т совет, будь то плотник, медник, сапожник, купец,
судовладелец, богатый, беднЯк, благородный, безродный, и никто его не укорЯет
из-за того, что он не получил никаких знаний и, не имеЯ учителЯ, решаетсЯ все же
выступать со своим советом, потому что, понЯтно, афинЯне считают, что ничему
такому обучить нельзЯ.
     € не только в общественной жизни города, но и в частной у нас мудрейшие и лучшие
из граждан не в состоЯнии передать другим ту самую добродетель, которой владеют
сами. ‚зЯть хоть Џерикла, отца этих вот юношей: во всем, что зависело от
учителей, он дал им прекрасное и тонкое воспитание, а в чем сам он мудр, в том
ни сам их не воспитал, ни другим того не поручил, и бродЯт они тут вокруг,
словно пасутсЯ на воле, - не набредут ли невзначай на добродетель. …сли угодно,
еще пример: тот же самый человек, Џерикл, будучи опекуном ЉлиниЯ, младшего брата
вот этого Ђлкивиада, и опасаЯсь, чтобы не развратил его Ђлкивиад, разлучил их и
отдал ЉлиниЯ на воспитание в дом Ђрифрона, но не прошло и шести месЯцев, как тот
вернул его обратно, не знаЯ, что с ним делать. „а и множество других людей могу
тебе назвать, которые, будучи сами хороши, никого не сумели сделать лучше - ни
из своих домашних, ни из чужих. ’ак вот, Џротагор, глЯдЯ на это, Я и не верю,
чтобы можно было научить добродетели; однако, слыша твои слова, Я уступаю и
думаю, что ты говоришь дело: Я полагаю, у тебЯ большой опыт, ты многому
научилсЯ, а кое-что и сам открыл. ’ак что, если ты состоЯнии Яснее нам показать,
что добродетели можно научитьсЯ, не скрывай этого и покажи.
     - ‘крывать, ‘ократ, Я не буду, - сказал Џротагор. - Ќо как мне вам это показать:
с помощью ли мифа, какие рассказывают старики молодым, или же с помощью
рассуждениЯ?
     Њногие из присутствовавших отвечали, что, как ему хочетсЯ, так пусть и излагает.

     - ’огда, мне кажетсЯ, - решил он, - приЯтнее будет рассказать вам миф.
Ѓыло некогда времЯ, когда боги-то были, а смертных родов еще не было. Љогда же и
длЯ них пришло предназначенное времЯ рождениЯ, стали боги ваЯть их в глубине
‡емли из смеси земли и огнЯ, добавив еще и того, что соединЯетсЯ с огнем и
землею. Љогда же вознамерились боги вывести их на свет, то приказали Џрометею и
ќпиметей украсить их и распределить способности, подобающие каждому роду.
ќпиметей выпросил у ЏрометеЯ позволение самому занЯтьсЯ этим распределением. "Ђ
когда распределю, - сказал он, - тогда ты посмотришь". “говорив его, он стал
распределЯть: при этом одним он дал силу без быстроты, других же, более слабых,
наделил быстротою; одних он вооружил, другим же, сделав их безоружными, измыслил
какое-нибудь иное средство во спасение: кого из них он облек малым ростом, тем
уделил птичий полет или возможность жить под землею, а кого сотворил рослыми,
тех тем самым и спас; и так, распределЯЯ все остальное, он всех уравнивал. ‚се
это он измыслил из осторожности, чтобы не исчез ни один род. Џосле же того как
он дал им различные средства избегнуть взаимного истреблениЯ, придумал он им и
защиту против ‡евсовых времен года: он одел их густыми волосами и толстыми
шкурами, способными защитить и от зимней стужи, и от зноЯ и служить каждому,
когда он уползет в свое логово, собственной самородной подстилкой; он обул одних
копытами, других же - когтЯми и толстой кожей, в которой нет крови. Џотом длЯ
разных родов изобрел он разную пищу: длЯ одних - злаки, длЯ других - древесные
плоды, длЯ третьих - кореньЯ, некоторым же позволил питатьсЯ, пожираЯ других
животных. Џри этом он сделал так, что они размножаютсЯ меньше, те же, которых
они уничтожают, очень плодовиты, что и спасает их род.
Ќо был ќпиметей не очень-то мудр, и не заметил он, что полностью израсходовал
все способности, а род с человеческий еще ничем не украсил, и стал он
недоумевать, что теперь делать. Џока он так недоумевал, приходит Џрометей, чтобы
проверить распределение, и видит, что все прочие животные заботливо всем
снабжены, человек же наг и не обут, без ложа и без оружиЯ, а уже наступил
предназначенный день, когда следовало и человеку выйти на свет из ‡емли; и вот в
сомнении, какое бы найти средство помочь человеку, крадет Џрометей премудрое
искусство ѓефеста и Ђфины вместе с огнем, потому что без огнЯ никто не мог бы им
владеть или пользоватьсЯ. ‚ том и состоит дар ЏрометеЯ человеку. ’ак люди
овладели уменьем поддерживать свое существование, но им еще не хватало уменьЯ
жить обществом - этим владел ‡евс, - а войти в обитель ‡евса, в его верхний
град, Џрометею было нельзЯ, да и страшна была стража ‡евса. Џрометею удалось
проникнуть украдкой только в общую мастерскую ѓефеста и Ђфины, где они
предавались своим искусным занЯтиЯм. “крав у ѓефеста уменье обращатьсЯ с огнем,
а у Ђфины - ее уменье, Џрометей дал их человеку длЯ его благополучиЯ, самого же
ЏрометеЯ после постигло из-за ќпиметеЯ возмездие за кражу, как говорЯт сказаниЯ.

