комэск €ванов химическим карандашом вычеркнул
менЯ из жизни добровольного кавкорпуса.
„а, теперь это вроде смешно, а тогда Я думал - совсем пропаду.
‚але Я про все это не рассказывал, она ходила в последнее времЯ
какаЯ-то притихшаЯ, словно оглЯдывалась, словно искала своего места. Њы
встречались с ней по-прежнему, только, может быть, не так часто, как в
мае, и Я крепко верил, что она любит менЯ. ќта вера держала менЯ на
поверхности, а то бы давно бросилсЯ с Љрымского моста в реку. џ тоже
продолжал искать свое место в этой войне и однажды услышал, что набирают
людей в ополчение, рыть окопы в Џодмосковье. џ быстро все разведал,
вцепилсЯ в глотку райкомщикам, и тут уж Я своего не упустил, Я своего
добилсЯ, и менЯ зачислили. ЌельзЯ рассказать, как Я обрадовалсЯ, что хоть
куда-нибудь годен. џ первый из театра уходил туда, ближе к войне, артисты
еще только сколачивались в агитбригады или готовили репертуар длЯ раненых
бойцов, чтобы выступать перед ними в госпиталЯх. Ђ в действующую армию,
так сложилось, у нас пока никого не взЯли.
€ вот Я зашел к ‚але, она сидела в своей уборной и учила какую-то роль.
Љогда Я вошел, она сказала:
- ‘реди бела днЯ, могут войти, уходите...
џ сказал:
- ‚алЯ, прощай! џ послезавтра ухожу в ополченье.
џ сказал ей "ты", поэтому она поверила сразу.
Ћна спросила:
- Ђ как же... џ понЯл.
- ’ам хромота не мешает.
’огда она медленно положила голову на гримировальный столик, прЯдь
волос опустилась в пудру. Ћна плакала. € Я почувствовал, что буду любить
ее всегда. џ сказал ей, плачущей, придерживаЯ плечом дверь:
- ‡автра в девЯть приходи к аптеке. Џроводи менЯ. ќто прощание.
Ћна согласно качнула головой. џ вышел и отправилсЯ за разными
справками, а весь следующий день моталсЯ как проклЯтый, но к вечеру, к
девЯти, Я был уже свободен, Я накупил всЯкого барахла длЯ закуски и стоЯл
у темной аптеки и ждал. Ќапрасно, зрЯ стоЯл.
...’ак и не удалось мне спать в эту ночь, хотЯ всего менЯ ломило и
здорово ныли побитые ноги. Ќе вышло мне тогда спать в открытом ветру и
звездам сарае, хотЯ все кругом давно уже спали, потому что вставать надо
было в пЯть утра.

Љогда где-нибудь в доме отдыха целый день забиваешь козла или когда в
выходной выедешь с ребЯтами за город и тоже целый день собираешь
землЯнику, то потом, ночью, когда землЯника уже давно съедена или костЯшки
убраны, все равно перед глазами долго еще мелькают красные Ягодиночки или
белые очочки, и никак от них не избавишьсЯ. ’ак было и сейчас. —то бы Я ни
делал, в голове моей мерно взлетали лопаты. ‹опаты. ‹опаты. ‹опаты. Ћни
погружались в мЯгкую глинистую почву, сочно чавкающую под режущим лезвием.
Ћни отрывали комьЯ, цеплЯющиесЯ за родной пласт, они несли на себе землю,
эти непрерывно движущиесЯ лопаты, они качали землю в своих железных
ладонЯх, баюкали ее или резали аккуратными ломтЯми. ‹опаты шлепали по
земле, били по ней, дробили ее, поглаживали, рубили и терзали, заравнивали
и подскребывали ее каменистое чрево. €ногда одна лопата, которой орудовал
стоЯщий глубоко внизу человек, взлетала кверху только до половины эскарпа,
до приступочки в стене, оставленной длЯ другого человека, тот подставлЯл
другую свою лопату и ждал, пока нижнЯЯ передаст ему свой груз, после чего
он взметал свою ношу еще выше, к третьему, и только тот выкидывал этот
добытый трудом троих людей глинЯный самородок на гребень сооружениЯ.
‹опаты, только лопаты, ничего, кроме лопат.
€ мы держались за эти лопаты, это было наше единственное орудие и
оружие, и все-таки, что там ни говори, а мы отрыли этими лопатами такие
красивые, ровные и неприступные ни длЯ какого танка рвы, что сердца наши
наполнЯлись гордостью. ќти лопаты, любовь к ним и ненависть крепко
сплотили нас, лопатных героев, в одну семью.
Џостепенно, день за днем, Я узнавал новых людей на трассе. ’еперь Я уже
знал, что вон там, за леском, показывает небывалые рекорды казах Ѓайсеитов
- батыр с лицом лукавым и круглым, как сковорода. “ченые говорЯт, что
нависающие веки “ азиатов поЯвились длЯ защиты глаз от ветра и солнца. ‚
таком случае Ѓайсеитов защитилсЯ особенно надежно. џ его глаз никогда не
видел. „ве черточки, и все. Ќо им гордились, его знали все, и Я гордилсЯ
тоже, что знаю его. џ знал также, что слева от менЯ работает ѓеворкЯн,
оператор из кино, знаток фольклора и филателист, а с ним рЯдом ‚анька
”ролов, голенастый пекарь, белый, словно непроЯвленный негатив. ‚он
частушечник, толстый, как сарделька, ‘ечкин, он любит показывать
фотокарточку своих четырех ребЯт, похожих друг на дружку, точно капельки.
ќто вот Љиселев, печатник, он хворый, грудь болит. ‚от неугомонный
шестидесЯтилетний бабник аптекарь ‚ейсман. ‚олосатый гигант Ѓибрик,
задумчивый пожарник •омЯков. Њасса ополченцев, такаЯ безликаЯ вначале,
распалась длЯ менЯ на сотни частичек - разных, по-разному интересных,
построенных на свой манер каждаЯ. ‘нег падает, вон его сколько, сугробы, а
каждаЯ снежинка откована по-особому - протри глаза!
‚ эти дни установилась славнаЯ, почти летнЯЯ погодка, здесь не было
затемнениЯ, налетов не было и бомбежек, не было патрулей, ночных дежурств,
и все мы немного оздоровились, подзагорели, налились в мускулах. ђаботали
горЯчо, на совесть, потому что отчаЯнно верили, что делаем самое главное,
помогаем своими руками, своим личным трудом близкому делу победы. ’ак что
настроение могло быть и ничего, но мешало, что не было радио и газет. ќто
очень нам мешало и срывало душевный настрой. ‹юди все ждали чего-то,
томились, болели сердцем за близких и за все общее, и при встречах, когда
шли на работу, или домой, или на перекуре, все спрашивали друг друга, не
слыхал ли кто чего? Ђ слыхали, конечно, часто и все больше плохое...
’Яжело это было, люди тревожились и теперь уже не бросались молча в
солому после восемнадцати часов труда, не засыпали сразу, нет. ’еперь
подолгу сидели, покуривали, вглЯдывались в темноту и разговаривали
негромко. Џо вечерам и ночью на соломе - Я заметил - говорЯт тихо,
настороженно, как будто враг близко, где-то рЯдом, и может услышать наши
голоса и открыть по ним шквальный смертельный огонь.

- Ћрел отдали, - сказал холодным ветреным утром ‘тепан Њихалыч.
- „а, - сказал ”ролов, - прет, зараза, на ’улу. …сть сведениЯ.
- ‘коро сюда объЯвитсЯ, - сказал ‹ешка и улыбнулсЯ. …му казалось, что
он шутит.
Ќо ‘ережка ‹юбомиров крикнул так Яростно, что стало жутко:
- •рен ему в горло! ‡десь ему конец!!!
Њне вдруг стало тошно от одной мысли, что фриц может подойти так близко
к Њоскве. ЊенЯ сразу всего покрыло испариной, и, в который раз клЯнЯ свою
мешающую идти на фронт уродскую ногу, Я взЯл лопату и пошел. ‡а мною
потЯнулись все, и мы снова начали работать, и работали сегоднЯ особенно
Яро, молча, без разговоров.
„ело было на новом участке, Я уже выкинул с кубометр. ‹ешка был где-то
рЯдом. Њы с ним теперь крепко сдружились, потому что он был золотой,
золотой человек, иначе не скажешь. Њы работали с ним на склоне. ‚округ
торчало много пней, видно, здесь сводили когда-то лес, а фронт наших
эскарпов тЯнулсЯ как по ниточке, и если нам по пути попадались пни, то мы
их корчевали.
Њы с ‹ешкой стали как раз корчевать огромный пнище. Џень запустил свои
берендеевы пальцы глубоко в землю и не хотел вылезать. Њы собирались
поотрубать ему все щупальца и спихнуть его в реку. „ело было нелегкое, мы
с ‹ешкой сопели и пыхтели, не знаЯ, как бы управитьсЯ половчей. ‚ это
времЯ недалеко от нас раздалсЯ крик. Њы выскочили из окопа. ‡а гребнем
стоЯл Љаторга. “видев людей, он замахал руками и завопил:
- Љро-от! „авай сюда-а-а! Љро-от выкопалсЯ!!!
Њы сбежались и сгрудились вокруг Љаторги. “ него на лопате лежала
маленькаЯ, чернаЯ шерстистаЯ свинка. “ нее был розовый подвижный пЯтачок.
‘винка упористо шевелила передними сильными и когтистыми лапами. ѓородские
жители, мы уставились на крота, как на чудо. ‹ешка улыбнулсЯ и наморщил
лоб. ’ележка присел на корточки, чтоб лучше видеть, Ѓайсеитов сказал:
- †ивотнаЯ...
€ на странное, ханское его лицо легла легкаЯ, нежнаЯ тень.
Љаторга пошевелил лопатой, чуть-чуть тревожа крота, ему хотелось
отличитьсЯ, наглый, кривой его нос висел в задумчивости. Ќаконец
вдохновение осенило его, и он заорал:
- ’опить!
€, широко размахнувшись, подкинул крота к небу. ЊаленькаЯ свинка
взлетела, превратилась в точку и, описав кривую, булькнула в речку. ‚се
это произошло очень быстро, и можно было расходитьсЯ.
Ќо ѓеворкЯн тихо сказал:
- Ђ жаль. Љрот - он ведь нашей породы. ‘лушай, он же землекоп.
Џо реке плыла щепочка. ™епочка вдруг клюнула, как поплавок, а через
секунду рЯдом с ней уже торчало маленькое рыльце: это наш бодрый работЯга
крот подумал, что жизнь - чересчур распрекраснаЯ штука, чтобы расставатьсЯ
с ней на заре туманной юности, всплыл и уцепилсЯ за щепочку. ‹ешка первый
это понЯл и, хлопнув себЯ по бокам, закричал, повизгиваЯ от восторга:
- Ђй, кротЯга! ‚сплыл! Ђй, чертова сопелка! ‘пасать!!! - €, в чем был,
золотой наш ‹еха пошлепал по течению вниз, зашел в воду, подождал и
вытащил крота.
Ћн вынес его на берег, встал на колени и, подув зачем-то на землю,
положил крота. Љрот трЯссЯ, и мы опЯть стоЯли над ним тесным кругом. ‹ешка
сказал строго:
- „айте солнца!
€ мы раздвинулись, чтобы крот мог отогретьсЯ.
Љрот грелсЯ, оживал, и все становилось на место.
Ќужно было идти работать, и так сколько времени потерЯли. џ прошел и
задел Љаторгу плечом. џ это сделал без умысла. Ћн посмотрел на менЯ и
сказал, ухмылЯЯсь:
- •оди вежливо, жлобЯра. Ђ то тебе выйдет боком. џ накоплЯю на тебЯ
матерьЯл.
џ не стал ему отвечать. џ пошел к своему пню, стал с ним возитьсЯ и
ждать ‹ешку.

Ђ ночью вдруг задул северный леденЯщий ветер, он сотрЯсал ветхий наш
сарай, расшвыривал солому на крыше, и в открытые двери полетела сухаЯ
белаЯ крупа. Њы проснулись полузамерзшие и сбились в кучу. ‚етер пробирал
до костей, было тоскливо, хоть вешайсЯ, да иначе и быть не могло - на
дворе стоЯл октЯбрь, проклЯтый октЯбрь сорок первого года, такой
несчастливый длЯ нашей земли.
- ’еперь сарайной жизни конец, надышались вольным воздухом, - сказал
‹ешка и вздохнул. - —уть рассветлит - надо в деревню перебиратьсЯ.
- Џереведут организованно, - сказал ’ележка. Ћн уже давно вырыл гальюны
на всю нашу армию и теперь снова жил и работал с нами.
Ќо ‹ешка, несмотрЯ на свой незрелый возраст, был мужичок себе на уме.
Џредприимчивость так и кипела в нем.
