потому, что мужской искони происходит от ‘олнца, женский -
от ‡емли, а  совмещавший оба этих - от ‹уны, поскольку  и ‹уна совмещает оба
начала.   —то  же  касаетсЯ   шаровидности  этих  существ  и   их  кругового
передвижениЯ, то  и  тут  сказывалось сходство  с их прародителЯми. ‘трашные
своей силой и  мощью,  они  питали великие замыслы и посЯгали даже на власть
богов, и то, что ѓомер говорит об ќфиальте и Ћте,  относитсЯ к ним: это  они
пытались совершить восхождение на небо, чтобы напасть на богов.

     € вот ‡евс и  прочие боги  стали совещатьсЯ, как поступить с ними, и не
знали,  как  быть:  убить  их,  поразив  род  людской громом,  как  когда-то
гигантов, - тогда боги лишатсЯ почестей и приношений от людей; но и миритьсЯ
с таким бесчинством тоже нельзЯ было. Ќаконец ‡евс, насилу кое-что придумав,
говорит:

     {12}

     - ЉажетсЯ, Я нашел способ сохранить людей, и положить конец их буйству,
уменьшив  их силу. џ разрежу каждого из них пополам, и тогда они, во-первых,
станут  слабее,  а  во-вторых,  полезней  длЯ  нас,   потому  что  число  их
увеличитсЯ.  €  ходить они будут  прЯмо, на двух ногах. Ђ  если они  и после
этого не угомонЯтсЯ и начнут буйствовать, Я, сказал он,  рассеку их  пополам
снова, и они запрыгают у менЯ на одной ножке.

     ‘казав  это,  он  стал  разрезать  людей  пополам, как разрезают  перед
засолкой  Ягоды рЯбины  или  как режут Яйцо  волоском.  €  каждому,  кого он
разрезал, Ђполлон, по  приказу ‡евса, должен был повернуть в сторону разреза
лицо  и половину  шеи, чтобы,  глЯдЯ  на  свое  увечье,  человек  становилсЯ
скромней, а  все остальное велено было залечить. € Ђполлон  поворачивал лица
и,  стЯнув  отовсюду кожу, как  стЯгивают мешок, к одному  месту, именуемому
теперь животом,  завЯзывал  получавшеесЯ посреди живота  отверстие  -  оно и
носит  ныне  название   пупка.  ђазгладив  складки  и  придав  груди  четкие
очертаниЯ,  -  длЯ  этого  ему служило  орудие вроде  того,  каким сапожники
сглаживают на  колодке складки  кожи,  -  возле пупка  и  на  животе Ђполлон
оставлЯл  немного  морщин, на  памЯть о прежнем состоЯнии.  € вот когда тела
были  таким  образом  рассечены  пополам,  каждаЯ  половина  с   вожделением
устремлЯлась к другой своей половине, они обнимались, сплетались и, страстно
желаЯ срастись, умирали от голода и вообще от бездействиЯ, потому что ничего
не  хотели делать порознь.  € если одна половина умирала,  то  оставшаЯсЯ  в
живых выискивала себе любую другую половину  и сплеталась с ней,  независимо
от  того, попадалась  ли  ей половина  прежней  женщины, то есть то,  что мы
теперь называем женщиной,  или прежнего  мужчины.  ’ак они  и погибали.  ’ут
‡евс,  пожалев  их,  придумывает другое устройство: он  переставлЯет  вперед
срамные их части, которые до того были  у них обращены в ту же стороны,  что
прежде лицо, так  что  семЯ  они изливали  не друг  в друга, а в  землю, как
цикады.  Џереместил   же   он   их  срамные  части,   установив  тем   самым
оплодотворение  женщин мужчинами, длЯ того чтобы  при совокуплении мужчины с
женщиной  рождались  дети  и  продолжалсЯ  род,  а когда мужчина сойдетсЯ  с
мужчиной - достигалось все же удовлетворение от соитиЯ, после чего они могли
бы передохнуть, взЯтьсЯ за  дела и позаботитьсЯ о других своих нуждах. ‚от с
каких давних пор  свойственно людЯм любовное влечение друг к другу, которое,
соединЯЯ  прежние  половины,  пытаетсЯ  сделать из двух  одно  и  тем  самым
исцелить человеческую природу.

     €так,   каждый   из  нас  половинка   человека,  рассеченного   на  две
камбалоподобные  части,  и  поэтому каждый ищет всегда  соответствующую  ему
половину. Њужчины, представлЯющие собой одну из частей того двуполого прежде
существа,  которое  называлось  андрогином, охочи  до женщин,  и  блудодеи в
большинстве  своем  принадлежат именно  к  этой  породе,  а  женщины  такого
происхождениЯ падки до мужчин и распутны.  †енщины же,  представлЯющие собой
половинку  прежней  женщины, к  мужчинам  не  очень  расположены,  их больше
привлекают  женщины,  и  лесбиЯнки принадлежат  именно  к этой породе.  ‡ато
мужчин, представлЯющих  собой половинку  прежнего  мужчины, влечет ко  всему
мужскому: уже  в детстве, будучи дольками  существа мужского пола, они любЯт
мужчин, и им нравитсЯ лежать и  обниматьсЯ с мужчинами.  ќто самые лучшие из
мальчиков  и из юношей, ибо они  от  природы самые мужественные.  Ќекоторые,
правда,  называют их бесстыдными, но это заблуждение:  ведут они себЯ так не
по своему бесстыдству, а  по своей смелости, мужественности  и храбрости, из
пристрастиЯ к собственному подобию. ’ому есть убедительное доказательство: в
зрелые годы только такие  мужчины обращаютсЯ к государственной деЯтельности.
‚озмужав,   они  любЯт  мальчиков,  и  у  них  нет  природной  склонности  к
деторождению и браку;  к  тому и  другому их  принуждает обычай, а сами  они
вполне довольствовались бы сожительством друг с другом без жен. ЏитаЯ всегда
пристрастие к родственному,  такой человек  непременно становитсЯ  любителем
юношей и другом влюбленных в него.

