дает  все вышесказанное.  Љак
типичный пример можно привести убийство губернатора Ѓастилии де ‹оней. Џосле
взЯтиЯ этой крепости  губернатора окружила  очень  возбужденнаЯ  толпа, и со
всех  сторон его стали осыпать ударами. Ћдни предлагали его повесить, другие
-- отрубить ему  голову или привЯзать  его  к хвосту  лошади.  ЋтбиваЯсь, он
нечаЯнно ударил ногой одного из присутствующих.  ’отчас же кто-то предложил,
чтобы  получивший удар  перерезал горло губернатору, и это  предложение было
немедленно принЯто толпой.
     ’от,  кому  пришлось  выполнить  роль  палача,  был  повар  без  места,
отправившийсЯ  вместе  с  другими зеваками  в Ѓастилию посмотреть,  что  там
делаетсЯ.   ЏовинуЯсь   общему  решению,  он  был   убежден,  что  совершает
патриотический подвиг  и даже заслуживает медали за то,  что  убил чудовище.
‚рученной  ему саблей он ударил губернатора по голой шее, но саблЯ оказалась
плохо заточенной.  ’огда он  преспокойно вынул  из своего  кармана маленький
ножик с черной ручкой, и так как в качестве повара он научилсЯ резать  мЯсо,
то при помощи этого ножа благополучно  окончил операцию, которую должен  был
сделать.
     ‚  этом случае  можно Ясно  проследить  действие  механизма, о  котором
сказано выше:  повиновение  внушению,  тем более  могущественному,  что  оно
бывает коллективным, и уверенность убийцы в том,  что он совершает достойный
похвалы поступок, уверенность тем более  сильнаЯ, что он  видит  единодушное
одобрение  со  стороны  своих  сограждан.  Љонечно,   такой  поступок  будет
преступным с  точки зрениЯ закона, но с психологической  точки зрениЯ мы так
не назовем его.
     Ћбщие черты  преступной толпы такие  же,  как  и всЯкой  другой  толпы:
восприимчивость к внушению, легковерие, непостоЯнство, приоритет чувств, как
хороших,  так и дурных.  ‚се эти черты мы можем найти у толпы, оставившей по
себе  одно  из самых  ужасных  воспоминаний  в  нашей  истории  --  это  так
называемые "сентЯбрьщики". “ них, впрочем, можно  встретить много общих черт
с  убийцами ‚арфоломеевской  ночи.  Џодробности,  которые Я  приведу  здесь,
позаимствованы у ’эна, почерпнувшего их из мемуаров современников.
     Ќеизвестно  в точности кто отдал приказание или внушил  идею опустошить
тюрьмы посредством избиениЯ заключенных. Ѓыл ли то „антон, или кто другой --
все равно. „лЯ нас в данном случае интересен только сам факт могущественного
внушениЯ, полученного толпой, на которую возложено было совершение убийств.
     ’олпа   убийц   состоЯла   приблизительно   из  четырехсот  человек   и
представлЯла собой самый  совершенный тип  разнородной толпы. ‡а исключением
небольшого  числа   профессиональных  нищих,  почти  всЯ  она   состоЯла  из
лавочников   и   ремесленников   всех   разрЯдов:   башмачников,   слесарей,
парикмахеров,  каменщиков,  чиновников, комиссионеров и  т.д.  Џод  влиЯнием
такого же внушениЯ, которому  повиновалсЯ повар  в приведенном выше  случае,
все эти люди были совершенно уверены, что они совершают патриотический долг.
Ћни выполнЯли двойную обЯзанность -- судей и палачей  --  и вовсе не считали
себЯ преступниками.
     Џроникнутые важностью своей миссии,  они  прежде  всего  образовали род
трибунала, и в этом тотчас же выказалась всЯ односторонность суждений  толпы
и ее правосудиЯ. ‚виду огромного числа обвинЯемых  было решено, что дворЯне,
свЯщенники, офицеры, придворные,  одним  словом, люди, одно  звание  которых
служит  уже достаточным  доказательством  их  виновности  в  глазах  доброго
патриота,  будут  убиты гуртом,  без  дальнейших  рассуждений  и специальных
решений суда; что касаетсЯ других, то их надлежало судить по внешнему виду и
по  их  репутации.  ’аким  образом,  толпа удовлетворила  требованиЯм  своей
примитивной  совести  и  могла  уже  на  законном  основании  приступить   к
убийствам, даваЯ  волю своим инстинктам свирепости, генезис которых был мною
указан выше и которые в толпе развиваютсЯ всегда в очень высокой степени. Ќо
эти  инстинкты  нисколько  не  мешают  попеременному  проЯвлению  совершенно
противоположных чувств в толпе, например, чувствительности,  котораЯ доходит
до такой же крайности, как и свирепость.
     ‹юди  эти  обладали   экспансивной  чувствительностью,  характеризующей
парижского  рабочего. Ћдин из федератов, например, узнал, что  заключенных в
государственной  тюрьме оставили  без воды  на 26 часов. Ћн пришел  в  такую
Ярость, что готов был бы растерзать нерадивого тюремщика, если бы за него не
заступились сами же заключенные. Љогда импровизированный трибунал оправдывал
кого-нибудь  из  заключенных,  стража  и убийцы  обнимали  его  с восторгом,
раздавались  самые  неистовые  аплодисменты,  а  затем  снова  приступали  к
массовым убийствам. ‚о  времЯ  самого  совершениЯ  убийств  не  прекращалось
веселье; танцевали вокруг трупов, устанавливали  скамьи длЯ "дам",  желавших
видеть,  как убивают аристократов. Џри этом убийцы не переставали выказывать
совершенно  специфическое  чувство  справедливости.  Ћдин  из  убийц  заЯвил
трибуналу, что дамы,  сидЯщие далеко,  плохо видЯт, и что  лишь некоторым из
присутствующих  выпадает на долю  удовольствие  бить  аристократов. ’рибунал
признал  справедливость этого  замечаниЯ,  и решено было осужденных медленно
проводить между шпалерами убийц, которые  будут  бить их тупым концом сабли,
чтобы продлить мучениЯ. Ћни кромсали совершенно обнаженные жертвы  в течение
получаса  и   затем,  когда  все   уже   вдоволь  насмотрелись,   несчастных
приканчивали, вскрываЯ им животы.