- Ќа Ѓога надейсЯ, - сказал ‹ешка с мудрой улыбкой.
„еревнЯ ™еткино лежала немножко левее нашего фронта работ, километрах в
полутора. Њы жили в ее гумнах, совсем неподалеку от крайних домов, не
встречаЯсь с ее обитателЯми, занЯтые только своей работой, не имеЯ никакой
возможности выбитьсЯ из жестокого ее ритма. Њы уходили затемно и приходили
в темноте. ЏолеваЯ наша кухнЯ окопалась в лесочке, там мы и ели. „еревнЯ
нам была не нужна, мы были сами по себе, они - сами по себе. ‡нали только,
что стоит ™еткино на двух берегах расширЯвшейсЯ в деревенской своей части
речки, что большаЯ часть деревни стоит на той стороне, ближе к нашей
трассе, и там же помещаетсЯ наш штаб, и что есть еще малаЯ часть ™еткина,
как бы затыльнаЯ, заречнаЯ его часть.
‚ сарае становилось все холодней, но небо начало светлеть, и было уже
видно, как серые недобрые тучи всползали на небо. Њы все стоЯли у сарайных
дверей и смотрели в поле.
- ‘ходим постучимсЯ, - сказал ‹ешка. - —ем зЯбнуть, все лучше.
Ћн двинулсЯ к двери. џ пошел за ним.
- Ђ ты посиди, - сказал ‹ешка, не оглЯдываЯсь. - —его тебе-то. џ все
сделаю.
- џ с тобой, - сказал Я.
Њы пошли по узкой невидной тропке, по застывшей, сцепленной крепким
заморозком земле. Ѓыло еще темновато, и, хотЯ брезжило утро, казалось, что
это сумерки и скоро настанет вечер. „еревнЯ была голаЯ и грЯзнаЯ, как
немытаЯ ладонь, всЯ какаЯ-то пустаЯ. Ѓезрадостно было идти по ее
неприветной улице.
„ома были какие-то полуслепые, и по ‹ешкиной походке Я видел, что ему
неохота идти и проситьсЯ на ночлег ни в один из этих домов.
- Џойдем туда, за речку, через мост, - сказал он.
Њы спустились и пошли через ветхий мостик, пугливо вздрагивающий под
нашими шагами, потом поднЯлись в гору. ‡десь у домов не было даже
палисадников, ограды дворов сплетены из веток, из пиалок с надетыми на них
ржавыми банками, из обрезков старой кровли, разноцветных тесинок, хвороста
и прочего барахла.
- Ѓедность, - сказал ‹ешка пригорюнившимсЯ голосом. - Ѓедность, куда
там. ’олканемсЯ сюда?
џ кивнул. „ом был серый, старый, с похилившеисЯ набок крышей, похожий
на больного человека, которому уже трудно держать голову прЯмо. ‚ окнах
мелькал слабый огонек; видно, хозЯйка встала спозаранку и теперь
растапливала печь.
‹ешка взошел на крылечко и постучал. „верь открылась.
‹ешка сказал:
- Ѓаушк, мы хочем у тебЯ ночевать.
Ћна сказала:
- Ђ вас сколько?
‹ешка сказал:
- Ќу, пЯтеро! Ќе замерзать же в сарае!
- ‚ы московские, что ль, ополченцы?
- Ќу да.
- ЏрЯмо не знаю. Ќе знаю и не знаю. €зба-то махонькаЯ, кроватев нету.
- Њы на полу, что вы, баушк.
- Ѓыло бы тепло, - сказал Я.
- ’опить-то мы топим...
- € мы когда дров притащим, - сказал Я.
- Њы каждый день будем таскать, - сказал ‹ешка. - ‚едь мы из лесу
ходим. Ќасчет дров не сомневайтесь, баушк.
- ЏрЯмо и не знаю. ’есно уж очень. Ђ люди, видать, хорошие.
- Њы очень хорошие, - сказал ‹ешка. - Њы платить будем вам, баушк, у
нас деньги есть.
- „еньги - это не надо, - сказала она. - ‘теснЯюсь Я, плохо вам будет у
нас. ‚едь нас трое. „а вас вон сколько - пЯть душ!
- ‚ тесноте да не в обиде. ‚ерно, баушк?
- ќто-то верно, - сказала она, и мне послышалась какаЯ-то невысказаннаЯ
обида в ее голосе.
Ђ ‹ешка пошел с козырЯ:
- Њы вашей внучке сахарку будем давать, баушк.
- Ђ когда придете-то? - сказала она. - џ полы вымою. Ђ так у менЯ
мальчик, ‚аська, есть, ему если только сахарку, а внучек нет никаких...
- Њы вечерком придем, - сказал ‹ешка. - ‚ы только нам соломки
натаскайте. Љак стемнеет, мы придем.
- Ќу, Я буду в ожидании, - сказала старуха и протЯнула ‹ешке руку. -
ђебЯта вы больно участливые.
- „о свиданьЯ, - сказал Я.
- ‘пасибо, баушк, - заключил ‹ешка.
- „а не зови ты менЯ баушкой, - вдруг встрепенулась старуха. - ЉакаЯ Я
баушка, Я хозЯйка, а не баушка. ќто Я неприбраннаЯ, утрешнЯЯ, вот тебе и
мнитсЯ все баушка. џ еще хоть куда!
Ћна улыбнулась тихо и несмело.
- ‚ы зовите менЯ теткой ѓруней, - сказала она, вдруг повеселев. - Ќу, а
вас как?
Њы назвались ей поочередно, и она сказала:
- Ћчень приЯтно...
…ще раз простившись, мы ушли. Ќесколько минут мы шли молча, а когда
сбежали к мостику, протопали по нему на штабную сторону и пошли потише, Я
сказал:
- „о свиданьЯ, баушк. ‘пасибо, баушк. “ж вы как-нибудь, баушк! ‚ерно,
баушк! Њы, баушк, да вы, баушк.
‹ешка схватилсЯ руками за живот, остановившись у краЯ дороги, согнулсЯ
в три погибели.
- ‘дохну! - закричал он. - ‘ейчас лопну! Ћй, перестань!
- —то с вами, баушк? - сказал Я.
- ‡амолчи! - орал ‹ешка. - “мру! џ, говорит, еще хоть куда!
- џ вас не понимаю, баушк.
- Џерестань! - застонал ‹ешка. - ‚едь Я подольститьсЯ хотел, повежливей
чтоб выходило, понЯл, нет?
- ЏонЯл, баушк.
- Ћй! - € ‹ешка снова схватилсЯ за живот.
Ќаконец, отдышавшись, мы пошли с ним дальше.
- “строились все же, - сказал ‹ешка. - ’еперь в тепле будем, а это,
брат, великаЯ вещь. ‚озьмем ‘ережу, ‘тепан Њихалыча и ’ележку, напишем на
доме: второе отделение второго взвода, - и ура.
џ сказал:
- Ќадо бы ѓеворкЯна к нам и еще казаха.
- Ђга, - сказал ‹ешка, - обЯзательно. € ”ролова бы хорошо, и хворого
этого, как его, забыл фамилию...
- Љиселев, - сказал Я.
- ‚о-во. …го, - сказал ‹ешка. - € евреЯ этого, что баб любит, хороший
мужик, и пожарника, конечно, •омЯка.
- „авай, давай, - сказал Я, - будем жить в одном доме тыща человек.
- Ђ хорошо бы, - засмеЯлсЯ ‹ешка. - џ согласен. ѓлЯди-ка!
Ћн показал пальцем в проулок. ’ам стоЯла замурзаннаЯ деревенскаЯ
лошадка ростом с небольшого ослика, а за ней, на земле, лежала телега,
груженнаЯ бревнами. ’елега лежала на боку, и, видно, бревна были увЯзаны
ладно, по-хозЯйски, потому что они не рассыпались, а только съехали набок
и своею тЯжестью перевернули телегу. ЏростоволосаЯ девчонка в клочковатом
полушубке пыталась поставить телегу на колеса. Ћна кричала на лошадь
свирепым мужичьим голосом:
- ђ-разом! „авай! Ќу, господа бога, давай же!
‹ошадь корЯчилась задними ногами, тужилась, отставлЯЯ репицу, девочка
налегала ключицей, а телега, конечно, оставалась на месте. џ пошел в
проулок к этой девчонке, и ‹ешка пошел за мной. Њы подошли поближе.
„евочка разогнулась, обернулась к нам лицом, и тут у менЯ похолодело в
груди. Џередо мной в стареньком рваном полушубке стоЯла васнецовскаЯ
Ђленушка. ‚ руках ее был кнут, и она тЯжело дышала, платочек висел на шее,
держась одним концом. ’ак вот она какаЯ стала, когда подросла! Њастер,
написавший ее у ручьЯ, наверно, не знал ее дальнейшей судьбы, вот почему
так задумалсЯ он вместе с нею тогда. ’еперь Ђленушка уже заневестилась, ей
можно было дать на вид лет шестнадцать, и как же была она красива,
передать нельзЯ! “видев нас, она перевела дыхание, поправила платочек и
сказала хрипловато и дерзко:
- „авай, помогай, кавалеры!
Њы поставили ее телегу на колеса. Љогда ставили, Я видел рЯдом со своей
Ђленушкину руку, озЯбшую и красную и такую удивительно маленькую. Њы все
кричали на бедную конЯшку, и Ђленушка кричала что-то дикое и устрашающее.
Џотом она поправила волосы и сказала:
- Ђй да мужики! —то значит мужики-то... Џлохо бабам без мужиков!
‹ешка сказал строго:
- ’ебе сколько лет?
Ћна удивилась.
- Ђ тебе на кой?
- Ѓольно ругатьсЯ здорова. Ќе дело.
Ћна отвернулась и сказала, уставившись в забор:
- ќто Я без души и мысли. Ћт тЯгости. Ђ тебе не нравитсЯ - вали
отсюдова.
џ сказал:
- Љак вас зовут?
Ћна обернулась и посмотрела недоверчиво.
- „унЯ. ’абариновы мы.
џ протЯнул ей руку, и она тотчас, улыбаЯсь, протЯнула мне свою озЯбшую,
маленькую ручку.
џ сказал:
- Њы теперь у тети ѓруни будем жить.
- ‡а речкой?
- „а.
- ’ам тише...
- ‚от и хорошо.
- Љто как любит...
- ‚ерно.
- Ќу что ж. ‘пасибо.
Ћна взЯлась за вожжи.
- Ќе стоит, что вы. “видимсЯ?
Ћна снова посмотрела удивленно.
- Ђ у вас есть желание?
- …сть.
Ћна ответила:
- Ѓыло бы желание, а там, бог даст, увидимсЯ...
Ћна задергала вожжами, закричала на лошадь, быстро глЯнула на менЯ
из-под шелковых, небывалых ресниц и пошла за лошадью, пошла такаЯ
маленькаЯ и такаЯ гордаЯ и сама по себе. ’олько она уже не ругалась
больше, нет, она только помахивала своим умилительным кнутиком. Ђ Я
осталсЯ и не мог двинутьсЯ с места, а рЯдом со мной стоЯл ‹ешка, и,
наверно, у менЯ был не совсем обычный вид, потому что ‹ешка вдруг толкнул
менЯ и окликнул испуганно:
- Ќу? ’ы что? Ћкаменел, что ли?

Љак только мы с ‹ешкой пришли, товарищ Ѓурин, наш командир, собрал нас
всех, построил и сказал:
- Ќаступает зима. ‚от. —его же ожидать? Ѓезусловно холода. Џереходим,
значит, на зимнее положение. “же договорились: спать будем в домах. ’еперь
новые распорЯжениЯ: побудка устанавливаетсЯ в четыре утра. Џерекуры - это
бич. ‘окращаем перекуры с десЯти минут ежечасно до пЯти. Ћбед - час.
Њного. Џолчаса. €з этого приказа мы видим о том, что рабочий день
выигрывает сами считайте насколько. —ем вызываетсЯ? Џоследним напрЯжением.
Џрет, бандюга. ’ак что надеюсь на вас.
Ћн кончил свою речь и ушел, поблескиваЯ железными очками. Ђ мы
разошлись и снова стали грызть нашу землю. Ѓуринский приказ иссушал душу.
Ќе потому, что он ухудшал нашу жизнь, а потому, что было Ясно: это не его
приказ, не он это выдумал, чтоб нам меньше спать, этот приказ - результат
обстановки на фронте, этот приказ идет сверху, а если там так приказывают,
значит, дело наше плоховато, значит, пока еще ничего нет хорошего после
трех месЯцев войны.
ѓорько это было, сказать нельзЯ как. Ћторванные от мира, от близких,
без газет, замерзшие, плохо оснащенные и безоружные, мы готовы были
работать, работать, работать - только бы увидеть в глазах командира
светлый отблеск успеха, услышать в его голосе торжествующий отзвук первых
побед.
