ѓоды  спустЯ Я
узнал,  что телефонный аппарат на столе  у ђамана ”илдинга был не простой, а
особый,   американского   производства;   трубка   была   сделана   в   виде
Ядовито-зеленой пластмассовой лЯгушки, и вместо звонка раздавалось кваканье.
џ  отчетливо  вижу, как ”илдинг  прижимает лЯгушку к  щеке и  слушает идущий
прЯмо из ее рта голос моей матери.
     - ‘колько? - спросила она. € Њандук назвал цену.

        x x x
     џ потому решил привести полностью историю с "Џоцелуем Ђббаса Ђли Ѓека",
что  вхождение  ”илдинга в нашу жизнь имело длЯ последующих событий  немалое
значение; и  еще потому,  что Ђурора ‡огойби из-за изображенной ею  сцены на
крикетной площадке  стала тогда, скажем так, слишком хорошо известна. “гроза
насилиЯ  отступила, но  показывать картину  было нельзЯ - ее удалось спасти,
лишь переместив в обширную "невидимую" часть города. Ќекий принцип подвергсЯ
эрозии;  с  холма, подпрыгиваЯ, скатилсЯ  камешек -  плинк,  плонк, планк. ‚
последующие  годы  эрозиЯ  зайдет  много дальше,  и  за  маленьким  камешком
последует немало  увесистых  глыб.  Ђурора,  впрочем, никогда  не  придавала
"Џоцелую" особенного  значениЯ  ни в идейном, ни в художественном плане; длЯ
нее  это  была  jeu  d'esprit,  творческаЯ  игра,  мигом  задуманнаЯ,  легко
исполненнаЯ. €сториЯ эта стала, однако, зловещим предзнаменованием, и  Я был
свидетелем  как  ее  раздражениЯ  из-за  необходимости  без  конца  защищать
картину, так и ее гнева из-за легкости, с какой этот "муссон в стакане воды"
отвлек внимание общественности  от массива ее  действительно значимых работ.
Џо требованию печатных изданий ей  приходилось  глубокомысленно рассуждать о
"подспудных мотивах", хотЯ в реальности были  всего лишь  прихоти,  изрекать
нравственные  сентенции  по поводу того, что было  только (только!) игрой, и
чувством,  и  развертывающейсЯ,  влекущей,  непререкаемой  логикой  кисти  и
освещениЯ.    …й    надо   было   опровергать   обвинениЯ    в    социальной
безответственности, выдвигаемые разнообразными "экспертами", и она  сварливо
цедила,  что во  все времена попытки взвалить на художников бремЯ социальных
задач кончались  провалом  -  тракторным искусством,  придворным искусством,
приторной мазней.
     - ‡а  что Я  больше всего  ненавижу  ученых дураков,  которые лезут  из
земли, как зубы дракона,  - сказала она мне, Яростно работаЯ  кистью,  - так
это за то, что они и менЯ делают ученой дурой.
     ‚друг она обнаружила, что ее публично начали называть  -в основном люди
из ЋЊ, но не только они  -  "художницей христианского вероисповеданиЯ"; один
раз  даже  "этой христианкой,  вышедшей замуж за евреЯ".  Џоначалу  подобные
формулировочки вызывали у нее  смех; но  вскоре  она понЯла, что смешного, в
общем-то,  мало.  Љак легко человеческаЯ личность  и  жизнь,  полнаЯ  труда,
действиЯ, сближений и противостоЯний, может быть смыта под этим напором!
     - Љак будто, - сказала она мне, мимоходом используЯ крикетную метафору,
- у менЯ нет ни одного очка на ихнем чертовом табло. - €ли, в другой раз:  -
Љак будто у менЯ не осталось ни гроша в ихнем чертовом банке.
     Ќе забыв предостережений ‚аско,  она отреагировала характерным длЯ  нее
абсолютно  непредсказуемым  образом. Ћднажды  в  те темные годы  в  середине
семидесЯтых  -  в годы, которые памЯть  рисует  тем более  темными,  что  их
тираниЯ нами почти не ощущалась, что на Њалабар-хилле чрезвычайное положение
было так же невидимо, как незаконно возведенные небоскребы и лишенные всЯких
прав  беднЯки, -  она  в  конце долгого  днЯ,  проведенного  нами  вместе  в
мастерской,  презентовала мне конверт, содержащий авиабилет в €спанию в один
конец и паспорт на мое имЯ с испанской визой.
     - Ќе забывай  продлевать,  - сказала она мне. - € билет, и визу, каждый
год. џ-то уж никуда не побегу. …сли €ндира, котораЯ всегда черной ненавистью
менЯ ненавидела, захочет прийти по мою душу, она  знает,  где менЯ найти. Ќо
тебе,  может,  и  придетсЯ когда-нибудь последовать  совету  ‚аско. ’олько к
англичанам не езди. €х мы уже  нахлебались.  Џоищи себе  Џалимпстину;  поищи
свой Њавристан.
     € привратнику ‹амбаджану  она тоже преподнесла подарок: черный  кожаный
ремень с  Ячейками  длЯ  патронов  и  застегивающейсЯ на  клапан полицейской
кобурой, в которой лежал зарЯженный пистолет. Ћна заставила его  пройти курс
стрельбы.  —то  касаетсЯ  менЯ, Я  спрЯтал ее  подарок;  и  впоследствии  из
суевериЯ неизменно возобновлЯл  и  билет,  и визу.  џ  держал  заднюю  дверь
открытой  и знал, что менЯ постоЯнно  ждет готовый к вылету самолет. џ начал
отлипать  от  родины.   Љак,   впрочем,  и  многие  другие.   Џосле  периода
чрезвычайщины люди  стали смотреть на вещи другими глазами. „о чрезвычайщины
мы были индийцы.  Џосле нее  мы стали христианско-еврейской  семьей.  Џланк,
плонк, плинк.

        x x x
     Ќичего не случилось.  Ќикакой толпы у наших  ворот, никаких офицеров  с
ордером  на  арест,  исполнЯющих  роль  ангелов-мстителей €ндиры.  ‹амба  не
вынимал пистолета из кобуры. ‡адержали из всех нас одну Њайну, но  только на
несколько недель, и в тюрьме с ней обращались бережно и  разрешали свиданиЯ,
книги и  еду  из  дома. —резвычайное  положение кончилось. †изнь  шла  своим
чередом.
     Ќичего не случилось  -  и  случилось  все. ‚  раю  стрЯслась беда.  €на
умерла, и, вернувшись домой после похорон, Ђурора написала картину из  цикла
"мавров", в  которой граница между сушей и морем перестала быть проницаемой.
Ћна превратилась в резко прочерченный зигзагообразный разлом, куда осыпалась
землЯ и  утекала  вода.  …доки  манго и мандаринов,  глотатели  Ярко-голубых
сиропов такой  сахаристости, что  от одного взглЯда на  них  начинали болеть
зубы, конторские служащие в закатанных брючках с дешевыми башмаками  в руках
и  босые влюбленные,  гулЯющие по некоему подобию плЯжа —аупатти  у подножиЯ
холма, увенчанного мавританским дворцом, -  все разом вскрикивали, чувствуЯ,
как подаетсЯ песок под ногами, как их  утЯгивает в трещину вместе с плЯжными
воришками, светЯщимисЯ неоном  киосками  и  учеными обезьЯнками в солдатских
формах, вытЯгивавшимисЯ по стойке "смирно", чтобы развлечь гулЯющих. ‚се они
сыпались в зазубренный мрак,  смешиваЯсь там  с  морскими лещами, медузами и
крабами.  „аже  вечернЯЯ   дуга  Њарин-драйв  с   ее  банальным,  словно  из
искусственного жемчуга,  ожерельем огней  изменЯла свою  форму,  искажалась;
эспланаду тЯнула к себе пропасть. €,  сидЯ в своем  дворце на вершине холма,
мавр-арлекин   смотрел   на   разыгравшуюсЯ   внизу  трагедию,   бессильный,
вздыхающий, прежде времени постаревший. ђЯдом  стоЯла полупрозрачнаЯ  фигура
умершей €ны, €ны  до Ќэшвилла, €ны в самом  расцвете своей влекущей красоты.
ќта картина, названнаЯ "Њавр и призрак €ны смотрЯт в пропасть", впоследствии
рассматривалась   как   перваЯ  из  работ  "высокого   периода",   из   этих
наэлектризованных,  апокалиптических  полотен, куда Ђурора вложила все  свое
отчаЯние от  смерти дочери, всю свою  материнскую любовь,  слишком  долго не
получавшую  выражениЯ;  но также  и  свой  всеобъемлющий, пророческий  страх
Љассандры за судьбу страны, досаду и гнев из-за прогорклого вкуса того, что,
по крайней  мере,  в  €ндии  ее  мечты было когда-то сладким,  как  сироп из
тростникового сахара. ‚се это было в картинах - и ревность тоже.
     <i>- ђевность? —ьЯ, к кому, к чему?</i>
     ‘лучилось все. Њир переменилсЯ. ЏоЯвилась “ма ‘арасвати.

     * Љурта - свободнаЯ миннаЯ рубаха.
     ** ’итли-бегум - госпожа Ѓабочка (хиндустани).
     *** ЂллюзиЯ на евангельские слова (от €оанна, 1, 5).
     **** ЌастоЯщего жгучего перца (хиндустани).
     ***** „упатта - тонкий шарф.
     ****** Њавр - домашнее прозвище Љарла Њаркса.
     ******* џар - дружок, приЯтель (хиндустани).


        14
     †енщина, котораЯ преобразила, возвысила и опрокинула мою жизнь, вошла в
нее на  ипподроме Њахалакшми  на сорок  первый  день после смерти  €ны. Ѓыло
воскресное  утро в  начале зимнего прохладного  сезона, и по  давнему обычаю
("Ќасколько давнему?" - спросите вы, и  Я отвечу  по-бомбейски: "Ћчень-очень
давнему. ‘о старых  времен".) лучшие люди  города встали рано и занЯли место
породистых, напружиненных  местных  скакунов -  как  в паддоке*,  так  и  на
беговой дорожке. ‚ этот день не было никаких скачек; глаза и уши воображениЯ
различали лишь проносЯщиесЯ тени призрачных жокеев с их выгнутыми  спинами в
Ярких рубашках,  лишь  потустороннее эхо копыт, что простучали в  прошлом  и
простучат  в  будущем, лишь  замирающее  ржание  разгорЯченных  коней,  лишь
перекатывающийсЯ шелест  брошенных  старых  программок  Љоула - о  бесценный
кладезь  сведений о лошадиных шансах! - и  все это  только  угадывалось, как
закрашеннаЯ  картина, под  еженедельным зрелищем  <i>rus in  urbe</i>** с вереницей
сильных  мира сего, пестрЯщей зонтиками  от солнца.  €ные бегом в спортивных
туфлЯх  и  шортах,  с  младенцами  за  спиной,  иные  прогулочным  шагом,  с
тросточками и в соломенных шлЯпах - аристократы рыбы  и стали, графы ткани и
морских перевозок,  лорды финансов  и  недвижимости,  кнЯзьЯ  суши,  морЯ  и
воздуха, и рЯдышком их  дамы, кто с  ног  до головы в шелках  и  золоте, кто
по-спортивному,  с  конским  хвостиком   или   розовой  головной   повЯзкой,
пересекающей  высокий лоб как королевскаЯ  диадема. Ћдни, добежав до финиша,
смотрели  на  секундомер,  другие  с  достоинством  проплывали  мимо  старой
трибуны,  как  входЯщие  в  гавань  океанские   лайнеры.   ‡десь  налаживали
партнерство, законное и не очень; здесь заключали сделки и ударЯли по рукам;
здесь городские  матроны  высматривали  молодежь и  строили  длЯ нее брачные
планы, а юноши и девушки тем  временем переглЯдывались и что-то решали  сами
длЯ себЯ. ‡десь собирались семьи, здесь устраивали встречи могущественнейшие
городские кланы. ‚ласть,  деньги,  родство и желание -  таковы были, скрытые
под простыми радостЯми длЯщегосЯ час-другой  оздоровительного моциона вокруг
старого  ипподрома, движущие  силы субботне-воскресных гулЯний в Њахалакшми,
этих безлошадных скачек на социальном поле, дерби без стартового пистолета и
фотофиниша, но с немалым количеством разыгрываемых призов.
     ‚  то  воскресенье,  через шесть  недель после смерти  €ны, мы  сделали
попытку сплотить  рЯды  понесшей урон  семьи. Ђурора  в элегантных  брюках и
белой льнЯной блузке с вырезом,  демонстрируЯ семейную солидарность, шла под
руку с  Ђвраамом, который в  свои семьдесЯт  четыре года, с  белой гривой  и
величественной  осанкой, выглЯдел самым что ни  на есть  патриархом - уже не
бедным родственником среди грандов, а влиЯтельнейшим грандом из всех. Ќачало
днЯ,  однако,  не  предвещало  ничего  хорошего.  Џо  пути  в Њахалакшми  мы
захватили с собой Њинни - точнее,  сестру ”лореас,  - которую из состраданиЯ
начальство освободило от утренней службы в монастыре „евы Њарии Ѓлагодатной.
Њинни сидела  рЯдом  со мной на заднем сиденье в чепце и монашеском одеЯнии,
перебирала  четки и шептала свои  славословиЯ,  напоминаЯ,  подумалось  мне,
ѓерцогиню   из   "Ђлисы"  -  намного   миловидней,  конечно,   но  такаЯ  же
непреклоннаЯ; или шуточную игральную карту, смесь джокера с пиковой дамой.
     - Џрошлой ночью мне приснилась  €на, - сказала Њинни.  - Ћна велела вам
передать, что очень счастлива в ђаю и что музыка там бесподобна.
     Ђурора, побагровев,  сжала губы  и  вскинула голову. Њинни  в последнее
времЯ начали посещать  видениЯ,  хотЯ мать не  слишком этому верила.  Љ моей
набожной  ѓерцогине-сестре  можно  было,   пожалуй,  применить  слова  самой
ѓерцогини о ее ребенке: "...дразнит вас навернЯка, нарочно раздражает"***.
     - Ќе огорчай мать,  €намората, - сказал Ђвраам, и теперь пришла Њиннина
очередь нахмуритьсЯ, потому  что это имЯ  принадлежало прошлому  и  не имело
ничего общего с  существом,  которым она стала,  с  гордостью монастырЯ „евы
Њарии  Ѓлагодатной,   с  самой  самоотверженной  из  сестер,  с  безропотной
исполнительницей  любой работы, с ревностнейшей  из поломоек, с добрейшей  и
внимательнейшей из сестер милосердиЯ и вдобавок - словно бы расплачиваЯсь за
прежние преимущества - с носительницей самого грубого нижнего бельЯ  во всем
ордене,  которое она сшила  себе сама из старых джутовых  мешков,  пропахших
кардамоном и чаем  и заставлЯвших ее нежную кожу вспухать длинными  красными
полосами,  пока   мать-настоЯтельница  не   объЯснила   ей,  что  чрезмерное
умерщвление плоти есть не что  иное, как форма гордыни. Џосле этого выговора
сестра ”лореас перестала облачатьсЯ в мешковину, но зато начались видениЯ.
     ‹ежа  в  своей  келье  на  деревЯнной  доске (с  кроватью  Њинни  давно
распрощалась), она удостоилась  посещениЯ некоего бесполого ангела с головой
слона,   который   в  резких  выражениЯх  заклеймил   низкую  нравственность
бомбейцев, сравниваЯ их с жителЯми ‘одома и ѓоморры и грозЯ им наводнениЯми,
засухами, взрывами и  пожарами  в  течение приблизительно шестнадцати лет; и
еще  приходила  говорЯщаЯ чернаЯ крыса, посулившаЯ  напоследок чуму. џвление
€ны было  событием гораздо более личным, и если прежние рассказы о  видениЯх
заставлЯли Ђурору опасатьсЯ за разум Њинни, теперешние ее слова привели мать
в Ярость  - в немалой степени, возможно, из-за того, что призрак €ны недавно
поЯвилсЯ в ее живописи,  но также из-за  общего ощущениЯ, развившегосЯ у нее
после смерти дочери,  - ощущениЯ, которое  в те параноидальные, неустойчивые
годы разделЯли с ней многие, - что за ней следЯт. ЏривидениЯ входили в жизнь
нашей семьи,  пересекаЯ  границу  между метафорами искусства и  наблюдаемыми
фактами  повседневной  жизни,  и  Ђурора,  выведеннаЯ  из равновесиЯ, искала
убежища в гневе. Ќо тот день должен был стать днем семейного единениЯ, и моЯ
мать прикусила Язык, что было длЯ нее нехарактерно.
     - Ћна говорит, что  там и еда отменнаЯ, - проинформировала нас Њинни. -
‘колько хочешь амброзии, нектара и манны, и никакой опасности потолстеть.
     Љ  счастью,  от  Ђлтамонт-роуд  было  всего  несколько  минут  езды  до
ипподрома Њахалакшми.
     € вот  Ђвраам  с Ђуророй  шли под  руку, как не ходили  уже много  лет,
Њинни, наш семейный херувим, семенила за ними по пЯтам, а Я тащилсЯ поодаль,
опустив голову, чтобы не смотреть людЯм в глаза, держал правую  руку глубоко
в кармане  брюк  и от стыда  ковырЯл  ногами  землю;  поскольку, разумеетсЯ,
слышал  шепот  бомбейских матрон  и хихиканье молодых  красавиц и потому что
знал,  что,  €дЯ слишком  близко  к Ђуроре,  котораЯ,  несмотрЯ  на  седину,
выглЯдела в свои пЯтьдесЯт три  не  более  чем на сорок  пЯть, ваш  покорный
слуга, в двадцать лет  выглЯдевший на сорок, любому случайному прохожему мог
показатьсЯ кем угодно, но только не ее сыном. "ѓлЯньте-ка...  от рождениЯ...
урод... какаЯ-то специфическаЯ болезнь...  Я слыхала, его держат взаперти...
такой позор длЯ семьи... говорЯт, почти полный идиот... и единственный сын у
несчастного  отца".  ’ак  сплетнЯ маслЯным  своим  Языком  смазывала  колесо
скандала. “ нас  не дождешьсЯ снисхождениЯ  к телесному  изъЯну.  Љ душевной
болезни, конечно, тоже.
     ‚ каком-то смысле, наверно, они были правы, эти ипподромные шептуньи. ‚
каком-то  смысле  Я был  социальным  уродом, отрезанным  своей  природой  от
повседневности, ставшим волею судьбы длЯ всех чужаком. ђазумеетсЯ, Я никогда
и ни в коей мере не считал себЯ умным  человеком. ‚ силу моего необычного и,
по общепринЯтым  меркам, совершенно недостаточного образованиЯ Я  стал неким
информационным барахольщиком, гребущим к себе все, что блестит,  из  фактов,
изречений, книг, искусства, политики, музыки  и кино и вдобавок развившим  в
себе   некое   умение   прихотливо  раскладывать   эти  жалкие   черепки   и
манипулировать ими  так,  что  они  начинают играть  и переливатьсЯ.  ЏустаЯ
порода  или бесценные самородки из золотой жилы моего уникального  богемного
детства? ЏредоставлЯю другим об этом судить.
     Ќет  сомнений, что  по причинам внеучебного  порЯдка Я  слишком  долго,
гораздо дольше, чем следовало, был привЯзан к „илли. Ћ поступлении в колледж
не  могло быть и речи. џ  позировал матери, а отец обвинЯл менЯ в том, что Я
без толку растрачиваю  жизнь, и настаивал, чтобы Я начал работать в семейном
бизнесе. „авно прошли  те времена, когда кто-либо  - за исключением Ђуроры -
осмеливалсЯ  перечить  Ђврааму ‡огойби.  ‚  свои  семьдесЯт  с лишним он был
силен, как бык,  мускулист, как борец,  и, если  не считать  прогрессирующей
астмы,  здоров, как любой из молодых людей в шортах, совершающих пробежку по
ипподрому.  …го  сравнительно  скромное происхождение было забыто, а  стараЯ
фирма Љамоинша да ѓамы "Љ-50" выросла в гигантский  организм,  получивший на
деловом   жаргоне  название   "ЉорпорациЯ   ‘иоди".   "‘иоди"   -  это  была
аббревиатура:  сио-ди,  C.O.D.,  Cash-on-delivery, Љэшонделивери,  и  Ђвраам
всЯчески поощрЯл использование этого имени. ‘ его помощью стиралось старое -
то есть памЯть о пришедшей  в  упадок и разрушенной  империи некогда могучих
Љэшонделивери - и утверждалось новое. Ђвтор биографического очерка в деловом
справочнике  назвал  Ђвраама "мистером  ‘иоди"  и  охарактеризовал  его  как
"блестЯщего нового предпринимателЯ, возглавившего  компанию  Љэшонделивери",
после  чего  некоторые деловые  партнеры  начали ошибочно обращатьсЯ к  нему
"‘иоди-сахиб".  Ђвраам обычно  не давал  себе  труда их поправлЯть. Ћн начал
накладывать поверх своего прошлого новый  слой краски...  ‘ годами  на манер
палимпсеста менЯлсЯ  и  его  отцовский  облик  - уходил  в прошлое  человек,
гладивший мое  новорожденное  тельце  и  произносивший  сквозь  слезы  слова
утешениЯ. ’еперь  он стал суровым, далеким, опасным,  холодным и не терпЯщим
возражений. џ склонил  голову и  безропотно согласилсЯ  поступить на  низшую
должность  в  отдел  маркетинга,  торговли  и  рекламы  частной  компании  с
ограниченной  ответственностью  "Ѓэби ‘офто  ’элкем Џаудер". Џосле этого мне
пришлось  совмещать  сидение  в  мастерской Ђуроры  со службой. Ќо  к  моему
позированию, равно  как и к  детскому тальку, Я еще вернусь. —то же касаетсЯ
женитьбы,  то  моЯ увечнаЯ  рука  -  гандикап,  помеха на ипподроме, где шли
скачки без гандикапа, -  воистину была неким  привидением на матримониальном
пиру, заставлЯвшим юных леди брезгливо  морщитьсЯ, напоминавшим им обо всем,
что есть в  жизни безобразного, тогда как они, высокородные, хотели видеть в
ней  только прекрасное. ”у,  мерзость! ЋтвратительнаЯ  культЯ. (Џо поводу ее
отдаленного  будущего скажу лишь,  что,  хотЯ  ‹амбаджан  показал мне  некие
возможности  моей  твердой,  как дубинка,  правой, Я  еще не осознал  своего
истинного призваниЯ. Њеч еще дремал в моей руке.)
     Ќет,  Я не  был  своим  среди  этих чистокровок. ЌесмотрЯ  на мои былые
путешествиЯ  с  „жайей  •е,  нашей  вороватой экономкой, Я был  в  их городе
чужаком - Љаспаром •аузером****, Њаугли. џ мало что  знал об их жизни и, что
еще хуже, не хотел знать больше. €бо, хоть Я и не принадлежал  к их элитному
табуну,  в двадцать лет Я столь  стремительно набирал  опыт,  что  мне стало
казатьсЯ, будто времЯ поблизости от  менЯ начало двигатьсЯ с моей, удвоенной
скоростью. џ больше не  чувствовал себЯ юношей,  зашитым в старую -или, если
пользоватьсЯ   Языком  городских  кожевников,  обработанную  под  старину  -
оболочку. Њой внешний, зримый возраст просто стал моим возрастом.
     ’ак, по крайней мере, Я думал - пока “ма не открыла мне правду.
     Ђурора  устроила так,  что  в Њахалакшми к  нам  присоединилсЯ  „жамшед
Љэшонделивери,  которого смерть бывшей  жены  неожиданно повергла в глубокую
депрессию  и  который  вследствие  этого вылетел с  юридического факультета.
Ќедалеко от ипподрома находитсЯ Ѓрич Љенди, или ѓрейт Ѓрич, - ЃольшаЯ Ѓрешь,
в  которую в  определенное  времЯ года  устремлЯлась океанскаЯ вода, заливаЯ
лежащие  за ней низины; подобно тому, как ЃольшаЯ Ѓрешь была заделана дамбой
•орнби ‚еллард, строительство  которой, согласно надежным  источникам,  было
окончено около 1805 г.,  точно так же брешь,  образовавшуюсЯ между „жимми  и
€ной,  должна  была  посмертно  заделать  -  так  решила  Ђурора  -дамба  ее
непреклонной воли.
     -  ‡дравствуйте,  дЯдюшка,  тетушка,  -  сказал  „жимми  Љэш,  скованно
поджидавший нас у финишной черты и изобразивший на лице кривую улыбку. ‚друг
выражение его лица изменилось. ѓлаза расширились, кровь совсем отлила от его
и без того бледных щек, нижнЯЯ челюсть отвисла.
     - Ќа что  это вы так вытаращились? - удивленно спросила Ђурора. - Ѓудто
вам призрак рукой помахал.
     Ќо завороженный „жимми не отвечал, продолжаЯ молча пЯлитьсЯ.
     -  Џривет,  семейка, - прозвучал из-за  наших  спин  иронический  голос
Њайны. - Ќичего, что Я подругу привела?

        x x x
     “ каждого из нас, гулЯвших в обществе “Њ› ‘арасвати по круговой дорожке
ипподрома  Њахалакшми,  сложилось  в то утро  свое  представление  о ней. Њы
узнали  кое-какие  факты:  ей  двадцать  лет,  она  -  блестЯщаЯ   студентка
факультета искусств  университета  Ѓароды,  где ее  уже  высоко оценила  так
называемаЯ  "бародскаЯ группа" художников  и где известный критик ѓита Љапур
написал восторженный отзыв о ее гигантском каменном изваЯнии Ќанди, великого
быка индуистской мифологии, сделанном  по  заказу "однофамильца" -  крупного
биржевика,  финансиста  и  миллиардера  ‚.   ‚.   Ќанди,  "крокодила"  Ќанди
собственной  персоной.  Љапур  сравнил  ее скульптуру  с работой  безымЯнных
мастеров, создавших  в восьмом веке монолитное  чудо  размером  с Џарфенон -
храм Љайлаш в величайшей из пещер ќллоры; однако Ђвраам  ‡огойби, услышав об
этом  во времЯ  прогулки,  разразилсЯ характерным своим  хохотом, похожим на
бычий рев:
     - “ этого  зеленого зубастого  ‚э-‚э  никакого  стыда нет!  Ѓык  Ќанди,
говорите? ‹учше бы слепой крокодил из какой-нибудь речки на севере.
     Џо   рекомендации  подруги  “ма  поЯвилась  в  гуджаратском   отделении
Ћбъединенного женского фронта против роста  цен - в крохотной, переполненной
людьми комнатушке обшарпанного трехэтажного дома около –ентрального вокзала,
из которой Њайна и ее соратницы в борьбе против коррупции и за гражданские и
женские права, образовавшие "ѓруппу „ЉЌ‚‘" - по первым буквам лозунга "„олой
коррупцию,  насилие, власть  сытых",  но  также  называемую  насмешниками  и
недоброжелателЯми "„амы, которые навернЯка вместе спЯт", - совершали вылазки
против  полудюжины  ѓолиафов.  Ћна  говорила о своем  восхищении творчеством
Ђуроры, но также  и  о  том, сколь важны  усилиЯ,  предпринимаемые  группами
активисток,   подобными  Њайниной:  например,  выЯвление  случаев   сожжениЯ
невест*****,  создание женских  патрулей длЯ предотвращениЯ  изнасилований и
многое другое.  ‘воим энтузиазмом и  эрудицией она очаровала мою сестру, чей
скептицизм был хорошо известен;  этим объЯснЯетсЯ  ее присутствие  на  нашем
маленьком семейном междусобойчике на беговой дорожке ипподрома Њахалакшми.
     ‚от,  собственно  говорЯ,  и   все,  что  мы  о  ней  узнали.  Џоистине
замечательно  было  то,  что  за времЯ  утренней прогулки в Њахалакшми новаЯ
знакомаЯ ухитрилась по нескольку минут  поговорить с каждым из нас наедине и
что когда она ушла, скромно сказав, что уже отнЯла слишком много  времени от
нашего  семейного  отдыха, у  каждого  осталось  свое,  весьма  категоричное
суждение  о ней, и эти суждениЯ  полностью и  непримиримо противоречили друг
другу.  ‘естре  ”лореас  “ма  показалась  женщиной,  от  которой  духовность
истекает,  как  широкаЯ  река:  она  воздержанна и  дисциплинированна, она -
великаЯ душа, устремленнаЯ к  конечному единению всех религий, чьи различиЯ,
по ее убеждению, растворЯтсЯ в благословенном сиЯнии  божественной истины; а
по  мнению  Њайны  она,  напротив,  была  твердой,  как  железка  (наилучший
комплимент       в       устах       нашей       ”иломины),       убежденной
секулЯристкой-марксисткой-феминисткой,  чьЯ  неутомимаЯ   преданность   делу
заставила Њайну снова почувствовать вкус к борьбе. Ђвраам ‡огойби отверг оба
эти взглЯда, назвав их "несусветной чушью", и превознес до небес  острую как
бритва  финансовую сметку “Њ›  и  ее владение  новейшими методами заключениЯ
сделок. Ђ „жамшед Љэшонделивери, который смотрел на нее открыв рот и вылупив
глаза, потом  шепотом  призналсЯ, что  она  - живое  воплощение великолепной
покойной  €ны,  €ны,  какой  она  была  до  тех  пор,  пока  ее не  погубили
нэшвиллские гамбургеры, "но  только, -  вырвалось у „жимми, который как был,
так и осталсЯ  дураком,  -  €ны с певучим  голосом  и с  головой на плечах".
„альше он начал рассказывать, как они с  “ЊЋ‰ зашли на  минутку за трибуну и
там девушка спела  ему песенку в стиле "кантри" сладчайшим голосом, какой он
когда-либо слышал; но тут терпение Ђуроры ‡огойби лопнуло.
     - ‘егоднЯ  у всех  что-то ум зашел за  разум! - рЯвкнула  она. - Ќо длЯ
вас, дорогой  „жимми, это, боюсь, необратимо. ‚ы  мне  надоели! Џроваливайте
<i>эк-дам</i> - немедленно, - и чтобы больше мы вас не видели.
     Њы оставили „жимми  стоЯщим в паддоке с помутневшими,  как у оглушенной
рыбы, глазами.
     Ђурора не  принЯла “му с самого начала; она одна уходила с ипподрома со
скептической усмешкой на губах. џ должен это подчеркнуть: она ни разу, ни на
миг не  поддалась чарам  молодой женщины, хотЯ та, с ее подчеркнуто скромной
оценкой  своих  художественных  талантов,   была  благоговейно-красноречива,
говорЯ о достижениЯх моей матери,  которую она никогда ни  о чем не просила.
Џосле своего триумфа на выставке "„окумента" в 1978 году в Љасселе, когда за
ней начали охотитьсЯ самые крупные дилеры ‹ондона и Ќью-‰орка, она позвонила
Ђуроре  из  ѓермании  и  кричала  ей  в трубку  сквозь  шорох международного
пространства:
     - џ заставила Љасмина и Њэри Ѓун  пообещать, что вас они выставЯт тоже!
‚ противном случае, сказала Я им, моих вещей вам не видать!
     Ћна  Явилась среди нас, как "богинЯ из машины",  и  обратилась  к нашим
сокровенным  сущностЯм. ’олько  безбожнаЯ Ђурора осталась к ней глуха. —ерез
два  днЯ  “ма  робко  пришла в  "ќлефанту",  но  Ђурора  заперлась  в  своей
мастерской.  —то  было,  мЯгко  говорЯ,  невежливо и  не по-взрослому. †елаЯ
загладить  материнскую грубость,  Я вызвалсЯ  показать “ме наши владениЯ и с
горЯчностью заЯвил:
     - Ќаш дом длЯ вас всегда открыт - приходите, когда вам вздумаетсЯ!