     ‘ тех пор как человек стал причастен божественному уделу, только он один из всех
живых существ благодарЯ своему родству с богом начал признавать богов и принЯлсЯ
воздвигать им алтари и кумиры; затем вскоре стал членораздельно говорить и
искусно давать всему названиЯ, а также изобрел жилища, одежду, обувь, постели и
добыл пропитание из почвы. “строившись таким образом, люди сначала жили
разбросано, городов еще не было, они погибали от зверей, так как были во всем их
слабее, и одного мастерства обработки, хоть оно и хорошо помогало им в добывании
пищи, было мало длЯ борьбы со зверЯми: ведь люди еще не обладали искусством жить
обществом, часть которого составлЯет военное дело. € вот они стали стремитьсЯ
жить вместе и строить города длЯ своей безопасности. Ќо чуть они собирались
вместе, как сейчас же начинали обижать друг друга, потому что не было у них
уменьЯ жить сообща; и снова приходилось им расселЯтьсЯ и гибнуть.
’огда ‡евс, испугавшись, как бы не погиб весь наш род, посылает ѓермеса ввести
среди людей стыд и правду, чтобы они служили украшением городов и дружественной
свЯзью.
     ‚от и спрашивает ѓермес ‡евса, каким же образом дать людЯм правду и стыд. "’ак
ли их распределить, как распределены искусства? Ђ распределены они вот как:
одного, владеющего искусством врачеваниЯ, хватает на многих не сведущих в нем;
то же и со всеми прочими мастерами. ‡начит, правду и стыд мне таким же образом
установить среди людей или же уделить их всем?"
"‚сем, - сказал ‡евс, - пусть все будут к ним причастны; не бывать государствам,
если только немногие будут этим владеть, как владеют обычно искусствами. € закон
положи от менЯ, чтобы всЯкого, кто не может быть причастным стыду и правде,
убивать как Язву общества".
     ’ак-то, ‘ократ, и вышло по этой причине, что афинЯне, как и все остальные люди,
когда речь заходит о плотничьем уменье или о каком-нибудь другом мастерстве,
думают, что лишь немногим пристало участвовать в совете, и, если кто не
принадлежит к этим немногим и подаст совет, его не слушают, как ты сам говоришь
     - и правильно делают, замечу Я; когда же они приступают к совещанию по части
гражданской добродетели, где все дело в справедливости и рассудительности, тут
они слушают, как и следует, совета всЯкого человека, так как всЯкому подобает
быть причастным к этой добродетели, а иначе не бывать государствам. ‚от в чем,
‘ократ, здесь причина.
     Ђ чтобы ты не думал, будто Я тебЯ обманываю, вот тебе еще доказательство того,
что все люди в сущности считают всЯкого человека причастным к справедливости и
прочим гражданским доблестЯм. ‚едь насчет других качеств дело обстоит так, как
ты говоришь: если кто скажет про себЯ, что он хороший флейтист, или припишет
себе другое какое-нибудь мастерство, какого у него нет, то его либо поднимают на
смех, либо сердЯтсЯ, и даже домашние приходЯт и увещевают его как помешанного.
Љогда же дело касаетсЯ справедливости и прочих гражданских добродетелей, тут
даже если человек, известный своей несправедливостью, вдруг станет сам о себе
говорить всенародно правду, то такую правдивость, которую в другом случае
признавали рассудительностью, все сочтут безумием: ведь считаетсЯ, что каждый,
каков бы он ни был на самом деле, должен провозглашать себЯ справедливым, а кто
не прикидываетсЯ справедливым, тот не в своем уме. Џоэтому необходимо с всЯкому
так или иначе быть причастным справедливости, в противном случае ему не место
среди людей.
     ‚от Я и говорю: раз считаетсЯ, что всЯкий человек причастен к этой добродетели,
значит, можно всЯкого признавать советчиком, когда о ней идет речь. Ђ еще Я
попытаюсь тебе доказать, что добродетель эта не считаетсЯ врожденной и
возникающей самопроизвольно, но что ей научаютсЯ, и если кто достиг ее, так
только прилежанием.
     Ќикто ведь не сердитсЯ, не увещевает, не поучает и не наказывает тех, кто имеет
недостатки, считающиесЯ врожденными или возникшими по воле случаЯ, с тем чтобы
они от них избавились, напротив, этих людей жалеют. Љто, например, будет
настолько неразумен, что решитсЯ так поступить с некрасивыми, малорослыми или
бессильными? ‚едь все знают, Я полагаю, что подобные вещи - красота и то, что ей
противоположно, - достаютсЯ людЯм от природы и по случаю; но если у кого нет тех
добрых свойств, в которые, как считают, приобретаютсЯ старанием, упражнением и
обучением, зато есть противоположные им недостатки, это влечет за собою гнев,
наказаниЯ и увещеваниЯ. Љ таким недостаткам относЯтсЯ несправедливость, нечестие
и вообще все противоположное гражданской доблести: здесь-то уже, понЯтно, всЯкий
сердитсЯ на другого и вразумлЯет его, потому что эту добродетель можно
приобрести старанием и обучением. …сли ты пожелаешь, ‘ократ, вдуматьсЯ, в чем
смысл наказаниЯ преступников, то увидишь, что люди считают добродетель делом
наживным.
     Ќикто ведь не наказывает преступников, имеЯ в виду лишь уже совершенное
беззаконие: такое бессмысленное мучительство было бы зверством. Љто стараетсЯ
наказывать со смыслом, тот казнит не за прошлое беззаконие - ведь не превратит
же он совершенное в несовершившеесЯ, - но во имЯ будущего, чтобы снова не
совершил преступлениЯ ни этот человек, ни другой, глЯдЯ на это наказание. Љто
держитсЯ подобного образа мыслей, тот признает, что добродетель можно воспитать:
ведь он карает ради предотвращениЯ зла. ’акого мнениЯ держатсЯ все, кто
наказывает, с и в частном быту, и в общественном. ЂфинЯне же, твои сограждане,
наказывают и карают тех, кого признают преступниками, ничуть не меньше, чем все
прочие люди, так что, согласно нашему рассуждению, и афинЯне принадлежат к числу
тех, кто признает, что добродетель - дело наживное и ее можно воспитать.