     Ќо в другом отношении убийцы обнаруживали такую большую щепетильность и
нравственность,  которую трудно было ожидать у них. Ћни  не брали, например,
ни  денег, ни драгоценностей, найденных у своих жертв,  и все это  в целости
доставлЯли в комитеты.
     ‚о всех таких действиЯх  можно  наблюдать первичные формы  рассуждениЯ,
характерные длЯ души толпы. ’ак,  перерезав  от 12000 до 15000 врагов нации,
толпа немедленно подчинилась новому внушению. Љто-то высказал замечание, что
и  в других  тюрьмах,  там,  где  сидЯт  старые  нищие,  бродЯги  и  молодые
арестанты,  много  находитсЯ  лишних   ртов,  от  которых  недурно  было  бы
избавитьсЯ; притом ведь  между ними, несомненно, должны существовать и враги
народа, вроде некоей г-жи „елЯрю, вдовы отравителЯ. "Ќаверное, она взбешена,
что сидит в тюрьме.  …сли бы она могла, то подожгла бы Џариж; она, уж верно,
говорила  это,  она  сказала  это!  …ще  один  удар  метлы!".  ’акие  доводы
показались настолько убедительными толпе, что все
     заключенные были перебиты гуртом, и в том числе  около пЯтидесЯти детей
в  возрасте от  12  до  17  лет,  "которые  ведь  также  могли  со  временем
превратитьсЯ во врагов нации, поэтому лучше было отделатьсЯ от них теперь же
.
     Џосле  недели  такого труда,  когда все было  закончено,  убийцы  могли
наконец  подумать и  об  отдыхе. ‚полне убежденные  в том, что они заслужили
благодарность  отечества,  они Явились  к  властЯм  с  требованием  награды;
наиболее же ретивые даже заЯвили притЯзание на получение медали.
     €сториЯ  Љоммуны  1871  года тоже заключает  в себе  не  мало  подобных
фактов. € нам предстоит еще не раз наблюдать нечто подобное, так как влиЯние
толпы все возрастает, а власти перед нею капитулируют.

        ѓлава третьЯ Џђ€‘џ†Ќ›… € “ѓЋ‹Ћ‚Ќ›… ‘“„›

     ЏрисЯжные уголовных судов.  -- Ћбщий характер присЯжных.  -- ‘татистика
указывает,  что их решениЯ  независимы  от их состава.  --  Љак  производить
впечатление  на  присЯжных.  --  ‘лабое  действие  рассуждений.  --  ‘пособы
убеждениЯ,   к   которым   прибегают   знаменитые   адвокаты.  --   •арактер
преступлений, относительно которых присЯжные проЯвлЯют снисходительность или
строгость. --  Џольза учреждениЯ  присЯжных и  величайшаЯ опасность, которую
представила бы замена их судьЯми.
     Ќе  имеЯ возможности  рассмотреть  здесь  все  категории  присЯжных,  Я
остановлюсь  лишь  на  той,  которую  считаю наиболее  важной, на  присЯжных
уголовного  суда.  ќти  присЯжные  представлЯют  собой превосходный образчик
толпы разнородной, неанонимной. Њы находим тут и восприимчивость к внушению,
и преобладание бессознательных чувств вместе со слабым развитием способности
рассуждать,  и  влиЯние  вожаков,  и  т.д.,  и  т.д.  €зучаЯ  эту  категорию
присЯжных, мы можем наблюдать интересные образцы ошибок, которые могут  быть
сделаны людьми, не посвЯщенными в психологию масс.
     ЏрисЯжные прежде всего дают нам прекрасный пример того, как  мало имеет
значение,  с точки  зрениЯ принЯтых  решений,  умственный  уровень отдельных
индивидов, входЯщих в состав толпы. Њы уже раньше говорили, что ум не играет
никакой  роли в решениЯх  совещательного  собраниЯ,  касающихсЯ общих,  а не
исключительно технических вопросов. ‘уждениЯ, высказанные относительно общих
вопросов собранием  каменщиков и  бакалейщиков, мало  отличаютсЯ от суждений
ученых  и  артистов,  когда  они соберутсЯ  вместе  длЯ  совещаниЯ  по  этим
вопросам. ‚ разное времЯ, а именно до  1848 года, администрациЯ делала очень
тщательный  выбор   лиц,   призванных   исполнЯть   обЯзанности   присЯжных,
останавливаЯсь   преимущественно   на   людЯх   просвещенных,   профессорах,
чиновниках,   литераторах   и   т.д.   ’еперь   же   присЯжные    набираютсЯ
преимущественно   из  мелкого  купечества,  лавочников,  хозЯев,  рабочих  и
служащих.  € к величайшему  удивлению  специалистов, статистика указала, что
каков  бы ни  был  состав присЯжных,  решениЯ  их бывают тождественны.  ‘ами
судьи, как бы они ни относились  враждебно  к учреждению присЯжных, не могли
не  признать  справедливости этого  факта.  ‚от  как высказываетсЯ  по этому
поводу  бывший  председатель  уголовного  суда  Ѓерар   де   ѓлЯже  в  своих
"‚оспоминаниЯх".
     "‚ настоЯщее времЯ выбор присЯжных находитсЯ в действительности в руках
муниципальных  советников, которые  записывают одних и  исключают  других по
желанию,  руководствуЯсь   политическими  и   избирательными  соображениЯми,
свЯзанными   с   их   положением...  Ѓольшинство   .  выбранных  состоит  из
коммерсантов, не столь крупных,  как те, которые выбирались в прежнее времЯ,
и из служащих в разных ведомствах... Ќо все мнениЯ и все профессии сливаютсЯ
в лице судей, причем  некоторые из них обнаруживают горЯчность неофитов; дух
присЯжных, таким образом, не подвергсЯ изменениЯм и приговоры их остались те
же".