Ќебо было серое, цвета солдатских шинелей. ‚етер усилилсЯ, и скоро
пошел дождь, осенний, крупный, седой от горЯ дождь. Ќад трассой висело
молчание. ‹опаты шли туго, темп работы упал. ‡а этой завесой дождЯ, снега
и туч послышалсЯ одинокий саднЯщий звук. Ќад нами пролетал фриц. ‚се
поднЯли головы к небу. ‡вук ушел по направлению к Њоскве. ‚ перекур мы
развели костер. ѓолаЯ ольха, стоЯщаЯ на берегу реки, ломалась легко, как
сахар, и шла в огонь. Ћна горела Ярко и красиво, почти не даваЯ тепла. џ
стоЯл близко у костра, и, когда отошел, - мой ватник тлел в двух местах. џ
прибил огонь ладонью.
- •оть бы по винтовке дали, в случае чего, - сказал ‹ешка.
- „а, лопата не стрелит, - поддержал его ѓоршков, беззубый плотник с
"Ѓорца".
‚от, вот. ќто было то самое, что давно уже глодало наши души. ‘ережа
‹юбомиров остервенело ударил по комку глины, навалившейсЯ ему на сапог.
- Ђх, черт его раздери, - он весь затрЯссЯ и стал растирать себе шею. -
ќто-то и терзает. „ратьсЯ же хочетсЯ, дратьсЯ! ђазгромить его в порошок, в
пыль, в тлен и прах, чтобы кончить раз и навсегда. Ђ где оружие? џ вас
спрашиваю, где оружие, ну?
- “ армии есть оружие, - сказал ‘тепан Њихалыч. - Ќе робь, ‘ерега!
- „а Я тоже хочу, пойми ты! џ что, рыжий, да?! - ‘ережа кричал как
безумный. Ћй поднЯл лопату над собой и, не в силах сдержатьсЯ, вымахнул на
гребень. Ћн потрЯсал лопатой. - ‚от она, - кричал он, срываЯсь и
захлебываЯсь. - ‚от она, лопатка, старый друг! € все! Ђ что еще? Љогти,
да? ‡убы, да? Њало этого, мало!
- ‚се сгодитсЯ, - снова сказал ‘тепан Њихалыч и покачал головой. - Ќа
этот раз, сынка, все сгодитсЯ. Ћдному там танок или, скажем, миномет, а
нам с тобой лопата. Ќе впадай ты, ‘ережка, в панику, без тебЯ тут не ай
какой вечер танца.
‘ережка снова спрыгнул к нам и принЯлсЯ за работу. ‚етер полоснул как
ножом, деревьЯ завыли и стали бить веткой о ветвь в тщетной надежде
согретьсЯ. Ђ мы работали молча и зло, и Я все времЯ думал, что ‘ережка
тысЯчу раз прав.
Ђ к полудню ветер немного расчистил небо, стало виднее вокруг, и долгий
седоволосый дождь прекратилсЯ. ‘олнце блеснуло, Яркое и холодное.
Ѓлизилось времЯ обеденного перерыва, и к нам на участок принесли газету.
Ќомер этот был недельной давности, но мы и такому были рады. ‘тепан
Њихалыч бережно развернул газету и передал ее голубоглазому наборщику Њоте
‘утырину. Њы встали вокруг Њоти широким полукругом, закурили, наскребываЯ
остатки махорки, и засунули застывшие руки в карманы. ‘тепан Њихалыч
убедилсЯ, что мы готовы.
- „авай, ЊотЯ, - негромко сказал он. - Џослухаем наши дела...
„а, плохие вести читал нам свежим певучим голосом ЊотЯ ‘утырин, плохие,
не дай бог. Љаждое слово сводки резало нас как ножом, било безменом по
темени, валило с ног.
"Ћставили". "Ћтступили". "Ћтошли". "ЏотерЯли". € это все мы должны были
слышать про нашу армию, про нас? Ђ немцы, значит, гулЯли по нашим полЯм,
они топали и свистели, жгли что ни попадЯ и пытали комсомольцев?! € все
это мы слышим наЯву, не в кинофильме, не в старой книжке про гражданскую
войну, а сегоднЯ, сейчас, под Њосквой, мы, живые, стоим и слушаем это,
засунув руки в карманы?!! ќто было невозможно, нельзЯ, нельзЯ понЯть...
- "‚ деревне „ворики, - читал ЊотЯ, - фашистский ефрейтор изнасиловал
четырнадцатилетнюю Њатрену ‚алуеву..."
- ѓромче! Ќе слышно... - перебил Њотьку Љаторга и стал расчесывать
грЯзные цыпки на потрескавшихсЯ руках.
Њотька замолчал и поднЯл на Љаторгу свои пасхальные глаза. Ѓыло видно,
как задрожала газета в Њотькиных руках.
- ‚рут это, - снова сказал Љаторга, глумЯсь. - Ћдин на один не
изнасилуешь!
џ обошел ‹ешку, пройдЯ перед Ѓибриком и Љиселевым, вышел вплотную к
Љаторге и прЯмо с ходу дал ему по морде. Ћн зашаталсЯ и отскочил.
- Ќу, все! - торжественно сказал Љаторга и выплюнул длинную тесемку
крови. Ћн все еще отступал, словно длЯ разбега. - “ж пошутить нельзЯ
человеку! - крикнул он надрывно. - уток не понимаешь, хромаЯ ты гниль?
’еперь все! - Ћн стал приседать в коленках длЯ пущей зловещности. - ’еперь
пиши скорей мамаше, чтобы выписала тебЯ из домовой книги!
џ видел, как рветсЯ к нему ‹ешка. Ќо Ѓайсеитов остановил ‹ешку и
вежливо взЯл Љаторгу за руку. Љаторга мгновенно позеленел, руки у
Ѓайсеитова были страшней волчьего капкана. Ѓайсеитов отпустил его.
- —итай, ЊотЯ, дальше, - тихо сказал ‘тепан Њихалыч.
€ ЊотЯ стал читать дальше.

Ќаш учетчик Љлимов заболел. Ћн металсЯ на соломе, хрипел, никого не
узнавал и дико кричал: "Ѓей" - на каждого, кто подходил к нему. ‘лучилось
это на вто-рой день нашей жизни у тетки ѓруни. Њаленький желтоволосый ее
сынок смотрел на Љлимова и боЯлсЯ. џ сходил к Ѓурину и доложил ему обо
всем. Љ концу днЯ стало известно, что Љлимова повезут в Њоскву на каком-то
чудом добытом грузовике. Џовезет Љлимова наш ‚ейсман, аптекарь, старик с
лицом президента, бабник и звонарь. ЏредставлЯлась возможность написать
письмо. Џосле работы мы сидели кто где и строчили.
џ сидел у изголовьЯ Љлимова, слушаЯ его бред, и писал письмо ‚але:
"‚алЯ, Я жив. џ посылаю тебе это письмо с оказией, чтоб ты знала, что Я
жив. ’ы плакала в тот день, когда Я сказал тебе, что уезжаю. ’ы плакала,
‚алЯ, и Я вдруг поверил, что любишь менЯ. ‚ерно ли Я подумал? ‚едь ты
никогда еще не говорила мне о любви. Ќо когда ты заплакала, узнав, что Я
уезжаю, Я вдруг совершенно поверил, что ты менЯ любишь. € понЯл еще и то,
что Я-то тебЯ люблю, и что это написано во мне большими буквами, и Я
всегда могу сказать это при всех, не стыдЯсь. џ ’…Ѓџ ‹ћЃ‹ћ.
Џочему ты не пришла проводить менЯ? ‚едь мы бог знает когда встретимсЯ.
џ ступил на тропу войны, как говорили индейцы моего детства, и теперь не
сойду с этой тропы до самого конца. Ђ если Я выживу сегоднЯ, здесь, Я
пойду дальше, а если и там Я выживу в пЯтистах боЯх, Я пойду в пЯтьсот
первый. џ пойду несмотрЯ на то, что хочу быть рЯдом с тобой, живой и
желанной, Я пойду несмотрЯ ни на что. € это не мальчишескаЯ жажда подвига,
нет, это железнаЯ необходимость, это моЯ правда, мой долг, мне иначе не
жить. € вот вопрос: зачем Я пишу тебе об этом? ’ут ответ простой, ‚алЯ:
сказать нужно, нельзЯ молчать, а ты вот менЯ любишь - значит - тебе. Ќо ты
пойми правильно, это не печальное письмо, Я хочу дожить до Џобеды, и Я
доживу до нее, Я вернусь домой живой и здоровый, и Я тебе очень
понравлюсь, потому что Я буду весь в орденах и со шпорами, и Я увижу тебЯ
и обниму.
џ сижу сейчас в полутемной комнате тетки ѓруни, приютившей нас в своей
ветхой хибарке. Ќас здесь немного, четырнадцать человек да трое хозЯев.
Ќевообразимо тесно, мои товарищи тоже пишут письма, они Яростно скребут
карандашами. Љарандаши скрипЯт, Я слышу любовный хор карандашей, их
соловьиный мощный разлив...
…сли бы ты написала мне! ќто письмо передаст тебе один из наших, верный
человек. Ќапиши хоть три слова, ты сама догадаешьсЯ, какие слова Я хочу
услышать от тебЯ. Њ."
џ сложил нескладное это письмо в треугольник и заклеил его сахаром.
Ђптекарь ‚ейсман сидел в углу и штопал носки. џ подошел к нему.
- ‚ейсман, - сказал Я, - хотите иметь слугу и раба?
- Ђ на хрена? - сказал ‚ейсман. - —то Я - барон?
- ‘лушайте, старик, урвите длЯ менЯ десЯток минут. ‡аезжайте по этому
адресу и передайте это письмо в собственные руки. € возьмите ответ.
Ћн поскреб в затылке и сказал:
- …сли дело любовное, то Я постараюсь.
- ‹юбовное, - сказал Я, - не беспокойтесь.
- ЉрасиваЯ? - спросил ‚ейсман, и в глазах его зажглись огоньки.
- Ќу, - сказал Я, - вы таких и не видали.
- Џочем ты знаешь, что Я видал и чего не видал?.. - Ћн посмотрел на
менЯ с превосходством. - џ такое видел в этом смысле, что тебе и не
снилось... ’ак красиваЯ, говоришь?
- „а, - сказал Я твердо, - красиваЯ!
- Џриложим усилиЯ, - сказал ‚ейсман важно, как президент. - ’олько бы
не подвели с обратной машиной. ѓотовсь, привезу тебе целую жменю
маринованных поцелуев. €ди, не мозоль глаза!
€ он сунул мое письмо в карман, как суют измЯтый носовой платок.

ќтот собачий пень портил нам с ‹ешкой линию нашего участка, его
обЯзательно нужно было свалить в реку. џ возилсЯ с ним долго, срубить
корневища лопатой было очень трудно. ‹ешка возилсЯ немножко ниже по
склону. Њы с ним договорились, что когда пень будет подготовлен, мы вместе
спихнем его. Ђ пока Я уже настолько взмок, что мне нужно было скидывать
ватник. Ќа таком холоде. ‚ообще Я никогда не думал, что ватник может так
быстро износитьсЯ и продырЯвитьсЯ в стольких местах. ‚етер свободно
простреливал его во многих направлениЯх, и Я прЯмо не знал, что делать с
этим треклЯтым холодом. џ был весь замерзший. џ был всегда и везде
замерзший. ‘низу доверху, и вдоль и поперек, и внутри тоже. ‘огревалсЯ Я
только тогда, когда непрерывно махал лопатой, вот тогда было ничего,
тепло. Џоэтому Я работал бойко. …ще Я согревалсЯ ночью в избе у тетки
ѓруни и дЯди џши. ‘лавные были они люди, и тетка эта и дЯдька. †аль
только, что мы не успели еще толком познакомитьсЯ, две-три раскуренные в
дружелюбном молчании самокрутки - вот, пожалуй, и все. ‚ремени у нас не
было на знакомство. Ќочь, темнота, теснота, храп. ‘тук в окошко. ’емнота,
теснота, оделись, пошли. ‹опаты, лопаты, лопаты. ‡емлЯ, землЯ, землЯ. €
снова ночь, темнота, теснота, храп. ‚от как оно было. Ќо все-таки дЯдю џшу
Я полюбил. Ћн был похож на €исуса •риста или на кнЯзЯ Њышкина. Ћни вообще,
по-моему, похожи. „ЯдЯ џша дома всегда ходил в рубашке враспоЯску. „ЯдЯ
џша был слабогрудый и говорил глухо. ‚место прощаниЯ он всегда по утрам
изрекал:
- Ѓей фрица, и больше ничего!
€ уходил, прЯмой, с чахлой бородой, ну пророк и пророк.
Ћн уходил еще раньше нас. ’рудно было прокормить даже себЯ и сына,
война несла с собой и голод, и отсутствие рабочих рук в деревне, как и в
городе, словом, все, как полагаетсЯ...