€так, ‘ократ, мне кажетсЯ, Я достаточно Ясно показал тебе, что твои сограждане
не без основаниЯ выслушивают советы по общественным вопросам и от медника, и от
сапожника и считают добродетель тем, что можно подготовить и привить
воспитанием.
     …ще остаетсЯ у тебЯ одно недоумение: ты не возьмешь в толк, как это хорошие люди
научают своих сыновей всему, что зависит от учителей, и в этом делают их
мудрыми, но не могут добитьсЯ, чтобы их сыновьЯ хоть кого-нибудь превзошли в
добродетели, которой они отличаютсЯ сами. Џо этому поводу, ‘ократ, Я уже не миф
тебе расскажу, а приведу разумное основание. Џодумай вот о чем: существует ли
нечто единое, в чем необходимо участвовать всем гражданам, если только быть
государству? €менно этим, а не чем иным разрешаетсЯ твое недоумение. …сли только
существует это единое и если это не плотницкое, не кузнечное и не гончарное
ремесло, но справедливость, рассудительность и благочестие - одним словом, то,
что Я называю человеческой добродетелью, и если это есть то, чему все должны
быть причастны, и всЯкий человек, что бы он ни желал изучить или сделать, должен
все делать лишь в соответствии с этим единым, а не вопреки ему, и того, кто к
нему непричастен, надо учить и наказывать -будь то ребенок, мужчина или женщина,
     - пока тот, кого наказывают, не исправитсЯ, и если, наконец, он, несмотрЯ на
наказаниЯ и поучениЯ, не слушаетсЯ и его надо как неизлечимого изгонЯть из
городов или убивать, - если так обстоит дело по самой природе, а между тем
хорошие люди учат своих сыновей всему, только не этому, суди сам, как чудно все
получаетсЯ у хороших людей! Њы доказали, что они считают возможным обучать этой
добродетели и в домашнем быту, и в общественном. Ќо если возможно учить
добродетели и развивать ее, неужели эти люди начнут учить своих сыновей лишь тем
вещам, неведение которых не караетсЯ смертной казнью, между тем как их детЯм,
если они не научены добродетели и не воспитаны в ней, угрожает смерть, с
изгнание и, кроме того, потерЯ имущества - словом, полное разорение дома? Ќеужто
же они не станут учить их этому со всей возможной заботливостью? Ќадо полагать,
что станут, ‘ократ.
     Џока родители живы, они с малолетства учат и вразумлЯют своих детей и делают это
до самой своей смерти. —уть только ребенок начинает понимать слова, и кормилица,
и мать, и наставник, и отец бьютсЯ а над тем, чтобы он стал как можно лучше, уча
его и показываЯ ему при всЯком деле и слове, что справедливо, а что
несправедливо, что прекрасно, а что гадко, что благочестиво, а что нечестиво,
что можно делать, а чего нельзЯ. € хорошо, если ребенок добровольно слушаетсЯ;
если же нет, то его, словно кривое, согнувшеесЯ деревцо, выпрЯмлЯют угрозами и
побоЯми.
     Ђ потом, когда посылают детей к учителЯм, велЯт учителю гораздо больше
заботитьсЯ о благонравии детей, чем о грамоте и игре на кифаре. “чители об этом
и заботЯтсЯ; когда дети усвоили буквы и могут понимать написанное, как до той
поры понимали с голоса, они ставЯт перед ними творениЯ хороших поэтов, чтобы те
их читали, и заставлЯют детей заучивать их - а там много наставлений и
поучительных рассказов, содержащих похвалы и прославлениЯ древних доблестных
мужей, - и ребенок, соревнуЯсь, подражает этим мужам и стремитсЯ на них
походить.
     € кифаристы, со своей стороны, заботЯтсЯ об их рассудительности и о том, чтобы
молодежь не бесчинствовала; к тому же, когда те научатсЯ играть на кифаре, они
учат их творениЯм хороших поэтов-песнотворцев, согласуЯ слова с ладом кифары, и
заставлЯют души мальчиков свыкатьсЯ с гармонией и ритмом, чтобы они стали более
чуткими, соразмерными, гармоничными, чтобы были пригодны длЯ речей и длЯ
деЯтельности: ведь всЯ жизнь человеческаЯ нуждаетсЯ в ритме и гармонии.
Љроме того, посылают мальчиков к учителю гимнастики, чтобы крепость тела
содействовала правильному мышлению и не приходилось бы из-за телесных
недостатков робеть на войне и в прочих делах.
’ак поступают особенно те, у кого больше возможностей, а больше возможностей у
тех, кто богаче. €х сыновьЯ, начав ходить к учителЯм с самого раннего возраста,
позже всех перестают учитьсЯ. Џосле того как. они перестают ходить к учителЯм,
государство в свою очередь заставлЯет их изучать законы и жить сообразно с
предписаниЯми этих законов, чтобы не действовать произвольно и наудачу. Џодобно
тому как учители грамоты сперва намечают грифелем буквы и лишь тогда дают писчую
дощечку детЯм, еще не искусным в письме, заставлЯЯ их обводить эти буквы, точно
так же и государство, начертав законы - изобретение славных древних
законодателей, - сообразно им заставлЯет и повелевать, и повиноватьсЯ. Ђ
преступающего законы государство наказывает, и название этому наказанию и у вас,
и во многих других местах - исправление, потому что возмездие исправлЯет. € при
таком-то и частном, и общественном попечении о добродетели ты все же
удивлЯешьсЯ, ‘ократ, и недоумеваешь, можно ли ей обучить! Ќе этому надо
удивлЯтьсЯ, а скорее уж тому, если бы оказалось, что ей нельзЯ обучить.
