меньшим;
            ‚ек остальной длЯ себЯ провождать, сколько боги пошлют дней.

     Ќо Я всегда мнителен в отношении будущего, всегда  тревожен,  и  потому
дары судьбы не приносЯт мне никакой отрады. Џритом до сих пор, как видишь, Я
живу длЯ других, а это - самаЯ жалкаЯ участь из всех.  …сли  бы  по  крайней
мере остаток старости оказалсЯ длЯ менЯ  счастливым,  чтобы,  проведЯ  жизнь
среди треволнений, Я мог умереть в гавани.

                                  Ђвгустин

     —то же, в бурном водовороте человеческих дел, среди  такой  непрочности
успехов, в этой тьме, скрывающей будущее, и, коротко говорЯ, будучи во  всем
подвластен судьбе, - ты один из стольких тысЯч людей хотел бы  вести  жизнь,
свободную от забот? Џодумай, смертный, чего ты  желаешь!  Џодумай,  чего  ты
требуешь! —то же касаетсЯ твоих жалоб на то, что ты жил не длЯ себЯ, то  это
не нужда, а рабство. Џризнают как и ты говоришь,  что  рабство  -  плачевнаЯ
вещь, но если ты оглЯнешьсЯ кругом, то заметишь,  что  лишь  очень  немногие
люди жили длЯ себЯ. €бо и те, которые считаютсЯ наиболее счастливыми  и  длЯ
которых  живут  тысЯчи,  в  то  же  времЯ  сами  живут  длЯ  других,  о  чем
свидетельствуют их непрестанные бдениЯ и труды. €  разве  (Я  хочу  поразить
тебЯ самым высоким примером) ћлий –езарь, которому принадлежит  это  верное,
хотЯ и дерзкое изречение: "ђод человеческий живет длЯ немногих", - разве он,
принудив род человеческий жить длЯ него одного, все-таки и  после  этого  не
жил длЯ других? Њожет быть, ты спросишь - длЯ кого? Љак раз длЯ тех, кем  он
был убит, длЯ Ѓрута, –имбра и  прочих  зачинщиков  предательского  заговора,
алчности которых не могла насытить даже его неистощимаЯ щедрость.

                                  ”ранциск

     Џризнаюсь, ты убедил менЯ, так что Я  больше  не  негодую  ни  на  свое
рабство, ни на свою бедность.

                                  Ђвгустин

     ‹учше негодуй на то, что  ты  не  мудр,  ибо  только  этим  ты  мог  бы
приобрести и свободу,  и  истинное  богатство.  Џритом  человек,  равнодушно
переносЯщий отсутствие причин  и  в  то  же  времЯ  пенЯющий  на  отсутствие
следствий,  не  имеет  правильного  представлениЯ  ни  о  причинах,   ни   о
следствиЯх. Ќо говори теперь далее,  что  угнетает  тебЯ  сверх  сказанного?
Ѓренность ли тела? €ли скрытаЯ скорбь?

                                  ”ранциск

     Џравда, каждый раз, как Я рассматривал себЯ  самого,  моЯ  тело  всегда
было мне в тЯгость; но видЯ, сколь тЯжелы телЯ других, Я  признаю,  что  мой
раб довольно послушен. Љогда бы Я мог тем же хвалитьсЯ и  относительно  моей
души! Ќо она властвует надо мной.

                                  Ђвгустин

     Љогда бы она сама покорЯлась власти разума! Ќо возвращаюсь к телу:  что
ты чувствуешь в нем тЯгостного?

                                  ”ранциск

     Ќичего другого, кроме его общих свойств: что оно смертно,  расстраивает
менЯ своими страданиЯми, обременЯет менЯ  своей  тЯжестью,  клонит  ко  сну,
когда дух бодр, и подчинЯет другим человеческим нуждам, которые  перечислЯть
было бы и долго и неприЯтно.

                                  Ђвгустин

     ЋбразумьсЯ, прошу  тебЯ,  и  вспомни,  что  ты  человек,  -  тогда  это
тревожное чувство исчезнет. …сли тебЯ мучит еще что-нибудь, скажи.

                                  ”ранциск

     €ли ты  не  слыхал  о  лютости  мачехи-судьбы,  как  она  в  один  день
беспощадным ударом сокрушила менЯ, мои надежды  и  все  мое  достоЯние,  мою
семью и мой дом?

                                  Ђвгустин

     ‚ижу потоки слез, текущие из твоих глаз, и оттого хочу пройти мимо, ибо
в этом деле ты нуждаешьсЯ не в поучении, а в напоминании.  „остаточно  будет
лишь посоветовать тебе,  чтобы  ты  вспомнил  не  только  о  гибели  частных
семейств, но о хорошо известных тебе  случаЯх  распадениЯ  целых  царств  на
протЯжении всех веков. Ћдно  уже  чтение  трагедий  может  научить  тебЯ  не
стыдитьсЯ того, что вместе со столькими царскими  дворцами  сгорела  и  твоЯ
хижина. ’еперь продолжай, потому что эти мои немногие слова  ты  должен  сам
обдумать глубже.

                                  ”ранциск

     Љто мог бы с достаточной силою выразить ежедневное отвращение  и  скуку
моей жизни в этом безобразнейшем, беспокойнейшем из  всех  городов  мира,  в
этой тесной, омерзительной Яме, куда стекаютсЯ нечистоты со всего света? Љто
в состоЯнии изобразить словами узкие зловонные  улицы,  вызывающие  тошноту,
стаи бешеных собак вперемежку с гнусными свиньЯми, грохот колес, сотрЯсающий
стены,  кареты  четверней,  внезапно  выезжающие  из  боковых  переулков   и
загораживающие дорогу, эту разношерстную  толпу,  ужасный  вид  бесчисленных
нищих, разнузданность богатства, уныние и  скорбь  одних,  резвую  веселость
других, наконец, это разнообразие характеров и  занЯтий,  этот  разноголосый
крик и давку кишащей толпы? ‚се это изнурЯет ум, привыкший к лучшему, лишает
покоЯ благородный дух и мешает научным занЯтиЯм. „а спасет менЯ  ѓосподь  от
этого кораблекрушениЯ невредимым, ибо часто, когда Я оглЯдываюсь кругом, мне
кажетсЯ, что Я живым сошел в ад. ‚от и предавайсЯ при таких условиЯх высоким
размышлениЯм:

            ‚от тут и вздумай сложить втихомолку певучие строки!