     €з  этой цитаты мы  удерживаем лишь  выводы, вполне справедливые, но не
объЯснениЯ, так как  они  не  верны.  “дивлЯтьсЯ тут нечему,  ибо психологиЯ
толпы, а  следовательно, и присЯжных,  большей частью не известна ни судьЯм,
ни адвокатам; доказательством тому может служить, например, следующий  факт,
изложенный  автором  вышеприведенной  цитаты.  Ћдин  из   самых   знаменитых
адвокатов уголовного  суда, ‹ашо,  систематически  пользовалсЯ своим  правом
отвергать присЯжных  и всегда исключал из списка присЯжных всех образованных
людей.  Ћднако  опыт доказал в  конце  концов всю бесполезность  такого рода
исключений, и мы  видим  теперь, что  министерство юстиции  и  адвокаты,  по
крайней мере в Џариже, совершенно отказались от этой системы, и  несмотрЯ на
это,  как справедливо замечает де ѓлЯже, приговоры  присЯжных не изменились,
"они не стали ни лучше, ни хуже после этого".
     ЏрисЯжные,  как и толпа,  легко подчинЯютсЯ влиЯнию чувств и очень мало
--  влиЯнию рассуждениЯ. "Ћни не могут устоЯть,  -- говорит один адвокат, --
при виде женщины,  кормЯщей  грудью  своего младенца, или  при дефилировании
сирот перед  ними". "—тобы снискать расположение судей,  женщине  достаточно
быть симпатичной", говорит де ѓлЯже.
     Ѓезжалостные к таким преступлениЯм, которые  могут коснутьсЯ их  личной
безопасности,  действительно наиболее опасным длЯ общества, присЯжные  очень
снисходительны к преступлениЯм, совершенным под влиЯнием страсти. Ћни  очень
редко бывают  строги  к  девушкам, виновным в детоубийстве, или  к покинутой
девушке, облившей серной кислотой своего соблазнителЯ. ‚о всех таких случаЯх
присЯжные  инстинктивно понимают, что преступлениЯ эти  не очень  опасны длЯ
общества,  и что  в стране, где не  существует законов,  покровительствующих
покинутым  девушкам,  преступление той,  котораЯ  мстит за себЯ, скорее даже
полезно,   нежели   вредно,   так  как   оно   служит  предостережением  длЯ
соблазнителей.
     ‡аметим  вскользь,  что  это различие,  которое  инстинктивно  делаетсЯ
присЯжными  между  преступлениЯми  опасными длЯ общества  и не  опасными длЯ
него,  не лишено  справедливости. –ель уголовных  законов  должна,  конечно,
состоЯть в том, чтобы защищать общество от опасных  преступников, а никак нс
в  том, чтобы мстить им. Ќо наши уголовные кодексы и особенно  наши судьи до
сих  пор проникнуты  духом  мщениЯ  старинного первобытного права, и  термин
"vindicta"   почти   ежедневно  употреблЯетсЯ  ими.  „оказательством   такой
склонности наших судей служит отказ большинства применЯть превосходный закон
Ѓеранже, разрешающий осужденному отбывать свое наказание тогда только, когда
он совершит рецидив. Њежду тем, каждый из судей прекрасно знает, так как это
доказываетсЯ статистикой, что применение  наказаниЯ в  первый  раз неминуемо
влечет за собой рецидив преступлениЯ. Ќо судьЯм всегда кажетсЯ, что общество
осталось  не  отомщенным,  если  они освобождают осужденного,  и потому  они
предпочитают создавать опасных рецидивистов, нежели оставлЯть  общество  без
надлежащего отмщениЯ.
     ЏрисЯжные,  как и всЯкаЯ толпа, легко ослеплЯютсЯ обаЯнием, и хотЯ, как
совершенно  верно  замечает  де  ѓлЯже,  они  очень демократичны  по  своему
составу, но тем не менее они всегда аристократичны в своих пристрастиЯх.
     "€мЯ, происхождение,  большое состоЯние,  репутациЯ,  защита знаменитым
адвокатом,  и  вообще  все  то,  что  отличает  и  блестит,  составлЯют  длЯ
обвинЯемых очень выгодное условие".
     ‚сЯкий  хороший  адвокат  должен  больше всего заботитсЯ о  том,  чтобы
действовать  на  чувства присЯжных, как  действуют  на чувства толпы;  он не
должен  много рассуждать, если же он захочет прибегнуть  к этому способу, то
должен  пользоватьсЯ лишь  самыми  примитивными  формами  рассуждений.  Ћдин
английский адвокат, славившийсЯ своим успехом  в уголовном суде, указал, как
следует  действовать. "Ћн  внимательно следил  за присЯжными во  времЯ своей
речи. ќто самый благоприЯтный  момент.  ЃлагодарЯ  чутью и привычке, адвокат
читал  на  лицах  присЯжных  впечатление, произведенное каждой  его  фразой,
словом,  и  выводил  отсюда свои заключениЯ. Џрежде  всего  ему  нужно  было
различить  тех, кто  уже заранее был на  его  стороне. “крепив  за собой  их
содействие в один миг, он уже переходил к тем, кто казалсЯ ему расположенным
не в  пользу  обвинЯемого, и старалсЯ угадать, что восстанавливает их против
него.  ќто  самаЯ труднаЯ  часть работы, так  как  ведь  могут  существовать
множество  причин,  порождающих  желание  осудить  человека  помимо  всЯкого
чувства справедливости".
     ‚  этих  нескольких  строках  резюмируетсЯ  весь  механизм  ораторского
искусства,  и  нам  становитсЯ  Ясно,  почему речи, приготовленные  заранее,
всегда  так плохо  действуют. Ќадо  менЯть выражениЯ  ежеминутно,  постоЯнно
обращаЯ внимание на производимое впечатление.
     Ћратору нет  нужды  привлекать на свою  сторону всех  присЯжных  --  он
должен привлечь только вожаков, которые дают направление общему  мнению. Љак
во  всЯкой толпе, так  и тут, существует  лишь  небольшое  число  индивидов,
которые ведут за собой других. "џ  убедилсЯ  на опыте, --  говорит  адвокат,
которого Я цитирую, -- что в момент произнесениЯ приговора достаточно бывает
одного или двух энергичных людей, чтобы увлечь за собой остальных присЯжных.