Џочему же многие сыновьЯ доблестных отцов все-таки выходЯт плохими? “знай в свою
очередь и это. Ќичего здесь нет удивительного, коли Я верно сейчас говорил, что
в этом деле - в добродетели - не должно быть невежд или же иначе не быть
государству; если в самом деле так оно и есть, как Я говорю, - а оно уж,
наверное, обстоит не иначе, - то поразмысли об этом, взЯв длЯ примера другое
какое угодно занЯтие или науку. „опустим, государство не могло бы существовать,
если бы все мы - каждый, насколько может, - не были бы флейтистами; и допустим,
что любого, кто нехорошо играет, всЯкий стал бы учить и бранить от своего лица и
от лица народа; и положим, что в этом деле никто не стал бы завидовать другим
(подобно тому как теперь никто не завидует справедливости других, их послушанию
законам) и не делал бы секрета из своего мастерства, как поступают обычно теперь
различные мастера (ведь нам, Я думаю, полезна взаимнаЯ справедливость и
добродетель, вот почему всЯкий усердно толкует другому о справедливом и законном
и дает наставлениЯ),- так вот, если бы и в игре на флейте у нас была полнаЯ
готовность усердно и без зависти учить друг друга, думаешь ли ты, ‘ократ, что и
тогда сыновьЯ хороших флейтистов становились бы хорошими флейтистами скорее, чем
сыновьЯ плохих? „умаю, что нет: кто от природы оказалсЯ бы очень способен к игре
на флейте, тот бы с летами и прославилсЯ, чей бы он ни был сын, а кто не
способен - осталсЯ бы в безвестности: часто от хорошего флейтиста происходил бы
плохой, а от плохого - хороший, однако все они были бы сносными флейтистами по
сравнению с неучами, с теми, кто ничего не смыслит в игре на флейте. Џримени это
и здесь: если какой-нибудь человек представлЯетсЯ тебе самым несправедливым
среди тех, кто воспитан меж людьми в повиновении законам, он все-таки справедлив
и даже мастер в вопросах законности, если судить о нем по сравнению с людьми, у
которых нет ни воспитаниЯ, ни судилищ, ни законов, ни особой необходимости во
всЯком деле заботитьсЯ о добродетели - например с какими-нибудь дикарЯми вроде
тех, что в прошлом году поэт ”ерекрат вывел на ‹енеЯх Ќаверно, очутившись среди
таких людей, и ты, подобно человеконенавистникам в его хоре, рад был бы
встретить хоть …врибата или ”ринонда и рыдал бы, тоскуЯ по испорченности здешних
жителей. ’ы избалован, ‘ократ, потому что здесь все учат добродетели кто во что
горазд, и ты никем не доволен: точно так же если бы ты стал искать учителЯ
эллинского Языка, то, верно, не нашлось бы ни одного; Я думаю, что если бы ты
стал искать, кто бы у нас мог обучить сыновей ремесленников тому самому ремеслу,
которое они перенЯли от своего отца в той мере, в какой владели им отец и его
товарищи по ремеслу, - словом, искать того, кто мог бы их еще поучить, - Я
думаю, нелегко было бы отыскать им учителЯ; зато, будь они вовсе не сведущи, это
было бы очень легко. ’о же самое, когда дело касаетсЯ добродетели и всего
прочего. Ќо если кто хоть немного лучше нас умеет вести людей вперед по пути
добродетели, нужно и тем быть довольным. „умаю, что и Я из таких и что более
прочих людей могу быть полезен другим и помочь им стать достойными людьми; этим
Я заслуживаю взимаемой мною платы и даже еще большей по усмотрению моих
учеников. Џоэтому оплату Я взимаю вот каким образом: кто у менЯ обучаетсЯ, тот,
если хочет, платит, сколько Я назначу; если же он не согласен, пусть пойдет в
храм, заверит там клЯтвенно, сколько, по его мнению, стоЯт мои уроки, и столько
мне и внесет.
     €так, ‘ократ, сказал он, Я изложил тебе и миф, и доказательство того, что можно
научить добродетели; таково же мнение и афинЯн, и нет ничего удивительного, если
у хороших отцов бывают негодные сыновьЯ, а у негодных - хорошие: вот, например,
сыновьЯ Џоликлета, сверстники Џарала и нашего Љсантиппа, ничего не стоЯт по
сравнению со своим отцом; то же самое и сыновьЯ некоторых других мастеров. Ќо не
надо а их в этом винить - они еще не безнадежны, ведь они молоды.
ЏроизнесЯ напоказ нам такую длинную речь, Џротагор замолк, а Я, уже давно им
завороженный, все смотрел на него, словно он сейчас еще что-то скажет, и боЯлсЯ
это пропустить. Љогда же Я заметил, что он в самом деле кончил, Я кое-как насилу
очнулсЯ и, взглЯнув на ѓиппократа, сказал:
     Љак мне благодарить тебЯ, сын Ђполлодора, что ты уговорил менЯ даже прийти сюда?
Ќет длЯ менЯ ничего дороже возможности услышать то, " что Я услышал от
Џротагора. Џрежде Я считал, что хорошие люди становЯтсЯ хорошими не от
человеческого попечениЯ. Ђ теперь Я убедилсЯ в обратном. ђазве только одна
мелочь мешает мне, но Ясно, что Џротагор и ее без труда разъЯснит, после того
как разъЯснил уже столь многое. Џравда, если кто начнет беседу об этом же самом
предмете с кем-нибудь из тех, кто умеет говорить перед народом, он, пожалуй,
услышит речи, достойные Џерикла или любого другого из мастеров красноречиЯ, но
стоит ему обратитьсЯ к ним с вопросом, они, словно книги, бывают не в состоЯнии
вслух ни ответить, ни сами спросить; а когда кто-нибудь переспросит хоть
какую-то мелочь из того, что они сказали, они отзываютсЯ, словно медные сосуды,
которые, если по ним ударить, издают долгий протЯжный звук, пока кто-нибудь не
ухватитсЯ за них руками. ‚от так и бывает с ораторами: даже когда их спрашивают
о мелочах, они растЯгивают свою речь, как долгий пробег. Ђ вот Џротагор хоть и
умеет, само собой Ясно, говорить длинные и прекрасные речи, однако умеет и
кратко отвечать на вопросы, а задаваЯ вопросы сам, выжидать и выслушивать ответ;
это дано лишь немногим.
