го встать сначала ударами палок, когда же он не слушаетсЯ
ударов, то одни берут его за уши, другие за хвост и стараютсЯ заставить  его
очнутьсЯ. ’ак как ничего не выходило и осел оставалсЯ лежать без движениЯ на
дороге, как камень, то они, придЯ к мысли, что напрасно стараютсЯ  и  тратЯт
времЯ, нужное длЯ бегства, на возню с дохлым ослом, распределили между  мной
и конем все вещи, которые он нес, а несчастного нашего товарища по  плену  и
грузу, подрезав ему мечом ноги, сталкивают, еще содрогающегосЯ, в  пропасть.
€ он скатываетсЯ вниз, отплЯсываЯ плЯску смерти.
     20. ‚идЯ на примере моего спутника, каков был бы конец моих расчетов, Я
решил твердо переносить свое положение  и  бодро  шагал  дальше,  в  надежде
когда-нибудь наткнутьсЯ на розы и с их помощью спастись, ставши самим собой.
     Ћт воров Я слышал, что уж немного пути осталось и что мы отдохнем  там,
где остановимсЯ; поэтому всю поклажу мы тащили рысью и до наступлениЯ вечера
достигли дома. ‚ нем сидела стараЯ женщина; пылал большой огонь.  ђазбойники
сложили в доме все, что мы привезли. Џотом спросили старуху:  "—его  это  ты
сидишь себе этак и не готовишь обеда?"  -  "„а  все  длЯ  вас  припасено,  -
сказала она, - хлеба достаточно много, много кадок старого вина,  и  у  менЯ
приготовлена  длЯ  вас  жаренаЯ  дичь".  Џохвалив  старуху,  они  разделись,
натерлись у огнЯ салом и, доставши  котел  горЯчей  воды,  обмылись  в  этой
наскоро устроенной бане.
     21. Џотом, немного времени спустЯ, пришло много молодых людей,  которые
принесли множество вещей, все золотых и серебрЯных, и кучу одежды, и нарЯдов
мужских и женских. Ћни присоединились к ворам и, когда  сложили  все  это  в
доме, также вымылись; затем  последовали  обильный  обед  и  длинные  беседы
разбойников за попойкой. Ђ мне и  лошади  старуха  положила  ЯчменЯ.  ‹ошадь
поспешно съела Ячмень, боЯсь, как и следует, найти во мне  сотрапезника.  Ќо
Я, как только видел, что  старуха  выходит  из  дому,  тотчас  ел  хлеб.  Ќа
следующий день все остальные ушли из дому  на  работу,  а  старухе  оставили
одного юношу на подмогу. џ изнывал от такой  тщательной  охраны.  џ  мог  не
заботитьсЯ о старухе и имел возможность ускользнуть от ее надзора, но  юноша
был силен и смотрел весьма свирепо, всегда  носил  меч  и  двери  держал  на
запоре.
     22. ’ри днЯ спустЯ среди  ночи  возвратились  разбойники,  не  несЯ  ни
золота, ни серебра, ни других вещей, а привели  только  девушку  в  расцвете
лет, очень красивую; она плакала и рвала на себе платье и волосы. Џосадив ее
в доме на подстилку, они уговаривали ее  не  боЯтьсЯ,  а  старухе  приказали
постоЯнно оставатьсЯ дома, держать  девушку  под  надзором.  Ќо  девушка  не
хотела ничего ни есть ни пить, а все плакала и рвала на себе волосы, так что
Я сам, стоЯ близко у стойла, плакал вместе с этой прекрасной девушкой. Њежду
тем разбойники ужинали в передней дома. ЃлизилсЯ уже день, когда  кто-то  из
дозорных, которому выпал жребий  сторожить  дорогу,  пришел  и  сказал,  что
какой-то чужестранец собираетсЯ  проехать  этой  дорогой  и  везет  с  собой
большие деньги. ђазбойники, как были, вскочили оставив ужин и,  вооружившись
и оседлав менЯ и лошадь, погнали вперед. Ќо  Я,  несчастный,  сознаваЯ,  что
менЯ гонЯт на бой и на грабеж, подвигалсЯ лениво, а так как они спешили,  то
били менЯ палками. Љогда же мы дошли до дороги,  где  путешественник  должен
был проехать, разбойники, напав на повозки, убили и его самого и слугу  его,
а все, что было  самого  ценного,  похитили  и  взвалили  на  конЯ  и  менЯ;
остальные вещи спрЯтали тут же в лесу. Џотом погнали нас  таким  же  образом
обратно и менЯ опЯть погонЯли и били палкой; Я ударилсЯ  копытом  об  острый
камень и от ушиба получил мучительную  рану,  так  что  остальную  дорогу  Я
ступал, хромаЯ. ’ут разбойники стали говорить между собой:
     "Љ чему кормить этого осла, который постоЯнно спотыкаетсЯ? ‘бросим  его
с обрыва, этого вестника несчастьЯ". "„а, - сказал другой, - сбросим его как
очистительную жертву нашего отрЯда". €  они  уже  сговорились  покончить  со
мной, но Я, слыша это, зашагал, как будто отныне рана принадлежала не мне, а
кому-то другому: страх смерти сделал менЯ нечувствительным к боли.
     23. Љогда мы дошли туда, где была наша стоЯнка,  разбойники  сложили  в
доме вещи, снЯтые с наших плеч, а сами, повалившись за стол, стали  ужинать.
Љогда наступила ночь, они отправились снова, чтобы перевезти домой остальные
вещи, оставленные в лесу. "Љ чему нам  уводить  с  собой  этого  несчастного
осла, - сказал кто-то из  них,  -  ведь  он  из-за  своего  копыта  длЯ  нас
бесполезен? Ђ вещи частью потащим мы, частью лошадь".  -  "—его  же  ты  еще
ожидаешь здесь, несчастный? ’обой поужинают коршуны и их птенцы. ђазве ты не
слышал, что с тобой решили сделать? Ќе хочешь ли и ты  скатитьсЯ  с  обрыва?
’еперь уже ночь и полнаЯ луна; они уходЯт  из  дому;  спасайсЯ  бегством  от
кровожадных хозЯев".