                                  Ђвгустин

     ќтот стих ”лакка показывает мне, о чем ты более всего сокрушаешьсЯ;  ты
горюешь о том, что попал в такое место, которое не  благоприЯтно  длЯ  твоих
занЯтий, ибо, как говорит тот же поэт,

                 •ором хвалЯт поэты леса, города ненавидЯт.

€ сам ты в каком-то послании выразил ту же мысль другими словами:

                 Њузам дубрава мила, не дружат с городами поэты.

‚ерь  мне:  если  бы  когда-нибудь  утихло  внутреннее смЯтение твоего духа,
окружающий  тебЯ  шум хотЯ и поражал бы твой слух, но души твоей не волновал
бы.  Ќо  не  буду  повторЯть  тебе  того,  что  ты давно знаешь; у тебЯ есть
небесполезное  письмо  ‘енеки  об  этом  предмете,  есть  и  книга  его же о
спокойствии  духа,  есть и превосходнаЯ книга –ицерона о средствах к полному
исцелению   этого   душевного   недуга  -  изложение  прений  третьего  днЯ,
происходивших в его ’ускуланском доме, посвЯщенное им Ѓруту.

                                  ”ранциск

     ’ы знаешь, что каждую из этих вещей Я читал с большим вниманием.

                                  Ђвгустин

     —то же? Ќеужели они не принесли тебе никакой пользы?

                                  ”ранциск

     Ќапротив, пока Я читал, они были мне очень полезны, но едва Я  выпускал
книгу из рук, мое согласие с нею тотчас исчезало совершенно.

                                  Ђвгустин

     ’акова общаЯ привычка читающих, с тех  пор  как  негодные  писаки,  это
проклЯтое отродье, стали всюду бродить стадами; хотЯ в школах много спорЯт о
том, как должно жить, но слова мало претворЯютсЯ  в  дело.  Ќо  если  бы  ты
отмечал соответствующие места известными знаками, ты извлекал бы  пользу  из
чтениЯ.

                                  ”ранциск

     Љакими знаками?

                                  Ђвгустин

     Љаждый раз, когда при чтении тебе встречаютсЯ назидательные  изречениЯ,
которые, как тебе кажетсЯ, либо подстрекают, либо обуздывают  твой  дух,  не
полагайсЯ на силы своего ума, но прЯчь их в хранилище твоей памЯти и  тверди
до тех пор, пока вполне не  освоишьсЯ  с  ними,  дабы,  по  примеру  опытных
лекарей, где и когда бы  ни  приключилась  болезнь,  требующаЯ  немедленного
вмешательства, лекарства были бы у тебЯ, так сказать, записаны в  душе.  €бо
как тела, так и души человеческие подвержены некоторым  недугам,  в  которых
промедление столь опасно, что отсрочить лечение значит уничтожить надежду на
спасение. Љто не знает,  например,  что  иные  движениЯ  души  бывают  столь
стремительны, что, если разум не подавлЯет их в самом зародыше, они ввергают
в гибель душу, тело и всего человека, и всЯкое средство, применЯемое  к  ним
впоследствии, оказываетсЯ уже запоздалым. €з них главным Я считаю  гнев.  Ќе
без основаниЯ те, кто делит  душу  на  три  части,  отводЯт  ему  место  под
седалищем разума, помещаЯ разум в голове, как бы в крепости, гнев - в груди,
вожделениЯ - в брюшной полости, ибо разум должен быть  всегда  готов  быстро
подавлЯть бурные порывы подчиненных ему страстей и как бы с высоты трубить к
отступлению; и так как гнев всего более нуждаетсЯ в этой острастке, то он  и
помещен всего ближе.

                                  ”ранциск

     € правильно. џ хочу доказать тебе, что эту истину Я извлекал не  только
из философских, но и из поэтических произведений. €менно, Я часто  размышлЯл
про себЯ, что описываемые Њароном неистовые ветры,  скрывающиесЯ  в  далеких
пещерах,  и  громоздЯщиесЯ  над  ними  горы,  и  на  вершине  сидЯщий  царь,
укрощающий их своей властью, знаменуют, может быть, гнев, и  буйные  страсти
души, которые клокочут в глубине сердца и, если бы  не  сдерживала  их  узда
разума, как говоритсЯ там же:

             Њатерик, и морЯ, и глубокое небо -
             џрые все б унесли, все б размыкали буйным набегом.

‚  самом деле, что разумеет он под материком, как не земную персть тела, под
морЯми  -  как  не  оживлЯющие  ее  соки,  под глубиной небес - как не душу,
котораЯ  обитает  в  скрытом  месте  и в которой, как он же говорит в другом
месте:

                „ышит мощь огневаЯ, небесное теплитсЯ семЯ.

ќтим  он  хочет сказать, что страсти ввергают в бездну тело и душу, словом -
всего  человека.  Ќапротив,  горы  и  вверху  сидЯщий царь - что это, как не
крепость - голова и в ней живущий разум? €бо вот его слова:

           ’ам царь ќол, в пространной пещере,
           Ѓуйных боренье ветров, мощь мЯтежную бурь многошумных
           ‚ластью гнетет, и в оковах томит, и смирЯет уздою.
           ‘ бешеным воем они и с великим ропотом бьютсЯ
           Ћкрест в затворы горы. Ќа возвышенной сидЯ твердыне,
           †езл подъемлет ќол...