     ‘ейчас, Џротагор, мне недостает одной мелочи, но Я получу все, если только ты
мне ответишь вот что: ты говоришь, что добродетели можно учить, а уж кому-кому,
а тебе-то Я верю. Ќо одному Я удивлЯлсЯ с во времЯ твоей речи, и вот это пустое
местечко в моей душе ты и заполни. ’ы ведь говорил, что деве послал людЯм
справедливость и стыд, и потом много раз упоминались в твоей речи
справедливость, рассудительность, благочестие и прочее в том же роде так, словно
это вообще нечто единое, то есть одна добродетель. ’ак вот это самое ты мне и
растолкуй в точных выражениЯх: есть ли добродетель нечто единое, а
справедливость, рассудительность и благочестие - ее части, или же все то, что Я
сейчас назвал, - только обозначениЯ того же самого единого. ‚от что еще Я жажду
узнать.
     - „а ведь на это легко ответить, ‘ократ, - сказал Џротагор. - „обродетель едина,
а то, о чем ты спрашиваешь, - ее части.
     - ‚ таком ли смысле части, - спросил Я, - как вот части лица - рот, нос, глаза,
уши или же как части золота, которые ничем не отличаютсЯ друг от друга и от
целого, кроме как большею либо меньшею величиною?
     - ЉажетсЯ мне, ‘ократ, что в первом смысле как части лица относЯтсЯ ко всему
лицу.
     - Ђ имеют ли люди эти части добродетели - один одну, другой другую, или же тот,
кто обладает одной, непременно имеет и все?
     - Ќикоим образом, - сказал Џротагор, - потому что ведь многие бывают
мужественны, а между тем они несправедливы, и опЯть-таки другие справедливы, но
не мудры.
     - ’ак, значит, - сказал Я, - и мудрость, и мужество - это части добродетели?
     - ‘овершенно несомненно, - ответил он, - притом мудрость - величайшаЯ из частей.

     - € каждаЯ из них есть нечто особое?
     - „а
     - € назначение каждаЯ из них имеет свое собственное, как и части лица? ‚едь
глаза не то, что уши, Я назначение у них не то же самое; и из остальных частей
ни одна не похожа на другую ни по своему назначению, ни по всему остальному; не
так же ли разнЯтсЯ и" части добродетели - как сами себе, так и по своему
назначению? ђазве не Ясно, что это так, если действительно они сходны с тем, что
мы привели в пример?
     - „а, это так, ‘ократ, - согласилсЯ Џротагор.
Ђ Я на это:
     - ‡начит, ни одна из частей добродетели не совпадает с остальными - с знанием,
справедливостью, мужеством, рассудительностью или благочестием?
     - Ќе совпадает, - подтвердил Џротагор.
     - ’ак давай, - сказал Я, - посмотрим сообща, какова каждаЯ из этих частей.
‘перва вот что: справедливость есть нечто или это ничто? Њне кажетсЯ, она -
нечто, а тебе как?
     - € мне тоже, - сказал Џротагор.
     - Ќу а если бы кто спросил нас с тобою: "‘кажите-ка мне, Џротагор и ‘ократ, то,
что вы сейчас назвали справедливостью, само по себе справедливо или
несправедливо?" - Я бы ответил ему, что оно справедливо; а ты бы как решил - так
же, как Я, или иначе?
     - ’ак же, - сказал Џротагор.
     - "‘праведливость", следовательно, означает то же, что "быть справедливым" - так
отвечал бы Я спрашивающему; не так ли и ты бы ответил?
     - „а.
     - Ђ если бы он затем спросил нас: "Ќе утверждаете ли вы, что существует и
благочестие?" - мы бы ответили, думаю Я, утвердительно.
     - „а,- сказал Џротагор.
     - "‡начит, вы утверждаете, что и оно есть нечто?"
     - “твердительно мы бы ответили на это или нет?
Џротагор сказал, что утвердительно.
     - "Ђ какой природы, по-вашему, это нечто: то же это, что быть нечестивым, или то
же, что быть благочестивым?" џ-то вознегодовал бы на такой вопрос и ответил бы:
"’ише ты, человече! —то еще может быть благочестивым, если не благочестиво само
благочестие?" Ђ ты как? Ќе то же самое ты отвечал бы?
     - Љонечно, то же.
     Ђ если бы затем спрашивающий нас сказал: "Ђ как же вы только что говорили? €ли Я
вас неверно расслышал? Њне казалось, - вы уверЯли, что части добродетели
находЯтсЯ в таком отношении между собою, что ни одна из них не похожа на
другую". џ бы ему на это сказал: "‚ общем ты верно расслышал, но если ты
полагаешь, будто и Я это говорил, так ты ослышалсЯ, ведь то были ответы его,
Џротагора, а Я только спрашивал". …сли бы он спросил: "Џравду ли говорит ‘ократ?
’ы, Џротагор, считаешь, что ни одна из частей добродетели не походит на другую?
’вое это утверждение?" - что бы ты ему на это ответил?
     - Џоневоле бы с ним согласилсЯ, ‘ократ, - сказал Џротагор.
Ђ что же, Џротагор, мы, подтвердив это, ответили бы ему, если бы он нас снова
спросил: "‘ледовательно, благочестие - это не то же самое, что быть
справедливым, и справедливость - не то же самое, что быть благочестивым,
напротив, это означает не быть благочестивым? Ђ благочестие значит "не быть
справедливым", следовательно, "быть несправедливым", справедливость же значит
"быть нечестивым"?" —то ему на это ответить?! џ-то сам за себЯ ответил бы, что и
справедливость благочестива, и благочестие справедливо. „а и за тебЯ, если ты
мне позволишь, Я ответил бы точно так же - что справедливость и благочестие либо
одно и то же, либо они весьма подобны друг другу: справедливость как ничто
другое бывает подобна благочестию, а благочестие - справедливости. ‘мотри же,
запрещаешь ли ты мне ему так ответить, или ты и с этим согласен.
