
законы или же нет, никто ей, как правило, не даст иного имени.
...‚ каком из упомЯнутых государственных устройств кроетсЯ уменье управлЯть
людьми? ‚едь это одно из сложнейших и самых трудно постижимых умений. …го надо
понЯть длЯ того, чтобы знать, кого следует отделить от разумного государЯ из
тех, кто делает вид, что они политики, и убеждает в этом многих, на самом же
деле вовсе не таковы. [...]
     Ќеужели можно полагать, что большинство людей в государстве может обладать этим
знанием?
     ‘огласно этому, хорошее правление, если только оно бывает, следует искать у
одного, двоих или во всЯком случае немногих людей.
€ мы должны будем считать, как мы то сейчас решили, что, правЯт ли эти люди
согласно нашей доброй воле или против нее, согласно установлениЯм или без них,
богаты они или бедны, они правЯт в соответствии с неким искусством правлениЯ.
‚едь врачем мы почитаем врачами независимо от того, лечат ли они нас по нашему
согласию или против нашей воли, когда они делают нам разрезы, прижиганиЯ или,
пользуЯ нас, причинЯют другую какую-то боль, действуют они согласно
установлениЯм или помимо них и богаты они или бедны, - пока они руководствуютсЯ
искусством, очищаЯ или как-то по-иному ослаблЯЯ либо, наоборот, укреплЯЯ наше
тело, - лишь бы врачеватели действовали на благо наших тел, превращали их их
слабых в более крепкие и тем самым всегда спасали врачуемых. €менно таким
образом, а не иным мы дадим правильное определение власти врача, как и всЯкой
другой власти. € из государственных устройств то необходимо будет единственно
правильным, в котором можно будет обнаружить истинно знающих правителей, а не
правителей, которые лишь кажутсЯ таковыми; и будет уже неважно, правЯт ли они по
законам или без них, согласно доброй воле или против нее, бедны они или богаты:
принимать это в расчет никогда и ни в коем случае не будет правильным. [...]
€ пусть они очищают государство, казнЯ или изгонЯЯ некоторых, во имЯ его блага,
пусть уменьшают его население, выводЯ из города подобно пчелиному рою колонии,
или увеличивают его, включаЯ в него каких-либо иноземных граждан, - до тех пор,
пока это делаетсЯ на основе знаниЯ и справедливости и государство по мере сил
превращаетсЯ из худшего в лучшее, мы будем называть такое государственное
устройство - в указанных границах - единственно правильным.
‘ократ мл.. —ужеземец, обо всем прочем ты говорил как нужно; а вот о том, что
следует управлЯть без законов, слышать тЯжко.
—ужеземец. Ќекоторым образом Ясно, что законодательство - это часть царского
искусства; однако прекраснее всего, когда сила не у законов, а в руках
царственного мужа, обладающего разумом.
     Џотому что закон никак не может со всей точностью и справедливостью охватить то,
ЯвлЯетсЯ наилучшим длЯ каждого, и это ему предписать. ‚едь несходство,
существующее между людьми и между делами людей, а также и то, что ничто
человеческое, так сказать, не находитсЯ в покое, - все это не допускает
однозначного проЯвлениЯ какого бы то ни было искусства в отношении всех людей и
на все времена. [...]
     ‡акон же, как мы наблюдаем, стремитсЯ именно к этому, подобно самонадеЯнному и
невежественному человеку, который никому ничего не дозволЯет ни делать без его
приказа, ни даже спрашивать, хотЯ бы кому-то что-нибудь новое и представилось
лучшим в сравнении с тем, что он наказал. [...]
‘ледовательно, невозможно, чтобы совершенно простое соответствовало тому, что
никогда простым не бывает.
     ‡начит, мы будем считать, что и законодатель, дающий наказ своему стаду
относительно справедливости и взаимных обЯзательств, не сможет, адресуЯ этот
наказ всем вместе, дать точные и соответствующие указаниЯ каждому в отдельности.

     Ћн издаст, Я думаю, законы, носЯщие самый общий характер, адресованные
большинству, каждому же - лишь в более грубом виде, будет ли излагать он их
письменно или же устно, в соответствии с неписанными отечественными законами.
„а и в состоЯнии ли, ‘ократ, кто-нибудь находитьсЯ всю жизнь при каждом, даваЯ
ему самые разные и полезные указаниЯ.
     Ђ если кто пишет о справедливом и несправедливом, прекрасном и постыдном, добром
и злом или же устно издает такие законоположениЯ длЯ человеческих стад,
пасущихсЯ согласно предписаниЯм законодателей по городам, причем пишет со
знанием дела, или вдруг ЯвитсЯ другой кто-либо подобный, неужели же им не будет
дозволено установить вопреки написанному другое? € неужели этот запрет... не
вызовет самого настоЯщего смеха?
     ...“бедил кто других либо не убедил, богат ли он или беден, согласно
установлениЯм или вопреки им делает он полезное дело, именно эта польза и должна
служить вернейшим мерилом правильного управлениЯ государством, с помощью
которого мудрый и добродетельный муж будет руководить делами подвластных ему
людей? Џодобно тому как кормчий постоЯнно блюдет пользу судна и морЯков,
подчинЯЯсь не писанным установлениЯм, но искусству, которое длЯ него закон, и
так сохранЯет жизнь товарищам по плаванию, точно таким же образом заботами
умелых правителей соблюдаетсЯ правильный государственный строй, потому что сила
искусства ставитсЯ выше законов. € пока руководствующиесЯ разумом правители во
всех делах соблюдают одно великое правило, они не допускают погрешностей:
правило же это состоит в том, чтобы умно и искусно уделЯЯ всем в государстве
самую справедливую долю, уметь оберечь всех граждан и по возможности сделать их
из худших лучшими.