Љогда дЯдЯ џша уходил, мы кормили его ‚асЯтку, маленького, хилого и
милого, как больной котенок, мальчонку. Њы давали ‚аське хлебца и сахару.
’етка ѓрунЯ плакала неслышно, когда мы кормили малыша, а он грыз сахар и
протЯгивал на липкой ладошке матери, делилсЯ, значит, угощал. Ћна
отказывалась, а мы отворачивались, чтоб не видеть всего этого. Џотом мы
уходили, напившись кипЯтку. „ва раза Я в сырой предутренней мгле за
мостиком видел васнецовскую Ђленушку, „уню ’абаринову, Я махал ей рукой, и
она приветливо отвечала мне тем же, милаЯ, сказочно красиваЯ девочка с
красными, ознобленными руками.
‚ эти дни мы должны были соединитьсЯ с идущими нам навстречу
ополченцами, и линиЯ контрэскарпов казалась мне бесконечной. џ представлЯл
себе, как она опоЯсывает всю Њоскву - широкаЯ, надежнаЯ, недоступнаЯ... џ
представлЯл себе всех нас сидЯщими внутри этого прочнейшего поЯса. ‚от он,
фашист, прет, прут его танки, пехота, они наступают, но стоп! алишь,
фашистскаЯ морда, не тут-то было, не пройдешь! ’анки их растерЯнно тычутсЯ
вправо и влево, шутка ли, перед ними неодолимое препЯтствие, они
замешкались, выключили моторы, а мы их поливаем, а мы их поливаем огнем!
Ћни валЯтсЯ во рвы, вырытые нашими руками, и здесь находЯт свою смерть, и
благодарнаЯ историЯ вписывает наши безвестные имена золотыми буквами на
свои сиЯющие страницы...
...Ќо пень покамест портил мне все дело. Ћн все-таки заставил менЯ
скинуть ватник, в такую-то погоду. Џень уже висел на одном корешке, но
сколько Я его ни пихал, он и не думал двинутьсЯ с места. џ решил подрыть
его еще немного. Ќевдалеке, немногим пониже менЯ, копошились ‹ешка с
’ележкой. Ћни выкорчевали уже три пнЯ. —уть левее их орудовал ‘тепан
Њихалыч с ‘ережкой ‹юбомировым, и у них тоже были успехи, а Я все еще
возилсЯ со своим Ѓерендеем. џ стал сбоку подрывать под ним Яму. ‡доровый
был пнина и страшный, как леший. џ выкинул две-три лопаты из-под туго
вросшего, похожего на морской канат корнЯ и увидел, что пень пошел. Ћн
наклонилсЯ вперед всем своим почерневшим, заросшим плесенью срезом и,
видно, собиралсЯ кувыркнутьсЯ. Ћн уже заходил на кувырок и мог менЯ
придавить. џ отскочил, положив руку на его жесткий кабаний бок и
подпихиваЯ его. ‚ двух шагах под пнем, спиной к нему, стоЯл на
четвереньках ‹ешка. Џень заходил уже за ту точку, перейдЯ которую, он
понесетсЯ вниз стремглав, страшный, как зверь. џ попыталсЯ остановить его
и схватил за торчащий снизу сук. ‹ешка все еще возилсЯ. џзык у менЯ стал
толстый, он не поворачивалсЯ во рту, это было как во сне, но Я превозмог
наваждение и крикнул:
- ‹ешка! ‚ сторону! Ѓерегись!
Ћн сразу понЯл, пригнул голову и быстро передвинулсЯ на коленЯх вправо,
а пень повалилсЯ боком, очень мЯгко подвернул мой палец под сучок и
наконец, словно окончательно надумав, как мальчишка, ринулсЯ галопом вниз,
скача и подпрыгиваЯ легко, несмотрЯ на свой вес. Ћн так и докатилсЯ до
самой речки, скача и приплЯсываЯ, вбежал в речку по сукастые свои колени и
встал.
Ђ Я смотрел на свой большой палец. Ћн висел почти отдельно, как с чужой
руки. Ћн уже синел. €спарина выступила у менЯ на висках. ‹ешка подбежал ко
мне. Ћн сказал:
- ‘ломал?
џ сказал:
- Ќе знаю.
‚округ уже собралось много народу. ‘тепан Њихалыч положил мою кисть на
свою широкую ладонь.
- Ќет, - сказал он, - не сломал, нет.
- ђастЯжение, - сказал ’ележка.
- ‚ывих...
- ’еперь тебЯ отправЯт...
- Ќе работник, Ясно.
‘тоЯвший неподалеку Љаторга, вытЯнув шею, крикнул:
- ќто он сам над собой сделал, самострел клЯтый...
‹ешка погрозил ему кулаком.
- Џозовите ‘ему, - сказал Ѓайсеитов.
‘ережа ‹юбомиров сказал:
- ‘ейчас.
Ќо кто-то уже вел ‘ему. Ћн был как гном, бородатый и горбатенький. џ
его знаю по Њоскве, он расклейщик афиш, свой брат, такой же, как и Я,
служитель муз.
- Ќу-ка, - сказал ‘ема, - покажь.
Ћн погладил мой палец, осторожно, не причинив боли, наоборот, даже
приЯтно было.
- ќтот палец, - сказал ‘ема важно, - этот самый палец выскочил из
своего гнезда. „ержите огольца. € ничего особенного.
‹ешка обнЯл менЯ сзади за плечи и прижал к себе. Њне было слышно, как в
левую мою лопатку сильно стучитсЯ ‹ешкино сердце. ‘ема взЯл мою руку и
сказал убаюкивающе:
- ‡акрой глаза.
џ закрыл, но не сдержалсЯ. Ђ ‘ема сказал, отходЯ:
- Ђ зачем орешь? Ћрать не надо. ЋперациЯ закончилась. ‡атЯни
чем-нибудь. Ћсвобождение, конечно. Ќу, хошь на день. „оложись командиру.
џ смотрел на его горбик, бородку, кривые ноги и подумал, что он,
наверно, в самом деле гном и колдун, это он притворЯетсЯ, что он
расклейщик. Џалец, хоть и болел, и был синий, и опух ужасно, а все-таки он
болел нормально, как-то по-другому, чем минуту назад. „а здравствуют
гномы!
џ пошел к штабу и разыскал Ѓурина. Ћн долго и пытливо рассматривал мою
вздутую кисть и синий палец, потом подозрительно спросил:
- ќто как же вышло?
џ рассказал ему. Ћн рассердилсЯ.
- €спугалсЯ, значит, за дружка?
- „а.
- Ћн бы сам отбег. Ќадо бы тебЯ на губу или судить как дезертира!
џ сказал:
- ’ы спЯтил, Ѓурин. Ђ если бы задавило ”омичева?
- Ѓрось, - сказал он жестко. - Ќе ной. џ тебЯ знаю, не думай. € только
поэтому, черт с тобой, отдыхай, гулЯй, ваше сиЯтельство, барствуй! ‚алЯй,
значит, лодырЯ, через свои нерьвы. - ќто он в насмешку так сказал -
"нерьвы" и покривил едко губы. - Ќо завтра выходи на трассу! Ќе сможешь -
отправлю. €ди.
Ћн отвернулсЯ. €шь ты, какой железный командир! Ћн менЯ отправит! ’ы
подавишьсЯ семь раз, прежде чем менЯ отправишь. џ тебе покажу "нерьвы". џ
шел от него, проклинаЯ все на свете.

- ‡дравствуйте. —то не на работе?
Ћна окликнула менЯ из своего проулка, когда Я шел от Ѓурина, злой как
черт. џ шел к нам в избу, к тетке ѓруне. Ќе обратно ж на трассу идти,
стоЯть там столбом. џ очень обрадовалсЯ, когда увидел ее. џ просто опЯть
окаменел: да разве бывает такое лицо не на картинах?.. ‚ кино у нас все
уступили бы ей по красоте, если честно подходить - они и пЯтки ее не
стоили.
џ сказал:
- ‡дравствуйте, „унЯ. Ћсвобождение получил. ‚от палец...
Ћна осматривала палец, а Я думал: ландыш. ’олько ландыш такой красивый,
и „унЯ - это ландыш.
- —ем бы перевЯзать? ‚ы знаете, „унЯ, его надо подзатЯнуть.
- Ќу да, - сказала она заботливо. - ‡айдем-ка до нас.
Ћна взЯла менЯ за руку и повела к себе. „ома у нее никого не было.
Џротив печи шкафчик со стеклЯнным верхом, там стоЯла кой-какаЯ посуда.
ѓерани и фикусы на подоконниках и на полу, а пол дощатый, голый, чисто
вымытый, по такому полу хорошо ходить босиком. ‹евый угол был отделен
занавеской, видно, там стоЯла кровать. …ще там была скамьЯ, стараЯ,
серо-белаЯ, Я очень люблю этот цвет старого домашнего дерева.
- ‘адитесь, - сказала „унЯ, - Я сейчас.
Ћна скинула свой клочковатый полушубок и оказалась в простом ситцевом
платье. Ћна была стройнаЯ и держала торс очень прЯмо, как цирковаЯ
балерина. Ћбута она была в огромные валенки с калошами. Љалоши она тоже
скинула, а валенки нет. ’ак и ходила - ноги слона и торс юной балерины, и
лицо. Ћна принесла какую-то трЯпочку и села передо мной. џ повернулсЯ к
ней, и она стала перевЯзывать мне руку. Џальчики ее согрелись,
прикосновение их было ласковое, и русаЯ ее головка с недлинной косой и
неслыханной красоты лицо, все это брало за душу, и славно становилось жить
подле нее, как-то доверчиво и любовно.
- ‚ы сами московский будете? - спросила „унЯ.
- Њосковский.
- ‘ матерью живете?
- Ћдин.
- —то так?
- Ћна умерла.
- Ђх ты... давно?
- ѓод уже...
- Ћтчего она, беднаЯ?
- “ нее болезнь была... тЯжелаЯ... Ћна в больнице лежала.
- ‚ больнице?
- „а.
- Џлохо в больнице лежать...
- ќто все от людей, какие люди...
џ сам не знаю, почему мне вдруг захотелось рассказать „уне. •оть
немного. џ сказал:
- џ один раз был у нее в больнице, раньше не пускали, а тут вызвали.
Џосиди, говорЯт, с мамой, повидайсЯ. џ и не понЯл ничего, с радостью
пошел. € когда Я пришел, Я пожалел. ’ам у них был доктор. Ќаглый такой,
сановитый... …му все можно. Ќапример, резать правду-матку в глаза. ’о есть
такую правду, которой не надо. ’ерпеть не могу. џ к нему пришел и
дожидалсЯ очереди и случайно услышал, как он одному тихому такому парню,
рабочему, говорит: "Џослушайте, любезнейший"... ‘лышите, „унЯ?
"‹юбезнейший" - в наши дни в обращении к рабочему. ‚ы чувствуете, что
стоит за этим словом "любезнейший"?
- ‡а этим словом стоит, что доктор сволочь, - сказала „унЯ.
џ обрадовалсЯ, что она понЯла, уловила, в чем дело.
џ вообще не очень-то людимый стал в последнее времЯ, но, странное дело,
Я чувствовал, что говорить с „уней можно. ‚от именно - можно, она менЯ
поймет так, как Я хочу быть понЯтым.
- Ќу, а дальше-то что? - поторопила менЯ „унЯ.
џ сказал:
- ’ак этот доктор и лепит ему в глаза: "‚от, любезнейший, должен вас
огорчить, надеЯтьсЯ не на что, жена ваша плоха, предвижу летальный исход".
’от так и закачалсЯ, ноги подкосились, сел, воздух ловит ртом.
- ќто что ж за исход такой? - спросила „унЯ.
- ‹етальный? ќто смерть. Ћт слова ‹ета - река забвениЯ. џ и дожидатьсЯ
его не стал, так мне противно было. џ пошел в палату, сидел у матери и
держал ее руку. € вот в какую-то минуту ей стало больно и, видно, уж
очень. ‹ицо исказилось, и она отвернулась, чтобы Я не видел. Ђ менЯ
насквозь пронзило...
- Љак это все тЯжело и прискорбно, - грустно сказала „унЯ и замолчала.
ѓлаза у нее стали влажные, и она сказала, положив мне руку на плечо:
- Ђ батЯ ваш где?
џ сказал:
- Ћтец погиб на •асане. Ћн герой.
- Ћ господи, - сказала „унЯ. - ‡начит, вы сирота?
џ сказал:
- „а.
Ћна задумалась.
- Љруглый, значит, сирота. - Ћна посмотрела на менЯ каким-то новым
взглЯдом, более близким взглЯдом старшего и сильнейшего. Ђх, славнаЯ,
бесценнаЯ „унЯ. Ћна сказала: - †алею Я вас, нельзЯ сказать, как жалею! ‚ы
сами с какого?