     ђазмышлЯЯ так с самим собою, Я заметил, что Я ни к чему не привЯзан,  а
повод, на котором менЯ тащили в пути, висит у менЯ  на  боку  свободно.  ќто
менЯ побудило еще больше к бегству,  и  Я  бегом  пустилсЯ  прочь.  ‘таруха,
увидев, что Я готов убежать, схватила менЯ за хвост и стала держать. Ќо быть
задержанным старухой - значило длЯ менЯ свержение с обрыва или другую смерть
в этом роде, Я и потащил ее за собой, а она громко закричала,  зовЯ  пленную
девушку. ’а вышла из дому  и,  видЯ  старуху,  уцепившуюсЯ  за  хвост  осла,
решилась  на  благородную  смелость,  достойную  отчаЯвшегосЯ   юноши:   она
вспрыгнула на менЯ и, усевшись мне на спину, стала погонЯть. Ђ Я, увлеченный
желанием спасти себЯ и девушку,  усердно  пустилсЯ  конской  рысью.  ‘таруха
осталась позади. „евушка молила богов дать  убежать.  Њне  же  она  сказала:
"…сли ты отвезешь менЯ к отцу, о мой красавец, Я  освобожу  тебЯ  от  всЯкой
работы, и на обед тебе будет каждый день мера ЯчменЯ". Ђ Я, чтобы убежать от
моих убийц и надеЯсь на полную заботу и попечение от спасенной мною девушки,
бежал, не обращаЯ вниманиЯ на рану.
     24. Љогда мы достигли  места,  где  дорога  разветвлЯлась  натрое,  нам
попались навстречу наши враги,  возвращавшиесЯ  назад,  и  при  луне  издали
тотчас же узнали своих несчастных пленников  и,  подбежав  к  нам,  схватили
менЯ: "Ђх ты, добраЯ красавица, куда, беднЯжка,  ты  отправлЯешьсЯ  в  такой
поздний час? ђазве ты не боишьсЯ привидений? €ди-ка сюда,  к  нам,  мы  тебЯ
твоим родным отдадим", - говорили они со злобным смехом. €,  повернув  менЯ,
потащили обратно. ’ут Я вспомнил о своей ноге и ране и стал хромать.
     "’еперь ты стал хромать, - говорили они, - как только тебЯ  поймали  на
побеге? Ђ когда тебе хотелось бежать, ты выздоровел и стал  проворнее  конЯ,
как будто у тебЯ выросли крыльЯ". ‡а этими словами следовали удары, и вот  у
менЯ уж вскочили волдыри на бедре от таких наставлений.
     ‚ернувшись обратно домой, мы нашли  старуху  повесившейсЯ  на  веревке:
испугавшись гнева хозЯев из-за побега девушки, она  задушила  себЯ,  затЯнув
себе  петлю  на  шее.  ђазбойники  удивлЯлись  такому  достоинству  старухи,
отвЯзали ее от скалы, чтобы она могла упасть  с  обрыва  вниз,  как  была  с
петлей на шее, а девушку привЯзали внутри дома; потом сели за ужин, и у  них
была обильнаЯ попойка.
     25. Њежду прочим они рассуждали между собой относительно девушки.
     "—то нам делать с беглЯнкой?" - спросил один из них. "—то  же  иное,  -
сказал другой, - как не сбросить ее вниз вслед за старухой, раз  она  лишила
нас больших денег, которые мы за ней считали, и выдала наше убежище?  Ѓудьте
уверены, друзьЯ, если бы она убежала к себе домой, ни один из нас не осталсЯ
бы в  живых:  мы  все  были  бы  схвачены,  если  враги  напали  бы  на  нас
подготовленными. €так, уничтожим злодейку. Ќо, чтобы она не погибла  слишком
скоро,  свалившись  на  камни,  придумаем  ей  смерть  самую  мучительную  и
продолжительную, котораЯ подвергла бы ее длительной  пытке  и  только  потом
погубила бы". ’уг они стали придумывать смерть, и кто-то  сказал:  "џ  знаю,
что вы похвалите мою выдумку. Ќужно истребить осла,  так  как  он  ленив,  а
теперь вдобавок еще притворЯетсЯ хромым, к тому же он оказалсЯ пособником  в
бегстве девушки. €так,  мы  его  спозаранку  убьем,  разрежем  ему  живот  и
выбросим вон все внутренности, а эту добрую девушку  поместим  внутрь  осла,
головой наружу, чтобы  она  не  задохлась  сразу,  а  все  туловище  оставим
засунутым внутри. “ложив ее таким образом, мы хорошенько зашьем ее  в  трупе
осла и выбросим обоих  на  съедение  коршунам,  как  новоизобретенный  обед.
Ћбратите внимание, друзьЯ, на весь ужас пытки: во-первых, находитьсЯ в трупе
издохшего осла, потом - томитьсЯ зашитой в животном летней порой под знойным
солнцем, умирать  от  вечно  губительного  голода  и  не  иметь  возможности
умереть. Ћ том, что ей еще придетсЯ вытерпеть от запаха разлагающегосЯ  осла
и быть оскверненной червЯми, Я уже не говорю. Ќаконец коршуны доберутсЯ и до
внутренности осла, и как его, так потом и  ее  растерзают,  может  быть  еще
живую".
     26. ќту чудовищную выдумку все встретили  громкими  восклицаниЯми,  как
нечто превосходное, а Я уже оплакивал себЯ как приговоренный к смерти;  даже
мертвым Я не буду лежать мирно: в менЯ  поместЯт  несчастную  девушку,  и  Я
стану гробницей ни в чем не повинного  ребенка.  “ж  близилсЯ  рассвет,  как
вдруг поЯвлЯетсЯ множество солдат, посланных против этих злодеев,  и  быстро
всех заковывают в цепи и уводЯт к начальнику этой местности. ‘реди пришедших
был и суженый девушки; он-то и указал  убежище  разбойников.  €так,  получив
обратно девушку, он усадил ее  на  менЯ  и  повез  домой.  €х  односельчане,
завидев нас еще издали, догадались о счастливом исходе дела, ибо Я  объЯвлЯл
им радостную весть веселым ржанием, и, выбежав навстречу, приветствовали нас
и повели домой.
     27. „евушка чувствовала ко мне большую признательность, видЯ во мне, по
справедливости, товарища по плену и бегству и по грозившей нам обоим смерти.
Њне дали от хозЯйки на обед меру ЯчменЯ и столько сена, сколько  хватило  бы
верблюду. € тут Я в особенности проклинал Џалестру за то, что она превратила
менЯ колдовством в осла, а не в собаку. Џотому  что  Я  видел,  как  собаки,
проникнув на кухню, пожирали множество всЯкой  всЯчины,  котораЯ  бывает  на
свадьбах богатых молодых.