     Ђ то, что никогда многие, кто бы они ни были, не смогут, овладев подобным
знанием, разумно управлЯть государством; единственно правильное государственное
устройство следует искать в малом - среди немногих или у одного, все же прочие
государства будут лишь подражаниЯми... одни - подражаниЯми тому лучшему, что
есть в правильном государстве, другие - подражаниЯми худшему.
...Ќикто из граждан никогда не должен сметь поступать вопреки законам,
посмевшего же так поступить надо карать смертью и другими крайними мерами. ’акое
устройство - самое правильное и прекрасное после первого, если бы кто вздумал
его отменить.
     ‚едь Я думаю, что если бы кто-нибудь осмелилсЯ нарушать законы, установленные на
основе долгого опыта и доброжелательных мнений советников, всЯкий раз убеждавших
народ в необходимости принЯть эти законы, то такой человек, громоздЯ ошибку на
ошибку, извратил бы все еще больше, чем это делают предписаниЯ.
Џоэтому второе правило длЯ тех, кто издает какие-либо законы или постановлениЯ -
это ни в коем случае никогда не позволЯть нарушать их ни кому-либо одному, ни
толпе. [...]
     Ђ ведь вспомни: мы сказали, что сведущий человек - подлинный политик - делает
все, руководствуЯсь искусством и не заботЯсь о предписаниЯх, коль скоро ему
что-нибудь покажетсЯ лучшим, чем то, что он сам написал и наказал тем, кто
находитсЯ вдали от него.
     ‡начит, если какой-либо один человек или множество людей, которым предписаны
законы, попытаютсЯ нарушить их в пользу того, что им представлЯетсЯ лучшим, то
они по мере сил будут поступать так же, как тот подлинный политик?
€ если вообще существует царское искусство, то ни множества богатых людей, ни
весь народ в целом не в состоЯнии овладеть этим знанием. [...]
€так, когда наилучшему государственному устройству подражают богатые, мы
называем такое государственное устройство аристократией; когда же они не
считаютсЯ с законами, это будет уже олигархиЯ. [...]
Љогда же один кто-нибудь управлЯет согласно законам, подражаЯ сведущему
правителю, мы называем его царем...
     Ћднако, если такой единоличный правитель, ни считаЯсь ни с законами, ни с
обычаем, делает вид, что он знаток... разве не следует его - и любого другого
такого же - именовать тираном?
     ’ак станем ли мы удивлЯтьсЯ, ‘ократ, всему тому злу, которое случаетсЯ и будет
случатьсЯ в такого рода государствах, коль скоро они покоЯтсЯ на подобных
основаниЯх? ‚едь все в них совершаетсЯ согласно предписаниЯм и обычаЯм, а не
согласно искусству, и любое государство, если бы оно поступало противоположным
образом, как Ясно всЯкому, вообще при подобных обстоЯтельствах погубило бы все
на свете.
     ‘корее надо удивлЯтьсЯ тому, как прочно государство по своей природе: ведь
нынешние государства терпЯт все это зло бесконечное времЯ, а между тем некоторые
из них монолитны и неразрушимы. …сть, правда, много и таких, которые, подобно
судам, погружающимсЯ в пучину, гибнут либо уже погибли или погибнут в будущем
из-за никчемности своих кормчих и корабельщиков - величайших невежд в великих
делах...
     ...‡аконность и противозаконие образуют деление надвое...
€так, монархиЯ, скрепленнаЯ благими предписаниЯми, которые мы называем законами,
     - это вид, наилучший из всех шести; лишеннаЯ же законов, она наиболее тЯгостна и
трудна длЯ жизни.
     Џравление немногих, поскольку немногое - это середина между одним и многим, мы
будем считать средним по достоинству между правлением одного и правлением
большинства. ...Ћно во всех отношениЯх слабо и в сравнении с остальными не
способно ни на большое добро, ни на большое зло: ведь власть при нем поделена
между многими, каждый из которых имеет ее ничтожную толику. ... …сли при всех
них царит распущенность, демократический образ жизни торжествует победу; если же
всюду царит порЯдок, то жизнь при демократии оказываетсЯ наихудшей, а наилучшей
при монархии, если не считать седьмой вид: его-то следует, как бога от людей,
отличать от всех прочих видов правлениЯ.
     ...Њы видим шумную ораву кентавров и сатиров, которую следует отстранить от
искусства государственного управлениЯ...
     ‡начит... следует нам теперь отделить от политического знаниЯ все инородное,
чуждое ему и недружественное... Ђ это - военное искусство, судебное и
ораторское...
     ...’а наука, котораЯ указывает, надо ли обучатьсЯ, должна управлЯть у нас теми,
которые обучают и направлЯют?
     € та наука, котораЯ указывает, надо ли применЯть убеждение или нет, должна
управлЯть тем, что владеет убеждением? [...]
Љак видно, ораторское искусство легко отделЯетсЯ от политического в качестве
иного вида, подчиненного этому. [...]
     Ђ науку, сведущую и умеющую дать совет относительно того, надо ли воевать или
лучше покончить дело миром, будем ли мы считать отличной от этой способности или
одинаковой с ней?
     Ќо какую же науку решимсЯ мы назвать владычицей всего этого великолепного и
огромного воинского искусства, кроме науки подлинно царской?
€так, мы нашли, что сила судей - не царственнаЯ, сила эта - хранительница
законов и служанка царской силы. [...]
     ‘ледовательно, относительно всех перечисленных знаний надо заметить, что ни одно
из них не оказалось искусством государственного управлениЯ. ’о искусство,
которое действительно ЯвлЯетсЯ царским, не должно само действовать, но должно
управлЯть теми искусствами, которые предназначены длЯ действиЯ; ему ведомо
начало и развитие важнейших дел в государстве, благоприЯтное и неблагоприЯтное
длЯ них времЯ, и все прочие искусства должны исполнЯть его повелениЯ. [...]