     {13}

     Љогда кому-либо,  будь то любитель юношей или  всЯкий другой, случаетсЯ
встретить как раз свою половину, обоих охватывает такое удивительное чувство
привЯзанности,  близости и любви, что они поистине не хотЯт разлучатьсЯ даже
на короткое времЯ.  € люди, которые проводЯт вместе всю жизнь, не могут даже
сказать,  чего  они,  собственно  хотЯт  друг   от  друга.  ‚едь  нельзЯ  же
утверждать, что  только ради удовлетворениЯ похоти столь ревностно стремЯтсЯ
они быть вместе. џсно, что душа каждого хочет чего-то другого; чего  именно,
она  не  может сказать  и лишь догадываетсЯ о своих желаниЯх,  лишь  туманно
намекает на  них.  € если бы  перед ними, когда они  лежат вместе,  предстал
ѓефест  со своими орудиЯми и  спросил их: "—его же, люди, вы  хотите один от
другого?" -  а потом, видЯ, что им трудно ответить, спросил их снова: "Њожет
быть  вы хотите  как можно дольше быть вместе и не разлучатьсЯ друг с другом
ни днем, ни ночью? …сли ваше желание  именно таково, Я готов сплавить вас  и
срастить воедино, и тогда из двух человек станет один, и, покуда вы живы, вы
будете жить одной общей жизнью, а когда вы умрете, в Ђиде будет один мертвец
вместо двух,  ибо умрете  вы  общей  смертью. Џодумайте только,  этого ли вы
жаждете и будете ли вы довольны, если  достигнете  этого?" - случись так, мы
уверены, что каждый не только  не отказалсЯ бы от подобного предложениЯ и не
выразил  никакого другого желаниЯ, но счел  бы, что услыхал именно то, о чем
давно мечтал, одержимый стремлением слитьсЯ  и сплавитьсЯ с  возлюбленным  в
единое существо. Џричина этому так, что такова была изначальнаЯ наша природа
и мы составлЯли нечто целостное.

     ’аким образом, любовью называетсЯ жажда целостности и стремление к ней.
Џрежде,   повторЯю,  мы   были   чем-то   единым,  а  теперь,   из-за  нашей
несправедливости, мы  поселены богом порознь,  как  аркадцы  лакедемонЯнами.
‘уществует,  значит, опасность,  что, если мы не будем почтительны  к богам,
нас  рассекут  еще  раз, и тогда мы  уподобимсЯ  не  то  выпуклым надгробным
изображениЯм, которые как бы распилены вдоль  носа, не то значкам  взаимного
гостеприимства. Џоэтому каждый должен учить каждого  почтению к богам, чтобы
нас  не постигла эта беда и  чтобы нашим уделом была целостность, к  которой
нас ведет и указывает нам дорогу ќрот. Ќе следует поступать наперекор ќроту:
поступает наперекор ему лишь тот, кто враждебен богам. Ќаоборот, помирившись
и подружившись с этим богом,  мы встретим и найдем в  тех,  кого любим, свою
половину,  что  теперь мало кому удаетсЯ. Џусть ќриксимах не вышучивает  мою
речь, думаЯ, что Я мечу в Ђгафона и  ЏавсаниЯ. Њожет быть, и они принадлежат
к этим немногим и природа  у них обоих мужскаЯ. Ќо Я имею в виду вообще всех
мужчин и всех женщин и хочу сказать, что наш род достигнет блаженства тогда,
когда мы  вполне  удовлетворим ќрота  и  каждый найдет соответствующий  себе
предмет любви, чтобы вернутьсЯ к своей  первоначальной природе. Ќо  если это
вообще  самое лучшее,  значит,  из  всего, что есть  сейчас, наилучшим нужно
признать то, что  ближе всего  к самому лучшему:  встретить  предмет  любви,
который  тебе  сродни.  €  следовательно,  если  мы хотим  прославить  бога,
дарующего нам  это благо,  мы  должны  славить ќрота: мало  того что ќрот  и
теперь приносит величайшую  пользу,  направлЯЯ нас к тому,  кто близок нам и
сродни, он сулит нам, если только мы будем чтить богов,  прекрасное будущее,
ибо сделает нас тогда счастливыми и блаженными, исцелив и вернув нас к нашей
изначальной природе.

     ’акова, ќриксимах, -  заключил он,  - моЯ речь  об ќроте, она совсем не
похожа на твою. …ще раз прошу тебЯ, не вышучивай ее и дай нам послушать, что
скажут остальные, вернее, двое оставшихсЯ - Ђгафон и ‘ократ.

     -  ‘огласен, - сказал  ќриксимах, - тем более  что речь  твоЯ  была мне
приЯтна. Ќе знай Я, что и ‘ократ и Ђгафон  великие знатоки любви, Я бы очень
боЯлсЯ сейчас, что им нечего будет добавить, ибо многое и о самом разном уже
сказано. Ђ так Я спокоен.

     - …ще бы,  - ответил ему ‘ократ, - ведь ты-то, ќриксимах, состЯзалсЯ на
славу. Ђ  очутись  ты  в  том  положении,  в каком  Я нахожусь  или, вернее,
окажусь, когда  и Ђгафон произнесет свою  речь, тебе было бы очень боЯзно, и
ты чувствовал бы себЯ в точности так же, как Я себЯ чувствую.

     {14}

     - ’ы хочешь, ‘ократ, - сказал Ђгафон, - одурманить менЯ, чтобы Я сбилсЯ
от одной мысли, что эти зрители ждут от менЯ невесть какой прекрасной речи.

     - “  менЯ была бы очень  сквернаЯ  памЯть,  Ђгафон, - отвечал ‘ократ, -
если бы Я, видевший, как храбро и важно всходил ты с актерами на подмостки и
перед исполнением сочиненных тобой же речей глЯдел  в глаза тысЯчам зрителей
без малейшего страха,  мог  подумать,  что  ты растерЯешьсЯ перед  небольшим
нашим кружком.

     - Ќеужели,  ‘ократ, - сказал Ђгафон, - Я, по-твоему, так упоен театром,
что  не  понимаю,   насколько  длЯ   человека  мало-мальски  здравомыслЯщего
несколько умных людей страшнее многих невежд?

     - Ќет, Ђгафон, - отвечал ‘ократ, - это было бы нехорошо с моей стороны,
если  бы  Я был о тебе такого нелепого мнениЯ. џ не сомневаюсь, что, окажись
ты в обществе тех, кто, по-твоему, действительно умен, ты считалсЯ бы с ними
больше,  чем с большинством. Ќо мы-то, боюсь  Я, к ним  не относимсЯ:  мы-то
ведь тоже были в  театре и принадлежали к  большинству. Ђ вот  окажись  ты в
обществе  каких-нибудь умных  людей, ты, наверное, устыдилсЯ бы их, если  бы
считал, что делаешь что-то постыдное, не так ли?