     Ќемного дней спустЯ после свадьбы, так как госпожа  сказала  отцу,  что
чувствует ко мне благодарность и желает произвести справедливую  перемену  в
моем положении, отец приказал менЯ отпустить на волю  пастись  под  открытым
небом с табунами лошадей. "Џусть он живет на  свободе,  -  сказал  он,  -  и
гонЯетсЯ за кобылицами". ќто казалось тогда  самой  справедливой  переменой,
если бы дело попало судье-ослу.  €так,  призвав  одного  из  табунщиков,  он
передал менЯ ему, а Я радовалсЯ, что больше не буду носить  тЯжестей;  когда
мы пришли на место, табунщик присоединил менЯ к кобылицам и повел весь табун
на пастбище.
     28. € нужно же было, чтобы и здесь со  мной  случилось  то  же,  что  с
Љандавлом. Ќадсмотрщик за лошадьми оставил менЯ своей жене Његаполе,  а  она
запрЯгла менЯ в мельницу, чтобы молоть ей пшеницу и неочищенный Ячмень.  ќто
еще небольшой труд длЯ благородного осла - молоть зерно длЯ своих господ. Ќо
почтеннейшаЯ Његапола и от всех других живших в этих  местах  -  а  их  было
очень много - хотела  получать  муку  в  качестве  платы  и  закабалила  мою
несчастную шею. „аже Ячмень, назначенный мне к обеду, она поджаривала и менЯ
же заставлЯла молоть, а сделанные из него Ячменные лепешки съедала сама, мне
же к обеду оставались отруби. …сли когда-нибудь надсмотрщик и подпускал менЯ
к кобылам,  то  Я  погибал  от  ударов  и  укусов  жеребцов.  Ћни  постоЯнно
подозревали менЯ в незаконных отношениЯх к кобылам, их женам, и преследовали
менЯ, лЯгаЯсь обеими ногами, так что Я не мог долго выдержать  этой  конской
ревности. ’аким образом за короткое времЯ Я стал худ и безобразен и не  имел
покоЯ ни дома с моей мельницей, ни на пастбище под открытым небом, где  менЯ
преследовали сотабунщики.
     29. Њежду прочим Я часто должен был подниматьсЯ в гору и  нести  дрова.
ќто было главное из моих зол: во-первых, приходилось взбиратьсЯ  на  высокую
гору по ужасно отвесной  дороге,  затем  Я  был  неподкован,  а  место  было
каменистое.  Љ  тому  же  вместе  со  мной  посылали  погонщика,   негодного
мальчишку. Ћн всЯкий раз мучил менЯ на новый  лад:  сначала  он  сильно  бил
менЯ, даже если Я бежал рысью, не простой палкой, а  с  твердыми  и  острыми
сучьЯми, и все времЯ ударЯл в одно и то же место, так что в бедре от  ударов
открывалась рана, а он продолжал по ней бить. Џотом он  накладывал  на  менЯ
тЯжесть, которую даже слону трудно было  бы  снести.  ‚  особенности  сверху
спускатьсЯ было очень мучительно, а он и тут бил  менЯ.  …сли  же  мальчишка
видел, что ноша у менЯ спадает и переваливаетсЯ на сторону  и  следовало  бы
снЯть часть дров и переложить на  легкую  сторону,  чтобы  уравнЯть  их,  он
никогда этого не делал, а поднимал с горы громадные  камни  и  наваливал  на
более легкую и неуравновешенную часть груза. € Я спускалсЯ, несчастный, несЯ
вместе с дровами и ненужные камни. Ќа пути лежал невысыхающий  ручей:  жалеЯ
свою обувь, он садилсЯ на менЯ позади дров и так переезжал через ручей.
     30. …сли же Я когда-нибудь падал от изнеможениЯ и тЯжести,  тогда  беда
становилась совсем нестерпимой. ‚едь погонщик тогда  должен  был  слезать  с
менЯ, поддерживать при спуске,  поднимать  с  земли  и  снимать  ношу,  если
понадобитсЯ, а он сидел и не помогал, но  избивал  менЯ  палкой,  начинаЯ  с
головы и ушей, пока удары не заставлЯли встать. Љ тому же он придумал другую
злую шутку, нестерпимую  длЯ  менЯ.  Ћн  перемешивал  мою  ношу  с  колючими
репейниками  и,  перевЯзав  все  это  веревкой,  свешивал  сзади  с  хвоста;
естественно, что подвешенные колючки ударЯли менЯ на ходу и  уколами  своими
ранили мне весь зад. ‡ащититьсЯ мне  было  невозможно,  так  как  иглы  были
привешены и все времЯ  преследовали  менЯ  и  ранили.  …сли  Я,  остерегаЯсь
размаха репейников, подвигалсЯ вперед шагом, Я изнемогал под ударами  палки,
а если избегал палки, тогда беда мучила  менЯ  сзади.  ‚ообще  мой  погонщик
всЯчески старалсЯ погубить менЯ.
     31. …сли же Я когда-нибудь, терпЯ всЯкие беды, не  выдерживал  и  лЯгал
его, он этот удар всегда держал в памЯти. Љак-то  погонщику  приказано  было
перевезти прЯжу с одного места на другое. Ћн привел менЯ и, собрав множество
прЯжи, навалил на менЯ и крепкой  веревкой  хорошо  привЯзал  ко  мне  ношу,
замышлЯЯ мне большую беду. Љогда надо было отправлЯтьсЯ в путь, он утащил из
очага пылавшую еще головешку и, как только  мы  очутились  вдали  от  двора,
засунул угли в прЯжу. ЏрЯжа тотчас же  вспыхнула,  -  что  же  другое  могло
случитьсЯ - и вот Я несу на себе уже не что иное, как огромный костер.
     ЏонимаЯ, что сейчас Я загорюсь, и встретив в  пути  глубокий  ручей,  Я
бросилсЯ в самое многоводное место.
     Џотом опрокидываю там прЯжу и, вертЯсь и  барахтаЯсь  в  тине,  заливаю
огонь и мою жестокую ношу, и таким образом с большой безопасностью  совершаю
остальной путь; мальчишке было невозможно еще раз зажечь прЯжу, смешанную  с
мокрой тиной. Ќо, конечно, наглый мальчишка по возвращении  оклеветал  менЯ,
говорЯ, что Я по доброй воле, проходЯ мимо, бросилсЯ в очаг.