Џоэтому те искусства, которые мы только что перечислили, не управлЯют ни друг
другом, ни сами собой, но каждое из них занимаетсЯ своими делами...
…сли же обозначить одним именем способность того искусства, которое правит всеми
прочими и печетсЯ как о законах, так и вообще о всех делах государства,
правильно сплетаЯ все воедино, то мы по справедливости назовем его политическим.

     €так, вот что мы называем завершением государственной ткани: царское искусство
прЯмым плетением соединЯет нравы мужественных и благоразумных людей, объединЯЯ
их жизнь единомыслием и дружбой и создаваЯ таким образом великолепнейшую и
пышнейшую из тканей. ’кань эта обвивает всех остальных людей в государстве -
свободных и рабов, держит их в своих узах и правит и распорЯжаетсЯ государством,
никогда не упускаЯ из виду ничего, что может сделать его, насколько это
подобает, счастливым.


        ”€‹…Ѓ

     ‘ократ. ”илеб утверждает, что благо длЯ всех живых существ - радость,
удовольствие, наслаждение и все прочее, принадлежащее к этому роду; мы же
оспариваем его, считаЯ, что благо не это, но разумение, мышление, памЯть и то,
что сродни с ними: правильное мнение и истинное суждение. ‚се это лучше и
предпочтительнее удовольствиЯ длЯ всех существ, способных приобщитьсЯ к этим
вещам, и длЯ таких существ... ничто не может быть полезнее этого приобщениЯ.
Ќикто не станет спорить, что приЯтное приЯтно; однако, несмотрЯ на то, что
многое из приЯтного, как мы сказали, дурно, а многое, наоборот, хорошо, ты
называешь все удовольствиЯ благом... €так, что же есть тождественного в дурных и
хороших удовольствиЯх, позволЯющего тебе все удовольствиЯ называть благом?
„руг мой, Я имею ввиду не тот случай, когда кто-либо полагает единство
возникающего и гибнущего, как мы только что говорили. ‚едь такого рода единство,
как мы сказали, не нуждаетсЯ, по общему признанию в опровержении; но если
кто-нибудь пытаетсЯ допустить единого человека, единого быка, единое прекрасное
и единое благо, то по поводу разделениЯ таких и им подобных единств возникают
большие споры и сомнениЯ. [...]
     ‚о-первых, нужно ли вообще допускать, что подобные единства действительно
существуют? ‡атем, каким образом они - в то времЯ как каждое из них пребывает
вечно тождественным, прочным, непричастным ни возникновению, ни гибели -
все-таки пребывают в единстве? ‚едь это единство следует признать либо
рассеЯнным в возникающих и бесконечно разнообразных вещах и превратившимсЯ во
множество, либо всецело отделенным от самого себЯ, - каким образом (ведь это
невероЯтно!) единства эти остаютсЯ едиными и тождественными одновременно в одном
и многом? ‚от какого рода единства и множества... суть причины всЯких
недоумений...
     €так, с чего же начать длинный и сложный бой по поводу спорных вопросов? Њожет
быть с этого...
     Њы утверждаем, что тождество единства и множества, обусловленное речью, есть
всюду, во всЯком высказывании; было оно прежде, есть и теперь. ќто не
прекратитсЯ никогда и не теперь началось, но есть, как мне кажетсЯ, вечное и не
стареющее свойство нашей речи. ћноша, впервые вкусивший его, наслаждаетсЯ им,
как если бы нашел некое сокровище мудрости; от наслаждениЯ он приходит в восторг
и радуетсЯ тому, что может изменЯть речь на все лады, то закручиваЯ ее в одну
сторону и сливаЯ все воедино, то снова развертываЯ и расчленЯЯ на части.
Ѓожественный дар, как кажетсЯ мне, был брошен людЯм богами с помощью некоего
ЏрометеЯ вместе с Ярчайшим огнем; древние, бывшие лучше нас и обитавшие ближе к
богам, передали нам сказание, гласившее, что все, о чем говоритсЯ, как о вечно
сущем, состоит из единства и множества и заключает в себе сросшиесЯ воедино
предел и беспредельность. …сли все это так устроено, то мы всЯкий раз должны
вести исследование, полагаЯ одну идею длЯ всего, и эту идею мы там найдем. Љогда
же мы ее схватим, нужно смотреть, нет ли кроме одной еще двух, а может быть трех
идей или какого-то иного их числа, и затем с каждым из этих единств поступать
таким же образом до тех пор, пока первоначальное единство не предстанет взору не
просто как единое, многое и беспредельное, но как количественно определенное.
€дею же беспредельного можно прилагать ко множеству лишь после того, как будет
охвачено взором все его число, заключенное между беспредельным и одним; только
тогда каждому единству из всего [рЯда] можно дозволить войти в беспредельное и
растворитьсЯ в нем. ‚от таким образом боги, сказал Я, завещали нам исследовать
все вещи, изучать их и поучать друг друга; но теперешние мудрецы устанавливают
единство как придетсЯ - то раньше, то позже, чем следует, и сразу же после
единства помещают беспредельное; промежуточное же от них ускользает. ‚от такое
существует у нас различие между диалектическим и эристическим способами
рассуждений.
     Њои слова, Џротарх, Ясны на примере букв; потому и ты уразумей их на буквах,
которым обучалсЯ в детстве. [...]
     ‡вук, исходЯщий из наших уст, один, и в то же времЯ он беспределен по числу у
всех и у каждого. [...]
     Ћднако ни то ни другое еще не делает нас мудрыми: ни то, что мы знаем
беспредельность звука, ни то, что мы знаем его единство; лишь знание количества
звуков и их качества делает каждого из нас грамотным.
Ќо то же самое делает человека сведущим в музыке. [...]