     ’ого,  что  “ма сказала мне  в  Њахалакшми, Я  не передавал  никому. ‚о
всеуслышание она заЯвила, смеЯсь:
     - Ќу, раз уж тут ипподром, значит, нужно устроить бега!
     Ћна  скинула  с  ног  сандалии, схватила их левой  рукой и понеслась по
дорожке, длинными развевающимисЯ  волосами прочерчиваЯ за собой  сноп линий,
подобных тем, что  в  комиксах  обозначают скорость,  или  похожих  на  след
реактивного  лайнера.  џ,  конечно, ринулсЯ за ней; ей и в голову  не  могло
прийти, что Я  останусь стоЯть.  Ћна  была резваЯ бегуньЯ, резвее менЯ, и  в
конце концов мне пришлось  сдатьсЯ,  потому  что  моЯ  грудь  начала  ходить
ходуном  и свистеть.  ‡адыхаЯсь, Я прислонилсЯ к  белым перилам, прижимаЯ  к
груди обе руки, чтобы унЯть спазм.  Ћна  вернулась и положила свои ладони на
мои. Љогда мое дыхание успокоилось, она легко погладила мою увечную правую и
еле слышно сказала:
     - ќтой рукой вы сметете все, что встанет у вас на  пути. Џод ее защитой
Я бы чувствовала себЯ в безопасности.
     Ћна взглЯнула мне в глаза и добавила:
     -  ’ам, внутри у  вас, прЯчетсЯ  юноша. џ вижу, как он на менЯ смотрит.
—то  за  сочетание,  Яар.  „уша  юноши и  облик  зрелого  мужчины  -  должна
сознатьсЯ, что всю жизнь ищу именно это.  †арче и острей, ей-богу, ничего не
бывает.
     ‡начит, вот  оно, сказал Я  себе изумленно. ќто пощипывание  слез, этот
комок в горле, этот набухающий жар в крови. Ћт моего пота пошел запах перца.
џ  почувствовал,  как мое  "Я", мое  подлинное  "Я"  хлынуло,  вздымаЯсь, из
дальних уголков моего существа в  самую сердцевину. ’еперь Я не  принадлежал
никому, но в то же времЯ принадлежал, всецело, неизменно и навеки, - ей.
     Ћна отнЯла руки; у перил стоЯл влюбленный в нее мавр.

        x x x
     “тром того  днЯ,  когда  “ма пришла  к  нам  впервые, моЯ  мать  решила
написать менЯ обнаженным. Ќагота не была длЯ нашего кружка чем-то особенным;
за прошедшие  годы многие  художники и их друзьЯ позировали друг другу в чем
мать родила. Ќе так давно туалет длЯ гостей в "ќлефанте" был украшен стенной
росписью  ‚аско Њиранды,  изображавшей его самого  и  Љеку Њоди в котелках и
больше ни в чем. Љеку был все такой же тощий и долговЯзый, ‚аско же, человек
небольшого роста, сильно расплылсЯ по причине  успеха, многолетнего пьЯнства
и  беспорЯдочной  жизни.  ѓлавный интерес фрески состоЯл в том бросающемсЯ в
глаза обстоЯтельстве, что мужчины словно бы поменЯлись  пенисами. “ ‚аско он
был чрезвычайно длинный и  худощавый, похожий на  белую сосиску пепперони, а
высокий  Љеку,   напротив,  демонстрировал  темный  коренастый  член  весьма
внушительного диаметра.  Ћба, однако, божились, что в  действительности  все
так и есть.
     - “  менЯ  - кисть  художника, у него -  бочонок с  золотом, - объЯснЯл
‚аско. - €наче и быть не может.
     €менно “ма ‘арасвати дала фреске имЯ, сохранившеесЯ за ней навсегда.
     - ‹орел и •ардон******, - хихикаЯ, сказала она, и название закрепилось.
     Џосле осмотра "‹орела и •ардона" Я поймал себЯ на  том, что рассказываю
“ме о живописных "маврах" и о плане матери написать "обнаженного мавра". Ћна
внимательно слушала мой исполненный гордости рассказ об участии в творчестве
матери, а потом вдруг просквозила менЯ своей мощной улыбкой, словно выпустив
из светло-серых глаз два лазерных луча.
     - Ќе следует вам в вашем возрасте показыватьсЯ маме голышом, - покачала
она  головой. - Љогда  мы  познакомимсЯ лучше,  Я запечатлею вашу красоту  в
чужеземном   каррарском   мраморе.   џ   сделаю   из    вашей   руки-дубинки
великолепнейшую конечность  на свете  -  не хуже, чем непомерно большаЯ лапа
микеланджеловского  „авида. „о той поры, мистер мавр,  извольте  блюсти себЯ
длЯ менЯ.
     ‚скоре она ушла,  не желаЯ  беспокоить  великую  художницу в ее рабочие
часы. ЌесмотрЯ  на это  свидетельство чуткости и такта, у  моей  себЯлюбивой
матери не нашлось длЯ нашей новой знакомой ни единого доброго слова. Љогда Я
сказал  ей, что  не  смогу позировать длЯ ее новой картины, потому что много
времени  должен тратить на работу  в  торгующей тальком фирме "Ѓэби  ‘офто",
мать взорвалась.
     - Ќе пудри только мне мозги своим тальком!  ќта маленькаЯ удильщица уже
подцепила тебЯ на крючок, а ты,  как глупаЯ  рыба,  думаешь, что  это  она с
тобой играет.  Ћчень скоро ты  будешь пыхтеть на  суше,  а потом она зажарит
тебЯ в  топленом  маслице с имбирчиком,  чесночком,  перчиком, тминчиком,  а
может, и картошечки еще положит в качестве гарнира.
     Ћна захлопнула дверь мастерской у менЯ перед носом, навсегда преграждаЯ
мне туда путь; больше она не просила менЯ позировать.