     32. Ќо проклЯтый мальчишка изобрел длЯ менЯ гораздо  большую  беду:  он
повел менЯ на гору  и  навалил  на  менЯ  тЯжелый  груз  дров  и  продал  их
земледельцу, жившему поблизости. ЏриведЯ менЯ домой налегке и без  дров,  он
стал клеветать на менЯ перед своим господином, обвинЯЯ в безбожном деле.  "џ
не знаю, господин, - говорил он, - длЯ чего мы кормим  этого  осла,  который
страшно ленив и тЯжел на подъем. Љ тому же он теперь  обнаруживает  и  иное:
как только он завидит женщину или девушку прекрасную и взрослую, или  юношу,
он, брыкаЯсь, бегом преследует  их  и  ведет  себЯ  как  мужчина  с  любимой
женщиной, кусает их, точно целует, и стараетсЯ приблизитьсЯ к ним.  Ћн  тебе
доставит много хлопот и тЯжб, так  как  всех  оскорблЯет  и  пугает.  ‚от  и
теперь, несЯ дрова и завидев женщину, идущую на работу в поле, он сбросил  и
рассыпал все дрова на землю, а женщину повалил на дорогу и хотел вступить  с
нею в брак, пока сбежавшиесЯ кто откуда не защитили  ее  от  опасности  быть
растерзанной этим красавцем-любовником".
     33. “слышав об этом, надсмотрщик сказал: "Ќу  если  осел  не  хочет  ни
двигатьсЯ, ни поднимать тЯжести и человеческой любовью влюблЯетсЯ в женщин и
детей, беснуЯсь при виде их, тогда убейте его, внутренности отдайте собакам,
а тело сохраните длЯ рабочих. € если спросЯт, как он умер,  свалите  это  на
волка".
     ’уг этот проклЯтый мальчишка, мой погонщик,  обрадовалсЯ  и  тотчас  же
хотел менЯ  убить.  Ќо  в  это  времЯ  случилсЯ  здесь  кто-то  из  соседних
землевладельцев, он спас менЯ от смерти, посоветовав страшную вещь.  "Ћтнюдь
не убивайте осла, - сказал он, - который способен молоть и  возить  тЯжести,
не велико это дело. …сли он бросаетсЯ на людей от любви и  похоти,  возьмите
его и оскопите. ‹ишенный любовного влечениЯ, он немедленно станет  спокойным
и жирным и будет носить большие тЯжести, не уставаЯ. …сли же ты  несведущ  в
этом деле, то Я приду сюда через  три-четыре  днЯ  и  сделаю  его  послушнее
Ягненка". ‚се домашние одобрили этот совет, говорЯ, что он хорошо сказал,  а
Я уже оплакивал себЯ, как обреченного на гибель мужчину под  видом  осла,  и
повторЯл, что больше жить не хочу, если стану евнухом. џ думал  даже  совсем
отказатьсЯ впредь от пищи или броситьсЯ с горы, свалившись с которой, Я умер
бы хотЯ и весьма жалкой смертью, но по крайней мере труп мой был бы цел и не
изуродован.
     34. Љогда наступила глубокаЯ ночь, прибыл какой-то вестник из усадьбы в
селение и во двор к нам и сообщил, что молодаЯ новобрачнаЯ, бывшаЯ в плеву у
разбойников, и ее муж - оба, гулЯЯ под вечер по берегу морЯ, были  захвачены
морским приливом и исчезли в волнах. ’ак кончились смертью  их  приключениЯ.
ђаз дом лишилсЯ молодых господ, то  слуги  решили  не  оставатьсЯ  больше  в
рабстве, а все в доме расхватать и спасатьсЯ бегством.
     Њной завладел табунщик и, захватив все, что было возможно, нагрузил  на
менЯ и на коней. Њне было тЯжело нести ношу настоЯщего осла, но  все-таки  Я
радовалсЯ помехе в ожидавшем менЯ оскоплении.  –елую  ночь  мы  шли  трудной
дорогой и, проведЯ в пути еще три других днЯ, достигли  Ѓерреи,  большого  и
многолюдного города Њакедонии.
     35. Ќаши люди решили здесь остановитьсЯ и дать  нам  отдых.  €  тут  же
устроили распродажу всех животных и вещей:  зычный  глашатай,  стоЯ  посреди
площади,  объЯвлЯл  цены.  Џроходившие  покупатели,  желаЯ  нас   осмотреть,
открывали нам рты и смотрели каждому в зубы длЯ определениЯ  возраста;  всех
раскупили - этого один,  того  -  другой,  а  менЯ,  оставшегосЯ  последним,
глашатай приказал снова увести домой. "‚идишь, - говорил он, - этот один  не
нашел  себе  господина".  Ќо  Ќемезида,   многократно   переворачивающаЯ   и
изменЯющаЯ судьбу, привела и мне господина, какого Я меньше всего хотел. ќто
был старый греховодник, один из тех,  которые  носЯт  по  селам  и  деревнЯм
‘ирийскую богиню и заставлЯют ее просить  милостыню.  ЊенЯ  продали  ему  за
тридцать драхм - действительно, большаЯ цена. ‘о стоном последовал Я за моим
господином, который менЯ повел к себе.
     36. Љогда мы пришли туда, где жил ”илеб, - так звали моего  покупателЯ,
- он тотчас же громко закричал перед дверью:
     "ќй, девочки, Я купил  вам  раба,  красивого  и  крепкого  и  родом  из
Љаппадокии". "„евочки" - это была толпа распущенных пособников ”илеба, и все
они в ответ на его крик захлопали в ладоши:  они  подумали,  что  и  вправду
куплен был человек. Љогда же увидели, что этот раб -  осел,  тут  они  стали
насмехатьсЯ над ”илебом. "ќто не раба, а жениха ты себе  ведешь.  Ћткуда  ты
его взЯл? „а будет счастлив этот прекрасный брак и да родишь ты  нам  скорее
таких же ослЯт".
     37. € все смеЯлись. Ќа следующий день они собрались  "на  работу",  как
сами говорили, и, нарЯдив богиню, поместили  на  менЯ.  Џотом  мы  вышли  из
города и стали обходить страну. Љогда мы вступали  в  какое-нибудь  село,  Я
останавливалсЯ в качестве богоносца, толпа флейтистов вызывала  божественное
исступление, и все, сбросив митры и запрокидываЯ назад  головы,  разрезывали
себе мечами руки, и каждый, сжимаЯ зубами Язык, так ранил его, что мгновенно
все было полно жертвенной крови. ‚идЯ все  это,  Я  в  первое  времЯ  стоЯл,
дрожа, как бы не оказалась нужна богине и ослинаЯ кровь. €зувечив себЯ таким
образом, они собирали оболы и драхмы со стоЯщих кругом зрителей. €ной  давал
в придачу смоквы, сыру или кувшин вина, меру пшеницы и ЯчменЯ  длЯ  осла.  Ђ
они этим кормились, и служили богине, которую Я вез на себе.