     - Њне кажетсЯ, ‘ократ, - сказал Џротагор, - нельзЯ так просто допустить, что
справедливость совпадает с благочестием и благочестие - со справедливостью; Я
думаю, здесь есть некоторое различие. ‚прочем, это неважно. …сли тебе угодно,
пусть будет у нас и справедливость благочестивою, и благочестие справедливым.
     - Ќу уж нет, - сказал Я, - мне вовсе нет нужды разбиратьсЯ в этих "если тебе
угодно" или "если ты так думаешь". „авай просто говорить: "Я думаю" и "ты
думаешь". џ говорю в том смысле, что, если отбросить всЯкое "если", можно лучше
всего разобратьсЯ в нашем вопросе.
     - Ћднако, -сказал Џротагор, -справедливость в чем-то подобна благочестию. ‚едь
все подобно всему в коком -нибудь отношении. „аже белое в чем-то подобно
черному, твердое - мЯгкому и так все остальные вещи, по-видимому, совершенно
противоположные друг другу. € то, чему мы тогда приписывали различное
назначение, утверждаЯ, что одно из них не таково, как другое (Я имею в виду
части лица),- и эти части в каком-то отношении подобны одна другой и чем-то одна
на другую походЯт. ’ак что таким способом и на этих примерах ты мог бы доказать,
если бы захотел, что все подобно одно другому. Ќо мы не вправе называть вещи
подобными, если имеетсЯ лишь частичное подобие, или называть их неподобными,
если есть только частичное несходство, пусть даже сходство их будет очень
незначительным.
     џ удивилсЯ и сказал Џротагору:
     - ђазве, по-твоему, справедливость и благочестие находЯтсЯ в таком отношении
друг к другу, что в них имеетсЯ лишь незначительное сходство?
     - Ќе совсем так, - отвечал Џротагор, - однако и не так, как ты, видимо, думаешь.

     - ‹адно, - сказал Я, - раз ты в этом, как мне кажетсЯ, затруднЯешьсЯ, оставим
это и рассмотрим другое твое высказывание. Ќазываешь ли ты что-нибудь
безрассудством?
     - „а, называю.
     - Ќе полнаЯ ли ему противоположность - мудрость?
     - Џо-моему, так.
     - Љогда люди действуют правильно и с пользой, тогда они в своих действиЯх
обнаруживают рассудительность или, может быть, наоборот?
     - Ќет, в этом сказываетсЯ их рассудительность.
     - Ћни поступают рассудительно благодарЯ рассудительности?
     - Ќесомненно.
     - Ђ те, кто действует неправильно, поступают безрассудно и в этих своих
действиЯх не обнаруживают рассудительности?
     - Њне тоже так кажетсЯ.
     - ‡начит, безрассудные поступки противоречат рассудительности?
     - „а
     - Ѓезрассудные поступки совершаютсЯ по безрассудству, а рассудительные -
благодарЯ рассудительности?
     - ‘огласен.
     - ‘тало быть, если что совершаетсЯ с силой, это будет исполнено силы, а
бессильное действие - это слабость?
     - ‚идимо, так.
     - € если действуют быстро, то это быстрый поступок, а если медленно - медленный?

     - „а
     - € если что совершаетсЯ одинаковым образом, то, е значит, совершаетсЯ по одной
и той же причине, а противоположным образом - то по противоположным причинам?
Џротагор согласилсЯ.
     - ‘кажи-ка мне, пожалуйста, - продолжал Я, - бывает ли что-нибудь прекрасным?
Џротагор допустил, что бывает.
     - ‘уществует ли инаЯ его противоположность, кроме безобразного? - Ќет. - „альше:
бывает ли что-нибудь хорошим?
     - Ѓывает.
     - ‘уществует ли инаЯ его противоположность, кроме плохого?
     - Ќет
     - Џойдем еще дальше. Ѓывает ли звук высоким.
     - „а.
     - Ќо ему нет ведь другой противоположности, кроме низкого звука?
     - Ќет.
     - Ќе значит ли это, - сказал Я, - что каждой вещи противоположно только одно, а
не многое? Џротагор согласилсЯ.
     - ’ак давай же, - сказал Я, - подведем итог тому, в чем мы согласились. ‘огласны
мы, что одному противоположно только одно, и не больше?
     - „а.
     - Њы согласны, что совершаемое противоположным образом совершаетсЯ по
противоположной причине?
     - „а.
     - Ђ согласны мы, что все безрассудные поступки противоположны рассудительным?
     - „а.
     - € что рассудительные поступки совершаютсЯ благодарЯ рассудительности, а
безрассудные - по безрассудству?
     Џротагор допустил и это.
     - € если что противоположно по образу действиЯ, то оно противоположно и по своей
причине?
     - „а.
     - „елаетсЯ же кое-что рассудительно, а кое-что и безрассудно?
     - „а.
     - ’о есть противоположным образом?
     - Љонечно.
     - ‡начит, на противоположных основаниЯх?
     - „а.
     - ‘ледовательно, безрассудство противоположно рассудительности?
     - Ћчевидно.
     - Ђ помнишь, ведь раньше-то мы согласились, что безрассудство противоположно
мудрости?
     Џротагор подтвердил.
     - € что одно бывает противоположно только одному?
     - „а, Я это утверждаю.
     - Ћт какого же из двух утверждений нам отказатьсЯ, Џротагор? Ћт того ли, что
одному противоположно только одно, или от того, которое гласило, что мудрость
есть нечто иное, чем рассудительность, между тем как и то и другое - части
добродетели, хотЯ и разные; они не похожи друг на друга, и назначение их
различно, все равно как частей лица. ’ак от чего же мы откажемсЯ? ‚едь оба этих
утверждениЯ, вместе взЯтые, звучат не слишком складно - они не ладЯт и не
соглашаютсЯ между собою. „а и как им ь ладить, если необходимо, чтобы одному
было противоположно только одно, и не больше, а вот оказываетсЯ, что одному
только безрассудству противоположны и мудрость, и рассудительность. ’ак ли,
Џротагор, или нет? Џротагор согласилсЯ, хотЯ и очень неохотно.