Ќо, друг мой, после того, как ты узнаешь, сколько бывает интервалов между
высокими и низкими тонами, каковы эти интервалы и где их границы, сколько они
образуют систем, - после того, как ты узнаешь все это, ты станешь мудрым, а
когда постигнешь всЯкое другое единство, рассматриваЯ его таким же образом, то
сделаешьсЯ сведущим и относительно его. Ќапротив, беспредельное множество
отдельных вещей и [свойств], содержащихсЯ в них, неизбежно делает также
беспредельной и бессмысленной твою мысль, лишает ее числа, вследствие чего ты
никогда ни в чем не обращаешь вниманиЯ ни на какое число.
Њы сказали, что воспринЯвший что-либо единое тотчас же после этого должен
обращать свой взор не на природу беспредельного, но на какое-либо число; так
точно и наоборот: кто бывает вынужден прежде обращатьсЯ к беспредельному, тот
немедленно вслед за этим должен смотреть не на единое, но опЯть-таки на
какие-либо числа, каждое из которых заключает в себе некое множество, дабы в
заключение от всего этого прийти к одному.
     ‘тало быть, предшествующее рассуждение требует, чтобы мы рассмотрели, каким
образом разумение и удовольствие суть единое и многое и каким образом они не
сразу оказываютсЯ беспредельными, но, прежде чем стать таковыми, каждое из них
усваивает себе некое число.
     ђассмотрим же и обсудим жизнь в удовольствии и разумную жизнь - каждую порознь.
[...]
     Џусть жизнь в удовольствии не будет содержать разумениЯ, а разумнаЯ жизнь -
удовольствиЯ. ‚ самом деле, если удовольствие или разумение - это благо, то они
не должны нуждатьсЯ решительно ни в чем; если же окажетсЯ, что они в чем-либо
нуждаютсЯ, то они уже не будут длЯ нас подлинным благом.
Ћднако, не приобретЯ ни разума, ни памЯти, ни знаниЯ, ни правильного мнениЯ, ты,
будучи лишен всЯкого разумениЯ, конечно, не знал бы прежде всего, радуешьсЯ ты
или не радуешьсЯ. [...]
     Ќе приобретЯ, таким образом, памЯти, ты, конечно, не помнил бы и того, что
некогда испытывал радость; у тебЯ не оставалось бы никакого воспоминаниЯ об
удовольствии, выпадающем на твою долю в данный момент. ЋпЯть-таки, не приобретЯ
правильного мнениЯ, ты, радуЯсь, не считал бы, что радуешьсЯ, а будучи лишен
рассудка, не мог бы рассудить, что будешь радоватьсЯ и в последующее времЯ. €
жил бы ты жизнью не человека, но какого-то моллюска...
Џредположи, что кто-либо из нас избрал бы жизнь, в которой обладал бы и умом, и
знанием, и полнотой памЯти обо всем, но ни в какой степени не был бы причастен
ни удовольствию, ни печали и оставалсЯ бы совершенно равнодушным ко всему этому.

     Ќеужели еще не Ясно, что по крайней мере из этих двух жизней ни одна не владеет
благом?
     ‚ыше мы сказали, что бог указывает то на беспредельность существующего, то на
предел. [...]
     €так, допустим эти два рода, третий же составитсЯ из смешениЯ их воедино. [...]
Ћбрати внимание на причину смешениЯ трех родов и считай ее четвертым родом
Ќаша речь всегда обнаруживает, следовательно, что более теплое и более холодное
не имеют конца; а если они лишены конца, то, несомненно, они беспредельны.
‚ самом деле, ни более теплое, ни более холодное, принЯвши определенное
количество, не были бы больше таковыми, так как они непрестанно движутсЯ вперед
и не остаютсЯ на месте, определенное же количество пребывает в покое и не
движетсЯ дальше. Ќа этом основании и более теплое и его противоположность должны
быть беспредельными.
     ђазве не из этого, не из смешениЯ беспредельного и заключающего в себе предел,
состоЯт времена года и все, что у нас есть прекрасного? [...]
Ќо говорЯ о третьем, Я - смотри - имел в виду все то, что первые два рода
порождают как единое, именно возникновение к бытию как следствие ограниченных
пределом мер. [...]
     Ќе кажетсЯ ли тебе необходимым, что все возникающее возникает благодарЯ
некоторой причине?
     ’о же, что созидает все эти вещи, мы назовем четвертым, причиной, так как стало
Ясно, что это четвертое в достаточной мере отлично от тех трех. [...]
Џервый Я называю беспредельным, второй - пределом, третий - сущностью, смешанной
и возникающей из этих двух. …сли Я назову четвертым родом причину смешениЯ и
возникновениЯ, Я не ошибусь.
     €меют ли предел удовольствиЯ и страданиЯ, или же они относЯтсЯ к вещам,
принимающим "больше" и "меньше"?
     ...Ќе природа беспредельного, а нечто иное сообщает удовольствиЯм некоторую меру
блага. ‘кажем ли мы, Џротарх, что совокупность вещей и это так называемое целое
управлЯютсЯ неразумной и случайной силой как придетсЯ или же, напротив, что
целым правит, как говорили наши предшественники, ум и некое изумительное, всюду
вносЯщее лад разумение?
     ...ђазделим также угрожающую им опасность подвергнутьсЯ порицанию со стороны
какого-либо искусника, который стал бы утверждать, что все эти вещи находЯтсЯ не
в таком состоЯнии, но в беспорЯдке?
     —то касаетсЯ природы тел всех живых существ, то в составе их имеютсЯ огонь,
вода, воздух и... "землЯ!", как говорЯт застигнутые бурей мореплаватели.
‚идЯ, что все названное сводитсЯ к одному, мы назвали все это телом. [...]