- ‘ двадцать второго. Ђ вы с какого?
- “гадайте.
- ‘ двадцать второго.
- —то вы? Ќеужели Я выглЯдываю на с двадцать второго?
Ћна обиделась. ‚от историЯ! џ сказал:
- Ќу, с двадцать третьего.
Ћна сказала недовольно:
- Љонечно, теперь будете перебирать по одному.
- џ не умею угадывать!
Ћна улыбнулась.
- Њолодой еще.
џ сказал:
- ’ак с какого же вы, „унЯ?
Ћна сказала, словно желаЯ сделать мне радостный сюрприз:
- џ с двадцать четвертого!
- Ќу да? - сказал Я. - ‡начит, вы маленькаЯ?
- ‘емнадцать годов - маленькаЯ?
- Ќу, не груднаЯ, конечно, но все-таки маленькаЯ. Ћчень молодаЯ...
Ћна опустила ресницы, улыбнулась уголком рта и сказала лукаво:
- ‘амые года.
џ сказал:
- Љонечно! Ќевеста!
- Ќе смейтесь!
- Ќет, - сказал Я, - Я не смеюсь. Ђ сватались? ’олько честно!
Ћна притворно зевнула:
- ѓлупости все это. “читьсЯ надо.
- Ђ на кого?
- џ на учительницу хочу. џ очень понимаю маленьких ребЯт. џ с ними,
хоть с каким, сразу как своЯ.
- •орошее дело, - сказал Я. - џ тоже ребЯт люблю, всех маленьких люблю,
жеребЯт и щенЯт. Ќу, а ребЯта, конечно, всех лучше. Ћни воробьЯми пахнут.
Ћна засмеЯлась и снова глЯнула на менЯ долгим, испытующим взглЯдом.
- ‚от вам и надо сто ребЯт завести своих. Ђ вы холостой?
- „а... џ холостой...
- —то это вы как будто сомневаетесь... Њожет, неправда?
- Ќет, нет, что вы. џ холостой.
- € никого нету?
- ѓде?
- Ќу, на примете.
- Ћх, так нельзЯ.
- Џочему же?
- Ќу, нельзЯ... Ђ если бы Я вас так спросил? ‚ы что бы мне сказали?
- џ?
- „а. ‚ы.
- ђаз у менЯ никого бы не было, Я бы так и сказала, а если бы Я вилЯла,
значит, что-то бы у менЯ на уме было, что Я бы скрыть хотела...
- Ћт кого?
- Ћт вас. „а что вы все на менЯ-то повернули?..
- џ не сворачивал... „унЯ, мне, пожалуй, идти надо...
- Људа же вы так быстро? Џоговорите еще со мной.
- Ђ про что?
- „а про что хотите, мне все интересно. •оть про книжки...
- „а про книжки что ж рассказывать, их читать нужно. ‚ы что читали?
- џ? Њного кой-чего... Ќу, ’олстого читала "Ђнну Љаренину", Џушкина
"Љапитанскую дочку", ЃлЯхина "Љрасные дьЯволЯта" - много вообще...
"†елезный поток"... ќто ‘танюковича...
- ‘ерафимовича...
- Ћй да, ‘ерафимовича...
- Ќу, а что больше всего понравилось?
- "Ђнна Љаренина", конечно. Ђх, беднаЯ, несчастнаЯ... џ всегда слезами
обливаюсь, как она с сыночком своим виделась. ЌесчастнаЯ Ђннушка,
красавица, а несчастнаЯ.
џ сказал:
- „а ты сейчас-то не плачь. Љонечно, она несчастнаЯ, да ведь это
книжка.
- Ќет, - живо сказала „унЯ, - это хоть и книжка и про старое времЯ, а
все-таки так было. ќто жизнь. ’ак в жизни бывает. ќто все про жизнь.
- „унЯ, - сказал Я, - „унЯ, ты просто Я не знаю какаЯ!
Ћна быстро повернулась ко мне, балерина в валенках.
- Џонравилась? - сказала она.
“ нее было радостное лицо.
- ‚ыше макушки, - сказал Я с таким видом, что шучу.
- ‘ватайсЯ! - сказала она.
џ сказал, но не сразу:
- ‚ойна.
- „а, - задумчиво сказала она, опустив руки, - война! Ќе можешь ты
свататьсЯ. ‘коро вас под присЯгу повезут.
- ќто как? - “ менЯ забилось сердце.
- ’ак. Џривезут знамЯ - и под присЯгу, и все. € на фронт.
- „унЯ, вы это серьезно или так? Ќеужели правда?
- „а вы чего всколыхнулись-то? Ђй на фронте сладко?
- ‘лаще, чем здесь.
Ћна задумалась, подошла к окошку и закинула руки за голову. Џотом
обернулась ко мне и сказала укоризненно:
- Ђ кто же с нами будет? ‘ бабами и с девками да с малыми ребЯтами?
‚едь мы бьемсЯ, сил нет никаких. џ вот девушка, а тогда ругалась при вас
на лошадь, как пьЯный бандит. ђазве это хорошо? ‡ачем это так жизнь
заставлЯет? џ раньше никогда себе этого не позволЯла, да и сейчас с души
воротит от дурного слова, а вот поди ты... Ђ где мои папанЯ с братом? Ђ,
вот то-то... Њы с матерью работаем, а у ней кила, разве ей можно? ‡начит,
все Я да Я. Ђ тетка, она придурок, все с сектантами шушукаетсЯ, кто ей
мозги вправит? ЋпЯть Я? „а она менЯ так шуганет, что Я и костей не соберу!
‚от... Ђ вы все на фронт тЯнетесь, души у вас нет...
Ћна с досадой задернула марлевую занавеску. ђука у менЯ успокаивалась,
она пульсировала ровно и болела сладко, выздоравливала. џ подошел к „уне.
Њы стоЯли рЯдом и молчали.
- Ћсерчал? - сказала она тихо.
- Ќет, - сказал Я, - и нисколько.

Ќикогда еще ни с одной женщиной или девушкой Я не чувствовал себЯ так
легко, как с „уней. Њне с ней и говорить было легко, и дышать легко, Я ей
рассказал про больницу, и даже это мне с ней было легко. ’акого еще ни
разу в моей жизни не случалось. Ќе рассказал бы Я этого ‚але - внутри
затормозило бы. Ћна назвала бы менЯ сентиментальным, но это не
сентиментальность. Ќет. —увства ведь все-таки есть? Ѓывает тебе грустно
или нет? ‚от тут-то и нужно, чтоб тебе попалсЯ такой человек, как „унЯ...
Ќо это редко бывает, Я таких не встречал. џ вообще до ‚али никого не
встречал, у менЯ, кроме ‚али, никаких романов не было. ЌельзЯ же считать
романом наши поцелуи с Ђдой ‹Яминой. „авно это было, еще в пЯтом классе.
Њы выходили после школы на бульвар, она заставлЯла менЯ прЯтать руки за
спину, и сама прЯтала свои. Њы стоЯли на расстоЯнии двух шагов и
наклонЯлись друг к другу, выпЯтив губы и приблизившись, сухо и быстро
клевали друг дружку носами. ќто называлось целоватьсЯ и считалось страшным
грехом. Ђ потом выЯснилось, что нет в классе мальчишки, не целовавшегосЯ
так с Ђдой. Ќет, это был не роман. ќто все детство... Љакой это роман.
...‚ избе у тети ѓруни было пусто и неуютно, Я даже пожалел, что так
быстро ушел от „уни. ’ам было чисто, а здесь солома лежала на полу,
сбитаЯ, стараЯ, в комнате стоЯл наш знаменитый ополченческий запах, воздух
был синий от невыветрившегосЯ махорочного дыма. Њаленький ‚аська играл в
чурочки возле холодной печи. џ сел к окну и подозвал его и отдал ему два
кусочка сахару, они лежали у менЯ в кармане - Я еще утром припас. ‚аська
снова сел на пол, босые его ножки, грЯзные и твердые на подошвицах, были
раскинуты. Ћн поел сахару, глЯдЯ на менЯ неотрывно. „ело это было
минутное, и ‚аська обтер мокрые руки о женское лиловое трико, в которое
был одет. Џодошел ко мне и приткнулсЯ у колена, и искательно погладил мой
сапог.
- ’ы, Њитька, всегда носи мне сахару, - сказал он.
- ‹адно, - сказал Я, - а где мама?
- Џошла. ‘казала, чтоб Я не баловалсЯ.
џ взЯл его под локотки, поднЯл эти полфунта ребрышек и посадил на
колени. Ћн стал смотреть в окошко. џ понюхал его всклокоченную головенку.
Џахло воробьЯми. Џод моей рукой билось маленькое сердце, билось гораздо
чаще, чем у менЯ. Њы сидели так с ‚аськой и молчали. Ћн пригрелсЯ у менЯ
на коленЯх, растаЯл, притих и, видимо, боЯлсЯ, что Я взЯл его ненадолго,
сейчас снова уйду и оставлю его на весь день. Џоэтому он затаилсЯ, как
мышонок, - не хотел спугнуть менЯ, боЯлсЯ шелохнутьсЯ, чтобы не напомнить
мне о моих непонЯтных взрослых делах. Ђ Я снова думал, что если Я люблю
этого ‚аську и всех других, таких же, кто сиротливо сидит один на полу в
грЯзи, у холодной печи, то чего же Я здесь сижу, надо идти, идти, идти на
большую войну и сделать что-то большее, чем Я делаю сейчас. ЋпЯть
заскрипела душа, заныла гордость, и долг застучал кулаком в сердце.
‡а окном уже стало темнеть, скоро должны были прийти наши. ‚первые Я
встречал их здесь, и Я решил прибрать избу, проветрить ее, вскипЯтить
воду. Ќеловко мне было, что Я весь день проваландалсЯ с пальчиком, как
обыкновеннаЯ рохлЯ. џ встал, ‚аська соскочил с колен и уставилсЯ на менЯ.
џ сказал:
- ЃольшаЯ приборка! ‘вистать всех наверх! ќй, на юте! Џошевеливай! ‡а
мной, ‚асиль џклич!
€ мы с ним начали орудовать. Ћн мне здорово помогал. ’акой маленький, а
работу он знал. џ подмел пол, принес свежей соломы, открыл надолго дверь и
впустил свежего воздуха. ‡атопил печь, поставил кипЯтить чугун воды. •леб
ополченцы должны были принести свой, а может быть, и кашу или консервы. Њы
долго возились с ‚аськой, и он все времЯ помогал и шлепал за мной
маленькими ножками и стукалсЯ об углы. џ вытер ему сопливый нос, пригладил
всклокоченные волосы, и он оказалсЯ очень даже ничего себе. Њы крепко с
ним вообще подружились. џ решил прилечь и подождать, уложил ‚аську на
кровать, а сам лег на солому и, как только лег, мгновенно заснул. ‘пал Я
крепко и проснулсЯ оттого, что ‹ешка укладывалсЯ со мною рЯдом.
- ќто ты, ‹ешка?
- Ђга, - сказал ‹ешка, - болит рука-то?
- “тихает...
- —то ж ты не ужинал?
- Џроспал.
- Ќа вот хлеб. Ћсвободил Ѓурин-то?
- ђугалсЯ. ‘удить бы, говорит, тебЯ как дезертира!
- Џлюнь. ќто он сгорЯча. Ђ ты думал, менЯ раздавит пнем?
- Ћн уж начал переваливатьсЯ на тебЯ.
- —то ж руку-то не выдернул?
- „а не успел, черт его знает.
- џ теперь должен тебе отплатить!
- ‘пи, друг.
- „а. ќто так, Я тебе друг, запомни.
- ’ак и Я тебе друг. ’ак и знай.
‹ешка придвинулсЯ ко мне еще ближе.
- ‘лушай, - сказал он. - ‘ережка-то прЯмо спЯтил. Ѓежать хочет в
Њоскву.
- Ќе может быть!
- ‘ражатьсЯ надо, - спокойно сказал из темноты ‘ережа.
- ’ы не спишь? - спросил Я.
- џ все ночи не сплю!
- ќто не дело!
- Ђ ты не учи! Ќе учи ученого!
џ хотел ему ответить как-нибудь порезче, но в это времЯ что-то завыло,
загудело, и страшный нарастающий визг пронессЯ над нами, как будто ведьма
на помеле пролетела, потом ужасно трахнуло, дом наш зашаталсЯ из стороны в
сторону, и в углах его послышалсЯ треск.
- Ѓомба! - крикнул с постели дЯдЯ џша. - ‚аська, ты где?..
‚аська откликнулсЯ ему, тетЯ ѓрунЯ заплакала и запричитала в темноте, а
мы повскакивали с соломы. Љто-то чиркнул спичку, мы стали одеватьсЯ,
толкаЯсь и хватаЯ чужую одежду.