’ак говорит поэт. џ же, разбираЯ каждое слово в отдельности, слышу, что речь
идет  о  бешенстве,  борении,  о  многошумных  бурЯх,  вое и ропоте, - а эти
слова могут относитьсЯ к гневу. „алее Я слышу о царе, сидЯщем на возвышенной
твердыне, держащем жезл, угнетающем властью, укрощающем оковами и уздою; кто
станет отрицать, что эти слова могут относитьсЯ к разуму? Ђ чтобы было Ясно,
что все это говоритсЯ о душе и смущающем ее гневе, он прибавлЯет следующее:

                        €х сердца утишаЯ и лютость.

                                  Ђвгустин

     •валю твое старание понЯть тайный смысл  этого  поэтического  рассказа,
ибо думал ли об этом сам ‚ергилий, когда писал, или подобный умысел был  ему
совершенно чужд и он желал описать в  этих  стихах  только  морскую  бурю  и
ничего более, - во всЯком случае, то, что ты  сказал  о  Ярости  гнева  и  о
власти разума, кажетсЯ мне верным и остроумным. Ќо возвращаюсь к началу моей
речи: против гнева и остальных страстей, особенно же против  той  заразы,  о
которой мы как раз говорим,  приводи  себе  всегда  на  памЯть  какое-нибудь
изречение, встретившеесЯ тебе  при  внимательном  чтении.  Ћтмечай  полезные
изречениЯ, как Я  сказал  вначале,  известными  знаками,  которые  наподобие
крючков удерживали бы их в памЯти, когда они захотЯт ускользнуть из  нее.  ‘
их помощью ты станешь непоколебимым как против всех других соблазнов, так  и
против той мрачности духа,  котораЯ,  подобно  смертоносной  тени,  губит  и
семена добродетелей,  и  все  плоды  дарований  и  котораЯ,  словом,  -  как
прекрасно говорит ’уллий - есть источник и начало всех бедствий. ђазумеетсЯ,
нет ни одного человека, который не имел бы  многих  причин  длЯ  скорби;  не
говорю и о том, что воспоминание  о  твоих  прегрешениЯх  законно  гнетет  и
тревожит тебЯ: это единственный спасительный вид скорби, раз только  она  не
переходит в отчаЯние; но если ты внимательно  присмотришьсЯ  к  другим  и  к
самому себе, ты, конечно, должен будешь признать,  что  небо  даровало  тебе
много благ, которые дают тебе право утешатьсЯ и  радоватьсЯ  среди  стольких
ропщущих и страждущих. —то же касаетсЯ твоих жалоб на то, что ты еще не  жил
длЯ себЯ, равно и твоих жалоб  на  неудовольствие,  которое  причинЯет  тебе
городской шум, то немалым утешением должны тебе служить подобные  же  жалобы
знаменитейших людей и то соображение, что если ты по собственной воле  попал
в этот водоворот, то по своей же воле  можешь  и  вынырнуть  из  него,  если
только сильно пожелаешь. Џритом долгаЯ  привычка  может  приучить  твои  уши
внимать  разноголосому  крику  толпы  с  таким  же  наслаждением,  как  шуму
водопада. €, как Я сказал, ты очень  легко  достигнешь  того,  если  сначала
смиришь  смЯтение  твоего  духа,  ибо  Ясное  и  спокойное  сердце  остаетсЯ
невозмутимым, клубЯтсЯ ли вкруг него бродЯчие  облака  или  звучит  над  ним
дальний гром. ’ак, точно стоЯ в безопасности  на  сухом  берегу,  ты  будешь
созерцать чужие кораблекрушениЯ и молча слушать горестные вопли  тонущих,  и
сколько жалости внушит тебе это печальное зрелище, столько же радости  будет
возбуждать в тебе твоЯ  собственнаЯ  безопасность  по  сравнению  с  опасным
положением других. Џоэтому  Я  твердо  надеюсь,  что  ты  вскоре  совершенно
изгонишь печаль из твоего сердца.

                                  ”ранциск

     •отЯ многое звучит длЯ менЯ как насмешка,  особенно  твое  утверждение,
что мне легко покинуть города и что это вполне в моей воле, но  так  как  во
многом ты убедил менЯ разумными доводами,  Я  хочу  и  тут  сложить  оружие,
прежде чем потерплю поражение.

                                  Ђвгустин

     €так, ты можешь теперь же сбросить с себЯ печаль и примиритьсЯ со своей
судьбою.

                                  ”ранциск

     Љонечно, могу, если только судьба действительно существует. €бо, как ты
знаешь, греческий поэт и наш сильно расходЯтсЯ на этот счет: в то времЯ  как
первый ни разу не удостоил упомЯнуть о судьбе в своих произведениЯх, как  бы
признаваЯ, что она - ничто, наш не только часто  поминает  ее,  ко  в  одном
месте даже называет всемогущей. ќто мнение разделЯли и знаменитый историк, и
великий оратор; именно ‘аллюстий  Љрисп  говорит,  что  судьба,  несомненно,
властвует во всем,  а  Њарк  ’уллий  не  усумнилсЯ  признать  ее  владычицей
человеческих тел. —то Я сам думаю о ней, то мне,  может  быть,  представитсЯ
другое времЯ и место высказать. —то же касаетсЯ обсуждаемого нами  предмета,
то твои наставлениЯ были мне так  полезны,  что,  сравниваЯ  себЯ  теперь  с
большинством людей, Я уже не  нахожу  своего  положениЯ  столь  жалким,  как
раньше.

                                  Ђвгустин

     џ рад, что принес тебе некоторую пользу, и хотел бы  принести  большую;
но так как нынешнЯЯ беседа довольно затЯнулась, не отложить ли нам  то,  что
еще осталось, на третий день, когда и кончить?

                                  ”ранциск

     џ лично всем сердцем обожаю число  три,  не  столько  потому,  что  оно
содержит в себе трех ѓраций, сколько потому, что оно,  как  известно,  всего
милее божеству. ’аково не только твое  мнение  и  других  учителей  истинной
религии, всецело возлагающих свою веру  на  троичность,  но  даже  Языческих
философов, которые сообщают нам, что это число применЯлось  при  посвЯщениЯх
богам. ќто знал, по-видимому, и наш ‚ергилий, как видно по его словам:

                          Ќечетное богу угодно, -

ибо из предшествующего видно, что он говорит о числе три. €так, Я жду теперь
из твоих рук третьей части этого трехчленного дара.