’о же самое допусти и относительно того, что мы называем космосом; состоЯ из тех
же самых [родов], он так же точно, надо думать, есть тело. [...]
€так, пойдем дальше: не от этого ли тела всецело питаетсЯ наше тело, или же,
напротив, от нашего тела питаетсЯ мировое..?
Ќе скажем ли мы, что в нашем теле есть душа? [...] Ћткуда же, дорогой Џротарх,
оно взЯло бы ее, если бы тело ‚селенной не было бы одушевлено, заключаЯ в себе
то же самое, что содержитсЯ в нашем теле, но, сверх того, во всех отношениЯх
более прекрасное?
     ...‘кажем, что во ‚селенной... есть и огромное беспредельное, и достаточный
предел, а нарЯду с ними - некаЯ немаловажнаЯ причина, устанавливающаЯ и
устроЯющаЯ в порЯдке годы, времена года и месЯцы. ќту причину было бы всего
правильнее назвать мудростью и умом. [...]
     € не считай, Џротарх, что мы высказали это положение необдуманно: оно
принадлежит тем мудрецам, которые некогда заЯвлЯли, что ум - их союзник - вечно
властвует над ‚селенной.
     Ћно же дает ответ на мой вопрос: ум относитсЯ к тому роду, который был назван
причиной всех вещей.
     Џрипомним же относительно обоих, что ум оказалсЯ родственным причине и даже
почти одного с нею рода, удовольствие же и само по себе беспредельно и относитсЯ
к тому роду, который не имеет и никогда не будет иметь в себе и сам по себе ни
начала, ни середины, ни конца.
     ‘лушай: как только в нас, живых существах, расстраиваетсЯ гармониЯ, так вместе с
тем разлаживаетсЯ природа и поЯвлЯютсЯ страданиЯ. [...]
Љогда же гармониЯ вновь налаживаетсЯ и возвращаетсЯ к своей природе, то следует
сказать, что возникает удовольствие...
     ...Љогда возникший сообразно с природой из беспредельного и предела одушевленный
вид, упомЯнутый нами раньше, портитсЯ, то эта порча причинЯет страданиЯ, полное
же возвращение к своей сущности есть удовольствие.
„опусти теперь, что в самой душе существует ожидание этих состоЯний, причем
предвкушение приЯтного доставлЯет удовольствие и бодрит, а ожидание горестей
вселЯет страх и страдание.
     Џротарх. „а, это, конечно, другаЯ идеЯ удовольствиЯ и страданиЯ, возникающаЯ
благодарЯ ожиданию самой души, помимо тела.
‘ократ. ’ы правильно понЯл. …сли при разрушении [одушевленных видов] возникает
боль, а при их восстановлении - удовольствие, то поразмысли в таком случае,
когда они и не разрушаютсЯ, и не восстанавливаютсЯ: какое состоЯние должно быть
при этих условиЯх у каждого из живых существ. [...]
’ак у нас есть, значит, некоторое третье состоЯние помимо радостного и
скорбного? [...]
     ’ы знаешь: ничто не мешает избравшему разумную жизнь проводить ее таким образом.

     Џротарх. ’ы имеешь в виду жизнь без радости и без горЯ?
‘ократ. ђаньше, при сравнении жизней, было сказано, что человеку, избравшему
жизнь рассудительную и разумную, нисколько не следует радоватьсЯ.
Џротарх. „а, именно так было сказано.
     ‘ократ. ‡начит, так ему и следует жить; и, пожалуй, нисколько не странно, что
такаЯ жизнь - самаЯ божественнаЯ из всех.
     Џротарх. „а, богам не свойственно ни радоватьсЯ, ни страдать.
‘ократ. Љогда душа сама по себе, без участиЯ тела, наилучшим образом
воспроизводит то, что она испытала когда-то совместно с телом, мы говорим, что
она вспоминает.
     Ђ все это было сказано ради... того, чтобы как можно лучше и Яснее понЯть
удовольствие души помимо тела, а также вожделение: вследствие сказанного, как
мне кажетсЯ, отчетливее обнаруживаетсЯ природа обоих этих состоЯний.
‘тало быть, это рассуждение, указав на памЯть, приводЯщую к предметам
вожделениЯ, открывает, что всЯкое влечение и вожделение всех живых существ, а
также руководство ими принадлежит душе.
     Џо-моему, и удовольствиЯ мы считаем дурными по тем же причинам, по каким они
бывают ложными.
     Џротарх. Ќет, ‘ократ, дело обстоит как раз наоборот. ‚едь страданиЯ и
удовольствиЯ считаютсЯ дурными отнюдь не из-за их ложности, но из-за того, что
их сопровождает другаЯ, большаЯ и многообразнаЯ порочность.
‘ократ. € то, что стремитсЯ к состоЯниЯм, противоположным состоЯниЯм тела, - это
душа, а то, что доставлЯет страдание или какое-либо удовольствие, свЯзанное с
претерпеванием страданиЯ, - это тело
     Ћтвечай же, где ты усматриваешь большие удовольствиЯ - Я говорю большие не
числом, но силой и величиной - в разнузданности или же в разумной жизни. Ѓудь
внимателен при ответе.
     Џротарх. Я понЯл, что ты спрашиваешь, и усматриваю тут большое различие. ‚едь к
разумным людЯм приложимо вошедшее в поговорку изречение: "Ќичего сверх меры"...
—то же касаетсЯ неразумных и разнузданных до неистовства, то чрезмерное
удовольствие, завладеваЯ ими, доводит их до исступлениЯ.
‘ократ. Џрекрасно. Ќо если все это так, то Ясно, что величайшие удовольствиЯ и
величайшие страданиЯ коренЯтсЯ в некой порочности души и тела, а не в
добродетели.
     Џротарх. ‘овершенно верно.
‘ократ. ‚озьмем же еще две такие вещи. [...] Џусть одна будет становлением
всего, а другаЯ - бытием. [...]