     38. Ћднажды, когда мы попали в какую-то деревню, они завлекли взрослого
юношу  из  поселЯн  и  привели  его  туда,  где  мы  остановились,  а  потом
воспользовались  от  него  всем,  что  обычно  и  приЯтно  таким   безбожным
развратникам. Ђ Я ужасалсЯ перемене своей  судьбы.  "„о  сих  пор  Я  терплю
несчастьЯ, о жестокий ‡евс", - хотел Я воскликнуть, но из моей глотки  вышел
не мой голос, а ослиный крик, и Я громко заревел. ‘лучилось так, что  в  это
времЯ какие-то поселЯне потерЯли осла и, отправившись на поиски  пропавшего,
услышали мой громкий вопль, проникли к нам во  двор,  никому  не  говорЯ  ни
слова, как будто Я был их ослом, и застигли развратников при  совершении  их
непристойностей. ѓромкий хохот поднЯлсЯ среди нежданных посетителей. ‚ыбежав
вон, они сообщили всей деревне о бесстыдстве  жрецов.  Џоследние  в  большом
смЯтении от того, что все это обнаружилось, как только настала ночь,  уехали
прочь и, когда очутились в глухом месте, излили на мне гнев и злобу  за  то,
что Я разоблачил их таинство. ‚ыло еще терпимо слышать их ужасные слова,  но
что за ними последовало - было совсем уже невтерпеж. ‘нЯв с  менЯ  богиню  и
положив на землю, они стащили с менЯ все  ковры  и  совсем  уже  обнаженного
привЯзали к большому дереву, потом своим бичом,  составленным  из  костЯшек,
стали менЯ истЯзать и  чуть  не  убили,  наставлЯЯ  на  будущее  времЯ  быть
безмолвным богоносцем. Џосле бичеваниЯ жрецы даже обсуждали, не умертвить ли
менЯ за то, что Я набросил на них позор и выгнал из деревни прежде, чем  они
окончили свою  работу.  Ќо  вид  богини,  лежащей  на  земле  и  не  имеющей
возможности продолжать путь, сильно их устыдил, так что они менЯ не убили.
     39. ’аким образом, после бичеваниЯ Я отправилсЯ в  путь  с  богиней  на
спине, и к вечеру мы уже остановились в усадьбе  одного  богатого  человека.
Џоследний был дома и с большой радостью принЯл богиню в свой дом и принес ей
жертвоприношение. џ помню, что здесь Я подвергсЯ большой опасности: один  из
друзей прислал владельцу усадьбы в подарок бедро  дикого  осла;  повар  взЯл
его, чтобы приготовить, но по небрежности утерЯл, так как собаки  потихоньку
пробрались в кухню. ЃоЯсь ударов и пытки из-за пропажи  бедра,  повар  решил
повеситьсЯ. Ќо жена его,  несчастье  мое,  сказала:  "Ќе  убивай  себЯ,  мой
дорогой, не предавайсЯ такому отчаЯнию. …сли ты менЯ послушаешьсЯ, ты будешь
вполне благополучен. “веди осла жрецов в укромное место и там  убей  его  и,
отрезав эту самую часть тела, бедро, принеси сюда  и  приготовь  его,  подай
хозЯину, а труп осла сбрось где-нибудь в  пропасть.  ‚се  подумают,  что  он
убежал куда-нибудь и исчез. ‚едь ты посмотри: он в теле и во  всЯком  случае
лучше этого дикого осла". Џовар одобрил совет жены. "ќто великолепно,  жена,
- сказал он, - и Я только таким образом могу избежать плетей. ’ак и будет  у
менЯ сделано". ‚от как мой безбожный повар, стоЯ  рЯдом  со  мной,  во  всем
согласилсЯ с женой.
     40. ‡наЯ заранее о том, что готовитсЯ, и решив, что  важнее  всего  длЯ
менЯ спастись из-под ножа, Я оборвал  ремень,  на  котором  менЯ  водили,  и
бросилсЯ прыжками бежать в дом,  где  ужинали  жрецы  с  владельцем  имениЯ.
‚бежав туда, Я все опрокидываю одним ударом -  и  подсвечники,  и  столы.  џ
думал, что изобрел длЯ своего спасениЯ нечто хитрое  и  что  хозЯин  усадьбы
прикажет  менЯ,  как  взбесившегосЯ  осла,  куда-нибудь  запереть  и  строго
сторожить. Ќо эта  хитрость  принесла  мне  крайнюю  опасность.  ‘очтЯ  менЯ
бешеным, они уже схватились за мечи и копьЯ, и большие палки и  намеревались
менЯ убить. Ќо Я, увидЯ размеры опасности, пробежал вскачь внутрь дома,  где
мои хозЯева должны были лечь спать. ‡аметив это, они заперли тщательно дверь
снаружи.
     41. Љогда рассвело, поднЯв опЯть богиню на  спину,  Я  удалилсЯ  отсюда
вместе со своими бродЯчими жрецами, и мы прибыли в другую деревню, большую и
многолюдную, в которой они придумали новую шутку, именно:  чтобы  богинЯ  не
входила в человеческое жилище, а поселилась в храме местной  богини,  весьма
почитаемой среди населениЯ. ЏоселЯне  принЯли  чужую  богиню  и  даже  очень
радостно, и поместили ее вместе со своей,  а  нам  отвели  длЯ  ночлега  дом
бедных людей.
     ЏроведЯ здесь несколько  дней  подрЯд,  хозЯева  мои  решили  уехать  в
соседний город и потребовали у поселЯн свою богиню. ‚ойдЯ сами в  свЯтилище,
они вынесли ее и,  поместив  на  менЯ,  поехали  прочь.  Ќо  оказалось,  что
нечестивцы,  проникнув  в  это  свЯтилище,  украли  приношение,  посвЯщенное
местной богине, - золотую чашу, - и унесли ее под одеждой богини.  Ћбнаружив
это, поселЯне тотчас же бросились в погоню и, очутившись близко, спрыгнули с
лошадей и задержали похитителей на дороге, называли их нечестивцами,  требуЯ
обратно украденное приношение.