     - ’ы прав, - отвечал Ђгафон.

     -  Ќу, а большинства  ты  не стал  бы  стыдитьсЯ, если  бы считал,  что
делаешь что-то плохо?

     - „орогой мой Ђгафон, - вмешалсЯ в этот разговор ”едр, - если ты будешь
отвечать  ‘ократу,  ему  будет   уже   совершенно   безразлично,  что  здесь
происходит,  лишь бы  у него был собеседник, тем более еще и  красивый. •оть
мне  и приЯтно  слушать беседы ‘ократа, Я должен позаботитьсЯ о  восхвалении
ќрота и потребовать от каждого из вас речи. Џусть каждый из вас обоих отдаст
сначала  дань  этому  богу,  а  потом  уж  беседуйте  друг с другом  в  свое
удовольствие.

     ђечь Ђгафона: совершенства ќрота

     - ‚ерно, ”едр, - сказал Ђгафон, - и ничто не  мешает мне начать речь. Ђ
побеседовать с ‘ократом мне еще не раз представитсЯ случай.

     Ќо Я хочу  сначала сказать, как  должен  говорить, а уж потом говорить.
Њне кажетсЯ, что все мои предшественники не столько  восхвалЯли  этого бога,
сколько прославлЯли то счастье и те  блага, которые приносит он людЯм. Њежду
тем единственный верный способ построить похвальное слово кому бы то ни было
-  это  разобрать, какими свойствами обладает тот, о  ком  идет  речь, и то,
причиной чего  он  ЯвлЯетсЯ. ‘тало быть,  и нам  следовало бы  воздать хвалу
сначала самому ќроту и его свойствам, а затем уже его дарам.

     €так, Я утверждаю, что из всех  блаженных богов ќрот  - если  дозволено
так сказать, не вызываниЯ осуждениЯ, - самый блаженный,  потому что он самый
красивый и  самый  совершенный  из них.  ‘амым красивым  Я  называю  его вот
почему. Џрежде всего, ”едр, это  самый молодой  бог. —то Я прав, убедительно
доказывает он сам; ведь он бегом бежит от старости, котораЯ Явно не мешкает,
- во всЯком случае, она приходит к  нам быстрее, чем нужно. ’ак вот, ќрот по
природе  своей ненавидит старость  и  обходит  ее  как можно дальше.  ‡ато с
молодыми он неразлучен, - недаром исстари говорЯт, что подобное  стремитсЯ к
подобному.  ‘оглашаЯсь с ”едром  во многом другом, Я не  согласен с ним, что
ќрот  старше €апета  и Љрона.  џ  утверждаю, что он самый молодой из богов и
всегда  молод,  а  что  касаетсЯ  тех древних  дел  между богами, о  которых
повествуют ѓесиод и Џарменид, то причиной их, если эти поэты говорЯт правду,
была  Ќеобходимость, а  совсем  не ‹юбовь. ‚едь  боги  не оскоплЯли бы  и не
заковывали друг друга и  вообще не  совершали бы насилий, если бы среди  них
был ќрот, а жили  бы в мире и  дружбе,  как  теперь, когда ќрот ими  правит.
€так,  он  молод и - вдобавок к своей  молодости -  нежен. —тобы  изобразить
нежность бога, нужен такой  поэт,  как ѓомер. “тверждаЯ, например,  что  Ђта
богинЯ,  и притом нежнаЯ,  -  по  крайней  мере, стопы  у  нее нежны,  ѓомер
выражаетсЯ так:

     {15}

     Ќежны стопы у нее: не касаетсЯ ими

     Џраха земного она, по главам человеческим ходит.

     ’ак вот,  по-моему,  он  прекрасно  доказал ее  нежность,  сказав,  что
ступает  она  не  по  твердому,   а  по  мЯгкому.  ’ем  же   доказательством
воспользуемсЯ и  мы, утверждаЯ, что ќрот нежен. ‚едь ходит он не  по земле и
даже  не по головам, которые не так-то уж и мЯгки, нет, он и ходит и обитает
в  самой мЯгкой на свете области, водворЯЯсь в нравах и душах богов и людей,
причем не  во всех душах  подрЯд, а только в  мЯгких, ибо,  встретив суровый
нрав, уходит прочь, когда же встретит мЯгкий - остаетсЯ. Ђ коль скоро всегда
он  касаетсЯ  и ногами, и  всем только самого мЯгкого в самом мЯгком, он  не
может  не  быть  необыкновенно нежным. €так, это самый молодой  бог и  самый
нежный. Љ тому же он отличаетсЯ гибкостью форм.  Ќе будь он гибок, он не мог
бы всюду прокрадыватьсЯ и сперва незаметно входить в душу,  а потом выходить
из  нее. “бедительным доказательством  соразмерности  и гибкости  форм ќрота
служит то ни с чем не сравнимое благообразие, которым он,  как все признают,
обладает. ‚едь у  любви  и безобразиЯ вечнаЯ  распрЯ. Ђ о красоте кожи этого
бога можно судить  по тому, что  живет  он среди цветов. ‚едь на отцветшее и
поблекшее  -  будь  то душа,  тело  или что  другое -  ќрот  не  слетит,  он
останавливаетсЯ и остаетсЯ только в местах, где все цветет и благоухает.

     Ћ  красоте этого  бога сказано уже достаточно, хотЯ еще  далеко не все.
’еперь надо сказать о его добродетелЯх, самаЯ главнаЯ из  которых состоит  в
том,  что ќрот  не обижает ни богов,  ни  людей  и что ни боги,  ни люди  не
обижают ќрота. ‚едь если  он сам  страдает, то не от насилиЯ - ќрота насилие
не  касаетсЯ, а  если причинЯет страдание,  то опЯть-таки без  насилиЯ,  ибо
ќроту  служат всегда  добровольно, а что  делаетсЯ с  обоюдного согласиЯ, то
"законы,   эти   владыки   государства",   признают    справедливым.   Љроме
справедливости,  ему  в  высшей  степени свойственна рассудительность.  ‚едь
рассудительность  -  это,  по  общему  признанию,  уменье  обуздывать   свои
вожделениЯ и страсти, а нет страсти, котораЯ была бы сильнее ќрота.  Ќо если
страсти  слабее, чем  он,  -  значит,  они  должны подчинЯтьсЯ  ему, а он  -
обуздывать их.  Ђ если ќрот обуздывает желаниЯ и страсти, его нужно признать
необыкновенно рассудительным. „а и в храбрости с  ќротом  "и самому Ђресу не
тЯгатьсЯ бы". ‚едь не Ђрес владеет ќротом, а ќрот Ђресом, - то есть любовь к
Ђфродите. Ђ владеющий сильнее того,  кем он владеет,  и значит, ќрот, раз он
сильнее того, кто храбрее всех, должен быть самым большим храбрецом.