                          ЉончаетсЯ Ѓеседа втораЯ


        € ЌЂ—€ЌЂ…’‘џ Ѓ…‘…„Ђ ’ђ…’њџ

                                  Ђвгустин

     …жели сказанное мною до сих пор принесло тебе какую-нибудь  пользу,  то
прошу и заклинаю тебЯ выслушать благожелательно остальное  и  отказатьсЯ  от
склонности к возражениЯм и спору.

                                  ”ранциск

     Ѓудь спокоен на  этот  счет,  ибо  Я  чувствую,  что  твои  наставлениЯ
освободили менЯ от значительной части  моих  тревог,  и  тем  охотнее  готов
слушать до конца.

                                  Ђвгустин

     џ еще не коснулсЯ тех Язв твоих, которые всего глубже  скрыты  и  всего
труднее поддаютсЯ лечению, да и боюсь коснутьсЯ их, помнЯ, сколько споров  и
жалоб вызвало даже сравнительно легкое прикосновение. Ќо, с другой  стороны,
Я надеюсь, что теперь, собрав свои  силы,  твой  окрепший  дух  мужественнее
перенесет более суровое испытание.

                                  ”ранциск

     Ќе бойсЯ ничего; Я уже привык слышать названиЯ моих болезней и  терпеть
прикосновение врача.

                                  Ђвгустин

     ’ы доныне привЯзан справа и слева двумЯ адамантовыми цепЯми, которые не
позволЯют тебе думать ни о смерти, ни о жизни. џ всегда опасалсЯ, чтобы  они
не вовлекли тебЯ в гибель; Я и теперь еще неспокоен и не буду спокоен,  пока
не увижу, что они разбиты и сброшены, а ты развЯзан и свободен.  џ  убежден,
что это - вещь возможнаЯ, хотЯ, конечно, труднаЯ, иначе Я  тщетно  билсЯ  бы
над невозможным. €бо как длЯ дроблениЯ алмазов нужна, говорЯт, кровь  козла,
так длЯ смЯгчениЯ жестокости этих забот потребна  та  кровь,  котораЯ,  едва
коснувшись огрубелого сердца, раскрывает его и проникает внутрь. Ќо так  как
в этом деле необходимо и твое содействие, то Я боюсь, что ты не сможешь или,
вернее, не захочешь оказать его; Я сильно опасаюсь, чтобы не  помешал  этому
самый блеск твоих оков, столь лучезарный  и  ласкающий  взоры,  и  чтобы  не
случилось с тобою того же - и Я подозреваю, что это может случитьсЯ,  -  как
если бы скупой, томЯсь в тюрьме закованным в золотые оковы, желал  бы  выйти
на свободу, но не хотел бы потерЯть своих оков; над тобою же  властен  закон
тюрьмы: не сбросив цепей, ты не можешь быть свободен.

                                  ”ранциск

     ѓоре мне! џ был несчастнее, нежели думал. Ќеужели до сих пор  моЯ  душа
опутана двумЯ цепЯми, о которых Я не догадываюсь?

                                  Ђвгустин

     Ќапротив, ты прекрасно знаешь их, но, восхищенный их  красотой,  ты  их
считал не цепЯми, а сокровищами, и с тобою случилось  (Я  пользуюсь  тем  же
сравнением) то же, как если бы кто-нибудь, будучи закован по рукам и ногам в
золотые оковы, с удовольствием разглЯдывал золото и не  видел  бы,  что  это
цепи. ’ак и ты теперь невидЯщими глазами смотришь  на  свои  оковы,  но  -о,
слепота! - радуешьсЯ этим цепЯм,  влекущим  тебЯ  к  смерти,  и,  что  всего
плачевнее, даже гордишьсЯ ими.

                                  ”ранциск

     —то же это за цепи, о которых ты говоришь?

                                  Ђвгустин

     ‹юбовь и слава.

                                  ”ранциск

     Ѓоги, что Я слышу! €х-то ты называешь цепЯми, их  собираешьсЯ  разбить,
если Я соглашусь?

                                  Ђвгустин

     •очу попытатьсЯ, но не уверен, что это удастсЯ мне. ‚се остальные цепи,
которые свЯзывали тебЯ, были и более хрупки, и менее приЯтны на вид; оттого,
когда Я ломал их, ты помогал мне; эти, напротив,  вредЯ,  нравЯтсЯ  и  манЯт
каким-то обещанием красоты; поэтому здесь потребуетсЯ больше усилий, ибо  ты
будешь противитьсЯ, как если бы Я хотел отнЯть у тебЯ  величайшие  ценности.
Ћднако попробую.

                                  ”ранциск

     —ем Я провинилсЯ пред тобою, что ты хочешь лишить менЯ лучших  радостей
и ввергнуть в безысходную тьму светлейшую часть моей души?

                                  Ђвгустин

     Ќесчастный! €ли ты забыл изречение философа, что  зло  тогда  достигает
своей вершины, когда к ложным мнениЯм присоединЯетсЯ убеждение,  что  так  и
должно быть.

                                  ”ранциск

     Ќисколько не забыл, но это изречение не идет к делу, ибо почему бы  мне
не думать, что так должно быть? Ќапротив,  у  менЯ  никогда  не  было  более
правильной мысли, нежели та, что страсти, в которых ты упрекаешь менЯ,  суть
самые благородные.

                                  Ђвгустин

     ђазделим их на времЯ, пока Я  стану  изыскивать  средства  против  них,
иначе Я буду кидатьсЯ то сюда, то туда, и натиск мой на каждою в отдельности
будет ослаблен. ‘кажи мне, - так как мы первою назвали любовь, - не считаешь
ли ты ее худшим видом безумиЯ?