     Љакое же из них бывает длЯ какого: становление длЯ бытиЯ или бытие длЯ
становлениЯ? [...]
     Џротарх. ђади богов, не спрашиваешь ли ты у менЯ нечто такое: "‘кажи мне,
Џротарх, кораблестроение, по-твоему, возникает длЯ кораблей или же корабли длЯ
кораблестроениЯ?" - и прочее в том же роде?
‘ократ. „а, именно это. [...] џ утверждаю, что лекарства и всЯкого рода орудиЯ и
вещества применЯютсЯ ко всему ради становлениЯ, каждое же определенное
становление становитсЯ ради определенного бытиЯ, все же становление в целом
становитсЯ ради всего бытиЯ.
     ‘ледовательно, удовольствие, если только оно - становление, необходимо должно
становитьсЯ ради какого-либо бытиЯ. [...]
     ‘тало быть, то, ради чего всегда становитсЯ становЯщеесЯ ради чего-то, относитсЯ
к области блага; становЯщеесЯ ради чего-то нужно отнести, любезнейший, к другой
области.
     ...“довольствие - это становление и никакого бытиЯ у него нет... Ќо
противоположностью становлениЯ все мы назвали бы разрушение, не так ли? [...]
‘тремЯщийсЯ [к удовольствию] избирает, следовательно, разрушение и становление,
а не ту третью жизнь, в которой нет ни радости, ни печали, а только разумение,
сколь возможно чистейшее.
     ђазве не нелепо думать, что блага и красоты нет ни в телах, ни во многом другом
и что они заключены только в душе?


        ’€Њ…‰

     ‘ократ, ’имей, Љритий, ѓермократ

     ‘ократ. Ћдин, два, три - а где же четвертый из тех, что вчера были нашими
гостЯми, любезный ’имей, а сегоднЯ взЯлись нам устраивать трапезу?
’имей. ‘ ним приключилась, ‘ократ, какаЯ-то хворь, уж по доброй воле он ни за
что не отказалсЯ бы от нашей беседы.
     ‘ократ. …сли так, не на тебЯ ли и вот на них ложитсЯ долг восполнить и его долю?

     ’имей. Ћ, разумеетсЯ, и мы сделаем все, что в наших силах! Џосле того как вчера
ты как подобает исполнил по отношению к нам долг гостеприимства, с нашей стороны
было бы просто нечестно не приложить усердиЯ, чтобы отплатить тебе тем же.
‘ократ. ’ак. Ќо помните ли вы, сколько предметов и какие именно Я предложил вам
длЯ рассуждениЯ?
     ’имей. Љое-что помним, а если что и забыли, ты здесь, чтобы напомнить нам; а еще
лучше, если это тебЯ не затруднит, повтори вкратце все с самого начала, чтобы
оно тверже укрепилось у нас в памЯти.
     ‘ократ. Ѓудь по-твоему! …сли Я но ошибаюсь, главным предметом моих рассуждений
вчера было государственное устройство - каким должно оно быть и каких граждан
требует длЯ своего совершенства.
     ’имей. ’ак, ‘ократ; и описанное тобой государство всем нам очень по сердцу.
‘ократ. Ќе правда ли, мы начали с того, что отделили искусство землепашцев и
прочие ремесла от сословиЯ, предназначенного защищать государство на войне?
’имей. „а.
     ‘ократ. €, определив, что каждый будет иметь сообразно своей природе подходЯщий
лишь ему род занЯтий и лишь одно искусство, мы решили: те, кому придетсЯ
сражатьсЯ за всех, не должны быть никем иным, как только стражами города против
любой обиды, чинимой извне или изнутри; им должно кротко творить справедливость
по отношению к своим подчиненным, их друзьЯм по природе, но быть суровыми в
битве против любого, кто поведет себЯ как враг.
’имей. ‘овершенно верно.
     ‘ократ. Џритом мы рассудили, что по природе душа этих стражей должна быть и
пылкой, и в то же времЯ по преимуществу философической, чтобы они могли в
надлежащую меру вести себЯ и кротко, и сурово по отношению к тем и другим.
’имей. „а.
     ‘ократ. Ђ как быть с воспитанием? €х нужно упражнЯть в гимнастических,
мусических и прочих науках, которые им приличествуют, но правда ли?
’имей. …ще бы!
     ‘ократ. Ђ еще мы говорили, что, когда они пройдут все эти упражнениЯ, они не
должны считать своей собственностью ни золота, ни серебра, ни чего-либо иного.
‚место этого они будут получать от тех, кого они охранЯют, содержание,
соразмерное их скромным нуждам, и тратить его сообща, кормЯсь все вместе от
общего стола. Ћни должны непрерывно соревноватьсЯ в добродетели, а от прочих
трудов их надо избавить.
     ’имей. €менно так и было сказано.
‘ократ. ђечь зашла и о женщинах, и мы решили, что их природные задатки следует
развивать примерно так же, как и природные задатки мужчин, и что они должны
делить все мужские занЯтиЯ как на войне, так и в прочем житейском обиходе.
’имей. „а, так было решено.
     ‘ократ. Ђ как с произведением потомства? ќто уж, наверно, хорошо запомнилось по
своей необычности. Ќо правда ли, речь шла о том, что все относЯщеесЯ к браку и
деторождению должно быть общим, и мы хотели добитьсЯ того, чтобы никто и никогда
не мог знать, какой младенец родилсЯ именно от него, но каждый почитал бы
каждого родным себе: тех, кто родилсЯ недалеко по времени от него самого,- за
братьев и сестер, а старших и младших соответственно либо за родителей и
родителей родителей, либо же за детей и внуков?
’имей. „а, это в самом деле легко запомнить, как ты говоришь.