     Љартина, названнаЯ "Ћбнаженный мавр смотрит на ЯвившуюсЯ  •имену", была
столь же  точно выстроена, как веласкесовские "Њенины" с их изысканной игрой
взглЯдов и углов  зрениЯ. ‚ одном  из покоев Ђурориной сказочной Њалабарской
Ђльгамбры  на  фоне стены  с  прихотливым геометрическим  узором стоЯл голый
мавр,  весь  расписанный  цветными  ромбами.  Џозади  него   на  подоконнике
окна-бойницы  виднелась  хищнаЯ  птица  из  Ѓашни  ЊолчаниЯ, а  рЯдом с этим
зловещим проемом был прислонен к стене ситар*******, чей дынный лакированный
корпус  грызла  мышь.  ‘лева  от  мавра  стоЯла  его грознаЯ  мать, султанша
Ђйша-Ђурора в  черном струЯщемсЯ одеЯнии, и держала  перед  его  нагим телом
зеркало   в  человеческий  рост.   Ћтражение  в  зеркале   было  написано  с
великолепным натурализмом  - не арлекин,  не Ѓоабдил,  просто Я. Ќо покрытый
ромбами мавр не  смотрел на себЯ в  зеркале,  потому что  справа от  него  в
дверЯх   стоЯла   прекраснаЯ  молодаЯ   женщина   -   разумеетсЯ,  “ма,   но
преображеннаЯ,  испанизированнаЯ,  “ма в  образе •имены,  приводившаЯ  на ум
‘офию ‹орен из фильма "‘ид",  словно ее, эту  •имену,  вырвали из  истории о
ђодриго де Ѓиваре и перенесли без всЯких объЯснений в гибридный мир мавра, -
и много  было диковин  между ее широко  разведенных,  <i>зовущих</i> рук - сферы из
золота, птицы в  драгоценных каменьЯх, крохотные человечки, волшебно парЯщие
в ослепительном сиЯнии.
     ЊатеринскаЯ  ревность из-за  первой настоЯщей  любви  сына  исторгла  у
Ђуроры этот крик боли,  эту картину, где попытка матери открыть сыну глаза и
помочь  ему  увидеть  себЯ  самого  во  всей  простоте  проваливаетсЯ  из-за
отвлекающих  трюков  чародейки; где мышь грызет спЯщую музыку,  а стервЯтник
терпеливо ждет поживы. ‘  тех  самых пор,  как умирающаЯ €забелла •имена  да
ѓама  объединила  в своем  лице ‘ида Љампеадора и  •имену,  дочь  ее Ђурора,
поднЯвшаЯ  уроненный  Ѓеллой  факел, считала себЯ, как и мать,  одновременно
героем и героиней. ’еперешнЯЯ  же расстановка фигур  - то, что  мавр получил
роль —арльза •естона, а женщина с лицом “Њ› была наречена вторым именем моей
бабушки, - было  чуть  ли  не признанием  поражениЯ,- метафорой  собственной
смертности.   “же  не  Ђурора,  изображеннаЯ  вдовствующей  старухой  Ђйшей,
смотритсЯ  в  волшебное  зеркало; теперь  там  отражаетсЯ  мавр  Ѓоабдил. Ќо
настоЯщим   волшебным  зеркалом  были,  конечно,  его  (мои)  глаза;  и  это
магическое  стекло,  несомненно,  нашептывало  мне,  что  чародейка в дверЯх
прекрасней всех на свете.
     ЌаписаннаЯ, как и многие  другие зрелые  "мавры", в многослойной манере
старых европейских мастеров и важнаЯ длЯ истории живописи, поскольку впервые
в  этом  цикле  поЯвлЯетсЯ   образ  •имены,  картина,  как  Я  тогда  думал,
показывала, что в конечном счете искусство и жизнь - вещи совершенно разные;
что  нечто,  ощущаемое  художником  как истина,  -  например,  эта историЯ о
злодейском умыкании, о красотке, ЯвившейсЯ, чтобы оторвать сына от матери, -
вовсе не обЯзано иметь хоть какое-то отношение к событиЯм и чувствам людей в
реальном мире.
     “ма  была вольнаЯ птица;  прилетала и улетала, когда ей было угодно. …е
отъезды  в Ѓароду  разрывали мне сердце, но она не позволЯла мне навещать ее
там.
     - ’ы не должен  видеть мою работу, пока Я длЯ тебЯ не готова, - сказала
она. - •очу, чтобы ты сражен был мной, а не тем, что Я делаю.
     €бо  вопреки  всем  вероЯтностЯм,  по  царственной прихоти красоты она,
котораЯ   могла   выбирать,   положила   глаз  на  этого  глупого   увечного
старообразного юнца  и  шепотом сулила  ему  в  скором  будущем  все  земные
наслаждениЯ.
     - Џотерпи, -  говорила она.  -  Џотерпи, невинный мой, ведь  Я богинЯ и
потому знаю, что  у  тебЯ  на  сердце, и Я дам тебе все, чего ты жаждешь,  и
больше того.
     "Џотерпи самую  малость,  - просила  она,  не объЯснЯЯ,  почему, но мое
недоумение смывалось лирической  волной ее обещаний. -  € потом до  гробовой
доски  Я  буду твоим  зеркалом,  другим "Я" твоего "Я",  равной  тебе, твоей
царицей и твоей рабыней".
     ЊенЯ, надо сказать, удивлЯло, что в иные из своих приездов в Ѓомбей она
не давала мне о себе  знать. Ћднажды из монастырЯ позвонила Њинни и  сказала
трепетным голосом, что  “ма была  у  нее и  спрашивала,  как Язычница  может
прийти к жизни во •ристе.
     - џ думаю, она обЯзательно придет  ко •ристу, - сказала сестра ”лореас,
-  и к пресвЯтой  Ѓогоматери. -  ’ут Я, кажетсЯ, фыркнул,  после  чего голос
Њинни зазвучал странно и  отчужденно.  - „а, именно  так. “ма,  добраЯ душа,
сказала мне, как ее печалит то, что дьЯвол имеет над тобой такую власть.
     € Њайна, в свой черед, - Њайна, от которой в жизни не дождешьсЯ звонка!
-  позвонила,  чтобы  рассказать  о захватывающем шествии  бок  о бок с моей
любимой  в первой шеренге на  политической  демонстрации, благодарЯ  которой
были на времЯ  спасены  от разрушениЯ  призрачные лачуги невидимых беднЯков,
занимавшие  дорогостоЯщую землю недалеко от Љафф-парейд  с его небоскребами.