- Џойти взглЯнуть, - сказал ‘тепан Њихалыч в случайно образовавшейсЯ
паузе.
…го голос подействовал успокаивающе. ‘тало тише, люди, уже не теснЯсь,
вышли на улицу. Ѓыло темно. Ќа горизонте пылало зарево.
- ‚ лес, что ли, упала, - сказал дЯдЯ џша. - Ќо то не эта, нет. Ѓольно
далеко. ѓорит где-то около Ѓоровска. ‚идно, фриц за Ѓоровск взЯлсЯ
терзать. Ђ если он его возьмет, нам всем хана.
- ќто почему же? - зло спросил ‘ережа ‹юбомиров.
- Ћтрежет, - просто сказал дЯдЯ џша, - отрежет, и нету нам никакого
пути. …сли только левее, на Ќаро-”оминск. Ќу, так и фриц, коли он Ѓоровск
возьмет, неужели он Ќаро-”оминском погребает?
- Ќе каркай, дЯдЯ џша, - сказал ’ележка. - Љак вы это все любите в хате
сидЯ располагать.
- „умать надо, умом надо своим пользоватьсЯ, - сказал дЯдЯ џша, - и
тогда картина сама себЯ окажет.
- Ќаполеон, чисто Ќаполеон, - сказал Ѓибрик.
Љиселев тЯжко дышал, слышно было, как он скребет свою щетину.
- ‘той не стой, завтра рано на работу, - сказал ‘тепан Њихалыч. - Ќаша
война продолжаетсЯ.
Ћн пошел в избу. € все пошли за ним. Ђ Я пошел на деревню. ‘пать не
хотелось, вот что было странно. Ќу, да Я ведь поспал уже часа три. Џочти
норма. џ перешел через мостик, и он опЯть пугливо задрожал под моими
ногами. Ќа этой, штабной, стороне было как-то тише и спокойнее, и люди,
которых Я встречал, все держались спокойно, а если и были встревожены, то
друг перед другом этого не показывали. € Я подумал, что надо бы мне пройти
мимо „униного дома, мало ли что: может, Я им понадоблюсь.
Љак только Я вошел в маленький проулок, так сразу от забора отлетела
легкаЯ тень, и „унЯ прильнула ко мне.
- €спугалась? - сказал Я. - „унечка ты моЯ маленькаЯ.
- €спугалась, - сказала „унЯ и вздохнула прерывисто, по-детски, - ужас
как испугалась. џ в амбарушке спала, там у менЯ жаровенка есть, а он как
тарарахнет, ну, думаю, конец света...
- Ќет, это еще не конец, - сказал Я, и мне стало тоскливо. - Њного еще
будет бомб, надо привыкать...
- •олодно, - сказала она и повела плечами.
џ сказал:
- Џойдем провожу.
Њы пошли с ней в глубь проулка, вошли к ним во двор, и Я увидел, что
слева от ворот стоит крохотный нахохленный домик, просто как декорациЯ,
такие строЯт у нас в ‘окольниках под Ќовый год длЯ детей.
- ‚от здесь и сплю, - сказала „унЯ и открыла дверь. - ‚ходи.
’ам были нары или скамьЯ, прикрытые какими-то дерюжками и веретьем, и
красным раскаленным глазком смотрела маленькаЯ железнаЯ жаровенка, похожаЯ
на керогаз. „унЯ села на скамью, в красном призрачном свете были видны ее
таинственные глаза.
- Љак хорошо, что ты пришел, - сказала „унЯ. - џ так хотела, чтобы ты
пришел.
- Ђ Я стоЯл на крыльце с нашими, смотрел, где бомба упала. Ђ потом все
пошли спать, а Я сюда.
- ‘амо потЯнуло?
- ‘амо...
- ‘ердце сердцу весть подает... ‘адись, что ты...
- „а Я не устал, ведь Я не работал.
- ‘адись со мной, - сказала „унЯ.
€ Я сел с ней рЯдом. Ћна положила свою руку в мою, и долго мы так
сидели с ней, и Я держал эту милую руку и глЯдел на эти несказанные глаза,
на жемчужные зубы несмело улыбающегосЯ рта...
- Ќу, а если бы не война? - вдруг сказала „унЯ.
- —то?
- џ говорю, если бы не война, а вот мы с тобой встретились, и тебЯ бы
сюда тЯнуло, как сегоднЯ, а менЯ к тебе. ‚от если бы можно нам было, ты бы
посваталсЯ ко мне?
Љак она сказала это слово "можно"! џ сегоднЯ все времЯ думал, что вот с
тобой мне все можно. Ѓолтливым быть или даже глупым, молчать или хромать,
заплакать тоже можно, все можно. € насмешек не будет, и зла за пазухой не
будет, и оглЯдки и фальши не будет, нет.
- —то молчишь-то? - сказала „унЯ. - Ќе посваталсЯ бы, значит?
„а что Я, каменный? Љто же это выдержит. ‚едь все равно мне с ней
нельзЯ по десЯтку причин, но зачем же обижать - ведь лучше ее нет в целом
свете, и потом, ведь это правда.
- ЏосваталсЯ бы, - сказал Я, - еще как. ‘емьсот верст пешком бы к тебе
бежал.
Ћна придвинулась, и прильнула ко мне, и положила мне голову на плечо.
- ’ы девочка, „унЯ, - сказал Я. - ’ы маленькаЯ. ЌельзЯ тебе стать
сейчас моей женой, война раскидает нас завтра, как пылинки в разные
концы...
Ћна заплакала, Я погладил ее лицо и омыл пальцы ее слезами. џ понимал,
что наш с ней разговор в этот странный час, при свете маленькой жаровни,
это и есть высшее счастье нашей жизни, какого Я, может быть, никогда уже
не достигну, и горЯчаЯ тоска давила мне на горло, не давала битьсЯ сердцу.
„унЯ говорила, глЯдЯ в окно и сложив руки на груди, и слезы все бежали
по ее лицу:
- ‚озьми менЯ с собой! ‚едь Я, ЊитЯ, не вдруг это говорю. џ как тебЯ в
первый раз увидела, тогда, с товарищем твоим, когда ты мне телегу поднЯл,
Я тогда сразу понЯла, что ты верный человек. Ќе умею сказать... ’ы верный
человек, это по лицу видно. „етей как хорошо любишь... ‚он ты какой... Њне
без тебЯ нельзЯ здесь оставатьсЯ. Љто защитит? Љак подумаю о фрице, как
подумаю...
Ћна это так говорила, что лучше бы вынула из жаровни угольЯ и прожгла
бы мне глаза...
џ сказал:
- Ќе плачь, „унЯ, роднаЯ моЯ...
Ћна потЯнулась ко мне, и Я обнЯл ее и поцеловал, и она тоже менЯ
поцеловала, и времЯ летело мимо нас, и Я все целовал „уню, ее маленькие
твердые ручки, и губы, и шелковые мокрые ресницы, и ситец на ее коленЯх
целовал, и это было лучшее, что Я испытал в своей жизни.
џ ушел от „уни за час до побудки. Ћна плакала беззвучно и все не
отпускала менЯ и еще, и еще целовала. џ ушел от нее в ту ночь. џ не сделал
ее своей женой. џ любил ‚алю.

“тром приехал ‚ейсман. Ћн очень осунулсЯ. Љогда он стоЯл над нами на
гребне, было видно, какой это старый и больной человек. ‹ишнЯЯ кожа
свисала с его лица. ‘тоЯ на ветру в вытертом своем "цивильном" пальто и
качаЯсь от ветра, ‚ейсман сказал:
- оссе обстреливают насквозь. џ отдал Љлимова в больницу и позвонил
его родным. Џлачут. џ говорю: как вам не стыдно, надо радоватьсЯ, парень в
больнице, уход как за графом. ‚ы плачьте не по нем, говорю Я, вы плачьте
по мне, мне еще обратно ехать. Ќикакого впечатлениЯ... Њежду прочим, Я
заезжал в райком, скандалил насчет махорки. Ћни мне стали вкручивать, что
через недельку, и пЯтое, десЯтое, но когда Я взЯл их за грудки, сразу
нашлась пара Ящичков.
‚низу восхищенно засмеЯлись. ‘тарый враль никого не мог обмануть, но
все-таки приЯтно было представить, что ‚ейсман кого-то там мог брать за
грудки. € потом, он привез махорку! ‚анька ”ролов, больше всех страдавший
без курева, подбросил в воздух монетку.
- Њировой старик! †ук, а не старик! „окладывай дальше.
- …ще в райкоме говорили, что скоро сюда придут боевые части нашей
армии. Ћни здесь займут оборону. € может быть, нас тоже вооружат...
‘ережка ‹юбомиров крикнул коротко:
- “ра! - € еще раз: - “ра!
‚ейсман поклонилсЯ, как будто это он приведет сюда Љрасную Ђрмию и
выдаст нам оружие. ЋтойдЯ в сторонку и поймав мой взглЯд, он деловито
кивнул мне. џ взлетел кверху.
~ Ќе волнуйсЯ, - сказал он и положил мне руки на плечи. - џ все сделал.
- Ќу?
~ џ ее видел, хотЯ мне это было дьЯвольски трудно устроить.
‘тарик набивал себе цену, а мне было стыдно его доброты, и набивать
ничего не надо было. Џросто это был геройский старик.
- џ ее видел, - сказал ‚ейсман. - •орошенькаЯ, и все такое, ничего не
скажешь. Ќо ты не расстраивайсЯ... - ‚ейсман отошел на шаг, чтобы мне
удобнее было падать. - Ћна сказала: ответа не будет.
“дивительно, что Я это знал раньше. Ќикакого впечатлениЯ это известие
на менЯ не произвело. Џровожать - неудобно. Ќа письмо - ответа не будет.
‚от так. ‚от так.
‚ейсман смотрел на менЯ с мудрой проникновенностью.
- „а, - сказал он, - такие вещи убивают. ’ут не до слез. џ все это
хорошо понимаю. —то мне тебе сказать?
- ‚ейсман, - сказал Я ему. - Њилый ты человек. ‘пасибо за хлопоты.
- €ди сшей себе шубу из твоего спасибо! - закричал ‚ейсман грубо. Ћн,
видимо, был растроган. Ќеловко пЯтЯсь, он задрал полу своего пальто и
полез в карман. - Ќа, развеселись, вот тебе письмо! Љакой-то обормот
подошел, когда Я говорил с твоей красоткой, симпатичный такой обормот, в
очках, толстый, как боров.
- ”едька! - сказал Я и вырвал у старика клочок бумаги, сложенный
пакетиком.

"„руже! - это были ужасающие каракули. - ‚о первых строках сопчаю, что
Я жив и здоров, чего и вам желаю, а второе - огромнаЯ новость: Я иду на
фронт. Љак говоритсЯ, следую примеру лучших, читай - твоему! Џриедешь в
Њоскву живой, позвони моей матери. Ћна будет знать, как и что.
†му. ’вой ”едор".

џ сжал эту бумажку, как ”едькину руку, и мне захотелось повидать его. џ
спрЯтал ”едькино письмо в нагрудный карман и начал спускатьсЯ. € тут Я
услышал их снова. Ћни летели звеном прЯмо над нами. ирокие кресты лежали
на их фюзелЯжах. Љогда они пролетели, у одного из них из брюха выпала
какаЯ-то масса. џ подумал - бомба, но цвет и форма были непохожи на бомбу.
‚се вокруг застыли в ожидании, поднЯв головы кверху. Њасса, оторвавшаЯсЯ
от самолета, вдруг рассыпалась на тысЯчи мелких, величиной с игральную
карту, пластинок, и эти пластинки, кружась, планируЯ и вертЯсь, стали
снижатьсЯ.
- ‹истовки, - сказал кто-то.
Ћни летели, колеблемые ветром, отравленные эти листовки, они летели в
нашем подмосковном небе, фрицевские самолеты скрылись, оставив в воздухе
эти вонючие бациллы. Ћни низвергались на нас, потом ветер отнес их в
сторону, и они осыпались на оголенный угрюмый лес. Ћдин из листков упал
шагах в двухстах от нас. ‘ережка ‹юбомиров кинулсЯ к нему. Њы следили за
ним. Ћн возвращалсЯ, держа двумЯ пальцами сероватый листок. ‹ицо его было
ужасно. ‚зглЯнув в текст, как бы опасаЯсь осквернить свои глаза, он
произнес прерывающимсЯ голосом:
- "Њассами к нам перебегайте!"
€ тотчас бросил листок наземь. Џотом ‘ережа ‹юбомиров резко размахнулсЯ
и с ужасающей силой рубанул бумажку лопатой, как живого и ненавистного
врага.
Љ нему подбежал ‹ешка, и оба они, ‘ережка и ‹ешка, стали мочитьсЯ на
этот листок.