                                  ”ранциск

     ѓоворЯ совершенно искренне, Я полагаю, что любовь, смотрЯ по  свойствам
своего предмета, может быть и худшей из душевных страстей, и  благороднейшим
деЯнием.

                                  Ђвгустин

     „лЯ Ясности приведи какой-нибудь пример.

                                  ”ранциск

     …жели Я горю страстью к мерзкой и развратной женщине,  то  моЯ  страсть
есть верх безумиЯ; если же менЯ очаровал  редкий  образец  добродетели  и  Я
стремлюсь любить и обожать его, - как мыслишь?  €ли  ты  не  видишь  никакой
разницы между столь различными вещами и стыд, по-твоему, вовсе исчез? џ  же,
если мне позволено высказать мое мнение,  считаю  первую  любовь  тЯжелым  и
пагубным бременем длЯ души, вторую же - едва ли не величайшим счастием. …сли
ты почему-нибудь держишьсЯ противоположного взглЯда, то пусть каждый следует
своему убеждению, ибо мнениЯ, как ты знаешь, бывают  крайне  разнообразны  и
всЯкий волен судить по-своему.

                                  Ђвгустин

     ‚ делах спорных суждениЯ различны, но истина всегда одна и та же.

                                  ”ранциск

     Џротив этого Я не спорю, но нас  сбивает  с  пути  то,  что  мы  упрЯмо
держимсЯ стародавних мнений и с трудом отрываемсЯ от них.

                                  Ђвгустин

     …сли бы ты так же здраво судил обо всем вопросе любви, как ты судишь об
этом предмете!

                                  ”ранциск

     Љоротко сказать, мое мнение кажетсЯ мне столь правильным,  что  тех,  -
кто держитсЯ противного взглЯда, Я положительно считаю безумцами.

                                  Ђвгустин

     ‡астарелую ложь принимать  за  истину,  а  истину,  дознанную  недавно,
считать ложью, то есть ставить существо дела исключительно в зависимость  от
времени есть верх безумиЯ.

                                  ”ранциск

     ’вои усилиЯ тщетны, Я ничему не поверю. Њне приходит на мысль изречение
’уллиЯ: "…сли Я заблуждаюсь в этом, то заблуждаюсь охотно  и  не  хотел  бы,
чтобы менЯ лишили этого заблуждениЯ, пока Я жив".

                                  Ђвгустин

     Ћн  употребил  эти  слова,  говорЯ  о   бессмертии   души,   что   есть
прекраснейшей из всех убеждений, и желал ими выразить, что на  этот  счет  у
него нет никаких сомнений и  что  противоположных  мнений  он  не  желает  и
слушать; ты же незаконно пользуешьсЯ его словами, защищаЯ гнусное и в высшей
степени ложное мнение. ‚ самом деле, будь душа  смертна,  было  бы  все-таки
лучше признавать ее бессмертною, и  эта  ошибка  должна  была  бы  считатьсЯ
спасительной, так как она вселЯла бы любовь к добродетели, к которой следует
стремитьсЯ ради нее самой, хотЯ бы отнЯта была всЯкаЯ надежда на награду;  а
если бы душа была признана смертною, стремление к  добродетели,  несомненно,
ослабело  бы;  и,  наоборот,  обетование  будущей  жизни,  хотЯ  бы  ложное,
по-видимому, весьма пригодно длЯ того, чтобы подстрекать  души  смертных.  Ђ
какие плоды принесет тебе это твое заблуждение, - ты увидишь;  оно  ввергнет
твою душу во все безумиЯ, где исчезнут и стыд, и страх, и разум,  укрощающий
неистовство страстей, и познание истины.

                                  ”ранциск

     џ уже сказал тебе, - твои стараниЯ тщетны; Я твердо помню, что  никогда
не любил ничего постыдного, а любил только прекраснейшее.

                                  Ђвгустин

     €звестно, что можно и прекрасное любить постыдно.

                                  ”ранциск

     џ не погрешил ни в существительных, ни в наречиЯх, поэтому перестань уж
теснить менЯ.

                                  Ђвгустин

     —то ж ты хочешь, подобно буйным сумасшедшим, испустить дух среди  шуток
и смеха? €ли ты предпочтешь подать  какое-нибудь  лекарство  твоей,  жалости
достойной, больной душе?

                                  ”ранциск

     џ не отвергаю лекарства, если ты докажешь,  что  Я  болен;  а  здоровым
усиленный прием лекарств часто бывает пагубен.

                                  Ђвгустин

     Љогда ты начнешь выздоравливать, ты сам, как  это  бывает  со  многими,
признаешь, что был тЯжело болен.

                                  ”ранциск

     ‚ конце концов Я не могу отказать в уважении тому, чьи мудрые советы  Я
и раньше не раз, и особенно в эти последние  дни,  изведал  на  деле.  €так,
продолжай.

                                  Ђвгустин

     Џрежде всего прошу тебЯ  простить  мне,  если,  принуждаемый  существом
дела, Я, может быть, несколько резко буду нападать  на  предметы,  обожаемые
тобою, ибо Я заранее предвижу, как неприЯтно будет звучать истина длЯ  твоих
ушей.

                                  ”ранциск

     Џовремени минуту,  прежде  чем  начнешь:  знаешь  ли  ты,  о  чем  тебе
предстоит говорить?

                                  Ђвгустин

     џ тщательно обдумал все заранее; речь наша будет о смертной женщине, на
обожание и угождение которой  ты  потратил  большую  часть  твоей  жизни.  џ
сожалею об этом и сильно дивлюсь столь глубокому и долговременному безумию в
человеке такого ума.

                                  ”ранциск

     Ћстанови свою бранную речь, прошу  тебЯ.  ‘мертными  женщинами  были  и
”аида и ‹ивиЯ. Џритом известно ли тебе, что ты заговорил о женщине, чей дух,
чуждый земных забот, горит небесной жаждою, в чьих чертах, если только  есть
правда в мире, сиЯет  отблеск  божественной  красоты,  чей  характер-образец
нравственного совершенства, в чьем голосе и взоре нет ничего смертного,  чьЯ
походка обличает существо высшее человека? Џомни это хорошенько, и тогда  ты
поймешь, какие слова ты должен употреблЯть.