‘ократ. ‡атем мы сказали, как ты, может быть, помнишь, что ради обеспечениЯ
возможно лучшего потомства на должностных лиц обоего пола возлагаетсЯ
обЯзанность устраивать браки посредством хитрости со жребием, так, чтобы лучшие
и худшие сочетались бы с равными себе и в то же времЯ никто не испытывал бы
неудовольствиЯ, но все полагали бы, что этим распорЯдилась судьба
’имей. „а, Я припоминаю.
     ‘ократ. „алее, дети лучших родителей подлежат воспитанию, а дети худших должны
быть тайно отданы в другие сословиЯ; когда же они войдут в возраст, правителЯм
надлежит следить и за теми, и за другими и достойных возвращать на прежнее
место, а недостойных отправлЯть на место тех, кто возвращен. Ќе так ли? ’имей.
„а.
     ‘ократ. —то же, любезный ’имей, удалось нам вкратце восстановить ход наших
вчерашних рассуждений, или мы что-нибудь упустили?
’имей. „а нет, ‘ократ, ты перечислил все, о чем мы говорили.
‘ократ. ’огда послушайте, какое чувство вызывает у менЯ наш набросок
государственного устройства. ќто чувство похоже на то, что испытываешь, увидев
каких-нибудь благородных, красивых зверей, изображенных на картине, а то и
живых, но неподвижных: непременно захочетсЯ поглЯдеть, каковы они в движении и
как они при борьбе выЯвлЯют те силы, о которых с позволЯет догадыватьсЯ склад их
тел. ‚ точности то же самое испытываю Я относительно изображенного нами
государства: мне было бы приЯтно послушать описание того, как это государство
ведет себЯ в борьбе с другими государствами, как оно достойным его образом
вступает в войну, как в ходе войны его граждане совершают то, что им подобает,
сообразно своему обучению и воспитанию, будь то на поле брани или в переговорах
с каждым из других государств.
     ’ак вот, Љритий и ѓермократ, мне Ясно, что сам Я не справлюсь с задачей прочесть
подобающее похвальное слово мужам и государству. € в моей неспособности нет
ничего странного: мне кажетсЯ, что этого не могут и поэты, будь то древние или
новейшие. Ќе то чтобы Я хотел обидеть род поэтов, но ведь всЯкому Ясно, что
племЯ подражателей легче и лучше всего будет воссоздавать то, к чему каждый из
них привык с ранних лет, а то, что лежит за пределом привычного, длЯ них еще
труднее хорошо воссоздать в речи, нежели на деле.
—то касаетсЯ рода софистов, Я, разумеетсЯ, всегда считал его весьма искушенным в
составлении разнообразных речей и в других прекрасных вещах, но из-за того, что
эти софисты привыкли странствовать из города в город и нигде не заводЯт
собственного дома, у менЯ есть подозрение, что им не под силу те дела и слова,
которые свершили и сказали бы в обстоЯтельствах войны, сражений или переговоров
как философы, так и государственные люди. €так, остаетсЯ только род людей вашего
склада, по природе и по воспитанию равно причастный философским и
государственным занЯтиЯм. ‚от перед нами ’имей: будучи гражданином государства
со столь прекрасными законами, как ‹окры €талийские, и не уступаЯ никому из
тамошних уроженцев по богатству и родовитости, он достиг высших должностей и
почестей, какие только может предложить ему город, но в то же времЯ поднЯлсЯ,
как мне кажетсЯ, и на самую вершину философии. —то касаетсЯ ЉритиЯ, то уж о
нем-то все в Ђфинах знают, что он не невежда ни в одном из обсуждаемых нами
предметов.
     Ќаконец, ѓермократ, по множеству достоверных свидетельств, подготовлен ко всем
этим рассуждениЯм и природой, и выучкой. Џотому-то и Я вчера по зрелом
размышлении охотно согласилсЯ, внЯв вашей просьбе, изложить свои мысли о
государственном устройстве, ибо знал, что, если только вы согласитесь
продолжать, никто лучше вас этого не сделает; вы так способны представить паше
государство вовлеченным в достойную его войну и действующим сообразно своим
свойствам, как никто из ныне живущих людей. ‘казав все, что от менЯ требовалось,
Я в свою очередь обратил к вам то требование, о котором сейчас вам напоминаю.
Џосовещавшись между собой, вы согласились отдарить менЯ словесным угощением
сегоднЯ; и сейчас Я, как видите, приготовилсЯ к нему и с нетерпением его ожидаю.

     ѓермократ. Љонечно же, ‘ократ, как сказал наш ’имей, у нас не будет недостатка в
усердии, да мы и не нашли бы никакого себе извинениЯ, если бы отказались. ‚едь и
вчера, едва только мы вошли к Љритию, в тот покой длЯ гостей, где и сейчас
проводим времЯ, и даже на пути туда, мы рассуждали об этом самом предмете.
Љритий тогда еще сообщил нам одно сказание, слышанное им в давнее времЯ.
ђасскажи-ка его теперь и ‘ократу, чтобы он помог нам решить, соответствует ли
оно возложенной на нас задаче или не соответствует.
Љритий. ’ак и надо будет сделать, если согласитсЯ ’имей, третий соучастник
беседы.
     ’имей. Љонечно, Я согласен.
Љритий. Џослушай же, ‘ократ, сказание хоть и весьма странное, но, безусловно,
правдивое, как засвидетельствовал некогда ‘олон, мудрейший из семи мудрецов . Ћн
был родственником и большим другом прадеда нашего „ропида, о чем сам
неоднократно упоминает в своих стихотворениЯх; и он говорил деду нашему Љритию -
а старик в свою очередь повторЯл это нам,- что нашим городом в древности были
свершены великие и достойные удивлениЯ дела, которые были потом забыты по
причине бега времени и гибели людей; величайшее из них то, которое сейчас нам
будет кстати припомнить, чтобы сразу и отдарить тебЯ, и почтить богиню в ее
праздник достойным и правдивым хвалебным гимном.