     ќтих-то  двух-трех  вожаков и  надо постаратьсЯ  убедить  адвокату  при
помощи искусных внушений. Џрежде всего надо постаратьсЯ им понравитьсЯ. …сли
вы сумели  понравитьсЯ индивиду в толпе, то он уже готов проникнутьсЯ всЯким
вашим убеждением и находит превосходными все ваши доводы, каковы бы  они  ни
были.  Џривожу следующий  анекдот,  заимствованный мной из одной  интересной
книги о ‹ашо:
     "€звестно, что во времЯ своих защитительных речей, произносимых в суде,
‹ашо постоЯнно не терЯет  из виду двух или трех лиц из присЯжных, казавшихсЯ
ему влиЯтельными, но несговорчивыми. Ћбыкновенно ему удавалось смЯгчить этих
упрЯмцев, но  однажды в провинции он  наткнулсЯ на такого,  на  которого  не
действовала никакаЯ аргументациЯ, несмотрЯ на то, что ‹ашо расточал ее перед
ним  в течение целых  трех четвертей  часа.  ќто был  первый из сидевших  на
второй скамье, седьмой  по счету присЯжный.  Ѓыло отчего  прийти в отчаЯние!
‚друг, в самый  разгар  своих страстных убеждений, ‹ашо  останавливаетсЯ  и,
обращаЯсь к председателю суда, говорит: "ѓосподин председатель, не можете ли
вы  приказать  спустить занавес там,  напротив: господин  седьмой  присЯжный
совсем   ослеплен  солнцем".  ‘едьмой   присЯжный,  покраснев,  улыбнулсЯ  и
поблагодарил. ‘ этой минуты от уже был привлечен на сторону защиты".
     Њногие писатели,  и даже из очень  выдающихсЯ, в  последнее времЯ стали
сильно  нападать  на  учреждение  присЯжных,  служащее,   однако,  длЯ   нас
единственной  защитой против  заблуждений  и  ошибок  (притом весьма частых)
такой касты,  котораЯ  не  подлежит  никакому  контролю.  Ќекоторые из  этих
писателей  желали  бы,  чтобы  присЯжные  выбирались  лишь  из  образованных
классов. Ќо мы доказали  уже, что решениЯ присЯжных  и при подобных условиЯх
останутсЯ те  же,  как  теперь, при нынешнем  составе присЯжных.  „ругие же,
основываЯсь на ошибках в приговорах присЯжных, желали бы совершенно отменить
этих последних и заменить их судьЯми. Ћднако те ошибки, в которых теперь так
обвинЯют  присЯжных, прежде всего делаютсЯ самими  же  судьЯми, так как ведь
если какой-нибудь из  обвинЯемых  предстает перед присЯжными, то это значит,
что  его уже  раньше  признали  виновным  сами  судьи:  следственный  судьЯ,
прокурор и др.
     Њагистратура  в самом деле ЯвлЯетсЯ  единственным ведомством,  действиЯ
которого   не  подлежат  никакому  контролЯ).  ЌесмотрЯ  на  все  революции,
демократическаЯ ”ранциЯ не обладает все-таки правом "Habeas Corpus", которым
так гордитсЯ ЂнглиЯ. Њы изгнали всех тиранов, но в каждом городе мы посадили
судью,  который  по  своему усмотрению распорЯжаетсЯ честью и свободой своих
сограждан.  ‘амый  ничтожный следственный судьЯ,  едва успевший соскочить со
школьной  скамьи,   получает  возмутительное  право  отправлЯть   по  своему
усмотрению  в  тюрьму самых почетных граждан,  и  притом  на основании  лишь
простых личных подозрений, в которых он не обЯзан никому отдавать отчета. Ћн
может продержать их  в тюрьме полгода,  год  под предлогом следствиЯ и затем
отпустить их без всЯкого вознаграждениЯ или извинений. Џриказание привести в
суд совершенно  равносильно  знаменитому  "Lettre  de  cachet",  с той  лишь
разницей, что этим последним  средством, которое так справедливо  ставили  в
упрек прежней монархии, могли пользоватьсЯ  лишь очень важные лица, а теперь
это средство  находитсЯ  в руках целого  класса  граждан, которых ни  в коем
случае нельзЯ причислить к разрЯду наиболее просвещенных и независимых.
     ђазве не следует из этого, что если бы обвинЯемого судили  судьи,  а не
присЯжные, то  он лишилсЯ  бы своего  единственного шанса на  оправдание? ‚о
всЯком  случае, ошибки присЯжных  ЯвлЯютсЯ  лишь последствием ошибок  судей.
’олько эти последние и  бывают  виновны в чудовищных судебных  ошибках вроде
недавнего  случаЯ с доктором ‹., который  был  привлечен  к  ответственности
одним  довольно-таки  ограниченным  следственным судьей  на  основании  лишь
показаний полуидиотки, обвинившей доктора в том, что он сделал ей выкидыш за
30  фр.  „октор,  конечно,  был  бы  отправлен на каторгу, если бы не  взрыв
негодованиЯ общественного  мнениЯ, вынудивший  главу государства  немедленно
помиловать  его.  —естность  подсудимого,  засвидетельствованнаЯ  всеми  его
согражданами, казалось, должна  была доказать грубость  ошибки, и сами судьи
даже признавали  это, но  следуЯ духа касты,  сделали все от  них зависЯщее,
чтобы помешать помилованию.  ‚о  всех  подобных делах  присЯжные, ничего  не
понимающие в технических подробностЯх,  естественно,  прислушиваютсЯ к тому,
что говорит  обвинение, и  в конце концов успокаиваютсЯ тем, что  дело  было
расследовано судьЯми, уже искушенными во всЯких  тонкостЯх. Љто же  в  таких
случаЯх ЯвлЯетсЯ истинным виновником ошибок -- судьи или присЯжные? Ѓудем же
тщательно охранЯть  институт  присЯжных,  так как он  составлЯет,  наверное,
единственную  категорию толпы,  котораЯ  не  может  быть  заменена  никакими
отдельными личностЯми.  ’олько этот институт в  состоЯнии смЯгчить строгости
законов, которые уже потому  что они одинаковы длЯ всех, должны быть слепы в
принципе и  не  могут  принимать  во  внимание  частных случаев. Ќедоступный
состраданию   и   признающий   только   текст   закона,   судьЯ   со   своей
профессиональной  строгостью приговорит  к одинаковому  наказанию грабителЯ,
убийцу и бедную  девушку, брошенную на произвол  судьбы своим соблазнителем,
которую довела  до детоубийства нужда. ЏрисЯжные же  инстинктивно чувствуют,
что  соблазненнаЯ девушка го раздо менее виновна, нежели ее соблазнитель, не
подлежащий, однако, каре законов, и поэтому оказывают ей снисхождение.