                                  Ђвгустин

     Ћ безумный! ’ак-то ты уже шестнадцатый год  питаешь  пламЯ  своей  души
лживыми обольщеньЯми? Џоистине, не дольше властвовал над €талией  знаменитый
ѓаннибал, не чаще выдерживала она натиски  вооруженных  полчищ,  не  сильнее
пылала в пожарах,  нежели  тебЯ  за  это  времЯ  палила  огнем  и  одолевала
приступами неистоваЯ страсть. Ћднако нашелсЯ  же  человек,  который  наконец
заставил ѓаннибала удалитьсЯ; твоего же врага кто отвратит от твоей выи, раз
ты запрещаешь ему уйти и даже сам, сознательно  и  добровольно,  приглашаешь
его оставатьсЯ у тебЯ? Ќесчастный! ’ы радуешьсЯ собственной беде.  Ќо  когда
последний день закроет эти очи, чарующие тебЯ до гибели, когда ты увидишь ее
лицо, искаженное смертью,  и  бледные  члены,  тебе  будет  стыдно,  что  ты
приковал твою бессмертную  душу  к  бренному,  жалкому  телу,  и  ты  будешь
краснеть, вспоминаЯ о том, что ты теперь так упрЯмо утверждаешь.

                                  ”ранциск

     „а не приведет ѓосподь! џ этого не увижу.

                                  Ђвгустин

     Њежду тем это неизбежно случитсЯ.

                                  ”ранциск

     ‡наю, но  не  настолько  враждебны  мне  светила,  чтобы  этой  смертью
нарушить порЯдок естества. ђаньше ее вступил Я в жизнь, раньше и выйду.

                                  Ђвгустин

     ’ы, верно, помнишь то  времЯ,  когда  ты  боЯлсЯ  противного  и  когда,
вдохновленный печалью, ты сложил погребальную песнь подруге, как если бы она
уже была мертва.

                                  ”ранциск

     Љонечно, помню, но Я скорбел тогда и еще теперь, вспоминаЯ те  чувства,
содрогаюсь. џ негодовал на то, что от менЯ как  бы  отсечена  благороднейшаЯ
часть  моей  души  и  что  Я  осужден  пережить  ту,  котораЯ  одним   своим
присутствием услаждала мне жизнь, так что эта песнь  оплакивает  ее  потерю,
исторгшую у менЯ тогда потоки слез. џ  хорошо  помню  смысл,  хотЯ  и  забыл
слова.

                                  Ђвгустин

     Ќе в том дело, сколько слез исторгло у тебЯ и  сколько  боли  причинило
тебе представление о ее смерти; но важно, чтобы ты понЯл,  что  этот  страх,
который однажды потрЯс тебЯ, может вернутьсЯ, и тем легче,  что  смерть  все
ближе с каждым днем и что это прекрасное тело, будучи истощено  болезнЯми  и
частыми родами, утратило значительную часть своей прежней крепости.

                                  ”ранциск

     џ также стал более  обременен  заботами  и  старше  летами,  поэтому  Я
опережаю ее на пути к смерти.

                                  Ђвгустин

     Ћ, безрассудство - умозаключать о порЯдке смерти по  порЯдку  рождениЯ!
—то же оплакивают осиротелые старики родители, как не преждевременную смерть
своих юных сыновей? Ћ чем льют слезы пожилые  кормилицы,  как  не  о  ранней
смерти своих питомцев?

         ‘ладостной жизни не знавших, от матерей груди, бездольных,
         —ерный похитил их день и безвременной отдал могиле.

’ы  же, опередив ее немногими годами, почерпаешь в этом нелепую надежду, что
умрешь  раньше,  нежели  виновница твоего безумиЯ, и обольщаешь себЯ мыслью,
что этот порЯдок природы непреложен.

                                  ”ранциск
     Ќо не настолько непреложен, чтобы Я не допускал,  что  может  случитьсЯ
противное; но Я непрестанно молюсь, чтобы  этого  не  случилось,  и  всегда,
размышлЯЯ о ее смерти, вспоминаю стих ЋвидиЯ:

           „ень нежеланный, помедли, пока не расстанусь с землею!

                                  Ђвгустин

     џ не в силах больше слушать эти глупости! ‚едь раз ты знаешь,  что  она
может умереть раньше тебЯ, что же ты скажешь, когда она умрет?

                                  ”ранциск

     —то другое смогу Я сказать, как  не  то,  что  этот  удар  сделал  менЯ
несчастнейшим из всех людей? Ќо  мне  будет  утешением  памЯть  о  протекших
годах. Љак бы то ни было, пусть ветры  унесут  наши  слова  и  бури  развеют
предвещание!

                                  Ђвгустин

     Ћ слепец! ’ы все еще не  понимаешь,  какое  безумие  -  подчинЯть  душу
земным  вещам,  которые  воспламенЯют  ее  огнем  желаний,  не  способны  ее
успокоить, не могут быть верны ей до конца и, обещаЯ ее приголубить,  вместо
того терзают ее непрерывными потрЯсениЯми.

                                  ”ранциск

     …сли у тебЯ  есть  более  действительное  средство,  то  употреби  его;
подобными речами ты никогда не устрашишь менЯ, потому что не смертной  вещи,
как ты думаешь, Я предал свой дух, и ты знаешь, что Я любил  не  столько  ее
тело, сколько душу, чистота  которой,  превосходЯщаЯ  человеческий  уровень,
восхищает менЯ и пример которой учит менЯ, как  живетсЯ  среди  небожителей.
€так, на твой вопрос (который даже только слышать  мне  мучительно),  что  Я
буду делать, если она умрет раньше, покинув менЯ, - вот мой  ответ:  Я  буду
утешатьсЯ в своих несчастиЯх по примеру ‹елиЯ, мудрейшего из римлЯн; Я  буду
говорить себе: "џ любил  ее  добродетель,  котораЯ  не  умерла",  -  и  буду
повторЯть себе также  все  остальное,  что  он  сказал  после  смерти  того,
которого любил с такой удивительной силой.