     €так,  относительно справедливости, рассудительности и храбрости  этого
бога  сказано, остаетсЯ  сказать  о его  мудрости.  Ќу  что  ж,  попытаемсЯ,
насколько это возможно, не осрамитьсЯ  и тут.  Џрежде  всего,  чтобы  и  мне
почтить свое искусство, как ќриксимах почтил свое, скажу: этот бог настолько
искусный  поэт,  что способен и другого сделать  поэтом.  ‚о всЯком  случае,
каждый, кого коснетсЯ ќрот, становитсЯ поэтом, хотЯ бы "дотоле он и был чужд
Њузам".  Ђ это может  нам  служить доказательством, что  ќрот хороший  поэт,
сведущий вообще во всех видах мусических творений. ‚едь чего  сам не имеешь,
того и другому не передашь, а чего сам не знаешь, тому и других  не научишь.
Ђ  уж  что  касаетсЯ  сотворениЯ  всего живого,  кто  станет  отрицать,  что
благодарЯ мудрости ќрота возникает и образуетсЯ все, что живет?

     €  мастерство в искусстве и ремеслах -  разве мы не знаем, что те, чьим
учителем оказываетсЯ  этот бог, достигали великой славы,  а те, кого ќрот не
коснулсЯ,  прозЯбали  в  безвестности?  ‚едь  искусство  стрельбы  из  лука,
искусство врачеваниЯ  и прорицаниЯ Ђполлон открыл тогда, когда им руководили
любовь и страсть, так что его тоже можно считать учеником ќрота,  наставника
Њуз в искусстве,  ѓефеста -  в кузнечном деле,  Ђфины - в ткацком, ‡евса - в
искусстве "править людьми и богами".

     {16}

     ‚от почему и дела богов пришли в порЯдок только тогда, когда  среди них
поЯвилась любовь,  разумеетсЯ, любовь к красоте, ибо безобразие не  вызывает
любви. „отоле, как Я уже сказал вначале, среди богов творилось, по преданию,
много ужасных дел, и виною тому было господство Ќеобходимости. Ђ стоило лишь
поЯвитьсЯ  этому богу, как из любви к прекрасному возникли всЯкие блага  длЯ
богов и людей.  ’аким образом,  ”едр, мне кажетсЯ, что ќрот, который сначала
был сам прекраснейшим и совершеннейшим богом, стал потом источником этих  же
качеств длЯ прочих. Њне хочетсЯ даже сказать стихами, что это он дарует

     ‹юдЯм мир и покой, безветрие в море широком,

     Ѓуйного вихрЯ молчанье и сон безмЯтежный на ложе.

     €збавлЯЯ  нас от отчужденности и призываЯ к сплоченности, он устраивает
всЯкие  собраниЯ, вроде сегоднЯшнего,  и  становитсЯ нашим  предводителем на
празднествах,  в  хороводах  и  при  жертвоприношениЯх.  Љротости  любитель,
грубости гонитель, он приЯзнью богат, неприЯзнью небогат. Љ добрым терпимый,
мудрецами  чтимый,   богами  любимый;  воздыханье  незадачливых,   достоЯнье
удачливых;  отец роскоши,  изЯщества и неги, радостей,  страстей и  желаний;
благородных  опекающий, а негодных презирающий, он и в страхах и в мученьЯх,
и в помыслах и в  томленьЯх лучший наставник, помощник, спаситель и спутник,
украшение  богов  и людей,  самый  прекрасный  и  самый достойный  вождь, за
которым  должен  следовать  каждый,  прекрасно  воспеваЯ  его  и  вторЯ  его
прекрасной песне, завораживающей помыслы всех богов и людей.

     ‚от какую  речь, ”едр, посвЯщаю Я  этому  богу,  в меру  смешав  в ней,
насколько это в моих силах, серьезное и шутку.

     Љогда   Ђгафон   кончил,  все  присутствующие,  по  словам  Ђристодема,
одобрительно зашумели, находЯ,  что молодой человек говорил достойно себЯ  и
бога. ’огда ‘ократ повернулсЯ к ќриксимаху и сказал:

     - Ќу, теперь-то  тебе,  сын  Ђкумена, уже  не кажетсЯ,  что прежние мои
страхи  были  напрасны  и  что не  был Я  прорицателем,  сказав, что  Ђгафон
произнесет великолепную речь, а Я окажусь в затруднении?

     - Ћдно  твое  прорицание,  -  отвечал ќриксимах,  -  что  Ђгафон  будет
говорить превосходно, сбылось, а  вот что ты окажешьсЯ  в затруднении, никак
не веритсЯ.

     - „а  как же мне  или любому другому, кто должен говорить  после  такой
прекрасной и богатой речи, - воскликнул  ‘ократ, - не стать, милый ты мой, в
тупик! €  если начало ее еще не столь восхитительно, то какого слушателЯ  не
поразит красота  слов и  подбор их в заключительной части? џ, например,  как
подумал, что  мне не сказать ничего такого, что хотЯ  бы только приближалось
по красоте к этой речи, готов был бежать от стыда, если бы можно  было. ђечь
эта напомнила мне ѓоргиЯ, и Я, прЯмо-таки  по ѓомеру, боЯлсЯ, что  под конец
своей  речи  Ђгафон  напустит  на  мою  речь  голову ѓоргиЯ, этого  великого
говоруна, а менЯ самого  превратит в камень безгласный. € Я понЯл, как был Я
смешон, когда согласилсЯ произнести  в очередь с вами похвальное слово ќроту
и сказал, что знаю толк в любовных делах, хотЯ, оказываетсЯ, понЯтиЯ не имею
о  том, как надлежит строить  похвальную речь. џ,  по своей простоте, думал,
что о любом восхвалЯемом предмете нужно говорить правду, и это главное, а из
правды выбрать  самое  замечательное  и  расположить в  наиболее  подходЯщем
порЯдке.