     Ћбыскав всех, они нашли его за пазухой у  богини.  ’огда,  свЯзав  этих
изуверов, они привели их обратно и бросили в тюрьму,  а  богиню,  которую  Я
вез, снЯли и отдали в другой храм. ‡олото вернули обратно местной богине.
     42. Ќа следующий день решили продать и менЯ и всю поклажу. ЊенЯ  отдали
землЯку - человеку, жившему в соседней деревне, ремеслом которого было  печь
хлеб. ќтот хлебопек взЯл менЯ и, купив десЯть мер пшеницы, взвалил на менЯ и
поехал к себе домой по тЯжелой дороге. Љогда мы приехали, он привел менЯ  на
мельницу, и Я увидел в ней  множество  подъЯремных  животных,  собратьев  по
рабству; там было много жерновов, которые все приводились ими в движение,  и
все было полно муки. Ќа этот раз, так как Я был новичком, нес очень  тЯжелую
ношу и прошел трудный путь, то менЯ отпустили  отдохнуть,  но  на  следующий
день, закрыв мне глаза трЯпкой, они припрЯгли менЯ к стержню жернова и стали
погонЯть. џ отлично знал, как нужно молоть, так  как  проделывал  это  много
раз, но притворилсЯ, что не умею. Ћднако Я напрасно надеЯлсЯ: толпа людей  с
мельницы с палками стала кругом менЯ, который даже ничего не подозревал, так
как ничего не  видел,  и  стала  осыпать  менЯ  градом  ударов  так,  что  Я
завертелсЯ сразу как волчок и на опыте  убедилсЯ"  что  раб  длЯ  исполнениЯ
нужной работы не должен ожидать руки господина.
     43. € вот Я так сильно исхудал и ослабел телом, что хозЯин  решил  менЯ
продать и отдал менЯ огороднику по ремеслу. Ћн содержал огород, который  сам
возделывал. ђабота у него состоЯла в следующем: поутру хозЯин,  навьючив  на
менЯ овощи, отправлЯлсЯ на рынок и,  распродав  их  покупателЯм,  гнал  менЯ
обратно в огород. ’ут хозЯин копал, садил и поливал водой растениЯ, а Я  все
это времЯ стоЯл без дела. Ќо эта жизнь была мне страшно  тЯжела,  во-первых,
потому, что уже была зима, а он и  себе  не  мог  купить  что-нибудь,  чтобы
покрытьсЯ, не то что мне. Љроме того Я ходил неподкованный по мокрой грЯзи и
острому твердому льду, а на еду у нас обоих был  только  горький  и  жесткий
латук.
     44. Ћднажды, когда мы вышли, чтобы направитьсЯ в город, нам  встретилсЯ
рослый мужчина, одетый в  одежду  воина,  и  сначала  заговорил  с  нами  на
италийском Языке и спросил садовника, куда он  ведет  осла,  то  есть  менЯ.
Ћгородник, по-видимому, не понимаЯ  этого  Языка,  ничего  не  ответил.  ’от
рассердилсЯ, полагаЯ, что его хотели обидеть,  и  ударил  садовника  кнутом.
‘адовник обхватил его и, подставив подножку, растЯнул на дороге и стал  бить
лежачего и руками, и ногами, и камнем, поднЯтым  с  дороги.  ‘олдат  сначала
отбивалсЯ и грозилсЯ, если встанет, убить его мечом, но тот, узнав от  него,
в чем заключаетсЯ опасность, вырвал у него меч и отбросил подальше  и  потом
снова стал бить лежачего. ‘олдат, видЯ неминуемую беду, притворилсЯ  мертвым
от ударов. ‘адовник, испугавшись этого, оставил его лежать на месте, как  он
был, и, захвативши меч, верхом на мне помчалсЯ в город.
     45.  Љогда  мы  приехали,  хозЯин  передал  обработку  своего   огорода
какому-то своему соседу, а сам, опасаЯсь последствий приключениЯ на  дороге,
укрылсЯ вместе со мной у одного из городских знакомых. Ќа следующий день они
решили устроить так: хозЯина  моего  спрЯтали  в  сундук,  а  менЯ  поскорей
поднЯли и потащили вверх по лестнице на чердак и там наверху заперли.
     Њежду тем солдат, с трудом поднЯвшись с дороги, как говорили, так как у
него  голова  кружилась  от  ударов,  пришел  в  город  и,  встретив   своих
сослуживцев, рассказал им о дерзости огородника. ’е пошли  за  ним,  узнали,
где мы спрЯтаны, и взЯли с собой городские власти. Џослав внутрь дома одного
из понЯтых, они велели всем бывшим в доме выйти вон. ‚се вышли, но садовника
нигде не было видно. ‘олдаты утверждали, что хозЯин и Я, его осел, находЯтсЯ
здесь. Ќо те говорили, что в доме никого не осталось - ни человека, ни осла.
Ќа дворе стоЯл сильный  шум  и  крик.  ‚озбужденный  этим  и  любопытный  от
природы, Я высунулсЯ сверху и заглЯнул вниз через дверцу, желаЯ узнать,  кто
были кричавшие. ‘олдаты, увидЯ менЯ, тотчас поднЯли  крики;  обитатели  дома
были уличены во лжи, и власти, войдЯ  в  дом  и  все  обыскав,  нашли  моего
хозЯина, лежащего в сундуке, взЯли его и отправили в тюрьму,  чтобы  он  дал
ответ за свое дерзкое поведение. ЊенЯ же, стащив вниз, отдали солдатам.  ‚се
смеЯлись над обличителем с чердака и  предателем  своего  хозЯина.  ‘  этого
времени с менЯ первого пошла среди людей эта поговорка: "из-за осла, который
высунулсЯ".
     46. —то на следующий день испытал огородник, мой хозЯин, Я не знаю,  но
менЯ воин решил продать и уступил менЯ за двадцать  пЯть  аттических  драхм.
Љупил менЯ слуга очень богатого  человека  из  ”ессалоник,  самого  большого
города Њакедонии. …го ремесло состоЯло в том, что он приготовлЯл пищу своему
господину, а брат его, тоже  раб,  умел  печь  хлебы  и  замешивать  медовые
прЯники.  Ћба  брата  всегда  жили  вместе,  спали  в   одной   комнате,   и
приспособлениЯ длЯ их ремесла были у них общие. Џоэтому и менЯ они поставили
тут же, где сами спали. Џосле господского ужина они оба  принесли  множество
остатков - один мЯса и рыбы, другой - хлеба и печений. ‡аперев  менЯ  внутри
со всем этим добром и поставив менЯ  на  стражу,  сладчайшую  из  всех,  они
удалились мытьсЯ. ’ут Я, пожелав надолго провалитьсЯ засыпанному мне жалкому
Ячменю, весь отдалсЯ искусству и роскоши господина и не скоро вдоволь наелсЯ
человеческой пищи. ‚ернувшись домой, они сначала совсем  не  заметили  моего
обжорства,  так  как  припасов  было  множество,  и  Я  еще  со  страхом   и
осторожностью украл обед. Љогда же Я вполне убедилсЯ в их неведении, Я  стал
пожирать лучшие части и всЯкую всЯчину. ‡аметив наконец ущерб,  они  сначала
оба подозрительно стали поглЯдывать друг на друга и  называть  один  другого
вором и грабителем общего добра и человеком без совести, а  потом  сделались
оба внимательны и завели счет остаткам.
     47. Ђ Я проводил жизнь в радости и наслаждении, и тело мое от привычной
пищи снова  стало  красивым,  и  шкура  лоснилась  свежей  шерстью.  Ќаконец
почтеннейшие мои хозЯева, видЯ, что Я делаюсь рослым и толстым, а Ячмень  не
расходитсЯ и остаетсЯ в том же количестве, начинают подозревать мои  дерзкие
проделки и, удалившись, как будто с целью пойти в баню,  запирают  за  собой
двери, а сами, припав глазом к щели  в  дверЯх,  наблюдают,  что  происходит
внутри. џ, ничего не знаЯ о такой хитрости, приступаю к обеду.  Ћни  сначала
смеютсЯ, видЯ этот невероЯтный обед, потом зовут других на  это  зрелище,  и
поднимаетсЯ громкий хохот, так что даже господин услышал их смех, такой  шум
стоЯл на дворе, и спросил кого-то, чего они  так  хохочут.  “слышав,  в  чем
дело, он встает из-за стола и, заглЯнув в комнату, видит,  как  Я  уничтожаю
кусок дикого кабана, и, громко завопив от хохота,  вбегает  ко  мне.  џ  был
сильно раздосадован тем,  что  был  уличен  перед  хозЯином  в  воровстве  и
обжорстве. Ќо он громко хохотал надо мной и сначала приказал привести менЯ в
дом  к  своему  столу,  потом  распорЯдилсЯ,  чтобы  передо  мной  поставили
множество вещей, которые другой осел не мог бы есть: мЯса, устриц, подливок,
рыбы в масле и приправленной горчицей. ‚идЯ, что судьба теперь мне улыбаетсЯ
приветливо, и понимаЯ, что менЯ спасет только такаЯ забава, Я стал  обедать,
стоЯ перед столом, хотЯ уже был сыт. ‚се помещение  дрожало  от  смеха.  "Ћн
даже будет пить вино, этот осел, - сказал кто-то,  -  если  смешают  вино  и
подадут ему". •озЯин распорЯдилсЯ, и Я выпил принесенное.
     48.  ‚идЯ  во  мне,  естественно,  животное  необыкновенное,   господин
приказал приказчику уплатить купившему менЯ его цену и  еще  столько  же,  а
менЯ отдал своему отпущеннику, молодому человеку,  и  поручил  научить  менЯ
таким вещам, которыми Я мог бы его особенно повеселить. „лЯ менЯ все это  не
было трудно: Я тотчас же повиновалсЯ и всему научилсЯ. ‘начала он  заставлЯл
менЯ ложитьсЯ за стол, как человек, опираЯсь на локоть, потом боротьсЯ с ним
и даже плЯсать, стоЯ на двух ногах, кивать и качать отрицательно головой  на
вопросы и прочее, что Я мог бы делать и без учениЯ. Ћб этом  стали  говорить
кругом: "осел моего господина, который пьет вино  и  умеет  боротьсЯ,  осел,
который танцует". Ђ самое замечательное, что  Я  на  вопросы  весьма  кстати
качал головой в знак согласиЯ или несогласиЯ, и если хотел пить,  то  просил
об этом виночерпиЯ движением глаз. Ќе знаЯ, что в осле заключен человек, все
удивлЯлись этому, как чему-то необычайному; а Я их неведение обращал на свое
благополучие. Љроме того, Я училсЯ, везЯ господина на спине,  идти  шагом  и
бегать рысью, наименее трЯской и ощутительной длЯ  всадника.  ‘бруЯ  у  менЯ
была великолепнаЯ, на менЯ было накинуто покрывало, Я был взнуздан  удилами,
украшенными серебром и золотом, и обвешан бубенцами,  издававшими  чистейшие
звуки.
     49. Њенеклэ, наш господин, приехал, как Я сказал, из ”ессалоник сюда по
следующей причине: он обещал своей общине устроить зрелище с участием людей,
сражающихсЯ в  одиночном  бою.  ‹юди  уже  подготовлЯлись  длЯ  поединка,  и
подходило времЯ отъезда. Њы выехали поутру, и Я вез хозЯина  в  тех  местах,
где дорога была неудобна и тЯжела длЯ езды на повозке. Љогда  мы  прибыли  в
”ессалоники, не было никого, кто бы не  поспешил  на  зрелище  и  не  ЯвилсЯ
посмотреть на менЯ, потому что задолго  еще  менЯ  опередила  слава  о  моих
разнообразных и совсем человеческих танцах и штуках. Њой господин  показывал
менЯ за выпивкой знатнейшим согражданам и предложил им за обедом необычайные
развлечениЯ, которые Я доставлЯл.
     50. Њой надзиратель нашел во мне источник больших денег. Ћн держал менЯ
взаперти в доме и открывал дверь за плату тем, кто желал видеть менЯ  и  мои
удивительные подвиги. Џосетители приносили каждый что-нибудь  съестное,  что
им казалось самым вредным длЯ  ослиного  желудка,  а  Я  съедал  это.  ’аким
образом в несколько дней, обедаЯ  с  господином  и  горожанами,  Я  сделалсЯ
большим  и  страшно  толстым.  €  вот  однажды  какаЯ-то  приезжаЯ  женщина,
необыкновенно богатаЯ и недурнаЯ на  вид  лицом,  придЯ  посмотреть,  как  Я
обедаю, пламенно в  менЯ  влюбилась,  отчасти  видЯ  красоту  осла,  отчасти
вследствие необычайного моего поведениЯ, и дошла до желаниЯ вступить со мной
в свЯзь. Ћна повела переговоры с моим надзирателем  и  обещала  ему  богатое
вознаграждение, если он позволит ей провести со мной ночь. Ђ тот, ничуть  не
заботЯсь, добьетсЯ ли она чего-нибудь, или нет, эти деньги взЯл.
     51. Љогда наступил вечер и господин наш отпустил нас  после  ужина,  мы
возвратились туда, где мы спали, и нашли женщину, давно уже пришедшую к моей
постели. „лЯ нее были принесены мЯгкие подушки и покрывала  и  разостланы  в
комнате, так что ложе у нее  было  великолепное.  Џотом  слуги  ее  улеглись
где-то тут же поблизости,  за  дверьми,  а  она  зажгла  в  комнате  большой
светильник,  сверкавший  пламенем,  и,  раздевшись,  стала  близ  него   всЯ
обнаженнаЯ и, вылив благовониЯ из алебастрового сосуда, натерла ими и  себЯ,
и менЯ, в особенности наполнила ими мне ноздри.  Џотом  она  стала  целовать
менЯ и говорить со мной как с любимым ею человеком, схватила менЯ за повод и
потЯнула к ложу. џ не нуждалсЯ ничуть в настоЯниЯх длЯ  этого:  одурманенный
старым вином, выпитым в большом количестве, и  возбужденный  запахом  духов,
видЯ перед собой молодую и во всех отношениЯх красивую женщину,  Я  лег,  но
был сильно смущен, как покрыть женщину. ‚едь с тех пор, как Я превратилсЯ  в
осла, Я не испытал любви, свойственной ослам, и не  имел  дела  с  ослицами.
Џритом менЯ приводило в немалое затруднение, как бы не изуродовать ее  и  не
понести наказаниЯ за убийство женщины.
     Ќо Я не знал, что опасалсЯ без нужды. †енщина, видЯ, что Я  не  обнимаю
ее, поцелуЯми и всЯкими ласками привлекла менЯ к себе, лежа как с  мужчиной,
обнЯла менЯ и, приподнЯвшись, принЯла всего менЯ. џ все еще не решалсЯ и  из
осторожности тихонько отстранЯлсЯ от нее,  но  она  крепко  сжимала  менЯ  в
объЯтиЯх, не давала мне отойти и ловила  уходЯщего.  ЏонЯв  наконец  вполне,
чего недостает длЯ ее наслаждениЯ и удовольствиЯ, Я уже без страха  исполнил
остальное, думаЯ про себЯ, что Я ничем не хуже  любовника  Џасифаи.  †енщина
эта была так неутомима и ненасытна в любви, что всю ночь напролет  расточала
мне свои ласки.
     52. ‚став с рассветом, она ушла, сговорившись с  моим  надзирателем  об
уплате такого же вознаграждениЯ за новую ночь. ЃогатеЯ через  менЯ  и  желаЯ
показать господину мои новые способности,  он  опЯть  оставил  менЯ  с  этой
женщиной,  котораЯ  страшно  мною  злоупотреблЯла.  Њежду  тем   надзиратель
рассказал господину эту историю, как будто сам  научил  менЯ  этому,  и  без
моего ведома привел его по наступлении вечера туда, где мы спали,  и  сквозь
щель в двери показал менЯ  в  то  времЯ,  когда  Я  лежал  рЯдом  с  молодой
женщиной. •озЯин мой очень веселилсЯ при этом  зрелище  и  задумал  показать
менЯ всенародно за таким занЯтием. Џриказав никому из посторонних об этом не
рассказывать, он сказал: "Њы приведем осла в день представлениЯ  в  театр  с
какой-нибудь осужденной женщиной, и пусть он на глазах  всех  овладеет  ею".
Ћни ввели ко мне женщину, котораЯ была осуждена на  растерзание  зверЯми,  и
приказали ей подойти ко мне и погладить менЯ.
     53. Ќаконец, когда настал день, в который господин мой должен был  дать
городу свой праздник, решили менЯ привести в театр. џ вошел  таким  образом:
было устроено большое ложе,  украшенное  индийской  черепахой  и  отделанное
золотом; менЯ уложили на нем и рЯдом со мной приказали лечь женщине. Џотом в
таком положении нас поставили на какое-то приспособление и вкатили в  театр,
поместив на самую середину, а зрители громко закричали, и шум  всех  ладошей
дошел до менЯ. Џеред нами расположили стол, уставленный всем, что  бывает  у
людей на роскошных  пирах.  Џри  нас  состоЯли  красивые  рабы-виночерпии  и
подавали нам вино в золотых сосудах. Њой надзиратель, стоЯ сзади, приказывал
мне обедать, но мне стыдно было  лежать  в  театре  и  страшно,  как  бы  не
выскочил откуда-нибудь медведь или лев.
     54. Њежду тем проходит кто-то мимо с цветами, и среди прочих  цветов  Я
вижу листьЯ свежесорванных роз. Ќе медлЯ долго, соскочив с ложа, Я  бросаюсь
вперед. ‚се думают, что Я встал, чтобы танцевать, но Я  перебегаю  от  одних
цветов к другим и обрываю и поедаю розы. Ћни еще удивлЯютсЯ моему поведению,
а уж с менЯ спала личина скотины и совсем пропала, и вот нет больше прежнего
осла, а перед ними стоит голый ‹укий, бывший внутри осла.  Џораженные  таким
чудесным  и  неожиданным  зрелищем,  все  поднЯли  страшный  шум,  и   театр
разделилсЯ на две стороны. Ћдни думали, что Я - чудовище, умеющее  принимать
различные виды и знающее ужасные чары, и хотели менЯ тут же сжечь  на  огне;
другие же говорили, что нужно обождать сначала моей речи и расследованиЯ,  а
потом уже судить об этом.  Ђ  Я  побежал  к  управлЯющему  округом,  который
оказалсЯ на этом  представлении,  и  рассказал  ему  о  самого  начала,  как
фессалийскаЯ женщина, рабынЯ фессалиЯнки, превратила  менЯ  в  осла,  смазав
магическим снадобьем, и просил его взЯть менЯ и держать под стражей, пока он
не убедитсЯ, что Я не лгу, что все так случилось.
     "‘кажи  нам,  -  говорит  архонт,  -  имена  -  твое  и   родителей   и
родственников твоих, если, по твоим словам, у тебЯ есть близкие по  роду,  и
существует твой город". - "Ћтца моего  зовут  *,[*