                                  Ђвгустин

     ’ы засел в неприступной крепости  твоего  заблуждениЯ,  и  выбить  тебЯ
оттуда - нелегкий труд; но так как Я  вижу  по  твоему  настроению,  что  ты
гораздо терпеливее готов выслушать резкое слово о себе самом, нежели о  ней,
то превозноси свою бабенку похвалами, сколько хочешь, - Я  ничего  не  стану
возражать. Џусть она царица, свЯтаЯ или хотЯ бы даже богинЯ.

            ”еба ль сестра, из семейства ли нимф едина родом, -

все же ее безмернаЯ добродетель нисколько не искупит твоего заблуждениЯ.

                                  ”ранциск

     †ду - какую еще новую тЯжбу ты хочешь затеЯть.

                                  Ђвгустин

     Ќет сомнениЯ, что  люди  нередко  любЯт  прекраснейшие  вещи  постыдным
образом.

                                  ”ранциск

     Ќа это Я уже раньше ответил.  …сли  бы  кто  мог  видеть  облик  любви,
царЯщей во мне, он признал бы этот облик совершенно сходным  с  ее  чертами,
которые Я хотЯ и много хвалил, но все  же  меньше,  чем  следовало.  Ѓеру  в
свидетельницы ту, пред кем мы говорим, что в  моей  любви  никогда  не  было
ничего постыдного, ничего непристойного, вообще ничего преступного, кроме ее
чрезмерности.  Ѓудь  она  еще  в  меру,  нельзЯ  было  бы  придумать  ничего
прекраснее.

                                  Ђвгустин

     Њогу ответить тебе словами ’уллиЯ: "’ы хочешь придать меру пороку".

                                  ”ранциск

     Ќе пороку, а любви.

                                  Ђвгустин

     Ќо он, говорЯ это, разумел именно любовь. Џомнишь это место?

                                  ”ранциск

     Љонечно; Я читал это в "’ускуланских беседах". Ќо он говорил об обычной
человеческой любви, а во мне живет нечто; особенное.

                                  Ђвгустин

     Ћднако и другие, может быть, думают о себе так же; дознано  ведь,  что,
как в отношении других страстей, так особенно в отношении этой всЯкий  судит
о  себе  благосклонно;  и  не  без  основаниЯ  хвалЯт  эти  стихи,  хотЯ   и
принадлежащие какому-то простонародному поэту.

                     ‘воЯ у каждого невеста: мне - моЯ!
                     ‘воЯ у каждого зазноба: мне - моЯ!

                                  ”ранциск

     …сли хочешь и если позволЯет времЯ, Я  приведу  тебе  из  многого  лишь
малость, котораЯ повергнет тебЯ в величайшее изумление.

                                  Ђвгустин

     €ли, ты думаешь, Я не знаю, что

               ‘ами влюбленные ткут из желаниЯ сонную грезу?

‚сЯкий  школьник  прекрасно  знает  эти  стихи.  Ќо  досадно  слышать  такие
нелепости  из  уст  человека,  которому  пристало бы возвышеннее и мыслить и
говорить.

                                  ”ранциск

     Ћб одном не могу  умолчать,  припишешь  ли  ты  это  благодарности  или
глупости: чем ты менЯ видишь, как бы мало это ни было, тем Я стал  благодарЯ
ей, и если Я достиг какой-нибудь известности или славы, - Я не достиг бы их,
когда бы она  этими  благородными  чувствами  не  взрастила  скудные  семена
добродетелей, которые природа посеЯла в  моей  груди.  Ћна  отвлекла  -  как
говоритсЯ, крюком  оттащила  -  мой  юношеский  дух  от  всЯкой  мерзости  и
принудила его смотреть горе. € почему бы  нет?  ‚едь  известно,  что  любовь
преображает нрав любЯщего по образцу любимого, а  не  нашелсЯ  еще  ни  один
хулитель, даже из самых злобных,  который  собачьим  зубом  коснулсЯ  бы  ее
доброго имени и осмелилсЯ бы  сказать,  что  подметил  что-нибудь  достойное
порицаниЯ - не говорю уже в ее поведении, но даже в ее движениЯх  и  словах,
так что даже те, кто осуждает все на свете, уходили от  нее,  преисполненные
удивлениЯ и почтениЯ. Џоэтому нисколько  не  удивительно,  что  эта  громкаЯ
слава возбудила и во мне желание большей славы и облегчила  мне  тот  тЯжкий
труд, который Я должен был свершить длЯ достижениЯ этой цели. €бо  в  юности
стремилсЯ ли Я к чему-нибудь другому, как не к тому,  чтобы  понравитьсЯ  ей
одной, котораЯ мне одна понравилась? —тобы достигнуть этого, - ты знаешь,  -
презрев соблазны всевозможных наслаждений,  Я  рано  возложил  на  себЯ  иго
трудов и забот; и теперь ты велишь мне забыть или меньше любить ту,  котораЯ
удалила менЯ от общениЯ с толпою, котораЯ,  руководЯ  мной  на  всех  путЯх,
подстрекала мой оцепенелый гений и пробудила мой полусонный дух.

                                  Ђвгустин

     Ќесчастный! Ќастолько лучше было бы тебе молчать, нежели говорить! •отЯ
Я и в молчании видел бы тебЯ насквозь, но самые твои  слова,  дышащие  таким
упрЯмством, поднЯли во мне всю желчь.

                                  ”ранциск

     Џочему, скажи?

                                  Ђвгустин

     Џотому  что  ложно  мыслить  есть  признак  невежества,   а   бесстыдно
упорствовать в ложной мысли обличает равно и невежество и гордыню.

                                  ”ранциск

     —то же, по-твоему, Я измыслил или сказал столь ложного?