     ’ак  вот, Я был слишком  самонадеЯн,  когда полагал, что  скажу хорошую
речь,  раз знаю верный  способ  воздать хвалу любому предмету.  ЋказываетсЯ,
уменье  произнести  прекрасную похвальную речь состоит вовсе не  в этом, а в
том, чтобы приписать предмету как можно больше прекрасных качеств, не думаЯ,
обладает он ими или нет: не беда, стало быть, если и солжешь. ‚идно, заранее
был уговор, что  каждый из нас должен лишь делать вид, что восхвалЯет ќрота,
а не

     {17}

     восхвалЯть  его в самом деле. Џоэтому-то вы, наверное,  и  приписываете
ќроту все, что угодно, любые  свойства, любые заслуги, лишь бы выставить его
в самом  прекрасном и  благородном свете -  перед  теми, разумеетсЯ, кто  не
знает  его,  но никак  не  перед  людьми  осведомленными. € похвальное слово
получаетсЯ красивое и торжественное. Ќо Я-то не  знал такого способа строить
похвальные речи и по  неведению согласилсЯ говорить в очередь с  вами. ‘тало
быть, "Язык лишь  дал согласье,  но не сердце,  нет". Ђ на  нет и  суда нет.
‘троить свою речь по такому способу Я не стану, потому что попросту не могу.
Џравду,  однако,  если  хотите, Я  с удовольствием скажу вам на свой лад, но
только не  в лад вашим речам,  чтобы  не показатьсЯ смешным. ђешай же, ”едр,
нужна ли тебе еще и такаЯ речь, где об ќроте  будет сказана правда, и притом
в первых попавшихсЯ, взЯтых наугад выражениЯх.

     ’ут ”едр и все прочие  стали  просить его,  чтобы он  говорил  так, как
находит нужным.

     - ‚ таком случае, ”едр, - сказал ‘ократ, - позволь мне задать несколько
вопросов Ђгафону, чтобы начать речь, уже столковавшись с ним.

     - ђазрешаю, - сказал ”едр, - спрашивай.

     ђечь ‘ократа: цель ќрота - овладение благом

     € ‘ократ, продолжал Ђристодем, начал примерно так:

     - ’ы показал в  своей речи поистине прекрасный пример,  дорогой Ђгафон,
когда  говорил,  что прежде надо сказать  о самом ќроте  и его  свойствах, а
потом уже о его делах. ’акое начало очень мне по душе. ’ак вот, поскольку ты
прекрасно и даже  блестЯще разобрал свойства ќрота, ответь-ка  мне вот  что.
…сть ли ќрот непременно любовь к  кому-то или нет? џ не спрашиваю, любовь ли
это, скажем, к отцу или матери - смешон был бы вопрос, есть ли ќрот любовь к
матери или отцу, - нет, Я спрашиваю  тебЯ  так, как спросил бы ну, например,
об отце: раз он отец, то ведь он непременно доводитсЯ отцом кому-то? …сли бы
ты захотел ответить на это правильно, ты бы, вероЯтно, сказал  мне, что отец
всегда доводитсЯ отцом дочери или сыну, не так ли?

     - Љонечно, - отвечал Ђгафон.

     - € мать точно так же, не правда ли?

     Ђгафон согласилсЯ и с этим.

     - ’огда ответь еще на вопрос-другой, чтобы тебе легче было понЯть, чего
Я хочу. …сли брат действительно брат, то ведь он обЯзательно брат кому-то?

     Ђгафон отвечал, что это так.

     - Ѓрату, следовательно, или сестре? - спросил ‘ократ.

     Ђгафон отвечал утвердительно.

     - ’еперь, - сказал ‘ократ, - попытайсЯ ответить  насчет любви.  …сть ли
ќрот любовь к кому-нибудь или нет?

     - „а, конечно.

     -  ’ак вот, запомни это покрепче и не забывай, а пока ответь, вожделеет
ли ќрот к тому, кто ЯвлЯетсЯ предметом любви, или нет?

     - Љонечно, вожделеет, - отвечал Ђгафон.

     {18}

     -  Љогда же  он  любит и вожделеет: когда обладает  предметом любви или
когда не обладает?

     - Џо всей вероЯтности, когда не обладает, - сказал Ђгафон.

     - Ђ может  быть,  - спросил  ‘ократ,  - это не  просто вероЯтность,  но
необходимость, что вожделение  вызывает  то, чего недостает,  а не то, в чем
нет  недостатка?  Њне,   например,   Ђгафон,   сильно   сдаетсЯ,   что   это
необходимость. Ђ тебе как?

     - € мне тоже, - сказал Ђгафон.

     - Ћтличный ответ.  €так,  пожелал  бы,  например, рослый быть рослым, а
сильный сильным?

     -  Њы же согласились,  что это невозможно. ‚едь  у  того,  кто обладает
этими качествами, нет недостатка в них.

     -  Џравильно. Ќу, а  если сильный,  -  продолжал  ‘ократ, -  хочет быть
сильным, проворный проворным, здоровый  здоровым и  так далее? ‚ этом случае
можно,  пожалуй,  думать,  что  люди, уже  обладающие какими-то  свойствами,
желают  как раз  того,  чем они  обладают. ’ак вот, чтобы  не  было  никаких
недоразумений, Я рассматриваю и этот случай. ‚едь если рассудить, Ђгафон, то
эти  люди неизбежно должны  уже сейчас обладать упомЯнутыми свойствами - как
же им  еще и желать  их? Ђ дело  тут вот в чем. …сли кто-нибудь  говорит: "џ
хоть и здоров, а хочу быть здоровым, Я хоть и богат, а хочу быть богатым, то
есть желаю  того, что имею", - мы вправе сказать ему:  "’ы, дорогой, обладаЯ
богатством, здоровьем и силой, хочешь обладать ими и в  будущем, поскольку в
настоЯщее времЯ ты  все это волей-неволей  имеешь. Џоэтому, говорЯ: "џ желаю
того, что  у менЯ есть",  ты говоришь, в  сущности: "џ хочу, чтобы то, что у
менЯ есть сейчас, было у менЯ и в будущем". ‘огласилсЯ бы он с нами?

     Ђгафон ответил, что согласилсЯ бы. ’огда ‘ократ сказал:

     - Ђ не значит ли это любить то, чего у тебЯ еще нет и чем не обладаешь,
если ты хочешь сохранить на будущее то, что имеешь теперь?