’ак не получитсЯ ли, что рассудительность и мудрость - одно и то же? ‚едь и
раньше у нас оказалось, что справедливость и благочестие - почти то же самое. Ќо
не будем унывать, Џротагор, а давай разберемсЯ и в остальном. ‚едь ты не
думаешь, что чело-с век, творЯщий неправду, поступаЯ так, поступает согласно
рассудку?
     - ‘тыдно было бы мне, ‘ократ, -сказал Џротагор, - признать это, хотЯ многие люди
это и утверждают.
     - Ќу так к ним обращать мне мою речь или к тебе?
     - …сли тебе угодно, сперва разбери это утверждение многих.
     - ‹ишь бы только ты мне отвечал, а твое ли это мнение или нет, мне неважно. „лЯ
менЯ самое главное - исследование вопроса, хотЯ может случитьсЯ, что при этом мы
исследуем и того, кто спрашивает, то есть менЯ самого, и того, кто отвечает.
Џротагор сперва стал было ломатьсЯ перед нами, ссылаЯсь на то, что вопрос
труден, однако потом согласилсЯ отвечать.
     - ’ак изволь, - сказал Я, - отвечать мне с самого начала. Џолагаешь ли ты, что
некоторые, хоть и творЯт неправду, все же не лишены здравого смысла?
     - Џусть будет так.
     - Ђ обладать здравым смыслом - значит, по-твоему, хорошо соображать?
Џротагор подтвердил.
     - Ђ хорошо соображать - это значит отдавать себе отчет в том, что творишь
неправду?
     - Џусть будет так.
     - Ѓывает ли это в том случае, когда дела у творЯщих неправду идут хорошо или
когда дурно?
     - Љогда хорошо.
     - ‘читаешь ли ты, что существует благо?
     - ‘читаю.
     - Ђ не то ли есть благо, что полезно людЯм?
     - ЉлЯнусь ‡евсом, - сказал Џротагор, - Я лично " называю благо благом, даже если
оно и не полезно людЯм.
     Њне показалось, что Џротагор уже раздражен, взволнован и изготовилсЯ к ответам,
словно к бою. Љогда Я заметил такое его состоЯние, то с осторожностью тихо
спросил:
     - Ћ том ли ты говоришь, Џротагор, что никому из за людей не полезно, или о том,
что вообще бесполезно? € подобные вещи ты называешь благом?
Ќичуть, - сказал Џротагор, - но Я знаю много таких вещей - и кушаний, и
напитков, и снадобий, и еще тысЯчу предметов, - из которых одни бесполезны
людЯм, другие полезны. Ђ кое-что из того, что людЯм ни полезно, ни вредно,
полезно лошадЯм, другое полезно только быкам, третье - собакам, четвертое - ни
тем ни другим, зато полезно деревьЯм. „а и там одна, и та же вещь длЯ корней
хороша, а длЯ ветвей плоха, как, например, навоз: длЯ всех растений, если
обложить им корни, он хорош, а попробуй накидать его на побеги и молодые
отростки - и он все погубит; оливковое масло длЯ всех растений вещь самаЯ
вреднаЯ, да а волосам животных оно величайший враг, а длЯ волос человека, да и
длЯ всего тела оно целебно. Ѓлаго до такой степени разнообразно и многовидно,
что и с тут одна и та же вещь при наружном употреблении есть благо длЯ человека,
а при внутреннем - величайшее зло; потому-то все врачи и отговаривают больных от
употреблениЯ оливкового масла в пищу - разве только в самом малом количестве,
какого довольно, чтобы заглушить неприЯтный длЯ обонЯниЯ запах кушаний и
приправ.
     Љогда Џротагор это произнес, присутствующие зашумели: как хорошо он говорит! Ђ Я
сказал:
     - Џротагор! џ, на беду, человек, забывчивый и, когда со мною говорЯт пространно,
забываю, о чем речь. ‚от случись мне быть тугим на ухо, ты бы ведь счел нужным,
собираЯсь со мной разговаривать, громче произносить слова, чем когда говоришь с
другими, так и теперь, имеЯ дело с человеком забывчивым - ты расчленЯй длЯ менЯ
ответы и делай их покороче, чтобы Я мог за тобой следить.
     - Ќо как же прикажешь мне отвечать тебе кратко? Љороче, чем нужно?
     - Ќикоим образом, - сказал Я.
     - ‡начит, так, как нужно?
     - „а.
     Ђ насколько кратко Я буду тебе отвечать: насколько мне кажетсЯ нужным или
насколько тебе?
     - џ слышал, - сказал Я, - что ты и сам умеешь и другого можешь научить говорить
об одном и том же по желанию либо так длинно, что речи твоей нет и конца, либо
так коротко, что никто не превзойдет тебЯ в краткости. …сли хочешь со мною
беседовать, применЯй второй способ - немногословие.
‘ократ! - сказал Џротагор. - џ уже со многими людьми состЯзалсЯ в речах, но если
бы Я поступал так, как ты требуешь, и беседовал бы так, как мне прикажет
противник, Я никого не превзошел бы столь Явно, и имени Џротагора не было бы меж
эллинами. Ђ Я - ведь Я понЯл, что ему самому не понравились его прежние ответы и
что по доброй воле он не ь станет беседовать, если ему придетсЯ отвечать на
вопросы, - решил, что это уж не мое дело присутствовать при его беседах, и
сказал:
     Ќо ведь и Я не настаиваю, Џротагор, на том, чтобы наша беседа шла вопреки твоим
правилам. …сли бы ты захотел вести беседу так, чтобы Я мог за тобою следить,
тогда Я стал бы ее поддерживать. Џро тебЯ говорЯт, да и сам ты утверждаешь, что
ты способен беседовать и пространно, и кратко - ведь ты мудрец, - Я же в этих
длинных речах бессилен, хотЯ желал бы и к ним быть способным. Ќо ты силен и в
том и в другом и должен бы нам уступить, чтобы наша беседа продолжилась. Ћднако
ты не хочешь, а у менЯ есть кое-какие дела, и Я не могу оставатьсЯ, пока ты
растЯгиваешь свои длинные речи. џ должен отсюда уйти и ухожу, хотЯ, пожалуй, не
без удовольствиЯ выслушал бы тебЯ.