     •орошо знаЯ психологию каст, а также психологию других категорий толпы,
Я решительно не вижу ни одного  случаЯ, когда бы  Я  мог не  пожелать  лучше
иметь  дело  с  присЯжными, нежели  с  судьЯми,  если  бы мне  пришлось быть
неправильно  обвиненным  в каком-нибудь  преступлении. ‘  первыми Я все-таки
имел  бы некоторые  шансы на оправдание,  тогда как со вторыми  этого бы  не
было. Ѓудем опасатьсЯ могущества толпы,  но еще более  мы должны  страшитьсЯ
власти некоторых  каст. Џервую можно всетаки  убедить,  вторые  же  остаютсЯ
непреклонными.

        ѓлава четвертаЯ €‡Ѓ€ђЂ’…‹њЌЂџ ’Ћ‹ЏЂ

     Ћбщие  черты  избирательной  толпы. --  Љак убеждают  ее.  -- Љачества,
которыми должен  обладать  кандидат.  --  Ќеобходимость  обаЯниЯ.  -- Џочему
рабочие  и  крестьЯне  так редко выбирают  кандидатов  из  своей  среды?  --
Њогущественное  влиЯние   слов  и   формул  на   избирателЯ.  --  Ћбщий  вид
избирательных прений.  --  Љак образуютсЯ  мнениЯ избирателЯ.  -- Њогущество
комитетов. --  Ћни представлЯют собой  наиболее  опасную форму  тираний.  --
Љомитеты революции. -- Ћбщую подачу голосов заменить нельзЯ, несмотрЯ на  ее
незначительную  ценность в психологическом отношении. --  Џочему голосование
останетсЯ  таким же  даже  в  том  случае, если  избирательные  права  будут
предоставлены  лишь  ограниченному классу  граждан?  --  —то  выражает собою
подача голосов во всех странах?
     €збирательнаЯ толпа, т.е.  те собраниЯ, которые созываютсЯ длЯ избраниЯ
лиц на известные должности, представлЯет собой толпу разнородную, но так как
действиЯ се направлены лишь к одной вполне определенной цели -- выбору между
различными  кандидатами, то в  ней можно наблюдать проЯвление лишь некоторых
характерных черт, уже описанных  нами.  Ќаиболее выдающимисЯ чертами в  этой
толпе будут также  слабаЯ способность к рассуждению, отсутствие критического
духа, раздражительность, легковерие и односторонность. ‚ решениЯх этой толпы
легко  можно  проследить  влиЯние вожаков  и  роль  перечисленных  нами выше
факторов: утверждениЯ, повторениЯ, обаЯниЯ и заразы.
     Џроследим теперь способы воздействиЯ на избирательную толпу, так как на
этом основании мы можем Яснее представить себе ее психологию.
     Џервым условием, которым должен обладать кандидат  на выборах, ЯвлЯетсЯ
обаЯние. ‹ичное обаЯние может быть заменено  только обаЯнием богатства. „аже
талант и гений не  составлЯют серьезных условий успеха. ‘амое главное -- это
обаЯние, т.е. возможность предстать перед избирателЯми, не возбуждаЯ никаких
оспариваний. …сли  избиратели,  большинство  которых  состоит из  рабочих  и
крестьЯн, так редко выбирают представителей из своей среды,  то  лишь потому
что люди, вышедшие из  их рЯдов,  не имеют длЯ них никакого обаЯниЯ. …сли же
случайно  они  выбирают  кого-нибудь  из  своей  среды,  то  это  вызываетсЯ
обыкновенно побочными причинами, желанием помешать какому-нибудь выдающемусЯ
человеку,  крупному хозЯину  рабочих,  например, у которого сами  избиратели
находЯтсЯ  в  постоЯнном  подчинении. ЏоступаЯ  так, избиратели  получают на
времЯ иллюзию власти над тем, кому всегда подчинЯлись.
     Ќо обаЯние не всегда,  однако, служит  залогом успеха. €збиратель хочет
также, чтобы льстили его тщеславию и угождали его вожделениЯм. —тобы на него
подействовать, надо осыпать его самой нелепой лестью и, не стеснЯЯсь, давать
ему  самые фантастические обещаниЯ. …сли это рабочий,  то надо  льстить ему,
бранЯ его хозЯина;  что же касаетсЯ соперника-кандидата,  то  надо старатьсЯ
уничтожить его,  распространЯЯ о  нем посредством утверждениЯ, повторениЯ  и
заразы мнение,  что он последний из негодЯев и что всем известно, как  много
он  совершил  преступлений.  Ќезачем,   конечно,  искать   в  данном  случае
чего-нибудь даже  похожего на доказательства. …сли  противник мало  знаком с
психологией толпы, он станет оправдыватьсЯ с помощью аргументов, вместо того
чтобы  отвечать на утверждениЯ. противоположными  утверждениЯми, и  конечно,
таким образом лишитсЯ всЯких шансов на успех.
     ЌаписаннаЯ программа  кандидата  не должна быть чересчур  категоричной,
так   как   противники  могут  ею   воспользоватьсЯ  и   предъЯвить  ему  ее
впоследствии; но  зато словеснаЯ программа должна быть самой  чрезмерной. Ћн
может   обещать  без  всЯких  опасений  самые   важные  реформы.   ‚се   эти
преувеличенные обещаниЯ  производЯт сильное впечатление в данную  минуту,  в
будущем же  ни к  чему не  обЯзывают. ‚ самом  деле,  избиратель обыкновенно
нисколько  не  стараетсЯ  узнать  потом,  насколько  выбранный  им  кандидат
выполнил обещаниЯ, которые, собственно, и вызвали его избрание.
     ‚о всех  этих случаЯх  мы можем наблюдать  действие  тех самых факторов
убеждениЯ,  о  которых  мы  говорили  раньше;  мы  снова встретимсЯ с  этими
факторами при об' суждении действиЯ слов и формул, обладающих, как известно,
магической силой. Ћратор, который умеет пользоватьсЯ ими,  поведет  толпу за
собой, куда хочет. ‘уществуют выражениЯ, которые всегда производЯт одно и то
же  действие, как  бы они  ни  были избиты. ’акой кандидат, который сумел бы
отыскать  новую  формулу,  хотЯ  лишенную  вполне  определенного смысла,  но
отвечающую   самым   разнообразным  стремлениЯм   толпы,  разумеетсЯ,  может
рассчитывать на безусловный  успех. ЉроваваЯ  испанскаЯ революциЯ 1873  года
была произведена посредством нескольких таких слов, имеющих сложное значение
и которые  каждый  может объЯснЯть  по своему. Ћдин из современных писателей
рассказывает следующим образом происхождение этой революции:
     "ђадикалы пришли к убеждению, что унитарнаЯ республика  -- не что иное,
как замаскированнаЯ  монархиЯ, и  кортесы, чтобы  доставить им удовольствие,
провозгласили   единогласно   федеральную   республику,   причем   никто  из
вотировавших  не  мог  бы  сказать,  что  в  сущности  они  вотировали.   Ќо
объЯвленнаЯ формула всех восхищала и  приводила в  восторг.  ‚се думали, что
основали  на  земле  царство  добродетели  и  счастьЯ.  Ћдин  республиканец,
которого враг его не захотел  величать титулом федералиста, обиделсЯ,  точно
ему   нанесено   было  смертельное   оскорбление.   Ќа   улицах  друг  друга
приветствовали словами:  "Salud  у republica federal!" и распевали гимны  во
славу отсутствиЯ  дисциплины и автономии солдата. —ем же на самом  деле была
эта "федеральнаЯ  республика"?  Ћдни  понимали  под  этим словом эмансипацию
провинций,  учреждениЯ, подобные тем, какие существуют в ‘оединенных татах,
или децентрализацию  администрации; другие  же думали об уничтожении  всЯкой
власти, о предстоЯщей великой социальной ликвидации в  будущем. ‘оциалисты в
Ѓарселоне   и   Ђндалузии   проповедовали   абсолютное  господство  общин  и
предполагали  создать  в  €спании  десЯть  тысЯч  независимых  муниципальных
городов,  управлЯющихсЯ своими собственными  законами,  и отменить при  этом
одновременно и  армию, и  жандармерию. ‘коро возмущение распространилось  по
всем провинциЯм юга,  из одного  города в другой, из одной деревни в другую.
Љак  только  какаЯ-нибудь  община  проделывала "prononciamiento", то  первым
делом  она уничтожала телеграф  и железную дорогу, чтобы прервать  все  свои
сношениЯ  с  соседЯми  и  с  Њадридом.  Ќе  было  ни  одной самой  маленькой
деревушки,  котораЯ бы не  действовала  отдельно.  ”едерализм уступил  место
самому грубому  "кантонализму",  сопровождавшемусЯ  пожарами  и убийствами и
ознаменовавшемусЯ кровавыми сатурналиЯми .
     —то  касаетсЯ  влиЯниЯ,  которое  могли  бы  иметь  рассуждениЯ  на  ум
избирателей, то достаточно прочесть протокол любого избирательного собраниЯ,
чтобы  составить  себе на  этот счет  вполне  определенное  мнение. ‚  таком
собрании  раздаютсЯ   утверждениЯ,  ругательства,  иногда  доходит  дело  до
тумаков, но никогда не приходитсЯ слышать никаких рассуждений; если на времЯ
и восстанавливаетсЯ  тишина, то  это бывает лишь тогда, когда кто-нибудь  из
присутствующих со  сварливым  характером  заЯвит, что он  желает  предложить
кандидату  один из  тех трудных вопросов, которые всегда приводЯт  в восторг
аудиторию. Ћднако  радость  оппонентов  длитсЯ обыкновенно недолго,  так как
скоро  противники  их заглушают  своим ревом того, кто  первый подает голос.
’ипом  всех публичных  собраний  подобного рода  можно считать те, протоколы
которых Я выбираю здесь из сотни других подобных же протоколов, печатающихсЯ
чуть ли не ежедневно в разных газетах:
     "Ћрганизатор попросил присутствующих выбрать президента,  и  этого было
достаточно, чтобы разразилась гроза. Ђнархисты бросились вперед, чтобы взЯть
бюро  приступом; социалисты  же с  жаром  старались  отразить их, толкались,
ругали друг  друга продажными шпионами и  т.д., и  в  конце концов  один  из
граждан удалилсЯ с подбитым глазом.
     Ќаконец кое-как  удалось составить бюро  среди  всеобщего  шума,  и  на
трибуне остаетсЯ компаньон  X. Ћн начинает развивать настоЯщий обвинительный
акт против  социалистов,  которые прерывают  его криками:  "Љретин!  бандит!
канальЯ!" и  т.д., --  эпитеты, на  которые компаньон X. отвечает изложением
теории, изображающей социалистов "идиотами" или "шутами".
     ...ЏартиЯ Ђллемана организовала вчера вечером в зале  торговли на улице
”обург  дю  ’амил  большое  подготовительное  собрание  к  празднику рабочих
первого маЯ. ‹озунгом было: "тишина и спокойствие".
     "Љомпаньон  ѓ.  обозвал социалистов  кретинами и обманщиками; тотчас же
ораторы  и  слушатели  стали осыпать  друг  друга бранью,  и дело  дошло  до
рукопашной схватки, на сцену поЯвились стульЯ, скамьи, столы и т.д."
     Ќе следует, однако, думать, что  такой способ обсуждениЯ был  свойствен
только  какому-нибудь  известному  классу  избирателей   и  находилсЯ  бы  в
зависимости от их социального положениЯ. ‚о всЯком анонимном собрании, какое
бы оно ни было, хотЯ бы оно исключительно состоЯло из  ученых, прениЯ всегда
облекаютсЯ в одну и ту же форму. џ говорил уже, что люди в толпе стремЯтсЯ к
сглаживанию  умственных различий,  и  доказательства этого  мы  встречаем на
каждом  шагу.  ‚от,  например,  извлечение  из  протокола  одного  собраниЯ,
состоЯвшего  исключительно  из  студентов,  заимствованного мною  из  газеты
"Temps" от 13 февралЯ 1895 года:
     "ум  все увеличивалсЯ по мере  того, как  времЯ  шло и Я нс думаю, что
нашелсЯ бы хоть один оратор, который мог бы сказать две фразы и при этом его
не прерывали. Љаждую минуту  раздавались крики  то  из  одного места,  то из
другого, а то изо  всех мест сразу; аплодировали, свистели, между различными
слушателЯми  возникали  Яростные   споры,  размахивали  угрожающим   образом
тростЯми, мерно  стучали  в  пол, кричали:  "‚он!  Ќа трибуну!".  Њ.‘. начал
расточать  по адресу ассоциации самые  нелестные эпитеты, называЯ ее подлой,
чудовищной,  продажной и мстительной  и  т.д., заЯвлЯЯ,  что  стремитсЯ к ее
уничтожению..."
     ‘прашиваетсЯ, как же при  подобных условиЯх  избиратель составлЯет себе
свое  мнение?  Ќо  такой вопрос  может ЯвитьсЯ  у нас лишь  тогда, когда  мы
пребываем в странном заблуждении насчет свободы такого собраниЯ.  ’олпа ведь
имеет только внушенные мнениЯ и никогда не составлЯет  их путем рассуждений.
‚  занимающих  нас  случаЯх мнениЯ  и  воты  избирателей находЯтсЯ  в  руках
избирательных  комитетов,  где  вожаками  чаще  всего  бывают  виноторговцы,
имеющие влиЯние на рабочих, так как они оказывают им кредит. "‡наете  ли вы,
что такое  избирательный комитет? -- спрашивает один  из  самых мужественных
защитников современной  демократии,  г.‘егерер. -- ќто просто  ключ  ко всем
нашим учреждениЯм,  главнаЯ  часть  нашей  политической  машины.  ”ранциЯ  в
настоЯщее времЯ управлЯетсЯ комитетами. "
     Љомитеты, каково  бы  ни  было  их название: клубы,  синдикаты и проч.,
составлЯют,  быть  может, самый  главный  элемент  опасности  надвигающегосЯ
могущества толпы.  Ћни представлЯют собой самую  безличную и, следовательно,
самую угнетающую  форму тирании. ‚ожаки, руководЯщие  комитетами, имеЯ право
говорить  и действовать  от имени  какого-нибудь  собраниЯ,  избавлЯютсЯ  от
всЯкой ответственности и могут все себе позволить. Ќи один из самых свирепых
тиранов  не  мог  бы  никогда  и  помышлЯть  о  таких   предписаниЯх,  какие
издавались, например, революционными  комитетами. Ћни  истреблЯли  Љонвент и
урезали его, и ђобеспьер  оставалсЯ абсолютным  властелином до тех пор, пока
мог  говорить  от  их имени. Ќо в тот день,  когда он отделилсЯ  от  них, он
погиб. –арство  толпы -- это царство комитетов, т.е. вожаков, и  нельзЯ даже
вообразить себе худшего деспотизма.
     „ействовать на комитеты не трудно;  надо только чтобы кандидат мог быть
принЯт   и   обладал   достаточными   ресурсами.   Џо  признанию  самих   же
жертвователей,  довольно  было  трех миллионов, чтобы устроить множественные
выборы генералу Ѓуланже.
     ’акова психологиЯ  избирательной  толпы;  она не  отличаетсЯ  ничем  от
психологии толпы других категорий и нисколько не  лучше и не хуже ее.  Ќо из
всего  вышесказанного Я все же не вывожу заключениЯ  против всеобщей  подачи
голосов. …сли бы от менЯ  зависела  судьба этого учреждениЯ, то Я бы оставил
его в том виде, в каком  оно существует теперь, руководствуЯсь практическими
соображениЯми, вытекающими непосредственно из изучениЯ психологии толпы. Ѓез
сомнениЯ, неудобства всеобщей подачи голосов достаточно бросаютсЯ в глаза, и
отрицать это невозможно. ЌельзЯ отрицать также,  что цивилизациЯ  была делом
лишь небольшого меньшинства, одаренного высшими  умственными способностЯми и
занимающего верхушку пирамиды,  постепенно расширЯющейсЯ книзу по мере того,
как  понижаетсЯ  умственный уровень различных слоев наций. Љонечно,  величие
цивилизаций  не может зависеть от голосов  низших  элементов, берущих только
численностью; без сомнениЯ, подача голосов толпы  часто бывает очень опасна,
и мы уже  не раз  расплачивались за это нашествиЯми. ‚есьма вероЯтно, что мы
еще дороже поплатимсЯ в  будущем ввиду приближающегосЯ могущества толпы.  Ќо
все  эти   возражениЯ,  совершенно  верные  в   теоретическом  отношении,  в
практическом терЯют  всю свою  силу  в  наших глазах,  когда мы  вспомним  о
непоколебимом  могуществе идей,  превращенных  в  догматы. „огмат  верховной
власти толпы не  подлежит защите с  философской точки зрениЯ, совершенно так
же, как и  средневековые религиозные догматы,  но тем не менее,  он обладает
абсолютной силой  в настоЯщее времЯ; этот догмат,  следовательно,  столь  же
неприкосновенен, как  были  некогда неприкосновенны  наши религиозные  идеи.
Џредставьте себе современного свободного мыслителЯ, перенесенного магической
силой в  средние  века.  ‚ы,  может  быть,  думаете, что, удостоверившись  в
верховном могуществе религиозных идей,  господствовавших тогда,  от  стал бы
пробовать  с  ними  боротьсЯ?  €ли, попав в руки судьи, желающего сжечь  его
вследствие обвинениЯ  в заключении  договора  с  дьЯволом  или же  посещении
шабаша,  он  стал бы оспаривать существование  дьЯвола или  шабаша?  Ќо ведь
оспаривать верованиЯ  толпы --  это то же,  что  спорить с ураганом.  „огмат
всеобщей  подачи голосов обладает  в настоЯщее времЯ такой же  силой,  какой
некогда обладали религиозные догматы. Ћраторы и писатели отзываютсЯ  о нем с
таким уважением и  таким  подобострастием, какие нс  выпадали  даже на  долю
‹юдовика XIV. Џоэтому-то и надо  относитьсЯ  к  этому догмату, как  ко  всем
религиозным догматам, на которые действует только времЯ.
     Ѓыло бы, впрочем, бесполезно пробовать поколебать  этот догмат, так как
он опираетсЯ  все-таки  на некоторые  „оводы,  говорЯщие  в  его пользу. "‚о
времена  равенства,  -- говорит  справедливо  ’оквиль,  --  люди  не  питают
никакого  довериЯ  друг  к  другу вследствие своего сходства.  Ќо именно это
сходство вселЯет им доверие, почти безграничное, к общественному мнению, так
как  они  полагают, что  ввиду  всеобщего  одинакового умственного  развитиЯ
истина   должна   быть  там,   где   находитсЯ  большинство".  предположить,
следовательно,  что  ограничение  подачи  голосов  на каких  бы  то  ни было
основаниЯх должно повести к улучшению голосований толпы? џ не допускаю этого
на основании ранее  высказанных мною  причин, касающихсЯ низкого умственного
уровнЯ  всех собраний,  каков  бы  ни был  их состав.  ‚  толпе  люди всегда
сравниваютсЯ, и если дело касаетсЯ общих вопросов, то подача голосов  сорока
академиков окажетсЯ нисколько не лучше подачи голосов сорока  водоносов.  Ќе
думаю, чтобы голосованиЯ, которые так часто ставились в вину всеобщей подачи
голосов (например, восстановление империи), были бы иного характера, если бы
вотирующие были  выбраны  исключительно из числа ученых и образованных. …сли
какой-нибудь   индивид   изучил   греческий   Язык,   математику,   сделалсЯ
архитектором,  ветеринаром, медиком или адвокатом, то это еще не значит, что
он  приобрел  особенные  сведениЯ  в  социальных  вопросах.  ‚едь  все  наши
экономисты   большей  частью  образованные  люди,   в  большинстве   случаев
профессора  и  академики,  но  разве  существует  хоть  один  общий  вопрос,
протекционизм,  биметаллизм  и т.д., относительно  которого они пришли бы  к
соглашению? €  это потому  что всЯ их наука  представлЯет собой  лишь  очень
смЯгченную форму всеобщего невежества. Џеред социальными же проблемами, куда
входит столько неизвестных величин, сравниваютсЯ все незнаниЯ.
     ’аким   образом,  если   даже   избирательный  корпус  будет   состоЯть
исключетсльно из людей, начиненных  наукой, все же их вотум будет нс лучше и
не  хуже,  чем   нынешние   воты   избирателей.   Ћни  будут   точно   также
руководствоватьсЯ своими чувствами и  духом своей партии.  Ќаши  затруднениЯ
нисколько  бы не  уменьшились, но нам  пришлось бы  кроме  того испытать еще
тЯжелую тиранию каст.
     Џодача голосов толпы везде  будет  одинакова  и  в  конце концов всегда
будет служить выражением стремлений и бессознательных потребностей расы, все
равно --  будет ли эта подача голосов ограниченной или общей, и практикуетсЯ
ли она  в  республиканской или  монархической стране,  во  ”ранции, Ѓельгии,
ѓреции,  Џортугалии  или €спании. Ђрифметическое среднее  всех избраний,  во
всЯкой  стране,  служит изображением  души  расы, а эта  душа остаетсЯ почти
одинаковой из поколениЯ в поколение.
     ‚се вышесказанное приводит  нас еще раз  к  заключению,  что раса имеет
большое   значение,  и   что   учреждениЯ  и   правительства   играют   лишь
незначительную  роль  в   жизни  народов.  ќти  последние   главным  образом
управлЯютсЯ  душою  расы,  т.е.  наследственными  остатками,  сумма  которых
собственно  и  составлЯет  душу  расы.  ђаса  и цель  насущных  потребностей
повседневной  жизни  --   вот  таинственные  властелины,  которые  управлЯют
судьбами нации.

        ѓлава пЯтаЯ ЏЂђ‹ЂЊ…Ќ’‘Љ€… ‘ЋЃђЂЌ€џ

     ‚ парламентской толпе наблюдаетсЯ большинство  черт, общих разнородной,
неанонимной толпе. -- Ћдносторонность мнений.  -- ‚осприимчивость к внушению
и  ее  границы. -- ђоль вожаков.  --  Џричины их обаЯниЯ.  --  Ћни  ЯвлЯютсЯ
настоЯщими  господами  собраниЯ, голосование  которых  представлЯетсЯ, таким
образом,   голосованием  небольшого   меньшинства.   --  Њогущество  вожаков
абсолютно. --  ќлементы  их ораторского  искусства.  -- ‘лово и  образы.  --
Ћратор, не имеющий обаЯниЯ, не в состоЯнии заставить принЯть свои доводы. --
Џреувеличение чувств, как хороших, так и дурных. -- Ђвтоматизм, выражающийсЯ
в известные моменты. -- ‡аседаниЯ Љонвента. -- ‘лучаи, когда собрание терЯет
характерные черты толпы. -- ‚лиЯние специалистов в технических  вопросах. --
Џреимущества  и  опасности  парламентского  режима  во  всех странах. --  Ћн
приспособлен к современным потребностЯм, но влечет за собою финансовые траты
и прогрессивное ограничение свободы. -- ‡аключение.
     Џарламентские   собраниЯ    представлЯют   собой   разнородну