     - Љонечно, значит, - отвечал Ђгафон.

     - ‘ледовательно, и  этот человек, и всЯкий другой желает того, чего нет
налицо,  чего  он не имеет,  что не есть он сам и в чем испытывает  нужду, и
предметы, вызывающие любовь и желание, именно таковы?

     - „а, конечно, - отвечал Ђгафон.

     - Ќу, а теперь, -  продолжал ‘ократ, - подведем  итог сказанному. €так,
во-первых,  ќрот  это всегда  любовь к кому-то или к чему-то,  а  во-вторых,
предмет ее - то, в чем испытываешь нужду, не так ли?

     - „а, - отвечал Ђгафон.

     -  ‚спомни вдобавок, любовью  к чему назвал ты в своей речи ќрота? …сли
хочешь, Я напомню  тебе. Џо-моему,  ты сказал  что-то вроде того,  что  дела
богов пришли  в порЯдок благодарЯ любви к прекрасному, поскольку, мол, любви
к безобразному не бывает? Ќе таков ли был смысл твоих слов?

     - „а, именно таков, - отвечал Ђгафон.

     - € сказано это было вполне справедливо,  друг мой, - продолжал ‘ократ.
- Ќо не получаетсЯ ли, что ќрот - это любовь к красоте, а не к безобразию?

     {19}

     Ђгафон согласилсЯ с этим.

     -  Ђ не согласились  ли  мы,  что  любЯт то,  в чем нуждаютсЯ и чего не
имеют?

     - ‘огласились, - отвечал Ђгафон.

     - € значит, ќрот лишен красоты и нуждаетсЯ в ней?

     - ‚ыходит, что так, - сказал Ђгафон.

     - ’ак неужели ты назовешь  прекрасным то, что совершенно лишено красоты
и нуждаетсЯ в ней?

     - Ќет, конечно.

     -  € ты все  еще утверждаешь, что ќрот прекрасен, -  если  дело обстоит
так?

     - ЏолучаетсЯ,  ‘ократ, - отвечал Ђгафон, - что Я сам не знал, что тогда
говорил.

     - Ђ ведь ты  и в самом деле прекрасно говорил, Ђгафон. Ќо скажи еще вот
что. Ќе кажетсЯ ли тебе, что доброе прекрасно?

     - ЉажетсЯ.

     -  Ќо если ќрот нуждаетсЯ в прекрасном, а доброе прекрасно, то, значит,
он нуждаетсЯ и в добре.

     - џ, - сказал Ђгафон, - не в силах спорить с тобой, ‘ократ. Џусть будет
по-твоему.

     - Ќет, милый мой Ђгафон, ты не  в силах спорить с  истиной, а спорить с
‘ократом дело нехитрое.

     Ќо теперь Я  оставлю  тебЯ в покое.  џ попытаюсь передать  вам речь  об
ќроте, которую услыхал некогда от одной мантинеЯнки, „иотимы, женщины  очень
сведущей и  в этом и во многом  другом  и добившейсЯ  однажды  длЯ афинЯн во
времЯ жертвоприношениЯ перед чумой десЯтилетней отсрочки этой  болезни, -  а
„иотима-то и  просветила  менЯ в том,  что  касаетсЯ  любви,  - так  вот,  Я
попытаюсь  передать  ее  речь, насколько это в  моих  силах, своими словами,
отправлЯЯсь от того, в чем мы с Ђгафоном только что согласились.

     €так, следуЯ твоему, Ђгафон, примеру, нужно сначала выЯснить, что такое
ќрот и каковы  его свойства, а потом уже, каковы его дела. ‹егче всего,  мне
кажетсЯ, выЯснить это  так же, как некогда та чужеземка,  а она задавала мне
вопрос  за вопросом.  џ  говорил  ей тогда примерно  то  же, что  мне сейчас
Ђгафон: ќрот - это великий бог, это любовь к прекрасному. Ђ она доказала мне
теми  же   доводами,   какими  Я  сейчас  Ђгафону,  что   он,  вопреки  моим
утверждениЯм, совсем не прекрасен и вовсе не добр. € тогда Я спросил ее:

     - —то ты говоришь, „иотима? ‡начит, ќрот безобразен и подл?

     Ђ она ответила:

     -  Ќе  богохульствуй! Ќеужели то,  что  не прекрасно, непременно должно
быть, по-твоему, безобразным?

     - Љонечно.

     - € значит, то, что не  мудро,  непременно невежественно?  ђазве  ты не
замечал, что между мудростью и невежеством есть нечто среднее?

     {20}

     - —то же?

     -  ‘тало  быть,  тебе  неведомо, что  правильное,  но  не подкрепленное
объЯснением мнение нельзЯ назвать знанием? …сли нет объЯснениЯ, какое же это
знание? Ќо  это и не невежество. ‚едь если это соответствует тому,  что есть
на самом деле, какое же это  невежество? Џо-видимому, верное представление -
это нечто среднее между пониманием и невежеством.

     - ’ы права, - сказал Я.

     -  Ђ  в  таком случае  не  стой  на  том,  что все, что  не  прекрасно,
безобразно, а все, что не добро, есть зло. €, признав, что ќрот не прекрасен
и также не добр, не  думай, что он должен быть безобразен и зол,  а  считай,
что он находитсЯ где-то посредине между этими крайностЯми.

     - € все-таки, - возразил Я, - все признают его великим богом.

     -  ’ы имеешь в виду всех несведущих или  также  и сведущих? -  спросила
она.

     - ‚сех вообще.

     - Љак  же  могут, ‘ократ, -  засмеЯлась она,  - признавать  его великим
богом те люди, которые и богом-то его не считают?

     - Љто же это такие? - спросил Я.

     - ’ы первый, - отвечала она, - Я втораЯ.

     - Љак можешь ты так говорить? - спросил Я.

     - Ћчень просто, - отвечала она. - ‘кажи мне, разве ты  не  утверждаешь,
что  все  боги  блаженны  и  прекрасны? €ли, может  быть,  ты  осмелишьсЯ  о
ком-нибудь из богов сказать, что он не прекрасен и не блажен?

     - Ќет, клЯнусь ‡евсом, не осмелюсь, - ответил Я.

     - Ђ блаженным ты называешь не тех ли, кто прекрасен и добр?

     - „а, именно так.

     -  Ќо ведь  насчет ќрота ты признал, что, не отличаЯсь ни  добротою, ни
красотой, он вожделеет к тому, чего у него нет.

     - „а, Я это признал.

     - ’ак как же он может быть богом, если обделен добротою и красотой?

     - ЉажетсЯ, он и впрЯмь не может им быть.

     - ‚от видишь, - сказала она, - ты тоже не считаешь ќрота богом.

     - ’ак что же такое ќрот? - спросил Я. - ‘мертный?

     - Ќет, никоим образом.

     - Ђ кто же?

     - Љак мы уже выЯснили, нечто среднее между бессмертным и смертным.

     - Љто же он, „иотима?

     {21}

     -  ‚еликий гений,  ‘ократ.  ‚едь  все  гении  представлЯют собой  нечто
среднее между богом и смертным.

     - Љаково же из назначение?

     - Ѓыть истолкователЯми и посредниками  между людьми и богами, передаваЯ
богам молитвы  и жертвы людей,  а людЯм  наказы богов  и  вознаграждениЯ  за
жертвы.  ЏребываЯ посредине, они заполнЯют промежуток между теми и  другими,
так что  ‚селеннаЯ свЯзана внутренней свЯзью.  ЃлагодарЯ им  возможны всЯкие
прорицаниЯ,   жреческое   искусство   и   вообще   все,   что  относитсЯ   к
жертвоприношениЯм, таинствам, заклинаниЯм,  пророчеству  и  чародейству.  Ќе
соприкасаЯсь  с  людьми,  боги  общаютсЯ  и  беседуют с  ними  только  черед
посредство  гениев - и наЯву  и во  сне. € кто сведущ в  подобных делах, тот
человек  божественный,  а  сведущий  во  всем  прочем,  будь  то  какое-либо
искусство  или  ремесло,  просто  ремесленник.  ѓении  эти  многочисленны  и
разнообразны, и ќрот - один из них.

     - Љто же его отец и мать? - спросил Я.

     - ђассказывать об  этом долго,  -  отвечала она, - но все-таки  Я  тебе
расскажу.

     Љогда родилась Ђфродита, боги собрались на пир, и в числе их был Џорос,
сын Њетиды. ’олько  они отобедали - а еды у них было  вдоволь, - как  пришла
просить  подаЯниЯ ЏениЯ и стала у дверей. € вот Џорос, охмелев  от нектара -
вина тогда еще  не было, - вышел  в сад ‡евса  и, отЯжелевший, уснул.  € тут
ЏениЯ, задумав в своей бедности родить  ребенка от Џороса, прилегла к нему и
зачала ќрота. ‚от почему ќрот -  спутник и слуга Ђфродиты: ведь он был зачат
на празднике рождениЯ этой  богини; кроме того, он  по  самой своей  природе
любит красивое: ведь Ђфродита красавица. Џоскольку же он сын Џороса и Џении,
дело  с  ним  обстоит  так:  прежде  всего   он  всегда   беден  и,  вопреки
распространенному мнению, совсем не красив и не нежен, а груб, неопрЯтен, не
обут и бездомен;  он валЯетсЯ на голой земле, под открытым небом, у  дверей,
на улицах и, как истинный сын своей матери, из нужды не выходит. Ќо с другой
стороны, он по-отцовски тЯнетсЯ к прекрасному и совершенному, он храбр, смел
и силен, он искусный ловец, непрестанно строЯщий козни, он жаждет разумности
и достигает ее, он всю жизнь занЯт философией, он искусный чародей, колдун и
софист. Џо природе своей он ни бессмертен, ни смертен: в один и тот же  день
он то живет и расцветает, если дела его хороши, то  умирает, но, унаследовав
природу отца, оживает опЯть. ‚се, что он ни приобретает, идет прахом, отчего
ќрот никогда не бывает ни богат, ни беден.

     Ћн  находитсЯ  также посредине  между  мудростью  и невежеством, и  вот
почему. €з богов никто не занимаетсЯ философией  и  не  желает стать мудрым,
поскольку боги и так  уже мудры; да и  вообще тот, кто  мудр, к  мудрости не
стремитсЯ. Ќо не занимаютсЯ философией и не желают стать мудрыми  опЯть-таки
и невежды. ‚едь тем-то и скверно невежество, что человек и  не прекрасный, и
не  совершенный,  и  не умный вполне доволен  собой. Ђ кто не считает, что в
чем-то нуждаетсЯ, тот и не желает того, в чем, по его мнению, не  испытывает
нужды.

     - ’ак кто же, „иотима, - спросил Я, - стремитсЯ  к мудрости, коль скоро
ни мудрецы, ни невежды философией не занимаютсЯ?

     - џсно и ребенку, - отвечала она, - что занимаютсЯ ею те, кто находитсЯ
посредине между мудрецами  и невеждами,  а ќрот к  ним  и  принадлежит. ‚едь
мудрость - это одно из самых прекрасных на свете благ, а ќрот - это любовь к
прекрасному,  поэтому  ќрот  не может  не  быть  философом,  т.е.  любителем
мудрости,  а  философ  занимает  промежуточное  положение  между мудрецом  и
невеждой.  ЋбЯзан  же он этим опЯть-таки своему  происхождению: ведь  отец у
него мудр и богат,  а мать не  обладает ни мудростью, ни богатством. ’акова,
дорогой ‘ократ, природа этого гениЯ. —то же касаетсЯ твоего мнениЯ об ќроте,
то в нем нет ничего удивительного. ‘удЯ по твоим словам, ты считал, что ќрот
есть  предмет  любви, а  не  любЯщее начало.  Џотому-то,  Я  думаю,  ќрот  и
показалсЯ  тебе  таким прекрасным.  ‚едь предмет  любви  и  в самом  деле  и
прекрасен,  и  нежен,  и полон  совершенства, и достоин  зависти.  Ђ любЯщее
начало имеет другой облик, такой, примерно, как Я сейчас описала.

     {22}

     ’огда Я сказал ей:

     -  Џусть так,  чужеземка,  ты говорила прекрасно.  Ќо если ќрот  таков,
какаЯ польза от него людЯм?

     - Ђ это, ‘ократ, -  сказала она, - Я сейчас и попытаюсь тебе объЯснить.
€так, свойства и происхождение ќрота тебе известны, а представлЯет он собой,
как ты говоришь, любовь к прекрасному.  Ќу, а если бы нас спросили:  "—то же
это такое,  ‘ократ и  „иотима, любовь к  прекрасному?"  - или, выражаЯсь еще
точнее: "—его же хочет тот, кто любит прекрасное?"

     - —тобы оно стало его уделом, - ответил Я.

     - Ќо  твой ответ,  - сказала она, - влечет за собой следующий вопрос, а
именно: "—то же приобретет тот, чьим уделом станет прекрасное?"

     џ сказал, что не могу ответить на такой вопрос сразу.

     - Ќу,  а  если  заменить слово  "прекрасное" словом "благо"  и спросить
тебЯ: "‘кажи, ‘ократ, чего хочет тот, кто любит благо?"

     - —тобы оно стало его уделом, - отвечал Я.

     - Ђ что приобретает тот, чьим уделом окажетсЯ благо? - спросила она.

     - Ќа это, - сказал Я, - ответить легче. Ћн будет счастлив.

     -  Џравильно,  счастливые  счастливы  потому,  что обладают  благом,  -
подтвердила она. - Ђ спрашивать, почему хочет быть счастливым тот, кто хочет
им быть, незачем. ’воим ответом вопрос, по-видимому, исчерпан.

     - ’ы права, - согласилсЯ Я.

     -  Ќу,  а  это  желание и эта любовь присущи, по-твоему, всем  людЯм, и
всегда ли они желают себе блага, по-твоему?

     - „а, - отвечал Я. - ќто присуще всем.

     - Ќо  если все и всегда любЯт одно и то же,  - сказала она, - то почему
же, ‘ократ, мы говорим не обо всех, что они любЯт, а об одних говорим так, а
о других - нет?

     - џ и сам этому удивлЯюсь, - отвечал Я.

     - Ќе  удивлЯйсЯ,  -  сказала  она.  -  Њы  просто  берем одну  какую-то
разновидность  любви и, закреплЯЯ  за  ней название общего понЯтиЯ,  именуем
любовью только ее, а другие разновидности называем иначе.

     - Ќапример? - спросил Я.

     - €зволь,  - отвечала она. -  ’ы  знаешь, творчество - понЯтие широкое.
‚се,  что  вызывает  переход   из   небытиЯ   в  бытие,  -   творчество,  и,
следовательно, создание любых произведений искусства и ремесла можно назвать
творчеством, а всех создателей - их творцами.

     {23}

     - ‘овершенно верно, - согласилсЯ Я.

     - Ћднако,  -  продолжала  она, -  ты  знаешь,  что  они  не  называютсЯ
творцами,  а  именуютсЯ  иначе,  ибо  из всех видов творчества выделена одна
область  -  область  музыки  и  стихотворных  размеров, к  которой и принЯто
относить  наименование  "творчество".  ’ворчеством  зоветсЯ  только  она,  а
творцами-поэтами - только те, кто в ней подвизаетсЯ.

     - ‘овершенно верно, - согласилсЯ Я.

     - ’ак же  обстоит дело и  с любовью. Џо  сути,  всЯкое  желание блага и
счастьЯ -  это длЯ  всЯкого великаЯ  и  коварнаЯ любовь. Ћднако  о  тех, кто
предан  таким ее видам,  как  корыстолюбие, любовь к  телесным  упражнениЯм,
любовь к мудрости, не говорЯт, что они любЯт и  что они влюблены, - только к
тем, кто занЯт и  увлечен одним лишь определенным видом любви, относЯт общие
названиЯ "любовь", "любить" и "влюбленные".

     - Џожалуй, это правда, - сказал Я.

     - Ќекоторые утверждают, -  продолжала она, - что любить - значит искать
свою  половину. Ђ Я утверждаю, что ни половина, ни целое  не  вызовет любви,
если не представлЯет собой, друг мой,  какого-то блага. ‹юди хотЯт, чтобы им
отрезали  руки  и ноги,  если  эти части  собственного  их  тела  кажутсЯ им
негодными.  ‚едь ценЯт люди вовсе  не свое, если, конечно, не  называть  все
хорошее  своим и родственным  себе,  а все дурное - чужим, - нет,  любЯт они
только хорошее. Ђ ты как думаешь?

     - џ думаю так же, - отвечал Я.

     - ЌельзЯ ли поэтому просто сказать, что люди любЯт благо?

     - Њожно, - ответил Я.

     -  Ђ не добавить ли,  -  продолжала  она, - что  люди любЯт и  обладать
благом?

     - „обавим.

     - € не только обладать им, но обладать вечно?

     - „обавим и это.

     - Ќе есть ли, одним словом, любовь не что  иное,  как любовь  к вечному
обладанию благом?

     - ’ы говоришь сущую правду, - сказал Я.

     - Ќу, а если  любовь - это всегда любовь к благу,  - сказала она,  - то
скажи мне, каким образом должны поступать те, кто к нему стремитсЯ, чтобы их
пыл и рвение можно было назвать любовью? —то  они  должны делать, ты  можешь
сказать?

     - …сли бы мог, - отвечал Я,  - Я не восхищалсЯ бы твоей мудростью  и не
ходил к тебе, чтобы все это узнать.

     -  Ќу,  так  Я  отвечу тебе,  - сказала  она.  -  Ћни  должны родить  в
прекрасном как телесно, так и духовно.

     - Ќужно  быть гадателем, - сказал  Я, - чтобы понЯть,  что ты имеешь  в
виду, а мне это непонЯтно.

     {24}

     - Ќу что ж, - отвечала она,  - скажу Яснее. „ело в том, ‘ократ, что все
люди беременны как телесно, так и духовно, и, когда они достигают известного
возраста,  природа  наша  требует  разрешениЯ от бремени. ђазрешитьсЯ же она
может только в прекрасном, но  не  в безобразном. ‘оитие  мужчины  и женщины
есть такое разрешение. € это дело божественное, ибо зачатие и рождение  суть
проЯвлениЯ бессмертного начала в существе смертном. Ќи то ни другое не может
произойти  в  неподходЯщем, а неподходЯщее  длЯ  всего  божественного  - это
безобразие, тогда  как прекрасное - это подходЯщее. ’аким  образом, Њойра  и
€лифиЯ всЯкого рождениЯ - это Љрасота. Џоэтому, приблизившись к прекрасному,
беременное  существо  проникаетсЯ радостью и весельем, родит и производит на
свет,  а приблизившись к безобразному,  мрачнеет,  огорчаетсЯ,  съеживаетсЯ,
отворачиваетсЯ,   замыкаетсЯ   и,  вместо  того   чтобы   родить,  тЯготи