Џо  ее  словам,  “ма  чуть   ли  не   возглавила  марш  обитателей  лачуг  и
сочувствующих, зажигательно распеваЯ с ними  вместе: "Њы сожгли мосты - чего
боЯтьсЯ?" ‚незапно Њайна призналась -Њайна, от которой в жизни не  дождешьсЯ
признаниЯ! - что у  нее создалось об “ме вполне  определенное представление:
она - лесбиЯнка.  (”иломина ‡огойби ни с кем  не откровенничала относительно
своей собственной  сексуальной ориентации, но было доподлинно известно,  что
она ни разу не подпустила к себе  мужчину; приближаЯсь к тридцати годам, она
непринужденно говорила, что "пока  в девицах - такой уж  у  менЯ  склад". Ќо
теперь, может быть, “ма ‘арасвати узнала о ней больше.)
     - ‡наешь,  а  мы довольно близки  стали,  -  изумила  менЯ Њайна  новым
признанием, в котором  детскость  странно соединилась  с вызовом.  - Ќаконец
можно с кем-то  устроитьсЯ  в уютном гнездышке и протрепатьсЯ  ночь напролет
-бутылка рома, курева  пара пачек, что  еще надо.  Ћт сестричек  ведь всегда
прок был нулевой.
     —то это еще за ночи? Љогда? ‚  конуре, где жила Њайна, даже лишний стул
мудрено было поставить, не то  что  матрас положить; как, интересно, они там
устраивались?
     - ’ы, Я слыхала, по ней слюнки пускаешь, - прозвучал из  трубки сестрин
голос,  и  то  ли это  была  сверхчуткость любви,  то  ли менЯ просто хотели
предостеречь: -  Ѓратишка, позволь  дать тебе совет: не надейсЯ, у тебЯ  нет
никаких шансов. Џоищи, петушок, другую. ќта предпочитает курочек.
     џ не знал, что  думать по поводу этих звонков, тем более что мои звонки
“ме в  Ѓароду оставались  без ответа. Ќа съемках рекламного  телеролика  длЯ
фирмы "Ѓэби ‘офто", когда рЯдом со мной гукали  сразу семь щедро присыпанных
тальком младенцев, Я был настолько погружен в мои внутренние борениЯ, что не
смог исполнить порученную  мне простейшую  задачу,  а  именно:  проследить с
помощью  секундомера, чтобы  мощные  "солнечные лампы"  не  светили на детей
дольше  одной  минуты из  каждых  пЯти, -  и  был выведен из  забытьЯ только
руганью операторов, визгом матерей и воплЯми малышей, начавших поджариватьсЯ
и покрыватьсЯ волдырЯми. Џолный стыда и смущениЯ, Я бросилсЯ вон из студии и
увидел “му, сидЯщую на крылечке и поджидающую менЯ.
     - Џойдем поедим досы********, Яар, - сказала она. - џ с голоду умираю.
     €, конечно же, за едой она дала всему совершенно разумное объЯснение.
     - џ же хотела тебЯ узнать, -  говорила она с глазами,  полными  слез. -
Џоразить  хотела  тем, как Я стараюсь все  выведать.  ЏриблизитьсЯ хотела  к
твоим родичам - стать им как своЯ  рубашка или даже ближе. Ќу, так  мотай на
ус, что у нашей бедненькой  Њинни от религии крыша  поехала: Я по  дружбе ее
спросила  о  том, о  сем,  так она,  свЯтенькаЯ, все понЯла  по-своему. Њне,
значит,  прЯмой путь  в монашки! —ушь  собачьЯ. Ђ насчет дьЯвола, так это  Я
пошутила  просто. џ хотела сказать, если Њинни за божью команду,  то за кого
тогда мы с тобой и все вообще нормальные люди - выходит, за дьЯвола?
     €  все времЯ мое лицо покоилось в ее ладонЯх, она гладила мне руки, как
в нашу первую встречу; такую любовь излучало ее лицо, такую боль  из-за моих
сомнений в ней...
     -  Ђ Њайна? -  упорствовал Я, чувствуЯ  себЯ чудовищем из-за  того, что
допрашиваю такое любЯщее, такое преданное создание.
     -  Ќу была, была  Я  у нее.  —тоб ей угодить, пришла на демонстрацию. €
пела - почему не петь, если есть голос? —то из этого?
     - Ђ уютное гнездышко?
     - Ћ ѓосподи! “†  если ты,  несмышленыш, хочешь знать, кто действительно
дама  длЯ   дамского  употреблениЯ,  то  глЯди   не  на  менЯ,  а  на   свою
твердокаменную сестрицу. Џереночевать в одной постели - это не значит ровным
счетом  ничего,  в колледже  девушки  сплошь  и  рЯдом  так спЯт. Ќо  уютное
гнездышко  - это, прости за откровенность, сексуальнаЯ греза твоей ”иломины.
џ вообще-то очень зла. ЏытаешьсЯ подружитьсЯ, так  тебЯ объЯвлЯют свЯтошей и
лгуньей, плюс ко всему Я, оказываетсЯ, твою сестру лишила невинности. „а что
же вы за люди такие? Љак ты не видишь, что Я ради любви все делала?
     Љрупные слезы  звучно шлепались  на ее пустую тарелку: душевнаЯ боль не
испортила ей аппетита.
     - Ќе надо, пожалуйста,  не  надо, - виновато  бормотал Я. -џ никогда...
никогда больше...
     …е  улыбка,  воссиЯвшаЯ  сквозь  слезы,  была  такой   Яркой,  что  мне
представилось, будто вот-вот Я увижу радугу.
     - Њожет быть, пришло времЯ, - прошептала она, - доказать  тебе,  что  Я
гетеросексуальна на все сто.

        x x x
     € еще ее видели с самим Ђвраамом ‡огойби: она уплетала большие сандвичи
у бортика бассейна в клубе "“иллингдон", а потом  вежливо  проиграла старику
партию в гольф.
     - Ћна, эта  “ма твоЯ, была настоЯщее чудо, - говорил он мне годы спустЯ
в  своем поднебесном  раю, возведенном €.  Њ.  Џеи.  -  ’акаЯ  умница, такое
оригинальное мышление, да еще эти  пытливые глаза  -  не глаза,  а бассейны.
Ќичего подобного не видел с тех самых  пор, как в первый  раз  посмотрел  на
твою  мать. “му непостижимо,  сколько  Я ей всего наболтал! Њоим собственным
детЯм ведь  было  наплевать  - вот тебе,  например, единственному сыну! -  а
старику надо перед кем-то выговоритьсЯ. џ бы ее тут  же на работу  взЯл,  но
она сказала  - искусство важнее всего. Ђ сиськи -боже ты  мой! ЉаждаЯ с твою
голову.  -  Ћн  неприЯтно   хихикнул,  после  чего