‚ это времЯ снова послышалсЯ вой его моторов, и мы увидели, что вдоль
вырытой нами линии, на небольшой высоте, летит фриц. Ћн летел, как мог,
медленно и низко, и снова мы стоЯли, задрав голову, а он пролетел и
превратилсЯ почти в точку, но развернулсЯ и опЯть пошел по линии,
снизившись до бреющего полета. Ћн выпустил короткую очередь, никого не
ранил, но когда пролетел, мы высыпали наверх и кинулись к деревьЯм. Џо
двое, по трое вцеплЯлись мы кто в осинку, кто в ольху, стараЯсь слитьсЯ с
ними и оберечь себЯ. ”риц снова пролетел по трассе.
- ”отографирует! - крикнул ’ележка с отчаЯнием. Њы стоЯли бессильные,
держась за стволы подмосковных деревьев, ища у них защиты, замерзшие и
ненавидЯщие. ”риц же по-хозЯйски летал над нами, делал что хотел, изредка
постреливаЯ длЯ острастки, чтоб мы не смели носу высунуть из лесу. € такой
дул стылый, проклЯтый ветер, и так мы замерзали без движеньЯ, и такое
горькое отчаЯние вцепилось в наши сердца, что в эту минуту уже не верилось
ни во что хорошее. € тут из леса на гребень наших контрэскарпов, с громким
посвистом выбросилсЯ Љаторга. Ћн разорвал на себе ворот, двумЯ руками
сдернул с головы шапку и что было силы шлепнул ее в грЯзь.
- Ђ ну, больше жизни, лопатные герои, - закричал нам Љаторга. - —то вы
там затухли? †изнь продолжаетсЯ! „авайте сплЯшем! - € он топнул двумЯ
ногами, и грЯзь, как фейерверк, брызнула из-под его перевЯзанных веревками
бутс. - —то?!! €ли мы уже не советские?! Ђ? Ќеужели мы скиснем из-за этого
летучего дерьма?! - Ћн вложил в рот два стЯнутых в кольцо пальца, дико
свистнул и забил ладонЯми по груди и бедрам. - Ђлеш-ша, ша! „ержи полтона
ниже! - крикнул он в небо. - ‡аткнись там, подонскаЯ морда! „а здравствует
…вгений Ћнегин!
Ћн заплЯсал в грЯзи, этот чертов проходимец, этот непонЯтный человек с
кривым носом, заплЯсал с ужимками и "кониками", по всем правилам одесского
шика, и открылсЯ нам в эту стыдную минуту нашей слабости чистой и
прекрасной своей стороной. € мы, словно опомнились, скинули наваждение,
словно обрели себЯ, мы кинулись вое на гребень и пошли плЯсать всею
ватагой, смеЯсь, и толкаЯсь, и размахиваЯ руками, как малые дети. Њы жили,
жили, жили так, как считали нужным, мы жили своим законом под обстрелом
фашистского гада. “ нас в руках были только кривые затупленные лопаты, а
вот же мы знали, что мы сильнее того растленного типа там, наверху,
куриное сердце которого позволЯло ему бить в безоружных.

‚ обед Я сидел у окна в нашей избе и поджидал ‘ережку с ‹ешкой. Ћни
должны были принести из кухни щи. Њы съедали наше варево в доме, это
давало возможность подкормить хозЯев. ’ак делали почти все. џ сидел один в
избе. ‚аська еще не поЯвлЯлсЯ, видно, заигралсЯ где-то с ребЯтами, Я
скучал по нем. Ќи тети ѓруни, ни дЯди џши тоже не было. ‹ешка освободил
менЯ сегоднЯ от очередного дневальства и не в очередь пошел за щами. ђука
моЯ все-таки давала себЯ знать, и на работе Я еще ворочал с трудом. џ
сидел у окна, смотрел на деревенскую улицу, лежавшую передо мной, и думал,
что, слава богу, наша работа подошла к концу. Ѓыло приЯтно видеть
бесконечную ровную линию наших контрэскарпов, их трехметровую ширину и
страшную глубину, их насыпи и зализанные закраины - работа была отличнаЯ,
мы сознавали это и гордились своим трудом. ‚се это было еще более приЯтно
и потому, что вейсмановскаЯ версиЯ подтверждалась и шли усиленные
разговоры о том, что сюда со днЯ на день, с часу на час придут наши части
и встанут здесь защищать Њоскву. ‡десь, у сделанных нами рубежей. „а,
времЯ приходить нашим, самое времЯ!
‚ эту минуту Я увидел, что через мостик, осторожно ступаЯ, идет ‹ешка,
держа в одной руке дымЯщиесЯ котелки, а другой прижимаЯ к груди
полкирпичика хлеба. џ помахал ему из окна, и он широко улыбнулсЯ и кивнул
головой. џ вышел к нему навстречу и помог донести котелки. Њы поставили
еду на стол, положили по углам алюминиевые ложки.
џ сказал:
- Ђ ‘ережка где?
‹ешка мотнул головой.
- ‘ледом идет.
‡а окном послышалсЯ треск моторов. џ кинулсЯ к окну. Џо улице шла
танкетка, за ней другаЯ, за той третьЯ. џ обернулсЯ к ‹ешке и сказал,
улыбаЯсь:
- Ќу, кажетсЯ, наши пришли!
‹ешка тоже прильнул к окошку. ’еперь уже было лучше видно, перваЯ
танкетка подошла ближе к нам. ‚друг она остановилась, не дойдЯ до нашей
избы метров пЯтнадцать, развернулась и пристроилась задом к огородному
плетню. ’отчас из короткого ствола ее пушки вылетел белый дымок, раздалсЯ
выстрел, и возле красного флага нашего штаба на той стороне взлетели
кверху щепки, пыль и дым. ‚ эту страшную минуту мы, наверно одновременно с
‹ешкой, увидели черный крест на боку танкетки, такой же мы видели на
фюзелЯжах самолетов. ‚се это происходило очень быстро и не сразу дошло до
сознаниЯ. €з-за танкетки вышел длинный фриц. Ћн двигалсЯ в сторону нашей
избы. —ерез плечо его нерЯшливо висел автомат. Њы замерли. ”ашист шел к
нам. Ќавстречу ему бежал через мост ‘ережа ‹юбомиров. Ћн что-то кричал
скривленным набок ртом и бежал на немца, высоко замахнув через правое
плечо лопату. Ќемец остановилсЯ, расставив ноги, и смотрел на него - глаза
его ничего не выражали, они были тусклые, задернутые пленкой, как на
плавленом олове. ‚идно, не раз уже на него бросались безоружные люди, и
немец знал, что ему делать. Ћн ждал удобного момента.
‘ережка бежал на немца, и когда он уже почти добежал, тот небрежно
шевельнул автоматом. џ услышал очень короткое: та-та. Ќемец отступал,
пЯтилсЯ, а ‘ережка все бежал на него с лопатой, но Я уже видел, что
‘ережки нет, что он уже мертв, что это бежит одна неутолимаЯ ‘ережкина
ненависть, котораЯ не умирает.
‹ешка схватил менЯ за руку и дернул за собой. Њы выбежали на задний
двор и легли наземь.
- ‡а огород, - прохрипел ‹ешка, - под плетень, а там вырвемсЯ.
џ пополз за его сапогами по мокрой грЯзной земле, а позади слышались
выстрелы, пушки работали исправно, чередуЯсь. Њы ползли не оборачиваЯсь,
бежали, а немец бил по красному флагу нашего штаба. ’ам сейчас было много
народу, много наших друзей, они собирались сейчас похлебать горЯчих щей, а
немец крыл их без пощады хладнокровным огнем, а мы с ‹ешкой все ползли,
проползли под плетень и еще ползли, а потом встали и побежали за деревню.
Њинут через пЯтнадцать мы достигли леса. Њы остановились. џ сказал:
- Ћткуда, откуда они?
- „есант, верно, - сказал ‹ешка. - Џерелетел, гад.
‹ешка задергал губами и заплакал.
- Џойдем, ‹еша, - Я тронул его за плечо, - надо отходить.
Ћн пошел за мной покорно, как мальчик, и огромным, грЯзным своим
кулаком утирал глаза. Ќадо было спасатьсЯ, бежать от верной и бесполезной
смерти, дорватьсЯ до Њосквы, получить оружие и вернутьсЯ, вернутьсЯ во что
бы то ни стало! ЌельзЯ было оставлЯть эти места - в эту землю была вбита
наша душа, наша вера в победу, слишком близкие люди остались там за нашими
плечами, у домика с красным флагом.
ЊенЯ всего жгло. ‘лава богу, никто не видел, как мы шли вдвоем с ‹ешкой
и ревели. џ ковылЯл впереди, ‹ешка за мной. Њы шли напрЯмик через лес
примерно с полчаса и ушли версты за две, потому что выстрелы стали тише, и
здесь нам показалось гораздо безопасней.
- —то теперь? - сказал Я. - „альше что?
- Љабы знать, куда идти.
- €щи дорогу, - сказал Я. - €щи, ‹ешка.
- Ќадо искать - да, - сказал он, - а то заплутаем, как бы в обрат не
наскочить...
- ‹евей надо.
- ‚ерно, и Я так помню. ’ам много дорог должно сходитьсЯ, помнишь?
Љогда сюда шли, Я запомнил.
Ђ Я ничего не запомнил, Я тогда не обращал вниманиЯ на дороги. џ
горожанин, и не было у менЯ этой привычки. џ сказал:
- ’еперь ты иди впереди, ‹ешка.
Ћн прошел мимо менЯ вперед, и Я побрел за ним.
Ђх, горько так идти по своей земле среди бела днЯ, идти и знать, что ты
идешь не по своей воле, не гулЯешь, не грибы собираешь, нет, ты бежишь,
скрываешьсЯ, спасаешь свою жизнь от злого и наглого осквернителЯ, и нельзЯ
тебе остановитьсЯ и принЯть бой. ѓорько так идти, никому не пожелаю,
трудно! Ќо мы шли, нужда гнала. Њы шли напролом, продираЯсь сквозь
подлесок, сквозь тесные группы молодых деревьев, стоЯщих густо,
непроходимой стеной. €сцарапались мы, еще больше изодрались и плутали, но
был у нас все-таки какой-то собачий нюх, да и сама землЯ, наверно,
помогала, ведь мы были ее дети, и минут через сорок мы все-таки выскочили
на дорогу.
- ‘мотри-ка - никого, - сказал ‹ешка.
Ћн посмотрел на менЯ, и Я понЯл, о чем он думает... џ и сам этого
боЯлсЯ.
- Ќеужели мы одни? - спросил Я у ‹ешки. - Ќеужели мы одни ушли?
- ЏрЯмо не знаю, - сказал он упавшим голосом.
- Њожет, постоим немного?
- „ай освоитьсЯ, - сказал ‹ешка.
Њне почудилсЯ треск сучьев.
- ’ихо! - сказал Я шепотом. - €дут!
- ”риц?
- Ќе знаю...
- ЏрЯчьсЯ...
€ ‹ешка зашел за огромную ветлу, стоЯвшую у дороги. Њы спрЯтались за
кривое двустволое ее тело.
- Ќе может быть, чтоб фриц, - шепнул ‹ешка.
’реск становилсЯ все сильнее, ближе к нам, и противно было то, что у
менЯ забилось сердце. Ќо Я решил, что, если это фашисты, Я брошусь к ним
навстречу и хоть одного да задушу. ‘реди деревьев замелькали какие-то
силуэты, и Я увидал ватники. ‹ешка перевел дыхание: наверно, и он
переживал. Ќа дорогу вырвались люди. ќто были ‘тепан Њихалыч, Љаторга и
’ележка.
- ‚от она, дорога, - сказал ‘тепан Њихалыч. - ‘ейчас определимсЯ - что
и как. Ќе робь, ’елега!
- Њосква где? - жадно спросил Љаторга.
‘тепан Њихалыч встал на дорогу и резко рубанул рукой куда-то наискосок
и вправо.
- ‚от, - сказал он, - так держать, и будет тебе Њосква.
Њы с ‹ешкой вышли из-за ветлы.
- ѓлЯдите, товарищи, ЊитЯ, - сказал ’ележка и нежно улыбнулсЯ. - ЊитЯ и
‹еша. Ќаши.
Њы подошли к своим. Њы молчали, они трое и мы с ‹ешкой. Њы только
смотрели друг на друга. Љак будто десЯть лет не виделись. џ чувствовал,
что все сейчас плачут.
- ‚от оно как вышло, - сказал ‘тепан Њихалыч виновато.
- „а, - сказал Я, - хуже не бывает.
- ‘ережка-то... - сказал ‹ешка и отвернулсЯ.
‚се замолчали. ‘ловно снЯли шапки у свежей могилы. ‘тепан Њихалыч
двинулсЯ первым. Њы пошли за ним.
- Ќаших там тыщи три осталось, - сказал ’ележка.
- Ѓольше.
- “йдут! Њногие ушли, многие вырвутсЯ.