                                  Ђвгустин

     ‚се, что ты говоришь, в особенности же твое утверждение, что  благодарЯ
ей ты стал тем, что ты есть. …сли ты хочешь этим сказать, что она дала  тебе
все, что в тебе есть, то это ЯвнаЯ ложь; если же ты разумеешь,  что  она  не
допустила тебЯ стать большим, нежели ты есть, то ты прав. Ћ, каких бурь  мог
бы ты избегнуть, если бы она не отвлекла тебЯ чарами  своей  красоты!  €так,
тем, что ты есть, ты обЯзан доброте природы, а  чем  ты  мог  быть,  то  она
похитила, вернее, ты сам у себЯ отнЯл, ибо она безвинна. …е красота казалась
тебе  столь  обаЯтельной,  столь  сладкой,  что  палЯщим  зноем  желаний   и
непрерывными ливнЯми слез уничтожила  всю  жатву,  котораЯ  должна  была  бы
взойти из врожденных тебе семЯн добродетели. —то касаетсЯ  того,  будто  она
отвратила тебЯ от всего непристойного, то этим ты  похвалЯешьсЯ  ложно.  Ћна
отвратила тебЯ, может быть, от многого, но ввергла еще в  большие  бедствиЯ.
€бо  ту,  котораЯ,  заставлЯЯ  тебЯ  избегать  постыдного  пути,   усеЯнного
всевозможными мерзостЯми, завлекла тебЯ в пропасть и, исцелЯЯ незначительные
раны, тем временем насмерть перерезала тебе горло, -  можно  ли  ее  назвать
спасительницей, а не скорее ли убийцей? €менно так она, которую ты называешь
своим  вожатаем,  ввергла  тебЯ  в  блистающую  бездну,  удержав  от  многих
непотребств. —то же касаетсЯ того, будто она научила тебЯ смотреть  ввысь  и
отделила от толпы, что же другое здесь было, как не то, что, сидЯ пред нею и
плененный ее очарованием,  ты  приучилсЯ  презирать  все  на  свете  и  всем
пренебрегать, - а в деле человеческого общениЯ, как  ты  знаешь,  это  всего
тЯгостнее. „алее, когда ты говоришь,  что  она  заставила  тебЯ  предпринЯть
бесчисленные труды, то в этом одном ты прав; но так ли велика  эта  заслуга?
‘толь многообразны труды, от  которых  уклонитьсЯ  невозможно;  подумай  же:
какое безрассудство гнатьсЯ добровольно за новыми! Ђ насчет того,  что,  как
ты хвалишьсЯ, благодарЯ ей ты стал жаждать большей славы,  то  Я  сожалею  о
твоем заблуждении и докажу тебе, что  из  всех  бременей,  отЯгощающих  твою
душу, ни одно не было гибельнее длЯ тебЯ. Ќо моЯ речь еще не дошла до  этого
предмета.

                                  ”ранциск

     ‘амый искусный борец сперва грозит, затем  ранит,  менЯ  же  и  рана  и
угроза сразу так потрЯсли, что Я начинаю уже сильно шататьсЯ.

                                  Ђвгустин

     Ќасколько же сильнее ты зашатаешьсЯ, когда Я нанесу тебе самую глубокую
рану? €менно та, которую ты  превозносишь,  которой,  по  твоим  словам,  ты
обЯзан всем, она-то тебЯ и погубила.

                                  ”ранциск

     ‚еликий Ѓоже! Љаким образом ты убедишь менЯ в этом?

                                  Ђвгустин

     Ћна отдалила твою душу от любви  к  вещам  небесным  и  отвратила  твои
желаниЯ с ’ворца на творение, а это и есть самаЯ покатаЯ дорога к смерти.

                                  ”ранциск

     Џрошу тебЯ, не спеши произносить приговор. ‹юбовь  к  ней,  несомненно,
побуждала менЯ любить Ѓога.

                                  Ђвгустин

     Ќо извратила порЯдок.

                                  ”ранциск

     Љаким образом?

                                  Ђвгустин

     €бо должно любить все сотворенное из любви к ’ворцу, ты  же,  напротив,
прельщенный чарами творениЯ, не любил ’ворца, как  подобает  его  любить,  а
удивлЯлсЯ  художнику  в  нем,  как  если  бы  он  не  создал  ничего   более
прекрасного; между тем телеснаЯ красота есть низший вид красоты.

                                  ”ранциск

     „а будет мне свидетелЯми та, что присутствует здесь, и моЯ совесть, что
Я любил, как Я уже раньше сказал, не столько ее тело,  сколько  душу.  €  ты
легко можешь увидеть это из того, что чем далее она подвигалась  в  возрасте
(а  это  наносит  телесной  красоте  непоправимый  урон),  тем   прочнее   Я
утверждалсЯ в своем мнении, ибо если цвет ее молодости Явно увЯдал с годами,
зато красота ее души все более возрастала, и эта-то красота, как  родила  во
мне любовь изначала, так раз зародившуюсЯ укрепила непоколебимо. €наче, будь
Я привлечен ее телом, мое чувство давно должно было бы изменитьсЯ.

                                  Ђвгустин

     ’ы шутишь со мною? €ли эта самаЯ душа так же нравилась бы тебе, если бы
она обитала в неопрЯтном и уродливом теле?

                                  ”ранциск

     Ќе смею сказать это, ибо душу нельзЯ  видеть  и  внешний  вид  тела  не
обещал бы тогда подобной души; но как  бы  ни  была  уродлива  оболочка,  Я,
конечно, полюбил бы красоту ее души, если  бы  эта  красота  предстала  пред
моими очами.

                                  Ђвгустин

     ’ы ищешь опоры в словах, ибо, если ты  можешь  любить  только  то,  что
ЯвлЯетсЯ твоему взору, - значит, ты любил тело. ‚прочем, Я не  отрицаю,  что
ее душа и нравы также до известной степени питали твое пламЯ, так  как  ведь
уже самое имЯ ее (о чем  Я  скажу  немного  далее)  несколько  или,  вернее,
значительно  усилило  твою  безумную  страсть.  €бо  как  во  всех  душевных
страстЯх, так особенно в этой, от ничто