‘ократ. Џрекрасно. Ћднако что же это за подвиг, о котором Љритий со слов ‘олона
рассказывал как о замалчиваемом, но действительно совершенном нашим городом?
Љритий. џ расскажу то, что слышал как древнее сказание из уст человека, который
сам был далеко не молод. „а, в те времена нашему деду было, по собственным его
словам, около девЯноста лет, а мне - самое большее десЯть. Њы справлЯли тогда
как раз праздник Љуреотис на ЂпатуриЯх, и по установленному обрЯду длЯ нас,
мальчиков, наши отцы предложили награды за чтение стихов. —итались различные
творениЯ разных поэтов, и в том числе многие мальчики исполнЯли стихи ‘олона,
которые в то времЯ были еще новинкой. € вот один из членов фратрии , то ли
впрЯмь по убеждению, то ли думаЯ сделать приЯтное Љритию, заЯвил, что считает
‘олона не только мудрейшим во всех о прочих отношениЯх, но и в поэтическом своем
творчестве благороднейшим из поэтов. Ђ старик - помню это, как сейчас, - очень
обрадовалсЯ и сказал, улыбнувшись: "…сли бы, Ђминандр, он занималсЯ поэзией не
урывками, но всерьез, как другие, и если бы он довел до конца сказание,
привезенное им сюда из …гипта, а не был вынужден забросить его из-за смут и
прочих бед, которые встретили его по возвращении на родину, а Я полагаю, что
тогда ни ѓесиод, ни ѓомер, ни какой-либо иной поэт не мог бы превзойти его
славой". "Ђ что это было за сказание, Љритий?" - спросил тот. "Ћно касалось,-
ответил наш дед,- величайшего из деЯнии, когда-либо совершенных нашим городом,
которое заслуживало бы стать и самым известным из всех, но по причине времени и
гибели совершивших это деЯние рассказ о нем до нас не дошел". "ђасскажи с самого
начала,- попросил Ђминандр,- в чем дело, при каких обстоЯтельствах и от кого
слышал ‘олон то, что рассказывал как истинную правду?" "…сть в …гипте,- начал
наш дед,- у вершины „ельты, где Ќил расходитсЯ на отдельные потоки, ном,
именуемый ‘аисским; главный город этого нома - ‘аис, откуда, между прочим, был
родом царь Ђмасис. Џокровительница города - некаЯ богинЯ, котораЯ по-египетски
зоветсЯ Ќейт, а по-эллински, как утверждают местные жители, это Ђфина: они
весьма дружественно расположены к афинЯнам и притЯзают на некое родство с
последним".
     ‘олон рассказывал, что, когда он в своих странствиЯх прибыл туда, его принЯли с
большим почетом; когда же он стал расспрашивать о древних временах самых
сведущих среди жрецов, ему пришлось убедитьсЯ, что ни сам он, ни вообще кто-либо
из эллинов, можно сказать, почти ничего об этих предметах не знает. Ћднажды,
вознамерившись перевести разговор на старые преданиЯ, он попробовал рассказать
им наши мифы о древнейших событиЯх - о ”оронсе, почитаемом за первого человека,
о Ќиобо и о том, как „евкалион и Џирра пережили потоп; при этом он пыталсЯ
вывести родословную их потомков, а также исчислить по количеству поколений
сроки, истекшие с тех времен. € тогда воскликнул один из жрецов, человек весьма
преклонных лет: "Ђх, ‘олон, ‘олон! ‚ы, эллины, вечно остаетесь детьми, и пет
среди эллинов старца!" "Џочему ты так говоришь?" - спросил ‘олон. "‚се вы юны
умом,- ответил тот,- ибо умы ваши не сохранЯют в себе никакого преданиЯ, искони
переходившего из рода в род, и никакого учениЯ, поседевшего от времени. Џричина
же тому вот какаЯ. “же были и еще будут многократные и различные случаи погибели
людей, и притом самые страшные - из-за огнЯ и воды, а другие, менее
значительные,- из-за тысЯч других бедствий. Ћтсюда и распространенное у вас
сказание о ”аэтоне, сыне ѓелиоса, который будто бы некогда запрЯг отцовскую
колесницу, но не смог направить ее по отцовскому пути, а потому спалил все на
‡емле и сам погиб, испепеленный молнией.
     Џоложим, у этого сказаниЯ облик мифа, по в нем содержитсЯ и правда: и самом
деле, тела, вращающиесЯ по небосводу вокруг ‡емли, отклонЯютсЯ от своих путей, и
потому через известные промежутки времени все на ‡емле гибнет от великого
пожара. ‚ такие времена обитатели гор и возвышенных либо сухих мест подвержены
более полному истреблению, нежели те, кто живет возле рек или морЯ; а потому
постоЯнный наш благодетель Ќил избавлЯет нас и от этой беды, разливаЯсь.
Љогда же боги, творЯ над ‡емлей очищение, затоплЯют ее водами, уцелеть могут
волопасы и скотоводы в горах, между тем как обитатели ваших городов оказываютсЯ
унесены потоками в море, но в нашей стране вода ни в такое времЯ, ни в
какое-либо иное не падает на полЯ сверху, а, напротив, по природе своей
поднимаетсЯ снизу. Џо этой причине сохранЯющиесЯ у нас преданиЯ древнее всех,
хотЯ и верно, что во всех землЯх, где тому не препЯтствует чрезмерный холод или
жар, род человеческий неизменно существует в большем или меньшем числе. Љакое бы
славное или великое деЯние или вообще замечательное событие ни произошло, будь
то в нашем краю или в любой стране, о которой мы получаем известиЯ, все это с
дре