- ѓде ж они?
- ЏрЯчутсЯ...
- €ли другими дорогами идут...
- ’ут кто как сможет, - сказал Љаторга.
Ќа дороге, по которой мы шли впЯтером, было пусто, и лес стоЯл сквозной
и пустой, и небо было пустое. ‘трельба позади прекратилась, и это был
плохой признак.
- ‚се, видно, занЯли ™еткино, - сказал ‘тепан Њихалыч. - ’еперь
польетсЯ наша кровь...
- Џойдут теперь расправлЯтьсЯ... Љоммунистов искать... - сказал ‹ешка.
- € некоммунистов тоже, - сказал ’ележка.
- Љоммунистам хуже всех, - повторил ‹ешка печально. - “ менЯ отец
коммунист и брат тоже.
- ’еперь и не узнаешь, кто коммунист, кто нет, - процедил Љаторга.
‘тепан Њихалыч остановилсЯ и поглЯдел на него в упор.
- џ член партии непобедимых коммунистов, - громко сказал ‘тепан
Њихалыч, и губы его побелели. - џ член партии, и ты можешь называть менЯ
комиссаром, Љаторга.
Ћн отвернулсЯ и пошел дальше. Њы двинулись за ним.
Љаторга перегнал его и заступил дорогу.
- Љаторга да Љаторга, - сказал он тихо. - ‘колько можно? Љакой Я
Љаторга, Я ѓришка Џолещук! џ вас очень уважаю, ‘тепан Њихалыч.
’от двумЯ кулаками расшебаршил свою бороду.
- Џойдешь со мной, ѓринЯ, - сказал он Љаторге. - € ты, ’елега, пойдешь
со мной. ЌельзЯ мне вас всех вместе вести, а вдруг да Я что и не так
сделаю. Ќе туда вас заведу. Џусть мы разделимсЯ.
- Ќет, мы вместе, - сказал Я.
- ќто мой приказ, - сказал ‘тепан Њихалыч. - ’еперь пришло расставанье,
ЊитЯ. Њы трое вон там пойдем, - он показал направление. - Ќа Ѓоровск. Њы
будем его огибать справа и, может, выйдем на железную дорогу. Ђ вы, ЊитЯ с
‹ешей, вот здесь идите. - Ћн и нам показал, где бы нам, по его мнению,
лучше было идти. - ‚ы всегда вместе, вы дружки, вам вместе надо. ’еперь: в
Њоскву придете, вступайте в армию, ребЯта, добровольно идите. ‚ы теперь
народ подготовленный. Ќу все. „ва, значит, у нас отрЯда во временном
отступлении. ‚сего вам, ребЯта!
Ћн протЯнул мне теплую, согретую добром руку. џ пожал ее. Џрощай,
џчмень и ‹ен! € если навсегда, то навсегда прощай. ’ележка протЯнул мне
свою узкую руку, Я взЯл ее и покрыл сверху левой рукой. Ћн тотчас же
положил свою левую руку на мою. Њы трЯсли так руками, смотрели друг на
друга, что-то хотели сказать друг другу и не смогли, постеснЯлись.
- „о свиданьЯ, - сказал ’ележка.
- „о свиданьЯ, - сказал Я.
Џотом Я пожал корЯвую руку моего товарища ѓришки Џолещука - грЯзную
корЯвую руку человека, которого мы несправедливо дразнили Љаторгой...
‹ешка простилсЯ тоже. Ћни пошли по большой, пустой дороге к далекому
горизонту, а Я смотрел им вслед и понимал, что это уходЯт из моей жизни
люди, без которых мне никогда не будет вполне хорошо.
- Ђида и мы, - сказал ‹ешка.

Њы шли с ним скорым приемистым шагом по огромной разметанной дороге,
тЯнущейсЯ сквозь низкий красновато-серый осинник. „ень перевалил на вторую
половину, грЯзь на дороге уже начала застывать в предчувствии ночного
заморозка, идти стало легче, и мы прошли уже верст шесть или восемь, не
встретив ни одного человека.
- ѓде теперь наши? - сказал ‹ешка.
- Љакие?
- Љто вышел оттуда.
- Џлутают...
- Џовидать бы...
- Ђ может, кто-нибудь сзади идет, кто позже добралсЯ до дороги.
- Џокричим?
Њы несколько раз останавливались и кричали. Ќикто не откликнулсЯ.
Њы были одни с ‹ешкой. ‘ловно одни во всей ђоссии, так пусто было
вокруг. € мы снова шагали с ним по дороге вперед и сворачивали у
развилков, не раздумываЯ. “ нас поЯвилась уверенность, что мы не можем
ошибитьсЯ и мы выйдем к Њоскве. Љрупинки железа притЯгиваютсЯ к магниту,
они не ошибаютсЯ никогда.
- ’акому человеку, - сказал ‹ешка, и голос его дрогнул, - такому
человеку надо поставить памЯтник. “знать, где он жил, и на его улице
поставить памЯтник. Џусть малые дети на него восхищаютсЯ и все другие
тоже.
џ сказал:
- „а. ‘ереге надо памЯтник.
- Џриду домой, - сказал ‹ешка, - доберусь только до дома, мать повидаю
и спать не лЯгу, побегу записыватьсЯ в добровольцы. ’еперь-то менЯ
возьмут... ’еперь люди нужны. ‚ерно?
џ сказал:
- ‚ерно.
‹ешка посмотрел на менЯ и понЯл:
- •орошо бы, - сказал он, - нам быть вместе. „а, ЊитЯ?
џ сказал:
- ѓроб дело. ЊенЯ не возьмут.
Ќесколько минут он молчал, потом зашел ко мне слева и горЯчо заговорил:
- џ знаю, что надо делать. Ќам с тобой, ЊитЯ, одна дорога. Ќам надо в
партизаны идти, вот куда!
џ посмотрел на ‹ешку. ќто было как озарение. Љак Я сам не додумалсЯ до
этого?
џ сказал:
- ’ы, ‹ешка, бог!
- ‚ерно? - Ћн как будто даже удивилсЯ похвале. - ‡начит, пойдешь? ‚
партизаны, да, ЊитЯ?
џ сказал:
- џ тебе могу поклЯстьсЯ. џ не знаю даже, как Я это сам не дотумкалсЯ.
Ђ что ты это так быстро сообразил, Я тебе никогда не забуду. ‡начит, идем?
‹ешка сказал:
- ”акт. ‚озьмут, не бойсЯ. Њы вместе будем. € не беспокойсЯ, что ты
хромой, ты молодой, ты сильный, у тебЯ руки, как камень.
Ћн просто лечил менЯ, этот парень.
- ’ы ходкий, ты же быстро ходишь, ты никогда не отставал. џ тоже, как
медведь, здоровый. Њы с тобой так возьмемсЯ, мы такое ему устроим! “ него
и правда под ногами землЯ загоритсЯ.
Ќу и здорово же он говорил, ‹ешка ”омичев - златоуст, ничего не
скажешь. џ даже засмеЯлсЯ от удовольствиЯ.
Ђ он продолжал:
- € мы с тобой еще до победы доживем, увидишь! Ћна скоро будет, не
думай! ќто он временно прет, на шарапа берет, а мы еще не опомнились. Ђ
потом такое будет, что он и кишок не соберет, да, ЊитЯ?
џ сказал:
- ’о есть конечно!
- ‚от, - сказал ‹ешка удовлетворенно, - мы его добьем, а потом вернемсЯ
домой и будем женитьсЯ...
џ сказал:
- Ђ на ком? “ тебЯ есть?
‹ешка засмеЯлсЯ и стал глЯдеть в сторону.
- …сть одна.
- Љак звать?
- ’аська! - сказал он и улыбнулсЯ снова. “ него улыбка была
замечательнаЯ, добраЯ очень.
џ сказал:
- —то ж ты невесту так называешь несолидно - ’аська!
- ЉакаЯ ж она невеста. Ћна в седьмом классе. ’аська и есть!
- Ќу да? - Я очень удивилсЯ. - Ћна что, школьница? Ђ как же она
согласилась?
- Ћна не соглашалась, она и не знает даже ничего...
- ’о есть как не знает? —его не знает?
- Ќу что Я на ней женюсь!
- Љак же она не знает?
- Ќу, не знает, и все. ќто Я пока один решил. џ ее заприметил и решил.
џ сказал:
- Ќу, ты и ловок. ЏрЯмо чертов сын!
‹ешка снова засмеЯлсЯ. ќтот разговор будоражил его и счастливил, и ему
еще хотелось про это говорить, он ведь мальчик был, совсем мальчик.
- ‚от, значит, годика через три Я на ней и поженюсь!
- Ќу, победа-то раньше будет, - сказал Я.
- ќто конечно, но Я все равно подожду. ’ут особо торопитьсЯ нельзЯ, да
и родители ее не отдадут раньше...
- Ђ у нее кто родители?
- Ђкадемики какие-то...
- ‡начит, ты будешь тоже академик?
- Ќет, куда там, мне бы хоть на инженера пока... по металлу. Ќу, а ты?
- вдруг спросил ‹ешка. - “ тебЯ тоже есть невеста?
џ сказал:
- Ќет, ‹еша, у менЯ нет никого.
Ќе знаю, что менЯ заставило так сказать. Ќо у менЯ не было права
сказать, что есть у менЯ невеста.
„орога лежала перед нами нескончаемаЯ и грЯзнаЯ, и мы пробирались
теперь не так уж ходко. ‚друг позади что-то бахнуло, и нам показалось, что
это поблизости. ‹ешка прибавил шагу. џ сказал:
- џ так быстро не могу.
Ћн сейчас же пошел потише и сказал:
- џ не спешу. ќто ноги сами.
џ сказал:
- ‚ыйдем мы, ‹еша, как думаешь?
Ћн помолчал. Ћживление его уже прошло, он понимал, что дело наше
нелегкое, но он был настоЯщий человек. Ћн сказал тихо, но твердо:
- €наче не может быть.
Њы замолчали опЯть. ‘тало холодней, времЯ шло уже к четырем. Ќе помню,
сколько мы так шли с ‹ешкой. Џотом опЯть услышали мотор. Ћн рычал еще
где-то далеко, но мы сразу услышали его. Њы остановились с ‹ешкой и стали
глЯдеть в небо. ђокот становилсЯ все ближе, и вдруг мы увидели, что с
вершины далекого неба, как на салазках с невидимой снежной горы, катилсЯ
самолет. Ћн снизилсЯ, выровнЯлсЯ уже совсем недалеко от нас и потом
низко-низко по-над самым леском рванулсЯ в нашу сторону. Ћн давно нас
заметил и теперь снизилсЯ специально из-за нас.
- Ѓеги, - крикнул ‹ешка, побежал вперед, метнулсЯ в сторону,
перепрыгнул заросшую пожухлой травой обочину и бросилсЯ под невысокую
ольху, обнЯл ее и втЯнул голову в плечи. џ сделал то же самое. Њы под
одним деревом лежали, Я - с одной стороны, ‹еша - с другой, и держались мы
с ним за одно дерево. џ лежал, вдавливаЯсь, вжимаЯсь в землю, зажмурил
глаза и поджал плечи. џ слышал рокот и услышал длинное, не в пример
утреннему: та-та-та-та-та-та. € ветер. € дерево гнетсЯ и дрожит:
р-р-р-та-та-та-та-та-та. ‘тихает... „а, слава богу, Я почувствовал, что
стихает звук и напрЯжение уменьшаетсЯ, слабеет, удалЯетсЯ... „ерево, в
которое Я судорожно вцепилсЯ, уже не трепещет больше, и, выждав еще
несколько секунд, Я из-под руки глЯнул в небо. фрица уже не было. Ћн
побаловалсЯ и пошел дальше.
џ сказал:
- “шел, дерьмо такое.
џ приподнЯлсЯ на локтЯх и переполз на другую сторону, где лежал ‹ешка.
Ћн все еще лежал на животе, так же, как Я секунду тому назад. Ћн обнимал
дерево, и было похоже, что он целует землю, на которой лежит. ‚озле его
уха лежала тугаЯ, нерасплывающаЯсЯ лужица. Ћна не блестела. Ћна лежала
выплеснувшись всЯ, как в блюдечко. ’емно-краснаЯ тусклаЯ лужица, и это
была убежавшаЯ из веселого ‹ешкиного тела жизнь.
џ не знаю, что со мной случилось и почему Я это сделал. џ, наверно,
соскочил с зарубки. ‘о мной случилось что-то странное. џ не знаю. “ менЯ
все заболело сразу, опоЯсало, и перекрестило, и запеленало болью. € ощущаЯ
невыносимую боль во всем теле, и стонаЯ от боли, и плача, Я приподнЯлсЯ,
подтЯнулсЯ и сел, прислонившись спиной к нашему с ‹ешей дереву, рЯдом с
ним. € вот тут-то Я услышал в себе: