увства справедливости, то должны  будем признать, что толпа может  выказать
иногда  очень  высокую нравственность. Ќемногие психологи,  изучавшие толпу,
рассматривали ее лишь с точки зрениЯ се преступных действий и, наблюдаЯ, как
часто  толпа  совершает  такие  действиЯ,  они  пришли  к   заключению,  что
нравственный уровень толпы очень низок. ќто верно  в большинстве случаев, но
отчего? Џросто оттого, что инстинкты разрушительной свирепости, составлЯющие
остаток  первобытных  времен,  дремлют  в  глубине   души  каждого  из  нас.
ЏоддаватьсЯ этим инстинктам опасно длЯ изолированного индивида, но  когда он
находитсЯ  в  неответственной  толпе,  где,  следовательно,  обеспечена  ему
безнаказанность, он  может  свободно следовать  велению своих инстинктов. Ќе
будучи в состоЯнии в обыкновенное времЯ удовлетворЯть эти свирепые инстинкты
на наших ближних, мы  ограничиваемсЯ тем, что удовлетворЯем их на  животных.
ЋбщераспространеннаЯ страсть к охоте и свирепые  действиЯ толпы  вытекают из
одного  и  того  же   источника.  ’олпа,  медленно  избивающаЯ  какую-нибудь
беззащитную жертву, обнаруживает, конечно,  очень подлую свирепость,  но длЯ
философа в этой свирепости существует много общего со свирепостью охотников,
собирающихсЯ дюжинами длЯ одного только удовольствиЯ присутствовать при том,
как их собаки преследуют и разрывают несчастного оленЯ.
     Ќо   если  толпа   способна   на   убийство,  поджоги  и  всЯкого  рода
преступлениЯ,  то  она  способна  также  и  на  очень возвышенные проЯвлениЯ
преданности, самопожертвованиЯ и бескорыстиЯ, более возвышенные чем даже те,
на  которые  способен  отдельный индивид. „ействуЯ  на индивида  в  толпе  и
вызываЯ  у него  чувство славы, чести,  религии и  патриотизма, легко  можно
заставить  его  пожертвовать даже своей жизнью.  €сториЯ  богата  примерами,
подобными крестовым походам и волонтерам 93-го года. ’олько толпа способна к
проЯвлению величайшего бескорыстиЯ и величайшей преданности.  Љак  много раз
толпа  героически умирала за какое-нибудь верование, слова или идеи, которые
она сама едва понимала!  ’олпа, устраивающаЯ стачки,  делает это  не столько
длЯ того,  чтобы добитьсЯ увеличениЯ  своего скудного заработка, которым она
удовлетворЯетсЯ,  сколько  длЯ того,  чтобы повиноватьсЯ приказанию.  ‹ичный
интерес  очень редко бывает  могущественным двигателем  в толпе, тогда как у
отдельного индивида он  занимает  первое  место.  Ќикак не интерес, конечно,
руководил толпой во многих войнах,  всего  чаще недоступных ее  понЯтиЯм, но
она шла на смерть и так же легко принимала ее, как легко  дают себЯ  убивать
ласточки, загипнотизированные зеркалом охотника.
     ‘лучаетсЯ очень  часто, что даже совершенные негодЯи, находЯсь в толпе,
проникаютсЯ  временно  самыми строгими  принципами морали. ’эн говорит,  что
сентЯбрьские убийцы приносили в комитеты все деньги и драгоценности, которые
они находили на своих жертвах, хотЯ им легко было утаить все это. ‡авывающаЯ
многочисленнаЯ  толпа  оборванцев, завладевшаЯ ’юильрийским дворцом во времЯ
революции 1848  года, не захватила ничего из великолепных вещей,  ослепивших
ее, хотЯ каждаЯ из этих  вещей могла  обеспечить ей пропитание  на несколько
дней.
     ’акое  нравственное  влиЯние  толпы  на  отдельных индивидов хотЯ и  не
составлЯет постоЯнного правила,  но всетаки встречаетсЯ  довольно часто; оно
наблюдаетсЯ даже в  случаЯх менее серьезных, чем те,  о которых Я только что
упомЯнул. џ  уже  говорил,  что  в  театре  толпа  требует от  героев  пьесы
преувеличенных добродетелей,  и  самое  простое  наблюдение  указывает,  что
собрание,   даже   состоЯщее   из  элементов  низшего  разрЯда,  обыкновенно
обнаруживает большую щепетильность в этом отношении. Џрофессиональный вивер,
зубоскал,  оборванец  и сутенер  зачастую возмущаютсЯ,  если  в  пьесе  есть
рискованные  сцены и  не  совсем  приличные  разговоры,  которые,  однако, в
сравнении с их всегдашними разговорами должны бы показатьсЯ очень невинными.
     €так, если толпа часто подпадает  под влиЯние низших инстинктов, то все
же иногда она  в состоЯнии Явить примеры очень высокой нравственности.  …сли
считать  нравственными  качествами  бескорыстие,  покорность  и   абсолютную
преданность  химерическому или реальному идеалу, то надо признать, что толпа
очень  часто обладает этими качествами в такой степени, в  какой  они  редко
встречаютсЯ даже у самого мудрого из философов. ќти качества толпа прилагает
к  делу бессознательно, но что за беда! Ќе будем слишком сетовать о том, что
толпа  главным образом управлЯетсЯ бессознательными инстинктами и совсем  не
рассуждает. …сли  бы  она  рассуждала  иногда  и  справлЯлась  бы  со своими
непосредственными   интересами,  то,  быть  может,  никакаЯ  цивилизациЯ  не
развилась  бы  на  поверхности нашей планеты,  и человечество  не  имело  бы
истории.

        ѓлава третьЯ. €„…€, ђЂ‘‘“†„…Ќ€џ € ‚ЋЋЃђЂ†…Ќ€… ’Ћ‹Џ›

     *  1.  €деи  толпы.  --  Ћсновные  и прибавочные  идеи.  --  Љак  могут
существовать одновременно самые противоречивые идеи. -- ЏревращениЯ, которым
должны подвергнутьсЯ  высшие  идеи, длЯ  того,  чтобы  сделатьсЯ  доступными
толпе. * 2. ђассуждениЯ толпы. -- €деи, ассоциируемые толпой, только по виду
могут представлЯть  последовательность.  *  3. ‚оображение толпы.  --  ’олпа
мыслит  образами, и эти образы следуют  друг  за другом без всЯкой свЯзи. --
’олпа особенно восприимчива к чудесному. --  —удесное и легендарное ЯвлЯютсЯ
истинной опорой цивилизации.
     *1. €„…€ ’Ћ‹Џ›
     €зучаЯ в  первой части  этой книги  ("ЏсихологиЯ народов")  роль идей в
эволюции народов, мы указали, что всЯкаЯ цивилизациЯ  вытекает из небольшого
количества основных идей, очень  редко обновлЯемых. Њы представили, как  эти
идеи утверждаютсЯ  в душе толпы, с какой трудностью они  проникают  в  нее и
какое приобретают могущество после того, как  утвердились в ней.  Њы видели,
как  часто великие исторические  перевороты вытекают  из изменениЯ  основных
идей толпы.
     џ уже  достаточно  говорил об этом  предмете, и  потому не  буду к нему
возвращатьсЯ теперь;  скажу только несколько слов об идеЯх, доступных толпе,
и о том, в какой форме они усваиваютсЯ толпой.
     ќти  идеи  можно  разделить  на два разрЯда.  Љ первому  мы  причислЯем
временные  и   скоропреходЯщие  идеи,  зародившиесЯ   под  влиЯнием  минуты;
преклонение перед какимнибудь индивидом или  доктриной, например; ко второму
-- все основные идеи,  которым среда,  наследственность, общественное мнение
дают  очень большую устойчивость,  таковы  прежние  религиозные верованиЯ  и
нынешние социальные и демократические идеи.
     Ћсновные  идеи  можно  представить  себе  в виде массы вод какой-нибудь
реки,  медленно развивающей свое течение,  тогда как преходЯщие идеи  -- это
маленькие волны,  постоЯнно изменЯющиесЯ  и возмущающие  поверхность большой
массы вод; эти волны не имеют действительного значениЯ, но более заметны длЯ
глаз, нежели движение самой реки.
     ‚  настоЯщее времЯ великие  основные идеи,  которыми  жили наши предки,
стали  расшатыватьсЯ;  они потерЯли  всЯкую прочность,  и  вследствие  этого
глубоко поколебались  также и  все учреждениЯ,  опирающиесЯ на  эти идеи. Њы
наблюдаем ежедневно  образование  мелких  преходЯ- ' щих идей,  о которых  Я
только  что говорил,  но весьма  немногие из  этих  идей развиваютсЯ далее и
могут приобрести выдающеесЯ влиЯние.
     Љаковы  бы  ни  были   идеи,  внушенные  толпе,  они  могут   сделатьсЯ
преобладающими  не  иначе,   как  при   условии  быть  облеченными  в  самую
категорическую  и простую  форму. ‚  таком случае  эти идеи представлЯютсЯ в
виде образов, и только в такой форме они доступны толпе. ’акие идеиобразы не
соединЯютсЯ   между   собой   никакой   логической   свЯзью   аналогии   или
последовательности  и  могут  заменЯть  одна  другую  совершенно так, как  в
волшебном фонаре одно стекло заменЯетсЯ другим рукой фокусника,  вынимающего
их  из  Ящика, где они были сложены вместе.  ‚от почему в толпе удерживаютсЯ
рЯдом идеи самого противоречивого характера. ‘ообразно случайностЯм  минуты,
толпа подпадает под влиЯние  одной из разнообразных  идей, имеющихсЯ у нее в
запасе, и поэтому может совершать самые противоположные действиЯ; отсутствие
же критической способности мешает ей заметить эти противоречиЯ.
     ’акое Явление, однако, не составлЯет  специального свойства толпы;  его
можно заметить у  многих изолированных индивидов, и не только у первобытного
человека,  но  и  у  всех  тех,  которые какой-нибудь  стороной  своего  ума
приближаютсЯ  к  нему,   например,  у   последователей  какого-нибудь  резко
выраженного религиозного верованиЯ. џ наблюдал это Явление у ученых индусов,
воспитанных  в  наших  европейских  университетах  и  имеющих  дипломы.   Ќа
незыблемых  основных  религиозных  или наследственных специальных идей у них
положен был  слой западных идей, нисколько  не изменивший прежних основ и не
имеющий с ними никакой родственной свЯзи. Џод влиЯнием  случайностей минуты,
те или другие из этих идей выступали на поверхность, вызываЯ соответствующие
поступки и речи,  и один и тот же индивид мог на  этом основании представить
самые  резкие противоречиЯ.  ‚прочем, все эти противоречиЯ больше кажущиесЯ,
нежели  действительные,  потому  что  лишь  одни только наследственные  идеи
обладают  такой силой в  изолированном индивиде, что могут  руководить всеми
его  поступками. ’олько тогда, когда вследствие скрещиваниЯ человек очутилсЯ
под влиЯнием различных наследственных импульсов, его поступки  на самом деле
становЯтсЯ противоречивыми. Ѓыло бы лишне настаивать здесь на этих ЯвлениЯх,
хотЯ их психологическое  значение и очень важно;  но Я думаю,  что нужно  по
крайней мере  десЯть лет наблюдений и  путешествий длЯ того, чтобы их понЯть
как следует.
     €деи,  доступные толпе  лишь в  самой  простой форме,  длЯ  того, чтобы
сделатьсЯ популЯрными, часто должны претерпеть глубокие изменениЯ. ‚ области
философских и  научных, более возвышенных, идей в особенности можно заметить
глубину  изменений,  которые  необходимы  длЯ  того,  чтобы  эти идеи  могли
постепенно  спуститьсЯ  до уровнЯ понЯтий  толпы.  €зменениЯ эти находЯтсЯ в
зависимости от категории и  расы,  к которым  принадлежит  толпа,  но всегда
имеют упрощающий  и  понижающий  характер.  ‚от  почему,  с социальной точки
зрениЯ,  не существует в  действительности  идейной иерархии, т.е. более или
менее  возвышенных идей. “же  одного  факта  проникновениЯ  идеи в  толпу  и
выражениЯ ее в действиЯх бывает достаточно, чтобы лишить ее всего  того, что
способствовало  ее  возвышенности  и величию, как бы  она  ни была истинна и
велика при своем начале.
     ‘  социальной  точки зрениЯ иерархическаЯ  ценность  идеи,  впрочем, не
имеет  значениЯ,  а  принимать  во  внимание  надо  только  ее  последствиЯ.
‘редневековые  мистические  идеи,   демократические   идеи   прошлого  века,
современные социальные идеи нельзЯ назвать очень возвышенными. ‘ философской
точки зрениЯ нельзЯ  не  считать  их довольно  прискорбными заблуждениЯми, а
между  тем, их  роль была  и будет очень велика, и они долго будут считатьсЯ
самыми существенными факторами в поведении государств.
     Ќо даже когда идеЯ претерпела изменениЯ, сделавшие  ее доступной толпе,
она  все-таки  действует лишь  в  том  случае,  если  посредством  известных
процессов,  о  которых будет речь  в другом  месте,  она проникла  в область
бессознательного  и  стала чувством,  а  на  это  требуетсЯ всегда  довольно
продолжительное времЯ.
     Ќе следует думать,  что идеЯ производит впечатление, даже на культурные
умы, лишь  в том случае, если доказана ее справедливость. ‹егко убедитьсЯ  в
этом, наблюдаЯ, как мало действуют  даже самые непреложные доказательства на
большинство людей. Ћчевидность, если она очень бросаетсЯ в глаза, может быть
замечена каким-нибудь образованным  индивидом  в  толпе, но  новообращенный,
находЯсь под  властью  бессознательного, все-таки очень быстро  вер-нетсЯ  к
своим первоначальным воззрениЯм.  …сли  вы  увидитесь с ним  через несколько
дней, то он вам снова представит все свои прежние аргументы и в тех же самых
выражениЯх,  так  как  находитсЯ  под  влиЯнием  прежних  идей,  сделавшихсЯ
чувствами;  эти-то  последние  служат  глубокими  двигателЯми наших речей  и
поступков. ‚ толпе происходит то же самое.
     Љогда  посредством известных процессов идеЯ проникает, наконец, в  душу
толпы,   она  получает  непреодолимую   власть  над   нею  и  порождает  рЯд
последствий, которые  приходитсЯ переносить.  ”илософские  идеи, приведшие к
французской революции, потребовали целое столетие длЯ того, чтобы укрепитьсЯ
в  душе толпы. €звестно уже,  какую  непреодолимую силу они приобрели  после
того, как  укрепились.  ‘тремление целого народа к приобретению  социального
равенства, к реализации абстрактных прав и вольностей расшатало все троны  и
глубоко  потрЯсло  западный  мир.  ‚  течение  целых   двадцати  лет  народы
устремлЯлись друг на друга, и …вропа пережила такие гекатомбы, которые могли
бы  испугать  —ингисхана  и  ’амерлана.  Ќикогда  еще  миру  не  приходилось
наблюдать в такой степени результаты владычества какой-нибудь идеи.
     Ќужно очень долгое времЯ длЯ того, чтобы  идеи укрепились в душе толпы,
но  не менее времени надо и  длЯ того, чтобы они исчезли  из нее. Џоэтому-то
толпа в  отношении идей всегда отставала на несколько поколений от  ученых и
философов.  ‚се государственные  люди  знают  в настоЯщее времЯ,  как  много
ошибочного заключаетсЯ в основных идеЯх, о которых Я только что  говорил, но
так как  влиЯние этих  идей еще очень  сильно,  то  государственные  деЯтели
вынуждены управлЯть согласно принципам, в истинность которых они сами уже не
верЯт более.
     *2. ђЂ‘‘“†„…Ќ€џ ’Ћ‹Џ›
     ЌельзЯ  утверждать  абсолютным  образом,  что толпа не рассуждает  и не
подчинЯетсЯ рассуждениЯм. Ќо  аргументы, употреблЯемые  ею, и те, которые на
нее действуют, принадлежат с точки зрениЯ логики к такому разрЯду, что разве
только на основании аналогии их можно назвать рассуждениЯми.
     ђассуждениЯ  толпы,  несмотрЯ  на  свое  невысокое  достоинство,  также
основываютсЯ  на ассоциациЯх, как и рассуждениЯ более  возвышенного рода, но
они свЯзаны  между собой лишь  кажущейсЯ аналогией и  последовательностью. ‚
них  замечаетсЯ точно такаЯ же свЯзь, как  и  в идеЯх эскимоса,  знающего по
опыту, что лед прозрачен и тает во  рту, и выводЯщего отсюда заключение, что
и  стекло,  как прозрачное тело, должно  также таЯть во рту; или же в  идеЯх
дикарЯ, полагающего, что если он съест сердце мужественного  врага,  то  тем
самым усвоит себе  его  храбрость;  или  в идеЯх  рабочего,  подвергавшегосЯ
эксплуатации со стороны  своего хозЯина и выводЯщего отсюда заключение,  что
все хозЯйства должны быть эксплуататорами.
     ЂссоциациЯ разнородных  вещей, имеющих лишь кажущеесЯ отношение друг  к
другу, и немедленное обобщение частных случаев -- вот характеристичные черты
рассуждений толпы. Џодобного рода аргументациЯ всегда выставлЯетсЯ теми, кто
умеет  управлЯть толпой, и  это  единственнаЯ, котораЯ может влиЯть на  нее.
‘цепление логических рассуждений совершенно непонЯтно толпе, вот  почему нам
и дозволЯетсЯ  говорить,  что толпа не  рассуждает или рассуждает ложно и не
подчинЯетсЯ влиЯнию  рассуждений. Ќе раз приходитсЯ удивлЯтьсЯ, как плохи  в
чтении  речи, имевшие  огромное влиЯние на толпу,  слушавшую их. Ќе следует,
однако, забывать, что эти речи предназначались именно длЯ того, чтобы увлечь
толпу, а нс длЯ того, чтобы их читали философы. Ћратор, находЯщийсЯ в тесном
общении с  толпой,  умеет  вызвать образы, увлекающие ее. …сли он  успеет  в
этом,  то  цель  его  будет  достигнута,  и  двадцать  томов  речей,  всегда
придуманных потом, зачастую  не стоЯт нескольких удачных фраз, произнесенных
в должную минуту и подействовавших на умы тех, кого нужно было убедить.
     ‘читаем лишним прибавлЯть здесь,  что эта неспособность толпы правильно
рассуждать мешает ей критически относитьсЯ к чему-либо, т.е. отличать истину
от заблуждений и имеет  определенное суждение о  чем бы то ни было. ‘уждениЯ
толпы  всегда навЯзаны  ей  и никогда  не бывают  результатом  всестороннего
обсуждениЯ. Ќо как много есть людей, которые не возвышаютсЯ  в данном случае
над уровнем толпы!  ‹егкость,  с  которой  распространЯютсЯ иногда известные
мнениЯ,  именно и  зависит  от  того, что большинство людей не  в  состоЯнии
составить себе частное мнение, основывающеесЯ на собственных рассуждениЯх.
     *3. ‚ЋЋЃђЂ†…Ќ€… ’Ћ‹Џ›  Љак  у всех  существ, неспособных к рассуждению,
воспроизводительнаЯ  способность  воображениЯ  толпы  очень  развита,  очень
деЯтельна,  и  очень  восприимчива  к впечатлениЯм.  ‚ызванные  в  уме толпы
каким-нибудь лицом образы, представление о каком-нибудь событии  или  случае
по  своей  живости  почти  равнЯютсЯ реальным образам.  ’олпа  до  некоторой
степени напоминает  спЯщего, рассудок которого временно бездействует и в уме
которого возникают образы чрезвычайно живые, но эти образы  скоро рассеЯлись
бы, если бы их можно было подчинить размышлению. „лЯ толпы, неспособной ни к
размышлению, ни к рассуждению, не существует  поэтому ничего невероЯтного, а
ведь невероЯтное-то всегда и поражает всего сильнее.
     ‚от  почему  толпа  поражаетсЯ  больше  всего  чудесной  и  легендарной
стороной событий. ЏодвергаЯ анализу  какую-нибудь цивилизацию, мы видим, что
в  действительности настоЯщей  ее опорой  ЯвлЯетсЯ чудесное и легендарное. ‚
истории кажущеесЯ всегда играло более важную роль, нежели  действительное, и
нереальное всегда преобладает в ней над реальным.
     ’олпа,  способнаЯ  мыслить  только  образами,   восприимчива  только  к
образам. ’олько образы  могут увлечь ее или породить  в ней ужас и сделатьсЯ
двигателЯми ее поступков.
     ’еатральные  представлениЯ,  где образы  представлЯютсЯ толпе  в  самой
Явственной форме,  всегда имеют  на  нее огромное влиЯние.  •леб  и  зрелища
некогда составлЯли длЯ римской черни  идеал счастьЯ, и она  больше ничего не
требовала. ‚ека прошли, но этот идеал мало изменилсЯ. Ќичто так не действует
на  воображение толпы  всех  категорий,  как театральные  представлениЯ. ‚сЯ
зрительнаЯ зала испытывает одни и те  же эмоции, и если они  не превращаютсЯ
немедленно  в  действиЯ, то  это потому  что  даже  самый бессознательный из
зрителей не может не  знать в данном случае, что он -- жертва  иллюзии и что
он смеЯлсЯ и плакал над воображаемыми, а не истинными приключениЯми. €ногда,
впрочем,  внушенные  образами  чувства  бывают так  сильны,  что  стремЯтсЯ,
подобно  обыкновенным  внушениЯм,  выразитьсЯ в  действиЯх.  Њного  раз  уже
цитировалась историЯ одного народного  театра, где всегда  игрались на сцене
лишь одни только мрачные драмы. Ђктер,  изображавший  изменника, подвергалсЯ
постоЯнной опасности  при выходе из театра, и его  должны были охранЯть, так
как  зрители, возмущенные  его  воображаемыми  преступлениЯми,  готовы  были
растерзать  его.  џ  полагаю,  что  это  может   служить   одним   из  самых
замечательных указаний умственного состоЯниЯ толпы и того в особенности, как
легко она поддаетсЯ внушению. Ќереальное действует  на нее почти так же, как
и реальное, и она имеет Явную склонность не отличать их друг от друга.
     Њогущество  победителей и сила государств  именно-то и  основываютсЯ на
народном воображении. ’олпу  увлекают за собой, действуЯ главным образом  на
се  воображение. ‚се великие исторические событиЯ --  буддизм, христианство,
исламизм,  реформа и революциЯ и  угрожающее в наши дни нашествие социализма
--   ЯвлЯютсЯ   непосредственным   или   отдаленным   последствием   сильных
впечатлений,  произведенных   на  воображение  толпы.  ’аким  образом,   все
государственные люди всех веков и стран, включаЯ сюда и абсолютных деспотов,
всегда  смотрели на народное воображение, как на основу своего могущества, и
никогда не решались действовать наперекор ему. "Џредставившись католиком, --
сказал  Ќаполеон  в  государственном совете,  --  Я мог  окончить вандейскую
войну;  представившись мусульманином, Я укрепилсЯ в …гипте, а представившись
ультрамонтаном, Я привлек  на свою сторону итальЯнских патеров. …сли бы  мне
нужно было управлЯть еврейским  народом, то Я восстановил бы храм ‘оломона".
Ќикогда  еще со времен  Ђлександра и –езарЯ  ни один человек  не умел  лучше
Ќаполеона действовать на воображение толпы. Ћн постоЯнно думал только о том,
как бы  поразить ее воображение; он заботилсЯ об этом во всех своих победах,
речах, во всех своих действиЯх и даже на одре смерти.
     Љак действуют  на воображение толпы -- это  мы скоро увидим.  ’еперь же
ограничимсЯ  только тем замечанием,  что влиЯть на толпу нельзЯ, действуЯ на
ее  ум и  рассудок,  т.е.  путем доказательств. Ђнтонию,  например,  удалось
возбудить народ против убийц –езарЯ никак не посредством искусной  риторики,
а посредством чтениЯ его завещаниЯ и указаниЯ на его труп.
     Ћбразы, поражающие воображение  толпы, всегда бывают простыми и Ясными,
не   сопровождающимисЯ  никакими  толкованиЯми,  и  только   иногда  к   ним
присоединЯютсЯ какие-нибудь чудесные или таинственные факты: великаЯ победа,
великое  чудо,  крупное преступление,  великаЯ  надежда.  ’олпе  надо всегда
представлЯть вещи в цельных образах, не указываЯ на их происхождение. Њелкие
преступлениЯ и несчастные случаи вовсе не поражают воображениЯ толпы, как бы
они ни были многочисленны; наоборот, какой-нибудь крупный  несчастный случай
или преступление глубоко действуют  на толпу, хотЯ  бы  последствиЯ их  были
далеко не так  пагубны, как последствиЯ многочисленных, но мелких несчастных
случаев и преступлений.
     ќпидемиЯ  инфлюэнцы, унесшаЯ несколько  лет  тому назад в  Џариже около
5000 жертв,  очень мало подействовала на народное воображение. ќта настоЯщаЯ
гекатомба  не  выразилась  какими-нибудь  Явственными  образами,  и  на  нее
указывали лишь  еженедельные статистические  отчеты.  Ќо какой-нибудь другой
крупный  несчастный случай,  например,  падение ќйфелевой башни, причем если
погибло  бы  не  5000,  а  всего 500  человек, но  зато  единовременно  и  в
общественном   месте,   непременно   подействовал  бы  гораздо   сильнее  на
воображение толпы. ЏредполагаемаЯ гибель
     одного трансатлантического парохода на  том основании, что о  нем долго
не получалось  известий,  сильно поразила  воображение толпы, между  тем как
официальнаЯ статистика указывает,  что в одном только 1894 году  погибло 850
парусных судов и 203  паровых. ќта гибель судов,  гораздо более важнаЯ, если
смотреть на нее  с точки зрениЯ потери человеческих жизней и товаров, нежели
гибель трансатлантического парохода, не произвела ровно никакого впечатлениЯ
на толпу.  €з этого следует,  что не факты  сами по  себе поражают  народное
воображение, а то, каким образом они распределЯютсЯ  и представлЯютсЯ толпе.
Ќеобходимо, чтобы,  сгущаЯсь, если мне будет позволено  так выразитьсЯ,  эти
факты  представили  бы  такой поразительный  образ, что он мог  бы  овладеть
всецело  умом  толпы  и  наполнить  всю  область  ее  понЯтий.  Љто  владеет
искусством  производить  впечатление на  воображение  толпы, тот  и обладает
искусством ею управлЯть.

        ѓлава IV. ђ…‹€ѓ€Ћ‡Ќ›… ”ЋђЊ›, ‚ ЉЋ’Ћђ›… ЋЃ‹…ЉЂћ’‘џ ‚‘… “Ѓ…†„…Ќ€џ ’Ћ‹Џ›

     —то  составлЯет религиозное  чувство. --  Ћно  независимо  от  обожаниЯ
какого-нибудь  божества.  --  …го  характеристика. -- Њогущество  убеждений,
облеченных в религиозную форму. ђазличные примеры. --  Ќародные боги никогда
не  исчезали. -- Ќовые формы,  в которых они возрождаютсЯ. ђелигиозные формы
атеизма. -- ‡начение этих понЯтий с исторической  точки зрениЯ.  -- ђеформа,
‚арфоломеевскаЯ ночь, террор и  аналогичные  событиЯ  ЯвлЯютсЯ  последствием
религиозных чувств толпы, а не отдельных индивидов.
     Њы  уже говорили о том,  что толпа не рассуждает, что она принимает или
отбрасывает  идеи  целиком,  не переносит ни  споров,  ни противоречий,  что
внушениЯ  всецело овладевают  ее мыслительными  способностЯми  и  немедленно
стремЯтсЯ  перейти  в  действие.  Њы  указывали,  что  толпа  под   влиЯнием
соответствующего  внушениЯ готова принести  себЯ в жертву ради внушенного ей
идеала  и  что  ей  свойственны  только сильные и  крайние  чувства,  причем
симпатиЯ   у  нее  быстро   превращаетсЯ  в  обожание,   а  антипатиЯ,  едва
народившись,  тотчас  же  превращаетсЯ  в  ненависть.   ќти  общие  указаниЯ
дозволЯют нам предугадывать убеждениЯ толпы.
     €сследуЯ ближе убеждениЯ толпы как во времЯ эпох веры,  так и  во времЯ
великих политических  переворотов, например,  переворотов  предшествовавшего
века, можно видеть, что  всегда эти убеждениЯ принимают  специальную  форму,
которую Я не могу лучше  определить, как назвав ее религиозным чувством. ќто
чувство характеризуетсЯ  очень  просто: обожание  предполагаемого верховного
существа, боЯзнь  приписываемой ему магической  силы, слепое  подчинение его
велениЯм, невозможность оспаривать его догматы,  желание  распространЯть их,
стремление смотреть  как на врагов на  всех тех, кто  не признает их  -- вот
главные черты этого  чувства. ЋтноситсЯ  ли это чувство к невидимому Ѓогу, к
каменному или деревЯнному идолу, или к герою, к политической идее, -- с того
самого момента, как в нем обнаруживаютсЯ вышеуказанные черты,  оно уже имеет
религиозную  сущность.  ‘верхъестественное и  чудесное встречаютсЯ  в  нем в
одинаковой  степени.  ’олпа  бессознательно  награждает  таинственной  силой
политическую формулу или победоносного  вождЯ, возбуждающего в данный момент
ее фанатизм.
     ђелигиозность обусловливаетсЯ нс  одним только обожанием  какого-нибудь
божества; она выражаетсЯ и тогда, когда  все  средства ума, подчинение воли,
пылкость  фанатизма  всецело  отдаютсЯ  на  службу  какому-нибудь  делу  или
существу,  которое  становитсЯ целью и  руководителем  помыслов  и  действий
толпы.
     Ќетерпимость и фанатизм составлЯют  необходимую  принадлежность каждого
религиозного  чувства и  неизбежны у тех, кто думает, что обладает  секретом
земного или вечного блаженства. ќти черты встречаютсЯ в каждой группе людей,
восстающих во имЯ какого-нибудь убеждениЯ. џкобинцы времен террора были  так
же  глубоко  религиозны,  как  и католики  времен инквизиции,  и их свирепаЯ
пылкость вытекала из одного и того же источника.
     ‚се убеждениЯ  толпы  имеют такие черты  слепого  подчинениЯ,  свирепой
нетерпимости,  потребности в  самой  неистовой пропаганде,  которые  присущи
религиозному чувству; вот  почему мы и вправе сказать,  что  верованиЯ толпы
всегда имеют религиозную форму. ѓерой, которому поклонЯетсЯ  толпа, поистине
длЯ нее Ѓог. Ќаполеон был им в течение пЯтнадцати лет, и никогда еще ни одно
божество нс имело таких преданных поклонников и ни одно из них не посылало с
такой легкостью людей  на  смерть. џзыческие и христианские боги никогда  не
пользовались такой абсолютной властью над покоренными ими душами. Ћснователи
религиозных или политических верований только потому могли достигнуть  цели,
что умели  внушить толпе  чувство  фанатизма, заставлЯющее человека находить
счастье в обожании и  подчинении и с готовностью жертвовать своей жизнью длЯ
своего идола. ’ак было во все времена. ‚  своей  прекрасной книге о  римской
ѓаллии ”юстель де Љуланж  указывает, что римскаЯ империЯ держалась не силой,
а  чувством  религиозного  восхищениЯ,  которое  она  внушала.  "ќто был  бы
беспримерный случай в истории, --  говорит он  не без  основаниЯ,  --  когда
режим,  ненавидимый  народом,  держалсЯ  целых пЯть веков... ЌельзЯ было  бы
объЯснить себе, как тридцать легионов империи могли принуждать  к послушанию
стомиллионный народ.  …сли  же эти  миллионы  людей повиновались, то  потому
лишь, что император, олицетворЯвший в их глазах римское величие, пользовалсЯ
обожанием с общего согласиЯ, подобно божеству.  ‚  самой маленькой деревушке
империи  императору  воздвигались  алтари.  ‚ душе  народа,  от  одного краЯ
империи  до другого,  народилась новаЯ религиЯ,  в  которой  божествами были
императоры.  ‡а несколько лет до христианской  эры всЯ  ѓаллиЯ, составлЯющаЯ
шестьдесЯт городов, воздвигла сообща храм Ђвгусту  близ ‹иона... ‘вЯщенники,
выбранные собранием  галльских  городов, были  первыми  лицами  в  стране...
ЌельзЯ  приписывать все  это  чувству  страха и  раболепству.  –елые  народы
раболепны быть не  могут или, во  всЯком случае,  не могут раболепствовать в
течение трех  веков.  €мператора  обожали не царедворцы, а  ђим, и не только
ђим, а всЯ ѓаллиЯ, €спаниЯ, ѓрециЯ и ЂзиЯ".
     ‚ настоЯщее времЯ великим завоевателЯм душ не строЯт больше алтарей, но
зато им  воздвигают статуи,  и  культ, оказываемый им  теперь, не отличаетсЯ
заметным образом от того, который им оказывали в  прежние времена. ”илософиЯ
истории  становнгсЯ  нам понЯтной  лишь тогда, когда мы  вполне усвоим  себе
основные пункты психологии толпы, указывающие, что длЯ толпы надо быть богом
или ничем.
     Ќе следует  думать, что  эти  предрассудки прошлых  веков  окончательно
изгнаны  рассудком. ‚ своей  вечной борьбе против разума чувство никогда  не
бывало  побежденным.  ’олпа  не  хочет  более  слышать  слов  "божество"   и
"религиЯ", во имЯ которых она так долго порабощалась,  но никогда еще она не
обладала  таким множеством  фетишей, как  в последние сто  лет, и никогда не
воздвигала столько алтарей  и  памЯтников своим старым божествам.  €зучавшие
народное движение  последних  лет,  известное под именем буланжизма,  должны
были убедитьсЯ, с какой легкостью возрождаютсЯ религиозные  инстинкты толпы.
Ќе было ни одной  деревенской гостиницы, в которой не имелось бы изображениЯ
героЯ.  …му  приписывалась  сила  уничтожить  все  бедствиЯ  и  восстановить
справедливость; тысЯчи людей готовы были отдать за него свою жизнь. Љакое бы
место он мог занЯть в истории, если бы его характер оказалсЯ  на высоте этой
легенды!
     Ќезачем  повторЯть здесь, что  толпа  нуждаетсЯ в религии,  так как все
верованиЯ,  политические,  божественные и социальные,  усваиваютсЯ ею лишь в
том   случае,  если  они   облечены   в  религиозную  форму,   недопускающую
оспариваний.  …сли  бы  было возможно заставить толпу  усвоить атеизм, то он
выразилсЯ  бы  в такой же  пылкой  нетерпимости,  как  и  всЯкое религиозное
чувство,  и  в  своих внешних формах скоро превратилсЯ бы в настоЯщий культ.
ќволюциЯ маленькой  секты  позитивистов любопытным образом подтверждает  это
положение. ‘ нею случилось то же, что с тем нигилистом, историю которого нам
рассказывает глубокий писатель „остоевский. Ћзаренный в один прекрасный день
светом  разума,  этот  нигилист   разбил  изображениЯ  божества   и  свЯтых,
украшавшие алтарь его часовни, потушил восковые свечи и, не терЯЯ ни минуты,
заменил  уничтоженные изображениЯ творениЯми философов-атеистов,  таких  как
Ѓюхнер и Њолешотт, и снова благоговейно зажег свечи. Џредмет его религиозных
верований изменилсЯ,  но можно ли сказать в самом деле, что изменилось также
и его религиозное чувство?
     Ќекоторые исторические событиЯ, и притом наиболее важные, только  тогда
становЯтсЯ  понЯтными,  -- еще  раз повторЯю это, -- когда мы  вполне уЯсним
себе ту религиозную форму, в  которую  всегда в  конце концов облекаютсЯ все
убеждениЯ  толпы. ‘уществуют социальные ЯвлениЯ, которые надо изучать скорее
с точки зрениЯ психолога, нежели натуралиста. Ќаш великий историк ’эн изучал
революцию только как натуралист,  вот почему генезис событий часто ускользал
от него.  Ћн  прекрасно наблюдал факты, но,  не  знаЯ  психологии толпы,  не
всегда  добиралсЯ до их  источников. ”акты испугали его  своим  кровожадным,
анархистским и свирепым  характером;  он  видел в героЯх этой великой эпопеи
только  стаю  диких  эпилептиков,  повинующихсЯ  без  всЯких  преград  своим
инстинктам;  однако  все   насилиЯ   революции,   убийства,   потребность  в
пропаганде, объЯвление войны всем королЯм,  легко объЯснЯютсЯ, если смотреть
на  них  просто как на возникновение нового  религиозного  верованиЯ в  душе
толпы. ђеформа, ‚арфоломеевскаЯ  ночь, религиозные войны, инквизициЯ, террор
--   все  это  ЯвлениЯ  тожественные,  совершенные  толпой,   воодушевленной
религиозными  чувствами, которые  необходимым  образом  требуют  истреблениЯ
огнем и мечом всего того, что противитсЯ упрочению  нового верованиЯ. Њетоды
инквизиции -- это методы всех искренно  убежденных людей, и эти люди не были
бы таковыми, если бы употреблЯли другие методы.
     Џеревороты, аналогичные тем,  которые Я только что приводил, не были бы
возможны,  если бы душа толпы не  вызывала их. Ќи  один  из самых абсолютных
деспотов не мог бы их вызвать. Љогда историки рассказывают нам, что
     ‚арфоломеевскаЯ ночь была делом королЯ, то они лишь указывают этим, что
психологиЯ толпы им так  же  незнакома, как и психологиЯ  королей. Џодобного
рода  манифестации  порождаютсЯ только  душою  толпы;  самый  абсолютный  из
монархов,  самый деспотичный  может только или ускорить их поЯвление, или же
замедлить  их. Ќе короли создали ‚арфоломеевскую ночь,  религиозные войны, и
не  ђобеспьер, „антон  или  ‘ен-†юст создали террор. ‚о  всех этих  событиЯх
действовала душа толпы, а не могущество королей.

         * Ћтдел второй ЊЌ…Ќ€џ € ‚…ђЋ‚ЂЌ€џ ’Ћ‹Џ›


        ѓлава 1. Ћ’„Ђ‹…ЌЌ›… ”ЂЉ’Ћђ› ЊЌ…Ќ€‰ € ‚…ђЋ‚ЂЌ€‰ ’Ћ‹Џ›

     Џодготовительные факторы верований  толпы. --  ђазвитие этих  верований
есть последствие предшествующей обработки.  *  1. ђаса. -- …е  преобладающее
влиЯние. -- ‚ этом влиЯнии выражаютсЯ внушениЯ предков.
     *  2.  ’радиции, --  ’радиции служат выражением  синтеза души расы.  --
‘оциальное  значение  традиций.  --  ‚ чем  заключаетсЯ  их  вред.  -- ’олпа
ЯвлЯетсЯ самой стойкой хранительницей традиционных идей.
     * 3. ‚ремЯ. -- Ћно последовательно подготавливает  упрочение верований,
а затем их разрушение. --  ЃлагодарЯ его  влиЯнию из хаоса восстанавливаетсЯ
порЯдок.
     * 4.  Џолитические и социальные учреждениЯ.  -- Ћшибочное представление
об их роли. -- Ћни представлЯют собой следствие, а не причины. -- “чреждениЯ
-- не что  иное как Ярлыки, которые прикрывают  одним общим названием  самые
несходные  вещи.  --  Љак создаютсЯ конституции.  --  Џотребность  некоторых
народов   в  известных,  теоретически  дурных,   учреждениЯх,  как  например
централизациЯ.
     * 5. Ћбразование и воспитание. -- ‘овременное ошибочное представление о
влиЯнии образованиЯ на толпу. -- ‘татистические указаниЯ.  -- „еморализующаЯ
роль латинского воспитаниЯ. -- ђоль, которую могло бы исполнЯть образование.
-- Џримеры, которые можно встретить у разных народов.
     €зучив  духовное устройство  толпы, ее способы мыслить,  чувствовать  и
рассуждать,  мы  переходим  теперь  к исследованию  того,  как  возникают  и
устанавливаютсЯ ее мнениЯ и верованиЯ.
     ”акторы,  определЯющие  характер  мнений  и   верований  толпы,  бывают
двоЯкого рода: факторы непосредственные и факторы отдаленные.
     Ћтдаленные  факторы  --  это  те,  которые  делают  толпу  доступной  к
восприЯтию   известных   убеждений  и  совершенно  неспособной  проникнутьсЯ
некоторыми  другими взглЯдами. ќти  факторы подготавливают почву, на которой
впоследствии внезапно развиваютсЯ какие-нибудь  новые идеи, поражающие своей
силой  и  результатами.  ‚прочем,  внезапность  поЯвлениЯ этих  идей  только
кажущаЯсЯ.  „ействительно,  некоторые  идеи  зачастую  возникают  в толпе  и
приводЯтсЯ в  исполнение  с  быстротой молнии,  но  это так лишь  с  первого
взглЯда, так как на самом деле этот взрыв всегда ЯвлЯетсЯ результатом долгой
предшествующей работы.
     Ќепосредственные   факторы,  влиЯющие  на   толпу,   действуют  уже  на
подготовленную отдаленными факторами почву и без этого не вызвали бы никаких
результатов; они порождают в толпе  активную  уверенность, т.е.  облекают  в
известную  форму идею и развивают ее  со  всеми ее последствиЯми.  ЃлагодарЯ
этим  непосредственным факторам, в толпе  возникают решениЯ,  увлекающие ее;
благодарЯ  им  разражаетсЯ  бунт,  устраиваетсЯ  стачка,  или  же  громадное
большинство  вдруг возносит какого-нибудь  человека  к власти или низвергает
какое-нибудь правительство.
     ‚о  всех великих событиЯх  истории мы можем наблюдать  последовательное
действие  этих  двойных факторов. ‚озьмем один из самых разительных примеров
-- французскую революцию. Ћтдаленными факторами этого событиЯ  были творениЯ
философов, вымогательства аристократии, успехи научной мысли. ЏодготовленнаЯ
таким  образом  душа  толпы  легко  уже  была   увлечена   непосредственными
факторами,  как то: речами  ораторов и сопротивлением двора  по поводу самых
незначительных реформ.
     Љ числу отдаленных факторов  принадлежат  такие общие факторы,  которые
встречаютсЯ  в глубине всех  верований  и мнений  толпы, это раса, традиции,
времЯ,  учреждениЯ  и воспитание.  ЏостараемсЯ теперь изучить роль всех этих
разнообразных факторов.
     *1. ђЂ‘Ђ
     ќтот фактор, раса, должен стоЯть в первом рЯду, так как своим значением
он превосходит все другие. ђанее мы указали на его влиЯние и потому не будем
больше возвращатьсЯ  к этому  вопросу. ‚ предшествующем труде мы говорили  о
том, что такое историческаЯ раса и какую она получает силу, благодарЯ закону
наследственности,  после  того, как сформировались  окончательно  ее  черты;
тогда ее верованиЯ,  учреждениЯ  и искусства, одним словом, все элементы  ее
цивилизации  ЯвлЯютсЯ  уже  не чем,  иным, как только  внешним выражением ее
души. ‚лиЯние расы таково, что ни один из этих элементов не может перейти от
одного  народа  к  другому, не  претерпев самых глубоких  изменений.  ‘реда,
обстоЯтельства и событиЯ служат  лишь выражением социальных внушений минуты.
‚се  это  может   иметь   значительное  влиЯние,  но   оно   всегда   бывает
кратковременным, если только идет вразрез  с  внушенными  идеЯми  расы, т.е.
целого рЯда предков.
     Ќам  еще представитсЯ  случай  не  раз вернутьсЯ к этому влиЯнию расы и
указать, как оно велико и как оно преобладает даже в специальных чертах души
толпы.  ќтим объЯснЯетсЯ, например, тот  факт, что  толпа разных стран имеет
большие различиЯ в своих верованиЯх  и поступках и что на  нее нельзЯ влиЯть
одинаковым образом.
     *2. ’ђЂ„€–€€
     ‚ традициЯх выражаютсЯ идеи, потребности и чувства прошлого расы; в них
заключаетсЯ синтез расы, всей своей тЯжестью давЯщий на нас.
     ’ак  как эта высказаннаЯ мною  мысль  еще нова,  --  историю  же трудно
понЯть  без нее, -- Я посвЯтил ей в своем  предшествующем труде ("ЏсихологиЯ
народов")  четыре  главы.  —итатель увидит  из  этих глав, что,  несмотрЯ на
обманчивую  внешность, ни  Язык, ни религиЯ,  ни искусства, одним словом, ни
один из элементов цивилизации не переходит в неприкосновенном виде от одного
народа к другому.
     Ѓиологические  науки  претерпели  большие  изменениЯ  с  тех  пор,  как
эмбриологиЯ  показала, какое  громадное влиЯние  имеет прошлое  на  эволюцию
живых существ. ’акое же изменение произойдет и  в исторической  науке, когда
идеЯ о влиЯнии прошлого получит большее распространение.  „о сих пор еще она
недостаточно распространилась и  многие государственные  люди проникнуты еще
идеЯми  теоретиков прошлого  века, думавших,  что общество  может порвать со
своим  прошлым  и может  быть  переделано  во всех  направлениЯх, если будет
руководствоватьсЯ светом разума.
     Ќарод  --  это организм, созданный прошлым, и как  всЯкий  организм, он
может   быть  изменен  не  иначе,  как   посредством  долгих  наследственных
накоплений.
     ‹юди руководствуютсЯ традициЯми особенно тогда, когда  они  находЯтсЯ в
толпе, причем менЯютсЯ легко только одни названиЯ, внешние формы.
     †алеть об этом нечего. Ѓез традиций не может быть ни национальной души,
ни цивилизации. Џоэтому-то одним из главных занЯтий человека  с тех пор, как
он существует было  создание сети  традиции и разрушение ее  после того, как
благодетельное действие  традиций  иссЯкало.  Ѓез  традиций  не  может  быть
цивилизации; без  разрушениЯ  традиций не  может  быть  никакого  прогресса.
’рудность заключаетсЯ в том, чтобы отыскать равновесие между постоЯнством  и
изменчивостью,  и  эта  трудность  очень  велика.  …сли  какой-нибудь  народ
допустит прочно  укрепитьсЯ привычкам в течение нескольких поколений, он уже
более  не  может  изменитьсЯ   и,  как   Љитай,  становитсЯ   неспособным  к
совершенствованию. Ќасильственные революции тут ничего не могут сделать, так
как обломки разорванной цепи либо снова  спаиваютсЯ вместе, и прошлое опЯть,
без  всЯких  изменений,  приобретает свою власть, либо  эти обломки остаютсЯ
рассеЯнными, и тогда за анархией вскоре следует упадок.
     ’аким образом,  идеал  каждого народа состоит в  сохранении  учреждений
прошлого и  в  постепенном  и нечувствительном  их изменении мало-помалу. Ќо
этот идеал очень трудно достижим. „ревние римлЯне и современные англичане --
единственные, реализовавшие этот идеал.
     €менно толпа и  ЯвлЯетсЯ самой стойкой хранительницей традиционных идей
и  всего  упорнее противитсЯ  их изменениЯм, -- особенно те категории толпы,
которые именуютсЯ кастами. џ указывал уже на этот консервативный дух толпы и
говорил, что самые бурные возмущениЯ ведут лишь к перемене слов. €меЯ в виду
разрушенные церкви в конце прошлого столетиЯ, казни и изгнаниЯ свЯщенников и
общее