     ‘ этими словами Я встал, как бы уходЯ. Ќо только что Я встал, Љаллий схватил
менЯ за руку своею правой рукой, а левой ухватилсЯ за этот мой плащ и сказал:
     - Ќе пустим тебЯ, ‘ократ! …сли ты уйдешь, не та уж у нас будет беседа. Џрошу
тебЯ, останьсЯ с нами, длЯ менЯ нет ничего приЯтнее, чем слушать твою беседу с
Џротагором: сделай нам всем удовольствие. € Я сказал, хоть уже было встал, чтоб
уйти:
     ‘ын ѓиппоника, ты всегда был мне приЯтен своею любовью к мудрости; Я и теперь
хвалю тебЯ и люблю, так что хотел бы сделать тебе удовольствие, если бы ты
просил у менЯ возможного. Ќо сейчас это все равно что просить менЯ следовать
вдогонку за Љрисоном гимерейцем , бегуном в расцвете сил, или состЯзатьсЯ с
кем-нибудь из участников большого пробега, а то и с гонцами и не отставать от
них. џ бы тебе сказал, что сам к себе предъЯвлЯю еще гораздо более высокие
требованиЯ и хотел бы поспевать за ними в беге, да только не могу. Ќо если уж
вам непременно хочетсЯ видеть, как Я бегу нога в ногу с Љрисоном, то ты проси
его приноровлЯтьсЯ ко мне, потому что Я-то скоро бежать не могу, а он медленно
может. ’очно так же, если ты желаешь слушать менЯ и Џротагора, проси его, чтобы
он и теперь отвечал мне так же кратко и прЯмо на вопросы, как сначала. …сли же
он не хочет, что это будет за беседа? € по крайней мере полагал, что взаимное
общение в беседе - это одно, а публичное выступление - совсем другое.
     - Ќо видишь ли, ‘ократ, - сказал Љаллий, - кажетсЯ, Џротагор прав, считаЯ, что
ему разрешаетсЯ разговаривать, как он хочет, а тебе - как ты хочешь.
’ут вмешалсЯ Ђлкивиад:
     - Ќехорошо ты говоришь, Љаллий; ‘ократ ведь признаетсЯ, что не умеет вести
длинные речи и уступает в этом Џротагору, что же касаетсЯ ведениЯ беседы и
умениЯ задавать вопросы и отвечать на них, то Я бы удивилсЯ, если бы он в этом
хоть кому-нибудь уступил. …сли бы и Џротагор признал, что он слабее ‘ократа в
уменье вести беседу, ‘ократу этого было бы довольно. Ќо раз Џротагор этого не
признает, пусть он беседует, спрашиваЯ и отвечаЯ, а не произносит в ответ на
каждый вопрос длиннейшую речь, отрекаЯсь от своих утверждений, не желаЯ их
обосновывать и так распространЯЯсь, что большинство слушателей забывает даже, в
чем состоЯл вопрос. ‚прочем, за ‘ократа Я ручаюсь: он-то не забудет, это он шутЯ
говорит, будто забывчив. €так, мне кажетсЯ, ‘ократ прав: нужно, чтобы каждый
показал, к чему он склонен.
     Џосле Ђлкивиада, сколько помнитсЯ, взЯл слово Љритий.
Џродик и ѓиппий! Љаллий, мне кажетсЯ, на стороне Џротагора, Ђлкивиад же всегда
стремитсЯ настоЯть на своем. Ќам не следует ни к кому примыкать - ни к ‘ократу,
ни к Џротагору, но сообща просить обоих, чтобы они не прерывали беседу на
середине. за?
     Ќа эти слова отвечал Џродик:
Џрекрасно, по-моему, говоришь ты, Љритий: тем, кому случаетсЯ присутствовать при
таких обсуждениЯх, нужно быть длЯ обоих собеседников общими, а не безразличными
слушателЯми - ведь это не одно и то же. ‘лушать следует их сообща, но оценивать
по-разному: более мудрого надо ценить больше, а неумелого - меньше. џ тоже,
Џротагор и ‘ократ, прошу вас уступить друг другу: можно спорить о таких
вопросах, но не ссоритьсЯ. ‘порЯт ведь и друзьЯ, которые хорошо относЯтсЯ друг к
другу, а ссорЯтсЯ противники и враги. ’ак-то и вышла бы у нас великолепнаЯ
беседа, и вы, собеседники, заслужили бы от нас, слушателей, величайшее
одобрение, но не восхваление: одобрение возникает в душах слушателей искренне,
без лицемериЯ, словесное же восхваление часто бывает лживым и противоречит
подлинному мнению людей; с другой стороны, и мы, слушатели, получили с бы, таким
образом, величайшую радость, но не наслаждение: радоватьсЯ ведь свойственно
познающему что-нибудь и приобщающемусЯ к разуму с помощью мысли, наслаждатьсЯ же
     - тому, кто что-нибудь ест или испытывает другое телесное удовольствие
ќти слова Џродика были принЯты многими с величайшим одобрением. Џосле Џродика
выступил ѓиппий - мудрец:
     Њужи, собравшиесЯ здесь! - сказал он. - Ќ считаю, что вы все тут родственники,
свойственники и сограждане - по природе, а не по закону : ведь подобное
родственно подобному по природе, закон же тиран над людьми - принуждает ко
многому, что противно природе. ’ак стыдно было бы нам, ведающим природу вещей,
мудрейшим из эллинов, именно поэтому сошедшимсЯ теперь здесь, в этом средоточии
эллинской мудрости, в величайшем и благополучнейшем доме